Вилка Еретика

Глава 5

«Кровь Анухе стала полниться хиломикронами [27] вследствие их плутонской диеты. Гусеницы массово пожирали новую флору планеты, появившуюся после терраформирования. От этого у насекомых раздулись желудки, практически взрывающиеся при умерщвлении носителя и выпускающие в воздух пары́ хиломикронов, попадающих в лимфатическую систему и далее вступающих в реакцию с лёгочно-сердечным аппаратом людей.

Это вызывает огромное количество химических реакций (см. схему и уравнения на странице 149), впоследствии приводя к образованию язв. Они же без должного лечения превращаются в так называемые «Плутонские свищи» — тонкие трубки, соединяющие лёгкие и внутренние слои кожи. Как итог образуется прямой доступ крови к лёгким, альвеолы отмирают, покрытые кровяными корками, постепенно приводя к затруднённому дыханию в первые несколько лет. В следующую декаду человек не может справиться с дыханием самостоятельно. Лишь изредка кому-то удаётся бороться с болезнью собственными силами организма, но это случай один на десяток тысяч среди воинов Пурпурной армии (в справочнике есть ссылка на молитву Троебожию. См. примечания на странице 682).

Так же периодическое поступление хиломикронов, синтезированных в желудке Анухе, приводят к атрофии мышечных тканей людей, так как первые транспортируются через кровь после вдоха. Весь организм Гражданина бросает силы на скорейшую утилизацию образованных триглицеридов. В первую очередь от этого страдают лёгкие и сердце, сильно снижая функциональные свойства аппарата. Поражённые «Плутонским свищом» обычно живут не более пятнадцати лет после окончания службы, при медицинском вмешательстве добавляется ещё декада. Статистика до сих пор пополняется (ссылка на сбор данных академиков Сид и Чур приведена после статьи), поэтому есть шансы ошибки в расчётах и связи фактов. Да поможет нам Троебожие».

Лекарь не стал всё это разжёвывать самолично, вместо этого вручил огромный справочник и открыл на нужной странице. От ужаса я не мог концентрироваться на буквах, напечатанных на бумаге, которую не видел уже долгое время. Всё отвлекался на Лекаря, он сворачивал сканирующую махину и сам при этом пыхтел, будто это у него лёгкие вот-вот развалятся на составляющие.

Я скользил от строчки к строчке, перечитывал несколько раз, словно пытался выучить наизусть. Это как-то надо описать Пим, вот только не сегодня, а без объяснений она не примет сообщение ни в коем виде. Самолично прилетит да назовёт меня идиотом, ведь я допустил такое обширное поражение своих же лёгких. Она будет права даже в том случае, если убьёт меня быстрее Плутонского свища. Заслуженно, я ведь действительно просто вытирал с губ кровь после кашля, да шёл по своим делам дальше. Смешно, я б над собой посмеялся, если б не новая волна жалости к собственной персоне. Вот сижу в промозглом кабинете с белыми стенами и читаю старомодный источник информации. Там говорится, что я скоро сдохну. Спасибо, так надо, спасибо.

— Я произведу расчёты, примерные прогнозы отправлю на ваш НОТ-СОУ-СМАРТ. — Голос Лекаря был таким же холодным, как кафель под ногами, даже сквозь ботинки впивается в стопы. Я встал, неизменно держа справочник во вспотевших ладонях. — Кому ещё отправить итоги проверки?

— Никому.

Я знал заранее ответ на вопрос, который ещё не успел свалиться изо рта Лекаря. Предписания обязывают, знаю, но правила чуть смягчили, и солдату с увечьем, пусть и скрытым, разрешают самому выбирать, кто увидит сводку его здоровья.

— Я обязан уведомить Совет и Троебожие.

— Без Совета можно обойтись?

Я надеялся на чудо. Уверен, мой взгляд Лекарю показался совсем идиотским. Он изогнул бровь, что стало первым проявлением его эмоций за всё время нашего взаимодействия. Он даже о смертельной болезни сообщил с более упрощённым лицом. Я понадеялся, что не стал глупо улыбаться в надежде смягчить решение, ведь тут не всегда удаётся себя контролировать.

— Отправлю только в Молитвенник Троебожию. Устроит?

— Да.

Внутри у меня взорвался ком радости. Не ожидал нисколько, что позволят. Обязательные инструкции на то и обязательные, чтоб беспрекословно им следовать, а Лекарь выглядел именно тем, кто вообще никогда не отступает от предписаний. Или же ему настолько похуй, что даже Свод ему не указ.

— Можете быть свободны.

Я положил справочник на кушетку, с рук словно стащили по связке камней, и уставшие мышцы заныли от растяжения, слишком налитые кровью. Я забрал китель, на котором валялся, накинул его на плечо. Всё глядел в спину Лекарю, который снова отвернулся от меня. Он разбирал колбы, шприцы, банки с таблетками. Я хотел сделать шаг к выходу из кабинета, как из меня вырвался вопрос.

— Не начнёте лечение?

Лекарь не стал брать паузу, ответил так же быстро, как я с выбором контактов для уведомления.

— Нет.

— Отчего же?

Мне приходилось вытягивать из него хотя бы по два слова. Он либо строил из себя глупого, либо ему лень было объяснять логичные, по его мнению, вещи.

— Не вижу смысла заниматься лечением трупа. Вам остался от силы год, советую принести пользу Городу и Троебожию.

Половина его ответа сквозила ядом, другая же часть была совершенно логичной, пусть и бесчеловечной. Я спиной попятился к двери, не понимая совсем, что делать. Подобная новость слишком сильно ударила, и эмоции так далеко отпрыгнули, что по итогу я не испытал ничего после оглашения вердикта. Всего год, такой же, как остальные, пролетевшие по щелчку пальцев. Сподобишься совершить вдох и один раз лечь спать, а наутро ты уже мёртв. Так работает война, так работает жизнь за пределами нескончаемых боевых действий. Время, данное мне, сократили без моего согласия, и в этом вся трагедия — я ничего не успел сделать, чем гордился бы самолично.

Коридор стал у́же и при этом длиннее. Полосы на полу вели меня обратно к казармам, где суета базы чуть поутихла. Или же я каждый раз эмоционально глохну, когда внутри снова рушится что-то важное. В этот раз узнал, что скоро оборвётся моя жизнь. А что успел сделать? Детей нет, с Пим решили жить вдвоём. Медали и награды? Так у каждого второго такие есть. Я не участвовал в массовых операциях, глобальных зачистках или важных событиях войны. Маленькие движения на фронте, несколько условно удачных миссий, и всё. Меня после смерти не превратят в прах, как требует того Совет по велению Троебожия, и не развеют с Солнечной стороны. По мнению правящей ветви, я не заслужил почестей, а стать удобрением для посевов Города наградой не считаю, как бы об этом ни твердили с экранов. Вот и сохранилась при мне одна память, что я вообще когда-то жил, старался быть полезным для людей. Никто обо мне не узнает, если через год я так и останусь никем, лишь рядовым, который прожил дольше положенного.

Тут коридор закончился, я с силой распахнул двери. Те слишком громко раздвинулись, скрипя ставнями. На меня обратили внимание все, кому не лень. Отряд инструкторов тут же подскочил вплотную, на их лицах застыл один и тот же вопрос, но я мотанием головы дал понять, что никакой информации не предоставлю. Им ничего не осталось сделать, как смириться с этим. Они опустили глаза к полу, в них я всё-таки успел разглядеть разочарование. Если не во мне лично, то в сложившейся ситуации. И без того надежд мало, вера слабеет, так ещё и наставник для целой базы что-то скрывает, нечто крайне важное. Как раз тут моя жалость к себе сместилась на молодых ребят, и как бы ни звучало это неприятно, но я оберну всё на пользу.

Я попросил инструкторов собрать весь боевой состав, который в данный момент находится на базе, у спортивной площадки. Да, Отсчёт ещё не закончился, а я вновь что-то придумал в пределах одной и той же маленькой территории. Постепенно из разных казарм подтягивались новобранцы. Кто чем был занят, — проверка вооружения, помывка транспорта, учебное построение, — все побросали свои дела и принялись толпиться у трибуны, на которую я взобрался с дико стучащим сердцем. Слова есть, но вот порядок нарушен. У меня от силы минута, чтоб собрать всё воедино и не насрать откровенно в штаны. Хочу воодушевить ребят и попутно записать себя в историю в том или ином виде. Иначе не вижу смысла проводить грядущий год, таская в груди смертельную болезнь.

Толпа быстро скопилась, сам не ожидал такого скорого исполнения приказа. Привыкну, надеюсь, что на базе моё решение не самое последнее в списке важности, и не буду вести себя как стеснительный ребёнок каждый раз, когда нужно взять слово. Я связал со своим НОТ-СОУ-СМАРТ микрофоны с трибун и дождался, пока прибывшие на собрание сами по себе утихнут. Прокашлялся, булькающие звуки прокатились по базе. Теперь меня точно услышат все на «Вар».

— Я приветствую вас, воины Пурпурной армии. Для меня честь сегодня выступать перед вами, и вот что я хочу сказать… — холод со стороны лёгких ударил по сердцу, хотя моя заминка от этого не увеличилась, — в очередной раз общество потребовало от нас разрешения сложившейся ситуации. Угроза со стороны Анухе, к моему великому сожалению, вновь стала вполне ощутимой. Мы долгое время жили в мире с насекомыми, однако всё это подошло к концу…

Я переволновался, ком в горле заставил поперхнуться, пусть и по итогу мне стало чуть легче. Все слушали не отвлекаясь. Это подарило дополнительные силы продолжить речь.

— Мы пытались жить с гусеницами в согласии, вот только это будет ложью с моей стороны, если я буду убеждать вас в их миролюбии. Когда-то война была поистине жестокой, и с благословления Троебожия я попробую решить проблему Анухе раз и навсегда, как когда-то уже пытался это сделать…

Толпа слегка колыхнулась, стала плотнее. Новобранцы прижались к трибунам, слушая меня во все уши. Они знали, что я когда-то убивал гусениц и при этом остался жив. Кто, как не я, ещё может дать им пример? Доказать, что на войне вполне возможна победа, и при этом необязательно погибать жуткой смертью. Я увидел в их глазах истинную веру в каждую произнесённую букву, пролитую с трибуны.

— Хочу быть перед вами откровенным. Я верил, что больше никогда не придётся вновь брать в руки автомат и отправляться на фронт. Двадцать лет назад Совет и Троебожие позволили мне вернуться домой, убеждая, что я сделал всё для победы и теперь заслуженно иду на покой… — я понимал, что мысль может свернуть не туда, и это будет стоить мне жизни, поэтому пришлось сместить акцент прямо на ходу. — Но вот настал час, когда выпадает ещё один шанс проявить свою доблесть и преданность Совету. Я обещаю каждому, кто сейчас находится на этой базе и слышит меня — мы с вами обучимся так, что от гусениц не останется и следа на всей поверхности Плутона!

Одобрительные возгласы из разных концов толпы постепенно сливались в общий одобрительный гогот. Я безумно радовался, что столь наивная речь постепенно обретала форму, и на кураже моё воодушевление помогало формулировать предложения.

— Новый призыв — это новая возможность всего человечества выбраться из долгой череды неудач, связанных с затянувшимися военными операциями. В этот раз, самый последний, мы сплотимся и единым ударом уничтожим каждую гусеницу, что планировала или уже появилась на свет!

Они аплодировали мне, а я про себя смеялся. Повезло, что они приняли эту истерику за воодушевление. На самом деле страх во мне был столь огромных размеров, что неровен час и я бы обоссался. Сначала от ужаса, потом уже от смеха.

— При сложившихся обстоятельствах я с гордостью принимаю ответственность, возложенную на меня Советом и самим Троебожием, во славу которого поведу вас к величию человеческого рода на всём Плутоне. Я считаю, что только при полной самоотдаче каждого Гражданина мы искореним насекомых с нашей планеты, чтоб создать самое прочное общество во всей Солнечной системе.

Они посрывали с себя кители, кинули их в воздух. Молодые тела юношей блестели от пота. Они так погрузились в патриотический транс, что взмокли до блеска. Даже инструкторы визжали и свистели, а Жол выполз из своей рубки, одиноко наблюдая с высоты за всем представлением.

— Я искренне верю, что служу великой цели — установление мира на Плутоне, поэтому принимаю бремя вашего наставника. Повторюсь и напомню, что для меня честь находиться с вами в рядах Пурпурной армии. Вместе мы раз и навсегда освободим наш дом от Анухе, и Плутон будет принадлежать лишь обществу Людей. Слава Совету, слава Троебожию!

Хотелось придумать что-то ещё, но я и так ударился в самоповторы. Благо, всему составу «Вар» этого хватило с лихвой. Что-то на них подействовало отдельно. На мне не было медалей, а в общей сводке числятся лишь скромные грамоты да электронные награды. Я не был военным калекой или лицом с экранов на уроках Веры в Совет. Я — обычный рядовой Пурпурной армии, которому по стечению самых разных обстоятельств пришлось вернуться к ремеслу войны. Эта честь вызывала в молодом поколении ураган тестостерона. Перед ними живой пример величия обычного человеческого организма над природой космоса — обтянутый в кожу скелет перелетал от планеты к планете и всё ещё не растерял свою долгую историю. Солнце тому свидетель — мы выживем любой ценой, а надежда на светлое будущее действует как самый сильный и долгий в мире наркотик. Экс с ним и рядом не стоял. Тем более если кто-то более авторитетный убеждает тебя, что и раньше ты был прав…

Возгласы практически оглушали. Я выключил микрофон и похлопал сам себе. Остальные подхватили, подумав, что обращаюсь к ним. Меня это устроит, ведь неровен час, и шаткая любовь новобранцев рухнет, оставив меня за пределами заслуг Пурпурной армии. Если величие не в силе, то точно в умении приспосабливаться к самым трудным и мерзким условиям существования. Этим я и занят. Благо, сам себя не буду корить за лицемерие, ведь попросту спасаю собственную жизнь и благополучие Пим. Представить трудно, что с ней будет, если меня признают Еретиком. С таким клеймом даже на улицах Города будет стыдно показаться по дороге к изгнанию, не говоря уже об успешном участии в жизни общества. Всё ради Пим, всё ради моей любви.

Они не думали прекращать овации. Всё хлопали и хлопали. Я ощутил себя полным идиотом, якобы поверил их одобрению и чистой любви, как к старшему по званию и более опытному воину. Первый шаг я сделал тогда, когда толпа совсем вплотную прижалась к трибунам. Пришлось отступить, пот на лбу врезался в глаза, стёкший с бровей. Я смахнул их так небрежно, что чуть не оцарапался. С одним прикрытым веком попятился назад, пытаясь скрыться от потерявшей контроль толпы. Понимаю их, каждого без исключения, они только выпустились, и в юношеских телах кипит кровь, жаждущая победы прямо сегодня и ни минутой позже.

Повезло, за трибунами ширма скрывала несколько возможностей отхода. Ими я и воспользовался, чтоб сбежать от слишком резкой популярности. Правый ход вёл в столовую. Там во всю шла подготовка к обеду. Путь прямо передо мной по итогу огибал всю базу и приводил в рубку. Это меня тоже не устраивало. Я выбрал левую линию — она затащила меня в туалеты, совершено опустевшие за время моей речи. Я ввалился в первую попавшуюся кабинку, еле успел закрыть дверь, как из меня хлынул жгучий и всё ещё безвкусный поток БЖУ. Смесь, чуть растерявшая свой розоватый цвет, смешалась с туалетной водой. Слив скрутил эту дрянь в трубу, доказательства подобной мерзости пропали хотя бы с моих глаз, а остальное пусть так и прячется внутри. Пускай булькает в желудке или чешется в лёгких. Как-нибудь уж протяну этот… год.

Я грузно свалился на унитаз, предварительно опустив крышку. Неудобная седушка впилась в кожу даже сквозь плотную ткань штанов. Я так обессилел, что решил потерпеть боль. Да, тянет и ноет, однако ничего не хочется менять, в том числе и место своего пребывания. Я поднял НОТ-СОУ-СМАРТ к слезящимся глазам. Там список диалогов, с Пим — верхний из них. Она на работе, и страшно её отвлекать, поэтому кратко описал начало Отсчёта.

«Воодушевил новобранцев. Прилюдно принял на себя ответственность главного инструктора. Странные ощущения»

Звучу словно робот, пытающийся говорить как человек, а сейчас это максимум, который могу выдать после речи с трибуны. Я пустил руку так резко, что плечо, хрустнув, растянулось. Ощущение собственной старости стукнуло по лбу. Клянусь, я бы уснул прямо тут, если б не резкий хлопок двери снаружи.

— Пиздец он выдал!

— Ага, я буквально взмок!

Двое парней ввалились в туалет, точно не зная, что я могу их слушать. Перегородка в мою кабинку пошатнулась, когда ко мне попытался прорваться один из них. С ругательствами и упоминанием Троебожия он стукнул кулаком по моей дверце и посоветовал быстрее вываливаться, иначе он «нассыт мне прямо на голову!». Не знаю, почему, но я побоялся что-то отвечать. Вместо того, чтоб поскорее выйти и сбежать в свою личную комнату, я поджал ноги к стонущему животу и задержал дыхание, словно меня могут услышать. Будто они могут различить течение моих мыслей, а там лишь ужас и отвращение к самому себе. Ложь выедает душу, о которой так старается заботиться Троебожие. Сегодня я как никогда выпал за пределы его любви.

Юноши справились со своими нуждами и, до сих пор жутко ругаясь, оставили меня одного. Я не сразу опустил ноги к полу, подошва словно жжёт ступни. Вспотел сильнее прежнего, будто в этот конкретный момент держу слово перед полным собранием Совета, до этого нагородивший полной чуши в уши целого состава военной базы. Глаза не могли концентрироваться на одной точке, я как в воздушном транспорте пытаюсь разглядеть с высоты малюсенькую Анухе, отбившуюся от своего стада. Не прицелишься, не выстрелишь, только людей смешишь своими попытками выглядеть серьёзно.

Пришёл ответ от Пим, я с огромной радостью и преждевременным расслаблением поднял к глазам экран НОТ-СОУ-СМАРТ. Супруга ограничилась коротким выражением своей гордости, поставила точку в конце. Никакой анимации герба Пурпурной армии, нет даже флага Города. Одинокая точка, и это вогнало меня в обиду. Жутко оскорбляет череда дней, в каждый из которых ты чувствуешь себя всё глупее, и процесс необратим. Самый главный на базе, самый первый на «Вар» идиот, решивший, что важность его персоны не преувеличена, и Совет правда верит в конкретно его доблесть. Да они же всего-навсего…

Ещё одна партия юношей забрела в туалеты. Они не были такими злобными, как предыдущие, поэтому в груди не образовался ком страха перед новым поколением. Я дождался, пока их разговоры рассеются по кабинкам, после чего сам поспешил выйти из своей, по пути поймав в зеркале бледное отражение. Обрюзгшее рыло мелькнуло всего на секунду, но и её хватило, чтоб я не мешкал по пути. Благо, у выхода никого не оказалось, да и сама база вернулась к своим делам. Стекло рубки не прятало за собой силуэтов. Я проложил по НОТ-СОУ-СМАРТ маршрут до комнаты и чуть ли не бегом отправился к себе.

Я радовался, понимая, что меня не замечают. Не прячу лицо, не накрываю его кителем или вспотевшими ладонями, однако словно невидимый пробегаю к своему укромному месту. Скольжу сквозь толпы, не касаясь никого. Любой резкий звук заставляет вздрагивать, а комната уже близко. Щёки горят. Ощущение, будто кто-то смотрит на меня прямо в упор, и вот впереди свободный проход. Чуть ли не прыжком я запрыгнул в коморку и закрыл за собой, поставил статус «Перерыв». Так хотя бы НОТ-СОУ-СМАРТ не будет постоянно гудеть при каждом новом сообщении от кого бы то ни было.

Свалился на кровать, взглядом упёрся в потолок. И он белый, без единого пятнышка. Всё кружится надо мной, кровать нескончаемо вертится, набирая скорость с каждым оборотом. Это всё мысли, они дерут меня за волосы, и я готов визжать, лишь бы стало проще. Где это видано — бывший военный еле справляется с девчачьей истерикой? Так вот он я — обхватил себя руками и дышу, словно только что пробежал весь Экзамен новобранца. Ситуация просит придумать план, только кроме бега по кругу ничего придумать не могу. Чему учили меня самого? Мы разбирали и собирали автоматы. Тренировались на уже устаревших моделях YC83, а суть остаётся прежней — знать своё оружие наизусть, понимать принцип его работы.

Пометил себе в заметках.

Уроки биологии Анухе. Нам раздавали плакаты со строением гусениц, где специально указывались самые уязвимые места насекомых, чтоб те либо умирали быстро, либо без мук. Первое нравилось Совету, второе пропагандировало Троебожие.

Сделал запись в НОТ-СОУ-СМАРТ о лекциях строения Анухе.

Физическая подготовка. Самое очевидное, на первый взгляд, дело. Помню, у меня самого был опытный генерал во время обучения, а этим ребятам достался случайно выживший рядовой. В принципе, никто не осудит, если перетяну пару способов улучшить физическое состояние нового призыва. Не украду, лишь позаимствую. Помню, там были специальные грузы и стандартные марш броски. Уже неплохо, стоит как минимум попробовать.

Третий пункт вырос в списке, вместе с приятным расслаблением он завершил черновой вариант. Выглядит немного жалко, однако не так плохо, как было с утра. До сих пор боюсь, что удачная речь с трибун лишь аванс, который потом придётся вернуть в удвоенном размере. Так забавно видеть свои руки, они дрожат от страха перед будущим. Даже во время войны я меньше боялся за свою жизнь, когда фактически рисковал ею каждый Отсчёт, беря в руки автомат. Сейчас меня защищает целая рота во главе с главнокомандующим и его отрядом инструкторов. В гараже куча техники, готовой по первой команде рвануть на поверхность Плутона и раздавить десяток другой гусениц, вот только тремор не стихает. Проще ли будет всё это списать на старость? По меркам Города я вполне немало прожил. Средний возраст мужчин, погибших, либо так или иначе умерших, составляет сорок пять лет. На пято́к я уже превысил число, вот только до рекорда всё ещё далеко. От чего же так гнусно тогда на… душе?

Сообщение от Пим. НОТ-СОУ-СМАРТ не завибрировал — её иконка мелькнула за сводом дел. Я развернул переписку.

«Прости, что так сухо ответила. Была занята. С новым призывом увечилось количество работы. Если б ты знал, Нис, сколько мы оформляем новобранцев каждый Отсчёт, ты б сильно удивился. Треть Города уже распределена по базам, ещё часть ждёт приказа от Совета и содержится в пунктах призыва. Улицы обезлюдели, часть производства остановлена, склады расформированы — всё ушло на войну. Ты как там?»

Я утонул в потоке её сообщения. Представил осиротевшие проулки, бары, пустые места у станков. Тишина, Город глубоко заснул в ожидании новой смены, но она не наступит — её некому начинать. Странно, внутри от этого только сильнее распалилось желание начать подготовку. Всего два дня прошло на базе, а меня жутко мотыляет между состояниями. Так работает пенсия у военных?

Непонятное движение началось в ногах. Сначала стопы опустились к полу, руки налились кровью и подняли моё тело с койки. Гудение холодильника мерным потоком вышибало лишние мысли, груз с плеч свалился. Они точно что-то подмешивают в смеси БЖУ, и это нечто куда сильнее того, что когда-то давали нам в виде пилюль.

Я двинулся к рубке, хочу отчитаться перед Жолом. Выход из уютной коморки не вызвал проблем, наоборот только радость наполнила тело. Снова в потоке военной муштры, и новобранцы готовятся к своим первым вылазкам, как и я когда-то полагая, что умереть на этой войне ещё нужно постараться, а чтобы выжить нужно всего лишь не быть идиотом. Я смотрю на эти толпы и машинально отрезаю от них как минимум треть. Молодые лица полнятся надеждой и самоуверенностью, вот только я отлично помню, как эти же лица, густо залитые кровью, накрывала бледная смерть, тесно связанная с культом Троебожия. Нет там никаких богов, только мертвецы, в которых перестало биться сердце ввиду жутких увечий.

Я заскочил к Жолу. Тот словно со вчерашнего дня не покидал своего кабинета. Тут пахнет по́том, воздух застоявшийся. Таким сложно дышать, и я вновь начинаю кашлять. Повезло, что в этот раз без крови — не придётся украдкой вытирать руки об штаны. Молодой главнокомандующий прилип глазами к стенду. Сейчас же его заменил электронный вариант, что сделало управление войсками куда удобнее. Жол точно меня заметил, окинул беглым взглядом и тут же вернулся к своим делам. Я тихонько подобрался, чтоб не спугнуть течение его размышлений. Мельком посмотрел на карту.

Соседние базы уже начали военные операции, впрочем, там и состав был основной, тогда как здесь прикреплены лишь выпускники Академии. Постепенное снижение количества Анухе отслеживалось в реальном времени. Даже табло повесили на каждой базе и один расположили в Городе — примерный отсчёт — год до полного уничтожения насекомых. Совпадение одновременно обрадовало и чуть не ударило по животу. Если застану прогнозируемую победу — всего пара дней у меня будет на то, чтоб насладиться ею и хоть как-то оценить свой вклад. Конечно при условии, что до этого не погибну в боях.

— Доброго дня, Нис. Как успехи? — Жол не отвлекался от огромного экрана на всю стену рубки. Говорит со мной так же, как говорил бы с собой. Полушёпотом, словно мы обсуждаем нечто крайне секретное.

— Составил план обучения. Начну тренировки с завтрашнего Отсчёта. Провёл лекцию Веры в Совет, вроде сработало.

— Соглашусь.

Жол не оставил меня без объяснений. Он закрыл карту и сводку по продвижению войск со всех сторон планеты, вместо этого перед нами появился список каждого, кто сейчас находится на «Вар». Длинный перечень имён и личных номеров. Рядом с каждым несколько показателей — состояние здоровья, боезапас и ментальная устойчивость. Устаревшие сводки упростили, дали доступ к этой информации только управляющим органам. Я замечал зелёные цифры, даже жёлтой ни одной не мелькнуло, а это значит, что состав сплочён, движим единой идеей. Помню, нам о таких сборниках сведений рассказывали ещё во время обучения. Это было дополнительными занятиями, которые я посетил несколько раз из праздного любопытства. Конечно и предположить не мог, что спустя многие годы эти случайно полученные знания найдут применение всего на минуту.

— До твоей речи показатели были куда ниже. Даже несколько красных присутствовали. Как тебе удалось?

— Что именно?

— Справиться не хуже Совета?

Сравнение с Советом тешит эго и оскорбляет одновременно. Я размял плечи, шея резко затекла. Выдерживать взгляд Жола так же непросто, ведь конкретно после этого вопроса он обернулся ко мне, чтоб своими глазами проследить, как я решусь ответить.

— Я ему предан, поэтому действую схожим образом.

— Меня ответ устроит.

Совсем недавно этот юноша казался простым, чуть ли не поверхностным. Слишком добродушный для командования, слишком стесняется говорить то, что думает, и то, что надо. Теперь же передо мной чуть ли не озлобленный военный, готовый своими руками рвать гусениц и искать Еретиков в личном составе. В такое время я понимаю его мотивы, но от этого легче не становится. Поставить себя под удар значит на старости лет превратиться в человеческий мусор. Это хуже смерти на неприветливой поверхности Плутона.

У меня заслезились глаза, слишком долго я не моргал, чтоб выдержать взгляд Жола. Он отвернулся раньше, чем капля стекла по щеке и щекотной линией расползлась до шеи. Меня передёрнуло, но я сдержал вскрик отвращения. Душно тут, и воняет. Хочется сбежать как можно скорее.

— Срок обучения сократили. Два месяца ровно по тридцать Отсчётов каждый. — Жол снова погрузился в диалоги с собой, а я лишь его случайный слушатель. — Советую вам не тянуть с распорядком дня и начинать подготовку новобранцев.

Я кивнул, машинально встав по стойке смирно. Все силы на это потратил, которые только остались после столь изнурительного дня. Слишком много событий за раз, и в голове не укладывается. Она же от этого и закружилась, дав мне возможность чуть более расслабленно себя вести. Сроки сократили, но это условно к лучшему. Сама очевидная, только далеко не самая простая мысль всё это время витала рядом — меня не просят создать самый сильный отряд на планете. От меня нужно обучить человеческое мясо, которое первым ринется в масштабную схватку. Долгое обучение тут ни к чему, мы не Разведчики, не Сканировщики. Цель любого рядового — это проложить дорогу для более ценных видов войск, чтоб тем было меньше мороки захватывать новые земли.

— Вы свободны, Нис. Завтра вечером жду от вас подробный доклад о проведённых днём тренировках и учениях.

Я чуть ли не прыжком оказался у двери из рубки. Трясущимися пальцами провернул ручку и выбрался наружу. Даже такой тягучий Отсчёт всё-таки подошёл к концу, «Вар» готовился спать. Окна переведены в режим сна, затемнены чуть ли не до уровня ночного периода на Плутоне. Новобранцы небольшими группами покидали умывальники, обсуждая первый серьёзный Отсчёт на настоящей военной базе. Они верят в жизнь, хотя отлично понимают, что брошены на смерть. Не там родились, и это не их вина. Троебожию удалось убедить каждого в необходимой мере, что даже маленькая победа — это значимый вклад. Убийство одной Анухе — частичка общего триумфа. Это не совсем так, но никого из юношей переубеждать не стану. Пусть спят спокойно, не думая о том, что через два месяца не то, что треть, а большая часть погибнет в первые часы открытых стычек.

Помню свою такую. Всё ещё воодушевлённый уроками Веры в Совет я рвался в первых рядах к полчищам гусениц. Тогда самки прятались глубоко, а агрессивные и сильные самцы без оглядки вступали в бой. Нашему оружию они не могли ничего противопоставить, а молодость сгубила гордыня. Анухе куда умнее Ингулов и Сарсуров. Они не бегут сломя башку под выстрелы и не напарываются сами на твои клинки. Они могут прикинуться мёртвыми, они могут скрыться в слоях грунта Плутона, слишком похожего по цветовой гамме на кожу гусениц. Много ребят тогда полегло из-за одной только спешки и желания побыстрее закончить с нелепой войной. Первичные темпы быстро снизились, и сами боевые события замедлились, превратились в отвратительно растянутую череду маленьких, чуть ли не секретных, операций.

Потом затишье, смена настроения в обществе. Большинство жило с уверенностью, что это конец, однако новый призыв ощущался как удар прикладом автомата по лбу. Вот я вспоминаю сам себя двадцатилетней давности по пути к личной комнате. Мерзкий запах БЖУ рассеялся, основное освещение погасло, лишь линии на полу ещё могли проводить к туалетам. Остальные указатели не работали, ведь загорятся только в случае всеобщей тревоги. Я свалился на кровать совершенно без сил. Не снял сапоги, китель бросил на спинку стула. В душ схожу утром, для этого поставил пораньше будильник. Надо быть свежее остальных, надо быть быстрее и сильнее людей вокруг, иначе зачем всё это?