Ветер моих фантазий

И снова тихие будни

Да, математичка потом ругалась за мою первую историю, будучи первым человеком, который увидел моё рождение как писателя. Да, она раскритиковала моё первое творение в пух и прах, негодуя за моё самовольство и вообще, признаться, я никогда не была внимательна на её уроках, даже на контрольных…

Но после того, как я увидела картину того мальчишки-подростка, я начала сочинять истории.

Он рисовал свои фантазии в жанре фэнтези, смешал дерзко мой родной и какой-то чужой город. И моя первая история была смесью грёз с реальностью – если всё-таки давно исчезнувшая Атлантида была чем-то больше чем просто легендой, а когда-то действительно была реальностью. Моя первая история была в том же жанре, что и самая яркая в моей жизни картина – фэнтези.

Он ушёл – и я никогда более не видела его, но его мир поглотил меня – и вечером того дня я впервые взяла в руки ручку не для того, чтоб делать домашнее задание, а чтобы выпустить на свет мою первую историю…

Я видела, как увлечённо он рисует, но не видела его лица, скрытого капюшоном…

Я искала его… я прогуляла уроки – впервые в жизни прогуляла школу – на следующий день. Помню, тот день, в противоположность прежнему, был солнечный, тёплый, яркий. Помню, как отчаянно билось моё сердце, когда я влетела на трамвай, чтобы добраться дотуда… как мне казалось, будто я ради него прошла по подземелью… и как бешено билось сердце, когда эскалатор поднимал меня к выходу на Невский проспект… как я отчаянно бежала по улице к Аничковому мосту…

Ведь сегодня было солнце! Сегодня он мог спокойно наполнить свой рисунок красками! Я почему-то думала, будто знаю, какими цветами он его раскрасит. Ведь он должен же был доделать свой рисунок! И я сегодня не буду прятаться! Я обязательно спрошу его телефон! Я хочу поговорить с художником, в чьё творчество я так влюбилась! Интересно, как же его зовут? Мне почему-то казалось, что его имя тоже начинается на «а»… что его зовут как-то вроде Александра. Он – Александр, а я – Александра. Хотя… нет, тут что-то не то…

Но у моста никого не было. Даже туристы в этот солнечный день почему-то обходили эти улицы и мост стороной.

Он… не пришёл или уже ушёл?..

Я прождала его до вечера, прогуляв заодно и контрольную по русскому, и шанс выступить с моей домашкой по литературе, которую несколько дней назад так старательно готовила.

Этот мальчик не пришёл.

Я никогда не забуду этого мальчишку, чьё лицо я так и не увидела! Он ворвался в мою жизнь внезапно, будто волшебник, со своей необыкновенной картиной – и также внезапно её покинул.

Я приходила туда и на следующий день.

Я ходила туда ещё с неделю, каждый день, отчаянно прогуливая уроки ради встречи с ним…

Он не пришёл…

Я ходила ещё с две недели по ближайшим улицам… разбила мою любимую голубку-копилку и потратила все свои сбережения на дорогу. А новых мама моя, поговорившая с классной руководительницей, мне не давала. Раз она даже пыталась запереть меня, а я вылезла на балкон и спустилась вниз по дереву. О, как потом на меня ругались! Мол, третий этаж, ты могла бы разбиться… но добрая Лерка, когда я, запыхавшаяся и рыдающая, позвонила ей в дверь и попросила денег «на вопрос жизни и смерти», даже не расспрашивала, а с готовностью разбила для меня свою копилку. И я вновь пошла к Аничковому мосту…

Но и в этот день его там не было. Этого юного художника, перевернувшего всю мою жизнь!

Я с рыданиями упала на колени. Вдруг ощутила прикосновение тёплых рук к моим плечам. Сердце рухнуло куда-то. Я с надеждой обернулась…

На меня смотрела Лерка.

Я никогда не забуду этого мальчишку, чьё лицо я так и не увидела…

***

– Он… он какой? – с улыбкой спросил дедушка, вытрясая меня из воспоминаний, тягучих, сладко-горьких.

– Он… – невольно улыбнулась, но горько. – Он – художник. И его картина – самая красивая из всех, что я когда-либо видела. Жаль, я не знаю, как его зовут.

Я ведь искала его! Искала спустя года, уже в старшей школе, через интернет! Я и сейчас порой провожу много часов за разглядыванием галерей на сайтах для художников и, особенно, любителей рисовать в стиле фэнтези и фантастики! Я… признаюсь, я всё ещё мечтаю однажды найти там его картину и наконец-то узнать его имя. Но он ни разу и нигде с ней не появился!

Я регистрировалась на бесчисленном количестве форумов для любителей рисования и профессиональных художников, спрашивая об этой картине. О, мне так хотелось, чтобы кто-нибудь где-нибудь увидел её! Её бы запомнили, я уверена!

Но никто не знал о нём и о той картине. Ничего. Никто. Будто он появился в один только день в нашем мире, а потом – испарился! Или… он ушёл туда, в тот неведомый мир, прикосновение которого нарисовал к нашему мосту?

Признаюсь, что однажды даже хотела спрыгнуть с Аничкова моста, в надежде, что мне откроется портал в неведомый мир, его мир… мир его…

Но Лерка меня отговорила. Сказала, что других миров не существует. Сказала, что я могу попасть под катер – и утону. А если я утону, захлебнувшись, то, когда этот парень – он уже должен был вырасти – снова будет рисовать, может даже, на том же самом мосту, я уже его не увижу. И потому я передумала. И потому я любила слоняться по городу, заглядывая через плечо всем художникам, попавшимся под прицел моих глаз.

Я никогда больше не встречала его. Только один раз. Только в тот день. В тот дождливый день, когда никто не мешал ему рисовать, даже дождь…

Я никогда не забуду этого мальчишку, чьё лицо я так и не увидела!

Надеюсь, что он никогда не перестанет рисовать! Потому что его рисунок был самой прекрасной картиной, которую я когда-либо в жизни видела! Потому что такой дар не должен исчезнуть! Потому что фэнтези и фантастика – это не приговор. Фэнтези и фантастика – это ожившее волшебство. Фэнтези и фантастика – это мастера, которые дают нам возможность прикоснуться к чуду, хотя бы ненадолго. Даже если чудес не существует. Даже если их никогда не существовало. Даже если более нет никаких миров. Как же сладко, как же вкусно, как горько и как больно думать, что они существуют! Они существуют, но вдали от нас… не для нас…

– Опоздаешь! – проворчала бабушка, жестоко вырывая меня из грёз, когда на несколько мгновений силуэт того подростка в чёрном стал таким реальным и реальным, как и чувство полёта, захватившее меня, когда смотрела на его картину.

Я торопливо заложила помидоры кусками чёрного хлеба, сверху, упаковала. Руки сполоснула. Сбегала в комнату. Там задержалась. Бесшумно прокралась к двери, закрыла её. Залезла на шкаф, доставая заветную красную папку. Папку цвета крови. Папку цвета жизни. Раскрыла, грустно улыбаясь…

По льду замершей реки каталась девушка, а на руке её сидела птица. Кажется, чайка. Лёд отливал то серым, то пастельно-жёлтым, то розовым, то тускло-фиолетовым, то голубым… за её спиной был мост. На мосту стояли, облокотившись о перила, двое, судя по смутно видным силуэтам, мужчина и женщина. Под мостом был виден другой мост где-то позади… и дома странной формы, напоминавшие лёд… тусклое, жёлтое солнце на голубом-голубом небе, подёрнутом дымкой… и две странных машины летели в небе, то ли рядом, то ли так, что казалось, будто крылья одной касаются брюха другой…

Этот рисунок мне подарила Лерка. Лера… я ей столько раз говорила о том подростке-художнике и его картине, то со слезами, то с улыбкой, что она не выдержала. И однажды, прогуляв контрольную, опоздав, с немытой головой и опухшими глазами, довольно улыбаясь, протянула мне красную папку.

Никогда не забуду тот восторг, когда снова увидела девушку, летающую по льду!

Она была не похожа. Лера рисовала похуже того неизвестного знакомца.

Но подруга очень старалась.

И так у меня появился осколок моей мечты: я снова смогла увидеть девушку, то ли скользящую, то ли танцующую по льду, по разноцветному льду неизвестного города, вместе с птицей… я могла теперь любоваться ею, когда хочу! И это было чудо! Ожившее чудо! То чудо, которое моя подруга нарисовала для меня!

Это была другая девушка, другая птица, другой город.

Хотя…

Моя подруга никогда не видела той картины, но что-то в силуэтах её домов и в фасоне одежды у застывшей в полёте незнакомки было похожее. Я не могла бы внятно описать словами те дома, странные дома, и те странные летающие машины, но… что-то в Лерином рисунке было похоже. Даже лёд… разноцветный лёд… он почему-то был разноцветным! Во льду были всполохи рыжего цвета. Я никогда не говорила Лере, что лёд отливал ещё и рыжим – она так увидела и нарисовала – но… это было похоже. Почему-то мне казалось, что если бы тот мальчик раскрасил свой рисунок, то лёд должен был быть разноцветным… что лёд с лериного рисунка и с его картины могли быть похожи…

Я бежала в вуз, вдоволь насмотревшись и безбожно опаздывая.

Я бежала, задыхаясь, но не жалела.

Так бежала, так ушла в свои мысли о новой истории, что на кого-то налетела.

Мы, вскрикнув, упали по разные стороны дороги. Сели, обдирая ладони об асфальт. Мрачно посмотрели друг на друга.

Парень-азиат. Невысокий. Худой. Узкие плечи. Встрёпанные чёрные волосы. И… и негодующе смотрящие на меня чёрные, совсем чёрные глаза, выделявшиеся на непривычно бледном лице.