ДЕНЬ ВТОРОЙ

Волна лениво накатила на песчаный пляж и растеклась, подогнав пенный бурун к моим босым ногам. Мокрый холодок коснулся пальцев и отступил в тот же миг.

— Аска, мальчик мой, ты где?

Я обернулся на знакомый грудной голос. Взгляд сам собой нашарил фасад стоящего невдалеке чудесного, по-эльфийски «летящего», особнячка. Я четко помнил, что уже где-то видел эти знакомые обводы стен, стройные, перевитые белыми мраморными и живыми зелеными, стеблями, колонны. Слепящее солнце, что било прямо в глаза, мешало рассмотреть остальное.

— Аска, милый, да где же ты? — вновь прозвучал голос, и маман Стефания вдруг оказалась совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. — Искупаемся?

О Ушедшие, да она была почти обнажена! Руки сами потянулись к тяжелым округлостям, что едва-едва поддерживались подвязанным за шею кружевным, совершенно не предназначенным для купания, лифом.

Бочку пива мне в грызло, я только сейчас заметил, как она молода! Да-да, именно такой я впервые увидел ее еще мальчишкой, лет восемь назад. Да я могу поспорить на мои уши, что тогда на ней был этот же самый бежевый кружевной лиф, который я в задумчивости мял в руках поутру, слагая сонет в ее честь.

— Аска, мерзкий мальчишка! Маман, сегодня он мой! Отпустите его! — раздался где-то рядом нежный голосок какой-то не на шутку взъярившейся особы.

Я обернулся и с удивлением увидел молодую очень красивую девушку, облаченную в едва державшийся на бедрах полупрозрачный отрез эльфийской ткарты. Распавшиеся по груди каштановые волосы не давали разглядеть самое интересное.

Николь? Я не успел даже рассмотреть черт ее лица, как вдруг поднявшийся ветер бросил мне в лицо мои же волосы. В мгновение ока налетевшая буря поглотила мир непонятно откуда взявшейся пылью.

Откуда-то издалека я все еще слышал, как спокойным нудным голосом что-то бубнит Николь.

В глазах потемнело и…

Я проснулся.

Охо-хо-хо… бедная моя головушка. Кто-то немилосердно тряс мою тушку и от этого в голове раскатывался топот атакующей рыцарской конницы.

Сознание медленно просыпалось, вслед за остальными частями тела. Где-то в животе между собой сражались бесы, споря через какое отверстие они покинут мои бренные телеса. А рядом настойчиво заявлял о себе мочевой пузырь.

О Ушедшие, да на кой хрен я вчера так уделался?!

Меня, наконец, перестали трясти.

Если будет суждено мне добраться до сортира, я сложу об этом подвиге поэму!

Продрать веки так же была совсем не тривиальная задача. Но недаром у меня за плечами семь лет обучения в самой уважаемой университории Восточного Схарама! А если университория самая уважаемая, что это значит? А это значит, что она битком набита самыми чванливыми и богатыми разгильдяями всей нашей задницы мира! И вся эта когорта ублюдков обожает веселиться! В общем, к чему это я… К тому, что опыт в пьянках у меня — будь здоров! Нет, мне, конечно, далеко до вершин, что покорял Василивс Три Шара, или Бэзил Длинный… гм… просто Длинный. Эти ребята могли не просыхать месяцами — от сессии до сессии, но и имя Аски Фиорентийского тоже навеки вписано в университорские анналы!

Короче, не прошло и пол минутки, как глаза были продраны! И это был подвиг! И пред моим взором предстала задница. Весьма, надо сказать, красивая и голая, со смачно отпечатанной пятерней. Кажется, эту задницу я драл сегодня ночью…

От сего прекрасного вида было трудно оторваться, но когда я сфокусировал взгляд за этой милой попой, мое настроение быстро начало сдуваться. Ибо у распахнутой двери стоял незнакомый очень недовольный седой господин.

Аска, мать твоя, эльфа! Ну что опять с тобой приключилось?

А господин, кстати, что-то выговаривал заднице… в смысле милой Николь, коей она принадлежала. Правда, я почему-то ничего не слышал.

Тут бесенята в желудке все-таки пришли к консенсусу и постучались наверх, и я, свесившись с кровати, изверг приличную часть ужина на потертый выцветший ковер.

И тут же включился слух.

— …он виршеплет, сир…

— Бу-э-э-э… — сказал я, тем самым прервав лепетание милой Николь.

Седой господин соизволил обратить на меня внимание.

— Вон! — коротко рявкнул он очень недобрым голосом, после чего Николь, даже не забрав тут и там раскиданные вещички, упорхнула, в чем мать родила. А мне, похоже, предстоял еще один не очень приятный разговор… ох…

Проблевавшись, я попытался снова сфокусироваться на господине.

Был он высок, сед и мрачен. Коротко стриженые волосы плавно переходили в короткую бородку, обрамляя благородное лицо. Несколько не морщин, но жестких складок, пролегших по лбу и от крыльев носа, указывали на то, что этот господин привык приказывать и повелевать. Серое сюрко дорогого пошива, высокие походные сапоги, кинжал на поясе. Чем-то он был похож на вчерашнего хрена из кристалла. Да что там похож — их будто отливали в одной плавильне. Оба были каких-то особых породистых, властных кровей. Разве что вчерашний ястребиноносый выглядел на лет сорок, а этот на пятьдесят с хвостиком. Впрочем, возраст ничуть не сказался на его высокой поджарой фигуре.

— Проспался, щенок?! — ласково спросил он, вперив в меня взгляд жестких зеленых глаз. Так сюсюкают с котятами, перед тем, как утопить их в ведре.

О Ушедшие, да у них с давешним хреном в халате даже лексикон одинаков.

— Э-э-э…

«Бац». Я даже не заметил, когда он оказался рядом! Затрещина скинула меня с кровати прямо в… ну в общем в отходы моей жизнедеятельности.

— Где ж ты, балбес, наякшался с темной магией? — заглянул он мне в глаза, присев на корточки возле моего бренного тела.

Таким взглядом рассматривают тлю на подошве сапога.

И тут я что-то прям разозлился! Да с какого это беса этот мудень врывается ко мне в номер и бьет?! Я ему что, прислуга какая-то?!

— Ка-а-акой такой темной магии! Па-а-апрашу… — Я заскользил по вонючей луже, а седой господин поднялся, чтобы не попасть под брызги. — Да, что вы себе позволяете, сир?!

Возмущенно сопя и придерживаясь за драпированную шелковистыми обоями стену, я поднялся и, клянусь яйцами моего папаши, это был подвиг! Я покачивался, стоя на ватных ногах, и мир покачивался вместе со мной. К тому же я заметил, что ни кусочка материи на мне нет. Да ну и что! Мы не из стыдливых! Я гневно взглянул на задумчиво взиравшего на сие зрелище незнакомца.

— Па-а-апрашу оставить мои п-покои! Не то я позову стражу! И, поверьте мне, я не последний человек на этой ойкумене! Чтобы какой-то не пойми кто…

Внезапно седой незнакомец неуловимым движением оказался совсем близко! Я почувствовал, как горло сжало стальными тисками, а мне в глаза впился разъяренный взгляд зеленых глаз. Твою мать, на миг мне показалось, что в его зрачках натурально вспыхнули искорки огня! А-а-а…

— Х-х-х… — только и сумел прохрипеть я вместо крика.

— В Пограничье ты бы уже выл на дыбе, щенок… От тебя смердит темной магией. И я хочу знать почему?

Мысли крысами разбежались из моей дурной головы. Осталось лишь стремление все рассказать этому суровому господину. Что я и не преминул сделать, едва только седовласый ослабил хватку. Захлебываясь от желания вывалить все и сразу, я начал говорить. Незнакомец брезгливо слил меня на кровать и застыл, сложив руки на груди. Клянусь, я рассказал все что знал! О трупе Наследника, трупе твари, кристалле и прочем. У меня не возникло ни единого сомнения, что этого седого невежливого господина интересует то же самое, что и давешнего ястребиноносого из кристалла.

И чем больше я говорил, тем мрачнее становился седовласый незнакомец. Похоже, последние пару дней он был занят перебором девочек маман Стефании и был совершенно не в курсе того, что сотворилось в нашем сонном городке. Едва только я упомянул об ужасной кончине Наследника, как седовласый смертельно побледнел. Я даже было забеспокоился о здоровье длинного ублюдка.

— Как, говоришь, он выглядел? — внешний вид мага из кристалла вызвал у него неподдельный интерес.

— Ну, такой, коротко стриженный… черноволосый… глаза карие… вроде… борода… в халате он был, сир!

Седовласый быстрыми порывистыми шагами прошелся по комнате. Туда. Сюда. Откинул полу шторы, зачем-то бросил взгляд на улицу, потом вновь обратил внимание на меня. Пока он думал думы, я лихорадочно соображал, как свалить от этого неприятного типа.

Дай только добраться до Ксадара! Я с удовольствием погляжу на твою высокомерную рожу в каталажке! Да я…

Аска, твою ж мать! Собери мозги в кучу! Какой, к бесам, Ксадар?! Ты так жаждешь объясняться с сиром Далтоном по поводу свистнутого кристалла?

Наконец, перестав сверлить меня взглядом, от которого мне хотелось провалиться в скверну, и что-то надумав, седовласый неожиданно выглянул в коридор, изрядно напугав стоящих там взволнованных товарок Николь.

— Притащите теплой воды. Быстро! — услышал я его команду.

Спустя несколько минут в комнату впорхнула уже одетая Николь, а из-за двери выглянули любопытный нос и шестой размер маман. Николь притащила большой тазик с теплой водой и полотенце. Напоследок седой незнакомец наградил обеих суровым взглядом, как бы предупреждая о вреде подслушивания у двери в отдельно взятый номер. Женщины понятливо улыбнувшись, исчезли. А я немного успокоился. Если маман Стефания не послала за стражей, значит, уверена, что ничего особо страшного мне не угрожает, а раз так, то можно немного расслабиться. Чуть-чуть.

Но расслабиться не получилось. Под взором треклятых зеленых глаз я быстренько умылся, перерыл номер в поисках брэ, в полголоса чертыхнулся, когда нашел их в чем-то подозрительно засохшем, оттер эту пакость, еще раз чертыхнулся, когда мокрые, натягивал их на себя, выругался трехэтажным хореем, когда напялил остальную одежду и, наконец, принял относительно благообразный вид молодого дворянина.

Шелковые, чудовищно модные, бледно-сиреневые шоссы, светло-зеленый пурпуэн, расшитый эльфийским тысячеветником, из-под которого виднелись, сейчас несколько пожамканные, кружевные манжеты камизы; чуть более насыщенного, чем пурпуэн, оттенка, берет с черным посеребренным пером непонятно какой птицы. Говорят, такие береты сейчас таскает половина молодежи Пятиградья! Их доставляют контрабандой из земель последков, мне пришлось отвалить за него чуть ли не четверть годового содержания, что выдает мой треклятый папаша!

Седой хрен скептически осмотрел мою долговязую фигуру и, хмыкнув, вышел из комнаты, даже не проверяя, пойду ли я за ним. Я тяжело вздохнул и поплелся следом.

Едва только мы вышли на улицу, мой нелюбезный спутник коротко приказал:

— Веди.

— К-куда?

— К кристаллу естественно, где ты там его выбросил?

— Под Старым Дубом…

— Ну так веди к Старому Дубу.

Вот и поговорили.

Был чудесный денек, время приближалось к полудню. Бесы в животе, наконец, угомонились, но жутко захотелось жрать. Мы быстро шагали по мощеным улицам, и все шло к тому, что, выйдя из города, я не заморю червячка аж до вечера.

— Сир… — Мой хмурый седовласый спутник все так же продолжал подталкивать меня вперед. — Милорд!

— Ну что тебе? — раздраженно спросил седовласый, как будто я прервал его размышления о судьбах мира.

— Вы, видимо, гость на нашей удаленной от цивилизации ойкумене…

Седой все также вопросительно пялился на меня своими зелеными глазами, в глубине которых прятался огонь.

— Пока вы не покинули сию гостеприимную землю, сир, вам обязательно… ну вот просто обязательно нужно попробовать традиционные базелские блинчики! Я как раз знаю тут одну стряпуху, что держит небольшой прилавок поблизости!

После небольшого раздумья, седовласый нехотя кивнул.

Стряпуха Марпери торговала блинчиками, сколько я себя помню. Неизменный зеленый прилавок на колесиках на пересечении улицы Мастеров с Длинной улицей. Добродушная старушенция в чепце встретила нас привычным причитаньем на тему современной, нестойкой моралью молодежи, которая целыми днями косяками топает мимо нее в дальний конец улицы Мастеров, где расположились два отменного качества шлюшника: маман Стефании и «Дом Всяческих Увеселений мадам Баратес». Потом, видимо, вспомнив, что не видела меня целый год, закудахтала на тему «как я подрос», а затем перешла к теме: «пора бы уже перестать таскаться в шлюшники и жениться на какой-нибудь молодой дворянке, например младшей дочери сира Мелеса, которая уже подросла и стала «ах, какой цветочек».

Я привычно пропустил моральные укоры мимо ушей, а вот мой седой спутник почему-то покрылся легкой пунцой.

Вскоре, держа в каждой руке по очумительному блинчику с яблочной начинкой, мы покинули гостеприимный перекресток и потопали дальше. Но не прошли и сотни метров, как седовласый вдруг, углядев какие-то мощные высокие фигуры вдалеке, схватил меня за локоть и потащил в какие-то подворотни, о которых я и сам уже давно позабыл. Я даже не успел рассмотреть, от кого так мы стремительно ретировались.

— Ай! — сказал я, пытаясь вырваться из стальной хватки седовласого.

— Заткнись, — коротко бросил мой спутник и ускорил шаг.

Мы вновь вышли на оживленную улицу. Он поглубже натянул капюшон сюрко, хотя его на голову возвышающаяся над толпой фигура, вряд ли могла остаться незамеченной. Седовласый нервно оглянулся на зависшее в зените солнце и потащил меня к Графским воротам. Вскоре мы были перед ними.

Около створок толпилась группа стражников. Сгрудившись, они о чем-то приглушенно шептались, не обращая внимания на снующих туда-сюда горожан и крестьян. Обсуждают беднягу Рона? Может быть… Впрочем, с тем же успехом они могли обсуждать повышение цен в шлюшниках, а не убийство Наследника.

Под хмурым взглядом седовласого я поздоровался со знакомыми стражниками и, наконец, мы покинули городок.

— Откуда тебя все знают, виршеплет?

— В нашей заднице мира, сир, когда ты наставляешь кому-то рога, уже следующим утром в булочной на тебя начинают коситься. Здесь все друг друга знают.

— Гм… какое образное сравнение. Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Аска Фиорен… тийский. Сир, нельзя ль помедленнее, вы из меня всю душу уже вытрясли… а у меня вчера был непростой день!.. Да и зачем я вам, я же все рассказал! Вон дуб, — я ткнул в уже видневшуюся на холме раскидистую крону, — кристалл в кустах.

Седовласый проигнорировал вопрос, все так же быстрым шагом направляясь к цели. Я, хотя и был одного с ним роста, отстав, уныло семенил позади, то и дело ускоряясь, чтобы догнать суровую фигуру в развевающемся сюрко. Неприятный человек. Страх, что он нагнал на меня в номере, уже прошел, осталось лишь раздражение на этого старого пердуна! К этому времени я уже мог быть в Сантане, припортовом городке нашей ойкумены, и найти какого-нить кэпа, что летит на юг.

На третьей или четвертой жалобе мой спутник ответил мне долгим странным взглядом, но все-таки, наконец, умерил шаг, а я, отдышавшись, задал ему так волнующий меня последние пару дней вопрос:

— Сир, а что же такое творится на нашей ойкумене?

Какое-то время мы шагали в тишине, словно он раздумывал, отвечать мне или нет. Но все-таки ответил:

— Так получилось, что к вам на ойкумену прибыли плохие парни.

«Плохие парни?» Что за детский сад?! Упс, кажется, последнее я произнес вслух.

— Да, виршеплет, очень плохие парни с черными мыслями. А большего знать тебе и не надо.

Твою мать! Словно в дурном романе! Меня пугают, бьют, но «это слишком важно и сложно», «меньше знаешь — крепче спишь» и прочая лабудень. Куда ты влип, Аска?

Хотя, может сраный ублюдок и прав? Не суй свой нос, куда не следует, целее будешь! Вот не взял бы ты, Аска, этот трижды трахнутый кристалл, насколько меньше было бы у тебя геморроя?!

— А вы, сир, «хороший парень»? Вы с юга? Кто вы? — Что я несу?! О Ушедшие, пошлите мне мозгов и затычку для рта!

— Меня зовут Сервиндейл, — после долгой паузы отозвался седовласый, — и да, я «хороший парень».

— Мессир Сервиндейл?

— Гм… — Он полоснул по мне взглядом, и мне захотелось закопаться под тропку, по которой мы отмеряли шагами путь. — Это так заметно?

— От вас несет… э-э-э… мессирством, сир.

— Да, виршеплет. Я маг из далеких краев и здесь у меня есть дела. Ты уже понял, с чем эти дела связаны. К сожалению, я опоздал, и ваш Наследник был убит серым.

Да уж, сложно не понять…

— Серым?

— Это та тварь, у которой ты сдуру взял синкляр…

— Синкляр???

— Не бери в голову, виршеплет, — ответил длинный мессир и больше не проронил ни слова, пока… Пока мы не притащились к Дубу.

— Итак, это было здесь, — утвердительно сказал он.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, я присел на корни, а длинный маг начал внимательно обнюхивать поляну. Обыскав кусты, он застыл столбом и зажмурил глаза. Потом опять начал нарезать круги по поляне и, наконец, когда мне уже надоело лицезреть все эти непонятные действа, остановился рядом со мной, вперив этот свой прожигающий насквозь взгляд. Клянусь моими ушами, в глубине его глаз я опять увидел искорки голубого огня!

— Ты чрезвычайно везучий сукин сын, как тебя там…

— Аска, мессир.

— Аска. Да. У тебя хотя бы хватило мозгов не брать кристалл с собой, — вздохнул он, словно надеялся, что я стану гениальным виршеплетом, а отучив меня на свои деньги семь лет в какой-нить университории Пятиградья, обнаружил, что я не могу подобрать рифму к слову «ботинки».

— ?

— Слушай меня очень внимательно, щенок. Ты серьезно влип. Кристалл, что маяк для очень плохих парней. Вчера они были здесь.

— Я? Влип?!..

— Заткнись и слушай! Им не столько нужен синкляр, сколь нужен ты! Ты видел то, чего видеть был не должен. На этой ойкумене еще произойдут дурные дела, и твои глаза оказались лишними в этом раскладе.

— О Ушедшие, да как…

«Бац!»

— Ты совсем идиот? Несносный сопляк! Заткнись, я сказал! Так вот. Меня ты тоже видеть был не должен… но убивать я тебя не буду. Я ведь, все-таки «хороший парень», — осклабился, представившийся Сервиндейлом, маг. И по этой улыбке я понял, что если нужно этот «хороший парень» может штабелями укладывать трупы виршеплетов, — но я хочу чтобы ты забился в самую глухую дыру этой ойкумены и носа не показывал оттуда, пока все не кончится.

О бараньи кишки, этот седой мессир прям, как сир Пордекса, трижды траханный преподаватель логики. У коего вместо кнута и пряника были лишь розги и линейка. Но я уже понял, что убивать меня, по крайней мере сейчас, он не будет. И этот факт, надо признаться, значительно поднимает настроение!

— А что за «дурные дела»? Что происходит-то, мессир Сервиндейл? Эти «плохие парни» еще кого-то убьют?

Маг посмотрел на меня, как на умалишенного.

— В Пограничье, виршеплет, ты не прожил бы и года. Я неясно выразился? Ты тля под ногами серьезных людей. Твое спасенье только в том, чтобы забиться в самую далекую щель и надеяться, что им будет некогда тебя разыскивать. Забудь все, что ты видел и слышал за последние два дня. Обо мне в том числе. Это последний бесплатный совет, который я тебе дам. И еще одно.

Сервиндейл еще раз пронзил меня взглядом и сделал непонятный жест рукой, а меня обдало холодом.

— Теперь ты будешь поменьше фонить. Без специальных чар синкляр оставляет много грязи.

— Вы из-за этого меня нашли, мессир?

Сервиндейл внезапно отвернулся и почему-то опять покрылся легкой пунцой:

— Нет, тебя я нашел случайно.


Длинный маг свалил почему-то в лес, а я, наконец, смог перевести дух. Перевел и потопал в город. Ноги сами вынесли меня на центральную площадь Базела. Круглая проплешина в городской застройке была окаймлена аллеей из столетних дубов. Под вечер на скамейках под ними миловались влюбленные. Сейчас же днем площадь была пустынна.

Я выбрал одну из скамеек и с наслаждением вытянулся, распахнул пурпуэн. Было жарко.

Ну и что ты об этом всем думаешь? Ты ведь, Аска, не дурак… по крайней мере так о себе всегда мнил. Да, это тебе не искать рифму к слову «ботинки», тут мозгом пораскинуть надо.

Итак, что мы знаем? Пока я дрых на третьем этаже в клоповнике старины Шата, на второй пожаловал сам Наследник. Причем замаскированный под Розожопого Джека. Как знает каждая собака Базела, Джексон да Рома, младший сын старого графа Хисара, в такие места заглядывал регулярно. Джек вообще крайне неразборчивый в половых связях, молодой человек. Как и в одежде.

Рональд же дело другое. Опора и гордость отца. И почему-то ему тайно понадобилось прошмыгнуть в город. Зачем?

Ответ достаточно очевиден. В клоповнике старого Шата, в номере на втором этаже, была назначена тайная встреча. Вероятно тот, разодранный на куски, второй и был тем, с кем встречался Рон. Или это был просто сопровождающий?

Теперь тварюга. Чего гадать, она и порвала несчастных на куски. Но, видимо, бедняга Рон оказался крепким орешком и сумел напоследок ее смертельно ранить. Далее она забирается ко мне в номер и сдыхает… Затем… а затем дурак Аска, идиот Аска, нет… трижды траханный орком идиот Аска!!! Подбирает кристалл… или как там его назвал длинный мессир? Синкляр! Выдирает синкляр из хладной ладони долбанной твари! Синкляр, с помощью которого некий маг ей управлял! О Ушедшие…

Так, пойдем дальше. А дальше Аска делает самый умный поступок в этой долбанной истории! Он выкидывает хренов синкляр к бесам! «Поможешь мне — я помогу тебе!» «Заработаешь немного монет». Лживый ублюдок! Оставь я его в кармане и через часок уже проверял бы на деле трактат «Есть ли жизнь за смертью?»

А дальше на сцене появляется Сервиндейл. Высокий маг, несомненно, тот еще урод, но убивать он меня не стал и даже, похоже, снял долбанные темные эманации, что я подцепил, якшаясь с синкляром. Что я могу о нем сказать? Первое — он не местный, второе — он не в ладах с хозяином мерзкой твари, третье — он не желает афишировать свое присутствие на нашей ойкумене. Почему? Да кто ж его знает?!

А теперь вопрос на миллион. А с хрена мне вообще все это нужно? Ну забьюсь я в самую далекую деревню нашей ойкумены, ну, допустим, «все» закончится… кстати понять бы, что это за такое «все»? А что потом? Потом меня будут трясти по очереди старина Ксадар, месье Брага, сир Далтон и вишенкой на торте — мессир Барагава. Или в обратном порядке. Один хрен, зачем это нужно скромному виршеплету Аске Фиорентийскому?

И, кстати, а как это «все» может закончиться? Длинный маг найдет сердитого хозяина твари и сделает в нем пару дырок? Или этот бесов маг из кристалла… да, а вот, что нужно сердитому господину еще, кроме смерти Наследника?

Твою мать! Аска, долбанный ты идиот, а если сердитому господину нужен еще труп графа? Или еще кого? Например, твой?! Зачем? А Ушедшие его знают!

Валить! Валить как можно скорее! А как можно быстро свалить? Естественно сесть на корабль и улететь туда, куда собственно и собирался!

А значит, немедля поворачиваем свои оглобли на дорогу до Сантана.

Но «немедленно» оглобли я не повернул. Первым делом я отыскал оружейную лавку, расположившуюся на дальнем конце Длинной улицы, что опоясывала Базел вдоль остатков стен, давно уже скрытых застройкой. Честно говоря, не припоминаю, чтоб я вообще когда-нибудь ее посещал. Сталь никогда меня не интересовала, единственный кинжал, который я имел, помнится, вручил мне дядька Джод, перед моим отбытием в Белую Цитадель, мол «молодому дворянину не пристало появляться на людях без оружья». Из уст дядьки Джода это звучало смешно, ибо, если уж кто и более далек от кровавых игрищ, чем он, то, наверное, только моя нянька Сента. Но тот кинжал был по-настоящему отпадным. Инструктированные драгоценными камнями ножны, искусная вязь гравировки… Спорю на мои уши, что ему он достался от одного из гостей его питейного дома. Таскал я кинжал редко, но он мне по-настоящему нравился, и поэтому проиграл в карты я его только на третьем курсе.

Держателя лавки я не знал — толстый продавец в ответ на запрос, скептически оглядел мою фигуру и продал мне недлинный, с массивным набалдашником, квилон, за семь серебряных, еще за три я приобрел крепкий кожаный ремень. С тяжелым кинжалом на поясе я сразу почувствовал себя уверенней.

Но когда я себя оглядел — какой ужас, о печень орка! Ремень с бесовым кинжалом совершенно не шел к моему «континентальному» стилю! Кожаные, окованные сталью, ножны, больше подошедшие какому-нибудь гному в вареной коже, тяжело били по бедру и совершенно нелепо смотрелись на фоне моего бледно-зеленого пурпуэна! Промучившись этой мыслью примерно метров пятьдесят пути, я вернулся в лавку и, доплатив, обменял квилон на эльфийский басселард, поклявшись Ушедшими при первой возможности взамен этого страхолюдного кожаного пояса приобрести что-нить более подходящее. Басселард, конечно, выглядел не столь угрожающе, но смотрелся явно соразмернее моей длинной фигуре.

Все еще недовольный приобретением я направился в неприметную жральню старика Мо, уютно расположившуюся в переулке Трех Свиней. Вся эта беготня с невежливым длинным мессиром пробудила во мне изрядный аппетит. Старый орк обладал совершенно непроизносимым именем и прибыл к нам с дочерью тыщу лет назад, еще до моего рождения. Он готовил не менее двух дюжин сосисок разных видов и подавал их с простым, но сытным гарниром, а также гнал фирменную бормотуху, что попивал даже мой трижды трахнутый Ушедшими старый пердун, известный ценитель утонченного бухла. Помню, когда я был совсем мелким, едва я начинал баловать, нянька Сента непременно обещала отдать меня на сосиски старику Мо. Все детство я с опаской кушал его чудесные сосисоны, гадая, что за негодный мальчишка был пущен на мясо в этот раз? Много лет назад старикан насмерть рассорился со своей дочерью, которая переселилась во второй городок нашей ойкумены — Сантан и открыла там заведение несколько иного рода.

Подслеповатый зеленый великан меня не узнал. Я грустно вздохнул и заказал пару сосисок из индюшки с вареной репой под каким-то чрезвычайно острым фирменным соусом. Быстро уплел нехитрый обед, залил во фляжку бормотуху старого орка и, наконец, потопал в сторону Сантана, время от времени приглатывая забористое питье.

Небольшой, втрое меньше Базела, городок Сантан, полукругом расположился вокруг единственной пристани нашей ойкумены. Постоянно в нем мало кто жил, в основном здесь располагались склады, гостиницы, лавки, бордели. Этакий маленький местный уголок деловой активности и порока, что не замедлил образоваться возле этой самой деловой активности.

Своим относительным благополучием ойкумена Ледяная Гора была обязана в первую очередь своим положением — последнего форпоста перед варварским востоком. Периодически туда уходили смелые кэпы в поисках выгодного товара или возможности пограбить тамошних туземцев. Одновременно с тем, Ледяная Гора была последней остановкой перед довольно долгим путем на юго-запад, к Внутренним ойкуменам. Не то, чтобы мы были прямо-таки торговым перекрестьем и купались в золоте, но один-два корабля в день стабильно заглядывали в Сантан на пополнение припасов перед долгим полетом. Не в последнюю очередь кэпы выбирали путь через Ледяную Гору в связи с тем, что такой путь во Внутренние ойкумены пролегал через практически пустынные ничейные Восточные океаны скверны, а не через густонаселенные земли, где сидели десятки властителей, каждый из которых так и норовил оттяпать свой процент у честного торговца.

И здесь нужно сказать пару слов об устройстве нашего мира. Каноническая версия звучит так:

Жили-были боги. И создали они.. м-м-м… честно говоря, учась в университории, уроки истории, где нам втирали всю эту лабудень, я частенько прогуливал… потому, опустив детали… Жили-были боги, насоздавали они разных миров, насоздавали разных там людей, эльфов и прочих, а потом за что-то на них обиделись и решили все разрушить и создать заново. Для этого сказано было Слово Богов, повинуясь которому миры стали распадаться в прах. Но нашелся один мир, который Слову Богов воспротивился. Древние люди и эльфы нашего мира сказали — нет, не надо нам такого счастья. Ну, а стерпеть то, чтобы Слово Богов было сказано, но не выполнено, мироздание не смогло, и Богам пришлось Уйти.

Вообще-то, вот насчет этой части истории копья ломаются уже столетия. Некоторые считают, что смертные не сами придумали такую подлянку, а им помог один из Богов, некоторые считают, что помог, но не просто так, а потому что хотел воцариться на божественном троне в одиночку, без своих собратьев, но смертные его обманули. В общем, мутная там история получилась. Ну, а для того, чтобы сказать Богам свое громкое «НЕТ!», маги древности замочили колоссально большое количество себе подобных, опустошили целые континенты! И сами сгинули. В результате всех этих событий наш мир был расколот, а другие и того хуже — распались в Ничто… Но это все было еще до Темнолетья, как говорил наш препод по истории — Прилл фо Харр: «Времена те скрыты под пологом пыли веков». Поэтичный сукин сын, так и не натянул мне четвертак!

И с тех самых пор наш мир так и завис — не туда и не сюда. Полуразвоплощенный, расколотый на куски — ойкумены, наполненный скверной — ядовитым Словом Богов, он стал пристанищем многих беженцев из других, сгинувших, миров. Континент, десятки тысяч больших и маленьких ойкумен, со странными временами года и сбрендившими законами физики, таким является сейчас наш мир — в 1432-ом году от основания Синхара — Храма Ста Братств.

Но и это еще не все. Все было бы ничего, если бы не нашлись те, кто решил, что Слово Богов должно быть произнесено до конца. Т.е. наш мир должен быть доразрушен, и тогда Ушедшие вернутся и Скажут новое Слово. Сотворив новый мир. Таких товарищей мы называем Последователи — «последки». Почему «Последователи»? Честно говоря, не вдавался в подробности. Помойму, их единственное Братство Храмовников называется «Храм Последователей». С ними уже тыщу лет идет бесконечная война на юге, в Пограничье.

Но мне все эти мистерии до фонаря.

Я бодро топал по мощеной старым темным камнем дороге, насвистывал «Влюбчивую Дженни» и попивал бормотуху старика Мо. Дорога быстро ложилась под размашистые шаги, крестьяне приветливо улыбались, смешно наклоняя свои широкополые шляпы, полуденное солнышко светило, как ему положено светить, а настроение постепенно улучшалось.

А чего, собстна, ему не улучшаться-то? От треклятого кристалла я благоразумно избавился, длинный мессир удовлетворился моим рассказом и свалил в неизвестность, сейчас я быстренько найду какого-нить кэпа, что ведет свой корабль на юг, и пока будут хоронить беднягу Рональда, и сиру Далтону с подручными будет не до меня, свалю с родной ойкумены в закат. Помойму, вполне себе годный план, не так ли?

А манатки я пока решил оставить у месье Шата, чтобы не вызывать подозрений лишним шебуршением.

Перед Сантаном, петлявшая сквозь холмы, дорога, делала петлю, вплотную прижимаясь к краю ойкумены. Дымчатая бесконечность Бездны открывалась внезапно, как всегда поражая своей безграничностью. Облака сплошным пучистым ковром уходили за горизонт. Скверна — яд Слова Богов, проступала сквозь белую пелену искристыми синими мазками. Как щас помню:

У края Бездны, в бесконечность,

Впиваюсь взглядом, вижу вечность,

И дрожь рождает душность ветра,

Тщета людская полнит недра…

На самом деле, я ко всей этой выспренней лабуде отношусь параллельно. Куда ни плюнь — везде попадешь в еще одного виршеплета, воспевающего «тщету человеческую, пред силой Ушедших» или «пред карой нашего мира» и тому подобное. Библиотеки завалены горами философских трактатов на эту тему. Признаться, я тоже как-то, в лет пятнадцать, посиживал на «берегу» Бездны и пялился в закат, рожая что-нить этакое глубокомысленное. Но, как щас помню, на ум приходили только внушительные сиськи поварихи из таверны ныне покойного Питера Рванчика. И это были такие сиськи… что «тщета человеческая, пред карой нашего мира» как-то быстро уходила на второй план.

Вильнув в последний раз, дорога обогнула высокий холм с наблюдательной башней, и я оказался в Сантане. Застроен он был довольно хаотично. Склады перемежались гостиницами и трактирчиками разной степени цивильности. Полноценных стен у городка давно не было. Когда-то в давние времена, здесь, наверно, был укрепленный замок, но сейчас от него остались только, то и дело встречающиеся в городе остатки стен, из больших блоков черного камня, на которых ушлые жители строили свои постройки.

Я кивнул сонному стражнику и протопал внутрь городка.

В Сантане было довольно многолюдно. Множество матросов с полудюжины кораблей разбрелись по городку по своим нехитрым делам. Нажраться, потрахаться, да почесать кулаки. Не то чтобы мне нравилось находиться среди такой публики… да, честно говоря, вообще не нравилось! Грязные прохиндеи! Никакой почтительности к полуэльфам тонкой душевной организации, мать их!

У причалов, похоже, стоял какой-то орочий корабль. На улице то и дело попадались эти здоровяки в разной степени оголенности и подпитости.

— Э-э-э… друг! — Бараньи кишки мне в глотку, вот так и знал! Пара полуодетых зеленоватых здоровяков наметанным глазом вычленили мою длинную тощую фигуру и явно решили доколупаться. Твою же мать! И как назло ни одного стражника поблизости! Ноги сами развернули меня в обратную сторону.

— Э-э-э… Падажди! — Один из пошатывающихся орков внезапно сделал огромный прыжок и схватил меня за локоть. — Ты куда… ык?!

О Ушедшие! Аска, ну что за хрень творится с тобой? Кто сглазил бедного виршеплета?! Я понял, что сейчас меня будут бить.

— Местный? — орк обдал меня чесночным смрадом, а я очень подробно рассмотрел его огромные клыки.

— Д-да…

— А-ы-ы! Бархак, — чудище кивнуло своему приятелю, — такой хлыщ точно знает!

Ну точно. Будут бить.

— Слушай, друг… где тут можно присунуть нормальной бабе?

— Зеленой. Бабе, — подсказал его дружок неожиданно высоким голосом.

— Да, этот трахнутый бабуин… ык… сказал, что где-то здесь есть шлюшник с нормальными бабами!

— Зелеными. Бабами.

Ф-фух. У меня камень упал с души. Уж с чем-чем, а с этим зеленокожим обалдуям помочь я мог!

Как и в любом городке Расколотого Мира, в Сантане было несколько шлюшников. Проблема в том, что у орков… гм… ну очень здоровая и толстая мудень. Как правило, среднестатистической человеческой бабе малореально обслужить орка из-за таких габаритов! Для того, в сих заведениях, обычно держали пару зеленых баб. В Сантане же дочка старика Мо держала специальный орочий шлюшник, благо хандагадарских орков часто нанимали на корабли, идущие на торговлю или грабеж к восточным варварам. Этот шлюшник располагался на соседней улице. О чем я с радостью и поведал устрашающим здоровякам:

— А-а-а, дык эт, вам по улице прямо до поворота, направо и на пригорок. Там вывеску увидите: «У зеленой Мо».

— Принято, эльфчик! — ощерился орк и, покопавшись в бесформенных штанах, выудил увесистую флягу. — Бархак! Глотнем за здоровье славной ойкумены Ледяная Гора!

Уже через пять минут я, насвистывая, продолжил путь, ощущая в желудке приятное тепло. Эх, ну и забористый горлодер у этих парней, по сравнению с ним питье старика Мо просто какой-то детский коктельчик!

Пока я шагал по солнечным улицам, меня неожиданно посетили воспоминания. Какой молодой щегол однажды не искал пикантной клубнички с зеленухами? А?! Искал, конечно же, и я. О Ушедшие, что это была за бабища! Весом центнера в полтора! А клычища?! Хотя, вру. Весьма милые клычочки, покрашенные в экстремально розовый цвет. Эх, молодость!

А сейчас мой путь лежал в «Объятия Схагара» — довольно приличный по местным меркам питейный дом… даже не дом — дворец! Большое одноэтажное здание высилось на холме с восточной стороны от причалов. Пока матросня шляется по кабакам и лавкам, более приличный люд коротает вечера в обществе себе подобных.

А еще этим славным заведением владел мой давний-давний друг.

— Мальчик мой! Рад тебя снова видеть! — добродушный, закутанный в расписной парчовый халат на голое тело, толстяк расплылся в улыбке.

Признаться, я тоже был рад его видеть. Месье Джод Форанш давно был неотделимой частью нашей маленькой ойкумены. Едва только у меня пробился пушок на подбородке, я протоптал тропинку в его благородное заведение. Здесь всегда можно было послушать хвастливые истории путешественников из дальних стран и выпить за одним столом с Капитанами Бездны. Главари наемничьих ватаг, торговцы и купцы, солдаты, едущие с фронта и на фронт, тысячи историй о дальних берегах; месье Форанш был для меня проводником в этот чудесный мир. Казалось, его питейный дом был всегда, а его хозяин лишь прибавлял в весе и в блеске одеяний.

Прибыв пару недель назад в родной Задрищенск, я первым делом направил свои стопы к давнему другу, а сумел покинуть сие чудесное заведение только спустя два дня!

— Ты был у отца, Аска?

— Да пошел он! Не захотел со мной разговаривать. Клал я на него… — Только воспоминаний о папаше мне не хватало. Старый пердун и раньше меня не жаловал и век бы еще не видел. — Дядька Джод, у меня к тебе дело есть.

— Конечно, мой мальчик! Пойдем ко мне в кабинет.

Кабинет у месье Форанша был на загляденье. Помнится, когда я попал сюда в первый раз, то пару часов ходил вдоль стен с отвисшей челюстью. Казалось, каждый гость «Объятий Схагара» дарил его хозяину на память, какую-нибудь безделицу из своих краев. Чего здесь только не было! Тамашинские статуэтки из черного базальта, целые вереницы клыков неведомых животных, портреты и амулеты, кубки, книги, целая стена была увешена различным оружием, пара мумифицированных голов хандагадарских орков, даже бивень мамонта из земель последков!

Я плюхнулся в одно из двух гостевых кресел, по-хозяйски вытянув ноги. О Ушедшие, как я устал, бессонная ночь, а затем утренняя беготня изрядно измотали мой организм.

— Мой мальчик, плохо выглядишь, — месье Форанш озабоченно поцокав, уселся, утонув в своем внушительном кресле с высокой спинкой. Нырнул рукой куда-то под стол и вытащил прилично початую бутылку темного стекла. Даже не глядя на этикетку, я профессионально опознал изящные обводы бутылки флоренского вина с дальних западных ойкумен. Вытянув оттуда же пару бокалов, он плеснул мне золотистого напитка.

— Зато у тебя дела, как я погляжу, идут отменно! — я слабо улыбнулся. Эльфы с Флорены гнали весьма недурное пойло, но неохотно толкали его на внешний рынок. Оттого стоила такая бутылка немало.

Толстяк улыбнулся, отчего его щеки превратились в два спелых румяных яблока; по очереди погладил длинные до плеч крашенные каштановые волосы, усы «карандашом» и напомаженную бородку и хитро крякнул. Вообще выглядел он весьма живописно, тем более для такой отдаленный задницы мира, как наша. Как я уже говорил, встретил он меня в шикарнейшем красном халате. Держу пари на мои уши — стоящим как половина рыцарской лошади. По дорогой парче разбегались целые вереницы искусно вышитых сценок, где фигурировали странные черного цвета силуэты… Какие-то битвы, разборки… ого, соития! Интересная вещица, мне она показалась смутно знакомой… Халат дополнялся мягкими войлочными сапожками, отделанными искусной золотой вязью, изображающей эльфийский тысячеветник — явно работа длинноухих.

— Ты же знаешь, что я хочу свалить отсюда, дядь. А теперь я хочу это сделать как можно скорее и, наверно, уже навсегда…

— Из-за?.. — он многозначительно махнул головой в сторону Базела.

— Да… Вернее нет! — врать не хотелось, но и впутывать месье Форанша тоже было совсем ни к чему. — Я и так не особо хотел заглядывать в родные края… а сейчас тем более делать мне тут нечего.

— И куда ты направишься?

— Я подумываю об ойкуменах Магистрата. Один мой друг, с которым я учился, пригласил меня погостить… с прицелом получить одну ненапряжную должность… ну ты понимаешь…

— Магистрат? — Дядька Джод залпом расправился с первой порцией флоренского и налил себе еще. — Неплохое место, для желающего сделать карьеру чиновника… Ты уверен, что хочешь такой жизни?

Я скривился.

— Конечно, перспектива сидеть на заднице в пыльном кабинете до скончания времен, зарабатывая геморрой, меня не особо радует. Перекантуюсь там сям… — я неопределенно помахал рукой с зажатым в ней стаканом. — Главное зацепиться при дворе, а дальше на сцену выйдет Аска Фиорентийский — виршеплет, весельчак, балагур и просто душа компании!

— Говорят, в Магистрате нравы строги, а девушки целомудренны и щепетильны в отношении задирания подола до брака!

— Ай… то все слухи. Бабы везде одинаковы. Примерно вот такую гору писем, — закатив глаза, я показал воображаемую гору, — от магистратовых «целомудренных» красоток получал мой друг! Уж найду при дворе с кем согреться!

— Ха. Как скоро рогатые мужья попрут тебя с этого самого двора? — толстяк хитро улыбнулся, и я понял, что он меня просто подначивает.

— Дядь, да не бери в голову! Подскажи лучше, есть ли ща в порту кэп, что мог бы прихватить меня с собой на юг?

— Гм… возможно… Но есть ли у тебя звонкая монета, чтобы оплатить путешествие?

— Ох, дядь, меркантилизм, а не скверна погубит этот мир! Я сложу сагу про его приключения, и о нем узнают по всему миру! Разве пара жалких монет заменит такую плату?!.. Гм… ну или ты мог бы подбросить мне немного деньжат. В будущей саге я прославлю твой чудесный дом на века!

Месье Форанш вздохнул.

— Разве отец не должен был выдать тебе содержание?

Я опять скривился.

— Выдал… передал через слугу кошель и просьбу сдриснуть поскорее и как можно дальше… «Это последнее, что я для тебя делаю, теперь начинай свой собственный полет за счастьем». — Видя удивленный взгляд дядьки Джода, я уточнил. — Ну или как-то так.

— Он старый человек и ему сейчас очень тяжело…

— Да пропади он пропадом, старый пердун! — Я зло набулькал себе еще винца. О Ушедшие, ну и забористое оказалось это пойло! Умеют мои родичи гнать, когда захотят! — И маманя тоже!

Месье Форанш молча сидел с кислой рожей. Да что с ним такое?

— Да, да, да! И даже не начинай свою эту песню про «обстоятельства»! Ну папаня-то понятно, запал на мамкины сиськи, а какого хрена она-то ноги раздвинула?! Не могла найти какого-нибудь задрипанного эльфа? Жил бы я ща в лесном дворце, а не мыкался по… а-а к хрену!

Махнув рукой, я бухнул в глотку остатки вина и плеснул новую порцию.

— Аска, все мы в молодости были теми еще шалопаями. Ты хороший парень… и мне будет жаль, если где-то в неведомых далях ты сложишь дурную голову. Дома и на учебе тебе многое сходило с рук… но в Магистрате за свои шалости ты можешь поплатиться.

Я улыбнулся, слова дядьки Джода грели сердце, ему одному было не наплевать на меня. Пусть он и не был мне кровным родственником, добра от него я видел больше, чем от старого пердуна и всей его вшивой семейки вместе взятых.

— Дядь, ну не грузи… Настроение ни к бесу… Скажи лучше, поможешь ли?

Месье Форанш опять вздохнул и вытащил из под стола новую бутылку.

— Помогу, конечно! Но Аска, пора взрослеть. И перестать влипать в истории. — Ха. Хорошо, что дядька Джод не знает, что давеча под моим номером завалили Наследника ойкумены! — Завтра похороны бедняги Рональда, ты пойдешь?

Он выжидающе посмотрел на меня, но видя выражение моей физиономии, наконец, сдался:

— Ну и ладно… дело твое.

Мы немного помолчали, каждый погруженный в свои мысли.

— Дядь, а что за халат на тебе такой щегольский? Это что, новая континентальная мода? — спросил я, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Месье Форанш был известен тем, что пытался перегнать всех щеголей окружающих ойкумен по части моды. А самой продвинутой модой, конечно, были веяния с континента, вернее того, что мы называли «континентом» — Пятиградья и баронств. Например, в последние пару лет каждый уважающий себя дворянин был просто обязан рядиться в постельные бледные тона, что были сейчас там в моде! Но что за варварский халат? Красная парча, с золотистыми кисточками и загадочными картинками. Хотя, с дядьки Джода станется самому создать собственный стиль! Лично знаю двух молодых дворянчиков, моих сокурсников с соседней ойкумены Чикона, которые ежегодно после каникул дословно переписывают у меня перечень всех его одеяний! И не проходит и пары недель, как я вижу этих перцев в подобных же одеждах!

— А-а, ты еще не в курсе! — оживился дядька Джод. — Это «ханский» орочий халат из Хандагадара! Ты посмотри, мне его специально перешили!.. Гм… по фигуре.

Он мячиком подпрыгнул с кресла, мотнул каштановыми вихрами и, растянув полу халата, начал по очереди демонстрировать мне вышитые на ней загадочные картинки:

— Это мне прислал один друг прямиком из Сандабеи, личный халат почившего хана Сумарага Длинного Волоса, вот смотри: это рождение хана, тут нарисовано, как он разрывает чрево матери! Это первая охота хана, это первый друг хана… так, это я не знаю что… это первая баба хана…

Я заинтересовано следил за указательным пальцем дядьки Джода, пока мы вместе с ханом переживали его победы и удачи. Правда, чем закончилась его полная приключений жизнь, осталось загадкой, ибо именно этот кусок портному пришлось отрезать, чтобы халат не волочился за дядькой по полу.

И тут я вспомнил, где видел подобный халат! Да на ястребиноносом хмыре из кристалла был подобный!

— Дядь, постой! А такие халаты, их только орочьи ханы носят?

— Гм… Да вроде нет… Встарь носили только ханы, но сейчас таскают все, кому не лень. Красиво же!

— Но у тебя именно ханский?

— Ой, ну ты же знаешь, что говорят про этих хандагадарских орков?! «На каждую ойкумену по дюжине вождей!» Так получилось, что хан Сумараг Длинный Волос накуролесил в родных краях и был вынужден бежать аж на самые Внутренние ойкумены. Там заложил все, что можно, собрал охочих до драки орков и отправился мстить, да так и полег.

И что мне дала эта догадка? А ровным счетом ни-че-го…

Дядька Джод приметил, что я опять погрузился в какие-то свои мысли и, вздохнув, потрепал меня по голове:

— Ладно, жди меня тут. Есть тут один кэп… Его корабль летит в Пограничье с грузом амуниции. Я поговорю с ним, мне он не откажет, подбросит тебя до Белых Башен.

— Отлично, дядь! Я как всегда — в долгу!

Месье Форанш опять грустно вздохнул и удалился. Впрочем, отсутствовал он недолго, я едва успел выхлебать бокал флоренского.

— Пойдем, олух. Поговоришь с ним. Ну и ты там… Без всяких там шуточек. Он человек… то есть орк, простой. Чуть что, сразу в рыло.


— Бар Астархорда, кэп галеона «Мариш-то-Ран».

— Аска Фиорентийский! Виршеплет. — «Астахорда» — «астари» с Древнего Наречия — бык, «хордо» — ухо… «Бычеух» чтоль?! Я чуть было не прыснул, но вовремя подавил смешок. Кэп не выглядел тем типом, над которым можно безнаказанно ржать.

Хандагадарские орки традиционно свои родовые имена переводили на Древнее Наречие. А то, пардон, в приличном обществе не всякое из них можно было произнести! Бар «Бычеух» — еще куда ни шло… а если ты какой-нить «Бычехрен»? Кстати, реально живший известный полководец. Или как почтенный виршеплет с Шепчущей ойкумены Кригалималк? Как это там будет на современный… «Чресломет» что ли?

Вообще, кэп выглядел живописно. Буду писать поэму, обязательно вставлю в нее такого персонажа. Чтобы он там всем вставлял! Огромного, как и положено всем оркам, роста. Глазяры навыкате, клыки торчат, зеленость насыщенная, лысина блестит — крррасавец! А… и плюс еще шрам через всю харю. И голос, чтоб в сортире «занято» кричать… или не, наоборот, присядешь отложить, а у тебя запор, и тут такой кадр постучит, да спросит, скоро ль ты освободишь клозеты… Короче можно использовать в медицинских целях. Все это дополняют традиционные орочьи черные замшевые шаровары, кожаная жилетка на голое тело и внушительные, окованные железом, ботфорты.

— Ну, я оставлю вас…

— Эта, за знакомство, что ль… надо бы… — промычал я, доставая стыренную у дядьки Джода бутыль.

— Ха… — Бар расплылся в улыбке… ну в том, что у орков заменяет улыбку… Твою мать… как он с такими клычищими-то вообще говорит?! Два давешних искателя пышных красоток на фоне кэпа Бычеуха просто потерялись бы! — Уважаю, — он сцапал бутыль и поглядел на этикетку, — эльфийское пойло? Пойдет для разогреву! Садись, шкет!

Поразмыслив, на «шкета» я решил не обижаться и плюхнулся в кресло.

Ну что сказать? В бухле оркам мало кто может чего противопоставить! Жрал Бычеух в три горла, а пил в шесть! Мы уединились в небольшой задрапированной бархатом кабинке, в одном из залов дядькиного питейного дома, миловидная служанка, на которую кэп бросал наводящие на нее дрожь, томные взгляды, то и дело притаскивала подносы с едой и все новой выпивкой. Кэп только недавно проснулся после вчерашней попойки и теперь жаждал продолжить возлияния. «Мою» бутылочку флоренского мы прикончили в пару минут, за ней пошел хандагадарский ром, представленный тремя разными производителями, баркийское вино, какое-то гномье виски с непроизносимым названием, ну и, конечно, в итоге мы остановились на традиционном орочьем горлодере.

— Нет! Вот ты не понимаешь, шкет! Вот вы сидите здесь, как у мамки за пазухой, и дела ни до чего вам нет! А что два года назад хан Бардамак у нас Черный Камень отобрал? Шесть! Шесть, твою мать, месяцев шла осада! Сколько парней полегло! Гарнизон — дюжину, ты понимаешь? Дю-жи-ну, приступов отбил! Бархак! Старый хан Харак даже откуда-то гномьих наемников приволок, чтобы дать отпор ублюдкам! А ты тут вирши свои калякаешь…

— Пааа-п-п-пр-р-ршу! Вот вирши трогать не нада! — Мне вдруг стало так обидно, вот так обидно! — А кто, кто в веках прославит сей подвиг? Вот ты скажи. Ык… Вот кто про этот Камень знает?

— Кто знает? Да все знают! Весь Хандагадар знает! Весь мир знает!

— Да вот ни хрена не все!

— Да все!

— Да вот я не знаю!

— Да потому что ты долбанный виршеплет!

— А вот должен знать! Вот был бы там на этом Камне виршеплет, так и сложил бы оду! — торжественно заявил я осоловелому кэпу.

— Какую, на хрен, бархак, оду? — не понял орк.

— Г-героическую! — я собрал в кучку плавающие в горлодере мозги и торжественно изрек:

Шесть месяцев на месте том!

Сражались вместе орк и гном!

И Черный Камень на века.

Прославлен будет и тогда… Э-э-э…

— Продолжай, продолжай, шкет! — Бычеух вылупился на меня во все глаза. Клянусь моими ушами, я уже давно не видел столь восторженный взгляд!

— Прославлен будет и тогда… э-э-э… — Твою мать! Ну вот, когда нужно, ну ни беса вирша не сплетается!

Пусть тыща лет пройдет как миг,

За тысячи далеких лиг,

Останется той славы след,

В сказаньях давних… э-э-э…

— М-м-м… — я в мучении напряг извилины, пытаясь подобрать ускользающую рифму, но кэп спас меня, перебив восторженным ревом:

— Бархак, шкет… а ведь и в самом деле круто! Тебе обязательно! Обя-за-тель-но нужно посетить Хандагадар! У нас, что ни неделя — кто-нибудь режет кому-то глотку, напишешь гору виршей и прославишься по всему миру! Бархак! Любой мой собрат будет жать твою руку, и угощать горлодером! А теперь давай плеснем еще этой дряни…

Загрузка...