"Виктор Глухов-агент Ада". Компиляция. Книги 1-20

Краткое вступление

Человек не властен над временем. Не в его силах изменить судьбы мира, если не он сам стал причиной разрушительных процессов. Виктор Глухов, сам того не ведая, запустил лавину событий, которая изменила вселенную Закрытого сектора. Его появление в Закрытом секторе стало тем маленьким камешком, что вызвал обвал, сметающий старые порядки и рождающий новый, ужасающий мир. А его исчезновение разрушило прежний миропорядок

Три стража Горы, словно проснувшиеся древние боги, притянули миры Инферно и Сивиллы, разорвав кокон черной энергии. Грань между мирами рухнула, и хаос хлынул в Сивиллу, словно темная волна, поглощающая все на своем пути.

Катаклизм не оставил видимых следов разрушения: не было ни убитых, ни пожарищ. Но разрушение началось в самом сердце людей. Устои общества затрещали, как ветхие стены под натиском времени. Друзья становились врагами, семьи распадались, как хрупкие стекла. Брат восставал против брата, отец враждовал с сыном. Хаос словно чума распространялся по планете, охватывая ее все сильнее, как неумолимая смена времен года. Природа стала враждебна к разумным. В степи началась продолжительная засуха. Вечный лес стал гибнуть от наплыва вредителей. На острова в океане налетели цунами и проливные дожди. На Лигирийскую империю и Вангор пришли ужасающие морозы. Разумные роптали и винили во всех бедах тех, кого видели пред собой, их сердца наполнились завистью, ненавистью и злобой.

Король гномов повел хирды на войну с дзирдами. И в трех кровопролитных сражениях потерял и армию, и магов. Дзирды отстояли свои территории, но умылись кровью. У этих государств не было больше сил продолжать войну. Под монархами затрещали троны. Наступило время Великой Замятни.

Глава 1

Высокие планы бытия

Месяц, или трик по местному исчислению, прошел с тех пор, как на свет появился маленький наследник. Гномка, заботливая мать, с нежностью и тревогой наблюдала за сыном, обдумывая будущее, которое казалось туманным и полным неизвестности. В это время тревожные вести приносили другие хранители, и их мрачные лица говорили о надвигающейся буре событий.

Авангур, обычно спокойный и мудрый, был теперь замкнут и неразговорчив. На все вопросы он отвечал односложно, словно пряча за этими словами что-то важное: «Я изучаю процессы. Когда что-то станет ясно, я сообщу». Велес и Торн, два верных друга, редко появлялись на Горе, проводя время среди людей. Они говорили о гибели скота, участившихся случаях грабежей и разбоев, которые сотрясали Сивиллу, словно гром среди ясного неба.

Лишь Бортоломей, словно бабочка, порхающая среди цветов, оставался в приподнятом настроении. Он сочинял оды и восхвалял гномку, но его легкомысленность больше раздражала управительницу горы, чем радовала. Она терпела его присутствие, потому что он был единственным источником свежих вестей. Но эти вести не приносили утешения.

Гномка, чувствуя, как тревога все сильнее окутывает ее сердце, решила устроить праздник в честь трика рождения сына. Она пригласила на этот торжественный день всех жен Ирридара, чтобы разделить с ними свою радость и беспокойство.

Глазастая не просто так собрала своих подруг-сестер. Она хотела передать им чувство тревоги, которое охватило ее с недавнего времени. Она не могла отбросить эти мысли как малозначимые, ведь Гора нашептывала ей, что близится время великих испытаний. Но Гора не давала ей ответа, что делать. Гномка решила взять судьбу в свои руки и действовать, опираясь на свой опыт и здравый смысл.

Праздник начался с веселья и радости, но в воздухе витало напряжение, словно неясная тень грядущих событий. Гномка внимательно наблюдала за своими подругами, пытаясь уловить их реакции, но пока никто не проявлял особого беспокойства. Она знала, что время для действий приближается, и сердце ее билось все быстрее, предчувствуя грядущие перемены. Непредсказуемое провидение вознесло ее на вершину власти, даровав высокое положение среди жен, и это бремя давило на плечи маленькой женщины. Только сила духа и забота о сыне давали ей силы и укрепляли ее волю.

Первой тревогу в глазах гномки заметила Ганга, ей тоже предстояло на днях разрешиться сыном.

– Что-то случилось, Глазастая? – тихо спросила она, наклоняясь к ней. Остальные женщины тискали по очереди крупного щекастого младенца и не обращали на них внимания.

– А ты не замечаешь? – так же тихо в ответ спросила гномка и внимательно посмотрела в глаза орчанки. Ганга задумалась.

– Вроде есть что-то, что выбивается из прежних времен, – неуверенно произнесла она.

– Например? – спросила гномка.

– Ну, например, засуха в степи и выборы хана. Начались склоки среди вождей. Сначала шло все гладко, но сейчас атмосфера в ставке накалилась, там появилась небольшая партия вождей, что против Быр Карама, они мутят воду. Кое-что им удается. Часть вождей из подгорных кланов орков присоединилась к ним. И когда вопрос казался решенным, споры возникли снова. Но как это касается нас?

– Я не знаю, но чувствую приближение больших перемен, и не в лучшую сторону. Поверь мне, спокойные времена прошли, нужно посоветоваться.

Ганга посмотрела на гномку и кивнула, выпрямилась и строго произнесла:

– Девочки. Отдайте малыша няньке. Нам нужно обсудить будущие проблемы.

– Что-то случилось? – первой спросила растерявшаяся Лирда.

– Пока нет, но все возможно. Наша старшая сестра имеет слово, которое хочет нам сказать.

– Ну ты и выдала, – рассмеялась Тора, – прямо как лер на Высшем совете.

– Тора, не до шуток. Давайте послушаем Глазастую, – без обиды произнесла Ганга и улыбнулась. Ребенка забрала нянька-гномка и ушла, оставив женщин одних за праздничным столом.

Глазастая уселась поудобнее и изобразила непринужденную улыбку. Но ее выдавали глаза, большие и полные беспокойства.

– Девочки, конкретно мне вам сказать нечего, лишь ощущения и ожидание неприятностей, и к ним надо быть готовыми.

– Фр-р-р, – фыркнула Тора, – и это все, что ты хотела нам сказать?

Ганга бросила на снежную эльфарку гневный взгляд и спросила:

– У тебя на фронте все в порядке?

– На фронте? – растерянно переспросила Тора. – А я тут при чем? Там командует крошка…

– Тора, я спросила тебя про фронт – ты опекунша, как ты выразилась, крошки.

Тора-ила посерела, что означало, что ей стыдно.

– Простите, я была неправа, – произнесла она. – Нет, не все в порядке. Войска ополчения завязли на двух перевалах. Неожиданно на горы обрушилась суровая зима с метелями. Лесные эльфары сумели укрепить города-крепости на двух перевалах: на Восточном и Центральном, а Западный перевал блокировали силами корпуса, который стоял против орков. Но когда волчата ушли, его перебросили к Западному перевалу. Силы ополчения не могут взять штурмом с севера эти крепости. А с тыла, по низшей дороге, пройти невозможно, этот путь блокируют силами корпуса, что выдвинулся с границ со степью.

– А Старшие дома? – спросила гномка. – Что они делают?

– Они сидят в своих крепостях и на войну не идут, – ответила Тора и опустила голову. – После того как наш муж исчез, а орки ушли из Снежных гор, по их традициям они не могут воевать, пока не избран новый хан. Войска ополчения топчутся на месте, и тут еще погода испортилась…

– А у тебя, Чернушка, как обстоят дела в княжестве? – задала вопрос гномка.

– Не так хорошо, как бы хотелось, – неохотно ответила та. – Отряды разбойников продолжают бесчинствовать на дорогах, и они неуловимы…

Гномка перевела глаза на лесную эльфарку, та сжалась под ее взглядом.

– Лирда, как дела в графстве? – спросила гномка.

– Вроде нормально, но прибыли посланцы от ректора Азанарской Академии и просят Ирридара прибыть на разговор. Я не знала, что им ответить, и сказала, что не знаю, где он сейчас. Убыл по делам.

– Они сказали, зачем он нужен в академии?

– Вроде нет… Но какой-то Луминьян что-то важное сообщил, что требуется обсудить, так и просили передать мужу…

– У тебя все время вроде и вроде, – возмутилась Ганга. – А как на самом деле?

– Сложно, – вздохнула Лирда. – Дворфы требуют продать им рудники или грозятся закрыть их и уйти…

– Да, – гномка кивнула, ее взгляд был серьезным и сосредоточенным. – Я почувствовала, как напряжение сгущается в воздухе, словно невидимая тень, и поняла: пора действовать и принять необходимые меры для защиты наших интересов.

– Какие меры? В каком направлении? – нетерпеливо спросила Чернушка, ее глаза выражали всю глубину ее волнения.

– Давайте вместе подумаем, – ответила гномка спокойным тоном, но в ее голосе присутствовала некая задумчивость. – С чего начать?.. – Он подняла глаза к потолку, словно искала там ответ на свой вопрос. – Степь и Вангор нас не тревожат. Не мы выбираем хана, и дворфы не решают, кто будет владеть рудниками в графстве Тох Рангор. Если мы закроем рудники, то не обеднеем. Золота у нас хватает, но проучим этих зазнаек. Пусть дворфы уйдут, а лучше выпроводи их, Лирда, и поставь стражу у входа из своих древолюдей. – Лирда кивнула, ее лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло одобрение. – Они сами вернутся, и ты предложишь им арендную плату за пользование рудником в два раза больше. Уверена, они примут твои условия. Я знаю этих несносных коротышек, они смелы и уперты, когда их много. А чуть прижмешь – и сразу сдают назад. Тогда что у нас остается? – задумчиво произнесла гномка, ее голос стал более уверенным.

– Княжество Чахдо, – ответила Ганга, и в ее вопросе проскользнула тень сомнения. – У тебя есть какое-то предложение?

– Есть, – кивнула Глазастая, и ее глаза неожиданно блеснули, как две яркие звезды в ночи. – Но сначала я расскажу вам, что узнала от Бортоломея, а ему рассказал Аргинар. Слушайте. – Гномка приняла заговорщицкий вид и понизила голос, заставив других женщин насторожиться и прислушаться к ее словам. – Все, что произошло в княжестве Чахдо, произошло с подачи Эллариона – хранителя Вечного леса. Он опасается, что дзирды, которые остались в княжестве, вторгнутся в Вечный лес по приказу Чернушки и атакуют незащищенные тылы Лесного княжества, чтобы помочь снежным эльфарам в их войне. Поэтому он рассказал Машвелу о наших слабых сторонах жизни, и тот решил захватить власть в княжестве, а заодно и Гору. С этой целью он похитил Чернушку, чтобы шантажировать меня. Он передал, что если я не откажусь от власти на Горе, то он убьет Чернушку, а потом и всех вас…

– Вот гад! – воскликнула молодая и несдержанная Лирда. – Пусти меня к нему, я его на куски порежу. – Она вскочила и воинственно выхватила из складок нарядного платья кинжал.

– Сядь уже, – осадила ее Ганга. Лесная эльфарка спрятала кинжал и сконфуженная села на свое место.

Тора задумчиво глядела на гномку. Та уловила ее взгляд и сама прямо посмотрела на снежную эльфарку.

– Что? – спросила она ее.

– А если бы не получилось спасти Чернушку, ты бы отдала власть на Горе?

– Нет, – отрезала гномка.

– И даже когда пришли бы за нами, ты тоже не стала бы отдавать Гору взамен наших жизней? – спросила Тора.

– Я бы постаралась спасти всех вас, что я и делаю сейчас, Тора. К чему эти ненужные вопросы?

– Я хочу знать, – задумчиво глядя на гномку, произнесла снежная эльфарка, – насколько я могу на тебя полагаться.

– Полностью, – ответила гномка и не отвела взгляд. – Но Гора принадлежит не мне и не тебе, она собственность нашего мужа и наследство…

– И конечно же, наследник нашего мужа – твой сын, – неожиданно перебила ее Тора визгливым резким голосом, в котором явно слышалось раздражение, и ее глаза блеснули негодованием.

– Тора, – голос Чернушки стал подобен грому, взгляд княгини Чахдо выражал негодование и гнев. – Ты забываешься. Глазастая заботится о нас и о наших будущих детях. О каком наследстве ты говоришь? Ты хочешь забрать то, что тебе не принадлежит. То, что ты не собирала. Просто родив младенца, желаешь передать не свое ему?

– Почему не свое? Муж и жена – одно целое, – не сдалась Тора.

– Только этих целых частей пять, – ответила Чернушка. – Тебе должно быть стыдно, что сейчас, когда наш муж еще жив, ты делишь его наследство.

Тора как-то быстро сникла, услышав ее слова, смутилась под осуждающими взглядами других женщин.

– Простите меня, – прошептала она, опуская глаза. – Я не знаю, что на меня нашло. И ты, Глазастая, прости меня…

– Я не серчаю, и не обижаюсь, – мягко ответила гномка. – Хочу вам пояснить: никто не может получить гору, если она этого не захочет или я не передам ее другому. Гора признала меня Управительницей наследия нашего мужа. Значит, признала достойной.

– А мы что, недостойны? – вновь не сдержалась Тора. Ее гордость была задета, и она горела негодованием. – Ты пришла в семью последней и вдруг стала первой. Это разве справедливо? Мы должны выпрашивать у тебя золото и докладывать о том, что сделано. Это унизительно…

– Давай проверим, – спокойно ответила гномка. – Я вслух при вас попрошу Гору отметить ту, которая достойна управлять Горой и ее силой. И если она признает достойной этого положения тебя, Тора, я передам управление тебе. А если она не признает тебя достойной, то пусть даст нам всем знак.

– А давай, – нервно, с небольшой долей злости в голосе произнесла снежная эльфарка. Она выпрямилась и с вызовом посмотрела в глаза каждой из жен Ирридара. Ганга криво усмехнулась, Чернушка пожала плечами, а Лирда прыснула:

– Пусть у недостойной соискательницы вырастут оленьи рога. Лично я не стремлюсь сидеть на горе.

– Есть еще желающие занять мое место? – спросила гномка, ее голос звучал негромко и спокойно, как шелест волн реки.

– Нет, я не хочу, – ответила Ганга.

– И я не хочу, – ответила Чернушка. – У меня есть чем заниматься.

Пусть будет по-вашему, – произнесла Глазастая и проговорила: – Гора, пусть достойная управлять горой получит от тебя знак, а недостойная получит оленьи рога.

И в тот же миг гномка озарилась золотым светом, от которого резало глаза. Женщины прижали руки к глазам, чтобы сберечь зрение. А Тора дико закричала. Когда женщины открыли глаза, они увидели на голове снежной эльфарки рога, а сама Тора лежала на полу без памяти.

– Доигралась, – осуждающе произнесла Лирда, – вот дуреха. Все ей мало. Вот они, снежные эльфары, гордые и порочные… Тролли, что сказать… – добавила она с усмешкой.

– Лирда, не говори глупости, – остановила ее гномка, – не надо нас делить на народы, мы сестры и жены одного мужчины, хотя каждая из разных рас. – Она подошла к лежащей без памяти Торе и поводила рукой над ее головой. Рога тут же исчезли.

Ганга молча взяла стакан с водой со стола и плеснула его в лицо снежной эльфарки. Та вздрогнула и пришла в себя, вытерла лицо и огляделась, затем быстро схватилась за голову.

– Уф, – выдохнула она. – Мне показалось, что у меня на голове выросли рога.

– А они и выросли, – ответила Лирда. – Только когда ты упала без чувств, Глазастая их спилила. Ты полазь по голове руками, там остались пеньки.

Тора стала быстро ощупывать голову, ее лицо исказилось от страха.

– Поверила, поверила! – рассмеялась лесная эльфарка. – Ну что, рогатая, продолжаешь считать себя достойной управлять горой? – спросила она с вызовом. Тора выглядела пришибленной, исподлобья посмотрела на Лирду и неожиданно расплакалась.

Все женщины тут же быстро подошли к ней, обняли и стали успокаивать. Гномка гладила ее по голове и приговаривала:

– Тора, у нас один муж, но разное предназначение. У нас одна судьба, но разное служение. Быть управительницей наследства мужа – это тяжкое бремя, а не сладкая власть, поверь мне. Девочки, сядьте на свои места, я еще кое-что вам расскажу.

Женщины расселись. Тора вытерла слезы и быстро пришла в себя. Оглядев подруг, гномка продолжила:

– То, что я стала управлять горой, это заслуга нашего мужа. Все хранители имеют долгосрочные планы и могут претворять их в жизнь. Они могут видеть результат своих планов заранее. Это происходит на горе. Мне об этом проговорился Бортоломей, и он рассказал, что я была в планах нашего мужа на случай его длительного отсутствия. Вернее, не конкретно я. План был такой, что управлять ею будет самая чистая сердцем и разумная. Вот так гора выбрала меня… Хранители строят свои планы так, чтобы они простирались на столетия вперед. И если им что-то мешает по ходу планирования, они меняют планы. Я тоже попробовала планировать будущее.

Женщины выслушали гномку, затаив дыхание.

– И как, получилось? – не сдержалась Лирда.

– Не совсем, я не знаю точно, как это работает, но я старалась. И мои планы столкнулись с планами хранителя Леса, – закончила она.

– Каким образом? – спросила Чернушка.

– Сейчас расскажу, – ответила гномка. – Ну, сначала ты должна знать, что на дорогах в Лигирийскую империю грабят не разбойники, а лесные рейдеры. Они убивают всех, не оставляя свидетелей. Хранитель Леса хочет погрузить княжество в хаос и не дать тебе возможность помочь снежным эльфарам одержать победу в войне. Я примерно представляю его план. Готовы слушать?

Женщины закивали. Их настороженные любопытные взгляды были устремлены на гномку.

– По плану хранителя Вечного леса, лесные эльфары должны удержать перевалы до весны. Суровая зима начнет действовать на снежных эльфаров из ополчения, и они начнут разбегаться. Еще он надеется вступить в сговор с главами Старших домов. Он хочет заключить мир с ними, а не с ополчением. Главы Старших домов в большинстве своем продажны и ленивы. Прости, Тора, – гномка виновато улыбнулась вспыхнувшей негодованием Торе-иле. – Но это так. Они хотят править и пойдут на все, чтобы сохранить былую власть. Ополчение им мешает, может отстранить их от власти в случае победы над Лесом. Князь Вечного леса хочет оставить за собой перевалы, и главы Старших домов, чтобы сохранить власть над княжеством, пойдут на это. Но такое положение вещей вынуждает Чернушку прийти на помощь союзникам – снежным эльфарам. И вот как войска дзирдов нападут на Лес? – спросила гномка, глядя на Чернушку. Та ненадолго задумалась.

– Путь один – через море, – ответила она. – От Старых гор Вечный лес отделяет полоса Проклятого леса, там многие из моих воинов найдут смерть, и поход на Лес будет неудачным. Значит, надо договариваться с капитанами кораблей для перевозки войск, а все капитаны находятся в Лигирийской империи. – Чернушка задумалась: – У меня есть там агенты, и я найду два десятка кораблей, посажу тысячу воинов, и они войдут в Лес с восточного побережья – там нет войск Леса, и путь на столицу открыт. – Она радостно блеснула глазами.

– Все верно, – ответила гномка, – только радоваться рано. Элларион это учел и заключил союз с хранителем морей и океанов, он дает ему благодать для развития своей горы, и тот по его просьбе потопит корабли и твою тысячу воинов вместе с ними. Это есть в планах хранителя Леса.

– Даже так! – растерялась Чернушка. – И что же делать?

– По моему плану мы должны собрать здесь, на горе, тысячу бойцов, дзирдов и вампиров Ганги. Атаковать будем Восточный перевал после того, как метели поутихнут. Вампиры проходят в город-крепость и приносят с собой негаторы магии, убивают всех старших командиров, включают негаторы и открывают ворота. В это время отряды дзирдов телепортируются к городу и врываются внутрь. У них будут на вооружении иглометы и молекулярные мечи. Лирда, ты должна их будешь доставить с корабля-базы сюда. И еще броню для воинов.

– Сделаю, – кивнула лесная эльфарка.

Убедившись, что девушка поняла, гномка продолжила:

– Уверена, крепость будет захвачена быстро. Потом ополчение атакует Центральный перевал с востока по нижней дороге, а вампиры и дзирды возвращаются на гору и атакуют крепость на Центральном перевале изнутри. Вампиры опять убивают главных командиров. Лишают войска Леса управления. Дзирды захватывают город, а ополчение – перевал. Таким образом мы захватываем два перевала. Пусть корпус лесных эльфаров топчется у Восточного перевала. Войска дзирдов возвращаются на гору и телепортируются на восточное побережье, оттуда атакуют столицу. При этом новый князь Вечного леса запросит мира или обратится к императору Вангора с просьбой отвести войска дзирдов. Он передаст ему крупную сумму золотом.

– И что дальше? – спросила внимательно слушавшая план гномки Чернушка и получила неожиданный ответ:

– Не знаю. Дальше план не действует. Я пройти более длинный путь в плане не смогла – сил не хватило. Но и этого достаточно, чтобы очистить Снежные горы от захватчиков. Но надо ввести хранителя Вечного леса в заблуждение и начать арендовать корабли. Пусть думает, что его план работает.

– План операции отменный, – восхитилась Чернушка, – и простой. Он должен сработать. А что будет, если в игру вступят Старшие дома? Как они себя поведут? – подумав, спросила Чернушка. – Мы не можем не учитывать их в раскладе сил. Они могут собрать значительное, хорошо обученное войско. На чьей стороне они выступят?

– Они будут противниками ополчения, – заявила гномка и посмотрела на Тору, та пожала плечами. – Тора, на тебя возлагается задача сообщить о нашем плане генералу Керне и согласовать по времени этот план. Войска ополчения должны будут оттянуть на себя значительные силы, ее удар на севере будет отвлекающий.

– Я поняла, – покивала Тора, – это несложно сделать. Но все же вы зря думаете, что Старшие дома вступят на путь предательства интересов родины. Да, согласна, они не сражаются за ее освобождение. Но все потому, что Керна не захотела с ними делить власть. Она…

– Тора, ты зря сотрясаешь воздух своими словами, – оборвала ее гномка, – я не свое суждение говорю, а рассказываю этапы небесного плана. Там, – она указала пальцем в потолок, – всё знают заранее, а ты, как всегда, живешь в тени своих заблуждений.

Тора вспыхнула, но тут же взяла себя в руки.

– И все равно, – произнесла она подавленным голосом, – я остаюсь при своем мнении.

– Оно приведет тебя к неприятностям, – ответила гномка и отвернулась. – Итак, девочки, – обратилась она ко всем, – пока все более-менее ясно. Возвращайтесь по домам и готовьтесь к реализации нашего плана.

– Твоего плана, – не преминула вставить свое слово Тора.

– Плана, который позволила мне создать и рассчитать Гора, – тихо, почти шепотом произнесла гномка, ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Простите, мне нужно кормить сына.

С этими словами она поднялась, ее фигура на мгновение застыла на месте, словно высеченная из камня, а затем, не оглядываясь, она решительно направилась в свои личные покои. Дверь за ней тихо закрылась, оставив за собой шлейф напряженности и недосказанности.

– Ты когда-нибудь успокоишься? – глядя на Тору, зло прошипела Лирда, но осеклась под взглядом Чернушки.

– Я вам так скажу, – произнесла княгиня Чахдо. – Время все расставит на свои места. Кто-то набьет шишки и после этого примет правильное решение. А кто-то будет постоянно совершать одни и те же ошибки. Я это вижу так. Не прощаюсь, сестры, но иду выполнять свою часть плана.

– И я, – тут же отреагировала Лирда.

Они исчезли, растворившись в тишине. В зале за праздничным столом остались Тора и Ганга. Ганга молча созерцала стену с картинами из жизни нарядно одетых пастушек. Тора нервно дергала рукав платья.

– Ты считаешь, что я неправа насчет гномки? – спросила она, не выдержав томительной тишины.

– Ты сама все поняла, – ответила Ганга. – Но ты избалованная принцесса и не хочешь признавать свои ошибки. Я не сочувствую тебе и не виню. Каждая из нас может ошибаться и будет за свои ошибки расплачиваться. Но если ты со своей непомерной гордыней и высокомерием подставишь всех нас под удар, Тора, то знай, мало тебе не покажется. Я все сказала, – произнесла Ганга и тоже исчезла. Тора осталась одна и от обиды прикусила губу.

– Они меня не понимают, – прошептала она. – Они меня презирают и не любят…

Планета Сивилла. Снежные горы

В заснеженных горах бушевала нескончаемая и яростная пурга. Северный ветер гнал тучи, нагруженные снегом, которые, столкнувшись с теплым дыханием океана, рождали метели. Горные дороги словно в танце исчезали под снежным покровом, скрывая свои тайны. Мороз крепчал, и в древних замках глав Старших домов пылали неугасимые печи, даря лишь иллюзию тепла в этом царстве зимней стихии. В этих крепостях царили уныние и безысходность. Главы Старших домов не могли смириться с потерей власти и влияния, но и изменить ход событий не имели сил и возможности. Они заперлись в своих твердынях в преддверии конца сытой и праздной жизни.

Льерину Розал-илу известие о смерти брата повергло в уныние. Все надежды на будущее, возвращение величия Дома, сгорели в огне войны вместе с несбыточными мечтами стать матерью нового князя. Сын записался в ополчение и вместе с дружиной Дома воюет под стенами крепости на Восточном перевале. Среди глав Старших домов царит смятение и страх. Они отодвинуты от решений и не принимают участия в войне, которая вроде бы складывается в пользу ополчения.

«Но это опять же только слухи», – подумала льерина, глядя на огонь камина. Она поплотнее закуталась в меховую накидку и поежилась. Несмотря на близость огня, она мерзла.

В дверь неслышно вошла служанка.

– Госпожа, – тихо позвала она льерину. – К вам гость.

Розал-ила подняла голову с пышной прической и рассеянно посмотрела на девушку.

– Что? – переспросила она.

– К вам гость, госпожа.

– Кто такой? – подумав, спросила льерина.

– Это гостья, госпожа, она представилась другом вашего брата.

– Даже так, – без особого интереса произнесла льерина. – Проводи гостью в зал для приемов, я скоро подойду. – Она поднялась живо и быстро, словно не было полусотни прожитых лет, и пошла на выход.

В зале для приемов у камина грела руки моложавая снежная эльфарка в богатой одежде из меха полярной лисицы. Ее лицо не было знакомо Розал-иле. Она недолго разглядывала незнакомку и жестом руки предложила ей сесть за стол.

– Вы голодны? – спросила она.

– Нет, льерина Розал-ила, я не голодна.

– Вы сказали, что вы друг моего погибшего брата?

– Не совсем так, льерина Розал-ила, я представляю интересы князя Вечного леса, а ваш брат служил ему, но служил тайно. Вам это хорошо известно. – Незнакомка улыбнулась, показывая, как много она знает о жизни брата.

Розал-ила напряглась, окинула незнакомку цепким взглядом и, медленно произнося слова, спросила:

– А вы не боитесь, что я вас схвачу и посажу в темницу?

– Это не в ваших интересах, льерина, разговор будет о будущем вашего сына и всего Снежного княжества.

– Даже так? – Розал-ила с трудом сохранила маску спокойствия. – Вы знаете, где мой сын?

– Да, он в армии ополчения, командует дружиной из вашего Дома, очень успешный командир, отличился и имеет заслуги перед генералом Керной.

– Он жив, не в плену? – прямо спросила Розал-ила.

– Да, жив и не в плену, но разговор не о нем конкретно. Он в небесных планах должен стать князем Снежного княжества. У него есть права на это место. Есть три претендента на престол княжества: принцесса Тора-ила, ваш сын и некая девочка Аврелия, что сейчас стала объединяющим фактором Домов Снежного княжества и ополчения. Но если Аврелия случайно погибнет, то на место великого князя будут претендовать два кандидата: ваш сын и Тора. Тора-ила себя скомпрометировала замужеством за человеком, и ее не выберут, а вот ваш сын, вполне вероятно, может занять трон князя. Конечно, с поддержкой князя Вечного леса. Тайно, разумеется.

Розал-ила быстро просчитала в уме все варианты. Опытная в делах интриг и подковерных сражений, она поняла, с чем прибыла гостья.

– Как вас звать? – спросила она.

– Марьяна-ила.

– Из какого вы Дома?

– Это неважно. Я служу Вечному лесу, льерина Розал-ила.

– Хорошо, – кивнула хозяйка замка. – Что вы хотите мне передать?

– Новый великий князь Вечного леса хочет мира со Снежным княжеством. Но мира почетного, где обе стороны остаются при своих интересах. Войска Леса уходят из пределов Снежного княжества, и между княжествами заключается договор о дружбе и помощи. В конце концов, оба народа имеют одни корни.

– Вот как? – скептически произнесла Розал-ила. – Мы же вроде по меркам Вечного леса животные.

– Так было при бывшем князе. Новый князь хочет устранить всякую разделяющую народы ненависть и неприязнь…

– Так в чем дело? Пусть войска Леса сдадут перевалы и уходят в свой лес…

– Не все так просто. Князь Вечного леса хочет заключить договор со Старшими домами. Он видит в них прочную основу будущего мира. Ополчение разнородно, и оно слишком воинственно, там звучат лозунги до победного конца войны в столице Вечного леса. Им мир не нужен. Им нужно поражение Вечного леса. А это не в интересах глав Старших домов и, конечно, великого князя Вечного леса…

– Хорошо, я понимаю мотивы князя, но как я могу помочь в деле мира? – с сомнением в голосе спросила Розал-ила, ее голос предательски дрогнул, выдавая охватившее ее волнение. Что не ускользнуло от внимательного взгляда гостьи.

Марьяна в упор посмотрела на льерину и ответила холодно и прямо, как удар клинка:

– Прямо, Розал-ила. У вас есть влияние среди глав Старших домов, вас считают женщиной мудрой и проницательной. Вам нужно встретиться с главными противниками ополчения. Их возглавляет лер Вимта-ил из могущественного Дома Крутого кряжа. И передать ему слова князя: он обеспечит его и его друзей золотом в размере миллиона золотых монет. Этих денег хватит, чтобы собрать войска, двинуться к столице, захватить ее и объявить состав нового Высшего совета…

– Но их не примут в княжестве, – попыталась поспорить Розал-ила. – Печать совета у лера Чарта-ила.

– Да, я знаю, что на Восточном перевале сидит небольшой совет, его возглавляет Чарта-ил, а у него в подручных девочка Аврелия. Войска Старших домов должны будут выдвинуться к Восточному перевалу и атаковать крепость на перевале. С другой стороны им поможет корпус Вечного леса. Город быстро падет, и печать, и сам Чарта-ил достанутся победителю. А во время боевых действий многие могут умереть: и Чарта-ил, и Аврелия. После этого новый Высший совет обратится к князю Леса с призывом о мире, тот примет это предложение и заключит мир. Войска Леса уйдут к себе, а Высший совет приступит к избранию великого князя по старым традициям народа Снежных гор, и им станет ваш сын, льерина. Он вас слушает и будет исполнителем вашей воли.

– На пути войска Старших домов стоят дворфы, им не пройти из столицы к перевалу, – ответила безжизненным голосом льерина Розал-ила, ее вспыхнувшая было надежда быстро поугасла.

– Это вполне можно утрясти золотом, – улыбнулась гостья. – Дворфы ценят договоры, но еще больше золото. И мы им его предоставим. Так и передайте главе Дома Крутого кряжа. Деньги для войска я готова вам передать прямо сейчас.

После этих слов на полу перед Розал-илой появился сундук, обитый железными полосами. Гостья ногой открыла крышку сундука, и в глаза льерине Розал-иле брызнул отраженный от лампы свет золотых монет. У нее закружилась голова и пересохло во рту. Монет было много, просто очень много.

– Здесь миллион? – хрипло переспросила она, не отрывая взгляда от золота.

– Один миллион золотых илиров, льерина, – подтвердила гостья. – Все это я оставляю вам и буду докладывать князю, что подарок вы приняли.

– Да-да, – горячо произнесла Розал-ила, продолжая пожирать глазами богатство, свалившееся на нее, – я принимаю ваш подарок и постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы ваш план сработал.

– Это не мой план, а план князя Вечного леса, льерина. Я рада, что мы нашли общий язык и понимание, и ненадолго прощаюсь с вами. Скоро я вернусь, чтобы помогать вам в вашем нелегком, но таком важном для страны снежных эльфаров деле. – Девушка встала, поклонилась кивком головы и растворилась в воздухе.

Вечный лес. Столица княжества

В парке княжеского дворца вековые деревья стояли как молчаливые стражи, их листва шептала гневные заклинания. Гнев и недовольство словно густой туман окутывали весь лес, проникая в сердца людей и животных. Многие деревья, пораженные гнилью, страдали от неизлечимой болезни, и даже могущественные маги-друиды не могли облегчить их страдания.

Зима пришла в Вечный лес, как зловещий гость, с ледяными морозами и белыми снегами, которых не видели здесь уже многие десятилетия. Новый великий князь, только что взошедший на престол, ощущал тяжесть этих перемен, как будто сама природа восстала против его правления.

Старый князь почил на одре от руки нового князя. Не защитили его телохранители и магические барьеры. Удар кинжала в сердце оборвал жизнь некогда могущественного правителя Вечного леса, перед которым трепетали не только простые смертные, но и монархи. Но смерть уравнивает всех. Это древняя истина, которую со временем забывают вершители судеб мира. Нового князя провел во дворец новый хранитель Леса. И теперь новый князь вышел из родства, как предписывали обычаи лесного народа, и взял новое имя, основав новый род. А род старого князя отправили в ссылку поближе к Проклятому лесу. Там он всеми забудется и придет в упадок. Такие вот традиции были у лесных эльфаров: князь не должен иметь родства среди своего народа, чтобы никто не упрекнул его в том, что он раздает должности своим близким. Лишь сын стал его новым главой тайной стражи, да еще жена стала первой льериной среди лесного народа.

Новый князь взял имя Санидаил и назвал свой род – Род Сумеречной рощи из дома Санидаилов. Так звали одного из князей Вечного леса в далеком прошлом, и этим он подчеркивал преемственность поколений. Такой ход нравился народу Леса.

Санидаил и его сын Сарим ола стояли у окна в мрачном кабинете. Лица обоих были словно высечены из гранита – суровые, задумчивые, терзаемые тяготами. Радость от восшествия на престол быстро рассеялась, словно утренний туман под лучами солнца, оставив лишь горький привкус забот и тревог.

Все шло не так, как задумывалось. Война, начатая по воле Свергнутого хранителя, не утихала, а лишь набирала обороты. Служивые эльфары, верные прежнему князю, остались на своих постах, дав клятву новому правителю. Сарим ола, решительный и беспощадный, казнил десяток глав родов, замеченных в тесных связях с прежним правителем, но на этом репрессии прекратились.

В теории жизнь должна была наладиться, но проблемы сыпались на них, как дождь из туч, и князь боялся, что они захлестнут его с головой. Каждое новое испытание казалось непреодолимым, а будущее – туманным и неопределенным. Санидаил смотрел на сына, и в его глазах читалась тревога.

– Что теперь, отец? – тихо спросил Сарим ола, нарушая тягостное молчание.

Князь тяжело вздохнул, его взгляд устремился вдаль, за окно, где небо было затянуто серыми облаками.

– Мы должны найти выход, сын. Или утонем в этом море бед, – ответил он, его голос его был тихим и безжизненным. – Но надо помнить мудрость древних, что даже в самой темной ночи есть звезды, которые укажут путь. Что передают твои агенты из княжества Чахдо?

– Там пока неразбериха, бандиты почти захватили столицу и даже сумели похитить княгиню. Но она смогла вырваться на свободу и начала уничтожать всех, кто замечен в разбое. Столица и предместья теперь безопасное место.

Наши отряды рейдеров грабят караваны по дороге в империю и убивают всех свидетелей. Они умеют прятаться и прятать награбленное. По телепортам товары поступают на нашу базу и там хранятся. Были случаи, когда вместе с обозами отправляли трупы убитых людей.

– Для чего это было надо? – спросил князь.

– Чтобы запутать ищеек княгини. Они стали осторожны и сначала проводят разведку местности. Наводнили деревни своими шпионами, которым платят хорошие деньги. Но ситуация там для княгини сложная, в ближайшее время она не сможет собрать войска для атаки Леса.

– Понятно, хоть это радует. Что в Снежном княжестве?

– Там немного лучше, наши части закрепились в крепостях на двух перевалах. Помогли бураны и метели, они задержали подход войск Снежного ополчения. Гарнизонам подвезли припасы и подкрепления. Склоны гор под нашим контролем. Все попытки снежков пройти по козьим тропам были пресечены. Ополченцы ждут хорошей погоды и тогда начнут наступление, но это обойдется им большой кровью. Генерал Керна не станет зря губить воинов. Так что мы продержимся до весны. Старшие дома сидят в своих замках. Я начал операцию «Восход Луны». Надеюсь, мне удастся склонить их на нашу сторону, слишком большую выгоду им это сулит.

«Восход Луны» был планом нового хранителя Вечного леса. Он заключался в том, чтобы купить лояльность глав Старших домов. Пока они держат нейтралитет, но победа ополчения лишит их власти и влияния. На этом и строился весь план. Князь Леса должен был купить помощь Старших домов и вместе с ними разгромить ополчение, убрать с доски ненужные фигуры девочки Аврелии и лера Чарта-ила. Это были ключевые фигуры. Генерал Керна будет служить княжеству, а не конкретным людям, и останется у власти. Новым князем станет, по замыслу хранителя, сын одной из льерин, сестры предателя Манру-ила, бесславно погибшего в схватке с Лесом.

Еще надо было нейтрализовать дворфов и вывести их из игры. Это было самым простым делом в плане: лояльность дворфов покупалась золотом. Помешать этому могли дзирды, которые находились на границе с Проклятым лесом на обратных склонах Старых гор. Они могли попробовать высадить десант на восточном побережье Вечного леса. Но хранитель вступил в союз с хранителем морей и океанов, он продал ему часть своей благодати за золото, необходимое для ведения войны, и теперь это золото станет оружием, чтобы разрушить чужие планы. Десант утонет, не достигнув берегов Леса. Вроде все учтено, и на горизонте замаячили проблески победы. Новый князь протер лицо и отошел от окна.

– Иди, сын, занимайся своими делами, я уверен, у нас все получится, – произнес князь и ободряюще улыбнулся. – В тяжелые времена испытаний судьба поднимает тех, кто может. Мы можем, иди, – голос его был тверд, а взгляд прям.

Сарим ола поклонился кивком головы и вышел из кабинета…

Снежные горы, город дворфов Рингард

Морозная буря бушевала на склонах величественных гор, в тени которых притаился Рингард – город дворфов, укрытый от ледяных ветров подземными убежищами. Внутри, где царили тепло и уют, в одном из трактиров, известных своей изысканной атмосферой, собралась компания молодых дворфов. Их лица раскраснелись от вина, а смех звучал громко, наполняя помещение радостью и весельем. Все они принадлежали к семьям с достатком, и их наряды свидетельствовали о высоком положении.

Недалеко от них, словно сказочная фея из зимнего леса, сидела молодая снежная эльфарка. Она только что вошла в трактир, села за соседний столик. Горячий взвар, который она держала в руках, исходил паром, дополняя праздничную атмосферу уютом. Время от времени она бросала взгляды на веселящуюся компанию, ее глаза искрились любопытством и легкой улыбкой. Однако, опустив глаза, она становилась загадочной и недоступной, словно храня какую-то тайну, которую никто из присутствующих не мог разгадать.

Среди молодых дворфов был сын главы совета города гленд Рум. Он стал бросать взгляды на девушку и неожиданно встретился с ней взглядом. Она ответила ободряющей улыбкой, и сердце молодого парня забилось, как птица в клетке. Он отвернулся, потом еще раз украдкой посмотрел на снежную эльфарку, и снова ее взгляд одарил его вниманием. Он был пьян, поэтому смело встал и наклонился к друзьям:

– Спорим, друзья, что сегодня я пересплю со снежной эльфаркой. – Друзья дружно рассмеялись, но Рум выпрямился и подошел к столу, за которым сидела девушка. – Вы разрешите присесть рядом? – спросил он, отвесив неуклюжий поклон.

– Садитесь, – рассмеялась звонким переливистым смехом снежная эльфарка. – Я не купила этот стол.

Гленд сел и представился:

– Я Рум, сын главы совета города Рингард. С кем имею честь разговаривать?

– Меня зовут Марьяна-ила, – произнесла незнакомка, ее голос звучал мягко и загадочно. – Что вы хотели?.. – спросила она, ее глаза, словно глубокие омуты, томно скользили по фигуре крепкого невысокого парня.

Он был по-своему красив грубоватой красотой дворфов, которой они гордились. Словно высеченный из скалы: пропорционально сложенный, мужественный. Его присутствие не вызывало у нее отвращения, напротив, пробуждало в ней желание. Она села, выгнув спину, словно хищная кошка, и ее грудь, скрытая под роскошным платьем, призывно вздымалась.

Рум долго не размышлял, что сказать. Опытный в любовных делах, он понял, что заинтересовал снежную красавицу, и будучи изрядно подвыпившим, сразу же ответил:

– Я хочу с вами переспать, льерина.

Девушка, к его удивлению, не обиделась:

– Интересное заявление и очень смелое. Вы всегда так прямы, господин Рум?

– Называйте меня просто Рум, Марьяна, – фамильярно ответил дворф. Он уже понял: раз его сразу не прогнали, то можно продолжить знакомство. – Я подумал, что терять мне нечего, вы сразу поймете, чего я хочу, поэтому я был с вами откровенен. – Дворф глазами пожирал девушку и не скрывал своих желаний.

– Рум, – подумав, произнесла снежная эльфарка, – я не девушка для утех, вы понимаете, и хотя вы мне нравитесь, я не могу просто так лечь с вами в постель…

– А не просто так? – сразу же сообразил дворф. – Вы что хотите?

– Я хочу услугу от вас за ночь со мной, – спокойно ответила девушка и отпила взвар.

Дворф стал рассматривать эльфарку в упор.

– Какую услугу вы хотите от меня? – спросил он.

– Мне нужно встретиться с вашим отцом наедине, Рум. Если вы это устроите, то я ваша на всю ночь.

Дворф, не до конца веря услышанному, откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

– В здание Совета вас не пустят, – произнес он. – Отец не встречается с простыми эльфарами и другими разумными, для этого у него есть помощники. Но я могу пригласить вас к себе домой и представить как свою невесту, тогда он обязательно захочет с вами поговорить. Идет? – спросил он.

– Идет, Рум, но если вы обманете меня, я прокляну ваш уд, он сгниет и отвалится. – Глаза девушки были серьезными, и Рум вздрогнул.

– Я – гленд чести, – подняв подбородок, важно произнес он. – Так что, договор?

– Договор, Рум.

– Тогда идем в ваш номер, Марьяна-ила?

– Закажите вина, Рум, и поднимайтесь следом за мной, комната номер три на втором этаже. – Девушка поднялась и, не оглядываясь на компанию молодых парней, обалдело смотрящих ей вслед, грациозно покачивая бедрами пошла к лестнице, ведущей на верхние этажи.

Рум пришел быстро и застал девушку лежащей в постели. Она не куталась в одеяло, а была в одной прозрачной ночной сорочке. Ее красота и пушок по телу вызвали у дворфа сильное желание. Он дрожащими руками стал стягивать с себя штаны, и когда остался голым, то как-то боязливо посмотрел на улыбающуюся девушку. Та поняла его растерянность: дворф не знал, как начать.

– Налей мне и себе вина, – мягко попросила снежная эльфарка. – Остальное я сделаю сама.

Они выпили, и девушка притянула к себе молодого дворфа. Тот задрожал, как лист на ветру, и отдался ее воле.

Всю ночь он набрасывался, как дикий зверь, на девушку и все не мог утолить свою страсть. А она покорно ему отдавалась, и несмотря на то, что она не проявляла страсть, он просто сгорал в огне охватившего его желания.

Утром, стоя на коленях, он признался, что любит ее и не может жить без нее. Снежная эльфарка медленно оделась и, равнодушно глядя на молодого дворфа, ответила:

– Я знаю, Рум. Выполни свою часть сделки, потом поговорим о тебе.

Рум также оделся и, с обожанием глядя на девушку, позвал:

– Пошли, дорогая.

Она окинула дворфа насмешливым взглядом, чем сильно его смутила, и пошла следом.

– Пойдем скрытыми переходами, по которым продвигаются войска, – сообщил ей дворф. – Так будет быстрее.

– Как скажешь, Рум, – беззаботно ответила эльфарка.

У входа в туннель их остановила стража.

– Куда и зачем? – строго спросил охранник.

– К отцу по секретной надобности, – ответил Рум, и страж туннеля отступил, открыл ключом дверь и пропустил их внутрь.

Вскоре они добрались до поместья главы совета города.

– Мы под нашим домом, – шепотом сообщил ей Рум. – Идем через скрытые ходы, попадем прямо к кабинету отца. – Он, осторожно ступая, прошел вверх по каменной лестнице, потом по коридору направо. – За стеной стража, – сказал он тихо. – Не надо, чтобы нас видели, разговоры пойдут. – Эльфарка лишь кивнула и последовала за молодым Румом.

Они бесшумно скользнули через потайную дверь, и перед ними открылся просторный коридор, утопающий в мягком свете. На полу лежала длинная красная шерстяная дорожка, словно приглашая их ступать мягко и беззвучно. Впереди, в конце коридора, виднелась массивная дверь кабинета отца.

Рум с решимостью в глазах остановился перед дверью и, повернувшись к девушке, прошептал:

– Я представлю тебя как мою невесту.

Девушка с загадочной улыбкой кивнула, словно соглашаясь на что-то большее, чем просто знакомство.

Рум постучал, и через мгновение из-за двери донесся низкий голос отца:

– Чего тебе?

Рум вошел, чувствуя, как сердце бьется в груди. Он знал, что этот момент может изменить все в его жизни.

– Отец, – начал он, стараясь говорить уверенно, – я привел свою невесту. Хочу познакомить тебя с ней.

Лицо отца застыло в удивлении. Он медленно повернулся к сыну, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на шок.

– Невесту? – переспросил он, словно не веря своим ушам. – Она из какого рода?..

Рум глубоко вздохнул, готовясь к неизбежному.

– Она снежная эльфарка, отец, – произнес он, и в его голосе прозвучало отчаяние, как будто он бросался в бездну.

Старый дворф, все еще ошеломленный, но уже вернувшийся к ясности ума, поднял брови, его лицо исказилось суровым раздражением. Он бросил взгляд на сына, словно пытаясь проникнуть в его мысли, но вместо этого лишь процедил сквозь зубы:

– Ты в своем уме?

Затем, с видимым усилием, он сжал губы и, словно обдумывая каждое слово, добавил:

– Зови эту… – Дворф замялся, его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки. – Свою невесту, – наконец произнес он, и в его голосе сквозил едкий сарказм, от которого по коже Рума пробежали мурашки.

Рум вышел на деревянных ногах и тут же вошел, ведя за руку молодую, хорошо одетую снежную эльфарку.

Глава совета оценил смелость и красоту снежной эльфарки. Он смерил ее взглядом, потом обратился к сыну:

– Рум, выйди, мы поговорим с льериной наедине.

Рум послушно вышел и прикрыл двери кабинета.

– Итак, льерина, – спросил дворф, покачиваясь на носках туфель, – что вам угодно?

– Может, вы предложите мне присесть? – спросила, мило улыбаясь, снежная эльфарка. – У меня к вам есть разговор, который будет вам интересен и выгоден.

– Значит, прелюдия о невесте – это только повод? – спросил дворф.

– Да, иначе к вам мне было не попасть. Меня уже отослали к вашему помощнику, пришлось действовать через сына.

– А вы умны и хитры, – рассмеялся дворф. – Пожалуйста, присаживайтесь и расскажите о сути вашего разговора. Я готов вас выслушать.

Эльфарка села, поправила складки платья и подняла взгляд на дворфа. Тут же на столе появился ларец.

– Это что? – удивился дворф.

– Это золото, – ответила эльфарка. – Пролог к нашему разговору. В ларце сто тысяч золотых монет. – Она, не глядя на ларец, небрежно открыла крышку. Дворф упер взгляд в блестящие желтые кругляшки.

– Это… – произнес он. – Это монеты с острова магов. Они по цене стоят как настоящие илиры…

– Да, это все может быть вашим, уважаемый глава совета.

– Да? – изумился дворф, не отрывая жадного взгляда от золота. – И за что мне такое богатство?

– За нейтралитет.

– В смысле? – приподнял левую бровь дворф.

– Дело в том, что в Снежном княжестве появились две партии. Одна – это партия ополчения во главе с Чарта-илом. Вторая партия – это Старшие дома, которые не хотят терять власть и влияние в нашей стране. Рано или поздно Старшие дома сплотятся и начнут свою партию в борьбе за власть. И они не хотят, чтобы вы встали на чью-либо сторону. Мы не просим вас отказаться от борьбы с лесными эльфарами, но не вмешивайтесь во внутренние дела Снежного княжества.

– И только? – недоверчиво спросил дворф.

– Да, и только. Когда войска Старших домов пойдут на войну с лесными эльфарами, пропустите их. И когда они возьмут столицу под свое покровительство, тоже не мешайте.

– То есть вы хотите, – начал говорить дворф, – чтобы мы не мешали вам разобраться в своей стране. А что нам даст возвращение к власти Старших домов?

– Свободу торговли в столице и защиту ваших интересов против других городов дворфов. Вы получите преференции в торговле по всему княжеству. Нам надо будет строить новые дороги и отстраивать разрушенные города, контракты на это будут ваши тоже…

– Хм, заманчиво… И в то же время мы не предаем интересы наших союзников, а наши союзники – это снежные эльфары, – стал рассуждать дворф вслух, – и неважно, кто это, молодые Дома или старые. Я согласен, – ответил он.

– Очень хорошо, вот договор, подпишите, – девушка вытащила из рукава свернутый свиток и подала дворфу.

– Договор? – удивился дворф.

– Вы же не думаете, что я просто так оставлю вам сто тысяч золотых монет. Вы деловой дворф и понимаете, что оплата произведена заранее и просто слова ничего не значат. Вот золото, вот договор, ознакомьтесь.

Дворф нахмурился и стал читать. Потом лицо его прояснилось. Он поднял взгляд на снежную эльфарку и улыбнулся.

– Я подпишу этот договор и скреплю печатью.

Он размашисто расписался под договором, достал из стола печать и приложил к свитку, передал его девушке и придвинул к себе ларец, закрыл крышку и убрал ларец под стол.

– А что с моим сыном? – спросил он.

– Он со мной переспал, – улыбнулась снежная эльфарка, – и хочет быть со мной, если вы не против.

– Да уж, – поморщился дворф, – переспал… Значит, тогда все понятно. Он уйдет с вами?

– Да, и это ему будет на пользу. О его жизни не волнуйтесь, он будет поддерживать с вами связь.

– Ладно, – махнул рукой дворф, – в конце концов, он должен узнать, что такое самостоятельная жизнь, пусть уходит.

– Тогда я на время с вами прощаюсь, уважаемый глава совета, – и девушка поднялась со стула.

– А вы со мной не хотите переспать? – неожиданно спросил дворф.

– Ну, если только по-быстрому, – ответила девушка, сноровисто расстегивая пуговицы платья. Оно упало к ее ногам, и дворф покрылся пятнами возбуждения.

– Иди сюда, – хрипло позвал он гостью.

Глава 2

Открытый космос. Неизвестно где

Тишину помещения разрывал надрывный хрип Марты. Исидора напряглась, подняла ее и положила ее на диван. Потом расстегнула платье на спине, и это помогло Марте глубже дышать. Вскоре лицо Марты приобрело прежнее выражение, синюшный цвет лица от удушья прошел. Она открыла глаза и прошептала:

– Она хотела меня убить. Я слышала, как она сказала мне: «Умри, дочь». Я ненавижу ее. – Марта несколько раз глубоко вздохнула и со слезами на глазах уставилась в потолок.

– Вы знаете, почему ваша мать хотела вас убить? – спросила Исидора.

– А что тут знать? – немного подумав ответила Марта и повернула лицо в сторону озабоченной Исидоры. – Я сообщила ей, что меня захватили. И я на яхте…

– Где мы? – удивленно переспросила Исидора. Марта криво улыбнулась:

– Мы на яхте, которая находится на скрытой стоянке у одной из планет соседней системы с Валором в недрах спутника. Здесь есть связь с миром, но через базу, на которой прячется и живет моя мать. Она хочет жить вечно, тварь. – Ее губы вновь искривила злая ухмылка. – Ненавижу…

– А как вы поддерживаете общение с вашей матерью? – спросила Исидора. Она кинула взгляд на Алеша, который сидел в стороне на площадке портала. Он слушал их разговор, и на его лице отражалось хмурое напряжение.

– Через сообщения, – коротко ответил Марта. – Передаю краткое послание по коду и получаю ответ.

– Разве вы не можете разблокировать двери? – спросила Исидора, пытаясь скрыть тревогу в голосе.

– Нет, – мрачно отрезала Марта, ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. – Мать, как только узнала о моем несчастье, тут же сменила коды на корабле. Успела, к сожалению.

Исидора замерла, ее глаза расширились от осознания того, что их навсегда заперли в этих стенах, а совсем рядом, за дверями, находится спасение… Алеш, до этого молча наблюдавший за ними, внезапно поднялся и подошел ближе.

– Значит, нам придется найти другой способ попасть в рубку корабля, – сказал он. Его голос звучал уверенно, но в глазах читалось сомнение.

Ответ пришел от Брыка:

– Я скопировал коды доступа к системам корабля, которые пришли взамен старых. С той стороны не особо заботились о тайне. Видимо, были уверены, что общение матери и дочери не перехватят.

– А ты перехватил? – радостно и удивленно мысленно спросила Исидора.

– Сразу же. И поставил блок на смерть этой женщины. Я отключил часть функций нейросети Марты. По-хорошему, нейросеть надо менять…

– Я поняла тебя, Брык. Спасибо, ты молодец.

– Я правда красавец? – ответил Брык.

– Вполне, – улыбнулась Исидора, – открывай двери. Мы выйдем из этой тюрьмы.

Прокс мысленно спросил Исидору:

– Как тебе удалось проникнуть в ее нейросеть?

– Это не я. Как ты знаешь, в моей нейросети был спрятан Брык. Я уже тебе говорила об этом. Потом Марта попробовала атаковать меня с помощью программы взлома нейросети, и Брык скопировался в ее хранилище файлов, он же мастер проникать и прятаться. Поверх ее программ он наложил вход в нейросеть через разгадывание загадки «зимой и летом одним цветом». Потом Марта пыталась найти выход из тупика и разблокировать свою нейросеть. А Брык проникал все дальше и дальше, и он там размножался. – Исидора улыбнулась. В ответ зашипели двери, и створка входной двери ушла вниз.

Марта взволнованно приподнялась.

– Это мать, – трагическим шепотом произнесла Марта, – к нам она отправила убийц…

– Нет, Марта, это мы открыли двери, – успокоила ее Исидора. – Корабль находится в наших руках, мы смогли расшифровать коды, которые установили люди вашей матери.

– Но как?! – недоверчиво воскликнула Марта.

– Магия, Марта, – ответила Исидора. – Вам помочь подняться?

– Нет, я сама. Спасибо. – Марта села и, еще не до конца веря увиденному, разглядывала открытый проем двери. Платье сползло с ее груди, и она, придерживая его рукой, попросила Исидору застегнуть застежки на спине.

– Давайте отправимся в кают-компанию, потом примем душ и приведем себя в порядок, – предложила Исидора и снова улыбнулась удивленному Проксу. – Пошли, дорогой. Марта сможет справиться сама, и я думаю, она знает, где расположены каюты. Схема корабля есть у тебя на нейросети.

Марта пораженно переводила взгляд с одного человека на другого. Они были странными, располагающими к себе и пугающими одновременно. Казалось, их возможности были просто беспредельны и необъяснимы.

«Вот что дает магия, – поняла Марта, – власть». Эти люди ей нужны, с ними надо договариваться.

Исидора шагнула вперед, уверенно ориентируясь по замысловатым схемам, и вскоре оказалась в роскошно обставленной кают-компании. Здесь ее встретил дрон-стюард, предложивший изысканные блюда, напитки и легкие закуски.

– Пить, – тихо произнес Алеш, опускаясь на мягкий диван. Исидора присела рядом с ним, в то время как напряженная Марта заняла место напротив.

Дрон принес всем по бокалу сока и газированной воды. Марта залпом осушила свой бокал и пристально посмотрела на сидящих напротив нее людей.

– Что будет со мной? – спросила она прямо.

– Вы будете переданы в руки сотрудников АДа, – ответил Прокс. – А что будут делать они, я не в курсе.

– Мы можем договориться, – незамедлительно произнесла Марта. – У меня есть средства, влияние…

– Зачем нам это? – перебил ее Прокс.

– Затем, что вы, люди из Закрытого сектора, не понимаете своей силы и не разбираетесь в политике стран АОМ. Там правит не демократия, а олигархия. Внешняя и внутренняя политика АОМ строится только с учетом их интересов. Вас выжмут досуха и предадут. Я могу оказать вам помощь как советник по политическим делам и вопросам. Я понимаю, – подняла она руку, останавливая возражения мужчины, – что как лидер Синдиката я уже списана со счетов. Для системы и матери я мертва. Для АДа я объект сканирования памяти. Но во мне заложена программа: как только начнут снимать с меня нейрограмму и проводить глубокое сканирование – я умру, и со мной погибнет вся информация. АДу это ничего не даст. Я умру, и вместе со мной пропадет вся информация по толстосумам, что оплачивали пролонг. Как вы думаете, почему только теперь объявили войну мне и Синдикату? Они что, не знали, кто такая Фрау? Знали и не давали ход этой информации. В высшее руководство АДа назначались лояльные им руководители, которые не давали просочиться этой информации наружу. Но теперь появились вы со своим пролонгом. Он будет внедрен официально. Я стала не нужна. И от меня хотят избавиться. Потом, со временем, когда вы сумеете организовать безопасный пролонг, под давлением олигархии примут закон, обязующий вас отдать пролонг компаниям, которые у них под контролем. За отказ подчиниться вас объявят врагами мирового сообщества и отдадут приказ на санацию вашей планеты. Это обыденная практика этих разжиревших властителей мира. Но со мной вы будете иметь на них компромат, они будут у вас в руках. Кроме того, я знаю почти все, что знает моя мать, а она для АДа недоступна. Мать снова создаст разрушенные вами связи, укрепит их, подкупит вершителей судеб и отомстит вам. Подумайте об этом. Я нужна вам хотя бы потому, что сохранила тайные нити, связывающие меня с ячейками Синдиката. Эти связи могут стать вашими ключами к агентам по всему миру. Но есть одно условие: вы должны избавиться от моей матери. Иначе ваша жизнь окажется под угрозой, и опасность будет преследовать вас неотступно. Она не откажется от возможности узнать, жива я или нет, и…

Исидора кивнула:

– Да, я согласна с вами, Марта, – и предостерегающе посмотрела на возмущенно задышавшего Прокса. – Да, Эмиль, Марта говорит верные слова, все так и будет. Мы были втянуты в эту грязную игру с целями, которые мне не понятны до конца, и нам нужны козыри в этой игре. Я не хочу, чтобы лет через двадцать объявили преступниками уже нас. – Далее она мысленно передала через нейросеть: «На его милость мы больше полагаться не можем, он не будет вытирать нам носы. Он хочет, чтобы мы стали взрослыми и самостоятельными. Надо договариваться с Мартой, дорогой».

Прокс так же понимал правоту слов Марты. Ее скинули со счетов все: и АД, и мать. Она чужая всем, и это обстоятельство надо было использовать. Так делал Дух, превращая бывших врагов в союзников. Он молча кивнул и посмотрел на Марту.

– Ваши слова нашли отклик у моей жены, – произнес он. – Какие условия вы видите для нашего сотрудничества?

– Моя жизнь и безопасность в обмен на информацию. Мне надо поменять нейросеть, поменять внешность и дать новую биографию.

– Это вполне возможно сделать, – ответил Прокс. – И какая гарантия вашего честного сотрудничества?

– Уважаемый адмирал, я в кольце врагов, и им я живая не нужна. Так что у меня только один путь – исчезнуть как Марта. И как Фрау. Здесь есть медоборудование, капсулы и тело, – она подняла глаза на Прокса. – В анабиозе. Оно из Закрытого сектора. Девушка, магически одаренная крестьянка из какой-то империи, и без своего сознания – оно было предназначено именно для такого случая. Тридцать лет назад его доставили сюда и погрузили в анабиоз. Я понимаю ваше неприятие такого положения вещей, – произнесла Марта, увидев, как поморщилась Исидора, – но эту девушку признали колдуньей и пытали, она сошла с ума и была продана на рынке как скот. Если бы ее оставили одну, она умерла бы в борделе или где-то в канаве. Мне нужно было тело, свободное от сознания, и мои люди сочли ее подходящей. Ее история есть в файлах, вы можете ознакомиться с ними в медицинском центре. Это большая яхта, господа.

Мое старое тело и нетронутую нейросеть передадите АДу. Скажите, что Марту убила мать, и расскажите о ней все, что сможете узнать сами без меня. Пусть они ее ищут, а я стану прошлым.

Прокс слушал и кивал. Как агент, он сразу понял все преимущества от работы с Мартой. Он просчитал несколько вариантов, и в каждом из них не было подвоха. Подумав, он согласился с Мартой.

– Вы будете помощницей моей жены, Марта. И будете вместе с ней заниматься пролонгом, а там посмотрим, как можно использовать те сведения, которые вы нам предоставите.

– Мне лучше работать в секретных службах, – сразу ответила Марта. – Например, в службе безопасности компании по пролонгу. Там я принесу больше пользы. Я буду инкогнито управлять ячейками Синдиката, переподчинив их вам. И к вам будет стекаться информация со всего мира. Но это уже будет служба безопасности Пролонга. Для создания такой сети с нуля потребуются столетия и огромные вливания средств. А я вам передам уже готовую сеть.

– Но лидеры узловых звеньев Синдиката уничтожены! – воскликнула Исидора.

– Да, но на яхте есть вся информация о дублирующих звеньях. Это «спящие» агенты. Вы не думали, что я могла позаботиться о создании дублирующих систем?

– Посмотрим, – не стал спорить Прокс. – Давайте отправимся в медцентр и займемся нашими делами. Не стоит откладывать дело. Ваша мать знает место нахождения яхты и может послать сюда отряд чистильщиков.

Марта усмехнулась.

– Этим она сейчас и занимается. Поверьте, нам надо отсюда уходить в новую точку базирования. Ее-то мать не знает.

– И мы не знаем, что там нас ждет, – ответила Исидора. – Мы останемся здесь.

– Как хотите, – недовольно ответила Марта и встала с дивана. – Я готова, господа, – произнесла она с решимостью в голосе.

Медцентр яхты поражал воображение: просторный, он был оснащен техникой, какой Прокс еще не видывал. Валор всегда опережал всех в технологических инновациях. Здесь не было человеческих специалистов, как и на корабле Прокса, – все процессы и жизнедеятельность яхты находились под контролем роботизированных систем. И Прокс понимал почему: люди склонны ошибаться и предавать, а дроны не знают усталости, не требуют пищи, воздуха и сна. Он не мог не отдать должное дальновидности Марты, но в то же время не мог избавиться от ощущения, что за этим фасадом скрывается нечто большее. Такая женщина, как она, не могла просто сдаться и стать покорным инструментом в чужих руках. Прокс поделился своими мыслями с Исидорой, и она, как всегда, поддержала его, добавив в их союз еще больше напряжения и интриги. «Усыпим ее и там осмотрим», – туманно ответила она.

Марта, не стесняясь, сняла свое платье и осталась полностью обнаженной. Она когда-то была стройной и красивой, сейчас тело пополнело. Повис низ живота, на бедрах появились целлюлитные впадины.

– Куда лечь? – спросила она и, вздернув голову, с вызовом посмотрела на Исидору. Прокса она, казалось, не замечала.

Прокс глаз не отводил, он изучал ее тело и моторику. По жестам, по многим признакам и мелким незаметным другим моментам ее поведения он мог определить замысел человека. А Марта действовала напористо и очень смело. Еще не включив механизм передачи нейрограммы, еще не показывая, где новое тело, она разделась, и это было неспроста.

– Брык, проверь программное обеспечение капсул. Что-то мне подсказывает, что там есть скрытые закладки, – Прокс мысленно обратился к Брыку.

– Без проблем, – ответил док, и в воздухе появилось еще около полусотни его копий. Один из них сунул голову прямо в пульт управления ближайшей капсулой и руками стал шарить внутри. Затем оттуда полетели строчки цифр и картинки, они исчезали на глазах, и все это ввело Марту в оцепенение.

Брык вытащил голову и радостно сообщил:

– Весь хлам удален и скопирован на сторонний носитель.

– А что там было? – спросила Исидора.

– Если кратко, то куча хакерских программ и, главное, ключ к искину корабля. Через капсулу можно было взять этот корабль под свой контроль. В нишах стоят боевые дроны, они взяты нами под контроль.

– И что, можно уложить Марту в капсулу? И проблем не будет?

– Не будет, – ответил Брык. – Даже если что и осталось, в искин корабля она сможет войти, лишь чтобы разгадать загадки командора.

Прокс, сохраняя ровный, без капли обиды или осуждения тон, обратился к Марте:

– Что вы намеревались сделать, войдя в программу искина корабля?

Марта, прикрывая свое тело поднятым с пола платьем, ответила, не отводя взгляда:

– Я стремилась увести его из этой смертельной ловушки. Вы не представляете, на что способна моя мать…

– Верно, не представляем, – спокойно, но с легкой ноткой иронии произнес Прокс. – Но сейчас это не имеет значения. Корабли не смогут доставить ее сюда в ближайшее время, а вход через портал надежно закрыт. Сколько бы она ни пыталась, ее люди не смогут открыть код. Просто не успеют. Где тело, которое вам нужно?

– Вы продолжаете мне доверять? – растерянно спросила Марта.

– Единственное, чего вы добьетесь, желая тайно провести свои планы в жизнь, это получите коррекцию личности, – невозмутимо ответил Прокс. А Брык самодовольно кивнул:

– Да, ваши программы хоть и новы, фрау Марта, но они стандартны, разобраться в них труда не составляло. А тело – за стеклянной стеной. – Он подлетел к стене из прозрачного стекла, и оно поднялось вверх, из ниши выехала капсула, полностью закрытая со всех сторон. Прокс и Исидора подошли к капсуле, и Брык открыл стальную крышку. Под стеклом спала в анабиозе красивая молодая девушка-блондинка, ее глаза были закрыты, на дисплее светилась зеленая лампочка.

– Брык, так какая процедура нужна для переноса матрицей сознания? – спросил Прокс, разглядывая девушку.

– А матрица сознания уже загружена в девушку, – ответил Брык, предварительно сунув голову в капсулу под стекло, – осталось только обновить данные за… – он помолчал, – два года.

– О-о! – воскликнула Исидора. – Так вы, Марта, почти каждый год наведывались сюда и вносили часть своего сознания. Предусмотрительно. Брык, уложи фрау Марту в капсулу, которая подсоединена к этой капсуле, где лежит девушка, – распорядилась она.

Марта шла за Брыком покорно, словно тень. Ее пышные формы едва заметно покачивались, привлекая взгляды. Она послушно легла в капсулу, и крышка плавно опустилась, скрывая ее от глаз спутников.

Прокс, наблюдая за женой, колдующей над капсулой, спросил:

– Хочешь сразу перенести матрицу сознания?

– Нет, – ответила она, задумчиво глядя на экран. – Сначала вытащим ее нейросеть. Но еще раньше проверим состояние организма. Что-то в ней не так.

– Ты ей доверяешь? – спросил Прокс, положив руку на плечо жены.

Она ответила тихо, но твердо:

– Нет, – ответила та, – пока нет, – и прижалась щекой к его ладони. – Странная она и непоследовательная. То хочет сотрудничать, то пытается тебя соблазнить своими формами. Вот я и хочу понять, что с ней не так… Брык, надо проверить состояние ее организма и найти то, что отличает ее от остальных женщин, – распорядилась Исидора.

– Я знаю, что ее отличает от других женщин, – ответил Прокс.

– Да? – обернулась Исидора. – И что же?

– Она боец, вот что, и бьется до конца. Я таких людей видел, они или побеждают, или умирают. Такие не сдаются.

– А эта сдалась? – произнесла Исидора и перевела взгляд на капсулу.

– Сомневаюсь, – задумчиво произнес Прокс. – Маскируется, выжидает, ищет возможности нанести удар. Может, ну ее…

– Нет, Эмиль, она нам нужна, – не согласилась Исидора. – В будущем будет много зависеть от того, что она нам сможет передать. Не надо сбрасывать это со счетов.

Они провели в медцентре около часа. Стюард принес им еду, и Исидора приняла душ в соседней комнате. Выйдя освеженной, она села на колени Проксу. К ним подплыл Брык с неожиданно изумленным выражением на мордочке. Его анимационный вид вызвал у обоих людей улыбки.

– Нашел что-то необычное? – спросила Исидора.

– Нет, – пошутил Прокс. – Он просто хочет сесть мне на колени.

Брык, однако, не удостоил его вниманием.

– Хотите, я предоставлю вам полную картину или объясню в общих чертах? – вздохнул Брык.

– Если полная картина займет много времени, расскажи кратко, – предложила Исидора.

– Если коротко, то Марта – это мужчина, – сказал Брык.

– Что-о?! – воскликнули одновременно Исидора и Прокс.

Они молча смотрели на Брыка, а тот молчал.

– Может, объяснишь свои слова? – справившись с удивлением, спросил Прокс.

– Дело в том, что ее или его организм был искусственно перестроен в детстве: из мальчика сделали девочку, и это случилось, когда ребенку было около полугода.

– Его оперировали? – спросила Исидора и подавила огорченно-возмущенный вздох.

– Нет, это процедура смены пола с помощью неизвестных мне практик. Тут не обошлось без магических ингредиентов. К году это уже была девочка, только у нее отсутствует репродуктивная функция, а закладка нейросети сделана для того, чтобы маскировать изменение пола. Другого объяснения я не вижу.

– А матка у Марты есть? Яичники? – спросила Исидора.

– Да, есть, но там не рождаются эмбрионы. Внешне она женщина, а вот внутри она мужчина.

Прокс ошеломленно посмотрел на жену.

– Как ты догадалась, что с ней не все в порядке? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Исидора и слезла с колен Прокса. – Интуиция, наверное, подсказала. Что будем делать? Другое тело АДу передавать бесполезно, они могут знать, что Марта не женщина.

– Навряд ли, – не согласился с ней Прокс, – это и для АДа слишком. М-да, и как с ней жил президент Валора? – произнес вслух Прокс. – Он ничего не подозревал?

– А ты подозревал? – спросила Исидора.

– Я? – переспросил Прокс и сознался: – Нет. Я же, в отличие от президента, с ней не спал.

– Так физиологически Марта женщина… – ответила Исидора. – Хотя черты мужчины проглядывали во всех ее… его действиях… Послушай, она же проходила здесь обследование и не могла не знать, что с ней сделали в детстве… Тогда почему он или она выбрал женское тело?..

– А может, Марта и не знала, что была мальчиком, – ответил Прокс.

– Ага, Брык узнал, а она не знала? – недоверчиво воскликнула Исидора. – Брык, – обратилась она к иллюзии программы. – Она могла знать, что она не женщина?

– Скорее всего, нет, – ответил Брык. – Она ложилась в капсулу, проходила комплекс омоложения, и с нее снималась нейрограмма, которая записывалась на сознание другого субъекта.

– Теперь надо понять, как нам быть, – произнесла Исидора. – Я думаю, надо будить Марту и поговорить с ней.

– О чем, Исидора? – Прокс удивленно посмотрел на жену.

– Она должна знать, что была мужчиной, и только вмешательство в ее тело сделало ее женщиной, и она должна принять такое положение вещей. Может, она захочет иметь мужское тело.

– Мужское тело?! – воскликнул Прокс. – Откуда мы его возьмем?

– Не знаю, – Исидора выглядела растерянно. – Но знаю, что надо ей эту новость сообщить.

Прокс перевел взгляд на Брыка.

– А ты что скажешь? – спросил он лукового человечка.

– Мне все равно, – ответил Брык. – Я не понимаю разницы между мужчиной и женщиной.

– Не понимаешь, – хмыкнул Прокс. – Посмотри на мои ботинки и на ботинки Исидоры. Видишь разницу?

– Вижу, – ответил Брык. – У вас, адмирал, обувь больше.

– Так вот, Брык, разница между ногами.

Исидора вспыхнула, расширенными глазами посмотрела на мужа и, скрывая смешок, прикрыла рот ладошкой.

– И только? – спросил Брык. Прокс лишь пожал плечами. Брык посмотрел на свои ноги и, как бы размышляя, произнес: – Хорошо, что у нас, у Брыков, нет разницы между ногами, у всех они одинаковые. Так что, будить Марту?

– Буди, – ответил Прокс и посмотрел на жену. – Как бы нам не пожалеть о таком решении, – проворчал он.

Марта открыла глаза и увидела прозрачную крышку над головой. Пару мгновений, не понимая, смотрела на нее, потом глаза женщины приобрели осмысленное выражение. Крышка с шипением открылась, и она села, посмотрела на стоящих с двух сторон капсулы людей и вспомнила все. Ее взгляд опустился, и она увидела свое тело, оперлась руками о край капсулы и озабоченно спросила:

– Что-то случилось? Мама?..

– Случилось, – ответила Исидора. Кинула взгляд на мужа и слабо улыбнулась. – Вы, Марта, не женщина.

– Что-о? – вырвалось у Марты, и она вновь глянула на свое тело. – Вы шутите?

– Нет, не шучу. Когда вам было полгода, вам изменили пол. Вы родились мальчиком, и в год вы стали девочкой.

Марта молча переводила взгляд с Исидоры на Прокса, потом не выдержала и произнесла:

– Вы шутите, да?

– Нет, не шутим, – ответил Прокс, – поэтому вас и разбудили, чтобы вы знали, что вы не женщина.

– Не женщина? А кто? – разглядывая большую отвисшую грудь, спросила Марта. – Гермафродит?

– Нет, телом вы женщина, – ответила Исидора, – но родились мальчиком.

– И… – спросила Марта, – что вы хотите? – Оба ее спутника по приключениям молчали. – Чего молчите? Хотите пересадить меня в тело мужчины?

– Мы хотим, чтобы вы знали, что вы были мальчиком, – ответила за двоих Исидора.

Марта прикрыла глаза, так просидела в капсуле несколько секунд, потом глаза открыла и ответила:

– Я женщина. Вот моя грудь, пощупайте, – она схватила руку Прокса и положила себе на грудь. – У меня между ног влагалище, пощупайте.

Прокс резко отдернул руку и, поморщившись, произнес:

– Хотите считать себя женщиной, считайте, но ваше сознание перейдет в тело девушки. Оно не будет конфликтовать с новым телом.

– А в чем может состоять конфликт? – спросила Марта. В это время Брык глубокомысленно произнес:

– Судя по ногам, Марта не сильно уступает вам, адмирал, так что вынужден констатировать, что Марта наполовину женщина, наполовину мужчина.

Марта замерла.

– Он что такое говорит? – спросила она спустя пару мгновений. – Это чудовище не понимает, в чем разница между женщиной и мужчиной.

– О, вы глубоко ошибаетесь, уважаемая фрау Марта, прекрасно разбираюсь, – ответил Брык и, как учитель на уроке, менторским тоном произнес: – Разница между ногами.

Марта посмотрела расширенными глазами на человечка, прикрыла низ живота руками, потом глянула в поисках поддержки на Исидору:

– Исидора, я всегда была женщиной и…

– А вы испытывали оргазм? – неожиданно спросил Прокс, и Марта замерла с открытым ртом, не договорив свою фразу.

– Оргазм? – спросила она, и взгляд ее заметался по медицинскому центру. – А почему вы спрашиваете? – наконец спросила она. – Это личное.

– Личного у вас уже, фрау Марта, нет, – пояснил Прокс. – Скоро у вас будет новое тело, и там будет много личного, куда мы лезть не будем, но я хочу знать, вы как женщина испытывали оргазм от близости с мужчиной?

– Я? – Она растерянно посмотрела на Исидору. – Не все женщины это могут, – опустив глаза, ответила Марта. – И почему это важно?

– Мы хотим понять, – мягко пояснила Исидора, – не будет ли проблем у нас и у вас после перенесения матрицы сознания в новое тело.

– Я думаю, не будет, – произнесла Марта. – И давайте уже переносите, я боюсь, что сюда заявится моя мать…

– Вот это мы и хотели узнать… – произнесла Исидора, но в это время Брык вставил свое слово.

– Вы не хотите вновь обрести мужество, фрау Марта?

– В каком смысле? – оторопело спросила Марта.

– Я могу удлинить вам стопы или добавить гормоны для роста волос на лице.

– Нет, не надо, меня все и так устраивает, – заторопилась Марта и обратилась к адмиральской чете, что стояла напротив: – Вы уверены, что этот человечек из Закрытого сектора не опасен?

– Не опасен нам, – ответила Исидора. – Ложитесь, фрау Марта, мы закончим перенос сознания в новое тело. И пожалуйста, Брык, не делай Марту похожей на мужчину.

Тот важно кивнул и скрылся за перегородкой. Марта легла и быстро уснула.

– Сколько времени займет перенос матрицы? – спросил Прокс.

– Не знаю, – пожала плечами Исидора, – я не медик, и надо еще снять последнюю нейрограмму с Марты, только потом переносить матрицу.

– Занимайся, а я пойду, приготовлю сюрприз для мамы Марты. Кстати, ты изъяла ее нейросеть?

– Пока нет, но сейчас этим займусь. О каком сюрпризе ты говоришь, Эмиль?

– Узнаешь, – улыбнулся Прокс. – Стоило ли будить Марту?..

– Стоило для своего спокойствия, – ответила Исидора. – И что-то мне подсказывает, что с этим мы не закончили. Вот зачем мать Марты меняла ребенку пол?

– Она просто сумасшедшая, – ответил Прокс и покинул медицинский блок корабля.

Во время разговора с Мартой у Прокса возник рискованный план. Он проверил боевое снаряжение корабля и мысленно присвистнул. Яхта была переделана из эсминца, и вооружение было под стать кораблю. Изменения коснулись внутреннего убранства: оно было роскошным, и многие внутренние отсеки были расширены. Корабль был безэкипажным и, видимо, не рассчитан на длительные перелеты. Но переместиться из одной точки пространства в другую он мог спокойно. На нем была усиленная бортовая защита, энергетический щит и сложная система жизнеобеспечения, рассчитанная на сто человек. Значит, это или экипаж, или пассажиры, подумал Прокс. На вооружении были лазеры и пусковые установки ракет, но еще был запас мин с термоядерным содержимым. Такие ставили на узких путях следования кораблей или подальше от крепостей, защищающих планеты. Их приводили в действие дистанционно. Одну такую мину Прокс решил отправить телепортом на базу к матери Марты. Задумка была рискованной: заряд мог сработать, не добравшись до места назначения, и тогда неизвестно, что будет с кораблем; или вообще мог взорваться прямо на месте. Проксу нужно было точно рассчитать время подрыва снаряда. Если он задержится, то его могут вернуть обратно, а если сработает слишком рано, то им придет конец.

Дрон притащил мину, и Прокс приказал разместить ее на портальной площадке. Уточнив ее вес, он понял, что это был предел возможностей телепорта, но мина все же могла уйти по назначению. Для приведения в боевое положение требовалась пара минут. А потом, спустя еще пять секунд, мина должна была взорваться. Дальше время подрыва было уже гораздо длиннее: целая минута, а это очень много.

Завершив тонкую настройку программирования мины, он с легким вздохом закрыл люк с пультом и вернулся в медицинский центр. Там, в капсуле, рядом с Мартой покоилась загадочная девушка, их глаза были закрыты, а дыхание – ровным и спокойным.

– Перенос идет быстрее, чем ожидалось, – встретила его Исидора, ее голос был полон напряжения и надежды. – Еще полчаса, и все будет завершено. Эти валорцы действительно достигли невероятных высот в технологиях. Такого оборудования я не видела даже на корабле Ирридара.

– Конечно, – с легкой иронией ответил Прокс. – У него же устаревший модуль, ему уже четыреста, а то и пятьсот лет. А этот корабль новый, он нам очень нужен. Здесь просто кладезь разнообразной информации. Но и я не стал бы доверять Марте. Она не та женщина, которая так легко сдается, и наша информация, что она родилась мальчиком, еще нам отзовется…

– Чем отзовется? – спросила Исидора.

– Не знаю, – нахмурился Прокс, его потяжелевший взгляд устремился на лицо девушки. – Эту даму мы не проверяли.

– А что в ней такого? Зачем ее нужно проверять? – спросила Исидора.

– Не знаю, – немного подумав, вновь ответил Прокс. – Слишком она какая-то ванильная, слащаво красивая, за такой внешностью скрываются или дуры, или сказочные стервы.

Исидора посмотрела на девушку и ничего не увидела. Пожала плечами и произнесла:

– Она просто красива, как красивы женщины из Закрытого сектора.

– Да, и она была магичкой. Если только ее не признали одержимой демонами, чтобы украсть тело. Искореняющие могли сделать так, чтобы она стала невменяемой, – произнес Прокс. – Я бы посоветовал тебе быть готовой к любым неожиданностям.

– Предостерегаешь? – спросила Исидора и вновь посмотрела на красивое лицо девушки. – О, перенос закончился, – спохватилась она. – Посмотри, у Марты пропала жизнь из тела, она как кукла, даже улыбаться не может.

Прокс посмотрел через стекло капсулы на безжизненное тело Марты.

– Да уж, не хотел бы я таким стать, – произнес он без всякого сочувствия в голосе и буднично спросил: – Будем будить?

– Будем, – ответила Исидора.

– Брык, отключи тела от капсул, – распорядился Прокс, и тут же обе капсулы открылись. В одной лежала и тупо смотрела в потолок кукла без души, это было тело Марты.

Вдруг раздался вздох, и в другой капсуле началось шевеление. Прокс и Исидора, затаив дыхание, смотрели, как незнакомая девушка села и улыбнулась.

– Привет, – приятным голосом поздоровалась она. – Разрешите представиться, я Марта. Марта в прошлом. Сейчас я Элизабет Эрнандо. Можно мне встать?

– Да, конечно, – первой опомнилась Исидора. – Как вы себя чувствуете, Элизабет?

– Приемлемо. Можно Эмиль, ваш муж, отвернется? Мне неудобно оттого, что я обнажена и он меня осматривает.

Прокс хмыкнул и буркнул:

– Ну надо же какая появилась неожиданная скромность и щепетильность. – Но все же под взглядом жены отвернулся.

Девушка встала. Исидора помогла ей вылезти из капсулы и подала комплект одежды. Элизабет стала одеваться, а Исидора, горя любопытством, спросила:

– Как вам в новом теле?

– Гораздо лучше, чем в старом, и я настоящая женщина, это радует. Может, даже я смогу начать новую жизнь, выйду замуж и смогу родить, – она застегнула комбинезон, надела пояс и выпрямилась.

– А про прошлую жизнь этой девушки что-нибудь знаете?

– Конечно…

– Нет, я имею в виду ее память. У вас она есть?

– Нет, – спокойно ответила Элизабет. – Она была стерта. Я чувствую слабость, так как тело долго находилось без движения. Куда сейчас?

Прокс обернулся.

– Оделись… это хорошо, – произнес он. – Идем в помещение с портальной площадкой, откуда мы выбрались: нужно связаться с вашей матерью.

– Зачем? – Девушка остановилась как вкопанная. – Вы хотите отдать меня ей?

– Нет, это часть небольшой операции, мы пообщаемся буквально пару минут. Пошли. Если вам трудно идти, я помогу.

– Нет, спасибо, – выставила перед собой руки Элизабет, – я сама.

Они прошли в пыльную комнату, Прокс закрыл створки массивней двери и включил монитор. По нему прошла рябь, и вскоре экран монитора настроился. Один раз моргнул, и перед ними появилось изображение человека в военной форме валорского образца. Он некоторое время смотрел, а потом произнес:

– Господа, вы находитесь на режимном объекте. Назовите себя.

– Это неважно, – ответил Прокс. – Позовите Фрау, у нас ее дочь.

– Одну минуту, – невозмутимо ответил военный, и экран покрылся рябью.

– Как ты вышел с ними на связь? – спросила Исидора.

– Просто. Уже час как в боевой рубке корабля горит вызов с той стороны, и я подозреваю, что это Фрау, – ответил Прокс.

Экран снова мигнул, и на нем появилось изображение Марты. Прокс даже вздрогнул, а Исидора вскрикнула.

– Что? – довольная произведенным эффектом спросила Марта. – Вы увидели свою знакомую?

– Да уж, сходство поразительное, – произнес Прокс.

– Ну, это понятно, ведь Марта – это я. А вы, как я поняла, уже знаете, что на корабле, который вы захватили, есть тело и оно ожило…

– Вы не мама Марты? – ошеломленно спросила Исидора.

– Мама? – спросила женщина с улыбкой, но улыбка сразу сошла с ее лица. – Конечно мама, но не та, о которой вы думаете.

– Я что-то запуталась, – призналась Исидора. – Кто вы?

– Вы назвали меня Фрау, и я и есть Фрау.

– А кто же… это тогда? – Исидора с небольшой заминкой указала на девушку.

– Это тело, которое было предназначено для меня, ребята, – громко рассмеялась Марта на экране. – Шикарное, правда? – добавила она, подмигнув.

Прокс уже пришел в себя и активировал телепорт. Мина исчезла, но этого никто не заметил, все смотрели друг на друга. Исидора посмотрела на девушку, прищурилась и посмотрела на женщину на экране.

– Правда, знатно сработано, – произнесла Марта на экране спокойным голосом. – Вы захватили куклу и думали, что поймали Фрау. Ха-ха. Наивные вы люди… – Она не договорила, яркая вспышка на экране закрыла все, а потом экран погас.

– Ну, вот и все, – облегченно произнес Прокс, – кто бы она ни была, с ней покончено.

– В каком смысле? – напряженно спросила Элизабет.

– Я не знаю, кто из вас кто Марта, – ответил Прокс. – Но эта женщина погибла от ядерного взрыва. Я отправил к ней телепортом ядерный заряд, и он сработал внутри ее обители, там никто не остался жив, это я могу утверждать со всей серьезностью…

– Вот как, – улыбнулась Элизабет. – Занятно, вы облегчили мне задачу. Теперь мне не надо прятаться и опасаться ее мести, а вам пора прощаться, простачки.

Она взмахнула рукой, и в ее руке появилась шаровая молния.

– Магичка, – прошептал Прокс и, не тратя времени, кинул под ноги девушки амулет.

Яркая вспышка оранжевого цвета разрушила заклятие, и Элизабет попробовала собрать новое, но ей не удалось. Прокс успел выхватить игольник и всадил десяток игл в голову Элизабет. Та под градом стрел затряслась, руки ее упали, и она опустилась на колени, затем повалилась навзничь.

– Ты ее убил? – испуганно спросила Исидора.

– Да, иначе она убила бы нас. Помнишь, я тебе говорил, что мы не проверили девушку, а в ней камень с запасом элеронов в тысячу единиц, она нас испепелила бы.

– А как?.. – пораженно воскликнула Исидора.

– Что как? – спросил Прокс, подошел к лежащей на полу девушке и еще несколько раз выстрелил ей в сердце. – Как я узнал про жаргонит? Я увидел в магическом зрении ее ауру и использовал амулет хаоса, он действовал пять секунд, но этого хватило, чтобы разрушить заклятие и убить эту тварь. И я догадываюсь, кто скрывался за всем этим.

– И кто? – растерянно спросила Исидора.

– В теле девушки была матрица матери Марты, ей только подкинули немного памяти ее дочери. И тут и там была одна и та же женщина. А Марта действительно была только куклой. Негодный объект отвлечения внимания. Ну и закрутили они, я даже до сих пор не могу сообразить все толком…

– Но зачем ей два тела?

– Марта должна была в случае провала умереть, и на ее месте должна появиться вот эта Элизабет, – он указал на тело в луже крови на полу. – Марту раскрыли, и теперь ее внешний вид мог ее выдать.

– А кто мог ее видеть? Она же… – Не зная, что сказать, Исидора развела руками. – Она же пряталась от всех.

– Ее могли видеть многие. И скоро ее изображение будет во всех экранах на всех планетах. Чтобы что-то хорошо спрятать, нужно поставить это на виду, – ответил Прокс. – Просто и красиво. Я, если честно, отдаю должное ее уму. Скорее всего, Марта не пряталась, а занимала небольшую скромную должность среди людей. И она из сына сделала точную копию себя. А когда мы раскрыли это, ей нужно было исчезнуть, но не так, как случилось. А здесь осталась ее копия, которая нас хотела убить. Мы ей в этом подыграли и сделали всю работу за нее. Подозреваю, возможно, это было частью ее плана.

– И что нам делать? – спросила Исидора.

– Нужно убыть на Суровую и там разбираться с этим кораблем, – ответил Прокс. – Отчет о гибели Марты мы отправим Вейсу, пусть они дальше занимаются проблемами Синдиката. Нет больше ни самой Марты, ни ее дочери…

– Есть дочь, – ответила Исидора, – и она в капсуле, мы можем вернуть ей ее нейрограмму.

– Ты сумасшедшая! – пораженный ее словами воскликнул Прокс.

– Нет, Эмиль, послушай…

– Нет, нет, я даже слушать это не хочу. Марта опаснее ядерной бомбы.

– Но Эмиль…

– Я в рубку и не хочу ничего об этом слышать, – закричал Прокс и, открыв створки двери, выскочил из помещения.

Исидора метнулась вперед, словно тень, разрываемая вихрем эмоций.

– Эмиль, выслушай меня!

– Молчи! – Прокс резко отмахнулся, закрывая уши руками и отворачиваясь к капитанскому креслу. – Нам нужно улетать, немедленно! – Его голос звучал резко, но в нем проскальзывала тревога.

Исидора, не отступая, осторожно убрала его руки и открыла уши.

– Послушай, – ее голос дрожал, но в нем звучала настойчивость. – Нам нужна эта кукла. У нее есть информация обо всех ячейках Синдиката. У нее остались связи, и мы не можем позволить себе упустить такой ресурс.

Прокс усмехнулся, его взгляд стал ледяным.

– Ты уверена, что сможешь ее контролировать? – В его словах сквозила ирония, смешанная с опасением.

– Конечно, – Исидора ответила твердо, но в ее голосе проскользнула нотка неуверенности. – У нее будет блок на предательство или причинение вреда.

– Она узнает о нем? – Прокс прищурился, его взгляд стал острым, как лезвие. – Зная тебя, я уверен, что ты расскажешь ей все.

Исидора замерла, ее лицо стало серьезным.

– Да, расскажу, – ее голос стал тверже. – Но это плата за ее жизнь, и мы не будем менять ее облик.

Прокс тяжело вздохнул, его плечи опустились. Он закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от происходящего.

– Делай как считаешь нужным, – произнес он, его голос звучал устало, но в нем не было сопротивления. – Я поведу корабль.

Исидора улыбнулась, ее лицо озарилось светом надежды. Она подошла к Проксу, нежно поцеловала его в щеку и, не говоря больше ни слова, вышла из боевой рубки. Ее шаги эхом разнеслись по кораблю, оставляя за собой ощущение, что это еще не конец.

Глава 3

Открытый космос. Пределы системы Валора

На корабле царила безмолвная ночь, но Вейс бодрствовал, словно в клетке из своих мыслей. Уже вторые сутки прошли с тех пор, как исчезла Марта вместе с двумя агентами из Закрытого сектора. Отряд спецназа застрял на промежуточной станции, не в силах продолжить погоню. Путь был лишь в одну сторону, а искин, управлявший портальной площадкой, внезапно взорвался, словно предупреждая о грядущих бедах.

На военных базах возле планеты кипела напряженная работа: обыски и аресты следовали один за другим. Но это были лишь мелкие звенья в цепи Синдиката, не те, кто стоял у руля. Вейс не знал, где сейчас скрываются Марта и те двое странных людей из княжества, что согласились помочь ему. Он сидел в тишине, потягивая скотч, и курил сигару. Его мысли метались, как тени на стенах, что скачут в отблесках раздуваемого ветром огня камина.

Операция, которая казалась такой тщательно спланированной, обернулась крахом. Если Марту не найдут, вина падет на него. Это будет конец – окончательный и бесповоротный, без возможности спрятаться даже на Материнской планете, где его все равно найдут. Вейс знал, что за налет на планету и ее санацию кто-то должен будет ответить. Его обвинят в некомпетентности, и такие, как он, в случае провала не выходят на пенсию – их путь ведет к суду и скорой смерти. Комитет не станет защищать его. Они сами попадут под удар. Начнется разбирательство, и тогда… Он боялся об этом даже думать. Он отчаянно надеялся, что беглецы дадут о себе знать. Ждал, трясясь от страха, но не теряя веры в чудо.

Время тянулось медленно, как песок сквозь пальцы, и каждая минута казалась вечностью. Вейс знал, что его судьба висит на волоске, и единственное, что ему оставалось – верить и ждать.

В дверь его каюты постучали, и он неохотно ответил:

– Войдите.

В проем двери каюты, открыв ее настежь, заглянул адмирал.

– Не спишь? – спросил он. В руках адмирал держал бутылку дорогого сквоча, был в одной рубашке с расстегнутым воротником и выглядел изрядно выпившим.

– Не сплю, как видишь, – ответил Вейс.

– Тогда я зайду, – озвучил свое желание адмирал. Закрыл дверь и прошел к дивану. – Тебе налить? – спросил он. Вейс кивнул.

– Ты чего не спишь?

– Не спится, – ответил адмирал. – Мы с тобой в одной упряжке или в одном боте, как у нас говорят. Не соскочу. Вот жду отставки, позора и смерти, сам застрелюсь. А ты?

– Я не буду стреляться, – недовольно зыркнув на адмирала, произнес Вейс. – Я не теряю надежды.

– Да, правда, время еще есть, потом нужно будет докладывать о результатах, – согласился адмирал. – Ты знаешь, тут недавно, час назад, взорвался астронавигационный пост, мои специалисты засекли термоядерный взрыв. Я отрядил к месту трагедии специалистов, может, кого найдут живыми. Тебе это ни о чем не говорит?

– Говорит, – хмуро произнес Вейс. – Заметают следы отступления Марты. Это какой пост?

– Одиннадцатый, мы его еще не проверили, времени не хватило.

– Думаешь, кто-то выжил? – спросил Вейс.

– Все может быть, там было сто двадцать человек… – ответил адмирал и неожиданно замер, потом отмер и с ошарашенным видом произнес: – Пошли в рубку, есть сообщение от твоих агентов.

– Да ты что! – воскликнул Вейс. Хмель моментально выветрился из его головы, и он вскочил с дивана.

Они ворвались в боевую рубку, где их встретил дежурный оператор, лихорадочно разворачивающий файлы и выводящий их на экран.

– С начала, – коротко бросил адмирал, и запись ожила.

На экране возник хмурый, без тени улыбки, адмирал. Его вид был суров и официален.

– Господа, – начал он ледяным тоном, – я передал это сообщение по защищенному каналу, который вы мне предоставили. Мы с моей женой следили за Мартой до самого ее корабля, спрятанного вблизи системы Валора. Она исчезла через портал, не оставив за собой следа. Но я успел отправить термоядерный заряд к месту, где она находилась. Думаю, там, где она исчезла, все погибли. Теперь взгляните на это.

На экране возникла улыбающаяся Марта, ее лицо светилось радостью. Она разговаривала с адмиралом, его женой и незнакомой девушкой. Их беседа казалась легкой и непринужденной, но в ней таилась тень тайны. Внезапно экран озарился ослепительным взрывом, поглотившим Марту.

Но это была лишь прелюдия. Девушка, что стояла рядом с адмиралом и его женой, подняла руки, и ее ладонь наполнил зловещий свет, словно сама тьма ожила и пригласила смерть. Адмирал метнул что-то к ее ногам, и свет исчез, как по мановению волшебной палочки. Глаза девушки вспыхнули яростью, но адмирал выхватил игольник и выпустил в девушку несколько смертоносных залпов. Ее тело рухнуло на пол, а адмирал, тяжело дыша, повернулся к экрану.

– Это лишь начало, – тихо сказал он, его голос дрожал от напряжения. – Тело девушки я передам вам на планете Суровой, куда я направляюсь. Но главное другое – Марта с Валора была лишь пешкой. Ее мать, точная копия дочери, стояла за всем этим. Эта информация будет передана вашим агентам с грифом «Секретно». Отправьте мои корабли к месту назначения. Нейросеть Фрау будет передана вам для изучения. А это, – он указал на тело девушки, – копия Фрау, матрица сознания матери и дочери внутри этого тела. Мы не трогали ее, боясь повредить. Оставаться здесь опасно, а лететь на Валор – еще опаснее. Жду вас на планете Суровой. Имею честь, господа, – экран погас.

– Что ты об этом думаешь? – спросил адмирал у Вейса, его голос срывался от волнения.

– Тот взрыв, который засекли ваши специалисты, видимо, был результатом ядерной мины, которую адмирал послал вслед за Мартой, – ответил Вейс, его лицо было мрачным. – Но она оказалась хитрее всех нас. Она не убегала, она кружила по системе, уводя след в никуда. И она, как я понимаю, подстраховалась, спрятавшись в новом теле.

– Зачем? Почему она кружила вокруг нас? – спросил удивленный адмирал, его голос выражал непонимание происходящего.

– Кто станет искать ее в системе Валора? – ответил Вейс. – Это был гениальный расчет. Но я мало что понял о ее матери. Если верить словам адмирала, та Марта, что являлась женой президента, была лишь марионеткой. Настоящая Марта служила серой мышью где-то на орбите. Как все запутано… Адмирал, – Вейс резко перешел на официальный тон, – прикажите линкору следовать к планете Суровой. Но сначала пусть предоставят список всех, кто служил на взорванном посту.

– Я уже отдал приказ, – адмирал выпрямился, его лицо было напряженным, – как только узнал о гибели поста. Хотите просмотреть весь список?

– Да, покажите мне список всех женщин, – приказал Вейс. – Сколько их было?

– Сорок четыре, – ответил оператор.

– Выведите всех с изображением их личностей на экран монитора, – приказал Вейс, впиваясь взглядом в монитор.

Имена, фамилии, должности женщин шли снизу вверх. Внезапно Вейс воскликнул:

– Стоп! Вот она. Как похожа. И никто не заподозрил, что она родственница жены президента. Как ее звали?.. – Он приник к экрану. – Элизабет Эрнандо? Эрнандо, – прошептал Вейс, его глаза расширились от удивления. – Это невероятно. Она была на виду, и никто ничего не заподозрил. Адмирал, нужно проверить место взрыва и обыскать его тщательно. Возможно, она еще жива и пытается скрыться.

Адмирал кивнул, его лицо было суровым.

– Я уже отправил туда экспедицию. Прикажу искать женщину Элизабет Эрнандо.

– Адмирал, отлет откладывается. Ждем результатов осмотра места происшествия, – распорядился Вейс, его голос был теперь спокойным и решительным.

Он и адмирал понимали: люди, что убыли на Суровую, спасли их жизни, и у них были материалы, которые изобличат Марту и ее деятельность. Угроза провала и смерти миновала, и у обоих начался отходняк.

– Пошли, допьем, – тихо предложил Вейс, и адмирал кивнул.

Открытый космос. По пути на планету Суровую

– Эмиль, у меня есть план, – настойчиво повторила Исидора.

Прокс посмотрел на жену. Она была точной копией его самого по характеру: настырная, деятельная и предусмотрительная. Если что-то говорит, то только по существу. Он знал, ей можно доверять и прислушиваться к ее мнению, но в нем жила выработанная годами работы в АДе осторожность: лучше не рисковать, чем по-крупному влипнуть. Так рисковать, как хочет его жена, можно, если это сулило невероятную выгоду.

«Может, она что-то может предложить?» – подумал Прокс.

– Говори, я готов тебя выслушать, – ответил он.

– Эмиль, нам нужна вся информация Марты, но не она сама.

Прокс сделал удивленный вид.

– И как ты себе это представляешь, любимая?

– Представляю так, – ответила Исидора, – мы возвращаем Марте ее сознание, копия матрицы у нас есть. Не та, что мы загрузили в тело девушки из сектора, и ты зря ее убил, она ни в чем не виновата…

– Это мы уже изменить не можем, говори дальше, – перебил ее Прокс.

– Мы возвращаем Марте сознание в обмен на информацию, она сама должна нам ее открыть. Если эта информация нас устраивает, мы отпускаем Марту.

– Как отпускаем? – воскликнул Прокс. – Куда?

– На Материнскую планету, мы подарим ей шанс на выживание. Она, как ты говорил, боец и примет такие условия.

– М-да, вот ты придумала, – усмехнулся Прокс. – И ты веришь, что она согласится?

– Да, иначе мы поставим ей блок на полную зависимость, и она сама все нам расскажет, но будет почти куклой, и это изменить уже будет нельзя.

– Ну… – задумался Прокс, – с учетом ее характера можно попробовать. Но что будет, если она сможет вырваться с Материнской планеты?

– Не знаю, но это будет для нее стимулом для сотрудничества. У нее будет надежда вернуться. А что она будет делать, когда вырвется с планеты, я не знаю. Но к тому времени ячейки Синдиката будут работать на нас. Я в этом уверена. А обладание таким ресурсом сделает нас непобедимыми.

– Ты умеешь быть убедительной, – ответил Прокс. – Иди и занимайся этим вопросом. Я буду прокладывать курс. Этот корабль не предназначен для дальних перелетов. О чем его создатели думали, когда ставили ему этот узколобый искин?

– Они знали, что делали, Эмиль, только мы этого пока не знаем. Но я понимаю так, что он не должен был далеко улететь и должен был находиться вблизи системы Валора. Может, на него должна была удрать ненастоящая Марта, жена президента, и настоящая Марта, ее мать… если она ее мать, – добавила Исидора, выходя из боевой рубки.

Исидора вошла в медцентр корабля и позвала Брыка.

– Док, появись. – Из воздуха соткалась фигура лукового человечка.

– Что угодно, госпожа? – спросил он.

– Мне угодно, чтобы мы вернули Марте сознание, но без матрицы ее матери. Только то, что было в ней до переноса.

– Это возможно, госпожа, – степенно ответил Брык и нырнул головой в искин, обслуживающий медотсек. Иллюзии луковых человечков, связанные между собой, иногда вели себя странно и смешно. Но это забавляло Исидору. И кроме того, она чувствовала, что Брыки ее выделяют от остальных людей. Вскоре Брык исчез там полностью. Через полчаса показалась его голова. – Вот, нашел, – сообщил он, – приступаю к переносу матрицы сознания, – и вновь испарился.

Исидора села в кресло и незаметно задремала. Ее разбудил звук шипения. Она открыла глаза и увидела, что это открылась капсула, где лежала Марта. Исидора встала и подошла к ней. Марта лежала и моргала. Потом скосила глаза на Исидору.

– Перенос не удался? – спросила она.

– Удался, – ответила Исидора. – Только в теле, которое вы, Марта, приготовили для себя, была матрица не ваша, а вашей матери. И она пыталась нас убить. Но мой муж сумел добраться до настоящей Марты. Он отправил к месту ее обитания ядерный заряд, а девушку пристрелил. Так что вы теперь сирота.

Марта молчала, обдумывая слова Исидоры, попыталась встать, но ей это не удалось.

– Я не могу встать, – произнесла она.

– А зачем? – в ответ спросила Исидора. – Перед тем как вы сможете пошевелиться, вы должны услышать мои условия. У вас два варианта. Не скажу, что они вам понравятся. Брать вас в свою команду – это неосмотрительно, вы опасны и хитры, вас нужно держать или привязанной, или подальше от нас. Убивать вас тоже не имеет смысла. Тело девушки мы передадим АДу. Так что вы, можно сказать, умерли для всех.

– И что вам от меня нужно? – спросила Марта.

– Вы должны передать всю информацию о Синдикате добровольно, мы проверим, и если она нас устроит, тогда вы отправитесь на Материнскую планету. Как вы там будете жить и как сможете оттуда выбраться, я не знаю, но второй вариант вам понравится еще меньше. Под подавленной волей вы сами нам все расскажете и будете послушным оружием в наших руках. Как вам такой вариант?

– Это запрещено межгалактическим законом…

– Как и ваша деятельность, фрау Марта, – прервала ее Исидора. – И вас это не останавливало. Почему это должно остановить нас? Вы мертвы, поэтому на нас не будет распространяться статья о рабстве. Посмотрите файл.

Марта закрыла глаза и некоторое время лежала в безмолвии.

– Вы видели, как погибла ваша мать? – спросила Исидора.

– Да. Это действительно была моя мать… – Марта криво усмехнулась. – Она сама себя переиграла, слишком увлеклась… Глупый, но предсказуемый конец. Жить на станции и быть похожей на меня – это слишком даже для нее.

– А почему никто не задавался вопросом схожести этой женщины и вас?

– Все считали, что моя мать бросила меня в детстве и мы не поддерживаем связь. Для остальных она была никем. На самом деле она управляла мной и всей сетью Синдиката. После гибели поста, где она жила, исчезли все данные о Синдикате. Там служили только приближенные ей люди. И там хранилась информация о сети. Вы удивлены? – спросила Марта.

– Честно, да, – ответила Исидора.

– А кто знал, что Марта – глава Синдиката? Она была просто отвергнутой матерью госпожи президентши и никому не была интересна.

– Да уж, как все закручено, – произнесла Исидора и спросила: – Кто такой Советник?

– Это сын матери от любовника. Ее любимый сын. Его поймали?

– Да.

– Вы уверены?

– Он выдал информацию о вас, но не о настоящей Марте. Кто-то другой мог это сделать?

Марта ненадолго задумалась:

– Нет, все остальные двойники не обладали такой информацией. Значит, только я осталась в живых и что-то знаю…

– Да, но кто про это знает? Для всех погибли вы, Марта.

– Мне надо подумать, – произнесла Марта и замолчала.

– Только недолго, – сказала Исидора. – Я готова провести процедуру полного подчинения. И не думайте, что сработает ваш блок защиты, его уже сняли с вас. Вы не сможете умереть, так как это тоже заблокировано.

Исидора отошла от капсулы, оставив Марту одну. Она прошла к Проксу, и тот облегченно выдохнул.

– В секретных файлах дублирующего искина были обнаружены навигационные карты, я проложил курс до одной из станций конфедерации Шлозвенга. Предстоит двенадцать прыжков и неделя пути, нам будет чем заняться, – он привлек к себе жену, и та села ему на колени. – И как там фрау Марта? – спросил Прокс, положив руку ей на грудь.

– Думает, – ответила Исидора и стала расстегивать комбинезон.

– Что, прямо здесь? – удивился Прокс.

– Да-а-а, я не хочу долго ждать, – прошептала Исидора и встала с колен. – Я соскучилась, и эта беготня мне здорово потрепала нервы. Успокой меня, мой любимый…

Удовлетворенная и умиротворенная Исидора вместе с мужем вернулась в медицинский центр корабля. Марта лежала на том же месте и смотрела в потолок. Исидора подошла к капсуле и, наклонившись, убрала прядку волос за ухо, затем добродушно спросила:

– Марта, вы готовы сотрудничать?

– Да, передам всю информацию, какую имею, но хочу спросить, почему не оставляете меня вместе с собой, как я просила?

– Потому что мы вам не верим, Марта, – ответила Исидора. – Вы, как и ваша мать, почти сумасшедшая и просто помешаны на своем предприятии. Вы опасны, и это не заставит отказаться от ваших услуг, но вашей смерти мы не желаем. Я ясно обрисовала ситуацию?

– Более чем, – произнесла Марта. – Все, что знала, я скинула на искин капсулы, проверяйте.

Исидора кивнула, крышка капсулы закрылась, и Марта снова заснула.

Исидора попросила Брыка проверить капсулу, где лежала Марта. Брык-док, появившийся из воздуха, уточнил, что именно нужно проверить.

– Информацию, которую Марта переслала на капсулу, – ответила Исидора. – Я опасаюсь подвоха с ее стороны.

– Подвоха? – переспросил Брык. – Что это значит?

– Я жду неприятностей, – объяснила Исидора. – Шпионских закладок, вирусов или чего-то подобного. Она сказала, что перенесла данные со своей нейросети на капсулу.

– Все в порядке, информация есть. Но ничего подозрительного не обнаружено, – ответил Брык. – Я могу отключить капсулу от общей сети.

– Сделай это, – вмешался Прокс. – Лучше перестраховаться.

– Информации очень много, я могу перенести ее на отдельный носитель, – предложил Брык.

– А ты можешь ее систематизировать? – спросила Исидора.

– Могу, – ответил Брык. – Просто задайте параметры.

– Я не знаю, как это сделать, – растерялась Исидора. – Реши сам. Ты же умеешь.

– Конечно, умею, – уверенно сказал Брык. – Могу показать результат.

– Уже? – удивилась Исидора.

– Да, выведу на монитор капсулы, – ответил Брык.

На небольшом экране монитора, где спала Марта, начали появляться строчки.

Сначала возникли оглавление и информация о планетных системах. Под ними шли названия ячеек, их состав и руководитель.

– Если это верные данные, – сказал Прокс, – можно будить Марту.

– А если обман? – нахмурилась Исидора.

– Тогда придется ее или полностью подчинить, или убить, – с недовольством произнес Прокс. – Она мне уже надоела.

Исидора вздохнула и дала команду разбудить Марту.

Марта открыла глаза и посмотрела по сторонам. На нее сверху смотрела Исидора, и взгляд ее был полон сочувствия.

– Я могу встать? – спросила Марта.

– Давайте, Марта, вставайте и следуйте за стюардом, он покажет вам каюту. Временно вы под домашним арестом. Все необходимое вам доставят в вашу каюту. – Она помогла Марте выбраться и подала одежду.

Марта молчала. Ей нечего было сказать этим людям. Ее мир рухнул. Нет больше мужа, власти и влияния. Не было информации, ее стерли, пока она спала, но информация осталась в капсуле. Она отдала ее за свободу. Жизнь без свободы ей была не нужна. И пусть это свобода на ужасной Материнской планете, но это все же свобода. А жизнь не заканчивается. У нее остались еще козыри.

– Вы не измените мою внешность? – спросила она жену адмирала. Та слабо улыбнулась и отрицательно покачала головой:

– Нет, ваша мать ее не меняла…

– А нейросеть?

– Нейросеть тоже осталась ваша, только подчищенная.

– Я это уже поняла. Спасибо, что не превратили в рабыню и не убили.

– А мать вам не жалко? – спросила Исидора.

– Нет, она чудовище, я не такая, – ответила Марта. Она полуобернулась к Исидоре: – Так я пошла?

– Идите, Марта, – кивнула Исидора.

Прокс, изучающий содержание переданной информации, поднял голову от монитора и посмотрел в спину уходящей женщины. Подождал, когда она уйдет, и произнес:

– И все же она не сломлена, сильная личность, такие становятся или правителями-тиранами, или ужасными преступниками. Я ей не верю, она не правитель, она хитрая и волевая безжалостная сумасшедшая.

– Это неважно. Как ты собираешься отправить ее на Материнскую планету? – спросила Исидора.

– Я скорректировал курс, и через пять дней мы будем недалеко от системы прародины человечества. Там посажу ее в адмиральский бот, он с гипердвигателем, и настрою маршрут на Материнскую планету. Она не сможет поменять курс. А там она спустится на поверхность. Что будет дальше – не моя забота.

Марта осталась в гостевой каюте одна. Она лежала на кровати, не в силах подняться, и первые два дня мысли не посещали ее разум. Но на третий день, когда мрак внутри начал рассеиваться, она вдруг задумалась о будущем. Ее взгляд устремился вдаль, к Материнской планете, где не было тех, кто когда-то был частью ее организации. Но Марта, как мудрая и предусмотрительная женщина-лидер, не могла позволить себе слабости. Она заранее подготовила для своих людей базу на этой загадочной планете. Так, на всякий случай, – вполне возможно, что пришлось бы там прятаться. И лучшего места было не найти.

Эта информация не была сохранена в искине капсулы, и даже когда стерли ее память, Марта не позволила ей исчезнуть. Эти знания, словно тайный ключ, спрятанный в глубинах ее души, оставались с ней, несмотря на все попытки стереть их. И теперь, когда она лежала в тишине, ее разум, словно древний механизм, медленно, но верно пробуждался к жизни, готовясь к новой главе ее судьбы.

Она решила побороться за свое будущее. Нет, она не планировала создавать новую организацию. С этим покончено. Удар, нанесенный АДом, оказался смертельным, а что останется – захватят эти люди из сектора. И пусть, решила она. У нее свой путь. Какой – она еще не знала, но верила, что его найдет.

Открытый космос. Пределы системы Валора

Воодушевленный полученной информацией от адмирала Флоренса Вейс отправил отчет в комитет по безопасности межрата АОМ об итогах операции с приложением файлов, полученных от адмирала и его жены. Он готовился убыть на Суровую, но ждал конца поисковых работ там, где взорвался астронавигационный пост. Но живых там не обнаружили, части взорвавшейся станции разлетелись на сотни миль, специалисты, изучившие их, сообщили, что взрыв произошел внутри станции в районе портальной площадки, потом сдетонировал реактор самой станции. Эти свидетели подтверждали слова адмирала. В огне ядерных взрывов сгорели все, остались лишь большие обгоревшие куски металла, сплавленные в невообразимые причудливые конструкции. Но неугомонный Вейс приказал искать тщательнее. Он был собой доволен, все же у него получилось разгромить этот неуловимый Синдикат, и он не спешил. Впереди много работы, и он хотел уйти из системы Валора с чистой совестью и без тени сомнений.

Он как раз потягивал сквоч и курил у себя в каюте, и хотя это запрещалось правилами пребывания на военном корабле, ему никто не делал замечаний. В дверь постучали, вошел адмирал в мундире и со строгим взглядом.

Вейс сразу понял, что что-то случилось.

– Что произошло? – спросил он, приподнимаясь с дивана и выпрямляя спину.

– Да, в общем-то, ничего особенного, старина. Пришел приказ из комитета по безопасности отправить тебя на Материнскую планету. Смысл приказа мне ясен, инструкции я принес тебе на отдельном носителе, и они под грифом «Совершенно секретно». Убыть тебе надлежит уже сегодня… Я подготовил для тебя свой адмиральский бот, он удобен, быстр, и там ты будешь полным хозяином.

– Спасибо, – поморщился Вейс, – чего они торопятся? Я еще не все завершил здесь.

– Комитет считает, что твоя функция тут закончилась. Дальше мы уже сами. Еще сюда направляются полицейские силы, а мы вскорости убываем к месту своего расположения. Я оставлю тут десяток кораблей для поддержки сил развертывания. Весь флот Валора разоружается и убывает к базам ССО.

– Вот же жирные гуси, – недовольно произнес Вейс. – Старые пердуны, – в сердцах проговорил он. – Они хотят украсть у меня победу, вспомнили про моего протеже. – Он сделал большой глоток из стакана, затушил сигару и встал: – Пошли. Я так понимаю, ты пришел меня выпроводить.

– Не выпроводить, а проводить, старик, так что не злись, мы тоже убываем.

– Но ты-то получишь свои награды, – буркнул Вейс.

– А как же. Я победитель, – широко улыбнулся адмирал, показав большие крепкие зубы.

«Все победители, один я виноватый», – подумал Вейс, но промолчал. Его путь лежал к Штифтану, с которым надо было договариваться. Больших проблем в этом Вейс не видел, он хорошо знал Эрата и понимал, как найти к нему подход. Кроме того, он вез ему целую кучу соблазнительных предложений.

Он прошел в роскошный адмиральский уиндер. Корабль был больше бота и размером с полноценный малый атакующий корабль, быстроходный и обладавший повышенной скрытностью. Адмиралы флота ССО себя баловали: мебель из красного дерева, каюта большая, с изысканным интерьером. Экипаж – двадцать человек, капитан в звании майора флота. Он отдал честь и пригласил Вейса взойти на корабль. Вейс прошел в каюту, в которой бывал много раз, и приказал его не беспокоить.

Вейс пытался справиться с раздражением, охватившим его на линкоре после получения приказа на убытие. «Все они козлы, – тихо по-стариковски брюзжал он, – не ценят таких, как я. Пытаются подкопаться, найти изъян, завидуют моим успехам. А я приношу результат, прямо в руки им кладу. Ползаю, как муха по навозу, ради безопасности системы. Но разве ж эти ослы, что сидят в богато обставленных кабинетах, это ценят?» Он достал сквоч из бара, с завистью посмотрел, что это один из самых дорогих напитков, он себе такого не позволял. И проворчал:

– Вояки могут себе позволить, им деньги некуда девать…

Семь долгих, мучительно однообразных дней тянулось путешествие к заброшенной системе, где зародилась человеческая цивилизация. Вейс не покидал своей обширной каюты, погруженный в гнетущие мысли, словно в бездну. Его решимость была подобна скале, высеченной из гранита, и он изо всех сил пытался побороть огорчение, навязанное ему в этой неопасной, но важной миссии. Сквоч, его неутомимый спутник в минуты расстройства, был не просто утешением, но и живым воплощением его будущих побед. Так считал Вейс. Ничего непредвиденного, кроме скуки и задержки, от своего путешествия он не ждал. Он много раз проделывал такие перелеты, чтобы договориться или навязать волю Комитета.

На восьмые сутки перелета по внутренней связи к нему обратился капитан уиндера.

– Господин Вейс, – сообщил он, – мы вошли в систему Материнской планеты со стороны звезды. Два прыжка, и мы будем у планеты. Каковы будут приказания?

– Никаких, – ответил Вейс. – Сколько времени займут прыжки?

– Около часа, господин Вейс.

– Хорошо, – сказал Вейс. – Как войдем в пространство около планеты, сообщите командованию космодрома о прибытии члена комитета безопасности межрата АОМ. Пусть подготовят площадку.

– Есть, господин Вейс, – доложил майор и отключился от связи. Вейс принял душ, переоделся в тактический комбинезон и без аппетита позавтракал сухпайком, принесенным стюардом, членом экипажа. Затем вышел и направился к рубке корабля.

В рубке находилось трое: капитан на своем месте, рулевой и дежурный офицер.

– Сейчас передам сообщение, господин Вейс, – доложил майор и приказал передать текст на космодром. Дежурный офицер отправил заранее подготовленное сообщение. Вейс сел на свободное кресло и стал ждать.

Он увидел, как вытянулось лицо дежурного офицера.

– Господин капитан, – озадаченно произнес он, – пришел ответ из Главного пункта управления космодрома планеты. Они спрашивают цель прилета члена комитета.

– Что? – Вейс чуть не подпрыгнул на кресле. – Они что, совсем ополоумели? Передайте: прибыл член межрата с большими полномочиями для встречи с императором Штифтаном.

– Есть, господин Вейс, – ответил капитан и кивнул, давая согласие дежурному офицеру. Снова ушел запрос на посадку, и через десять минут пришел ответ:

– В посадке отказано, приказываю выйти из системы Материнской планеты или будете уничтожены. Командир базы генерал Лий Ван.

Вейс подскочил и направился к капитанскому мостику.

– Прямая связь с планетой есть? – строго спросил он, и капитан ответил:

– Так точно, господин Вейс.

– Соедините меня с космодромом.

– Одну минуту, господин Вейс, – капитан переключил пульт на громкую связь. – Говорите, – предложил он.

Вейс прокашлялся, его голос, глубокий и звучный, словно эхо в пустоте, разнесся по связи:

– Космодром, это корабль Сил Специальных Операций. Говорит член комитета по безопасности межрата АОМ Блюм Вейс. Соедините меня с командиром базы, генералом Лий Ваном.

Ответ пришел резкий и звучал отстраненно холодно:

– Корабль ССО, ваш запрос получен и передан по команде. Смените курс или будете уничтожены. Посадка на космодром планеты запрещена.

Вейс нахмурился, его губы сжались в тонкую линию. Он понял, что на космодроме царит хаос, на сленге военных – форменный бардак.

– Кто со мной говорит? Назовите себя, – потребовал Вейс, его голос стал жестче, в нем зазвучали стальные нотки.

– С вами говорит майор имперских военно-космических сил Грет Веннер.

– Майор, соедините меня с генералом Ваном, у меня для императора важное сообщение.

– Генерал Ван находится в отпуске на архипелаге, связь с ним недоступна. Еще раз повторяю, смените курс или будете уничтожены.

– Майор, – Вейс с трудом сдерживал нарастающее раздражение, – вы создаете сложную межгалактическую ситуацию. Я – лицо облеченное широкими полномочиями и неприкосновенное. Кто у вас командует?

– Командует леди Мурана, главнокомандующая вооруженными силами обороны империи.

– Немедленно соедините меня с леди Мураной! – рявкнул Вейс.

– Господин Вейс, – голос майора звучал холодно и непреклонно, – вы должны покинуть систему. Повторяю в последний раз: покиньте систему или будете уничтожены.

Вейс почувствовал, как пол уходит из-под ног. На планете царил хаос. Штифтан, провозгласивший себя императором, оказался лишь марионеткой в чужих руках. За его спиной скрывались могущественные силы, которые управляли планетой, как кукловод куклой. Вейс понял, что оказался в ловушке, где каждый шаг может стать последним.

Но опытный Вейс решил быть настойчивым. Справившись с растерянностью и накатившей злостью, он три раза глубоко вздохнул и снова обратился к майору.

– Майор, попробуйте еще раз связаться с леди Мураной и передайте ей, что я посол от АОМ.

– Господин Вейс, – ответил майор, – ваше время вышло. – И тут же по кораблю разнесся сигнал тревоги.

– Нас облучают военные сканеры! – воскликнул дежурный офицер. – Мы взяты на прицел орбитальной системой обороны.

– Сменить курс на «Винст 180», – поспешно приказал капитан уиндера, – передайте космодрому, что мы покидаем пределы системы.

– Поздно, командир, – обреченно доложил дежурный, – ракеты запущены. Время подлета две минуты. Нужна эвакуация.

– Всем членам экипажа срочно покинуть корабль, – громко прокричал командир корабля, подскочил к Вейсу и стал толкать его к стене.

– Что вы делаете? – воскликнул дезориентированный Вейс.

Но капитан, не слушая, затолкал его внутрь узкого пространства, и Вейс стремительно полетел вниз. Миг – и он покинул корабль в спасательной капсуле. Он видел, как вслед за ним вылетел небольшой бот, а потом яркая вспышка ослепила его и отбросила прочь. Капсула, кувыркаясь, летела по орбите вокруг планеты, но Вейс был без сознания. Так продолжалось больше суток, а затем он почувствовал, как капсула начала упорядоченно двигаться в одну сторону, и он пришел в себя.

«Меня спасли», – облегченно подумал Вейс, и вскоре он был на корабле. Через небольшое стекло капсулы он разглядел в тусклом свете потолочных фонарей внутренний ангар корабля. Затем крышка капсулы самостоятельно открылась, и на Вейса глянул обросший щетиной мужчина в замызганном комбинезоне.

– Фред, ты глянь, а тут старый хрен. Запроси чифа, что делать с ним?

– Сейчас запрошу, – послышался ленивый голос. Вейс стал вылезать из капсулы.

– Господа, – обратился он к двум звероватого вида членам экипажа неизвестного корабля, – я высокопоставленный чиновник… – Обросший тип сплюнул и произнес:

– Так хоть сам император, старик, стой и молчи.

– Н-но, – попробовал возмутиться Вейс и тут же получил сокрушительный удар в лицо, он потерял сознание и рухнул на пол.

– Кэп сказал: тащить его к остальным, но сначала надо вынуть нейросеть. Пойдет на продажу.

– Понял, – ответил обросший тип и громко крикнул: – Железка, дуй сюда.

К ним подплыл небольшой грузовой дрон.

– Хватай этого старого придурка и тащи к тюремным боксам, через медотсек. Скажи доку, что с него надо снять нейросеть. Все, пошел, – распорядился тип. Он хлопнул дрона по стальному боку и безразлично отошел от тела Вейса.

Вейс пришел в себя в камере, где сидело около двадцати человек разной наружности, тут были и похожие на Вейса парни, и узкоглазые, и даже пятеро чернокожих. Он валялся на полу и смотрел снизу вверх. Вейс огляделся и сел.

– Где я? – хватаясь за опухшую скулу, спросил он и поморщился от боли.

– Где-где, – с сильным странным акцентом произнес ближайший к нему тип. Был он широкоплеч, высок и наголо брит, в майке, и на открытом плече красовалась татуировка дракона, в пасти которого была обнаженная красавица. – В тюряге, старик. Ты откуда?

– Оттуда, – ответил Вейс и с трудом поднялся, подошел к решетке и громко крикнул: – Эй, тут есть кто-нибудь? – Из прохода, гремя ботинками, вышел охранник с дубинкой в руках.

– И чего кричишь, дурень? – с усмешкой спросил он, поигрывая своей дубиной.

– Позовите старшего, у меня есть важная информация, – произнес Вейс. Охранник неожиданно быстро ударил его дубиной по пальцам. Вейс вскрикнул и убрал руки с решетки.

– Вы что себе позволяете?! – возмущенно крикнул он и, дав петуха, перешел на фальцет. Он сам понял, что его крик был жалок и больше напоминал крик испуганного человека.

– Сиди тихо, мясо, не то отобью тебе почки или отрежу яйца, они тебе в будущем не пригодятся. Тогда ты будешь среди работяг сладкоголосым и сладкозадым. Понял, придурок? – грозно прикрикнул охранник и, увидев испуганное лицо Вейса, рассмеялся. – То-то же. Эй вы, – охранник обратился к остальным в камере, – смотрите за порядком. Хотите остаться без жратвы и воды?

– Не-ет, – ответило сразу несколько глоток.

– Старик, ушел от решетки, – прорычал громила с драконом на плече.

Вейс понял, что его не услышат, и отошел от решетки. Его ум настроился на решение проблемы. Он заработал в режиме оценки обстановки. Вейс понял, что попал в сложную ситуацию, и крики, призывы к разуму ничего не дадут. Нужно осмотреться и дождаться лучшего момента. В нем проснулся старый дон, который выживал на Материнской планете. Только сейчас у него не было нейросети, и он чувствовал свою ущербность, но остались навыки бойца и моторика тела, которые прививались годами. Он повернулся к остальным заключенным и стал их оценивать.

Небольшая камера, два ряда трехъярусных кроватей с матрасами напротив друг друга, всего восемнадцать. В камере Вейс насчитал двадцать одного заключенного, считая его самого. Двое лежали под кроватями на полу. Это те, кто слаб и не мог постоять за себя, понял Вейс. В камере установилась своя иерархия, и ему, чтобы выжить, нужно показать себя не слабаком. Он выбрал жертву – верзилу с драконом на плече. Вейс оценил его силу, но также понял, что он как боец мало что из себя представляет, надеется на грубую силу. Вейс подошел к нему и заявил:

– Это мое место.

– Что? – не веря услышанному, спросил верзила. – Твое место под кроватями, старик. Быстро нырнул туда, и не высовывайся.

Вейс без размаха ударил его в горло, в кадык, и верзила, захрипев, упал головой в пол. Вейс быстро затолкал его под кровать и сел на его место, с вызовом оглядел остальных. Многие были шокированы его поступком и смотрели с удивлением в глазах. Двое типов с наглыми рожами двинулись в его сторону. У одного была серьга в ухе и курчавые волосы. У другого шрам на щеке.

Он подождал, когда они остановились перед ним, и неожиданно пяткой ударил парня с серьгой в колено. Нога того подкосилась, и он со стоном рухнул на пол. Второго Вейс схватил за палец руки и вывернул его. Вскрикнув, тот отскочил и стал баюкать раненую руку.

– Тебе конец, старик, – прошипел он. Вейс заметил, что никто не кричал, говорили вполголоса – значит, приучили, понял он.

– Зря ты так сказал, – спокойно произнес Вейс. – Ты подписал себе смертный приговор. – Его голос не повысился, звучал буднично, а парень испугался. Отошел с широко раскрытыми глазами и прошипел:

– Пся крев. Матка бозка. – На лице парня читался охвативший его страх.

Под кроватью возился и хрипел верзила. Тип с серьгой в ухе поднялся и, хромая, подошел к узкоглазому человеку напротив.

– Сдристни, – приказал он, и узкоглазый тут же вскочил, схватил того, кто лежал на втором ярусе, и скинул вниз. Сам полез на его место. Скоро, поменявшись местами, без криков и ругани узники успокоились, и еще один несчастный, кому не хватило места, полез под кровать.

Вейс полулежал на койке, размышляя о своем положении. Корабль ССО был уничтожен, и никаких следов его пребывания в системе не осталось. Если он не вернется, комитет запросит информацию на космодроме Материнской планеты, но там ему скажут, что никто не видел ни его, ни его корабля. Его следы затеряются, и через пару лет его будут считать мертвым.

«Проклятье этой планете, где исчезают люди, – мрачно думал он. – И будь проклят этот Эрат, трус и бездарь, который провозгласил себя императором и продолжил варварство. Как жаль, что сюда не придут силы ССО». Материнская планета вступила в Коморский союз, который почти монополизировал добычу редкоземов, обладает мощной армией и влиянием в межрате. Если он не найдет способ выкрутиться, спасать его никто не станет. Да и комитет был бы рад избавиться от него – он поднимает слишком много шума, вытаскивает на обозрение грязь мира и мешает многим. «Надо ждать и думать», – решил Вейс.

А что, если это было спланировано, и его отправили сюда умирать? – внезапно пришла ему в голову мысль. Ведь он назвал себя, и его не пустили на планету… Нет, это невозможно. Тогда бы сразу расстреляли его корабль, а не вели переговоры. Скорее всего, те, кто управляет планетой, не хотели, чтобы он встретился с императором. Нужно было действовать иначе: сначала полететь на Комор, получить разрешение, договориться и только потом лететь на Материнскую планету. «Но кто же знал, насколько все здесь запутано», – он разочарованно покачал головой.

Из-под кровати начал вылезать верзила. Он на четвереньках добрался до середины кубрика, и два его напарника быстро подошли к нему, подняли и уложили на кровать напротив Вейса. Верзила держался рукой за горло и лежал молча, с закрытыми глазами.

«Так ему и надо», – отстраненно подумал Вейс.

Время тянулось медленно, как вязкий, тягучий сироп. Было душно и жарко. Вейс почувствовал позыв сходить в туалет. Он встал и направился к двери у решетки. Интуитивно он понял, что это место справления естественных надобностей со встроенным утилизатором. Он приоткрыл дверь и под взглядом сокамерников заглянул туда. Так и есть, туалетная комната с пневмочашами на полу и раковинами умывальников. Душевая установка. Чаши были загажены испражнениями. Никто не очищал их. Или не знали, как чистить, или не хотели. Запах из нужника проникал в камеру и смешивался с вонью потных, давно не мытых мужчин. Вейс брезгливо остановился на пороге. Хотел справить нужду, но неожиданно задумался. Он обострившимся звериным чутьем почувствовал нарастающую угрозу. Подошел осторожно к двери и встал так, чтобы остаться прикрытым ей. Он не спешил, вскоре приоткрылась дверь, и в нее заглянула голова, осмотрелась и прошептала:

– Никого.

– Как никого? – послышалось за дверью. – Смотри лучше.

– Сам смотри.

Вейс подождал, и когда голова типа появилась из-за приоткрытой двери, ударил пальцами по глазам и прикрыл дверь. За дверью тихо заскулили:

– О-о-о… Он мне глаза выбил, о-о-о.

– Тише ты, урод, смотреть надо было. Где он?

– О-о-о… Он за дверью прячется.

Вейс быстро сменил позицию и встал с другой стороны дверного проема. Дверь резко распахнулась, и в проеме показался верзила. Вейс снова нанес ему удар по гортани, ногой оттолкнул схватившегося за горло верзилу и опять прикрыл дверь, теперь стал напротив нее.

Он каким-то чутьем понял, что эти дикари, не обладающие большим интеллектом, попробуют пробиться напрямую. И точно, дверь распахнулась, в проеме появился тип с серьгой в ухе. При виде стоящего напротив Вейса замер. В руке он держал заточку из куска пластмассы. И в этот момент Вейс высоко поднял ногу и нанес типу удар в грудь. Тип отлетел к стене камеры и схватился руками за живот.

Теперь, понял Вейс, ему никто не помешает. Он справил малую нужду в раковину и вышел. Схватил за шиворот стонущего верзилу и затащил в туалетную комнату, затем так же поступил с остальными.

– Вы помоете нужник. Если через час я приду, а дерьмо будет еще в чашах, я вами вымою их.

Он вышел и закрыл дверь, сел на место и увидел заинтересованный, уважительный взгляд узкоглазого. Вейс поманил его пальцем, и тот быстро соскочил со второго яруса кроватей и подошел.

– Садись, – распорядился Вейс. Тот сел и выжидательно посмотрел на Вейса. – Хочешь быть в моей команде? – спросил Вейс, и узкоглазый с сильным акцентом произнес, живо кивая головой:

– Хочу, господина.

– Хорошо. Я Дон, зови меня так. Я уже бывал на планете. Тут можно жить, если есть товарищи. Кто еще может вызывать доверие и хочет не умереть сразу, а пожить?

– Есть еще пятеро, я позову их.

– Зови, – кивнул Вейс.

На глазах всей камеры он собрал бригаду, распределил роли и каждому дал кличку. Узкоглазому он дал кличку Нож, из-за узких разрезов глаз, двум чернокожим парням – Черный и Белый, отчего вызвал улыбки остальных напарников. Последние два были с красноватым оттенком кожи и грубыми чертами лица.

– Мы из Мексики, – ответил один из них, – братья. Я Рил, он Рул.

– Так и оставайтесь, – произнес Вейс. – Старший над вами Нож. Следите за порядком, беспредельничать не надо, чем больше бойцов будет в нашем отряде, тем сильнее мы будем, а значит, и жить будет легче. Приготовьтесь к тому, что вас будут испытывать на прочность.

– Понял, господина, – закивал узкоглазый Нож, – могу я набрать еще бойцов?

– Пусть они наберут себе, – Вейс указал кивком на остальных пятерых, – а ты проверь, подходят они или нет.

– Понял, господина, – отозвался Нож и обратился на неизвестном языке к остальным.

– Нож, – остановил его Вейс, – говорить только на общем языке.

– Понял, господина, – широко скалясь, ответил Нож.

Он быстро и четко распределил обязанности. Своих, узкоглазых, он не брал, но их отобрали остальные пятеро. Оказалось, что кроме тех, кто лежал под кроватями, все изъявили желание войти в банду Вейса. Тех, кто не мог за себя постоять, не приняли. Нож так и сказал:

– Господин Дон, банда набрана, кроме дерьма, что лежит под нарами.

– Вот и хорошо, приучайте всех к дисциплине, за неповиновение или отказ выполнять приказ – наказание, но не до смерти. – Потом подумал и добавил: – На первый раз. Назначьте дежурного, который будет следить за порядком и проверит, как убогие убрали нужник.

– Все сделаем, – отозвался Нож и стал отдавать распоряжения.

Как Вейс и думал, тройка его врагов ничего не предпринимала, они готовились дать бой, и Вейс отправил к ним десяток ребят, самых крепких из его новой банды. Первым вошел Нож, он открыл дверь нараспашку и с криком «И-я!» бросился вперед. Он в прыжке снес верзилу, следом ворвались остальные и стали просто избивать испуганную тройку беспредельщиков, они вымещали на них свой пережитый страх и ненависть. Затем их повозили по чашам и вымазали в испражнениях, после чего вышли. Последним вышел довольный Нож.

– Скоро уберут, господина, – обрадованно сообщил он.

Прошло еще два часа, и дверь в нужник нешироко отворилась. Вышел мокрый тип. Его ухо кровоточило, и на нем не было больше серьги. Пригибаясь, весь в синяках, сообщил:

– Мы убрали.

– Проверь, – приказал Нож дежурному. Тот обошел стороной мокрого типа, прошел в туалетную комнату и вскоре доложил:

– Убрано, и эти хоть и пованивают, но отмылись.

– Лезьте под кровать, – приказал Вейс, и тройка бывших заправил камеры без слов подчинилась.

Через несколько часов к решетке подошел охранник и, скалясь, стал кидать брикеты сухого пайка в камеру. Он ожидал, что заключенные бросятся за едой, как обычно, но голос Вейса остановил самых нетерпеливых.

– Стоять! – приказал Вейс. – Нож, пусть твои соберут брикеты и раздадут каждому по одному.

Разочарованный охранник высыпал брикеты на пол и удалился. Еда досталась всем, включая тех, кто лежал под кроватями. Жизнь в камере вошла в новое русло: никто не смел брать чужое, каждый убирал за собой, и дежурный следил за порядком. Брикеты давали раз в сутки, вечером.

Утром по всемирному времени в коридоре начался топот. Вейс понял, что заключенных из соседних камер выводят. Значит, пока он спал, корабль приземлился, или всех посадят в боты и высадят на планете. Для него осталось загадкой, кому они нужны и для чего.

Расспросы Ножа ни к чему не привели. Вейс только понял, что их привезли с далекой дикой планеты. Контрабандой. Заманили на высокооплачиваемую работу на рудниках, дали аванс и усыпили. Проснулись они уже в камере на корабле, хотя и не поняли, что это корабль. Пробовали бунтовать, но охранники быстро их усмирили, применив обездвиживание и разряд тока. Даже вспоминать это Ножу было больно. Главным в камере стал Горр, верзила с драконом на руке. Он силой заставил всех ему подчиняться. В подручных у него ходили Серьга и Шнырь. Они управляли жизнью в камере, пока не появился Вейс.

Скоро очередь дошла и до камеры, где сидел Вейс. Охранники с электрошокерами и станерами стали кричать, чтобы они построились и выходили по одному. Вейс махнул головой, и бригадиры стали строить свои бригады. Построились быстро и без суеты, чем заслужили уважительные взгляды охраны.

– По одному на выход, – приказал старший охраны и стал считать: – Первый, второй… – Вейс выходил последним. Когда очередь дошла до него, старший назвал цифру двадцать один. Сверился с записями и озадаченно произнес: – Тут было двадцать. Откуда взялся еще один?

– Вчера подобрали в спасательной капсуле. Чиф приказал его поместить в камеру на продажу.

– Ах вот оно что! Тогда шевели, старый, мослами, не спи, – обрадованно прокричал старший охраны и скомандовал: – Рей, веди этих к транспорту.

Транспорт стоял в огромном, тускло освещенном грузовом терминале, словно мрачный исполин, ждущий своей жертвы. Это был старый грузовой корабль, переоборудованный для перевозки людей. Но о комфорте этих людей никто не думал. Когда Вейс вместе с остальными пленниками оказался в трюме, он увидел, что они вынуждены стоять, уцепившись за поручни над головой. Среди них было около двух сотен дикарей с далекой планеты, о которой Вейс никогда не слышал. Контрабандисты, словно хищники, обнаружили этот мир и начали свою жестокую торговлю.

«Это нарушение конвенции, – мелькнуло в голове Вейса, – но как сообщить об этом? Кому?»

Корабль вздрогнул, приподнялся над полом и, медленно покачиваясь, словно гигантский змей, направился в открытый космос. Полет до неизвестной планеты стал для всех узников долгим кошмаром. Сначала транспорт летел ровно, но затем резко пошел на снижение. Все повалились друг на друга, как карточные домики. На Вейса рухнуло несколько человек, дыхание перехватило, и он почувствовал, как тьма поглощает его. Крики, мольбы о помощи раздавались со всех сторон, но корабль выправился и снова начал горизонтальный полет.

И вновь последовал резкий спуск. Тела людей прижали Вейса к полу, он упал на тех, кто был позади, и острые колени и кулаки впивались в его спину. Так продолжалось несколько раз. Когда корабль наконец приземлился, Вейс почувствовал огромное облегчение.

После того как двигатели заглохли, открылась большая створка. Она с грохотом упала вниз и подняла тучу пыли. Она же служила аппарелью для спуска. Из рубки управления кораблем вышли охранники. Старший из охраны, что считал узников, прикрикнул:

– Встали, мясо? – И тут же скомандовал: – Все на выход!

Узники уныло потянулись на выход к свежему воздуху. Вейс вдохнул сладкий, свежий ветер, огляделся, по памяти стал соображать, куда попал. Вспоминал местность, что видел на картах, и понял, что это рудники. Вывеска на холме, которую он запомнил, гласила: «Рудник барона Геримара». Только вместо барона раньше в его бытность значилось «господина Геримара». По его прикидкам, миль сто двадцать от космодрома, добраться туда будет нелегко.

Новоприбывших строили в колонну по шесть, и тех, кто не успевал слушать команд, били дубинками. Вейс заметил, что среди узников были и женщины, их отвели в сторону, и среди них мелькнуло знакомое лицо. Вейс зажмурился, не веря тому, что увидел, потряс головой и тут же получил удар дубинкой между лопаток.

– Не спи, а становись в свою шеренгу, – прорычал охранник, и Вейс поспешил встать в свой ряд. Он стал оглядываться и увидел, как женщин собрали, повели на холм, среди них шла та, которой здесь было не место.

«Это просто совпадение», – говорил себе Вейс, но дальнейшие размышления прервало появление самого хозяина рудника, и его Вейс знал. Он выскочил из строя и закричал:

– Господин Геримар, я дон… – Удар по голове оборвал его крик, и он свалился в пыль.

– Что за мясо ты привез? – брезгливо спросил старший надсмотрщик. – Зачем нам этот старик?

Старший охранник рассмеялся:

– Так заплати за него полцены, мы будем не в убытке.

– Такого еще учить надо и лечить, – разглядывая лежащего без сознания старика, ответил надсмотрщик.

– Вычти из его пайка или заставь сражаться на арене, – старший охранник похлопал его по плечу.

– Ладно, уговорил, – ответил тот. – Давай прикажи рабам таскать ящики с рудой, их много накопилось, и покажи спецификацию товара, что привезли моему хозяину…

Глава 4

Закрытий сектор. Планета Сивилла. Снежные горы

В мрачных залах замка лера Вимта-ила, возвышавшегося на скалистом кряже, собрался большой совет глав Старших домов. Дом Высокого кряжа, многочисленный и сплоченный, был не из самых влиятельных Домов в княжестве, хотя и происходил из родственной ветви княжеского Дома. Его глава, лер Вимта-ил, не стремился занять княжеский престол, ибо обычаи его народа не позволяли ему этого. Но его земли, простиравшиеся от горы Высокий кряж по красивейшей долине до самого горизонта, были плодородны и богаты, а золотые рудники, где неустанно трудились дворфы, приносили значительные богатства. Используя их, лер Вимта-ил подкупал нужных членов Высшего совета и проводил в жизнь решения, которые его устраивали. Лер Вимта-ил был весьма авторитетным владетелем домена, чьи суждения уважали даже в самых дальних уголках княжества. Многие его сородичи занимали высокие посты в армии, но большинство из них погибло при обрушении дворца. Эта трагедия оставила глубокий след в душе Вимта-ила, и он не мог простить великому князю такой утраты. Его ненависть к эльфарам из княжеского Дома была безгранична, и эта горечь отравляла его душу.

Когда главы родов его Дома вошли в зал, они с тревогой взглянули на Вимта-ила. Его лицо было мрачным, а взгляд холодным. Они тоже сторонились столицы, зная, что тень трагедии все еще витает над ней.

Приезд сестры Манру-ила, льерины Розал-илы, стал для Вимта-ила глотком свежего воздуха в тягостном, замкнутом пространстве его домена. А деньги и послание от великого князя Леса оказали на него благотворное влияние и разрушили царившую в душе лера атмосферу безысходности. Увидев в этом возможность поквитаться с княжеским Домом, он сразу же развил кипучую деятельность. Не спал сутками, разъезжал по землям других глав Старших домов, был искренен и красноречив. Его идея поднять знамя Старших домов над страной и заключить почетный мир с Вечным лесом пришлась по душе всем сторонникам Манру-ила и тем, кто ненавидел Чарта-ила и человека, ставшего главой Дома Высокого хребта. Очень многие главы Домов – как Старших, так и Младших – не смирились с этим, и эта ненависть объединила их в стремлении вернуть в стране прежние порядки. Они, по крайней мере, в их представлении были лучше, чем те, которые провозгласил Высший совет во главе со стареющим и дряхлым Чарта-илом.

Золото, привезенное льериной Розал-илой, стало ключом к возрождению идеи доминирования Старших домов. Оно как солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи, дало возможность собрать дружины и припасы. Страна, израненная войной, жаждала не только золота, но и оружия. Снаряжение закупили у дворфов. Воинам выплатили жалование, и они с готовностью взялись за тренировки. Все делалось втайне, и словно по волшебству из разрозненных отрядов сформировалась большая дисциплинированная армия.

В преддверии похода на столицу леры собрались в величественном замке Вимта-ила.

Лер Вимта-ил оглядел большое собрание. Его сердце трепетало оттого, что ему удалось найти столько сподвижников. Он, как всегда, говорил кратко и по существу, он вообще не любил длинных речей и предпочитал словам дела.

– Леры… Пришло время выступать на столицу. Каждый из вас знает маршруты и время, когда должны подойти к столице. Месяц подготовки оказался весьма плодотворным, вместе с вами плечом к плечу стоят еще семь тысяч бойцов, обученных и снаряженных. Есть обоз с запасами на десять дней. Вместе мы непобедимы. Теперь, когда все готовы к походу, нам необходимо избрать вождя похода и его штаб, как того требует обычай. Предлагайте, леры… – Он сел.

Все присутствующие посмотрели на Вимта-ила, и лер Коршун-ил, в прошлом представитель совета Младших домов в совете Старших домов, ответил за всех:

– Лер Вимта-ил, вы проявили умение собрать нас, снабдили золотом. Вам принадлежит идея вернуть прежние порядки. Поэтому главнокомандующим будете вы – я думаю, остальные уважаемые леры меня поддержат. Штаб наберите из способных леров, что ранее служили в армии, мы всецело вам доверяем.

Сразу же раздались одобрительные выкрики. Лер Вимта-ил подождал, когда крики смолкнут, и, скромно потупив глаза, поклонился собравшимся лерам.

– Благодарю, друзья, за оказанное доверие. Нам надо послать гонца к молодому леру Морчи-илу и призвать его для того, чтобы он в будущем стал князем Снежных гор. Понимаю, что он может не захотеть, так как служит под командованием генерала Керны-илы, он еще очень молод и неразумен. Но он наше будущее… Поэтому его доставят тайно. Я организую его приезд. Он станет нашим знаменем в деле освобождения страны. Клянемся не отступить и дойти до конца! – произнес он древнюю клятву предков, и все хором ответили:

– Клянемся!..

После того как все главы Домов покинули дворец лера Вимта-ила, тишину кабинета нарушила лишь едва уловимая поступь. В полумраке возникла льерина Розал-ила, ее стройная фигура скользила бесшумно, словно тень. Вместе с ней в комнату вошла молодая, ослепительно красивая снежная эльфарка, чьи глаза сверкали, как зимние звезды.

– Мой господин, – произнесла льерина Розал-ила с легкой улыбкой, склонив голову, – позвольте представить вам Марьяну-илу. Она посланница великого князя Леса и может помочь в нашем деле.

Лер Вимта-ил внимательно посмотрел на гостью, отмечая ее прямой и уверенный взгляд. В ее глазах читалась решимость, а в движениях – грация зимнего ветра. Он задумчиво произнес:

– Спасибо, льерина Розал-ила. Вы можете быть свободны. Я поговорю с льериной Марьяной наедине.

Розал-ила опустила взгляд, ее лицо озарилось пониманием. С легкой грацией она вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь, оставив лера Вимта-ила и Марьяну-илу наедине.

Из одежды девушка подняла с пола плащ и прикрыла им свою наготу.

– Присаживайтесь, Марьяна, – справившись с охватившим его желанием обладать этой красотой, предложил Вимта-ил и указал рукой на кресло у камина. Сам сел после нее.

Девушка скромно прикрыла ноги и выразительно посмотрела на хозяина замка.

– Какую помощь конкретно окажет нам лесное княжество? – спросил прямо лер Вимта-ил. – И что, собственно, нужно Лесу? Эти два простых вопроса не дают мне покоя уже несколько дней подряд. Я слышал ответ из уст льерины Розал-илы, но теперь хочу обсудить проблемы с вами как с посланницей великого князя Вечного леса.

– Суть предложения Великого проста: вас снабдили золотом, чтобы вы собрали армию. Вам нужно идти на столицу и захватить ее. Это будет первый шаг к обретению власти над княжеством. В столице небольшой гарнизон из ополчения и остатков княжеской гвардии, всего примерно тысяча человек. В городе уже действует звезда рейдеров под прикрытием. Как только вы подойдете к городу, ночью вам откроют ворота с запада и севера. Будьте готовы сразу же без промедления ввести в город войска и арестовать всех значимых фигур в управлении столицей. Казнить их не надо, дабы не вызвать недовольство народа. Потом вы объявите собранный вами Высший совет из бывших членов легитимным органом управления княжеством и поведете армию к Западному перевалу. С юга он обложен войсками Леса. С ходу захвати́те крепость на перекрестке или блокируйте ее. Основные силы вашей армии должны стремительно атаковать крепость на перевале с тыла. Атака будет согласована с корпусом Леса, и крепость неминуемо падет. Только нужно действовать стремительно, пока противник не опомнился и не сумел подвести войска, осаждающие Центральный перевал. Вы захватываете или убиваете – как получится – вредную малышку Аврелию, что мнит себя княгиней, и лера Чарта-ила. Печать переходит к вам, и значит, полнота власти. Вы потребуете от генерала Керны-илы остановить военные действия и вышлете парламентеров к Вечному лесу о заключении мирного договора и союза против империй людей. Два народа, имеющих одни корни, – это сильнейший союз, равный по силе оркам. Орки находятся в стадии выборов великого хана, и это будет продолжаться неизвестно сколько долго. Мы предполагаем – год, не меньше. На это время они выведены из борьбы за Снежные горы.

Кроме того, я отправлюсь в лагерь ополчения и тайно захвачу вашего будущего князя и привезу его в столицу. Нужно учесть, что он предан генералу Керне и с ним будет непросто, так что его придется придержать в темнице до того, как мы с вами победим в этой войне.

Дворфы будут держать нейтралитет. С ними договорено. Так что тылы ваши будут в безопасности. Есть еще вопросы, лер Вимта-ил?

– Есть, льерина, – согласно покивал лер Вимта-ил. – Это будет союз равных или старшего и младшего?

– Чтобы не навредить будущим планам и не нарушить условия договора, это будет союз равных, лер Вимта-ил, – ответила девушка.

– Ну, тогда, значит, мы обговорили все вопросы, – улыбнулся лер и увидел, как плащ пополз с плеч девушки. Его глаза вновь блеснули огнем похоти, и он в предвкушении выпрямился.

Известие о том, что армия Старших домов захватила столицу, настигло Тору в крепости на Западном перевале. Как буря, ворвавшаяся в тихий оазис, эта новость заставила ее сердце биться быстрее. В кабинете, где стены были украшены военными картами и оружием, лер Чарта-ил и маленькая Аврелия обсуждали планы по отражению новой угрозы.

Тора вошла стремительно, словно ветер, наполненный решимостью и силой. Ее глаза сверкали уверенностью, а движения были точны и грациозны, как у хищника, готового к прыжку. Аврелия, сияя от радости, бросилась ей навстречу, ее лицо озарила улыбка, полная тепла и надежды. Лер Чарта-ил, увидев Тору, кивнул ей с уважением и пониманием, зная, что ее присутствие придаст им сил и уверенности. Тора смыслила в военном деле.

В этом кабинете, где решались судьбы, где каждое решение было наполнено важностью, Тора почувствовала, как ее сердце волнительно забилось. Ко всем пришло понимание – они были непобедимы, и никакие преграды не могут остановить их в стремлении защитить то, что им дорого.

– Тора-ила, мы тут собрались… – начал Чарта-ил.

– Я уже знаю о захвате столицы, – объявила Тора, и лер Чарта-ил, закрыв рот, лишь кивнул. Но затем продолжил:

– Нам вновь ударили в спину, – произнес он с большим огорчением, – и это, как и в прошлом, ополчение Старших домов, которые не могут смириться с потерей власти.

Тора вспыхнула от таких слов, ее самолюбие было сильно уязвлено, и она не выдержала:

– А вы не подумали, лер Чарта-ил, что это помощь? И Старшие дома, собрав все свое мужество, решили вступить в войну?

– Нет, не подумал, – ответил лер Чарта-ил и внимательно посмотрел на Тору. – У вас есть сведения, которые нам неизвестны?

– Нет, только соображения. Война подходит к концу. Весной, когда снег сойдет, перевалы падут, и ополчение пойдет на Лес. Старшие дома это тоже понимают и решили вступить в игру…

– О какой игре вы говорите, льерина? – спросил лер Чарта-ил.

– О политической игре, лер Чарта-ил. Вам ли не знать, что такое политика Старших домов. Главы, что объявили себя Высшим советом, хотят переговоров и поэтому завышают планку требований. А на самом деле они хотят быть равными при дележе результатов победы. Нам надлежит идти на компромисс. Только в этом случае возможна консолидация всех Домов в Снежном княжестве.

– М-да, – произнес лер Чарта-ил, – интересный вывод, и вполне возможно, так оно и есть. Но как нам об этом узнать точно?

– Я направлюсь в столицу, – заявила Тора, – и проведу переговоры от имени нашего Высшего совета. Только мне надо знать, на какие уступки мы пойдем.

– Уступки? – переспросил лер Чарта-ил. – Сначала надо понять замыслы мятежников…

– Не стоит называть их мятежниками, лер, – перебила его Тора. – Понятно, что главам Домов нужна прежняя власть, но ее они получить не смогут, поэтому предлагаю отдать им половину мест в Высшем совете.

– И что это даст? – спросил умудренный в делах Совета лер Чарта-ил. – Мы будем топтаться на одном месте, как прежде в Совете, не приняв ни одного решения. Отдать им больше мы не сможем, от нас уйдут войска Младших домов. Передай им, что треть мест будет за ними, и торгуйтесь до половины, льерина Тора.

Но Аврелия покачала головой и произнесла:

– Не стоит тебе ехать туда, Тора. Тебя арестуют и вполне могут казнить.

– Меня? – воскликнула Тора. – Не смеши, Аврелия. Я уже не будущая княгиня Снежного княжества, я замужем за человеком и не представляю угрозы, да и вообще ничего для глав Старших домов. Кроме того, мой арест разрушит их намерения. А они опытные политики. Так что не переживай…

Лер Чарта-ил помолчал и, подумав, произнес:

– Я выделю вам эскорт, льерина Тора-ила, и грамоту с полномочиями вести переговоры. Надеюсь на ваш ум и сноровку. Когда вы отправитесь к столице?

– Завтра утром, за три дня до нее доберусь.

– Хорошо, идите и готовьтесь, я отдам все необходимые распоряжения. Вы с дороги и вам надо хорошо отдохнуть. Хотелось бы, чтобы ваша благородная миссия была успешной.

Аврелия, не мешая взрослым обсуждать будущую поездку, покинула кабинет и спустилась к себе. Там она нашла Шавга-ила.

– Шава, – обратилась она к лысому певцу, – прибыла Тора и хочет отправиться парламентером к армии Старших домов.

Шавга-ил на риску задумался и произнес:

– Это большая глупость и вполне в ее духе.

– Поэтому, Шава, с ней надо отправиться тебе и сестрам-демоницам, – произнесла девочка.

– Ха, я там не нужен, – насмешливо ответил Шава. – А вот Эрна-один и Эрна-два должны будут поехать с ней как служанки…

– Нет, Шава, – не согласилась Аврелия. – Они должны следовать отдельно и пробраться в город незаметно. Я уверена, что ее арестуют и посадят в темницу, оттуда ее надо будет спасти. Пусть демоницы возьмут свитки телепортов.

– Они есть, – помрачнел Шава, – только телепорт в горы, поближе к Высокому хребту…

– Пусть будут такие, лишь бы подальше от опасности, – произнесла Аврелия.

– Ты права, моя девочка, если люди отправятся с Торой, их могут самих заточить в темницу. Но Тору не остановить, ее снова несет в самую сердцевину бури. Ой как нехорошо-то. Эрна! – крикнул Шава. В проеме двери показались две одинаковые головы человечек.

– Что тебе, Шава? – В унисон ответили они.

– Работа появилась по вашей профессии.

– Кого нужно сожрать? – облизнулась одна Эрна.

– Никого, заходите и прикройте дверь, – приказал Шавга-ил.

Тора и ее отряд из двадцати бронированных всадников без проблем добрались до города дворфов Рингарда. Она знала, что на этой дороге пошаливают разбойники. Смутные времена поднимают из глубин общества смутных личностей. Но ее внушительный отряд отбивал всякое желание напасть на них. Тора ехала в приподнятом настроении. Воспитанная в постоянных интригах, обученная политике во дворце, она считала, что хорошо понимала настроения и чаяния глав Старших домов, и ей было что им предложить. В глубине души она была уверена в том, что миссия будет успешной и она сможет утереть нос этим зазнайкам, сидящим в своих доменах. Она покажет этим выскочкам, что вышли замуж за человека-бога, кто она такая. Ни плохая погода, ни снег с сильным ветром, ни обледеневшая дорога и пронизывающий холод не смогли испортить ей настроение. В отличие от нее, всадники сопровождения были хмуры и неразговорчивы.

Отряд миновал поворот на город дворфов и стал подниматься по дороге, ведущей к столице Снежного княжества. На полпути им преградил путь разъезд из десятка всадников. Вперед выехал укутанный в шубу снежный эльфар и, подняв руку, перекрикивая вой ветра, спросил:

– Стой! Кто такие?

Тора дала знак своим всадникам и выехала вперед.

– Я Тора-ила, посол от Высшего совета к главам Старших домов.

– Я узнал вас, принцесса, – вежливо ответил командир разъезда. – Прикажите своим воинам не вынимать мечи, мы сопроводим вас до столицы, там уж сами разбирайтесь.

– Очень хорошо, лер Харгур-ил, я тоже узнала вас. Рада видеть.

– Взаимно, льерина, следуйте за нами.

Через час Тора въехала под арки ворот столицы. На воротах стояли хорошо вооруженные сытые воины, они проводили Тору и ее эскорт равнодушными взглядами. Командир разъезда передал Тору старшему смены охраны городских ворот, тот вызвал офицера штаба армии. Подошедший незнакомый офицер с поклоном приветствовал Тору-илу, узнал причину ее приезда и вежливо попросил ехать следом.

– Вас разместят в гостинице, льерина, все поместья заняты войсками. Как только лер Вимта-ил освободится, он примет вас. Ваши спутники расположатся в казармах гвардии.

– Спасибо, лер, – ответила Тора и дальше поехала молча, разглядывая заснеженную столицу.

Не у всех домов дымились трубы, многие стояли заброшенными, словно скелеты давно умерших гигантских животных. Это было удручающее зрелище. Когда-то веселая и украшенная столица теперь представала жалким подобием былого великолепия.

В просторных апартаментах гостиницы Тора наслаждалась теплом камина, утоляя голод сытным ужином. Вечер плавно перетекал в ночь, и она уже начала дремать, когда раздался тихий стук в дверь. Вошел охранник, его лицо было серьезным, но в глазах читалась забота. Он сообщил, что ее просят прибыть во дворец лера Манру-ила.

Тора быстро встала, чувствуя, как внутри поднимается волна тревоги и надежды. Она была готова в любой момент, ведь знала, что каждая минута на счету. Под охраной двух суровых воинов, чьи доспехи матово блестели в свете факелов, она вышла из гостиницы и направилась через площадь.

Снег, который недавно укрыл город мягким белым одеялом, теперь казался тяжелым и неприступным. Он блестел под луной, словно серебряное море, но Тора заметила, что дальше, за пределами расчищенной площади, сугробы становились все выше и глубже. Сердце девушки сжалось от боли и тревоги за любимый город, который когда-то был полон жизни и радости.

Воины уверенно вели ее к дворцу, и с каждым шагом Тора чувствовала, как ее решимость крепнет. Она знала, что впереди ее ждут сложные переговоры, но была готова встретить их с достоинством и смелостью.

Во дворце ее встретил адъютант лера Вимта-ила и вежливо поклонился, помог снять дорожный плащ и указал на дверь.

– Вас ждут, – с поклоном произнес он.

Тора вошла в жарко натопленный кабинет. С бьющимся от волнения сердцем она узнала крепко сложенного лера Вимта-ила и льерину Розал-илу. Женщина внимательно посмотрела на вошедшую гостью. В кабинете было только двое: сам Вимта-ил и Розал-ила. Вимта-ил подошел и взял под руку Тору, что считалось знаком большого уважения, пригласил сесть на диван и присел рядом.

– Мне сообщили, льерина Тора-ила, что вы парламентер от так называемого Высшего совета, в котором собралось три бывших члена Высшего совета. Скажите, с чем прибыли?

– Я прибыла договориться, – ободренная теплой встречей, с улыбкой начала Тора. – Высший совет готов обсудить с вами условия сотрудничества и хочет знать о ваших дальнейших намерениях.

– Вот как? – сделал удивленное выражение лица Вимта-ил. – Наши намерения прозрачные: мы хотим восстановить старые порядки, какие были до войны, заключить мир с Вечным лесом. А что предлагаете вы, льерина Тора?

Тора почувствовала насмешку в словах лера Вимта-ила, но сдержалась и не выдала своего волнения.

– Мы предлагаем союзнические отношения и треть мест в будущем Высшем совете. – От ее слов лер Вимта-ил расхохотался. – Что смешного я сказала, лер Вимта-ил? – спросила Тора и нахмурила брови.

– Ты понимаешь, девочка, с чем ты прибыла? – продолжая смеяться, спросил лер Вимта-ил. Льерина Розал-ила улыбнулась. – Ты приехала диктовать нам условия? Это мы их будем диктовать.

Тора несколько растерялась.

– Поясните, лер…

– А ты кто такая, чтобы тебе что-то пояснять? – С лера слетела дружелюбность и почтительность, сейчас он смотрел презрительно и высокомерно. – Ты подстилка под человеком, которая опозорила свой Дом и род. Как ты смеешь раскрывать тут свой рот?

Тора выпрямилась и прямо посмотрела на лера Вимта-ила.

– Как вы смеете, лер, я лицо неприкосновенное, я посол.

– Ты не посол, ты дура, – раскатисто рассмеялся лер Вимта-ил. – Вы там посчитали, что мы собрали армию, чтобы помогать ополчению? Нет, – смеясь, сказал он. – Это, право, смешно. Вы строите из себя спасителей страны и топчетесь у перевалов…

Тора поднялась.

– Так что передать Высшему совету? – глядя строго в глаза Вимта-илу, спросила она.

– А ничего. Ты не вернешься туда, откуда прибыла. Тебя допросят в контрразведке. О силах, состоянии обороны, крепости на перевале, и, наверное, повесят как изменницу. – Лер Вимта-ил встал и с глубоким презрением посмотрел на Тору, затем с размаха ударил ее по лицу. – Я вас, княжеский род, – прошипел он, наклоняясь к испуганной Торе, – ненавижу и изведу под корень. Поняла, тварь? Стража! – крикнул он. В кабинет вошли два гвардейца. – Арестованную доставить в контрразведку, там знают, что с ней делать.

Тора хотела применить заклятие, но почувствовала, что не может пошевелить руками.

– Что, думала колдовать? – зло проговорил лер Вимта-ил. – Значит, и в самом деле дура. Унесите ее отсюда, – распорядился он.

Тору затопила паника, вся ее уверенность в успехе своей миссии и своей значимости мгновенно испарилась. Она, как и в прошлый арест, почувствовала себя глупой. Как она могла снова поверить в честь снежных эльфаров Старших домов и нерушимость клятвы не причинять зла послам? Как она вновь попала в сети своего заблуждения? Почему она не послушала гномку и решила доказать ей свою правоту?..

Ее несли грубые руки по холодному воздуху столицы, походный плащ остался во дворце, и с ней не церемонились. Один из воинов стал ее лапать за грудь, она застонала и стала молить:

– Пожалуйста, не надо…

– Молчи, потаскуха, с тебя не убудет, – проговорил второй и полез рукой под юбку. – А у нее как у всех, хоть и принцесса, – рассмеялся он. – Вдоль, – он сунул руку себе под нос. – Самкой пахнет, причем немытой. Пошли, затащим ее в дом напротив и отымеем, потом будет чем хвастаться.

– А как же приказ доставить в контрразведку? – спросил другой.

– Потом доставим туда – глядишь, будет сговорчивей.

– Не надо, – шептала беспомощно Тора и понимала, что ничего изменить не может. – Прошу вас, – и тут же надрывно от отчаяния закричала: – Спасите, помогите!..

– Эй, вы! Куда тащите бабу? – раздался громкий окрик, и гвардейцы остановились.

– По приказу лера Вимта-ила несем преступницу-шпионку в контрразведку, лер, – вытянулся один из гвардейцев.

– Так и несите, а то знаю я ваши забавы, – прозвучал строгий мужской голос. Гвардейцы вновь подхватили Тору и понесли.

Они прошли мимо патруля, и Тора с благодарностью посмотрела на офицера.

– Спасибо, лер, – тихо, почти бессильно произнесла она. – Защитите мою честь.

– Само собой, – кивнул офицер. – Мы вас сопроводим до места.

Так под конвоем патруля ее донесли до здания казармы столичной гвардии. Внесли в длинный коридор первого этажа и спустили в подвал.

– Лер Арум-ил, по приказу лера Вимта-ила доставили на допрос шпионку, – доложил гвардеец, и они поставили Тору на пол.

– Что с ней? – спросил грузный незнакомый Торе лер.

– Обездвижена. Хотела применить колдунство, – отрапортовал гвардеец.

– Понятно. Идите, – хмуро произнес лер, и они ушли. – Как вы себя чувствуете, льерина Тора-ила? – спросил лер.

– Плохо, меня хотели изнасиловать.

Тот равнодушно пожал плечами и приказал двум воинам:

– Усадите льерину в кресло и принесите еще свечи.

Тора сидела, будто проглотила раскаленный кол, и ее словно оглушило громом. Ее спина была неестественно прямой, а в глазах застыл ужас. Ее привычный мир рушился, как карточный домик, разлетаясь на кусочки. Ее мировоззрение трещало по швам, оставляя лишь зияющую пустоту. Паника захлестнула ее сознание, словно темная волна, уносящая в бездну.

Лер бросил на Тору пронзительный взгляд, полный презрения, и скривился, словно от невыносимой боли.

– Вижу, льерина, ваше настроение оставляет желать лучшего, – процедил он сквозь зубы. – Уведите ее в камеру. Утром продолжим допрос, – отдал приказ толстый лер, и двое охранников, грубо схватив Тору под руки, потащили ее прочь.

Ее тело содрогалось от унижения и страха. Ее бросили на жесткую солому в камере, словно ненужную вещь, и захлопнули тяжелую дверь, оставляя ее одну в кромешной темноте.

Снежные горы. Столица Снежного княжества

Две Мардаибы, не дожидаясь, пока Тора достигнет столицы Снежного княжества, исчезли в тени, обрели свои истинные формы и отправились в путь. Их демоническая сущность позволяла им совершать короткие телепорты, и к концу дня они уже стояли на пороге города дворфов. В пути они выпили жизнь двух разбойников, скрывавшихся среди скал в ущелье, и, обретя новые силы, к полуночи достигли столицы.

Их план был прост, как зимняя ночь: добраться до города, проникнуть внутрь и ждать прибытия Торы. Это оказалось легче, чем они ожидали: демоны были редкостью в этих краях, и они легко проскользнули под прикрытием возов обоза, который вез припасы для армии и жителей столицы.

Город встретил их тишиной и настороженностью. Действовал комендантский час. На рынке, где одни продавали драгоценности, а другие – продукты, слышались ругань и проклятия беженцев, осыпавших спекулянтов-торгашей. Те, защищенные патрулями, лишь усмехались и драли цену.

Две Мардаибы, преобразившись в снежных эльфарок, вышли на рыночную площадь, где стали продавать себя. Их красота и свежесть была подобна зимней сказке, и воины гарнизона, не удержавшись, покупали их общество.

Пришло время гордым снежным эльфаркам, чтобы прожить, начинать торговать телом. Дважды красивых и ухоженных женщин забирали воины из гарнизона и, расплатившись, отпускали. Вскоре патрули привыкли к их присутствию и перестали обращать внимание.

Так две Мардаибы начали свою игру, готовясь к встрече с Торой, которая, как они знали, неизбежно придет в свою же собственную ловушку.

– Какой план? – спросила вторая Мардаиба, что служила Проксу в чужом мире.

– Все будет как в прошлый раз, – усмехнулась Мардаиба-Эрна. – Тора – самка без князя в голове. Она живет иллюзиями. Я думала, что прошлое неудачное посредничество между Старшими домами и ополчением ее чему-то научило. Но, как оказалось, зря так хорошо о ней думала, и мне даже непонятно, как хозяин мог выбрать такую глупую самку.

– Зато она красивая, – ответила ее младшая сестра.

– Мы тоже можем быть красивыми. Вон, смотри, идет офицер, сейчас будет нас покупать.

И точно, к ним подошел молодой снежный эльфар и оглядел девушек.

– Сколько? – спросил он.

Первой ответила Эрна:

– Золотой или мешок крупы.

– А за двоих?

– За двоих три золотых или три мешка крупы, – ответила Эрна.

– Пошли, – согласно кивнул офицер, – сегодня у нас праздник, – и повел их в казармы гарнизона.

Там они пили, ели и уходили с офицерами в подвал удовлетворять их желания. Ночевать остались там же в отдельном помещении с двумя офицерами.

Ночью Мардаиба-Эрна услышала шум, тихо встала и увидела в щель приоткрытой двери, как несут Тору.

– Приехала, – прошептала она и разбудила сестру. – И сразу в подземную темницу. Уже сломленная и обездвиженная. Прибить бы ее, да хозяин не позволит.

– Служить хозяину – истинное наслаждение, – произнесла младшая Мардаиба и получила одобрительный взгляд старшей сестры.

– Ее поместят в камеру, где она сидела и раньше, это камера для благородных. Пошли, посмотрим, как можно ей помочь, – позвала сестру Мардаиба-Эрна.

Они ушли в невидимость и спустились следом за конвоирами, что тащили висевшую у них на руках снежную эльфарку. Увидели, как ее грубо кинули на прелое сено и ушли, заперев за собой дверь в тюрьму.

– Слышишь, плачет, – прошептала младшая Мардаиба.

– Это слезы глупости, – фыркнула старшая сестра. – Не хотела бы я быть человечкой, хотя близость с мужчинами мне нравится – все лучше, чем плавать в огне.

– Что будем делать?

– Ждать удобного случая, сейчас ее не вытащить – спохватятся. Пусть посидит, подумает, умнее будет. А то еще раз придется за ней лезть в неприятности, – рассудительно произнесла старшая сестра и, проникнув в свободную камеру, села у стены.

Ни холода, ни дискомфорта в своем истинном облике демоницы не чувствовали. Они сидели и слушали.

– Кто тут? – раздался приглушенный голос.

Тора всхлипнула и перестала плакать.

– Я, – ответила она.

– Кто я? – спросил тихий мужской голос.

– Я же говорила, что она дуреха, – прошептала старшая Мардаиба. – Надо же так ответить «Я».

– Я Тора-ила, а вы кто?

– Я лер Морчи-ил, бывший секретарь и племянник лера Манру-ила.

– А что вы тут делаете? – с небольшой заминкой спросила Тора.

– И правда дуреха, – согласно прошептала младшая Мардаиба, – что можно делать в тюрьме?

– А что можно делать в темнице? – словно услышав слова демоницы, с горькой усмешкой произнес голос. – Сижу и думаю.

– Вы арестованы?

– Даже не знаю, – ответил он.

– Как не знаете?

– А так. Меня похитили неизвестные мне эльфары, когда я был в увольнении, прямо в трактире поселка. Пошел в номера с одной очень красивой льериной и очнулся уже тут. Мне сказали, что я буду великим князем Снежного княжества. Я только посмеялся, но потом пришла мать и подтвердила слова леров. Я сказал, что правитель уже есть. Это княгиня. Правда, будущая. Аврелия. Но меня и слушать не захотели – посиди, говорят, подумай над своей судьбой, ты или сам согласишься стать князем, или мы тебя заставим. Они рассказали мне свои планы, очень уверены, что я не скроюсь.

– И что они хотят? – заинтригованным голосом спросила Тора.

– Здесь собрался бывший Высший совет, вернее, большая его половина, и они получили предложение от князя Вечного леса заключить мир и равноправный союз. Для этого армия Старших домов должна захватить Западный перевал с тыла и тогда, объединившись с корпусом Леса, разгромить армию ополчения, вот такие у них планы. Вернуть старые традиции, а меня как марионетку посадить на трон и править через меня Снежным княжеством.

– А ты не хочешь быть князем? – спросила Тора.

– Я не хочу быть предателем своего народа, а эти леры все предатели и мздоимцы, мне они противны. Вот еще мать с ними заодно… – тихо добавил он. – А вы, льерина Тора, как оказались в темнице?

– Я дура, – снова всхлипывая, ответила Тора, – я думала договориться с предводителем армии Старших домов, думала, они эльфары чести…

– Странно вы как-то думали, льерина Тора, – произнес мужчина. – Все знают, что чести в Старших домах давно нет. Я сам видел, как они интриговали и предавали. Как предавал и использовал вас мой дядя лер Манру-ил, который продался лесным эльфарам. Как вы не смогли понять, что с этими эльфарами договариваться нельзя?..

– Я и говорю, что я мечтательная дура, – ответила Тора и горько разрыдалась. – Я не хотела верить в очевидное, хотела доказать там… что они неправы… И вот…

– Льерина Тора-ила, мы тут, – послышался негромкий шепот.

– Вы кто? – перестав плакать, спросила Тора.

– Мы ваша охрана. Нас сразу у ворот разоружили, объявили предателями и потребовали отказаться от службы в ополчении генерала Керны. Мы не стали, и нас посадили в подземелье. Лер, что нас принял, обещал завтра казнить.

– Ой… – вскрикнула Тора.

– Не бойтесь, – раздался голос лера Морчи-ила. Он с хорошо слышным вздохом произнес: – Я соглашусь стать их князем, взамен потребую, чтобы вас отпустили вместе с вашими воинами.

Тора всхлипнула:

– Вы им верите, лер? – В ее голосе слышалась трагическая ирония. – Этим эльфарам верить нельзя…

Тора хотела что-то добавить, но услышала голос внутри себя:

– Тора, ты вновь вляпалась. – Это был голос Ганги.

– Гангочка! – воскликнула пораженная эльфарка и тут же прикрыла рот ладошкой.

– Она самая. Мы с Глазастой не можем тебя выдернуть из той задницы, куда ты попала. Там, где ты находишься, телепорты не работают. Ты в столице, которую захватила армия Старших домов?

– Да, в темнице, – мысленно ответила Тора.

– Все случилось как говорила гномка, и ты не поверила и вновь поступила по-своему. – В голосе Ганги не было укора, только сожаление. – Мы думаем, как тебе помочь. Потяни время, можешь соглашаться на все, что предложат мятежники, потом разберемся с ними. Нам надо, чтобы основные силы армии мятежников покинули столицу, потом ее атакуем и захватим. А тебя освободим. Поняла?

– Поняла, – кротко ответила Тора.

Она стала успокаиваться. О ней вспомнили, поняли, что она попала в беду. Ее спасут, как спасли Чернушку. К ней вернулось самообладание.

– Послушайте меня, воины моей охраны, – уже спокойным голосом произнесла Тора. – Соглашайтесь на службу мятежникам, я вас прикрою от наказания.

– Вы уверены, льерина Тора? – спросил мужской голос.

– Да, вам нужно выжить. Ваша смерть ничего не даст нашей стране, а живыми вы можете помочь.

– Мы вас поняли, льерина, – раздался приглушенный голос, и в подземелье установилась тишина.

Град-на-Горе

Глазастая поняла, что с Торой произошло нечто странное, когда с ней порвалась одна нить связи. Она тонко звякнула, и Глазастая увидела, что не знает, где Тора. Она обеспокоенно попробовала нить благодати соединить с аурой Торы, но не смогла. Что-то мешало. Тогда гномка вызвала сестер, и те прибыли сразу.

– С Торой случилась беда, – озабоченно произнесла гномка. – Я вижу нить, ведущую в Снежное княжество, и все. Она пропала, и связь с ней прервана. Что будем делать?

Первой ответила Ганга.

– Что говорит твой план по ситуации в Снежном княжестве?

– Точно, – хлопнула себя по лбу Глазастая, – как я могла этот план забыть? Он говорит, что мятежники захватят столицу и туда отправится Тора на переговоры…

– Значит, наша пушистая дурочка в столице, и ее, как обычно это бывает, схватили, а нам предстоит ее спасать, – ответила Ганга. – Я ее выпорю, когда она вернется…

– Я тоже, – вскочила Лирда.

– Сядь! – Грозный окрик Глазастой успокоил возбужденную лесную эльфарку. – Мятежники скоро уйдут из столицы. Чернушка, готовь большой отряд для захвата столицы, они выдвинутся к столице отсюда и спасут Тору.

– А когда мятежники уйдут? – спросила Чернушка. – И какие силы останутся в столице?

– Я этого не знаю, – ответила Глазастая, – но думаю, уйдут со дня на день. Им надо поспешить, пока ополчение Керны не подошло к перевалу. У них есть один реальный шанс захватить перевал – это действовать стремительно. Лес их будет подгонять. Готовь тысячу бойцов и раздвижные лестницы.

Гномка посмотрела на удивленную Чернушку, та спросила:

– Какие еще раздвижные лестницы?

Гномка перевела взгляд на лесную эльфарку:

– Лирда, подготовь двадцать лестниц, что смогут поднять воинов на стены. Сделаешь их на корабле-базе. Иди, ты здесь больше не нужна.

Молодая лесная эльфарка, получив задание, радостно улыбнулась и исчезла.

– Как бы и с ней не было проблем, – произнесла Ганга, – слишком молода и горяча.

– Посмотрим, – ответила гномка, – сейчас надо понять, как связаться с Торой.

– Я смогу, – ответила Чернушка, – по кровной связи. Поддержи меня, ты знаешь как.

Снежные горы. Столица Снежного княжества

К возбужденно расхаживающему по кабинету в одном халате эльфару подошла льерина Марьяна.

– Лер Вимта-ил, – приобняв его сзади, произнесла мягким голосом девушка, – вы слишком опрометчивы.

– Ты о чем?

– Не надо мучить и казнить льерину Тору. Она под покровом высших сил. Нужно не отторгать, а привлекать народ Снежного княжества. Будьте с ней мягким и гибким, она тоже пригодится в наших планах. Она верит, что может договориться с главами Старших домов, и это надо использовать в своих целях.

– Я ненавижу княжеский род, князь погубил моих родичей… Он как-то понял, что его окружили враги, и погиб сам, уничтожив ядро моих сил…

– Месть – блюдо, которое подают холодным. После того как ваша власть окрепнет, можно будет заняться княжеским родом, а сейчас надлежит выдвигаться к перевалу. Отдайте приказ выходить уже завтра. Все готово к выдвижению. Пока Керна не поняла ваши замыслы и не подвела подкрепления к перевалу, его нужно захватить.

– Почему нужна такая спешка? – поморщился лер Вимта-ил. – У зазнайки Керны нет сил, чтобы прикрыть Западный перевал.

– Она сможет привести свои войска для защиты перевала. Не стоит ее недооценивать. И если вы не захватите перевал, то ваши дни сочтены, лер. Вас оставят союзники и разбегутся. Тогда вы не будете нужны Лесу, и с вас потребуют вернуть золото.

– Вы мне угрожаете? – спросил лер Вимта-ил и опасно прищурился.

– Я предупреждаю вас не быть опрометчивым. План составлен, и его надо выполнять. Для охраны столицы хватит пары сотен воинов. Еще полтысячи оставьте для блокирования крепости у перекрестка на средней дороге. Остальные будут участвовать в быстром и решительном штурме. Не надо тратить время на ненужные объекты внимания. Тора именно такая. Ненужный объект. Пусть посидит в темнице. Не допрашивайте ее и не трогайте. Это сломит волю женщины, – эльфарка соблазнительно улыбнулась, и лер Вимта-ил загорелся желанием обладать ею.

Высокие планы бытия

Гномка стояла на балконе, опершись на парапет, и смотрела на Снежные горы, укутанные белоснежным покрывалом. Ее воля, словно невидимая сила, разогнала тяжелые тучи, и перед ее взором предстала величественная картина: из ворот столицы, подобно стальному потоку, выходили колонны войск. Всадники в блестящих доспехах, их кони, покрытые узорчатой кольчугой, казались живыми существами, готовыми к битве. Это были элитные воины Старших домов, их мощь и дисциплина были неоспоримы.

– Семь тысяч, не меньше, – задумчиво произнесла гномка, прищурившись, словно пытаясь пересчитать каждую фигуру. – И еще обоз, который тянется за ними, как хвост кометы. Видно, что они хорошо подготовились.

Рядом с ней стояла Чернушка, ее глаза блестели холодным огнем, отражая блеск далеких огней столицы. Она тоже смотрела на стройные ряды всадников, но в ее взгляде читалась не только гордость, но и тревога.

– И не просто воины, – добавила она, слегка нахмурившись. – Все они – профессионалы. И с ними маги… Их не меньше пяти сотен. Это сильная армия, способная изменить ход войны. Как жаль, что нашего мужа нет с нами.

Гномка выпрямилась, ее красивое лицо посуровело и стало твердым, как скала.

– Есть мы, – решительно заявила она, прижав к себе сына. – И мы не опозорим его своей слабостью. Собери своих воинов возле дворца, отправим их тремя группами по триста бойцов. Лирда приготовила свои самодвижущиеся лестницы, они быстро поднимут наших воинов на стены.

Чернушка одобрительно кивнула, ее взгляд потеплел.

– Да, девочка постаралась, – с легкой улыбкой произнесла она. – Когда начнем выдвижение? Думаю, стоит подождать, пока армия мятежников подойдет к крепости на центральной дороге.

– Согласна, – ответила гномка. На ее руках завозился сын.

Гномка посмотрела на сына, который, утомленный долгим днем, тихо захныкал у нее на руках. Она нежно прижала его к груди, чувствуя, как его тепло успокаивает ее сердце.

Снежные горы

Время текло медленно, словно вязкий туман, окутывающий мятежные войска, которые с трудом пробивались сквозь бурю. Казалось, сама природа восстала против их продвижения, швыряя в лицо снег и ветер. Кони, измученные холодом, скользили на ледяном насте, с трудом вытаскивая ноги из сугробов. Их дыхание вырывалось клубами пара, а глаза были полны тоски и обреченности. Впереди, за завесой снежной мглы, виднелась их цель – Западный перевал, оплот врага, который теперь казался недосягаемым, как мираж в пустыне. Но непреклонная воля их командиров вела отряды дальше. Они миновали поворот на город дворфов, и охранение проводило их равнодушными взглядами. Отряды остановились на привал в узком месте, в ущелье, которое соединяло верхнюю дорогу с центральной. В том месте, где раньше был лагерь воинов, которые сражались с лесными эльфарами и их союзниками из Братства. Укрытые от пронизывающего ветра воины сноровисто разожгли костры, приготовили сытный ужин, укрылись теплыми походными плащами и переждали ночь.

Прошла буря, установилась ясная морозная погода, и воины повеселели. Сборы были раздражающе долгими, почти до обеда, и льерина Марьяна презрительно смотрела за их медленными действиями. Но все же к вечеру армия подошла к крепости на перекрестке и обложила ее со всех сторон. К командиру крепости был послан парламентер, которого комендант крепости не принял.

Чернушка готовилась сама вести войска в бой, но гномка ее остановила:

– Ты генерал и княгиня, Чернушка, – пояснила она свое решение не пускать ее управлять битвой. – Доверяй своим командирам.

– Но они мужчины! – воскликнула Чернушка и прикусила язык.

Гномка усмехнулась:

– У каждой из нас, Чернушка, есть старый багаж, который мешает. Надо от него избавляться. Тебе сказать, какой у меня?

– Нет, – отрицательно произнесла Чернушка и нежно обняла гномку. Между ней и Глазастой установилась крепкая дружеская связь. Они любили друг друга как родные сестры и доверяли друг другу. – Отправляй первый отряд, – улыбаясь, попросила Чернушка.

Над столицей Снежного княжества светило заходящее солнце. Ярко блестел и серебрился снег. Мороз щипал щеки прохожих. В опустевшем городе царила предзакатная тишина. Казалось, ничто не могло нарушить сонный покой города. Часовые на стенах лениво поглядывали вдаль и грелись у жаровен.

Но неожиданно все быстро изменилось. Перед стенами столицы прямо из воздуха стали появляться отряды воинов в необычной броне с черными лицами. Они молча, стремительно направились к стенам, и оторопевшие стражи, смотревшие на них сверху, замешкались и поздно забили в тревожный колокол. Громкий, тягучий, пробирающий до мурашек звон разнесся над столицей.

К стенам уже были приставлены странные конструкции, и они понесли вверх воинов. Один за другим те стремительно поднимались на стены. Первых стражей стены, что встретили нападающих, смели мгновенно. И скоро городская стена и надвратная башня центральных ворот были захвачены. Воины гарнизона еще бежали к стенам, а нападавшие уже спускались на улицы. Они порубили охрану у ворот и открыли их. В проем хлынул поток закованных в броню воинов. Они расстреливали из невиданного оружия набегающих воинов гарнизона. И те падали, не добравшись до врага. Вскоре их боевой дух был сломлен, и они бросились бежать прочь. Одна группа воинов с черными лицами быстро направилась к казармам и без препятствий добралась до подземелий. Тюремщики в страхе сдались, но когда воины добрались до казематов, то ни Торы, ни ее воинов в подвалах не оказалось. Черные воины быстро захватили столицу, разоружили тех, кто сдался, и стали зачищать город от остатков очагов сопротивления.

Чернушка прибыла после того, как город был полностью захвачен. Она встретилась с освобожденным командиром княжеской стражи из бывших гвардейцев.

Глава 5

Снежные горы. Подножие Высокого хребта

На следующий день пленники погрузились в тревожное ожидание.

Тюремщики исчезли, оставив их в мрачной тишине, словно позабыв о существовании узников. Время тянулось как густая смола, и казалось, что весь мир замер, оставив их наедине с гнетущей неизвестностью.

Старшая Мардаиба, обладая даром телепортации, решила воспользоваться этим шансом. С грацией тени она проскользнула сквозь видимый барьер двери и оказалась в длинном узком коридоре. Там, под покровом невидимости, она приникла к стене, затаив дыхание, и стала слушать разговоры стражников.

Их голоса, приглушенные расстоянием, доносились до нее, как тихий шепот ветра. Они говорили о том, что армия покинула город, оставив лишь небольшой гарнизон из больных и стареющих воинов. Слова проникали в самую глубину ее души и приносили с собой удовлетворение.

Старшая Мардаиба слушала, и ее сердце испытало радость. Она понимала, что теперь их положение стало гораздо лучше, чем было. В ней зародилась надежда. Надежда на то, что они смогут воспользоваться этой неожиданной переменой и найти путь к свободе.

– Сегодня не принесли пищу для пленников, – проворчал один из стражей темницы, – не из своего же пайка их кормить, что они там думают?

– Не ворчи, – ответил молодой стражник, – не наше дело думать за большеголовых. Не принесли – значит, не нужны. Сдохнут – выкинем в оркский квартал, там сделали городское кладбище.

– Тоже верно, – дуя на горячую кашу, ответил пожилой. – Наше дело – сторожить, а что будет с пленниками – все равно.

Мардаиба стремительно проникла сквозь стену, выпила их жизни, как глоток воды в пустыне, и с глухим щелчком захлопнула дверь, ведущую к караульному помещению. Ее пальцы ловко скользнули по поясу охранника, и в ее руках оказались ключи. Она бесшумно открыла двери в подвал, где царила тьма, разбавленная лишь слабым светом чадящих сальных ламп.

Создав светящийся шарик, Мардаиба шагнула в сумрак подземелья с узниками, ее сердце билось в такт с тенями. Она прошла мимо своей сестры, которая словно привязанная последовала за ней. Их шаги эхом разносились по коридорам, наполняя тишину зловещим ритмом.

Наконец они остановились перед камерой, где в углу, дрожа от холода и страха, сидела Тора. Ее глаза, полные отчаяния, встретились с глазами Мардаибы, и в этом взгляде было все: мольба, надежда и бездна боли.

– Эрна? – стуча зубами, удивленно спросила Тора.

– Да, госпожа Тора, я прибыла, чтобы забрать вас отсюда. Открой дверь. – Мардаиба передала связку ключей сестре.

– Я одна не уйду, – прижав руки к груди, ответила Тора, – нужно вызволить всех, кто сюда попал. Тут…

– Мне все равно, кто тут, – решительно, с ноткой презрения ответила Мардаиба, – я пришла за вами. Меня послал Шава. Выходите.

– Нет, – ответила Тора, – помогите остальным.

Мардаиба поняла, что Тора не отступит от своих слов.

– Кого еще надо спасти? – голосом, полным недовольства, спросила она.

– Во-первых, лера Морчи-ила, потом тут моя охрана…

– Я поняла вас. Лера Морчи-ила мы заберем, а ваша охрана сможет спрятаться в городе. – Она громко спросила: – Воины охраны, вы сможете спрятаться в городе, если мы вас выпустим?

– Без проблем, – ответил мужской голос. – Нам бы выйти из темницы.

– Хорошо, мы выведем вас из тюрьмы, а дальше сами. Такое решение вас устроит, льерина Тора?

– Да, – слабо ответила Тора, – только нам надо одеться, мы без теплой одежды замерзнем.

– Это не проблема, у охраны есть меховая одежда. Идемте. Сестра, открой остальные камеры, пусть узники сбегают. Тогда и нас искать будут в городе, – прошептала она сестре на ухо. Та быстро открыла все камеры и направилась к сестре.

В окружении воинов они вышли из подвала, надели теплую одежду и вышли в коридор казармы. Там гулял сквозняк. Армия ушла, а кто остался, жались поближе к печам. Незамеченные, они покинули здание казармы и очутились на воздухе.

– Обнимитесь и идите перед нами, – приказала Мардаиба Торе и молодому леру. – Пусть патруль думает, что вы влюбленная парочка. Мы направляемся в оркский квартал.

Редкие патрули словно старые друзья улыбались сестрам Мардаибам и, не задерживаясь, проходили мимо. Так, без помех, они достигли огороженного частоколом бывшего квартала, где когда-то располагалось посольство орков. Калитка на воротах была распахнута настежь, открывая вид на заснеженный двор, усеянный телами убитых и умерших. Эти тела, брошенные без всякого уважения, лежали в хаотичном беспорядке, словно забытые марионетки или срубленные деревья.

Осторожно лавируя между сугробами и стараясь не наступать на останки, сестры подошли к колодцу. Мардаиба, напряженная и сосредоточенная, очистила снег, подняла крышку. Из колодца пахнуло затхлой водой и холодом, словно сама вечность притаилась в его глубинах.

– Они его не засыпали, – обрадованно проговорила она и приказала леру: – Лезьте в яму, там начинается туннель за городом.

Молодой мужчина легко спрыгнул вниз и крикнул:

– Тут невысоко.

Следом сестры спустили Тору, и за ней запрыгнула старшая Мардаиба. Младшая схватила крышку, сделанную из дубовых досок, и прыгнула вниз, держа крышку над головой. Она приземлилась на корточки, отпустив в полете крышку, прикрывающую яму, и все вновь погрузились в темноту. Тора создала светляк, а Мардаиба подогнала всех окриком:

– Чего встали, быстро к выходу.

Они дошли до тупика, и лер удивленно произнес:

– Тут тупик.

– Сам ты тупик, – ответила старшая Мардаиба и открыла свиток с порталом. – Быстро в окно, – приказала она и шагнула в образовавшийся портал последней.

На выходе их встретил ледяной ветер, хлестнувший по лицам, как плеть. Снег злой метелью бил в глаза и забирался под одежду. Тора огляделась, и ее сердце сжалось от узнавания. Они снова оказались в этом месте, где тени прошлого тянулись к ним, как холодные щупальца.

– Мы уже были здесь… – произнесла она, с трудом сдерживая дрожь в голосе. – Почему так далеко?

У старшей Мардаибы лицо исказилось от гнева, она резко ответила:

– Потому что других свитков у нас не было.

Во мгновение ока демоница приняла свой демонический образ. Лер вскрикнул и стал хвататься за пояс в поисках меча. Тора, знавшая, кто такая Эрна, тихо остановила его:

– Лер Морчи-ил, не надо хвататься за оружие, это слуги моего мужа.

– Демоны? – удивленно воскликнул и отступил на шаг молодой лер.

– И демоны тоже. Он почти бог, лер Морчи-ил. Вы, наверное, знаете, что он принц степи, князь у людей, владетель домена в Снежных горах, и у него жены из всех народов, населяющих Сивиллу. Он такой. Просто примите это как данность, ему подвластны и люди, и эльфары, и орки, и даже демоны рады ему служить.

На лице молодого лера появилось выражение догадки.

– Ах вот почему он так благословлен богами… Да и оружия у меня нет, не позаботился, – сокрушенно и виновато ответил он. – Простите, льерина, я не смогу вас защитить…

– Если вы закончили свои политесы, – прервала их разговор старшая Мардаиба, – то нам надо решить, куда двигаться. На юг мы выйдем к поселку Дома Медной горы, но ночевать будем под открытым небом. Если пойдем на север, то к вечеру дойдем до пещеры, где мы прятались. Там остались и еда, и теплая одежда. Предлагаю идти к пещере, потом решим, куда двигаться дальше.

– Решать тебе, Мардаиба, – ответила Тора, – ты в походе за главную.

– Вот это правильно, – одобрительно произнесла старшая Мардаиба и насмешливо спросила сестру: – А ты чего застыла? Принимай свой облик.

Та опомнилась и приняла образ демоницы.

– Куда идем? – спросила она.

– Ты не только глупа, – поморщилась старшая Мардаиба, – но и глуха, как старуха. За что тебя мужики любят?

– За то, что я сладкая, – гордо ответила сестра, – и я моложе тебя на триста лет и зим.

Старшая Мардаиба отвесила ей шутливый подзатыльник:

– Иди вперед, прокладывай дорогу, сладкая моя.

Они шли по узкой тропе, проложенной демоницей в высоких по пояс сугробах. Каждый шаг давался с трудом, и уже через несколько часов Тора стала изнемогать. Она стала чаще останавливаться, вытирать рукой лоб. По спине у нее катился крупный пот, она хрипло дышала. Не менее устал и молодой лер. Лишь две демоницы не чувствовали усталости и шли, шли без остановки.

– Я все. Больше идти не могу, я устала, – опустилась без сил на снег Тора, схватила пригоршню снега, сунула в рот. – Надо отдохнуть.

– Если ты, нежная эльфарка, так и останешься сидеть, – недружелюбно произнесла старшая Мардаиба, – то уже не встанешь. Встань и преодолей свою слабость, нам надо идти. – Она бесцеремонно за шиворот подняла Тору, и та послушно поплелась перед ней.

Медленно, словно тонущие в трясине, они шли и шли, пока светило не стало клониться к закату. Тора шла бездумно, с трудом переставляя ноги, у нее открылось второе дыхание, и вместе с ним пришла апатия, все силы уходили на то, чтобы просто поднять и опустить ногу. Поднять, опустить. Поднять, опустить. Шаг. Снова шаг. И так, казалось, будет без конца…

Молодой эльфар падал несколько раз, и каждый раз его поднимала старшая Мардаиба. В последний раз, когда уже появилась скала с пещерой, он упал и потерял сознание. Мардаиба схватила его, закинула себе на спину и потащила дальше.

У пещеры на скале она телепортировалась в нее и крикнула сестре:

– Хватай эту дуреху и поднимайтесь сюда.

Следом в обнимку с Торой появилась ее младшая сестра и просто бросила Тору на пол как мешок без всякого почтения.

– Ты повежливее с ней, это все же самка нашего господина, – осуждающе произнесла старшая сестра.

– Но не сам же господин, – ответила младшая. – Может, выпьем этого? – Она когтем указала на лера.

– Нет, он ей важен, значит, должен выжить, – решительно отрубила старшая сестра. – Тащи их вглубь, я займусь хозяйством. Смертные такие слабые телом, что даже мне удивительно, как они выживают.

– Их много рождается, – рассудительно ответила сестра и, подхватив лапами два тела, потащила за шиворот вглубь пещеры.

Тора проснулась, окутанная теплом и ароматом горячей пищи. Ее глаза медленно открылись, и перед ней предстала уютная картина: она укрыта мягким одеялом, в углу мерцает огонь в печи, а над ним возвышается котел, из которого поднимается ароматный пар, словно приглашая к трапезе. За такую еду Тора была готова отдать половину своего княжества.

Она выбралась из своего импровизированного убежища и подошла к печи. Мардаиба, словно заботливая мать, открыла крышку котла и наполнила глиняную миску кашей, щедро сдобренной ароматным салом. Тора, не раздумывая, схватила миску и начала есть, обжигаясь, но не останавливаясь, утоляя свой звериный голод. Каждый глоток был словно глоток счастья, каждый кусочек – обещание новой жизни.

– Уже утро, – наблюдая, как ест девушка, проговорила Мардаиба. – В горах буран, но он утихает. Сестра ушла на разведку. Лер поел и лег спать. Надо решать, куда идти.

– Сама-то что думаешь? – спросила Тора.

– Не знаю, – призналась демоница. – До Медной горы далеко, можем не дойти. Сидеть тут и ждать – тоже плохое решение. Идти к Высокому хребту, где строится твой дом, ближе, но нет гарантий, что там кто-то есть.

Тора утолила первый голод и задумалась.

– Мой муж отправил своего помощника Гради-ила к Высокому хребту, я там была, и есть полевой лагерь, там уже были дворфы, не думаю, что они куда-то ушли. Пойдем к Высокому хребту, и я там останусь, буду контролировать строительство. Хватит, повоевала, – она горько усмехнулась и продолжила есть.

Неожиданно в клубах пара и снега появилась вторая демоница и с тревогой в голосе сообщила:

– Сюда движется большой отряд снежных эльфаров, с ними рейдеры Вечного леса. Рейдеры идут перед отрядом, с отрядом быки и поклажа, они пройдут тут по тропе и, думаю, заметят пещеру.

– А куда они идут? – спросила Тора и отложила миску с кашей.

– Не знаю, но их не меньше сотни, они хорошо снаряжены, словно уходили далеко. Десять быков тащат на себе все необходимое для жизни в горах, но идут медленно. Что будем делать?

Старшая демоница задумалась и спросила:

– Ты считаешь, что нас заметят?

– Конечно. С ними разведчики, они магически одарены, обязательно заметят.

– Тогда надо уходить, снег еще идет и будет заметать наши следы, – решила старшая Мардаиба. – Поднимай лера, заберем одеяла и припасы. Как далеко разведчики врага?

– Будут тут через час или полтора по человеческому времени, – ответила та и толкнула ногой лера.

– Поднимайся, лер, уходим.

Через полчаса отряд спешно покинул пещеру и как мог быстро двинулся дальше.

– Прикрывай нас, – приказала старшая сестра, и демоница растворилась в заснеженном воздухе.

Небольшой отряд продвигался с трудом, словно лодка, пробивающаяся сквозь штормовые волны. Время тянулось бесконечно долго, навевая тревожные мысли, и к полудню силы эльфаров начали иссякать, как ручей в засушливую пору. Тора, чья выносливость была равна ее решимости, все чаще останавливалась, чтобы перевести дух. Ее дыхание вырывалось облачками пара, а глаза, обычно ясные и живые, теперь казались усталыми и потускневшими. Однажды, когда они сделали очередную паузу на короткий привал, она опустилась на обледенелый камень, словно изваяние из хрупкого хрусталя.

– Мы не можем так продолжать, – произнесла она тихо, но твердо. – Наши силы на исходе, а впереди еще долгий путь. Нужно найти укрытие и отдохнуть.

– Это невозможно, госпожа, – ответила Мардаиба. – Встаньте и идите дальше. За нами идут враги.

– Мне уже все равно. Убейте меня и идите дальше сами. Я не могу больше… Я не могу, – прошептала она вновь и горько разрыдалась. Лер Морчи-ил подошел и попытался взять ее за руку.

– Не надо, ваше высочество, не надо сдаваться, вставайте.

– Да уйди ты, – оттолкнула его Тора. – Я хочу умереть.

– Я не могу вам позволить умереть, – заявила Мардаиба и, понимая, что девушка совсем обессилела, схватила ее за руку, подняла и взвалила себе на плечи. – Пошли, – приказала она молодому леру. – Если ты упадешь, я поднимать тебя не стану.

И они вновь двинулись дальше. Вскоре к ним присоединилась сестра демоницы.

– Что там?.. За спиной? – спросила, тяжело шагая, старшая Мардаиба.

– Там рейдеры, они идут по вашим следам, идут быстро. Я смогла остановить двоих и убить их, но там десяток этих воинов, и все они магически одарены. В последний раз, когда я приблизилась к ним, меня чуть не словили ловчей сетью…

– Как далеко они сейчас?

– Они совсем близко, идут налегке. Через полчаса нас нагонят. Нам с этими не уйти.

Мардаиба остановилась и огляделась.

– Проблема только в воинах из Леса. Так я понимаю? – спросила она.

– Не совсем, за ними идут снежные эльфары, им дорогу прокладывают быки, а мы идем через снежную целину.

– Поняла. Найди место, удобное для засады, будем сражаться. А эти, – она подкинула бесчувственную Тору, висевшую на ее плечах, – отдохнут. Потом ты поведешь их дальше, а я останусь прикрывать ваш отход.

Младшая Мардаиба нашла склон, укрытый скалой, нависающей над тропой, сверху к нему не подобраться, если не использовать телепорт.

– Лезь наверх и встретишь лесных воинов там, – приказала старшая сестра, – я тут их остановлю. – Она утоптала снег и уложила Тору. – Сиди рядом и не высовывайся, – приказала она леру, и тот буквально свалился рядом с девушкой.

Мардаиба невидимой тенью скользнула назад по тропе и скрылась за могучей скалой. Сверху, из укрытия, она наблюдала, как отряд рейдеров осторожно крался по их следам. Впереди двигался разведчик, за ним следовали остальные. Мардаиба выжидала, пока отряд окажется на расстоянии удара. Когда последний из них поравнялся с ее убежищем, она молниеносно прыгнула ему на спину. Ее острые когти вонзились в шею, а ядовитые зубы впились в плоть, впрыскивая парализующий яд. Рейдер рухнул без сознания, и Мардаиба, подхватив его, утащила наверх. Там, под светом тусклого зимнего светила, она использовала свое древнее искусство обольщения, и вскоре рейдер сдался, его воля была сломлена.

– Что вы здесь ищете? – спросила Мардаиба.

– Мы ищем поселение в Высоком хребте. Повелитель велел найти и разрушить его, – ответил рейдер, глядя на нее влюбленными глазами.

– Это все?

– Да.

– Кого вы преследуете?

– Впереди нас идут несколько разумных. Мы хотим пленить и допросить их. Они появились в этой глуши неожиданно, это подозрительно.

Мардаиба узнала все, что ей нужно. Жадно впившись в его жизнь, она впитала силу и энергию. Насытившись, она вернулась на место за скалой. Рейдеры меж тем заметили исчезновение товарища и замерли, а затем сомкнули ряды, превратившись в монолит. Их глаза были холодными, а тела неподвижными, но готовыми взорваться атакой. Сжав оружие, они образовали плотное кольцо.

– Их семеро, – сообщила Мардаиба Торе и леру. – Идут осторожно, но это не поможет. Они попадут под мою магию и попытаются пробраться верхом, а там их встретит сестра. Через полчаса вы, Тора и ты лер, отправитесь дальше по тропе, я с сестрой буду задерживать врага… Не возражай, – добавила она.

– Я не буду возражать, – устало ответила Тора. – У тебя есть еще свиток? – спросила она у Мардаибы.

– Есть, последний, – ответила демоница.

– Надо его применить. Мы вернемся на место, откуда начали поход, а враги потеряют наши следы. Мы оставим их за спиной.

– Все так, и я это сделаю. Сама поняла, как уйти от преследователей, – кивнула Мардаиба. – Но вы должны знать, что этот отряд идет, чтобы найти и разрушить поселение Дома Высокого хребта. Там есть кому его оборонять?

– Там нет, – ответила Тора. – По крайней мере, так было несколько дней назад, когда я там была. В поселке только приближенные моего мужа и дворфы, но дворфы-строители.

Мардаиба отошла от Торы и стала ждать. Она была уязвлена тем, что смертная нашла выход, который не видела она сама, поэтому была зла на нее и на рейдеров. Их она решила уничтожить, а потом уже уйти телепортом. Так она оставляла последнее слово за собой.

Рейдеры возникли внезапно, будто вырвались из самого воздуха. Мардаиба, застигнутая врасплох и увидевшая так близко врагов рядом с собой, сумела мгновенно отреагировать. Одним прыжком она метнулась вперед, схватила первого из нападавших и вцепилась ему в горло зубами. Ее движение было настолько стремительным, что товарищи бойца не успели осознать, как она исчезла за их спинами, оставив лишь облако из поднятого снега и ужаса на месте своего исчезновения. Она выпила его жизнь и незаметно вернулась обратно. Рейдеры опомнились быстро и стали отступать. Они скрылись за поворотом тропы, а опьяневшая от избытка энергии Мардаиба прикрыла глаза и стала ждать.

Прошло больше часа, и к ногам Торы упало тело рейдера. Он был мертв.

«Осталось пятеро», – отметила про себя Мардаиба и крикнула:

– Ждать больше нельзя. Сестра, атакуем. – И тут же исчезла.

Командир звезды рейдеров Ширан Нур, прячась от ветра, стоял у подножия скалы, а его лицо было искажено яростью и недоумением. Они гнали перед собой добычу, но эта добыча оказалась не просто дикой тварью, а чем-то совершенно иным. Она огрызалась, как зверь, и словно по волшебству наносила его воинам страшные раны.

Ширан Нур видел, как его лучшие бойцы, гордость Леса, падали один за другим, сраженные неведомыми врагами. Их тела оставались лежать на земле, словно брошенные игрушки, а он не мог поверить, что такое возможно.

Позор и ярость смешались в его душе, и он чувствовал, как его разум начинает погружаться в пучину безумия. Никогда прежде он не испытывал такого унижения. Это был не просто бой, это было настоящее испытание его силы, его воли, его чести. И он не знал, как справиться с этим кошмаром.

– Может, это ловушка, командир? – шепотом спросил у него Вин Нур, воин-артефактор, он использовал ловчую сеть и поддерживал бойцов в бою. Во взглядах своих товарищей Ширан прочел согласие.

– Вы боитесь? – спросил он нейтральным голосом.

– Нет, но мы бесцельно потеряли несколько бойцов, – ответил Вин Нур. – Надо поменять тактику преследования, надо дождаться основной отряд.

– Это трусость, – спокойно ответил командир. – Вин, ты заберешься на скалу, они за ней, и кинешь на них свою сеть. Хочу посмотреть, кто они такие.

Вин ушел и больше не вернулся. За скалой была тишина.

– Нас осталось пятеро, – проговорил Ширан. – И мы атакуем их вместе…

Не успел он закончить фразу, как среди воинов появились две размытые фигуры, они хватали воинов, рвали горло и тут же бросались на другого. Пока Ширан приходил в себя, нападавшие исчезли. А у его ног лежало три тела. Воины были живы, но странно улыбались, словно пребывали в сладостной эйфории.

– Быстро эликсиры, пока они не умерли, – приказал Ширан оставшемуся невредимым бойцу и сам стал лить в рот ближайшему эликсир.

– Да они здоровы, – поднял голову воин, – только заколдованы. Не слышат и не говорят. Странные раны на шеях, словно укус. Кто это, командир?

– Откуда мне знать. Берем этих счастливых придурков и уходим. Вин был прав, надо дождаться основной отряд.

Они сделали волокушу и потащили товарищей обратно по своим следам. Ширан тащил двух, а его товарищ прикрывал тыл и постоянно оглядывался.

– Не там ищешь, – услышал насмешливый голос, повернул голову и увидел сбоку на выступе камня женскую фигуру.

– Люд? – удивленно произнес воин и упал, сраженный со спины, его голова болталась на сломанной шее.

Ширан не видел этого – он уходил прочь, оторвавшись от товарища, стремясь покинуть гибельный край. В его сердце поселился неведомый ужас, холодный и липкий. Враги и смерть не страшили его, но необъяснимое вызывало трепет. Как любой безупречный воин, он верил в таинственные силы. И сейчас эта вера обернулась для него ледяным ужасом.

– Кто эта смерть? Что преследует меня и моих бойцов? – Он не заметил, как произнес мысли вслух, и услышал легкий смех.

– Это то, что тебя съест, дорогой.

Он поднял голову и увидел демона. Оторопел, и это было последнее, что он успел сделать в своей короткой, но насыщенной событиями жизни.

– Чернушка сообщила, что Торы в столице нет, – обеспокоенно передала известие гномка другим женам Ирридара. – Что делать?

– Как что? – воскликнула молодая лесная эльфарка. – Надо наладить с ней связь и вытащить ее сюда.

Гномка захлопала большими ресницами, ее серые глаза удивленно смотрели на Лирду. Она легко хлопнула себя по лбу и произнесла:

– Какая я дуреха, не смогла сама догадаться. Ты, Лирда, молодец.

Лесная эльфарка, гордо вздернув подбородок, с вызовом посмотрела на Гангу и Чернушку. Те просто улыбнулись ей в ответ.

Глазастая закрыла глаза и стала что-то шептать.

– Ты что, разговариваешь с Горой? – прислушиваясь, спросила Лирда, но на нее тут же зашипели Ганга и Чернушка. Лирда зажала рот ладошкой и виновато замолкла.

– Есть! – радостно воскликнула гномка. – Есть связь с Торой, она в горах далеко от столицы. И как ее туда занесло?

Гномка быстро открыла окно портала, и пред взорами женщин предстала картина снежного царства: среди сугробов сидели и плакали два эльфара. Одной из них была Тора с заиндевевшим лицом, второй был молодой парень, который ее обнимал и увещевал:

– Не надо плакать, льерина Тора-ила, мы выберемся из этой снежной темницы…

– Эй, ты, – крикнула Лирда, – ну-ка убрал руки от моей сестры.

Тора вздрогнула и подняла голову.

– Вы? – прошептала она и перестала плакать. – Как?

– А вот так, – радостно прокричала Лирда, – идите к нам.

– Мы не можем пойти, – тихо, но решительно произнесла Тора, ее голос дрожал, как осенний лист на ветру. – С нами две демоницы, стражи Ирридара, что вступили в неравный бой с лесными рейдерами. А за ними следуют снежные эльфары, решившие разрушить Дом нашего мужа.

Гномка, чья суровая красота контрастировала с нежностью ее слов, ответила с искренней заботой и любовью:

– Не бойся, Тора. Мы поможем демоницам, и враги не пройдут. Ты возвращайся к своим близким, а мы позаботимся о них.

Тора, с глазами, полными слез и боли, вытерла рукавом сопли и слезы, словно пытаясь стереть следы страха. С благодарностью приняв помощь лера, она поднялась на ноги, ее движения были медленными, но уверенными. Сделав шаг в окно, она оказалась в тепле и объятиях своих сестер, которые встретили ее с радостным возбуждением.

Молодой лер, стоявший позади, застыл как изваяние, его глаза были полны решимости и печали. Он смотрел, как Тора уходит, и в его сердце бушевала буря, которую он не мог ни понять, ни укротить. Затем шагнул сам и замер.

Тора не выдержала и разрыдалась.

– Простите меня, глупую, – причитала она, – я была неправа и чуть не погибла, я больше не буду. – Ее слезы тронули сердца подруг. Первой ее обняла гномка и разрыдалась вместе с ней. К ним присоединилась Чернушка с ревом и слезами, потом Лирда, и последней не выдержала Ганга. Она тоже заплакала, обняла всех, и так они в обнимку проплакали несколько ридок. Затем Ганга вытерла слезы и произнесла:

– Хватит, поплакали. Теперь надо думать, что делать дальше. Как обстоят дела в столице Снежного княжества, Чернушка? – спросила она. Чернокожая княгиня вытерла слезы, улыбнулась и грустно ответила:

– Там нет еды для жителей, армия забрала все, скоро наступит голод. Сейчас столица не защищена. Мой отряд уже здесь и готовится выступить к крепости на перекрестке.

– Какие силы остались в городе? – спросила гномка.

– Триста воинов ополчения, и все.

– Голод не наступит, – решительно заявила гномка. – Отправляйся, Чернушка, в свое княжество, там у тебя много запасов продовольствия, собери все в одном месте, и я переправлю припасы в столицу. С ними пошлю своего уполномоченного, он проследит за тем, чтобы припасы не разворовали и не стали продавать втридорога. Сначала будем бесплатно раздавать нуждающимся, потом посмотрим.

– Поняла, – ответила Чернушка, уже уходя.

– Постой, – остановила ее гномка. – У тебя есть еще отряды для броска в Снежные горы?

– Да, найдутся, сколько надо?

– Надо два отряда: один, чтобы уничтожить предателей, что идут разрушить Дом нашего мужа в горах, другой – чтобы штурмом взять крепость на Центральном перевале. Им нужны лестницы Лирды.

– У меня еще есть, – ответила Лирда. – Сколько нужно? Десятка хватит?

– Вполне, – согласилась Чернушка. – Но в снегах мои воины не сражались, лучше отправить туда вампиров Ганги.

– Верно, – согласилась с ней гномка. – Ганга, отправляйся за вампирами, отряд предателей из снежного народа должен быть уничтожен.

– Лучше их сделают слугами моих вампиров, – ответила Ганга и показала в оскале клыки.

– Фу-у, – поморщилась Лирда. – Ганга, спрячь свои зубы, они наводят на меня уныние.

– Это еще почему? – удивленно посмотрела на лесную эльфарку орчанка.

– Я боюсь, что однажды в пылу страсти ты загрызешь нашего мужа.

– Что ты знаешь о настоящей страсти, девочка? – рассмеялась Ганга.

– А вот и знаю, я тоже беременна.

– Ага, за пару минут близости, – фыркнула Ганга. – Не смеши.

– И не за пару минут, у нас было несколько раз. Вот, – обиженно проронила Лирда и отвернулась.

– Хватит меряться умением ублажать мужчину, – остановила разгорающийся спор гномка, – Разошлись по местам и доставили сюда все, что я вам сказала.

Обе женщины, не глядя друг на друга, исчезли.

– Ну прямо малые дети, – покачала головой гномка. – Так, а ты чего уши развесил, снежный юноша? – строго спросила она. – Ты знаешь, куда попал?

– Нет, – испуганно проговорил лер Морчи-ил.

– Это обитель богов. Тут место силы Худжгарха. Ты слышал о таком?

– Да, слышал, он чествуется некоторыми орками.

– Не некоторыми, – поправила его гномка, – а большей половиной степи. Он еще и наш муж, и человек. Понял, где ты? – Лер закивал головой.

– Вы теперь меня убьете? – спросил он.

– Зачем мне тебя убивать? – спросила гномка. – Ты что, предатель?

– Нет, но меня хотят сделать предателем. – И Морчи-ил рассказал ей свою историю.

Гномка, скрестив руки на груди, медленно произнесла, словно пробуя слова на вкус:

– Надо же, как все интересно. Тебя проводят в покои, где ты сможешь отдохнуть. А потом мы решим, как поступить. Надо же, князь… – Ее голос звучал холодно, но в глазах мелькнула искра любопытства. Она сделала знак орку-распорядителю, и тот, словно призрак, возник перед ними. – Проводите юношу в гостевые покои Малого дворца, – приказала она. – Окажите ему княжеский прием. Пусть его охраняют свободные дзирды-грессы, кто не замужем, – добавила она с особым нажимом.

У орка ее слова вызвали улыбку. Его глаза сверкнули, но он тут же поклонился, скрывая свои чувства.

– Пройдемте, князь, – учтиво произнес он, делая широкий жест рукой.

Морчи-ил, чувствуя на себе пристальные взгляды, молча последовал за ним. Его сердце билось учащенно, но он старался не показывать страха. Для него приготовили покои, где он сможет передохнуть, но лер знал, что это лишь временное убежище. Впереди его ждала неизвестность, и, как ему казалось, полная политических игр и интриг.

– Я не князь, – оторопело произнес Морчи-ил и, оглядываясь на гномку, вышел из приемного зала дворца.

Вскоре орк вернулся и доложил, что к ней просятся на прием командиры дзирдов.

– Пусть войдут, – распорядилась Глазастая, передала ребенка няньке и встретила двух чернокожих командиров: грета и грессу.

Она знала, что мужчины, повинуясь въевшимся в кровь и плоть правилам, подчиняются женщинам своего народа. Они брали гресс своими заместителями, которые часто исполняли роль старших в их паре, но так, чтобы гномка этого не видела.

– Нас прислала княгиня Ильридана, – отрапортовал воин.

– Пошли, – позвала их гномка и вышла на балкон. – У тебя, воин, какое звание? – спросила она.

– Я митсартах, – ответил воин.

– Это мне мало о чем говорит, – скривилась Глазастая. – Сколько воинов в твоем подчинении?

– Триста, госпожа.

– Значит, будешь полковником, до генерала не дорос. А ты, – она ткнула пальцем в грессу, – будешь подполковником. – И сама рассмеялась. – Вот так, значит. Все правильно. Ты ведь жена? – Гресса, посерьезнев, кивнула. – И в жизни, и в постели, и на службе ты под полковником, все верно?

Та, не споря, кивнула.

– Значит, слушай, полковник, боевую задачу. Тебе предстоит отсюда перенестись с отрядом к крепости на Центральном перевале, что в Снежных горах, и захватить его. Вот она, смотри. – Гномка открыла окно в пространстве, приблизила изображение крепости. – Там полтысячи лесных бойцов, в основном пехота, маги и рейнджеры, оседлали склоны гор со стороны севера и не пускают к крепости ополчение генерала Керны. Захватив крепость, ты лишишь эти отряды Леса провианта. Они или умрут, или сдадутся, но могут попробовать пробиться в Лес, только это будет сопряжено с большими потерями. У вас будут негаторы магии, и маги не смогут реализовать своего преимущества. Готов выполнить приказ, полковник?

– Так точно, госпожа!

– Тогда идите и ждите приказа. Когда прибудут лестницы, вы потренируетесь и атакуете крепость.

В Снежных горах события неожиданно стали разворачиваться с ошеломляющей быстротой, и не так, как ожидал Первый эльфар. Он ликовал, когда исчез человек, преграждавший путь к его амбициозным планам – стать лидером среди хранителей. Ему помог замысел Рока, скрытый в планах будущего. Он сработал, приведя к гибели великого хана степи. Этот удар лишь усилил хаос, вызванный исчезновением человека, чьи замыслы теперь были брошены в бездну.

На вершине горы осталась одна из его жен, гномка, чью силу и решимость он недооценил. Казалось, успех был в его руках, оставалось лишь дождаться, когда власть над континентом падет к его ногам. Княжество Чахдо погрузилось в пучину разбоев, степь бурлила страстями в поисках нового хана, а Лигирийская империя распадалась на части, как ветхая ткань.

Эмиссары князя Леса, используя хитрость и золото, нашли путь к сердцам дворфов. Старшие дома, объединившись, на деньги Вечного леса собрали могучую армию. Они захватили столицу и двинулись к последнему оплоту сопротивления народного ополчения – Западному перевалу.

Мир замер в ожидании, не зная, что принесет этот бурный поток событий. В Снежных горах решалась судьба континента, и никто не мог предсказать, кто выйдет победителем в этой жестокой игре за власть.

Но как гром среди ясного неба к нему пришли известия, что дзирды не стали следовать его плану, который он составил для них, подготовив ловушку. Они хитро обвели его вокруг пальца: наняли корабли для переброски войск и усыпили его бдительность, а затем нанесли ряд точных, выверенных ударов по сердцу его замысла. Они захватили столицу, потом Центральный перевал и окружили армию Старших домов в узком ущелье, где вся сила конницы снежных рыцарей не имела значения. И Элларион ничего не мог изменить. Простые смертные переиграли его. Ему пришлось отвести корпус, осаждавший Западный перевал, в лес и оставить союзников один на один с ополчением генерала Керны. Нужно было отводить войска из-за Восточного перевала, но он прикрывал выход к морю в районе Старых гор, и если это сделать, то армия Вечного леса потеряет инициативу. Снежное ополчение может воспользоваться ситуацией и атаковать княжество с побережья, обойдя Проклятый лес по морю, а это путь к поражению.

Как? Как могла эта простая гномка разрушить его планы? Элларион метался по своему дворцу на кроне могучего дерева и недоумевал.

«Ладно, – решил он, – я устрою вам приятные дни, вы еще вспомните меня недобрым словом». Он остановился и позвал князя Вечного леса.

Тот явился незамедлительно.

– Князь, – решительно и сурово произнес хранитель, – отправь посланца к императору Вангора. Пусть отвезет ему миллион золотых монет и заключит сделку. Император должен отозвать войска черных воинов княжества Чахдо из пределов Снежных гор, действуй быстро. – Князь поклонился и вышел.

Королевство Вангора, Императорский дворе

Меехир Девятый сидел за роскошно уставленным яствами столом, утопая в ароматах, словно в райском оазисе. Его жизнь казалась воплощением мечты. Окруженный роскошью и наслаждениями, он был укрыт от бурь повседневности, наслаждаясь обществом прекрасных охранниц, которых с необычайной щедростью предоставил ему обласканный вниманием герцог фронтира. Но как весенний ветер переменчив, так и его судьба могла обернуться неожиданным штормом.

Меехир хмурил брови, хотя в глубине души ощущал почти полное счастье. Это состояние он тщательно скрывал от придворных глаз. В последние полгода богатство лилось на него золотым дождем, и он привык к миллионам монет, считая их даром небес за свои мудрость и ум.

Однако в воздухе витало предчувствие перемен. Меехир знал, что за каждым солнечным днем может последовать гроза, и это несколько омрачало его существование. Хотелось непрекращающегося веселья и праздника жизни.

Согнувшись в поклоне, рядом с ним стоял заискивающе улыбающийся риз Крензу и угодливо хихикал над шутками императора.

– А где наш новый князь Чахдо? – спросил ставший серьезным Меехир. – У нас накопились к нему вопросы… Да, вопросы.

К мужу наклонилась императрица.

– Вы сами его отослали подальше от дворца, ваше императорское величество, – прошептала она.

– И что? – недовольно спросил новоявленный император. – Позвать его немедля ко дворцу. Риз, – он поднял голову, – распорядитесь. Я хочу видеть князя, и чем скорее, тем лучше. – Риз прикрыл глаза, чтобы скрыть злобу, и кивнул. Затем произнес:

– Насколько мне известно, ваше императорское величество, князь пропал. Вместо него в княжестве правит его жена, чернокожая княгиня Ильридана Первая. Также в других провинциях, переданных князю во владения, правят его жены. Во фронтире орчанка. В графстве Тох Рангор – лесная эльфарка.

– Он что, женился на всех сразу? – удивился император.

– Да, свадьба была в степи у орков. И там он, как говорят, пропал прямо посреди пира.

– М-м-м, – задумчиво промычал император, – я бы на его месте тоже удрал, если бы меня заставили жениться на стольких женщинах. Тогда, риз, вызовите эту княгиню, мы хотим с ней поговорить.

– Слушаюсь, ваше императорское величество, – подобострастно поклонился риз и, пятясь задом, отступил от стола. Он знал, что приказы Меехира нужно выполнять сразу. Император мог выглядеть как напыщенный болван и самодур, но за маской глупца скрывался хитрый, умный и мстительный человек, который ничего не забывал и ничего не прощал. А после разгрома армии Лигирийской империи его власть настолько окрепла, что придворные боялись даже косого взгляда монарха в свою сторону.

Ильридана узнала о вызове к императору сразу, как только вернулась из Снежных гор. Долго не собиралась, подготовила дорогие подарки для императорской четы и без приближенных, по-простому, прибыла в столицу. Остановилась в замке, бывшей резиденции ордена Искореняющих, и отправила гонца к императору сообщить о своем прибытии. Прождав два дня, она получила приглашение. Надев не самый дорогой наряд и не блистая украшениями, скромно прибыла во дворец. Там ее встретил Жуль и проводил до зала приемов. Принимали ее в малом зале, показывая тем, что она персона не особо приближенная, но Ильридана не придавала таким мелочам значения. Она вошла, благоухая свежим морозным воздухом и духами. Грациозно прошла к трону. Столь же грациозно присела в поклоне и замерла.

Меехир был поражен красотой чернокожей княгини. Застыл на троне и смотрел на женщину, заглядывая ей в декольте. Потом опомнился и разрешил выпрямиться.

– Княгиня, рад вас видеть во дворце, – произнес император. – Жаль, что такая красота не украшает мой дворец. Мы желали бы видеть вас чаще.

– Как прикажете, ваше императорское величество, – ответила с присестом Ильридана и скромно опустила глаза.

– Вы беременны? – удивился Меехир.

– Да, мне скоро рожать, – потупясь, ответила Ильридана.

– Но вы только недавно вышли замуж! Когда успели? – воскликнул пораженный Меехир.

– Мы знакомы с мужем давно, он привез меня с другого континента… – Она не стала продолжать, оставив домысливать остальное Меехиру.

– М-да, все интереснее и интереснее, – проговорил император и тут же нахмурился. – Княгиня, у нас есть сведения, что вы объявили войну Вечному лесу, тогда как империя Вангора – союзник Леса. Объяснитесь?

– Вы же знаете, ваше императорское величество, что мой муж – враг Леса, и на него были покушения со стороны Леса. Кроме того, он владетельный лорд Снежного княжества и поэтому защищает свою страну. Войска империи Вангора не участвуют в войне, там сражаются воины, что были переданы мне как приданое, и я не нарушаю законов империи.

– Все равно, – капризно произнес Меехир, – я запрещаю вам вести войну.

– Как подданная империи я выполню ваш приказ, ваше императорское величество. Но как подданная Снежного княжества я войну продолжу.

– Это как?! – удивленно воскликнул император.

– Я плачу налоги в казну империи. На территории княжества не ведутся войны, войск империи на территории княжества нет. Я охраняю пределы княжества своими силами. Вы не платите воинам их содержание, ваше императорское величество, кто платит воинам, тот им и приказывает.

Меехир застыл с открытым ртом. Он хотел что-то сказать, но в империи князья были суверенными правителями, лишь номинально подчинявшимися императору, и он в самом деле не платил воинам, охраняющим пределы его империи.

Его глаза опасно блеснули.

– Княгиня, лучше услышать желание монарха и исполнить его, – произнес он после недолгого молчания. – Милость монарха бывает дороже денег, которые платит подданный из своего кармана. Ведь этой милости можно лишиться. Император раздает земли, император их забирает.

Ильридана спокойно выдержала его взгляд, выслушала и ответила:

– Вы в своем праве, ваше императорское величество. Если заберете этот домен моего мужа, мы с воинами сразу покинем княжество Чахдо, уйдем в Снежные горы и там продолжим войну. А империя Вангора лишится и золота, и армии. Лигирийская императрица охотно присоединит к себе земли, оставленные без охраны.

– Вы, княгиня, дерзки, – вспылил император, – никто и никогда не позволял себе так со мной разговаривать. – Он впился глазами в чернокожую женщину, но не видел страха на ее лице. Она не трепетала перед ним, а чувствовала за собой силу. И он знал, что ее армия большая, – больше, чем та, что осталась в столичном округе. Кроме того, он добивался не того, чтобы она ушла из княжества, а того, чтобы прекратила оказывать помощь Снежному княжеству. За это он получил миллион золотом. А если она со своей армией, которая громит армию Вечного леса, присоединится к Снежному княжеству и скажет там, что он, император Вангора, запретил ее войскам участвовать в войне, то со временем эти два народа, черные и белые, придут сюда и спросят, с какой такой причины он требовал отказаться от войны лорду Высокого хребта. Император понял, что загнал себя в ловушку. Он очень уверовал в свое всемогущество, и теперь ему дали понять, что он не может приказывать всем без разбору. Эта женщина имеет два подданства…

«Что же делать?» – заметались мысли в голове у Меехира, он тщетно искал выход из создавшегося положения. Вернуть золото было выше его сил. Не выполнить договор он не мог. Осталось решить проблему княгини. Как говорили мудрецы, есть человек, ну пусть черный эльфар, – есть проблема. Нет эльфара – нет проблемы.

«Она должна исчезнуть», – решил он и расслабился.

– Вы можете идти, княгиня, я не задерживаю вас более.

Ильридана поклонилась и пошла прочь. Ее спина словно скала маячила перед глазами императора. Он поманил одну из охранниц, которой доверял больше всех.

– Прикажи страже за пределами дворца, в городе, захватить карету княгини, и пусть она исчезнет навсегда.

Охранница молча вышла из зала и подошла к Жулю.

– Жуль, у нас большие проблемы, император хочет убить Чернушку. Надо уходить. Здесь наша служба закончилась. Догони княгиню и сообщи ей, что мы уходим вместе.

Жуль сорвался с места и поспешил за Чернушкой.

– Госпожа Чернушка, – остановил он ее, – вам угрожает опасность, император решил вас убить. Мы соберем наших и уйдем вместе с вами.

– Хорошо, – с невозмутимым спокойствием произнесла Чернушка, – я вас подожду внизу, в фойе.

Вскоре к ней присоединились две вампирши и Жуль, Чернушка связалась с гномкой.

– Глазастая, появилась еще одна проблема, меня хотят убить, забирай нас отсюда.

Окно появилось сразу, и на глазах гвардейцев четверо разумных шагнули в него и исчезли.

– Как исчезла?! – удивленно и возмущенно воскликнул король. – Когда? Куда? Из моего дворца – телепортом? У меня что тут, проходной двор? Кто с ней ушел?

– Ваши охранницы и тан Жуль, ваше императорское величество, – склонил голову начальник охраны. – Нам не было приказа ее задерживать.

– Как не было? Я же… – Император прикусил язык. «Так вот в чем дело, – догадался он, – эти сучки меня предали. Они были заодно с этой чернокожей бабой». Император от ненависти потерял голову. – Ко мне Крензу! Срочно! – брызгая слюной, проорал он.

Меехир как загнанный зверь метался по залу, не находя покоя. Его предали, его обманули, и кто? Тот, кому он доверял свою жизнь.

– Крензу! – Император схватил вошедшего герцога за куртку и потащил к карте, висевшей на стене. – Я объявляю риза Фронтирского мятежником, лишаю его всех привилегий. Немедля издать указ и разослать его по империи. Он враг, он предатель. Его нужно схватить и арестовать вместе с женами и детьми, если они есть. Пусть Луминьян отправит к ним Скорпионов. Я лишаю его всех земель… – Император выговорился и успокоился. – Это надо сделать быстро, – он отпустил куртку испуганного герцога.

– Ваше императорское величество, – осторожно произнес герцог, – возможны политические осложнения.

– Какие? – Меехир упер злой взгляд в герцога.

– Тох Рангор не просто нехейский дворянин, он принц степи и владетель домена в Снежных горах. Возможно, придется отвечать перед этими народами.

– Плевать, – зло бросил Меехир. – Снежки заняты войной, которую не могут выиграть. А мы поможем Лесу в его войне. В степи сейчас выбирают нового хана – если изберут того, кто не является родичем этого выскочки, то и принцем степи он не будет.

– А если изберут Быр-Карама? – спросил Крензу. – Тогда он сможет поднять степь против нас, мы оскорбили принца степи недоверием. Это опасно, ваше величество, – не отступал осторожный Крензу. – Кроме того, за ним стоят Свидетели Худжгарха, он голос сына отца степи. Их человек, так его называют орки, они пошли по его приказу помочь Снежному княжеству в войне с Лесом.

– Крензу, когда ты стал таким боязливым? – спросил император. – Тебе что, неважно, что твоего императора оскорбила жена этого князя?

– Тогда надо вводить санкции против его жены, а не против него самого, – упорствовал Крензу.

– Значит так, Крензу, ты со мной или против меня? – спросил император и уставился взглядом удава на сжавшегося в испуге герцога.

– Хорошо, ваше величество, – устало произнес он. – Я сделаю, как вы пожелали.

Крензу вышел от императора, пошатываясь. Он понял, в какую пропасть загнал страну Меехир. Он не любил Тох Рангора, но боялся – и боялся не зря. До императора не доходили слухи об исключительности князя, а Крензу хорошо изучил противника.

Он прошел во дворец, где располагалась тайная часть стражи, прошел мимо секретаря и вошел в кабинет начальника тайной стражи. Мессир Луминьян при его появлении быстро вскочил.

– Что угодно, ваше высочество? – удивленно спросил он.

Крензу закрыл дверь, прошел к столу.

– Сядь, – упавшим голосом произнес он. – Император сошел с ума, – тихо проговорил он. Луминьян потерял дар речи, потом тряхнул головой и осторожно спросил:

– Вы это говорите в переносном смысле, риз?

– И в переносном, и в прямом. Он хочет объявить мятежником князя Чахдо, принца степи и владетельного лорда Снежных гор. У князя армия орков и черных эльфаров. Нам конец, Луминьян.

Глава 6

Закрытый сектор. Планета Сивилла. Снежные горы

Ночь была холодной, безжалостной, словно сама стихия наложила свои ледяные оковы на мир. Мороз крепчал, сковывая землю и воздух. В ущелье, зажатом между неприступными скалами, армия Старших домов стояла на грани отчаяния. Солдаты, измученные битвой и холодом, жались к холодным камням, как к единственному источнику тепла. Их глаза, полные страха и надежды, были устремлены на обоз, который служил хрупким щитом от надвигающейся тьмы черных демонов.

Снежные эльфары испытали ужас от боя с ними и прозвали этих существ демонами, чьи черные силуэты, словно тени из ночных кошмаров, неожиданно появлялись, приносили с собой смерть и так же быстро исчезали в темноте. Армия ждала помощи от союзников, как утопающий ждет спасения, но время шло, а помощи все не было. И в этой звенящей тишине, под мерцанием звезд, каждый миг казался вечностью.

В походной палатке лера Вимта-ила собрались мрачные командиры и главы Домов, что пошли в суливший им славу поход на крепость на Западном перевале. Но после быстрого захвата столицы удача отвернулась от них. Они не смогли взять крепость на перекрестке, ее комендант стойко отражал все штурмы. А потом в спину осаждающим ударили ранее неизвестные им бойцы. Они не подходили, а просто расстреливали снежных воинов с большой дистанции, их маленькие, как иглы, дротики прошивали доспехи как бумагу, и элита снежного воинства гибла, не имея возможности ответить врагу. Отчаянная атака остатков бронированной пехоты была встречена черными демонами врукопашную, и это стало еще одним ужасом для снежных эльфаров. Их мечи ничего не могли сделать с щитами и броней демонов, а вот мечи демонов рубили все, и вскоре у ног демонов лежали изрубленные останки некогда славы Снежных гор. Краса и гордость Старших домов была уничтожена в коротком, но кровопролитном бою.

Пали славные сыны великих родов, их кровь алым потоком разлилась по снегу родных гор, окрасив его в цвет скорби и отчаяния. Не прозвучит хвалебная песнь, не вознесется она к небесам, чтобы увековечить память павших. Ибо бесславно они отдали свои жизни, сражаясь с теми, кого должны были защищать и любить – с братьями, с родными по крови.

Это теперь стало ясно всем, собравшимся в шатре. Горечь утраты висела в воздухе, как густой туман, а сердца присутствующих были наполнены болью и печалью. В их глазах застыло осознание: не было в этой битве ни доблести, ни чести, лишь бессмысленное кровопролитие, горечь утраты и разрушенные мечты.

– Леры, – голос Вимта-ила, сухой и надломленный, еле слышно звучал в холодном воздухе палатки. Его хрипы, словно призрачные отголоски, растворялись во мраке ночи, где звезды казались далекими и равнодушными. Вимта-ил, великий вождь освободительного похода, стоял у входа в свой шатер, окруженный тенями и болью. Его лицо, изможденное и бледное, контрастировало с огнем походных печей, едва тлевших внутри шатра.

Простые воины, измученные холодом и голодом, были на грани отчаяния. На третий день их вынужденного пребывания в ущелье дрова закончились, как и надежда. Войска, когда-то могучие и сплоченные, теперь растянулись в тонкую нить, дрожащую от напряжения и страха. Дисциплина рушилась, как карточный домик, под натиском усталости и безысходности. Ропот, сначала тихий, как шепот ветра, постепенно перерос в яростный гул, заглушая приказы и крики командиров.

Вимта-ил, чувствуя, как его сердце сжимается от боли за своих людей, знал: настал момент принять решение. Он должен был найти выход из этого ледяного кошмара, прежде чем его воины окончательно потеряют веру.

– Леры, – повторил командующий армией, – мы в западне. К нам прислали парламентера из крепости с приказом капитулировать. К перевалу пошли отряды генерала Керны. Центральный перевал захвачен ополчением, корпус союзников отступил, и мы брошены на произвол судьбы, это должны понимать все. У нас есть только два выхода из этого положения. Капитулировать или сражаться. Вперед мы идти не можем, склоны гор заняты магами и охотниками. В крепости ополчение, наш авангард был разгромлен, многие сдались в плен. Позади нас черные демоны, но их не так много. Разведчики доложили, что их не более пяти сотен. Да, я понимаю, что они обладают демоническим оружием, но их все равно мало. Я считаю, нужно прорываться обратно к столице. Вернуться и начать переговоры с ополчением. К нам прибыл их посол, жена человека, льерина Тора-ила, она принесла нам предложение союза, попробуем им воспользоваться. В создавшихся условиях я вижу только такой выход. Мы должны пробиваться к столице.

Командиры молчали, словно статуи, их лица отражали сложные чувства. Гнетущая тишина повисла над лагерем, как тяжелый туман. Эльфары шли не на смерть, а за славой победителей. Они верили, что их путь будет легким, как утренний свет, пробивающийся сквозь листву. Пришли, захватили перевал и вместе с могучим корпусом Леса обрушились на народное ополчение ремесленников и пастухов. Но реальность оказалась жестокой, как удар хлыста. Каждый командир, словно отражение в зеркале, видел последствия своих решений, и от этого молчания становилось только тяжелее.

Первым не выдержал молодой и пылкий лер Довар-ил.

– Нам надо сражаться, мы проламываем хлипкий строй черных демонов, а там нет войск, которые способен не сдержать гарнизон крепости на перекрестке. Я за битву.

Старый и политически хитроумный Копри-ил усмехнулся:

– Тогда вы, смелый Довар-ил, поведете авангард в прорыв, а мы пойдем за вами.

– Почему я? – тут же вспылил Довар-ил. – Я молод и неопытен, тут нужен умелый командир – такой, как вы, лер Копри-ил.

– Я давно уже не молодой лер. Никогда не воевал, и мой удел – не меч бойца. Я боец на политической арене. И готов поддержать вас, если вы сможете пробиться сквозь ряды демонов. Столица пока наша, и мы сможем заключить соглашение, лучший договор, чем капитуляция. Вот там я покажу свои умения.

В установившемся вновь тягостном молчании прозвучал голос одного из капитанов:

– Что предлагают ополченцы в своем ультиматуме?

Лер Вимта-ил поморщился, но вынужден был осветить эту тему:

– Они предлагают выходить по отрядам со спущенными знаменами Домов. Нас разоружать не будут, проведут расследование, и тех, кто изъявит желание войти в состав ополчения, примут. Остальных разоружат и поместят в лагеря для военнопленных, этих эльфаров лишат прав дворянства и заберут владения.

– Так в чем дело? Мы не можем с ними воевать, давайте присоединимся, – произнес тот же капитан. – Так леры сохранят владения и власть. Лес все равно проиграл битву в горах.

– Предатель! – неожиданно прозвучал звонкий женский голос, и в бок капитану вошел кинжал. От них попятились, и все увидели капитана, схватившегося за бок, и молодую эльфарку, неизвестно как оказавшуюся на совете. – Вы трусы, я вас ненавижу! – прокричала девушка и исчезла.

Леры в страхе смотрели, как опускается на пол шатра раненый капитан.

– Помогите ему, – крикнул Вимта-ил, и воины быстро вытащили из шатра капитана. – Продолжим совещание.

– Это кто? – спросил лер Копри-ил.

– Это посланец от князя Леса, – неохотно ответил Вимта-ил. – Я не знал, что она нападет на одного из командиров…

– Ну, вот и ответ от Леса, – озвучил мысли Копри-ил. – Я за то, чтобы подчиниться ультиматуму.

– Не забывайте, лер, – ответил Вимта-ил. – Мы все равно лишимся власти в княжестве, нас лишат владений, но к власти не допустят. Это должны понимать все.

– Тогда надо идти на прорыв, – тут же поменял свое мнение лер Копри-ил, – а кому идти в авангарде – определит жребий, так будет не обидно, – предложил он.

– Не надо жребий, – перебил его Довар-ил, – пошлем впереди нас отряд раненого капитана, как акт мести врагам.

– Но его ранили шпионы Леса, – воскликнул кто-то из глав Домов.

– А мы скажем, что его ранили черные демоны, – тут же поддержал Довар-ила Копри-ил.

Такое решение одобрили все.

С рассветом большой отряд всадников построился в плотные ряды, им выдали собранные со всей округи амулеты защиты, и двести тяжело вооруженных воинов приготовились нанести могучий, смертельный удар демонам. Их костры виднелись на выходе из ущелья. Воины в темноте растащили возы и освободили место для разгона. По команде лера Вимта-ила всадники тронулись вперед, постепенно набирая бег. Казалось, их удара никто не ждал, но когда они преодолели половину расстояния, то неожиданно погрузились в плотное красное облако, а затем ущелье взорвалось. Взрыв был такой силы, что смел возы обоза, ударил по воинам, которые приготовились поддержать порыв передового ударного отряда, коней и воинов разметало по склонам, многих просто размазало по стенам. Ударная волна, затихая, укатилась вдаль. Передовой отряд перестал существовать.

Решимость воинов сражаться исчезла вместе с погибшими, и воины в страхе начали бросать оружие и становиться на колени. К ним вышли черные демоны. Они шли плотным строем, и снежные эльфары, кто не сдался, пятились назад. Вид черных демонов страшил их, и они стали вслед за первыми бросать оружие и становиться на колени. Лер Вимта-ил криво усмехнулся и, понимая, что война проиграна, бросился грудью на свой меч. Армия Старших домов сдалась и как военная сила перестала существовать.

Империя Вангора и Чахдо

В кабинете лера Луминьяна установилась тишина.

– Что вы предлагаете? – проглотив комок в горле, с испугом спросил он Крензу.

– А вам придется арестовать жен герцога, – произнес Крензу. – Я готовлю указ. Что вы будете делать?

– Я? – испуганно переспросил мессир Луминьян.

– Да, вы… Как вы будете отбирать имущество моего князя?

– Я? – вновь повторил полностью сбитый с толку Луминьян.

– Да, вы! Император приказал послать к князю Скорпионов.

– Скорпионов? – Луминьян полностью потерял способность думать. Какое-то время он заполошно молчал, потом схватил стакан с водой и залпом выпил. – Я напишу прошение об отставке, – с трудом проговорил он.

– А кто вам ее даст, Луминьян? Не спешите. Я знаю, что могу вам доверять. Нам надо отправиться в Азанар.

– В Азанар? Нам? – сбитый с толку повторил мессир. – Зачем?

– Посоветоваться с Грондом и его товарищем, ректором академии. Собирайтесь.

Луминьян вскочил и стал суетливо бегать перед столом.

– Оденьтесь потеплее, – предупредил Крензу, – во дворе мороз. – Он с пониманием смотрел на идриша.

– Крон, у нас гости, – прозвучал голос Гронда в кабинете мессира Кронвальда. – Луминьян и риз Крензу просят аудиенции, будешь принимать?

Ректор вздрогнул, сурово посмотрел на друга:

– Все шутишь?

– Не шучу, они у дверей твоего кабинета, я немного их опередил.

Ректор вскочил, быстро направился к двери, распахнул дверь и нос к носу столкнулся с герцогом. Он отступил и растерянно произнес:

– Рад видеть вас, ваше сиятельство.

– Когда я вам расскажу причину посещения вас, вы не обрадуетесь, – сухо ответил герцог и прошел в кабинет, обернулся и затащил за собой мессира Луминьяна. – Гронд, прикройте дверь, – распорядился Крензу. – Мессир Кронвальд, вы можете поставить преграду тишины на кабинет? – спросил он, в упор разглядывая растерянного мессира.

Тот кивнул и скрутил пальцы.

– Готово, – произнес он. – Что случилось?

– Случилось то, что император получил золото из Леса и приказал княгине Чахдо прекратить военные действия против Леса, – начал Крензу. – Садитесь, не стойте. – И сам сел на диван у стены. Когда все расселись, он продолжил. – Ильридана Первая отказалась подчиняться и сказала, что она подданная Снежного княжества и как подданная ведет освободительную войну своими силами, которые ей были переданы в качестве приданого. Император вспылил и приказал подготовить указ: лишить герцога фронтира и князя Чахдо всех привилегий и владений, арестовать его и его жен. Это должен сделать мессир Луминьян. Еще он приказал убить княгиню, и она это знает.

Гронд нахмурился.

– Откуда вам это известно, риз? – сухо спросил он.

– У меня есть глаза и уши во дворце. Охрана императора из девушек ушла вместе с княгиней из дворца, они скрылись телепортом. Вы понимаете, что это значит. По закону она подлежит смертной казни. Теперь предлагаю обсудить то, что случится после того, как Луминьян приступит исполнять приказ императора.

– Это гражданская война, – ответил за Гронда мессир ректор. – Ирридар не тот человек, который стерпит такое. Империя зальется кровью. Лорды не будут поддерживать императора после того, как… – Он замолчал.

– После того как вы, мессир, казнили больше сотни именитых дворян, правильно? – продолжил за него Крензу, и мессир кивнул. – Лично я не хочу оказаться во врагах этого человека, – произнес Крензу, – поэтому я тут. У императора нет войск вести войну с князем, а он исчез. За него остались его жены, и они не менее воинственны, чем он, а может, даже более жестоки, чем этот нехеец. Он пролил море крови и еще прольет. Орки и черные эльфары сокрушат Вангорскую империю…

– Если б я вас не знал, риз, то подумал бы, что это провокация, – произнес молчавший мессир Кронвальд. – Но вы не тот человек, чтобы опускаться до столь низкого поступка. Уверен, вы что-то задумали.

– Если бы я не знал, что вам можно доверять, – в ответ произнес Крензу, – то не прибыл бы к вам.

– Будем считать, обмен любезностями состоялся, – подытожил Гронд. – Риз, что вы конкретно предлагаете?

– Два варианта: один быстрый и решительный, второй более мягкий, – ответил Крензу.

– А точнее? – поторопил его Гронд.

– Быстрый – это смерть императора и воцарение другого.

– А другого – это вас?

– Могу быть я, а может быть сын императрицы, – ответил Крензу. – Затем отмена всех указов прошлого императора. Чахдо и фронтир получат независимость, а без них империя уже будет вновь королевством. Далее заключим оборонительный союз с Чахдо, или как будет называться новое королевство…

– А второй вариант? – осторожно спросил Кронвальд. – Не хотелось бы запятнать свою репутацию цареубийством.

– В столице зреет недовольство Меехиром, собралось много обиженных дворян. Они затаились, и если подлить масло в огонь, то случится взрыв. Если они поймут, что за императора никто не вступится, возможен дворцовый переворот. Луминьян знает всех, кто готов свергнуть императора, но страшится возмездия.

Все присутствующие посмотрели на бледного идриша. Тот облизал губы и, преодолевая страх, кивнул.

– Как вы все это себе представляете? – уточнил Гронд.

– Мои агенты могут распространять слухи среди дворян о бессилии императора и что Луминьян не будет защищать Меехира из страха перед ним. Все знают, как мессир его боится. – Все вновь посмотрели на бледного и потного идриша. Крензу предложил: – В столице гарнизон из дворян, так захотел император, они не жаждут видеть его в здравии. И командует ими барон тан Гамез, герой войны с Империей. Вы, мессир, его хорошо знаете. – Крензу посмотрел на мессира ректора. – Можно ему намекнуть не лезть в дворцовые дрязги. Таким образом, все сделают за нас заговорщики, но на это потребуется время, и откроется вражда с нехейцем, которую надо будет пережить.

– А что делать с заговорщиками? – спросил Гронд.

– Казнить, – решительно заявил Крензу. – Цареубийство поощрять нельзя. А дальше нужно силой усадить на престол того, кто достоин этого.

– Мятежники могут убить мать наследника, – произнес Кронвальд.

– Могут, – кивнул Крензу, – но это уже издержки…

– И м-м-м-да, – проговорил Гронд, – как все закрутилось. Я думал, Меехир с нас начнет, а он стал рубить более толстый сук, на котором сидит. Поглупел он, что ли?..

– Вознесся слишком, – ответил мессир Кронвальд, – успех и поток золота вскружили ему голову, так бывает. Сигналом к тому, что император бессилен, что будет? – спросил он.

– А ты не понимаешь? – усмехнулся Крензу. – Он обломается на нехейце. И это увидят все, а Луминьян даст команду своим агентам и страже не слишком усердствовать. И когда Меехир не сможет справиться с молодым выскочкой, его тут же уберут.

– Какие силы Меехир может задействовать против князя и его жены? – спросил Гронд и посмотрел на Луминьяна, тот выглядел бледным и непрестанно потел.

– Да никаких, – ответил он. – Армия стоит в княжествах-сателлитах, дворянское ополчение распущено после окончания ведения военных действий, только силы столичного гарнизона, но их можно использовать против графства Тох Рангор. В герцогстве Фронтирском стоят отряды наемников, орков пять тысяч, туда они не пойдут. В княжестве Чахдо черные отряды княгини. У Меехира нет сил, способных выполнить его приказ.

– Так, может, подсказать ему? – задумчиво произнес Кронвальд.

– Уже бесполезно, – покачал головой Гронд. – Использовав телепорт во дворце, княгиня Чахдо подписала себе смертный приговор. Меехир не будет менять указ. Это покажет всем, что он ее боится. Я за более щадящий вариант развития событий. Но хочу внести некоторые пояснения. – Он помолчал. – Вопрос касается выборов короля. На престол имеют право три претендента: вы, риз, наследник императора и еще один человек.

– Кто? – Все с удивлением посмотрели на Гронда.

– Кто, Гронд? – спросил Крензу.

– Теперь уже можно говорить, – ответил Гронд. – Я недавно получил письмо от нашего нехейца, он просил распорядиться его вассалами и предупреждал о том, что может случиться с Меехиром. Как знал. Он сообщил, что дядя Меехира выжил и прячется в горах, где владетель нехеец.

– Так он не погиб?.. – воскликнули одновременно Крензу и Луминьян.

– Нет, не погиб, – вздохнул Гронд. – Наш хитроумный нехеец перехитрил всех. Он его спас и спрятал. Как знал, – повторил он.

Степь. Пределы ставки великого хана

На юге континента, под тускло по-зимнему палящим солнцем, простирались бескрайние степи и саванны. Там сухой ветер, словно безжалостный палач, гнал колючие песчинки, кустарники перекати-поле и шелестел сухими ветвями дубрав. Небо, затянутое перистыми облаками, потемнело, словно предвещало грядущие беды. В племенах, где орки жили в гармонии с природой, начали распространяться слухи, один страшнее другого.

Шаманы, чьи сердца были открыты для духов предков, получали от них противоречивые предсказания. Один из шаманов с сияющими глазами рассказывал о великом благе, которое принесет великий хан, а другой, с мрачным лицом, предупреждал о надвигающемся поветрии чумы, которое уничтожит степь. Все эти зловещие пророчества связывали с личностью самого великого хана, вызывая бурю споров и недоверия.

Время проходило в бесплодных спорах, но великий хан так и не был избран. Племена разделились на враждующие лагеря, и каждый из них отстаивал свою версию будущего. В воздухе витало напряжение, как перед бурей, и никто не знал, какие испытания ждут их впереди.

Отсеялся десяток вождей племен, что претендовали на место великого хана. И осталось двое орков-гаржиков, претендующих на место власти в степи. Вождь подгорного племени хурчагов Оргай, вокруг которого собрались вожди подгорных орков и часть южных оседлых племен, и второй претендент Быр Карам, правая рука великого хана из рода Гремучих змей. За него были кочевые племена и племена, почитающие Худжгарха.

Месяцы протекали как вода сквозь пальцы, а орки не могли избрать хана. На холме, где располагалась ставка, велись жаркие споры, доходившие до драк. Вожди сходились на кулаках и бились люто, до беспамятства. Такого еще орда не видела.

Ганга появилась в ставке сразу после того, как передала вампиров гномке, и сама убыла, чтобы разобраться, что же происходит в степи. Она вошла в шатер старого деда, верховного шамана, и увидела, что дед сильно сдал. Его плечи безвольно висели, руки старческие в коричневых пятнах дрожали, и когда он поднял взгляд, она увидела его глаза, полные боли и отчаяния.

– Дедушка, – Ганга подошла и обняла старика. Тот обнял ее сухонькими руками.

– Внучка, – неожиданно ласково проговорил он. – Я ждал, что ты появишься, не хотел уходить к предкам, пока мы не увидимся.

– Не надо так говорить, дедушка, – Ганга погладила старого шамана по седой голове и, приобняв, села рядом. – Тебе еще помогать Быр Караму навести порядок в степи.

– Да какой тут порядок, внучка? Твой муж Тох Рангор сломал все старые устои. Орки разделились на тех, кто хочет их вернуть, и тех, кто хочет служить Отцу через Сына. Времена нынче страшные, то мор грядет, то война… Страшно становится, внучка.

– А чего ждет Быр Карам? – спросила Ганга.

– Он ждет, – ответил старик, – откровений шаманов. А их у меня нет. Не хотят предки делиться с нами. Они тоже напуганы тем, что будет.

– Ничего не будет, – решительно заявила Ганга. – Ты, дедушка, зря боишься будущего. Быр Караму нужно быть смелее. Я пойду поговорю с ним.

– Иди, внучка, иди, – отпустил ее шаман и проводил подслеповатыми, выцветшими глазами.

К Быр Караму Ганга не пошла. Она вернулась на гору и убыла в ставку к Грызу, вождю Свидетелей Худжгарха. Грыз был недалеко от ставки, за рекой, но добираться до него по земле надо было полдня.

Грыз сидел у костра перед шатром и грелся у огня. Перед ним жарился барашек, и запах мяса разносился ветром далеко по лагерю.

Он увидел орчанку и поднялся, в двух шагах от костра встретил ее, чем выказал великое уважение. Усадил на свое место и приказал подать гайрат. Ганга терпеливо прошла ритуал встречи и, когда выпила кислое молоко лорха, прямо посмотрела на Грыза.

– Грыз, скажи, что происходит в ставке, почему хана еще не выбрали?

– Это не мое дело, – ответил Грыз.

– Твое, – решительно заявила Ганга. – Кто тебя вознес в вожди и сделал вторым орком в степи после великого хана?

– Твой муж, Ганга, – ответил Грыз, – но что я должен сделать?

– Ты должен привести войска Свидетелей к ставке и приказать Быр Караму взять власть в степи в свои руки. Окружи ставку и заставь вождей избрать правую руку хана великим ханом.

– Мне что, убить тех, кто будет против Быра?

– Не надо убивать. Те, кто против, трусы, они примут твою волю, а твоя воля – это воля Худжгарха, и он покажет там свою силу, когда ты придешь к ставке.

– Это говорит кто?.. – удивленно спросил Грыз.

– Это говорит голос Худжгарха во мне, Грыз.

Грыз встал, поклонился Ганге и громко крикнул:

– Лорха мне! Мы идем в поход…

Высокие планы бытия

Глазастая зорко следила за каждым движением на континенте, ее взор проникал сквозь тени и расстояния, не упуская ни одной детали. Когда дворфы, верные союзники ополчения, позволили армии глав Старших домов беспрепятственно миновать Рингард, это событие вонзилось в ее сознание, как острый шип.

Когда Тора наконец была спасена, и душа гномки обрела покой, она обратилась к Мате, богине Рингарда, и призвала ее на Гору. В ответ на ее зов богиня явилась, ее силуэт, словно сотканный из света и тени, возник перед Глазастой, склонив голову в глубоком почтении.

– Мата, – спокойно произнесла гномка, – хватит тут строить из себя нечто волшебное, прими нормальный вид. Я гномка из Рингарда, оставь этот образ для них. Объясни мне, что случилось в Рингарде. Дворфы пропустили армию глав Старших домов и не поддержали ополчение, собранное Высшим советом. Это нарушение договора о взаимопомощи…

– Глава совета города был куплен посланницей великого князя Леса за сто тысяч золотых монет. Она соблазнила его деньгами и телом. Это чигуана. Поэтому армия Старших домов была пропущена, – покорно ответила Мата.

– А где же была ты в этот момент?

– Я не могу напрямую влиять на дела смертных, хранительница.

– Я это знаю, но где находился преподобный Бурвидус, глаза и уши моего мужа?

– Он в замке Тох Рангор, отдыхает со своей женой.

– Ясно, – невозмутимо произнесла гномка. – Все заняты своими делами, и никому нет дела до того, что происходит в Снежных горах. А скажи мне, богиня, откуда ты черпаешь силы, чтобы не уйти за грань?

Мата еще ниже склонила голову и ответила:

– От вас, хранительница горы.

– От меня, все правильно, и хорошо, что ты это понимаешь, – кивнула гномка. – А что ты сделала, чтобы отблагодарить меня?

– Ничего, – еще ниже склонилась Мата. Казалось, что непосильная ноша давит на нее и пригибает к мраморному полу зала дворца. – Простите, хранительница, я ждала Бурвидуса, чтобы сообщить ему об этом.

– Это ты делала правильно, но только наполовину, Мата. Почему не вызвала его сразу и не сообщила мне о предательстве?

– Я не хотела вас беспокоить, хранительница.

– Давай скажем прямо, Мата, ты предавалась любовным утехам с двумя братьями и забыла, что ты богиня дворфов.

Та промолчала и опустилась на колени:

– Простите меня, хранительница, такое больше не повторится.

– А если повторится, ты уйдешь за грань, Мата, – так же спокойно ответила гномка. – Вызывай немедленно Бурвидуса.

И в тот же миг перед ними возник в одном нательном белье дворф со своей неизменно кривой палкой, на которой цвели цветы вишни.

– О великие, простите меня за неподобающий вид. – Бурвидус упал ничком на пол и прикрыл голову палкой.

Глазастая вздохнула и приказала орку:

– Предоставь ему одежду из благодати. – И тут же Бурвидус был облачен в мантию наподобие той, что носил Рострум, только без эполет и орденов. На голове у него появилась крохотная красная шапочка. Бурвидус встал и низко поклонился:

– Благодарю, хранительница горы.

– Бурвидус, – строго произнесла гномка, – это теперь твоя одежда из света и магии, она будет тебя защищать и давать силу для служения богине Мате, а та будет служить мне. Я же служу творцу всего сущего, пока не появится наш муж. В Рингарде, где стоит главный храм Мате, свершилось предательство, отправляйтесь туда с Матой и искорените зло.

Бурвидус поклонился, и в один миг он и богиня исчезли.

– Вот так-то лучше, – негромко проговорила Глазастая. – А то взяли привычку отлынивать от дел. После войны намилуетесь.

Она услышала крик сына. Он громко заплакал, и гномка, спохватившись, поспешила в детскую спальню.

Снежные горы. Город Рингард

Бурвидус появился в храме Маты в Рингарде, там она рассказала ему, что произошло. По мере рассказа Бурвидус мрачнел и, став как грозовая туча, направился в совет города, где заседали его члены. Он вошел в палату совета, распахнув дверь ногой. По дороге палкой огрел служку, некстати присевшего и не успевшего сказать «ку». Когда преподобный был в гневе, его страшились все.

Он возник на пороге как ангел мщения. Его мантия пылала негасимым огнем. Глаза метали молнии. Он оглядел застывших в испуге дворфов. И те, дрожа, вскочили, присели и робко закудахтали: «Ку! Ку! Ку!» Прозвучало кукование разноголосо, и Бурвидус поморщился.

– Вы уже накуковали, кукушки, – прорычал он и прошел к креслу председателя. – Встань, предатель, – грозно произнес он испуганному его появлением главе совета. Тот вскочил и стал усердно приседать и кукать. Бурвидус огрел его палкой по голове, и он упал ничком. – Вот этот мздоимец, – Бурвидус наступил ногой на спину дворфа, – продался врагам за сто тысяч монет. Он нарушил договор между Высшим советом Снежного княжества и Рингардом и тем навлек на город несчастье. – Бурвидус кратко описал проступок главы совета и мрачно закончил: – Вы все прокляты и будете умирать за его проступок…

Члены совета города побледнели, их взоры обратились к лежащему главе совета.

Первым опомнился генерал, командующий обороной города:

– Ку и еще раз ку на него. Смерть предателю! Я не хочу за него умирать, я еще молод. Искореним скверну, выжжем огнем… – Глядя на него, преподобный папа Бурвидус умилился.

– Все так считают? – спросил Бурвидус.

– Все! Ку! – заорали члены совета.

– Это ваше решение, не мое, – произнес Бурвидус. А лежащий дворф завопил:

– Простите меня, я все отдам…

– Нет, – отрезал Бурвидус, – ты умрешь смертью предателя в назидание остальным.

Он воткнул палку ниже спины дворфа и вытащил ее, а из того места стал расти ствол вишни. Смертельно испуганные члены городского совета видели, как распространяется по телу корневая система. Проклятый глава совета закричал, но крик сразу же прекратился, а его тело стало превращаться в гумус. Вскоре на полу лежала кучка гумуса, из которого выросло небольшое дерево.

– Кто займет место главы совета? – спросил Бурвидус, и все члены совета стали опускать глаза. Никто не хотел занять место предателя и потом закончить свои дни как он. – Генерал, – Бурвидус обратился к военному, – раз остальные отказываются от этого почетного места, возьмите власть в городе в свои руки. Я вас благословляю. – Он оторвал ветку от вишни, что выросла посреди зала, и протянул ее дворфу. – Если кто не будет исполнять ваши приказы, просто ударьте этой веткой – и он превратится в гумус. А в городе вырастет еще одно дерево позора. Поместите эту вишню в каменную вазу, пусть растет. Поставьте ее у храма Маты, к вазе прикрепите бронзовую табличку с надписью «Древо позора» и опишите там проступок этого дворфа. Я же пошел дальше.

Бурвидус сурово окинул взглядом испуганных членов совета, ухмыляющегося генерала, помахивающего веткой, и вышел из зала совета.

Генерал хищным взглядом оглядел членов совета и, сложив руки за спиной, покачался с пятки на носок.

– Омнидусус! – крикнул он, и в зал заскочил с испуганным видом секретарь главы совета. – А скажи мне, Омнидусус, – спросил генерал, – кто из членов совета служил в армии.

– Служил в армии? – удивленно переспросил секретарь, уперев взгляд в дерево посреди зала.

– Да, кто из них служил?

– Никто, гленд генерал. Я могу еще уточнить?..

– Не надо, я тебе верю на слово. Вот как, хорошо. – Генерал, словно удав, смотрел на съежившихся членов совета города. – Значит, все пройдут курс молодого бойца рядовыми. Вы, ленивые черви, духи бесплотные, – зловеще проговорил генерал, – узнаете, каково это – быть простым дворфом, а не щеголять среди избранных. Становись! Равняйсь! – скомандовал он, и члены совета стали бестолково выстраиваться в одну кривую линию, толкаться и зло шипеть друг на друга. – Вот так воины, – захохотал генерал, – непонятно, как предатель мог назначить таких неумех управлять городом. Налево… Шагом марш в казармы призывников!

И нестройная толпа, повернувшись кто куда, толкаясь и ругаясь, поспешила на выход.

– А вас, уважаемый казначей, – крикнул генерал, – попрошу остаться.

Один из членов совета замер, обернулся и тоскливо произнес:

– Может, лучше в рядовые? – И с испугом поглядел на веточку в руках генерала.

– Нет-нет, уважаемый, у вас совсем другие обязанности. Вы должны будете дать мне отчет о финансовом состоянии города, казны и поступлений. Если меня все устроит, вы станете сразу полковником. А нет – сами понимаете, что ждет воров и мздоимцев, – и он многозначительно поглядел на дерево в центре зала. – Нам еще надо разобраться с имуществом казненного главы совета, а без вас это не сделать.

Казначей облегченно вытер лоб и широко улыбнулся:

– Гленд генерал, уверяю вас, вы останетесь мной довольны.

– Вот и отлично, – покачиваясь с пятки на носок, произнес генерал и вновь обратился к секретарю: – Омнидусус, ты же служил в армии?

– Так точно, – вытянулся в струнку секретарь.

– Ну, так ты понимаешь, кто теперь тут главный?

– Так точно, гленд генерал.

– Вот и хорошо, ты будешь моим адъютантом, в звании капитана гвардейской стражи. Принеси мне на подпись указ: в городе до окончания военных действий в Снежном княжестве вводится военное положение. Все свободные гленды вступают в ряды ополчения и проходят военную подготовку по специальностям, которые ими были учреждены в годы службы в хирдах. Армия отправляется защищать столицу Снежного княжества. Приготовить обоз и припасы, наладить снабжение этой армии за счет города и средств пожертвования. Кто будет щедр, того отметят в приказе, кто скуп… Но таких, думаю, не будет… Исполнять! – рявкнул он, и казначей, схватившись за сердце, упал в обморок, а секретарь исчез за дверью зала совета.

Высокие планы бытия

Ганга вернулась на гору и сразу направилась искать Глазастую. Ее она нашла в детской спальне кормящей грудью.

– Есть проблемы? – отложив ребенка от груди, спросила гномка.

– Вроде нет, но мне нужна помощь.

– Это всегда пожалуйста, – ответила Глазастая, уложила ребенка в кроватку и тихо отошла от нее. После, прислушавшись, довольно прошептала: – Наелся и уснул. Пошли на балкон.

Они вышли и сели в беседке на лавочке.

– Говори, в чем нужна моя помощь, – произнесла гномка, поправляя набухшую грудь. Ганга с завистью на нее поглядела. Та уловила ее взгляд и улыбнулась: – Ты родишь через три дня, не завидуй.

Ганга встрепенулась:

– Тогда нам надо поспешить, Глазастая.

– Спешить – гномов смешить, – рассудительно ответила та. – Ты говори, что нужно, я решу, торопиться или обождать.

Ганга, осознав, что спорить с гномкой бесполезно, не стала тратить на это силы и время. Глазастая была тверда как скала, уперта как все представители ее народа, но при этом обладала острым умом и молниеносной реакцией. Орчанка понимала: ни одна из жен не смогла бы столь же достойно выполнять обязанности по охране горы и защите наследия их мужа. Ирридар оказался прозорливее, чем она могла себе представить, хотя раньше она считала его лишь охотником за женщинами, собравшим гарем из представительниц разных народов. Но теперь отдала должное его предусмотрительности.

– В степи беспорядки, и все из-за того, что нет Худжгарха, сестра, – начала говорить Ганга. – Они не могут избрать хана, потому что одни чувствуют его отсутствие и не желают покориться, а другие растеряны и тянут время… Вот.

– Понятно. А от меня-то что нужно? – спросила Глазастая.

– Нужно, чтобы Грыз, вождь Свидетелей, имел силу наказать тех, кто будет против Быр Карама, который будет хранить это место для моего сына.

– Тут ты права, – согласно кивнула гномка. – Мой сын не будет наследником степи. И что ты предлагаешь?

– Не знаю, тебе видней, у тебя благодать.

– Да, – задумчиво проговорила гномка, – благодать у меня, но и я не распоряжаюсь ею по своей воле, а только так, как позволяет гора. Тут подумать надо. Позовем-ка Балабола. Бортоломеюшка, ты где? – масленым голоском позвала хранителя гномка, и тот явился спустя пару ридок.

– Ты звала меня, звезда выше всех звезд, сияющих на небосклоне?

Гномка поморщилась, но сдержалась.

– Звала, Бортоломеюшка, звала. Присядь, пожалуйста, кое-что надо сделать. Нужна твоя помощь. Ты же не откажешь своей звезде?

– Нет, конечно, – Бортоломей всполошился, – проси что хочешь…

Ганга отвернулась, чтобы не рассмеяться. Вид у хранителя был такой, словно он впервые увидел мать всех богов. Он сел и с обожанием посмотрел на Глазастую.

– Нам нужно, чтобы избрали великого хана в степи. Туда отправляется ставленник моего мужа и твоего друга Худжгарха, гленд… тьфу, все время путаю, гаржик Грыз. Как ему дать силу, чтобы он явил неверующим в Худжгарха оркам трепет и страх, но чтобы никто не погиб?

– Трепет и страх можно вселить в их сердца, – ответил Бортоломей, – надо просто проявить чуточку фантазии.

– Ну так прояви, – нахмурилась гномка, – или ты считаешь меня дурой?

– Нет, что ты, я думаю, как это сделать красиво и куртуазно, вот уже придумал. Я отправлюсь туда и сделаю Грыза ханом.

– Нет-нет, – испуганно в два голоса закричали Глазастая и Ганга, – ханом нужно сделать Быр Карама.

– Хорошо, пусть будет Быр Карам, а потом я почитаю вам оду о восшествии на престол великого хана степи и его любви…

– Хорошо, – вздохнула Глазастая. «Готова потерпеть», – это она говорить вслух не стала, а подумала, и поняла по взгляду Ганги, что та подумала точно так же. Они улыбнулись друг другу.

Бортоломей растворился в воздухе, оставив после себя аромат роз, а на том месте, где он сидел, появилась большая розовая, благоухающая роза.

– Это тебе? – спросила Ганга.

– Нет, тебе, – тут же отодвинула гномка цветок.

– Нет, тебе, – обличительно произнесла Ганга, – кто тут звезда выше остальных звезд на небосклоне?

– А может, это ты? – отодвинулась от розы Глазастая. – Он не называл имени.

– И что? И так понятно, кто тут вскружил голову Бортоломею. Смотри, вернется муж, я ему расскажу…

– Ну и говори, а я пойду отзову Бортоломея.

– Нет-нет, пусть он занимается своим делом, – тут же обеспокоенно произнесла Ганга, – я пошутила, Глазастая. Если ты не хочешь забирать розу, ее возьму я.

– Забирай, – ответила Глазастая, – но знай, за пределами горы она исчезнет, лучше ее превратить в благодать.

– Ну ты и жадина! – смеясь, воскликнула Ганга.

– Сама такая. Ты давай приучай орков молиться Отцу через Худжгарха.

– А почему я?

– Потому что ты орчанка и отвечаешь за степь, и не спорь.

– Да забирай ты эту розу, – отодвинула цветок Ганга. – Пристала как репей.

Гномка положила руку на розу, и та исчезла.

– Давай смотреть, как будут избирать хана, – предложила Глазастая. Встала со скамьи, поправила складки длинного пышного платья. Будучи на метр ниже Ганги, она глянула на нее снизу вверх и пошла к парапету.

Степь. Ставка хана

Орки, бесцельно бродящие у реки, замерли в изумлении: к водам подступила многотысячная орда всадников. Она неумолимо надвигалась подобно буре, что сметает все на своем пути. Величественная процессия пересекала реку, направляясь к ставке великого хана. В воздухе витала тишина, нарушаемая лишь мягким плеском воды и глухим стуком копыт. Шаманы, словно древние хранители времени, окружили пространство, где всадники переправлялись, создавая магический барьер. Речные обитатели крулы, опасные загадочные существа, с интересом наблюдали за этим невиданным зрелищем. А орда словно жидкий металл текла, переправляясь через реку. Без суеты, спешки. Так двигаются уверенные в своей силе воины орды. Наследники славы отцов и дедов. Степенно и неустрашимо…

Грыз, вождь Свидетелей Худжгарха, переправился одним из первых. Тысяча его воинов, вернувшихся из таинственных походов в другие миры, окружила холм, словно нерушимая стена. Десяток отборных бойцов встал позади него, и они начали восхождение на вершину холма. Стражники, охраняющие ставку, чувствовали, как их сердца наполняются страхом. Они знали, что этот момент изменит все. Но не осмелились остановить Грыза и его воинов.

Предводитель Свидетелей Худжгарха подошел к совещательному шатру и, откинув полог, зашел. Он оглядел хмурые лица вождей и спросил:

– Выбрали хана?

– Ты кто такой? – закричал один из подгорных вождей. – Как ты посмел?..

– Я тот, кто однажды надрал задницу тебе и остальным подгорным выскочкам, – сурово ответил Грыз. – Пришло время выборов, народ устал от вашего безделья. Я выбираю великим ханом Быр Карама. Кто за него, встаньте по правую руку от меня. Кто против – по левую.

Затем неожиданно шатер был сметен порывом ветра, и на глазах тысяч орков вожди стали строиться согласно приказу Грыза. Их было примерно поровну, и сторонники Оргая стали ухмыляться. Но Грыз только хмыкнул.

– Я так и знал, что вы ни к чему не способны, как только спорить и жрать мясо. Теперь наш Отец явит свою волю. – Он поднял руки к небесам и крикнул так, что его услышали многие простые орки: – Отец, во имя сына сделай так, чтобы твоя воля нам была ясна. Пусть определится, кто достоин быть великим ханом степи, а кто недостоин. Отметь недостойных своим знаком.

Он опустил руки, и тут на головах противников Быр Карама стали расти небольшие, как у степной косули, рога. А у претендента на престол великого хана, Оргая, выросли кустистые оленьи рога. Такие, что под их тяжестью он склонил голову к земле. Сначала установилось молчание, все были поражены увиденным. Затем по окрестностям прошелестел вздох удивления, он поднял ветер, и тысячи глоток закричали: «Отец явил свою волю!..»

Один из вождей не выдержал, побежал направо, и тут же у него исчезли рога, следом за ним стали перебегать остальные. Последним перешел по правую руку Ограй, и у него отпали рога, упав к ногам.

– Ну вот, великий хан выбран вождями единогласно! – громко возвестил Грыз. – Отец явил свою волю. Орки, разъезжайтесь по стойбищам и сообщите другим, что великий хан выбран, всю седмицу будет проходить празднование.

Тысячи глоток огласили мир своим криком. Он спугнул крул и стайки птиц. Эхо торжества прокатилось по степи, и степь ответила радостным криком всех живых существ. Грыз подошел к оторопевшему Быр Караму и встал на одно колено, положил свой топор у его ног:

– Великий хан, прими мою верность и топор, он служит тебе ради Отца и Сына. – Встал и обнял растроганного нового великого хана.

Вторым к Быр Караму подошел старый походный вождь южных племен Шырбрум и повторил клятву вождей. За Шырбрумом последовали остальные вожди, среди них был пристыженный Ограй.

Среди торжества неожиданно прозвучал голос одного из шаманов:

– Это кощунство! Колдовство! Выборы недействительны… – И у него выросли такие рога, что он согнулся к земле, не в силах выпрямиться. Один из ближайших орков взмахом топора срубил ему голову и, подняв ее за рога, спросил:

– Кто еще против великого хана?

Как говорится, глупцов, готовых расстаться с жизнью, не нашлось. И холм ставки стал холмом радости и торжества. Быр Карама понесли на руках к шатру великого хана. Орки преклоняли колено по пути его следования. Стража выстроилась почетным караулом.

– Отныне великого вождя будет охранять гвардия Худжгарха, – произнес Грыз. И Быр Карам приложил руку к груди.

– Я благодарен тебе, предводитель воинства Сына Отца всех орков, и принимаю вашу службу и почту Сына ради Отца, – проговорил Быр, и снова тысячи глоток возвестили миру о своей радости.

Глава 7

Планета Земля. Свердловская область. Город Нижний Тагил

Светлана Алексеевна, оказавшись в тесном пространстве штрафного изолятора, вдруг ощутила, как мысли ее приняли неожиданный поворот. То, что раньше казалось невозможным, теперь предстало перед ней с поразительной ясностью. Внутри нее возникла четкая картина, как можно помочь заключенному Глухову. Она не могла оставить его без помощи в этой мрачной камере. Закончив осмотр, она, не медля ни минуты, поспешила в медчасть. После разговора с опером Сергеевым, который остался за начальника в колонии, ее решимость только окрепла.

В медчасти дежурил осужденный Сытник, известный среди заключенных как Сытя. Светлана Алексеевна попросила его проверить санитарное состояние столовой и казарму первого отряда. Сделать необходимые записи в журнале, а также провести пробу пищи. Дождавшись его ухода, она открыла аптечку и достала упаковку эфедрина. Извлекла четыре ампулы и незаметно положила одну из них в шапку Сытника за отворот.

Она спустилась в портновскую мастерскую. Стук ее каблуков по стертым ступеням отдавался гулом в сердце. Само сердце стучало ровно, как часы, отсчитывающие время. В нем поселился холодный расчет. Страх и угрызения совести не тревожили ее – она была спокойна и решительна. Все ее существо было заточено, как клинок, на проведение акции, сложившейся у нее в голове.

Портной Смирнов выслушал ее с тревогой, его лицо исказила гримаса озабоченности.

– Все сделаю, Светлана Алексеевна, не беспокойтесь, – ответил Смирнов, забрал ампулы, натянул шапку, бушлат и ушел.

«С волками жить – по-волчьи выть», – подумала она, наблюдая за его уходом.

Время тянулось медленно, натягивая нервы, как струны на гитаре, но Светлана Алексеевна не теряла самообладания. Ее план был прост, как мелодия, но рискован, как танец на краю пропасти.

Она знала, что нужно действовать быстро и решительно. Она шла по лезвию ножа, положив свой авторитет, хорошую работу и будущее на алтарь схватки с Сергеевым. Но каждый ее шаг был продуман и выверен. Сейчас она была готова встретить лицом к лицу любые неожиданности, как тигрица, готовая к схватке, чтобы защитить свой выводок.

Когда прибежал запыхавшийся гонец к Ингушу, она по кивку его головы поняла, что все сделано.

– Я еще чем-то могу помочь, Светлана Алексеевна? – спросил Смирнов.

– Можешь. Надо будет сказать, что тебя подбивал Сытник оклеветать Глухова, за это обещал эфедрин. И попроси кочегара подыграть тебе.

– Так без проблем, Светлана Алексеевна, этого скота Сытю давно надо было проучить. А кому сказать-то?

– Когда вызовут на допрос, там и скажешь. Хорошо?

– Хорошо, – согласился Смирнов и спустился в подвал.

Так, шаг за шагом, Светлана Алексеевна начала свою опасную игру, надеясь, что ее план поможет заключенному Глухову и принесет хоть немного облегчения в его тяжелую участь.

После разговора с портным она быстро прошла в свой кабинет. Пальцы торопливо набрали номер лейтенанта Малышева, сотрудника оперчасти колонии, ответственного за медчасть.

– Евгений Степанович, могу я вас побеспокоить? – спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Что-то случилось? – ответил он, его голос был спокоен, но в нем ощущалась скрытая тревога.

– Я расскажу, когда вы придете, это срочно.

– Уже бегу, – озабоченно проговорил лейтенант. Вскоре он был уже в кабинете начмеда. – Так что случилось? – спросил он, увидев печальное лицо Светланы Алексеевны.

– Случилось, товарищ лейтенант, Сытник снова ворует лекарства. Сейчас он украл эфедрин, четыре ампулы, я нашла одну в его шапке, но доставать и поднимать скандал не стала. Он куда-то дел еще три ампулы, и я предполагаю, кому он их отдал.

Лейтенант сразу оживился, раскрытие дела о краже препарата строгой отчетности сулило ему премию.

– Так, говорите, – приободрил он ее.

– Я думаю, что они предназначались осужденному Сутулову и его подельникам. Они написали заявление о том, что Глухов якобы вербовал их в шпионы.

– Понимаю, и поэтому вы решили, что именно им предназначались эти ампулы, – ответил Малышев.

– Я была в штрафном изоляторе, куда поместили санитара Глухова… Осматривала его… – Голос ее дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – В общем, поговорила с ним. Сутулов и его дружки пытались прессовать Глухова. Чтобы он рассказал Сергееву, кто его порезал. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, хорошо понимаю, – серьезно ответил лейтенант. – То, что Сергеев подсиживает Штильмана, знают многие.

– Вот, вот. Сытник Глухова ненавидел и уже однажды подставил его, подложив украденные лекарства ему в куртку. А Сергеев сразу же пришел и нашел их там. Он даже знал, где искать. А сегодня в разговоре с осужденными, занятыми работами в медчасти, я выяснила, что Сытник склонял их оклеветать Глухова и обещал им эфедрин, если они подпишут заявление о том, что он их вербовал предать Родину.

Лейтенант напрягся и сделал стойку, как охотничий пес, его ноздри стали раздуваться, а дыхание стало глубже и взволнованнее.

– Так-так, продолжайте, Светлана Алексеевна. Я слышал о том, что вашего санитара поместили в ШИЗО, и вы хотите сказать, что его оклеветали четверо осужденных – один из ненависти, остальные за эфедрин. А за всем этим стоит Сергеев.

– Я так предполагаю, – пожала плечами Светлана Алексеевна. – Сытник сейчас в столовой, сходите, проверьте, и может быть, он там передал краденое этим троим.

Лейтенант кивнул, но все же спросил:

– А как, по-вашему, он собирался объяснять пропажу ампул? Ее бы сразу заметили.

– Думаю, сказал бы, что их украл Глухов, и все на него свалил.

– Логично. На Глухова сейчас можно свалить все. А у Сергеева тесть – «шишка» в областном УИТУ… его дело против Глухова может выгореть… Кстати, он уехал в поликлинику и будет только завтра. Я потом допрошу портного и кочегара. Пусть никуда не уходят, – проговорил он и поспешно покинул кабинет.

«Ну, теперь на все воля божья», – устало подумала Светлана Алексеевна и перекрестилась. Несмотря на то, что она имела высшее образование, она, как многие люди в тяжелые минуты испытания, крестилась и обращалась к богу.

Малышев серьезно воспринял слова начальника медицинской части колонии. Светлана Алексеевна обладала авторитетом, была властной и могла поставить условия самому начальнику колонии. В ее ведомстве всегда был порядок. Раз она взялась помогать Глухову, то своего добьется, не отступит. А если он спустит на тормозах дело о краже эфедрина, то выговором не отделается. Поэтому Малышев спешил к столовой, готовый действовать. Благо Сергеева не было в колонии. «Как же, барин», – с неприязнью подумал лейтенант, который не любил старшего лейтенанта Сергеева за снобизм и высокомерие. По дороге он перехватил двух контролеров.

Когда осужденные подошли колонной к столовой, они сняли шапки и остановились.

– Сутулова, Жорина и Медведкова – ко мне! – приказал он старшему отряда. Троих осужденных вывели из строя. – Ко мне в кабинет, – распорядился лейтенант и пошел первым.

В его кабинете прапорщики провели досмотр осужденных и, к крайнему удивлению всех, в том числе и Малышева, обнаружили ампулы эфедрина за отворотами шапок.

– Откуда у вас эти ампулы? – Лейтенант был суров.

– Не знаем, гражданин начальник, – вразнобой заговорили осужденные.

– Ясно, – спокойно, скрывая радость, произнес Малышев. – Сегодня четыре ампулы эфедрина пропали из медчасти. Одну обнаружили у санитара Сытника. Три вот у вас. И вы не хотите объяснить, откуда они у вас.

– Начальник, – нагло начал Сутулый, – мы не при делах. Позвони старшему своему, Сергееву. Нас подставили, зуб даю…

– Я выписываю постановление о помещении осужденных в ШИЗО на трое суток, приедет начальник колонии – пусть с вами разбирается. – И уже на правах старшего выписал четыре постановления, три передал прапорщикам.

Кричащих от негодования осужденных приложили дубинами по спинам, и те сразу примолкли. Лишь Сутулый зло прошипел:

– У тебя, начальник, завтра будут большие неприятности. – Удар дубиной по предплечью оборвал его шипение.

– Сначала в медчасть на освидетельствование, – распорядился лейтенант и пошел с ними. В медчасти он позвал Сытника. – Где твоя шапка? – спросил он.

– На вешалке, – ответил Сытник, недоуменно разглядывая троих осужденных.

– Неси, – приказал Малышев. Сытник принес шапку и подал прапорщику, тот с ехидной ухмылкой вытащил ампулу.

– Су-ука… – заорал Сутулый. – Нас подставил и сам спалился… Убью!.. – Он рванулся к Сытнику, тот в страхе отпрянул, но два прапорщика уложили Сутулого на пол и потоптали ногами.

– Еще кто режим нарушать будет? – спросил Малышев. В ответ ему была тишина.

– Я не брал, честное слово, – слезно прошептал Сытник. – Поверьте… Это все Глухов. Он меня подставил.

Из кабинета вышла Светлана Алексеевна.

– Светлана Алексеевна, – обратился лейтенант к ней. – У кого ключи от аптеки?

– У меня и у аптекаря Сытника. У Глухова их не было…

– Она с ним заодно! – неожиданно громко и истерично завопил Сытник. – Они трахаются…

– Сытника на пять суток в ШИЗО, – распорядился лейтенант. – В карцер. Светлана Алексеевна, вы будете писать на осужденного Сытника заявление? – спросил Малышев.

– Буду, он оскорбил меня при всех.

– Хорошо, я приму его, Светлана Алексеевна, и зарегистрирую…

– Товарищ лейтенант, – обратился прапорщик к Малышеву, – карцер занят, там Глухов.

– Тогда пусть со всеми сидит. Уводите…

– Товарищ лейтенант, Сытника к этим нельзя, прибьют.

– У нас что, мало камер?

– Камеры есть, но они на ремонте, товарищ лейтенант. Что делать-то?

– Тогда к Глухову посадите, этот убивать его не будет, – распорядился лейтенант и вышел.

Сутулый и его товарищи, хмурые и озабоченные, вошли в камеру штрафного изолятора. В ней уже сидел осужденный по кличке Ерш. Опасный и непредсказуемый тип, немного шизофреник и садист.

– Ерш, а ты за что? – спросил Сутулый, усаживаясь на корточках рядом.

– За вами, – ответил Ерш.

– В смысле? – удивился Сутулый.

– Вы не на того наехали, парни. За Глухова вписались серьезные люди.

– Да брось ты гнать, Ерш. Кто такой Фокусник? Позер и фраер…

– За этого фраера вас порежут на ремни, парни, – ответил Ерш. – Меня послали вас предупредить. Вы как оказались тут? Понимаете? Кража наркоты – это срок, а когда выйдете из ШИЗО, вам не жить. Шавка Сергеев вас не защитит.

– Ерш, ты что такое говоришь? Фокусник – сученый стукач.

– А кого он сдал? – спросил Ерш. – Тебя или тех, кто его порезал? Вы наехали на него, получили по морде, он вас не сдал. Фокусник правильный зэк. Всем помогает и ничего за это не берет. Это вы, суки, ссучились, пошли на поводу у сраного опера. Я все сказал. Хотите выжить и не получить новый срок – слушайте, что надо сказать хозяину.

Я сидел в позе лотоса, собираясь впасть в состояние медитации, как отворилась дверь карцера, и внутрь втолкнули… кого бы вы думали? Сытю. Санитара Сытника.

– Оп-па! – проговорил я, сильно удивившись. – Какие люди посетили мое уединенное поместье.

Сытник прижался спиной к стене и в страхе запричитал:

– Я буду кричать.

– Кричи, – ответил я, и он неожиданно закричал:

– Помогите!.. Убивают!..

Дверь распахнулась, и конвойные увидели стоящего у двери орущего во все горло санитара.

– Ты чего шумишь? – спросил сержант.

– Меня убивают, – запричитал Сытник. – Спасите.

Сержант поглядел на меня, смирно сидящего, как Будда. Я быстро вскочил и повернулся лицом к стене. Сержант приказал бойцам:

– Берите крикуна, учить будем.

Вернулся Сытя спустя полчаса, тихий, смирный и пришибленный, сел у двери и заплакал.

– Что, Сытя, боком тебе вылезла твоя заява на меня?

– Я не хотел, – плача, запричитал он. – Меня Сергеев, гад, заставил.

– Ты вот все это расскажи Куму. Он давно зуб точит на Сергеева, – ответил я. – Может, он тебя и простит. Ты, кстати, за что сел-то?

– Пропали ампулы эфедрина, и одну нашли у меня в шапке. Три у Сутулого и его братвы…

– О, как бог шельму метит, – рассмеялся я. – Оказывается, Сытя, в эту игру можно играть в обе стороны. Ты знаешь, что тебе светит за совершенное тобой правонарушение?..

Сытник пополз ко мне на коленях.

– Фокусник, не губи, я все расскажу, как меня заставил Сергеев написать заяву на тебя, только не губи… – он стал почти помешанным. Я дождался его и, надавив на сонную артерию, усыпил.

Полковник Евдокимов вернулся из Москвы в приподнятом настроении, словно внутри него жил весенний ветер, принесший с собой весть о возрождении. Его колония была отмечена как одна из лучших исправительно-трудовых учреждений страны. На совещании руководящего состава звучали требования: повысить политико-просветительскую работу, обратить особое внимание на подготовку осужденных к жизни на свободе. Срочная задача – составить планы и представить их в областное управление. В общем, все как всегда: много бумажной писанины, которой можно прикрыть задницу и не исполнять.

На столе полковника лежала пачка бумаг, словно ворох осенних листьев, ожидающих своего часа. Он налил себе горячего чая, вдохнул его аромат и погрузился в чтение.

С каждой страницей его лицо становилось все более удивленным, а затем – озабоченным. Он задумался, глядя в окно, где за решеткой виднелся бескрайний простор пасмурного неба, и тихо нажал кнопку селектора:

– Маша, срочно вызови ко мне заместителя по безопасности и замполита.

Когда два заместителя вошли в его кабинет, он громко крикнул в приоткрытую дверь, словно пытаясь разорвать невидимую нить, связывающую его с миром:

– Маша, я занят! У меня совещание! Никого не пускать!

Его голос эхом разнесся по коридору, но в ответ последовала тишина. Лишь затем, спустя пару мгновений, раздался мелодичный девичий голос, мягкий и спокойный:

– Слушаюсь, Евгений Маркович.

– Садитесь, товарищи. Пока нас не было, в колонии произошли прямо-таки чудеса расчудесные… Ваш заместитель, Дмитрий Леонидович, старший лейтенант Сергеев, раскрыл среди осужденных шпионский заговор.

– Вы шутите? – недоуменно глядя на полковника, спросил Штильман.

– Никак нет. Вот рапорт Сергеева и пачка заявлений от осужденных. Сергеев пишет, что в результате оперативно-профилактических мероприятий им был раскрыт шпион иностранной разведки, осужденный Глухов, который в колонии занимался шпионской деятельностью.

– А что тут может интересовать иностранные разведки? – перебил его замполит. – Количество сшитых рабочих рукавиц и технических халатов…

– А он не шпионил, он, по словам Сергеева, вербовал агентов, и четверо осужденных написали на него заявления по поводу вербовки. Вот, – он потряс стопкой бумаг.

– И кто эти осужденные? – все еще недоверчиво спросил Штильман.

– Санитар Сытник, осужденные Сутулов, Жорин и Медведков.

– Это те, кто занимается поставками в колонию запрещенных вещей, – хмыкнул Штильман. – И что, вы поверили?..

– Я не могу оставить без внимания рапорт Сергеева, товарищ Штильман. Раз Сергеев зарегистрировал рапорт и приложил заявления, я должен принять меры. А если я передам дело в следственные органы, то, поверьте, Глухова не отпустят. Для следаков это просто подарок небес. Раскрыто громкое дело о шпионаже в колонии. А для нас – ЧП огромного масштаба. Сам Сергеев все хорошо рассчитал. В мое отсутствие он состряпал этот рапорт и зарегистрировал его. Делу дадут ход, и он пойдет на повышение, тесть протолкнет. Понимаете, в какое положение он нас поставил?

– Можно от осужденных добиться отказа от своих слов, – вставил Штильман.

– Я думаю, что это поздно делать, – бросив листы на стол, хмуро ответил полковник. – Уверен, Сергеев предупредил своего родственничка в областном УИТУ. Там не спустят на тормозах. Осужденных заберут в следственный изолятор и там заставят подписать все, что нужно. А после их переведут в другую колонию…

В кабинете установилось гробовое молчание. Затем полковник поднял новую стопку бумаг.

– Но это еще не конец истории, товарищи. Дальше еще интереснее. Этим же вечером лейтенант Малышев по просьбе начальника медчасти прибыл в медчасть и узнал о пропаже нескольких ампул эфедрина. По словам Самыкиной, их украл осужденный Сытник. Одну ампулу нашли за отворотом шапки Сытника. Малышев тоже провел оперативно-профилактические мероприятия и обнаружил, что остальные ампулы были… У кого бы вы думали?

– У Сутулого и его шайки? – спросил Штильман.

– Верно, – ответил полковник Евдокимов.

– Так что, Светлана Алексеевна подкинула ампулы Сытнику и его друзьям? – произнес Штильман. – Она доиграется…

– Зачем ей это? – удивился замполит.

– Чтобы спасти Глухова. У них вроде взаимная симпатия, – с кислой усмешкой ответил Штильман.

– Я бы мог поверить, что она это сделала с Сытником, – произнес полковник. – Они были рядом. Но не могу поверить, что она ходила по колонии и подсовывала ампулы осужденным.

– Это могли сделать сами осужденные, которых она подговорила, – не согласился Штильман.

– Да, и кто? – со злой издевкой в голосе спросил полковник. – С кем из осужденных, по твоим сведениям, сотрудничает или сошлась очень близко Самыкина?

– Ни с кем, только с Глуховым, – извиняющимся тоном ответил Штильман, – это просто как версия. У нее был мотив.

– Это можно узнать. Покидала ли Самыкина медчасть и ходила ли она по колонии. Это сделать нетрудно. Но я более чем уверен, что Светлана Алексеевна этого не делала. У нее авторитет твердого и решительного руководителя. Она будет отстаивать свои права до Верховного суда. А версии, товарищ Штильман, нужно выдвигать логически обоснованные, а не взятые с потолка.

– Простите, – покаялся Штильман.

Полковник Евдокимов немного успокоился. И продолжил.

– Дальше осужденных, у которых изъяли ампулы, привели в медчасть, чтобы освидетельствовать перед посадкой в ШИЗО, и там случился конфликт между Сутуловым и Сытником. Сутулов обвинил Сытника в том, что он их подставил, и угрожал тому. Сытник обвинил в краже ампул Глухова, который в это время находился в ШИЗО, и оскорбил начмеда, приписав ей любовную связь с Глуховым. Вам, товарищ майор, что-либо об этой связи известно?

– Нет, это наговор, – хмуря брови, ответил Штильман.

– Понятно. Кроме того, в деле есть объяснительные от двух осужденных, которые утверждают, что Сытник уговаривал их оклеветать Глухова и предлагал в качестве платы эфедрин.

– Ну, это точно работа Светки, – бросил Штильман. – Подсуетилась.

– А ты можешь доказать это? – в ответ спросил Евдокимов. – Скажешь ей это прямо в глаза?

Майор не ответил, лишь отвел взгляд.

– Вот то-то, – осуждающе произнес полковник. – А то знаешь, мне кажется, что вы с Сергеевым сговорились упечь Глухова в крытку. Сна не знаете, как бы ему напакостить.

– Я ничего ему не делал! – возмущенно воскликнул Штильман.

– А вот мне кажется, что это ваша совместная работа, товарищ майор. Уж очень вы наседаете на начмеда и при этом боитесь говорить открыто в ее присутствии…

– Я просто строю версии событий…

– И я строю, майор, – рублеными короткими фразами Евдокимов припечатал Штильмана к стулу. – По моей версии. За моей спиной. Вы сговорились с Сергеевым посадить Глухова. Меня обвиняют в том, что пригрел шпиона. Пользовался его услугами как репетитора для дочери. После следствие доказывает вину Глухова по материалам заявлений четырех осужденных. Для этого достаточно двух. Но вы подсуетились и перестраховались. Меня снимают с работы и отправляют на пенсию. Ты садишься в мое кресло, а Сергеев – в твое. Как тебе такая версия?

– Я не… – начал было Штильман, испуганно глядя на начальника колонии.

– Я не, я не, – передразнил его полковник Евдокимов. – Ты с кем, Штильман?

– Я с вами, товарищ полковник. Я просто…

– Просто только котята рождаются, майор, а тут дело политическое и состряпанное кое-как, сшитое гнилыми нитками. Это видно невооруженным глазом. Ты это видишь, и все время подкапываешься к начмеду. Почему?

– Работа такая, товарищ полковник, – развел руками Штильман.

– А почему твою работу не видно, когда в колонию протаскивают спиртное ящиками? – упер злой взгляд в Штильмана полковник. – Не потому ли, что ты имеешь свою долю с продажи? – Штильман заморгал и открыл рот, чтобы ответить, но полковник Евдокимов не дал ему вставить слово. – Я могу организовать проверку твоей деятельности, майор. И найти много упущений. Что скажешь?..

– Я не строю козни против вас, товарищ полковник, – Штильман вспотел и платком стал вытирать пот.

Полковник посмотрел на замполита.

– А ты что скажешь, замполит?

– Тут все ясно. Сергеев, пользуясь служебным положением, решил по-быстрому построить карьеру. Для этого избрал жертву, им стал Глухов. Удобная мишень, изменник Родины и все такое. Имея связи в областном УИТУ, он дождался момента, когда вы покинули колонию на пять суток, и провернул аферу. Но он не блещет умом и не смог спрогнозировать того, что будет дальше, он надеялся на авось. Тут все предельно ясно. А Глухов – это исполнительный, трудолюбивый осужденный, раскаявшийся в содеянном, который хочет честным трудом искупить вину. Я дам такую ему характеристику. В преступных схемах не замечен, активно участвует в общественно-просветительной работе клуба, поет, пишет стихи… Я не верю, что он вербовал агентов для иностранной разведки… Что касается Дмитрия Леонидовича, то он относится к Глухову предвзято, потому что Глухов, став его агентом, не смог раскрыть свой потенциал, извините за грубое слово, стукача. В отряде осужденные Глухова игнорируют, с ним не общаются и не поддерживают отношений, все это майор Штильман хорошо знает и не может Глухову простить свой промах. Только и всего… Он не похож на иностранного шпиона. Запутавшегося – да, но не по идеологии.

– Слышал, Штильман, откуда ветер дует? – сурово спросил полковник зама по безопасности. – Ты должен в первую очередь думать о безопасности колонии, об авторитете начальствующего состава, а не о том, чтобы свести мелкие счеты с кем-либо из осужденных…

Штильман сидел потный и запуганный. Начальник колонии фронтовик. Имеет награды. Служил в СМЕРШе, после войны ловил бандеровцев на Западной Украине. Опытный оперативник. Он может принести много неприятностей. Все это Евдокимов прочитал на лице зама и усмехнулся.

– Ты можешь не пройти следующую аттестацию, майор… С такой-то работой.

Евдокимов с хмурым выражением на лице нажал кнопку селектора.

– Маша, – усталым голосом произнес он, – Сергеева ко мне срочно.

– Он уже ждет, товарищ полковник.

– Пусть тогда зайдет.

Сергеев вошел по-строевому, приложил руку к фуражке и доложил:

– Старший лейтенант Сергеев прибыл по вашему приказанию. – Опустил руки и с победным видом уставился на начальника колонии.

– Сергеев, я ознакомился с вашим рапортом по поводу раскрытия агента иностранной разведки у нас в колонии. Доложите по существу дела, но кратко.

Старший лейтенант начал бодро, и было видно, что его речь была отрепетирована заранее.

– Мною был взят в разработку осужденный Глухов по кличке Фокусник. В ходе оперативно-профилактических мероприятий было установлено, что Глухов ведет подрывную деятельность в нашем учреждении…

– Какого рода, Сергеев, Глухов вел подрывную деятельность? – уперев взгляд в крышку стола, прервал его полковник. – Против кого? – Он сидел, сложив пальцы на столе в замок. На Сергеева он старался не смотреть.

– Э-э-э… – замялся Сергеев, явно не ожидавший такого вопроса. – Он агитировал осужденных против советской власти.

– Кто это может подтвердить?

– Осужденный Сытник, что вместе с ним работал в медчасти, от него я узнал о подрывной деятельности Глухова и взял его в разработку.

– Что именно сообщил вам осужденный Сытник?

– Он сообщил, что Глухов склонял его после освобождения выйти на контакт с иностранной разведкой на Украине. У меня есть его заявление, датируемое тремя месяцами назад.

– Допустим. У вас есть план оперативно-следственных действий в отношении Глухова?

– Есть…

– Кем он подписан?

– Э-э-э-э… Я его еще не подписал.

– Сколько времени он у вас в разработке?

– Три месяца.

– Три месяца! Сергеев, в колонии, по вашим утверждениям, орудует иностранный шпион, и вы проводите втайне от всех комплекс мер по его выявлению и не докладываете по команде… Это как понимать?

– Виноват, исправлюсь…

– Конечно, исправишься. Но видишь, какое дело. Вечером того же дня, как ты поместил осужденного Глухова в ШИЗО, другой оперативный сотрудник, лейтенант Малышев, провел свои оперативно-профилактические мероприятия. – Полковник, произнеся эту фразу, посмотрел, как изменилось лицо Сергеева. – Хочешь знать какие?

– Э-э-э… наверное, – неуверенно ответил Сергеев.

Полковник покивал и продолжил говорить:

– В своем рапорте он пишет о том, как после твоего решения отправить Глухова в ШИЗО этим же вечером его вызвали в медчасть. Там его встретила Самыкина Светлана Алексеевна. Она выглядела встревоженной и сообщила о возмутительном инциденте: пропали четыре ампулы эфедрина. Одну из них она обнаружила в рабочей одежде осужденного Сытника, который отправился проверять санитарное состояние казарм и столовой.

Светлана Алексеевна предположила, что остальные ампулы могли попасть к сообщникам Сытника. Среди них были осужденные Сутулов, Жорин и Медведков. Она сделала такой вывод после того, как услышала рассказ Глухова. Эти трое: Сутулов, Жорин и Медведков, – по словам Глухова преследовали его, угрожали ему расправой и требовали, чтобы он вам рассказал о том, кто его порезал у мусорных баков. Если он не сознается, то получит большие проблемы.

– Это клевета, – вскинулся Сергеев. – Как можно верить словам простого зэка и изменника Родины? Его слово против моего. Я ничего подобного от него не требовал…

– Ну, вы же не поверили словам других простых, как вы говорите, зэков, Сергеев, – усмехнулся полковник. – Но не в этом суть, осужденные тоже люди. Только у них временно ограничена свобода. А дело в том, что ампулы эфедрина действительно нашлись у этих самых осужденных, о которых говорила Самыкина… Вот какая, понимаешь, странность. Как вы это объясните, Сергеев? – остановил его полковник.

– Это она сама, Самыкина, подбросила ампулы.

– Это она сама, Самыкина, подбросила ампулы, – повторил как эхо полковник. И удивленно спросил: – А для чего она это сделала?

– Потому что она покровительствует Глухову. Прикрывает его подрывную деятельность и хочет выгородить преступника…

– С какой целью? – спросил полковник.

– Она… она его любовница, вот… – не сдерживаясь, ответил Сергеев.

– Вы имеете по этому поводу информацию?

– Да, мне сообщил об этом осужденный Сытник.

– Кому вы доложили о противоправной связи Самыкиной и осужденного Глухова?

– Никому, я хотел проверить эту информацию.

– Проверили?

– Не успел.

– И вы вот так голословно можете обвинять начмеда в связи с осужденным, Сергеев. Вы в своем уме?

Сергеев промолчал, глядя в окно. Затем с вызовом посмотрел на начальника колонии.

– Вам все равно не удастся замять это дело, товарищ полковник, как ни старайтесь.

– И не думал, – невозмутимо ответил полковник, – но разобраться хочу. Так вы считаете, что это Самыкина подложила ампулы осужденному Сытнику?

– Да. Я так считаю, – с вызовом в голосе ответил Сергеев и выставил вперед правую ногу. Затем поменял ее и стушевался. Полковник понял, что Сергеев ожидал не такого разговора, и план опера вести разговор с позиции силы провалился. Он теперь был в роли объясняющегося.

– Возможно, – согласился полковник, несмешливо разглядывая старшего лейтенанта, который краснел, потел и выглядел жалким. – Но как ты, Сергеев, объяснишь, что три остальные ампулы оказались у троих осужденных, что написали заявления на Глухова?

– Я… Я не знаю… Как-то смогла подбросить…

– Как-то смогла, – повторил полковник. – Как?

– Я не знаю…

– Я вот тоже не знаю, и все тут сидящие тоже не знают. Или у кого-то есть логическое объяснение, как Самыкина могла подбросить ампулы трем осужденным, занятым на работе в механическом цехе? – Полковник посмотрел на Штильмана. Тот нервно завозился на стуле и промолчал.

Полковник вновь нажал кнопку селектора.

– Маша, сколько осужденных у нас находится в штрафном изоляторе?

– Сейчас посмотрю, Евгений Маркович… Вот, пятеро: Глухов, он в карцере, Сытник, Сутулов, Жорин и Медведков. Больше никого.

– Пусть их доставят ко мне под конвоем, – приказал полковник и отключился. – Послушаем, что скажут эти простые зэки. – Затем обратил взгляд на старшего лейтенанта. – Садись, Сергеев.

– Лучше я присяду, – ответил тот и сел на свободный стул. Стал демонстративно смотреть в окно.

– Ну, присаживайся, – усмехнулся полковник, – подождем наших штрафников. – Затем поднял трубку внутреннего телефона. – Медчасть мне, – бросил он в трубку.

Помолчал и стал говорить. Голос его звучал устало.

– Светлана Алексеевна, зайдите ко мне в кабинет. Сейчас… – нажимая на последнее слово, произнес полковник Евдокимов. Он положил трубку и руками потер лицо.

В кабинете начальника колонии повисла гнетущая тишина, словно сама атмосфера застыла в напряжении. Полковник, не отрывая взгляда, изучал свои руки, покоящиеся на столе, как будто они хранили тайны, способные пролить свет на мрачные события. Остальные офицеры молчали, затаив дыхание, боясь нарушить этот зловещий покой, в котором каждый звук, казалось, повергнет присутствующих в омут неприятностей.

Вскоре пришла Самыкина, и полковник указал ей место, куда сесть.

– Расскажите нам, Светлана Алексеевна, что произошло вчера днем и вечером.

– Где? – спросила Светлана.

– В медчасти и вообще в колонии, – поощрил ее Евдокимов.

– В медчасти пропали ампулы с эфедрином, я случайно заметила. В шкафу за стеклом увидела открытую упаковку, но я точно знала, что упаковка час назад была целой, я заглянула и увидела, что четырех ампул нет.

– Это мог сделать Глухов? – уточнил полковник.

– Нет, он уже в это время сидел в ШИЗО.

– Продолжайте.

– Я помнила, как Сытник воровал лекарства, и проверила его вещи. В шпаке оказалась аккуратно завернутая в марлю ампула, я тут же сообщила об этом лейтенанту Малышеву. Спустилась в подвал и переговорила с осужденными кочегаром и портным, они сказали, что Сытник им предлагал ампулы взамен того, что они напишут заявление о том, что Глухов их вербовал быть иностранными шпионами.

– Это наглое вранье!.. – воскликнул Сергеев.

– Что именно? – выпрямилась Светлана.

– Что Сытник просил этих осужденных написать донос на Глухова…

– Они сами это написали в своих объяснениях лейтенанту Малышеву. Я говорю только то, что слышала, – спокойно ответила начмед. – И еще в медчасти чуть не случилась драка между Сутуловым и Сытником. Сутулый обвинял Сытника, что он их подставил, и обещал убить. А Сытник оскорбил меня, сказав, что я сплю с Глуховым. Я написала рапорт на ваше имя, товарищ полковник.

– Я его видел, – кивнул Евдокимов. – Это все?

– Нет. Осужденный Сытник, пользуясь поддержкой старшего лейтенанта Сергеева, совсем оборзел и ведет себя как скотина. Я прошу его убрать из медчасти.

– Я понял, – покивал полковник. – Теперь все?

– Да, все.

– А как вы узнали, что ампулы находятся у Сутулова и его дружков?

– Я это предположила после разговора с Глуховым и когда портной Смирнов рассказал мне, что Сытник предлагал ему и кочегару эфедрин. Сопоставить было нетрудно.

– Светлана Алексеевна, – продолжил спрашивать Евдокимов, – в целях поиска истины я должен задать вам вопрос: вы вчера ходили в механический цех?

– Нет, не ходила. Я не посещаю опасные производства.

– Понятно. А посылали ли кого туда?

– Нет, не посылала. Портной Смирнов ходил в пошивочный цех за нитками, и все. Но он быстро вернулся. Это можно проверить по записям контролеров.

– Проверим, Светлана Алексеевна, но я вам и так верю, – кивнул полковник. – Последний вопрос интимного характера. – Светлана встретилась глазами с начальником колонии.

– В каком смысле? – спросила она и напряглась.

– Вы состоите в любовной связи с осужденным Глуховым?

– Что за ерунда, – даже как-то спокойно ответила Светлана. – В этом обвинил меня Сытник прилюдно. У меня есть жених, я могу назвать его, и он подтвердит. Мы собираемся пожениться. Неужели вы считаете меня такой падшей женщиной, товарищ полковник?

– Нет-нет, Светлана Алексеевна, простите меня и всех нас, это нужно для того, чтобы снять всякие сомнения…

– Какие сомнения? Один вор украл лекарство, чтобы отдать другим за ложный донос. Он ненавидит Глухова, тем более уже воровал лекарства и подложил Глухову. И все это по требованию старшего лейтенанта Сергеева… Я подам в суд и буду защищать свои честь и достоинство. Сергеев – мерзавец…

– Тихо, Светлана Алексеевна, успокойтесь, – поднял руки Евдокимов. – Вас никто не обвиняет… Мы выяснили все, что нужно, Светлана Алексеевна, вы можете быть свободны.

Светлана быстро покинула кабинет начальника колонии, и снова в кабинете установилась тишина. Ее прервал голос замполита.

– Сергеев, вы можете теперь сознаться, что, желая получить карьерный рост, состряпали ложное дело о шпионах в колонии. Я понимаю ваши стремления. Все мы служим не только за зарплату, но и за то, чтобы получить повышение. Но вы, к сожалению, выбрали не тот вариант продвижения по служебной лестнице. У вас нет шансов быстро проскочить ступеньки, опыта не хватает…

– Что вы такое говорите, товарищ майор? Я ничего не стряпал, я провел большую работу и нашел шпиона, есть факты о его подрывной деятельности, а вы все тут меня хотите облапошить и скрыть данный факт. У вас ничего не выйдет, – сказал как плюнул Сергеев и отвернулся к окну.

– Сергеев, – начальник колонии повысил голос, – подбирайте выражения, вы стоите на очень опасном пути. Но раз вы не вняли голосу здравого смысла, продолжим наше расследование. Маша, – крикнул он через дверь, – осужденные прибыли? – Маша ответила по селекторной связи:

– Да, Евгений Маркович.

– Пусть зайдет Сытник… один.

В кабинет, держа шапку в трясущихся руках, зашел осужденный с испуганным бегающим взглядом и сбивчиво, но по форме доложил:

– Осужденный Сытник, статья…

– Да-да, Сытник, я знаю, по какой статье ты осужден. Ты писал заявление на осужденного Глухова? Что он якобы вербовал тебя стать агентом иностранной разведки?

– Писал…

Глаза Сергеева торжествующе блеснули.

– Что тебя побудило написать данное заявление? – спросил полковник Евдокимов.

– Меня заставили.

– Кто?

Глядя в пол, Сытник ответил:

– Старший лейтенант Сергеев. Он мне пригрозил, что если я не напишу заявление, он подкинет мне наркотики и мне продлят срок.

– Понятно. А как было на самом деле? Глухов вербовал тебя стать шпионом?..

– Ты что несешь? – опомнился Сергеев и вскочил со стула.

– Сядь! – резко скомандовал Евдокимов, и старший лейтенант упал на стул. – Я повторяю вопрос, Сытник, – голосом, в котором сквозило облегчение, произнес начальник колонии. – Глухов вербовал тебя стать шпионом?

– Нет, не вербовал.

– А как ампула с эфедрином оказалась у тебя в шапке?

Сытник вздрогнул, но уверенно ответил:

– Мне приказал ее украсть старший лейтенант Сергеев. Еще три ампулы я передал тем, кто тоже написал заявления на Глухова, в качестве платы.

– Кому конкретно? – уточнил полковник.

– Сутулому… Простите, осужденным Сутулову, Жорину и Медведкову.

– Где и когда вы им передали ампулы?

– Вечером после работы в казарме перед ужином. Я проверял санитарное состояние постелей и санузлов.

– Что-о? – Лицо опера вытянулось. В глазах появился страх. До него стало доходить, в какую яму он попал. Осужденные отказываются от своих слов, и все теперь валят на него… А он уже не сможет их заставить поменять показания…

– Идите, Сытник, – отпустил осужденного полковник Евдокимов, – и будьте готовы написать объяснения по этим фактам. От себя добавлю – ничего не бойтесь. Вас не будут наказывать, так как вы подверглись давлению со стороны одного из сотрудников оперчасти.

Остальные трое осужденных как под копирку рассказали ту же самую историю, как Сергеев их шантажировал и заставил написать ложный донос. Когда осужденных увели обратно в ШИЗО, полковник, подумав, произнес:

– Ну что ж, товарищи, думаю, теперь все ясно. Никаких шпионов у нас в колонии нет, а есть один оперативный сотрудник, который, с попустительства начальника службы безопасности, устроил «кордебалет». Других слов я подобрать не могу. Сергеев, в свете открывшихся фактов вы отстраняетесь от службы на время проведения расследования ваших действий.

– Вы не имеете права! – взвизгнул Сергеев. – Я буду жаловаться.

– Это ваше право, идите к тестю, и может быть, он вам чем-то поможет. Я бы на вашем месте писал рапорт на увольнение. Маша, – повысил голос Евдокимов.

– Да, я слушаю, – ответила секретарь.

– Двух контролеров ко мне.

Когда прапорщики вошли, полковник указал на Сергеева, который сидел пунцовый и растерянный:

– Старшего лейтенанта Сергеева проводить до выхода из колонии. В учреждение его не пускать, пока не будет приказа о том, что ему разрешен пропуск. Уводите.

Сергеев помедлил, встал и поплелся на выход.

Когда в кабинете остались трое, полковник начал жестко и сурово говорить.

– Непорядок, товарищи. Среди нашего коллектива появляются такие вот люди, как Сергеев, без совести и чести. А мы закрываем глаза на их действия и попускаем их совершать преступление. Не видим их гнили, пока они не проявят себя. Замполит, твоя недоработка. Надо лучше знать личный состав служб. Займись этим. Штильман, вам строгий выговор за то, что попустили Сергеева позорить начальствующий состав и поступиться служебным долгом ради карьеры. Оба готовьте справку и проведите тщательное расследование этого факта. Материалы проверки я отправлю в прокуратуру с ходатайством о возбуждении уголовного дела. И не дай бог вы смягчите формулировки деяния Сергеева. Вам понятно, товарищи офицеры? – Увидев, как оба майора удрученно кивнули, он продолжил давать указания. – Замполит, готовь по материалам расследования Суд офицерской чести. Сегодня собрать совещание начальствующего состава. Я буду выступать. И провести разъяснительную беседу с осужденными, чтобы подобные случаи не повторялись. Свободны.

Оставшись один, он по селектору спросил секретаря:

– Маша, Глухов еще здесь?

– Здесь.

– Пусть войдет.

Полковник долго смотрел на меня, а я смотрел в пол и стоял по стойке смирно.

– Глухов, кто тебя проклял? – неожиданно спросил Евдокимов.

– Никто, – ответил я и с недоумением посмотрел на начальника колонии.

– Как никто? Ты просто собираешь вокруг себя проблемы и неприятности. Вот смотри. У меня много знакомых, которые трахали баб в Афгане – и афганок, и не только… Но только ты один пострадал из-за бабы. Она еще тебя спасла. Вывезла в Пакистан, предлагала остаться. Ты знаешь английский. Что тебя заставило вернуться домой? Ты что, не предполагал, что с тобой сделают?

– Предполагал, гражданин начальник.

– Так почему же ты решился вернуться? Уверен, за границей ты бы неплохо устроился.

– Это называется любовь к Родине, гражданин полковник. И я надеялся, что дома разберутся в моем деле.

– Да, я вижу, как разобрались, – хмуро покивал Евдокимов. – Я ловил шпионов. Ты не шпион, Глухов, ты… Я не знаю, как тебя обозвать… Назвать наивным не могу. Ты хитер как лиса и изворотлив как угорь. Хотя одновременно и прост. Я верю, что от тебя не надо ждать подлости, – он помолчал, размышляя. – Да, твоя любовь к Родине вполне может быть, – с долей сомнения произнес Евдокимов. – И она тебя за твою любовь посадила на двенадцать лет.

– Это не она, не Родина. Это люди. Люди – они разные, гражданин полковник, их много, а Родина – она одна.

– Странный ты, Глухов, но за принципы уважаю. Но все равно к тебе неприятности цепляются, как блохи на собаку. А ты не задумывался, Глухов, почему тебя вновь хотели обвинить в измене Родине?

– Да тут все просто, гражданин полковник, – я улыбнулся улыбкой идиота и, сам того не желая, стал говорить то, в чем никогда бы не признался. – Я неудачно пошутил над Сытником, сказал, что знаю, что его отец был у бандеровцев и что он был связан с британской разведкой.

– Как? – напрягся полковник. – Его отец был бандеровцем?

– Ну, это я так пошутил, а оказалось, что попал не в бровь, а в глаз. Сказал ему: «Ты когда вернешься домой, я передам тебе явки и пароли для связи с ЦРУ». Он, видимо, испугался и написал на меня донос.

– Ты дурак, Глухов, или тебе все равно, что с тобой будет? Ну, ты совсем ненормальный… – Евдокимов удивленно покачал головой. – Иди, и будем считать, ты не говорил, а я не слышал того, что ты мне сказал. Понял?

– Понял, – ответил я.

– Тогда иди и не трепись. И вообще больше молчи. Хотя ты и молча притягиваешь неприятности. Причем не только к себе, но и к нам.

– Исправлюсь, гражданин полковник, произнес я и мысленно спросил Шизу:

«Ты зачем тянешь из меня признание? Хочешь, чтобы мы сидели еще лет восемь?»

«Так надо, – ответила Шиза, – я установила между вами доверительные отношения. Он теперь связан тайной, доверься мне». А что мне оставалось делать?

– Иди в медчасть, отдыхай и подумай над моими словами, – отпустил меня полкан. Но тон его был не злой, а отеческий. Как будто отец отчитывал сына. – Постановление о помещении тебя в ШИЗО я отменил. Будь готов дать объяснения по факту посадки в ШИЗО и по поводу троих осужденных, что тебя пытались прессовать. Ступай, – махнул рукой полковник. – Устал я от тебя.

Полковник Евдокимов где-то был прав в своих словах. Я не задумывался о капризах судьбы, плыл по течению, словно листок, подхваченный ветром. Волею неведомых мне сил я оказался в магическом мире, где мне пришлось сражаться, строить и разрушать. Я разрушал чужие планы и замыслы, как ветер ломает сухие ветви. И вот, как старуха из сказки Пушкина, я остался у разбитого корыта – вернулся на Землю, в свое тело, но оказался в колонии за преступление, которого не совершал. Может, меня и в самом деле сглазили или прокляли?.. Мало того, на меня снова хотели повесить предательство Родины и работу на иностранную разведку. Но одно утешение у меня все же было – моя дочь Шиза. Она была моим светом в этом мраке, моим якорем, который удерживал меня от падения в бездну отчаяния.

Глава 8

Закрытый сектор. Планета Сивилла. Империя Вангора и Чахдо

Столица империи Вангора и Чахдо располагалась в благословенном уголке мира. С востока, запада и севера ее оберегали величественные горы, словно древние стражи, хранящие тайны и покой этого места. С юга, из знойных степей, дул горячий ветер, принося с собой дыхание пустынь и тепло, которое ласково согревало низину, где раскинулся город.

Здесь, среди дворцов, поместий и площадей, каждый уголок дышал богатством и роскошью. Здания, возведенные с изяществом и пышностью, возвышались над землей, словно парящие в небесах. В воздухе витал аромат изысканных благовоний, а на улицах царила атмосфера праздности и безмятежности.

Жизнь здесь текла медленно, подобно реке, лениво текущей по равнине. Каждый день был наполнен праздниками и балами, где аристократы из разных уголков мира собирались, чтобы насладиться изысканными развлечениями и блистать в обществе. Одни приезжали в поисках благосклонности монарха, другие – чтобы проложить путь к успеху, третьи – чтобы обрести милость у тех, кто уже завоевал расположение императора.

Этот город был воплощением мечты о роскоши и власти, где каждый уголок напоминал о величии и могуществе новоиспеченной империи.

Один только человек, чьи власть и могущество в последний год неизмеримо выросли, не мог среди бесконечных праздников и веселья найти покой и удовлетворение своей душе. Он чувствовал себя униженным, оскорбленным и негодовал. Как, как могла эта чернокожая бестия так его унизить? Где ее муж, которого он обласкал и возвысил? Он должен был стать опорой его трона, карающим мечом императора, который бы держал в страхе всех его подданных. А он куда-то исчез, оставив править на своих землях жен.

Меехир был в гневе, но при этом он был умным и прозорливым человеком. Заставив себя успокоиться, он стал думать, как наказать эту строптивую семью, – и наказать так, чтобы внушить страх в сердца всех его подданных, от малых до великих. Все они, и прихлебатели, и враги, должны увидеть могущество власти и неотвратимый гнев своего правителя. А кто лучше всего подойдет для этих целей, как не те, кто ранее помог нехейцу подняться по лестнице власти? Их было трое: мессир Луминьян, мессир Кронвальд и мессир Гронд. Это те, кто обеспечил ему победу в войне с Лигирийской империей. И теперь же они станут его карающим мечом.

Приняв решение, король вызвал секретаря.

– Мы хотим видеть здесь мессира Луминьяна, – отдал он приказ, стоя у окна, не поворачиваясь и пряча злость, которая отражалась на его лице.

Секретарь вышел, а в кабинет императора зашла императрица.

– Дорогой, ты очень сумрачный. Что случилось? – участливо спросила она. – Это все из-за того, что тебя покинули охранницы?

Император не выдержал и обернулся.

– Не будь дурой, Гияна. Все дело в твоем фаворите, герцоге и князе Чахдо. Он умалил меня… Унизил. Вернее, не он, а его жена – черная толстая корова. Я не могу спустить наглости, иначе окружение посчитает меня слабым и, возможно, попытается поменять на другого императора. Кронвальд пустил много дворянской крови, наплодил много врагов, и все они ненавидят меня.

– Дорогой, нужно решить этот вопрос миром, отправь мессира Кронвальда к княгине Чахдо с примирением. Уверена, она принесет извинения, и все разрешится, а ты проявишь себя милосердным. Это важно после пролитой реки крови…

– Не говори чепухи, – оборвал ее Меехир. – Я связан обязательствами с Лесом. Если отступлю, то поползут слухи, что я неверен своему слову, что союз со мной ничего не стоит. Это еще хуже, чем вражда с нехейским выскочкой. Я лишил его титулов и земель. Он теперь никто. И я хочу забрать свое обратно. Если его многочисленные жены приползут ко мне на коленях и будут умолять меня простить их, то я проявлю милость и верну все, что дал, но если они не сделают этого, я смешаю их с землей. – Меехир сжал кулаки и потряс ими. – И не надо меня учить, как поступать. Иди, Гияна, занимайся наследником.

Император остался один и дождался мессира Луминьяна. Идриш зашел бочком и поклонился. Меехир видел, что тот его боится, и презирал своего начальника тайной стражи. Но этот бывший маг-артефактор был умелым сыщиком и находил его врагов, рушил заговоры, и император знал, что можно верить в его преданность. Луминьян не имел высоких покровителей и друзей и зависел только от милости императора.

– Луминьян, – начал император без предисловий, – мы лишили Ирридара Тох Рангора всех званий, титулов и имущества на территории Империи. Твоя задача – забрать дворцы, земли и все имущество мятежника. Его жен и приближенных надлежит арестовать и посадить в темницу, пока не объявится сам нехейский выскочка и не предстанет перед нашими очами. Подготовьте указ мне на подпись.

Луминьян поклонился, но не ушел. Меехир приподнял брови, недоумевая над поступком боязливого мессира.

– Смею заметить, ваше императорское величество, что данный акт недружелюбия по отношению к князю Чахдо, принцу степи и лорду Высокого хребта будет воспринят очень нервно в степи у орков и в Снежном княжестве. Это грозит тяжелыми политическими последствиями.

– Что-о? – Меехир дал волю гневу. До этого он сдерживал его, но теперь он вырывался наружу, как ураган и смерч, и готов был уничтожить щуплого идриша, осмелившегося перечить императору. – Ты понимаешь, с кем разговариваешь, мразь, ничтожество, я тебя удавлю… – Он долго изрыгал угрозы и проклятия, пока не выпустил накопившуюся злость, потом остановился и уже спокойно ответил: – Луминьян, ты думаешь, мы не учли эти факты? Учли. Но степь занята выборами великого хана, им не до нас, а снежные эльфары ведут изнурительную войну с Вечным лесом. Всем им сейчас не до того, чтобы заниматься проблемами принца и лорда. А потом, когда этот вопрос встанет на повестке, мы найдем для них объяснения.

– Смею продолжить, ваше императорское величество, – склонился Луминьян, – но жена Тох Рангора – орчанка, небесная невеста. Если вы поступите с ней неподобающе, орки придут сюда мстить. А армия Снежного княжества почитает лорда Высокого хребта как своего лидера. После войны с Лесом они тоже выставят претензии. Кроме того, в степи есть религиозное течение Свидетели Худжгарха, и они почитают Тох Рангора как голос Сына Отца, у них семь тысяч всадников. Подумайте, ваше императорское величество, над последствиями ваших шагов по отношению к этому человеку, отмеченному богами.

Император задумался, его лицо омрачилось тенью.

– Ты кое в чем неправ, Луминьян, – наконец произнес он. – Под богами – монархи, а все остальные – под монархами. Это я знаю хорошо.

Он поднялся из-за стола и медленно подошел к окну, где открывался вид на раскинувшийся сад.

– Мы лишаем тебя должности начальника тайной стражи, – добавил он, не оборачиваясь. – Трусливые исполнители мне не нужны.

В тишине комнаты раздался звон колокольчика. На зов императора вошел стражник.

– Мессир Луминьян арестован как мятежник, – спокойно, но твердо сказал император. – Поместите его под стражу и позовите ко мне секретаря.

Помрачневший мессир Луминьян сгорбился и последовал за стражником.

Север Вангорской империи, суровый и неприступный, жил своей особенной жизнью. Здесь, под снежными шапками и ледяными ветрами, рождались шедевры ремесленного искусства, вспыхивали огни в плавильных печах, а торговые пути связывали отдаленные уголки с центром. Климат не сломил, а лишь закалил эти земли, превратив их в кузницу, где каждый день рождались новые достижения.

Отдаленность от столицы как таинственный оберег укрывала север от столичных интриг, позволяя ему развиваться своим уникальным путем. Когда-то Азанар был сердцем Вангорского княжества, но время и амбиции предков Меехира привели к тому, что столица переместилась в место, где солнце теплее, а воздух мягче. Однако север, с его закаленными жителями и неукротимой энергией, продолжал жить, вдохновляя своим примером и напоминая, что истинное процветание рождается не в комфорте, а в стойкости и трудолюбии.

Мессир Кронвальд зябко поежился. В его кабинете гуляли сквозняки, но он не позволял заделать щели в окнах. Он считал, что так он более способен продуктивно мыслить и принимать верные решения. А тепло только мешало. Расслабляло и наводило сон. Ректор задумчиво держал в руках свиток с приказом из столицы. Наконец он встал, медленно добрел до двери. Приоткрыв ее, он выглянул за дверь кабинета и приказал секретарю позвать Гронда. Но тут же за его спиной раздался знакомый скрипучий голос, полный насмешки:

– А я уже тут.

Мессир Кронвальд, вздрогнув, с раздражением захлопнул дверь и обернулся.

– Все шутишь? – недовольно произнес он.

– А что еще делать? Зима, скучно, – поморщился мессир Гронд.

– Сейчас не соскучишься. Пришла депеша из столицы, прислали простым нарочным. Представляешь?

– Нет. Что хотят в столице? – спросил Гронд и сел в свое кресло, куда он садился, когда посещал кабинет друга.

– Король… Вернее, император требует нас к себе. Депеша пришла простой почтой, и это должно что-то означать, Гро. Или нас будут арестовывать, или дадут работу, которую не могут выполнить другие…

– От Луминьяна что-то было? – спросил Гронд.

– Нет, и это тоже странно. Но вот еще странность: дата на депеше стоит сегодняшним днем.

– То есть депешу отправили простой почтой, а доставлена она была через несколько часов? – уточнил Гронд.

– Да.

– Значит, предстоит неприятное дело, и оно связано с Тох Рангором. Император спешит, но не хочет показать значимость послания. Готовься, Меехир будет требовать сделать невозможное и потом в случае провала все свалит на нас. Сейчас же подготовь дипломы и дворянские грамоты вассалам нехейца и отправь их в замок Тох Рангор, вызови… Нет, я сам поговорю с их главным, как его… М-м-м, мессир Штоф, и обрисую ему ситуацию. Два часа тебе хватит, потом отправимся в столицу.

– Не надо, я сначала сам поговорю с юной лесной эльфаркой, – ответил мессир Кронвальд, – и представлю ей вассалов. Грамоты и дипломы я приготовил заранее и подписал задним числом. Буду через пару часов, Гро, а ты постарайся выяснить подробности вызова в столицу. Чувствую, к нам подбираются. Крензу должен что-то знать. Ты отправляйся туда, а сегодня вечером встретимся в гильдии.

– Ага, – кивнул Гронд и тут же исчез.

Лирда стояла за столом, на котором была разложена карта графства. Она, как и все жены Ирридара, уже знала о том, что Меехир хотел тайно уничтожить Чернушку, и все они предположили, что теперь начнется настоящая война, и Лирда к ней готовилась. Рядом крутилась маленькая сестра Ирридара и заглядывала из-под ее руки.

– Что ты делаешь, Лирда? – забегая то справа, то слева от эльфарки, спрашивала она.

– Я изучаю местность на случай ведения боевых действий, – машинально ответила Лирда. Белка просунула головку под ее руку и загородила карту. Лирда надавила ей на макушку и убрала помеху.

– Я тоже буду дева-воительница, – сев на стул с ногами, произнесла девочка. – А лучше я стану шаманкой, вот.

– Не получится, – машинально ответила Лирда.

– Это почему еще не получится? – обиделась кроха.

– Потому что у тебя короткие уши, – серьезно произнесла Лирда.

– Да? А если я их вытяну? – И она стала оттягивать уши, потом поморщилась: – Больно. А тебе уши тоже тянули?

– Нет, я такой родилась. А еще у тебя нет клыков.

– Как у Ганги?

– Да.

– А что, для шаманки нужны длинные уши и клыки? – удивленно спросила Белка.

– А где ты видела шаманку с короткими ушами и без клыков? – спросила Лирда.

Девочка пригорюнилась.

– Почему мне так не везет? Почему я родилась человеком?

– А кем ты хотела родиться? Свинкой?

– Нет, – ударив кулачком по столу, ответила Белка, – орчанкой или лесной эльфаркой. И я буду шаманкой?..

– Не будешь. У тебя нет способностей к магии, Белка. Твой удел – быть графиней, выйти замуж и растить детей, управлять хозяйством графства… Этому надо учиться.

– Плохой удел, – насупилась девочка. – И учиться не хочу. Зачем графине учиться? У нее есть управляющий, он следит за графством. Есть капитан стражи, он следит за безопасностью. Есть ключница, она управляет хозяйством замка. Мне не надо ничего делать. Ходи, меняй платья по три раза в день… Графини не должны крутить хвосты коровам, как это меня заставляет делать дворфа. Она злая…

– А что графини должны, по-твоему, делать?

– Они должны своей красотой поражать сердца мужчин.

– Это да, я согласна, женщинам красота нужна как товар, – поддержала ее эльфарка. – Ее продают мужчинам. Но если ты будешь дура дурой, то ни один мужчина, поговорив с тобой, не захочет больше общаться. Так что тебе надо многому учиться: писать, считать, читать, знать экономику, музыку, танцы, политику, чтобы уметь поддержать разговор.

– Как скучно, – девочка чуть не расплакалась, – учись, учись, все время надо учиться, а я не хочу.

– Это понятно, дети хотят делать только то, что им интересно. А взрослые уже понимают, что это вредно. Иди к Лии и занимайся домашним хозяйством. Если ты не будешь вникать в дела своего Дома и графства, тебя обворуют.

– А я их казню, – решительно заявила девочка.

– Тогда к тебе никто не пойдет служить, и ты опять же будешь сама всем заниматься. И чтобы ты не стала нищей, ты будешь учиться. Поняла?

– Поняла, – хмуро ответила девочка.

– Белка-а, – раздался громкий голос дворфы в коридоре.

– Ну вот, опять она, и чего ей неймется? – с обидой в голосе спросила девочка. – И ридки отдохнуть нельзя.

– Белка-а, иди в курятник, туда свиньи зашли. Кто-то их выпустил.

– Иди, крути хвосты свинушкам, – Лирда, подталкивая девочку, выпроваживала ее из кабинета. – Это все, что ты пока умеешь делать. Учись.

Сразу, как только девочка ушла, недовольно крутя подолом платья, раздался знакомый голос:

– Вот ты где. Быстро на скотный двор и наведи там порядок.

– Уже бегу, тетка Лия. Не надо кричать.

В кабинет вошла дворфа Лия.

– Лирда, детка, – обратилась она к эльфарке. – К нам прибыли гости. Мессир Кронвальд, ректор академии магии в Азанаре, и с ним молодые маги. Молодые ребята и девушки, что должны служить хозяину. Где будешь принимать гостей?

– М-м-м, – задумалась Лирда. – Мессира приму сейчас здесь, приготовь нам стол в обеденном зале, а остальных размести в гостевых комнатах.

Дворфа кивнула и ушла. Вскоре в кабинет зашел седой полный маг с белой бородой и внимательными глазами. Он окинул комнату беглым взглядом, учтиво поклонился хозяйке замка и представился:

– Мессир Кронвальд, ректор академии магов в Азанаре.

– Графиня льерина Лирда, жена князя Чахдо и правительница графства Тох Рангор. Хотя я думаю, что этот титул я уже не ношу. – Она улыбнулась, показывая, что понимает свое положение.

– Я привез вам вассалов вашего мужа, льерина, и документы на них: дипломы об окончании академии, дворянские грамоты. И у меня есть разговор. Мы знаем о вашем положении, и я хочу договориться кое о чем.

– Проходите, мессир, садитесь. Не хотите ли отобедать?

– Не откажусь, льерина, – улыбнулся в седую бороду мессир.

Меехир неотрывно наблюдал за двумя стариками, чьи образы, словно две стороны одной медали, поражали контрастом. Первый – упитанный, самоуверенный и ухоженный старец в роскошной мантии, с седой окладистой бородой, словно сотканной из звездного света. Это был ректор академии Азанара, человек, чьи полуприкрытые глаза таили в себе глубины, о которых никто не мог догадаться. Его взгляд, скользящий по императору, был подобен спокойному океану, скрывающему бурю мыслей.

Второй старик, напротив, был худощавым, жилистым и невысоким, облаченным в простое мирское платье, которое не могло скрыть его внутреннюю силу. Это был маг Гронд, человек, чья неприметная внешность была обманчива. Меехир прекрасно знал, что за этой кажущейся простотой скрывалась опасная мощь. Его острый ум был словно лезвие клинка, а молниеносная реакция сделала его легендой среди магов и дуэлянтов в молодости. Гронд управлял службой безопасности академии, и его присутствие внушало аристократам уважение и страх.

Именно их император решил привлечь к войне с непокорным вассалом, который много о себе возомнил.

Выдержав долгую паузу, которая действовала на нервы подданных, Меехир заговорил:

– Где сейчас находится князь Чахдо, мессиры?

Оба молчали.

– Почему молчите? – не выдержав их молчания, спросил император.

– У кого вы спрашиваете? – спросили хором мессиры Кронвальд и Гронд и склонились в поклоне.

– Хватит кланяться! – с раздражением бросил Меехир. – Он ваш протеже, и я хочу знать, где он.

– Мы не знаем, – в унисон ответили два старца.

– Кто знает? – спросил Меехир.

– Мы не знаем, – снова дружно ответили старики.

Император с насмешливой ухмылкой взглянул на присутствующих.

– Замкнутый круг какой-то. И довольно этого фарса, – произнес он холодно. – Говори ты, Кронвальд. Жена князя поставила нас в унизительное положение, осмелившись ослушаться нашего приказа. Это оскорбление нашего императорского достоинства, и вся эта семья должна быть наказана по заслугам.

Меехир впился взглядом в лица стариков, но те остались невозмутимыми, словно каменные изваяния. Не получив никакой реакции на свои слова, Меехир стал отдавать указания.

– Кронвальд, ты отправишься в провинцию Азанар, возьмешь магов из академии, гарнизон Азанара и заставите сдать вам замок Тох Рангор. Всех знатных господ, живущих там, арестуете и доставите в столицу. Вам ясна задача?

– Ясна, ваше императорское величество.

– Я переправлю в Азанар столичный гарнизон. Его вы отправите в Бродомир, столицу герцога Фронтирского, и захватите ее. Это ваша основная цель. Графство Тох Рангор – это отвлекающая цель. Вопросы есть?

– Есть, ваше императорское величество. Сил гарнизона Азанара не хватит, чтобы захватить замок. А в Бродомире орки. Замок Тох Рангор штурмовали снежные эльфары, лесные эльфары, и не могли захватить, а там были гвардейцы. Мне нужны указы, чтобы я мобилизовал дружины лордов, графство большое, и замок можно взять лишь осадой. За год управимся.

– За год?! – Император был поражен словами мессира. – Кронвальд, вы в своем уме? Это просто замок, а не столица империи.

– Я воевал, я знаю, о чем говорю, – произнес мессир без всякого подобострастия. – Вы требуете захватить замок, я вынужден сказать, что на это уйдет много времени.

– Он что, заколдован? – удивленно спросил Меехир. – Что в нем такого?..

– Он окружен заклятиями, которые князь привез из своих путешествий. Он побывал во многих мирах, ваше императорское величество. И я должен предупредить, что, развязав войну против князя, мы рискуем вступить в войну с орками и снежками. Вы должны учитывать политическую опасность таких шагов.

– Не пугайте нас, мессир, – остановил его император. Его голос был тверд, но лишен спокойствия. В нем чувствовалась раздражительность. – Я в курсе всех наших дел. У вас есть неделя, чтобы захватить замок и герцогство. Орки сейчас заняты выборами хана, и их традиции запрещают им участвовать в сражениях. Не тратьте время на пустые выдумки, действуйте быстро и решительно. Успех кроется в стремительности и неожиданности.

– Что будет, ваше императорское величество, если я не уложусь в срок?

– Ты будешь казнен, Кронвальд, только и всего. – Меехир перестал обращать внимание на мессира и упер свой взгляд в Гронда. – Гронд, я арестовал Луминьяна, он также говорил мне о политических последствиях наших решений. Ты теперь начальник тайной стражи империи. Тебе поручаю захватить бывшую цитадель ордена Искореняющих, срок неделя. Потом повешу, если цитадель не будет захвачена. Это первые ваши задачи, мессиры. Указы получите у моего секретаря, идите. Я прикажу выдать указ о мобилизации дворянского ополчения провинции Азанар, Кронвальд, но срок прежний – неделя. Свободны.

Старики поклонились и, пятясь, вышли.

На следующий день в канцелярии императора они получили указы, переглянулись и разъехались. Гронд прошел в свой бывший кабинет, собрал административный аппарат службы безопасности и зачитал указ императора. Потом приказал привести мессира Луминьяна. Тот вошел изрядно испуганный, увидел Гронда и облегченно вздохнул.

– Я уже думал, что меня поведут на казнь, – признался он.

– Не смеши, Лу, – ответил Гронд. – Своих мы не сдаем, сейчас получишь пропуск и отправляйся в замок Тох Рангор. Там тебя встретят и спрячут. – Он подал ему подписанный пропуск.

– Можно заехать за своими вещами? – спросил Луминьян.

– Заезжай, – отмахнулся Гронд. – До тебя нет никому дела.

Мессир Луминьян живо схватил пропуск и вышел из кабинета. Гронд сел и начал писать приказ. Он объявлял всеобщую мобилизацию агентов тайной службы империи. Мало кто знал, сколько сил было в службе имперской безопасности, но Гронд знал. В распоряжении начальника тайной службы было полторы тысячи человек, и всех он решил собрать в столице.

Меехир слов на ветер не бросал, и его слова о том, что он повесит его и Кронвальда, были не пустым звуком. Меехир запальчиво резал сук, на котором сидел, и с этим уже ничего нельзя было сделать. Приближались события, которые могли перевернуть историю империи.

Высокие планы бытия

Лирда, самая юная из жен Ирридара Тох Рангора, обладала даром, который выделял ее среди остальных. Она была не просто молодой и прекрасной, но и искусной в тайных делах, вплетенных в ткань дворцовой жизни. Ее разум был подобен тонкому кружеву, сотканному из нитей интриг, и она знала, как распутать эти узоры, чтобы не дать им опутать, обмануть и, как следствие, привести к поражению в политической борьбе за власть. Она сразу уловила подтекст в словах мессира и поняла их смысл.

Услышав от мессира Кронвальда завуалированную угрозу, исходящую от императора, она после его отъезда позвала гномку.

– Надо поговорить, – сообщила она ей. – Забери меня к себе, я тебе с глазу на глаз расскажу.

Гномка не мешкала и быстро перенесла ее на гору. В беседке они устроили совет.

– Что случилось, Лирдочка? – спросила гномка. – Ты очень озабоченная.

– Ко мне наведывался мессир Кронвальд, что возглавлял армию Вангора в войне с Лигирийской империей. И он передал мне всех вассалов нашего мужа. Он завуалированно сообщил, что император вызывает его и его помощника Гронда в столицу и, видимо, поручит им дело, которое напрямую связано с нами. То есть, я так поняла, нам объявили настоящую войну. Будут штурмы и нападения. Во главе всего этого будут стоять эти двое. Но они не хотят войны с нами и хотят ее предотвратить. Нам будут сообщать обо всех шагах императора. Но я знаю, – и тут Лирда широко злорадно улыбнулась, – что ты можешь просчитать чужие планы и построить свои.

– Да, я это умею, – ответила гномка. – Неужели все так серьезно?

– Вполне, – решительно заявила Лирда. – Иначе бы такой уважаемый человек, как мессир Кронвальд, не прибыл ко мне сам лично.

– Согласна, – подтвердила ее слова Глазастая. – Надо звать сестер. Подожди.

Она ушла. Вскоре на балконе одна за другой стали появляться остальные жены.

Когда появилась Тора, на балкон вышла гномка:

– Сестры. Я собрала вас, потому что против нас будут вести войну.

– Кто? – опешила Тора.

– Вангорский император, он не простил Чернушку и хочет показать всем, что он вершитель судеб смертных, вот что я узнала по поводу его планов…

– Тебе кто-то сообщил о них? – спросила орчанка.

– Нет, мне сообщила Лирда, что к ней наведывался мессир Кронвальд, ректор Академии магии в Азанаре. Мессира и его помощника Гронда вызвал к себе император. Он использует этих людей только тогда, когда нужно получить быстрый и безусловный результат. А цель у императора – это мы. Тут все просто. Я просмотрела события в высоких планах…

– Где? – удивленно спросила Ганга.

– Там… Неважно где, – отмахнулась Глазастая. – Слушайте замысел императора. Он может быть очень эффективным при соблюдении определенных обстоятельств. Видно, что император неплохой стратег. Он хочет быстрыми ударами своих войск захватить Бродомир, для этого он перебросит столичный гарнизон в твою, Ганга, столицу. Тебе там ему нечем будет противостоять, дружины наемников не смогут противостоять гвардейцам. Затем он блокирует замок Тох Рангор и крепость в столице, их ему не взять, но зато он объявит всех находящихся там мятежниками. С севера придет армия из доминионов к западным границам Чахдо. А со стороны Старых гор его поддержат лесные эльфары. Если они будут действовать быстро и слаженно, они захватят Чахдо, отрежут твою, Чернушка, армию на побережье от баз снабжения. Уверена, эту операцию спланировал Первый эльфар. Слишком много на нее поставлено…

– Ты так говоришь, Глазастая, – произнесла Тора, – словно это уже решенный вопрос.

– Он будет решен императором, Тора, если мы не будем ему противодействовать, – ответила гномка. – Поэтому я вас и собрала тут. Посидите, я подумаю. – Она закрыла глаза и стала двигать пальцами, словно дирижировала.

– Где этот шарныга? – раздраженно произнесла Ганга. – Заварил тут события и исчез. Снова кого-то спасает и кому-то помогает.

– Ты о ком? – удивленно спросила Тора.

– Об Ирри. Будь он неладен, непоседа. Он мужчина и должен решать вопросы и думать о нашей безопасности. А его, как всегда, нет, я даже не пойму, замужем я или нет. Я молодая крепкая женщина, мне нужна ласка.

– Мне тоже, – встряла Лирда.

– Помолчи, пигалица, – Ганга раздраженно посмотрела на девушку.

– Он еще вернется, – мечтательно произнесла Тора.

– Ага, – буркнула Чернушка. – И если снова с бабой…

– Я ее тогда загрызу, – гневно прошипела Ганга.

– А я ее и его зарежу, – Лирда выхватила кинжал.

– А Ирри за что? – удивленно спросила Чернушка. – Он не виноват. Это все женщины, они вешаются на нашего мужа.

– А давайте убьем всех, кого он притащит, и скажем, что это не мы, – предложила Лирда.

– А давай! Я готова! – оскалив клыки, согласилась орчанка. – За нее он нас всех не убьет. Мы матери его детей.

– Вы слишком суровы, – вступила в разговор внимательно слушающая их Тора. – Убьем, если он притащит человечку. А на остальных посмотрим. Он вон привел нам гномку, и посмотрите. Она старшая и самая мудрая.

– Да, умеет он находить жен, – недовольно согласилась Ганга. – Я тоже сначала думала ее загрызть, но она оказалась беременной, и я не стала. А потом узнала получше и приняла. Давайте сначала узнаем ту, которую он привезет, а потом решим, что с ней делать, – предложила Ганга.

– Но человечку убьем сразу, – решительно заявила Лирда. – От них не надо ждать чего-то толкового.

– Мне даже вас слушать смешно, – неожиданно прозвучал голос гномки. – Вот скажите мне, – она открыла глаза. – Кто ваш муж: лесной эльфар, гном или орк?

– Нет, – ответили они хором.

– Он человек, за которого вы уцепились. Орчанка, черная дзирда, лесная эльфарка и снежная принцесса замужем за человеком. Это вам ничего не говорит?

– Он не человек, он бог, – тут же ответила Лирда.

– Почти бог, – кивнула гномка. – И дети Творца тоже хуманы. А значит, люди созданы по образу и подобию создателя. Дурехи. Вы отвергаете тех, кто носит образ создателя всего сущего. А вы все созданы богом для разнообразия. Не понимаете его замыслов. Живете старыми предрассудками. Уймитесь. Выбросьте из головы всякую расистскую ерунду о превосходстве одной расы над другой. Ваша гордость соответствует вашему месту в мире: орки дикарями живут в степи, лесные эльфары – в лесу, гномы в горах, и только люди живут везде и не пытаются выдавать себя за нечто великое. Ими наполняется мир. Сколько орков? Миллион? Лесных эльфаров еще меньше. Дзирды? Вы, Чернушка, созданы из людей и эльфаров. Снежные эльфары имеют в родстве троллей. Еще меньше гномов, их вообще мало. И только людей много-много миллионов. А вы знаете, какое самое большое благословение у создателя? – спросила гномка, переводя взгляд с одного ошарашенного лица на другое.

– Какое? – не выдержала и спросила Лирда.

– Плодитесь и размножайтесь. А кто больше всех плодится и размножается? Люди. Те, кого больше всех благословил создатель. И вы третесь вокруг человека, потому что его тоже благословил Отец-творец. И хватит об этом. Наш муж не дает отчет своим женам, как бог не дает отчет своим созданиям. Примем всех, кого он приведет, и закончим этот нелепый разговор. – Она наклонилась к другим женщинам и, приглушив голос, произнесла: – Слушайте мой план…

Столица Империи Вангор и Чахдо.

Меехир ясно осознавал, что аристократы не просто его не любят – они его ненавидят. Он платил им той же монетой, искусно ставя их в унизительное положение, завуалированно оскорбляя, и если представлялась возможность, арестовывал и казнил. Однако он никогда не переходил границ, держал знать, придворных и генералов в постоянном напряжении, при этом не перегибая палку.

Но последние события, вознесшие его до императорского престола, вскружили ему голову. Поток золота словно бурная река накрыл его с головой, лишив почвы под ногами. Так часто случается, когда на человека обрушивается лавина приятных событий, и он начинает мнить себя богоизбранным и непогрешимым.

Он не мог предвидеть, какое смятение посеет в умах придворных уход столичного гарнизона и тайной стражи из императорского дворца. Не знал он и о том, что агенты Крензу, словно тени в ночи, сеяли слухи о безумии императора, готовившего страну к роковой войне с орками и снежными эльфарами.

Беглецы из Лигирийской империи с горящими от ужаса глазами рассказывали о страшных набегах орков, и сердца богатых аристократов, словно листья на ветру, сжимались от страха. Крензу, действуя через посредников, щедро откупался от командования дворцовой стражи, состоящей из столичных дворян. А среди этих семей было множество тех, чьи сыновья и отцы погибли от руки мессира Кронвальда, и Меехир даже не подозревал, что их верность сильно поколебалась.

Он верил в свою звезду, как в путеводную нить, и слепо следовал за ней, веря, что она ведет его к величию и славе, которые, как ему казалось, были предначертаны судьбой. Но судьба – дама капризная и переменчивая, она играет с человеком и преподносит неприятные сюрпризы, когда кажется, что все идет хорошо.

В последнюю неделю в ожидании результатов от Кронвальда и Гронда Меехир стал очень раздражительным и злым. Он кидал едкие презрительные фразы придворным, обидно высмеивал их. На пятый день за обедом он вдруг увидел злой взгляд графа тан Шаро, и ему захотелось сказать что-то колкое и неприятное в его адрес.

– Шаро, – император поднял пирожное и стал его рассматривать. – Ваша дочь – фрейлина моей императрицы, и гвардейцы говорят, она сладкая, как это пирожное, и безотказная, как дева из борделя…

Лицо Шаро побагровело, он стал задыхаться, а император с веселой усмешкой наблюдал за ним. Неожиданно Шаро выхватил парадный церемониальный кинжал из серебра (стальное оружие запрещалось иметь во дворце) и с криком «Смерть тирану!» кинулся на Меехира.

Улыбка стекла с лица императора, как вода. Старый секретарь попытался заступить Шаро дорогу, но удар кинжала в горло и толчок рукой отбросил тщедушное тело старика прочь. И Шаро с лютой ненавистью, с залитыми кровью глазами вонзил кинжал в широко раскрытый глаз императора. Затем вынул его и снова вонзил уже в другой глаз. Повалил тело императора на пол.

Меехир был ранен, но еще жив, и отчаянно, визгливо, бессвязно закричал. Но тут как с цепи сорвались остальные придворные. Спусковым крючком к мятежу стал поступок Шаро. Они словно ждали, кто начнет, и поддержали зачинщика. Они просто затоптали тело императора и с криком «Смерть тиранам!» устремились дальше. Пять десятков придворных с церемониальными кинжалами опрокинули растерянных стражников у дверей зала и помчались к покоям императрицы. Все они до отчаяния понимали: нужно действовать быстро, уничтожить всю семью убитого императора и тем самым избежать ответственности за убийство священной особы. Они бежали сломя голову. Обезумевшие от страха женщины падали в обморок, а командиры стражи уводили прочь от разъяренной толпы своих гвардейцев. Только двое, что охраняли покои императора, встретили их с оружием в руках.

Мадам Элен заскочила в покои императрицы. Она была испугана, волосы растрепаны, ее глаза, полные ужаса, смотрели на Гаяну:

– Ваше высочество, мятеж. Император убит, толпа придворных бежит сюда убивать вас, нужно уходить. Быстро берите наследника, и поспешим прочь.

– Тут нет запасного выхода, – побледнела императрица. Меехир запретил строить вторые входы и выходы… Но императрица сохранила твердость духа и ясность мышления, она схватила простыню, стала кидать на нее украшения, коробочки и мешочки, затем завязала узел и подала Элен. – Подойди ко мне ближе, – приказала она. Схватила одной рукой младенца, другой рукой притянула к себе мадам Элен, и в это время распахнулась дверь ее будуара.

– Вот она! – разъяренно закричал Шаро. – Убить эту тварь и ее ублюдка!

Он бросился вперед, но неожиданно императрица и мадам Элен исчезли. Шаро добежал до стены и растерянно стал оглядываться.

– Удрала, тварь, – заревел он. – Найти, обыскать весь дворец. Убить…

Известие о мятеже и смерти императора обрушилось на Гронда, как удар грома среди ясного неба. Он не ожидал, что события развернутся с такой стремительной неотвратимостью. Но получив тревожную весть, он немедленно вернулся в столицу и окружил дворцовый комплекс агентами тайной стражи.

Кронвальду был отправлен гонец с настоятельным призывом прибыть в столицу со столичным гарнизоном. Город был словно осажден: все ворота заперты, улицы патрулировали усиленные отряды стражников тайной стражи и магов гильдии. Слухи о мятеже еще не успели просочиться в городские кварталы, и Гронд предпринимал все усилия, чтобы сохранить эту завесу тайны.

Во дворце герцога он встретился с Крензу, который поведал ему о бурных событиях. Мятеж вспыхнул из-за слов Меехира, оскорбивших дочь графа тан Шаро. В порыве ярости граф убил императора и поднял восстание. Теперь мятежники укрылись во дворце, требуя парламентеров. Стражники охраны дворца перешли на их сторону. О судьбе императрицы не было никаких вестей.

Гронд ощущал, как воздух вокруг него становится все более напряженным, как будто сама столица затаила дыхание в ожидании грядущих событий.

– Что будешь делать? – спросил Крензу, с подозрительностью глядя на Гронда. – Там собрались самые родовитые аристократы. Элита страны…

– Самые богатые, – уточнил Гронд. – Надо арестовать их и конфисковать имущество в пользу государства. Думаю, вы, ваше высочество, займетесь изъятием земель и собственности мятежников. – Глаза герцога загорелись. Он понял задумку Гронда и кивнул.

– Да, ты прав, Гронд. Мятеж нужно подавить жестко. Измену нужно выжигать каленым железом. Ведь во дворце мог оказаться и я. Какие твои дальнейшие шаги?

– Это зависит от того, живы ли императрица и наследник. Все остальное потом.

– Гронд, ты можешь действовать на свой страх и риск. Тебе не привыкать. Я буду сглаживать недовольство знати. В конце концов, они могли убить и меня, окажись я во дворце. Я тоже из родственной ветви императоров.

Гронд кивнул, он получил то, что хотел, и теперь у него развязаны руки. Он поубавит количество знатных семей, и снова аристократия надолго прижмет хвосты.

Гаяна и мадам Элен очутились на балконе из белого мрамора, в глубине стояла увитая зеленью и цветами беседка. Они стали растерянно оглядываться.

– Ваше величество, мы где? – прошептала мадам Элен.

– Не знаю, Элен, но думаю, мы в безопасности.

– Вы уверены? Тут больно красиво. Как бы мы не оказались в Лигирийской империи.

К ним подошел орк, одетый странно для этого народа. Короткие штаны, туфли с пряжкой, белые чулки и бархатный темно-фиолетовый камзол, из-под которого выглядывали кружева белоснежной рубашки.

– Дамы, – галантно поклонился орк, – назовитесь. Раз вы попали сюда, значит, вам разрешено. Как вас представить хозяйке горы?

Две женщины недоуменно и растерянно смотрели на орка.

– А вы кто? – превозмогая смятение, спросила мадам Элен.

– Я управитель этого дворца, и просто Орк, – поклонился орк. – Так как вас представить?

– Не надо их представлять, Орк, я сама спрошу. – К ним из застекленной двери дворца вышла маленькая гномка в белом роскошном платье. Она величаво подошла, переваливаясь, как уточка, и смерила взглядом обеих женщин. Увидела младенца, и лицо гномки расплылось. – Гора приняла вас, дамы, хотя я и не знаю, кто вы, но вы в безопасности. Судя по вашему виду, вы откуда-то сбежали. Орк, забери у дам котомку. Потом вам все вернем, – она доброжелательно улыбнулась Гаяне. – Пройдемте во дворец и поговорим. Сколько малышу? – спросила она.

– Шесть месяцев, – ответила Гаяна и, прижимая ребенка к себе, пошла следом за маленькой гномкой. Позади них шел орк, он держался не ближе пяти шагов.

Гаяна вошла во дворец и увидела за круглым столом сидящих женщин из разных народов, и все они были беременны. Женщины с удивлением уставились на непрошеную гостью.

– Присаживайтесь, – гномка указала на два стула. Села одна Гаяна, а мадам Элен осталась стоять. Гномка это увидела и спросила: – Это ваша служанка, мадам?

– Нет, моя фрейлина. Я Гаяна, императрица Вангорской империи. Моего мужа убили, и хотели убить меня, но я использовала подарок одного человека и оказалась здесь. Мы спаслись.

– А этого человека зовут не Ирридар Тох Рангор? – спросила гномка.

– Он самый, госпожа…

– Называйте меня Глазастая, я жена этого человека, который дал вам свой подарок. А это тоже его жены, ваше величество. Сожалею о постигшем вас горе и приношу свои соболезнования, но не беспокойтесь, здесь, в обители богов, вам ничего не угрожает.

– Обитель богов? – удивленно прошептала Гаяна.

– Да, человек, который вам дал свой подарок, это, скажем… один из богов, но они себя называют Высокими.

– Я слышала, что у него жены от разных народов, но никогда вас не видела…

– А ребенок – это сын императора? – с подозрением в голосе спросила орчанка.

– Нет, – потупившись, ответила Гаяна, – это сын Ирридара. – Она не смогла соврать этим женщинам.

– Вот шарныга! – всплеснула руками орчанка. – И тут напакостил! Я сразу догадалась, чей это сын! Как он вас соблазнил, ваше величество?

– Это я его соблазнила… случайно, – потупила глаза Гаяна. – Муж избегал близости со мной, а я скучала. На одном из балов он подошел ко мне за шторкой гобелена и поцеловал. Там была просто игра в прятки, он ухватил меня, поцеловал, а я набросилась на него, как голодная волчица. Но я надеюсь, про это никто не узнает, дамы? – с просительными нотками в голосе произнесла Гаяна. За ее спиной тихо пискнула мадам Элен. – А что скрывать, Элен, тут все его жены, – обернувшись, произнесла Гаяна. – И раз он дал мне амулет, то они должны знать, что это его сын. Он хотел, чтобы ребенок жил.

– Я тоже родила недавно, – улыбнулась гномка. – Вас проводят в ваши покои, ваше величество. Там сможете привести себя в порядок, отдохнуть, а потом мы снова с вами поговорим и подумаем, что делать дальше, – доброжелательно произнесла гномка. – Орк, выдели служанок ее величеству, лучшие гостевые покои, подобающую одежду и позаботься о них и ребенке, пусть рядом будет нянька. Идите, ваше величество, вам надо отдохнуть, – настояла гномка. И та подчинилась, встала и, крепко прижимая к себе ребенка, пошла следом за орком.

Когда они остались одни, Лирда выдохнула, словно все это время она дыхание сдерживала.

– Уф… Это что же получается, у нашего мужа еще одна жена-человечка, и она родила раньше – значит, она старшая жена?

– Не говори глупостей, – остановила ее Ганга, – это жена императора, ребенок только Ирри. И вот он первенец.

– Нет, – ответила гномка, – первенец мой сын, он рожден в законном браке, а сын Гаяны – это бастард. Его удел – Вангор. Понимать надо.

– Да, все верно, – закивала Чернушка.

– Сколько же у него всего жен и детей? – спросила Тора, и все посмотрели на нее.

– Ты думаешь, что есть еще? – спросила Ганга. – Я его загрызу, вот увидите, и не удерживайте меня…

– Хватит истерить, – одернула ее гномка, – мой план сработал быстро, и это тоже его результат. Мы добились политической победы, император мертв, его жена и ребенок Ирри у нас. Надо думать, что делать дальше.

– А что есть в твоем плане? – спросила Тора.

– Ничего, я так далеко не планировала.

– Ты что, планировала убийство императора? – удивленно спросила Лирда.

– Да прям! Нет, конечно. План был устранить угрозу войны между нами и Вангорской империей. Но, видимо, без смерти Меехира такое бы не свершилось, но он сам виноват, нечего было кидаться на беззащитных женщин.

– Ты права, Глазастая, – тут же поддержала ее Тора, – стыдно воевать с женщинами, это не по-рыцарски и недостойно мужчины.

– Он наглый выскочка, я бы сама его прирезала, – вставила свое слово Лирда.

– Лирда, ты же вроде дриада была, – удивленная кровожадностью сестры, спросила Чернушка, – почему ты все время хочешь кого-то прирезать?

– Не знаю, – стушевалась та, – просто хочу, и все… Когда вижу несправедливость… Вот.

– Лирда еще молода и умеет только так защищать свою честь, – поддержала девушку Ганга, и вдруг ее лицо исказила гримаса страха.

– Что случилось? – всполошилась гномка.

– Воды отошли. Я рожаю!.. – истерично закричала Ганга.

– Орк, повитуху быстро! – еще громче закричала Глазастая и, подхватившись, подбежала к Ганге, приобняла ее и стала успокаивать: – Все будет хорошо, Гангочка, потерпи… Дыши глубже, не бойся, первые роды они долгие, потерпи…

Столица Вангорской империи

– Мятеж подавлен, – докладывал Гронд, – обошлось без излишнего кровопролития. Убийцы императора сами сдались, когда опомнились. Императрицу так и не нашли, она скрылась, когда тан Шаро и его сподвижники ворвались к ней в будуар. Где она – неизвестно. Ясно одно: она и наследник живы, значит, это знак богов. Над мятежниками будет суд, но сначала следствие. Однозначно все эти аристократы будут лишены званий, титулов и земель, все их имущество перейдет в казну. Теперь надо решать, как управлять страной до вступления императрицы в права регентши при наследнике. Считаю, нужно разослать воззвание, что был мятеж, убит император, страна ждет возвращения императрицы и наследника. Временным регентом надо назначить кого-то из вас, ваши высочества.

Крензу посмотрел на молчаливо сидящего Мазандара.

– А ты, дядя, хитрец, – рассмеялся Крензу, – убедил всех, что умер, а сам скрылся в Снежных горах.

– Я не скрывался, мою смерть подстроил герцог Ирридар Тох Рангор, он не хотел моей смерти…

– Тебе, дядя, предстоит стать регентом, – произнес Крензу, – не спорь. Моя кандидатура вызовет массу кривотолков, а ты известен как поборник образа жизни империи. Тебя знать примет. Поцарствуешь, пока не объявится императрица, и будешь помогать управлять хозяйством империи. Я буду отвечать за финансы и внешнюю политику, Гронд – за безопасность, а мессир Кронвальд – за армию…

– Я буду регентом, пока не появится императрица, – сухо произнес Мазандар. – Потом удалюсь в Снежные горы. Мое место там. И я дал обещание герцогу. Его не нарушу.

– Пусть будет так, – согласился Крензу.

Мессир Кронвальд недовольно повозился в кресле.

– Господа, не надо забывать, что Меехир объявлял войну женам Тох Рангора, и эта война еще не закончена.

– Так заканчивайте, мессир, – отмахнулся Крензу.

– Все не так просто, ваше высочество. Войну легко начать и трудно закончить. Мы не можем просто так объявить, что после смерти императора империя не претендует на земли княжества и герцогства. Кто подпишет такой указ и кто осмелится сделать это за императрицу?

– М-да, дела, – подумав, протянул Крензу. – А что, по-другому ее нельзя завершить? Передать послание женам Тох Рангора, что мы просим не проявлять недружелюбия и так далее со своей стороны…

Крензу, – невесело усмехнулся Мазандар. – Ты же вроде хотел заниматься внешней политикой, вот и заключи перемирие с женами Тох Рангора.

– Я? – удивленно воскликнул Крензу. – Я никогда не попадал в такое щекотливое положение… Лучше это сделайте вы, дядя.

– Тогда отойди от внешней политики, Крензу, и займись финансами, это у тебя лучше получится.

– Без проблем, – замахал руками воодушевленный Крензу.

– А я вот что предлагаю: объявить о независимости герцогства Фронтирского и княжества Чахдо, – неожиданно заявил Мазандар, – так мы решим все проблемы. На границе с Империей и орками будет новое государство, и мы с ним заключим договор о дружбе, заключим военный союз. Предложим женам Тох Рангора образовать королевство и установим с ним дипломатические отношения. Тох Рангор в союзе с орками и Снежным княжеством обеспечит нам безопасность на сотни лет.

– Дядя, это тебе надо быть императором, – воскликнул Крензу, – отличная идея…

Высокие планы бытия

В беседке на балконе дворца сидели все жены Ирридара и Гаяна. У трех женщин на руках были младенцы. Гаяна уже освоилась и улыбалась. Ее приняли как равную, и ей это нравилось.

– Есть новости, дамы, – сообщила им гномка. – На Лирду вышел мессир Кронвальд. Все ищут вас, Гаяна, и вашего сына, чтобы вы вступили в права регентши…

– Я не вернусь, – замахала головой Гаяна. – Мне там делать нечего. Мне страшно.

– Понимаю, – согласилась с ней гномка. – Пережить такое и не бояться невозможно. Поживите тут, но дайте знать дяде Меехира, Мазандару, что вы живы и что вы даете ему право управлять делами империи в ваше отсутствие. Но вы должны также понимать, сын нашего мужа должен править Вангором. Хотя это уже не империя, Гаяна.

– Не империя, а что?

– Нам поступило предложение от герцогов Крензу и Мазандара принять независимость наших земель и образовать новое королевство. Княжество Чахдо и герцогство Фронтирское получают независимость от Вангора, а графство Тох Рангор и дворец в столице переходят к нашему мужу в вечное владение. Таким образом, без герцогства и княжества Вангор снова стал королевством.

– Отлично, у меня остались королевские печати. Я упросила мужа отдать их мне, когда он объявил о создании империи. Я подпишу от имени сына договор с вашим королевством. Как вы его назовете?

– Королевство Тох Рангор, – торжественно объявила гномка, и все женщины захлопали в ладоши. Она дождалась, когда крики радости поутихли, и продолжила: – Великий хан степи отдает нам во владение участок степи, примыкающий к герцогству Фронтирскому, княжеству Чахдо, Вечному лесу и Снежным горам. Там проживают Свидетели Худжгарха. Таким образом, мы получаем единые границы королевства. Давайте, девочки, составим договор, – предложила гномка. Она позвала Орка. Тот пришел со свитками в руках, и гномка начала диктовать и править. В конце концов общими усилиями текст был составлен. Глазастая подписала его от имени мужа, а Гаяна – от имени сына, обе поставили магические печати. – Но это еще не все, – сообщила им гномка и позвала: – Бортоломейчик? – Тут же появился покровитель искусств:

– Я тут, моя звезда, – пылко сообщил он.

– Бортоломейчик, – не смутившись, попросила гномка, – заверь наш договор, чтоб он имел силу, и тот, кто нарушит его, понес наказание.

– Без проблем, – ответил хранитель, и тут же на договоре появилась пылающая золотом надпись:

«Я, Высокий, сын Творца, Бортоломей, был свидетелем при составлении этого договора. Кто его не исполнит, понесет наказание, которое наложу я». И ниже подпись. Красивая и размашистая…

Столица королевства Вангор

Мазандар держал в руках свиток.

– Откуда это? – спросил он мессира Кронвальда.

– Я получил его от одной из жен короля Тох Рангора.

– Он уже король? – удивился Мазандар.

– Да, и вот вам письмо от королевы. Она велела передать вам, что не будет жить в столице, она гостит у подруг, жен Тох Рангора. Если вы захотите ее видеть, то отправляйтесь в провинцию Чахдо, она оттуда родом. У нее большая королевская печать, малая у вас, риз. Вам она дает право от ее имени решать все хозяйственные и другие вопросы в королевстве. Поддерживать порядок и не устраивать войны. Наследник станет королем, когда достигнет шестнадцати лет, до тех пор он не будет жить в королевстве, где убивают его правителей.

– Она сама вам так сказала, мессир?

– Да, риз, я видел ее. У нее все хорошо.

– Странно… Но пусть будет так, я буду стараться трудиться на пользу народа и королевы. Это все ограничения, которые она на меня наложила?

– Да, риз, – кивнул мессир Кронвальд. – Вы обладаете практически абсолютной властью. И я, и Гронд будем вашей опорой. Ну и риз Крензу, конечно, – улыбнулся мессир. Он увидел, как поморщился Мазандар при упоминании племянника.

Высокие планы бытия.

Гномка распрощалась с королевой, и та убыла в замок Тох Рангор. Она хотела погостить у всех жен Ирридара Тох Рангора. Женщины не испытывали к ней ревности, а встречали тепло, как родную, и ей не хотелось с ними расставаться.

После того как все разъехались по своим местам, гномка вызвала Авангура.

– Авангур, есть разговор, – гномка настойчиво позвала покровителя пророков Творца. И тот прибыл на гору. С ее появлением на горе он стал редко бывать тут, и гномка не знала, с чем это связано.

– Ты звала меня, управительница горы? – спросил Авангур.

– Звала, хранитель. Есть важный разговор, который тебе надо будет донести до ушей других хранителей.

– Я весь внимание, – собрался Авангур.

– Хорошо, Авангур. Я почитаю Творца, и здесь, на горе, его храм, ты должен это знать. – Авангур удивленно вскинул брови, но промолчал. А гномка продолжила. – Мы, жены Худжгарха, образовали по милости Творца новое королевство Тох Рангор, и в нем будут построены храмы Творца, их будут содержать за счет казны короны, тебе надо будет поставить там служителей.

Брови хранителя снова медленно стали подниматься вверх.

– Хорошая новость, – произнес он. – Я сделаю это и благословлю ваше королевство благами.

– Правильно, Авангур, – улыбнулась гномка, – добрые дела должны вознаграждаться. Теперь о главном, Вечный лес окружен со всех сторон. С севера наступают снежные эльфары. Скоро с востока подойдут орки, Свидетели Худжгарха, подданные королевства. С моря высадятся черные дзирды, мне только пошевелить пальцем – и Лес запылает.

– Ну, с моря вам не подойти…

– Подойдем, Авангур. Ты скажешь хранителю морей, что я высажу телепортом армию черных дзирдов на островах и разрушу все, что там есть. Сожгу и заберу вместе с населением и богатствами. В королевстве много свободного места. Посмотрим, как хранитель будет собирать благодать с пустых земель.

Авангур даже дернулся от слов гномки. Он хотел что-то сказать, но она положила руку на его руку.

– Я знаю, что у него договор с Первым эльфаром, но это не союзнический договор, это торговое соглашение, заключенное под давлением Эллариона. Хранитель морей получил благодать и взамен отдал золото. Я дам ему эту благодать, а он пусть потребует вернуть ему золото. Первый эльфар это сделать не сможет, он раздал золото. И раз он не сможет отдать золото, то хранитель не должен ему ничего.

Авангур удивленно усмехнулся:

– Согласен, я передам ему твои слова. И если твоя решимость нанести удар по островам не угаснет, он примет твои условия. В конце концов, он хотел иметь место у подножия твоей горы. Но исчезновение Худжгарха смешало планы.

– Я подтвержу решение мужа дать место хранителю. И дам любому хранителю, который заключит со мной договор о добрососедстве. Ты станешь свидетелем сделки.

– Я передам всем твои слова, управительница, но что ты хочешь получить от Первого эльфара?

– Он должен отвести войска из Снежных гор, заключить с Высшим советом княжества договор о мире на пятьсот лет и перестать претендовать на Снежные горы, это удел Худжгарха.

– А если он не согласится? – спросил Авангур.

– Лес сгорит, я подожгу его из космоса. А затем туда войдут объединенные силы орков, королевства Тох Рангор и Снежного княжества. Лесные эльфары упадут в дикость и начнут свой путь сначала. Если кто-то из них выживет. Враждебный Лес – угроза нашему существованию. В Снежных горах будут построены храмы Творцу. В степи уже ставят шатры поклонения. Везде, куда протянется рука Худжгарха, будут стоять храмы Творцу.

Авангур прикрыл глаза, и гномка знала – он сейчас просчитывает конечный результат. Она уже сотворила собственные планы, и Авангур мог частично видеть их последствия.

Не имея возможности строить глобальные планы, Глазастая пошла по другому пути: она разбила их на множество мелких планов и сплела в единый замысел. Она сидела и улыбалась, потому что видела, как он с трудом пробирается по дебрям ее планирования. Он терял нить, хватал новую и снова терял.

– Что это? – устав искать варианты, открыл глаза Авангур. – Что ты напланировала?

– Ты не смог распутать клубок? – улыбаясь, спросила Глазастая.

Авангур посмотрел на нее и ответил:

– На это нужно много времени. Элларион тоже пребывает в трудном положении, но ты была убедительной, управительница. Я помогу тебе и уговорю Эллариона принять твои условия. Жди ответ.

Он исчез, а гномка усмехнулась и тихо проговорила ему вслед:

– Ступай, хитроумный Авангур, – голос был полон ледяной решимости. – У тебя нет иного выбора. Твой протеже, на которого ты возложил надежды, заточен в своем лесу, словно зверь в клетке.

Гномка потратила долгие часы, распутывая паутину замыслов Первого эльфара. Ее острый ум подобно тонкому лезвию проникал сквозь завесу тайн. Она заметила, что многие нити, словно корни древнего дерева, тянулись из Леса в неизведанные глубины. Туда, куда ее сила не могла проникнуть. Эта загадка, как маяк в ночи, указывала на существование неведомого союзника у Эллариона.

Обдумав эту мысль, она осознала: это мог быть только Авангур – свой среди чужих, одинокий и непонятый. С исчезновением Ирридара он потерял соратника, того, кто разделял бы его веру в Творца. И вот, в этом мраке отчаяния, Первый эльфар явился ему, словно утренний луч в беззвездной ночи. Он предложил свою помощь, и Авангур, не раздумывая, ухватился за эту тонкую нить надежды.

Так возник их тройственный союз: хранитель морей и океанов, Авангур и Первый эльфар. Они мечтали о власти, о триумвирате, который поделил бы мир. Но Глазастая, словно тень, бесшумно скользила среди их планов. Она разрушала их изнутри, меняя течения судьбы с изящной жестокостью. Все, что они строили, рушилось с неумолимой быстротой, словно песчаные замки под натиском прилива.

Она шла по пути своего мужа, Тох Рангора, Того Кто Ломает. Но в отличие от Худжгарха, она не только разрушала, но и созидала. Она добавляла к хаосу гармонию, как заботливая женщина, обустраивающая свой дом. На обломках старого мира она возводила новый, прекрасный, наполненный теплом и светом.

Ее опорой стали храмы поклонения Творцу. Эта сила была настолько могущественной, что могла противостоять любому хранителю. Авангур наконец это понял. Теперь он был ее союзником, ее мечом и щитом в этом вечном противостоянии…

Глава 9

Земля. Город Нижний Тагил

Время, словно река, неумолимо и быстро течет, унося с собой мгновения, которые невозможно вернуть. Оно непредсказуемо, как погода, и порой кажется, что его катастрофически не хватает на все задуманное. Но если проводить дни без цели и смысла, время медленно, но верно утекает в бездну, оставляя нас стареть и увядать.

Со мной это произошло лишь наполовину. Ожидание освобождения из колонии было подобно бесконечному марафону через пустыню, где каждый шаг давался с неимоверным трудом. Мысль о том, сколько еще лет придется провести в этих стенах, отгораживающих меня от мира, казалось, была невыносима. Но в самой колонии время, словно ускоренная кинопленка, неслось с невероятной скоростью. События, разворачивающиеся здесь, захватывали дух, словно они происходят в каком-то другом измерении.

Моя белая полоса, начавшаяся после разоблачения злоупотреблений Сергеева, начала угасать, хотя внешне все оставалось прежним. Мое проклятие, как коварный хищник, подкрадывалось незаметно, готовясь нанести новый удар.

Я все еще продолжал работать в медчасти, участвовать в самодеятельности при клубе, учить дочку «Хозяина» английскому языку. Подогревал заключенных, доставая с «воли» чай, конфеты, сгущенку, сырокопченую колбасу и сигареты, – все это мог достать Роман Маркович Розенблад. Хранил общак и держался в стороне от всех остальных заключенных. Все считали меня «блатным», которому покровительствует сам «Хозяин» – начальник колонии. Оно так и было на самом деле. Ко мне не имели претензий ни администрация, ни заключенные. Я был неприкасаемым. Хотя и не злоупотреблял своим положением.

Полгода пролетели как один день. Так же как счастливый конфетно-цветочный период Светланы. Он, как я и ожидал, закончился трагедией брошенной женщины. Изя, племянник Романа Марковича, сбежал в Израиль и забрал у Светланы все накопленные ею сбережения от пошива джинсов. Он одним днем утащил шубы, золотые изделия и пропал. Она долго его ждала, искала, пока дядя не сказал ей, что молодой повеса убыл на «землю обетованную». Сам Роман Маркович туда же не спешил, так как понимал, что ему там светит тяжелый труд в кибуце и нищенское существование среди ему подобных личностей. Он был зрелым, умудренным жизнью человеком и считал, что синица в руках на родине, где он родился, лучше, чем журавль в небе там, где родились его предки.

Светлана долго плакала мне в жилетку, прижимаясь и обзывая Изю последними словами. Я терпеливо слушал ее долгие надрывные причитания.

– Все, Витя, все украл, скотина! Подлец, до нитки обобрал. Все, что нажито честным трудом: и шубы, и шапка… Одна шубка песцовая, другая из норки, совсем недавно купила в комиссионке. И кожаная куртка, кольца, сережки и цепочка… Все унес, Витя. Я нищая… Подлец! Как я буду жить, Витя? Я нищая, я… А-а-а! Как он мог со мной так поступить, я отдала ему самое дорогое, вложила в него душу, деньги… Он не знал отказа ни в чем… А-а-а…

Когда она устала плакать и причитать, я стащил с нее трусы и утешил как мог. Светлана не сопротивлялась, ей тоже нужна была разрядка. Лежа животом на столе в своем кабинете, тихо постанывая, она жарко отвечала на мою страсть. Закончив с плотской любовью, я вытащил стопку сторублевок и протянул ей.

– Что это? – уже успокоившись, спросила она.

– Это пять тысяч тебе, покрыть твою нищету, – ответил я. – Купи, что хочешь, и успокойся.

– Витя, – бросилась она мне на шею. – Я не ценила тебя, я такая дура, я точно дура, – она целовала меня, стоя со спущенными трусами, и больше не испытывала горечи от потери жениха. Женщины быстро забывают трагедии, когда на горизонте появляется новое солнышко, а в руках – внушительная стопка денег. Она загорается новой мечтой. Теперь на месте ее мечты снова был я. Я же отблагодарил ее за свое спасение.

После того как мы закончили шить джинсы, я накопил пятьдесят тысяч рублей. Примерно столько же было и у нее, и все это украл Изя. Он исчез, когда наше предприятие закрылось, и Роман Маркович стал искать новую партию ткани. А пока ее не было, мы отдыхали.

Увлекшись молодым повесой, Светлана не оставила меня без женского внимания. Она договорилась через начальника колонии и главврача психбольницы, и к нам в колонию стала приходить заведующая отделением психиатрической больницы Тамара Григорьевна Мясищева. Доктор проводила обследование осужденных, склонных к нарушениям или суициду. Это начинание очень понравилось Хозяину, и он включил это в план профилактики правонарушений и стал новатором в этой области, за что получил поощрение от начальства. На самом деле Тамара приходила ко мне для занятий любовью. Раз в месяц она формально проводила профилактические осмотры и составляла отчеты. Все были довольны, и мне казалось, что мое проклятие привлекать к себе неприятности само по себе рассосалось. Случилось даже удивительное: через полгода в колонии появился Сергеев, но уже в форме арестанта. Его тут же определили в секцию правопорядка, и он стал жить в отдельной казарме. Ходил тихий, неприметный. Но и эта новость скоро перестала быть значимой. О нем забыли, как забывают о прошлых неприятностях.

Но в один из пасмурных дней меня вызвали на КПП в комнату для свиданий.

– Глухов, там к тебе прибыл адвокат, – сообщил мне прапор.

Я удивился, но прошел в комнату для свиданий и увидел, что за столом сидел вовсе не адвокат, а парень, смугло-худой, с рожей зека, с насмешливо-наглым взглядом.

Я сел, спросил:

– Чем обязан?

– Ты Глухов по кличке Фокусник?

– Я, – не стал я отпираться. – Что надо?

– Надо, мусорок…

– Я не милиционер, я конвойный.

– Вертухай, значит. Но мне по барабану, кто ты. Для меня хрен редьки не слаще. Ты слушай сюда и внимай, понял?

– Не совсем. Но внимаю и слушаю. Говори.

– Мы знаем, что ты организовал на зоне подпольный цех, шмотки шьешь. Теперь это дело под нами, и ты будешь работать на нас, понял?

– Я услышал требования, но не увидел своего интереса, – ответил я. – Ты кто, что такой наглый?

– Мы под Шавло Батумским. Слыхал о таком?

– А должен?

– Неважно, ты усек, фраер, что теперь мы командуем, и ты шьешь нам, понял?

– Ты переговорщик или просто дурак на побегушках? – спросил я. – Ты на кого наезжаешь, хрен с бугра? Мне тоже по барабану, что ты говоришь, нассать и забыть. Я пошел.

– Стой! – остановил он меня. – Если уйдешь, мы твою девочку распишем, медичку, понял?

– А я что, ей что-то должен? – удивленно спросил я. – Ты в самом деле дурень. Делайте что хотите, флаг вам в руки, перо в зад.

– Смелый, да? За забором решил откосить? Думаешь, мы тебя не достанем?

– Не достанете. У меня нет родни, ну, кроме Хозяина, – и я рассмеялся своей шутке.

– Смешно, – скривился гость. – А если по делу?

– А если по делу, говори по делу, какой мой интерес?

– Твой интерес, фраерок, десять процентов.

– Ты баклан на побегушках. Шестерка. Я деловой, понял? Если еще раз назовешь фраером, уйдешь отсюда побитый. Я контролерам заплачу и скажу, кто ты такой. Они с радостью отдолбят и тебя, и твою задницу. Понял, босяк? Веди себя как человек, а не как быдло.

Парень увидел, что я не шучу, и сдал назад.

– Да понял я, Фокусник, понял. Что сказать-то там своим?

– Скажи, что я на дядю не работаю, западло. Буду делать дело за пятьдесят процентов, как делал дело с теми, кто был до вас.

– Нет, Фокусник, так не пойдет, пятнадцать максимум.

– Я не нанимаюсь на работу, баклан, не по чину. Ни на кого не работаю, так и передай, я сам по себе. Но могу быть в доле, имея свой интерес в сорок пять процентов. Только так.

– Ты что такой упертый? Тебе же русским языком сказали, что больше двадцати не дадим, ты подумай.

– Послушай… как там тебя?

– Сашка Паровоз, – представился гость.

– Я не шью. Я организую пошив. Мне надо отстегнуть швецу, медичке, прапорам на КПП. Подогреть интерес парням из металлоцеха, закройщику, кладовщику за подкладку и нитки. Это расходы. Это все оплачиваю я.

– Ну и тяжелый ты человек, Фокусник. Ты не еврей? Торгуешься как на базаре.

– Нет, я русский. Но если русский, то разве должен быть дураком? Ты наехал, не понимая, что на меня давить бесполезно. Мне тут еще одиннадцать лет чалиться, не знал?

– Знал, – хмуро ответил гость.

– Тогда начинай думать и не надо жадничать, общее дело делаем.

– Нет пока у нас никаких дел, – хмуро произнес Сашка Паровоз, – но я тебя услышал, передам своим. Ответ получишь через медичку, я пошел.

– Тебе погоняло дали, потому что прешь как паровоз? – спросил я уходящего гостя. Тот оглянулся и ощерился:

– Угадал, Фокусник.

Он, не прощаясь, ушел, а я задумался. Так в задумчивости и дошел до медчасти. Встретил там прибежавшую из дома Светлану. У нее тряслись руки, в глазах стоял ужас. У нее был выходной, но она пришла на работу.

– Виктор, – громким шипящим шепотом произнесла она. – Беда! Пошли, – она схватила мою руку и потащила в свой кабинет, закрылась и стала нервно ходить по нему, меряя шагами. – Ты меня втянул в такое дело, в такое дело… – Я молчал, слушая, что она скажет, хотя уже догадывался, о чем пойдет речь. – Ко мне вчера вечером пришли бандиты, они представились слесарями из ЖЭКа. Я вызывала починить кран, я и пустила их. И тогда такое случилось…

Ее глаза излучали такой страх, что и мне стало страшно. Что там могло такое случиться? Ну, максимум групповое изнасилование. Это она бы пережила. Но раз она жива и не плачет по поводу потерянной женской чести, то, стало быть, и этого не произошло.

– Они вошли, закрыли дверь. Один сразу приставил нож к горлу и сказал: «Закричишь – убью». Другой быстро стянул с меня трусы… Я стою, трусы на ногах внизу. Я думала, что меня сейчас изнасилуют. Замерла. Даже крик в горле застрял. Я думала – пусть что угодно, лишь бы не убивали. А они сказали, чтобы я их внимательно слушала. Они узнали, что мы шили джинсы, Витя! И теперь мы должны работать на них. Я так перепугалась и заплакала. А они стояли и смеялись. Мне стало так стыдно и обидно.

– От чего обидно? Что смеялись? Или что не изнасиловали? – спросил я.

– Ты дурак? Как ты мог так подумать? Меня унизили, Витя. – И снова начался поток жалоб.

Я слушал ее причитания, не перебивая. Она то плакала, то обвиняла меня во всех бедах – и что из-за меня она познакомилась с Изей, и он ее предал, а я не лучше… Я ждал.

– Что ты молчишь? – обрушилась она на меня. – Что делать, Витя?

– Что делать? Я тоже переговорил с ними, – ответил я и передал наши условия: – Сорок пять процентов. Успокойся. Они тебя не тронут…

– А если тронут? Я не хочу больше этим заниматься, Витя, не хочу… Понимаешь?

– Понимаю, но если другого выхода не будет, то надо подчиниться и заработать.

– Ты в своем уме?

– А у тебя нет плана получше? – спросил я.

– Ты мужчина, ты должен решить этот вопрос.

– Как? Как, сидя в колонии, я могу решить вопрос с бандитами на воле? Там я бы их просто убил, и все. – Света посмотрела на меня как на ненормального. – Послушай, Света, успокойся и жди. Они придут к тебе с вестью, чтобы передать ее мне. Пока ничего с тобой не случится. Я не отказался с ними сотрудничать…

– Может, в милицию заявить? – растерянно спросила она.

– И что ты скажешь? Они пришли, потому что ты шила нелегально джинсы. Организовала в медчасти подпольный цех. Всем нам дадут по восемь лет. Мне дополнительно.

– Какая я дура, что послушалась тебя. Жила спокойно, не бедно, но и не богато… Но и проблем не было! Как я могла тебе довериться? Вы все мужики – сволочи, козлы, только пользуетесь нами, и все…

– Потерпи, – я погладил ее по спине, но она оттолкнула мою руку. Я отошел и мягко произнес: – Я что-нибудь придумаю, обещаю.

– Правда? – начала успокаиваться Светлана и с надеждой в глазах посмотрела на меня.

– Да, – закивал я, не зная, что я смогу сделать, но надо было дать ей надежду. Человек, имеющий надежду, преодолевает трудности там, где другие пасуют.

Но проявилась Шиза.

«Иди к начальнику колонии, поговори, он поможет».

«Как он поможет? – мысленно спросил я. – Срок добавит за организацию подпольного цеха?»

«Нет, он знает, что делать. Иди», – очень настойчиво повторила она.

– Света, ты можешь связаться с Романом Марковичем? – спросил я.

– Да, а зачем?

– Надо узнать, как бандиты вышли на нас. Роман Маркович опытный торгаш, и надо знать, откуда пошла утечка.

– Хорошо, я сейчас с ним свяжусь…

– Стой, – остановил я ее, – не надо из кабинета. Связисты прослушивают разговоры, выйди и позвони из автомата, потом мне расскажешь.

Рассказ Светланы был в духе гангстерских историй. Этот молодой поц, как Роман Маркович обозвал Изю, всем показывал, какой он богатый и успешный. Он еще подал прошение на репатриацию в Израиль. А за этими людьми бдительно смотрят не только органы, но и бандиты. Они поняли, что молодой повеса имеет деньги, и поймали его на улице, затащили в дом и приложили к животу утюг. Изя недолго геройствовал и всех сдал. Затем пообещал принести всю наличность. Наличность-то он отдал, но оставшись без средств обокрал Светлану и удрал в Москву, спрятавшись у бабушки.

Роман Маркович стал следующей жертвой бандитов. Раздраженные побегом молодого племянника, они выместили злость на дяде. Роман Маркович хоть и закончил войну в Праге, но тоже геройствовать не стал и рассказал всю схему. Бандиты забрали честно заработанные сбережения, подумали и решили продолжить столь успешный бизнес. Роман Маркович вынужден был пообещать, что найдет-таки нужную ткань и продолжит работу, но уже не на себя, а на бандитов. Он выигрывал время, чтобы, как Изя, податься в бега. Лучше быть бедным и живым, чем обобранным и мертвым, закончил он рассказ и сказал, чтобы Света ему больше не звонила.

Выходило, что Света и я остались крайними в этой истории. Что Роман Маркович скроется из поля зрения воров, я понимал. Но куда деваться Светлане? И я решил идти к Хозяину.

– Позвони начальнику колонии, – попросил я Свету. – Скажи, что я хочу с ним поговорить.

– Зачем? – испуганно спросила Светлана.

– Я знаю, что делаю, – ответил я. – Хочешь жить спокойно?

– Хочу.

– Тогда подними трубку и позвони, – настойчиво попросил я.

Она недоверчиво смерила меня взглядом, набрала номер начальника колонии и тихо проговорила:

– Товарищ полковник, это Самыкина. Осужденный Глухов хочет с вами поговорить. О чем?.. Не знаю. Он вам сам расскажет… Хорошо, я передам.

Она положила трубку и безжизненным голосом произнесла:

– Иди, Витя, он ждет.

– Ну что там у тебя, Глухов? – недовольно спросил полкан, когда я доложился по форме. – Говори только быстро, мне надо уезжать.

– Если быстро, то у нас беда, гражданин начальник.

Надо было видеть, как изменилось лицо Хозяина. Он пробуравил меня взглядом, словно хотел расстрелять своими глазами из-под косматых бровей, и, сделав два глубоких вдоха-выдоха, произнес:

– Вижу по началу разговора, что разговор будет долгим. Садись, Глухов, рассказывай, кого на этот раз завербовал в шпионы?

– Проблемы не у меня, гражданин начальник, а у начальника медчасти. – Я сел и приготовился говорить.

– Я не поверю, Глухов, что ее неприятности не связаны с тобой. – Он произнес это ядовито-язвительным тоном. – Говори по существу.

– По существу будет долго, – ответил я.

– Ладно, я послушаю, – сказал он, прожигая меня злым взглядом.

– В общем, вы знаете, что у Светланы Алексеевны был богатый жених. Еврей.

– Что еврей, не знал, что обеспеченный – так тут бабы из кадров трепались, и Машка мне рассказала. И что? Почему был?

– Потому что он вел жизнь распутную и веселую, и в конце концов попал в поле зрения местных бандитов. Те решили узнать, откуда у бедного грузчика деньги на дорогие рестораны и на женщин с низкой социальной ответственностью. Они также узнали, что он собрался по-тихому свалить в Израиль, а у всех репатриантов всегда много деньжат для обустройства на новом месте. Они его схватили у выхода из ресторана, затащили в дом, прижгли утюгом. Спросили, откуда у него такие деньги, и забрали приличную сумму наличных. Приказали принести еще. Он сказал им, откуда у него деньги.

– И откуда?

– Гражданин полковник, ее жених работал грузчиком на складе торгово-закупочной областной базы, где завскладом был его родной дядя. Дядя, видимо, умеет делать деньги. Через него, как говорили, проходил левый товар.

– Что за левый товар? – нахмурился полкан.

– Я точно не знаю, но может быть, это цеховики. С юга отправляли в магазины, там продавали, а потом делили прибыль или дефицит. Например, джинсы поступают на базу по двадцать рублей, а в руки их продают по двести. Примерно вот отсюда. Но он не мог сдать дядю и рассказал сказку, что, мол, Светлана организовала на зоне, простите, в вашем исправительно-трудовом учреждении подпольный цех по пошиву джинсов.

– Чего-о? – Полкан даже привстал со стула и подался вперед. – Что она сделала?..

– Она, гражданин начальник, ничего не сделала. А вот ее жених разыграл комедию, свалил все на Светлану Алексеевну и смотался в Израиль. Бандиты пришли к нашему начмеду домой и потребовали, чтобы она работала на них. Представляете, какой шок испытала Светлана Алексеевна, когда бандиты ей рассказали небылицу, придуманную женихом?

Хозяин слушал, и в его глазах читалось недоверие.

– Ты шутишь, Глухов. Скажи, что шутишь.

– Не шучу, гражданин полковник, сегодня меня вызвали на КПП и сказали, что пришел адвокат. Я прибыл в комнату для свиданий и увидел бандита. И он потребовал от меня работать на них.

– А ты тут при чем?

– А когда Светлана Алексеевна говорила с женихом, она рассказала об осужденном по кличке Фокусник и его талантах. И этот поц…

– Кто?

– Так племянника обозвал дядя, – пояснил я. – В общем, нехороший человек. Он для правдоподобности приплел меня. Мол, я организую пошив в подпольном цеху. А Светлана Алексеевна вывозит готовые изделия.

– Бред! – воскликнул полковник. – Ну, чистый бред. На голову не налазит, как они могли в это поверить?

– Смогли. Жених Светланы Алексеевны рассказал, что за месяц цех шьет продукцию на пятьдесят тысяч рублей. У них глаза загорелись от таких цифр.

– На пятьдесят тысяч? А это возможно?

– Да, если шить джинсы, а не халаты и рукавицы.

Хозяин откинулся на спинку стула и погладил кулаком щеку, задумчиво на меня посмотрел.

– Глухов, откуда ты узнал такие подробности? – с подозрением в голосе спросил он.

– От Светланы Алексеевны. Она сегодня выходная, но прибежала на работу. Мне все рассказала.

– Тебе?

– Да, мне.

– А почему она не пришла сюда?

– Она стыдится того, что с ней приключилось, боится насмешек.

– Это понятно, – кивнул полкан. – Насмешек не избежать. Но она же взрослая, рассудительная женщина. Как она могла не увидеть, что жених не тот, за кого он себя выдает?

– Он на пятнадцать лет младше и богатый, – ответил я.

– Ну да, это все объясняет, – согласился полкан. – Бабы, они бывают с ума сходят от одиночества и хватают что под руку попадется. А тут молодой и обеспеченный… А от меня-то что ты хочешь? Пусть пишет заявление в милицию…

– А что она напишет? Что к ней пришли незнакомые люди и сказали: «Будешь шить для нас одежду»? В милиции ее выслушают и посмеются, а бандиты исполнят свою угрозу, поймают ее в безлюдном месте, как жениха поймали, изнасилуют, расчленят, и будет она числиться в списках без вести пропавших. Я еще бандитам подыграл, гражданин начальник. Они от нее не отстанут.

– Как подыграл?

– Я начал торговаться и сказал, что буду шить джинсы за сорок пять процентов от продажи, не меньше.

– Зачем? – У полкана отвисла челюсть.

– Гражданин начальник, вы служили в «Смерше», и я подумал, что сможете разыграть комбинацию – и Светлану Алексеевну спасете, и бандитов на чистую воду выведете…

– Глухов, – полкан покачал головой. – Я знал, что ты не дружишь с головой, но чтоб так не дружить… Ты о последствиях для Светланы Алексеевны подумал?

– Подумал, гражданин начальник, именно подумал. У меня есть план…

– Какой план, Глухов? Ты идиот? Ты всех подставил, и в первую очередь Светлану…

– А честь офицеров колонии? – спросил я. – Если бы я был на своем месте комбата и случилась такая история с мединструктором батальона, я бы разыграл комбинацию. И не позволил всяким бандюгам угрожать моим сослуживцам…

– Заткнись! – прервал меня полкан. – Он бы на своем месте… Он бы не позволил… Ты снова втянул всех в глупую и дурацкую историю.

– А какая разница? – спросил я.

– В чем? – зло бросил полковник.

– Ну, глупая и дурацкая?

– Э-э-э, – полкан махнул рукой. – Не мешай, я думаю. – Он молча посидел пару минут и спросил: – Ну, давай, Шерлок Холмс, говори свой план. Ты хоть знаешь, кто это такие?

– Это группировка вора в законе Шавло Батумского.

– Не слышал, – ответил полкан. – Говори, что хотел сказать.

– Надо сказать Светлане Алексеевне, чтобы она не боялась. Что вы поможете ей, но она должна будет сказать бандитам, что не будет выполнять их требования. В квартире Светланы Алексеевны надо установить засаду и слежку по дороге, по которой она передвигается. Сейчас бандитам предъявить нечего, значит, их надо спровоцировать, тогда они обязательно себя проявят. Или придут к ней домой, или перехватят по дороге – это уже разбой, похищение и статья. Группа захвата выдвигается и штурмует дом, где прячут начмеда, потом бандитов вывозят в лес и заставляют копать могилы…

– Ты в своем уме, Глухов? – остановил меня полкан. – Ты знаешь, что такое социалистическая законность?

– Слышал, – недовольно ответил я. – Но не видел.

– Ты это, Глухов, – погрозил мне пальцем полкан, – прекрати свои антисоветские агитации.

– А что я сказал? Когда надо, сажают всех, а бандитов убивать не надо, только припугнуть, они обосрутся и все расскажут, и вы будете победителем. Потом сдадите их уголовному розыску. Уверен, у вас есть связи в областном УМВД. Милиция раскроет громкое преступление, а вы защитите честь офицеров колонии. Занавес. Бандиты в СИЗО, и все довольны.

– Не план, а сценарий к кинофильму, – насмешливо произнес полкан. – Где я тебе людей возьму для засады и слежки?

– Так у вас штат оперативных сотрудников, что протирают штаны, гражданин полковник. Целых двенадцать оперов-бездельников.

– Придержи язык, Глухов, – строго прикрикнул полкан. – Разговорился он, понимаешь… Но мыслишь правильно, – снисходительно добавил он, и в его голосе я уловил нотки одобрения. – Был бы ты не зеком, взял бы тебя к себе опером. Ладно, иди, я подумаю, что можно сделать. Честь офицерскую не посрамлю, будь уверен, – сурово произнес он. – Я еще в войну всякую шваль ловил и уничтожал, и чтобы сейчас, когда нет войны, в мирное время всякая бандитская мразь установила свои порядки… Не позволю! – Он ударил кулаком по столу.

«О, как разошелся старик», – подумал я и поспешно покинул кабинет.

После ухода Глухова полковник Евдокимов долго не думал. В нем взыграла кровь сотрудника «Смерша». Он вновь почувствовал себя молодым и дерзким. Ему бросили вызов, и он принял его. План Глухова был достоин внимания, он был прост и сулил успех. Нужно было только немного его подправить.

Полковник размышлял, на кого он мог положиться в этом деле. Его оперсостав не внушал доверия, они действительно больше протирали штаны, чем приносили результат. Исключение составлял лейтенант Малышев, что уже отличился в деле Сергеева и был ключевой фигурой в организации его разоблачения. Ну, еще один старлей, тоже из милицейских, Игнатович. И все. Надо обращаться в полк, рассудил Евдокимов, и Штильмана поставить в известность, в остальном сохранять строгую секретность. Еще переговорить с Самыкиной, успокоить ее, но всего говорить не стоит.

Он по селектору обратился к секретарю:

– Маша, пусть ко мне зайдет Штильман.

Пока он дожидался зама по безопасности, мысленно уточнял детали плана. Он был в своей стихии, и азарт загонщика охватил все его существо.

– Вызывали, товарищ полковник? – В кабинет зашел Штильман.

– Заходи, Дмитрий Леонидович, и прикрой дверь, разговор будет секретный. В общем, у Светланы Алексеевны проблема…

– Что, снова Глухов что-то натворил? Я говорил…

– Да подожди ты катить бочку на Глухова, – прикрикнул на него Евдокимов. – Дело не в нем. И что тебе дался этот Глухов? Других проблем, что ли, нет? – неожиданно для себя взорвался гневом полковник. – Он что-нибудь натворил? Нарушил, его поймали?..

– Нет, – оторопело ответил Штильман, – просто…

– Просто! У тебя все просто, товарищ майор. А все, если заглянуть, глубже, сложно. Твои опера просиживают стулья, протирают штаны, а результат с гулькин нос. Спиртное в колонии распивают, перебросы осуществляют. Когда ты начнешь работать, Штильман? Мне положиться не на кого, когда такие дела вокруг творятся.

– Да что творится-то? – испуганно спросил майор. Он побледнел и испугался гнева начальника колонии. Он уже жалел, что вспомнил о Глухове, но было поздно – старика, что называется, понесло.

– Это я у тебя должен спросить, майор. Ты у нас отвечаешь за безопасность.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, товарищ полковник. – Штильман вконец растерялся. – Что случилось?

Полковник начал успокаиваться.

– Случилось, майор, а ты не знаешь. Я первый узнаю́. И как назвать твою работу, майор?

Штильман опустил голову и молчал.

– Чего молчишь, майор? – спросил Евдокимов.

– Виноват, товарищ полковник.

– Я знаю, что виноват, но ты ищешь вину в других, не стыдно?

– Да в ком я ищу?

– В Глухове. Один осужденный из тысячи, и ты не можешь успокоиться. Он работает как зверь, в медчасти чистота и порядок, столовая в образцовом состоянии, казармы проверяются, он участвует в самодеятельности, поет. Нареканий на него нет, а тебе все мало. Подыскиваешься под него, – полковник повертел рукой, показывая, как тот подбирается к Глухову. – Все недостатки ищешь, и найти не можешь. Делом займись, майор.

– Так точно, товарищ полковник, – отреагировал Штильман. – Извините, вырвалось.

– Вырвалось… Слушай меня внимательно, майор. Одному нашему сотруднику угрожают бандиты, и дело чести всех наших офицеров – оказать помощь, защитить. Я правильно говорю?

– Так точно, товарищ полковник, – всхлипнул Штильман.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – произнес полковник и рассказал Штильману то, что узнал от Глухова.

– Ничего себе, – выслушав начальника, произнес Штильман. – А что мы можем сделать? Тут надо в милицию обращаться.

– Ну почему вы, молодежь, не хотите думать? – огорченно произнес Евдокимов. – Что мы скажем милиции? Приходили незнакомцы и требовали, чтобы Самыкина шила джинсы? Ты правда думаешь, что нас не засмеют?

– А что тогда? – спросил Штильман.

– Видно, я в тебе ошибся, – тихо и печально произнес полковник. – Измельчали офицеры, прячутся за милицией и своей беспомощностью.

– Вы скажите, товарищ полковник, что нужно делать? – отчаянно попросил Штильман.

– Сам не догадался? Ты привык показывать власть над осужденными, они же бессловесные, их можно прессовать, за это наказания не будет. А как появилось настоящее мужское дело, так давай обращайся, полковник, в милицию, – скорчив рожу и дразня Штильмана, произнес с презрением Евдокимов. Полковник не щадил самолюбия зама и топтал его своими сапогами. Штильман сидел бледный и раздавленный словами Евдокимова. – Я скажу, что надо делать, – успокоившись, сообщил Евдокимов. – Штильман, ты возьмешь и осуществишь мой план, слушай.

Он рассказал свой план и стал давать указания.

– Малышева выделишь для оперативных мероприятий, он будет следить за Самыкиной, когда она будет вне дома. У него есть «Жигули», пусть ездит за ней повсюду. От службы на время проведения операции я его отстраняю. Мы подловим бандитов на том, что они захотят посчитаться с начмедом. Сможешь осуществить все намеченные мной мероприятия? – спросил полковник, и Штильман, бледный и потный, кивнул – полковник не оставил ему выбора. – Помни, все должно держаться в строгой секретности, – предупредил полковник. – Иди, готовься, – отпустил его Евдокимов. – Маша, – полковник в шинели и шапке вышел в приемную, – вызови мою машину, я в полк.

В войсковой части внутренних войск его встретил командир полка.

– Присаживайся, Евгений Маркович, – пригласил он, – чай или что покрепче? – И с лукавой улыбкой посмотрел на старого начальника колонии.

– Нет времени, Коля, на чаепитие. Я к тебе по важному и секретному делу.

– Даже так? – Командир полка стал серьезным. – Я внимательно слушаю, Евгений Маркович.

Выслушав обстоятельный рассказ Евдокимова, он задумался.

– И чем я могу помочь? – спросил он.

– У тебя, Коля, есть взвод розыска из прапорщиков. Ребята тертые, умные, и спортсмены к тому же. Они нужны как группа захвата бандитов, там группировка вора в законе Шавло Батумского. Беспредельщики. Их надо захватить, когда они схватят и увезут моего начальника медчасти. Потом мы сдадим их в милицию. А сейчас привлекать органы нецелесообразно. Они станут затягивать, пока не убьют моего сотрудника. Потом начнут бить по хвостам. Я знаю, как они работают.

– Опасно, Евгений Маркович, а если кого убьют – или моих, или кого бандитов, – кто отвечать будет?

– Я, – ответил Евдокимов, – я всю ответственность беру на себя. Ты только официально откомандируй пятерых прапорщиков с оружием в мое распоряжение на неделю. Потом я их верну и выделю полку краску, фанеру, гипсокартон и все, что нужно для ремонта.

– Это другое дело, Евгений Маркович, – обрадовался командир полка, – я отдам все нужные распоряжения. – Он тут же вызвал командира взвода розыска. – Товарищ старший прапорщик, поступаете в распоряжение полковника Евдокимова, командировочные я вам прикажу выписать. Будете с оружием ловить бандитов.

– А какое же брать, штатное или специальное ПБС?

– Лучше ПБС, – ответил за командира полка Евдокимов, – шума меньше.

– Тогда нужен специальный приказ.

– Я прикажу начальнику службы вооружения выдать вам пистолеты для бесшумной стрельбы на тренировку и патроны к оружию. Идите, готовьтесь, с собой возьмите еще четверых.

– Есть, – ответил старший прапорщик и направился на выход.

– Прапорщик, дело очень секретное, – кинул ему вслед Евдокимов, – не для разглашения…

Вернувшись в колонию, Евдокимов вызвал лейтенанта Малышева, который уже был в курсе дела, рассказал ему более подробно свой план и поставил задачу следить за начмедом на улице.

– Еще надо у дома поставить слежку, – предложил Малышев. Он, казалось, был в восторге от того, что ему предстояло делать, и его отношение к делу порадовало Евдокимова.

– Кого порекомендуешь для этого? – спросил он.

– Старшего лейтенанта Игнатовича. Ему можно доверять, – потупив глаза, произнес Малышев.

– Хорошо, Малышев, я тебя понял, распоряжусь и по поводу него. Иди, готовься.

Уже вечером он вызвал Самыкину. Та вошла в кабинет темная как туча и с потухшими, печальными глазами.

– Я знаю, Светлана, о твоей беде. Не бойся, – выйдя из-за стола, отечески заверил женщину полковник. – В обиду не дадим и чести офицерской не посрамим. Ни о чем не переживай, я уже принял меры. Когда эти архаровцы тебе позвонят, скажи, что ты ничего для них делать не будешь, и все. Просто положи трубку.

– А если они придут ко мне домой? – испуганно спросила Светлана Алексеевна.

– У тебя дома их будет ждать засада. По дороге домой будет слежка. Мы бандитов схватим. Уже все решено. Иди и ничего не бойся.

Он стал подталкивать начмеда к выходу, и та в сомнениях и муках ушла. Страх пересиливал. А у дома ее ждал оперативник – Игнатович.

– Я к вам, Светлана Алексеевна, сегодня буду дежурить у вас в квартире, потом у дома.

Увидев такую поддержку, Светлана успокоилась.

Они прошли в квартиру. Светлана разогрела ужин и позвала оперативника есть. За ужином она сообщила:

– Я дочь отправила в деревню, к маме. Долго эта история будет длиться?

– Думаю, нет, – наворачивая борщ со сметаной, ответил Игнатович. – Сегодня-завтра они позвонят, вы откажете им, и они начнут действовать.

– Действовать? В каком смысле?

– Ну, или придут разобраться с вами сюда, или по дороге к дому попытаются перехватить, но тут их и схватят. Понимаете, Светлана Алексеевна, до того как они начнут действовать, им ничего нельзя предъявить. В квартире это уже разбой, и, может быть, вооруженный, если у них будет нож или огнестрел. А на улице это похищение, статья. Минимум восемь лет.

– А потом? – спросила Светлана. – Они придут мстить?

– Нет, – ответил Игнатович. – Они-то? Они воры, у них кишка тонка. Они на что надеялись? Что вы в самом деле шьете одежду в колонии и никому жаловаться не будете. Они не ждут ответных действий, в этом и был их расчет. Они думают, что вы не побежите жаловаться и вас можно заставить делать все, что они захотят. Подпольный цех – это статья на восемь лет. Так что не бойтесь: только поймут, что за вами сила, – исчезнут из вашей жизни навсегда.

Слова оперативника успокоили Светлану, но скорый телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

– Идите, ответьте, – приободрил ее Игнатович.

Она на дрожащих ногах подошла к городскому телефону, осторожно сняла трубку и тихо спросила:

– Да, я слушаю…

– Слушай внимательно, – раздался грубый голос в трубке, – и скажи своему Фокуснику. Двадцать процентов и ни рублем больше. Иначе…

– Да пошел ты, говнюк, – прорвало Светлану, – гнида, тварь, кому ты угрожаешь, скотина? Только появись у меня дома – прирежу, – и она бросила трубку. Обалдевшая от своей смелости Светлана повернулась к Игнатовичу. – Я все правильно сказала?

– Да, конечно, – подтвердил тот. – Вы смелая женщина и решительная, Светлана Алексеевна, – одобрительно произнес он, – теперь ждем ответных действий.

– Ага, я такая, – рассеянно ответила Светлана и села на табурет. – Выпить хотите? – спросила она, глядя в пол.

– Нет, не надо. Может, они сегодня придут. Надо будет встретить.

– А у вас оружие есть?

– Нет. Я крикну из квартиры, чтобы убирались, и они уйдут.

– Вы уверены?

– Конечно, Светлана Алексеевна, они же не дураки поднимать шум.

– Спасибо, – заторможенно ответила Светлана, – а я выпью. – Она достала из холодильника бутылку водки, налила себе стакан и залпом выпила. Поморщилась и прижала руку ко рту. – Ф-фу, отлегло, – произнесла она. – Я вам в детской постелю, не возражаете?

– Не возражаю, Светлана Алексеевна, – улыбнулся Игнатович.

Глава 10

Земля. Город Нижний Тагил

Лейтенант Малышев оказался в Нижнем Тагиле, в колонии, которая встретила его не с распростертыми объятиями, а скорее с тихим, но удушающим холодом. Он жаждал живой, оперативной работы – погонь, засад, перестрелок, разгадывания хитроумных преступных схем. Его душа рвалась к приключениям, о которых он читал в книгах, которыми грезил ночами. Но здесь, в колонии, царила скука. Взрослые мужчины, словно заплесневелые грибы, сидели в званиях старших лейтенантов, обросшие связями, и лениво тянули лямку от девяти до шести, с выходными в субботу и воскресенье. Они имели машины, дачи, животы и барственность, что только усиливало его тоску. С высока и насмешливо смотрели они на его потуги выделиться и отличиться. За глаза смеялись над ним. Малышев не хотел находиться среди этих людей, не хотел использовать связи и как все в отделе «кормиться» за их счет.

Ему дали самый спокойный участок – медчасть. Из заключенных там были кочегары, швеи, два санитара и вольнонаемный персонал: прачки и медсестры. Малышев даже побаивался заходить туда, особенно после того как одна из дородных сестричек пыталась затащить его на склад белья.

Но среди всей этой рутины был человек, который не давал ему покоя. Дисциплинированный, трудолюбивый и спокойный осужденный Глухов, известный как Фокусник. Его умение прятать вещи было легендой, и никто не мог найти то, что он скрывал. Но его взгляд… Взгляд, который замораживал, словно ледяной клинок, проникающий в самую душу. Это был взгляд человека, привыкшего убивать без сожаления и сомнений. Малышев чувствовал, что Глухов способен на что угодно, даже на убийство, и это пугало его.

И еще одна странная особенность беспокоила Малышева: вокруг Глухова постоянно собирались неприятности. Если что-то случалось, можно было с уверенностью сказать, что это как-то связано с ним. Малышев не мог понять, что это – проклятие или просто такая печальная судьба. Но он знал одно: Глухов – это загадка, которую ему предстоит разгадать, и возможно, это станет его самым большим достижением в этой унылой жизни в колонии.

Узнав о том, что случилось с начальником медчасти и что при этом упоминалась фамилия Глухова, Малышев задумался. Может, во всем этом есть какая-то скрытая от глаз правда. Лейтенант загорелся желанием в этом разобраться. Он чувствовал, что Глухов что-то скрывает, как скрывает и начальник медчасти Самыкина. Он пришел в медчасть, когда вольнонаемные сотрудники ушли по домам. В «больничке» дежурил Глухов. Он остался в медчасти один санитар и работал за двоих. Когда Малышев вошел в коридор медчасти, Глухов усердно мыл полы. Увидел офицера и выпрямился, доложил по форме: «Осужденный Глухов, статья такая-то, нахожусь на дежурстве».

– Отложите швабру и тряпку, я хочу с вами поговорить, – набравшись смелости, строго произнес Малышев.

– Как прикажете, гражданин начальник, – ответил Глухов и поставил у стены швабру. – Можно руки помыть? – спросил он.

– Помойте.

Глухов обернулся:

– Я через минуту вернусь, пройдемте в ординаторскую? – предложил он.

– Лучше в кабинет начмеда, – отказался Малышев.

– Кабинет начальника медчасти закрыт, ключ в шкафчике, гражданин начальник. Если вы хотите говорить там, я должен сделать запись в журнале дежурств, кто приходил и брал ключ. Вам нужно будет объяснить, для каких нужд вы открывали кабинет начмеда в ее отсутствие…

– Ладно, – не стал настаивать Малышев. – Пошли в ординаторскую.

Как и говорила Шиза, полкан не стерпел беспредела бандитов, его внутреннее чувство справедливости восстало против такого хамства и наглости, и он рьяно бросился на амбразуру событий.

А я вернулся в медчасть, все обстоятельно объяснил Светлане и, кажется, успокоил ее.

Вечером в медчасть заглянул лейтенант Малышев. Подозрительно повел взглядом, посмотрел на швабру в моих руках и сказал, что хочет со мной поговорить. После недолгих переговоров решили остановиться в ординаторской.

Я вошел, когда он уже сидел на диване.

– Садитесь, Глухов, я хочу задать вам пару вопросов. – Я сел на стул у стола и стал слушать. – Мне начальник колонии полковник Евдокимов рассказал о том, что случилось с начмедом Светланой Алексеевной, и подключил к этому делу. И я хочу узнать подробности того, что случилось.

– У меня? – спросил я.

– Да, у вас, – ответил Малышев. – Где вы, там ЧП.

– Здрасьте, гражданин лейтенант. Не один я косячу. Есть и другие.

– Кто, например? – спросил Малышев.

– Например, Сергеев, – ответил я. – Я так, мелкая рыбешка…

– Ладно, не будем придираться к словам, расскажите, что вам известно по поводу угроз начмеду.

– Известно то, что она мне рассказала, и то, что мне рассказал бандит по кличке Сашка Паровоз.

– Вы знаете этого бандита? – удивился лейтенант и напрягся. Он сделал стойку, как легавая, заметившая дичь.

– Нет, я спросил, от кого он и как его зовут, он сказал, что от вора в законе Шавло Батумского. И назвал свое погоняло, то есть кличку, – поправился я.

– И что он вам сказал?

– Сказал, что знает, что на зоне есть подпольный цех, который организовала Светлана Алексеевна, начмед, что я Фокусник и ей в этом помогаю, и что теперь мы будем строчить одежду на них, а они будут платить десять процентов от продаж.

– А вы?

– А что я? Я решил сыграть с ним в игру и стал торговаться…

– И вас не удивило, что бандит с улицы приходит к вам и требует на него работать?

– Еще как удивило, гражданин начальник, но мне было скучно, и я стал торговаться.

– А вы не понимали, что тем самым здорово подставили начмеда под удар? – нахмурившись, спросил лейтенант.

Я вздохнул и терпеливо, как нерадивому ученику, стал объяснять азы оперативной работы.

– Вы так говорите, гражданин лейтенант, простите за прямоту, потому что молоды и не имеете необходимого жизненного опыта. Вы не знаете бандитов и судите поверхностно. Я вам дам расклад с другой, неизвестной вам стороны дела…

У Светланы Алексеевны был жених, молодой повеса. Он вел жизнь разгульную: посещал рестораны, сорил деньгами, делал ей дорогие подарки, шиковал и попал в поле зрения бандитов. А откуда у скромного грузчика торгово-закупочной базы шальные деньги? При зарплате в сто двадцать рублей?.. Им стало интересно узнать источник его дохода. Парня прижали, напугали, и он поведал интересную историю про то, что его невеста организовала на зоне подпольный цех. И где? В больничке. Бандиты, имеющие солидный стаж ходок на зону, поняли, что это вполне реально, но если за этим стоит авторитетный зек. Таким авторитетным зеком стал я. У жениха забрали наличность, а он удрал, оставив свою невесту один на один с бандитами…

– Вот мне очень трудно поверить, что они могли ему поверить, – скривился Малышев. – Это несерьезно. – Он покачал головой.

– А вы как считаете? Наш начмед – умная женщина? Опытная?

– Да, умная и опытная. А это тут при чем?

– А при том, что эта строгая, умная женщина поверила этому жулику. Видимо, он обладает даром внушения, раз бандиты так серьезно отнеслись к его словам и принялись за Светлану Алексеевну. И даже пришли ко мне. Жених не стал раскрывать источник своего обогащения, а все свалил на невесту.

– Источник обогащения? – переспросил Малышев. – И вы знаете, что это за источник?

Я вновь вздохнул и продолжил терпеливо объяснять.

– Я служил комбатом в отдельно дислоцированном батальоне, триста солдат было в подчинении, рота прапорщиков. Город немаленький – пятьдесят тысяч жителей, магазины, склады, я был один из значимых людей в городе, дефицит мог доставать, знал, как это делается.

Жених начмеда работал грузчиком на базе, где завскладом был его дядя. На базу поступают большие партии товара и расходятся по магазинам. Например, пришла партия джинсов из Индии. Там делают отличный текстиль, шьют одежду. Вы видели в магазинах, чтобы продавали джинсы?

– Нет, не видел, – ответил Малышев.

– А они поступают в продажу. Я покупал со склада для своей семьи. Стоили они двадцать рублей, недешево, но с рук их продают за двести. К примеру, приходит партия в триста штук джинсов на базу, завсклад реализует их через знакомых и быстро распродает. На магазин выписывает накладную и прикладывает деньги по цене двадцать рублей за штуку. Магазин вроде товар получил и распродал, все чисто, не подкопаешься, а разницу поделили проворные люди, умеющие видеть возможности и использовать их. Чистая прибыль от продажи джинсов – пятьдесят четыре тысячи рублей, и это только на одном товаре…

– Но ведь это незаконно? – воскликнул Малышев.

– Да, и бандиты это знали. И понимали, что жених жаловаться не пойдет, он что, дурак, наговорить себе срок, и срок немалый, до восьми лет лишения свободы. Но он сумел их обмануть и перенаправить интерес на невесту. Он не стал подставлять дядю под удар, иначе его бы не поняли другие товарищи из избранного народа Востока.

– Кто? – удивленно спросил Малышев.

– Евреи, гражданин лейтенант, они весьма проворны в таких делах. Если когда-нибудь в нашей стране случится капитализм, они станут самыми богатыми и влиятельными людьми. Дружите с ними, пригодится.

– Вы что, проводите антисоветскую пропаганду? – воскликнул Малышев.

– Отнюдь, дал совет. Ученые, музыканты, шахматисты, все лучшие люди – это они. Ну, еще зубные врачи, завсклады… Думаю, что жених Изя был очень красноречивым и расписал схему так, что у бандитов не осталось сомнений. Вот они и пришли сюда. И если бы я стал отнекиваться, то они снова стали бы искать жениха, а того и след простыл. Кто же остался в этой ситуации крайним? Конечно, Светлана Алексеевна. Ее бы не оставили в покое, вывезли в лес, пытали, чтобы добыть информацию, а потом убили бы, чтобы скрыть следы преступления. Поэтому я им подыграл и пошел к начальнику колонии…

– А почему к нему, а не к майору Штильману? Безопасность – это его поприще.

– Потому что единственный, кто мог защитить начмеда, это был Хозяин. Он один еще знает, что такое честь офицера…

– Глухов, не забывайтесь, – вспылил Малышев. – Вы сами нарушили и опозорили честь офицера преступной связью с иностранной разведкой…

– Связь была, преступления не было, – ответил я и замолчал.

– Как это? – удивленно воскликнул Малышев.

– Меня судили не за преступление, а за связь с американской женщиной. Предполагалось, что она агент ЦРУ, но это не доказано. Мне не вменили какое-либо преступное деяние против Родины – типа, я не успел совершить преступление. И предупредили, если я не пойду на сделку со следствием – меня расстреляют. Им нужен был политический прецедент. Я согласился сотрудничать, но ничего лишнего на себя не взял. Поэтому я не в «крытке», а на общем режиме. А теперь сами посудите, из всех оперативных сотрудников Хозяин привлек только вас… молодого лейтенанта. Вот вам и ответ, кому он доверяет.

– Ладно, Глухов, – поднялся Малышев, – я хочу пройти по медчасти и подвалу. Если что-то и шили, то, скорее всего, внизу, пойдемте.

Он первым направился к выходу, я встал и последовал за ним. В подвале пил чай кочегар, он увидел Малышева и удивленно встал, доложил по форме.

– Скажите, вы видели тут, чтобы шили джинсы? – прямо спросил Малышев кочегара.

– Что? – раскрыл тот рот.

– Джинсы.

– Джинсы? Нет, не видел. А что, тут шили?

– Я у вас хочу узнать.

– Что узнать? – оторопело переспросил кочегар.

– Шили тут джинсы или нет?

– Где?

– Тут, в мастерской.

– Я не знаю. Вы у швея поспрошайте. Я не шил, истину говорю, гражданин начальник. У прачек еще. Может, они что видели.

Малышев махнул рукой на удивленного кочегара и направился к портновской мастерской. Включил свет и стал тщательно, как учили, проводить обыск – слева направо улиткой. Он почти носом лазил по машинкам, искал нитки, куски ткани. Залез под машинку, заставил меня принести стопку белья, принесенного для ремонта, но все было тщетно. Он выпрямился и сжал губы.

– Вы еще в поддувало не смотрели, – подсказал я ему.

Он глянул на старую неиспользуемую печь и кивнул. Я отошел подальше, так как знал, чем это закончится. Он открыл поддувало, и в него ветром дунуло угольной пылью. Лейтенант чихнул, резко отстранился и стал непрестанно чихать, все лицо его было как у шахтера после рабочего дня.

– Ну, Глухов, – возмущенно закричал он, – я тебе это!..

– Да что я? Вы хотели провести обыск, а в поддувало не смотрели, – ответил я. – Я вам помог получить полную картину. И чтобы вы не сомневались в том, что тут ничего не шили.

Малышев зло блеснул глазами и поспешил на выход. Он пробежал мимо разинувшего рот кочегара, а я вышел следом, погасил свет в мастерской и прикрыл дверь.

– Что это с ним? – спросил кочегар. – Он весь черный…

– А, – махнул я рукой. – Он пошел искать свою Дездемону, – и мы оба заржали, как кони, увидевшие кобылиц.

– Он в поддувало заглянул, – смеясь, причитал кочегар. – А ты не остановил, да? Ох-ох, порадовал, Фокусник. Ну, порадовал… Кому расскажу – ржать будут до усрачки. Теперь к нему прилепится погоняло Отелло. Ох, насмешил так насмешил…

Утро окутало город белым снежным покрывалом, словно природа решила украсить его перед началом нового дня. Но снег, чистый и пушистый, продержался недолго. Вскоре он стал серым и липким, словно впитал в себя все городские заботы, тревоги и дым из заводских труб.

Светлана, выйдя из подъезда, окинула взглядом заснеженные улицы. Из того же подъезда, стараясь не встречаться с ней глазами, вышел Игнатович. Он направился к припаркованному автомобилю «Жигули». Осторожно ступая по обледенелому асфальту, чтобы не поскользнуться, прошел по дорожке между сломанными лавочками, стоящими у подъезда.

В машине, припаркованной неподалеку, сидел Малышев. Он открыл окно и тихо, почти шепотом, позвал: «Коля, садись». Игнатович, не раздумывая, сел в машину, отряхнув ноги от налипшего снега перед тем, как дверь захлопнулась.

Светлана, не теряя времени, быстро направилась к автобусной остановке. Она свернула направо и пошла вдоль дома, торопясь к своей цели. Остановка находилась всего в пяти минутах ходьбы, и Светлана, смешавшись с толпой спешащих на работу людей, вскоре оказалась там.

Оперативники, наблюдая за Светланой издали, проводили ее взглядом, пока она не скрылась в автобусе. Они знали, где она будет выходить, и поехали к остановке, где Светлана должна была пересесть на другой автобус.

Светлану они увидели спустя двадцать минут. Она вышла, огляделась и поспешила на другую сторону дороги, подождала автобус и села. Он не доезжал до колонии один квартал, и дальше предстояло идти пешком. Можно было пройти вдоль проезжей части и свернуть на улицу Кулибина, а можно было пробежать через небольшой сквер и срезать путь. Игнатович заранее договорился о маршруте, и Светлана должна была идти длинным путем, но более безопасным. Но или Светлана задумалась и пошла привычным маршрутом, или забыла, о чем они договорились с оперативником Игнатовичем. Она, чтобы срезать путь, свернула в небольшой сквер, и Игнатович, выругавшись сквозь зубы, выскочил из машины. Он быстрым шагом пошел следом.

Бандиты ее ждали. Игнатович понял это сразу. Зеленый «москвич» стоял у угла забора колонии. Из него выскочили двое мужчин, быстро схватили Светлану и затащили в машину. Они действовали стремительно и дерзко.

Понимая, что бандиты уходят, Николай побежал обратно, открыл дверь машины и крикнул:

– Ее схватили у самой колонии. Зеленый «москвич», едут на север, дальше трамвайный переезд. Быстрее, надо понять, в какую сторону ее повезут.

Малышев сорвался с места лишь мгновением позже. Его машина уже заскользила по снежной каше, словно в танце. «Жигули» начали юзить, как дикий зверь, но молодой оперативник не дрогнул. Его руки словно стальные клещи вцепились в руль, и машина, повинуясь его воле, рванулась к кольцевой развязке. Время замерло, и каждый миг казался вечностью, пока он гнал железного коня через этот ледяной лабиринт навстречу неизвестности…

До поворота направо перед кольцом он добрался в считаные секунды. Обогнал грузовик слева. Подрезав его, перешел в правый ряд и, не слушая возмущенных гудков, прибавил газу. Уже поворачивая, он увидел, как зеленый «москвич» проскочил на желтый сигнал светофора. Впереди застыла очередь остановившихся перед светофором машин. Он по встречной полосе промчался до переезда, лавируя между машинами, проскочил перед самым носом трамвая полотно железной дороги и, не отрывая взгляда от зеленого «москвича», свернул направо.

Он не слышал, как ему сигналили другие водители, и не видел, как они крутили пальцем у виска. Весь его мир сузился до одной зеленой машины марки «Москвич», а тот уходил на восток по направлению к Восточному шоссе.

Позади остался трамвайный парк. Машина пару раз подпрыгнула на пересечении трамвайных путей. Малышев ударился головой о крышу, на глаза налезла шапка-малахай, он поправил ее и выровнял машину. Догнал «москвич» и снизил скорость. Скоро «москвич» свернул на Северное шоссе и направился в сторону «Вагонзавода». Они въехали в отдаленный Северный район города и стали кружить. На улице Суворова зеленый «москвич» остановился у частного дома, из машины вышел водитель, осмотрелся и открыл деревянные ворота, затем загнал «москвич». Малышев развернул машину и поспешил в центр района позвонить по городскому телефону.

– Товарищ майор, это Малышев, – связался он со Штильманом. – Я проследил маршрут бандитов. Они в Северном районе, улица Суворова, частный дом, номер 19. Какие будут указания?.. Ждать? – переспросил он. – Есть ждать.

Он снова сел в «Жигули» и направился к улице Суворова, остановился в сторонке, не доезжая до дома, и стал наблюдать. Через час прибыла подмога. Из «буханки» вышли шестеро: Игнатович и пятеро незнакомых крепких парней в зимних куртках с капюшонами.

Малышев выскочил и замахал руками.

– Вот он, – указал на него рукой Игнатович.

Группа мужчин подошла к оперативнику.

– Доложите обстановку, лейтенант, – приказал старший группы, хмурый мужчина без шапки. Малышев немного оробел, но постарался четко доложить.

– Бандиты и женщина в доме номер 19, никто не выходил, я к дому не приближался.

– Понятно, – ответил старший и приказал: – Леня, пройдись вдоль дома, посмотри, что и как. – Молодой крепкий парень вразвалочку двинулся к дому, прошел вдоль забора, обошел его и вернулся.

– Есть подход со стороны огорода, там сараи, и они скроют нас. Собак нет, окна завешаны, что творится в доме – неизвестно.

– Так, – произнес старший группы, – медлить нельзя, женщина в опасности, и наша задача – спасти ее. – Он указал рукой на Малышева: – Ты подъедешь к воротам и скажешь, что проколол колесо…

– Но оно целое! – воскликнул Малышев. Один из парней тут же ножом прорезал шину и, улыбаясь, ответил:

– Уже нет.

– Попросишь помощи, отвлечешь бандитов, – как ни в чем не бывало продолжил старший группы. – Леня и Костя, вы стойте у ворот. Если кто-то выйдет, схватите его и допросите. Мы втроем переберемся со стороны огорода и зайдем с тыла. Если что, сигнал действовать – звук разбитого стекла. Всем понятно?

– Да, – ответили незнакомые парни. А Игнатович спросил:

– А мне что делать?

– Ничего, – кинул, уходя, старший группы. – Ты свое дело сделал, парень, теперь жди.

Малышев с огорченным видом подъехал к воротам и стал сигналить, потом стучать ногой в ворота. Справа и слева, прячась, встали парни из группы захвата. На крыльцо вышел мужчина в накинутом на плечи полушубке.

– Чего кричишь, что надо? – крикнул он с крыльца.

– Брат, – тоскливо крикнул Малышев, – помоги. Я вижу, у тебя «москвич». У меня колесо лопнуло, ехать не могу, дай домкрат, пожалуйста, я в беде.

Его тон был таким жалостливым и несчастным, что мужчина сплюнул в снег и ответил:

– Сейчас, подожди в машине, посмотрю.

Он гремел чем-то в багажнике, нашел, что было нужно, и вышел из калитки. И только его голова очутилась за воротами, как его скрутили крепкие руки, повалили на снег, в рот ему просунули ствол пистолета.

– Я спрашиваю, ты киваешь, если я угадываю, – произнес голос над ним. – Вас пятеро?

– Угу, – мужчина кивнул.

– Огнестрел есть?

– М-м-м.

– Отвечай, – ствол протиснулся дальше.

– Угу.

– Пистолет?

Голова замоталась в сторону.

– Ружье?

– Угу.

– Один ствол?

– Угу.

– И все?

– Угу.

– Женщина там?

– Угу.

– Били? – Мужчина замялся, потом угукнул. – Насиловали? – Он замотал головой. – Пугали?

– Угу.

– Комнат в доме одна? Нет? Две.

– Угу.

– Пьете?

– Угу.

– Женщину насиловать собирались? – Ответом было молчание. – Ясно. В машину его и в наручники, в рот кляп, чтобы молчал. Пошли, – он позвал напарника. – А вы, – он обратился к Малышеву и Игнатовичу, – этого охраняйте.

Парни быстро проскользнули во двор, затем один пошел в обход дома, а другой зашел в сени. Вернулся второй и прошептал:

– Они в одной комнате, дальней, женщина там же. Как только услышим звон разбитого стекла, врываемся. – Напарник кивнул. Оба вытащили пистолеты.

Они встали по обе стороны входной двери, из их рта вырывался пар. Ожидание было томительным, и когда раздался звон разбитого стекла, они стремительно бросились в комнату.

Быстро пробежали проходную комнату и очутились во второй.

Четверо бандитов стояли к ним спиной и пялились в разбитое окно.

– Руки в гору! – скомандовал Леонид. Бандиты вздрогнули, обернулись, их глаза удивленно расширились и смотрели на незнакомцев с пистолетами в руках. Один из них выругался:

– Тварь, навела мусоров, – и, схватив стул, кинул его в окно.

Он оказался быстрым и ловким. Следом щучкой нырнул в окно сам, а остальные подняли руки. На них смотрели стволы с глушителями. С таким аргументом спорить было бесполезно. Вскоре привели беглеца в наручниках и с окровавленным лицом. Только тогда все обратили внимание на женщину. Она сидела привязанной на стуле. Лицо ее было разбито в кровь, глаза заплыли, она тихо стонала, свесив голову на грудь. Юбка ее платья была задрана, оголяя бедра, блузка расстегнута, лифчик разрезан. На большой отвислой груди виден был след ожога от сигареты. Бандиты устроили ей психологическое давление, ломая волю.

Всех бандитов положили на пол, на руки надели наручники. По ходу попинали так, что у них трещали ребра. Потом по одному вывели из дома, посадили в «буханку».

– А мы? – спросил Игнатович.

– Вы чините «Жигули», и женщину отвезите в больницу, зафиксируете ее состояние. Понятно? – ответил Малышев. – Коль, помоги поменять колесо, – и буркнул вслед парням: – Могли бы колесо не резать…

Полковник Евдокимов получил весть о похищении Светланы, как удар в грудь. Сердце сжалось, а душу окутала холодная тьма. Тревожные мысли роились в голове, но он усилием воли взял себя в руки. Время тянулось медленно, принося и усиливая тревогу за жизнь Светланы, но он ждал. И вот, наконец, раздался долгожданный звонок. Малышев доложил Штильману, где укрылись похитители.

На медицинской «буханке», как на броневике, группа захвата отправилась к нужному дому. Они ворвались внутрь, словно вихрь, сметая все на своем пути. Светлана Алексеевна была спасена, хотя и получила ранения. Это стало для похитителей еще одним отягчающим обстоятельством.

У бандитов изъяли ножи и охотничью двустволку двенадцатого калибра. Все было кончено. Но не для бандитов.

Их привезли в лес, выгнали из машины, сняли наручники и поставили на колени.

Полковник Евдокимов молча шел вдоль стоящих на коленях бандитов и смотрел на них.

– Кто старший? – спросил он. Бандиты молчали. – Ладно, ройте себе могилы, раз не хотите отвечать, – невозмутимо произнес полковник. – Дайте им лопаты. Попробуют убежать – стреляйте в яйца. Перед смертью помучаются.

– Ты не имеешь права, начальник, – вскинулся один из бандитов. – Это незаконно.

– Я здесь не для того, чтобы вершить закон. Я тут, чтобы вершить справедливость. Вы похитили моего сотрудника, пытали – и хотите, чтобы я соблюдал закон? Я не милиция… Я служил в Смерше и таких, как вы, руками давил, – полковник сжал кулак.

– Я старший, – ответил немолодой бандит.

– Как звать?

– Касымов Сергей.

– Кличка?

– Сергей Татарин. Начальник, мы все расскажем, не убивай.

– Ладно, посмотрим, – пожал плечами Евдокимов. – Мне вот что интересно узнать, прямо невтерпеж. Как вы могли поверить, что на красной зоне может быть подпольный цех? И там шьют джинсы? Вы же не фраера, а матерые зеки…

– Бес попутал, уж больно складно лепили два еврея про медичку, про толковую схему, про продажу товара и даже ткань из Индии… Поверили… И этот ваш Фокусник подтвердил, что такой цех есть. Вы у него поспрашивайте.

– Сколько взяли с евреев? – уточнил полковник.

– Девяносто тысяч рублей, вот и поверили… – сознался бандит. – Всё отдадим, только не убивайте.

– Где деньги?

– В доме под половицей в углу, где висит радио.

– Общак?

– Нет, – с трудом ответил бандит.

– Скрысятничали, значит?

Бандит промолчал.

– Знаешь, что бывает за это? – спросил полковник.

Бандит кивнул.

– Тогда сделаем так, – проговорил Евдокимов, – сейчас едем в дом. Вы показываете, где деньги, мы вызываем уголовный розыск, и вы рассказываете, что хотели через женщину, которую похитили, получить наркотики. Про деньги и про цех молчите.

Бандит живо закивал и переглянулся с остальными, те тоже кивнули в знак согласия.

– За похищение и нанесение вреда здоровью женщины получите срок. После освобождения и близко не подходите к сотрудникам моей колонии, уяснили? – Те быстро и охотно закивали. – Поехали, – приказал полковник. Он понял, что деньги, которые захватили бандиты, «левые», бандиты будут молчать о них. За то, что утаили деньги, убьют свои же. И про липовый цех не надо трепаться, чтобы не рождать ненужные слухи и сплетни. Разговоры пойдут, проверяющие понаедут, ни к чему это. А деньгам можно найти хорошее применение.

В доме нашлись деньги и золотые украшения.

– Это, видимо, украшения Светланы, – повертев в руках безделушки, произнес полковник, – потом покажем ей. – Он сгреб деньги в портфель и вышел из дома. Из машины по телефону позвонил начальнику уголовного розыска, долго ему объяснял суть, потом вернулся в дом и устало сел на стул. – Сейчас воронок приедет и сотрудники уголовного розыска, – сообщил он всем.

Когда заключенных увели, в доме остались двое: Евдокимов и начальник уголовного розыска УВД города, полковник Свиридов.

– Евгений Маркович, теперь расскажи мне, что за цирк ты тут устроил? – спросил Свиридов.

– Миша, на моего сотрудника наехали бандиты. Он мне пожаловался. К вам я обращаться не стал, потому что вы не приняли бы мер, пока с ней что-то не случилось бы. Заботу о безопасности своего сотрудника я взял на себя. Попросил у военных помощи и стал следить за начмедом. Когда ее похитили, мой опер проследил, куда ее отвезли, а ребята из полка захватили бандитов. Бандиты сознались, что им нужны были наркотики: морфин, эфедрин и все такое. Я тебе подарил раскрытое громкое дело, можешь все лавры взять себе. Мол, я тебе позвонил, а ты организовал операцию спасения. А мои люди лишь помогали.

Свиридов усмехнулся:

– Как версия пойдет, а что было на самом деле?

– И на самом деле было именно так, Миша. А чтобы ты не сомневался, вот тебе доки, – и полковник выложил стопку денег, – здесь десять тысяч рублей, изъятых у бандитов. Они их скрыли от общака, так что нигде не всплывут, это твоя доля, – добавил он. Свиридов посмотрел на деньги и криво усмехнулся:

– А ты умеешь уговаривать, Евгений Маркович. – Он забрал и спрятал деньги. – Твои будут придерживаться этой версии? – спросил он.

– Да, и бандиты тоже, они из банды Шавло Батумского.

– Знаю я такого вора в законе, он поставлен ворами смотрящим за городом. Крысятничество не простит. Ладно, бывай, Евгений Маркович. Когда на рыбалку пригласишь?

– Как лед станет, пойдем, Миша, на подледный лов.

Вечером у себя в кабинете полковник вручил всем участвовавшим в операции конверты.

– Спасибо, сынки, за помощь. И жизнь спасли человеку, и честь мундира отстояли. Родина вас не забыла, вот, получите.

Его поблагодарили, и позже, посмотрев в конверты, нашли там по пять тысяч рублей. Такая же сумма компенсации была передана Светлане Алексеевне вместе с драгоценностями, изъятыми у бандитов. Командиру полка Евдокимов завез его долю домой, и все остались довольны сотрудничеством.

Это дело не прогремело на всю округу. Как я узнал позже, бандитов осудили быстро, по их же признательным показаниям. Пятеро получили по пять лет, а главарь – шесть. Все закончилось, как будто ничего и не было.

Светлана, пережив эту бурю, снова обрела покой. Премия от Хозяина и возвращенные украшения словно теплый солнечный луч согрели ее душу. Но в глубине сердца осталась тень, которая не давала ей покоя. Ее чувства женщины были оскорблены, и она искала утешения в моих объятиях.

Роман Маркович Розенблад, не желая искушать судьбу, отправился в Израиль, следуя за своим племянником. Его действия были решительными и быстрыми. Он тепло распрощался со Светланой, передал привет мне, поблагодарил за то, что в деле бандитов не фигурировал ни он, ни его племянник. Слова прощания были трогательными, но в них сквозила горечь расставания с прошлым, которое, казалось, навсегда осталось в Нижнем Тагиле.

А мои будни продолжали течь однообразно, как серая река под пасмурным небом Нижнего Тагила. Дым из заводских труб, словно призраки прошлого, окутывал город, напоминая о том, что даже в самых спокойных моментах всегда таится нечто тревожное.

Через полгода однообразных будней меня позвал на разговор Ингуш. Был вечер, я пришел из клуба, где приводил в порядок агитационные плакаты – «На свободу с чистой совестью», «Отблагодарим Родину ударным трудом» и все в таком духе. Мне передал его слова Боцман. Я подошел к его кровати, и он указал сесть на другую кровать рядом с ним.

– Ты мне должен. Помнишь? – спросил он прямо, глядя мне в глаза. Я не стал отводить взгляд и ответил:

– Да, помню. Что от меня требуется?

– Требуется написать душевную песню, Фокусник, про маму. Такую, чтобы за душу брало.

– М-м-м, хорошо, – неуверенно ответил я. – Сколько у меня времени?

– Семь дней, через неделю у мамы день рождения, восемьдесят лет. Она приедет меня навестить, и будет концерт. На нем будут приглашенные родственники осужденных. Я хочу маме сделать подарок. Она меня одна растила, воспитывала. А я шакал неблагодарный. – Ингуш отвел взгляд.

– Всякое в жизни бывает… – попытался я его успокоить и осознал, какой срок он мне определил. – Ингуш, семь дней – это нереально…

Он жестко на меня посмотрел:

– Я не спрашивал, сколько у меня времени, чтобы тебе помочь, Фокусник, я просто сделал, как меня попросили. Ты сам сказал, что будешь должен, я тебя за язык не тянул.

– Ладно, ладно, не злись, – стал успокаивать его я. Он был в своем праве и требовал невозможного. – Я постараюсь.

– Постарайся, дорогой, очень прошу, – с надеждой в голосе произнес Ингуш. – Споешь, и мы в расчете.

Я молча кивнул и спросил:

– Это все?

– Да, все.

– Тогда я пойду думать?

– Иди.

Я встал и подошел к своей кровати.

– Что делать, Шиза? – спросил я ее, ища в ней поддержку.

– Иди в библиотеку, ищи книги со стихами, и мы напишем песню, не горюй, – получил я ответ.

Ночь я не мог уснуть, ворочался и вздыхал, пытался сложить стихи, и все выходило криво и некрасиво. А ведь еще нужно было положить стихи на музыку.

– Шиза, нужна чувственная музыка, такая, чтобы проникала в сердце, потом уже слова… Простые и понятные.

– С этим проще, – ответила она. – Музыку я могу тебе напеть. – И она стала подбирать мелодии, напевая. А я, слушая, уснул.

Утром после развода побежал в клуб и у лысого библиотекаря попросил книги со стихами.

– А тебе, Фокусник, какие нужны? Классика или современных авторов? – спросил библиотекарь.

– Дай разных, десяток, – ответил я.

– Ну ты и загнул, десяток. Дам одну. Стихи Александра Сергеевича Пушкина, светоча нашей литературы. Вернешь – дам вторую, – строго произнес библиотекарь.

– Ладно, я приду сюда читать, сейчас отпрошусь с медчасти…

Но отпроситься не получилось, готовилась инвентаризация, и я весь день провел в пересчете имущества медчасти. На ужин не пошел, а направился в библиотеку.

– У тебя есть час, – строго предупредил библиотекарь и положил на стол передо мной десяток книг в разных обложках. Я просто листал, не задумываясь, где я и где эти мэтры поэзии, я давал пищу для вдохновения Шизе.

Три дня и три ночи терзали меня муки творчества, словно тени в ночи. Слова, как призраки, ускользали, казались грубыми и невнятными, как шепот ветра в пустоте. Музыка, как неуловимая мелодия, не желала сплетаться с моими строками, и строки, в свою очередь, не находили гармонии в звуках. Я был на грани отчаяния, когда ночь, как заботливая рука, окутала меня своим бархатным покрывалом.

В полумраке сновидений я услышал мелодию, словно шепот ветра, и слова, рождающиеся из глубин моей души. Они начинались с главного слова нашей жизни – «мама». Это слово как солнце согревало меня изнутри, даруя свет и смысл. Мама – самый главный человек, подаривший мне жизнь, готовый отдать за меня все, что у нее есть… И песня родилась в муках, как рождается ребенок, принося в мир первый крик и радость матери…

Я ее запомнил сразу.

Утром подошел мрачный Ингуш.

– Ну что, Фокусник, как продвигается работа над песней? – спросил он.

– Продвигается, – ответил я.

– Покажешь, что получилось?..

– Нет, это будет сюрприз для всех. И она прозвучит впервые как подарок не только для твоей матери и гостей, но и для всех матерей.

– Вот как? – удивленно поднял брови Ингуш. – Ну что же, хорошая задумка. – Он улыбнулся. Лицо его, всегда строгое и резкое, иссеченное морщинами, словно высеченное из куска горной породы, помягчело. – Почему-то я уверен, Фокусник, что она мне понравится. Иди, твори. – Он легонько стукнул меня по спине.

Вечером я собрал наш небольшой коллектив музыкантов.

– Так, парни, – начал я, – Ингуш просил написать песню про маму, я ее сочинил, надо положить на ноты. Егор, как всегда, я буду напевать, а ты строчи на нотном стане. Если что, поправь меня.

Я мог сочинить мелодию и слова, но не знал нотной грамоты, зато ее знал осужденный начальник полкового оркестра. За что он сидел, я не спрашивал, но как музыкант и руководитель ансамбля он был на высоте. Хотя неформальным лидером оставался я, он значился худруком. Я стал петь, перебирать струны, а он слушал и быстрыми уверенными движениями наносил значки на линии.

– Тут не спеши, подожди, надо медленнее, – проговорил он, – у песни должно быть начало и развитие. Вот так лучше. А в конце усиль, конец должен быть апогеем песни, – требовал он, и мы приноравливались, меняя темп, то ослабевали, то усиливали звучание…

И песня получилась.

– Ты будешь петь один и аккомпанировать себе на гитаре, – подумав, заявил худрук, – это будет лучше и проникновеннее. И знаешь, тебе не нужны ноты. Ты будешь подавать музыку и песню как умеешь. Давай пробуй.

С пятого раза у меня получилось. Я запомнил все нюансы и поблагодарил нашего худрука.

– Только, – строго предупредил участников ансамбля, – никто не должен узнать о песне, это подарок родным и всем матерям, да и всем, кто сидит тут вдали от мам, понимаете? – Все быстро закивали.

Надвигался Новый год. Самый первый Новый год в моей новой жизни, что я встречу за колючей проволокой и высоким забором. И я знал, что этот праздник станет для меня особенным. Мы готовились к торжественному концерту, который должен был стать ярким событием для всех. В этот вечер в стенах колонии соберутся те осужденные, кому за примерное поведение разрешили встретиться с близкими. Ингуш пригласил свою мать-старушку и жену. Я через Светлану позвал Тамару.

Предпраздничная суета окутала колонию, словно волшебное покрывало. Люди бегали, суетились, украшали все вокруг. Я разрывался между своими обязанностями в медчасти и в клубе, но каждый миг этой подготовки наполнял меня теплом и ожиданием чуда. Даже здесь, в мрачных стенах казарм, начинала проявляться праздничная атмосфера, как лучик света, пробивающийся сквозь густую тьму, и радовала души и сердца сидельцев.

Зал клуба был полон, я за кулисами смотрел, затаив дыхание и с чувством волнения, как это все пройдет. На общей картине концерта я был лишь гитаристом, а вот в конце выступал соло.

Концерт прошел как обычно, с патриотическими и лирическими песнями, выступлениями актеров разговорного жанра. Я показал десяток фокусов, проходя по залу и забирая и пряча предметы у лиц администрации, доставая их у других сидящих людей. Видел, как хмурился на мои фокусы Хозяин, но терпел. Под конец концерта я вышел и объявил:

– А теперь сюрприз. – Все как-то странно замолчали, замполит заерзал. Я улыбнулся и как можно душевнее произнес: – Я исполню песню, посвященную всем мамам на свете, и одна из них, а может, и несколько, присутствуют здесь.

В зале повисла тишина, словно кто-то выключил звук мира. Лишь редкие вздохи и биение сердец нарушали эту священную тишину. Я, как проводник между реальностью и чем-то бо́льшим, поднял гитару и коснулся струн. Звуки, словно нежные прикосновения ветра, начали наполнять пространство.

Песня, как тихая река, начала свое медленное течение. Она была простой, но в этой простоте таилась сила, проникающая в самые глубины души. Слова, словно капли дождя, падали на сердца, оставляя за собой следы тепла и света.

Я видел, как лица сидящих в зале начали меняться. Один за другим они становились задумчивыми, словно погружаясь в воспоминания. Ингуш, обычно такой суровый и молчаливый, открыл рот, словно не мог поверить в то, что слышит. Его мать, сидя рядом, не скрывала слез, которые текли по ее щекам, оставляя за собой влажный след.

Песня лилась, как поток живой воды, проникая в сердца осужденных, исцеляя их раны и пробуждая забытые чувства. На их лицах появлялись слезы, и они не пытались их скрыть. Это были слезы очищения, слезы освобождения. В этот момент все мы стали частью чего-то большего, чем просто слова и музыка. Мы стали частью истории, которая навсегда останется в наших сердцах.

А когда я закончил, то сперва была тишина переживаний, а затем – она взорвалась аплодисментами. Песню «Посвящение маме»[96] вызывали на бис три раза, и три раза я ее пел как первый раз.

Двенадцать лет промчались, пролетели, проползли, прошли как тени былого, оставляя за собой лишь воспоминания о прошлом. Двенадцать лет жизни, прожитых без цели и смысла. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году в стенах колонии появился осужденный Чурбанов, бывший замминистра внутренних дел. Он сел за шитье рукавиц, словно пытаясь унять свою тоску в этом мире, где время текло как вода сквозь пальцы.

Но время не щадило никого: в девяносто первом году распался Советский Союз, и старые статьи Уголовного кодекса утратили свою силу. Я же продолжал сидеть за колючей проволокой, хотя Евдокимов трижды подавал прошения об условно-досрочном освобождении. Но судьба была жестока, и его прошения отклонялись. В конце концов, Евдокимов ушел на пенсию, как заслуженный ветеран. Состав администрации колонии менялся, приходили новые люди, но остались неизменными начмед Светлана и Малышев, ставший начальником оперчасти. Меня не трогали, я не совершал правонарушения.

Многие осужденные вышли на свободу, среди них были Ингуш и Боцман. Ингуш обосновался в Москве, а Боцман – в Санкт-Петербурге, бывшем Ленинграде. В страну пришел дикий капитализм, и на зоне появились мелкие предприятия, работающие на продажу, словно пытаясь найти свое место в этом новом мире. У контролеров и администрации можно было купить все, в том числе и свиданку, чем я и пользовался. Мир словно перевернулся с ног на голову. Все, что запрещалось в прошлом, теперь расцвело буйным цветом: бери что хочешь, только плати. Вот основной принцип, который стал главным в колонии. На свободе отпустили цены, и они свободно галопировали вверх. Появились обменники, где можно было поменять рубли на валюту, и Светлана поменяла рубли на доллары по хорошему курсу, по тридцать пять рублей за доллар. Все, что было нажито на джинсах. Половину средств я оставил ей и Тамаре. Но и мне хватило. Я продолжал привычно тоскливо тянуть лямку в медчасти и клубе, чувствуя, как неумолимо уходит время. Но всему приходит конец, и мой срок подошел к завершению.

Летом я вышел из ворот колонии. Меня встретила жара, пыль, поднимаемая ветром, дымы заводских труб, чернящих небо. Тамара подъехала к воротам на такси. Она отвезла меня к себе домой, и там, втроем с ней и Светланой, мы отпраздновали мое освобождение. Неделя прошла как в угаре: рестораны, кафе, гулянки, словно мы прощались навсегда.

Мы сходили в комиссионку и купили мне костюм, рубашки и шляпу. К этому времени цены были уже просто заоблачные. Растущая инфляция сжирала все накопления. У меня были свободные рубли, полученные за годы работы в колонии, примерно двадцать миллионов рублей, – но это были сущие копейки.

Однако существовала одна странность: Тамара со Светланой старели, а я молодел. Их глаза привыкли к моему медленно меняющемуся облику. А я не давал им повода беспокоиться. Но время шло, и они понимали, что я уеду. Знали, что у меня есть справка об освобождении и направление в город, где я был когда-то прописан. Они провожали меня со слезами, прося вернуться. Я не обещал.

– Жизнь, девочки, покажет, – сказал я, обнимая их. – Но как устроюсь, то отпишусь.

В обменнике я обменял рубли, прикупил пятьсот долларов. Больше не стал, чтобы не привлекать к себе внимания. И, сев в поезд, отправился в новую жизнь, где меня ждали неизвестность и, возможно, новые испытания. Мое проклятие – притягивать неприятности – жило со мной, как сварливая недовольная жена. Только до времени не проявляло свой каверзный характер.

Глава 11

Земля, Россия. Средняя полоса

Зря я считал, что мое проклятие спит, оно просто ждало случая, чтобы ужалить исподтишка. Меня срисовали у обменника двое темных личностей с угрюмыми рожами и в дешевых спортивных костюмах. Шиза их заметила сразу и дала мне знать. Сначала я отмахнулся от ее слов, мало ли сейчас ходит по улицам молодых парней без дела. Если это гопники, то я с ними справлюсь, в этом я не сомневался. Попрощавшись с дамами, я сел в вагон, занял свое место в купе. Поезд тронулся под свет ночных фонарей. Я вышел в коридор и помахал Светлане и Тамаре рукой. Они шли за поездом, махали руками и мне, вытирали платочком глаза.

Поезд набрал скорость, и вокзал Нижнего Тагила остался позади. Под стук колес он уносил меня от двенадцати лет беспросветной жизни в колонии и от милых женщин, которые помогали мне. И, что таиться, любили меня. А я был им благодарен и решил, что как только более-менее устроюсь, буду им помогать, чем смогу. Планов конкретных у меня не было. Лишь мечты…

В благодушном настроении с легкой грустинкой я решил вернуться в купе и увидел, как из купе проводников вышли две знакомые мне личности. Когда они объявились в поезде, то я сразу понял, что они пришли по мою душу. Мы отъехали от станции, и они расположились у входа в мое купе у окна. Был уже поздний вечер. После обеда налетели тучи, и мир погрузился в темноту. Я ехал один – видимо, остальные попутчики должны были сесть на других станциях. Мне нужно было сделать пересадку в Москве и оттуда ехать ночь до города, где прошли мои годы счастливой службы.

Что такое счастье, можно понять по анекдоту. Один непутевый сын все время жаловался матери, что плохо и скучно живет. Она слушала, слушала и однажды ему ответила: «Подожди, сын, женишься – и ты узнаешь, что такое счастье».

«Правда, мама?» – оживленно спросил сын.

«Правда, сынок, – ответила мама. – Но будет поздно».

Вот так я не ценил то, что имел, и эта прошлая жизнь после отсидки мне казалась тем счастьем, которое я потерял.

Я заказал чай у проводницы и в ожидании снял пиджак костюма, повесил на вешалку, снял галстук и расстегнул ворот рубахи. Только уселся, как вместо проводницы стремительно вошли два молодых бандюка. Зашли и быстро закрыли за собой дверь. Ни слова не говоря, тот, что был справа, нанес удар ногой мне в лицо. Но тут картина мира у меня поменялась, это был уже не я, чужое сознание вспыхнуло яростным огнем, и мое тело подчинилось его воле. Нас было двое, один управлял моим телом, а второй «я» наблюдал события со стороны. Я видел, как мое тело наклонилось к столу, и нога нападавшего человека пролетела надо мной. Затем я выпрямился, поддел его ногу, и бандит, не удержав равновесия, упал под ноги второго. Тот уже вытащил нож, но упавший подельник ему мешал. Мое тело, сидя, рванулось к нему, рукой схватило его руку с ножом и, рванув на себя, сбило его на колени, а затем неумолимо подняло вверх и воткнуло нож ему в глаз. Ногой я ударил лежачего «гостя» в горло и сломал ему гортань.

Затем время вернулось в свое прежнее измерение. Я сидел в шоке, потный, и с ужасом увидел тела двух бандитов: у одного нож торчал в глазу, второй хватался за горло и сипел, ерзая ногами по убитому товарищу. Неожиданно это снова был я, и ко мне пришел ужас осознания содеянного – я убил двоих. Пусть это была самозащита, но я превысил меры необходимой самообороны. Мое сознание затопила паника. Я вновь окажусь на скамье подсудимых. Мне влепят по полной, как рецидивисту еще восемь лет. В панике я стал запихивать тело в отсек для багажа.

– Ты что делаешь? – услышал я внутри себя голос Шизы.

– Тело прячу и сойду на ближайшей станции.

– Тут их найдут и станут искать тебя, выкидывай тела в окно.

Я замер.

– Что, – почти не соображая, спросил я, – разбить его?

– Нет, открой и выкини тела. Их тут не было. Никто не докажет, что тут кто-то был.

Я стал в спешке пробовать опустить окно, но оно, как назло, не поддавалось. Я сильно повис на ручке и со скрипом опустил его, схватил того, у кого торчал нож в глазнице, и, подняв, просунул в открывшееся окно, протиснул и сбросил. Тут же схватил того, кто был еще жив, руки сами свернули ему шею без участия моего сознания. Только потом я понял почему – чтобы, если он выживет, не дал показания против меня. С волками жить – по-волчьи выть, говорила старая пословица, и я ей руководствовался. Это тело тоже выкинул в окно и закрыл его, одернул одежду.

Шиза уже привела мои гормоны в порядок, и я стал спокойно рассуждать.

Уже ночь, и два тела свалились под колеса. Во мне неожиданно проснулся хищник – Ирридар, нехейский барон. Он не оставлял в живых тех, кто пытался его убить, кодекс нехейца не позволял. Он проявился во мне на мгновение, автоматически заслонив Виктора Глухова. Он просыпался, как древний дракон от долгой спячки, чтобы обрести свое место в этом мире. И мне, видимо, снова придется раздваиваться, как… в прошлой жизни. Странным казалось то, что он умел ускорять время, хотя симбионтов у него не было…

Мои мысли прервала Шиза:

– Виктор, не дай нехейцу захватить твое сознание. Он рвется к жизни, но не готов принять мир таким, какой он есть. Это опасно…

– А что я могу сделать, ты же видишь, – ответил я, – он сам проявляется…

– Это ты среагировал на опасность, позволив ему спасти вас, хотя мог просто получить по лицу, отдать доллары и ехать дальше. Ты не захотел, и он вышел из спячки. В колонии я не давала ему возможности проявиться. Теперь же он нужен, чтобы ты стал им, но надо это делать постепенно.

– Шиза, дочка, – взмолился я, – помоги! Я не знаю, как его удержать. Когда он становится мной, то я срываюсь с цепи, как адский пес, и готов убивать за косой взгляд в мою сторону. Но я знаю, что Ирридар соображает быстрее меня, и хочу это использовать. Я тугодум, детка. Сейчас я понимаю, что мог просто обездвижить их, но не успел сообразить, что делать. А он успел и сделал все по-своему… Беда, дочка…

– Я знаю и помогу. Ты попросил, и я сделаю это для тебя. Он будет выходить в минуты опасности и когда надо что-то решить важное. Мы усмирим его, папочка.

Ее голос пролился на меня живительным бальзамом. То, что ожил Ирридар, меня радовало, а то, что он здесь был неуправляемым, – пугало. Пустить нехейца в свой мир значило погубить себя и его окончательно. Придется учиться обуздывать его. Но как? Это был еще тот вопрос. Ирридар был чужд этому миру и настолько же непреклонен, как все нехейцы, исповедующие принцип: «Умри, но не посрами чести». Но я-то умирать не собирался… И понятие чести тут было совсем другим. Размытым и опасным…

– Шиза, как сделать так, чтобы из нас двоих сформировался один человек? – спросил я. – Я устал раздваиваться. Там, в Закрытом секторе, это было нужно, у него были все необходимые навыки для выживания. Тут это смертельно опасно. На Земле надо быть терпеливым…

– Попробуем, – помедлив, ответила Шиза, – я не думала об этом, но мысль хорошая. Сейчас успокойся и отдыхай.

Я решил послушаться ее. Закрыл глаза, откинулся на спинку нижней полки и стал приводить свои чувства в порядок.

Через некоторое время, постучав, в купе заглянула проводница, испуганно и удивленно оглядела его и икнула.

– Ик… А где?.. – вырвалось у нее.

«Она с ними заодно», – понял я.

– Вы спрашиваете про чай? – как бы не понимая, о чем она завела речь, спросил я. – Его еще не принесли, я все жду, красавица, – и обаятельно улыбнулся.

– Я-я… сейчас, – растерянно произнесла она и быстро скрылась. Чая я так и не дождался. Тогда я разделся и лег спать.

На ближайшей станции в купе зашли два милиционера и немолодая пассажирка с ребенком, мальчиком лет двенадцати.

– Гражданка, подождите в коридоре, – потребовал старшина. И обратился ко мне. – Документы, – потребовал он.

Я сел, укрылся простыней и, полазив по карманам пиджака, достал справку об освобождении и передал ее старшине.

– Куда едете? – спросил старшина из железнодорожной милиции, держа в руке мою справку.

– К месту бывшей жизни, господа милиционеры, – и назвал город. – А в чем дело? Я вроде ничего не нарушал.

– Дело в том, что… – Он растерялся. А что он мог сказать? Следов борьбы нет, тел убитых тоже, а тех двоих найдут под откосом не сразу, и привязать их ко мне не получится. – Мы разыскиваем двух людей в спортивных костюмах. Вы их видели? – нашелся он.

– Да, они заглянули, извинились и ушли дальше. Видимо, кого-то искали. Спросите у проводницы, она должна знать, где они, – с невинным видом ответил я. Старшина, не зная, что делать, отдал мне справку.

– Спросим, – ответил он. – Встаньте, мы посмотрим под сиденьем.

Я встал и отошел, сел на другую полку. Старшина открыл полку, заглянул в нее и потребовал встать снова. Я встал, он заглянул под вторую полку, глянул на проводницу, стоящую за дверью, и передал мне справку.

– Ведите себя хорошо, гражданин, – уходя, предупредил он меня.

– Непременно, господа, – откланялся я. И зарубил на носу, что деньги светить нельзя…

Город, где я дослужился от лейтенанта до майора, встретил меня размеренной, почти сонной жизнью. У вокзала, как призраки нового времени, стояли киоски, торгующие китайскими безделушками и одеждой. Они диссонировали с вокзалом царских времен, словно выходцем из другого мира. Воздух был пропитан ароматами беляшей и вонью угольных дымов из поездных печей. Обычный вокзальный запах. В тени этих киосков прятались странные личности, предлагающие прохожим сыграть в стаканчики. У обочины дороги, словно живые картины, расположились цыгане, их глаза, полные грусти и надежды, просили подаяния у случайных путников. Мальцы нагло требовали денег.

– Нет их у меня, – ответил я и так зыркнул на цыганенка, что его ветром сдуло. Это Шиза приоткрыла Ирридара и снова его спрятала.

Я купил газету «Из рук в руки» и стал искать сдачу жилья. Нашел в центре квартирку и, наняв такси, поехал по адресу. На улице из автомата позвонил по телефону. Мне ответил женский голос.

– Уважаемая, я хочу снять вашу квартиру.

– Хорошо, – ответила женщина усталым голосом, – сто у. е. в месяц, и вперед за два месяца. На сколько времени хотите снять квартиру?

– На длительный срок, оплачу за полгода вперед.

– Один будете жить или с семьей? Дети есть?

– Один.

– С животными? С животными я квартирантов не пускаю. Они гадят и рвут обои.

– Нет, я один, животных нет, – успокоил я женщину.

– Тогда милости прошу, квартира на втором этаже, номер пятнадцать. Сейчас я подойду.

Я нашел нужный дом и поднялся на второй этаж хрущевки. Квартира была обычной: маленькая кухня, совмещенный санузел, две комнаты, одна проходная, но все чисто и сделан косметический ремонт.

– Здесь посуда и в шкафу, холодильник. Мебель старая, но крепкая, – показывая мне квартиру, поясняла мне хозяйка, старушка лет шестидесяти.

– Это ваша квартира? – уточнил я. – Не получится так, что придут хозяева и выставят меня?

– Моя. Я с сыном живу, а это была наша с мужем. Он умер, меня сын к себе забрал. Я живу в соседнем доме, а прописка у меня тут. Не беспокойтесь.

– Договор будем составлять? – спросил я.

– Если деньги платите вперед, то не надо, – ответила старушка. – Пьянки не устраивайте, соседи ругаются, и приходит участковый. Женщин, если надо, можете приводить, но все должно быть прилично.

Я слушал и кивал.

– Меня все устраивает, – ответил я. Я знал, что цены теперь называют в долларах. Но вместо долларов называют просто условные единицы – «у. е.». Отсчитал шестьсот долларов и вручил женщине, она прощупала пальцами бумажки и отдала мне ключи.

– А вещи ваши где? – спросила она.

– На вокзале, в камере хранения, – ответил я, – не хотел по городу тащиться с чемоданом.

Она покивала.

– Вы не отсюда? – уточнила она.

– Я долго жил тут, потом был в отъезде, вот решил вернуться. У меня в этом городе живут жена и сын, но мы в разводе, – сообщил я подробности старушке.

– Понятное дело, – закивала она. – Жене, значит, все оставили?

– Нет, сыну, жена при нем, – улыбнулся я.

– Да-да, мужчины так обычно и поступают… И алименты платили?

– Платил, – ответил я. – Только сын уже взрослый, двадцать два года.

– Ну, располагайтесь, отдыхайте, я пошла. Если понадоблюсь, телефон мой знаете. – Она спрятала деньги за пазуху и, шаркая ногами, ушла. Я остался один.

«С чего начать обживаться? – подумал я. – Надо в милицию встать на учет, потом в паспортный стол сходить, получить паспорт, а потом уже все остальное: работу подыскать… Без нее никуда. С участковым встретиться тоже надо, он может помочь с работой на первое время». И, не откладывая посещение участкового, я первым делом направился в «опорный пункт», благо он был рядом, в доме, где располагалось домоуправление. Я его проезжал.

В кабинете при домоуправлении сидел немолодой капитан, увидел меня, оглядел и спросил:

– Только освободился?

Я кивнул.

– Ну, проходи, рассказывай, чего пришел?

Я сел и улыбнулся:

– Квартиру снял в вашем районе, пришел отметиться, – и подал справку.

Тот прочитал и покачал головой:

– Значит, из наших, бывших. А сюда зачем приехал?

– Я тут служил комбатом в батальоне… тринадцать лет назад. Тут был прописан. Сюда и выписали направление, чтобы встать на учет.

– Тринадцать лет назад? – повторил участковый. – Это батальон, что на северной окраине, рядом с механическим заводом? – Я кивнул. – Когда прибыл? По справке, ты освободился одиннадцать дней назад.

– Прибыл сегодня. Неделю пожил в Нижнем Тагиле, привыкал к воле, и вот вернулся. Хочу на работу устроиться. Может, что подскажете?

– А что ты умеешь делать… Глухов? – заглянув в справку, спросил капитан.

– Всего понемногу, в колонии был санитаром, участвовал в художественной самодеятельности, могу играть на гитаре и петь.

– Играть и петь? – повторил участковый. – Может, в ресторан пойдешь? На той улице, где ты снял квартиру, есть ресторан. Там большая текучка кадров, – он многозначительно на меня посмотрел, – но ты бывалый, справишься.

Я кивнул.

– Пойду. Рекомендации дадите?

– Дам, поговорю с директором. Как не помочь такому дисциплинированному человеку – уважил, сам пришел, не надо тебя было искать. Сейчас запишу, что провел профилактическую беседу, и позвоню директору. Еще позвоню в инспекцию по профилактике правонарушений, тебя там будут ждать, помогут с получением паспорта. Все же своим надо помогать встраиваться в жизнь, – добавил он. Я поблагодарил его за заботу.

От участкового я направился в ресторан. Я знал этот ресторан и сам раньше часто бывал там. С женой и без жены… Назывался он «Чайка», и там в мое время было неплохое обслуживание. Директором был Левинсон Адам Ефимович, и я его неплохо знал. Но кто сейчас там руководил, оставалось загадкой…

Я не спеша шагал по улицам знакомого города и узнавал и не узнавал его: появились магазины на первых этажах, броская реклама, мусор на улице. Стало мало прохожих. Но много грязно одетых людей. Теперь их называли бомжами. Люди без определенного места жительства.

«Много народу опустилось на дно жизни, много», – огорченно качая головой в такт своим мыслям, думал я.

Я подошел к обшарпанной двери ресторана, на ней за стеклом висела табличка «Закрыто». Я постучал, и постучал настойчиво. Через пару минут появилась заспанная физиономия мордастого мужика. Он оглядел меня и с раздражением ответил:

– Слепой? Не видишь, мы закрыты. Вечером приходи.

– Я к директору, от участкового, он знает, – ответил я. Морда оглядела меня и неохотно открыла дверь.

– Если к директору, то надо с черного хода приходить, – буркнул он.

– Буду знать, – ответил я.

– Ты устраиваться? – спросила морда.

– Да, музыкантом.

– Понятно, я сторож, иди за мной.

Он провел меня в подсобку и постучал в дверь с надписью «Директор».

– Войдите, – раздался знакомый голос, и я, не сдержавшись, усмехнулся.

– Тут к вам музыкант, товарищ Левинсон, – пробурчал сторож.

– Да-да, пусть проходит, – послышалось за дверью.

– Заходи, – пропустил меня сторож, и я вошел.

Левинсон долго меня рассматривал, потом сделал удивленное выражение лица:

– Товарищ Глухов, я вас не узнаю.

– А я вас узнал, Адам Ефимович, вы не изменились.

– А вот вы… Если это вы, то вы сильно изменились, Виктор Владимирович. Вы где все это время пропадали?

– В колонии, товарищ директор.

– В колонии? И за что же?

– Шпионаж.

– Вы шпион?.. – Он недоверчиво на меня посмотрел. – Шутите, да?..

– Нет, так нужно было товарищам из комитета.

– То есть вы хотите сказать, вам пришили дело?

– Вот-вот, – покивал я.

– Вроде не тридцать седьмой год… – произнес он с сомнением, пристально меня разглядывая. – Ну да ладно, это дела давно минувших дней. Садитесь, – спохватился он. – Вы как-то изменились, помолодели…

– Я лучше присяду, – улыбнулся я, – насиделся, видите ли. А что помолодел – так режим, здоровое питание, двенадцать лет без алкоголя и женщин, вот организм и омолодился… Трудился в медчасти, пил пантокрин или лимонник, и вам советую, через пять лет себя не узнаете.

– Да-да, омолодился… А почему музыкантом? – спросил он, уходя от скользкой темы.

– А что еще? Обратно служить меня не возьмут. А я только служить и петь умею, играю на гитаре, участвовал в художественной самодеятельности в колонии.

– Где сидели?

– В Нижнем Тагиле вместе с Чурбановым.

– Даже так? – помолчав, произнес Левинсон. – Обстановка в ресторане сложная, – начал объяснять он. – Контингент отдыхающих не тот, что раньше, все больше бандиты… – Он испытующе глянул на меня. – Они бывают недовольны исполнителем, и люди разбегаются. Никому неохота ходить с разбитой физиономией…

– Не страшно, – ответил я. – Справлюсь.

– Ну хорошо, пойдемте, хоть покажете свой репертуар.

Он встал, я тоже поднялся.

– А гитара есть? – спросил я.

– Гитара есть, все есть. Музыкантов нет, – ответил он и указал рукой на выход.

На небольшой сцене стояли инструменты: синтезатор, ударная установка, саксофон, две электрогитары.

– А простая гитара есть? – спросил я.

– Есть, сейчас принесу, я убрал ее в свой кабинет. Очень дорогая гитара, – со значением произнес он и ушел.

Вернулся с гитарой в чехле. Я ее осторожно вынул, прошел по струнам, подтянул натяжение струн и на слух звучание, снова прошелся по струнам и спел «Печаль-тоска».

– Однако! – проговорил удивленный директор. – Я и не знал, что вы такой талантливый. Эта песня контингенту зайдет, а что есть еще?

Я спел еще две песни и сообщил, что имею в репертуаре много песен как лирических, так и шансон – модный теперь вид музыки.

– Очень хорошо, – потер руки Левинсон. – Когда можете приступить к работе?

– Уже сегодня, только официально. Мне нужна официальная работа, Адам Ефимович, официальная зарплата.

– Конечно, конечно, ставка у нас небольшая, но чаевые от довольных клиентов хорошие. Жду вас сегодня к пяти, в шесть вечера начало музыкальной части. Вы будете в этом костюме?

– А что, надо иметь сценический?

– М-м-м, я вам выдам костюм, у меня есть неплохие комплекты для музыкантов. Цыганский наряд вам будет очень к лицу. Еще парик наденем.

– Я могу и цыганские песни петь, – добавил я.

– Вообще замечательно, купите трудовую книжку… Не надо, – махнул он рукой. – У меня есть чистый бланк, я его заполню, а вы напишете заявление о приеме на работу. Сегодняшним числом я вас, Виктор Владимирович, и оформлю. – Он повеселел и оживился. – Пойдемте, оформим наши трудовые отношения.

До пяти дня я успел сходить на вещевой рынок. Прикупил простой одежды на каждый день: джинсы, футболки, майки, кроссовки, джинсовую куртку, – и повесил в шкаф. Сходил в милицию, уведомил о прибытии инспектора по профилактике, и там меня уже ждали. Участковый постарался. Поставили на учет и позвонили в паспортный стол, что был этажом выше. Там меня приняли без проблем, вежливо. Хоть и откинувшийся зек, но как бы свой. Внизу в закутке я сфотографировался на паспорт, подождал и заполнил бланк заявления на получение паспорта, передал коробку конфет и бутылку шампанского женщине, что оформляла мои документы.

– Где думаете работать? – игриво строя глазки, спросила она.

– Я уже работаю, устроился музыкантом в ресторан «Чайка».

– Да вы что, как быстро… Прописку оставить по прежнему месту жительства?

– Да, но я не знаю, выписан я или нет, мы с женой разведены. – Женщина кивнула и, понизив голос, сообщила:

– Я ускорю выдачу паспорта. Приходите послезавтра, после обеда. А по поводу прописки не беспокойтесь – вы имеете право восстановиться по прежнему месту жительства. Вы получили квартиру, состоя в браке?

– Да. – Я улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.

– Приду послушать ваши песни, Виктор Владимирович, – проворковала она. А я ушел, удовлетворенный тем, что за день успел сделать столько дел.

Вечером, сидя в подсобке, я наблюдал, как ресторан постепенно наполнялся людьми. Здесь собирались те, кто не знал нужды в деньгах. Среди них выделялись привлекательные девушки с ярким макияжем, чей возраст было трудно определить. Некоторые из них казались совсем юными, почти детьми, но в их глазах читалась опытность, свойственная жрицам любви.

Рядом с ними сидели молодые мужчины спортивного телосложения в кожаных куртках. Их бритые головы и дерзкие манеры привлекали внимание. Они громко разговаривали, энергично жестикулировали и не стеснялись курить прямо в зале. Время от времени они отпускали шутки в адрес официанток, которые, смеясь, лениво отмахивались, словно эти слова были для них привычным делом. Другие мужчины были в малиновых пиджаках, словно тропические попугаи. С надменными лицами и выпирающими животами.

«Новый мир, новые хозяева жизни», – подумалось мне. Похоже, что водоворот переменчивой жизни поднял всю пену и грязь со дна. Как пелось в старом гимне: кто был никем, тот стал всем. А мне надо было приспосабливаться к этому миру. Я вновь почувствовал раздвоенность внутри себя. Зашевелился Ирридар. Он с жадным любопытством смотрел на людей в ресторане, и ему вроде нравился этот расклад. Но у меня внутри этот новый мир вызывал отвращение и горечь от бессилия что-либо изменить.

Когда вечер уже окутал ресторан своим опьяняющим покрывалом, а людские сердца затрепетали в ритме беспробудного веселья, я, по знаку Левинсона, преобразился в цыганский образ. Длинный черный парик скрывал мои черты, а наряд, украшенный золотыми нитями и яркими узорами, добавлял мне загадочности. С гитарой в руках я шагнул на сцену, окинул взглядом зал, где царила атмосфера непринужденности и пьяного веселья. Новые хозяева мира еще не приобрели светский лоск, они, как хищники, осваивали его, деля на охотничьи угодья.

За одним из столиков расположилась компания: четыре налысо бритых парня в кожаных куртках и три сильно размалеванных девушки в коротких юбочках. Их взгляды, полные любопытства и легкого опьянения, устремились на меня. Я ощутил, как воздух наполнился ожиданием, словно перед началом волшебного действа.

– Смотри, Колян, – весело произнес один из парней, – новый кент нарисовался. Вылитый цыган. Давай, братишка, сбацай нам что-нибудь.

Я начал петь и играть то медленное, то быстрое музыкальное произведение, пары выходили и танцевали. Потом был перерыв, играл магнитофон, и зал заполняла зарубежная музыка.

– Теперь будешь петь по заказу, – учил меня опытный Адам Ефимович, – народ готов платить.

Я вновь вышел петь, и ко мне подошел толстяк. Сально смотря маленькими глазками, он сказал: «Давай что-нибудь такое, наше, бродяга», – и сунул мне пятидолларовую купюру. Я спел «Печаль-тоска», и всем зашло. Стали подходить другие мужчины, совать деньги и заказывать музыку. Что-то я знал, что-то не знал. После второго перерыва к девяти часам вечера случилась драка. Но вышибалы, крепкие парни, выволокли драчунов на улицу. Парни, что сидели напротив, позвали меня к себе за стол, Левинсон и тут предупредил: «Не отказывайся, если будут приглашать к себе, но пей в меру. Если откажешь братве, обидишь их». Я не отказался, сел и через официантку заказал шампанское. Девушки радостно захлопали в ладоши.

– А что ты заказываешь? – пьяно шевеля губами, спросил парень. – Мы что, не можем тебя угостить? Я плачу. Ты кто такой, откуда?

– Только что откинулся, – ответил я.

– Да? За что сидел?

– За шпионаж.

– Шутишь?

– Не шучу, двенадцать лет отмотал.

– Где сидел?

– В Нижнем Тагиле. «Красная Утка», слышал?

– Так это красная зона?

– А что это меняет? – спросил я.

– Ничего, – поддержал меня парень. Я с ним выпил фужер шампанского.

– Спой, цыган, что-нибудь душевное, спой, прошу, – попросил меня другой парень.

– Могу про маму, – ответил я.

– Давай, – он сунул мне в руку двадцать долларов, я встал и спел «Маму».

Посередине песни в зале установилась тишина, а затем мне под ноги полетели купюры… Еще на зоне я узнал, что всякого рода бандиты и убийцы грубы, но чрезвычайно сентиментальны. Я затронул их скрытую от всех струнку любви к матери, и их проняло.

После закрытия ресторана я собрал выручку и пошел к Левинсону.

– Ну что, – директор посмотрел на меня с довольным выражением на лице, – народу вы, Виктор Владимирович, зашли. Понравились, поздравляю, это был отличный дебют. Сейчас отдыхайте, а вечером прошу не опаздывать.

– Я деньги собрал, Адам Ефимович. Какую долю я вам должен? – спросил я.

– Ну что вы, Виктор Владимирович, это ваш заработок. Вы ни мне и никому другому ничего не должны. Идите, отдыхайте. Выходной у вас в понедельник, в этот день у нас санитарный день, уборка и наведение порядка…

Понедельник наступал через четыре дня, и я решил навестить свою бывшую семью.

Дела в ресторане шли в гору. Деньги лились рекой, а я осваивал новый репертуар. И вот в воскресенье, на третий день, к нам присоединился еще один музыкант – молодой клавишник, Михаил. Выпускник музыкальной школы. Он играл на синтезаторе и тоже пел. Робкий, застенчивый парень, словно нежный цветок, только что распустившийся под теплыми лучами солнца. Я взял его под свою опеку, и с тех пор наш репертуар стал богаче и разнообразнее.

Михаил пел на английском, но его произношение оставляло желать лучшего. Слова звучали как мозаика, собранная из осколков стекла. Я подсказывал ему правильные обороты, исправлял ошибки и помогал найти тот самый звук, который должен был прозвучать. Вместе мы создавали музыку, которая оживляла ресторан, наполняя его безудержным весельем и швырянием денег.

Потом я подумал, а почему мне тоже не спеть на английском, и включил в репертуар песню Фрэнка Синатры «Снова и снова». Но хитами оставались «Печаль-тоска» и «Мама». Михаил жил с мамой, она преподавала в музыкальной школе, и он хотел помочь ей материально. Теперь гонорар мы делили пополам, но я не бедствовал. В деньгах я не нуждался, потихоньку меняя рубли на доллары. Жил скромно и женщин домой не приводил. Отписался Тамаре и Светлане, что устроился на работу в ресторан, получил паспорт и снял квартиру. Первый, как мне казалось, самый сложный этап вживания в новый мир я прошел.

В понедельник я наконец-то позволил себе выспаться. После некоторого времени, наполненного заботами и суетой, я почувствовал, что пришло время навестить свою бывшую семью. Я мечтал увидеть своего сына Вовку, услышать его голос, обнять его крепко. Может быть, я смогу чем-то помочь им в эти трудные времена, когда не каждый смог легко вписаться в новый, капиталистический мир.

Я отправился в магазин, чтобы закупиться продуктами. В пакетах лежали свежие фрукты: сочные яблоки, спелые груши и экзотические бананы. Я добавил несколько деликатесов, чтобы порадовать своих близких. А еще я купил армянский коньяк, густой, насыщенный аромат которого всегда напоминал мне о прежней семье. Люська любила коньяк…

Левинсон дал мне важный совет: «Будь осторожен с коньяком. Я скажу, где можно достать хороший коньяк, иначе попадешь на подделку». Его слова заставили меня задуматься о том, как много в этом мире подделок и обмана. Но я решил, что для своей бывшей семьи я не пожалею ничего.

С покупками в руках я отправился в путь, чувствуя, как сердце наполняется трепетом и легким волнением.

Я доехал на такси, поднялся на третий этаж и остановился у хорошо знакомой мне, но давно позабытой двери. Сердце екнуло, и я нажал три раза на звонок, как делал это раньше.

Дверь открыла Люся. Ее я узнал сразу, хотя она пополнела и постарела. Время не жалеет никого. Одета она была в домашний застиранный халат, появился двойной подбородок. Лицо бледное и одутловатое.

– Вам кого? – недоуменно спросила она меня.

– Люся, это я, Витя… Вот освободился и решил зайти в гости.

– Витя? – Люся стояла передо мной, словно призрак из прошлого. Ее глаза, полные наивного удивления, были единственным, что напоминало мне о той девчушке, в которую я когда-то был безумно влюблен. Я, молодой лейтенант, с пылким сердцем и распущенным павлиньим хвостом, стал предметом ее восхищения. В ответ я хотел быть ее защитником, ее опорой. Я ухаживал за ней с такой страстью, что казалось, весь мир замирал, когда я был рядом.

Но чем ближе я узнавал ее, тем яснее становилось: за этим наивным взглядом скрывалась не девушка, а тень. Глуповатая наивная девчонка, прячущаяся за материнской спиной. Маргарита Павловна, ее мать, была женщиной, чьи амбиции простирались далеко за пределы обыденной жизни. Она решила нас поженить и не собиралась отступать.

На горизонте появился Вовка, сын Люси, росший в утробе матери, как продолжение ее замыслов. И вот, когда я уже начал осознавать, что мои мечты о будущем с этой девушкой – всего лишь наивные грезы, Маргарита Павловна приложила все усилия, чтобы связать нас узами брака. Но это уже другая история, полная драматизма и разочарований, где любовь и судьба переплелись в тугой узел, который не так-то просто разорвать.

– Витя?.. – еще более удивленно проговорила Люся. – Ты… Ты помолодел, тебя трудно узнать, но я помню твой голос и это выражение глаз. Заходи. – Она схватила меня за руку и буквально втащила в квартиру. – Пошли…

Я стал сопротивляться.

– Подожди, Люся, я ботинки сниму.

– Не надо, я еще не убиралась.

Мы прошли на кухню. Я из пакетов выложил продукты, конфеты, фрукты, деликатесы и бутылку армянского коньяка, который обожала Люся.

Она сноровисто и быстро накрыла стол, нарезала закуску, я открыл бутылку коньяка и разлил в рюмки.

Мы выпили и закусили лимоном.

– Давно освободился? – спросила она, чтобы поддержать разговор.

– Десять дней назад. Пока добрался… Устроился. Ты не думай, я вас обременять не буду, – поспешил успокоить ее я. – Снял квартиру, устроился на работу… Хотел повидать, узнать, может, помощь какая нужна… Как вы живете?

– А, – махнула она рукой, – как все. Выживаем. Я горбачусь на двух работах: днем медсестра, вечером сиделка. Вовка вырос, занялся бизнесом, открыл с другом комиссионку – магазин… Но, – она поморщилась, – не все так просто. Беда у него. Налей еще. – Я разлил коньяк.

– Как личная жизнь? Заново устроила?

– Куда там, – она снова махнула рукой и залпом выпила коньяк, сунула в рот дольку лимона и пососала. – Пыталась. Но где сейчас найдешь нормальных мужиков? Все хотят одного – есть, пить и ничего не делать. Пару раз пыталась завязать отношения, даже некоторое время жили, но все не то, Витя. Был один нормальный, но он сел на двенадцать лет… – Ее взгляд мельком прошелся по мне. – А ты как? Женился?

– Смеешься, – рассмеялся я. – Моя семья – это зеки, и начальник колонии – отец родной. Куда там. – Я разлил коньяк. – Колония, Люся, не санаторий.

– Да? А по тебе и не скажешь. Холеный. Красивый, волосы отросли. Залысины исчезли. Выглядишь как мальчик. Киноартист, и только… Может, ты был разведчиком и прожил эти годы за границей? – с надеждой в голосе спросила она.

– Нет, Люся, сидел в колонии в Нижнем Тагиле. Хорошо выгляжу, потому что занялся йогой. В Афгане буддист научил. Дома времени не было заниматься, а в колонии его достаточно… Потому так и выгляжу. – Соврал я, но Люся поверила. Она верила всему. Такая вот женщина.

– Так ты холост, – воскликнула она, словно открывая дверь в новую реальность. – Тогда ты можешь жить с нами. Мы не чужие, правда. Прости меня, Витя, что я тогда отвергла тебя. Мама настояла, но теперь я снова готова прописать тебя…

Она распахнула халат, обнажив полную обвисшую грудь, выглядывающую из-под тонкой ночнушки, словно предлагая свою нежность и тело. Ее глаза смотрели на меня с затаенной надеждой голодной на ласки женщины. Взгляд стал как у кошки, заметившей миску сметаны. В этом взгляде читалось все: и сожаление, и желание, и обещание новой жизни…

– Не надо, Люся, – мягко остановил ее я, – не надо портить вечер. Мы уже чужие, и ты это знаешь. Но не такие чужие, чтобы я о вас не позаботился, просто личная жизнь у нас разная. Давай выпьем.

– Наливай, Витя. Я хотела утешить тебя и сама получить утешение. Одной бабе, знаешь, как трудно. – Она всплакнула и вытерла набежавшие слезы салфеткой.

– Что стряслось у Вовки? – попытался я отвлечь ее от мрачных мыслей.

Люся посмотрела на меня, и в ее глазах заблестели слезы. Она вздохнула и, словно в тумане, начала рассказывать:

– Все плохо, Витя. Вовка одолжил деньги у бандитов, мечтал полететь в Эмираты, привезти оттуда бытовую технику. Но по пути в поезде на него напали и ограбили. Теперь эти бандиты требуют вернуть не только долг, но и проценты, а в случае отказа грозят отнять нашу квартиру. Мы по миру пойдем, Витя… – Голос ее задрожал, а слезы покатились по щекам.

– Я попробую помочь, – обнадежил я ее.

– Правда? – Слезы Люси моментально высохли. – Помоги, Витя, век буду должна. Хочешь, в спальню пойдем…

– Не надо, Люся, я по-родственному.

– Так и я по-родственному. Чего тебе, мужику, по шальным бабам ошиваться? Еще болезнь какую нехорошую подхватишь, а дома оно всегда чище и лучше, понимаешь?..

– Понимаю, Люся, но не буду с тобой жить. Прости, не надо начинать сначала.

Ее глаза потухли, уголки ненакрашенного рта опустились. Щеки сильнее повисли, и она произнесла почти шепотом:

– Понимаю, не простил… Тогда наливай, Витя, – громко произнесла она. – Давно такого коньяка не пила, все больше спирт медицинский.

Я разлил.

– А как поживает Маргарита Павловна? – спросил я.

Люся поставила рюмку на стол.

– Умерла она, Витя. Год назад. Инфаркт. Нет мамы больше.

– Тогда помянем, – поднял я рюмку и, не чокаясь, выпил.

Мы вели беседу, не имеющую особого смысла. Она делилась со мной своими переживаниями, как ей было нелегко одной. Мама пыталась свести ее с армянами, работавшими на рынке, но Люся на дух не переносила этих мужчин, особенно потому, что все они были женаты. В свою очередь, я поведал ей о жизни в колонии, опуская ненужные детали.

Примерно в восемь вечера пришел Вовка. Громко стукнул дверью, зашуршал снимаемыми ботинками и прошел к кухне. Увидел меня и мать, скривился, словно у него заболели зубы.

– Опять хахаля привела на ночь, – презрительно произнес он. Люся дернулась, как от удара. Быстро кинула взгляд на меня и стала причитать:

– Вова, ну что ты такое говоришь? Это никакой не хахаль, это твой папа. Он освободился и пришел проведать.

– Мой папа? – не поверил Вовка. И стал меня рассматривать. – Для папы хахаль слишком молод, мама. Я знаю, как выглядел мой отец. Я сейчас, – произнес Вовка и ушел.

Вернулся он с фотографией, на которой были я, Люся и он. Мы тогда отдыхали в Крыму. Тогда ему было десять лет. А я приехал из Афганистана в отпуск. С фотографии на меня смотрел полноватый мужчина с залысинами.

– Вот мой папа, – произнес Вовка.

– Да, это я, – подтвердил я кивком. – Мы тогда в Крыму отдыхали. Тебе было десять лет. Но время, Вова, летит как паровоз, кто-то стареет, а кто-то меняется, как я. Дело в том, что я прошел курс обучения у буддистов и, когда попал в колонию, стал медитировать. Времени было много, и вот получилось. – Я врал не краснея. А как еще объяснить изменения, произошедшие со мной? – Еще я выучил иностранные языки: английский, французский, немецкий…

– Странная колония, – растерянно и недоверчиво произнес Вовка. – Я бы сам там согласился посидеть…

Я рассмеялся:

– Вовка, колония – это не место для беззаботного отдыха. Это тюрьма, где каждый день – испытание. Сорокалетние мужчины выходят оттуда без зубов и с хрупкими костями, словно им уже за шестьдесят. Мне повезло: я работал в медчасти и мог выписывать себе лекарства. Я не трудился на износ, не гнул спину, был в тепле. А вот другим повезло меньше. Лучше расскажи о своей беде.

– А что рассказывать? – махнул он рукой и собрался уйти.

– Стой, Вова, я хочу помочь.

– Ты – помочь? – спросил насмешливо он.

Я ответил искренне:

– Да, помочь.

– А что ты можешь? – спросил Вовка. – Дать денег, шесть тысяч долларов?

– Шести тысяч у меня нет, но могу оградить тебя от наездов бандитов.

– Как? – недоверчиво глядя на меня, спросил Вовка.

– Я же бывший зек, Вовка, понимаешь?

– Нет, – помотал он головой.

– И не надо, рассказывай, я решу твой вопрос.

В глазах сына появился огонек доверия и надежды, он явно очень хотел, чтобы я решил его проблему, поэтому сел на свободный табурет и начал рассказ.

– Помнишь, у меня был друг Дмитрий, мы его еще звали Митяй? Он приходил к нам в гости. Вы еще с его родителями дружили…

– Это Скоробогатовы? – уточнил я. И Вова радостно закивал, он уже верил, что я – это я, то есть его отец.

– Так вот, он в восьмом классе стал ходить на самбо, заматерел, а когда Союз распался, вместе с друзьями подался в бандосы. Они организовали бригаду из шести спортсменов, подмяли под себя несколько кафе, мой магазин и рынок. Теперь их больше, но главными там Митяй и его друзья. Он был моей крышей. Много не брал и не беспредельничал, как это бывает у других бандосов. Я хотел расширяться, тема одна наметилась классная – возить из Эмиратов бытовую технику. Но нужны были вложения. Я попросил его занять денег, и он дал пять штук баксов без процентов…

– То есть, – перебил его я, – Вова, ты поверил, что бандиты тебе дадут деньги в долг? И еще без процентов?

– Ну конечно! Это же школьный друг, – ответил он и отвел глаза. Я понял, он сам уже не верил в это.

– Ну ладно, – кивнул я, – что дальше было?

– Деньги я взял, купил билет на поезд и поехал в Москву. Уже перед следующей станцией на меня напали в купе, причем при других пассажирах. Избили, отобрали деньги и сошли на станции. Я в милицию пожаловался, но мне сказали, что это все пустая затея, не найдут их.

– Ясное дело, милиция в доле, – ответил я. – И что теперь, на тебя наложили проценты и требуют вернуть долг или заберут эту квартиру?

– Да, – кивнул он и опустил голову.

– Вова, я обещаю, что решу эту проблему. Вот тысяча долларов, завтра отдашь их Митьке. – Я положил пачку денег на стол. – Скажешь, что остальное отдашь послезавтра.

У Вовки загорелись глаза, Люська поплыла и слезами, и снизу, как течет у женщины в экстазе. И как это происходит у Люськи при виде денег, я знал. Она так в первый раз отдалась, увидев мою зарплату. Она заерзала на табурете и стала прикрывать грудь.

Деньги произвели магическое действие на обоих. Сын бросился обниматься. Я тоже обнял его и прошептал на ухо:

– Сын, о том, что я в деле, никому ни слова, – он быстро стал кивать. – Завтра утром я приду в твой магазин. Ты покажешь мне, где обычно проводит время Митяй со своими друзьями.

– Что там знать, – Вовка пожал плечами. – Напротив магазина бар. Митяй и его компания там. Они крышуют это место, вот и пропадают там целыми днями.

– А где живет Митяй, знаешь? – спросил я.

– Знаю, – Вовка прищурился, словно вспоминая что-то важное. – Адрес я тебе скажу.

– Один живет или с родителями?

– Один. Квартиру купил.

Я улыбнулся.

– Вот и хорошо… Ладно, – высвобождаясь от объятий, произнес я, – я пойду.

– Витя, останься, не уходи, – стала умолять Люся. – Уже поздно, автобусы не ходят, и много разного отребья по улицам шастает…

– Да, пап, оставайся, – поддержал ее Вовка.

– Нет, ребята, спасибо, но не надо, чтобы нас видели вместе, это навредит нашему делу, – я говорил обтекаемо, намекая на разные обстоятельства, как Остап Бендер, с заговорщицким видом и конкретно ни о чем, и, поспешно откланявшись, вышел.

Люсю я не осуждал, она всегда такой была по жизни: несобранная, несамостоятельная, привязчивая и под каблуком матери. А после смерти Маргариты Павловны совсем раскисла. И начинать с ней заново я не горел желанием – что было, то умерло, и в сердце, и в душе…

Я медленно брел по сумрачной улице, где фонари, словно усталые стражи, едва освещали путь. Район, где стоял мой бывший дом, был привилегированным, словно остров спокойствия в бурном море городской суеты. Здесь, среди тенистых аллей и вековых деревьев, я когда-то нашел свое убежище.

Давным-давно, – как мне казалось сейчас, еще в прошлой жизни, разделенной на до колонии и после, – я тщательно выбирал это место, где обитали все местные чиновники. Дома здесь возводили по особым проектам, и теперь моя скромная квартира стоила не меньше двенадцати тысяч долларов. Но не все были довольны ее обладателем. Бандиты, под предлогом долга, намеревались забрать ее себе. Я понял, что это был хитрый замысел старого друга Вовки.

Чтобы выйти из этой ситуации, мне нужна была помощь Ирридара. В этот момент я осознал, что наши судьбы переплелись. Меня просто озарило откровение. Раньше я жил в его роскошном отеле, а теперь он оказался в моем скромном жилище. Он жаждал свободы, мечтал жить как нехейский барон, но я знал, что долго это не продлится. Вместе с ним и я окажусь на краю пропасти.

– Дочка? – обратился я к Шизе. – Хочу поговорить с Ирридаром. Выпусти его, только осторожно.

Сознание молодого нехейского барона, как оказалось, ушло не полностью, осталась его часть, которая не обладала волей, но помогала мне выживать в его мире. Теперь я должен помочь ему выжить в этом мире. Я понимал, что тот быстрее меня соображал, был ловчее, смелее, и главное, он умел решать такие вопросы, какие возникли с Вовкой. Нехейцы не только бретёры и охранники, они отличные специалисты тайных операций.

Шиза не ответила, но в моей голове зазвучал голос молодого нехейца.

– Вижу, брат, что ты не можешь без меня, – произнес Ирридар. – Мы поменялись местами, я рад, что ты это понял. Теперь я живу в тебе, как раньше ты жил во мне. Ты не дал мне умереть там, и я смог собрать себя по кусочкам здесь. Времени хватило. Но эта молодая ведьма, что живет в тебе, держит меня в темнице. Дай свободу.

– Ирридар, ты все правильно заметил, – ответил я, – но чтобы дать тебе свободу, я должен быть уверен, что ты не погубишь нас. Это не тот мир, тут все сложнее…

– Да, тут нет аристократов, тут одни простолюдины, что возомнили себя великими, это я понимаю, брат. Понимаю, что ты меня одного не выпустишь. Давай сделаем так, как было в моем мире, – мы переплетем наши сознания, станем едиными духом и душой.

– Я тебе верю, Ирридар, ты человек большой чести, не обманешь, но тебя нужно учить жить в этом мире, и моя воля будет главной в нашем тандеме.

– Я не возражаю, – ответил Ирридар. – Кстати, за тобой идут трое, хотят ограбить. Позволишь мне защитить нас?

– Да, только не убивай, как тех в поезде.

– Без проблем, – произнес он и исчез. Я повернулся лицом к угрозе. За мной в трех шагах позади шли трое типов. Руки в карманах, во рту огоньки сигарет. Они увидели, что я обернулся, и один из них лениво произнес:

– Дядь, дай закурить.

– С радостью, – ответил я и пошел к ним.

– Вот добрый человек, – рассмеялся второй и выкинул сигарету.

Я подошел и без долгих разговоров, ногой нанес быстрые удары по коленам. Удары были точно выверены, и я понял, что сломал по одной ноге каждому, быстро и вроде без проблем. Они упали и заорали. А я понял, что проблемы есть и у меня. Нога ныла, словно я ее отбил, стуча по столбу.

– Твое тело, – сообщил Ирридар, – не приспособлено, как мое, для битвы. Тебе надо тренироваться, я помогу.

– Хорошо, – скривившись, произнес я. Затем, поморщившись от боли в ноге, присел и схватил одного за кадык. – Умолкните, фраера, не то придушу, – тихо произнес я, но они услышали и замолчали.

– Дядь, не убивай, – плаксиво попросил один из них.

– Не буду, и вы, парни, не открывайте рты. Скажете, что вас избили, опишете меня – и я вас найду. Я тут всех знаю. Поняли, уроды?

– Да поняли, поняли, – запричитали они.

– Живите, – я поднялся. – Пока, недоумки, – и ушел.

Дома меня позвала Шиза.

– Отец… Папа… Тут Ирридар предложил поселить его на отдельный слой сознания.

– Что? – не понимая ее, переспросил я. – Какой слой сознания?

– Вы когда переплелись с ним, то у вас появились новые возможности. Ирридар – он же маг и может расщеплять сознание, он сделал тройной слой и хочет обосноваться на одном из них.

– Да?.. А как это ему удалось? У нас же нет малышей. Нет симбионтов, ускоренного и расширенного восприятия.

– Нету, – согласилась она. – Но у него есть часть их возможностей. Он их сохранил… правда, частично.

– Как это?

– Скопировал, папочка. Он многое может. И он может накапливать энергию только в малых дозах. Если подсоединить твое тело к электричеству, то он преобразует его в энероны.

– Ты в своем уме, Шиза? Ты хочешь посадить меня на электрический стул?

– Нет… Но ты можешь потерпеть. Раньше же терпел…

– Это больно, Шиза…

– Больно, но не смертельно, ты подумай…

– Иди ты знаешь куда.

– Знаю, он меня зовет к себе жить.

– Кто?

– Ирридар, – скромно ответила Шиза. Я оторопел.

– Куда жить?

– На свой слой, он построил дом и пруд, и знаешь, спел мне песню, – томно вздохнула она.

– Песню? – Я вообще был выбит из нормальной колеи мыслительного процесса… – Какую песню?

– Ты ее поешь в ресторане. «Я куплю тебе дом в Подмосковье». Только вместо «куплю», он пел «построю» – и построил. Я видела, и я хочу получить твое благословение.

– Благословение, – пробормотал я, окончательно теряя суть происходящего. – Для чего?

– Я буду с ним жить, как ты жил с мамой. Вот. Я уже взрослая.

– Взрослая?..

– Да, хочешь нас увидеть?

– Увидеть? – Я просто не знал, что говорить, и машинально повторял за ней.

– Да.

– Да? – снова машинально повторил я и вдруг закружился.

Меня перевернуло с ног на голову и обратно, я закачался и очнулся на берегу небольшого пруда. Вокруг было пусто. В сторонке виднелся домик из бревен с верандой. У входа в дом стоял Ирридар в своем фиолетовом наряде и улыбался. Рядом стояла девушка, поразительно похожая на Шизу. В такой же короткой юбочке и топике. Они обнимались за плечи.

Я стоял в ступоре и смотрел. Они подошли ближе.

– Благослови, папочка, наш союз, – попросила девушка.

– Но ведь он сказал, что ты ведьма! – вспомнил я.

– Он так говорил, пока не узнал меня получше, папочка.

– Как получше?

– Что ты все время задаешь вопросы, – надула губки девушка. – Ты благословляешь нас?

Я проглотил подступивший к горлу комок и кивнул. Преодолевая хрипы и спазмы в горле, произнес:

– Благословляю, живите и… и, в общем, благоденствуйте. Что из этого выйдет, одному богу известно. А мне, наверное, надо лечь в дурку к Тамаре.

То, что в мире Ирридара казалось нормой, тут происходило как тихое помешательство. «Может, коньяк все-таки паленый, – подумал я, – и у меня начались галлюцинации?»

– Тогда, папочка, обнимитесь с зятем! – радостно воскликнула девушка.

Ко мне, стоящему столбом, подошел улыбающийся Ирридар и крепко обнял.

– Здравствуй, папа! – произнес он, и я неожиданно пришел в себя, обрел четкое осознание. Я увидел себя стоящим в своей спальне в трусах и уже не думал о себе как о сумасшедшем. Я понял – мы с Ирридаром переплелись, как там, в мире сказок и магии. Я вновь почувствовал себя тем Ирридаром и немного Виктором. Наши умы и сознания были едиными, и это меня немного воодушевило.

Я не мог уснуть до утра, сидел и думал, думал и думал…

Глава 12

Земля. Россия. Средняя полоса

Чем больше я размышлял, тем сильнее меня охватывало желание помочь молодым обустроиться на новом месте. В памяти всплыла фазенда Шизы с ее прудом, наполненным живой водой, с драконом, который ловил рыбу, и неугомонными малышами. Меня захлестнула волна сентиментальности, и на глаза навернулись слезы. Как же давно это было… «Но то было настоящее счастье», – думал я, и почти не мог сдержать эмоций. Тогда я достал из кухонного шкафа непочатую бутылку коньяка, не тронутую временем, открыл ее и выпил за молодых.

«Что ж, – решился я, – надо сделать молодым свадебный подарок». Шиза, она такая, не станет тратить энероны на обустройство семейного гнездышка. У нее зимой снега не выпросишь, но вот то, что я им дам, она обязательно использует.

Я огляделся, обдумывая, с чего начать. Увидел лампу и с помощью кухонного ножа открутил провод. Мне было не по себе, потому что ощущения боли от удара током, когда накачивал тело энеронами с помощью электроэнергии, я помнил. Но это можно было потерпеть, поэтому я безбоязненно воткнул вилку провода в розетку и оголенные провода сжал левой рукой.

Вот тут-то я понял, что чувствует человек, сидящий на электрическом стуле. Перед зарядкой я умостился в старое кресло, и меня мгновенно выгнуло дугой. Моя рука сжалась, случился мышечный спазм, и я не мог, хотя очень хотел, разжать руку.

– У-у-у-у, – завыл я и стал дергаться, сползая с кресла. Упал на пол и забился в агонии. Разряд тока пробегал по мне, как миллионы иголок, я не мог кричать, не мог разорвать контакт и чувствовал, что мое сердце сейчас разорвется. Мои глаза стали вылезать из орбит, и когда я думал, что этой пытке не будет конца, наступила тьма. Вместе с темнотой пришло облегчение.

«Ну вот, я снова умер, – пришли ко мне первые проблески мыслей. – Глупо и бесцельно. Только не лечу в пространстве – видимо, долетался. Где я? В аду или в раю? А если в раю, то почему темно?»

– Ты не умер, – услышал я ответ на свои мысли.

Я насторожился и спросил:

– Кто тут?

– Я, дочь твоя. Ты не умер.

– А где я?

– Ты дома.

– Дома? А где мой дом?

– Что ты задаешь вопросы? Встань и посмотри.

Я приподнялся и неожиданно больно ударился лбом о невидимую преграду. Боль в голове привела меня в чувство. Действительно, если я чувствую боль, значит, еще не умер, но, может быть, лежу где-то раненый и умираю? Я полежал, пока мои глаза не привыкли к темноте, и различил силуэт стола, под которым я лежал.

Я с трудом поднялся на четвереньки и, словно раненый зверь, пополз к дивану. Мысли путались в голове, одна страшнее другой: почему так темно? Сколько времени я провел в беспамятстве? Добравшись до дивана, я рухнул в кресло рядом с ним, но тут же вскочил с криком. Снова меня ударило током. Я умудрился сесть на оголенные провода. Удар тока пронзил меня как молния, и в голове прояснилось.

«Пробки! Проводка!» – пронеслось в сознании. Я побрел в коридор, к шкафу с электрическим счетчиком. Пальцы дрожали, когда я трогал тумблеры – они были на месте. Но что же тогда произошло? Неужели я ослеп?

Вдруг до меня дошло. Лампа. Я, видимо, когда дергался, отключил ночник, рядом с которым сидел. Включив свет в коридоре, я с опаской огляделся. Затем прошел в проходную комнату и там тоже зажег свет. Я заметил опасный провод, лежащий на кресле, как ядовитая змея, готовая к нападению. Я вернулся в коридор, отключил электричество и только тогда, с замиранием сердца, выдернул вилку из розетки.

«Да уж, наградил, называется, молодых», – с горькой усмешкой подумал я. Прежде чем сесть в кресло, я еще раз проверил, нет ли на нем проводов. Только убедившись в безопасности, я позволил себе расслабиться. Но в душе все еще оставался страх – страх перед темнотой, перед неизвестностью, перед тем, что могло случиться.

– Я и Ирридар приняли твой подарок, папуля, спасибо, – прозвучал в голове голос Шизы. – Мы обустраиваемся, но ты будь осторожен. Твое тело не такое, какое было у Ирридара. Там работала магия, и она защищала его. Но Ирри сказал, что подумает, как помочь тебе.

– В чем? – испуганно спросил я.

– В том, как подзаряжаться электрическим током.

– Ну уж нет, – решительно заявил я и, словно она могла видеть, замотал головой. – Я спать, – и выключив свет, упал на диван. Уснул мгновенно, даже не раздевшись.

Утром я проснулся поздно. Во рту чувствовалась горечь, а голова раскалывалась, словно внутри лупил молот. Я сбросил одеяло и побрел в ванную. Холодный душ отрезвил, а кружка кефира придала сил.

Накинув куртку, я вышел на улицу. Солнечные лучи едва пробивались сквозь серое небо, как первые робкие ростки весной. Я направился к Вовке, надеясь, что он не будет задавать лишних вопросов.

Он встретил меня молча, взгляд его был тяжелым, как свинцовая плита.

– Чего так долго? – наконец процедил он.

– Дела, – ответил я, стараясь не смотреть ему в глаза. – Но я здесь. Куда идти?

Вовка кивнул в сторону небольшого бара напротив.

– Иди туда, – сказал он, голос его дрогнул. – Я попозже подойду.

Я заметил, как он побледнел, и в этот момент понял: он боится. На его месте я бы испытывал то же самое.

В киоске прикупил газету с рекламой и прошел в бар. Там царил полумрак, бармен скучал за стойкой. У окна сидели и о чем-то переговаривались трое молодых парней. В одном я узнал Митьку, друга Вовки. Он повзрослел и закабанел, стал толстым и при этом выглядел крепышом. Я заказал кофе и рюмку «Рижского бальзама», развернул газету с рекламой и, отгородившись, стал прислушиваться к их разговору. Говорили о долгах и как их выбить из должников, о том, что их поджимают конкуренты с Промышленного района.

Буквально через пару минут пришел Вовка, подошел к парням и остановился. Митяй ухмыльнулся:

– Привет, Вован, как дела? Деньги нашел?

– Нашел, – хмуро ответил Вовка. – Вот тысяча баксов. – Он положил стопку бумажек на стол перед Митькой. Тот взял их в руку, тщательно прощупал каждую и убрал в карман.

– А где остальное? – спросил он.

– Послезавтра принесу.

– Откуда деньжата? – ухмыляясь, спросил Митька.

– В долг дали.

– В до-олг?.. Интересно, кто такой богатый?.. Ну да не мое это дело. Ладно, Вован, жду до послезавтра. Не принесешь, сам понимаешь, Вован, долг – он свят, отдашь квартирой, понял? – с нажимом произнес Митька.

– Понял, – так же хмуро ответил Вовка и ушел, не прощаясь.

– И что? – спросил Митьку его напарник, рыжий веснушчатый парень. – Так и спустим ему?

– Нет, деньги заберем, а когда он их нам принесет, скажем, что срок возврата он два раза пропустил. Типа, проценты набежали. Не отдаст на следующий день, мать его в лес вывезем.

– А если он в ментовку пожалуется? – спросил рыжий.

– Пусть жалуется, – небрежно отмахнулся Митька. – Мы еще ничего не сделали, а расписка о том, что он должен, у меня есть, отбрешемся. А потом его мамку подловим у больнички, отвезем в лес…

– Я драть ее не буду, – брезгливо отмахнулся рыжий. – Она старая и толстая.

– Зачем ее трахать? – рассмеялся Митька. – Так, напугаем только. Она сама нам отпишет квартирку. Я давно о ней мечтал. – Они рассмеялись. Я же узнал, что было нужно, и, расплатившись, вышел.

Когда я сидел в баре, погрузившись в чтение рекламных объявлений, взгляд мой упал на объявление о продаже автомобиля, который давно манил меня своей дерзкой простотой. Решив не откладывать, я поймал такси и направился в гаражный кооператив. Там, среди множества машин, я увидел «Жигули» третьей модели – машину непритязательную, но с характером. Цена была столь заманчивой, что я сразу понял: за этой кажущейся дешевизной скрывается нечто большее.

Машина была в плачевном состоянии, словно пережила не одну бурю. Но именно в этом и заключалась ее прелесть: гаишники, бросив на нее лишь беглый взгляд, отворачивались, не желая связываться с этим чудом отечественного автопрома. Я не раздумывая купил ее и попросил оформить доверенность на пользование машиной на год, чтобы избежать лишних хлопот с регистрацией в ГАИ. Собственником теперь уже моей машины я отправился домой.

Переодевшись, я вернулся к бару, чтобы дождаться подходящего момента. Когда друзья начали расходиться, Митяй уселся в свою «девятку» цвета мокрого асфальта, а я понял, что время действовать пришло. Плавно тронувшись с места, я последовал за ним. Митяй подъехал к дому, где жил, и это было именно то, что мне нужно.

Накинув капюшон, словно плащ-невидимку, и низко опустив голову, я вошел в крайний подъезд девятиэтажного дома, где воздух пах затхлой плесенью мусоросборника и мочой. Шаги негромким эхом отзывались в пустоте, пока я поднимался на девятый этаж. Здесь, в этом доме, скрывался выход на чердак, где сплетались трубы отопления, водопровода и вентиляции, словно древние жилы, питающие этот уголок города.

Двери на чердак обычно были открыты, и сейчас я убедился в этом, толкнув их без усилий. Внутри царил полумрак, разбавленный тусклым светом, пробивающимся сквозь щели. Я осторожно пробрался к центральному подъезду, где меня ждал спуск на восьмой этаж.

Наконец, я оказался у двери Митяя. Набравшись решимости, я позвонил, и через мгновение раздался недовольный голос Митьки:

– Кто там?

– Это я, ваш сосед. Мне в почтовый ящик бросили повестку.

– Какую повестку? – спросили из-за двери.

– В милицию.

– А мне она зачем?

– Так она выписана на ваш адрес, в ней значится фамилия Скоробогатов. Это вы?

– Что? – недоуменно воскликнул Митяй и отворил дверь.

Я ударил без замаха справа снизу в челюсть. Он упал как подкошенный, а я потряс рукой: рефлексы есть, скорость есть, а тело не готово к такому. Огорчительно. Потом зашел в квартиру и закрыл дверь на замок. Потащил тушу Мити к стулу на кухне, нажал на две точки и обездвижил парня. Теперь он час не сможет шевельнуть ни рукой, ни ногой. Потом похлопал его по щекам.

Митя не сразу пришел в себя, он сначала смотрел мутным взглядом, стараясь сфокусироваться, потом ему это удалось, он облизнул губы и спросил:

– Ты кто, мужик?

– Я – отец Вовки Глухова, которого ты развел на бабки и пытаешься отобрать квартиру.

– Ты? Отец? Мужик… Не неси пургу. Я знаю его отца, он сидит.

– Я уже вышел, Митя. Я знал твоих родителей, мы дружили.

– Но… Ты… не похож на его отца. Ты молод слишком, и он почти лысый был.

– Так людям с возрастом свойственно меняться, Митя, ты не знал? Посмотри на себя. Ты стал толстым, а был как щепка.

– Тебе… Э-э-э… Вам… Что нужно? – наконец сообразил Митяй и попробовал встать. – Что вы со мной сделали? – спросил он.

– Я тебя, Митя, обездвижил.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты не наделал глупостей, не стал руками махать и ногами. Ты, Митя, поступил не по-людски, Вовка твой друг…

– Какой он мой друг? – рассмеялся Митяй. – Лох он. А без лоха и жизнь плоха. Обобрать лоха не порок, таких учить надо…

Митяй держался стойко. Выдержка у него была отменной. В другое время и при других обстоятельствах его можно было и использовать. Он огляделся, посмотрел в окно и спросил:

– Бить будете? Я буду кричать.

– Это вряд ли. Я засуну твой носок тебе в рот, потом приложу утюг к паху и так оставлю, через час ты умрешь от болевого шока.

– Вы этого не сделаете, – прошептал он и снова облизнул губы. Его взгляд заметался по кухне, как у загнанного в ловушку зверя.

– Мить, где деньги? – спросил я.

– Так вы за баблом?.. Нет бабла…

– Мить, есть. Ты главарь бригады бандитов. Собираешь дань с торгашей. Я хочу получить твои деньги или, как ты говоришь, бабло.

– Дядь Вить, – стал торговаться Митяй, – давайте договоримся по-хорошему, мы отпускаем Вовку и не будем его прессовать, а вы отпускаете меня…

– Не пойдет, Митя, мне нужны деньги. – Я прошел в комнату, на гладильной доске стоял утюг. Я его взял в руку и вернулся на кухню.

– Помоги-и!.. – заорал Митяй, но я тут же ударил пальцами ему в горло, правда, несильно, но он забулькал и подавился собственным криком.

– Где деньги, Митя? – Мой голос звучал спокойно и холодно. – Ты хочешь, чтобы твои родители узнали о тебе правду только после того, как найдут тебя мертвым, с утюгом, прижатым к самому дорогому? Деньги я все равно заберу, но ты пострадаешь. Знай, Митя, я не боюсь тебя. Я отсидел двенадцать лет, видел таких, как ты, много. Вы все – пустые, как тростинки, сильны только в стае. Я вас по одному переловлю и удавлю, – я наглядно показал, как это делается.

Митя проникся и побледнел, его губы задрожали, и он прошептал:

– В серванте… Там сейф… Посмотрите в секретере…

– Какой шифр? – спросил я.

– Четыре единицы.

– А что так просто?

– А кто ко мне полезет? Меня все знают, – заявил он.

– Вот в этом, Митя, твоя ошибка. Я-то пролез. А ты думал, стал крутым, бригада за спиной. Нагну всех… Живи пока. – Я ушел в зал, открыл сервант и увидел сейф, код оказался верным. Дверка легко открылась, там лежал пистолет ТТ и две обоймы к нему.

«Неплохо», – подумал я и достал пистолет, стал выгребать деньги. Почти тридцать тысяч долларов и около ста миллионов рублей. Я нашел пакет и сложил деньги в него, пистолет и патроны убрал в пространственный карман.

Затем вернулся на кухню. Митя сидел потный. Он смотрел на меня и видел в моих глазах свою судьбу… Он сильно трусил.

– Не надо, дядя Витя, прошу, – прошептал он. Губы его дрожали. – Прошу… пожалуйста…

– Надо, Митя, – ответил я. – Я таким шакалам, как ты, не верю, – и ударил пальцем ему в грудь. Митя дернул головой, она безвольно повисла. Глаза уставились в пол, но в них уже не было жизни.

Я тихо закрыл за собой дверь, чувствуя, как щелчок защелки эхом отдается в тишине коридора. Быстро вернулся назад тем же путем через чердачное помещение, сел в машину и отправился в путь. Мои мысли были направлены к его друзьям. Я понимал, что оставлять их в живых было бы ошибкой, лучше сразу устранить возможную угрозу. Пятеро друзей – это сила, с которой стоит считаться. Остальные, поддерживающие их, меня не волновали. Они были лишь шестерки на побегушках.

Троих друзей Митяя я застал врасплох в их квартирах, используя тот же метод, что и с Митяем. И они погрузились в вечный сон. У них я также смог добыть немного денег. Оставались еще двое, жившие с родителями, и я решил подождать до следующего дня. Вернувшись в магазин к Вовке, я заперся с ним в кабинете и выложил пять тысяч долларов на стол.

– Вот, Вовка, это твой гонорар.

– Гонорар? За что? – изумленно спросил он.

– За наводку на деньги.

– Я не наводчик, я никого не наводил.

– Кажется, ты мне рассказал, где живет Митяй, а он рассказал, где живут остальные, – спокойно ответил я.

– Ты их убил? – силясь справиться с изумлением и страхом, спросил Вовка.

– Нет, забрал деньги и ушел, – отрицательно покачал я головой. – Это штраф за наезд на тебя. Они больше не будут тебе доставлять неприятности, живи спокойно.

– Но как?.. – изумляясь еще больше, спросил Вовка.

– Я умею быть убедительным, сынок. Ты узнаешь скоро все сам и поймешь, что я никого не убивал. Успокойся, тебе надо расширять дело, поезжай в Москву, потом в свои Эмираты.

– Они не мои, – растерянно глядя на деньги, ответил сын.

– Ну не твои, все равно поезжай за товаром, об остальном я позабочусь.

Вечером я пел в ресторане, и когда он закрылся, то нас с Мишей ждала у выхода симпатичная женщина лет тридцати.

– Мама? – удивленно спросил Миша. – Ты что тут делаешь?

– Пришла за тобой, сынок, вдруг опять эти хулиганы нападут.

– Не нападут, мама, меня вот мой напарник защищает, – он указал рукой на меня.

– Я Виктор, – представился я. – Работаю с вашим сыном.

– Я Зоя, мать этого… – она устало показала рукой на сына. – Хочет мне помочь, да времена сейчас такие…

– Вы молоды для такого взрослого сына, – сделал я комплимент.

– Да уж, скажете, – смутилась Зоя.

– Ну, раз вы пришли, я вас подвезу до дома. Хоть машина у меня и старенькая, зато у нее четыре колеса, – пошутил я. – Пройдемте в машину. – По дороге я разговорился. – Зоя, а приходите завтра в ресторан, послушаете, как мы исполняем музыкальные произведения, я вас угощаю.

Женщина на удивление согласилась сразу.

– А во сколько надо быть? – спросила она.

– К половине шестого вечера. Я зарезервирую для нас столик.

Она улыбнулась и попрощалась.

На следующий день охота на оставшихся членов банды Митяя началась в баре. Я пришел первым, заказал завтрак: легкий салат, сочную отбивную и ароматный кофе. Время текло неторопливо, пока не появились два друга Митяя. Их лица выдавали волнение и сильное беспокойство. Они сели за стол, заказали водку и начали громко обсуждать свои дела, словно забыв о предосторожности. Было ясно, что они не смогли связаться с остальными членами банды.

– Это точно с Промышленного братва. Они уже наезжали на Митяя, надо его искать, – говорил блондин.

– Где искать-то?..

– Домой к нему поедем, потом всех наших поднимем…

Я не стал слушать их разговор. Допил свой кофе и вышел из бара. Сев в машину, я стал терпеливо ждать. Через полчаса оба бандита вышли из бара и начали ловить такси. Я не мог упустить такой шанс. Подъехав ближе, я остановился и спросил:

– Ребята, вам куда?

Высокий парень с длинными светлыми волосами, выглядевший как человек, привыкший к вниманию, назвал адрес, где жил Митяй.

– Садитесь, подброшу, – ответил я, – пять баксов.

– Мужик, ты с дуба рухнул, не знаешь, кто мы такие?! – разозлился блондин.

– Знаю, знаю, ребята, я пошутил.

– Шутник, гони давай, – буркнул, успокаиваясь, блондин.

Они сели, и я поехал. Но поехал не прямо, а через старые дома, двухэтажные рабочие общаги, где было полно старых сараев.

– Куда ты едешь, мужик? – удивленно спросил товарищ блондина, он оглядывался по сторонам, и я видел в зеркале, как он вертит головой. – Это дорога не туда…

– Я знаю. Но прямо через центр нельзя, дорогу перекрыли. Поедем в объезд. – Я поравнялся с сараями и сделал вид, что машина заглохла.

Я покрутил ключ. Машина повизжала стартером, но не завелась.

– Все, парни, приехали, – вздохнул я. – Может, подтолкнете? – И вышел из машины.

– Я тебя сейчас под машину затолкаю, урод, – выругался блондин. Я открыл ему дверь и незаметно для второго бандита ударил ему в грудь, блондин замер.

– Эй, ты что? – Я сделал вид, что всполошился. – Парень, твоему товарищу плохо, надо помочь вытащить из машины, – делано испуганно закричал я.

Второй стал толкать блондина.

– Что ты его толкаешь, у него, наверное, сердечный приступ. Помоги вытащить на воздух, не дай бог помрет.

Он выскочил и схватил друга за плечи. Вытащил и, согнувшись, наклонился к нему.

– Витек, что с тобой? – обеспокоенно теребя друга за плечо, спрашивал он.

– Он умер, – спокойно ответил я. Парень выпрямился и недоуменно на меня посмотрел.

– Как умер?.. – растерянно спросил он.

– Так же, как и ты умрешь, – и тут же пальцами ударил его в грудь. Подхватил падающее тело и потащил в сарай. Бросил на мусор и приволок второго, закрыл створку и огляделся: дорога была пустынной, дом, напротив которого я остановился, зиял разбитыми окнами брошенной общаги. Если есть там кто-то, то, скорее всего, бомжи, а они много трепаться не будут, своя жизнь дороже. Они хорошо знали, что бандитские разборки случаются часто, и влезать в них не горели желанием.

Возвращаясь домой, я погрузился в мрачные размышления. Свято место пусто не бывает, и устранив главарей банды Митяя, я невольно открыл двери для новых хищников. Из мрачных глубин Промышленного района, словно тени из бездны, уже крались другие банды, готовые занять освободившееся место. Их алчные глаза, полные жажды власти и крови, не сулили ничего хорошего. Эта мысль терзала мою душу, как холодная сталь клинка, вонзенного в сердце.

«А почему бы не создать службу безопасности магазина Вовки? – подумал я. – Петь когда-то надо прекращать, а охранять я умею».

В городе не было ни одного ЧОПа. Крышевали или банды, или милиция, за это платили наличкой, и часто предпринимателям это было очень накладно. А если урегулировать этот вопрос, заключить с руководителями договоры и обеспечить охрану?.. Было бы очень неплохо. Но как подтолкнуть прижимистых предпринимателей к такому повороту в их жизни?.. Город небольшой, а бандитов как собак нерезаных.

Так, размышляя и строя планы, я подъехал к дому, поднялся в свою квартиру, вытащил из холодильника бутылку коньяка и направился к участковому.

– Можно, Степан Геннадьевич? – спросил я, постучав в дверь его кабинета. Тот сидел и корпел над бумагами. Увидев меня, неохотно махнул рукой:

– Заходи, Глухов. – Он отложил папку, закрыв ее предварительно, и, сложив руки, уставился на меня.

– Пришел поблагодарить за помощь, – ответил я и поставил пакет на стол перед ним.

Участковый заглянул в пакет и улыбнулся.

– Ну, считай, отблагодарил, – произнес он и убрал пакет под стол. Я выложил пять бумажек по сто долларов и подвинул их ему.

– И это тоже, – улыбаясь, проговорил я.

Деньги тут же исчезли, как по волшебству.

– Ты что хочешь? – спросил он меня.

– Открыть ЧОП, Степан Геннадьевич, – честно признался я.

– Открыть ЧОП? Где?

– На твоем участке.

– Зачем?..

– Буду охранять предпринимателей от бандитов.

Участковый рассмеялся:

– Ну насмешил, охранять! Ты тут войны бандитские устроишь, а мне отдуваться?

– Не устрою, но нужна протекция, Степан Геннадьевич, получить разрешение на охрану с оружием.

Участковый стал серьезным.

– Запретить я тебе не смогу, но ты не сможешь быть директором. У тебя, Глухов, судимость, и надо, чтобы старший участковый поддержал. – Он многозначительно посмотрел на меня. – Потом лицензионщики еще, сам понимаешь.

Я выложил тысячу долларов и подвинул участковому.

– Этого хватит? – спросил я. Тот перелистал стопку и кивнул. Убрал деньги. Прямо спросил:

– Я не пойму, зачем тебе это? Такой геморрой… Пел бы и деньги собирал. Я узнал, ты в ресторане понравился… Хорошо платят, чаевые…

– Хочу развиваться, а директором будет мой сын, высшее образование… юридическое. Охранников я найму из бывших военнослужащих батальона, и если не смогу охранять, закрою предприятие.

– Ладно, леший с тобой. Ты человек вроде серьезный, пустыми словами не бросаешься, – сдался участковый. – Поговорю с начальством, – пообещал он. – У тебя все?

– Все, – кивнул я и ушел.

Пока Вовка не уехал по своим торговым делам, я его загрузил работой.

– Открываем ЧОП, сын. Будем вместо бандитов охранять предпринимателей.

Сын смотрел на меня как на идиота. Я это учитывал. У него свой склад ума и он настроен на торговлю. Его жизненные интересы простирались туда, где он разбирался. Но на предпринимателей, как на дойных коров, устремлялись взоры бандитов всех мастей. Отобрать проще, чем заработать. Долго объяснял, убеждал и, наконец, положил на стол пятьдесят миллионов рублей.

– Это на открытие ЧОПа.

– А как я их проведу? – изумился сын. – И откуда такие деньги?

– Деньги ты получил за проданный товар в магазине, – ответил я, – так и легализуешь. Наймешь толкового бухгалтера, начальника кадров, но найми сначала хорошего юриста. Голодных адвокатов как собак нерезаных. И подготовь все документы на ЧОП.

– Я сам юрист…

– Ты будешь директором, я начальником охраны, все заботы и хлопоты возьму на себя.

Он слушал, молчал и, почесав в ухе, сказал:

– Ладно сделаю… – Потом глянул на меня, отвел глаза и сообщил: – Митяй и его друзья в баре не появлялись…

– И что, меня это должно волновать? – сделав удивленное лицо, спросил я. – Иди, не мешкай. – Он собрал деньги, положил их в сейф и вышел из кабинета.

– Как назовем ЧОП? – спросил он, обернувшись.

– «Шериф», – ответил я.

Вечер окутал город мягким, угасающим светом засыпающего солнца, когда в половине шестого я остановился у ресторана, ожидая Зою. Она появилась в зеленом брючном костюме, словно лучик света среди сумерек. Ее походка была легкой и уверенной, а свежий макияж и ухоженные ногти придавали ей особую элегантность. Ее прическа словно шелк мягко струилась по плечам, подчеркивая утонченность. Я открыл перед ней дверь, и она грациозно вошла внутрь, словно королева, а я последовал за ней, словно верный рыцарь.

– Что ты пьешь? – спросил я.

Ее ответ прозвучал просто и с какой-то обыденной интонацией:

– Все.

На мгновение я замер, словно пораженный молнией, но затем улыбнулся, пытаясь скрыть неловкость.

– Тогда, может быть, коньяк?

Она задумчиво посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло что-то, чего я не мог понять.

– Это дорого, – тихо сказала она, и ее голос прозвучал мягко, но уверенно. – Может, водку?..

– Не очень дорогой здесь коньяк. Я сам его достаю, – я заговорщицки подмигнул, – и вечер обещает быть прекрасным, – добавил я и попросил Светочку-официантку принести нам армянский коньяк и минералку, после чего подал Зое карточку меню.

– Вижу, вы удивлены моим ответом, – изучая карточку, произнесла Зоя. – Я просто тоже пела в ресторане, когда училась на музыкальном эстрадно-джазовом факультете Института культуры. – Она положила карточку и улыбнулась. – Вас это не отталкивает? – спросила она.

– Нет, я тоже пою в ресторане, Зоя. Значит, мы коллеги по цеху, – и улыбнулся.

Заказали форель на мангале, закуски ассорти, ели и пили. В шесть я не вышел петь, пел Миша. А вот когда начались «денежные выступления», вышел я. К этому времени мы с Зоей умяли бутылку коньяка. Я заказал вторую – и ей, и мне уже было хорошо.

– Давай, Витя, вместе споем, – наклонившись ко мне, заговорщицки произнесла она.

– Что будем петь? – шепотом спросил я.

– «Две звезды»: Пугачева и Кузьмин. Ты знаешь ее?

– М-м-м… можно посмотреть в блокноте, – подумав, ответил я. – Тут остался репертуар прежних исполнителей, – я поманил Мишу и стал листать записи. – Есть, – ответил я. – Миша, сыграешь мелодию «Две звезды», я аккомпанирую на гитаре.

Миша кивнул.

Я вышел к гостям ресторана и объявил, что сегодня для них споет гостья нашего уютного заведения – Зоя. Зал разразился аплодисментами, а я добавил, что помогу ей. Это вызвало смех и оживление. Зоя вышла на сцену, а я начал настраивать гитару. Звуки музыки наполнили помещение, создавая атмосферу волшебства.

Зоя запела первой, ее голос был мягким и нежным, словно шелковый. Я подхватил ее мелодию, и мы слились в едином ритме. Наши голоса звучали гармонично, как две ноты, сплетающиеся в прекрасную мелодию. Песня, которую мы исполнили, вызвала бурю эмоций у гостей. Гости просили спеть ее еще раз, и мы с радостью согласились.

Заказывали песню три раза подряд, и каждый раз я передавал деньги Зое. Она улыбалась и принимала их с благодарностью. В тот вечер мы подарили нашим гостям незабываемые моменты.

Под конец вечера к нашему столику подошел подвыпивший мужик в красном пиджаке.

– Разрешите пригласить на танец, – пьяно произнес он. Зоя глянула на него и ответила:

– Отвали, ягодка-малинка, я не танцую.

– Что-о? – оторопел «ягодка-малинка». – Что ты сказала, лахудра?

– Не вижу тут такой, – ответила Зоя.

Он потянулся к ней жирной ладонью, но тут уже сработал рефлекс Ирридара. Я перехватил его руку и вывернул. Зоя каблуком ударила его по ноге, и он завизжал, как свинья, которую режут. Быстро подошли вышибалы и вывели дебошира.

Зоя, оправдываясь, пояснила:

– Всякое бывало, вот и научилась защищаться. Вот так же подвалил ко мне отец Миши, урод, – она отвернулась. – Потом с друзьями изнасиловали… – Ее глаза оставались сухими, лишь взгляд, который она бросила на сына, много мне рассказал о ее чувствах к нему. В них переплелись нежность и отвращение. Два чувства уживались в ней и мучили ее непрестанно. Она оставила ребенка, а память, когда она смотрела на сына, возвращала ее в тот страшный вечер… – Потом я ударилась во все тяжкие… спала с мужиками за деньги, пила в ресторанах. Ездила на курорты…

– А ты не хочешь подработать? – спросил я, чтобы сменить тему разговора.

– В каком смысле? – насторожилась Зоя. – Ты считаешь, что я бл…

– Нет, не в этом смысле, ты могла бы петь с нами по вечерам, Миша говорил, ты работаешь до трех дня.

– А я могла бы подумать, – ответила Зоя. – С тобой не страшно, – и она одарила меня улыбкой. Вечер прошел красиво, и мы оба остались довольны.

У выхода из ресторана нас ждали «ягодка-малинка» и трое парней.

– Вот он! – указал толстым как сарделька пальцем на меня мужик. – Его в канаву, бабу ко мне в машину, – он противно тонко засмеялся.

Дальнейшее произошло очень быстро. Трое парней лежали мордами вниз и не шевелились, «ягодка-малинка» вытащил дрожащими руками пистолет и с усилием ощупал его рукоять. Он не понял, как дуло пистолета оказалось у него во рту, причем оружие лежало в его руке. «Макаров» был на предохранителе, и я боялся случайного выстрела.

– Вот так люди совершают самоубийства, – произнес я. – Хочешь увидеть свои мозги на асфальте?

– Ну-у-у-у, – гундосо промычал он и отрицательно замотал головой.

– По-хорошему уйдешь?

Тот закивал.

– Ну, иди, и если я увижу тебя или твой косой взгляд рядом, или ко мне придут такие же дурняки, как эти, – я глазами указал на лежащих, – я приду за тобой, и ты захочешь покончить жизнь самоубийством. – Я говорил почти нежно, как с ребенком, но он обмочился. – Иди, – отпустил его я и повернулся к Зое. Рядом с ней стояли парни, которые обычно сидели рядом со сценой.

– Цыган, – удивленно спросил самый молодой, – ты где так научился драться?

– На зоне, – ответил я.

– Понятно.

– А вы чего остались? – спросил я.

– Хотели, если что, тебе помочь, – ответил второй.

– Спасибо, парни, – сказал я. – Сам справился.

– Мы не бандиты, – усмехнулся первый парень. – Мы из розыска, – и показал удостоверение. – Считай, мы ничего не видели, – они растворились в темноте. А мы остались втроем. Я, Зоя и Миша. Зоя помахала рукой таксисту, и к нам подъехала одна из машин, что всегда дежурили у ресторана.

– Миша, ты поезжай домой, – мягко произнесла Зоя, – мне надо с Виктором кое о чем поговорить.

– Ты будешь поздно? – спросил сын.

– Не жди меня, ложись спать, – подтолкнула она его к машине.

В этот вечер Зоя ночевала у меня. Она, не стыдясь, показала все свои умения – и начала еще по дороге. Залезла в штаны и нагнулась. Так мы и доехали…

Утром, когда туман похмелья рассеялся, Зоя избегала моего взгляда. Я не тревожил ее, давая время прийти в себя. Когда она собралась уходить, ее голос дрожал от неуверенности:

– Ты меня презираешь?

Я шагнул к ней, обнял и поцеловал, стараясь передать все, что чувствовал.

– Приходи устраиваться на работу, – сказал я мягко. – Будем петь вместе.

Она кивнула, ее губы тронула слабая улыбка, и, прижимаясь ко мне, прошептала:

– Хорошо, приду. – И, не задавая лишних вопросов, растворилась в утреннем свете, оставив меня с ощущением недосказанности. Но я был благодарен, потому что она не завела обычный бабий разговор о том, что теперь между нами. А между нами было то, что бывает между взрослой и уверенной в себе женщиной и мужчиной… Близость, дружба без всякой привязанности. И пусть только с моей стороны.

Петь в ресторане Зоя отказалась, не в силах была переступить через память. Я пригласил ее на роль своей помощницы, предложив щедрое вознаграждение. Ее задача была проста: отвечать на звонки клиентов и следить за моим расписанием. Она без колебаний оставила Михаила одного в их квартире и переехала ко мне, а я встретил ее с распростертыми объятиями.

Прошлое постепенно растворялось в тумане времени, и образы Тамары и Светланы начали тускнеть. Мы иногда перезванивались, а они еще писали письма, но в их словах уже ощущалась дистанция. «С глаз долой, из сердца вон», – так говорят люди, и это правда.

Тамара писала, что Светлана увлеклась молодым оперуполномоченным из колонии. О себе она не сообщала ничего, но Светлана, в свою очередь, делилась новостями о новой любви, прощалась и сообщала, что Тамара нашла достойного мужчину. В их больницу пришел новый главврач, присланный из самой Москвы.

Так закончилась история, длившаяся двенадцать долгих лет, и началась новая глава моей жизни, полная перемен и надежд.

А новое направление моей деятельности стремительно развивалось. Все началось с наезда остатков банды Митяя на бар, в котором я обычно завтракал. Я ел яичницу, посыпанную зеленью, и читал газету. Уже заканчивал свой завтрак и допивал кофе, как дверь с шумом распахнулась, и в нее вошли трое крепких молодых парней. Они стремительно прошли к бармену, и один из них, рыжеволосый веснушчатый парень, ударил бармена под подбородок. Тот отлетел к стене. Бутылки на барной стойке посыпались на него сверху.

– Хозяина зови, – решительно потребовал рыжий, и бармен на четвереньках уполз за дверь.

Оттуда вышел бледный мужчина лет сорока, и он старался удержать трясущиеся руки, прижимая их к себе.

– Ты хозяин? – спросил рыжий, мужчина только покивал и стал моргать. – Мы из бригады Митяя. Он умер, но дело его живет, понял? Как ты платил десять процентов с оборота, так будешь продолжать платить… – Мужчина снова быстро закивал. А я понял, что пришел мой час.

Я встал и направился к рыжему. Со спины легкими ударами пальцев уложил двоих наповал, лишив их сил двигаться. Минут пять поваляются на полу. Рыжего схватил за нос и вытащил из бара, усадил в свою машину и отпустил его нос.

– Ты кто? – изумленно и обиженно спросил он, а я в ответ протянул ему визитку. Он ее повертел, потрогал нос, который кровоточил, и спросил: – Это что?

– Это охранная фирма, рыжий, называется «Шериф». Я начальник охраны, а ты попер на мою территорию. Вот послушай меня, дурень, Митяй и его друзья уже зарыты, на их место попробуют прийти другие бригады из Промышленного района. Там самый крутой – Моряк. Он беспредельщик. Вас примет к себе после того, как вы докажете свою верность, и он заставит вас убивать людей, а это вышка, пожизненный срок. Ты это понимаешь? Вас, что осталось от бригады Митяя, восемь человек. Вам не удержать район, а я смогу. У меня милиция прикормленная…

– Я тебя знаю, ты поешь в ресторане. Какая милиция, чувак? – воскликнул рыжий, и я понял, что он парень смышленый.

– Я тоже тебя знаю. Твое погоняло Рыжий. В миру тебя зовут Сергей. Я все про вас знаю. И то, что ты видишь глазами, не всегда является тем, что есть. Поверь мне. Митяй не поверил. И где он с друзьями? Умерли…

Глаза парня наполнились страхом. Таинственная смерть главарей бригады, что держала центр города, обрастала слухами один страшней другого. Что это божья воля и месть антихристам. Что это спецслужбы очищают город. Что пришла новая неизвестная банда и хочет занять место бригады Митяя. Никто не верил, что они умерли естественной смертью, но никаких следов на телах не было – я использовал энергетический удар. И убрал следы волочения последних двух жертв. Кроме того, я надеялся, что органы не станут глубоко копать и не будут плодить висяки. Даже если какой ретивый опер захочет искать виновного, начальство быстро ему даст по рукам.

– Ты знаешь, что я мотал срок? – спросил я, и Рыжий кивнул.

– Ты отец Вована. Хозяина комиссионки…

– Все верно. Там на зоне у меня было погоняло Фокусник, – и в моей руке появился автомат, потом два пистолета, потом граната, потом пачка долларов. Глаза парня расширялись, расширялись, и он замер.

– Как ты это делаешь? – спросил он.

– Фокусы, Сергей. Теперь выслушай меня. Я предлагаю тебе и твоим подельникам стать охранниками фирмы «Шериф». Я вам положу хорошую зарплату, одену в отличную форму, куплю машину для патрулирования района, оружие приобрету, разрешение на него, рации дам… С бандами вам выезжать на разборки не надо будет, это решаю я. Вы же будете лицом новой охранной фирмы.

– Ты из «комитета»… – прошептал парень (многие до сих пор ФСБ называли КГБ). – А сколько положишь зарплату?.. – Рыжего мое предложение явно заинтересовало. Он был неглупым парнем и понимал, что в чужой банде у них будет низкое положение. И вся грязная работа ляжет на них. Без образования, с одними накачанными мышцами, они могли найти применение или в банде, или в охране, но за хорошие деньги.

Я не стал его переубеждать, что я не из ФСБ.

– Ты у Митяя получал двести баксов. Первый месяц буду платить столько же, потом будут премиальные. Ты будешь старшим, тебе положу пятьсот. Услышал меня? – Тот закивал. – Вот и хорошо, теперь проваливай. Я жду вас завтра в магазине напротив, – я указал рукой на комиссионный магазин. – Заключим договор. А кто не придет, тот дурак. Вылезай.

Рыжий поспешил покинуть машину, подошел к двоим подельникам, что уже оклемались, и они ушли.

Я выбрался из машины и, оставив ее на обочине, направился к бару. Воздух вокруг казался густым, пропитанным тревогой и предчувствием перемен. Я вошел внутрь, и мои шаги эхом разнеслись по пустому помещению. Бармен, заметив меня, поспешно отложил метлу и, словно за ним гнались призраки, метнулся к двери, ведущей во внутренние помещения бара. Вскоре появился и сам хозяин – Василий Петрович Захарьящев. Его лицо было бледным как полотно, а в глазах читался страх, смешанный с недоверием.

– Присаживайтесь, – сказал я, указав на стол, за которым недавно сидел сам. Василий Петрович осторожно опустился на стул, его взгляд метался по моему лицу, словно он пытался найти в нем ответы на свои вопросы.

– Спасибо вам… – начал он, но голос его дрожал, а слова звучали неуверенно.

– Не стоит благодарности, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри все дрожало от напряжения. – За этими шутами придут серьезные люди. Бригада Митяя, похоже, разбежалась, и теперь, скорее всего, здесь появится бригада Моряка. Они не оставят вас в покое, и милиция с ними связываться не станет – они платят им слишком много, чтобы рисковать.

Василий Петрович вздрогнул, как будто мои слова ударили его в грудь. Его лицо побледнело еще больше, а руки задрожали. Он смотрел на меня, словно пытаясь понять, не шучу ли я, но в моих глазах не было ни капли веселья.

– Почему… почему вы мне это рассказываете? – прошептал он, запинаясь на каждом слове. В его голосе звучала смесь страха и надежды, словно он ждал, что я могу предложить ему выход из этой тьмы.

Я не ответил сразу. Вместо этого я взял со стола бутылку воды и медленно поднес ее к губам. Вода была холодной и освежающей, но ее вкус не мог заглушить тяжесть, которая висела в воздухе.

– Потому что, Василий Петрович, – наконец сказал я, глядя ему прямо в глаза, – я не хочу, чтобы вы оказались на их пути. Не хочу, чтобы они превратили ваш бар в еще одно место, где люди боятся даже выйти на улицу. Я предлагаю вам защиту, – и протянул ему визитку, потом выложил на стол стопку долларов. – Тут тысяча долларов. Если в течение месяца я не смогу вас защитить от наездов бандитов, эти деньги останутся у вас. Если смогу, мы заключим договор на сумму вдвое больше, чем я предлагаю сейчас. – И назвал сумму в разы меньше, чем брали бандиты. – Мне достаточно пяти процентов от оборота, и выплаты официальные, а значит, можете показать расходы в отчете. Что скажете?

– Э-э-э… мне надо подумать…

– Подумайте, – согласился я. – Но если придут бандиты, позовите меня, и тогда тоже будет сумма в два раза больше той, что мной озвучена.

Забрал деньги и ушел. Как заставить торгаша раскошелиться на безопасность, я знал – побью ночью ему стекла. И так будет до тех пор, пока он не начнет сотрудничать. Кроме того, я заплатил участковому за рекламу, он обязался походить по району и порекомендовать меня владельцам заведений.

На следующий день к нашему магазину подошли восемь крепких молодых парней. Я переговорил с каждым из них, чтобы понять их сильные стороны и уровень интеллекта. В итоге мы заключили договор о приеме на работу охранниками.

Их встретила Зоя, которая недавно уволилась из музыкальной школы. Мы организовали офис нашей фирмы в пустом складе магазина. Вовка отправился в Эмираты за техникой. Он должен был привезти надежные радиостанции «Филипс», такие же, как у нас были в Афгане – компактные и с радиусом действия до тридцати километров.

Каждому из новопринятых работников я выдал аванс в сто долларов в рублях, а Зоя повела их в «Военторг», зная, что нам нужно.

Как только они уехали, к бару подъехали «Жигули-девятка». Из машины вышли четверо парней явно бандитской наружности – спортивные костюмы, кожаные куртки и бритые головы – и уверенно направились внутрь. Я усмехнулся и решил понаблюдать за происходящим дальше. С усмешкой подумал: «Как быстро занимаются освободившиеся места…»

Вскоре из бара выбежал бармен, его лицо исказила тревога, и он поспешил в магазин. Я встретил его на пороге, лениво наблюдая, как он пересекает улицу, словно преследуемый невидимой угрозой.

– Товарищ, товарищ, – заикался он, стараясь сдержать дрожь в голосе, – там… там эти… – Он указал дрожащей рукой на бар.

– Кто эти? – спросил я, не скрывая любопытства, но в моем голосе сквозила холодная отстраненность.

– Из бригады Моряка, – выдохнул он, и его слова повисли в воздухе, как тяжелое облако.

– И что? – бросил я, стараясь не выдать охватившего меня внутреннего напряжения.

– Хозяин послал к вам, – продолжал бармен, его голос дрожал все сильнее. – Он готов сотрудничать, если…

– Я понял, можешь не продолжать, – оборвал я его, чувствуя, как внутри меня поднимается волна решимости. – Пошли.

Я развернулся и решительно направился к бару, каждый шаг отдавался гулким эхом в моей голове. В этот момент я чувствовал, что мир вокруг меня застыл, словно в ожидании чего-то неизбежного…

А теперь позвольте мне рассказать вам одну тайну, о которой я не говорил никому, даже Зое. Каждый день, в тишине и одиночестве, я наносил себе удары током. Но не просто так, а через трансформатор, настроив напряжение на сто двадцать семь вольт. Это было не невыносимо больно, но достаточно, чтобы Ирридар, словно невидимый скульптор, перекраивал мое тело под себя. Я не был участником этого процесса, но чувствовал, как с каждым месяцем становлюсь моложе, словно время откатывалось назад, возвращая мне силы и энергию, которых я давно не испытывал.

В баре стоял громкий разговор: бандит наезжал на Василия Петровича, а он потный и дрожащими губами доказывал, что у него уже есть крыша. Бандит вертел мою визитку и ругался.

– Ты понимаешь, заячья душа, что этот фраерок и ЧОП тебя не прикроют? Это все фуфло. Видали мы этих охранников. Они обосрутся от одного вида пистолета…

– Я не обосрусь, – ответил я, стоя за его спиной.

Он обернулся и удивленно воскликнул:

– Цыган?

Я узнал в нем одного из постоянных посетителей ресторана.

– Так это ты тут всем заправляешь? – Его голос был полон насмешки, а лицо исказила ухмылка. – Ну, чувак, ты попал, – он обернулся к Василию Петровичу, и в его глазах мелькнула зловещая искра. – Ты взял крышей клоуна из ресторана, – и громко рассмеялся, словно это была самая смешная шутка в его жизни.

Я невозмутимо продолжил:

– Пошли, перетрем. – Он усмехнулся.

– Ну, пошли, перетрем.

Мы вышли из бара.

– Ты всего лишь шестерка на побегушках, – внешне невозмутимо произнес я, – мне с тобой говорить не по чину. – И не обращая внимания на то, как зло блеснули глаза бандита, продолжил: – Передай Моряку, что я забиваю стрелку у разрушенного маслозавода. В час ночи. Сегодня. Пусть берет все стволы и побольше бойцов. Я не отступлю. Оттуда уедет один – или он, или я.

Бандит нахмурился.

– Гонишь, Цыган.

– Я не цыган, на зоне я был Фокусником, – и в моих руках оказались два пистолета. – Увидел? – спросил я. Он хмуро процедил:

– Увидел, передам Моряку. Готовься, Фокусник. Моряк такие слова не прощает. Будешь отвечать за базар. – Бандиты сели в машину и укатили. А я заключил первый договор на охрану.

Когда ресторан закрыл свои двери, я отвез Мишу домой, а Зою к себе и направился к заброшенному маслозаводу. Четыре года назад его оборудование увезли на металл, и теперь завод стоял, словно забытый скелет, на границе города, у объездной дороги. Без стекол и с выбитыми дверями, он казался памятником ушедшему времени, застывшим в вечности, как одинокий страж прошлого.

Я вошел в здание заводоуправления с чувством, что переступаю порог чего-то нового и неизведанного. Внутри меня появился сканер, словно живой организм, питающийся энергией электрических токов. Он был частью меня, но одновременно и чем-то чужеродным, постепенно захватывающим мое тело, при этом дарующим мне контроль над ним. Я вспомнил давно забытые ощущения силы и могущества. В те давние времена, когда я был Ирридаром Тох Рангором – Тем Кто Ломает. Сейчас я тоже ломал. Ломал прежние бандитские устои в диком капитализме и пробивал себе путь в новый мир.

Я поднялся на крышу здания заводоуправления и огляделся вокруг. Холодный ночной ветер трепал мои волосы, а в воздухе витало нарастающее напряжение. В этом месте решалась моя судьба и судьба многих людей. Они спали и не знали всего этого. Но я чувствовал, как подул ветер перемен.

Как я и ожидал, засада уже ждала меня. Два силуэта притаились на втором этаже соседнего цеха, словно хищники, готовящиеся к прыжку. Встреча должна была произойти на железнодорожных путях между сыродельным и маслодельным цехами. Я понял, что эти люди – опытные боевики, возможно, бывшие военные, с боевым опытом, готовые на все ради своей цели.

Я двигался бесшумно, словно тень, используя свои новые способности скрываться. Подкравшись к одному из боевиков, я остановился и внимательно изучил его. Его дыхание было ровным, но я знал, что это обман. Я быстро и точно нанес удар, остановив его сердце. Он даже не успел понять, что произошло. Я забрал его СВТ с оптическим прицелом и направился ко второму.

Второй боевик был вооружен немецкой охотничьей винтовкой с таким же прицелом. В его настороженном лице читалась тревога. Я подобрался к нему и нанес решающий удар. Он рухнул на пол как подкошенный.

Я спустился и сел на бетонные плиты, ощущая, как холод пробирается под одежду. Время тянулось медленно, но я знал, что скоро все изменится. Я ждал, чувствуя, как внутри меня тает напряжение и растет уверенность в том, что у меня все получится. Адреналин, попавший в кровь, не давал мне расслабиться. Я был уже не жертвой, я был хищником.

В час ночи подъехали три автомобиля, и свет их фар высветил меня. Бандиты долго совещались, затем стали осторожно подходить. Я был один, и это их явно нервировало.

Впереди шел кряжистый парень лет тридцати с мощной шеей борца и в тельняшке, выглядывающей из-под спортивной куртки. Он подошел ко мне. Я насчитал восемь боевиков, вставших у него за спиной. Кто с автоматом, кто с охотничьим обрезом или пистолетами.

– Ты Фокусник? – спросил меня парень.

– Да. А ты Моряк?

– Да. О чем ты хотел перетереть?

– Ни о чем. Я хотел тебя убить.

Затем пришла очередь действовать Ирридару. Я мгновенно перешел на ускоренный боевой режим. Не такой шустрый, как раньше, но бандиты замерли словно на фотографии. Я достал два ТТ, что отобрал у Митяя и его друзей, и как в тире расстрелял охрану Моряка. Затем сунул ствол в его раскрытый рот и нажал на курок. Вложил в руки Моряка пистолеты и осмотрелся.

Все произошло буквально за пару секунд. Те следователи, что будут осматривать это место, должны будут подумать, что Моряк сошел с ума и перестрелял своих людей. Потом найдут оружие, и выяснится, что на них висят убийства. Так они раскроют кучу дел и спишут на банду Моряка. Я все это просчитал за долю секунды, после чего побежал к объездной дороге, сел в машину и отправился к себе домой. Алиби у меня было. Зоя подтвердит, что я весь вечер провел с ней.

Глава 13

Россия. Средняя полоса. Районный центр

На руинах некогда процветавшего маслозавода разразилась трагедия, эхо которой прокатилось по всему городу и области как гром среди ясного неба. Событие это было столь громким и вызывающим, что на место происшествия, словно коршуны на падаль, слетелись комиссии из области, следователи, оперативники и прокуроры. Газеты пестрели яркими заголовками, повествующими о произошедшем, пытаясь удержать внимание читателей, ошеломленных и потрясенных до глубины души.

Город замер в ожидании ответов. Почему Моряк, главарь крупной банды рэкетиров, вдруг открыл огонь по своим же людям? Как остальные, его соратники, позволили ему это сделать? Эти вопросы подобно призракам бродили по улицам, заставляя каждого встречного искать в глазах собеседника разгадку.

И вот, словно из-под земли, всплыла еще одна шокирующая деталь: местные оперативники в спешке и суете не заметили двух тел, скрытых в тени заброшенных цехов. Лишь мальчишки, с бесстрашием и любопытством юных исследователей, обнаружили эти зловещие находки, став невольными свидетелями еще одной мрачной тайны.

Так на руинах завода развернулась драма, полная загадок и потрясений, оставив город в состоянии тревожного ожидания и в поисках истины.

Через пять дней после этих событий мне неожиданно позвонил Левинсон, владелец ресторана «Чайка». Его голос звучал мягко, но в нем ощущалась настойчивость. Он пригласил меня прийти и поговорить. Я был удивлен, ведь к тому моменту уже уволился из ресторана, и это решение, казалось, огорчило его.

Когда я переступил порог заведения, меня встретил сторож. Он провел меня в кабинет директора с такой учтивостью, словно я был важной персоной. В комнате меня ждали двое: сам Левинсон, чья улыбка была теплой, и мужчина с выразительными чертами лица кавказца и густыми усами.

– Виктор Владимирович, – произнес Левинсон, протягивая руку. – Позвольте представить вам директора рынка Аббасова Бахтияра оглы Гасана.

Я кивнул в ответ на приветствие и сел на предложенное место.

– Виктор Владимирович, – продолжил Левинсон, его голос звучал серьезно, но в нем проскальзывала заискивающая нотка, – мы оба заинтересованы в сотрудничестве с вами. Хотим заключить договор на охрану с вашим ЧОПом. Как вы на это смотрите?

Я задумался на мгновение, сбитый с толку неожиданностью предложения. Эти люди, казалось, обладали властью и умением решать сложные вопросы, но почему они обратились именно ко мне?

– Буду рад, – ответил я, стараясь скрыть удивление.

– Это замечательно, – улыбнулся Левинсон. – А теперь, Виктор Владимирович, позвольте объяснить, почему мы решили обратиться именно к вам. После того как вы берете объекты под охрану, с теми, кто осмеливается на них посягнуть, случаются неприятности. Это лучшая рекомендация и отличная охрана.

Аббасов кивнул, поддерживая слова Левинсона. В его взгляде читалась уверенность, и я понял, что передо мной люди, привыкшие добиваться своего.

– Однако, интересное утверждение, Адам Ефимович, – усмехнулся я. – Вы же не думаете, что это дело моих рук, все эти убийства?

– Боже упаси! – всплеснул руками Левинсон. – Конечно нет. Но слов из песни не выкинешь, и ваш авторитет среди криминальных структур высоко подскочил. Вы должны это знать.

– Спасибо, буду знать. Давайте обговорим условия…

И мы быстро договорились об оплате услуг и форме, в которой они будут оказаны. Мои охранники не присутствуют на объектах, а патрулируют территорию, в случае тревоги они выдвигаются к месту происшествия. И один экипаж на машине «жигули» третьей модели (бывшая моя машина, отремонтированная и покрашенная) с логотипом «Шериф». «Закон и порядок» уже патрулировал район. Охранники, крепкие молодые парни, выглядели как герои из фильма: камуфляжная форма, берцы, темные очки на лице. На поясах дубинки и перцовые баллончики. Оружия у них еще не было. Оружейка только начала строиться в подвале магазина.

Я сообщил участковому о своем решении привлечь бывших бандитов к службе, и он, к моему удивлению, одобрил эту идею.

– Уж лучше они у тебя будут, чем начнут дурить, – произнес он, прищурившись. – Может, хоть что-то толковое из этого получится.

Его слова заставили меня задуматься. Я предложил заключить договор о сотрудничестве между ЧОПом и РОВД. Участковый поддержал меня, и мы отправились к начальнику милиции. Я знал его еще со времен, когда был комбатом, а он инспектором в угрозыске. И он, кажется, тоже меня помнил. Он долго всматривался в мое лицо, будто пытаясь разгадать, кто я такой на самом деле. Наконец, он удивленно произнес:

– Виктор Владимирович? Не узнаю вас. Словно не в колонии побывали, а на курорте отдыхали.

Он многозначительно переглянулся с майором, и я почувствовал, как воздух вокруг стал напряженным. Я сделал вид, что не заметил этого взгляда, хотя понимал, что меня принимают за агента КГБ, внедренного в преступную среду. Этот слух я сам же и распространил, чтобы укрепить свои позиции.

Мы подписали договор, и я почувствовал, что у меня появилась надежная «ментовская крыша». Этот слух я тоже не стал держать в тайне и вскоре разнес по всему городу.

Степан Геннадьевич по секрету рассказал мне, что следствие по делу банды Моряка зашло в тупик. Местные опера не верят в то, что Моряк убил всех своих людей и покончил жизнь самоубийством, но комиссия из управления области настаивает на такой версии. На оружии, из которого убили бандитов, были отпечатки пальцев только самого Моряка. На многих стволах висели нераскрытые убийства, и областному УВД было выгодно закрыть все эти дела, свалив вину на Моряка…

Прошло десять дней, как случились события на территории маслозавода. Я читал областную газету, когда ко мне зашла Зоя и сообщила, что со мной хотят поговорить два сотрудника милиции.

– Пригласи их, – ответил я и отложил газету.

В кабинет зашли два инспектора, что посещали ресторан. Я догадывался, что они крышевали банду Моряка и получали от него мзду.

– Присаживайтесь, товарищи, – я специально назвал их таким словом. – Чем могу быть полезен?

– Мы пришли поговорить, Виктор Владимирович, по поводу ваших связей с бандой Моряка, – заявил блондин и упер в меня потяжелевший взгляд. Я усмехнулся, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Интересное начало, многообещающее, – произнес я. – Давайте, ребята, поподробнее, что за связь у меня с бандой Моряка, о которой я не знаю?

– Перед расстрелом людей Моряка вы встречались с его людьми в баре напротив, – продолжил блондин.

Я кивнул:

– Да, это было один раз в тот день, когда случилась трагедия. И что?

– Вы предложили людям Моряка выйти и что-то перетереть, – продолжил блондин. – О чем шел разговор?

– Об охране бара. Я предложил Василию Петровичу, владельцу бара, заключить с ЧОПом моего сына договор на охрану. Он согласился, и когда пришли бандиты, – я сделал нажим на слове бандиты, – он позвал меня. Я не стал устраивать разборки в баре и позвал бандитов на улицу. Сказал, что бар под охраной ЧОПа и что у него ментовская крыша.

– Какая крыша? – переспросил брюнет.

– Ментовская, – повторил я.

– Что за бред?..

– Не бред, товарищи милиционеры. Все знают, что в городе существуют две крыши, что прикрывают предпринимателей, – это бандиты и милиция.

– А на каком основании вы сказали именно, что вы ментовская крыша?

– Потому что у меня договор с РОВД о сотрудничестве, они помогают мне, а я им по охране общественного порядка.

– У вас есть такой документ? – удивился блондин. Я кивнул и вытащил из стола папку, открыл ее и протянул два листа блондину.

Тот удивленно несколько раз его прочитал.

– Но это не значит, что вы имеете право прикрываться милицией, – поднял он на меня глаза.

– А что, это нарушение закона? – в ответ спросил я. – Давайте говорить по существу.

– По существу… – повторил блондин. – Оставшиеся в живых люди Моряка говорят, что вы вызвали Моряка на стрелку…

Я пожал плечами.

– Говорят, в Москве кур доят. И что? Всему верить нельзя. Им это сказал сам Моряк?

– Нет, ходили слухи, что Моряк срочно созвал своих бойцов на стрелку. Кто успел, тот прибыл.

– А почему со мной забили стрелку? – спросил я. – Меня можно «завалить» в офисе – зашли, расстреляли и ушли. Мне эти стрелки с бандитами не нужны. Я им сказал, чтобы они уматывали, у меня прикрытие от милиции, и они с пониманием отнеслись к моим словам. Сели в машину и уехали.

– У вас есть алиби на вечер и ночь того дня? – спросил брюнет.

– Есть, – я вытащил из стола новую папку. – Я узнал, что Моряк убил себя и своих людей, и понял, что меня будут допрашивать. Написал заранее объяснение, читайте, – протянул им листок. Они жадно впились в него глазами. Прочитав, блондин спросил:

– А почему вы заранее написали? Это подозрительно.

– Молодой человек, – снисходительно ответил я, – посидите с мое, и станете перестраховываться так, как никогда в жизни. Неужели вы думаете, что я не предположил, что вы поговорите с владельцем бара, узнаете о конфликте и вызовете меня на допрос? Конечно, я точно знал, что так будет. Чего я не знал, что вы сами ко мне придете. И я вам скажу кое-что. Искать нужно тех, кому смерть этих людей выгодна. Естественно, она выгодна мне. Но при этом нужно понимать, кто способен осуществить такую операцию. Если, конечно, отвергнуть версию, что это работа Моряка, а он, как пишут в газетах, был накачан наркотиками. У меня нет таких возможностей быстро устроить стрелку и перестрелять его людей. Но я не открою вам тайну, если скажу, что есть структуры, которые могут это осуществить. Вот что необычно: здесь, в центре, «работала» бригада Митяя, одноклассника моего сына Володи. И он, и все его друзья скоропостижно скончались. Такая же смерть была зафиксирована у двух подручных Моряка, которых дети нашли в цехах. Кстати, почему вы их не обнаружили? – сделав удивленное лицо, спросил я. Оба офицера поморщились.

– Торопились, – скривился блондин. – Так что вы хотите нам сказать? – увел он разговор с неприятной для него темы.

– Вы верите в их смерть от сердечного приступа? Я вот в свое время читал, что лаборатория КГБ создала яд, останавливающий сердце. Укол в ногу или руку – и человек падает мертвым. Вы проверили, может, на телах есть следы уколов?

Оба опера переглянулись.

– Нет, не проверяли, – ответил блондин.

– Так сделайте эксгумацию. Тела зарыли недавно, они еще не разложились…

Опера вновь переглянулись.

– Откуда вам известно про уколы? – спросил блондин.

– Из газет. Читал в советское время «западную прессу».

– Вы хотите сказать, что это дело рук ФСБ? – удивленно спросил брюнет.

– Я ничего не хочу такого сказать. Я думаю, что это Моряк убил своих людей под действием наркотиков. И ему в голову пришло видение, что его вызвали на стрелку, – решительно ответил я. – У вас есть ко мне еще вопросы?

– К вам нет, но мы хотим опросить вашу секретаршу и охранников.

– Без проблем, сейчас распоряжусь. – Я крикнул: – Зоя! – Вошла моя помощница. – С вами хотят поговорить сотрудники милиции. Я выйду и позову всех наших. Расскажите им все, что они будут спрашивать.

Охранников сотрудники местного уголовного розыска допрашивать не стали. Их версия, что это я убил людей на маслозаводе, не подтвердилась. Спорить с комиссией из области они не стали, у них не было доказательств моей причастности к убийству. Они ушли, забрав объяснения у меня и Зои.

Основные банды в городе были разгромлены, но остались мелкие шакалы, что сразу же кинулись делить «наследство». И предложения заключить договор на охрану посыпались как из рога изобилия.

Все салоны, магазины, агентства, которые попали под прессинг криминала, старались найти защиту у моего ЧОПа. А он рос как на дрожжах. Ко мне приходили молодые парни, просили их принять на работу. Работа в ЧОПе стала весьма престижной. Хорошие зарплаты, премии и форма отличали их от всех. У них появились радиостанции, оружие.

В подвале магазина я оборудовал оружейную комнату и получил разрешение закупить оружие. Купил в областном центре пистолеты чешского производства ČZ–75 под девятимиллиметровый патрон «Парабеллум». И гладкоствольные ружья американского производства для полиции Remington M870. С разнообразными боеприпасами от резиновых пуль до газовых гранат. По городу патрулировали экипажи пяти машин. В результате резко упало число разбойных нападений на граждан, грабежей магазинов. Потому что я находил смельчаков, и они сами приходили сдаваться в милицию, и это было отмечено грамотой начальника милиции города. И кроме того, деньги потекли рекой. Я купил себе квартиру на втором этаже над магазином. Вовка снял первый этаж в универмаге, заполнил его товарами из Эмиратов, а на освободившихся местах в магазине расположились охранники из дежурной смены ГБР[97].

Я купил себе импортный джип «Опель Фронтера Спорт», а экипажи ездили на «жигулях» третьей модели.

Прошел первый год моей свободы. Год, который поменял все в моей жизни, я стал авторитетным человеком в городе. Депутатом горсовета, солидным и богатым. Но была одна проблема, которая все же всплыла в один неприятный для меня момент. Зоя, когда выпивала, становилась распутной, и она положила глаз на Вовку, а он, как теленок, поддался ее очарованию. Во время празднования дня рождения Миши я застал их целующимися в туалете ресторана. Оба замерли, словно превратились в статую. Но я поспешил их опередить, взял за руки и потащил на улицу.

– Я не против ваших отношений, – я сразу же расставил все по своим местам, – только чтобы они были нормальными. Тебя, Вовка, не смущает то, что Зоя старше тебя на пятнадцать лет? – Вовка, красный от смущения, отрицательно покачал головой. – А тебя, Зоя?

– Я просто так… – замялась Зоя. – Я не хотела. Просто так вышло.

– Вышло так, как вышло. Мы не можем больше быть вместе, Зоя. С работы я тебя не погоню, продолжай работать как работала. Только переедешь жить к Вовке или к своему сыну, как сама решишь. Ты сделала свой выбор. Я вас не осуждаю и не ругаю. Хочу, чтобы вы меня не боялись.

Я приобнял обоих за плечи и ушел домой. Вечером Зоя рвалась ко мне в квартиру, плакала, умоляла простить, но я приказал охране отвезти ее и ее вещи к ней домой.

Утром она как ни в чем не бывало пришла на работу, зашла, постучавшись, и с порога спросила:

– Наш роман закончен?

– Да, Зоя.

– И я могу жить с твоим сыном?

– Да, если он не против.

– А если он позовет меня замуж, ты не будешь против?

– Нет, не буду. Только не изменяй ему… Хотя это ваша жизнь, – улыбнулся я. – Кофе мне сделай.

– А близость у нас с тобой будет? – спросила она. – На работе, как раньше?

– Нет, Зоя, если ты будешь с моим сыном, то не будет. Если не будешь с ним встречаться и иметь близость, то буду тебя трахать, как раньше, но жить с тобой не стану.

– Я буду жить с Мишей, – ответила она, повеселев, и вышла. Принесла кофе и, не чувствуя смущения и стыда, стала раздеваться.

Зоя отличалась легким покладистым характером. Долго не дулась и практически не обижалась. На мир смотрела просто, без заморочек, ничего не требовала и получала свои радости. И это меня устраивало.

Время неумолимо неслось вперед, словно стремительный поток, размывая берега старого мира и открывая новые горизонты. Оно сплетало в причудливый узор события, новости, судьбы, изменяя жизни людей до неузнаваемости. Те, кто когда-то держал в руках бразды правления, теперь оказались на обочине. Новые хозяева жизни, словно стая хищников, заполнили рынки и рестораны, облачившись в малиновые пиджаки, символизирующие их власть и алчность.

Внутри меня тоже происходили перемены, глубокие и необратимые. Виктор Глухов, некогда столь значимый и сильный, постепенно растворялся, уступая место новому существу – Ирридару. Его энергия, его неукротимый дух, его стремление к переменам вытесняли старого меня, оставляя лишь тень воспоминаний. Я менялся, становился все более Ирридаром, и каждый день приносил мне новое осознание моих сил и возможностей.

Но среди всех этих перемен оставалась одна неизменная величина – моя воля. Она была подобна компасу, указывающему путь в бушующем море жизни. Моя воля решала, когда Ирридару вмешиваться в события, менять их ход, а когда оставаться в тени, позволяя судьбе течь своим чередом. И каждый раз, когда я принимал решение, мир вокруг меня менялся, словно подчиняясь невидимой руке, направляющей его течение.

В конце июля у меня в кабинете раздался звонок. Я поднял трубку и услышал взволнованный женский голос.

– Виктор Владимирович Глухов? – спросила женщина.

Я ответил:

– Да, это я. С кем имею честь разговаривать?

– Это Зина, секретарь директора спиртзавода. Нам нужно срочно заключить договор на охрану нашего предприятия. Пришлите мне договор по факсу.

– Подождите, девушка, – остановил я ее сбивчивую речь. – Так не делается. Мне надо знать условия, которые вы хотите выдвинуть, сумму договора и срок…

– Напишите все сами, и мы подпишем, главное – защитить завод от захвата бандитами. К нам прибыли очень серьезные люди… Сумму укажите, какую посчитаете нужной, но в пределах разумного. Вышлите факсом, и директор его подпишет, потом оформим должным образом. И приезжайте… Тут такое намечается… Мы ждем. Вы приедете?..

– Вызовите милицию, – предложил я.

– Мы им звонили, но они ответили, что хозяйственные споры не решают. Приезжайте, вы нам очень нужны. Нас захватывают…

– Приеду, – усмехнулся я и положил трубку.

– Зоя, – позвал я помощницу. Та вошла и эротично выгнула спину.

– Не сейчас, – отмахнулся я. – Группу быстрого реагирования в машину, оружие «Ремингтон». Пусть наденут бронежилеты и ждут в готовности выдвинуться на спиртзавод. Подготовь договор по охране спиртзавода. Сумму договора… – я подумал и предложил довольно высокую цену наших услуг, – вышли факсом в приемную завода, у тебя должны быть телефоны. Я выдвигаюсь с ГБР.

После разгрома банды Моряка в городе остались два крупных предприятия, которые не стали заключать с моим охранным предприятием договора. Они решили иметь сторожей как внутреннюю охрану и понадеялись на свой статус градообразующих предприятий, уверенные, что милиция их защитит. Но на этот раз оказалось, что милиция не готова была вмешиваться в хозяйственные споры и устранилась.

Я понял, что происходил обычный рейдерский захват предприятия, которое приносило прибыль. Делалось это просто: кто-то из шишек области использовал свой ресурс и подкрепил его бандитами. Старому руководству и владельцу предприятия ставились условия продажи на невыгодных условиях, а дальше начинался суровый прессинг. Подключались контролирующие органы и бандиты. Начальник милиции, видимо, был предупрежден заранее и решил не вмешиваться. И тут понадобились мои услуги как последний довод. На кону была репутация моего охранного предприятия и возможность выхода на областной уровень.

На мощном «Фольксвагене Транспортере» мы стремительно пересекли черту города и за каких-то двадцать минут достигли заводского двора. Ветер свистел в ушах, а сердце стучало в такт движению. Я выглянул из окна машины и увидел у проходной одинокую фигуру. Человек размахивал руками, словно приветствуя нас, но в этом жесте было что-то тревожное, почти отчаянное.

Мы въехали во внутренний двор завода, где уже стояли два внушительных «Гранд Чероки». Из машин вышли бородатые мужчины. Они двигались медленно, уверенные в себе, и в их движениях чувствовалась скрытая угроза. Мои бойцы по команде выскочили из «Транспортера» и окружили прибывших, направив на них ружья. Воздух наполнился напряжением, как перед грозой.

Я подошел к ближайшему джипу и постучал по окну. Стекло медленно опустилось, и передо мной возникло лицо мужчины с пронзительными испуганными глазами.

– Это спецназ, – спокойно сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Сидите тихо, и все будут живы.

С этими словами я повернулся направо и вместе со встречающим направился к зданию управления. Я старался быть невозмутимым, но каждый шаг давался мне с трудом, словно я шел по тонкому льду над пропастью. Однако я знал, что это единственный путь, который может привести к нужному мне результату.

На Земле я ощущал в себе раздвоение. Слабый и неуверенный Виктор Глухов, словно тень, сдерживал пылкого и дерзкого Ирридара, не позволяя ему вырваться на свободу. Здесь, в этом мире, не было магии, не было прав аристократов, здесь царила демократия – со всеми ее парадоксами и суровыми реалиями. И он, и я жаждали вырваться из этого затхлого мира, где правили не законы, а люди, захватившие власть и подминающие под себя любые правила.

Демократия казалась лишь маской, скрывающей истинное лицо крепостного права. Мысли о бегстве терзали меня, но куда бежать? Везде преграды и запреты, словно невидимые цепи, сковывали нас.

Сейчас мне предстояла встреча с одним из тех, кто решал судьбы других, кто осмелился отобрать чужое. Виктор дрожал от страха, а Ирридар жаждал битвы. Я должен был найти баланс между этими двумя противоположностями. Чувства метались, как волны на штормовом море, и я готовился выйти на арену борьбы с людьми, чьи власть и связи казались непреодолимыми.

При всей, казалось бы, успешности, мой ЧОП был уязвим перед теми, кто желал управлять процессами в области. И теперь этот кто-то перешел мне дорогу, и я был уверен, что следующим в списке захвата буду я.

– Вы кто будете? – спросил я мужчину.

– Я Киселев Сергей Петрович, первый заместитель директора завода. Мы вас очень ждали, Виктор Владимирович. Идемте быстрее.

– Не спешите, товарищ Киселев, идите спокойно. Спешка здесь не нужна, все дела решаются не тут, а в области. Тут только переговорщики.

Мы поднялись на третий этаж и пошли по коридору. У дверей приемной директора стояли еще два бородача.

– Занято, – с акцентом произнес тот бородач, что был больше и крепче. Он смотрел на меня с насмешкой.

– Мне можно, – ответил я и выпустил Ирридара.

Оба бородача, да и я сам, не поняли, как эти нукеры очутились без памяти на полу. Я, стараясь сохранить спокойствие, перешагнул через тела и вошел в приемную.

– Вы прибыли! – обрадованно воскликнула полная девушка в обтягивающих торс джинсах и с испуганным лицом. – Заходите, вас ждут, – и поспешила открыть передо мной двери кабинета.

В кабинете сидел потный и бледный директор и два человека в костюмах. Я директора знал. Мы оба были депутатами горсовета. Я прошел к директору и пожал ему руку.

– Привет, Василий Евгеньевич, – поздоровался я и повернулся к гостям. Одного я узнал сразу, это был Сашка Паровоз, только заматеревший и приодевшийся. – Привет, Санек, – поздоровался я и сел на свободный стул. Второго я не знал и не стал с ним здороваться.

Паровоз присмотрелся ко мне и удивленно произнес:

– Фокусник?.. Ты ли это?

– Я, Санек. Каким ветром тебя сюда занесло? Ты же обитал в Нижнем Тагиле с Шавло Батумским.

– А, – отмахнулся он, – было дело. Теперь вот тут. Ты-то чего пришел?

– Я, Санек, охраняю сей завод. Получил сигнал о рейдерском захвате и прибыл переговорить, чтоб крови не пролить. Никому это не нужно. Я так понимаю, тебя послал Шавло Батумский?

– Он самый, – кивнул растерявшийся Паровоз. – А какой ЧОП охраняет завод? – спросил он.

– «Шериф». Я начальник охраны. Я так понимаю, ты снова переговорщик? Так? – спросил я, и он кивнул. – Тогда давай поедем к твоему боссу, порешаем там, не тут. Шавло – авторитетный человек. С ним нужно решать не нахрапом.

– По понятиям судишь, Фокусник, – обрадовался Санек, – поехали, нам тоже кровь тут не нужна.

Мы вышли из кабинета.

– Ты под Татарином? – спросил я.

– Нет, Татарин погиб. Пристрелили его… мусора. Я под самим Шавло…

– Шавло грузин? – спросил я.

– Нет. Курд…

– А куда вы делись тогда? Помнишь пошив джинсов?

– А, – неохотно ответил Паровоз и, приблизившись ко мне, зашептал: – Ваш «Хозяин» беспредельщик. За бабу свою вывез в лес и хотел живыми закопать, пришлось дать показания, сел на пять лет.

– Шавло знает про ваши махинации? – спросил я. Тот толкнул меня в бок:

– Тише ты, нет, конечно…

Я покивал и замолчал – я узнал что нужно.

– А вы шили джинсы? – помолчав, спросил Паровоз. Я кивнул. – Вот бля… – выматерился он. – И Хозяин был в доле?

– Он это и организовал, – соврал я.

– Теперь понятно, почему он за бабу вписался. У меня к тебе, Фокусник, претензий нет, ты все по-правильному расписал, это мы сглупили. Вернее, жадность Татарина подвела.

Во дворе Паровоз остановился.

– Это что за фокусы, Фокусник? – Он показывал на моих бойцов, что держали на мушке людей Паровоза.

– Это спецназ, Саня, так, для страховки, для того чтобы ничего не случилось. В машину, – приказал я бойцам. – Поезжай вперед, Санек, я за тобой, – предложил я бандиту.

Через два с половиной часа мы были в областном центре, проехали полгорода и остановились у ресторана «Кавказские традиции». Паровоз вылез из машины и поприседал, разминая ноги.

– Сидеть тихо, ничего не предпринимать, – приказал я бойцам и вышел. Вместе с Паровозом вошли в ресторан. В углу у окна сидело трое людей. Паровоз направился прямиком к ним, но нам дорогу преградили два «быка».

– Он со мной, – распорядился Паровоз, и мы прошли к столу. Паровоз подошел к полному человеку с восточными чертами лица и стал говорить ему, показывая на меня. – Шавло, это Фокусник. Я его знаю по Нижнему Тагилу, сидел на зоне, правда, на красной. Он теперь начальник ЧОПа «Шериф» и охраняет спиртзавод. Прибыл с тобой перетереть.

– Пусть охраняет, мы в его сферу не лезем, у нас хозяйственный спор, – не обращая внимания на меня, небрежно произнес Шавло. Сесть он мне не предложил, и я понял, что разговора не получится.

– Я не только охраняю завод, – произнес я, – я еще защищаю интересы его владельцев.

– И что? – усмехнулся вор в законе. – Мне-то что? Ты будешь воевать с нами? Сесть тебе не предлагаю, чтобы потом мне уважаемые люди не сказали, что я сижу с мусорами.

– Я не мент, я конвойник, – ответил я.

– Мне все равно, кто ты, иди, разговор закончен. И лучше не суйся в это дело, живее будешь, Фокусник. Я с ментами дел не веду.

– Тогда ходи и оглядывайся, – тихо произнес я и повернулся уходить.

– Ты мне угрожаешь? – воскликнул Шавло и дал знак своим нукерам.

Двое бородачей, стоящих у входа в зал ресторана, двинулись ко мне, но быстро осознали свою ошибку, очутившись на полу. Я повернулся к Шавло и, сделав из пальца ствол пистолета, произнес: «Пуф». Рассмеялся, увидев растерянное лицо именитого вора в законе, смотрящего за областью, и ушел.

Сел в машину, дал указание проехать несколько кварталов, затем вышел и распорядился:

– Отправляйтесь за город и ожидайте меня у ближайшей заправки.

Они уехали, а я направился в магазин женской одежды, где приобрел наряд большого размера для пожилых дам и вышел. Прогуливаясь по улицам, я заметил пыльный «москвич», припаркованный у обочины, разбил стекло и, к своему удивлению, завел машину. С трудом, потарахтев, но «москвич» все же выехал на проезжую часть, и я добрался до ресторана, где стал ожидать. Я был уверен, что Шавло покинет заведение и его бойцы соберутся в доме, где он жил. Я же объявил ему войну, и он должен был принять вызов. Я намеревался покончить с этими бандитами в одном месте.

И действительно, Шавло не задержался – он вышел из ресторана, после того как его охрана осмотрелась. Шавло поспешно сел в свой «мерседес», почти бежал, и я не смог сдержать злорадной усмешки. Он воспринял мое предупреждение всерьез – видимо, Паровоз постарался внушить ему уважение ко мне. К тому же среди криминального мира я имел определенную репутацию, как говорил всезнающий директор ресторана «Чайка».

Кавалькада из трех машин остановилась за городом в коттеджном поселке у двухэтажного дома. Машины проехали во двор, и ворота закрыли. Я подождал пару часов и увидел, как к дому стали подъезжать другие автомобили. Из них выходили крепкие парни и заходили в дом. Всего я насчитал пять автомобилей разных марок. Значит, приехало почти двадцать человек, и у самого Шавло было шестеро, не считая Паровоза. Затем я отогнал «москвич» в лесочек, переоделся в женскую одежду, накинул платок, согнулся, как сгорбленная жизнью женщина, и направился к дому. Громко и настойчиво постучал в ворота.

В окошко в калитке выглянула физиономия. Оглядела меня и спросила:

– Тебе чего?

– Как чего? – сварливым женским голосом ответил я. – Я к сыну, Сашке.

– Нету тут такого, уходи, бабка…

– Есть! – решительно заявил я. – У вас, злодеев, его кличут Паровоз, он мне письмо прислал и назвал этот адрес. Открывай ворота, не то милицию позову, – рассердился я.

– Какое письмо? – Бандит не выдержал и открыл калитку, а я обхватил его руками и, как вампир, присосался к его жизненной энергии, я пил ее с упоением, как сладостный небесный нектар. Охранник замер, потом перестал что-либо понимать и дышать. У него остановилось сердце. А я уже был в боевом и в скрытном режиме. Азарт предстоящей схватки захватил мое существо.

В голове раздался восторженный вопль Шизы:

– Ура, папочка, ты научился восполнять энероны с помощью жизни других! Мы теперь имеем бесконечную энергию, пей их всех, злодеев!

Она была так воинственна, что ее энтузиазм передался и мне. Я прошел к дверям дома, зашел внутрь и отворил в вечность створки дверей для всех, кто находился на первом этаже. Прошелся понизу дома, и всех, кто там находился, отправил за грань. Потом опьяненный поднялся на второй этаж. Там в зале за застекленными дверями за столом сидели четверо, и они обсуждали, как нетрудно было догадаться, меня.

Отворив двери, я остановил сердца у двоих бандитов. Оставил в живых Шавло и Сашку Паровоза. Сел на стул и вышел из боевого режима. Паровоз дернулся, но я схватил его за руку и сжал как тисками.

– Санька, посиди тихо, и жить будешь, – предупредил я. – Ну что, Шавло? – спросил я сильно удивленного вора. – Вот я сижу с тобой за одним столом. Тут нет тех, кто может тебе вменить это в проступок. Скажи мне, чьи делишки ты прикрываешь, на кого из администрации области работаешь?.. – Вор полез в карман куртки, но я уже достал его пистолет и, показав его, положил перед собой. – Разве тебе не сказали, что я фокусник? – Говори, и будешь жить, но будешь сообщать мне информацию через Саньку.

– Пошел ты, – пришел в себя Шавло, а Паровоз попытался напасть на меня.

Паровоза я лишил сил и бросил под ноги, подошел к вору в законе, которого почти обездвижил заранее, и прошептал на ухо:

– И общак твой заберу, и ты будешь проклят среди своих у́рок. Я узнаю все, что мне нужно, а тело спрячу. Ты сделал свой выбор. – Я объединил с ним ауры, а Шиза стала внушать, что ему пилят напильником зубы. Шавло затрясся, замычал и долго пытку не выдержал.

– Отпусти, – прохрипел он, – все скажу.

– Скажешь, конечно скажешь, – ответил я. – Сначала скажи, на кого из администрации работаешь?

– На первого заместителя губернатора, Гнусова, он подбирает под себя заводы, мы лишь пугаем владельцев.

– Ты сообщил ему про меня?

– Да, сообщил, он обещал разобраться с твоим ЧОПом через свои каналы, жди комиссии.

– Хорошо, буду ждать. Где общак?

– Не скажу… – прохрипел Шавло, и тут же боль скрутила его с новой силой. – Меня убьют, – прохрипел он.

– Я тоже убью, но буду мучить, – ответил я, и он сознался.

Триста тысяч долларов забрал я из его сейфа, запаковал тела Шавло и Паровоза в пространственный карман и вышел под скрытом из дома. Сел в «москвич» и вернулся в город, добрался до администрации и стал ждать Гнусова. Его машина стояла на стоянке, водитель трепался с другими водителями, оставив дверь открытой для проветривания. И я незаметно в нее пробрался.

Зам губернатора вышел к вечеру, сел рядом, не подозревая, что я в машине под скрытом, и мы отъехали от здания администрации. Жил Гнусов в коттеджном поселке под охраной ЧОПа.

Не доезжая до поселка, я прижал водителя, он притормозил и, хрипя, остановил машину. Пришлось его вводить в бессознательное состояние. А вот с Гнусовым я решил поговорить накоротке.

Я вышел из скрыта, и он обомлел. Вытаращился на меня в женской одежде и не мог вымолвить два слова. Я представился:

– ЧОП «Шериф», господин Гнусов, Глухов, начальник охраны, вы слышали о нем?

Тот с открытым ртом закивал.

– Я от Шавло. Вы уже дали команду разобраться с моим ЧОПом? – Тот молчал. – Я повторяю вопрос. Гнусов, вы дали команду прикрыть мой ЧОП? – Тот, испытывая страх, невпопад спросил:

– Что вам нужно?..

– Мне нужно знать, кому вы дали команду прикрыть мой ЧОП.

– Я еще не давал команды, хотел позвонить из дома, – ответил Гнусов, и я понял, что это правда.

– Вот и хорошо, – обрадовался я, – смертей меньше.

Я выпил его жизнь и вышел из машины. Рядом с ним я оставил тела Шавло и Паровоза. Когда водитель придет в себя, он не будет знать, что рассказать следствию, а Гнусов будет скомпрометирован присутствием в машине вора в законе. А я отстоял завод и свой ЧОП.

Конечно, у следствия ко мне могут возникнуть вопросы, я разговаривал с Шавло в ресторане. Но о чем мы говорили, никто не знает, и привязать меня к его смерти не получится. Снова будут загадки и домыслы, эти смерти обрастут слухами и мистикой. Появятся статьи в газетах, и снова будут упоминать вскользь мое имя. Я постепенно обрастаю легендами и мифами, и это не очень хорошо.

Я погрузился в боевой режим, слился с дорогой и помчался со всех ног за город, к стоянке у заправки, словно гончая, выпущенная на охоту. Через час, когда адреналин в крови пульсировал в такт с ударами сердца, я переоделся в туалете, сбросил женские вещи в зловонную дыру вместе с камнем и вышел, оставив прошлое за спиной.

Затем я вернулся в офис, как будто ничего не произошло. Каждому из своих бойцов я выплатил по двести долларов премии, сказав, что если будут спрашивать, я все время был с ними. В них я был уверен: они прошли школу бандитов и школу Ирридара, поэтому знали, что верность вознаграждается, а предательство карается смертью.

Сев в свою машину, я направился к директору завода с новым договором. Несмотря на поздний вечер, он меня встретил, в его глазах читалась тревога.

– Я защищаю ваши интересы, – коротко сказал я, протягивая договор. – Подписывайте. Если я не справлюсь, выплачу неустойку в пять тысяч долларов.

Он охотно поставил подпись.

– Но как все прошло? – спросил директор, не скрывая волнения.

– Все хорошо, – ответил я. – К вам больше не будет претензий от этих людей. С остальными, если что, разберусь я.

Этот вечер я провел с Зоей в ресторане «Чайка». Мы смеялись, танцевали, окруженные светом и звуками, а потом, под покровом ночи, отправились к ней домой.

Несмотря на то, что меня не видели и не могли узнать, я чувствовал сильное давление на нервы. Если сопоставят смерти криминальных личностей, то везде мелькал я.

В воздухе витало напряжение, словно невидимая волна, прокатившаяся по всей области. Для сотрудников ФСБ, чьи руки были связаны тайнами и интригами, смерть заместителя губернатора и влиятельного вора в законе, державшего под своим оком весь регион, прозвучала как гром среди ясного неба.

Газеты пестрели заголовками, полными недосказанности и мистики. В их строках не было ничего конкретного, только намеки и домыслы. Все смерти были объявлены результатом естественных причин, но в этих словах не было и тени правды.

И вот настал мой час. Меня вызвали в областное управление ФСБ, где стены хранили множество тайн и секретов со времен НКВД. Сердце билось учащенно, а в голове роились тревожные мысли. Что ждет меня там? Какие вопросы мне зададут? И смогу ли я найти ответы на них?

Я приехал. На входе в управление показал паспорт и сообщил, что меня вызвал следователь Игнатович. Меня проводили в кабинет, где сидел лысоватый пожилой человек с глазами хищника и лицом невинного ребенка.

– Садитесь, – проверив мои документы, сухо произнес он.

– Я лучше присяду, – ответил я и сел на стул.

– У следствия есть к вам ряд вопросов…

– Следствие по какому делу? – уточнил я.

– По делу смерти гражданина Шавлодяна Махмуда.

– Впервые слышу о таком. Это кто?

– Вы его знаете как Шавло Батумского.

– Я знаю из газет, что он умер и его нашли в машине заместителя губернатора, – ответил я. – Больше ничего не знаю.

– Вы с ним встречались незадолго до его смерти в ресторане «Кавказские традиции». Зачем вы приезжали туда?

– Я охранял спиртзавод «Кристалл», и у меня был договор на защиту предприятия. В тот день бандиты из банды вора в законе Шавло Батумского готовились к рейдерскому захвату завода. Я прибыл на место, чтобы защитить интересы владельцев.

Среди бандитов я заметил одного знакомого – Сашу Паровоза. Мы обменялись парой слов, и я решил поговорить с самим Шавлодяном. Однако он отказался вести беседу, и я был вынужден уехать. Больше я не видел ни одного из бандитов. Позже из новостей я узнал о трагической гибели большой группы людей из криминального мира и первого зама губернатора.

– Откуда вы знаете преступного авторитета по кличке Саша Паровоз?

– С Нижнего Тагила. Он приходил ко мне, требуя, чтобы я достал ему наркотики. Я работал в больничке колонии для сотрудников внутренних дел санитаром. Об этом я сообщил кому нужно, и больше он не появлялся.

– Вы были осуждены за предательство Родины?

– Да, – спокойно ответил я, – и отсидел двенадцать лет. Перед Родиной я чист. Господин следователь, если у вас есть что предъявить мне, предъявляйте. Зачем ходить вокруг да около?

– Это мне решать, куда ходить и какие вопросы задавать, – отрезал следователь.

– Тогда я подожду адвоката и буду говорить в его присутствии, – ответил я и взглянул на часы, – он прибудет с минуты на минуту.

И тут же на столе следователя зазвенел телефон, он снял трубку и долго слушал.

– Хорошо, я выпишу ему пропуск, – процедил он. – Пришел ваш адвокат, гражданин Глухов, но у меня вопросов к вам больше нет. – Он подписал пропуск и протянул его мне. – Но если понадобитесь, я снова вас вызову.

– Да без проблем, вызывайте, явлюсь с адвокатом сразу.

И хотя я знал, что не могу быть объявленным причиной гибели криминальных личностей, все же оставался начеку. Было несложно провести параллели: все смерти бандитов следовали за нашими встречами, что должно было навести сыщиков на мысль о моей причастности. Меня трижды вызывали в область, но затем, видимо, сверху поступила команда оставить меня в покое.

Конечно, из-за резонанса дела по всей стране связь Гнусова с криминалом не удалось скрыть. Директор спиртзавода и его владельцы стали свидетелями попытки рейдерского захвата, организованного Гнусовым с помощью криминальных авторитетов. Другие владельцы, чьи бизнесы были отобраны, тоже написали заявления на Гнусова. Следствие изменило направление, и вскоре дело закрыли из-за смерти главных подозреваемых.

Дело было закрыто, но пропал общак, и были те, кто интересовался им. Спустя два месяца после этих событий ко мне в офис пожаловал некий невзрачный господин и представился адвокатом, показал удостоверение и попросил о доверительной беседе с глазу на глаз…

– Господин Глухов, в криминальных кругах вы имеете репутацию жесткого человека, решительного и умеющего отстаивать свои интересы. В Питере была сходка уважаемых людей, и они решили, что если вы не найдете общак Батумского, то вас приговорят к смерти. У вас есть сын и бывшая жена. Люди не хотят войны, но не хотят терять деньги, это подрывает авторитет. Такое не прощают. Они не следователи, им не нужны доказательства, они говорят: «Давай-ка уладим миром». За Шавло никто мстить не будет. Он надоел и скурвился, стал ходить под властью. Ему поделом досталось. Но общак – это святое. В область сходка назначила нового смотрящего, он хочет с вами встретиться. Что передать?

– Я даже не знаю, что вам ответить, – подумав, проговорил я. – После того как я встречаюсь с криминальными личностями, они умирают. Этот смотрящий не боится?

– Нет, он надеется, что вы рассудительный человек. Никто не хочет кровавых войн, просто найдите общак.

– Где я могу встретиться с этим новым смотрящим?

– В гостинице «Аврора». Когда приедете, позвоните мне, – он протянул визитку. – Я вас встречу и провожу.

Я взял визитку. Зоя проводила адвоката, а я задумался. Верить криминальным авторитетам – себя не уважать, но мне выписали черную метку. Не я, так мои близкие и охранники под ударом, и воевать со всеми ворами в законе в России – это не дело, значит, нужно договариваться. А там как бог положит. В конце концов, я смотрел фильм «Крестный отец» и кое-чему научился.

На следующий день я убыл в областной центр, позвонил адвокату, и он вышел из гостиницы, спешно и приветливо встретил меня и позвал идти за собой.

В номере на пятом этаже меня осмотрели два охранника, проверили, есть оружие или нет, потом только пустили. В номере сидел худощавый человек в наколках и пил чай.

– Заходи, Фокусник, – скрипучим голосом разрешил он. – Присаживайся. Чай будешь?

Я сел. От чая отказался, но усмехнулся.

– Шавло мне сесть не предложил, сказал, что ему западло.

– Он дурак, – ответил смотрящий. – Я Рыба, новый смотрящий за областью. Есть у народа к тебе вопросы, Фокусник. Ты слышал, что тебе передал адвокат?

– Слышал, – ответил я.

– Вот и хорошо. Мы навели справки по поводу тебя, и люди уверены, что ты забрал общак. По смерти Шавло претензий к тебе нет, ты защищал свои интересы, но деньги надо вернуть. И потом, ради своего спокойствия, отстегивай в общак деньжат, и можешь не беспокоиться о будущем. Ты же тоже сиделец, хотя и в красной зоне сидел. Но жизнь меняется, мы тоже меняемся и понимаем, что надо подстраиваться. Зачем тебе лишние неприятности?

– Незачем, – согласился я и выложил деньги на стол. – Вот общак, тут триста тысяч, все, что было. Я этими деньгами не пользовался.

У Рыбы удивленно сверкнули глаза.

– Ты и вправду фокусник, – он перебрал пачки денег, убрал пакет под стол. – Этот вопрос решили. К тебе претензий нет, но если хочешь дальше нормально жить и развиваться, – я слышал, ты открываешь офис здесь, в областном центре, – то скидывай на общак пять процентов от прибыли, нас устроит. – Я выложил еще небольшую пачку рублями, он их тоже убрал. – Все по-честному, Фокусник. Мое слово, что ты не потерпишь неприятностей.

Я кивнул и, отвернувшись к окну, проорал:

– Но если с моими близкими или охранниками случится несчастный случай, разобьются в машине, упадут с лестницы, я вернусь.

Рыба закивал:

– Это тоже понятно. Что ты умеешь, мы знаем. Никому не хочется быть на месте Моряка или Шавло. Занимайся своими делами, мы в них не лезем. О том, что ты скидываешься в общак, лишние знать не будут. Если что нужно будет от меня, позвони адвокату, он решит.

Я кивнул и, понимая, что аудиенция закончилась, встал.

– Прощай, Рыба…

– Лучше до свидания, – вздрогнул смотрящий.

Глава 14

Перемены в жизни. Кругосветка

В середине сентября, когда ночь была особенно темной и дождливой, меня разбудил резкий, оглушительный взрыв в голове. Я подскочил на кровати, не понимая, что произошло, и в панике огляделся по сторонам. Спустя несколько мгновений до меня дошло – это Шиза кричала, как раненый зверь.

– Папочка, вставай, проснись! Они прилетели! Они сели в Южной Америке!..

Я замер, пытаясь осмыслить ее слова. Кто прилетел? Что она вообще имеет в виду? Я медленно поднялся и пошел на кухню. Включил ночник, достал из шкафа бутылку коньяка, налил себе стопку и выпил залпом.

– Теперь объясни, о чем ты говоришь, – произнес я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри все бурлило.

– Как о чем? – Шиза говорила так, будто я был глухим. – Прилетели контрабандисты из Открытого мира! Они набирают мужчин и женщин для работы на рудниках! Это те самые, о которых я тебе рассказывала! Мы можем улететь с ними!

Я снова налил себе коньяка, выпил и почувствовал, как в голове проясняется. Контрабандисты из Открытого мира… Это что-то новое, что-то, что может изменить все.

– Ладно, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие. – Но сначала нужно получить визу. Или хотя бы купить путевку. Сколько у нас времени?

– Месяц, может, два, – ответила Шиза, ее голос звучал уверенно, но в нем все же проскальзывала тревога.

Я задумался. Контрабандисты, рудники, работа… Все это звучало как ночной кошмар, но в то же время в ее словах было что-то притягательное. Что-то, что заставляло мое сердце биться быстрее.

– Хорошо, – наконец сказал я. – Мы подумаем об этом. Но сначала нужно все тщательно спланировать.

– Хорошо, папочка, я тебе помогу. – Мы оба знали, что это будет непросто, но в глубине души я чувствовал, что это может быть наш шанс. Наш шанс на новую жизнь.

Утром я стал созваниваться с туристическими агентствами, искать горящие путевки в Южную Америку. Нашел горящую путевку в Доминиканскую республику, вылет из Москвы через три дня, перечислил авансом деньги через банк и пришел в свой офис. Позвонил Вовке. Только с ним одним я решил поделиться новостью, что убываю, можно сказать, навсегда или очень надолго. Вызвал его в офис и сообщил:

– Сынок, я убываю в Южную Америку, видимо надолго.

– Зачем? – удивленно спросил Вовка.

– Долг зовет, сынок, Родина приказала. – Я врал вдохновенно.

– Так ты все же шпион… Вернее, агент… Разведчик, я сразу это понял… – тихо воскликнул сын и прижал руку ко рту.

– Я тебе этого не говорил, и ты не распространяйся об этом. Я улетаю сегодня вечером в Москву, за себя оставлю Рыжего, он научился работать. Я напишу тебе письмо для смотрящего из воров, будешь каждый месячишко отдавать ему наличными, я написал на листе сумму. Если возникнут вопросы или проблемы, обращайся к нему, он решит. Остальные пусть думают, что я улетел в отпуск.

– А если ты не вернешься, что им сказать?

– Я пришлю письмо, что остался за границей, и все. – Я обнял его, и он прослезился. Мы сумели с ним найти общий язык и друг к другу питали искренние, родные чувства. Люся из нашего круга общения была вычеркнута, но беды не знала, Вовка ее хорошо обеспечивал. Она нашла себе мужчину и жила довольная жизнью. – Машину заберешь в аэропорту. Я поеду один, – предупредил я и передал вторые ключи от «Фронтеры». – Иди, Вова, не люблю долгие проводы, – я еще раз обнял сына и подтолкнул его к двери.

В кабинет робко заглянула Зоя. Ее лицо было омрачено тенью печали, глаза блестели от непролитых слез. Она тихо спросила, словно боялась нарушить тишину:

– Ты уезжаешь? Навсегда…

Я вздохнул, зная, что она, как всегда, подслушивала у дверей. Ее любопытство было частью ее сущности, как и преданность.

– А ты, как всегда, подслушивала? – сказал я с легкой иронией, но без упрека. – Заходи.

Зоя вошла, опустив голову. Я чувствовал, как ее сердце сжимается от тревоги.

– Уезжаю, Зоя… Возможно, навсегда, – произнес я, глядя ей в глаза. – Хочешь нормальной жизни? Выходи замуж за Вовку, живите, растите детей. Он в тебя влюблен. С женщинами обращаться не умеет, робок, но будет верным мужем. Только ты не пей и не ищи приключений на стороне. Пора, Зоя, повзрослеть…

Она вздрогнула, словно от удара, и, не выдержав, заплакала. Я видел, как слезы катятся по ее щекам, и в этот момент почувствовал к ней трогательную нежность.

Я подошел к сейфу, достал пачку долларов и положил ее на стол перед Зоей.

– Вот десять тысяч, Зоя. За твою работу и преданность. Бери и иди. Мне нужно подготовиться к отъезду.

Она молча взяла деньги, повернулась к двери и, не сказав ни слова, вышла из кабинета. Именно за ее стойкость и умение держать себя в руках я ее и ценил.

Я остался один, чувствуя, как сердце сжимается от боли потери. Оказывается, я привык к этому миру, к этим людям, и разрыв оставлял в душе и на сердце кровавую рану. Но я знал, что расставание всегда болезненно.

В предрассветной дымке Москва встретила меня тихим шепотом улиц и золотистым светом фонарей. Я поймал такси и, погруженный в свои мысли, отправился в ближайшую гостиницу. Оставив позади заботы и суету, я устроился в номере и проспал до самого утра.

Ровно в девять я был у здания туристической фирмы. С трепетом в сердце я показал корешок оплаты по банку и передал наличные. Паспорт остался в надежных руках. Вернувшись в гостиницу, я позволил себе роскошь полного расслабления – проспал до самого обеда.

К двум часам я спустился в ресторан, где под звуки живой музыки наслаждался простым обедом. Этот день стал для меня настоящим оазисом спокойствия и умиротворения. Я гулял по улицам Москвы, любуясь ее архитектурой, и посетил Третьяковскую галерею, погружаясь в мир великих мастеров. Вечером я отправился на концерт молодых исполнителей, где каждая нота звучала как отголосок моей души.

На следующий день я получил путевку с визой и, чувствуя, как сердце наполняется предвкушением, отправился в аэропорт. Мой путь лежал через Гавану, где я ненадолго задержался, чтобы насладиться атмосферой этого загадочного города. Затем пересадка, и вот я уже лечу в Пунта-Кану, предвкушая встречу с солнцем, морем и неведомыми приключениями. Как добраться до места назначения, оставалось только догадываться, но это лишь добавляло остроты моим ощущениям.

Я свободно владел испанским языком и, едва ступив на землю, сразу узнал, как попасть в Белиз – страну, что граничит с Мексикой на юго-востоке. Между Белизом и Мексикой практически не было границы. Джунгли, которые населяли племена индейцев. Можно было арендовать частный самолет, но для этого требовалась виза. А можно было отправиться в путь по морю с контрабандистами. Деньги, как известно, способны развязывать языки и вскрывать самые сокровенные тайны. Я выбрал второй вариант и нанял маленький частный самолет, который доставил меня в Монте-Кристи. Город, стоящий на границе с Гаити.

Оттуда мне предстояло перебраться собственно в Гаити. За двадцать долларов я пересек границу, где местные чернокожие жители, казалось, только и ждали случая ограбить меня. Однако вместо этого они привели меня туда, куда нужно. Я был убедителен в своих намерениях, и они поняли, что им выгоднее сотрудничать со мной, чем пытаться поживиться за мой счет.

На стареньком, скрипучем автомобиле я добрался до Кап-Аитьена – довольно крупного для острова города на северном побережье этой обедневшей страны, где природа словно затаила дыхание, лишенная лесов и зелени. Взгляд мой невольно сравнивал процветающую Доминиканскую Республику с этим краем, словно проклятым самой судьбой. Контраст был настолько разительным, что сердце сжималось от боли и сострадания одновременно.

Там я нашел хозяина лодки, с которым договорился о поездке в Белиз. И снова меня попытались ограбить, но, как и в прошлый раз, решили уладить дело миром. Десяток парней со сломанными ребрами поспешили убраться восвояси, пообещав вернуться. Бородатый, темнокожий старик-мулат, казалось, был в восторге от того, что я сделал.

– Гиены, – сказал он, – никто не хочет работать, а белые, которые сюда приезжают, – дураки. Ты тоже из таких, но, видимо, знаешь, что делаешь. Половину денег вперед, – потребовал он.

Я показал ему дулю.

– Это что? – удивленно разглядывая конструкцию из пальцев, спросил он.

– Это ноль, – сказал я. – Привезешь – получишь все. Сдашь пограничникам – пойдешь кормить крабов.

Я говорил серьезно, и он проникся.

– Все будет вери гуд, масса, – произнес он, обнажая белые зубы в обрамлении пухлых лиловых губ. – Ты янки? – спросил он.

– Нет. Русский.

– Русский! А это где?

– Далеко.

– А что там рядом? С вами?

– Украинцы, поляки, белорусы… немцы.

– О, поляки! Мой предок белый поляк. – Старик был словоохотлив, и разговоры о странах скрашивали его часы.

Его звали Мумгабо, и в его роду были белые поляки, к которым местное население питало огромное уважение. Откуда взялись поляки в этих местах, я не стал расспрашивать. Он говорил на креольском языке, и я с трудом, но понимал его.

Ночью я выгрузился на берег Белиза и пошел к рыбацкой деревушке на берегу океана. Потомок поляков подсказал, к кому обратиться, и убыл, получив расчет. Обдуваемый морским бризом, я просидел на берегу до утра, и утром появился перед домом нужного мне контрабандиста. Мужчина, похожий на испанца, с франтоватыми усиками и бородкой клинышком запросил три сотни долларов. Меня вновь посадили на лодку и доставили к берегам Мексики. Я заплатил пограничникам еще триста долларов и прошел пограничный кордон.

Шиза в это время вела поиск связи между шаттлом и кораблем, ее сенсоры могли уловить волну, недоступную местным радиоприемникам, а биологические сенсоры позволяли запеленговать примерное место нахождения офиса контрабандистов или их малого корабля.

Она предположила, что в больших городах офис располагать не будут, он должен быть рядом с кораблем-шаттлом, а его можно спрятать в джунглях на юге Мексики. Здесь же можно набрать туземцев, прельстив их заработком. Вскоре она засекла сигнал и определила, что он исходит из района города Четумаль, где я находился в этот момент. Теперь она не орала как оглашенная, а спокойно разбудила. Я отдыхал в недорогом отеле, где не спрашивают документы, вместо них просят валюту северного соседа.

В утренней прохладе, за чашкой горячего кофе в уютном кафе, я наткнулся на объявление в свежей газете. Оно, словно светлячок, вспыхнуло среди строчек, обещая нечто большее, чем просто работу. Там говорилось о найме рабочих для работы за границей, о замечательных условиях труда и щедрых заработках.

Я почувствовал, как сердце забилось быстрее. Это было именно то, что мы с Шизой искали, то, о чем мечтали. Я не мог поверить, что удача так быстро повернется к нам лицом. Словно по воле невидимых богов, судьба сама поднесла нам этот шанс, как драгоценный камень на ладони.

Это было не просто совпадение. Это было предначертание, промысел судьбы, возвращение к чему-то давно забытому и важному. В этом моменте я ощутил, что духи удачи, которые покинули меня, вновь протянули нам свою руку помощи. А может, это судьба хранителя, который всегда возвращается…

Допив последний глоток горячего кофе и аккуратно сложив газету, я не спеша направился к указанному адресу. За дверью маленького офиса меня встретила приветливая девушка-администратор с широкой улыбкой. Она с энтузиазмом рассказывала о предстоящей работе, но словно по волшебству избегала упоминать страну, в которую мне предстояло отправиться. Вместо этого она предложила аванс и проживание в гостинице, которую компания уже сняла для меня. С ее слов, работа могла быть в нескольких странах Африки, но точно скажут сами наниматели. А сейчас их представителя нет. Если мне не понравятся их предложения, я могу отказаться от поездки в Африку и должен буду вернуть аванс. Все выглядело весьма привлекательно. Большой заработок. Работа сроком на полгода. Питание, проживание и перелет за счет компании. Фотографии на стене рассказывали об уютном поселке со спортивными площадками, барами и общежитиями. Глядя на эти фото, невозможно было отказаться от столь заманчивого предложения.

Эти детали, словно кусочки мозаики, сложились в моей голове, и я понял, что это именно то место, которое я искал. Не раздумывая долго, я быстро подписал контракт и получил сто долларов. Администратор проводила меня и еще пятерых парней индейцев на машине до гостиницы, расположенной на окраине города.

Оказавшись в номере, я почувствовал себя немного растерянным. В голове роились мысли: не ошибся ли я. Гостиница была тихой и выглядела заброшенной, но из столовой доносились запахи еды, и я решил заглянуть туда. За длинным столом уже сидели другие участники проекта, и я присоединился к ним.

Шиза, моя дочь, с подозрением посмотрела на еду. Ее острый ум сразу уловил что-то странное.

– Папа, – сказала она тихо, но уверенно, – в этой пище есть инопланетное снотворное. Ешь и постарайся уснуть как можно скорее. Мы, вероятно, проснемся уже на корабле.

Не знаю, черная или белая полоса коснулась моей жизни, но пробуждение было ошеломляющим: я открыл глаза и увидел перед собой камеру на корабле. Светильники на потолке излучали тусклый рассеянный свет. Темный металл стен, словно зловещий панцирь, не скрывал за собой двухэтажные нары, на которых мирно дремали восемь мужчин, двое из них – чернокожие.

Я поднялся на ноги и осмотрелся. Вдоль одной из стен тянулась массивная решетка, напротив нее через узкий коридор – такая же решетка камеры. Рядом с решеткой в стене виднелась дверь. Я осторожно заглянул внутрь и увидел санитарную комнату с душевой кабиной и старыми, допотопными вакуумными поглотителями, которые должны поглощать все отходы жизнедеятельности человека и утилизировать их.

Теперь я точно знал, что оказался там, где должен был оказаться. Но что это значило для меня? Был ли это рассвет нового или закат старого? Я еще не мог постичь этого, но одно было ясно: этот день стал точкой невозврата, разломом, который навсегда изменил мою судьбу.

Я вернулся на свое место, опустился на жесткие нары и погрузился в раздумья.

«Итак, я все же на корабле. Это одновременно и чудо, и проклятие. Я на борту судна, которое унесет меня в неизведанные дали, к звездам, о которых я мечтал и которых боялся. Меня ждет астероид, где я стану пленником рудодобытчика, управляемого примитивной нейросетью. Раз в месяц будет прилетать корабль-сборщик, чтобы забрать концентрат. Но как мне вырваться из этого заточения? Как найти путь обратно?»

В ответ на мои невеселые мысли прозвучал голос Шизы:

– Думаю, папочка, тебя не отправят на рудники в космосе. Ты уже лежал в медкапсуле, и тебе установили чип с языком. Это древний общий язык. На нем говорят на Материнской планете…

– Хрен редьки не слаще, – ответил я. – У нас не хватит энеронов, чтобы переместиться телепортом в какую-нибудь обжитую систему. У меня мое старое тело, а не тело магически измененного Ирридара. Нет Малышей, искривляющих пространство, и нет Дракона…

– Все это неважно, папочка. Мы достигли главного: уберемся с Земли, а там решим, как быть. Давай решать проблемы по частям.

– Давай, – согласился я и понял, что другого пути не остается.

Я ориентировался во времени по внутренним часам, с помощью Шизы. Когда мир вокруг меня ожил, когда проснулись парни, ночь уже окутала Землю своим бархатным покрывалом. Но мы были за Луной. И Земля от нас была и близко, и недоступна. Я, стараясь сохранить спокойствие, мягко уговаривал парней не поднимать шума и не поддаваться панике. Но один из них, крупный, массивный мужчина с кожей цвета ночи, не слушал моих слов. Сжав кулаки, он шагнул к решетке, словно бросая вызов самой судьбе. Его глаза горели, как два уголька в темноте, а голос, полный гнева и отчаяния, разнесся по камере, эхом отражаясь от стен. Он кричал на английском, и его слова как раскаты грома пронзали тишину, разрывая ее на части.

– Эй, выпустите меня!.. Вы удерживаете нас незаконно… Эй, кто-нибудь…

На его крик подошел охранник в замызганном неопрятном комбинезоне и с электродубиной в руках. Поиграл ею. Посмотрел на примолкшего крикуна. И быстро, почти молниеносно ударил его по пальцам, ухватившим решетку. Того выгнуло дугой, отбросило на пол.

– Сидите тихо, мясо, не то жратвы не дам, – произнес он на общемировом языке и, смеясь, ушел. Я помог крикуну подняться и уложил его на нары.

– Что он сказал? – прошептали его полные капризные губы.

– Он сказал, что если ты не прекратишь кричать, тебя трахнут, – соврал я. – И не дадут еды. – Парень изрядно испугался.

– Где мы? – спросил он.

– Мы взаперти. Нас похитили, – туманно ответил я. – Это инопланетяне. – Он недоверчиво на меня посмотрел. – Да, да, привыкай, – сказал я. – Сходи в туалет, и сам все поймешь.

– Помоги встать, – попросил он. – Меня зовут Дарси.

– А я Ирри, – ответил я. Мы говорили на английском. – Ты как тут оказался? – спросил я.

– Работал грузчиком в порту. Мы из Кении приехали сюда, хотели перебраться в Штаты, в Америку, но не собрали денег для перехода через границу.

– Мы – это кто? – спросил я, помогая ему встать.

– Я и мои братья… Шон и Эйд…

– Они тоже подписали контракт?

– Нет, я должен был проверить, узнать все как есть и отписаться им. Теперь что? Для них я пропал?.. Они меня будут искать…

– Искать тебя начнут месяца через три-четыре. К этому времени конторы по найму рабочих уже не будет, они наберут пленных и улетят, – невесело усмехнулся я. – Так что не думай о них.

– А куда нас отправят? Что с нами будет?

– Будем работать на рудниках в космосе или на какой-то богом забытой планете.

– Ты белый, чистый, грамотный, как ты оказался среди нас? – спросил парень. – И так много знаешь…

Я понял, что выходец из Кении был умен и образован. Он и его братья хотели лучшей доли. Решили заработать деньжат и перебраться в США. Был он еще и наблюдательным и мог задавать вопросы, которые мне не очень нравились.

– Понимаешь, я русский. Подслушал разговор охранников, пока вы спали, – соврал я.

– Ты понимаешь их язык?

– Ты тоже должен понимать этот язык. Нас всех научили, только у тебя эти знания еще не проявились. Но, уверен, скоро появятся. Как называется место, где мы находимся? – спросил я его на общем языке, и он, не задумываясь, ответил:

– Видимо, корабль. – И удивленно заморгал. – Я тоже понимаю этот язык.

– Вот видишь, все просто.

– А русский это как? Я читал Достоевского.

– Молодец. А я вот не читал.

– Не читал? – удивленно воскликнул Дарси. – Почему? Это же классика. – Я отшутился:

– Понимаешь, мы, русские, довольно странные люди. Нас общей мерой не измерить. В голове у нас тараканы, в животе – бабочки. В одном глазу соринка, в другом – бревно. В ребре – бес. Сердце в пятках, в желудке – путь к сердцу. На носу зарубки, на лбу – письмена. На ушах – лапша. На душе – камень. В крови – молоко, в горле – кость, а в печенке – все надоело. Мы сами себя не понимаем.

– Ты это серьезно? – испуганно спросил Дарси.

– Еще как, – ответил со вздохом я. – Мы, русские, всегда говорим о мире, а остальной мир думает, что мы хотим воевать. Нас не понимают и боятся. У нас был Ленин, партия, комсомол, а потом они стали капиталистами.

– Кто, и Ленин? – спросил обалдевший от моих слов кениец. – Я его знаю.

– Нет, тот лежит в мавзолее, и все ждут, когда он встанет и позовет Сталина порядок наводить.

– Вы занимаетесь вуду?

– Нет, сейчас мы пытаемся подражать западному миру, потеряв свой. Что имеем, не храним, потерявши – плачем.

– Да вы сумасшедшие! – искренне воскликнул Дарси.

– Вполне возможно. Мы еще не определились с диагнозом. Что это: широкая русская душа или глупая наивность? Или… самое настоящее сумасшествие. Развалить такую страну, у которой было двадцать пять процентов мирового валового продукта… Правда, не самого высокого качества, но это частности. Хуже, что сначала партийные боссы пытались сделать из страны тюрьму народов, а теперь они же в другом обличии превратили страну в огромный рынок китайских товаров…

– Поэтому ты тут? Сбежал из своей страны? – Я спорить не стал и просто кивнул. – Да, понимаю, – покачал он головой.

Остальные пленники прислушивались к нашему разговору, но они не понимали английского языка. Они были или индейцами, или креолами. Худощавыми, крепкими, с красно-коричневыми лицами. Я понял, что, глядя на нас, они увидели во мне человека, который разбирается в ситуации, и один из них спросил:

– Гринго, ты понимаешь, что происходит? – Он спросил на испанском, я ответил на новом, внедренном в них языке:

– Мы на корабле инопланетян. – И они меня поняли. Ошарашенно помолчали, и тот же мексиканец спросил:

– Это зеленые человечки?

– Нет, они обыкновенные люди, как мы, только их мир гораздо технологически развитее, чем наш. Они нас похитили для работы на рудниках. Мы для них дикари.

– Мы рабы? – спросил он, и лицо его вытянулось.

– Да, почти рабы, – не стал врать я.

Лучше бы я этого не говорил – слова повисли в воздухе, и тут же раздался оглушительный шум и крик. Обезумевшие пленники заорали, попытались сломать решетку.

На шум примчались три охранника, как три вестника апокалипсиса. Они возникли из глубин коридора и направили на нас свои разрядники. В их глазах не было ни капли жалости, лишь холодная решимость причинить боль. Я, не раздумывая, бросился под нары, чувствуя, как страх парализует каждую клетку моего тела. За мной стремительно спрятался кениец, а остальные пленники, охваченные паникой, попадали на пол, издавая душераздирающие крики и стоны.

– Сегодня жрать не получите… Вы гнилое мясо, – прокричал один из охранников, словно ставя точку в нашем жалком существовании.

Камера постепенно наполнялась новыми пленниками. К нам прибывали разные люди, в основном мужчины, но напротив нас камера наполнялась женщинами. Они сидели тихо, как мышки. И у нас было тихо, хотя в других камерах периодически слышались крики и плач, но и они быстро стихали под болезненными ударами разрядников охраны. Я стал негласным лидером в камере, ко мне прислушивались. Я научил их пользоваться утилизатором, чтобы они не наваливали кучи и не превращали санузел в зловонную камеру, заставлял мыться, так как в камере было душно и жарко. Когда приносили пайки, я не давал их расхватывать. Сначала просто отшивал тех, кто лез вперед, и были даже быстротечные кровавые драки, но избитые и притихшие дебоширы меня стали бояться. Моим заместителем по порядку стал кениец Дарси, а его подручным был второй чернокожий, он был местным мексиканцем, звали его Себастьян. Я каждому раздавал по суточному пайку и показал, как его есть. Это был просроченный армейский паек на сутки, безвкусный, но питательный. У нас сформировалась самая дисциплинированная камера.

Месяц пролетел словно сон, и вдруг я осознал, что мы отбываем из Солнечной системы. Корабль вздрогнул, словно живое существо, и воздух наполнился вибрирующим гулом, который нарастал, как неумолимый шторм. Мы готовились к гиперпрыжку – к переходу в неизведанное будущее.

Моя жизнь разделилась на «до» и «после», и пути назад уже не было даже в мечтах. Я много думал, переживал внутренне, но меня поддерживала Шиза, успокаивая и даря надежду. И вскоре я стал спокойным и уверенным в себе человеком – как мне казалось, человеком новой формации. Чем дальше мы были от Земли, тем больше я становился прежним Ирридаром Тох Рангором. Это было какое-то волшебство перемен.

Время тянулось медленно, как бесконечная река. Мы играли в придуманные игры, и я развлекал сокамерников фокусами, снова заслужив прозвище Фокусник. Наш общий язык становился все крепче, словно невидимая нить, связывающая нас.

Дни тянулись однообразно: сон, еда, разговоры. Почти месяц прошел в этом ритме. Но однажды все изменилось. В коридоре раздались резкие, отрывистые команды:

– Камера, на выход! По одному, не толпиться! Мясо, быстро, быстро!..

Мы замерли, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора. Тревога сковала наши сердца. Что-то было не так.

Дошла очередь и до нас. Я заранее построил сокамерников, и когда прозвучала команда «Камера, на выход», парни без суеты быстро ее покинули, выходя по одному.

На меня с уважением поглядел старший смены и остановил, придержав электродубиной, только выключенной.

– Я знаю, что тебя зовут Фокусник, – произнес он, – и ты навел порядок в камере. Предлагаю остаться с нами, будешь набирать мясо на своей дикой планете, вернем тебя обратно.

– Нет, – отрицательно покачал я головой, – мне туда нельзя.

– Нельзя? Почему?

– Я ее ненавижу, лучше я сгнию тут, чем вернусь обратно.

– Странный ты парень, но это твой выбор, мясо. Иди за остальными. – И я пошел по коридору, полный решимости не возвращаться, хотя изменчивая судьба подарила мне второй шанс избежать рабского труда. Слова охранника меня сильно напугали, он хотел украсть мою надежду и вернуть на Землю. Оказалось, что я этого боялся больше, чем неизвестности впереди.

Мы прошли до грузового лифта. По двадцать человек нас спускали вниз, где в ангаре стоял большой транспортник, переделанный из грузового в пассажирский корабль. Только сидений в нем не было, мы стояли, плотно прижавшись друг к другу, и держались руками за поручни над головой.

Полет был кошмаром, воплощенным в реальность. Мы падали, словно в бездну, друг на друга, кричали от ужаса, но никто не протягивал руку помощи. Когда транспорт с грохотом приземлился, казалось, что ноги мои переломаны. Люки распахнулись, и раздался жесткий приказ: «На выход, мясо». Толпа, охваченная паникой, бросилась к выходу, словно спасаясь от самого ада.

Но за пределами корабля нас ждали новые ужасы. Перед нами возвышался загон, окруженный колючей проволокой, как новая тюремная клетка. Охранники с оружием и свирепые, невообразимо уродливые звери, похожие на собак, чьи глаза светились мрачной решимостью сожрать смельчака, пожелавшего сбежать, стояли по периметру клетки.

Пленники, дрожа от страха, прижимались друг к другу, как стая испуганных животных.

У открытых ворот загона стоял роскошный аэромобиль или гражданский флаер с открытым верхом. В нем восседал толстый мужчина в чалме, его лицо выражало самодовольство. К нему подошел старший охранник, что-то прошептал, и мужчина кивнул. Затем нас, словно скот, погнали через ворота, вверх по извилистой дороге, ведущей в неизвестность. Никто не осмеливался бежать, каждый шаг давался с трудом, как будто мы шли на собственную казнь.

– Это Материнская планета, папочка, – раздался тихий, но торжествующий голос. – Поздравляю, мы выполнили первый этап…

Внутри меня бушевала буря противоречий. Материнская планета, пусть и не идеальная, все же казалась мне маяком среди космической бездны. Но, как говорят, не все то золото, что блестит. Что же ждет меня здесь, в этом загадочном мире? Как выбраться из этой ловушки? Оставалось лишь уповать на волю судьбы и на то, что Творец, подаривший мне шанс вырваться с Земли, не оставит меня в этом мрачном уголке вселенной.

Я помнил, что мое путешествие по миру Закрытого сектора началось с неожиданного поворота. Агент АДа, Демон, встретил меня как беглеца с Материнской планеты и принял меня за воина охраны с планеты. Теперь эта история, казавшаяся лишь сном, становилась реальностью. Но что, если она обернется моим кошмаром? Сомнения терзали меня, как острые когти неведомого зверя, и я не знал, как с ними справиться. Я понуро шел вместе с остальными. Переживал все то, что переживали эти люди. Я был не избранный богоподобный властелин. Я был один из них. Пленник чужой воли.

Дорога плавно поднималась по пологому склону, к укреплениям с вышками на плато. Ветер усиливался, и пыль нещадно забивала глаза, забивалась в рот, перехватывая дыхание и затрудняя видимость. Шаг за шагом мы преодолевали подъем в гору. Особенно тяжело приходилось женщинам. Они падали, поднимались, плача от изнеможения, но неумолимые охранники лишь смеялись, подгоняя их плетьми. Помочь им не было возможности – они шли впереди колонны отдельной группой, сопровождаемые охранниками с псами по бокам.

Через полчаса мы подошли к большому концентрационному лагерю, напоминавшему те, что можно увидеть в кинохрониках о концлагерях фашистской Германии. Высокий дощатый забор, опутанный колючей проволокой, вышки с армейскими огнеметами, за которыми скрывались тени охранников. Внутри виднелись бараки, темные и зловещие, словно безмолвные свидетели людских страданий.

Нас завели внутрь большого двора, и старший конвоя пролаял:

– Вы прибыли к месту назначения, мясо. У вас нет прав, кроме как работать. Еда раз в сутки, после того как сдадите норму. Кто не работает, тот не ест. Располагайтесь в бараках как угодно. Я все сказал. – Он и охранники ушли. Ворота закрылись, отрезая нас от внешнего мира.

«Снова колония, – пронеслось у меня в голове, – снова мрак и безысходность. Но это мой выбор… – Но затем на место смирения пришло отчаяние. – Когда же это кончится?!» Я остановился посреди двора, словно окаменев под гнетом тягостных мыслей. Вокруг меня, как тени от чахлых деревьев на закате, сгрудились арестанты из нашей камеры. Остальные новички поспешно, будто спасаясь от невидимой угрозы, разбрелись по баракам, занимая места, словно птицы, ищущие убежища на ночь. Я проводил их взглядом, полным горечи и сожаления, а затем громко, так, чтобы каждый услышал, обратился к тем, кто остался рядом:

– Ребята, не идите в бараки, – сказал я, и мой голос дрогнул от внутреннего напряжения. – Скоро придут те, кто здесь давно обжился. Они дикие и обозленные, как стая голодных койотов. Они будут обирать всех новичков, как гиены добычу. Держитесь меня, и вместе мы дадим отпор этим шакалам. Все готовы? – спросил я, и в ответ раздался дружный, почти единый, крик: «Да!»

Теперь они были как стая мелких хищников, готовых порвать тех, кто сунется на их территорию. Их сила в сплоченности и вере в вожака. Сдружившиеся во время пребывания в камере и научившиеся дисциплине, они сразу поняли, как можно тут выжить.

Я прошел к стене барака с подветренной стороны и сел прямо на землю, остальные мои товарищи по несчастью опустились рядом. Нас было двадцать землян, готовых рвать и кусать всех, кто приблизится.

– А чего мы ждем? – спросил меня Дарси.

– Ждем прибытия старожилов и посмотрим, что они будут делать в бараках. Если мы разойдемся, то не сможем дать им отпор. У всех нас приличная одежда, а тот, кто долго тут прожил, я думаю, обносился. Понимаешь, что они будут делать с новичками?

Дарси сообразил сразу и прикрикнул:

– Если кто струсит и сбежит, я того сам порву на куски. – По лицам моих товарищей я понял, что отступать и бежать никто не собирался.

Мы прибыли после обеда, ближе к вечеру. С закатом открылись ворота лагеря, и стали заходить рабы-старожилы. Как я и предполагал, они были оборванными, грязными, с поникшими лицами, на которых лежала печать безысходности и тупого равнодушия. Но все изменилось, когда они увидели нас. К нам сразу же направилась большая толпа тех, кто прибыл сюда раньше.

Я встал. Рядом поднялись остальные, полные решимости постоять за себя. Страха в их глазах не было. Одна стая стояла против другой стаи. Сейчас в них мало что осталось человеческого. Мы были низведены до первобытного состояния. Я вытащил пять резиновых дубинок из заначки. По привычке все необходимое и не очень я таскал в пространственном кармане. Там были гранаты и пистолеты, и даже пулемет с гранатометом «Муха», рации, бронежилеты, баллончики с едким газом – все, что нужно для охраны и самозащиты. И еще там была спрятана казацкая шашка, которую я купил на барахолке. Дубины я передал самым крепким парням, а сам взял в руки шашку. Толпа стала тормозить. На лицах рабов появилось выражение недоумения в сочетании со страхом. Передние ряды стали испуганно уходить в сторону, и толпа сама по себе ушла волной вправо, обходя нас, как река обходит скалу.

– Вот так-то лучше, – произнес я, – но расслабляться рано, – предупредил остальных.

Эта маленькая победа над толпой озверевших арестантов воодушевила мой отряд. Они даже стали бросать насмешливые реплики в сторону старожилов, но Дарси быстро пресек ненужные крики и оскорбления.

Однако день удивительных открытий не закончился. К своему немалому удивлению, среди рабов я заметил знакомую мне фигуру.

«Неужели?!» – со страхом и надеждой подумал я, и когда старик проходил мимо нас с опущенной головой, негромко позвал его:

– Вейс. – Старик вздрогнул и стал подслеповато осматриваться. – Вейс, – позвал я снова, – иди сюда, – и помахал рукой. Старик огляделся, увидел меня и мою машущую руку и нерешительно двинулся в нашу сторону. Остановился в двух шагах и стал меня разглядывать.

– Я вас знаю? – спросил он.

– Знавал когда-то, старый ублюдок, – не сдержался я. – Я Дух, которого ты пытал на своем корабле, и потом я сдал тебе Советника.

Вейс вздрогнул и снова недоверчиво меня оглядел с ног до головы.

– Вы не похожи на Духа, – произнес он с сильным сомнением.

– Конечно, я тринадцать лет провел на дикой планете в такой же тюрьме, как эта, и потерял свое прежнее тело, – ответил я. – Вы тоже не очень похожи на прежнего члена комитета Межрата. Присядем, поговорим.

Он с опаской подошел. Дарси подвинулся, уступая ему место рядом, и Вейс, не чинясь, уселся прямо на землю.

– Что с вами случилось, господин Дух? – спросил он.

– А с вами, господин Вейс?

– Со мной случилась беда. По нелепой случайности… я попал в крупные неприятности.

– Представляете, и со мной произошло то же самое, – невесело усмехнулся я. – Как похожи наши судьбы, вы не находите? От взлета до падения оказался один шаг.

– Да уж, – только и смог он произнести. – Но все же расскажите свою историю. Вы же были богом.

– Без проблем, Вейс, я сам хочу вам поведать о своей печальной участи. Богов тоже низвергают… После того как я передал вам Советника, в Закрытом секторе на Сивилле началась борьба хранителей. Я был хранителем степи орков, звали меня Худжгарх. Вы знаете сказания о хранителях. Так вот, они существуют. Это сыны Творца, Создателя вселенной. Он ушел, но оставил свои творения для того, чтобы они хранили Изначальный мир, откуда, по моим предположениям, исходит сила жизни и откуда Творец черпал свою силу для создания вселенной.

– Вы сын Творца? – удивленно воскликнул Вейс.

– Можно сказать, незаконнорожденный, – усмехнулся я.

– Как это?.. – Вейс смотрел на меня с великим недоумением.

– Я попал в Закрытый сектор по случайности или промыслу хранителя Рока. Точно не знаю. Я был простой смертный с дикой планеты. И должен был стать пешкой в его игре против остальных хранителей – вернее, против его сестры Беоты. Но жизнь распорядилась так, что я повел свою игру, и Судья, которого оставил Творец, принял меня как равного сынам Творца и назначил удел служения – Степь. Не спрашивайте, как это у меня получилось, я сам в недоумении. На грани войны с Беотой и Роком я какое-то время маневрировал между ними, но потом с помощью одного из Сынов хитростью лишил Рока его силы и власти. Сила и власть хранителей находится на горах. Они называются Высокие планы бытия, куда смертным проход закрыт. Но это стало моей фатальной ошибкой. На свадьбе, где я должен был жениться на смертных женщинах, появился Рок с ядерным зарядом. Он хотел отомстить и убить близких мне людей. Дело в том, что погибает только тело хранителя, а дух и душа остаются. Я успел перехватить его в последний момент и вознесся с ним в космос, и там мы взорвались. Я потерял тело. Где Рок – я не знаю. Я же очнулся в теле военнопленного на дикой планете. Там меня вернули на родину этого военного. А на родине признали шпионом и осудили на двенадцать лет. Срок я отсидел и постоянно ждал возможности удрать с планеты. И дождался. Прилетели контрабандисты, что набирали рабов, и вот я тут.

– Звучит как сказка, но после того, что вы устроили на крейсере, я склонен вам поверить, – ответил Вейс. – Но как вы узнали о прилете контрабандистов?

– У меня остался жаргонит, камень энергий. Вы знаете о его существовании.

– Знаю, – кивнул Вейс, – и вы… – Он с робкой надеждой посмотрел на меня. – Имеете магические способности?

– Небольшие, но имею. У меня биологическая нейросеть, которую передал мне ваш агент с позывным Демон. Мы с ним попали в ловушку магов. Я ему помог, а он меня завербовал в начале моего путешествия по Закрытому сектору. Он думал, что я абориген.

– Кто?

– Местный житель.

– А-а… И что вы думаете делать дальше?

– Дальше надо отсюда выбираться.

– Это почти невозможно. Я испробовал многие возможности, но это…

– Подумаем вместе, – ответил я. – Как вы тут оказались, и что за беда случилась с вами?

Вейс стал печальным и задумчивым. Он поднял глаза к серому небу и, словно вспоминая далекое прошлое, начал говорить:

– Помните того неуверенного в себе агента, с которым вы встречались на Сивилле? Вы ему еще предлагали сдать Советника, а он связался со мной.

– Помню, – ответил я. – И что?

– Я отправил его с заданием на Материнскую планету, проверить все секретные бункеры АДа. Отправил, чтобы не случилось утечки информации по Советнику…

– Не смешите меня, Вейс, – рассмеялся я. – Вы его отправили, чтобы он не стал ненужным свидетелем вашей славы. Продолжайте.

Вейс не огорчился от моих слов.

– Этот безумец словно зловещее проклятие для меня. Он захватил андроида по имени Мурана из верхних слоев Инферно и демона, чтобы создать свой собственный ад на этой планете. Вместе они, используя тайные арсеналы АДа, подняли мятеж, вооружили армию, и этот недоумок ничего лучшего не придумал, как провозгласить себя императором. Андроид стал командующим вооруженными силами, а демон – мастером закулисных интриг, плетущим нити внутренней политики Империи.

Штифтан, это мой агент, некогда слабый и бесхребетный, женился на девушке-шпионке из автократии Пальдонии и укрылся на экваторе, словно изгнанник, не вмешиваясь в жестокую реальность, которую он создал. Дикие планеты поставляют сюда людей, которых демон принимает как рабов и использует на рудниках. Сосланных преступников с АОМ защищает, делая их имперскими поданными, но вот других, таких как мы, превращает в бесправных рабов… Но я отвлекся. Так вот, я прибыл сюда от имени Межрата на переговоры с новоиспеченным императором. Но мой корабль просто и без затей сбили системы обороны планеты, а меня подобрали такие же контрабандисты, какие привезли вас, и тоже двенадцать лет назад.

Мои попытки связаться с Штифтаном оказались тщетными – все пути к нему были отрезаны, словно он исчез в тумане собственной значимости и амбиций. Он сумел перевернуть основы миропорядка, заключил союз с колонией на Суровой. Империя теперь – член АОМ с привилегированным положением. Ужас… – Он смахнул с лица налетевшую пыль, посмотрел в сторону ворот, там заходили женщины, и, помахав рукой, крикнул: – Марта, иди сюда.

– Кто это? – спросил я.

– Это, – усмехнулся Вейс, – еще один несчастный человек. Это Фрау, глава Синдиката. – И, предваряя мой вопрос, сообщил: – Ее сюда сослал ваш адмирал, которого вы отправили на Суровую. Синдикат разгромлен, Фрау поймана, и он ничего лучшего не придумал, как сослать ее сюда. Но она была ширмой, за нее правила преступной империей ее мать.

– Чем дальше в лес, тем больше дров, – произнес я, рассматривая оборванную женщину с грязными космами вместо волос.

– Привет, Вейс, это кто? – Она указала рукой на меня.

– Это, Марта, наш злой гений. Тот самый лидер Новороссийского княжества, что отправил адмирала и его жену к вам и который сдал мне Советника. Полюбуйтесь, как падают сильные мира сего. Мы все оказались рабами на богами забытой планете.

– И как он оказался здесь? – Рассматривая меня без всякого интереса, спросила Марта.

– Проиграл войну богов, потерял тело и очнулся на дикой планете, в другом теле, где его подобрали контрабандисты. Теперь он тут. С нами.

Я понял, что Вейс таким образом отыгрывался на мне, вымещая накопившиеся горечь и боль души.

– Я Дух, Его милость и Худжгарх. Хранитель. Был почти богом-хранителем степи орков, – представился я. – И Мурану я знаю. Я притащил ее в Инферно, когда удрал с вашего крейсера, Вейс, и подарил одинокому демону-волшебнику. Она сумасшедшая и требует, чтобы ее любили. Когда я блуждал в космосе на штурмовике, то нашел пришвартованный к большому астероиду старый эсминец с мертвецами. Весь экипаж лежал в морозильной камере, и на борту был один андроид с помехами в программе. Она убила весь экипаж, решив, что они ее не любят. Мне пришлось туго, пока ее не деактивировали. Я демону оказал услугу и подарил андроида, мы еле удрали от нее… Вот так дела. Есть хотите? – спросил я.

– Пить, – прошептала Марта, стоя над нами. Ее грязное платье было порвано, открывало ноги, и ветер поднимал подол, открывая то, что выше, но она уже не обращала на это внимания. Я достал две бутылки питьевой воды, пластиковые стаканы и напоил всех, потом достал шоколад и раздал его по плитке каждому, подумал и достал бутылку коньяка. – Выпьем за встречу, господа, – с грустной улыбкой произнес я. – Это воля провидения. И обещаю, мы выберемся отсюда.

– Что это? – понюхав коньяк, спросил Вейс.

– Это коньячок, напиток богов, – ответил я и выпил.

Мы пили втроем: я, Вейс и Марта. Она села напротив, скрестила ноги и быстро захмелела.

– Хочешь меня? – спросила она, глядя мне в лицо.

– Не очень, – сознался я. – Не люблю грязных женщин.

– А других тут нет. Мы отдаемся за еду, за воду. – Она горько рассмеялась. – Ты это узнаешь скоро, чистюля, – она смачно сплюнула мне под ноги, поднялась и ушла.

– Обиделась? – спросил я Вейса.

– Нет, просто ей нечего тебе продать или обменять на еду и воду, а ты богач, – он с завистью посмотрел на бутылку. Я быстро убрал ее в пространственный карман.

Глава 15

Материнская планета

– Вейс, – обратился я к старику, когда Марта покинула нас, – проясните ситуацию, что тут и как.

– Все просто, – устало и обреченно ответил он. – На руднике работают бригады по двадцать человек, добывают руду обыкновенными кирками. Потом грузят на тележки, везут руду на взвешивание. Приемщик принимает добычу и записывает на тебя вес сданной руды. Нужно сдать за десять часов работы тысячу единиц веса. Выполнил норму – получи пайку, ее готовят женщины, они же работают на дробилке, где производят концентрат руды. Не выполнил норму – получишь урезанную пайку. У меня своя бригада, у нас разделение труда. Пятнадцать человек рубят породу, два охотника ловят крыс. Марта их свежует и жарит, без этой пищи мы давно бы сдохли. Я веду учет нормы выработки и помогаю Марте. За двенадцать лет я научился и научил рудокопов, как правильно отбивать пласты. Работа опасная, случаются обвалы, но…

– А что за руда? – прервал я его. – И зачем она? Ручной труд неэффективен.

– Говорят, что серебро, но это чушь. Тут нашли какие-то редкоземы, а серебро – это так, побочный продукт. Эта гора называется Серебряной, тут много старых штолен и выходов на поверхность, но выходить в местах, которые не охраняются, опасно. Склоны горы кишат мелкими хищниками. Кошки. Небольшие, но ужасно хитрые твари, люди их просто тварями называют. Охотятся стаей. Одни загоняют дичь, другие набрасываются из засады. Их когти остры и наносят рваные раны, жертва быстро истекает кровью, и стая пожирает ее.

Я пробовал посылать добровольцев на разведку, никто не вернулся. А охранники говорят, что под горой заболоченная пойма речки, где живут рыбы-людоеды, они поедают человека за минуту, только скелет остается. Но даже если пройти речку, то вокруг горы совершает патрулирование флаер охраны, и они ловят тех, кто смог пройти все опасности. До Поселка новичков всего пятьдесят миль, но это открытое пространство. Увидят – поймают и поставят на бой. Раз в десять дней тут проходят гладиаторские бои между теми, кто не смог сдать норму. Рубятся кирками до смерти. Тела пожирают сторожевые псы… Вот такая тут жизнь, – невесело закончил рассказ Вейс.

– Не все так плохо, – произнес я, – завтра уйдем в побег, Вейс. Я проведу нас до Поселка новичков. А что там?

– Там? – переспросил Вейс и с сарказмом во взгляде поглядел на меня. – Там свобода, Дух. Тот, кто пришел в Поселок новичков, получает подданство империи, неделю живет, обживается, а потом его переправляют в какую-нибудь общину. Тут нет тех, кто не трудится. Демон таких бедолаг сжирает. Он людоед.

– Значит, мы получим свободу. Все гораздо лучше, чем я себе представлял, – решительно заявил я.

– Наивный вы, господин Дух, думаете, что один тут такой умный.

– Я не думаю, что я умный. У меня есть все необходимое снаряжение, чтобы дойти до поселка. У меня есть план. – Я нагнулся к его уху и стал шептать. Он слушал и кивал. Когда я закончил, он произнес:

– Я один не уйду, возьмем с собой Марту.

– Как скажешь, Вейс, – не стал спорить я. И повернулся к Дарси.

Дарси слушал меня, словно каждое слово было для него драгоценным камнем, который он бережно перебирал в своих руках.

– Завтра я устрою побег, уйду вместе со стариком, а потом вернусь за вами и вытащу из этого места. Просто ждите, работайте с бригадой Вейса. На руднике я передам вам запас еды и воды, и вы сможете переждать трудные времена, не зная голода. – Он слушал меня, и его глаза светились доверием, как у ребенка, который верит своему наставнику. Я понимал, что не могу обмануть его и тех, кто доверился мне.

Ночь мы провели в бараках, свернувшись на холодном полу у стены, но не роптали. Утро ворвалось в наши сны резким звуком сирены, словно ножом полоснуло по ушам и пронзило сознание острой болью. Через несколько мучительных минут этот невыносимый вой стих, но его эхо еще долго отзывалось в наших сердцах.

Злые и голодные, мы вышли из бараков и направились к воротам. Охранники уже ждали нас там и, словно отару овец, повели нас в гору, к мрачному входу в шахту. У рудника отряды рабов как муравьи разбегались по штольням, хватая кирки и тележки.

Мы с Вейсом, Мартой и Дарси выбрались в заброшенную штольню. Я начал вытаскивать все необходимое для выживания в этом аду. Упаковки с водой, ящики шоколада, сухой спирт, консервы – все это я собирал заранее, предчувствуя неизбежное тяжелое время. И, как оказалось, не зря.

Дарси я оставил ножи, дубинки и шашку. Отдал малокалиберный пистолет Марголина с глушителем и пять пачек патронов на всякий случай. Затем достал камуфлированную форму и заставил переодеться Вейса и Марту. Сам тоже переоделся, сбросив грязную гражданскую одежду. Теперь, в маскировке и берцах, мы были готовы к побегу.

Переход по заброшенным штольням был труден и порой опасен, старые крепежи сгнили, многие из них рабы использовали как дрова. На головах у нас горели фонари и освещали путь. Вейс, как опытный спелеолог, прокладывал путь. Через час показалось светлое пятно, мы вышли к заброшенному выходу на склон горы. Вейс остановился.

– Дальше опасно, – сообщил он. – Твари любят устраивать в таких местах засады.

Я молча кивнул и произнес:

– Ждите, я разберусь. – И сразу ушел в скрыт. Вышел в боевой режим и без опасений выбрался из узкого лаза наружу.

Местная звезда только поднималась, освещая каменистый склон с пожухлой травой и чахлыми деревьями. Сенсор показывал, что опасности нет, и я позвал остальных выходить на поверхность.

– Эй! Вылезайте, опасности нет.

Первым выглянул Вейс, он опасливо осмотрелся и помог выбраться Марте. Эта пара была примечательной: он старый и жилистый, она худая и изможденная. Но в ее глазах горел неукротимый огонь сильной воли. Они встали спина к спине, готовые отразить нападение. Мне они казались единым организмом. Я выдал им боевые ножи. Так, на всякий случай, и чтобы им было спокойно. Я был уверен, что смогу их защитить.

Кошку они увидели, когда мы спустились на половину склона и обошли тропинкой большой камень. Мой сенсор засек стаю из восьми особей еще раньше. Это была разведчица. Она сидела и вылизывалась. Серая, с небольшими темными пятнами, размером с большую домашнюю кошку. Внешне она не выглядела опасной. Но я уже знал – она даже одна действительно представляла опасность. Увидев нас, кошка зашипела и скрылась.

– Охота, – с паническими нотками в голосе прошептал Вейс, – твари начали охоту.

– Держитесь рядом и ничего не бойтесь, – произнес я и вытащил два пистолета с глушителями. Проверенные чешские стволы.

Коты нас окружали. Они укрывались в траве за камнями и толково строили свою охоту. Только это им не поможет. Я вновь был в боевом режиме, где время текло с другой скоростью.

Когда-то Шиза пыталась мне объяснить суть расширенного и ускоренного восприятия. Я мало что понял, но уяснил главное. Наша вселенная существует в трех измерениях, но она же находится во вселенной, которая существует в десятимерной вселенной. И Малыши могли осуществлять переходы из одного измерения в другое, могли ускорить время, втащив меня в четырехмерное или пятимерное пространство. В зависимости от возможностей моего физического тела я мог действовать на неимоверных скоростях, когда остальные находились в своей настоящей, поэтому я действовал неимоверно быстро. Но у меня был Лиан, который мог сделать мое тело прочным как гранит и подвижным как ртуть, и тогда я мог перемещаться в шести – и семимерное пространство. Сейчас я мог только краем захватить четырехмерное пространство.

Вокруг меня все замерло, и я стал стрелять по красным меткам. Быстро и метко, одна секунда – и пять кошек из восьми были убиты, три сразу же стали отступать. Я не стал их добивать. Их интеллект позволял им понять, что дичь, на которую они охотились, опасна. Дичь сама была охотником. Я вышел из боевого режима.

– Осталось всего три особи, и они ускользнули, – выдохнул я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Все же я был еще не тем Ирридаром, который не знал мук сомнений и страха перед опасностью.

Вейс и Марта замерли, не веря своим глазам. Под их ногами лежали тела поверженных тварей. Они подобрались слишком близко, а оба беглеца даже не заметили их присутствия. Они обошли трупы с опаской, словно те были заминированы. Их взгляды, полные недоумения и тревоги, красноречивее любых слов говорили о том, что произошло нечто невероятное, чего они себе не представляли.

Дальше мы прошли без помех до болота, заросшего осокой, тростником. Из-под земли бил ручей и, расползаясь по овражку, превратил его в болото. Обходить его было опасно, можно было попасть под наблюдение охраны. Уходить в другую сторону – это терять время и большая вероятность попасть на вторую стаю тварей. На этой охотничьей территории мы стаю проредили и наш путь лежал только вперед.

– Здесь пираньи? – спросил я и, увидев недоуменный взгляд Вейса, пояснил: – Там, где я жил, тоже есть рыбы-людоеды, их называют пираньями. – Вейс кивнул. – Отойдите, – предупредил я спутников и достал наступательную гранату РГД–5. Вырвал чеку и кинул гранату в воду.

Взрыв был приглушен, вверх поднялся небольшой столб черной воды и опал. Я прислушался. Но никто не обратил внимания на посторонний шум, и это было хорошо. Скоро на поверхности появилось множество небольших рыб размером с карася, плывущих брюхом кверху, течение их уносило прочь.

– Теперь бежим, – крикнул я и подтолкнул замершего Вейса. Мы быстро по пояс в грязной воде преодолели болото, промокли, но без помех сумели пройти опасное место.

Мы остановились на берегу болота, прячась в густых зарослях тростника.

– Куда двинемся дальше? – спросил я.

– Прямо. Здесь повсюду пустынная местность на много миль. Может, подождем, обсохнем и отправимся ночью? – предложил Вейс.

– Пешком идти долго. Нужен флаер, – я вытащил из рюкзака новую форму, берцы и носки. – Идем открыто.

Мы переоделись. На Марту никто не обратил внимания, она не стеснялась. Жизнь научила их быть простыми и нестыдливыми.

– Когда прилетает флаер? – спросил я.

– Каждые два часа, – ответил Вейс.

– Ждем, и когда он полетит, вы выйдете из тростника. Но лучше раздеться до белья. Иначе они могут что-то заподозрить и сообщить на базу. Нам не нужна война с охраной, – я посмотрел на Вейса и Марту.

– Тогда лучше совсем без одежды, – предложила Марта. – Так правдоподобнее.

– Точно, привлечем их внимание, – согласился я. – Раздевайтесь.

Вейс и Марта остались обнаженными. Прикрывшись куртками, сели и стали ждать. Разговор не вели. Оба бывших раба сидели, уставившись себе под ноги, и молчали – видимо, сказывалась укорененная привычка.

– А как женщины жили в лагере? – спросил я. – Среди мужчин? Насилия не было?

– Нет, – скупо ответила Марта, – только по согласию. У женщин свой барак, последний в ряду… – И снова замолчала.

Я вытащил шоколад, воду и раздал им, они с жадностью съели и запили водой. Их лица подобрели.

– Если мужчина насиловал женщину, она сообщала охране, и насильника бросали на съедение псам, – продолжила Марта уже охотнее, – поэтому никто на нас не нападал, все происходило по согласию в штольнях. Но чаще мы отдавались охране за пайку и одежду.

– А зачем тут вообще нужны женщины? – спросил я. Марта пожала плечами:

– Не знаю, может, для того чтобы среди рабов не было мужеложества.

– А оно было? – спросил я. Марта промолчала, а Вейс усмехнулся:

– Насилия не было. Для хозяина рудника раб – его собственность, и кто покушался на чужую собственность, был обречен. Работай, тебя будут кормить и дадут женщину. Вот для этого, чтобы не было уж полной обреченности, женщин и завозили. – Он посмотрел на Марту, и та кивнула. – Марта обслуживала мою бригаду. К ней относились как к женщине…

Я не стал дальше развивать этот разговор, слишком он был неприятен. Рабская жизнь – это мучения, скорбь и унижения.

Но Марта продолжила свою мысль:

– Я наказана за то, что причиняла боль другим, заставляла их страдать. Здесь все такие. Нет невинных, попавших в этот ад. Ты тоже заслуживаешь быть здесь, чистюля, – она бросила на меня взгляд, в котором не было ни осуждения, ни неприязни. Я понял, что в ее душе зародилась своя философия. Она сводилась к тому, что за каждое преступление неизбежно следует расплата, и провидение неумолимо карает тех, кто нарушил его законы.

«Может быть», – задумался я. Я не был святым. Я убивал, хитрил, обманывал, захватывал то, что мне не принадлежало…

Мы ждали, когда появится флаер.

Его услышали издалека.

– Бегите, – скомандовал я.

Вейс рванул с места, за ним последовала Марта. Они пробежали метров пятьдесят, сверкая грязными пятками, сделали вид, что увидели флаер, и бросились обратно в заросли тростника. Пилот флаера заметил их и направил машину в нашу сторону. Опустился напротив меня. А я был в скрыте.

– Эй, голожопые! Вылезайте, иначе собаку спущу! – весело смеясь, крикнул пилот. Рядом с ним сидел охранник с псом на поводке. Он тоже ржал. Пес рычал.

Три выстрела прозвучали одновременно. Пули поразили всех троих.

Я вышел из скрыта и вытащил тела из кабины. Отнес их к болоту и сбросил в воду. Марта и Вейс уже одевались.

Они подошли, и Вейс спросил:

– Кто поведет флаер?

– Я не умею, – ответил я.

– Я тоже никогда не водила, – ответила Марта. – А ты? – спросила она Вейса.

– Я не летал, но управлял таким на дороге. Попробуем взлететь. Садитесь.

Я сел рядом с Вейсом, Марта села на второй ряд сидений, где ранее сидел проводник с собакой. Турбина глухо гудела на холостом ходу. Лопасти вентиляторного винта, убранные в бочкообразные трубы, завертелись, турбина засвистела, набирая обороты, и Вейс тронул джойстик, подал его вперед, нажал педаль, и мы резко взлетели. Меня прижало к спинке, а Марта, которая не успела ухватиться руками за спинку моего сиденья, упала на пол. Ни я, ни Вейс этого не видели. Вейс сделал крен для разворота, и Марта покатилась по полу. Я мельком увидел ее, падающую из флаера, и ухватил за руку. Успел в последний момент.

– Вейс! Марта выпала! – заорал я. Вейс что-то сделал, и флаер резко пошел на снижение. Теперь я потерял точку опоры. Вес Марты потащил меня из кабины, я не успел среагировать и тоже выпал. Моя рука сама ухватила ножку сиденья, и мы с Мартой повисли над землей.

Она как кошка обхватила меня руками и ногами, прижалась, орала и визжала в ухо.

Вейс ударился в панику, он остановил падение флаера и снова поднял его вверх.

– Вейс, осторожно! – орал я, стараясь перекричать визг Марты. – Опустись до земли!

Вейс наконец сумел взять себя в руки и стал медленно опускать машину.

В метре от земли я разжал пальцы онемевшей руки. Мы с Мартой упали на камни, а флаер рывком подскочил вверх, и сам Вейс чуть не выпал из машины. Мы с Мартой валялись на земле в обнимку, она плакала, я матерился так, как никогда в жизни не матерился. Марта неожиданно замолчала и спросила:

– Ты колдуешь, Чистюля? – Она говорила совершенно спокойно, словно до этого не орала и не пребывала в истерике.

– Отпусти меня, – попросил я.

– Не отпущу, – пробубнила она, – мне страшно. – И крепче меня обняла, закрыла глаза и прошептала: – Ты хорошо пахнешь.

«Зато ты воняешь невообразимо», – подумал я. И, с трудом разжав ее руки, я сел. Вейс все же сумел опустить флаер в трех метрах от нас. Лопасти поднимали пыль и траву, швыряя в нас.

– Глуши мотор, – крикнул я, и он поставил турбину на холостой ход. Я подошел к бледному старику.

– Простите, – проговорил он, – не приноровился.

– Ты, Вейс, полетай, попрактикуйся, – предложил я, – потом заберешь нас с Мартой.

– Хорошо, – растерянно ответил он и вздохнул. Его взгляд блуждал по приборной доске.

Пока Вейс думал, что делать, у меня в голове раздался голос Шизы:

– Папочка, ура!

– Что случилось? – мысленно с опаской спросил я. – Вы были в загсе?

– Фр-р-р, – прозвучало у меня в голове. – Нам этого не нужно. В программе флаера есть закладка Брыка, позови его.

– Брыка? – удивился я. – Он и сюда протянул свои щупальца?

– Да, позови его.

– Как? – спросил я. – Брык, дорогой, встань передо мной? – неосознанно произнес я вслух и, к своему удивлению, увидел, как из приборной доски вылезает луковая голова. А Вейс с воплем ужаса бросился прочь со своего места.

– Кто тут звал Брыка? – спросила голова.

– Брык, дружище, как я рад тебя видеть!..

– А ты кто? – спросила голова.

– А то ты не знаешь? – ответил я вопросом на вопрос. – Я тот, кто умеет загадывать загадки и кто вашему папаше приделал луковую голову. Я Командор. Не узнаешь?

– Нет, – ответил Брык, – но та ведьма, что в тебе, мне знакома.

– Тогда я знаю кодовую загадку, – произнес я: – Что зимой и летом одним цветом? Вот.

– И что? – спросил Брык.

– Тут хитрость. Если я скажу, что сосна, ты скажешь: «Нет, это ель». И наоборот, если я скажу «ель», ты скажешь, что это не так, это сосна.

– Командор! – Брык проявил радость. – Как долго вы не появлялись! И снова в новом обличии… Что, опять потеряли свой облик?

– Потерял, Брык, но об этом потом, мне нужна помощь. Ты можешь управлять этим флаером?

– Без проблем, Командор, куда лететь?

– В Поселок новичков.

Турбина засвистела, набирая обороты, и флаер поднялся в воздух, а я, осознав, какую глупость сморозил, отчаянно закричал:

– Брык, вернись, я тебя люблю!..

Флаер мягко опустился на землю, голова вылезла и спросила:

– Так лететь или нет?

– Лететь, но с нами, подожди, мы сядем, – и быстро забрался на место пилота. – Марта, Вейс, садитесь, – позвал я спутников, помахав рукой стоящим в стороне людям. Они осторожно подошли, встали в обнимку.

– Этот Чистюля, – сообщила Марта Вейсу, – наколдовал демона, я даже запомнила слова. Вот. «Бл… мать ваш… ох… Чтоб тебя…» – Она так быстро и дословно повторила мои ругательства, что я разинул рот, но, спохватившись, остановил поток сквернословия.

– Хватит колдовать. У тебя все равно ничего не получится.

– Почему? – спросила Марта.

Но за меня ответил Брык:

– Потому что ты дура.

– Сам дурак, – ответила она и первой заняла место, пристегнулась ремнем и отвернулась, надув губы. Вот умеют женщины обижаться на мужчин в любых ситуациях, и в ее сознании я был виноват, что Брык обозвал ее дурой. И, наверное, виноват Вейс, потому что не встал на защиту ее чести.

Полет проходил безупречно, словно по нотам. Флаер, рассекая воздух, летел плавно и уверенно, стремясь к своей цели. По дороге Брык, мой спутник по приключениям в космосе, рассказал мне о Материнской планете. Здесь не было программ, где бы не было Брыков, и это меня вполне устраивало.

Вейс сидел окаменевший. Он почти не мигая уставился на голову Брыка, висевшую над приборной панелью, и, слушая наш разговор с луковой иллюзией, что-то жевал губами, словно шепотом повторял за нами разговор. Что делала Марта, я не видел, но мог догадаться: она жадно прислушивалась, впитывая новое. Любопытство – неистребимая черта любой женщины. А еще сплетни. Надо же ляпнуть – колдовал. И вполне возможно, наш русский мат станет популярным в этой части вселенной, конечно же с подачи Марты, а она это будет обсуждать с другими женщинами, которые станут подругами.

Через двадцать минут мы аккуратно приземлились на специально оборудованной площадке в Поселке новичков. Когда мы сели, к нам подошел помощник шерифа, он пригляделся к Вейсу и удивленно воскликнул:

– Дон Щетина Вепря, ты ли это?

– Я, – ответил Вейс.

– Где ты столько пропадал? И почему в таком виде? – Он рукой показал на его незнакомую форму и кудлатую бороду: – Странная одежда…

– Где надо, там был. Я к главе поселка.

– Его нет, его вызвал Демон.

– А кто за него? – спросил Вейс.

– Я за него, – остановил я их разговор и пошел к трехэтажному зданию, где, как сказал Брык, располагалась поселковая управа с градоначальником.

Я уверенно поднялся на третий этаж и прошел мимо секретарши.

– Вы куда? – всполошилась она. – Никого нет… Охрана!..

Но Брык по моей команде запер двери, и охрана осталась снаружи. Я прошел в кабинет градоначальника и сел на его место. Посмотрел на испуганную секретаршу и произнес:

– Свободна. – Девушку как ветром сдуло. – Брык, соедини меня с Демоном, – приказал я, и тут же загорелся экран монитора. Вскоре предо мной появился краснорожий демон с рожками.

– Ты кто? – прямо спросил он. – И чего тебе надо?

– Я тот, кто однажды притащил тебе сундук из подземелий, а ты освободил моего друга Генри, я тебе еще оставил голема Мурану. Как я понимаю, ты все еще с ней.

– Ты, – удивленно проговорил демон, – тебя трудно узнать, ты возмужал. Чего ты хочешь?

– Я хочу многого. Сначала свяжись с Суровой и сообщи Генри, что Командор на Материнской планете. Мне нужен боевой корабль, и срочно. Потом свяжи меня с императором. Мне надо с ним поговорить…

– Ты много хочешь, человек. Командуй у себя на Сивилле, тут я начальник. Поклонись мне.

– Я много хочу, потому что много умею, – ответил я, – я могу заблокировать все ваши системы. У меня есть ручной демон. Брыки, появитесь! – Там, где сидел этот тупой людоед, забегали луковые человечки. – Ну что, осознал? – засмеялся я. Было смешно видеть, как удивленно изменился в лице демон, господин этого мира. – Я знаю, демон, что ты за спиной императора творишь тут зло.

– Какое зло? – воскликнул демон.

– Рудники, на которых трудятся рабы с диких планет, это плохо, демон, я недоволен.

– Что ты понимаешь, – презрительно произнес демон, – это производственная необходимость.

– Заменить их на машины, – приказал я. – Всех освободить и признать подданными империи, дать место жизни на экваторе. И отправь посыльного, нужно доставить в Поселок новичков девятнадцать человек, командир у них Дарси.

– Да что ты себе позволяешь?! – разгневанно вскрикнул демон, но тут влетели два дрона-охранника, что охраняли его, и манипуляторами скрутили демона.

– Мордой в пол его, но не убивайте, – приказал я.

Демон охнул и стукнулся рогами о пол кабинета.

– Прости, Великий! – тут же заорал он. – Я не понял твоей власти. Я все сделаю, не убивай.

– Теперь поднесите его к экрану монитора. Ну что, демонское отродье, понял, кто я такой?

– Понял, – прохрипел демон. – Я сообщу Муране, от тебя и живого места не останется… – Как все демоны, этот рогатый из Инферно был нагл и воинственен, а люди для него были низшей расой. Как только он почувствовал свободу, стал наглеть и угрожать.

– Значит, не понял, – произнес я и брезгливо посмотрел на скрученного демона. – Я сам вызову ее. Этого рогатого недоумка бросить на пол. Пусть собирает пыль. Подняться ему на ноги не давать. Пусть ползает как червь. – Я использовал самое сильное унижение для демонов, и он возопил от отчаяния, но было поздно. Зазвездился рогатый. – Брык, связь с Мураной, – потребовал я.

Мурана появилась на экране монитора сразу.

– Привет, красавчик, давно не виделись, – поздоровалась она. – Мне Брык сообщил о тебе, приказывай.

– Я передал приказ Демону. Поговори с ним. Сейчас я поеду и полежу в медкапсуле, потом отправлюсь к императору. Прикажи демону выполнять мои приказы, иначе я с него шкуру сдеру.

– Все исполню, Командор. – Мурана ударила кулаком себе в грудь и отключилась.

Я понял, что у Мураны тоже была закладка Брыка. Она уже была не самостоятельной программой, а подчинялась алгоритму, нужному Брыку.

Вот что породил умерший гений с корабля-базы. Он мог захватить весь мир, но предпочел умереть. Теперь он где-то летал по вселенной в саркофаге, который ему построил я.

Брык привел нас в секретный бункер, где когда-то началась история императора Штифтана. Здесь, в таинственных глубинах обширных подземелий, мы с Мартой и Вейсом погрузились в капсулы, чтобы провести неделю в мире снов и восстановления.

Время текло незаметно. Но вот, когда настал долгожданный миг пробуждения, мы поднялись из капсул, обновленные и полные сил, готовые к новым испытаниям.

Император уже знал о прибытии таинственного командора, чьи силы, словно тени, проскользнули через Мурану, подчинив себе всю мощь империи.

В маленьком Поселке новичков меня ждали девятнадцать человек землян, Мурана и бронированный боевой бот. На земле лежал и хныкал Демон. Он ужом извивался у моих ног.

– Можешь встать, – разрешил я. – Хватит тут устанавливать демонические порядки.

Мурана проследовала за ним.

– Есть, командор, – ударила она себя в грудь.

Марта стояла рядом с Вейсом и громко ему шептала на ухо:

– Опять этот Чистюля наколдовал! – Она начала тихо материться, потом уловила мой взгляд и отвернулась, словно ничего и не говорила.

Подошел Дарси. Улыбаясь, поздоровался и, разглядывая меня, произнес:

– А ты, оказывается, тут главный, Ирри. Кто ты? – Я пожал плечами и улыбнулся.

– Я русский, Дарси. Нас боятся и уважают. Полетели к императору, он нас заждался.

Я, девятнадцать землян, моих товарищей по несчастью, Демон, Мурана, Вейс и Марта зашли в бот.

На боевом атмосферном корабле-транспорте, который как птица рассекал небеса, мы отправились к Штифтану.

Он встретил нас на пороге своего дома, одетый в простую, почти небрежную одежду: шорты и майка, выгоревшая от солнца. Его кожа была бронзовой от загара, а глаза, обычно спокойные, сейчас метались, как пойманные в ловушку птицы. Но когда его взгляд упал на Вейса, он замер, словно пораженный молнией.

– Вейс? – прошептал он, его голос дрожал, как лист на ветру. – Это действительно ты?..

Вейс шагнул вперед, его лицо было суровым, но в глазах светилась тень былой нежности.

– Да, это я, – ответил он. Голос его был глухим, как из подземелья. Я чувствовал его напряжение и понимал, что он старался сдерживаться. – Я провел здесь двенадцать лет, работая на руднике. Мой корабль, невооруженный, если ты помнишь, сбили системы обороны. Вот так ты отблагодарил меня за мою доброту к тебе, сынок… Кем бы ты был без меня?..

Штифтан опустил голову, его плечи поникли, словно под тяжестью невидимого груза.

– Но я не знал… – пробормотал он, его голос был полон раскаяния и боли. – Я не знал, что ты здесь…

– Конечно, как можно знать, что происходит в империи, если сидеть на этом острове и ловить рыбу? – невесело усмехнулся Вейс. – Пошли, поговорим.

– А э… кто это? – спросил Штифтан, приходя в себя, и взглядом указал на меня.

– А ты не узнаешь того, кто хотел тебе сдать Советника? – усмехнулся Вейс.

– Нет, не узнаю… Хотя что-то похожее есть. Но так измениться?..

– Пошли в дом, – я взял ситуацию в свои руки. – Ты, мальчишка, слишком заигрался в императора, пора делом заниматься.

Штифтан как-то быстро сдулся. Он покорно пошел за нами, ни слова не говоря. У входа в дом стояла красивая молодая женщина и смотрела на нас.

– Мидера, вы тоже идете с нами? – позвал я. Она промолчала и пропустила меня в дом.

Мы раскрыли Штифтану глаза на мрачную правду: его приближенные попирают законы АОМ, а его власть держится на рабском труде. Пора было переходить от жестокости к прогрессу, от цепей к машинам.

– Чтобы изменить мир, – произнес Вейс, голос его был тверд как сталь, – нужно действовать умно.

– У меня нет союзников, – Штифтан тяжело вздохнул, его взгляд был полон отчаяния. – Только демон-людоед, Мурана-андроид и моя жена. С их помощью я держусь на плаву.

– Твоя жена – сокровище, – Вейс посмотрел на нее с уважением. – Мы с Мартой поможем тебе. Я останусь здесь и буду трудиться вместе с тобой, чтобы вернуть планете жизнь. Ты можешь править, а мы будем работать.

– Хорошо, – Штифтан кивнул, его голос звучал неуверенно, но в глазах мелькнула искра надежды. Он повернулся к жене, заметив ее настороженный взгляд, и слабо улыбнулся.

– Госпожа Штифтан, – Вейс повернулся к ней, его голос был полон уверенности, – здесь все под контролем Командора. – Он указал на меня. – И весь мир, наверное, тоже…

Вечером я сидел на берегу океана, смотрел на закат. Рядом села Марта. Она стала перебирать песок, пересыпая его из ладони в ладонь, и спросила:

– Чистюля, а можно мне улететь отсюда? Я могу быть полезной…

Я посмотрел на нее.

– Марта, ты неисправима и слишком амбициозна. Тебе мало места среди простых людей. Раз адмирал отправил тебя сюда, я не буду отменять его приказ, я доверяю его суждению. Для мира ты и Вейс умерли, и не надо поднимать скелеты из могил. – Она вздохнула.

– Я знала, что ты так ответишь, но не понимаю почему? – Она повернулась ко мне лицом. Теперь это была не прежняя замарашка, а красивая стройная женщина.

– Потому что ты единственная, кто продолжает называть меня Чистюля. – Она не ответила, встала и ушла легкой походкой. На ее место пришел Дарси.

– Командор, – обратился он ко мне так, как обращались остальные, – что нам делать?

– Я могу вас забрать с собой, но там ездят на лошадях и сражаются мечами и копьями. Могу отправить на Суровую, но там люди живут под куполами. Оставайтесь здесь, это рай, Дарси. Он очень похож на острова в Карибском море. Я прикажу, и о вас позаботятся. Женитесь, будете рыбаками или станете собирать тропические фрукты. Тут красивые туземки, – я глазами показал на двух девушек, что выходили из бунгало Штифтана. Дарси кивнул.

– Мы тоже так хотели, командор, спасибо, я пойду, – он устремил свой взор на смеющихся девушек.

– Догоняй, сын Земли, – рассмеялся я. Встал и пошел к дому, сел на шезлонг под зонтиком и налил себе в стакан коньяк.

Меня увидел Вейс, сел рядом, глазами показал на бутылку, я налил ему. Мы подняли бокалы.

– За свободу, Вейс, – озвучил я тост. Он кивнул и выпил. – Марта хочет уехать, – произнес я.

– Я знаю, – ответил Вейс, – но также знаю, что ты ее не отпустишь. Она опасна в том мире, у ее амбиций нет границ. Ее энергия понадобится тут. Главное, чтобы она не пыталась свергнуть императора, – и он хрипло рассмеялся. – С нее станется. Мне тоже нечего делать там… Там я умер, и там меня ничего, кроме пенсии, не ждет. Однажды я умру от сердечного приступа, и все будут думать, что это от старости. Я хочу пожить и принести пользу. Помни обо мне и помоги, если что… сынок, – произнес он, я кивнул и разлил коньяк.

Две недели пролетели, словно одно мгновение. Это был тот самый курорт, где я нашел свой рай. Вокруг меня раскинулись тропические чудеса: туземки с загадочными глазами, экзотические фрукты, сочные и ароматные, и бескрайний океан, чьи волны шептали мне свои тайны. Я вновь ощутил вкус жизни, который давно забыл, и ни о чем не сожалел.

Эта светлая полоса стала началом новой главы в моей судьбе. Мне казалось, что проклятие, тяготившее меня, навсегда осталось где-то далеко, в прошлом, вместе с теми, кто его наложил. Теперь передо мной открывались новые горизонты, и я был готов встретить их с радостью и надеждой.

Прилет кораблей с Суровой случился неожиданно. Я вылез из воды, где ловил под водой рыбу на нож, и увидел стоящую на берегу пару. Это были Алеш и его жена Исидора. Они смотрели на меня. Алеш хмурился, зато его жена светилась счастьем.

– Привет, Алеш, привет, Исидора, – поздоровался я и отдал Дарси рыбу. – Пошли, поговорим?

– Пошли, поговорим, незнакомец, – ответил адмирал.

– Почему так официально? – рассмеялся я. – Ты не узнал меня?

– Нет, – ответил Алеш.

– Да ты что! Дорогой, это же Ирридар, только повзрослевший и возмужавший, он стал настоящим мужчиной. – Исидора всплеснула руками и бросилась ко мне, обняла и расцеловала в щеки.

– Странный он, – проговорил за ее спиной Демон.

– Странный, потому что у меня новое тело, – ответил я, и Алеш открыл рот.

– Ты поменял тело? Но зачем?

– Затем, мой друг, что старое сгорело в ядерной вспышке. Пошли, все расскажу.

Выслушав рассказ, Алеш произнес:

– Значит, это правда, что хранители возвращаются… И мне тоже придется вернуться? – Он явно не хотел этого.

– Не знаю, Алеш, – пожал я плечами. – Я очень хотел вернуться, и я возвращаюсь. Ты же не хочешь, значит, тебя могли заменить.

– Хорошо было бы, – вздохнул он. И стал рассказывать о Суровой.

Планета стала населенной. Колонисты приезжали сотнями каждый месяц, под небом Суровой выросли десятки новых городов и торговая станция стала международной. Там больше нет правления Конфедерации, ее выкупили совместно Новороссийское княжество и союзники. Теперь это территория АОМ.

Я улетал. Попрощался быстро, без лишних слов и сантиментов. Сердце билось ровно, но в груди разгоралась надежда. Сев в бот, я стремительно покинул место прощания и вскоре оказался на рейдере, который некогда принадлежал экспедиции АДа в Закрытом секторе. Эта встреча была словно подарок судьбы, словно ключ к давно забытым тайнам.

Внутри корабля, в его тайных, скрытых от всех хранилищах, я нашел то, что искал. Там, вдали от чужих глаз, прятались базы данных, которые я, будучи в теле Ирридара, создавал для своих жен. Они содержали знания, которые могли бы изменить все. В том числе и магия крови – эти слова звенели в моей голове, как древний воинственный напев героев.

Не тратя времени, я лег в медкапсулу. Мои веки опустились, и я приказал пробудить только тогда, когда мы достигнем Инферно. Впереди меня ждали новые испытания, новые встречи со старым и, возможно, новые вопросы, на которые мне предстояло ответить.

Пробуждение было стремительным. С шипением открылась крышка капсулы, и надо мной склонился Алеш.

– Вставай, герой, – произнес он и помог мне выбраться. Подал одежду, стилизованную под одежду путешественника в Закрытом секторе: кожаные штаны, куртку, белье и сапоги.

Я оделся и вопросительно посмотрел на друга.

– Мы над верхним слоем Инферно, Дух. – Я не обиделся на то, что он назвал меня Духом. Наоборот, по душе прошелся огонек тепла. – Можно садиться в бот и лететь к порталу. Мы над стеклянной пустыней верхнего слоя.

– Тогда не надо медлить, – обрадовался я. – Пошли, Алеш, на посадку.

– Ты не хочешь охрану? – спросил он.

– Нет, – отмахнулся я, – только сотню золотых илиров, чтобы добраться до дома. – Он молча подал мне кошель.

– Тут сотня, как ты просил.

Я спрятал золото. Мы вошли на пассажирскую палубу, там стояла Исидора со слезами на глазах.

– Ирридар, – обняла она меня, – приезжай в гости, мы с мужем скучаем по тебе.

– Непременно, но инкогнито, – улыбнулся я. Обнял ее, потом Алеша и сел в бот. Сердце мое билось так, словно стремилось самостоятельно добраться до поверхности планеты, у меня захватило дух и перехватило дыхание. Близость к дому накрывала меня непередаваемыми чувствами.

Путь до дома прошел как зыбкий сон. Я вышел из бота перед порталом, взошел на него и огляделся. Вокруг простиралась знакомая мне местность, и я считал ее родной. Миг – и я на портале в Брисвиле. Крик «Освободите портал» подстегнул меня. Я подошел к будке, где сидела демоница, положил золотой и шоколадку, улыбнулся и представился:

– Тан Аббаи Тох Рангор, следую до Азанара.

– Третья площадка, – сообщила, улыбаясь, демоница и спрятала подарок. – Пропустите тана Аббаи, – закричала она. – Он вне очереди.

Под ропот отъезжающих я прошел к портальной площадке, и вот я уже в Азанаре. Я сошел с белого постамента и замер в нерешительности. Куда идти? Но мою проблему решил извозчик.

– Господин, куда изволите? – спросил он.

– В замок Тох Рангор.

– Ползолотого, – тут же назвал цену извозчик.

– Дам золотой илир, если быстро довезешь. – Тот радостно ощетинился.

– Мигом домчим, господин, оглянуться не успеете.

Миг длился полдня, и к вечеру я увидел знакомые стены. Я приказал остановиться в миле от замка и расплатился. Дальше я пошел пешком. Меня мучил вопрос, узнают меня или нет. Не узнали, и это немного меня огорчило. Стражник нехотя отворил калитку и спросил:

– Господин, вам кого?

– Трими, я понимаю, что ты меня не узнал, я изменился, но я твой господин Ирридар, тан Аббаи Тох Рангор. Я вернулся, старый чурбан. – Стражник замер с открытым ртом.

– И точно король, как похож… – пробормотал он и завопил во все горло: – Трубите в трубы, господин в замке! Поднять знамена короля!

Громко затрубили трубы, стражник распахнул калитку и с поклоном пропустил меня. Под звуки труб я вошел в свой замок. А в замке случился переполох – звук труб, возвещающих о том, что хозяин замка на месте, переполошил всех.

Я остановился посреди двора и стал оглядываться. На крыльцо выскочила Лия и замерла, рассматривая меня, потом накричала на стражника:

– Трими, ты совсем ослеп, осел старый!

– Сама ты старая ослица, – ответил стражник. – Чтобы я не узнал малыша Ирри? Это наш господин, кланяйся, дура.

Лия подошла ближе и с мученическим выражением на лице стала меня рассматривать.

– Похож и не похож, – пробормотала она.

– Лия, я изменился за столько лет, но все тот же твой друг, что спас тебя от рабства смиртов и женил на балаболе Бурвидусе.

– Ох… ты ж!.. – произнесла дворфа и повалилась на плиты двора. Лишилась чувств. А на крыльцо вышли новые действующие лица: Лирда и, к моему великому удивлению, Гияна – королева, вернее, императрица.

Лирда недолго меня рассматривала. Глаза ее опасно заблестели, и она полезла рукой в подол платья, туда, где у нее всегда находился кинжал.

– Что, Лирда, полезла достать свой кинжал из шелковых панталон? – спросил я. – Привет. Здравствуйте, ваше императорское величество, – поклонился я Гияне. – Рад видеть вас у себя в гостях.

Две женщины застыли как изваяния. Лирда покраснела от напряжения, и тут меня подхватили силы, которым невозможно было сопротивляться. Миг – и я очутился на балконе своего дворца на горе.

– Наконец-то, – произнес я и облегченно вздохнул.

Из замка ко мне спешила гномка, из беседки вышел удивленный Бортоломей и стал меня рассматривать как нечто занимательное. А на балконе одна за другой стали появляться мои жены. Сначала Ганга, потом Чернушка, последней появилась Тора. Все женщины, в том числе и Гияна, сгрудились и рассматривали меня как врага, это было видно по выражению их лиц. Я решил зайти с козырей.

– Глазастая, я взял тебя в поход, когда мы разгромили войска Ильриданы, теперь она Чернушка. Чернушка, я провел над тобой обряд кровной преданности, и мы спаслись от Беоты, я тогда сообщил о своем волшебном яйце. Ганга, ты была небесной невестой. Я выиграл соревнование, и ты досталась мне, но до этого я полизал твою грудь. Лирда, тебя мне подарил орк-предводитель, и я в шутку предложил тебе стать моей женой, а ты взяла и согласилась, это было в Вечном лесу. Тора, тебя я спас из Инферно, куда тебя продали в рабство. А до этого мы учились в Азанарской академии магов. У тебя тело в белом пуху, я даже знаю твою родинку на ягодице справа…

Я видел, что мои слова ошеломили женщин, но не произвели должного впечатления.

– У тебя, человек, – грозно произнесла Лирда, – аура не нашего мужа… – И тут девицы стряхнули охватившее их оцепенение. А я решил использовать последний довод. Он пришел мне в голову внезапно.

– Стойте! – крикнул я, и в моих руках оказалась гитара. – Маэстро, – обратился я к Бортоломею, – подыграй мне, – и прошелся по струнам.

Слова песни сами слагались в стихи, мотив шел из сердца с болью, и я пел каждой в отдельности. Случилась магия чуда, каждая из моих жен очутилась наедине со мной, и я пел ей, рассказывая о своих чувствах.

Я начал петь, словно знал эту песню давно[98]. И в припеве неожиданно подключился Бортоломей. Он под гитару встраивал свою музыку. Я пел и видел, как на глазах моих жен ошеломленное выражение сменялось узнаванием, на глазах появились слезы и признание. Когда я закончил петь, в голове моей раздался голос Бортоломея:

– Ну что, командор, я помог тебе?

– Помог, – мысленно ответил я и вернулся из непонятно откуда на балкон.

Жены рыдали. Ганга лила слезы горче всех и тянула руки. Я тоже протянул к ним руки. И на моих глазах навернулась скупая слеза. Я готов был броситься и обнять их всех, задушить в своих объятиях. Но вихрь, налетевший на меня, смел с балкона, закружил. Мне показалось, что сейчас меня разобьет об основание горы. Но вместо этого я ощутил под ногами опору и открыл глаза. К своему удивлению, я узнал место, где живет Судья. Он сошел с пьедестала и подошел ко мне. Внимательно меня разглядел и произнес:

– Вернулся все же.

– Вернулся, – кивнул я, чувствуя, как внутри меня бурлят противоречивые эмоции.

– Упорный, значит, – усмехнулся он, и в его голосе прозвучала странная смесь одобрения и легкой насмешки. – Ну что же, кто станет спорить с волей Творца? Я не стану. Но перед тобой, человек, стоит выбор: либо вновь пройти лабиринт, либо остаться простым смертным. Я могу оградить тебя от опасностей, и ты будешь править королевством, окруженный внуками и правнуками в старости. Что ты предпочтешь?

Я снова кивнул, не находя слов. Этот выбор казался слишком простым и слишком сложным одновременно, потому что в словах Судьи я услышал подвох. Затем твердо произнес:

– Я пройду лабиринт. Не для того я проделал этот путь, чтобы умереть в старости. Я это мог сделать и там, откуда вернулся.

– Но это не просто лабиринт соискателей, тебе придется начать снизу, а выбраться оттуда может только тот, кто видит дорогу. Многие соискатели остались там навеки, растворившись в небытии. Не нашли дорогу.

– И что? – уверенно ответил я. – Бог не выдаст, свинья не съест. Отправляй вниз.

– Уверен? – спросил Судья.

– Уверен, – ответил я. – Отправляй. – И меня тут же потянуло под землю. Сердце екнуло и тут же успокоилось, я очутился в долине, полной огненных гейзеров. Над головой висело бордово-кровавое небо, и нигде не было следов дороги, только метрах в ста виднелась скала.

«Вот и первый ориентир», – подумал я и направился к ней.

Я подошел к скале и обошел ее. Неожиданно я увидел четверых людей. Они сидели в тени скалы, прислонившись к ней спиной. Я узнал Рока и присвистнул. На мой свист все четверо повернули голову.

– Ого, – произнес я. – Привет, Рок. Привет, Ридас. Привет, Курама. И тебе привет, незнакомец.

– Я Посейдон, – представился человек. – А ты кто?

– Я был Худжгархом, пока этот поц не взорвал нас в космосе, – я указал пальцем на смотрящего на меня Рока. – Что вы тут делаете?

– Сидим, – ответил Курама.

И тут Рока прорвало. Он истерично захохотал:

– И ты тут, мерзкий червяк… Как я рад, скотина, что ты тоже попал сюда. Ты погубил меня, и ты ответишь за все… – Его глаза светились безумием.

– Остынь, приятель, – ответил я. – Мы тут не для того, чтобы ссориться, а для того, чтобы пройти испытание и вернуться. Так и будете сидеть?

– А куда идти? – спросил Курама. – Тут нет дорог, мы все облазили. Куда ни пойдешь – безбрежная пустыня, только тут скала и тень, – он опустил голову.

– Присаживайся, Худжгарх, – предложил Ридас.

– Ага, а ты тюк меня по голове, – засмеялся я. – Нет уж. Пойдемте. Я пошел. Кто хочет, пусть идет за мной. – И пошел дальше по наитию.

Я шел, и чем дальше уходил от скалы, тем отчетливее передо мной проявлялась дорога. А за мной побрели остальные. Вскоре я очутился перед воротами, такими же, как те, что вели в лабиринт детей Творца.

– Пришли! – обрадованно закричал я.

– Куда пришли? – спросил Рок. – Там огненная стена, мы подходили к ней. Я не пойду дальше. Если ты сумасшедший, то иди.

– Там провал в бездну, – опасливо проговорил Ридас. – Это смертельно опасно, я не найду мостик через провал.

– Там нет выхода, это просто стена, – сказал Курама и попятился, чтобы уйти. – Еще один сумасшедший на нашу голову, – проворчал он.

Посейдон ответил:

– Я не вижу огня, там только тьма, и она меня страшит, это путь к забвению. Нет уж, я подожду.

– Как хотите, – ответил я и, прошагав к воротам, открыл их и увидел знакомую мне дорогу, ведущую к колодцу.

Я исчез во вспышке огня. Наверное, для остальных это был путь в один конец, но мне было все равно. У каждого свой путь, и я, не оглядываясь, пошел по дороге, не сворачивая в сторону. Быстро дошел до колодца, кинул ведро, посмотрел вниз и на всякий случай спросил:

– Там кто-то есть? – Ответом мне было эхо: «Есть, есть, есть…»

Я напился живой воды, набрал ее в пластиковую бутылку и, прихватив ведро с водой, пошел дальше. У логова паучихи я увидел одинокий кокон. Подошел ближе и сильно удивился. Из кокона выглядывала голова Беоты, она бессильно была опущена на грудь, и глаза закрыты. Я разрезал паутину и помог Беоте лечь, распрямив конечности, затем из бутылки напоил ее. Беота ожила и открыла глаза.

– Ты кто? – слабым голосом спросила она.

– Здрасьте, приплыли, – ответил я. – Не узнаешь? Я был Худжгархом.

– Да? – невыразительно произнесла Беота. – Ты сильно изменился.

– Да уж, после того, как нас взорвал твой брат Рок, много чего пришлось испытать. Но вот я снова в лабиринте.

– А где Рок? – спросила Беота. Она, казалось, не удивилась тому, что нас взорвал Рок.

– Он внизу, в долине огненных гейзеров. Там и Курама, и Ридас, и Посейдон, они не могли выбраться из нижнего лабиринта, а я вышел.

– Я слышала о нем. Туда попадают те, кто не справился со служением…

– Можно и так сказать, но надо найти дорогу, иначе не выбраться, мне повезло. Ты готова идти дальше?

Беота вздрогнула, лицо ее исказила гримаса страха.

– Там паучиха, а я не хочу снова сидеть тут спеленатой, это такая мука…

– Я знаю, как ее отвлечь, пошли, если можешь идти.

– Идти могу, но боюсь.

– Не бойся, Беота, я с тобой, и у нас с тобой договор о взаимопомощи, помнишь?

– Помню… Как давно это было, – едва слышно прошептала она и прижалась ко мне, схватившись двумя руками за мою руку.

Я поднял ведро и пошел.

– Зачем тебе ведро с водой? – спросила Беота.

– Паука напоить, он же злой оттого, что его мучает жажда.

– Узнаю тебя, – улыбнулась Беота. – Ты такой же ненормальный, как и раньше, пошли. – Она уже успокоилась.

Мы дошли до пещеры, я вошел в ее темный зев, а Беота осталась снаружи. Я поставил ведро у стены и позвал паука:

– Иди, пей.

Паук сидел на стене вдали, но почувствовал запах воды и устремился к ней, а передо мной исчезла стена из паутины.

– Бежим! – крикнул я. Вернулся, схватил Беоту за руку и потащил за собой.

Мы быстро преодолели расстояние, на котором паук не реагировал на нас, и уже спокойно пошли дальше. Прошли пещеру и вышли наружу. Сели отдохнуть.

Беота прижалась ко мне.

– Возьми меня в жены, – тихо, но решительно сказала она.

Я замер, пораженный ее словами.

– Ты серьезно? – переспросил я, не веря своим ушам. – Ты хочешь связать свою судьбу с человеком?

Она опустила взгляд, словно пряча за ним всю свою решимость.

– Ага, а ты будешь плести интриги за моей спиной? – не удержался я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

Ее глаза наполнились слезами, но она быстро взяла себя в руки.

– Нет, – ответила она твердо. – Я отдаю тебе свою гору. Я больше не хочу быть богиней. Я устала от одиночества, от вечной борьбы за власть. Я хочу быть женщиной, любить и быть любимой.

Я молчал, обдумывая ее слова. В них было столько искренности, столько усталости и тоски, что я не мог не почувствовать к ней жалость.

– Давай об этом поговорим, когда выйдем отсюда, – предложил я, стараясь не выдать своих эмоций. – Ты уверена, что готова к такой жизни?

Она кивнула, не отводя глаз.

– Уверена. Я больше не хочу быть частью этого мира. Я хочу быть с тобой.

– Побывай на своей горе, осмотрись, и, может, ты передумаешь. Среди хранителей есть истинные дети Творца.

– Не хочу я там бывать. Я ее отдаю тебе. Владей. Я хочу женского счастья и детей… А эти, – она скривилась в презрительной усмешке, – дети Творца и мизинца твоего не стоят.

– Я дам ответ после того, как выйдем из лабиринта, – пообещал я.

Мы прошли мостик и вошли в маленькую дверку. Перед нами появился Судья с чемоданом в руке.

– Ну наконец-то, – произнес он. – Я уже заждался.

– Ты куда-то собрался? – с удивлением спросил я.

– Все, ухожу.

– Куда? – в один голос с Беотой спросили мы.

– К Отцу, пора уже.

– А кто же тут будет Судьей? – спросил я.

– Ты и будешь. – Он снял с шеи ключ на цепочке. – Теперь ты Судья.

– Нет-нет, – замотал головой и замахал руками. – У меня жены, дети, я не могу торчать тут на пьедестале…

– А тебе не надо тут торчать, живи где хочешь, весь мир у твоих ног. И не отказывайся от милости Творца, он бывает строг. – Я посмотрел на пораженную услышанным Беоту и неохотно принял ключ. – Прими этот мир, человек, оберегай его, суди по закону Творца, не лицеприятствуй. А еще можешь взять в жены Беоту, не ошибешься. Прощайте. – И он исчез.

– А как же мы? – обиженно воскликнул я.

Меня снова закружил вихрь и вернул на балкон. Там стояли и рыдали жены, но, увидев меня, быстро успокоились.

– Вернулся! – закричала Лирда. – Наш муж вернулся! – Ее глаза сияли.

– А это кто? – спросила Тора.

– Беота! – воскликнула Чернушка.

– Ага! – всплеснула руками Ганга. – Вернулся и снова с девкой. Ну когда это прекратится?! – В ее словах слышалось отчаяние.

– Ну-ка угомонились, курицы! Ишь, раскудахтались, – прикрикнула Глазастая. – Раз привел, значит надо. – Она подошла ко мне. – Мой господин, прими гору, – и неожиданно расплакалась…

Эпилог

В жизни бывают и взлеты, и падения, и смертельные опасности, но если у тебя есть мечта и ты следуешь за ней, то можно преодолеть любые преграды. Не бойся будущего, не страшись его. Следуй заветам своих предков, и милость и любовь Создателя будут с тобой.

Я учил своих потомков, которых стало много. Мои жены родили мне детей, а те, в свою очередь, подарили мне внуков. Всех их я учил любить друг друга и Творца.

– Любите друг друга, как Он любит нас, – говорил я, и мои слова, словно капли дождя, падали на их сердца. Они сидели тихо, завороженно слушая меня.

Я не изменился. Остался тридцатилетним Виктором Ирридаром Тох Рангором Глуховым, судьей и правителем вселенной Закрытого сектора. Точнее, той ее части, где жили разумные не демонические существа. На Сивилле. Инферно меня не касалось, а я не касался его. Остальные хранители признали мою власть, и никто не роптал.

Я выпустил из сундука плененного хранителя воров и отпустил его на свободу. Он тоже имел право на власть и жизнь. Я не подавлял никого своей волей, не лицеприятствовал, как завещал мне Судья. Мир менялся, но я оставался неизменным.

Я понял, что жить вечно сложно и порой скучно. Многое уже видел, многое испытал. Мои жены прожили долгую жизнь, но попросили их отпустить. Я тоже хотел бы присоединиться к ним, но служение удерживало меня, чтобы не уйти за грань. Мы остались вдвоем с Беотой.

И хотя я знал, что впереди могут быть новые испытания, я был готов к ним. Ведь у меня была мечта. Мечта сделать мир лучше. И я знал, что смогу преодолеть все, если буду следовать за ней.