Ветувьяр

Глава 5. Гвойн. ка-Гвойн

И для чего мужику вешать на себя столько железа? Нет, Рауд мог понять и серьги, и кольца, и даже всякие там ошейники – но не цепочку, идущую от уха к ноздре, да еще и с какими-то бубенцами! А еще ведь эта тряпка на башке – тяжело ведь, да и смысла никакого!

Естественно, Рауд не слышал ни слова из того, что вещал на ломаном гвойне этот обернутый в дорогущие ткани почтенный гость, но он сидел здесь и не для этого. Чтобы отвечать и улыбаться, здесь были дядюшка с Гурдом, который еще и успевал что-то записывать.

Любимый родственник как раз собирался что-то сказать, и Рауд напряг извилины, чтобы вникнуть. Да и выражение лица, глядишь, поумнее станет.

– Дипломатия подразумевает обдуманные просьбы и взвешенные решения, а следовательно, полную непредвзятость. Давайте еще раз, господин Шариат, по порядку – опишите причины вашего поражения от двисетского флота при Канхольме.

Вот же загнул! Нет, Рауд такие слова тоже знал и даже когда-то учился их применять, вот только выходило всегда прескверно, но в дипломаты он не подался не поэтому. Основная причина состояла в том, что “ваш внешний облик, дорогой племянник, не слишком располагает к светским беседам”. Так говорил дядюшка, “внешним обликом” тоже, по сути, не блещущий, но в дипломатии отчего-то преуспевший, и все же причину “рожей не вышел” на тот момент юный Рауд с радостью принял и все свои таланты направил в иное русло.

И сидел он здесь из-за этих самых талантов…

От скуки хотелось если не повеситься, то взвыть уж точно. Рауд уныло взглянул на гобелен, что расположился аккурат за дядюшкиной спиной – огромный вышитый герб Гвойна, принятый первым правителем свободного острова Тьорном Остроскалым. Над кличкой Рауд в детстве посмеивался, да и Гурд этим не брезговал, за что мальчишки всегда получали от дядьки заслуженный подзатыльник, вот только на одного наказание возымело действие, а на другого – нет.

Гурд продолжал что-то старательно записывать, хотя по делу говорил только дядька – ну да этот всегда найдет, что припомнить и подметить. Оттого и стал к тридцати годам лыс, как колено.

– Двизет! – Гремя бубенцами на роже, воскликнул имперец, – К щертям Двизет! Езли бы нэ кырацийцы, пабэда была бы нажа!

– Это нам известно, – Дядюшка учтиво сложил руки перед собой, – После вступления в бой флагмана кирацийского флота все пошло наперекосяк.

– Флэтщер, – Имперский павлин щелкнул белыми-белыми (особенно на фоне загорелой морды) зубами, – И нэ он адын.

– Мы слышали об адмирале Флетчере. В бою сталкиваться еще не приходилось.

– Он псых.

Рауд не сдержался – хмыкнул. О Флетчере он думал часто, и почти всегда эти мысли приходили только к одному – им нужно встретиться в море. И выяснить, кто лучше. А пока он не знал наверняка, все рассказы о том, какой кирациец безумный и непобедимый, казались трусливым бредом.

– З ным был ищо Хелдер. Два, – Для пущей убедительности имперец зачем-то показал два пальца, – Два карабля прэвратыли маю армаду в нищто!

– Так ли хороша армада, если ее способны разбить два флагмана? – Не выдержал Рауд. И кто делает таких дураков адмиралами!? Как вообще Зиекон смог стать империей, держа в армии таких трусов?

– Маладой щеловек, – Имперец держался неплохо, но Рауд видел по глазам, что в душе он хочет перегрызть ему глотку, – Зиэкон – ымпэрия, и можэт пазволыть сэбе лущшые караблы.

– Тогда, может, дело в командовании? Рыба гниет с головы…

– Господин Шариат, – Оборвал Рауда дядька, хотя племянник, в общем-то, уже все сказал, – Адмирал Орнсон не имел дела с кирацийцами, но в пределах Северных морей пользуется авторитетом, поэтому оценивает ситуацию со своей точки зрения.

– Этому маладому щеловеку, – Имперец пронзил Рауда взглядом, – ны за щто нэ справытьса с Флэтщером.

– А вам-то откуда знать? – Сверкнул глазами “молодой человек”, – Флетчер вроде бы даже… моложе меня, хотя кто этих ветувьяров разберет…

А вот с Хельдером они вроде были ровесниками. С ним Рауд тоже страшно хотел потягаться, но вот с двоими сразу…

– Флэтщер хитер, каг дужына лысиц.

– А еще у него два лица, – Напомнил Рауд, – И что с того? Он человек, а потому… смертен.

– Хатя… мнэ дажэ нравытца ваш настрой. Вы ведь хатыте начать вайну с Кырацыэй?

– Наконец-то наш разговор перестал крутиться вокруг да около, – Дядюшка улыбнулся, потрогав окладистую бороду, – Что вы можете нам предложить?

– Мой кароль хочэт мэсти. Он прэдаставит караблы.

– А что должны будем предоставить мы?

– Чэловека, апарощившего маю щесть и щесть маего караля. Адмырала Флэтщера.

На месте дядюшки Рауд бы врезал кулаком по столу, но родственничек не только сдержался, но и хитро улыбнулся:

– Надеюсь, вы помните, господин Шариат, что адмирал Флетчер еще и король Кирации Тейвон Первый Кастиллон?

– Канещно помню, – Кивнул имперец, – Развэ это нэ лущше для вас? Аставить Кырацыю бэз галавы.

– Вот только Гвойн отнюдь не заинтересован во всей Кирации. Нас интересуют лишь северные прибрежные земли и основные порты близ Талаара.

– Господа, вы, должно быть, забыли, – Голос сидящего поодаль за отдельным столом Гурда звонким эхом отразился от каменных стен, – Без правителя Кирация не останется даже в случае смерти Флетчера и короля. Во время пребывания Тейвона в облике адмирала королевством правит его сестра, принцесса Ремора.

– Жэнщына нэ спасобна пабэдыть в вайнэ, – Возразил имперец.

– Вы плохо знаете эту женщину, господин Шариат, – Дядюшка был спокоен, как море в штиль, – Осмелюсь напомнить вам о событиях двадцатилетней давности. Сомневаюсь, что король Тейвон смог бы удержать Кирацию без помощи сестры. Королевство тогда рассыпалось на части!

– Принцесса издала указ о снижении налогов и прекратила чеканку денег прежнего образца в силу ее затратности, – Каждый раз, когда Гурд решал блеснуть своей ученостью, он склонял голову набок. Вот так, как сейчас, – Помимо этого она внесла поправки в…

– Дастатощно, – Поднял смуглую руку имперец, – Я понял, щто вы баитесь.

– Отнюдь, – Чмокнул губами дядька, – Мы выжидаем. Кирация сейчас не так слаба, как нам бы хотелось, поэтому пока мы ограничимся Талааром.

– Флэтщера можна захватыть на морэ, а сэстру убыть в сталыце.

– Этим пусть занимаются камарилы. А мы не собираемся гоняться за двумя зайцами. Гвойн не так богат, чтобы выбрасывать деньги в море.

Имперец Шариат задумчиво закусил губу над редкой треугольной бороденкой и забарабанил пальцами по столу, должно быть, отстукивая какой-нибудь из пафосных военных маршей. В Зиеконе любят бессмысленную браваду и самолюбование – проигрывают раз за разом, а радости, будто весь Оствэйк захватили!

– Ладно, – Шариат махнул головой, и бубенцы вновь звякнули, – З нашей стараны я абеспэчу нэскалька караблэй для нападэния на Талаар.

– Командование флотом будет у адмирала Орнсона, – Напомнил дядюшка.

– Галеон “Черная змея” к вашим услугам, – С поклоном, но не без доли язвительности объявил Рауд.

– Думаю, вы найдете общий язык, господа, – Дядька обращался к имперцу, но смотрел исключительно на племянника, – Адмирал Орнсон, как-никак, тоже потомок зиеконцев.

– О да, я замэтыл, – Неожиданно улыбнулся Шариат, – Чорные воласы – рэдкое явлэние для здэшних мэст.

Рауд едва удержался, чтобы не схватить лежащую рядом треуголку и не спрятать под ней свои патлы от глаз этого дурака.

– Полагаю, на этом все. Господин Шариат, у вас остались какие-то вопросы?

– Нэт, – Звякнули бубенцы, и имперец поднялся из-за стола, осторожно придерживая поистине бабский подол своего одеяния.

Наблюдая за тем, как придурок плетется к выходу, топая по каменному полу тонкими сандалиями, Рауд вернулся к изначальному вопросу – на кой черт мужикам носить на себе всякие цепи и юбки вместо штанов? Тут уж неудивительно, что Флетчер его разбил – в штанах, да безо всяких тряпок на голове воевать поудобнее будет.

Высоченная дверь захлопнулась за имперцем, и Рауд смекнул, что дядька собирается что-то сказать. Правду сказать, без дипломатии и лицемерия.

Что ж, если для того, чтобы начать разговор, нужно было сделать первый шаг самому, то почему бы его не сделать?

– Он идиот, – Объявил очевидное Рауд, закидывая ногу в начищенном сапоге на колено, – Только испортит мне всё развлечение.

– Так не позволь, – Дядька церемониться не собирался, – Учить что ли надо?

– А в “развлечении” ты уверен? – Гурд поднялся из-за стола и сгреб свои бумаги в кучу, —Тебе в лучшем случае достанется Хельдер.

– А в худшем? Флетчер? Тогда хочу худший.

– В худшем – оба, – Непреклонно заявил Гурд, – Шариат, конечно, идиот, но не думаю, что все его капитаны ему под стать. А кирацийцы смешали их с…

– Меня не так просто смешать с тем, с чем я смешиваю других, – Хмыкнул Рауд.

Гурд и не думал улыбаться. Даже дядька, кажется, немного смягчился, но это лысое колено оставалось с каменным лицом – и ведь не скажешь даже со стороны, что лучший друг!

– Ты излишне самоуверен.

– А ты мнителен, – Рауд качнулся на стуле, не сводя глаз с Гурда.

– Тебя не переубедить, – Вздохнул он, – Значит, будь по-твоему… Кстати, Торгир, скажем сейчас?

Дядька повернулся к своему советнику и секретарю. Хотя, там, наверное, должностей было еще больше – родственничек не упускал возможности переложить свои обязанности на кого-нибудь еще, тем более если этот кто-то страдает от излишней честности. Гурд же страдал не только от нее, но еще и от больной ответственности, которая даже по ночам не давала ему жить спокойно.

Оттого и выглядел бедняга в свои тридцать пять лет на десять старше – нечего было менять меч на перо. А ведь лет пятнадцать назад девицы бегали за ним ничуть не меньше, чем за Раудом – не все сходили с ума от длинных черных волос молодого моряка – многим нравился широкоплечий высокий блондин с цепкими глазами. Сейчас же от тех светло-медовых волос не осталось ничего, плечи ссутулились, а глаза глубоко ввалились на исхудавшем лице.

Нет, Рауд, конечно, понимал, что и он уже не тот двадцатилетний парень, но при нем до сих пор оставались и волосы, и лицо, да и телосложением, слава богу, удался не в дядюшку – иначе сверкал бы пузом так же, как Гурд лысиной – лет с тридцати.

– А чего скрывать-то? Даже письмо можешь показать, – Разрешил дядька.

– Опять интриги плетете без меня? – Ухмыльнулся Рауд.

На дела, которые друг с дядькой вели у него за спиной, он никогда не обижался, потому что мог поставить себя на их место. Вот есть у тебя какая-нибудь тайна, а ты возьми и разболтай ее по старой дружбе такому болтуну и задире! Он сначала за бутылкой всем разболтает, а потом еще и прибьет кого ненароком, если кто чего-нибудь не то брякнет. И там и там убытки, выгоды никакой, да и тайна прахом пошла.

– Если кто-то и плетет, то не мы, – Пожал плечами Гурд, – Нас за уши тащат.

– Я думал, имперцы уже затащили.

– Нет, еще Эделосс подтянулся.

– А северянам чего? – Удивился Рауд. Уж эти вообще сидели себе и морду не высовывали…

– Истинный Лик приказал долго жить, – Выдохнул дядька.

– Не понял, – Рауд поочередно смотрел то на друга, то на родственничка, – Нэриус что ли окочурился?

– Если бы, – Гурд вытащил из кучи бумаг какой-то лист и протянул Рауду.

Оказалось, письмо, да и немаленькое – на целую страницу. Написано на гвойне, но почерк неаккуратный – то ли спешили, то ли так вышло с непривычки.

Торгиру Фиррисону,

правителю свободного острова Гвойна

Божественный путь шлет рабам земным много испытаний, и тяжесть их порой непреодолима для одного народа, одного королевства…

Тьфу, ну и бредятина! Прочитать все это сможет либо праведник, либо такой упрямец, как Гурд. И что ж за богоугодник такое написал?

Рауд бросил ленивый взгляд на последнюю строчку:

Епископ ордена Истинного Лика Сигри

Спустя мгновение письмо было жесточайшим образом отброшено на стол, а о личности некоего Сигри сделаны соответствующие выводы.

– Гурд, ты же не думаешь, что у меня хватит сил это дочитать? Тут же ни одного человеческого слова!

Теперь эта зараза получила то, что хотела – улыбка была до ушей:

– Так и знал, что ты это скажешь.

– Хочет-то этот ангел божий чего? – Невозмутимо продолжил Рауд.

Прижавшись бедрами к столу, друг сложил руки на груди и покосился на опальное письмо:

– Насколько я понял, он говорит о расколе ордена и просит нас поддержать их сторону.

– Их – это чью?

– Собственно, этого епископа и главного камарила – Биркитта Даирона.

– А Нэриус?

– Он и спровоцировал раскол – попытался стащить какую-то дрянь из орденской библиотеки, а камарилы перехватили. Епископ уверен, что это ересь.

– Этим епископам только дай слово – все ересью объявят! От нас-то чего хочет? – Желал знать Рауд, которого все эти религиозные дрязги не просто не интересовали, но даже не забавляли.

– Опять же, если я правильно понял…

– Рожай, Гурд!

– Хотят, чтобы эту дрянь, за которой охотится Нэриус – вроде, свиток – мы спрятали у себя. Сначала хотя бы на корабле.

– То есть, на “Черной змее”, – Сделал вывод Рауд, поворачиваясь к дядьке, – И что, мы в деле?

– Новость о расколе когда-нибудь обязательно дойдет до народа. Нам нужно делать выбор, а учитывая то, что мы собираемся развязывать войну с Кирацией, логичнее поддержать сторону камарилов.

– Я понял, – Кивнул Рауд. Когда дело касалось приказов, он старался не рассуждать. Это на “Змее” он был полноправным хозяином, а на суше полагалось подчиняться. Да и не с его настроенными на войну мозгами самодурствовать.

– Они будут ждать в Эхоре. Просят взять на борт свиток и кого-то там в сопровождение, – Подытожил Гурд.

– Так уж и быть, заскочу по пути, – Облизнул зубы Рауд, – Сколько у меня времени?

– Думаю, встанешь там на якорь, – Предположил дядька, – От Линхаласа до Эхоры путь неблизкий.

– Черт с вами, подожду немного. Но я не собачонка и не верная жена. И кстати, что нам за это будет? Камарилы должны понимать, что это политика, а не дружеская попойка.

– Даже если и должны, то либо не понимают, либо прикидываются, – Хохотнул дядюшка, – Но дадим им время опомниться. Если и дальше станут молчать – продадим свиток Нэриусу.

Рауд улыбнулся. Он должен был догадаться, что дядька вывернет все именно так. Что камарилы могли предложить им за помощь? Если казна ордена осталась в руках Нэриуса, свиток в любом случае попадет к нему – дядюшка ни за что не продешевит.

– Все, ступайте, – Махнул рукой родственник, и обрадованный тем, что эта скукотища закончилась, Рауд вскочил с места.

– Оба? – Гурд вернулся к своим бумажкам и принялся перекладывать их с такой нежностью, с какой следовало прикасаться разве что к дамам. И то, не ко всем.

– Да! – Рявкнул дядька, – Ты мне тоже надоел!

Подошедший Рауд хлопнул друга по плечу, схватил за локоть и вывел в коридор, грохнув за собой дверью.

– Он бывает невыносим, – Буркнул Гурд.

– Он всегда невыносим. Не представляю, как ты его терпишь, – Рауд выглянул в окно.

В грязном дворе копошились слуги, солдаты, лошади – все замызганные, как свиньи, а судя по свинцовым тучам, скоро грязи станет еще больше, и в лужах можно будет утопиться. И все же покинуть дом дядьки хотелось – здесь, кажется, сами стены за тобой следили и грозились донести родственнику.

Да и вообще быть на суше ему оставалось несколько дней, а значит, их надо провести если не с пользой, то с удовольствием.

– Пойдем-ка проветримся, – Рауд повернулся и заговорщически подмигнул Гурду.

– Знаю я твое “проветримся”! Я после этих развлечений сутки лежу пластом!

– А раньше почему-то не лежал. Теряешь квалификацию, дружище…

Гурд устало потер переносицу:

– Ты неисправим. Может, уже пора отпустить нашу молодость? Она закончилась, Рауд.

– Это ты так считаешь. А меня, вон, имперец на полном серьезе молодым человеком величал! Льстец проклятый!

– Он назовет и таракана бабочкой, лишь бы получить то, что хочет, – Мрачно заметил Гурд.

– Нет, это просто ты такой угрюмый, – Рауд взял друга под руку и потащил прямо по коридору, – Ну глянь на себя! Во что ты превратился под дядюшкиными бумажками!? Вон, усох весь, исхудал, круги под глазами! Ты когда в последний раз у дамы бывал?

Ухмылка Гурда вышла вымученной, но в глазах все же загорелся какой-никакой огонек:

– Ты, черт, кого угодно уговоришь.

– Я не черт, я грешник, – Рауд лихо соскочил вниз по ступеням и обернулся на спокойно спускающегося друга, – И похлеще ветувьяров…