Вены магии

Ее хриплое дыхание наполняло его сердце необъяснимым желанием. Он желал ее, но не тело. Он хотел ее мысли, мечты, желания, будущее. Все в ней было его, и он хотел оставить след на всем.

— Это было красиво, — прошептала она.

— Я же говорил, что все фейри-мужчины — поэты в душе.

— Это была не поэзия. Это был ты.

Их взгляды пересеклись, и он забыл, о чем они говорили. Ее глаза пылали, пели о ее любви. Он хотел быть лучшим поэтом-фейри.

Она заслужила все его сонеты. Те дни давно прошли, но Эмонн хотел вернуться. Хоть на пару мгновений.

Он кашлянул и кивнул на корзинку.

— Что ты принесла, mo chroí?

— О, — она подвинула корзинку к себе. — Кое-что, что ты оценишь.

Сорча вытащила буханку хлеба, теплый пар еще поднимался от нее. Маленький горшочек меда и сметаны, больше для него, чем для нее. Он знал, что ей не нравилось сладкое золото. А потом она развернула маленький сверток, где оказалась свежая клубника.

Он склонился и взял одну ягоду.

— Где ты это взяла?

— Попросила Циана об услуге.

— Он вырастил клубнику не в сезон?

Она пожала плечами.

— Я немного надавила.

— Ты хитрая, — он прокусил нежную ягоду, смакуя сладость, что плясала на его языке. Почти так же мило, как она, но не так приятно.

Он ощутил на себе ее взгляд. Их общие воспоминания разожгли огонь в его животе.

— Ты не ешь? — спросил он.

— Я любуюсь.

Было просто взять клубнику с ее ладони и поднести к ее губам.

— Откуси.

В этот раз она не спорила. Он чуть не застонал, когда ее белые зубы укусили красную ягоду, нежные губы чуть задели кончики его пальцев.

Струйка красного сока потекла из ее рта по подбородку. Она побежала по ее длинной шее к впадинке ключиц.

— Я думал, что умру, когда ты ешь клубнику, — простонал он. — Теперь я в этом уверен.

— Почему?

Она знала. Она должна была знать, почему он был так очарован женщиной, покрытой его любимым вкусом. Женщиной и запретным плодом.

Рычание задрожало в его горле. Он уложил ее на спину, волосы разметались, как солнце. Он склонился и провел языком по ее шее до подбородка.

— Ты — опасная женщина.

— Я?

— Ты поглощаешь мои мысли.

— Вот бедный.

— Я не могу даже тренировать солдат, не гадая, что ты делаешь, с кем ты… — он сжал кулаком юбку ее платья, потянул, и она охнула. — И что на тебе надето.

— Скорее всего обноски.

— Самая манящая одежда из всей, что я видел на женщине.

— Я их одолжила.

— Пока они на тебе, мне все равно, — простонал он. Его пальцы сминали ткань в ладони, задирая все выше на ее молочно-белых бедрах. — Ты могла бы быть в окровавленном плаще, а я все еще хотел бы тебя.

— О, не говори так, любимый. Я могу это проверить.

— Проверяй, но не сегодня.

Он прижался губами к ее плечу, подвигая ткань платья. Он знал, что ей нравилось, как кристаллы задевали ее кожу. И то, как она ерзала, было победой.

Эмонн всегда думал, что женщина в пылу страсти — чудесное зрелище. Он веками изучал каждый дюйм, каждый трюк, чтобы доставить им удовольствие. Но каждая был уникальной жемчужиной. Книгой, которую нужно было читать внимательно и полностью, чтобы понять. А он был терпеливым учеником.

Он провел шершавым краем нижней губы ниже ее ключиц, подышал на влажный след на ее коже.

Она заскулила.

— Мне нравится, как ты чувствительна, — сказал он, целуя все ниже и ниже. — Что бы я ни делал, ты реагируешь.

— Ты не разочаровывал.

— Я польщен.

Он провел ладонью по ее бедру, прижал ладонь к ее животу, скользнул между ее грудей. Шнурки спереди держали ее платье вместе. Он благодарил богов, что помогали ему.

— Эмонн, — выдохнула она. — А если кто-то увидит?

— Пусть смотрят, mo chroí. Они не побеспокоят нас в день, когда мы вместе.

Она планировала это все время. Узлы шнурков не были плотными, легко развязались. Он разделил ткань и оголил ее для своего взгляда.

— Чудесно, — сказал он. — Это я первым заметил в тебе.

— Мою грудь? — она звучала почти разозлено.

Эмонн покачал головой и прикусил губу.

— Нет, mo chroí.

Он гладил ладонями бледную кожу ее плеч. Он сжимал ее мышцы. Его манили ее крепкие кости.

— Твоя душа — буря в стеклянном сосуде. Хрупкая, можешь легко пострадать, но сильная во всем остальном, — его плечи поежились. — Ты лишаешь меня дыхания.

Она сжала его бицепсы, ноготки впились в его кожу с пылом.

— Эмонн, сделай что-нибудь.

— Как леди прикажет.

Он склонился, ловил губами изящные груди, что были перед ним как банкет. Она извивалась под ним. Он знал, что она была готова, но он не закончил играть со своим призом. Пока что.

Он вытащил из корзинки горшочек меда и откупорил его. Она охнула, когда мягкая жидкость полилась на ее грудь.

— Что ты делаешь?

— Наслаждаюсь твоим угощением.

— Что? — ее голос звучал сонно. — Я не…

— Тише, Сорча.

Его язык скользил по золотому эликсиру, и он ощущал сахар и женщину. Она не знала, что мед значил для фейри. Он был афродизиаком, а не просто едой.

Он поймал сосок ртом, размазывал мед, пока не перестал различать, где начиналась она, а где — сладость. Это не имело значения. Она дрожала под ним. Ее ноги раздвинулись, и он заполнил пустоту движением, что притянуло ее ближе к нему.

Он отпустил приз и повернулся к другому с рычанием, как у зверя. Он едва мог поверить в то, как сильно желал ее. Сердце гудело в груди, легкие вздымались, он тянулся к ней, ткань штанов натянулась. Он еще никогда не был таким с женщиной.

Только с ней.

Она выгнула спину, требуя его внимания понятным движением. Он хотел изучить весь язык ее тела.

Он отодвинул юбку ее платья в сторону, проник ладонью между ее ног. Ее ядро пульсировало, бархатное и скользкое, он таким его и помнил. Эмонн дрожал всем телом, пытаясь сдерживаться. Он со стоном отпустил ее и покачал головой.

— Ты превращаешь меня в необученного мальчишку! Я должен ласкать тебя часами.

— Я так умру!

Эти слова он надеялся услышать. Эмонн отчаянно возился с шнурками штанов, освободился с выдохом облегчения.

Ему нужно было помнить о кристаллах. Он напоминал себе всякий раз, что она была нежной, ее кожу было легко порвать, а кости были хрупкими. Но она впилась ногтями в его плечи и стонала ему поторопиться.

Как мужчина мог сохранить голову?

Он проник в ее скользкий жар. Они откинули головы в экстазе. Она стонала его имя, а он стиснул зубы так, что они скрипели.

Сорча была домом. Каждый ее дюйм, был он в ней, рядом с ней или далеко, где не ощущал ее запах на ветру. Дом был местом, за которое он сражался, которое искал. Века проходили, места и окружающие менялись.

Эмонн не понимал, что дом мог быть человеком. Он не знал, что одна улыбка, прядь волос на пальце, изящная нога могут изменить его жизнь навеки.

Он двигался, ведя их к пику. Но пока это было неправильно.

Он отклонился, убрал волосы с ее лба. Ее красивые глаза открылись, встретили его строгий взгляд без страха.

— Я вверяю себя тебе, — его дыхание задевало ее губы, пока их тела двигались все быстрее. — Куда бы ты ни шла, я с тобой. Ты — единственный свет в моей жизни, маяк в конце долгого пути. Вместе мы будем больше, чем возлюбленными, чем муж и жена, король и королева. Мы — тысяча лет желания и любви. Большой любви.

— Вместе, — повторила она и нежно поцеловала его губы.

Огонь и молния пронеслись по его телу, он прижался лбом к ее лбу, и они вместе взорвались тысячей звезд. Он представил в порыве страсти, что сшил ее звезды со своими и создал плащ полуночи, что всегда будет согревать его.

— Mo chroí, - он целовал ее в губы, щеки, глаза. — Мое сердце бьется для тебя.

* * *

Они отдыхали на краю утеса, пока солнце не село. Звезды появились над ними. Сорча не хотела уходить. Каждый миг, что они провели вместе, был невероятно ценным.

Она дрожала. Холодный воздух проникал под тонкую ткань платья, впивался в ее кости. Она прильнула к Эмонну плотнее и вздохнула.

— Нам нужно внутрь? — прогудел он.

— Становится холодно.

— Нежный человечек.

— Друид, — напомнила она. Он повернул ее на спину, улыбнулся ей с нежностью, от которой Сорча не уставала.

— Друид, — согласился он. — Как я мог забыть?

— Это просто, когда отвлечен.

— А я такой?

Она провела пальцами по кристаллам от его лба к губе.

— Может, не так отвлечен, как был днем.

Он поймал губами ее пальцы.

— Не искушай меня.

Искушение было его определением. Ее сердце болело каждый раз, когда она смотрела на него. В этом замке они были не такими, как на Гибразиле. Ответственность наполнила их жизни, и им было сложно найти время побыть вместе.

То время было редким, а от того — особенным.

Она поежилась снова и рассмеялась.

— Прости, mo chroí. Мне нужно согреться. Или у тебя волшебным образом найдется накидка?

— Не найдется.

Он поднялся на ноги и протянул руку для нее.

— Поищем тебе огонь.

— Или кровать с одеялами.

— Тебе было мало?

— Не мало, но я все еще голодна.

Он подхватил ее на руки и понес по замку. Она смеялась, когда он толкнул дверь как таран. Сила его тела впечатляла, но он был бесконечно нежным с ней.

Они бежали по коридорам, прятались в тенях от фейри. Его слух был острее, чем ее. Он слышал их шаги, их дыхание, скрывался за шторами от них.

Он зашипел на нее, когда она захихикала.

— Мы прячемся!

— Зачем?

Блеск его глаз показал, что ему было весело.

Она была рада этому. Радость пузырьками наполнила ее, поднималась волнами. Сорча гладила его там, где могла дотянуться. Его челюсть, волосы, плечи, кристаллы на горле.

— Господин! — возмущенный крик Уны заставил их застыть.

Они только добрались до лестницы, были близки к свободе. Вздох Эмонна задел ее волосы. Ответственность звала.

Она погладила его шею сзади и улыбнулась.

— У нас был день.

— И милый день.

Он опустил ее на ноги. Сорча сжала его плечо, они повернулись к пикси. Сорча хотела оставаться связанной с ним как можно дольше.

Уна хмурилась, ее продолговатые уши были опущены.

— Господин?

— Да, говори, Уна.

— Это… — она сглотнула и протянула квадратик пергамента. — Прибыло письмо.

— Письмо?

Сорче стало не по себе. Вены покалывало, пока она смотрела на слишком белую бумагу. Она знала, что это было, и она не могла заставить ноги двигаться вперед.

Эмонн отпустил ее руку и подошел в трансе. Она смотрела, как расстроенно он подходил, спотыкаясь, как осторожно забрал письмо.

Он погладил пальцами края, но не открыл конверт.

Она не заметила, что двигалась, пока не опустила ладони поверх его.

— Мы откроем его вместе.

— Я говорил с ними впервые за века.

— С ними?

Он повернул письмо, показал золотой воск с печатью с завитками дерева.

— Это королевская печать. Это не от Фионна.

Это было от всей его семьи. Слезы ужалили ее глаза, она едва видела печать. Они обрекли его, изгнали, а он все еще отчаянно хотел поговорить с ними.

— Дай его мне, — сказала она.

Он передал письмо ей без возражений.

Сорча поддела воск ногтем. Он отцепился без магии или предупреждения. Они хотя бы не пытались его отравить.

Она вытащила письмо, пробежала по нему взглядом, читая с разочарованием. Это не было написано кем-то из его семьи. Они вряд ли даже смотрели на письмо.

— Тут говорится, что наша просьба была принята. За время трех лун мы должны прибыть в замок, где подготовят комнаты, и мы встретимся с королем и его двором, — Сорча подняла голову. — Что это? Мы просили личной аудиенции, а не со всем двором.

— Значит, так он будет играть, — прорычал Эмонн. — Так тому и быть.

— Что это означает?

— Уна, готовь дворфов. Им нужно создать наряды, подходящие для двора, для нас обоих. Мы уедем завтра днем.

Пикси заерзала.

— Хватит ли времени, чтобы добраться до замка?

— Мы будем ехать и ночью, если нужно.

Уна побежала по коридору к крылу слуг. Им придется не спать всю ночь, чтобы создать наряды, которые Эмонн посчитает приемлемыми.

Она с тревогой сжала его руку, когда он стал отходить от нее.

— Эмонн! Что происходит?

— Мы пойдем ко двору, — в его глазах была жалость. — Нам нужно готовиться к худшему и надеяться, что мой брат еще не сошел с ума.

10

Благой двор

Они покинули замок, как только солнце поцеловало горизонт на следующий день. Уна и ее фейри работали, пока пальцы не стали кровоточить. Одежда, которую они сделали, была потрясающей, золотые нити тянулись по черной ткани, напоминая звезды.

Эмонн хмыкнул при виде нарядов, но Сорча видела одобрение в его взгляде. Уна постаралась. Щеки пикси покраснели от радости.

Они решили, что только ограниченное количество пойдет с ними к Катар Солас. Они не могли понять, что задумал Фионн, и не стоило рисковать жизнями всего народа.

Армия останется тут. Только Уна, Циан и несколько выбранных дворфов отправились с Сорчей и Эмонном.

Эмонн хотел оставить ее, говорил, что замку нужна королева. Она спорила, что ему королева была нужна сильнее, чем дворфам, которые раньше обходились без королевы.

Она победила.

Эмонн двигался быстро, и все вскоре пожалели, что отправились с ним. Он привязывал фейри к лошадям, чтобы они могли спать в пути. Эмонн не привязал Сорчу, а взял ее на свою лошадь и позволил спать у его груди.

Они не отдыхали, пока не стало видно замок.

Она моргнула, золотой свет чуть не ослепил ее.

— Мы на месте?

— Сначала мы хорошенько поспим ночью. Нам нужны ясные головы в замке.

Она с этим не спорила. Сорча дождалась, пока он спустится с коня, последовала за ним на негнущихся ногах. Он поймал ее, притянул к груди и дал время вернуть равновесие, а потом отошел, чтобы отвязать фейри. Сорча начала с Уны.

— Мы остановились? — Уна говорила невнятно из-за усталости. — Почему мы не едем дальше? Мы так близко.

— Эмонн хочет, чтобы в замке у нас были ясные головы.

— О, — Уна съехала и прижала ладони к плечам Сорчи. — Это хорошая идея.

— Ты сможешь устроиться на ночлег?

— Я помогу остальным.

— Нет. Бери спальный мешок и ложись. Мы поможем остальным.

Через пару минут они освободили остальных фейри, которые устроились друг на друге и уснули кучей. Они так устали, что были тихими и неподвижными.

Эмонн расстелил покрывало на твердой земле и вздохнул.

— Не та роскошь, к которой мы привыкли.

— Мы привыкли к роскоши? А я думала, мы жили в рушащемся замке с призраками, — она нежно коснулась его руки. — Это подойдет.

Они легли вместе, он обвил рукой ее талию, ее ладони легли на его грудь. Он был достаточно теплым, и она не нуждалась в костре.

Она вдохнула его лесной аромат и вздохнула.

— Готов к завтра?

— Нет.

— Мы можем развернуться. Не нужно возвращать трон твоей семьи, раз у тебя теперь есть свой.

— Старый трон Нуады не настоящий, — ответил он. — Он не может сравниться с тем троном, и фейри это вспомнят. Если я хочу спасти наш народ и изменить старые взгляды, то мне нужен трон Благих.

Сорча понимала его желание вернуть трон. Она видела у Неблагих, на что был способен Фионн. Низшие фейри заслужили жизнь, равную Туата де Дананн. Эмонн видел это, а другие — нет.

Но она переживала из-за того, куда они шли. Эмонн был напряжен, так что и его беспокоили возможные варианты. Фионну до этого нельзя было доверять.

Что за ужасы их ждали?

Она вздохнула и прижалась головой под его подбородком. Ей ясная голова была нужнее всего. Человек был лишь игрушкой для тех существ. Остальные присмотрят за ней, но они помнили, кем она была. Друид мог куда больше простого человека.

Уснула она лишь под утро. Ее руки замерзли, она прижимала их к груди. Он оставил ее, не разбудив.

Уна присела перед Сорчей и протянула руку.

— Пора вставать, милая.

— Спасибо, — она повернулась на бок, тряхнула длинными волосами и зевнула. — Сколько времени у нас есть?

— Мало. Я подготовлю тебя, и мы поедем ко двору.

— Мы? Ты с нами?

— Мы будем вашим двором.

— У нас есть имя? — Сорча встала и потянулась, спина трещала и расслаблялась. — Благие, Неблагие, а кто мы?

Уна не ответила.

Сорча взглянула на нее и заметила запуганное выражение лица пикси.

— Уна? — спросила она. — Ты в порядке?

— Я впервые вернулась.

— О, — Сорча не знала, как помочь доброй женщине. Пикси заслужила мир у своих ног за то, что все отдавала, всем помогала. Тому народу было плевать, что она существовала, а Эмонн забрал ее на далекий остров.

Сорча кашлянула.

— Уна, я понимаю, что толком тебя не знаю. Я не знаю даже, была ли у тебя семья тут.

— Нет, милая. Не было возможности. Семьи пикси маленькие, и мои родители давно покинули этот мир, — она указала на сверток в своих руках. — Давай наденем это и посмотрим, что сделать с твоими волосами.

— Ты хотела детей? — невольно спросила Сорча.

— Да.

— Почему у тебя их не было?

— Низшие фейри, что служат Туата де Дананн, не могут иметь детей без позволения господ.

— Кто тогда был твоим господином?

Уна взглянула поверх плеча на Эмонна, идущего к ним.

— Его отец.

— Времени мало, — позвал Эмонн. — Готовь ее!

— Да, господин.

Сердце Сорчи сжалось. Она поймала ладонь Уны, державшей мерцающую ткань.

— Ты уже не должна звать его господином.

— Должна. Он — господин.

— Он не хочет, чтобы у фейри и дальше так было.

— Знаю, милая. Но я не перестану так его звать, пока это не станет правдой для всех нас.

Потому она была тут. Сорча отошла от мужчин и спряталась за лошадьми, Уна раздела ее. Шелк скользнул по ее коже, Сорча едва замечала качество и прохладу.

Ее желудок сжимался от нервов. Она смотрела вдаль, разум блуждал. Они будут жестокими, как Фионн? Она пойдет ко двору, где на них нападут?

Она потеряет сегодня тех, кого любила?

— Тревоги делу не помогут, — сказала Уна, успокаивая. — Очисти разум и покажи им, что ты — не слабый человек.

— Люди не слабые.

— Слабые, по сравнению с нами. Но ты — принцесса-друид, Ткач, способная на великие дела. Внучка Эфниу, фоморианки и матери расы друидов. Тебе нечего бояться.

— Но я могу все потерять.

— Руки вверх.

Она подняла руки, и Уна застегнула изящную золотую сеть на рукавах. Все платье было из желтого шелка, что прилипал к ее телу. Уна закрепила браслеты на ее руках, обручи на талии и воротнике.

— Неудобно, — пожаловалась Сорча.

— Красота неудобная. Дышать можешь?

— Да.

Уна туже затянула металлический корсет.

— А теперь?

— Нет, — прохрипела Сорча.

— Идеально. Посмотрим, что делать с твоими волосами.

— Оставь их распущенными.

— Это не стильно.

— Плевать. Я хочу, чтобы они помнили, что я — не фейри. Даже если пытаюсь выглядеть как они.

Было важно напомнить Благому двору, что Эмонн и его супруга были не теми существами, которых они ожидали. Они выросли за годы, покинув их. Она была неизвестным созданием, которое они недооценят. Она хотела это использовать.

Она обошла лошадей, осторожно пошла по земле, огибая лужи.

— Я готова.

Эмонн надел доспехи. Начищенные и смазанные, они остались со следами войны. Вмятины и трещины портили грудную пластину. Кристаллы торчали там, где мечи разбили пластины брони и задели кожу.

Он выглядел как военачальник, и это ее радовало.

— Ты прекрасна, — сказал он. — Они не будут знать, что о тебе думать.

— Лучше бы ничего. Я предпочла бы оставаться в тени. Я лучше слушаю, чем разбираюсь в политике.

— Нет, мы не успели тебя обучить, — он убрал прядь ее волос за ухо. — Я буду говорить, пока мы там.

Она не спорила.

Эмонн поднял ее на своего коня, не дал ей ехать отдельно. Он сел за ней, обвил рукой ее талию, притянул ее спину к себе.

Они молчали на пути в замок. Несколько дворфов с ними были настороже. Они смотрели вдаль, словно ждали, что армия вдруг нападет на них.

Сорча понимала, что они не зря были настороже. Она затаила дыхание и ждала.

Они добрались до главной дороги без происшествий. Здания вокруг замка были не менее роскошными. Золото лилось с крыш, словно дождь был растопленным металлом. Изящные кованые узоры были такими хорошим, что явно были деланы магией.

Фейри бродили по улицам, были красивее всех, что Сорча видела. Женщина с эбонитовой кожей прошла мимо их лошадей, красный плащ покрывал ее голову, золотые точки были на скулах и лбу. Она купила нить камней у мужчины, который был покрыт украшениям так, что Сорча не могла разглядеть, где именно был он. Может, он весь был из золота и драгоценных камней.

Никто даже не смотрел на них, пока они ехали мимо.

Сорча отклонилась и прошептала:

— Почему они не смотрят на нас?

— Мы изгнаны. Нас нет.

— Они могут нас видеть?

— Если бы подняли взгляд, они бы нас увидели. Но запрещено признавать, что изгнанные существуют.

— Откуда они знают, что мы изгнаны? — спросила она.

— Их предупредили.

Так Фионн собирался растерзать уверенность Эмонна на пути к замку. Не солдатами. Не кровопролитием.

Сорча забыла, каким до боли умным был Фионн. Король не рисковал, зля Эмонна. Его гордость можно было ранить задолго до сражений. Мужчина, не уверенный в себе, пал бы, а Фионн и палец не поднял бы.

Сорча подняла голову.

— Пусть знают, что мы не стыдимся. Они могут не помнить наши лица, но запомнят, что мы шли по этой толпе без страха.

Дворфы подняли головы с ней, уши Уны приподнялись. Сорча не хотела, чтобы они ощущали себя нежеланными. Она хотела, чтобы они были с ней, и если Благие их не ценили, она будет.

— Пойте камням, — прошептала она.

Один из дворфов удивленно оглянулся на нее.

— Госпожа?

— Пойте камням. Пусть слышат, что мы идем. Нам нечего скрывать.

Эмонн крепче сжал ее талию, но не мешал дворфам. Они запели низкими головами, ветер разносил их древнюю песнь. Фейри вздрагивали вокруг них, некоторые испуганно поглядывали на гостей и резко отворачивались.

Хорошо, подумала Сорча. Пусть знают, что среди них идет высший король.

Песнь дворфов отражалась эхом на улицах, отлетала от камней и статуй. Народ Фионна разбегался. Вскоре улицы опустели, и только смелые не поддавались и не смотрели.

Сорча глядела, как они опускали головы и смотрели на землю.

— Они будто кланяются, — отметила она.

— Нет.

— Твой вид не понимает, что взглядом в глаза лидера они выражают непокорство? — фейри неподалеку поднял голову с зелеными волосами, но так и не посмотрел ей в глаза. — Стыдно, что среди твоего народа мало храбрых.

Фейри от этого встретился с ней взглядом. Она холодно улыбнулась, и он опустил взгляд на землю.

Они добрались до ступеней замка, Эмонн не мешкал. Он цокнул языком, заставляя лошадь продолжать. Сорча склонилась, сжала предплечье Эмонна и глубоко вдохнула.

Большие двери открылись.

Катар Солас был красивым, как она помнила. Блестящие полы, открытые потолки, небо виднелось за изумрудными листьями, высокие колонны из белейшего мрамора без прожилок.

В этот раз в замке были фейри. Они стояли по бокам в главном зале на пути к трону. Красная ткань в три этажа была натянута, сколько было видно. Высокое дерево росло за ним, почти такое же высокое, как замок. И в центре сидел Фионн Мудрый и смотрел, как они приближаются.

Эмонн склонился и сказал:

— Вот и началось.

Толпа молчала, глядя на трон, а не гостей, проехавших на лошадях по нарядным коридорам и залам замка. Сорча чуть не охнула от шока, когда они подобрались ближе и увидели трон лучше.

На уровне ниже были два кресла, где сидели прошлые король и королева.

— Эмонн, — ее ногти впились в его руки.

Она ощутила, когда он увидел их. Он напрягся, спина выпрямилась, дыхание стало неровным.

Что за боль он ощущал! Она хотела закрыть глаза и не видеть родителей Эмонна, которые даже не глядели на него. Они тоже смотрели на пол. Только Фионн во всем зале глядел в глаза Эмонна.

Каменные ладони сжали поводья и потянули. Конь замер, недовольно тряхнул головой.

— Итак, — голос Фионна пронесся по залу. — Изгнанный принц вернулся.

— Я вернулся забрать то, что по праву мое.

Сильное заявление Эмонна вызвало трепет в толпе. Сорча не ожидала, что он сразу заявит о своих намерениях, но была согласна с его решением. Им нужно быть сильными, потому что Фионн ждали от них слабости.

— Жаль, но я тебя разочарую, — Фионн отклонился на троне, скрестил ноги и указал на зал. — Тут ничего твоего.

— Тут мы не сходимся во мнении, — Эмонн отклонился, и его услышала только Сорча. — Спускайся передо мной, mo chroí.

Она перекинула ногу через лошадь. Ее юбки задрались, но она не прикрывалась. Никто не смотрел.

Эмонн последовал и встал за ней. Она ощущала ток его гнева и недовольства братом.

— Фионн, — заявил он. — Ты правил вместо меня достаточно долго.

— Да? Если кто-то при дворе хочет пойти за моим братом, прошу, сообщите.

Сорча глядела на молчащую и неподвижную толпу. Никто даже не кашлянул, не зашаркал ногами по полу.

Она хотела кричать на них. Они были трусами? О таком дворе фейри она мечтала ребенком? Жалкие прихвостни короля, который даже не запугивал.

Фионн улыбнулся.

— Видишь? Никто не хочет идти с изгнанным принцем, вернувшимся без приглашения.

— Они не расскажут о своих желаниях при всех.

— Почему?

— Они боятся тебя, брат.

— Хватит меня так называть.

Эмонн похлопал коня, тихий звук заставил вздрогнуть пару фейри неподалеку. Они боязно посмотрели на высшего короля.

— Но мы такие, даже если ты не хочешь это признавать.

— Тебе нет места здесь.

— Ты сидишь на моем троне.

Послышалось оханье. Как нахально он пришел ко двору короля и так его обвинил! Сорча ощущала их ужас, любопытство, растущие с каждым мигом.

Фионн встал, его высокий рост впечатлял, почти как у его брата. Но ему не хватало таких мышц, что намекали на тяжелую жизнь. Фионн был подтянутым, его тело было всем, чем мог быть Эмонн. Гладкие линии, мягкие изгибы, изящные ладони, которые желали ощутить на себе женщины.

Он спустился от трона, будто перышко на ветру. Золотые волосы до талии мерцали идеальным цветом. Фионн шел напрямую к Эмонну, глядя ему в глаза.

Сорча скривилась от сходства близнецов. Она видела их по отдельности, но вместе они поражали.

Они были зеркальным отражением друг друга. Она знала упрямый подбородок Эмонна, изгиб его челюсти, мелкие морщинки в уголках глаз, когда он улыбался. Это было и на лице Фионна, даже морщины от тревоги между глаз.

Где Фионн потрясал, Эмонн был другим. Кристаллы и камни испортили его красоту. Грацию их движений нельзя было описать просто красивой, их тела шелестели, даже пока они стояли на месте, они тихо дышали, приподнимая грудь, раздувая ноздри.

— Ты не имеешь права быть тут, — прорычал Фионн.

— Ты не имел права прогонять меня.

Фионн склонил голову, оскалился, глаза вспыхнули ненавистью. Что вызвало такую перемену? Сорча не хотела верить, что зависть, ведь эта эмоция притуплялась со временем. У Эмонна ничего не осталось. За что еще Фионн мог его ненавидеть?

Благой король скрыл эмоции и повернулся к Сорче с улыбкой, от которой она поежилась.

— Сорча из Уи-Нейлла, радостно снова тебя видеть.

Он протянул руку, и ей пришлось позволить ему поцеловать ее пальцы.

— Хотела бы и я так сказать.

— Ты не рада меня видеть? Своего короля?

— Ты — не мой король.

Эмонн и толпа напряглись, но Фионн рассмеялся.

— Никто тебе не король. Да, маленький друид?

— Ты меня не знаешь, Фионн Мудрый, — он сжал ее ладонь от упоминания его имени. — Ты сидишь на украденном троне, не имеешь на него права.

— И что сделаешь?

Она склонилась ближе, чтобы толпа ее не слышала:

— Я просила о мирных переговорах, а не армии на твоем пороге. Будь благодарен.

— Думаешь, я боюсь армии дворфов?

— Ты еще не понял, что недооценивать друида опасно?

— О, это я хорошо помню, — он склонился, пытаясь запугать ее своим телом. Сорча не отклонилась, хотя ощущала его дыхание на своем лбу. — Но теперь ты у меня при дворе, и у меня тысяча страже, которые хотели бы пронзить мечом твою грудь.

— Осторожнее, брат, — прорычал Эмонн.

— А то что ты сделаешь? Изгнанный принц, что ты?

— Ты знаешь, чем меня сделал.

— Бессмертным? — Фионн покачал головой. — Нет, тебя возможно убить.

Глаза Сорчи расширились от новости. Фионн знал то, чего они не знали? Она посмотрела на Эмонна, его обеспокоенное лицо добавило ей волнения.

Во всем этом королева и король молчали на тронах. Фионн поднялся по лестнице и нежно коснулся подлокотников их тронов. Они не говорили, почти не двигались, но признали выбор сына.

Гнев пылал в ее груди. Сорча потирала горло, говорила себе молчать. Это был не ее бой.

Пока что.

Фионн отклонился и поднял руку.

— Я даровал тебе аудиенцию, изгнанный принц, не сцену. Как видишь, многие хотят со мной поговорить. Твои причуды не радуют тех, кто ждал днями, чтобы озвучить свои мольбы. Ты останешься в своих покоях, которые я щедро выделил, пока не наступит время аудиенции. Мои стражи тебя проводят.

Звеня доспехами, золотые солдаты приблизились к ним. Сердце Сорчи забилось быстрее, армия отделила ее и Уну от остальных.

— Эмонн! — закричала она.

Он не ответил, только хмуро смотрел на брата, пока страж толкал его в грудь, прогоняя из зала.

— Фионн! — ее голос прогремел так, что королю пришлось посмотреть на нее. — Куда ты меня уводишь?

— Было бы неприлично позволять неженатой паре оставаться в одних покоях, да?

Она не могла сказать ему, что они уже состояли в браке, и Фионн знал, что загнал ее в угол. Он что-то задумал, и она не собиралась подыгрывать в этой игре.

* * *

— Они даже не смотрели на него! — кричала Сорча, скрывая золотые обручи с рук. — Видела? Это его родители, но им не хватило ума взглянуть на сына, которого они не видели веками!

— Так ведут себя фейри, — тихо сказала Уна.

— Это глупо!

Сорча бросила обручи в стену. От грохота ей стало чуть лучше.

— Они не будут на него смотреть, пока он изгнан, — сказала Уна.

— А кто может это исправить?

— Только король.

— Точно, — Сорча сжала кулаки. — Он этого никогда не сделает.

— Фионн такое не выберет. Он захочет, чтобы Эмонн оставался в изгнании, пока Фионн правит.

— Других вариантов нет? — спросила она. — Как нам это сделать?

Она села на край кровати и сжала голову руками. Фионн уже держал их за горло. План Эмонна был четким. Он был уверен, что его народ поддержит его.

Но — нет. Они не хотели связываться с изгнанным королем, особенно, когда даже его родители на него не смотрели.

Какими жестокими были эти фейри?

Она не могла представить, как отказалась бы от своего ребенка. Что бы он ни сделал, он был бы в ее сердце до конца жизни. Но эти, не сомневаясь, отказались от ребенка из-за того, что он был другим. Уродливым. Странным.

Эмонн таким не был. Он был добрым и способным, видел разницу в других и принимал их с этим. Он понимал, что отличие от других и делало их сильными.

Уна опустилась на колени перед Сорчей со скрипом.

— Моя милая девочка, еще не все потеряно.

— А что осталось?

— Аудиенция с королем может пойти не так, как мы ожидаем.

— Как так?

— Мы не знаем будущего, — Уна убрала волосы за ухо Сорчи. — Мы можем лишь надеяться, что оно останется светлым.

— Мы даже не видим мужчин тут, Сорча.

— Тогда нам нужен свой план, без мужчин.

— Он снова изгонит Эмонна, а то и хуже.

Шорох из окна прервал их разговор.

— Он уже меня изгнал и не может сделать это снова.

Сорча подняла голову так быстро, что все закружилось. Эмонн закинул ногу на подоконник, другая свисала над пропастью.

— Как ты сюда попал? — закричала она, вставая. Сорча подбежала к нему и со страхом сжала его руку. — Залезай, глупый! Ты же свалишься и разобьешься!

— Mo chroí, верь в меня чуть сильнее.

Он усмехнулся, и она перестала дышать. Она хоть раз видела его таким счастливым. Дикая радость на его лице плясала с волнением из-за близости смерти. Она находила все новые его стороны, его тело рассказывало новые истории о том, каким он был.

Она сжала его твердый бицепс.

— Что ты тут делаешь?

— Мне не понравилось, что Фионн разлучил нас.

— Почему ты не использовал дверь?

— У наших комнат стоит стража. Он все усложняет для нас, чтобы позлить меня.

Сорча покачала головой.

— Как позлить? Он обо мне невысокого мнения, не считает угрозой.

— Он знает, что я буду переживать за тебя, а не аудиенцию, — Эмонн пролез в ее комнату. — Теперь я могу сосредоточиться.

Он притянул ее в объятия, прижал ладонь к ее макушке. Она ощутила, как он выдохнул, обняв ее.

Уна кашлянула.

— Я поищу нам еды.

— И нужно помыться, Уна.

— Господин?

— Мы долго были в пути. Я бы хоте быть чистым, когда снова пойду в ту яму.

— Как пожелаете, господин.

Сорча улыбнулась и прильнула головой к его груди.

— Ты ведь хочешь не просто помыться?

— Это твоя первая ночь в Катар Солас. Ты должна насладиться всеми прелестями жизни фейри.

— Какими?

— Вода для купания тут смешана с амброзией зачарованных цветов. Фионн точно добавил больше в воду, которую попросит Уна.

— И что будет? — она нахмурилась с тревогой, отклонилась и глядела на его лицо. — Почему ты не переживаешь из-за этого?

— Амброзия в маленьких дозах расслабляет тело. В больших действует как афродизиак.

— Ах, — ее щеки вспыхнули. — Ты говорил, что не хотел отвлекаться.

— Я в доме, где провел детство, впервые за века, еще и с женщиной, которую люблю больше жизни. Нужно быть сумасшедшим, чтобы не хотеть отвлечься в такое время.

— Ты можешь пожалеть об этом утром.

— Я не могу жалеть о времени с тобой, — он гладил ее спину до поясницы. — Если это наша последняя ночь, то я хочу, чтобы наши души помнили ее, даже став призраками.

Эмонн склонился и поймал ее губы. Он прижался к ней телом, погрузился языком, шептал обещания у ее кожи всю ночь. Хоть они оба переживали, что не смогут выполнить те обещания.

* * *

— Ты готова? — спросил Эмонн.

Сорча смотрела, как Уна застегивает его доспехи, проверяет каждый ремешок. Он мог носить регалии королевича, и слуги Фионна принесли ему наряд.

Эмонн отказался. Он выбрал доспехи, которые носил как вторую кожу. Сорча не знала, одобряла ли это. С одной стороны, было бы неплохо дать его народу увидеть его не только военачальником. С другой, он не должен был меняться, потому что они привыкли к королю, что не сражается на их стороне.

Она будет мягко за них обоих. Уна нарядила ее в эфемерное платье, что парило как облако. Зеленое, как море, оно окружало ее ноги и двигалось само по себе. Рукава были словно из дыма. Кристаллы свисали с ее горла и обвивали руки цепочками.

— Нет, — ответила Сорча. — Я не готова. Я нервничаю и не могу перестать думать, что произойдет нечто ужасное.

— Мы не можем угадать, что будет.

— Что он имел в виду, сказав, что ты — не бессмертный? — Сорча смотрела на него большими глазами. — Кристаллы останавливают любой клинок. Что он знает?

— Я не представляю, что он затевает. Он меня не убьет, Сорча.

Уна закончила застегивать ремешки, и Эмонн подошел к Сорче. Уверенность звучала в его шагах. Он взял ее за руки и прижался губами к ладоням.

— Откуда твоя уверенность?

— Он — все-таки часть меня. Близнецы — две стороны монеты. Убивая меня, он убьет себя.

— Я хочу убить его, — сказала она.

— А я готов убить себя, чтобы покончить с войной. Фионн таким бескорыстным не был.

Он повернулся, а она сжала его руку.

— Не убивай себя из-за этого. Есть другие способы.

Он оглянулся, эмоции плясали в его глазах, словно листались страницы книги.

— Мне есть, ради чего жить. Я не дам ему лишить меня этого.

Она вышла за ним из комнаты, и двадцать стражей повели их в тронный зал.

Хоть Фионн и выхвалялся, когда они только прибыли, он не заставил их долго ждать. Одна ночь в золотых покоях Благого дворца не считалась затянутым пребыванием. Он хотел сбить их с толку, а потом заставить вернуться.

Он показывал им, что его слово было законом, прогнав их, а потом вернув на своих условиях. Он так просто испортил их планы.

Это ее тревожило.

Каждый дюйм этого замка вызывал страх в разуме и душе. Что сделает Фионн? Что за безумие он мог оживить?

Плечи Эмонна не дрогнули, когда он прошел в тронный зал. Сорча смотрела на него, на камень, что удерживал ее на земле. Он не давал страху править им. Не должна и она.

Зал был снова полон фейри. Почему? Фионн делал вид, что они поговорят с ним, но она узнала многие лица. Это были те же фейри, что и до этого. Красота придворных была такой сильной, что ранила глаза.

Она взглянула на Уну.

— Это аристократы фейри, да?

— Да.

— Зачем они здесь?

Эмонн прошел к трону, остановился в футе от родителей.

— Я просил личную аудиенцию.

Фионн удобно сидел на троне, кольца блестели на пальцах.

— А я в праве отклонить то прошение. Аудиенция будет публичной.

— Ты точно хочешь это делать, брат?

— Можешь не говорить об этом.

Эмонн склонил голову.

— Тогда я обращаюсь к тебе и твоему двору.

— Можешь начинать.

Фейри подняли в унисон головы и посмотрели на высшего короля. Первого сына, который должен был править ими, но впал в немилость.

Горло Сорчи сжалось. Они смотрели на него. Пара слов Фионна, и Эмонн снова существовал. Но почему? Почему он позволил это сейчас?

Ее любимый замешкался на миг, пока ловил отдельные взгляды.

— Мой народ, вы страдали достаточно долго. Трон всегда передавался первому ребенку короля и королевы, а второму — только если первый умирал. Я не мертв. Многие из вас сражались вместе со мной на поле боя, кто-то спасал мне жизнь. Других спасал я. Вы знали меня еще мальчиком. Вы видели, как я рос уверенным и честным, вы любили меня как своего. Такой облик — не мой выбор, как и вы не выбирали свою красоту. Ваш король оставил эту рану и остальные на моем лице. Вы смотрите на свое лицо, свои страхи, соблазны, кошмары. Может, я уродлив, но я достоин места короля больше, чем тот, кто сидит на троне. Фейри не должны быть рабами. У нас есть шанс в этот миг изменить наш мир. Жить в равенстве, становиться сильнее вместе. Я не стану отдыхать, пока не сяду на трон, объединив наш народ.

Его слова были красивыми. Вызвали слезы Сорчи. Он говорил как настоящий король, который берет бремя народа и несет на своих плечах. Но видели ли они это?

Она посмотрела на фейри, и ее сердце сжалось. Им было плевать на его слова. Никто не шевелился, не моргал и не дышал, пока они свысока глядели на него.

Фионн фыркнул.

— Ты высказался, изгнанный принц. Твой народ ответил.

Эмонн не отвечал. Он смотрел на мужчин и женщин, так легко отказавшихся от него. Его выражение лица не изменилось, плечи не дрогнули. Он смотрел на них и ждал.

Сорча с дрожью вдохнула, уговаривая себя не плакать.

Король вздохнул.

— Я принял не только твою петицию.

Эмонн повернулся.

— Что?

— Вы прислали прошение с двумя именами, и я оба принял.

— Чье?

— Мое, — сказала Сорча. Ее голос звучал как колокольчик. — Я подписала письмо.

Он повернулся к ней.

— Зачем ты это сделала?

— Не знаю.

Сотни взглядов фейри пылали. Они ждали, что друидка скажет то, что заставит их передумать. То, что пошатнет основы их мира.

А она не могла подобрать слова.

Фионн махнул ей шагнуть вперед.

— Иди сюда, Сорча.

Ноги понесли ее без ее ведома. Она смотрела на лица, которые проходила, и гадала, чем заставить их передумать. Они уже знали, какое решение примут. Они избегали его годами и не хотели менять мнение.

Она встала рядом с Эмонном, задела его мизинец своим. Она не собиралась унижать его, беря за руку.

— Не там, — сказал Фионн. — Подойди к трону.

Что он задумал теперь? Она посмотрела на Эмонна, тот глядел на нее с тревогой в глазах. Но у нее не было выбора. Король позвал ее к себе.

Каждый шаг ощущался странно. Ступени казались неправильными. Король должен быть на одном уровне с народом, есть за их столом, биться бок о бок с ними. Он не должен был сидеть над ними и судить толпу.

Королева издала тихий звук, когда Сорча прошла мимо. Гул — пение, шепот молитвы — который пробежал дрожью по спине Сорчи.

— Вот и ты, — Фионн облизнулся. — Ты милая кроха, как для человека.

— Благодарю, — процедила она.

— Как вежливо! С каких пор ты прикусила язык?

— Я училась самоконтролю.

— Заметно, — он склонился и погладил пальцем ее руку. Она ощутила, как его жар пробивается сквозь ткань, ее тело растерялось из-за мужчины, который был почти как Эмонн. — Почему не сказать нам, почему Эмонн годится для трона больше меня?

— Не мне предлагать такое. Политика фейри выше меня.

— Даже ты не встанешь рядом с моим братом? Если его возлюбленная не считает его достойным, почему должны мы?

Она сглотнула.

— Мне не очень важно, сидит он на этом троне или том, что уже занял. Название замка и трон мало значат, ведь народ решает, кому он верен. Я видела всех, кто ищет убежища от твоего отношения, они приходят к нам. И мы заботимся о них. О каждом фейри, которого бросили, чьи семьи голодают. Мы обрабатываем их раны, кормим их, даем теплое место для сна. Мне не важно, будешь ты дальше Благим королем или нет. Мы продолжим спасать тех, кого ты подвел. И ты продолжишь подводить их.

Фионн приподнял брови.

— Изгнанный принц, твоя возлюбленная говорит хорошо для помойной крысы.

— Она — королева. Выказывай уважение.

— Королева? — Фионн и несколько придворных фейри рассмеялись. — Она — друид. Мы прогнали их из Другого мира уже давно, и не зря. Я должен отослать ее в мир людей.

— Она найдет способ вернуться. Уже нашла один раз.

— Так ты выбрала его? — прямо спросил у нее Фионн. — Я могу многое тебе подарить. Ты можешь увидеть много чудес при дворе тут без принца-фейри, который ничего не стоит.

— Он — твой брат, — сказала она, дыхание дрогнуло. — Как можно быть таким жестоким? Он — часть тебя.

Тень мелькнула на его лице. Та же печаль была на его лице, когда он смотрел на Эльву.

— Я вырезал ту часть, когда ударил его ножом в спину, маленькая повитуха. Ту рану не исцелить.

Она не думала, что кто-то кроме нее слышал его признание в вине. Сожаление звучало в его голосе, слова были тяжелыми. Он ненавидел себя за то, что сделал. Но не сдавался.

Они были похожи. Эмонн не дал бы брату править рядом с ним, а Фионн не собирался извиняться. Они были двумя столпами ненависти и зависти, что стали такими прочными, что не могли сломаться.

— Этот миг может изменить будущее, — прошептала она. — Шагни к исправлению своей жизни и его. Это не сделает тебя хуже, не сделает тебя слабым. Двое великих мужчин сильнее одного.

— Милые слова, — он коснулся ее щеки. — И у тебя яркая душа. Он не заслуживает твоей верности.

— Он честно заслужил ее. Много раз.

— Было бы в мире больше женщин, как ты.

— Где Эльва? — тихо спросила она.

Он замкнулся, лицо лишилось эмоций, ладони сжали подлокотники трона так, что те заскрипели.

— Ты высказала свою просьбу, повитуха. Вернись к своему любовнику, а я выражу свое суждение.

— Суждение? — ее голос зазвенел. — Мы тут не для наказания. Мы пришли поговорить, король с королем.

— Я не признаю еще одного короля Благого двора. Как и мой народ.

— Они уже признали! — она попятилась, душа просила справедливости. — Они приходят к нам сотнями, придут тысячи.

— Ты убежал с Гибразила, наплевав на наказание.

— Ты не имеешь права! — завизжала Сорча, отойдя к Эмонну. — Твое суждение ничего не значит!

— Я объявляю тебя виновным в нарушении законов нашего народа и измене.

Сорча сжала кулаки.

— Ты — не их король! Истинный король Благого двора стоит перед тобой, а ты не видишь!

— Сорча, — Эмонн поймал ее за плечи. — Тихо.

— Я не буду молчать, пока эти дураки зовут его королем!

— Mo chroí, - он прижался лбом к ее лбу. — Мы проиграли.

— Я этого не приму.

Голос Фионна загремел:

— Стражи, уберите повитуху.

Ладони сжали ее руки и оттащили от Эмонна. Он зарычал, потянулся за клинками и шагнул вперед. Два других стража удержали его на месте.

Она смотрела, как он бледнеет, его повернули к брату.

Фионн покачал головой.

— Отпустите его.

Ладони в золоте пропали с плеч Эмонна. Сорча извивалась, пытаясь вырваться из крепкой хватки. Один из стражей плотно обвил рукой ее талию.

— Ты знал, как наказывают за такое пренебрежение нашими правилами, но все равно пришел сюда, — сказал Фионн.

— Повесь меня еще раз, брат. Я буду висеть, сколько хочешь, но вернусь, когда веревка порвется.

Фионн снова помрачнел, и Сорча узнала это выражение.

— Нет, — выдохнула она. Все внутри нее сжалось, руки дрожали, глаза слезились. Она не знала, что собирался сделать Фионн, но видела, что его сердце разбивалось.

— Ты меня вынудил, брат, — Фионн впервые признал родство с Эмонном. — А теперь ты останешься тут, чтобы все помнили, что бывает, когда перечат королю.

— Я в плену? — фыркнул Эмонн. — Ты дурак. Они со временем поймут, что я говорил правду. Оставь трон. Покончи с этим.

— Не только ты находишь старые реликвии.

Время замедлилось, Сорча смотрела на сцену перед ней. Глаза Эмонна расширились, и она впервые увидела страх. Он терзал его лицо, Эмонн сжал меч на боку.

Но Фионн был быстрее. Он вытащил из складок мантии рукоять с камнями. Он нажал пальцем, и она стала копьем с таким острым краем, что он слепил.

Фионн повернулся так тихо, что Сорча не могла отследить за ним. Клинок пробил броню Эмонна, пронзил его меж ребер.

Он не мог умереть, кристаллы остановят это. Она ждала щелчка, звона бьющегося металла. Но этого не было.

Сдавленный звук пронесся по залу, где вдруг стало тихо, как в гробу. Эмонн кашлянул, Фионн повернул копье. Он давил, пока острие не пробило спину Эмонна, засияв в лучах света. На кончике не было крови.

Шумное дыхание отражало ее дыхание. Фионн отошел, провел ладонью по рту и поднялся к трону.

Эмонн упал на колени, растянулся бы на полу, но копье уперлось в ступени. Оно поддерживало его, пронзая сердце.

Вой раздался в ее голове, крик и визг боли. Это был крик банши, сердце разбивалось, душа погибала.

Она издавала этот звук. Кричала в ярости и страхе, пока горло не задрожало, пока она не ощутила кровь. Сорча не была уверена, что что-то говорила, звук мог быть просто диким проявлением агонии.

Страж ослабил хватку, и она вырвалась. Она подбежала к Эмонну, обхватила его лицо руками, приподняла голову, чтобы видеть его глаза.

Кристаллы тянулись из раны на груди. Они спускались по его рукам, сковали живот, и он не мог двигаться.

Слезы катились по ее щекам, ладони дрожали.

— Нет, — простонала она. — Нет, любовь моя. Ты меня не покинешь!

— Я… — кристаллы поднялись к его горлу, заперли слова в теле. Он пытался выразить глазами то, что не мог ртом. Но она видела только страх и печаль. Их жизнь забрали у них. Навсегда. — Mo chroí, борись за меня.

Его губы двигались, но кристалл вырос из языка. Они поднялись из его рта, вонзились в ее ладони. Он смотрел, но не видел, а потом его глаза замерли.

Она уже не держала мужчину в своих руках. Сердце не билось, легкие не втягивали воздух, в глазах не было любви. Он стал мужчиной из кристалла, символом всех, кто бился против Фионна.

Сорча вдохнула, откинула голову и завизжала. Ее агония своей силой разбивала камень вокруг. Большие трещины потянулись, как паутина, по полу к ненавистным фейри, обрекшим его на такую судьбу.

Она убьет их всех. Они умрут тысячей смертей за то, что забрали его у нее.

Одна смелая душа обвила рукой ее талию, но она не отпустила Эмонна. Она не хотела бросать его тут, где ненавистный народ будет смотреть на него и смеяться. Они не имели права оставить его.

— Сорча! — закричал Циан ей на ухо. — Сорча, нам нужно уходить!

— Я заставлю их пожалеть за дыхание!

— Мы так и сделаем, любимая. Но нам нужно идти!

Она открыла глаза, увидела, что тронный зал был разрушен. Фейри бились между собой и со стражами. Крики звенели вместе с ее, и она не знала, что за сражения тут шли.

Фионн убежал из комнаты с небольшой армией стражей за ним. Они уводили старую королеву, которая смотрела на Сорчу с болью в глазах.

Сорча указала на нее.

— Ты не имеешь права скорбеть по нему.

Королева вздрогнула и убежала.

— Ну же, Сорча! Нам не нужно в подземелье! Вся работа будет напрасной!

— Я не могу его оставить.

— Он уже ничего не узнает, — она слышала боль в голосе Циана. — Он не знает, Сорча. Нам нужно идти.

Дрожа, она поцеловала холодные каменные губы Эмонна.

— Я отыщу тебя снова. В этой жизни или следующей.

Она встала с онемевшим сердцем и покинула оставшееся от народа Эмонна. Ее душа кричала клятву.

Она уничтожит его дом, и плохо будет тому дураку, что попытается остановить ее.

11

Королева-друид

— Король мертв.

Слова прозвенели в украденном замке Нуады. Дворфы и Благие фейри, укрывшиеся в древних стенах, смотрели большими глазами.

Они прибыли две недели назад. Разбитая, окровавленная и уставшая Сорча кричала и билась в их хватке. Успокоившись, она сказала другим молчать. Она расскажет их народу, когда слова перестанут застревать в горле.

Она не знала, что на это уйдет столько времени. Безумие плясало по краям ее зрения дольше, чем она хотела признавать. Сорча не думала, что была такой слабой.

Слова Брана плясали в ее голове. Найти что-то, чем займет время, отыскать цель, заставить жизнь двигаться в другом направлении. Она выживала без него раньше. Сможет снова.

Но она не думала, что потеря его во второй раз уничтожит ее.

Теперь она стояла перед толпой с ясным разумом. У нее была цель — обеспечить дом для всех фейри, ищущих укрытия от бурь гнева Фионна.

Сорча снова это сказала, заставляя себя и их осознать правду:

— Король мертв. Фионн пробил Копьем Луга его грудь, только это оружие могло убить нашего кристального короля.

— Где его тело? — крикнул дворф.

— Фионн оставил его как символ того, что будет со всеми, кто перечит ему.

Шепот загудел в воздухе. Разумы фейри стали встревоженными, они не знали, что будет дальше. Они пошли против короля. Жили в этом замке, следовали за Сорчей и Эмонном, и все решения шли против приказов короля.

— Мы возьмем верх, — крикнула Сорча. — Это место — наш дом. Народ рядом с вами — ваша семья, по крови и по выбору. Наши жизни останутся, как он этого хотел бы. Свободные.

Она сунула ладони в складки платья. Слезы покалывали глаза, но она не могла позволить им пролиться. Сколько слез мог пролить один человек?

— Мы останемся в этом замке. Мы продолжим собирать народ.

— Мы пойдем воевать? — крикнула торфяная фейри.

— Нет, — Сорча покачала головой. Ее силы пропали, она с трудом стояла. — Я не хочу вести наш народ на войну. Я принимаю решения, основываясь на том, чего он хотел бы. Вы были для него важнее его жизни. Мы не могли знать, что задумал Фионн, но мы знаем намерения Эмонна. Мы не будем биться, пока нас не заставят.

Она покинула зал под гул шепотов фейри. Они могли думать, что хотели, но ей надоело сражаться.

Ее ладони дрожали, пока она толкала двери. Желудок напрягся, пока она шла по коридору. Колени содрогались, она прошла в комнату и закрыла за собой дверь.

«Его нет».

Всхлип сотряс ее плечи, ее тело раскачивалось. Его нет.

Что ей было делать, когда ее ребра трещали, открывая ее сердце холоду ее души? Она теряла все снова и снова. А теперь была одна.

Она сползла на колени, прижалась лбом к двери. Их народ нуждался в ней во главе, чтобы вести их вперед, а она могла лишь разваливаться на кусочки.

Эмонн не подвел их. Даже потеряв их любовь, он шел вперед. Его семья повесила его, а он все равно нашел силы управлять народом на Гибразиле, нашел смелость вернуться домой и посмотреть им в глаза.

Она не могла даже встать.

Ладони потянули ее за плечи, призрачные ладони холодили ее кожу.

— Сорча, — шептали они. — Дай нам утешить тебя.

— Я не хочу утешений. Я хочу ощущать боль.

— Ты не должна нести это бремя одна.

— Он нес мое бремя. Утешал меня, прогонял тревоги. Кто я без него?

— Ты — Сорча из Уи-Нейлла.

— Уже нет. Я оставила ту жизнь, бросив семью.

— Ты — Королева-друид Благих фейри.

— Что с королевой без короля? — она облизнула губы и повернулась к зеленому туману предков.

— Темное и сильное существо, пыл которой не сдержит мужчина. Ты понесешь меч как корону, хлыст как украшения, а доспехи как платье.

— Я не хочу больше сражаться.

Туман разделился. Темные волосы и пышное одеяние покрывали изящное тело Эфниу, но ее ступни были босыми. Она была с крохотными козьими копытами, что стучали по каменному полу.

— Внучка, — сказала она и раскрыла объятия. — Девочка моя, мне так жаль.

Сорча поднялась на ноги и бросилась в объятия. Эфниу пахла как сад роз. Она вдыхала запах бабушки, рыдая в ее плечо.

— Я не знаю, что делать.

— Позволь помочь, дитя. Ты не одна.

— Одна. У меня нет семьи, нет любимого, только народ, который ждет, что я поведу их, когда мне хочется только сжаться в кровати комком.

— У тебя есть мы, — Эфниу улыбнулась.

Низкий голос вторил ей:

— У тебя всегда были мы.

Сорча повернула лицо на плече Эфниу и посмотрела на деда. Балор, Торин, безымянный друид во многом ей помог.

— Что вы можете? Вы можете вернуть его из мертвых?

— Я предупреждал, — сказал он, печально качая головой. — История изменилась без меча. Нужны жертвы, и это не всегда просто.

— Я не знала, что потеряю его. Я не знала, что обменялась на это.

— Твое сердце такое большое. Если бы я знал, что тебе будет так больно, я бы помешал тебе выбросить меч.

Эфниу сжала ее.

— Еще не все потеряно. Ты нашла свой народ, и они заслужили такого лидера, как ты. Доброго, честного, того, кто заботится о них.

— Он был таким, — ответила она. — Он заботился о них, как не делал никто. Он понимал их так, как я никогда не смогу.

Балор и Эфниу с тревогой переглянулись поверх ее головы. Эфниу повела Сорчу глубже в туман.

— Моя милая девочка, позволь рассказать тебе историю.

— Мне не нужна история, бабушка. Мне нужно чудо.

— Истории могут быть такими, — скамья появилась перед ними. Эфниу опустилась туда, юбки собрались облаком вокруг нее. — Ты знаешь, что мы с Нуадой были в браке?

— Эту легенду я хорошо знаю.

— Истории людей не были полными. Нуада и мой отец бились веками. Они растерзали эту землю и всех, кто на ней жил. Фоморианцы не хотели отдавать Другой мир, а Туата де Дананн отказывались оставлять их. Простым решением было объединить наши народы браком. Я видела Нуаду раньше. Он был красивым, сильным, всем, что я желала видеть в мужчине. Даже для фоморианцев Туата де Дананн — красивые существа. Я желала его, и это ослепило меня. Я не видела его изъяны. Я вышла за него в холодный весенний день. Он развлекал меня какое-то время, я родила ему много сыновей. Но были другие женщины куда красивее меня. Не проклятые чертами животных, а одаренные красотой, какая была только у Туата де Дананн.

Сорча сглотнула.

— Так он ходил на сторону?

— Это ты мягко сказала. Я бы так сказала, чуть это несколько женщин. Он находил усладу в руках многих, пока я не обнаружила его неверность.

— Почему ты мне это рассказываешь?

— Нельзя доверять Туата де Дананн. Они странные, видят себя властелинами всего. Ты видела это со своим возлюбленным, как он отказывался слушать тебя, даже когда его народ бился насмерть.

— Он объяснял это мне. Это был их выбор.

— Огни войны можно раздуть слабым дыханием.

Сорча встала и покачала головой.

— Нет. Я не буду думать о нем плохо. Он был добрым, хотел лучшего своему народу, и хоть я не всегда соглашалась с его решениями, их мотивы были чистыми.

— Никто не знает намерения фейри.

— Я не дам вам искажать мои мысли! — закричала она. — Я люблю его!

Эфниу отпрянула.

— Мы не пытаемся тебя запутать, Сорча. Мы пытаемся приземлить тебя.

— Оскорбляя его?

— Рассказывая о его роде. Даже величайшие из них были с изъянами. Потому я оставила Нуаду. Так ты была создана. Ты многого не знаешь в этом мире.

— Я знаю, что доверяла ему, и он был способнее других в правлении своим народом.

— Смог бы он один? — спросил Балор. — Или он был великим, потому что ты стояла рядом с ним?

— И то, и другое. Ответ — мы лучше, когда мы вместе.

Два фоморианца переглянулись, Эфниу улыбнулась.

— Она так похожа на меня.

— Она больше, чем ты была, чем ты есть.

— Она верит в него, когда я не верила в Нуаду.

— Тогда мы тебе поможем, — Балор повернулся к Сорче. — Твоего возлюбленного сложно полюбить, и я не уважаю его род. Но я уважаю тебя. Если он заслужил твое доверие, то заслужил и мое.

— Спасибо, — сказала она. — Я не знала, что пыталась завоевать ваше одобрение воспоминаниями о своем мертвом муже.

— Это не так. Мы пришли, потому что твоя душа звала на помощь, и ты должна простить нас за то, что мы винили его. У нас был плохой опыт с теми, у кого кровь фейри.

Она медленно опустилась на скамью.

— Похоже, такое у многих. Даже их народ не доверяет друг другу.

— И на то есть причины. Фионн Мудрый сидит на троне, который он построил изо лжи и рек крови. Его близнец помогал бы короткое время, а потом тоже обратился бы к злобе, что существует в его душе.

Сорча узнала слова пророка. Балор мог видеть будущее или знал того, кто мог. Ее разум бурлил, и она сказала:

— Это Неблагая королева увидела в моем будущем.

— Твой путь всегда был в крови.

— Что случилось бы, если бы я не выбросила меч? — фоморианцы даже не моргнули от ее вопроса. — Балор, что случилось бы?

Он замешкался на миг и сдался.

— Капли крови стали бы рекой. Невиданная война охватила бы Тир-на-Ног. Через пятьдесят лет к войне присоединились бы Неблагие, когда беженцы отправились бы на их земли.

— А Эмонн?

— Его знали бы как Кровавого короля. Его армии победили бы после того, как ты умерла бы от старости.

Во рту Сорчи пересохло.

— Неблагая королева была права. Судьба фейри зависела от моих решений.

— Так всегда было.

— Что теперь? Мы ничего не изменили. Эмонн мертв. Фионн на троне, а Благие фейри так и не стали лучше.

Эфниу склонилась и сжала ее ладони.

— Они увидели перемены. Они увидели тебя.

— Я — не фейри.

— Фейри не нужен лидер-фейри. Им нужен тот, кто поведет их в это сложное время, кто исправит ошибки и будет бороться за них.

— Я больше не хочу бороться.

— Порой выбора нет, — сказала Эфниу. — Мы должны делать то, что правильно для нашего народа. И твой народ все еще рассеян по Тир-на-Ногу, некому объединить их.

Ладони Сорчи дрожали. Она не хотела делать это. Эмонн мечтал вести свой народ. Она была целителем, а не королевой.

— Я не готова вести фейри.

— Мы поможем.

Она невольно ощутила подозрения к душам друидов вокруг нее.

— Зачем вам помогать? Вы всю жизнь пытались управлять фейри. Может, теперь вы пытаетесь исполнить то желание.

Балор фыркнул.

— Мы мертвы. Даже если бы мы могли управлять фейри через тебя, что толку? Мы хотим видеть, как наш род убирает брешь между нашими видами. Одному сложно исцелить старые раны всех фейри. Но королеве? Королева могла бы убедить всей фейри, что друиды достойны возвращения.

— Я спрошу еще раз, дед. Сколько друидов еще дышат?

Он задумался на пару мгновений, словно тянулся к оставшимся душам, что еще пылали жизнью.

— Много. Хотя многие не знают, что они друиды.

— Где они?

— Рассеяны по землям, справляются с магией, как могут, чтобы не вызвать подозрения у людей.

В голове появлялся план. Она хотела помочь народу Эмонна, но и своему тоже.

— Если я это сделаю, если поведу этот народ, думаете, они станут терпимее к друидам?

— Да.

— Мне нужно, чтобы вы направляли меня. Помогали с каждым выбором, потому что я хочу объединить наши народы. Друидов и фейри.

— На это уйдет много времени.

— Тогда мне нужно больше воды из Котла Дагды.

Решимость схватила ее душу, словно меч выбрался из ножен. У нее снова была цель. Причина жить. Даже если Эмонн был мертв, она могла продолжить его работу.

Балор заерзал.

— Ты хочешь стать бессмертной? Хоть твой возлюбленный мертв?

— Я не стану делить свое тело с другим, и я никому не доверяю, кроме своего рода, продолжение своей судьбы. Принеси мне воды, Балор, и я посвящу жизнь тому, чтобы привести домой наш род. Эти залы будут снова полными друидов.

Эфниу подняла ладонь, души окружили их. Сорча видела их лица в зеленом тумане. Мужчины, женщины и даже дети смотрели на нее с одобрением или страхом.

Ее бабушка улыбнулась.

— Тогда мы будем шептать тебе на ухо и направлять твою руку, пока ты будешь вести свой народ. Но сначала тебе нужно собрать армии. Разнести весть, что, хоть Эмонн мертв, ты остаешься.

* * *

Толпа была полна фейри. Дворфы, пикси, блуждающие огни и многие другие, которые боялись за своих жизни. Они не знали, стоит ли оставаться, когда король исчез.

Мог пройти месяц, другой. Или год со смерти Эмонна, с потери ими лидера. Их королева оставалась в замке, ветер уносил ее рыдания. Они горевали с ней, одевались и завесили все черным. Но время скорби прошло.

Королева созвала их.

Сорча стояла на крепостном валу. Ветер трепал ее волосы, создавая красное, как кровь, облако. Она ждала, чтобы они притихли. Они перестали ерзать, шепот пропал, и они смотрели на женщину, которую знали милой, доброй и дающей.

— Король мертв, — ее голос ударил по толпе, его несли магия и души друидов, повторяющие ее слова дальним рядам толпы. — Но его работа не завершена. Узурпатор сидит на троне Благих фейри, пока его народ мучается и умирает. Мы не потерпим это.

Она ощущала волнение толпы как ток. Они глядели на нее с надеждой, и она, наконец, поняла, что Эмонн ощущал, когда шел в бой. Чувство было пьянящим, могло лишить ее разума.

— Мы горевали месяц. Целый месяц сожалений, печали и страха. Хватит! Пора действовать, и мы не позволим этой атаке на наш народ остаться без ответа.

Несколько блуждающих огней запищали, гул дворфов присоединился к их одобряющим трелям.

— Пусть все знают, я объявляю войну.

Ее народ закричал. Они подняли руки в воздух, некоторые уже держали мечи. Они желали мести, как и она.

Сорча сжала кулаки, и магия друидов росла, они сделали ее голос еще громче.

— Я требую крови. Требую отмщения. Фионн Мудрый должен знать наши имена, ощущать, как дрожит земля под его ногами, пока наши армии идут к его городу. Мы уничтожим аристократов и заменим их своими!

Они кричали, она такого еще не слышала. То был крик народа, страдавшего всю жизнь.

Сорча понимала их желание, ощущала его кипение в своей груди. Ей нужно было, чтобы и они это ощущали, а потом поняли правду их ситуации.

— Но мы будем принимать умные решения на пути. Я не потеряю никого из вас из-за тех, кому до нас нет дела, — она смотрела на свой народ и вздохнула. — Вы пойдете за друидом. Я знаю многих из вас лично, но не всех. Заявляю вам, я — не человек.

Эфниу предложила показать власть, и Сорче не нравилась эта идея. Фейри нужно было доверять ей, а не бояться. В конце все друиды согласились. Сорча была не одной из них, и они будут бояться только того, чего не знали.

Толпа снова притихла, глядела на нее, ожидая что-нибудь великое.

Она вдохнула и потянула за нити, которые соединяли их всех. Она потянула немного, чтобы они даже не ощутили. А потом она привязала все их нити к себе.

Сорча боялась, что это будет жутким оскорблением. Она забрала их имена, их воспоминания и мечты и привязала нитями к себе. Вплела их в свою душу, создав гобелены времени. Без их ведома.

Теперь она видела, что это им не вредило. Теплое сияние ее души, часть, что еще хотела исцелять, разнеслось по толпе. Это взбодрило их, ослабило хватку страха, вдохнуло жизнь в фейри, которые сильно боялись будущего.

Они это ощущали. Толпа пошевелилась, выпрямила спины, головы поднимались и смотрели на женщину, которая стояла отдельно от них. На месте, за которое она осуждала Фионна.

— Я не смогу одна, — сказала она. — Я — повитуха из мира людей, у меня нет опыта боя. Приказы вам без таких знаний приведут к гибели. Я прошу вас о двух вещах. Первое, любые ваши лидеры, которые хотят быть в моем совете, могут прийти в главный зал. Остаток месяца я буду планировать атаку на Фионна и его замок. Всех, кто придет с советом, выслушают, накормят и приютят. Второе, остальные должны пустить весть. Наша армия уже велика, но я хочу, чтобы она была оглушительной волной, обрушивающейся на золотую армию. Мы потушим Замок Света и наполним его нашей магией. Скажите остальным, что тут — убежище для них. Раненых или слабых исцелят. Старые найдут укрытие для отдыха. Остальные будут тренироваться для войны.

Усталость давила на ее кости. Она стояла сильно и величаво, а душа рассыпалась.

Эмонну понравился бы вид толпы, кричащей, словно с ними говорил лидер. Они делали шаги к тому, чтобы вернуть свое.

Она направляла его неправильно. Эти существа не хотели политических разговоров. Они хотели крови и смерти.

Сорча ни разу не ощущала себя такой далекой от них.

Она отвернулась от толпы, спустилась по лестнице и направилась в главный зал. Она останется там, сколько нужно.

Уна и Циан ждали ее. На их лицах была тревога, ведь они знали, что это значило.

Пикси протянула чашку чая.

— Вот, милая. От нервов.

— Спасибо, — Сорча взяла напиток и выпила одним глотком. Он обжигал язык и нёбо, но боль была приятной. — Они придут?

— Надеюсь. Они хотят отомстить королю, лишившему Эмонна жизни.

— Я совершила ошибку? Я не хочу, чтобы они считали меня слабой, но я не могу без них.

— Они решат насчет тебя на военном совете. Если покажешься слабой там, они поверят, что ты слабая. Если нет, они поддержат твои решения.

— Чудесно, — Сорча опустилась на стол. — Я почти не могу управлять исходом. Если их предложения будут слишком жестокими, я их не поддержу.

— А если ты их не поддержишь, они начнут сражение без тебя.

— Там много групп фейри, — Сорча вздохнула. — Они плохо сражаются вместе.

— Точно, — согласилась Уна.

Циан поднялся на скамью, а потом на стол. Он сел рядом с ней, короткие ноги свисали.

— Это первый шаг ко всему. Они будут хищными. И захотят тебя проверить.

— Это я понимаю.

— Не сдавайся всех их прихотям. Они хорошие внутри, но хотят, чтобы их народ был защищен.

— Я согласилась на еще одну войну длиной в век? — спросила она.

— Не знаю. Ты не проживешь дольше века. И я надеюсь, ты не будешь биться старушкой в сражении, где, возможно, и не удастся победить.

Сорча нащупала в кармане сосуд жидкости, который друиды оставили на столике у ее кровати. Она не думала, что выпьет это. Это могло исцелить тысячи.

Она подняла сосуд к свету, смотрела, как радуга отражается в молочной жидкости.

— А если мне не придется переживать из-за возраста?

— Это…? — охнула Уна.

Циан уставился на бутылочку.

— Где ты это взяла?

— Это важно?

— Реликвии Туата де Дананн пропали до того, как возникло второе поколение королей. Когда первое исчезло, они забрали реликвии с собой. Дагда тщательно скрывал котел.

— Он у друидов. И, подозреваю, всегда был у них.

— Почему? — Циан замотал головой. — Почему он отдал его друидам?

— Может, он доверял им. Они хранили это в тайне все эти годы, и никто не знал, что он у них.

— А теперь они дали это тебе? Для чего?

Сорча нежно сжала бутылочку.

— Они дали мне это впервые, чтобы исцелить чуму кровавых жуков. Они сказали, это исцелит тысячи или сделает одного бессмертным.

— Бессмертным? — Циан быстро заморгал. — Ты смогла бы жить долго? Как мы?

— Думаю, даже больше.

— Зачем Дагда дал это друидам? Глупый фейри, они использовали бы это против нас! Стали бы всесильными!

— Они этого не сделали, — Сорча выдохнула. — Они его не использовали. Только дарили тем, кто менял будущее в лучшую сторону. Наш народ помогает.

Она посмотрела на бутылочку, откупорила ее и осушила. Как в первый раз в галлюцинации друида, жидкость бурлила в ее горле, опустилась холодом в желудок. Она не ощущала изменений. Мир казался прежним в ее глазах.

Но она уже не была прежней.

Циан кашлянул.

— Простите, госпожа. Я не хотел плохо отзываться о вас или вашем народе.

— Я помогу, чем смогу, чтобы восстановить этот мир до изначальных целей. Доброта, честь, уважение. Все законы, по которым живут Благие фейри, были искажены, чтобы подходить Фионну. Я хочу, чтобы все вернулось таким, каким задумывалось.

Новый голос присоединился к ним, гулкий и низкий:

— Браво. Я не смог бы сказать лучше.

Сорча вскочила на ноги. Прибывший был красивым, высоким для дворфа, но все еще не доставал ей до плеча. Бусины украшали короткую ухоженную бороду. Золотая корона была на его голове.

Она кивнула.

— Господин дворф, рада знакомству. Вы прибыли на военный совет?

— Верно. Если ты поведешь мой народ в бой, то я должен участвовать в решениях.

— Ваш народ? — она взглянула на корону. — Вы — король дворфов?

— Да. Но ты, милая, можешь знать меня Ангусом.

— А ты можешь звать меня Сорчей.

Он приподнял брови.

— Я еще не встречал человека, который по своей воле легко отдает имя фейри. Ты знаешь, что в плохих руках это может привести к беде.

Она потянула за его нить, и он удивленно вздрогнул.

— У меня есть свои хитрости.

— Ткач, — выдохнул он. — Я думал, твой род был мертв.

— Многие так думали. Но это не так.

— И я рад. У моего отца было много друзей в твоем виде. Мы их боялись, но всегда были рады, когда они сражались на нашей стороне.

Она кивнула и указала на столы.

— Присядем?

— Другие еще не пришли?

— Я не знала, что были другие, — она убрала руки за спину, пока они шли к столу, что был выбран для совета. — Об этом уже говорили?

— Признаюсь, не знаю. Но, думаю, многие захотят влиять на войну. Мы долго ждали шанса отомстить Фионну.

— Странно, я слышала, что вы не хотели отправлять свои отряды.

— Не с Эмонном, — он кашлянул. — Простите, миледи, вы были близки. Но я бился бок о бок с ним на поле боя, я знаю, как он сражается. Он безрассуден, не переживает за свою жизнь. Это ему помогало, но я не хотел вверять свой народ тому, кто не заботится об их жизнях.

— Он изменился. Эмонн думал о жизнях своего народа, а не своей под конец. Потому рискнул приехать к Фионну.

— Ах, — Ангус кивнул. — Тогда прости, что неправильно судил о нем. Какой твой план?

— Их много, и я послушаю мнение военного совета, а потом решу.

— Думаю, мнений будет много.

Дворф сел, упер локти в стол и посмотрел ей в глаза.

— Начнем?

* * *

Хоть она ценила их пыл, Сорча не думала, что лидеры фейри будут такими громкими.

Она сжимала голову и смотрела на потертое дерево стола, пока мужчины и женщины перекрикивали друг друга. Головная боль пульсировала между глаз, бегала по ее шее с каждым ударом сердца.

Они не могли ни с чем согласиться. У каждого лидера был свой взгляд на атаку, на армию, куда идти, в какой день сражаться.

И с каждым днем лидеров было все больше. Сорча не ожидала, что столько фейри прибудет в замок. Повара были загружены, поля увядали, и драки возникали в тавернах почти каждый вечер.

Она пыталась привязать их к ней, но не успевала за всеми уследить. Каждый раз, когда она покидала совет и бродила по улицам, она замечала еще фейри, которых не соединила со своей сетью.

Она медленно выдохнула. Каждый миг она напоминала, что просила от них. Они пришли сюда по ее просьбе, и она обязана была уважать их.

Они возглавляли свой народ давно. Они знали эти земли, как она не могла. Но она все еще не осознавала, как много они знали.

Голоса друидов шептали ей на ухо:

— Мы могли бы принять эти решения часы назад.

— Дай помочь, Сорча. Фейри только замедляют процесс.

— Будет дольше, ведь их все больше. Решай сейчас и скажи другим, что они опоздали.

Она надавила на виски.

— Я так не могу. Они заслужили выбирать будущее.

— Это плохо кончится, Сорча. Ты должна управлять ими.

— Я не буду влиять на их взгляды своими силами.

— Тогда мы умрем раньше, чем они договорятся!

— Так тому и быть! — Сорча встала и ударила кулаком по столу. Лидеры фейри притихли, удивленно взглянув на нее. — Мы достаточно спорили.

— Мы все еще не решили, — прошипел брауни.

— Тогда я прошу вас решать скорее, или я решу за всех нас.

— Не имеешь права, — проворчала пикси. — Ты — не фейри, только катализатор войны, которая назревала веками.

Сорча закатила глаза.

Одна из торфяных фейри провела когтями по столу.

— Я не соглашалась слушаться прихоти друида!

— Согласилась, когда прошла в те двери и прибыла на мой военный совет!

— Как ты смеешь!

Крики зазвенели снова. Некоторые заявляли, что только из-за Сорчи все собрались там. Другие соглашались, что она не имела права быть их лидером.

Сев со стуком, она смотрела на происходящее и гадала, где ошиблась. Она не должна была полагать, что эти существа умели рационально мыслить?

— Они и не умеют, — зло сказал друид ей на ухо. — Почему, по-твоему, они изгнали нас годы назад?

Она тосковала по Эмонну. Он знал бы, что делать. И они так не срывались при нем. Они боялись за свои жизни, боялись тех пыток, с которыми он мог заставить их жить.

— Госпожа! — крик Уны разнесся эхом по коридорам, и дверь распахнулась. — Я пыталась остановить ее, но она не слушает!

— Кто? — Сорча встала и прижала ладонь к ножу на бедре.

Женщина, вошедшая в комнату, была до боли красивой, на нее было сложно смотреть. Золотые волосы соперничали с солнцем, струились по ее плечам до талии. Солнце сияло на ее коже, придавая ей потустороннее свечение.

Сорча взглянула на кончики пальцев женщины, обрадовалась, что пятна стали серыми. Эльва, похоже, избавлялась от зависимости. Или не занималась такими делами в пути.

— Супруга короля, — поприветствовала ее Сорча. — Я не ждала тебя тут увидеть.

— Я прошу личной аудиенции.

Фейри уставились на нее. Ангус громко рассмеялся.

— Прости, но этого не будет. Мы просили того же, и вы убили нашего короля.

— Я его не убивала, и я прошу уважать мое положение, дворф.

— Какое положение? Подстилки гадкого короля?

Румянец появился на скулах Эльвы, и Сорча знала, что это было не от смущения. От фейри исходила паника. Она была тут, скорее всего, без разрешения.

— Идите, — сказал она фейри. — Оставьте нас.

— Госпожа, я не могу согласиться на такую глупость.

— Выйди, Ангус. И все вы.

Она отчасти ожидала, что они откажутся. Но они встали, с неохотой покинули комнату. Остался только Ангус.

— И ты, — приказала Сорча.

— При всем уважении, миледи, я останусь. Кто-то должен остаться на страже.

— Уна останется.

— Пикси?

— Они хорошо умеют защищать тех, кого любят. Прошу, уточни у лидера пикси, против ли она.

Он с ворчанием покинул комнату. Она заметила, как он замешкался, закрывая дверь. Он смотрел на них как можно дольше, пока двери не закрылись.

Уна дрожала в углу, напрягшись всем телом, глядя на женщину, которую она помогала растить. Сорча поймала ее взгляд и кивнула.

Пикси бросилась вперед и обвила руками талию Эльвы. Слезы полились по ее щекам, и ее лавандовые крылья бились так сильно, что ветер сбил со стола кубок.

— О, милая! Я не думала, что снова тебя увижу!

— Здравствуй, — робко сказала Эльва. Ее ладонь осторожно прижалась к спине Уны. — Рада тебя видеть.

— Мне так жаль. Я должна была уберечь тебя. Убежать с тобой и не оглядываться. Но твоя мать была уверена, что ты станешь королевой! Она не дала тебе быть ребенком, и она не хотела, чтобы я долго была рядом с тобой. Я должна была стараться лучше!

— Уна, ты никак не могла изменить мое будущее, — Эльва нежно отодвинула пикси в сторону и скривилась от слез на щеках Уны. — Я не люблю прикосновения.

Сорча смотрела с места во главе стола, уперев локти в стол, опустив подбородок на кулак.

— Я бы очень хотела услышать твою историю. Но не сейчас.

— Да, времени на рассказы о прошлом нет, — согласилась Эльва. — Спасибо за личную аудиенцию.

— Насколько возможно в такое время. Прошу, присаживайся. Я бы предложила тебе еду и напитки, но ты вряд ли согласилась бы.

Эльва опустилась на стул напротив Сорчи, поправила юбки.

— Другие не согласились?

— Многие не ели, пока не стали вовлечены в дело. Как только они поймут, что мы серьезно говорим о войне, они поселятся в моих садах.

— Я не знала, что повитухи способы на такое величие.

Улыбка Сорчи была хищной.

— Я не знала, что супруге можно путешествовать без разрешения.

— Твой язык быстрее, чем я помню, — Эльва опустила голову. — Да, Фионн не знает, что я тут.

— Как скоро он поймет, что ты уехала?

— Думаю, он уже знает, но он не подозревает, что я отправилась сюда.

— Почему?

— Он все еще верит, что я его люблю.

Сорча склонилась, сцепила пальцы и прижала их к губам.

— А ты хоть когда-то?

— Любила его? Нет.

Обидно. Сорча видела, как Фионн был привязан к красивой фейри. Хоть это казалось невозможным, он был нежным с супругой. Почти.

Эльва увидела, как эмоции мелькнули на лице Сорчи.

— Правда. Он меня любит.

— Как такое возможно?

— Думаешь, он не может такого? Он просто мужчина, как и остальные.

— Он признался в вине мне перед тем, как убил Эмонна.

Эльва кивнула.

— У него кошмары о той ночи. Ему снится клинок, что вонзается между его плеч, и он лишается всего, пока Эмонн смотрит.

— Таким был его план.

— Я так и подозревала. Они не оставили друг другу выбора.

— Они не могли видеть дальше своих различий.

— Оба выбрали свои пути.

Сорча ощущала родственную душу в Туата де Дананн перед ней. Они обе знали опасности встречи, но понимали, почему все так произошло. Они обе скорбели из-за боли, которую причинили друг другу близнецы.

— Зачем ты пришла? — спросила Сорча.

— Предложить помощь.

— Ты хочешь пойти против короля? Помочь собрать армию, что одолеет его?

— Я хочу свободы, — исправила Эльва. — Я хочу принимать решения сама, чего не делала раньше.

Свобода. Они все бились за это. Сорча хотела свою свободу, но теперь она была королевой не своего народа. Но она могла хотя бы помочь Эльве.

— Тогда тебе рады в моих стенах. Уверена, ты понимаешь мои сомнения насчет тебя тут, и что я назначу личного стража.

— Понимаю.

Сорча отклонилась на стуле.

— Ладно, Ангус, можешь вернуться.

Двери тут же открылись, и дворф прошел в комнату уверенной поступью.

— Я знал, что понадоблюсь, миледи.

— Ты подслушивал. Я не люблю тех, кто не знает, когда они нужны, а когда — нет.

— Я хотел убедиться, что тебе не навредят. Королеве нужен защитник.

Сорча заставила ровно смотреть на него.

— Этой королеве не нужен. Ты будешь личным стражем Эльвы. Прошу, напомни остальным, что она — гость, а не пленница.

— Буду рад.

— Позаботься о ней и убереги ее.

Эльва встала, провела ладонями по юбке и замерла.

— Да? — спросила Сорча. — Это не все?

— Я думала, ты захочешь знать. Он держит Эмонна возле трона. Кристальную фигуру боли.

— Как напоминание его народу, что случается, когда они идут против короля.

— Нет, — Эльва покачала головой. — Думаю, это напоминание для него.

— Для чего? — спросила Сорча.

— Не знаю.

Мысль была неприятной, и Сорче такое слышать не хотелось. Она желала, чтобы Фионн был одним из злодеев старины. Тем, кто хотел только мучить, которого нужно было одолеть.

Он просто следовал старым обычаям и верил, что это было правильно для его народа. Слепой и глупый, он принимал решения, которые могли ему и не нравиться, потому что они были правильными. Фионн был сложным.

Почти таким же сложным, как его брат.

Сорча кивнула.

— Ангус, прошу, проведи ее в одну из гостевых комнат. Отправь Уну помочь ей и оставь двух стражей у ее двери. Она получит все, что пожелает. Завтра утром приведи ее на военный совет.

— Понял.

Дверь за ними закрылась со стуком, который ослабил напряжение в ее шее. Сорча подняла ладони и потерла голову, вздыхая, когда боль отступила.

Балор появился на одном из стульев, склонился и взял кубок вина.

— Ты хорошо постаралась сегодня.

— Разве? Ничего не достигнуто.

— Зато ты начала заслуживать их доверие.

— Дав им кричать?

— Им нужно выпустить недовольства. Будущее тяжелое, и они нервничают.

Сорча кивнула.

— А нервные фейри ведут себя ужасно.

— Точно.

Она отклонилась и смотрела, как он вдыхал сладкий аромат. Она еще не видела, чтобы он или Эфниу ели, вряд ли они могли, но запахи еды и напитков ему нравились.

— Что бы ты сделал? — спросила она у него.

— Давно пошел бы воевать.

— Сколько погибло бы?

— Тысячи. Земля была бы растерзана, посевы — испорчены, выжжены, земля — растоптана моей армией. Мы срезали бы все деревья для хвороста, убили бы всех зверей для еды, уничтожили бы шахты, чтобы другие армии не получили ресурсы.

— Ты убил бы Тир-на-Ног вместе с Фионном?

Балор кивнул.

— Старые обычаи были жестокими.

— Есть только они?

— Решать тебе, дорогая. Этот народ заслуживает хоть одного сражения. Подумай, как хочешь это сделать, а потом выноси решение.

Она отклонилась на стуле и смотрела на потолок. Решение было серьезным, и она не ждала, что все хорошо кончится.

* * *

Освободившись от военного совета на пару часов, Сорча стояла на краю утеса, где Эмонн читал поэзию. Ее душа болела. Этот синяк она не могла исцелить.

— Там так много народу, — сказала она ветру, надеясь, что он отнесет ее слова к его душе. — Десятки лидеров, сотни кланов, тысячи воинов, готовые выступить от твоего имени. Хотела бы я, чтобы ты видел это, муж мой.

Он бы гордился. Он стоял бы на вершине горы с ней и смотрел бы на море. Наверное, пошутил бы, что они еще могли оставить это место и убежать.

Она улыбнулась. Он провел бы ладонью по ее голове, накручивая ее кудри на свои пальцы. Ему всегда нравились ее волосы.

Камни захрустели у трещины в стене за ней. Ее чуть не залатали, но Сорча попросила их оставит трещину. Хоть это была слабость, куда могла пробраться армия врага, она не могла лишиться этого места.

— Уна, — вздохнула она. — Я просила не трогать меня.

— Тогда хорошо, что я — не Уна, — низкий голос звучал как топот копыт. Сорча уловила запах свежей травы.

Сорча напряглась.

— Мака.

— Да.

— Ты давно со мной не говорила.

Почему фейри пришла сейчас? Почему Туата де Дананн прибыла перед боем?

Камни шуршали за ней. Мака встала рядом с ней, глядела на бьющиеся волны, сцепив ладони за спиной. Их рыжие волосы спутывались, и Сорча уже не могла различить, где чьи локоны были.

— Ты хорошо постаралась, — сказала Мака. — Лучше, чем я ожидала от человека.

— Друида.

— Как хочешь. Друид.

Сорча облизнула губы, не хотела смотреть на Маку.

— Я не выполнила нашу сделку. Ты пришла забрать мой долг?

— Нет. Ты превзошла мои ожидания и совершила невозможное. Хоть Эмонн не вернулся к моим детям, исход был таким, как я надеялась.

Сорча посмотрела на нее, удивленно приподняв брови.

— Ты хотела, чтобы Эмонн начал войну?

— Я хотела вернуть его домой. Я ожидала, что он какое-то время будет сражаться с моими детьми, но потом согласится, что возвращение в Тир-на-Ног — единственный способ спасти его народ. Я не ждала, что он полюбит тебя и захочет забрать трон.

— Он не хотел трон, — замешкалась Сорча. — Он хотел дом.

— И нашел это в тебе.

— Думаю, он слишком поздно это понял, — она посмотрела на море. — И жестоко заплатил за это.

— Всегда печально терять кого-то из своих. Мне жаль, что тебе приходится нести вес его потери.

— Я несу не только это, — прошептала Сорча.

— Армия ждет твоих приказов. Странно, как все меняется. Помню, мы прогнали друидов из Другого мира, боясь, что они уничтожат нас. А теперь мы ждем, затаив дыхание, как друид решит, погрузимся ли мы во время крови и страха.

— Ты дала мне эту силу.

— Нет, — Мака покачала головой. — Я была бы рада получить такие почести, но ты забрала эту силу сама.

Сорча полагала, что она была права. Если бы она пошла на Гибразил и сделала то, что ей сказали, она была бы дома с отцом и сестрами.

Она вздохнула.

— У твоих детей вообще было лекарство?

— Нет.

— Они знали о нем?

— Они знали, как не дать человеку заразиться чумой жуков, но не как исцелить тех, кто уже болен. Они знали, что лекарство есть у друидов, но с ними не было связи.

— Они могли убить жуков?

— Нет.

Сорча кивнула.

— Тогда ты и твои дети обманули меня.

— Нам нужно было отвести тебя к Эмонну, и я знала, что он последует за тобой.

— Почему?

— У него всегда была слабость к милым девушкам. Особенно к людям. Помню, когда он был ребенком, он смотрел на твой народ в своем зеркале. Он был восхищен тем, как вы поступаете, какие истории вы рассказываете, и какой мир построили.

Она могла в это поверить. Эмонну было слишком уютно с ней, он легко слушался, когда другие не доверяли ей. Они уважали ее, но не позволяли бы остаться в их домах.

— Почему ты соврала о лекарстве? — спросила Сорча.

— Это не была ложь. Мы дали бы тебе то, что смогли, а потом сказали бы, что истинного лекарства нет. Только бинты, чтобы перевязать кровоточащую рану.

— Ты ошибалась.

Мака сжала кулаки.

— Я не могла знать, что друиды скрыли реликвию.

— Не скрыли. Они оберегали ее все те годы, потому что твой брат их попросил.

— Мой брат во многом замешан, но я тут не поэтому.

Сорча повернулась, ноги были уверенными на краю утеса.

— Тогда зачем ты здесь? Великая Мака, одна из троицы, что образует Морриган, стоит на утесе с повитухой. Что ты можешь мне сказать?

— Что я тобой горжусь.

— Я не хочу твоей гордости! — завизжала она. — Ты и твой народ забрали все у меня. Моя жизнь разбита, а ты гордишься? Не гордись тем, что я отбросила все, что было моим.

— Я видела, как ты растешь из ребенка в женщину и королеву, — ладонь Маки замерла перед Сорчей, а потом сжалась в кулак. — Ты больше чем повитуха, которую я нашла на лугу с медом на руках и розмарином в волосах. Посмотри на себя!

Сорче не нравилось, что Туата де Дананн была права. Она была не той же, кем была вначале. Она так сильно изменилась, что едва узнавала себя.

И она это ожидала. А кто нет? Сделка с фейри влияла на то, как она видела мир. На то, как она видела себя.

Она никогда не видела для себя такое будущее. Если честно, она мечтала о тихом домике на краю леса. О семье, которая ее любила, о малыше на коленях мужа.

Мака посмотрела на нее с жалостью.

— Ты хотела семью.

— Я хотела жизнь.

— Быть королевой — не жизнь?

— Нет, — она покачала головой. — Это жизнь для других. И хоть я не презираю их, я хочу быть эгоистичной, жить своими выборами, не влияя на многих других.

— Такой жизни нет.

— Ты права, — Сорча вздохнула. — Я не думала, что пойду по этому пути одна.

— Ты одна? Вокруг тебя сотни душ.

— Поддержка мертвых — не то же, что прикосновение любимого, и они не согреют мою постель ночью.

Она скучала по нему с каждым вдохом. Хоть он гордился бы ее достижениями, Эмонн не мог этого увидеть.

А теперь он стоял, как трофей, у трона брата. Она хотела похоронить его. Посадить розы на его могиле и ухаживать за ними каждый день. Сорча нежно направляла бы их к цветению весь год, в снег и солнце. Она могла делать невозможное для него.

Слезы жгли ее глаза, она кашлянула.

— Это уже не важно. У меня нет выбора.

— Я не могу даровать тебе реликвию Туата де Дананн, — сказала Мака. — Я даже не могу биться рядом с тобой на поле боя, я не должна менять жизни фейри. Но если ты примешь мой последний подарок, я дам тебе все свои знания.

— Как такое возможно?

— Я видела тысячи битв, убила больше мужчин и женщин, чем сейчас живет на этой земле. Это мое наказание, и я хочу, чтобы ты победила.

Это могло помочь, хоть она не хотела больше криков умирающих в ее голове. Она вздохнула.

— Еще один выбор ради остальных. Да, Мака, я принимаю твой дар.

Рыжеволосая женщина стукнула пальцем по лбу Сорчи, и все ее знания сражений пролетели перед глазами Сорчи.

Она поняла, какие строения работали, а какие — нет. Она видела глазами умирающих и победителей. Клинки формировались под раскаленными молотами. Щиты получали вмятины от ее огромной силы, и кровь текла водопадом от ее рук.

Сорча упала на колени, вытянув руки.

— Забери, — закричала она. — Забери это. Я это не хочу!

— Тебе это нужно, чтобы защитить себя и свой народ. Как бы тяжело ни было.

Она ненавидела это. Ненавидела крики, вину, чудо, если у воинов были семьи. Мака не ощущала эту тревогу. Она видела холодную тяжелую правду войны.

Как Туата де Дананн несла все это в себе?

Мака опустилась на колени и сжала ладони Сорчи.

— Не давай этому захлестнуть тебя. Война темная и опасная, многие падают жертвами ее кошмаров. Но не дай этому поглотить тебя. Это не твоя судьба.

— Я не хочу знать все это.

— Ты должна знать и использовать эти знания с умом. Ты поведешь свой народ в бой, будешь биться с ними бок о бок, как и должен лидер.

— Я буду лишь замедлять их.

— Не с этими знаниями. Ты будешь с мечом, будешь сражаться со щитом, по которому будет стекать кровь, и ты будешь принимать решения, зная, что делала это по их обычаю.

Сорча слышала скрытые слова в речи Маки. Она подняла взгляд, глаза были красными от слез.

— Ты не хочешь, чтобы мы воевали.

— Я видела исходы многочисленных битв. Я видела, на что способны фейри. Я верю, что и тебе нужно это видеть.

— Воспоминаний недостаточно?

— Ты можешь разделить мои воспоминания, но ты не испытала этого сама. Война терзает самых сильных, ломает их. Ты познаешь истинную себя только в пылу боя.

Сорча искала ответ в ее глазах.

— А если мне не понравится то, что я обнаружу?

— Никому не нравится то, что они находят на конце клинка. Но это поможет тебе решить, каким должно быть будущее Благих фейри.

Мака встала, отряхнула юбки и протянула руку Сорче.

Она не хотела помощи фейри, но поняла, что была слаба. Вздохнув, она протянула руку и позволила Маке поднять ее на ноги.

Запах травы вблизи был особенно сильным. Пахло домом, добром, бесконечными летними днями. Эти воспоминания Сорча даже обдумать не успевала.

— Готова, дитя? — спросила Мака.

— Нет.

— Но будешь.

— Да.

— Когда ты дашь своей армии ответ, который они ждут?

Сорча посмотрела на небо, увидела, что солнце уже опускалось за горизонт.

— Этой ночью на пиру, который они приготовили. Они будут ждать этих новостей.

Мака кивнула и отпустила ее.

— Итак, Королева-друид начинает свою войну.

12

Бой в конце войны

— О, милая, — сказала Уна, затягивая ремешки доспехов Сорчи. — Ты уверена?

Нет. Она не была ни в чем уверена. Но Сорча знала, что не могла стоять, пока ее народ сражался. Она отказывалась стоять на холме и смотреть, как умирают воины, когда она должна была биться вместе с ними.

Она теперь была королевой. Это был ее долг.

— Да, — наконец, сказала она. — Я буду биться бок о бок с ними.

— Он бы этого не хотел.

Сорча рассмеялась.

— Он хотел бы, чтобы я сидела в углу и ждала, пока крики прекратятся. Это не я, Уна. И ты знаешь, что, даже если бы он был жив, я бы нашла способ пойти в бой.

— Но ты бы исцеляла, а не сражалась.

— Признаю, это сложно. Я хочу исцелять, а не вредить. Но это единственный выбор. Я приняла их как свою семью, своих подопечных, и я не буду трусихой в их глазах.

Уна погладила узор на грудной пластине Сорчи. Они выбрали доспех, что выделялся среди остальных. Выбитые завитки создавали узор на ее груди и животе. Соединяющиеся части гладко обвивали ее руки, плечи и ноги.

Доспехи не замедляли ее, и это было важнее всего. Они нашли доспехи в глубинах замка, и Уна заявила, что когда-то давно их видела. Их сделали не фейри, а друиды носили их давным-давно.

— Милая, к тебе кое-кто пришел.

Сорча оглянулась, ожидая увидеть члена военного совета. Но в тени двери стояла Эльва.

— Входи.

Она изящно прошла к свету, и Сорча стиснула зубы. Эльфийская броня покрывала Эльву золотом с головы до пят. Она хорошо помнила эту броню по атаке на Гибразиле.

— Ты с нами? — Сорча хотела спросить, пойдет ли она к армии Фионна, нося так нагло их символ.

— Да. Я хотела послать весть своему любимому супругу.

— Какую?

— Я ношу его имя, метки и его любовь, но я — не его.

Огонь пылал в глазах Эльвы, и этого хватило, чтобы ответное пламя затрещало в груди Сорчи. Она твердо кивнула.

— Тогда выбери оружие.

— Спасибо, Уна, я подготовлю ее дальше.

Пикси опустила голову и покинула комнату.

Сорча смотрела, как эльфийка шла по комнате, проверяя вес и баланс мечей.

— Мой совет предупредил меня не оставаться с тобой наедине. Они не верят, что тебе можно доверять.

— Уверена, они считают, что я прибыла убить тебя.

— Ты могла бы?

— Легко, — Эльва выбрала тонкую рапиру, застегнула ремешок перед грудью, и меч повис за ее спиной. — Я не хочу тебя убивать.

— Ты говоришь, что пришла за свободой. Как война с Фионном даст тебе ее?

— Я не начинаю войну. Я ее заканчиваю, — Эльва смотрела ей в глаза. — Мы с Эмонном были очень близки в юности. Он защищал меня, даже когда я этого не хотела. Он был как старший брат, а потом тот, кого я могла бы полюбить.

— А потом появился Бран, — сказала Сорча, радуясь потрясению на лице Эльвы.

— Откуда ты знаешь?

— Эмонн упоминал немного твоей истории, и я сообразила. Бран был тут, кстати.

Эльва медленно кивнула, опустила голову, чтобы тени скрыли выражение ее лица.

— Давным-давно мы стали бы с ним сильной парой.

— Давным-давно.

— Я устала от мужчин. Их ладони впиваются, они многого хотят, а мой разум уже не хочет подчиняться их воле.

— Не верю, что Бран попросил бы от тебя такого, — заявила Сорча. — Он кажется благородным, хоть он Неблагой, и семья у него неприятная.

— Ты еще мягко их описала, — Эльва слабо улыбнулась. — Я хотела бы стать другой, повзрослев, но не стала. Женщина в этом теле уже не хочет внимания мужчин. Даже тех, кого я могла полюбить.

Сорча ясно помнила, в каком состоянии была Эльва. Пятна опиума на пальцах, стеклянные глаза, страх, когда она думала, что Фионн вернется. Хотя Фионн любил ее, она все еще была мучима этим.

Шагнув вперед, Сорча протянула ладонь в броне и сжала руку Эльвы. Металл задел кожаную броню с шорохом.

— Когда я была маленькой, женщина на улице сказала мне, что женщины были созданы для страданий. Такие карты раздает нам жизнь, каким бы ни было наше положение. Я не верила в это, и я вижу теперь, что мы сами создаем свой путь.

— Если выбираем это.

— Ты сделала такой выбор, Эльва. Я буду биться за твою свободу рядом с тобой. Я поддержу твой выбор после войны и никому не дам встать у тебя на пути.

Сорча произносила слова искренне, сила гудела в ее теле.

Эльва резко кивнула, сжала ее пальцы еще раз и отошла к оружию.

— Вы выбрали оружие, Ваше величество?

Ее впервые так назвали. Спина Сорчи выпрямилась.

— Нет. Я умею стрелять из лука, но военный совет намекал, что мне нужен меч.

— Хороший совет. Лук помогает в дальнем сражении, но только меч защитит, когда его армия доберется до нашей, — Эльва вытащила небольшой меч из груды. — Этот тебе подойдет.

Меч был намного меньше меня Эльвы, но ощущался хорошо в руке Сорчи. Он был не таким тяжелым, как многие мечи там. Она прорезала клинком воздух.

— Мне этот нравится.

— Я так и думала. Это меч друида.

Сорча снова проверила вес в руке.

— Ощущается правильно.

— Это и нужно в бою.

— Ты часто сражалась?

— Все Туата де Дананн много сражались. Мы — воюющее общество. В этом мы хороши.

— Это печально, — сказала Сорча.

— Да? Наши мужчины проверяют свое достоинство кровью и огнем. Наши женщины учатся доброте через небольшие поступки.

— Кто-то из вас знает, как любить без необходимости навредить? — Сорча покачала головой. — Я не перестаю радоваться, что Эмонна прогнали на тот остров. Хоть это навредило, но он стал лучше, — она исправилась. — Был. Он был лучшим, но его уже нет.

Эльва скривилась.

— Я тебе завидую. Он хотя бы с тобой, куда бы ты ни шла.

— Любовь такая.

— Нет, — Эльва покачала головой. — Я не хотела с тобой бороться, пока не прошла мимо тебя в коридоре. В тебе бьются два сердца.

Сорча моргнула, не понимая Эльву.

— Прости? Хочешь сказать, что замешана магия?

— Магия, но земная. Ты — повитуха, Сорча. Ты должна была узнать признаки раньше меня.

Это было невозможно. Она же не могла носить его ребенка?

Она пыталась вспомнить прошлые несколько месяцев, но думала лишь о стрессе и страхе. Ее тошнило из-за крика на военный совет, воспоминаний о смерти Эмонна и ответственности на ее плечах. Не от ребенка.

— Как такое возможно? — спросила она, прижимая ладонь к доспеху на животе.

— Думаю, так же, как появился мой ребенок.

— Но я не фейри.

— Это не мешало детям рождаться. Полукровок много, даже в Другом мире. Эмонн из рода фоморианцев и Туата де Дананн.

Голова Сорчи закружилась.

— Мне нужно пару мгновений.

— Конечно, Ваше величество, — Эльва замолчала, прошла мимо и коснулась ее плеча. — Я буду биться бок о бок с тобой, чтобы защитить тебя и ребенка. Ничто тебя не тронет. Даю слово.

Ее ладонь соскользнула с плеча Сорчи, дверь тихо закрылась за Эльвой.

Сорча смотрела на груду мечей, висящие арбалеты, щиты у стены. Громкий всхлип раздался в комнате, она прижала ладонь ко рту, чтобы подавить звуки.

Ребенок? Она родит ребенка?

От него осталась частица. Она отшатнулась и прислонилась к стене.

— Мне так жаль, — она всхлипывала, прижав пальцы к животу. — Ты заслуживаешь так много в жизни. Куда больше, чем война и жестокость. Ты заслуживаешь любящего тебя отца и мать, что будет целовать все твои синяки.

Она не могла теперь сражаться. Не могла идти в бой с тонкой броней, надеясь, что ребенок выживет. Что за мать так поступила бы?

Шорох привлек ее внимание, пробился сквозь ее страх и боль. Она подняла голову, щеки в слезах похолодели, она увидела мерцающий портал на потолке.

Длинная лапа тянулась в него. Она держала горшочек в когтях, бросила его на ближайший тюк сена.

Голос Неблагой королевы прогудел в портале.

— Королева принимает тяжелые решения, и ты не первой пойдешь беременная в бой. Мы прошли много битв. Нашими телами, нашими разумами и словами. Иди и береги себя, Королева-друид.

Сорча смотрела, как лапа убирается, и портал пропадает.

Она оттерла щеки от слез, поспешила к горшку и сняла крышку. Синий порошок был внутри. Она узнала это, хотя не помнила, почему. Сорча обмакнула палец в вещество, потерла указательный и большой пальцы друг о друга. Они стали ярко-синими.

Голос друида вздохнул у ее уха.

— Это символ нашего народа.

— Почему он у Неблагих фейри?

— Никто не знает, почему Неблагая королева все собирает. Вайда всегда была друидским символом гнева и войны. Наши женщины и мужчины красили лица и тела перед боем. Это вело с ними их предков.

— Вы пойдете со мной воевать?

— Мы будем направлять твою руку.

Сорча тихо выдохнула.

Она могла в этот миг решить воевать. Ее народ бросился бы на армию Фионна с яростной гордостью, с ней или без нее.

Но они сражались бы сильно вместе с ней. Она подняла бы меч и билась бы с несправедливостью. Армии боялись бы Королеву-друида, которая, по слухам, управляет разумами фейри.

Она не могла их заставлять. Она не могла после того, как Эмонн погиб.

Сорча обмакнула пальцы в горшок, провела по лбу. Она заметила свое отражение в щите. С каждой линией краски ее гнев становился сильнее, громче и яростнее.

Ее волосы были собраны в хвост, раскачивались за плечами. Она подняла шлем и опустила на голову.

Она вышла из оружейной, и все, кто ее видел, ощущали в сердцах страх. Пропала королева-целитель. Перед ними была воительница, волосы были как кровь, в сердце была война.

* * *

Их знамена хлопали громко, как барабаны. Конь Сорчи ерзал под ней, хотел уже начать сражение. Он хотел бить копытами воздух, топтать черепа, бежать по холму к армии Фионна.

Она сидела и смотрела на золотую армию, размеренно дышала, заставляя движения оставаться спокойными.

— Миледи, — сказал Ангус за ней. — Уже поздно отступать.

— Я не хочу отступать, король дворфов. Я просто позволяю им смотреть на нас, пока мы смотрим на них.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы они видели наши лица. Видели, сколько фейри против их короля.

— Это не изменит их мнение о нем.

Она покачала головой.

— Я еще не готова поверить, что там не умные мужчины и женщины. Если им не хватает смелости покинуть короля, пусть видят тех, кто смог. Я хочу, чтобы они дрожали от страха до начала.

Ангус притих, смотрел на армию с ней. Это будет кровавый бой. У каждой армии было много солдат. Армия Фионна была хорошо вооружена, но она знала, что они бились не за правильные причины. Они дрогнут, потому что им не хватало злости.

Белый конь рядом с ней фыркал. Эльва сжала крепче поводья.

— Ты произнесешь настраивающую речь?

— Это необходимо?

— Это традиция. Лидер кричит для воинов.

— Тогда я это сделаю.

Сорча сжала бока коня, поехала параллельно рядам своей армии. Она гадала, что сказать, чтобы дать этим мужчинам и женщинам повод быть тут. Повод погибать.

Этого не было. Никогда не было повода убивать или погибать, ничто не стоило их душ.

Она остановила коня и посмотрела на людей, которых любила. Последних из ее семьи, что была с Эмонном.

Ветер трепал ее волосы, как красные знамена, которые они держали. Королева-друид — Королева-роза — сидела на могучем жеребце. Она знала, какой маленькой выглядела, какой маленькой себя ощущала.

Слова пришли к ней без стали в голосе, привкуса боя или горечи войны.

— Берегите себя! — крикнула она. — Если пострадаете, я встречу вас в зале наших предков с вином и историями. Мы бьемся, чтобы забрать свое, и мы не станем отдыхать, пока не закричим в честь победы в залах Катар Солас!

Армия завопила. Не так громко, чтобы вызвать страх в сердцах армии за ней. Сорча была слишком мягкой, слабой, оставалась целителем. Она ожесточила нежное сердце и прокричала боевой клич.

Она не была слабым человеком. Она не была фейри, прячущейся за броней и сталью. Вайда была ее посланием, и его услышали.

Она сняла шлем, зеленый дым окружил ее руки. Души друидов впитывались в ее броню, будут направлять ее в бою.

Фейри затихли и глядели. Синяя вайда покрывала сторону ее лица, узоры переплетались. Она была теперь потусторонним существом. Созданием из их истории, вышедшим из времени.

От хищной улыбки краска исказилась.

— Пусть пируют наши мечи! Пусть ваши щиты удерживают атаку, а стрелы летят метко. Пусть ваш боевой клич останется эхом во всех дворах Благих!

Фейри завизжали. Они подняли оружие в воздух и вопили, Королева-друид ехала с ними.

Сорча развернула коня и посмотрела на золотую армию, готовящуюся к бою. Эльва и Ангус двигались по бокам от нее.

Она слышала каждый свой вдох, каждый удар сердца громом отдавался в ребрах. Замок сиял за армией, обжигая глаза. Это была ее цель, ее судьба, там все кончится. Сорча подняла свой меч с рунами, вдохнула и закричала:

— Фог-а-Баллаг! Расчисти путь!

Копыта коня гремели, пока они спускались по склону. Звон доспехов бил по ее ушам, она крепко сжимала бока коня ногами.

Армия Фионна подняла копья, готовая остановить их конец. Но Ангус продумал это.

— Дворфы! Готовьтесь!

Они подняли большие булавы над головами, дико размахивали ими, а потом выпустили по приказу Ангуса. Оружие с шипами било по поднятым копьям, разбивая древки на тысячи обломков. Фейри успели лишь миг посмотреть на разбитое оружие, и кони ударили по ним.

Сначала она ничего не слышала. А потом звон в ушах пропал.

Они кричали. Мужчины, женщины и лошади кричали, жизнь покидала их тела.

Дворфы подняли тяжелые молоты, опускали их на головы пехоты. Грохот звучал как гонг, Туата де Дананн падали на землю. Пикси бросали ножи в воздух, попадали под доспехи, впивались в плоть.

Она вздрогнула, золотой солдат взмахнул огромным мечом и снес голову торфяной фейри с плеч. Он наступал к ней, но попал на два клинка Эльвы.

— Сорча! — закричала она. — Сзади!

Она развернулась в последний миг и подняла меч. Клинки зазвенели, дрожь пробежала по ее руке, опаляя нервы. Солдат глядел на нее, знал, кем она была. Он улыбнулся и взмахнул мечом.

Кровь брызнула на ее лицо. Сорча закричала, но солдат обмяк на коне, который уже убегал.

Ангус поднял молот, салютуя им, и повернулся, нападая на другого.

Воинов было много. Она слышала только крики умирающих, раненых, звенящие над полем боя.

Это было только начало.

Она подняла ладонь, коснулась крови на щеке. Не ее, ее народ этого не позволил бы.

Эльва гневно кричала. Она размахивала парными клинками, говорила, что ей не нужен был щит, и Сорча видела, почему.

Она потрясала не только внешне. Ее тело было оружием. Она прыгала и ударяла с воздуха. Ее конь давно пропал, стонал на земле, бил копытами по всем, кто был близко.

Сорча была ужасно рада, что заставила Циана и Уну остаться в замке. Им не нужно было видеть этого.

Солдат упал на колени рядом с ее лошадью. Он потянулся к ее лодыжке, и она вздрогнула, но он не пытался стянуть ее.

Она опустила взгляд, затерялась в его глазах. Он умирал, он знал, и хотел немного утешения. Его душа вытекала из дыры в груди. Она протянула к нему руку.

Холодный металл встретил на миг кончики ее пальцев, и он упал на бок. Его последний выдох звучал так громко, что напоминал ветер.

Крики умирающих не смолкали, голоса звали на помощь, просили услышать их мольбы. Ее народ и Фионна были схожими, но ужасно различались.

Низшие фейри были жестокими. Гнев копился в них веками, и они были без жалости. Высшие фейри злились все сильнее на тех, кто посмел поднять головы и оружие.

Она смотрела, как земля становится скользкой от крови. Ее сердце билось все медленнее, она отказывалась поднимать меч.

Крупный мужчина пробил ряды ее стражи. Его грудь вздымалась, он несся к ней, подняв меч. Она слышала злой крик дворфов, печальный вой Эльвы, пока все смотрели, как он несется.

Сорча устала от смерти. Она подняла ладонь в сторону мужчины и крикнула:

— Хватит.

Он пошатнулся, но меч остался в воздухе.

— Хватит, — закричала она. — Смертей было достаточно!

Он шагнул к ней, меч впился в землю.

Сорча соскользнула с коня, ноги в броне коснулись земли беззвучно. Она пошла к нему, держа руки по бокам.

Бой замедлился вокруг них. Низшие фейри смотрели в ужасе, как Сорча рисковала собой. Высшие фейри были потрясены, боялись, что самый крупный их солдат мешкал убить маленькую девушку.

— Успокойся, — ровно сказала она. — Ты — не мой враг, и я — не твой. Мы не выбирали эту судьбу, но мы можем ее изменить. Я не хочу тебе вредить.

Он тут же поднял меч и направил к ней. Сорча закричала, ее голос слился с его криком. Она ждала боли, но ее не последовало.

Меч пробил его броню, он отшатнулся.

— Нет, — всхлипнула она. — Хватит.

Сорча поймала его, он упал на колени. Она сняла его шлем, провела ладонями по его красивому лицу.

Шок отражался в его глазах, кровь стекала по щеке.

— Ты не заслужил такого, — сказала она. — Мне жаль.

Он поднял дрожащую руку, хотя Эльва выкрикнула предупреждение.

— Ты не такая, как я думал.

— Покойся с миром, воин.

— Ты не должна быть на войне.

Жизнь покидала его глаза, пока она плакала. Сорча провела ладонью по его лицу, закрыла опустевшие глаза.

— Миледи! — крикнул Ангус. Туата де Дананн наступали. — Вернись на коня.

— Нет, — прорычала она, гнев искрился в венах.

Зеленый дым ее предков окружил ее броню. Они знали, что она хотела сделать. Она не будет и дальше поднимать меч на этих мужчин и женщин. Они тоже должны быть ее народом. Они были семьей Эмонна, будут ее семьей.

— Хватит.

Слово разнеслось по полю боя. Друиды тянули за ее доспехи.

— Больше, Сорча. Нужно сделать больше.

Она представила прялку в руке, помнила с пугающей четкостью голос мамы, которая учила Сорчу прясть.

— Нет, Сорча, терпение. В шерсти будут комки!

— Мы все равно будем просто вязать ею!

— Глупая, накручивай кудель на прялку, чтобы ничего не запутывалось. Да, держи вот так, и все волокна будут неподвижны, а потом ты сможешь скрутить их в нить. Хорошо. Видишь? Ты все время это могла.

Слеза покатилась по ее щеке, Сорча плела всю магию и души в воздухе в нить, сильную как сталь. Она плела ее в воздухе, распутывала и соединяла, пока создавала гобелен этого момента.

— Спите, — сказала она фейри на поле боя. — Отдыхайте, пока все не кончится.

Она отпустила хватку на нити, услышала, как все фейри упали на землю. Они дышали ровно, синхронно, создавая тихий ветер, что задевал ее уши.

Она так устала. Она хотела уснуть с ними, сжаться рядом с мертвым солдатом и отпустить мысли блуждать. День был долгим. И она много сил потратила, чтобы успокоить их разумы.

— Нет, Сорча. Наша работа еще не закончила, — шептали друиды ей на уши. — Ты не можешь пока спать.

Ей нужно было к нему. Как только она упокоит Эмонна, она сможет уснуть.

Тихий порыв подул ей в лицо. Когда она закрыла глаза?