Вендийское ожерелье

Заросли довольно скоро расступились, и киммериец увидел обширную долину, спускавшуюся к морю широкими покатыми террасами. Варвар внимательно осмотрел местность и, не заметив ничего подозрительного, осторожно двинулся дальше. С обеих сторон долину теснили крутые травянистые склоны. Сверху падало множество тоненьких водопадов, которые стекали в круглое неглубокое озерцо. Над всем этим великолепием царил чуткий, трепетный покой, охраняемый вздымавшейся вверх черно-серой стеной горы. Конан пристально разглядывал границу зелени и камня.

«А не остановиться ли мне там, над всей этой растительностью? — размышлял он. — Дикари ведь боятся лезть в горы, и никто меня там не достанет».

Киммерийцу еще на первом острове показалось странным, что жители деревни никогда не пытались заглянуть за край леса, туда, где начинались голые скалы. Его жены рассказывали о страшных духах, которые обитают на склонах гор — под страхом смерти никто из туземцев не мог даже помыслить, чтобы отправиться туда.

Конан тогда пожал плечами, удивляясь донельзя глупым обычаям детей природы, но сейчас подумал, что это ему даже на руку: у него будет убежище, где он сможет отдыхать, не опасаясь внезапного нападения.

«Если, конечно, на этом острове запреты такие же, как и на том», — уточнил он, карабкаясь по крутой скале, поросшей на горизонтальных площадках травой и кустарником.

Варвар преодолел последнюю кручу и оказался на полянке, покрытой густой травой и ограниченной с внешней стороны буйной порослью невысоких кустов, за которыми можно было прекрасно спрятаться.

«Отличное местечко, клянусь Kpoмом!» — одобрил свой выбор киммериец.

Шагов через сорок от края поляна заканчивалась крутым, как крепостная стена, каменным монолитом с небольшим углублением, похожим на маленькую пещерку.

«Ну и хорошо, — подбодрил себя Конан, — по крайней мере, если пойдет дождь, не вымокну. Да бывают ли тут, собственно, дожди? — Он с сомнением поглядел на чистое голубое небо. — За все время, пока я здесь, на небе не показалось ни одно облачко».

Варвар наломал веток и, устроив себе постель в гроте, рухнул на нее и тут же заснул крепким сном без тревог и сновидений. Проснувшись на следующее утро, киммериец перво-наперво решил хорошенько рассмотреть окрестности. Все пространство, которое мог охватить взор, покрывал густой зеленый ковер: деревья, кустарники и травы сливались, и трудно было понять, где же эта растительная стена прерывается, чтобы дать дорогу ручью или каменистой поляне.

В первую очередь Конан пытался найти следы пребывания человека, но, сколько ни всматривался, ему не удалось различить ни одной струйки дыма от костров или очагов местных жителей.

«Наверное, туземцы обитают на другой стороне острова, — решил он. — По крайней мере, до того места, где загибается берег, я никого не вижу. Ну что ж, значит, у меня есть время подготовиться».

А к чему, собственно, было готовиться? К нападению дикарей? Как он понял еще на том острове, что сейчас был хорошо виден с его площадки, обитатели деревни как-то не стремились к путешествиям. Их вполне удовлетворяла та часть берега, где они жили. Море, несколько небольших долин, покрытых лесом, и несколько полян, где устраивали празднества или возделывали небольшие огороды и пасли свиней, — больше они ни в чем не нуждались. Все остальное в немалом количестве росло само по себе, прыгало, летало и плавало совсем рядом, и надо было приложить совсем немного усилий, чтобы ощипанная птица, освежеванный кролик или очищенная рыба оказались на деревянном подносе, обложенные зеленью и грудой свежих овощей.

«Так что, скорее всего, я смогу прожить в этой части острова всю жизнь, и никто не подумает меня потревожить, — решил киммериец. — Чем плохо? Жратвы навалом, тепло и тихо, зимы, похоже, здесь не бывает — сказочная земля!.. Что же мне делать? Попробовать построить плот? Но, кроме лука, у меня ничего нет. Выдолбить такую же лодку, как у дикарей?»

Гуляя по владениям племени, варвар видел их лодки, сделанные из цельного ствола пальмы, длинные и узкие, в которых можно было сидеть на корточках или на узкой деревянной перекладине.

Пару раз он наблюдал, как дикари спускали их на воду, поднимали небольшой парус, сплетенный из каких-то волокон, и лодка довольно-таки резво неслась по воде, поддерживаемая, чтобы не перевернулась, длинным шестом с привязанным к нему большим камнем. Наверняка в тихую погоду на ней можно было достичь соседнего острова, но вряд ли кому придет в голову совершить на этой утлой посудине длительное путешествие по бурным волнам.

«Да и куда плыть? — с тоской подумал варвар. — Где я? На западе от Стигии? Или в Восточном океане, а может, в море Му? Нергал один знает, да ведь не скажет, хвостатая тварь!»

За свою жизнь ему пришлось немало побродяжничать, и кое-что он видел сам, да и в разговорах с моряками и солдатами, с разбойниками и погонщиками караванов киммерийцу привелось услышать немало интересного о дальних странах, неведомых морях и обитающих там народах, но где он находился сейчас, Конан совсем не представлял.

Он попытался вспомнить, не встречались ли в рассказах бывалых людей упоминания об островах в океане, но сколько ни напрягал память, в голову ничего не приходило.

«Если я где-то в Западном океане и поплыву на восток, то попаду к черным племенам в Куш или Стигию, — размышлял варвар. — Дальше все легко, надо продвигаться на север. Ну, а если я, наоборот, в Восточном океане, и поплыву на восток, то прямиком попаду на край света, откуда рукой подать до Серых Равнин. Сделай одно неосторожное движение — и демоны тебя уже ждут. Нет… Лучше остаться здесь. Зачем самому лезть в пасть Нергалу? Время придет, найду я это ожерелье…»

Он никак не мог отделаться от навязчивой мысли о каком-то ожерелье. По несколько раз в день Конан почему-то вспоминал о нем, но никак не мог сообразить, зачем и по какому поводу.

«Хватит ломать голову! — прервал он свои размышления. — Настреляю дичи, разведу огонь, отдохну денек, сделаю хорошую дубину, а потом пойду искать Ванататру. Если покойник Нгунта сказал правду, то колдун обитает именно на этом острове».

Так киммериец и поступил. Наевшись до отвала птичьего мяса, он лежал на подстилке из мягких веток и глядел в небо, усыпанное яркими звездами. Чужое небо. Варвар никак не мог найти ни одного знакомого светила.

«За какие провинности меня забросило в этот край? — думал он, засыпая под шелест ласкового ночного ветерка. — Или наоборот, боги решили меня одарить своей милостью, поселив в такой благословенной земле?»

Конан сначала хотел пересечь остров через скалы, чтобы, спустившись на другой стороне, сразу попасть в деревню Помонтохо. Однако, посмотрев еще раз на отвесные кручи, решил не рисковать и идти берегом: кто его знает, может быть, и впрямь там обитают злые духи, да и уж слишком крутыми были склоны, так что путь мог оказаться чересчур длинным. Варвар шел по берегу, внимательно разглядывая прибрежный песок и лесные опушки, но пока следов пребывания человека не находил.

«Может быть, этот остров необитаем, а Ванататра и Помонтохо живут на каком-то другом? — спрашивал себя киммериец, когда даже на третий день путешествия местность оставалась безлюдной. — Этих дикарей один Нергал может понять…»

Однако к вечеру третьего дня он, наконец, учуял запах дыма. Конан принюхался: да, так и есть. Теперь надо действовать крайне осторожно. Варвар вернулся обратно, неширокой лощиной поднялся повыше в горы и увидел, что среди зеленого моря растительности совсем недалеко поднимаются вверх струйки дыма.

«Вот и то, что я искал…»

Варвар забрался чуть повыше, надеясь разглядеть хижины островитян, но ему помешали кроны пальм. Теперь предстояло решить, что делать.

Попросту явиться в селение? Вряд ли второй раз пройдет история с посланцем богов. К тому же Конан вспомнил, что Лусунга говорил, будто в этом племени уже есть такой человек. Разведать, что за селение, сколько там народу? Весьма опасно, но другого выхода не оставалось. Нарваться на засаду варвар не боялся, потому что островитяне не нападали внезапно, и война соседней деревне объявлялась загодя. Опасность была в другом — обнаружить себя. Если дикарей много и они пойдут по следу, рано или поздно его найдут, так что, пожалуй, даже лучше действовать открыто.

Киммериец переночевал в лесу и встал рано утром, когда еще не взошло солнце. Зная привычку дикарей поспать подольше, он обогнул долину поверху и вышел почти к самой деревне. Все было тихо, ничто не нарушало мирный сон туземцев. На обширной поляне Конан разглядел и жилище колдуна, стоявшее несколько особняком, и хижины вождей, и алтарь, почти такой же, как на том острове, откуда он сбежал.

«Явиться прямо сейчас к этому Ванататре, пока он спит, и взять за глотку — вот и все дела», — подумал варвар, но свою удачную, как ему представлялось, мысль воплотить в жизнь не успел.

Селение просыпалось. Из дальних хижин выскочила стайка молоденьких девушек и с криками и смехом побежала по тропе к морю. Следом за ними потянулись на утреннее омовение и старшие обитатели деревни. Группа юношей, загорелых и крепких, идя по лесу, развлекалась тем, что кидала камни в орехи, растущие на самой вершине пальм, взрывами хохота и одобрительными криками приветствуя каждый меткий бросок.

Конан терпеливо ждал, когда же выйдет из своей хижины колдун, тот самый Ванататра, у которого должно находиться ожерелье из зеленых камней. Он еще толком не придумал, как будет действовать, но очень хотел посмотреть на обладателя драгоценности.

То, что произошло в следующий миг, заставило киммерийца вытаращить глаза от изумления: из большой хижины, украшенной цветными лентами и перьями птиц, вышел не кто иной, как Лионель, аквилонец, с которым он не так давно соревновался в метании ножей в одной из таверн Аграпура. За ним выскочили пять молодых женщин, и все они направились к берегу моря вслед за остальными жителями деревни.

«А он как сюда попал? — только и мог спросить себя варвар, наблюдая эту идиллическую сцену. — Вот кто, значит, настоящий посланец богов! А почему не я? — Он даже слегка обиделся, тем более что аквилонца сопровождали не три, как было назначено ему, а целых пять жен. — Клянусь Кромом, все это неспроста!»

Конан стремительно поднялся на ноги и бросился сквозь кустарник и заросли тростника вокруг деревни, чтобы перехватить Лионеля по дороге к морю. Однако, продираясь сквозь стебли, киммериец несколько поостыл.

«Ну, выскочу сейчас на тропу перед ним, и что дальше? — спохватился он. — Девицы завизжат, прибегут остальные, и тогда одним богам известно, что произойдет. И почему этого истинного посланца никто не охраняет? — замедляя шаги, задумался варвар. — Нет ли здесь подвоха?»

Киммериец остановился и решил спокойно все обдумать. Может, попробовать улучить момент, когда аквилонец останется один, и разузнать у него, что происходит?

«Вот еще! — мрачно усмехнулся про себя варвар, — дождешься, пока он останется в одиночестве, как же! Сейчас ему принесут пожрать, потом он займется своими девицами, потом обед, потом сон, потом опять еда или, может быть, какое-нибудь празднество у местных дикарей. А девиц ему выделили что надо, — причмокнул он, — хотя, конечно, и мои были не хуже, но этих все же пятеро… Нужно попробовать дать знак, что я здесь. Вот удивится-то старый знакомый!»

Но как это сделать? — Конан надолго задумался, потому что задача была не из легких. — Нацарапать на чем-нибудь записку и положить в хижину, пока все купаются? — Но тут же он отбросил эту мысль. — Нет, не подойдет: читать-то он наверняка не умеет».

Конан уже не думал о том, каким образом аквилонец оказался в этих землях, а лихорадочно соображал, как бы связаться с ним. Тем временем совсем недалеко от него послышались голоса и шуршание босых ног по листве — это островитяне возвращались наверх, в деревню. Киммериец осторожно выглянул из зарослей, но стволы деревьев мешали видеть, что происходит на тропе.

Пришлось ползти, чтобы не выдать себя и подобраться поближе. Варвар спрятался за небольшим травянистым бугорком и, не шевелясь, ждал, когда покажется Лионель. Наконец он услышал женский смех и веселые крики. Киммерийцу повезло: весело щебеча, пробежали пять женщин, а за ними гордо вышагивал, размахивая набедренной повязкой, совершенно голый посланец богов.

«Наверное, с утра уже успел поразвлечься», — с завистью подумал Конан и, приподнявшись на локтях, выглянул из-за укрытия, чтобы посмотреть, не идет ли кто за Лионелем.

Сзади никого не было видно. Варвар посмотрел по сторонам и, увидев какой-то полусгнивший плод, запустил им в аквилонца. Бросок оказался удачным: темная жижа растеклась у того по плечу. Лионель повернул голову, киммериец высунулся на мгновение по пояс и, прижав палец к губам, нырнул обратно. Теперь пришел черед аквилонца протирать глаза от изумления. Он застыл на месте, пытаясь понять, померещилось ему это или он на самом деле видел своего приятеля-соперника. Конан приподнялся над бугорком еще раз.

— Ух! — непроизвольно вырвалось у аквилонца. — Ты…

— Тихо! — зашипел варвар, боясь, что их услышат женщины. — Я жду тебя здесь. — И он вновь скрылся в траве.

— Как ты попал сюда? — первое, о чем спросил Лионель, когда чуть позже вернулся на то место, где встретил Конана.

— Вероятно, так же, как и ты, — усмехнулся варвар. — Ты хоть помнишь что-нибудь?

— Помню только, что хорошо отметил свое поражение, — буркнул Лионель.

— Ну а я обмывал свой выигрыш. Прекрасно помню, что угостил всех, только не думаю, что с одной кружки ты мог напиться до потери памяти. А вот скажи-ка мне, зачем ты здесь? — осторожно начал Конан, потому что у него уже начало что-то проясняться в голове.

— Да понятия не имею, если честно, — недоуменно поскреб затылок аквилонец. — Проснулся утром на берегу, меня окружили эти, дикие… Пляшут, кричат, что я чуть ли не бог или что-то в этом роде. Повели в деревню, дали жратвы, дом, девок пять штук, — хвастливо добавил он.

— Не много ли для тебя? — не удержался киммериец, опять уязвленный тем, что на его острове ему дали только трех жен.

— Много, — честно признался Лионель. — Знаешь, никогда не задумывался над этим, когда завидовал туранским вельможам с их гаремами.

— И что ты должен за это делать?

— Ничего, — засмеялся аквилонец. — В том-то и дело, что никакой работы за это от меня не требуют…

— Ты давно здесь? — продолжал допытываться варвар.

— Не считал, но думаю, дней десять. — Лионель блаженно потянулся и рыгнул. — Пища здесь, конечно, не совсем привычная, но зато от пуза…

— Столько же, сколько и я, — не слушая его дальнейших рассуждений, произнес киммериец. — Клянусь белоснежными грудями Иштар, нас забросила сюда одна и та же сила. Как увидел тебя, мне сразу чуть понятнее стало, зачем мы здесь оказались.

— Ну и зачем же на твой взгляд? — насторожился Лионель.

— Скажи, тебя посещают какие-нибудь мысли, кроме тех, что скоро принесут поесть, а потом можно сколько угодно наслаждаться со своими красотками?

— Да, знаешь ли… — задумался аквилонец. — Почти каждую ночь во сне вижу бусы из зеленого камня. Я уже сказал об этом местному чародею, чтобы снял с меня порчу, так он…

— Что он? — Конан в нетерпении схватил Лионеля за руку.

— Он сначала побледнел, потом позеленел, но так ничего и не ответил. Я спросил его еще раз, но они такие дурные, эти дикари, от них почти невозможно добиться разумных слов. Знай, себе твердят: табу, табу…

— Понятно, — хмыкнул варвар. — Табу — это запрет. А этого колдуна не Ванататра случаем зовут?

— А ты откуда знаешь? — удивился Лионель.

— Уши прочисти! — гаркнул киммериец. — Не слушаешь меня совсем. Я же сказал, что попал сюда одновременно с тобой.

— Да? — протянул аквилонец. Он и в самом деле что-то пропустил. — И где же ты был?

— На соседнем острове…

И Конан рассказал ему все, что произошло с ним, умолчав лишь о несущественных подробностях, в частности о том, сколько ему выделили женщин.

Лионелю явно не понравилось услышанное.

— Так и меня могут съесть? — почему-то свистящим шепотом спросил он.

— Откуда я знаю? — усмехнулся варвар. — Мне только кажется, что, пока мы с тобой не найдем это ожерелье, дороги обратно нам не видать. Тебе здесь не надоело?

— Да как сказать… — замялся аквилонец. — С одной стороны, вроде бы все здесь хорошо, а с другой…

— Вот! — перебил его Конан. — Ни вина, ни костей, ни оружия настоящего, да и поговорить не с кем. Живешь как истукан какой-то… Верно?

— Пожалуй, ты прав, — согласился Лионель. — Но что можно сделать?

— Почему тебя никто не охраняет? — переменил тему разговора варвар.

— Не от кого, — усмехнулся аквилонец. — На этом острове живет только одно племя. Три деревни, и больше никого нет. Мне рассказывали мои женщины, что они иногда воюют, но только с соседними островами.

— Понятно. В таком случае у меня есть одна задумка.

— Какая? — Лионель недоуменно уставился на киммерийца.

— Надо поймать здешнего колдуна и хорошенько расспросить его, где ожерелье.

— Ванататру?

— А кого же еще?

— А если он применит против нас какое-нибудь колдовство?

— Надо захватить его ночью, когда спит. Кляп в рот — и в лес. Уж там-то мы ему язык развяжем, — убежденно сказал киммериец.

Договорившись обо всем, они расстались, потому что аквилонец опасался, как бы его жены не начали поиски, беспокоясь, почему посланца богов так долго нет рядом.

В ту же ночь, тихую и лунную, Лионель и Конан без всякого шума выкрали Ванататру из его хижины. Колдун не успел даже толком проснуться, как его, спеленав, будто ребенка, уже тащил на плече варвар, радуясь, что луна прекрасно освещает путь среди деревьев. Никто в деревне ничего не слышал, и сообщники, достигнув берега моря, поставили Ванататру на ноги, а дальше он уже бежал вместе с ними, направляемый крепкой рукой Конана. Кляп изо рта у него вытащили, но киммериец строго сказал колдуну:

— Это чтобы тебе было легче дышать, а вовсе не для того, чтобы ты звал на помощь. Один раз пикнешь, и все. — Он выразительно помахал увесистой дубинкой, которая произвела на Ванататру должное впечатление.

Колдун закивал, и все двинулись вдоль берега. Они миновали место, где на ветвях больших деревьев покачивались подвешенные лодки.

«Запомню на всякий случай, — отметил про себя варвар. — Хотя эти посудины годятся лишь на то, чтобы отойти от берега локтей на сто. Тьфу… Лодок человеческих и то делать не умеют».

Киммериец решил отойти подальше от селения, чтобы дикари, обнаружив исчезновение главного колдуна, не смогли быстро выйти на след похитителей. Конан совсем не хотел, чтобы сто раскрашенных воинов с длинными копьями попробовали на прочность их шкуры, тем более что у Лионеля вообще не было никакого оружия. Ванататра был смертельно напуган и только бешено вращал глазами от страха, переводя затравленный взгляд то на посланца богов, то на гиганта с развевающимися черными волосами и холодно блестевшими в ночном полумраке синими глазами.

— Слушай меня внимательно, — сказал варвар колдуну, когда они остановились. — Ты нам все должен рассказать, иначе на твое племя падет страшный мор.

— Кто ты? — стуча зубами, спросил Ванататра.

— Я его старший брат. — Киммериец кивком указал на Лионеля. — Боги прислали меня, чтобы я забрал у тебя зеленое ожерелье.

— Неужели я не понял волю богов? — внезапно возопил Ванататра.

Конан подозрительно посмотрел на него, стараясь определить, не собирается ли колдун наслать на них какие-нибудь чары.

— Заткнись! — рявкнул варвар. — Меня не интересуют твои душевные муки. Говори, где бусы из зеленых камней?

— Она, она… — Похоже, было, что Ванататра и в самом деле сильно волновался и не мог вымолвить ни слова.

— Боги тебя прощают! — успокоил его Конан, догадавшись, что колдун что-то сделал с необходимой ему вещью. — Говори, отрыжка шакала!

Поверив киммерийцу, что высшие силы не гневаются на него, колдун сразу успокоился. Он мгновенно перестал заикаться и уже нормальным голосом рассказал оторопевшему от его слов варвару, что не далее как три дня назад расплатился этим ожерельем за дочь Мархейо, отдав его вместо двух десятков свиней, которые его племя было должно за новую жену одного из своих вождей.

— Эту замену предложила мне Гуна-Райна, и я с радостью согласился. Для моего народа это хорошо.

— Конечно, хорошо, старый пес! — обругал его варвар. — Какие-то камешки вместо двух десятков свиней!

— Нет, ты смеешься надо мной! — воскликнул Ванататра. — Ты знаешь, что Гуна-Райна — могущественная чародейка, и я не могу ей возражать.

— Да, конечно. — Конан важно кивнул. — Но я хотел испытать тебя, хорошо ли ты помнишь, как это произошло.

Лионель, пока они разговаривали, стоял как столб и только зачарованно переводил взгляд с одного собеседника на другого.

«Ну, дает варвар, — восхищался он про себя. — Как он этих диких хорошо понимает!»

Киммериец в это время лихорадочно соображал, нельзя ли выведать у наивного дикаря еще что-нибудь про эту Гуна-Райну, но при этом не выдать себя каким-либо неосторожным словом или неправильным вопросом.

— Ты все сделал правильно, — положил он тяжелую руку на плечо колдуна. — Теперь мы с братом вернемся к богам, а ты беги домой и сообщи эту радостную весть соплеменникам.

Когда Конан с Лионелем отвязывали лодку от дерева, киммериец обратил внимание, что ночь стала темнее. Появились облака, между прочим, впервые за все время его пребывания на островах, и луна теперь не светила, как яркий фонарь.

— Давай быстрее, — поторапливал варвар товарища. — Скоро рассветет, как бы твоим подданным не вздумалось искать нас.

Они столкнули утлое суденышко в воду, и Конан еще раз подивился тому, как это дикари ухитряются выходить на таких посудинах в море. В узком корпусе было невозможно даже усесться, как следует, и если бы не противовес, то они и мгновения не продержались бы на плаву.

— Вперед! — Киммериец взмахнул коротким широким веслом. — Нам нужно попасть вон туда. — Он махнул рукой в ту сторону, где, когда луна выглядывала из-за туч, различалась вершина горы на острове, откуда он совсем недавно бежал. Беглецы поплыли вперед, ритмично работая веслами. Парус и мачту Конан с собой не взял, потому что в темноте вряд ли смог бы сообразить, как приладить их на лодке. Помня, что он за полдня одолел расстояние между островами, киммериец ни мгновения не сомневался, что, пока ленивые островитяне продерут глаза, они с Лионелем уже причалят к берегу и успеют скрыться где-нибудь в горах.

Ветер тем временем все усиливался, тучи заволакивали небо, и скоро они уже гребли почти в кромешной тьме. Волны все чаще и чаще захлестывали нос суденышка. Конану стоило больших усилий держать направление. Он уже не видел ни вершины горы, ни вообще ничего вокруг.

— Мы не сбились? — перекрывая шум ветра, крикнул, обернувшись к нему, аквилонец.

Варвар открыл, было, рот, чтобы ответить, но в это мгновение у него за спиной мелькнула молния, и сразу раздался жуткий удар грома, заглушивший его слова. Вслед за этим хлынул ливень, да такой, какого киммерийцу не приходилось видеть никогда в жизни: вода стеной встала со всех сторон, и в мгновение ока все: и море, и воздух — поглотил обрушившийся на них водопад. Даже белые буруны волн совершенно исчезли во тьме и сплошных потоках воды. Струи дождя беспрерывно били по лицу, мешая дышать. Лодка неслась уже сама, подгоняемая порывами ветра, и Конан не имел ни малейшего представления, куда несет их стихия.

Сколько времени это продолжалось, определить было трудно. Иногда, когда вспыхивала молния, он видел перед собой согнувшуюся фигуру аквилонца, который бросил весло в лодку и обеими руками держался за борта, чтобы не выпасть. Шквал вертел их утлое суденышко, словно щепку, и варвар только молил богов, чтобы не сломался противовес — тогда посудина мгновенно перевернется, и они неминуемо погибнут.

Однако его мольбы не были услышаны. За грохотом ливня Конан даже не услышал треска дерева — он просто оказался в воде.

— …о-о-нан! — услышал он крик Лионеля, заглушаемый ревом волн и воем ветра, но товарища своего уже не видел.

«Наверняка утонет! Жалко парня!» — успел подумать киммериец.

Тут же он получил тяжелый удар по голове и едва не захлебнулся — это лодка, перед тем, как окончательно уйти под воду, в последний раз напомнила о себе. Конан вынырнул и, захлестываемый волнами, пытался держаться на поверхности, что давалось ему с огромным трудом: потоки воды заливались в рот, не давая как следует вздохнуть.

«Нергал мне в печень, — выплевывая воду, подумал варвар, — значит, дожди все-таки здесь бывают. Но этот приключился уж очень не вовремя…»

В этот миг во вспышках молний Конан увидел надвигавшуюся на него темную глыбу. Он успел только выставить вперед руки, но это, хоть и немного смягчило удар, все-таки не спасло его, и он с огромной силой шмякнулся о камень. На мгновение киммериец потерял сознание, и поток вновь отнес его в море, чтобы с новой силой выбросить на скалу, но он на этот раз подготовился чуть лучше и, почти тут же придя в себя, попытался скользнуть в сторону, надеясь, что сможет попасть на мелкое место. Волна перевернула Конана и понесла вперед, лук и колчан, привязанные к спине, зацепились за камни, варвара крутануло еще раз, и он ударился головой обо что-то твердое…

Конан почувствовал, что в лицо ему брызнули чем-то пахучим и едким. Он застонал и очнулся. В глаза бил яркий свет, и сначала киммериец ничего не мог понять: ни где он, ни что с ним происходит. Под спиной ощущалась мягкая и чуть влажная трава. Он попробовал пошевелить руками и ногами, но ничего не получилось, и варвар сразу же понял, что он привязан, а точнее, распят словно шкура для выделки. Голова тоже не поворачивалась: похоже, и волосы были привязаны.

Скосив глаза сначала в одну, потом в другую сторону, Конан кроме яркого голубого неба увидел только уходившие вверх пальмовые стволы.

— Как ты себя чувствуешь, посланец богов? — донесся до него женский голос, и прямо перед глазами возникли огромные груди с удлиненными коричневыми сосками. Груди, похожие на продолговатые тыквы, качнулись, и Конан увидел над ними лицо женщины с чуть раскосыми блестящими глазами и черными волосами, расходившимися в стороны, словно веер.

— Гуна-Рай… — начал, было, киммериец, но в лицо ему вновь брызнула жидкость, и он закрыл рот, почувствовав жжение на губах. От резкого запаха зелья он очнулся окончательно.

— Вам повезло, посланцы. — В голосе женщины не было почтительности, скорее, в нем звучали ехидство и нотки торжества. — Боги решили не губить вас в волнах, хотя я считаю, что вам туда и дорога.

— Почему ты нас связала? — еще с трудом ворочая языком, спросил киммериец. — Тебя боги накажут за э…

Он вскрикнул, обожженный ударом плети по бедрам.

— Эти сказки расскажи на том берегу своим дикарям, — засмеялась Гуна-Райна. — Это старый болван Нгунта мог втолковывать всем, что ты посланец, а меня ты не обманешь.

— Но разве ты не из них? — простодушно удивился Конан.

— Я похожа на них. Внешне, — добавила Гуна-Райна, и в голосе ее появились зловещие нотки.

— Так кто же ты?

— Не твое дело! — Удар плети вновь обрушился на обнаженное тело варвара.

— Тварь! — не удержался он.

Колдунья усмехнулась:

— Тебе стоило бы поблагодарить богов: именно поэтому ты еще жив! Хотя и бесполезен для меня… Ну, почти бесполезен… Так что пока можешь отдохнуть… — невнятно донеслись сквозь шорох удалявшихся шагов слова колдуньи.

— Лионель, — тихо позвал киммериец, но ответа не услышал.

«Наверное, он все же утонул, — решил Конан. — Но ведь эта ведьма сказала, что боги нас не погубили…»

— Лионель! — повысил он голос.

Никто не ответил. Он попытался напрячь мускулы сначала одной руки, потом другой, но веревки только сильнее впились в запястья.

«Крепко привязала, гадюка!» — выругался варвар и изогнулся всем телом, стараясь высвободить ногу из пут.

Веревка на правой лодыжке немного ослабла. Тогда Конан начал вытягиваться всем телом, пытаясь достать до кола, к которому, как он думал, была привязана его нога. Дотянуться он не смог, но веревка ослабла еще больше, и после нескольких попыток он уже смог двигать ногой взад-вперед. Сжав от напряжения зубы, киммериец упрямо продолжал дергаться, пока не почувствовал, что привязь едва держится. Он рванул посильнее, и колышек вылетел из земли.

«Вот так-то лучше, — удовлетворенно подумал Конан. — Только бы эта гадина не вернулась раньше времени…»

Он подсунул свободную ногу под привязанную и резким рывком выдернул второй кол.

«Женщина!.. — хмыкнул варвар. — Не умеешь вязать узлы, так и не берись!»

Теперь предстояло освободить руки, но, сколько, ни напрягал киммериец мускулы, попытки его оказывались тщетными. Похоже, он зря обругал колдунью…

Наконец, выгнувшись дугой и подсунув ногу под локоть, он собрал все силы… Казалось, тело разорвется от чудовищного напряжения, пот заливал глаза, но Конан, стиснув зубы, тянул и тянул руку, помогая коленом. Правая рука освободилась, и он чуть не завопил от радости, но забыл о голове… Об этом напомнила резкая боль, словно с него сдирали кожу на черепе. Варвар пошарил рукой возле головы и, нащупав множество мелких колышков, выдернул их. Теперь он смог поднять голову и первым делом быстро огляделся. Он лежал на небольшой круглой поляне, окруженной высокими пальмами. Между двумя стволами висел подвешенный вниз головой Лионель. Его рот был заткнут кляпом, а тело исполосовано ударами плети.

Освободив вторую руку, Конан бросился к нему.

— Мерзавка! — Он быстро посмотрел по сторонам, отыскивая, чем бы обрезать веревки, которыми был привязан аквилонец.

Не увидев ничего подходящего, киммериец перегрыз путы, освободил Лионеля и поставил его на ноги. Тот пошатывался из стороны в сторону, тупо глядя на Конана.

— Очнись! — Киммериец похлопал его по щекам. — Надо сматываться!

В глазах Лионеля появилось осмысленное выражение. Он скрипнул зубами: видимо, давала о себе знать боль от шрамов и ссадин.

— Давай быстрее! Можешь идти? — поторопил его варвар. — Эта тварь вот-вот вернется.

Подхватив товарища под руку, Конан устремился к зарослям тростника, которые виднелись меж стволов деревьев. Покидая поляну, киммериец заметил лежавший на земле неподалеку от того места, где он был привязан, лук и колчан со стрелами.

— Гляди-ка, цел, — удивился он и, схватив оружие, потянул аквилонца за собой. — Шевелись, приятель, иначе нам крышка.

Лионель, шипя от боли, побежал за ним. Они достигли тростника и, ломая стебли, стали продираться к руслу ручья.

— Бежим по воде, так быстрее! — Варвар, разбрызгивая воду, помчался вверх по ручью к спасительным скалам, видневшимся за небольшим водопадом.

Они позволили себе отдохнуть, только когда взобрались на террасу, нависавшую над лесом.

— Похоже, убежали. — Аквилонец упал на траву, тяжело дыша, словно загнанная лошадь. — Если бы не ты, не жить мне.

— Долго ты так висел?

— С самого утра. Ты был без сознания, и она выпытывала у меня, зачем мы вернулись.

— Ты сказал?

— Сказал, — хрипло отозвался Лионель. — Эта бешеная гадина умеет управляться с плетью… Но она еще спрашивала, кто нас послал сюда, а этого я и сам не знаю.

— Не расстраивайся, — ухмыльнулся киммериец. — Тоже мне, тайна… Сдается, что она и так бы узнала, зачем мы плыли сюда… — Он осмотрелся. — Надо подняться повыше в горы, там где-нибудь на время спрячемся, а потом эту гадюку все равно выследим. Никуда она от нас не денется.

— Ты думаешь? — недоверчиво покосился на него Лионель. — Как бы она нас не выследила. Мерзкая ведьма!

— Не бойся, — уверенно возразил Конан, — одна она нас не возьмет, а эти дикари в горы не поднимаются. Табу у них такое, сам понимаешь.

— Не очень-то верится, — поежился аквилонец. — Колдуны на многое способны.

— Это, конечно, так, — задумался варвар. — Но мне кажется, местные колдуны не обладают такой силой, как у нас, в Хайбории.

— Кто знает? — пожал плечами его товарищ. — Ванататра, похоже, может только местных дикарей обманывать, а вот эта ведьма куда опаснее.

— Думаешь? — помрачнел киммериец.

— Да, — мрачно кивнул Лионель.

— Не унывай! — Варвар похлопал его по плечу. — У нас все равно выхода нет, надо добыть ожерелье, а иначе…

Лионель снова кивнул, однако Конан видел, что аквилонец вовсе не убежден, что им так уж нужны эти бусы.

— Понимаешь, — начал объяснять варвар, — ты все равно не смог бы избавиться от этого наваждения. Рано или поздно пришлось бы взяться за поиски. Готов заложить что угодно — нас кто-то заколдовал, — вздохнул он. — Ну ладно, пошли отсюда, надо найти местечко понадежнее.

Они шли узкой, осыпавшейся под ногами тропой вдоль стены серо-черного камня. Киммериец хотел отойти подальше от селения, чтобы не видеть дыма от костров. Только тогда, считал он, можно чувствовать себя более-менее спокойно.

Солнце светило ярко и радостно, и было трудно представить, что меньше полусуток назад их трепали волны высотой с дом и бешеный ветер закладывал уши. Время от времени Конан делал знак остановиться и прислушивался, не слышно ли погони.

«Нет, — каждый раз успокаивался он. — Кому в голову придет сюда забираться…»

— Ты говоришь, они не ходят сюда? — спросил вдруг Лионель.

— Угу, — подтвердил варвар.

— Кто же тогда протоптал эту тропу?

— Ну, горные козы или еще какое-нибудь зверье, — ответил киммериец и тут же почувствовал, как по его спине пробежали мурашки: на островах он до сих пор не заметил ни козлов, ни баранов. — Стой! Надо бы поосторожнее. Что это там? — Он указал рукой на темное пятно впереди.

За широкой площадкой, усыпанной осколками монолита, виднелось нечто вроде углубления или входа в пещеру, издалека было не разобрать. Конан снял с плеча лук и, приладив стрелу, медленно двинулся вперед, обходя огромные, не меньше его роста, камни. Он уже почти вошел под свод, как истошный вопль аквилонца пригвоздил его к месту.

— Конан! Смотри!

Он обернулся назад: Лионель с искаженным от ужаса лицом указывал рукой куда-то влево от себя. Варвар перевел взгляд и похолодел: шагах в пятидесяти от них из-за поворота тропы высовывалась жуткая звериная морда. Тварь походила на крысу, но размерами не уступала быку. Длинная, вытянутая вперед, почти голая голова переходила в покрытое шерстью короткое туловище на четырех лапах с острыми когтями, которые громко цокали при каждом шаге чудовища. Монстр, ловко огибая камни, неспешно двигался им навстречу, словно ощупывая людей блестящими черными глазами величиной с хорошее блюдо. Потом, остановившись, он открыл пасть и обнажил ряд длинных, загнутых внутрь зубов. Киммериец вскинул лук и прицелился.

— Спрячься за камнями! — крикнул он аквилонцу и спустил тетиву.

Стрела, свистнув, вонзилась в щеку твари, но не причинила ей особого вреда. Варвар и Лионель кинулись в разные стороны, и это на мгновение заставило монстра замешкаться, но потом, привстав на задние лапы, он сделал вдруг большой прыжок и очутился в нескольких шагах от киммерийца. Конан скользнул между двумя большими камнями, надеясь выскочить с другой стороны, но ошибся: щель оказалась слишком узкой, и пройти насквозь он не смог. Он прижался спиной к камню, а раскрытая пасть с ужасными зубами метнулась прямо к нему.

Однако монстру убежище варвара было недоступно: морда никак не пролезала настолько, чтобы дотянуться до добычи. Тварь повернула голову, стараясь протиснуться боком, но это тоже не получилось. Тогда чудовище сунуло в щель лапу с тремя когтистыми пальцами и попыталось раздвинуть камни, как створку раковины, чтобы расширить проход. Жуткий коготь размером с хороший ятаган, царапал камень в двух локтях от лица варвара, и вскоре Конан с ужасом ощутил, что один из камней начинает поддаваться. Он взглянул под ноги и, увидев небольшой валун, схватил его. Подняв камень над головой, киммериец с силой бросил его прямо в покрытый бледной желтоватой кожей палец монстра. Раздался жуткий рев, и лапа дернулась назад, но морда через несколько мгновений снова показалась совсем рядом. Конан, почти не целясь, метнул стрелу, как копье, и она вонзилась в глаз монстра, выбив фонтан белесой жидкости.

Тварь опять взревела от боли, но попыток достать варвара не оставила. Лапы вновь заскребли по камню, однако, видимо, наконечник задел мозг: движения чудовища стали конвульсивными и беспорядочными. Ему удалось чуть сдвинуть камень, щель расширилась, и киммериец выскочил из ловушки, в которую сам себя загнал. В два прыжка Конан оказался справа от монстра, который увидев, что добыча ускользает, выдернул лапу из камней и повернулся к варвару. В тот же миг вторая стрела вонзилась в здоровый глаз твари.

Издав последний хрип, чудовище рухнуло, чуть не придавив собой варвара, который едва успел отпрыгнуть назад.

— Эту дрянь явно наслал какой-то колдун, — тяжело дыша, словно это он сейчас сражался с монстром, сказал Лионель. — Не бывает таких зверей. Я тебе говорил!

— Говорил, говорил… — Конан огляделся. — Хорошо, что у этой мерзости нет подружки.

— Что будем делать?

— Мы хотели осмотреть этот грот, — напомнил ему варвар. — Вот и осмотрим.

Аквилонец, приблизившись к своду, опасливо оглянулся на труп монстра.

— Не бойся, — подбодрил его варвар, — больше он не встанет!

— Я не об этом, — ответил Лионель, — вот думаю, не его ли это нора?

— Нет, он сюда и не влезет.

— Пожалуй, ты прав, — согласился аквилонец, делая шаг вперед.

Раздался вскрик, и Лионель исчез в проеме скалы.

— Ты куда? — не понял варвар, подходя к тому месту, где только что стоял его товарищ.

Там никого не было, только внутрь монолита уходил узкий темный лаз.

— Эй! — крикнул киммериец. — Лионель! Где ты там? Что за шутки?

Тишина. Конан пригляделся внимательнее, но не нашел никакого отверстия, куда мог бы провалиться аквилонец: ровный пол уходил в темноту, и варвару даже показалось, что где-то вдалеке блеснул свет.

— Куда же он делся?

Киммериец отошел на несколько шагов от входа в пещеру и осмотрел монолит по обе стороны. Никаких щелей или разломов в гладком, отполированном дождями и ветрами камне он не углядел.

— Чудеса!

Конан прошел по тропе дальше, огибая скалу в том месте, где они увидели чудовище. Никого. Как будто кто-то слизнул аквилонца невидимым языком, словно и не было его. Киммериец вернулся, прошел вдоль скалы до того места, где она круто обрывалась вниз, в долину, покрытую зеленым лесом. Опять никого… Варвар еще раз заглянул в пещеру, но без света искать что-либо было бесполезно. Он прислушался. Ни звука, ни стона.

— Копыта Нергала! — выругался киммериец. — Пойду обратно, там были сухие стволы. Сделаю факел и поищу этого недотепу.

Он с трудом разыскал более или менее подходящую сухую корягу, с помощью камня расщепил ее конец и, пошарив на дне колчана, нашел кресало. Оно уже высохло после ночного купания в море, и, собрав кучку мха, киммериец без труда запалил огонь. Подняв факел над головой, он вошел в грот и сделал не более пяти шагов по узкому проходу, как волосы на его голове сами собой зашевелились от предчувствия беды: лаз заканчивался ровным и гладким каменным монолитом, и больше в гроте ни ходов, ни щелей не было. Варвар вышел на свет. Похоже, аквилонец был прав в своих подозрениях. Здесь, без всякого сомнения, пахло колдовством, и сам Лионель стал его первой жертвой. Поразмыслив, Конан решил убраться подальше отсюда и двинулся по тропе в гору.

— Что ты здесь делаешь? — прошелестел в тишине негромкий голос.

Конан от неожиданности едва не подпрыгнул и резко обернулся. В десяти шагах от него на плоском камне, положив ногу на ногу, в вальяжной позе восседал сухонький старичок, похожий на вендийца. Крючковатый нос и седые волосы, неопрятными космами падавшие на плечи, придавали ему сходство с серым нахохлившимся попугаем.

Киммериец мог поклясться хоть самим Митрой, что мгновение назад, когда он проходил мимо этого обломка скалы, там никого не было.

«Это что еще такое?» — раздраженно подумал варвар, но ответил на вопрос, правда, нельзя сказать, чтобы особенно дружелюбно:

— Гуляю! Тебе-то какое дело? Сидишь себе и сиди!

Он отвернул я и зашагал дальше.

— Хе-xe! — послышалось за его спиной, и в тот же миг киммериец растянулся во весь рост на ровном месте.

«Нергал мне в печень! Опять колдун! Что же это за жизнь такая, что этих слуг демона тянет ко мне, как мух на объедки? Придется остановиться».

Конан собрал разлетевшиеся от падения стрелы и обернулся.

— Торопимся? Эх, молодость, молодость! — Старичок удовлетворенно потер сухие ладошки. — Поговорил бы со мной, стариком, глядишь, и ума бы набрался.

— Своего пока хватало. — Варвар нехотя пошел к колдуну, прикидывая, как бы удобнее двинуть его кулаком, чтобы сбить с этого старого пня хоть немного спеси.

— Вот здесь и постой, — дружелюбно посоветовал старик, ехидно усмехнувшись.

Конан словно наткнулся на невидимую стену, выросшую в двух шагах от старикашки.

«Действительно, маг, — подумал он. — Хорошо, пожалуй, что я еще не успел его двинуть… Но если он ко всему прочему еще и читает мысли… Везет же тебе, киммериец, ничего не скажешь!»

— Садись, — предложил колдун. — Разговор будет долгим. Давненько я ни с кем не беседовал.

— Что ты хочешь от меня? — спросил варвар, досадуя на внезапное препятствие.

— Ты не похож на местных, — продолжал старикашка, цепким взглядом бесцветных глаз окидывая киммерийца. — Наверное, прибыл издалека?

— Я из Киммерии, — нехотя ответил Конан, уже поняв, что так просто от чародея ему не отделаться.

— Из Киммерии? — переспросил маг. — А что ты здесь делаешь?

— Сам не знаю, — честно ответил варвар — Даже не помню, как сюда попал.

— Это бывает, — усмехнулся старичок. — Я вот тоже не помню, каким образом меня сюда занесло, а вот за что — знаю, — вздохнул он.

— И давно ты здесь? — спросил в свою очередь варвар, чтобы поддержать беседу.

— Уж пятый год пошел…

— Так давно! — присвистнул киммериец.

— Не беспокойся, у нас, чародеев, век долгий. А попал я сюда за гордыню. Очень высоко себя ценил… Совсем как ты.

— И что ты здесь делаешь?

— Сижу, как видишь, — усмехнулся колдун, — беседую с прохожими. Редко, правда.

— Спустись вниз, — посоветовал варвар, — там людей тьма. Говори с ними, сколько хочешь,

— Нельзя мне, — горестно вздохнул собеседник. — Я не должен опускаться ниже вот этой линии. — Он повел рукой, указывая на что-то невидимое киммерийцу.

— Да кто тебя проверит? — спросил Конан, в душе даже слегка пожалев незадачливого колдуна.

— Заклятие на мне. Пересеку линию, превращусь в кучку дерьма — и все дела.

— За что же тебя так?

— Когда-то я был весьма уважаемым вендийским чародеем, но захотел подняться выше своих собратьев. Они меня и наказали, забросив сюда, на эту проклятую гору.

— Так вот и сидишь тут все это время? — недоверчиво спросил варвар. — А чем питаешься?

— Дичью, — уныло сказал колдун. — Смотри…

Конан поднял голову. Над ними кружила пара орлов, высматривавшая добычу. Старичок щелкнул пальцами, и одна из птиц, сложив крылья, камнем упала рядом с ними.

— Надоело до смерти, — скривился маг. — Вкус у них мерзейший, только ничего не поделаешь. Другие птицы сюда залетают редко…

— Да, уж, — согласился варвар, покосившись на жилистую голенастую птицу. — Это не фазан.

— Вот и лопаю этих стервятников, да кое-какие ягоды и коренья здесь нахожу. Рыбки бы! — мечтательно вздохнул вендиец. — Как-то, давно это уже было, один местный сюда случайно забрался. Я его попросил принести мне настоящей еды…

— Принес? — с интересом спросил киммериец.

— Принес, как же! — покачал головой колдун. — Вернулся с десятком таких же голых дикарей с копьями. Хотели со мной расправиться… — Он рассмеялся, да так, что на глазах у него выступили слезы.

— Так вот почему они теперь не поднимаются в горы, — задумчиво проговорил варвар.

— Угу, — трясясь от смеха, пробормотал старичок. — Я им оторвал головы, насадил на их же копья да и сбросил все это вниз.

Конан похолодел, вспомнив, как невежливо обошелся с чародеем при встрече.

— Не бойся, — словно прочитав его мысли, ответил старикашка. — Ты, я вижу, человек совсем не дикий и с тобой можно договориться. Кстати, я не представился. Зовут меня Аджилал Вир.

— А меня Конан. Если я дам тебе слово, то обязательно сдержу его, — гордо ответил киммериец. — Но я не представляю, чем могу быть тебе полезен.

«Оставит здесь до конца моих дней, чтобы было с кем разговаривать», — мелькнуло у него в голове.

— Расскажи-ка о том, как ты очутился здесь. — Аджилал Вир поудобнее устроился на камне.

— Да, понимаешь, и говорить-то особенно не о чем, — замялся варвар, но постарался как можно подробнее рассказать обо всем, что с ним приключилось в Аграпуре и на островах.

— Нефритовое ожерелье?! — Вендиец даже подпрыгнул, когда Конан упомянул зеленые бусы. — Значит, они напали на его след…

Киммериец умолк, с недоумением уставившись на собеседника.

— Продолжай! — возбужденно проговорил колдун. — Это очень интересно.

— А нечего и продолжать, — развел руками варвар. — Ожерелье должно быть у Гуна-Райны, и мы с Лионелем хотели забрать его.

Он поведал о событиях последнего дня, а потом спросил:

— А крыса эта гигантская, не твое ли, случаем, создание?

— Нет, — мотнул головой Аджилал Вир. — Я такими глупостями не балуюсь. Да и исчезновение твоего приятеля — тоже ее рук дело.

— Кого?

— Я думаю, здесь появилась Метанейра. Она тоже знает об ожерелье. Вот в чем дело! — Он возбужденно потер сухонькие ручки.

— Ты говоришь загадками, я ничего не понимаю, — буркнул Конан.

— И не поймешь, пока всего не узнаешь! — Глаза старичка лихорадочно заблестели, он замолк, что-то бормоча под нос, словно забыл о собеседнике…

Киммериец, растянувшись на нагретом солнцем камне, терпеливо ждал, когда колдун вспомнит о нем.

— Оно у меня под самым носом, а я ничего и не знал. — Аджилал Вир укоризненно покачал головой, и непонятно было, на кого он досадует: на себя, на какую-то незнакомую киммерийцу ведьму или же на самого варвара.

— Вот что, — посмотрел он, наконец, на Конана. — Ты мне можешь быть очень полезен. А я — тебе, — тут же добавил он. — Но это потом, когда вернешься.

— Откуда? — насторожившись, поинтересовался варвар.

— Сначала сбегай к морю, — сказал вендиец. — Наловишь мне рыбы. Пять лет не видел нормальной еды, войди в мое положение. — Он кивнул на сверкавшую под лучами солнца гладь воды.

— Я с радостью угостил бы тебя рыбой, но у меня ничего нет: ни сетей, ни остроги. Не руками же ловить! — покачал головой варвар. — А потом, ты не боишься, что я не вернусь?

— Вернешься, куда ты денешься, — засмеялся Аджилал Вир. — Я же сказал, что могу тебе кое-чем помочь, и это тебя будет держать лучше любой привязи. Кроме того, мне показалось, будто кто-то недавно утверждал, что всегда держит слово? Или я ослышался?

— Ты прав, — хмуро согласился Конан.

— Ну, вот и хорошо, можно считать, договорились, — довольно пропел старичок. — А снасть я сейчас тебе добуду, тоже мне задача!

Он пошарил за спиной и вытащил небольшой трезубец, сделанный из блестящего металла.

— Вот, держи. — Чародей протянул его киммерийцу. — Прикрутишь к какой-нибудь палке, а дальше, надеюсь, тебя учить не надо?

— Не надо. — Варвар взял изящную вещицу, рассматривая ее.

Узор на черенке был ему смутно знаком. Где же он такой видел? Восьмиконечная звезда в обрамлении двух колосьев. Он напрягся, пытаясь вспомнить. На мгновение вспыхнула картина: деревянное блюдо и воткнутый в него нож, на рукояти тот же рисунок.

«Нож Джабира… Или Лионеля? Нет, у всех нас были обычные туранские метательные ножи… Но я точно видел его где-то, клянусь хитроумным Белом!»

— Нравится? — спросил Аджилал Вир.

— Кажется, этот рисунок мне знаком. — Конан указал на черенок трезубца.

— Ты не ошибся, — усмехнулся колдун, — но сейчас речь не об этом. Поторопись, ты должен успеть вернуться, пока не стемнело…

Киммериец давно не видел, чтобы человек с такой жадностью набрасывался на еду. Он принес две огромные рыбины, которые ему удалось загарпунить в море, и первую старичок просто разорвал в клочья и слопал, словно оголодавший волк, причмокивая и урча от удовольствия. Через мгновение от рыбы остались только разбросанные по поляне кости, чешуя и внутренности. Лицо колдуна, измазанное кровью и жиром, прямо-таки светилось от счастья.

— Порадовал, нет слов… — Он благожелательно посмотрел на варвара. — Теперь и я смогу тебе кое в чем помочь, но сначала займись-ка второй рыбиной. Представляю, как хороша она будет, если зажарить ее на костре. — Он зажмурился, сладко улыбаясь.

Конан не стал перечить, развел костер и, насадив рыбу на длинную палку, поднес к огню. Аджилал Вир, ревниво наблюдавший за действиями варвара, успокоился, увидев, что тот делает все как надо, и разлегся на траве.

— Теперь я тебе кое-что расскажу. Пока ты ходил на рыбалку, я подумал немного. Ты и в самом деле ничего не помнишь?

— Нет, — покачал головой киммериец, — клянусь богами!

— А не встречал ли ты человека, похожего на меня, только помладше, не седого, но такого же смуглого? Совсем недавно.

— Не помню такого. — Конан наморщил лоб, пытаясь оживить память. — Нет, пожалуй, нет…

— Тогда сделаем так. — Аджилал Вир пробормотал что-то себе под нос и провел ладонями, сложенными крестом, около лба киммерийца.

Он напряженно смотрел на варвара, который с задумчивым видом крутил палку с рыбой, чтобы она равномерно прожарилась.

Внезапно Конан отдернул руку, словно его ужалила пчела.

— Вспомнил, вспомнил! — заорал он. — После того как я выиграл у этих неумех, я еще соревновался с каким-то незнакомцем. Да! Смуглый, с длинными черными волосами, похожий на вендийца… Нож… Нож у него с таким же узором на рукоятке, как у твоего трезубца!

— Ну и как, выиграл?

— Если бы… Проиграл, конечно, а потом… Потом он сказал, что отдаст мне деньги обратно, если я пойду с ним и принесу одну вещицу из… — Варвар на мгновение задумался. — Точно! Из «Маленькой плутовки»! Он остановился там…

— И что было потом? — усмехнулся старик, и варвар понял, что колдун знает все.

— Ты же… — начал он, но Аджилал Вир перебил киммерийца.

— Знаю, знаю, — добродушно усмехнулся он. — Это один из наших, Шастри, переправил тебя сюда, а на всякий случай и твоего приятеля. Сам понимаешь, две руки лучше одной: вдруг какая-нибудь и зацепит нужную вещь.

— Если он такой могущественный, — удивился Конан, — чего же сам не слетает на эти проклятые острова?

— Не все доступно даже самым великим магам, — объяснил колдун, — а может быть, он испугался, узнав, что здесь появилась Метанейра.

— Испугался? Чародей? А кто такая эта Метанейра?

— Старая ведьма. Она тоже охотится за ожерельем, но не знает, где голова… — Он вдруг умолк, поняв, что, пожалуй, сказал лишнее.

— Какая еще голова? — из простого любопытства спросил киммериец, занятый стряпней и не видевший лица Аджилала Вира.

— Ладно, уж, — махнул рукой колдун. — Все равно забудешь, даже если вернешься… Так и быть, расскажу тебе все.

От костра приятно запахло жареной рыбой. Колдун потянул носом:

— Уже готово, как ты думаешь?

Варвар, дуя на пальцы, снял рыбу с вертела и разломил ее пополам:

— Вот твоя доля.

Аджилал Вир бросил рыбу на траву и принялся отщипывать маленькие кусочки.

«Как он не лопнет? — принимаясь за еду, подумал Конан. — Такой худенький, а жрет, как слон».

— Хорошо, — ласково погладив живот, промурлыкал колдун. — Теперь можно и поговорить.

Он уселся поудобнее и, не переставая набивать рот, продолжил рассказ. Иногда его слова звучали совсем невнятно, и киммерийцу приходилось переспрашивать.

— Нас было трое друзей, — начал Аджилал Вир. — Вообще-то, между колдунами настоящей дружбы не бывает, но общие интересы всегда могут найтись. Мы служили звездочетами и предсказателями у трех вендийских правителей и договорились, что будем сообщать друг другу обо всех новостях и помогать в тех случаях, если нашему положению при дворах станет угрожать опасность. Иногда мы собирались вместе и обсуждали свои дела. Однажды Шастри вычитал в старинной книге о Голове Божественного Откровения и рассказал мне и Зендре Шену. Это наш третий друг, — объяснил старик.

Колдун умолк на мгновение и поморщился, словно воспоминания были ему в тягость.

— Это такая головка, сделанная из бронзы. Если на ее шею надеть нефритовое ожерелье, она должна заговорить и поведать многое из того, что неизвестно ни простым смертным, ни даже нам. Так говорилось в книге.

— Ну и что? — нетерпеливо перебил его варвар. — Ты нашел эту фигурку?

— Не торопись. — Старичок явно наслаждался возможностью поговорить. — Дело в том, что у нас не было ничего: ни Головы, ни ожерелья. Но Зендра Шен вспомнил, что в другом свитке он вычитал, как узнать, где оно находится. Мы договорились, что будем всюду искать сведения об этих двух предметах. Представляешь, что бы было, заполучи мы их? — Аджилал Вир воздел ладони к небу. — Мы стали бы самыми могущественными чародеями во всей Вендии!

— Ну и что дальше? — Киммерийца очень заинтересовал рассказ колдуна.

— Случайно в одной из лавок старьевщика, где продавалась всякая дребедень, я увидел Голову и сначала не поверил своим глазам. Я купил ее за пару медяков, потому что хозяин даже не представлял, что это такое. Однако ни Зендре Шену, ни Шастри я об этом не сказал.

— Почему?

— Почему, почему! — буркнул Аджилал Вир. — Хотел удивить их — вот почему…

— Ну и как, удивил?

— Куда сильнее, чем ты думаешь, — вздохнул старичок. — Я поехал в Пешавар, это большой город в Вендии, — объяснил он. — Там тоже порасспрашивал кое-кого, искал сведения о бусах из зеленого камня. Один чародей и направил меня к Метанейре. Мерзавка! — в сердцах выругался Аджилал Вир. — Она долго ломалась, но, в конце концов, сказала мне, где ожерелье, однако, наверное, что-то заподозрила. Когда я приехал к названному ею купцу, он без слов, но, правда, очень дорого, продал мне бусы. Тут меня и подвела моя самонадеянность.

— Что ты говоришь? — удивился Конан. — Я думал, колдуна нельзя провести.

— Еще как можно! — всплеснул руками старик. — Особенно если начинаешь считать себя самым мудрым. Это я потом понял, что мерзавка успела до моего приезда попасть к этому купцу, и они вступили в сговор.

— Зачем? Торгашу-то что за корысть?

— Метанейра, наверное, что-то пообещала ему или заплатила — в общем, она заколдовала ожерелье. Мне бы, дураку, когда я, радостный донельзя, возвратился к себе, позвать товарищей и проверить все, но я хотел стать самым могущественным без них, один… — Аджилал Вир горестно вздохнул. — Я недолго думая надел ожерелье на шею бронзовой головы и сотворил заклятие.

— Ну?! — Киммериец даже подался вперед.

— Голова вспыхнула розовым пламенем, а меня отбросило к противоположной стене, и я потерял сознание. На мою беду Зендра Шен как раз был в нашем городе, и мой дурак-слуга побежал к нему. Тот пришел и, конечно, все понял. Вот к чему приводит излишняя торопливость, — назидательно сказал старик.

— А что было потом?

— Зендра Шен промолчал, когда я пришел в себя, но зато обо всем рассказал Шастри. Они решили наказать меня за предательство, и у них это получилось, как видишь, — печально завершил свой рассказ старый колдун.

— Не понимаю… — протянул Конан. — А как ожерелье оказалось здесь, если оно было у тебя?

— Совсем старый стал, — удрученно махнул рукой Аджилал Вир. — О самом главном-то не сказал. Ожерелье исчезло, как будто его никогда и не было. Теперь я понимаю, что старая ведьма заколдовала его так, чтобы выведать, зачем оно мне. Но, на наше счастье, Метанейра тоже в чем-то ошиблась, и бусы очутились здесь. Теперь она ждет, кто придет за ними, чтобы вынюхать что-нибудь еще.

— Да… — покачал головой киммериец. — Столько всего порассказал, что у меня в голове даже загудело. А островитяне, как ты думаешь, знают о магических способностях бус?

— Они? — пренебрежительно поморщился колдун. — Дикари! Для них это ожерелье не больше чем амулет, предохраняющий от болезней или дающий плодовитость скоту. Я могу поверить, что они поклоняются ему, тем более что ожерелье появилось здесь, скорее всего, со вспышкой света или еще как-нибудь необычно. Только и всего!

— Не знаю… — усомнился Конан. — Во всяком случае, одна местная колдунья только что выменяла твое ожерелье у своего собрата с другого острова.

— Местная колдунья? — всполошился Аджилал Вир. — Это неспроста! Либо это сама Метанейра, либо та чародейка действует по ее наущению.

— Что же делать? — похолодел киммериец. — Мне придется остаться на этом проклятом острове до конца своих дней?

— Надо торопиться! — взглянув на небо, засуетился колдун. — Где, говоришь, исчез твой друг?

— Недалеко отсюда, чуть пониже, — ответил варвар. — Как сквозь землю провалился…

— Значит, там есть вход в ее убежище. Это Метанейра утащила его, больше некому, — убежденно сказал Аджилал Вир. — Ты обязательно должен добыть ожерелье, иначе не только сам останешься здесь навеки, но и мне отсюда не выбраться.

— Но как я это сделаю?

— Я тебе дам одну вещицу. — Старик опять пошарил где-то у себя за спиной и вытащил золотой перстень. — Гляди!

Конан увидел на печатке выгравированный знак, как на трезубце.

— С его помощью ты можешь открывать проходы сквозь камень. Вот так. — Колдун покрутил перстнем. — Понял?

— Угу, — кивнул киммериец, пытаясь надеть перстень хотя бы на мизинец.

Вообще-то, недавно, когда он помогал вернуть трон Замбулы Джунгир-хану, с ним произошло нечто надолго отучившее варвара надевать чужие кольца. Он влип в серьезную историю с перстнем Золотого Павлина Сабатеи, который никакими силами не удавалось снять с пальца. Если бы не помощь чародея Аршада, гулять бы ему по Серым Равнинам. Однако сейчас Конан нутром чувствовал, что этому щуплому вендийцу можно доверять. И не потому, что Аджилал Вир показался киммерийцу ласковым или добрым, а потому, что варвар поверил: без его помощи старику на самом деле не вырваться из заточения.

Он облегченно вздохнул, когда наконец удалось надеть кольцо.

— И что дальше?

— Возвращайся в тот грот, где исчез твой друг, и постарайся проникнуть внутрь. Боюсь, эта мерзавка уже успела сцапать ожерелье.

— Думаешь, она так вот возьмет и отдаст его мне? У меня ведь даже оружия никакого нет, — с сомнением покачал головой киммериец.

— Я постараюсь помочь тебе, если смогу, конечно, — подбодрил его Аджилал Вир. — Сам понимаешь, возможности мои ограниченны. И самое главное, — спохватился он, — когда вернешься в Туран, не забудь отдать перстень Шастри. Он поймет, кто его тебе дал, и, может быть, они простят меня. — Старичок с надеждой посмотрел на варвара. — А главное твое оружие, — добавил он, — голова. Головой работай. Ты же хоть и варвар, но не дикарь какой-нибудь!

Глава четвертая

МЕТАНЕЙРА

Растительность там, где обитал Аджилал Вир, была чахлой, и киммериец потратил немало времени, пока на- шел подходящий обрубок дерева, из которого сделал дубину. Лук — это лук, но без крепкого оружия в руках он чувствовал себя не вполне уверенно. Конан быстро зашагал по тропе вниз, время от времени глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Немного попетляв по каменным осыпям, он увидел впереди тучи птиц, которые с гомоном кружили, взлетали и садились на какое-то место, скрытое от его глаз скалой.

«Понятно, — догадался варвар. — Стервятники объедают чудовище, которому не удалось пообедать мной и Лионелем».

Он удвоил внимание и, заглядывая за каждый выступ и в каждую щель в скалах, медленно подошел к тому месту, где пропал аквилонец. Стая птиц с шумом взмыла вверх, когда Конан появился на площадке, заваленной валунами.

«Ого! — хмыкнул варвар, увидев, что от гигантского монстра остались только начисто обглоданные кости. — Славно поработали пернатые!»

Вот и узкий лаз в скале. Киммериец высек огонь, еще раз огляделся по сторонам и, выставив вперед факел, смело шагнул в грот.

Он постоял немного, прижавшись спиной к монолиту и пытаясь определить, где открывать проход. Наконец варвар решительно подошел к серой гладкой каменной стене и покрутил мизинцем с надетым на него кольцом таким образом, как учил его колдун. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем с легким свистом монолит вдруг стал смещаться вправо, открывая перед изумленным взором киммерийца длинную, уходившую вдаль галерею.

Неровный свет факела выхватывал из темноты черные гладкие стены и грубо обработанный потолок: у строителей тоннеля, видимо, не хватило времени на его отделку. Иногда свод нависал так низко, что Конану приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой острые выступы. Затхлый и влажный воздух подземелья щекотал ноздри, и варвар, не удержавшись, громко чихнул. Эхо дробным топотом пронеслось по галерее и стихло где-то вдали. Изредка на полу попадались мелкие камни. Отскочив от ноги киммерийца, они с громким щелчком ударялись о стену, и снова в тоннеле воцарялась мертвая тишина.

Вскоре варвар ощутил, что пол тоннеля приобретает небольшой наклон, потом крутизна спуска возросла, и Конану пришлось держаться рукой за стену, чтобы не соскользнуть вниз. Вдруг впереди мелькнул свет. Киммериец остановился и затушил факел. Как обычно, в ожидании неизведанного сердце забилось сильнее. Конан подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и медленно и осторожно двинулся вперед, стараясь ступать очень мягко и бесшумно. Острое зрение позволило ему разглядеть, что тоннель круто поворачивает вправо.

Варвар дошел до угла, заглянул за поворот и отпрянул: перед ним простирался обширный зал, освещенный скудным желтоватым, непонятно откуда проникавшим сюда светом. Свод пещеры терялся в высоте, и Конан, мельком взглянув вверх, увидел только серый полумрак, переходивший в сплошную тьму. Стены зала были неровными, с многочисленными выступами и впадинами, и в каждом таком затененном углублении мог скрываться проход дальше — или же таиться смертельная опасность. Киммериец прижался спиной к стене и начал медленно продвигаться боком, каждое мгновение бросая быстрые взгляды вокруг и чутко прислушиваясь к каждому звуку. Зал был пуст, и кроме шороха осыпающихся песчинок под его ногами, варвар не слышал ничего.

Конан прошел еще немного, разглядывая каждую впадину, но пока ничего похожего на выход из зала не обнаружил. Вдруг он скорее почувствовал, чем увидел, какое-то движение в нескольких десятках шагов от себя. Он посмотрел туда и не поверил своим глазам: из впадины в стене показался не кто иной, как его пропавший приятель из Аквилонии!

— Лионель! — воскликнул киммериец, и звук его голоса, гулко отдавшись в огромном зале, умчался куда-то вверх и затих.

Аквилонец, казалось, его не слышал. Он стоял со сложенными за спиной руками, широко расставив ноги и ждал, когда варвар приблизится. Конану поза Лионеля показалась странно неестественной, и он тоже замер, пристально всматриваясь в могучую фигуру своего товарища.

— Лионель! — громко позвал варвар.

Тот не шелохнулся. Киммериец, пригнувшись, словно для прыжка, осторожно шагнул вперед. Аквилонец плавно вытащил правую руку из-за спины, и Конан увидел, как в неярком свете подземелья что-то блеснуло. Меч! Откуда у него меч?

— Что с тобой? — Варвар уже не сомневался, что с Лионелем творится что-то неладное.

«Как будто его опоили каким-то зельем, — подумал он. — Но где он взял оружие?»

Однако времени на раздумья у него не оставалось. Аквилонец, раскрыв рот, словно собирался выкрикнуть боевой клич, взмахнул мечом и бросился на киммерийца. Только Конан не услышал ни крика, ни даже звука шагов. Громадная фигура летела на него совершенно беззвучно, словно призрак.

«Призрак», — мелькнула у киммерийца быстрая мысль, и он, ловко увернувшись от клинка, отпрыгнул в сторону.

Меч чиркнул по выступу скалы, раздался звон металла, на пол посыпались искры.

«А меч настоящий!» — непроизвольно отметил Конан, готовясь отразить следующий выпад.

Положение его было незавидным: могучий, стремительный в движениях Лионель почти не уступал ему ростом, а как аквилонец работает мечом, варвару приходилось видеть не раз. Сражаться деревянной дубиной против длинного обоюдоострого клинка было делом почти безнадежным: вряд ли дерево долго выдержит натиск металла. Оружие киммерийца в скором времени разлетится в щепки, попробуй он отражать им удары меча. Решение, как всегда, созрело мгновенно, и варвар, круто развернувшись, со всей быстротой, на какую был способен, помчался к дальнему концу зала, несколько раз оглянувшись на ходу. Лионель довольно долго разворачивался за ним, и киммерийцу показалось, что меч тяжеловат для руки невесомого призрака. Наконец тот повернулся и, оскалившись, бросился за Конаном. Мало кому удавалось победить варвара в беге, поэтому, оторвавшись на приличное расстояние от призрака, он успел вытащить стрелу из колчана и спустить тетиву лука, когда аквилонец был еще шагах в двадцати от него. Стрела, свистнув, пронзила шею призрака и, пройдя насквозь, чиркнула о стену тоннеля.

«Боги! — Сердце варвара учащенно забилось. — Что же делать?»

Острие клинка сверкнуло в волосе от его груди, и варвар чудом избежал серьезной раны, но все же ощутил прикосновение металла к коже и, отскочив в сторону, увидел, как порез мгновенно набухает кровью. Его предположения оказались правильными: меч протащил аквилонца вперед и ударился о стену, выбив сноп искр.

«Меч неплохой», — отметил про себя варвар.

Призрак, развернувшись, бросился на него снова, но Конан уже сообразил, что может ему противопоставить. Отклонившись назад, он подставил дубину под правый кулак аквилонца. Движение меча вниз и удар дубины вверх были слишком сильны для того, чтобы рука призрака удержала меч — клинок, вращаясь, полетел вверх. Киммериец поймал его раньше, чем проскочивший вперед призрак успел повернуться. Теперь этот сгусток воздуха ему был не страшен. Призрак, увидев в руках варвара меч, на мгновение застыл на месте, потом его фигура раздвоилась, и обе половинки, крутясь, как осенние листья, гонимые вихрем, поднялись вверх и исчезли в сумраке свода.

Конан вытер выступивший на лбу пот и, отдышавшись после скоротечной, но бурной схватки, осмотрел оружие. Меч в самом деле был прекрасен: довольно длинный — не такой, конечно, какой он сам выбрал бы для себя, но вполне приличный, — с узким лезвием, расширявшимся к концу. Голубоватая сталь клинка напомнила варвару знаменитое иранистанское оружие. Он покрутил мечом, прикидывая, как будет работать им, и остался вполне доволен. Правда, он пока не совсем понимал, зачем ему меч в драке с бестелесными призраками, если они появятся еще, но, по крайней мере, этим клинком он может встретить удар меча, не опасаясь, что его оружие разлетится в щепки.

«Если она, — подумал киммериец, имея в виду колдунью, которую старик называл Метанейрой, — напустила на меня призрак Лионеля, то, скорее всего, он уже мертв. Конечно, трудно разобраться в помыслах этих ведьм, так что все может быть…»

Конан прошел вдоль стены, разыскивая, откуда появился призрак аквилонца: там он надеялся найти проход. Осмотрев два-три выступа, варвар нашел гладкий монолит, который показался ему подозрительным. Конан покрутил перед ним перстнем Аджилала Вира, и камень плавно ушел в сторону.

«Надо идти, раз взялся, — подбодрил себя варвар. — Обратного пути не будет».

Эта галерея оказалась шире предыдущей и была освещена таким же неярким чуть желтоватым светом.

Конан прошел не более сотни шагов, когда впереди послышались звуки, напомнившие ему звон колокольчиков, которые пастухи привязывают к шеям животных. Варвар покрепче сжал рукоять меча и замедлил шаги: здесь можно было ожидать любого подвоха. Однако все было спокойно, даже воздух в этом тоннеле, не в пример предыдущему, был свежим, и в нем ощущался чувственный аромат орилей.

Вскоре впереди блеснул яркий свет, и киммериец подошел к концу галереи. Дальше простиралась зеленая поляна с островками белых цветов, откуда-то сверху свешивались ветви деревьев с широкими зелеными листьями, вовсю светило солнце, слышался звон струй водопада.

«Куда это Нергал меня занес?» Конан остановился, не решаясь выйти из пещеры.

Он прислушался к звукам леса, но не обнаружил ничего необычного. Что ж, не стоять же тут всю оставшуюся жизнь! Киммериец шагнул вперед. Пригнувшись и каждый миг ожидая нападения, словно крадущаяся пантера, он медленно продвигался по поляне. Тишину по-прежнему нарушали только шепот листвы и шум падавшей воды. Поляна была небольшой, со всех сторон ее окружали высокие черные скалы, и Конану вдруг показалось, будто он находится на дне огромного кувшина с гладкими стенками. Деревья росли по краям, а середина лужайки была ровной и плоской, с сочной невысокой травой и островками цветов. Водопад, разбивавшийся на множество хрустальных брызг, образовывал узкий ручеек, который, перебежав поляну, исчезал где-то в зарослях и там вновь падал с высоты, насколько было можно судить по доносившемуся оттуда шуму.

Конан вышел на самую середину поляны и огляделся. Никого. Может быть, в зарослях кто-нибудь затаился? Варвар обошел все вокруг, проверяя кустарник и оглядывая кроны деревьев, но первое впечатление его не обмануло: он в самом деле был здесь один.

«Бред какой-то! — Киммериец плюхнулся на траву около ручья и только тут обратил внимание, что не видит больше конца тоннеля, из которого совсем недавно вышел. — Вот и ответ… — Он напрягся, ощущая каждый мускул. — Теперь, разрази меня гром, непременно появятся гости. Или, скорее, хозяева…»

Конан напился из ручья и, глядя на скалы, прикидывал, как подняться наверх, чтобы выбраться отсюда. Камень был гладким и казался отполированным, но тем не менее варвар цепким взглядом отмечал то трещину, то небольшой выступ и уже наметил для себя путь. Киммериец с раннего детства привык лазать по неприступным скалам, и занятие это было для него не таким уж трудным.

«Прекрасно, — успокоил он себя. — В конце концов, отсюда можно выбраться, но ведь искал-то я не это…»

— Что потерял здесь посланец богов? — словно отвечая на его мысли, послышался женский голос.

Варвар резко обернулся. В десяти шагах от него, уперев руки в бока, стояла Гуна-Райна. Конан вскочил на ноги и смерил ее взглядом. Женщина была совершенно обнажена, ее светло-коричневая гладкая кожа блестела на солнце, и колдунья казалась статуей, высеченной из камня талантливым ваятелем. Киммериец на мгновение потерял дар речи и замер, впившись в красавицу глазами. Ее нисколько не смутил его жадный взгляд, и она даже не шелохнулась и не сменила позу.

— Что ты сделала с Лионелем? — хрипло спросил варвар. Это было первое, что пришло ему в голову.

— Да ведь ты не это хотел у меня узнать! — засмеялась Гуна-Райна. — Тебе интересно, нельзя ли заняться со мной любовью! Или я ошиблась?

— Ты права. — Варвар сделал шаг вперед, настороженно следя за каждым движением женщины. — Это так, — повторил он. — Я не слепой и вижу, как ты великолепна.

— Тогда в чем же дело? — Она призывно закинула руки за голову. — Неужели такой храбрец может чего-то бояться? Смотри: я беззащитна! — Она привстала на цыпочки и медленно провела ладонями по телу от подмышек до колен и обратно. Приподняв руками тяжелые груди, она замерла, пристально глядя на Конана блестящими черными глазами, в которых горело желание. — Ты не можешь расстаться со своим мечом? — Гуна-Райна повела бедрами, и круги, вытатуированные на ее чуть выпуклом животе, зашевелились, словно клубок змей.

Киммериец, глядя на нее, почти потерял голову от вожделения, тем более что он уже несколько дней не был с женщиной. Однако он последним усилием воли сдерживался, зная, что имеет дело с колдуньей, от которой в любое мгновение можно ожидать какой-нибудь пакости.

— Клянусь Кромом, я разрублю тебя на куски, если ты не скажешь, что с моим товарищем! — Варвар выставил вперед меч, давая понять, что непременно выполнит угрозу.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Гуна-Райна. — Он нам сейчас совсем не нужен, твой Лионель. — Она капризно надула губы. — Этот мужчина оказался совсем не таким любовником, как я ожидала. Фи! — Женщина состроила брезгливую гримасу. — Я не получила удовольствия. Некоторые местные дикари и то лучше!

— Ты мне зубы не заговаривай! — процедил варвар. — Отвечай, а не то…

— Ты меня разрубишь на мелкие кусочки, — пропела колдунья и вновь грозно подбоченилась. — Я это уже слышала. Ты ведь не хочешь показаться болваном? — неожиданно изменив игривый тон, жестко спросила Гуна-Райна.

— Ты это, в каком смысле? — оторопел сбитый с толку варвар.

— Да в самом простом, — усмехнулась Гуна-Райна и вновь приняла на редкость соблазнительную позу.

Конан облизал пересохшие губы.

— Не понял. Что ты все-таки хочешь сказать? — почти шепотом спросил он.

— Ты ведь пришел сюда не дубину-аквилонца нянчить, или, может быть, я что-то не так поняла? — спросила колдунья, и ее черные глаза вновь впились в киммерийца.

— Тебе все известно. — Конан с трудом сохранял ясность мысли, в нем боролись настороженность и страстное желание обладать этой ведьмой. — Зачем же ты спрашиваешь?

— Так вот, — усмехнулась Гуна-Райна, — если ты убьешь меня, то вряд ли получишь свое ожерелье. Ты ведь не знаешь, где оно спрятано?

— А вот ты мне это и расскажешь, — усмехнулся варвар, делая шаг вперед.

Он уже знал по своему опыту, что никакой колдун не может ничего сделать, если у него связаны руки и заткнут рот, и поэтому решил неожиданно напасть на колдунью и скрутить ее в бараний рог, прежде чем она успеет сотворить какое-нибудь заклинание.

— Уж не думаешь ли ты, что я совсем глупа? — Гуна-Райна сделала два легких шага назад. — Нам лучше договориться по-хорошему.

«Пожалуй, с ней справиться будет нелегко, если вообще возможно, — пронеслось в голове Конана. — Надо соглашаться с ее предложением, тем более что я и сам хочу этого, а когда она выбьется из сил, попробую связать ее, чтобы не попасться на ее колдовские штучки».

Киммериец понимал, что колдунья не хочет его убивать. Она наверняка рассчитывает выведать у него, кто послал их сюда за ожерельем. По крайней мере, сейчас его жизнь вне опасности. Но это пока, а что будет потом, одним богам известно.

— Что ты имеешь в виду? — хмуро спросил он.

— Мне показалось, что ты хочешь вернуться домой…

— Еще бы, — вырвалось у варвара, прежде чем он успел как следует подумать.

— Если ты понравишься мне и, кроме того, кое-что расскажешь, я верну тебя в Аграпур, — пообещала колдунья, вновь принявшись соблазнять Конана.

— Что ты хочешь узнать? — спросил киммериец, чтобы выиграть время.

— Ха-ха! — засмеялась Гуна-Райна, не обратив внимания на его слова. — Ты совсем не можешь скрыть, как хочешь меня! — Она весело захлопала в ладоши, — давай лучше займемся любовью, а уж потом поговорим о делах.

— Я не ошиблась в тебе, киммериец. — Гуна-Райна ласково погладила плечо Конана. — У меня еще никогда не было такого мужчины. Теперь можно поговорить о том, что нас интересует.

Варвар в изнеможении растянулся на траве. Сколько у него было женщин, но столь изощренных в любовных утехах и ненасытных еще встречать не приходилось. Все мускулы ныли, словно он несколько суток провел на гладиаторской арене, без отдыха сражаясь с целой армией.

— Ты убедился, что мы прекрасно подходим друг другу, — продолжала колдунья, прижимаясь к нему всем телом, — так зачем нам расставаться?

Расскажи мне, кто послал тебя сюда, и мы вместе покинем эти острова и вернемся в Вендию… — Конан слегка поморщился: ему почему-то не особенно-понравилась эта мысль. — Ну хорошо, хорошо, — улыбнулась Гуна-Райна. — Мы можем жить в той стране, где ты захочешь. Представь себе: такой могучий и храбрый воин, как ты, и я, умелая и хитрая колдунья, да еще познавшая божественное откровение. Мы завоюем мир!

«Так я тебе и поверил, — усмехнулся про себя киммериец. — Переспать со мной ты, конечно, можешь, но это совсем не значит, что потом, когда все выведаешь, не отправишь меня прямиком на Серые Равнины…»

— Согласен. — Он приподнялся на локте, сбросив со своего тела ее руку. — Я тебе расскажу все, что знаю, но потом, когда мы очутимся… Ну, скажем, где-нибудь в Туране… Идет?

— Ты мне совсем не доверяешь, — надула губы Гуна-Райна. — Разве я не доказала, как люблю тебя?

— Показала! — фыркнул варвар. — То, чем мы сейчас с тобой занимались — еще не повод для особого доверия. Кром! Сколько раз я видел, как сегодня женщина клялась в любви, а завтра готова была спровадить в цепях на невольничий рынок! Нет! На это я не куплюсь.

Он вскочил на ноги. Небо начинало темнеть, и в каменной чаше, где они находились, сумрак уже окутывал растущие по краям поляны деревья.

— Я тебя спрашивал, что ты сделала с моим товарищем, — продолжал Конан, поглаживая рукоять меча, — а ты даже этого не хочешь сказать. Как я могу доверять тебе?

— Всего-то… — усмехнулась колдунья. — Да вот и он, живехонек, как видишь.

Киммериец проследил глазами за пальцем Гуна-Райны. действительно, к ним направлялся Лионель, который, ухмыляясь, смотрел на обнаженную колдунью и стоявшего над ней сердитого варвара.

— Привет, Конан! — протягивая руку, как будто они только что расстались, сказал аквилонец. — Вижу, тебе тоже повезло покувыркаться с этой шлюхой. — Он посмотрел на женщину, и в его взгляде полыхнул жадный огонь желания.

Киммериец пожал руку Лионеля, она была теплой и упругой, как у всякого нормального человека, но все-таки его насторожила какая-то странность в поведении аквилонца. Глаза! Точно! Его веки не моргали, а были широко распахнуты, и неподвижный взгляд, устремленный на Конана, напомнил ему глаза змеи перед броском.

— Тебе привет от Джабира, — бросил варвар, твердо сжимая рукоять меча.

— Джабира? — переспросил аквилонец, и у Конана больше не осталось никаких сомнений.

Он молниеносно вскинул клинок, и, прежде чем аквилонец успел поднять руку для защиты, лезвие уже проходило снизу наискось через его тело от паха до подмышки. Крови на разрезе не выступило, как это было бы с любым смертным, и туловище не рухнуло на землю, а продолжало стоять перед варваром. С губ призрака даже не сошла ухмылка.

— Ха-ха-ха, — от души расхохотался киммериец, хотя любого другого эта сцена повергла бы в смертельный ужас. — Как я могу доверять тебе, если ты подсовываешь мне одного за другим каких-то призраков… — Он обернулся к колдунье, но слова застряли у варвара в глотке: Гуна-Райна исчезла, на примятых стеблях травы остался лишь след ее тела.

Варвар вновь обернулся к призраку, но и его уже не было на прежнем месте.

— Дела… — Конан опустил меч. — Эй! — выкрикнул он. — Ведьма! Дай мне пожрать, или я уйду отсюда, и тогда ищи ветра в поле!

Киммериец не испытывал страха перед колдуньей. Он был ей нужен, и чем быстрее Гуна-Райна выведает у него то, что ему известно, тем для нее лучше. Варвар прекрасно понимал это и решил навязать ей игру, в которой победить может только один из них. Ему тоже была нужна Гуна-Райна, но день-другой для него ничего не значил, а вот она почему-то торопилась, и в этом было его преимущество. Однако важно не заиграться и вовремя почувствовать, когда у колдуньи кончится терпение. Тогда его жизнь не будет стоить в ее глазах и медной монеты, и он может погибнуть. А пока чего торопиться? Хорошо бы, правда, точно знать, сколько времени ему оставлено до той роковой черты. Он не справится с магическими чарами — это Конан понимал хорошо, но вот перехитрить ведьму попытаться можно.

«Головой работай!» — вспомнил он напутствие Аджилала Вира.

— Эй! — вновь заорал варвар, но ему вторило лишь гулкое эхо, многократно отражавшееся в каменном колодце.

Киммериец не без удовольствия послушал, как отвечают ему скалы, и вдруг почему-то развеселился, однако скоро ему стало не до смеха: он и в самом деле чувствовал волчий голод.

— Гуна-Райна! — крикнул Конан. — Если не покормишь, мы с тобой не сможем вновь отдаться друг другу.

— Хватит орать, вот твоя еда.

Киммериец медленно повернулся на раздавшийся сзади незнакомый голос. Две девушки, ничуть не похожие на островитянок, держали в руках несколько деревянных блюд, на которых возвышались горы снеди.

— Поставьте сюда, — кивнув на траву, буркнул варвар. Девушки, грациозно склонившись, опустили блюда на землю и, не говоря больше ни слова, медленными плавными шагами направились к зарослям, уже почти полностью погруженным в сумерки. Раздвинув ветви, они исчезли, и Конан снова остался на поляне один.

«То-то, — удовлетворенно хмыкнул он. — Я не ошибся, эта ведьма игру приняла. Голодом, по крайней мере, морить не стали, а это уже добрый знак».

Киммериец зажег факел, воткнул его в землю и принялся за еду, стараясь жевать не спеша, чтобы продлить удовольствие. Торопиться ему в самом деле было некуда.

Очистив все три блюда, Конан подложил под голову руки и растянулся на траве. Кусочек неба, видневшийся высоко вверху, был темным, и только несколько слабеньких звездочек мерцали в неровном кругу, очерченном скалами.

«Сколько же у меня в запасе времени? — подумал варвар. — Как узнать?»

Задача была не из легких. Вряд ли Гуна-Райна предупредит его, стало быть, надеяться он мог только на себя.

«Это как-то связано со звездами! — вдруг вспыхнула мысль. — Старик посмотрел на небо и сказал, что надо торопиться. Понять бы, почему… Этот старый забывчивый стручок мог бы и поделиться своими знаниями. — Варвар поразмышлял еще немного. — Нет! Не для моего ума…»

Киммериец повернулся набок с твердым намерением заснуть, потому что довольно сильно умаялся за этот день. Деревья, стоявшие в нескольких десятках шагов от него, были почти не различимы, сливаясь в темноте с гладким камнем.

«А вот когда мы бежали с Лионелем с того острова, от луны падали тени, — подумал киммериец. — Луна! — Он резко сел. — Луна! Может быть, в ней все дело… Какая она была тогда? — лихорадочно вспоминал Конан. — Так… Угу, вспомнил… Точно, почти полный круг! Значит, скоро полнолуние. Не это ли имел в виду старый таракан? Может так статься, что эта ведьма способна перенестись отсюда только в полнолуние, и тогда у меня в запасе всего два дня? Или даже один? — Варвар не знал точно, и поэтому его охватило беспокойство. — Вдруг ни одного, и завтра же Гуна-Райна, ничего не добившись ни лаской, ни пытками, — а то, что она не преминет воспользоваться этим способом, у киммерийца сомнений не было, — просто-напросто убьет меня, как Лионеля?»

Конан почувствовал, как по спине пробежал противный холодок.

«Какого же демона я тут прохлаждаюсь? Надо бежать, пока цел! Вернуться к старику? — Мысли скакали, наталкиваясь одна на другую и мешая сосредоточиться. — Сначала надо исчезнуть отсюда, а уж потом все как следует обдумать», — решил наконец варвар.

Он оглядел стены впадины, разыскивая те приметные выступы и трещины, на которые обратил внимание еще днем, но в темноте и думать было нечего даже с его кошачьим зрением подниматься по этим почти отвесным скалам. «Ручей! — вспомнил Конан. — Он куда-то стекает, и значит, там есть расселина или тоннель. Только бы он был достаточно широким, чтобы я смог в него пролезть».

Найти место, где ручей вытекал из впадины, было нетрудно: киммериец пошел вдоль потока и скоро уже заглядывал в небольшое углубление в монолите. Он слышал журчание воды, а дальше ухо улавливало шум струй, бившихся о камень. Водопад! Судя по звуку, он был совсем рядом. Варвар с трудом протиснулся в расселину и, пригнувшись, пошел по воде. Через несколько шагов свод опустился, и ему пришлось встать на четвереньки.

«Лишь бы был проход», — твердил про себя Конан, следуя в кромешной тьме за потоком воды.

Шум водопада раздавался уже почти рядом, и вдруг уклон стал настолько крутым, что киммериец не устоял на ногах и стал скользить вниз все быстрее и быстрее. Он пытался удержаться за стены тоннеля, пару раз ему казалось, что он уцепился за какой-то выступ, но поверхность камня была настолько гладкой, что пальцы соскальзывали и варвар продолжал лететь вниз. Впереди блеснул свет, и через несколько мгновений киммериец вылетел вместе с потоком на волю. Он падал прямо на плоское каменное ложе, о которое разбивались, разлетаясь на тысячи мельчайших брызг, струи воды, и неминуемо погиб бы, не успей он уцепиться за ветки высокого дерева, которое, к счастью для Конана, выросло у самого водопада. Некоторое время он висел на одной руке, а по голове его бил поток воды такой силы, что варвару казалось, продлись это еще немного, и он сойдет с ума. Конан напрягся и попробовал ногами обхватить ветку. Со второй попытки ему это удалось, и киммериец мысленно поблагодарил богов за удачу. Дальше все было просто, и скоро варвар уже сидел недалеко от водопада, глядя на небо. Было полнолуние.

«Хорошо, что я об этом подумал, — с облегчением засмеялся киммериец. — Луна будет полной еще одну ночь, а потом начнет убывать, так что в запасе у меня всего одни сутки. Но самое главное — я жив, да еще и убежал от этой мерзавки!»

Это было, конечно, хорошо, но одна мысль омрачала радость Конана: если он не разыщет это треклятое ожерелье, неясно, вернется ли когда-нибудь в Аграпур. А кроме того, сумеет ли окончательно избавиться от колдуньи…

«Сейчас она должна быть в своей хижине в деревне! — Варвар едва не подпрыгнул от радости. — Пока все спят, я тихо-тихо подкрадусь… Сонную придушу немного или по голове стукну чем-нибудь тяжелым. Другого выхода нет. А там и ожерелье отыщу, если оно в хижине. Как только заполучу его — Аджилал Вир ведь сказал так, — сразу перенесусь обратно в Туран. Так, где здесь деревня?»

Конан никогда раньше не был на этой стороне острова, если не считать того дня, когда море сжалилось над ним и Лионелем, выбросив их на берег. Он побежал вперед, останавливаясь в каждой лагуне, чтобы разыскать следы пребывания человека. Киммерийцу пришлось проделать немалый путь, прежде чем он увидел привязанные к ветвям деревьев лодки дикарей.

«Где-то здесь, — сказал он себе. — Теперь ищи тропу в деревню».

Это оказалось гораздо проще, и в скором времени варвар уже продвигался вверх по тропе, прислушиваясь к шорохам леса и втягивая раздувавшимися ноздрями воздух. Скоро он почуял смесь запахов кострищ, благовоний, сухих листьев — деревня была совсем рядом. К его несчастью, ночь заканчивалась, и край неба уже светлел.

«Они долго спят, — подбадривал себя Конан, — должен успеть».

Деревня походила на те, которые он видел прежде: такие же круглые плетеные хижины, покрытые пальмовыми листьями, так же стояли по краям большой лесной поляны. Киммериец стал медленно обходить селение, используя как прикрытие густой кустарник. Он различил жилища вождей, которые были больше и выше остальных, но не сразу заметил хижину колдуньи.

«Где же ее дом? — Варвар в который раз обшаривал взглядом ряд плетеных жилищ, похожих на корзины. — Не это и не это… Может быть, вон то?»

Он искал хижину колдуньи в стороне от остальных, не зная, что у дикарей было так принято только для чародеев-мужчин, а Гуна-Райна жила вместе с девушками.

«Чем отличается место, где живет колдун? — попытался припомнить Конан. Он наморщил лоб, вызывая в памяти хижину Нгунты. — Xa! Там должен быть воткнут шест с лентами, сплетенными из цветных волокон. Точно!»

Киммериец еще раз обошел деревню, высматривая нужный дом. Теперь было совсем светло, и ему приходилось чуть ли не ползти, опасаясь, что какая-нибудь ранняя пташка выскочит прямо перед его носом и разбудит воплями всю деревню. Наконец он увидел шест с цветными лентами прямо посередине круга, образованного десятком хижин.

«Хвост Нергала!» — выругался про себя варвар, но, поскольку выхода у него все равно не было, короткими перебежками, прячась за стволы пальм, подобрался к хижине Гуна-Райны.

Дома стояли так плотно, что киммериец с трудом протиснулся между ними, чтобы приблизиться к тому, что высился в середине. Он припал к плетеной стене и, убедившись, что вокруг все тихо, подполз ко входу. Отодвинув циновку, закрывавшую проем, Конан юркнул внутрь и застыл у стены, ожидая, пока его глаза привыкнут к полумраку. Свет проникал сквозь плетенье, но его было совсем мало, и варвар не сразу увидел женщину, спавшую в подвесном гамаке.

«Мне она, собственно, совсем и не нужна, — подумал варвар. — Поищу ожерелье».

Он начал осторожно обшаривать все мешочки, чаши, корзинки, которыми был плотно уставлен пол. Иногда он бросал взгляд на спящую и, убедившись, что она не проснулась, продолжал поиски.

«Где она может держать самую ценную вещь? — Конан уже перетряхнул содержимое всей утвари, которая была у колдуньи. — Может быть, оно у нее на шее», — вдруг осенило его, и киммериец повернулся к гамаку.

Он осторожно приблизился к спящей и взглянул на нее. Она, совершенно нагая, лежала на спине, вытянув руки вдоль тела, и ее пышная грудь мерно поднималась и опускалась в такт дыханию. На шее у Гуна-Райны ничего не было. Варвар несколько мгновений полюбовался прекрасным телом и отвернулся, чтобы еще раз окинуть взглядом хижину. Когда он вновь повернулся к колдунье, то успел заметить лишь резкий взмах ее руки и тут же почувствовал, как в лицо ему летит облачко пыли.

Конан схватился руками за глаза, потому что их начало немилосердно жечь, и в тот же миг услышал, что женщина бросилась к выходу. Ее пронзительный визг разнесся на всю деревню, и вслед за ним загудели встревоженные голоса:

— Что случилось? Где? Гуна-Райна!

— Восставший из мертвых! — надрывался чей-то истошный голос.

— Джокинамба! Джокинамба! Он напал на нашу колдунью!

По топоту босых ног Конан понял, что сюда сбегаются десятки дикарей, и он с безнадежной тоской осознал, что не может сопротивляться, так как ничего не видит. Киммериец продолжал чувствовать сильную боль, но хлынувшие слезы принесли некоторое облегчение, и он наконец смог открыть глаза.

Варвар метнулся к стене и, чуть раздвинув прутья, заглянул в образовавшуюся щель: толпа молоденьких девушек громко переговаривалась, встревожено жестикулируя. Киммериец подошел ко входу и, отодвинув циновку, выглянул наружу. Увидев Конана, девушки отчаянно завизжали и бросились врассыпную.

— Дух мертвых! Джокинамба! Дух мертвых! — кричали они, убегая.

«Они приняли меня за духа умерших, — сообразил Конан. — Что это значит? И смогу ли я вырваться отсюда?..»

Он выскочил наружу и побежал за девушками, которые одна за другой исчезали в проходах между плетеными жилищами. Киммериец ринулся было туда же, но мгновенно отшатнулся: если бы не его природные чутье и ловкость, копье, пущенное сильной рукой, проткнуло бы его насквозь.

Варвар спрятался за хижиной и осторожно выглянул.

— Проклятый Джокинамба! Вот он! — раздались громкие вопли, и несколько копий воткнулись в плетеную стену, едва не задев киммерийца.

«Печень Нергала! — ругнулся Конан. — Вот влип, так влип!»

Он побежал по кругу, образованному хижинами, но только высунул голову, как град копий полетел в него и оттуда. Варвар понял, что окружен возбужденной толпой дикарей и против стольких вооруженных воинов ему не устоять, но покрепче сжал меч и приготовился к бою.

«Ну, подходите, раз уж вы такие смелые», — скрипнул он зубами, однако почему-то никто не осмеливался войти в круг.

Варвар еще пару раз попытался высунуться наружу, крича при этом, что он вовсе не дух, а посланец богов, но его никто не слушал.

«Им запрещено входить в жилище молодых девушек! — сообразил, наконец, киммериец. — Вот почему никто не пытается захватить меня здесь. По крайней мере, хоть передышка мне обеспечена».

Конан твердо знал, что, если на что-либо наложено табу, островитянин скорее даст изрубить себя на куски, чем нарушит запрет. Варвар погладил лезвие меча и уселся на землю около входа в хижину колдуньи.

«Долго они так будут стеречь меня? — размышлял он, слушая крики за стеной хижин. — С них станется… Хоть целую луну, пока я не сдохну здесь от голода. Им ведь все равно нечего делать… Как же это я промахнулся? Гуна-Райна перехитрила

меня. Наверное, она просто притворялась спящей, а я попался на ее удочку. Копыта Нергала! — выругался варвар. — Может, когда стемнеет, смогу прорваться? Ночью не очень-то побросаешь копья…

Ночью… — вдруг вспомнил он. — Но ведьма обязательно должна прийти ко мне до наступления ночи. Ей ведь надо выведать, кто послал нас на остров. Ладно, подожду».

Киммериец вошел в хижину колдуньи и сел на циновку, прислонившись спиной к стене. Главное сейчас — сохранять спокойствие и не торопить события.

«Все равно придешь, — погрозил он кулаком в сторону, где, по его мнению, должна была находиться Гуна-Райна, — никуда не денешься. Я для тебя ничуть не меньше важен, чем это ожерелье, ведь оно совершенно бесполезно, если не знаешь, как его использовать».

Шорох заставил варвара вскочить на ноги и выглянуть наружу. Шлеп!

Внутрь круга упало что-то похожее на вязанку хвороста. Шлеп, шлеп! Словно лягушки, через крыши перелетали сухие ветки.

«Это еще зачем? — забеспокоился Конан. — Демон поймет этих дика… Боги! Дa ведь они сейчас их подожгут! — По спине поползла струйка холодного пота. — Изжарят, как свинью!»

Киммериец не ошибся: один, второй третий… Из-за хижин полетели факелы, и сухой хворост мгновенно охватило пламя. Снаружи, словно рев морского прибоя, донесся дружный вопль восторга. Варвар расшвырял один костер, подбежал к жилищу колдуньи, сорвал циновку и принялся сбивать пламя со второго, но тут же, обернувшись, понял всю тщетность своих усилий: несколько связок уже вовсю полыхали. Дым поднялся вверх и начал заволакивать все вокруг, а факелы и вязанки сухих веток продолжали лететь через крыши, добавляя пищи прожорливому огню.

«Уж лучше погибнуть в открытом бою, чем сгореть, как щепка…»

Конан, закрывая глаза от едкого дыма, бросился к проходу между хижинами — туда, где огонь еще не разгорелся достаточно сильно. Он рубанул клинком по занявшейся пламенем стене одной из хижин и влетел внутрь. Там огня еще не было, но дым не давал глубоко вздохнуть. Киммериец, не чуя под собой ног, бросился к противоположной стене, почти вслепую ударил мечом по веткам, образующим каркас, прорубил проход и, зажмурясь, прыгнул вперед, ожидая, что копья дикарей вот-вот вонзятся ему в грудь. Однако варвар ощутил перед собой что-то упругое и, казалось, вязкое, как паутина, и тут же услышал радостный вопль:

— Попался! Мы поймали Джокинамбу!

Конан почувствовал, как его опутывает сеть, попытался разрубить ее мечом, но, открыв глаза, увидел, что с десяток островитян с перекошенными лицами тянут за концы веревок, которые связывают его все туже и туже. С торжествующими криками они поволокли киммерийца сквозь беснующуюся толпу, размахивавшую копьями.

— Проклятый дух попался в сеть! Джокинамба! Джокинамба! — неслись со всех сторон ликующие возгласы, в то время как киммериец, спеленутый, словно кокон, непрерывно стукался то лицом, то затылком о корни деревьев.

Перед глазам и мелькали трава, стволы деревьев, иногда клочок неба или руки и лица дикарей.

Наконец эта круговерть закончилась, и варвар остался лежать лицом вверх. Он попробовал повернуть голову, чтобы сообразить, куда попал, и увидел, что лежит перед сидевшими под навесом вождями, среди которых выделялся своим нарядом Лусунга. Чуть в стороне от них стояла Гуна-Райна в плетеной юбочке, а рядом с ней — уже знакомый Конану мальчишка с бубном. Скосив глаза в сторону, киммериец увидел языки пламени, поднимавшиеся к небу. С другой стороны от вождей, куда варвару не удавалось взглянуть, слышались несмолкаемые ликующие вопли толпы.

— Я посланец богов! — хрипло выкрикнул Конан, но на лицах вождей не дрогнул ни один мускул, словно они его и не слышали. — Гуна-Райна! — выгнувшись всем телом, чтобы лучше разглядеть колдунью, завопил варвар. — Скажи, чтобы меня развязали! Я же послан богами!

Колдунья тоже не шелохнулась, и Конану стало понятно, что ничего не выйдет: он сейчас был духом мертвых, проклятым Джокинамбой, и дикари наверняка уже готовятся к какому-то обряду, скорее всего, они принесут духа в жертву.

«Неужели эта мерзавка мне ничем не поможет? — Киммериец проверил на прочность свои путы, но связан он был достаточно крепко. — Что это она вытворяет, ведь я нужен ей живым, клянусь Кромом!»

По знаку Лусунги несколько воинов направились к варвару и, распутав сеть, поставили его на ноги. Безоружный Конан легко сумел бы справиться с тремя-четырьмя дикарями, но сейчас за каждую руку его держали по три воина. Они подвели киммерийца к столбу, вкопанному рядом с навесом, и привязали к нему. Невдалеке, прямо перед собой, варвар увидел догоравшие хижины и отметил про себя, что сделал все правильно, иначе его косточки дотлевали бы сейчас вместе с остатками плетеных жилищ.

«Неизвестно, что будет дальше, — хмуро размышлял он, наблюдая, как жители деревни несут блюда с пищей и кувшины. — Пока я все-таки жив, и это главное».

Загудели барабаны, завыли тростниковые дудки, и островитяне жадно накинулись на еду и напитки, празднуя поимку духа мертвых, проклятого Джокинамбы. Они остервенело набивали утробы и даже не обращали внимания на привязанного к столбу пленника, как будто его уже не было среди них. Колдунья тоже с удовольствием жевала, нисколько не интересуясь Конаном.

«Что у нее, провал в памяти, что ли? — возмущался про себя киммериец. — Или решила, что, поскольку от меня толку мало, пусть эти дикари расправятся со мной?»

— Эй! Гуна-Райна! — позвал он.

Колдунья, услышав свое имя, подняла голову и поискала глазами того, кто позвал ее.

— Это я! — сказал варвар чуть громче, но так, чтобы его слова не долетели до слуха пирующих неподалеку вождей.

Гуна-Райна посмотрела на него отсутствующим взглядом и, ничего не ответив, вновь принялась за еду. А затем сделала знак одному из юношей, обслуживавших уважаемых людей племени, тот подошел к варвару и заткнул ему рот какой-то тряпкой. Киммериец замер с выпученными от изумления глазами.

«Ну гадина! Освобожусь, точно убью, будь ты хоть трижды колдунья! — проклинал он ведьму. — На кусочки разрежу, клянусь Кромом!»

Праздник тем временем был в разгаре: барабаны стучали, трубы выли, островитяне набивали животы, как-то умудряясь при этом разговаривать и издавать радостные вопли. По знаку Лусунги на поляне появились молодые девушки, все убранство которых состояло из гирлянд цветов на бедрах и воткнутых в распущенные волосы орилей. Под ритм барабанов и хлопки в ладоши наблюдавших за ними зрителей они начали танец. Он состоял из множества живых и даже озорных движений всем телом. Руки, ноги, плечи, пальцы и даже глаза — все танцевало. Они так упоенно раскачивались, приседали и вытягивались вверх, так запрокидывали головы, кружились и выгибались, что киммериец, не в силах наблюдать за мельканием нагих юных тел, просто закрыл глаза.

«Вот, получай напоследок, перед прогулкой на Серые Равнины, — мрачно подумал он, слушая стук барабанов и веселый гомон островитян. — Раньше надо было думать!»

Внезапно барабаны смолкли, и Конан очнулся от невеселых размышлений. К нему направлялись воины, а жители деревни наконец-то прекратили есть, и варвар понял, что все собираются куда-то идти. Его отвязали от столба, но вновь скрутили руки за спиной и, подталкивая в спину копьями, повели вслед за колдуньей и мальчишкой, который, приплясывая, бил в бубен.

«Куда? — спросил себя киммериец и тут же вспомнил: — Конечно же, на жертвенную поляну…»

Он дернулся всем телом, но воины держали его крепко.

«Вот и все, — уныло думал варвар, плетясь вслед за колдуньей. — Может быть, как-то сумею ускользнуть, когда придем на место?»

За свою жизнь ему не раз приходилось попадать в опасные переделки, но никогда он не чувствовал себя таким беспомощным.

«Куда они дели мой меч? — Конан посмотрел назад, но не увидел, чтобы кто-то из дикарей нес его оружие. — Конечно, им он ни к чему. Будет у колдуньи валяться в хижине как амулет. Даже не сообразят, что им можно хотя бы мясо резать…»

Вся деревня потянулась за варваром, и, когда его подвели к жертвенному камню, он еще долго стоял, ожидая вместе с колдуньей и вождями, пока все до единого жители не расположатся на поляне. Взгляд киммерийца метался по сторонам, выискивая путь к свободе, но островитяне окружили поляну и жертвенник плотным кольцом. Все же варвар не хотел умирать, как баран на бойне.

Когда ему развязали руки, он рванулся, пытаясь сбросить с себя стражей, и на какое-то мгновение ему удалось даже высвободить правую руку, но тут же еще десять дикарей кинулись на него, и Конана накрыло множество тел. Он рычал, кусался, рвал дикарей цепкими пальцами, но силы были слишком неравны.

Несмотря на яростное сопротивление, киммерийца положили на жертвенник и привязали к камню. Варвар, однако, сохранил остатки хладнокровия и, когда дикари затягивали веревки, изо всех сил напряг мускулы. Барабаны и проклятый бубен, сверлившие киммерийцу уши, умолкли, и на поляне воцарилась мертвая тишина. Гуна-Райна взяла в руки острую раковину и подошла к распростертому на камне телу.

«Мы надрезаем тело и оставляем провинившегося на алтаре», — вспомнил киммериец слова Нгунты и невольно вздрогнул, поймав взгляд колдуньи, которая победно взирала на него.

Рот ему снова заткнули, и Конан мог только мычать, пытаясь выразить презрение к этой женщине. Гуна-Райна тем временем склонилась над ним, и варвар почувствовал, как острый край раковины пропорол кожу, потом еще раз и еще…

«Да она действительно режет меня! Вот гадина!» Он дернулся всем телом, но колдунья продолжала аккуратно делать надрез за надрезом.

Кожу жгло и саднило, а проклятая ведьма спокойно продолжала свою кровавую работу при полном безмолвии толпы, благоговейно наблюдавшей за церемонией. Когда Гуна-Райна сделала последний надрез, тело киммерийца походило на раскрашенные тела воинов племени, только вот краска была слишком дорогой: он был весь испещрен алыми полосами своей собственной крови. Колдунья подняла раковину высоко вверх, единый вопль сотряс поляну, и островитяне, приплясывая, закружились возле истекавшего кровью киммерийца. Гуна-Райна бросила свой инструмент на землю и, подняв руки, начала обходить деревянных истуканов, стоявших у жертвенника, плавно изгибаясь всем телом.

Конан прикрыл глаза, чтобы не видеть бесновавшихся дикарей. Боль от надрезов была терпимой, не сильнее, если бы его исхлестали бичом. Только бы не потерять слишком много крови… «Раны, похоже, неглубокие, — подумал варвар. — До утра уж точно дотяну. А может, Гуна-Райна вернется ночью. Просто при всем племени она не может заговорить со мной. Но почему эта тварь хотя бы знаком не дала понять, что спасет меня? Правда, — поправил он себя, — от того, что она придет, мне вряд ли есть какая-то польза: она явится узнать то, что ей нужно, а не спасать меня от смерти». Жители деревни, приплясывая, сделали несколько кругов вокруг алтаря и удалились с поляны, оставив окровавленного киммерийца наедине с темнеющим небом. «Вот и все, — подумал Конан, глядя на заволакивавшие небо тучи. — Опять дождь. Ну что ж, хотя бы помоюсь перед смертью». Он не пытался вырваться из пут, опасаясь, что еще не все дикари покинули поляну. Между тем все вокруг заволокла кромешная тьма, варвар даже не мог разглядеть стоявших совсем рядом истуканов. «Что это со мной? — испугался он. — Слепну?» Киммериец не успел ответить на свой вопрос: сверкнула молния и раздался жуткий удар грома.

Он потряс даже жертвенник, и Конан ощутил его дрожь всем телом. Через несколько мгновений начался ливень. Он хлестал с такой силой, что варвар чуть не задохнулся от потоков воды, которые били его по лицу. Струи были холодными, он непроизвольно ослабил мускулы, которые держал в напряжении все время, пока дикари веселились и плясали вокруг, и тут же почувствовал, что веревки ослабли.

«Светлоликий! — радовался он, отворачиваясь от дождя и попеременно напрягая и расслабляя мускулы. — Спасибо тебе! Неужели все-таки выкарабкаюсь?»

Конан уже понял, что смерть минует его и на этот раз. От дождя веревки набухли, и теперь их можно было растянуть. Бедные дикари обычно приносили в жертву соплеменников или поверженных врагов, а никто из них не был наделен такой силой, как киммериец, и потому никому не пришло в голову еще раз проверить путы или выставить охрану возле жертвенника.

«Выберусь! Выберусь! — бешено стучало сердце, и Конан с удвоенной силой напрягал мышцы. — Вот вам, шакалы!»

Он выдернул левую руку и, притянув к себе веревку, перевивавшую грудь, вонзил в нее зубы, словно тигр, рвущий добычу. Веревка лопнула, и киммериец смог приподняться на камне. Опустив на землю руку, он попытался найти раковину, которую Гуна-Райна бросила где-то около алтаря, и вскоре нашарил ее, не забыв при этом поблагодарить богов за то, что они снова оказались милостивы к нему. Двумя быстрыми движениями он освободил ноги и не смог удержаться от торжествующего вопля, тут же перекрытого очередным ударом грома.

— Вот тебе, проклятая ведьма! Конана так просто не возьмешь! — Киммериец плясал на жертвеннике не хуже дикаря, и если бы кто увидел его сейчас во вспышках молний, кричавшего и беспорядочно размахивавшего руками, он наверняка решил бы, что этот гигант с прилипшими к щекам мокрыми прядями черных волос просто-напросто спятил.

Отдышавшись после бешеной пляски, Конан выскочил из-под дерева, под которым спрятался, чтобы немного передохнуть рт хлеставших не хуже бича струй дождя, и помчался вдоль берега, увязая в мокром песке. «Быстрее, быстрее, — подгонял он себя. — Колдунья сейчас явится на поляну и, не увидев меня, бросится искать. И ведь найдет, гадина!» Варвар решил как можно быстрее покинуть это зловещее место и забраться повыше в горы, пока не начало светать. Дождь почти закончился и только время от времени ненадолго возвращался, но уже легкий и слабый, как будто силы небес истощились. «Наверх, наверх… — Киммериец высматривал место, где было бы сподручнее подняться на скалы. — К старику. Он обещал помочь, если что-нибудь стрясется. И вообще, на какого демона мне сдались эти треклятые бусы? Хватит! Поживу пока здесь, а там посмотрим». Конан не был трусом и в жизни повидал много, сталкиваясь порой со смертельными опасностями, но сейчас ему хотелось только одного — немного покоя. Томительное ожидание смерти на алтаре дикарей больше, чем он думал поначалу, потрепало его нервы. Варвар с надеждой оглядывал освещенное луной побережье, выискивая наиболее быстрый путь наверх. Одно место показалось ему вполне подходящим. Маленькая узкая долина уходила в горы, и скалы, обрамлявшие ее, были невысокими. Киммериец помчался вдоль ручья и скоро уже карабкался по мокрым от прошедшего дождя каменным стенам, каждый миг рискуя свалиться вниз и сломать шею.

Киммерийцу все время чудилось, что он слышит за спиной дыхание настигавшей его ведьмы. Несколько раз это чувство становилось настолько сильным, что Конан прятался где-нибудь за поворотом и напряженно вглядывался в причудливо освещенные луной выступы скал, однако каждый раз убеждался, что все в порядке, и вновь спешил дальше.

Наступила полночь, и луна светила в полную силу, позволяя видеть далеко вперед. Внезапно варвар заметил несколько теней, которые двигались наперерез ему, но не придал этому особого значения, решив, что это тень от изредка пробегавших по небу туч. Когда же он понял, что жестоко ошибся, было уже слишком поздно. Ему бы спрятаться в расселину или спуститься опять вниз, но киммериец продолжал упорно шагать вперед. Когда Конан обогнул скалу, он просто остолбенел от неожиданности: в десяти шагах перед ним стояли три фигуры, одну из которых он не спутал бы ни с кем, будь сейчас даже втрое темнее. Это была Гуна-Райна. Двух других женщин, сопровождавших ее, он видел вроде бы впервые.

Варвар остановился в нерешительности, не зная, куда бежать и стоит ли это делать вообще. У него не было никакого оружия, даже простой дубины, чтобы защищаться. Впрочем, он хорошо знал, что против магии даже лучший меч окажется не более полезным, чем шелковый веер.

— Куда ты так спешишь, Конан? — ласково спросила колдунья, делая несколько шагов навстречу киммерийцу.

— Гадина! — Варвар в ярости сжал кулаки. — Ты мне много чего напела, а что получилось на деле?

— О чем ты говоришь? — спросила Гуна-Райна и почти вплотную подошла к киммерийцу.

— То есть как — о чем?! — задохнулся от возмущения Конан. — Ты посмотри на меня как следует. Видишь? Я изрезан, словно окорок, приготовленный для шпигования. И все по твоей милости! — Он развел руки, показывая бесчисленные шрамы на теле. — Ты что, забыла, как только что…

Варвар взглянул на колдунью, и слова застряли у него в глотке: на шее женщины, переливаясь в лунном свете, вспыхивали зеленые камни, отзываясь на колыхание груди при каждом вздохе.

— Ты, наверное, путаешь меня с кем-то, — по-своему истолковала его замешательство Гуна-Райна. — Думаешь, перед тобой эта татуированная дикарка? Ошибаешься! Смотри…

Черты ее лица дрогнули, словно тронутое рукой отражение в воде, и перед взором потерявшего дар речи киммерийца сквозь облик темнокожей колдуньи начало проступать другое лицо. Фигура тоже изменялась, как будто тело женщины виднелось через поднимавшийся от костра горячий дым, оно струилось и подергивалось туманом, растворялось и вновь возникало. Конан в замешательстве шагнул назад, но в это мгновение Гуна-Райна — нет, это уже была не она, а кто-то совсем другой! — вспыхнула тусклым фиолетовым светом, и перед киммерийцем возникла высокая женщина с белой кожей и светлыми длинными, почти до пояса, волосами. Женщина была полностью обнажена, и варвар мельком отметил про себя, что в прежнем облике она вызывала в нем гораздо большее желание.