Верравия. Рассказы

Пламя Тьмы

— Как мы пройдем мимо Тритона? — Казалось, сказала сама Мгла.

Клубы дыма, что плыли вдоль ярко освещенного огненными перьями птицы коридора, внезапно стали принимать очертания людей. Спустя мгновение два Темных брата Аварит и Долус, Боги Алчности и Коварства, бессменные спутники друг друга, встали у каменного портала в Средний Уровень Покоев Отца. Позади беспокойно водил клювом Рарог, пытаясь стянуть когтистой лапой повязку Незрячести с глаз.

— Не беспокойся, я об этом позаботился.

Сторонний наблюдатель не смог бы ответить на вопрос, кто это сказал — Аварит или Долус. Братья были похожи, как две капли воды: красивые холодные лица, длинные волосы, горделивая осанка. Никто не знал, кто из них первый появился на свет. Некоторые считали, что коварство родилось вместе с самим человеком, другие говорили, что каждым из нас в первую очередь движет алчность. Не ведали и сами братья, хотя с рождения шли друг с другом рука об руку.

— Слышишь? Уже началось.

И действительно, даже здесь, в Покоях Отца, ощущалась дрожь земли, слышался звон стали, чувствовалась пролитая кровь братьев и сестер, ибо Темный пошел на Светлого.

— Надо торопиться, а то мы все пропустим!

— Нельзя торопиться, мой алчный брат, коварству всегда нужно определенное время, чтобы созреть.

— Так что с Тритоном? — Спросил Аварит.

— Минуту… Все, пошли.

Портальный камень вспыхнул, а огненные чертоги сменились водными. Света здесь было не меньше, чем в предыдущих, потому братья сразу заметили спящего посреди Тритона. Тот покоился на едва колышущихся волнах, которые, судя по всему, были продолжением его вытянутого тела.

— Как? — Спросил Аварит.

— Не все подношения и подарки оказываются полезными, — усмехнулся Долус, — а когда надеваешь кольцо, — указал он на правую руку Тритона, — может оказаться, что оно когда-то принадлежало Сомну.

— Ха-ха, — рассмеялся Аварит, — ты выкрал перстень у нашего вечно спящего братца…

— И подарил водяному мужу, — развеселился теперь и сам Долус.

— Ну хорошо, а что теперь?

— Нам туда, — указал Бог на одну из дверей.

— Если Отец узнает, что мы были здесь…

— Это все равно уже ничем хорошим не закончится, — парировал Долус, — мы должны помочь нашим Темным братьям и сестрам.

Аварит ничего не ответил, лишь утвердительно кивнул. Они, не сговариваясь, вместе, как делали всегда, толкнули дверь и оказались в зале. Повсюду царил мрак, самый необычный, какой можно было увидеть. Он был точно живой, лоснясь, когда на него падал взгляд, струясь и переливаясь. Иногда он перетекал в причудливые предметы, замершие у стен, а порой превращался в гигантские колонны или статуи.

— Даже мне здесь не по себе, — признался Аварит, — это то самое место?

— Да, тут все, что Отец создал, но побоялся впустить в мир смертных. Никто из них не может проникнуть сюда, только отмеченные самим Создателем.

— А та самая Изначальная Искра Тьмы…

— Тоже должна быть где-то здесь, — пошел вперед Долус.

Боги двигались медленно и осторожно, будто боясь нарушить священную вековую тишину. Аварит несколько раз останавливался, пытаясь разобрать, что перед ним за предмет, но каждый раз Долус упрямо тянул брата за собой. Так продолжалось, пока оба бога не замерли перед небольшим постаментом. На нем, отливая вороненой сталью, стояло нечто. Внутренний огонь предмета не могли скрыть даже острые грани, в которые тот был заточен.

— Изначальная Темная Искра? — Шепотом спросил Аварит.

— Искра Тьмы, — кивнул Долус.

Коварный бог не без дрожи шагнул вперед и взял предмет в руки. Короткая вспышка боли отразилась на его лице, и Аварит тут же тронул то, в чем была заключена Искра Тьмы, чтобы облегчить муки брата.

— Нам надо отдать часть своей души, чтобы извлечь Ее. Понимаешь? — Сказал Долус.

Алчный бог судорожно сглотнул. Любое действие, сопровождающееся добровольным пожертвованием чего-либо, рождало внутри странное чувство нарастающей пустоты, будто он делал нечто противное его природе, а уж отдать часть души… Но самый близкий ему Бог стоял сейчас напротив, брат, что мог предать любого и всех, но только не его, ждал, потому Аварит кивнул.

— Наш скорбный труд не пропадет, — улыбнулся Долус знакомыми с детства губами, но голос был другой, чужой, далекий, — из Искры возгорится Пламя.

И алчный Бог почувствовал, как нечто настолько темное, что даже ему, порождению мрачной составляющей Отца, стало страшно. Оно проникало внутрь, осматривалось, кровожадно усмехалось. Аварит посмотрел на брата стеклянными пустыми глазами и, повинуясь внутреннему порыву, произнес.

— И просвещенный наш народ сберется под лихое знамя.

Стоны боли прокатились по чертогам, созданным Отцом для сохранности самых опасных, самых хищных вещей века рождения мира. Закусил в чудовищной муке губу Долус, закатил глаза от невероятных терзаний не тела, а души Аварит. Трещало нечто в руках братьев, крошились грани и Искра, коротко вспыхнув чернотой бесконечной Ночи, стала принимать очертания привычного оружия всех злодеев и грабителей — лука.

— Получилось, — слабо улыбнулся Долус, осматривая само оружие и антрацитовые стрелы в агатовом колчане.

— Это не Искра, — бессильным голосом ответил Аварит.

— Пламя, — согласился брат, — Пламя Тьмы. То, что горит в сердце каждого из нас и то, что может навсегда затушить огонь любого из Богов.

Дрогнули своды от удара, что сотрясло само мироздание. Братья переглянулись и сразу поняли, что случилось, но только Аварит сказал вслух.

— Серые вмешались!

— Это ничего не меняет, надо помочь нашим!

И Боги побежали. Обратно, через бессвязно бормочущего сквозь сон Тритона, явно просыпающегося; через беспокойного Рарога, сдергивая на ходу повязку с глаз; мимо каменных глыб ущелья в мире смертных, где и располагался портальный камень. Алчный Аварит и коварный Долус мчались по небу, переступая с облака на облако точно крылатые лошади, обитающие в садах Матери. Они слышали крики поверженных врагов, стоны союзников и хмурое дыхание Серых. Видели сверкающие, бьющие с небес молнии, расширяющиеся воронки смерчей, огромные, ломающиеся от мощи сотрясаемых ударов деревья. Тревожно пахло низложением, когда кровь продолжает течь в жилах, сердце еще бьется, мысли роются в голове, но Бога уже не существует в этом мире.

— Трое Темных воспротивились порядку и пошли за ними все остальные. Трое Белых приняли удар и воззвали к братьям и сестрам во Свете. Шестеро Серых во главе с Тайнори смотрели, пока не поняли, что обе стороны уничтожат друг друга, и тогда вмешались все Наблюдающие…

— Что с тобой? — окликнул брата Долус. Ветер пытался украсть его слова, но говорил Бог громко, и Аварит его услышал.

— А… Не знаю. Я будто задумался.

— Крепко тебя припечатало, — рассмеялся вероломец, — говорят, что Тьма — это часть Отца, осознавшая себя как живое существо. Но ничего, как только Пламя вкусит кровь Бога, силы начнут возвращаться к тебе. Гляди!

Но Аварит не успел понять, на что указывает брат. Еще мгновение, и они шагнули вниз, оказавшись в стороне от общей сутолоки, на поросшем кустарником холме. Не сговариваясь, братья взяли в руки лук, Алчный с одной стороны, Коварный с другой, свободной рукой каждый вытащил по стреле. Тетива зазвенела, и Ария, покровительница Целомудрия, закричала, падая на земь. От звука этого содрогнулись все сражающиеся. Потому что не низложена оказалась лучезарная богиня, а убита.

Заозирался удивленный Тайнори, ибо не бывало подобного прежде, чтобы бессмертный мог погибнуть от руки себе подобного, пока не увидел на холме двух братьев. Те стояли с диковинным черным луком, не таким большим, чтобы его нужно было удерживать вдвоем. Оружие переливалось странным, опасным светом, будто вбирая в себя силу двух Темных после каждого выстрела. Причем тот, что стоял справа, кажется Аварит, все больше и больше бледнел.

Страшно закричал Тайнори, и на мгновение в его лицо, хоть и худое, но похожее на человеческое, превратилось в череп скелета. Взмахнул смертоносец двуручным мечом, низлагая Бетлир, Светлую богиню Справедливости, и Чишир, Темного бога Ненависти, и рванул по направлению к братьям. Не было никого, кто бы мог остановить Тайнори, мчался он подобно голодному волку, увидевшего раненого зверя, летел как чайка, к легкомысленно выпрыгнувшей из воды рыбе.

Но хрипел уже, схватившись за горло и стоя на четвереньках Гелот, Светлый Бог Кротости, падали на землю капли крови, тут же застывая и превращаясь в драгоценные камни. Тайнори чувствовал, что тот против воли смертоносного умирает.

В третий раз натянули лук братья, но стрела ушла далеко в небеса, потому что именно тогда, ударил в нижнее плечо мечомсамый могущественный противник из всех Серых. Блеснули страшным огнем пустые глазницы, в яростном крике открылась высохшая, лишенная кожи челюсть, захрустели от немыслимой мощи, не поспевая за телом, суставы. Пронесся двуручный меч, и покатилась голова Долуса, а сама душа его устремилась в Срединный мир, пустой, как Извечная пустыня. Так оказался низложен Бог Коварства.

Ударил Тайнори облаченным в латную перчатку кулаком Аварита, и слетел что было духу брат во Тьме. Спустился за ним смертоносец, не медлил, не вопрошал, не требовал, лишь вогнал клинок туда, где могло быть, если когда-нибудь было, сердце Темного. Так оказался низложен Бог Алчности.

Поднялся вновь на холм смертоносец, повсюду шло сражение. Отступали под общим натиском Серых Темные, в своем упрямстве продолжая сражаться со Светлыми. Шли вперед те, кто никогда и ни под каким предлогом не вмешивался в дрязги Богов, те, кого в шутку называли Наблюдающими, те, кто не мог больше оставаться в стороне. И именно тогда дрогнуло мироздание, образовывая быстро созданный проход между мирами. Именно тогда ожесточеннее стали сражаться все, кто был на центральной площади Йорана, второй, непризнанной, столицы. Ибо все понимали и ощущали, к ним идет Отец.

Но Тайнори, много лет ждавший, когда родитель появится и возьмется за распоясавшихся детей, держал в руках тот самый лук, из которого братья убили Чишир и Гелот, рассматривал обжигающие Тьмой стрелы и чувствовал, что в этом оружии есть частица самих Темных. Нечто, способное уничтожить Бога. Смертоносный чувствовал это. И тогда он решил, что подобное не должно попасть в руки кого бы то ни было.

Много сил потратил Тайнори, но немало их еще и осталось у самого сильного Бога среди всех остальных. Окутал Губителя серый туман, а когда развеялся, то не оказалось его больше на холме. Зато появился старший сын Отца на самой высокой точке Тойрина — Дымчатом пике. Можно было отправиться и дальше — к Изумрудной Игле, но боялся Бог, что не успеет. Да и сил для путешествия к центру Империи требовалось больше. На вершине горы оставил он колчан со всесокрушающими стрелами, ибо никакое существо из этого мира не могло подняться так высоко.

И снова исчез Смертоносный, и вновь появился. Только вряд ли смог теперь заметить его кто из обитателей места, где он очутился, да и было здесь таковых немного. Вдохнул Тайнори тяжелый, спертый подземный воздух тоннелей Мертвых Земель, оглядел мрак и увидел огромный валун, что лежал здесь уже многие года. Поднял Губитель камень, положил Пламя самой Тьмы и задвинул сверху.

Подумал и кивнул, правильно все сделал. Стрелы в самом высоком месте, куда мог только он достать, а лук ниже морского дна. Да и не ходит здесь никто. Создания Отца, сотворенные после сыновей и дочерей, после Богов, живущие дольше смертных, но все же способные умереть, сами пошли друг против друга. Им будет точно не до лука.

Будто напоминая о себе, вдали зазвенела сталь, раздались крики и загремели подошвы сапог. Тайнори поспешил подняться выше, уходя от того места, где спрятал чудовищное по своей силе оружие, хотя и дрожала каждая частица тела. Уже почти вернулся в этот мир Отец, и его дети чувствовали это сильнее всех существ. Понимал Смертоносный, что чем бы все не закончилось, не будет теперь пощады от сурового Родителя. И вместе с тем не придумал еще, как самому поступить.

В своих раздумьях ступил Губитель в проходной тоннель и там столкнулся с группой из пятерых гномов. Коротышки явно отступали с поля боя, их секиры были обагрены кровью, доспехи помяты, а мокрые от пота волосы сваляны в грязные шапки. Впереди шел черноволосый крепыш с клиноподобной бородой и тяжелым, усталым взглядом.

Увидев чужака, группа остановилась и выставила вперед оружие. Но на это Бог только рассмеялся. В действиях гномов было больше отчаяния и страха, чем доблести и отваги. Они уже ни на что не надеялись, больше того, все до одного были готовы погибнуть здесь и сейчас.

— Кто ты и что здесь делаешь? Ты… ты не гном.

— А ты наблюдателен, — рассмеялся Бог своим мертвенным, холодящим душу смехом. Он склонил голову, будто раздумывая, стоит ли коротышка того, чтобы называть ему свое имя, но потом все же решился, — меня зовут Тайнори. Смертоносный, Костлявый, Погибельный, Упокоенный, Безносый, Гибельный. Слышали о таком?

— Ты… ты из первосотворенных, — задрожал голос гнома, но все же тот не склонил колено.

— Так нас называете только вы, — усмехнулся Неумирающий, — смертные говорят «Боги».

— Мы не поклоняемся вам, — даже с какой-то горечью сказал гном.

— Да, я знаю. Вы чтите Отца, некоторые Мать, хотя в меньшей степени.

Тайнори скривился от боли в груди. Упоминание Родителя во время его Пришествия не могло пройти бесследно. Но все же Бог еще мог противиться воле Создателя, еще немного, наверное, пару минут.

— Но Отец вам не сильно помогает, да?

— Мы сами прогневали Творца своей междоусобицей.

Погибельный лишь улыбнулся.

— Что если найдется Бог, который поможет вам в войне?

— Что ты имеешь в виду?

— Даст силу не только при жизни, но и после смерти, — продолжал Тайнори, — поможет павшим снова встать с щитом и топором для борьбы за тебя, без разницы враг тот или друг.

Коротышка сомневался недолго. За считанные мгновения в его глазах блеснули расплавленная руда в горне, раскаленный меч в руках кузнеца и клинок вынимаемый из тела неприятеля. Гном согласился еще до того, как открыл рот.

— Что нам надо сделать? Отдать тебе свои души?

— Боюсь, гномьи души не нужны даже гномам, — рассмеялся Тайнори с таким звуком, точно старый больной ворон внезапно раскаркался, — мне нужно лишь почтение и хвала.

— Хвала?

— Да. Создадите небольшие святыни, потом построите храм. И каждый день, сколько бы лет это не потребовало, будете возносить мне хвалу и почтение.

— Я… я согласен.

— Замечательно, — улыбнулся Тайнори.

Он не стал скреплять сделку рукопожатием или кровью, как сделал бы раньше, еще лет тысячу назад, когда был молодым и горячим. Не объяснил гному, что подобная сделка нужна в первую очередь ему самому, ибо возносящие хвалу притягивают Бога к себе подобно мощному магниту, привлекающему стрелку компаса. Не обмолвился, что гномы — его единственный шанс вернуться обратно сюда из той тюрьмы, куда их, выживших, скорее всего, заточит Отец для сохранности этого мира, если вовсе не низложит.

— Отныне! — Голос Смертоносного взорвался, подобного океанскому ревуну. — Каждый, кто умрет в тоннелях, восстанет вновь и вновь, пока пальцы его смогут взять рукоять меча, пока хоть одна нога сможет держать все тело, пока голова будет болтаться на плечах!

И вспыхнули глаза пятерых гномов перед Тайнори серым пламенем. Вспыхнули и погасли. Эти существа еще были живы, но в них уже теплилась частичка бессмертия. Сам Смертоносный ссутулился, черные круги залегли под глазами, а лицо, и прежде не обладающее полнокровностью, теперь иссохло окончательно. Но Губитель не жалел. Там, куда его пошлет Отец, силы и могущество были ни к чему. Тайнори вновь скривился, намного дольше, чем прежде, ибо Родитель теперь был в этом мире, твердо стоял на почве двумя ногами и взывал ко всем, оставшимся в живых Богам.

— Чтите меня… — сказал он, окутываясь серой дымкой.

— Это точно действует? Это уже работает? — затараторил гном с клиноподобной бородой. — Я не чувствую никаких изменений. Ведь для обряда ты даже не спросил мое имя!

— Мне не нужно твое имя, — донесся слабый голос из рассеивающейся дымки, — не нужно, Клойл, брат Дриина.

И Тайнори исчез. А гномы, во главе с предавшим брата Клойлом, еще стояли в тоннеле, не в силах поверить в произошедшее.