Верравия. Рассказы

Жидкий Огонь

За много лет до описываемых в книге событий

— Погодите! Постойте! Не отплывайте!

Крохотная фигурка с большим заплечным мешком размахивала руками, бегом спускаясь с огромного пологого холма. Два драмана и человек, застывшие в длинной лодке с двумя веслами и парусом, тщетно пытались разглядеть незнакомца, а когда тот споткнулся и кубарем полетел вниз, дружно расхохотались.

— Карлик, что ли? — Предположил первый драман.

— Вряд ли, Брадл. Гном, скорее, смотри бородища какая, — сказал человек.

— Да он мелкий даже для гнома, — отозвался второй варвар.

— Может, кобольд?

— Кобольд средь бела дня? — Усмехнулся драман, которого назвали Брадлом. — Да и не видно их давно, не любят они наверх высовываться. Некоторые и вовсе, говорят, не выжили после той войны, всех их фейры уничтожили. Сам знаешь, не любят они друг друга.

— Похоже, и вправду гном, — откинул прядь русых волос со лба человек, — только крохотный.

— Ага, болел в детстве, — хохотнул второй драман.

Между тем крохотное существо оказалось уже совсем рядом. Он, а теперь стало совсем очевидно, что перед троицей маленький мужчина, тяжело дышал, его черная борода и не менее черные усы спутались, а одежда была в пыли, траве и грязи. Оказавшись рядом, коротышка улыбнулся и все так же, не в состоянии перевести дыхание, стал говорить.

— Хорошо, что я… я успел. Вы ведь плывете в Ильтер… Ильтерстоун?

— Да, мы плывем в столицу, — сказал человек, — а тебе какое дело?

— Мне надо с вами. Мне очень нужно в Ильтерстоун. Я заплачу.

Троица красноречиво переглянулась.

— Как тебя зовут, маленький человек? — Спросил Брадл.

— Я Глостер, Глостер Палец-в-рот-не-клади.

— Все-таки гном, — хмыкнул второй варвар.

— Понимаешь ли, Глостер, мы не занимаемся э… коммерческими перевозками, — сказал человек с русыми волосами, и при этих словах в его глазах плясали веселые огоньки.

— Я знаю, вы контрабандисты, — кивнул гном, — ты Скользкий Джейсе, а это твои помощники, драманы Брадл и Риддл.

— Немногие имеют храбрость называть меня Скользким, — тон человека стал холодным, а глаза вспыхнули недобрым огнем. — И кто тебе сказал, где нас искать?

— Лавочник в порту. Он сказал, что в ближайшие два дня кораблей в столицу не будет. А отплывать хотите только вы.

— Тупица Пральт, после возвращения я подрежу его длинный язык, — сплюнул в воду человек.

— Мне надо в Ильтерстоун, — казалось, Глостер не замечал зловещих изменений в голосе собеседника, — и я заплачу. Переправа с мыса Спокойствия стоит три золотых, я дам восемь. Больше у меня нет.

Человек поглядел на драманов, теперь уже не скрывающих недоброй улыбки. Варвары подобрались, готовые к любому развороту событий, а если быть точнее, уже собравшиеся по команде скрутить глупого гнома, пришедшего прямо к ним в руки с восемью золотыми.

— А позволь спросить, достопочтенный Глостер Палец-в-рот-не-клади, зачем тебе в столицу? — Серьезно спросил Джейсе, но в его тоне сквозила неприкрытая ирония.

— На состязание мастеров, — улыбнулся гном.

Подразумевалось, что сейчас маленького гостя свяжут и свернут в бараний рог, но вместо этого вся троица, не сговариваясь, скрючилась сама в приступе дикого безудержного хохота. Риддл от смеха стал краснеть, Брадл закашлялся, а на глазах Джейсе выступили слезы. Один лишь гном насупился и искренне недоумевал, почему его собеседники не верят сказанному.

— Ты… — пытался отдышаться человек, — мастер?

— Да, я получил звание мастера-скорняка, мастера-ювелира и совсем недавно мастера-лучника.

Новая фраза не только не убедила контрабандистов в серьезности крохотной фигуры, что стояла перед ними, а напротив, вызвала новый взрыв гомерического гогота. Риддл уткнулся в колени и часто вздрагивал, Брадл валялся и бил кулаком в днище лодки, а Джейсе икал и утирал текущие по щекам слезы. Глостер, все это время спокойно стоявший перед ними, не выказал ни нотки нетерпения.

— Ма… ма… мастер… лучник, — кое-как взял себя в руки русый человек, — а ты знаешь, что Император обещал в награду мастеру, который докажет свое искусство?

— Руку своей дочери, прекрасной Грофелии. Именно для этого я и участвую в состязании мастеров.

Глостер вздохнул и стал ждать, когда закончится истерика, приключившаяся с тройкой. Причем, самое большее беспокойство гном испытывал за Брадла — драман уже не в силах был смеяться и лишь, тяжело дыша, мычал. Солнце сделало полшага по небу, стремясь к закату, когда русый человек смог продолжить беседу.

— Клянусь своей лодкой и всем товаром, если ты докажешь, что действительно мастер-лучник, то я довезу тебя до Ильтерстоуна бесплатно в целости и сохранности.

Джейсе ожидал, что сейчас гном пойдет на попятную, тогда его и можно будет прижать к стенке, точнее к борту лодки и ограбить. Но вместо этого Глостер спокойно скинул с плеч рюкзак, покопался в нем и достал футляр из вишневого дерева.

— Это что? — Человек даже спрыгнул с лодки в воду и направился к берегу.

— Лук, — ответил гном, — разборный. Мое собственное изобретение, — с этими словами он открыл футляр и начал демонстрировать его содержимое, — это рукоять, я сделал ее из орешника. А вот плечи уже из можжевельника, ничего подходящего рядом не было.

— А тут? — Подошел почти вплотную Джейсе.

— Крепления. Их выковал для меня один кузнец. Плечи вставляются вот сюда, теперь вот так, — Глостер ловкими движениями собирал лук. Даже Брадл перестал смеяться, и то ли заинтересованно, то ли с явным неодобрением, следил за процессом, — вот и все. Осталась тетива.

— Это… стреляет? — Неуверенно поинтересовался человек.

Вместо ответа гном вытащил из казавшегося уже бездонным рюкзака тщательно упакованный колчан, размотал его, выудил стрелу и вложил в тетиву. Глядя на его движения, стало понятно, делает он это далеко не в первый раз. Засвистело оперение стрелы, и наконечник с силой вонзился в единственную мачту лодки, аккурат возле уха Брадла, заставив последнего запоздало схватиться за него рукой.

— Ах ты, выродок, — веселость с драмана как рукой сняло.

— Брадл, — повернувшись, крикнул человек, — сядь. Так ты и вправду мастер-лучник?

— Я же сказал, — кивнул Глостер, — я мастер-лучник, и мне надо попасть на состязание мастеров.

— И ты собираешься выиграть его, чтобы жениться на Грофелии?

— Да, — вполне серьезно ответил гном.

— Ну что ж, — усмехнулся Джейсе, — ты самый странный из всех мастеров, которых я видел. Но я свое слово держу, забирайся внутрь, ты отправишься с нами в столицу…

Вода нежно ласкала обшивку лодки, теплый сухой ветер с Востока заполнил шелестящий парус, а из воды, сверкая голубыми с нежным отливом боками, изредка выпрыгивали рыбы.

— Жемчужницы, — мечтательно произнес Риддл.

Они плыли уже несколько часов. Берег Тойрина давно скрылся из виду, а драманы стали свыкаться с мыслью, что им придется видеть этого коротышку до самой столицы. Как бы ни хотелось Брадлу выкинуть гнома за борт, предварительно освободив его карманы и рюкзак от всего лишнего, слово Джейсе тут значило многое. А сам человек, сидевший у румпеля, всем своим видом показывал, что решения не изменит. Вот и стали драманы постепенно привыкать к Глостеру, еще неуверенно, но уже переговариваясь между собой. Потому слово, произнесенное Риддлом, относилось скорее к Брадлу.

— Я ловил таких, когда плавал на Эльду, — негромко произнес Глостер. Причем, сказано это было просто, без лишней гордости.

— Да, ври больше, — усмехнулся один из драманов, — все знают, что жемчужниц надо ловить только металлическими сетями. Обычную они режут. Да еще попробуй найди зараз, около берега никогда не плавают, только в открытом море.

— Я знаю, — кивнул Глостер, — я охотился на них с помощью лука.

— Это как? — Оживился Джейсе. Он уже понял, что не все, что говорит гном, является чепухой.

Палец-в-рот-не-клади опять ничего не ответил, лишь вновь достал уже знакомый вишневый футляр, покопался в колчане, явно выбирая стрелу, и вытащил ту, что была подлиннее. Только теперь человек заметил, на ее конце находится небольшое плоское кольцо, а острие, напротив, оказалось широким, расходящимся в четыре стороны. Вскоре к стреле присоединилась тонкая крепкая бечевка, которую Глостер тут же прикрепил. Гном неторопливо собрал лук, искоса поглядывая на беспечно выпрыгивающих из воды рыб, приложил стрелу и негромко сказал стоявшему рядом Брадлу.

— Держи конец веревки, да покрепче. Жемчужницы — рыбы сильные.

Драман с недоумением оглянулся на господина, но Джейсе, скрывая улыбку, кивнул. Пришлось варвару повиноваться их крохотному пассажиру.

Глостер натянул тетиву, прицелился и стал ждать. Он не искал добычу, направляя стрелу то вправо, то влево. Гном попросту уставился в одно место, ожидая, когда глупые, хвастливые жемчужницы сами прыгнут навстречу своей смерти. Просидеть пришлось не одну минуту, прежде чем Глостер молниеносно отпустил тетиву и стрела, бешено сорвавшись с места, с остервенением впилась в бок несчастной рыбе. Брадл, прозевавший момент, чуть не выпустил из рук бечевку, размотавшуюся за считанные секунды. Но варвар в самый последний момент потянул затрещавшую веревку на себя, а вскоре ему на помощь пришел и Риддл.

— Босс, ты погляди, — обрадовано втащил Брадл на борт трепыхавшуюся рыбу, — да за эту жемчужницу можно будет выручить…

Драман осекся, посмотрел на Глостера. Но тот как ни в чем не бывало уже разбирал свой лук. Заметив обращенный на него взгляд, гном замахал руками.

— Нет, нет, это ваша добыча. Я благодарен вам за то, что вы взяли меня с собой.

— Золотых тридцать, босс, — продолжил обрадованный Брадл, — можно наловить столько, что год не будем работать.

— Не получится, — покачал головой гном, — жемчужницы умные. Они почувствовали кровь сородича.

И вправду, выпрыгивающих рыб стало заметно меньше, а еще через какое-то время большая часть из них стала отдаляться от лодки.

— Жаль, — сплюнул Брадл, отдал гному вынутую стрелу и стал потрошить жемчужницу.

— Глостер, а откуда ты узнал о принцессе?

— Она приезжала в Локтр с императором четыре года назад, — упаковывал все обратно в рюкзак Глостер, — я тогда обучался ювелирному делу у архимастера Жерда. Как только я увидел Грофелию, то…

Гном смутился и стал с остервенением тереть нос. А Джейсе лишь мягко улыбнулся, как, наверное, не улыбался с той поры, когда был еще мальчишкой.

— И ты влюбился. История стара как мир. Тем более тот, кто видел Грофелию и оставался спокойным, либо мертвец, либо дурак. Но послушай… — человек запнулся, явно подыскивая слова, — она принцесса, единственная дочь императора Кериеля Аттелона. Тот, кто женится на ней, в будущем станет правителем всей Верравии. А ты всего лишь… — он снова замолчал, но все же договорил, — гном.

— В правилах состязания ясно сказано: тот, кто победит, женится на Грофелии. Что до правления Верравии, мне это неинтересно.

— Ты, видимо, слишком юн, раз не знаешь столь очевидных вещей.

— Мне сто тридцать один год, я уже одиннадцать лет как совершеннолетний, — покраснел гном.

— Да разве я о том, — потер макушку Джейсе. Он находился в состоянии крайнего напряжения, боясь неверным словом обидеть Глостера, поэтому обдумывал каждую фразу, — не обижайся, но мне кажется, там все не так просто. Как по мне, император попросту устал от своей взбалмошной дочери. Но и кому попало он принцессу отдавать не хочет. Оттого и устроил это состязание мастеров. Ты знаешь правила?

— Каждому мастеру дается задание, которое он должен выполнить до начала дня Превознесения Отца.

— До конца года, — кивнул человек, — только я слышал, что неугодным дают такие задания, которые не все Боги, да прибудет с ними Отец, могут выполнить. Бриксу, мастеру-оружейнику, приказали выковать такой доспех, который будет неуязвим против любого вида оружия. Вайлегону из Трилистья, мастеру-рыболову, велели поймать рыбу, что сможет накормить весь Ильтерстоун, Аадгору, мастеру-алхимику, сказали сварить зелье…

— Что бы мне ни ответили, это единственный способ добиться руки Грофелии.

— Руки, но не сердца. А если ты не добьешься сердца принцессы, то и рука тебе не будет нужна, — заметил Джейсе.

— Сколько плыть до столицы? — Решил поменять тему разговора Глостер.

— Пару дней, при хорошем ветре.

— Надеюсь, мы не собьемся с пути. До начала дня Превознесения Отца осталось не так много времени.

— Я с закрытыми глазами найду дорогу к Ильтерстоуну, — самодовольно заявил человек. — Не успеешь и глазом моргнуть, как увидишь вдалеке своды самого старого города в Верравии.

И он оказался прав. Подгоняемая могучим восточным ветром к полудню второго дня лодка контрабандистов обогнула центральную гавань и пристала к рыбацкому поселку с севера. Джейсе говорил, что с «центрального входа» соваться нет смысла, потому что его там не очень жалуют, тутже подобных «джентльменов удачи» было вдоволь, и им было легко затеряться.

Даже здесь, в квартале нищих оборванцев, Глостера поразил размах столицы. Повсюду сновали лоханки, мелкие суденышки, длинные лодки, подобные их, и могучие галеры. Пахло просмоленными канатами, задеревеневшими от пота рубахами и смрадом разделываемой рыбы, от которого кружилась голова. Даже в родном Бампасе, не славившимся чистотой и закованном в недрах горы, воздух, казалось, был чище. Хибары здесь были беспорядочно натыканы на каждом свободном клочке скалистой суши, сараи и пристройки оказались забиты многочисленными попрошайками, ходившими за каждым новым прибывшим и клянчившими монетку.

— Ну вот мы и добрались, Глостер, — сказал Джейсе, как только они ступили на деревянные подмостки, — тебе наверх, ко дворцу. Думаю, ты не заблудишься.

— А вы… вы не пойдете в город? — Было заметно, что гном весь путь волновался. И чем ближе они подходили к столице, тем сильнее нарастала тревога в его глазах, пока лицо его по цвету не стало серее каменных башен столицы.

— Нет, в город нам путь заказан, — усмехнулся человек, — чем дольше контрабандист на берегу, тем больше вероятность провести следующее утро в кутузке. Мы загрузимся товаром и сразу отплывем.

— Что ж, тогда прощайте.

Глостер нерешительно протянул руку, и человек ее с улыбкой пожал. После Палец-в-рот-не-клади повернулся к драманам, привязывающим лодку, и нерешительно помахал рукой.

— Эй, гном! — Окликнул его Брадл, когда Глостер почти покинул причал. — Если ничего не выгорит, или ты сам поймешь… что это… ну не стоит оно свеч, то мы здесь до вечера. Нам бы пригодился такой ловкач, как ты.

Коротышка улыбнулся и кивнул. Хотя он точно знал, что не вернется.

Столица не переставала удивлять маленького гнома. Нет, Глостер в последние года много путешествовал, в отличие от своего же отца, старого пройдохи Палец-в-рот-не-клади Старшего, всю свою жизнь прожившего в Бампасе. За десять лет он побывал на Тиире, родине фейр; больше года жил в северных болотах вместе с коренными голгорами, чтящими старые обычаи и презирающими Империю; вдоль и поперек облазил Тойрин, встречая многочисленные народности варваров; даже плавал на загадочную Эльду… В общем, даже для рядового человека, не то что для гнома, Глостер был очень любознательным путешественником. Но подобным великолепием, которое он встретил в столице, не мог похвастаться даже Локтр.

Бедный рыбацкий квартал всего через сто пятьдесят шагов выше уступил место крепким, ладно сбитым хижинам, обмазанным глиной. Тут уже угадывался смутный, едва знакомый чужеземцу, но понятный для каждого местного порядок. Домики представляли собой нечто вроде лабиринта, с большими внутренними дворами, сразу для нескольких семей, где играли дети, мастерили что-то старики, сушили белье женщины. Глостер подумал, что это вроде мастерового квартала, весьма большого и занимающего обширную часть Ильтерстоуна.

Еще выше, откуда открывался вид на центральную гавань и обширные воды вокруг, стояли дома в несколько этажей. Узорчатые, с причудливой лепниной, разноцветной черепицей на крышах, они грозно смотрели на крохотного гнома. Большинство жилищ стояли поодаль друг от друга, разделенные садами или смотровыми площадками с резными скамьями. Глостер преодолел эту часть столицы чуть ли не бегом. Его угнетало это великолепие, точнее несоответствие гнома подобной красоте. Но все же он был упрям и тверд в своем намерении. Ведь не зря Глостер прибыл сюда.

Открытая площадь, пусть не самая большая, которую он видел в жизни (к примеру, на Эльде крепостная эспланада была не в пример шире), окончательно придавила гнома своей помпезностью. Он будто чувствовал на себе невидимые взгляды всех императоров ветви Аттелон, что по преданиям после смерти охраняют дворец от нападения. Осматривать ослепительную роскошь резиденции Его Императорского Величества у Глостера не было сил. Он опустил голову и быстро, насколько позволяли его маленькие ноги, подбежал к страже у главных врат.

— Что тебе? — Недовольно спросил гвардеец.

— Я прибыл по велению императора, принять участие в состязании мастеров.

Стражник не удивился и в отличие от контрабандистов не стал смеяться. Он даже не принялся оглядывать гнома, лишь снял латную перчатку и требовательно протянул руку.

— Нужна бумага.

Глостер уже приготовил заранее выуженный из рюкзака пергамент и теперь лишь протянул его гвардейцу. Тот развернул его и пробежал глазами, бормоча вслух кое-что из написанного.

— Глостер Палец-в-рот-не-клади… прошел полное обучение… доказал свою состоятельность… выдано архимастером Люпином Лагорским из города Деренхолла, остров Тойрин. Подожди, мастер-лучник, — голос стражника немного потеплел, в нем даже появилась капелька уважения, — я доложу о тебе.

Стражник отсутствовал около трети часа и вернулся не один. За ним следовал церемониймейстер в роскошных одеждах, который искоса взглянул на Глостера.

— Следуйте за мной, — почти не шевеля губами, произнес придворный служитель императора.

Шли они быстро, причем Глостер чувствовал на себе десяток любопытных взглядов — смотрели по большей части слуги. В большой зале, где звук сапогов разлетался на сотни шагов вперед и уходил под золотистые своды, украшенные переливавшимися в свете солнца витражами, они остановились. Теперь гном поднял голову и увидел впереди их. На роскошном троне причудливой формы возвышался старый высохший человек. По короне на его голове можно было заключить, что это и есть Кериель Аттелон, последний мужчина ветви Аттелон. Рядом с ним, капризно надув губки и со скучающим видом оглядывая Глостера, сидела Она.

Грофелия почти не изменилась, все те же белокурые локоны, огромные лукавые глаза, вздернутый носик и точеный, будто слепленный искусным скульптором, подбородок. За время, прошедшее с их последней встречи, принцесса немножко располнела, но на взгляд гнома, это обстоятельство сделало ее лишь еще более привлекательной. Глостер стоял, будто громом пораженный, смотря не на императора, а на Грофелию.

— Глостер Палец-в-рот-не-клади, мастер-лучник из Бампаса! — Рявкнул церемониймейстер, и, поклонившись, отошел в сторону.

— На прошлой неделе к нам приходил мастер-арбалетчик, тоже, кстати, гном, — скрипучим голосом, будто тот был ситом, через которое просеивали золотой песок, сказал Кериель, — но я не слышал, что ваш народ славится и в луках.

— Я считаю, что мы являемся заложниками стереотипов, Ваше Императорское Величество. Все знают, что гномы лучшие рудознатцы, драманы превосходные бойцы, а голгоры знатные разведчики. Но я путешествовал и видел в каждом народе тех, кто рушил привычные рамки.

— Он не только мастер-лучник, он еще и философ, — хохотнул Кериель с таким звуком, будто отворилась старая рассохшаяся дверь с ржавыми петлями, — что скажешь, дочка?

— Прошлый гном хотя бы был похож на арбалетчика, а этот… он какой-то маленький.

Глостер залился краской, желая сейчас одного — провалиться сквозь землю, прямиком в чертоги Тайнори. Невероятным усилием воли, проклиная себя на все лады, он совладал с собой и не опустил глаза.

— Ты права. Что ж, Глостер, может, вы продемонстрируете нам свое умение?

Гном молча достал футляр из вишневого дерева и принялся собирать лук. Император, доселе не видевший ничего подобного, даже наклонился вперед, с интересом наблюдая за манипуляциями Глостера, а принцесса недоуменно поглядывала то на незнакомца, то на отца. Мишень, круглую размалеванную доску с натянутым на нее мешком, в котором, судя по всему, были опилки, уже поставили возле входа, чтобы мастер стоял при выстреле спиной к императору.

Глостер тем временем закончил последние приготовления, привязал колчан, такой же крохотный, как и он сам, к бедру, оставил в нем две стрелы, а третью вложил в тетиву. Целился гном долго, будто нечто обдумывая, но на самом деле успокаивая тревожно бьющееся сердце, а потом в один миг точно проснулся. Едва одна стрела оказалась в воздухе, направляясь к центру мишени, ее место заняла вторая, а когда первая воткнулась точнехонько в центр, Глостер уже отпускал третью.

Все стрелы попали в обведенный красной краской кружок, теснясь и задевая наконечниками друг друга. Глостер же спокойно положил оружие на каменный пол и под оглушительное молчание, воцарившееся в зале, стал разбирать его.

— Что ж, — сказал наконец император, — ты действительно мастер-лучник. Какое же задание дать тебе?

Грофелия многозначительно посмотрела на отца. Под этим взглядом рухнули бы стены самого крепкого замка на дальней оконечности мыса Страха. Куда уж было сопротивляться старому императору, любившему взбалмошную и капризную дочь больше всего на свете?

— Что ж, раз ты мастер-лучник, принеси мне голову… — Кериель вновь задумался, явно подбирая самые немыслимые варианты, — голову дракона.

— Но драконов не существует, Ваше Императорское Величество, — возразил гном, но тут же понял свою оплошность и добавил, — я хотел сказать, их уже сотни лет никто не видел.

— Ты хочешь сказать, что твой император говорит вздор? — Тень грозы мелькнула в глазах Аттелона, в считанные секунды он превратился в того самого могучего Кериеля Властного, внука Лэдлина, что объединил под своим стягом всю Верравию. — Принеси мне голову дракона!

— Ты слишком суров к этому малышу, отец, — с насмешливым сожалением сказала Грофелия, — посмотри на него, он же такой крохотный. Как он притащит сюда голову дракона? Отец, думаю, будет достаточно, если Гростер…

— Глостер, — поправил ее император.

— Да, Глостер. Так вот, думаю, будет достаточно, если он принесет нам кровь дракона. Алхимики называют ее еще жидким огнем.

— Что ж, ты слышал мою дочь, мастер-лучник. Принеси нам кровь дракона. И тогда ты выполнишь задание.

— Я принесу, — пообещал Глостер.

Глостер не слышал оглушительного смеха, когда выходил из дворца, не видел тычащей пальцем в его сторону прислуги, не ощущал легкие толчки людей, шедших навстречу. Только одно интересовало теперь гнома, то, что станет его одержимостью на несколько столетий вперед: жидкий огонь.

На второй день после взятия Средоточия объединенными силами гномов

Крохотная фигура показалась на мысе Спокойствия всего на несколько мгновений, осмотрев покоившиеся внизу корабли, после чего сразу стала спускаться к гавани. Побродив среди нескольких суденышек, гном, а был это именно представитель славного подземного народа, выбрал одно из них и подошел к человеку, отдававшему возле посудины приказы.

— Твой корабль? — Только и спросил он.

Капитан обернулся на звук и от удивления раскрыл рот. Он стоял так еще минуты две, пока дар речи вновь вернулся к нему.

— Гном? — Только и смог сказать человек.

— Нет, карлик с бородой, — огрызнулся крохотный незнакомец, — так это твой корабль?

— Мой, — теперь внимательно рассматривал капитан седую бороду и черные, как смоль, усы.

— Сколько берешь до Ильтерстоуна?

— Восемнадцать золотых.

— Восемнадцать⁈ — Всплеснул руками гном. — Да в былые времена можно было за три доплыть.

— Это ж когда такие времена были? — Стал постепенно приходить в себя человек. — Цены поднялись на один золотой четыре года назад, а до этого все время семнадцать были.

— Хорошо, согласен на пятнадцать, коли уж ты такой жмот, — ступил гном на мостик, ведущий к небольшому и невысокому, но все же кораблю, а не лодке.

Капитан лишь крякнул, однако ничего не сказал. Его любопытство было гораздо больше желания заработать. Вместо споров он пошел за гномом, который уже по-хозяйски скинул необъятных размеров рюкзак на палубу.

— Последним гномов видел дед деда моего деда. Он был контрабандистом. Может, слышали, Джейсе Скользкий?

— Нет. — Отрицательно покачал головой коротышка. — Джейсе? Девчачье имя. Ну и что он там видел?

— Когда прапрапрапрадед был молодым, он возил запретные грузы между Тойрином и столицей. И как-то к нему прибился молодой гном. Тот хотел выиграть в состязании мастеров и жениться на принцессе… не помню уже, как ее звали. А вот гном представился Глостером. Не слышали о таком?

— Нет, — фыркнул коротышка, — да и вообще, сдается мне, что этот Джейсе поиздевался попросту над вами. Контрабандисты славятся своим мастерством сочинять небылицы. Гном, который хотел жениться на принцессе… Похоже, этот Джейсе любил пропустить кружку другую. В здравом уме никто такого не придумает. Лучше скажи, когда мы отплываем?

— Вот только загрузим эти ящики, — махнул рукой капитан и, увидев, что одну из деревянных коробок попросту поволокли по помосту, кинулся с руганью на грузчиков.

Человек ушел, так и не заметив, что при упоминании принцессы, гном все же погрустнел. Морщины вокруг его глаз вдруг резко обозначились, показывая, сколько пришлось вынести Глостеру за все эти годы скитаний в поисках жидкого огня. Как он бросил все, услышав, что отец, его дряхлый сварливый старик, на которого гном так не хотел быть похож и от которого все же перенял большую часть дрянных привычек, захворал. Как вернулся домой, а после стал свидетелем ухода Намберту, разделения гно и омов, воцарения мертвяков. И все это время Глостер не забывал о самом главном, что волновало его больше алхимических опытов, получения новых знаний и ругани на мелких мальчишек, шумящих на улице. Он не забыл про жидкий огонь.

Гном сунул руку в карман, к горячей, почти обжигающей склянке, отданной ему таоком, и вздрогнул от осознания того, что скоро все закончится.

— Как мне к вам обращаться? — Вернулся капитан.

— Ваша гномья милость, — сердито пробурчал Глостер.

— Я имею в виду имя, — засмеялся человек.

— Г… Гримли.

— Решили осмотреть достопримечательности столицы?

— А тебе какое дело? Я плачу, ты везешь. Кстати, как долго корабль будет стоять в гавани Ильтерстоуна?

— Разгрузим ящики, возьмем бочки с вином на борт и обратно. Часа два, три.

— Хорошо. Обратно поплыву с вами, — не терпящим возражения голосом сказал Глостер, — поэтому надеюсь на скидку, как постоянный клиент.

— Хорошо, — рассмеялся капитан. Этот прижимистый гном его невероятно веселил.

Когда последний ящик был погружен на борт, швартовые отданы, а с помощью причальных весел корабль отошел от порта и встал под парус, недалеко от гнома расположились матросы. Если даже не судить по обшивке, а смотреть исключительно на команду, то судно было имперское, а не драманское — ни одного варвара на борту, все сплошь люди. Они некоторое время с любопытством посматривали на гнома, один даже подошел попросить огоньку, но поняв, что коротышка не словоохотлив, на него махнули рукой и стали разговаривать между собой.

— И что теперь будет? — Поинтересовался здоровый бородач.

— Известно что, — отозвался сухонький старичок, — что бывало каждый раз, когда Светлые и Темные собирались вместе? Война.

— Но так в этот раз из небытия не вернулся никто из Светлых, — вмешался третий, совсем молодой пацан, — только два Серых и Темный.

— Один из них стоит десятка и тех, и других. Великий Тайнори, Бог Смерти.

— Разве он не должен сохранять равновесие? — Встрял бородач.

— Тайнори никому и ничего не должен, — мудро ответил старик, — а каковы его планы после столь долгого заточения, не знает никто.

— А Гаррег, тот самый Темный, Бог Обжорства, кажется? — Негромко, точно боясь, что Отец или кто из его детей услышит, сказал паренек.

— Сущее и ненасытное зло, — зловеще ответил пожилой матрос, — этот не успокоится, пока весь мир не окажется в его власти. Хотя, сдается мне, даже этого Гаррегу будет мало. Знаешь, какой эмблемой обозначается этот Темный в древних книгах? Человек, пожирающий собственную ногу. Так-то.

— Ну а другой, Серый, — заговорил мужик, — Бог Лени?

— О, едва ли Лок сможет как-то совладать с Гаррегом, — ухмыльнулся старик. — Темный — олицетворение своих братьев, приемное дитя Тьмы, а Лок всего лишь ленивец, наделенный божественными силами.

— Все зависит не от самих Богов, — подошел к ним капитан, — а от тех, кто им поклоняется. Не раз бывало в истории, что слабый сын Отца, за которым стояли тысячи последователей, одолевал сильного Бога. Если у Перворожденного хороший Понтифик, у которого голова на месте, да умные жрецы…

— Ну это точно не про Лока, — рассмеялся старик, обнажив свой беззубый рот, — я слышал, у Ленивого вовсе прислужников нет. А Гаррег в мгновение ока обзаведется свитой.

Глостер и до того вполуха слушал разговор, а после перехода диалога на тему о Богах и вовсе весь обратился в слух. Несмотря на то, что гном давно испытывал к людям (хотя и не только к ним) нечто вроде раздражения, информации, тем более ценной, никогда не гнушался. Зачастую именно сведения оказывались намного дороже, чем серебряная реторта или флакон с зельем влюбленности. Тем более гном уже дал свое согласие стать жрецом Лока, которого таок обещал освободить. Правда, Крил ничего не говорил про компаньонов Серого — Тайнори и Гаррега, но уже поздно отступать. Теперь стоило решить, как упрочить свою выгоду в данном положении.

Шпили и широкие купола имперской столицы показались к утру второго дня. Нынешний корабль был не в пример быстрее, чем тот, на котором Глостер плавал… гном попытался посчитать, сколько же лет прошло, но так и не смог. Теперь Ильтерстоун не поражал его своим великолепием, обычный громадный город, подобно паразиту расползшийся в разные стороны. Как говорил капитан, теперь существовал даже целый квартал для таоков — появившихся в их мире также внезапно и навсегда поменявшим его. Но сейчас бессмертных в столице было немного, они все сосредоточились на Тойрине, будто там было нечто интересное.

Глостер разглядывал потрепанные временем и морем суда, стоявшие в главной гавани, пока матросы подгребали к стояночному месту веслами. Особняком стояла пара каравелл, явно дальнего плавания, хорошо оснащенных и даже не имеющих заплат на парусах. Выглядели они здесь, как два разноцветных попугая на пирушке у ворон.

— Эй, а где тут Дрогер? Ты Дрогер? Как найти этого долбанного Дрогера?

Внушительного размера человек кидался к каждому прохожему с одним и тем же вопросом. Глостер сразу понял, что это таок. Не по гипертрофированным мышцам, начинавшим проявляться чуть ли не с пяток и заканчивавшимся ближе к ушам, а по его капризному поведению. Бессмертные всегда ставили себя в такое положение, что им все должны. Гном презрительно осмотрел здоровенного человека, облаченного в самую плохую одежонку, и понял, что тот тут недавно. Никто не знал, откуда приходят бессмертные, но все они всегда появлялись в оборванных рубахах, худых штанах и с ржавым оружием.

— Вот твои деньги, — протянул он монеты капитану, — я вернусь через пару часов.

— Пара часов слишком мало, чтобы осмотреть Ильтерстоун.

— А кто сказал, что я в Ильтерстоун?

С этими словами гном направился наверх, к центральной части города. Он уже почти миновал стоявшего посреди причала потерявшего какого-то своего знакомого таока, когда тот схватил его за руку.

— Мне сказали найти Дрогера, чтобы взять задание на Подземелье Червей. А где этот Дрогер?

— Эй, болезный, руку убери, пока я ее тебе не оторвал, — нахмурился Глостер.

— Ты чего, коротышка, дерзкий такой? — Удивился бессмертный. — Давно по лицу не получал? Могу это устроить.

— Смотри, как бы сам не повредился, недоумок, — огрызнулся гном.

— Ах ты…

Таок взмахнул рукой, явно намереваясь как минимум сровнять нахального невысоклика с землей, и с размаху ударил кулаком. Глостер мог и вовсе уклониться от этого неуклюжего выпада, но лишь чуть отшатнулся. Здоровенные костяшки саданули по скуле, таок удовлетворенно хмыкнул, а гном схватился рукой за лицо, будто туда прилетела как минимум кувалда.

— Игрок Человечег нанес вам повреждение? — Вдруг подскочили стоявшие поодаль стражники.

— Да, — чуть не хныча, произнес Глостер.

— Вам необходимо подтвердить нанесение вреда здоровью игроком Человечег.

— Подтверждаю, — почти умирал гном.

— Вы чего, он первый начал, — только теперь таок понял, к чему все идет.

— Я прибыл с Тойрина посмотреть столицу, а этот громила стал требовать с меня деньги. А когда я сказал, что их у меня нет… — Глостер снова всхлипнул и указал пальцем на скулу.

— Знаешь, как мы называем тех, кто шутит со стражей Ильтерстоуна? — Хмуро надвинулся на таока стражник. — Самоубийцы.

— Да вы чего, я же просто…

— Ты отправишься с нами в темницу. Там у тебя будет время обо всем подумать.

Бессмертный зло обернулся на Глостера, который уже довольно улыбался, и подталкиваемый стражником пошел к центру города. Оставшийся смотреть за гаванью блюститель порядка даже подошел к гному.

— Когда-то и меня вела дорога приключений…

— Да, а потом тебя ранили в задницу, и ты пошел в стражники, — нетерпеливо перебил его Глостер. Самое ужасное — дать этим оболтусам, целый день стоящим на одном месте, присесть тебе на уши, — извини, но я тороплюсь.

С этими словами, уже не притворяясь смертельно раненым и не держась за чуть задетую скулу, Глостер направился вслед за арестованным таоком. Настроение гнома после короткой стычки, как ни странно, улучшилось. Всем жителям Верравии известно (по крайней мере, так искренне считал коротышка), нет ничего лучше и слаще, чем поставить зарвавшегося бессмертного на место.

Проносились мимо дома, мелькали камни в мостовой, сменяли друг друга жители столицы, по большей части, конечно, люди. И когда Глостер уже было догнал согбенного таока, то вдруг остановился, огляделся, явно что-то вспоминая и повернул налево, к городским воротам. Спустя треть часа гном выходил из города по направлению к материку. Но интересовали Глостера отнюдь не другие поселения Империи или прочие достопримечательности.

Коротышка не стал уходить далеко от столицы, а, напротив, пошел вдоль крепостной стены. Приходилось Глостеру тяжело: трава здесь была по пояс обычному мужчине, а такому небольшому гному и вовсе до подбородка. Тем более никуда не делся рюкзак, который Палец-в-рот-не-клади побоялся оставлять на корабле. Ценных вещей в нем было великое множество, а капитан, как и любой человек в империи, Глостеру доверия не внушал.

Когда поросшая диким бурьяном земля наконец закончилась, гном вышел на текущую тонким ручейком меж камней тропинку и зашагал по ней. Со стороны города виднелась закрытая решетчатая калитка, которая, как знал Глостер, вела к центральной площади перед дворцом. Палец-в-рот-не-клади не был большим знатоком Ильтерстоуна, он не жил здесь десятилетиями, не бродил по широким проспектам и узким улочкам, не качал ногой, раскуривая трубку и наблюдая с пригорка, как подходят к гавани корабли. Гном вообще был здесь второй раз в жизни, но вместе с тем, он еще давным-давно разыскал нужную карту и знал, куда пойдет и что сделает, когда у него в руках окажется жидкий огонь.

Глостер вздрогнул, ибо впереди показалась невысокая, всего лишь в его рост ограда. Гном воровато оглянулся, но зря. Никто из жителей даже не собирался в такой погожий денек бродить по столичному кладбищу. Еще год назад, когда все таоки не рванули на Тойрин, тут можно было встретить множество бессмертных, собирающих травы для некоего алхимика в верхнем квартале Торговцев, но теперь здесь царил лишь упадок и запустение.

Палец-в-рот-не-клади тихонько, будто боялся потревожить мертвецов, зашагал среди могил. Фамильный склеп Аттелонов, вымершей ветви императоров Верравии, находился посередине погоста. Большой, круглой формы, будто огромный помидор, вросший в землю, он если и устрашал, то только облупившимся камнем и отвалившимися барельефами. Единственным, что по-прежнему внушало величие, была дверь в усыпальницу.

Именно перед ней Глостер скинул рюкзак, достал отмычки и принялся возиться с замком. Через пять минут тот щелкнул, и гном, настороженно оглядываясь, спрятал воровской инструмент. Теперь осталось совсем немного.

Дверь в усыпальницу натужно скрипела и поддавалась с трудом. Когда коротышка отодвинул ее до того состояния, что мог протиснуться внутрь, то весь взмок. Едва отдышавшись, Глостер вытащил фонарь. Свет ворвался в склеп, прорезаясь через белую, нависшую паутину, разрубая тяжелый, застоявшийся воздух. Гном, привыкший к обитанию в подземельях, не обращал внимания на общую затхлость.

Напротив, Глостер часто дышал, явно волнуясь, а сердце бешено колотилось в груди. Коротышка прошел мимо нескольких саркофагов, читая имена покойных особ, едва шевеля губами, пока не остановился у нужного.

— Грофелия Аттелон, дочь императора Кериеля Аттелона, — прошептал Глостер и утер выступивший со лба пот.

Про нее он узнал не так давно, всего лет сто назад. Капризная единственная дочь, неприступная красавица, Грофелия до самой старости воротила нос от женихов. Поговаривали даже, что к исходу шестого десятка императрица и вовсе сошла с ума, от одиночества разговаривая с пауками и мышами. Глостер не верил в подобное. Нет, он не отрицал, что это может быть правдой, но все же не хотел рушить образ той красивой и молодой девушки, в которую раз и навсегда влюбился.

— Жаль, что человеческий век так короток, — чужим, волнующимся голосом произнес гном, — пусть я не успел в срок, но все же выполнил твое задание.

Глостер дрожащими руками достал горячую склянку, осторожно вытащил зачарованную пробку и вылил содержимое на саркофаг. Жидкий огонь вспыхнул, едва коснувшись холодного камня, и его тягучие капли рассыпались яркими сполохами по полу. На короткий период в склепе стало вдруг жарко. Плита саркофага, не в силах сдерживать освобожденную мощь драконьей крови, треснула, и жидкий огонь, пузырясь и вспыхивая, потек внутрь.

Гном постоял еще немного, часто моргая глазами, на которых выступили слезы, а один раз даже утерев щеку, когда соленая предательница сорвалась с ресниц. Потом он поднял фонарь и собрался уходить, когда услышал женский голос.

Выполнено самостийное задание «Долг чести».

Вы провалили задание «Состязание мастеров» по времени выполнения, но спустя несколько столетий выполнили данное слово.

Награда не определена.

Получено звание «Первооткрыватель».

Вы первый из всех неигровых персонажей выполнили задание. Вами ознаменована новая эпоха, когда разделение между жителями Верравии и таоками станет не так очевидно.

Получено право на правление, текущий уровень 1.

Глостер обошел с фонарем весь склеп, подсвечивая каждый закуток, но обладателя голоса не обнаружил. Свечение от пролитого в саркофаг жидкого огня стало совсем тусклым, когда гном решил, что это скорее ему причудилось, и стал выбираться наружу.

По кладбищу разлился лунный свет, чему коротышка несказанно удивился. Он думал, что провел в усыпальнице совсем немного времени, однако скрывшееся за горизонтом солнце говорило о другом. Глостер выключил фонарь, убрал его с кряхтением, которое может вырваться только у повидавшего многое гнома с седой бородой, и взвалил на себя рюкзак. Коротышка быстрым шагом направился к гавани, на ходу размышляя о таоке Криле, освобожденном Боге Лени и о своем новом положении. Но, конечно, больше всего Глостер думал, как на этом всем он теперь сможет заработать.