Вернуть Боярство 2

Глава 19

Одиннадцать пойманных мар плюс притащенная лично мною их предводительница — улов знатный. Правда, мне пришлось потрудиться, накладывая на них чары сна и периодически их подпитывая, но оно того стоило. Одна только моя добыча, которая была довольно сильной особью по меркам их племени и почти дотягивала до человеческого Мастера могла стоить, по словам Приходько, около сорока тысяч золотыми — если живой и невредимой, разумеется.

Как оказалось, элитные бордели и некоторые аристократы охотно скупали этих полумонстров — экзотика привлекала тех, у кого были деньги. Разумеется, в Империи были возможности содержать разумных в покорности — довольный Кучин сходу назвал два варианта, впрочем, известных мне и по прошлому миру. Печать Смертника и Печать Подчинения — магия из разряда менталистики, сиречь магии разума. К моему сожалению, я был в ней не силён — в моём богатом магическими уловками арсенале из разряда магии разума числились некоторые приемы защиты и пара-тройка способов грубого взлома сознания.

Печать Смертника образовывала закладку, к которой вполне мог подключиться тот, для кого этого раба зачаровывали. Настраивалась она относительно просто — на ауру хозяина или с помощью некоего открытого канала, к которому имел доступ целый ряд лиц — в зависимости от того, кого туда внесёт занимающийся этим делом чародей. Такую, как правило, ставили на работниц подешевле и попроще, на которых не имело смысла тратить большие суммы денег.

Печать Подчинения же была чем-то на порядок выше. Если в первом случае раб имел относительную свободу воли — то есть мог, отчаявшись, кинуться в самоубийственной атаке на хозяина (а это гарантированное самоубийство — даже за мысли о причинении ему вреда печать карала вспышками боли, а уж при попытке убить гарантированно отправляла на тот свет), то эта печать заставляла раба искренне любить и уважать своего хозяина, ставить его приказы в приоритет и так далее — в общем, превращала разумного в идеального слугу. Вот только стоило подобное столько, что даже на мою пленницу не имело смысла ставить — слишком дорого. Оплатить несколько недель работы очень талантливого Старшего Магистра, а то и Архимага мог позволить себе далеко не каждый…

В общем, на следующий день мы отправились в путь, к Каменску. Мой новый ученик, с которым мне по возвращении пришлось немало повозиться лично, регулируя его энергетику в лучшую сторону — такое было возможно в первые часы после прорыва, пока она мягкая и податливая, и лишь с теми, кто взял первый-второй ранг, на большее моих умений не хватило бы — лежал в телеге, блаженно посапывая и набираясь сил. Так мы и двинули — я сижу с пленницами, наши товарищи чистят путь и охраняют.

К вечеру мы были на месте. В какой-то момент наша дорога влилась в куда более широкий тракт, по которому шло немало грузов, и мы прибыли к северным воротам могучей крепости, сейчас широко распахнутым. Слава богу, успели дотемна, иначе пришлось бы ночевать под стенами — в ночное время ворота были закрыты, и ради простых караванов из окрестных городков да поселений никто их открывать бы не стал.

Разместились мы на постоялом дворе, чуть дальше первого кольца стен. Ехать сдавать груз уже было поздновато, да и не наше это было уже дело — этим займутся сержант Фролов, лишенный магического дара невысокий щуплый мужичок, поставленный взамен прежнего старшины, да капитан. Впрочем, последний вполне мог сфилонить и спихнуть всё на своего зама…

— Ты куда это? — поймал я за рукав Приходько.

— Смоюсь отсюда, пока меня Кучин не запряг за него на склады идти утром, — шепотом ответил старлей. — Ты это… Номера офицеров — двухместные. Займи нам с тобой комнатёнку какую, а этот пусть другого дурака ищет. Я тоже не штаны протирать пойду — надо найти покупателей на наших зубастых красавиц. Знаю пару-тройку местечек, где за них хорошо заплатят.

— Да уж, — хмыкнул я, отпуская его. — Опять на оплату образования детей?

— За этот год оплачено, — в тон мне ответил он. — Теперь на приданое дочери и счета в банке детей, что бы им было на что жить первые годы после выпуска. Не хочу, что бы они перебивались случайными и сомнительными подработками после выпуска… Всё, я пошёл! Если Кучин будет спрашивать, скажи что я иду искать покупателей и до обеда меня можно не ждать!

Кое-чего Приходько не учел — мне требовалась комната побольше, что бы приглядывать за нашими пленницами. Так что пришлось мне с неким подобием комфорта устраиваться в шестиместной комнате, самой большой на постоялом дворе — я, Семёнов, уже начавший оправляться, да одиннадцать спящих женских тел. Впрочем, о последних я особо не парился, велев сложить их по всей комнате. Для такой кучи народу она была тесновата, но ничего — мары существа весьма выносливые в физическом плане, да к тому же спят. Полежат вповалку.

— Ты не видел Приходько? — обратился ко мне нахмуренный Кучин.

— Боюсь, господин капитан, сегодня его не будет, — развел руками я, наблюдая как девушек буквально складируют у меня в комнате. — Ушел искать тех, кто всю эту красоту раскупит, — кивнул я на наших пленниц. — До обеда, а то и дольше, не вернётся.

— Это с чего бы?! — возмутился капитан.

— Ну, думаю все мы заинтересованы в том, что бы он получил максимальную цену, разве нет? — ответил я. — Армейским скупщикам их сдавать смысла нет, не их профиль, они только за мёртвых выплачивают. Хотя и живых бы взяли…

— За три копейки, — скривился Кучин, договорив за меня. — Понял. Что ж, пусть ищет… Настя! Петренко! Ко мне! — тут же нашёл новую жертву доблестный командир роты.

Здоровенное здание, признаться честно, больше напоминало подобие казармы. Нам был выделен один из четырёх его этажей — на всех, от обозников до офицеров. Закончив с размещением своих бойцов, которым на шестерых досталась десятиместное помещение, и проконтролировав, что бы им подали нормальный, горячий ужин, я велел сержанту до утра никуда не отлучаться.

— Ваше благородие, а это… А завтра нам тоже тут весь день сидеть? — осторожно поинтересовался он. — Тут, в городе-то, и почта имеется, и магазины, и много такого, куда, стал быть, не грех бы и заглянуть…

— А ещё кабаки и бордели пошире да разнообразнее, чем в нашей дыре, — понимающе хмыкнул я.

— Зря вы так думаете, ваше благородие, — не принял он шутки. — Баб да водку мы и у нас найдем, а тут какая-никакая, а связь с родиной. Письма там отправить, перевод денежный родне сделать у кого есть… Но от баб и выпивки тоже, конечно, не откажемся — но это не главное.

М-да, боярские замашки, выработанные за семнадцать лет жизни здесь… Раньше я к людям относился иначе.

— Понял, понял, — покивал я. — Ладно. Завтра свободны до девяти вечера, затем что б были здесь. Что бы не заморачиваться, решим так — до отбытия каждый день можете проводить в городе. Но! Если будете бурагозить, устраивать пьяные дебоши или ещё как переборщите с отдыхом — я вас, конечно, постараюсь вытащить, но вы*бу и высушу так, что мало не покажется. Мы друг друга поняли, Звягинцев?

— Поняли, как не понять, ваше благородие! — обрадовался сержант. — Ей-ей, лично прослежу, что бы всё чин-чинарём было! Не дай бог кто буянить или проблем учинять удумает — сам дураку глаз на задницу натяну!

— Вот и договорились, — кивнул я.

Уже у себя в комнате я присел на кровать и потёр глаза кулаками. Длинные, очень длинные сутки, в которых я всего пару часов успел поспать, давали о себе знать — я потратил много маны и дохрена колдовал, да ещё и треснувшие рёбра, которые ещё только начали срастаться…

— Учитель… То есть господин капитан! — обратился ко мне Семёнов.

— Чего тебе? — устало взглянул я на него.

— Так вы энто… Будете меня того, ну, учить? — осторожно поинтересовался он.

— Куда уже деваться, раз меня черти с демонами дёрнули тебе обещание дать, засранец? — вздохнул я. — Тебя, кстати, как звать-то по имени?

— Петр, — ответил он.

— Так вот, Пётр — раз уж ты мой ученик, то перво-наперво запомни, что тебе предстоит научиться говорить как благородные, — наставительно поднял палец я.

— Это как?

— Это без всяких энто, ну того и прочего, — пояснил я. — Потенциал у тебя хороший — будешь меня слушаться, и Старшим Магистром станешь, а то и Архимагом. Так что наследственное дворянство тебе обеспечено. Но с другой стороны хочу сразу прояснить одну вещь — я намерен дать тебе очень многое, как своему ученику, и взамен жду от тебя лишь одного — верности мне. Что бы не случилось, как бы жизнь не повернулась — ты должен быть на моей стороне всегда и безусловно. Но то лишь первый вариант развития наших отношений.

— А какой второй? — поежившись, спросил он.

— Второй — я обучаю тебя до ранга Адепта, — ответил я. — Обучаю со всем тщанием — Адептом ты у меня будешь таким, что в пору с боярскими отпрысками будет тягаться. Но после того — наши пути разойдутся. Ты сам по себе, я сам по себе, и ничего нас связывать не будет. Все знания выше ранга Адепта будешь добывать сам, как и пытаться становиться Мастером — ко мне это отношения иметь не будет. Решай, сутки тебе на выбор.

— Я!.. — начал было парень, но я жестом остановил его.

— Не торопись с ответом! Подумай, взвесь всё и только после этого говори. Любой ответ, данный раньше чем через сутки, я не приму — мне хочется быть уверенным, что ты хорошо обдумал все перспективы.

Паренёк замолк и задумался. Вот и хорошо, вот и здорово — поспешного ответа я не приму, хочется быть уверенным, что он всё обдумает. Ведь прими он первый вариант — я буду вынужден заключить с ним договор мастера и ученика. Ведь кто есть ученики для Великих, коим я являлся? Орудия познания мира, который постоянно меняется, продолжатели их воли, те, кому они передают самое ценное, что может быть в жизни мага — все накопленные ими знания и умения, помогая избежать собственных ошибок. А они, в ответ, должны были всегда стоять на их стороне, как я и упомянул… Учитель и ученик не могут предать друг друга — это взаимные обязательства, скреплённые священной клятвой. Ученик тебе ближе кровной родни, а учитель — ближе родного отца и матери. В моей прошлой жизни у меня было семь учеников, три из которых вполне могли стать Великими, и некоторые из них ими стали, окончив ученичество.

Так что пусть думает. А пока займемся более насущными проблемами.

— Долго будешь притворяться спящей? — поинтересовался я у своего трофея.

Та никак не отреагировала, продолжая всё так же равномерно дышать. Ну да, ну да, как будто я не вижу, что твоя аура уже минут пятнадцать как одолела мои не получившие подпитки чары…

— Глаза, говорю, открой, курица, а то сейчас действительно усыплю, — повторил я уже грубее. — Или ты рассчитываешь ночью удрать? Не выйдет. Сейчас я тебя снова спать отправлю.

Мой добыча, предводительница мар, неохотно открыла глаза и села прямо на той из своих товарок, на которой лежала. С глубоким вздохом прекрасная женщина повела плечами, затем хрустнула шеей и пальцами, разгоняя кровь, а затем уставилась прямо мне в глаза. Синими, как само море, глазами, хотя я был готов поклясться — раньше они были карими.

— Ладно, ладно, чародей, я поняла — тебя не обмануть, — неохотно признала она. — Но попробовать стоило, согласись?

— Неужто ты думала, что у тебя есть хоть малейший шанс против меня? — фыркнул я. — Надеялась ночью встать, вскрыть нам глотки и, отрубив бошки, сбежать? Не хочу тебя расстраивать, но на воротах в качестве начальника охраны стоит полноценный Младший Магистр, так что шансов удрать у тебя точно не было.

— Возможно, — кивнула она. — Спорить не буду. Но я хочу узнать — почему мы все ещё живы? Почему не убил нас?

— А сама не догадываешься? — поднял я брови.

— Продать в рабство… — вздохнула она. — Скажи мне, маг — а не можем ли мы с тобой договориться? Я готова заплатить за свою свободу.

— Свободы тебе не видать ни при каких раскладах, — жестко ответил я. — Ты жрёшь людей. Радуйся, что я уготовил тебе участь дорогой шлюхи, а не источника алхимических ингредиентов. Это уже большая милость с моей стороны.

— Жру людей… Как грубо, — ответила она, бросив кокетливую улыбку уставившемуся на её грудь третьего с половиной размера Смёнову. Без всяких чар сопляка зачаровали… Он что, в борделях не бывал? — Я поглощаю источник дара лишь у магов, и то лишь у бесполезных дураков, не способных осознать опасность внезапно возникшей перед ним красавицы. Это естественный отбор.

— Для тебя — да, — кивнул я. — Даже не собираюсь читать тебе моралей на эту тему. Но видишь ли — я сам из числа этих самых магов, чьими мозгами такие как ты любите полакомиться, так что не убедила, тварь.

— Тварь… — грустно улыбнулась она. — Вы десятками тысяч истребляете обитателей лесов. И ладно неразумных — но мары, водянки, неугодные вам лешие и водяные, русалы на берегах морей, оборотни, несчастные навки… Все — разумные, все были бы не против жить с вами в мире… Но их, людей, подобное не устраивает. Всех, кого ловят — либо в рабство, либо убивают. Вот, например, я — что меня ждёт? Сделают шлюхой в дорогом борделе, либо, если повезет, в дворянскую семью чьей-то личной шлюхой… И после этого люди рассчитывают, что мы не будем к ним агрессивно относиться?! Серьёзно?!

— В твоих словах есть логика, — спокойно признал я. — Но вот что я тебе скажу — я сам человек. И как один из людей, вынужден сказать тебе так — мне вас немножко жаль, но для меня в первую очередь важен мой народ и моя раса.

— А если я скажу тебе, что могу пригодиться лично тебе, если возьмешь меня в свои слуги? — вдруг улыбнулась она.

— Чего это вдруг? — напрягся я. — Да и вообще — на кой ты мне такая зубастая и красивая нужна?

— Я могу показать, если ты обещаешь не бить, когда я начну показывать, — ответила она. — Мне потребуется использовать ману.

— Ну, действуй, — хмыкнул я.

Вместо ответа та странно повела головой слева направо, передёрнула плечами и рухнула на корточки. Грива густых, чёрных рухнула вперёд, закрывая от нас красавицу, из её груди вырвалось хриплое рычание — а затем по телу побежали волны ряби. С каждой секундой происходящее давалось моей пленнице всё тяжелее, но она не сдавалась — хрипя, рыча и катаясь по полу, она продолжала свои манипуляции, выставляющие её не в лучшем свете. Кожа и мясо плыли, меняя свои очертания, как и кости лица, да и всего тела…

— Ваше благородие, может это… её того? — опасливо шепнул мне Семёнов.

— Не торопись с это и того, — ответил я, чувствуя, как на губах расползается улыбка.

Полноценный метаморф, способный контролировать свои превращения! Да это ж настоящая находка!!!

— А так… Ты… Не изменишь… Своего мнения? — спросила с одышкой вставшая на ноги женщина.

Синие глаза, маленький курносый носик, аппетитные щечки с румянцем, задница покрупнее чем прежде, более плоская грудь, белые локоны… Типичная славянка с примесью скандинавской крови, сантиметров на десять ниже чем она была до этого… Господи, да ведь ей на поддержание облика даже мана не требуется!

— Ну как? — улыбнулась белозубая красавица. — Как тебе мой этот талант?

— У меня один вопрос — с чего ты хочешь остаться именно в моём владении? — поинтересовался я. — От ответа на этот вопрос зависит, соглашусь ли я.

— Тогда отправь своего ученика в сон. Мой ответ стоит лишь нам одним…

— С чего я должен доверять тебе? — поднял я бровь. — Вдруг ты пытаешься уменьшить количество противников в комнате, замышляя побег?

— Даже такой усталый и вымотанный, как сейчас, ты способен убить меня одним ударом, — заметила она. — Я не льщу себя надеждой. Желай ты вчера убить меня, а не поймать, и я бы даже от вашего лагеря сбежать не сумела бы.

В довольно дорогом ресторане, возможно даже самом дорогом по местным меркам — в Коронованном Медведе — сидели Морозов и Шувалов. Бояре, из знатных Родов, они прибыли в Сибирь вместе с отрядами бойцов, высланными главами их Родов на помощь Имперской Страже — в конце концов, у них имелись здесь собственные интересы. Шесть городков, самый малый из которых был сравним с Кондратьевкой у Морозовых, и два у Шуваловых.

— Слышал, что сегодня прибыла рота, в которой служит наш давний знакомый… — с улыбкой протянул Морозов.

— Который? — нахмурился Шувалов.

— Аристарх Николаевич, некогда Шуйский, — протянул Морозов, закрывая глаза и делая глубокую затяжку из трубки…