Вишневый самурай

ГЛАВА 8

– Как клиент? – ехидно поинтересовался Гонза Кубинец, встречая меня на крыльце дома.

– Уже мертв, – сообщил я, направляясь мимо него к лестнице, ведущей на второй этаж в мою спальню.

Ужин Кубинец потрудился притащить в постель. На большом подносе стояли блюдо с фаршированным мясом перцем и литровая кружка пива. С аппетитом умял кулинарный шедевр, запил все пивом и потребовал наполнить кружку по новой. Гонза хладнокровно исполнил мою прихоть: спустился на кухню, извлек бутылку из холодильника, принес – без всяких возражений. За вторым бокалом я поведал ему вкратце историю моего злосчастного путешествия в дом Кактуса, то есть Валентина Куракина, расписал в красках смерть Троя Епифанова, арест его сына Самсона и знакомство с новым инспектором криминальной полиции Васильевского острова Григорием Лесником, ненавязчиво напросившимся к нам в гости.

– И как тебе этот тип? – с интересом спросил Гонза, который славился еще и тем, что жутко не любил людей в голубой форме.

– Не дурак, – оценил я. – Крабов, да упокоится душа его в мире, хоть и был своим, но все же в сравнении с Лесником заметно проигрывает.

– А по поводу всей этой катавасии что думаешь?

– Странно все как‑то. Много неясностей и глупостей… Честно говоря, сейчас ни о чем думать не хочу. Моя голова похожа на чугунный котелок, по которому какая‑то сволочь усиленно лупит двухсоткилограммовым молотом… Давай пораскинем мозгами завтра. Сон – вот о чем я мечтаю в данную минуту!

В подтверждение решительности своих намерений я одним глотком допил пиво, поставил пустой бокал на поднос и залег в кровать, как в берлогу, свернувшись калачиком и укутавшись простыней. Уснул мгновенно. Даже не уснул, а отрубился.

Проснувшись утром, я обнаружил, что по моей комнате нервно расхаживает Гонза. Вид у него был весьма встревоженный, но разбудить меня он не осмелился. Бродил вокруг, ожидая, когда я открою глаза.

Стоило мне сделать это, как он хищной птицей на олененка спикировал на мою особу. Хорошо хоть в глаза не вцепился!

– Срочно одевайся! Легкий душ – разрешается.

– Что стряслось? По расписанию – землетрясение? Или залив вышел из берегов и нам грозит Всемирный потоп? – поинтересовался я, позевывая и не выражая особого желания покинуть постель.

– У тебя в кабинете сидит дражайшая супруга покойного Троя Епифанова со старшим сыночком.

Новость не из приятных… Голова раскалывается, тело ломит, а тут тебе предлагают пообщаться с родственниками покойного! Отлежаться бы, зарывшись в подушки, забыться бы до конца недели… Но Гонза Кубинец поставил себе целью именно в это утро добиться звания чемпиона мира по подъему неподъемных грузов.

Кое‑как, чертыхаясь и поминая недобрым словом все семейство Епифановых, я выбрался из постели.

– Что они хотят? – спросил я, забираясь ногами в брючины и раскачиваясь, словно чахлая осина под напором урагана.

– Со мной разговаривать не стали. Ты же у нас главный специалист по утешению безутешных вдов! – съязвил Гонза, подавая мне рубашку.

Принимать душ я не стал. После установки системы кондиционирования в спальне можно было замерзнуть и даже покрыться коркой льда.

– Налей кружку пива и принеси в кабинет, – попросил я Гонзу, спускаясь в холл.

– Будет исполнено! – отозвался он, подражая древнему джинну, извлеченному из кувшина.

Я пересек холл, взялся за ручку двери кабинета и, тяжело вздохнув, словно предстояло погрузиться без акваланга на океанское дно, переступил порог…

Везет же некоторым людям на женщин! Сам – невзрачный, как сморчок, возраст – почти мафусаиловский, а женщина у него – прекрасна, молода и свежа! Это я о Трое и Хлое Епифановых.

Хлоя сидела в кресле напротив моего стола. В почетном кресле для особо выдающихся гостей. (Туда я не каждого посетителя усаживаю!) В легком черном платье и в траурном платке на голове.

Возле нее истуканом возвышался молодой исполин: Карп, старший сын Троя Епифанова. Вид у него был внушительный, грозный, словно он собрался кровно отметить обидчикам отца и уже выкопал священный топор.

– Прошу простить, что заставил ждать, – огибая гостей, произнес я.

Упав в кресло, зашарил по столу, вспоминая, куда накануне спрятал чек, выписанный Троем.

– Очень сочувствую вам, мадам, и вам, молодой человек…

Не люблю произносить душещипательные речи! Они всегда кажутся мне насквозь фальшивыми. Банальные фразы в тяжелых ситуациях напоминают картон, из которого делают упаковку для бытовой техники: вскрыл коробку, необходимое вынул, остальное – на помойку… Также и слова сочувствия: произнес общепринятое, тебе поддакнули, всхлипнули носом, и можно перейти к делу.

– Мне не надо сочувствовать. Мне нужна помощь! – заявила Хлоя и взглянула на меня так, что по спине пробежали мурашки.

Я поежился и поинтересовался:

– Чем могу помочь вам?

– Я хочу знать, кто убил моего мужа. Я не спешил с ответом.

– Об оплате не беспокойтесь, деньги у меня есть! – продолжила Хлоя, видя, что я не горю желанием лезть в драку.

– Трой вручил мне задаток, чтобы я нашел убийцу Городишек и тем самым спас от осуждения вашего сына Самсона. Уверен, что те, кто убил Городишек, расправились и с вашим мужем. По голове получил и я. Так что тут у меня теперь и свой интерес! – сообщил я.

Помолчал немного и продолжил:

– Но вмешиваться в эту историю мне не очень хочется.

– Мы заплатим, сколько потребуется, – поспешила уверить меня Хлоя.

Карп промычал что‑то матушке, но весьма нечленораздельно. Похоже, у старшего сына Епифанова в голове больше костей, чем мозгов.

– Я берусь за дело и постараюсь найти убийцу вашего мужа.

Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул наш новый повар – кажется, Ян Табачник. Он втиснулся внутрь и, крадучись, словно тигр, пересек комнату с подносом в руках. На подносе гордо стоял бокал с пивом.

– Вам что‑нибудь принести? – осведомился Табачник у Хлои, выставляя передо мной бокал.

– Нет, спасибо, – отказалась она. Повар исчез так же тихо, как и появился.

– Буду держать вас в курсе всех событий, – пообещал я.

– Когда вы намерены приступить? – ожил Карп. Голосом, кстати, он пошел в отца.

– Сейчас позавтракаю и приступлю.

Хлоя поднялась из кресла и в сопровождении сына покинула комнату. Я последовал за ними. Карп помог матери одеться. Приоткрыл дверь, пропустил ее вперед. Хлоя задержалась на пороге, обернулась ко мне и сообщила:

– Самсона обвиняют в убийстве этой девушки. Я не знаю ее имени. Меня в полиции допрашивали о том, какие отношения были у сына с отцом. Они думают, что Самсон убил Троя?

– Не берите в голову. Полиция имеет привычку заблуждаться, – обнадежил я.

Епифановы покинули наш дом. Я запер за ними дверь и проследовал на кухню, где меня дожидался завтрак: омлет с ветчиной, посыпанный зеленым луком и специями. Изумительного вкуса блюдо! Я накинулся на него, забыв про бокал с пивом, оставленный в кабинете на столе. Вспомнил о нем только тогда, когда на тарелке не осталось ни крошки.

На кухне появился Кубинец. Не говоря ни слова, бросил передо мной свежий выпуск «Санкт‑Петропольских ведомостей», развернутый на странице с кричащим заголовком:

«РЕСТОРАННЫЙ БОСС УБИТ СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ».

Подумав, что без пива подобного сорта чтиво потреблять трудно, я прогулялся в кабинет. Вернувшись, уткнулся в статью, не забывая прихлебывать напиток.

Ничего нового в газете не было – за исключением обстоятельств гибели Троя. Перед смертью его долго били. С таким ожесточением, что опознавать труп пришлось личному дантисту Епифанова: от лица осталась кровавая каша… Кости переломаны… Картина ужасающая. Жена Троя при виде трупа мужа потеряла сознание, а когда очнулась, два часа провела у психиатра… Газетчики в один голос обвиняли в смерти отца Самсона Епифанова: младший сын, избалованное создание… Отец впервые в жизни позволил себе указать, что ему нужно делать, и Самсон взбесился. Накинулся на отца с кулаками, не ведая, что творит…

Большей глупости я в жизни своей не читал!

Отбросив с отвращением газету в сторону, допил пиво и поднялся из‑за стола. Пора было поразмыслить над тем, что имеем в наличии, и спланировать, куда двигаться дальше.