Длинная, колючая трава обдирала ноги. Солнце висело почти в зените и равнодушно жгло землю. Серёга знал, что оно не зайдёт ещё долго, очень долго. И придётся идти под небесным огнём, пока не свалишься от усталости. Если, конечно, раньше ему не встретится Город Золотого Оленя… Но на это мало надежды. Неизвестно ещё, есть ли этот город и в самом деле, не выдумка ли он, не сказка ли, придуманная кем-то в утешение.
Серёга шагал по левому краю огромной, наверное, даже бесконечной просеки. Там, слева, сплошной стеной тянулся сосновый бор. Чем-то он походил на Дальний Лес, но всё-таки был другим. Сосны казались куда толще и выше, не густели меж ними заросли малины, не шевелилось под ветром травяное море, а только белый лишайник полз длинными языками по опавшей хвое… С правой стороны просеки виднелось нескончаемое болото, в разрывах ряски блестела на солнце ржавая вода, и точно ружейные стволы, целились в небо толстые, мощные камыши.
Серёга уныло переставлял вязнущие в рыжей траве ноги. Он понимал, что скоро конец. Неважно какой. Идти так дальше он не сможет. Он уже сейчас плетётся из последних сил. Пот струится по спине, течёт по лицу, разъедает глаза. Хочется пить, безумно хочется пить, но воды с собою нет, а из болота нельзя – там вода ядовитая. Хорошо хоть, жрать не хочется – спасибо жаре. Впрочем, всё равно ничем нельзя было запастись. Бежать пришлось ещё до рассвета, даже одежду взять не удалось – она, как и положено, оставалась до утренней побудки в каморке под замком. Как есть, в трусах и в майке, пришлось вылезать из разбитого окна в сортире, затем короткими перебежками, согнувшись по пояс, приближаться к крепостной стене, надеясь незаметно для стражников нырнуть в подкоп. К счастью, особой бдительности стражники не проявляли. Дело шло к рассвету, самый сон. Да и кого сторожить? Все знают, что из Замка обратной дороги нет…
Сколько же сейчас времени? Глупый вопрос – ведь часы тут идут по-своему, а солнце по-своему. Вполне возможно, сейчас без четверти два. Или ровно полдень. А может, и полночь – какая разница?
В Замке, наверное, уже обнаружили побег. Значит, снарядили погоню. Единственная надежда, что время там течёт медленнее, что ещё не настала поверка, и старший надзиратель не начал выкликать рабов, водя обгрызенным жёлтым ногтем по длинному, свернутому в свиток списку.
Хотя с чего бы это Замковому времени быть медленнее, чем Лесному? Может, всё как раз наоборот. И закованные в латы всадники скачут уже на взмыленных лошадях. Ну, может, и не в латах, не война всё-таки, но уж точно с арканами и мечами у пояса.
Что они сделают, если поймают? Зарубят на месте или, перекинув через круп лошади, повезут в Замок, на пытки? А потом казнят на Центральном дворе. И над столбом повесят чёрную доску с аккуратной надписью мелом: «Он искал Город Золотого Оленя».
Серёга один раз видел казнь. Видел, как смертника, мальчишку года на два его постарше, приковали к столбу длинной стальной цепью. Потом принесли дрова – несколько здоровенных берёзовых плах, а затем кучу мелкого хвороста. Плеснули из канистры бензином. Потом… В бараке Серёгу долго рвало, и целый месяц ему снились тёмные, глухие кошмары.
Вдалеке послышался невнятный звук. Серёга резко обернулся. Нет, ничего. Всё спокойно. Наверное, какая-то сухая ветка обломилась под собственной тяжестью. Или зверь какой-то пробежал. А ему со страху невесть что померещилось!
Он зашагал дальше. Через минуту звук повторился, и на этот раз Серёга замер как вкопанный. Приглядевшись, он заметил у горизонта несколько чёрных точек. Так и есть, погоня! Он лёг ничком в горячую сухую траву, приложил ухо к земле и без особого труда услышал слабый пока что стук копыт. Что ж, этого следовало ждать. Игра окончена.
Серёга метнулся влево, ворвался в лес и, не разбирая дороги, бросился вперёд. Мозги отключились, его толкали вперёд лишь страх и отчаянное, звериное желание жить. Он не чувствовал ничего, кроме бешено колотящегося сердца. И только от резкой боли в груди пришёл в себя, остановился и открыл глаза.
Между деревьями в три ряда тянулась колючая проволока. Видно, она шла через весь лес. Майка на груди оказалась разодрана в клочья, Серёга стянул её и увидел на груди несколько сочившихся густой тёмной кровью царапин. Это всё ерунда, – мелькнула тоскливая мысль. – То ли ещё будет!
Теперь оставалось лишь бежать вдоль проволоки. Вперёд ли, назад – разницы нет. Всадники, конечно, отрежут ему дорогу с обеих сторон и начнут медленно сжимать клещи. Да стоит ли бежать вообще? Очень уж это становится похожим на игру кота с мышкой.
Серёга сел на землю около проволоки, закрыл глаза и стал ждать конца. Странное дело – захотелось спать. Серёге даже смешно от этого стало – тут, может, жизни осталось на несколько минут, а его в сон клонит.
Однако же глаза слипались, по всему телу плыли жаркие волны, и очень скоро он понял, что лежит в палате, в корпусе. Пищал горн на подъём, низкое, такое нестрашное солнце острыми лучами лезло в глаза, и Серёга понял, что утро, что пора скидывать одеяло и мчаться в туалет, пока там не образовалась очередь, а потом – на зарядку.
Хватит нежиться, а то ещё опоздаешь, и физрук Жора заставит потом ходить вокруг футбольного поля гусиным шагом. Это не так уж трудно, но обидно. А после ещё велит отжаться пятьдесят раз. Жора, он такой, не упустит случая свою власть показать… Вот уже пацаны, зевая, вылезают из кроватей, кто-то выбегает из палаты, а кто-то, ещё жмурясь, натягивает на глаза одеяло. Маслёнкин прыгает на одной ноге, натягивая на другую кед, а Санька ещё только открывает глаза.
…Санька, усмехаясь, смотрел ему в глаза. Серёга дёрнулся – и налетел спиной на проволоку. От этого он проснулся окончательно.
Справа и слева его окружали всадники. Их было человек семь или восемь, все здоровые мужики, в боевых нагрудниках, с мечами у пояса и короткими десантными автоматами на груди.
А прямо перед ним стоял Санька. Его белая, со звездой во лбу, кобыла вертела мордой чуть поодаль.
Санька был в зелёной куртке с кривой серебристой звездой на левом рукаве, в легких парусиновых брючках чуть ниже колен. В руке он сжимал тонкий хлыст.
– Ну что, Серый? Далеко намылился? – Санька сплюнул, пытаясь попасть в Серёгино колено, но не попал. – Что, в марафонщики готовишься? – ещё не закончив фразы, он коротко размахнулся. Хлыст прозвенел в горячем, переливающемся от жара воздухе. Серёга дёрнулся – но поздно. Всё тело пронзила боль, резкая и злая, словно удар током. На плече вспыхнула узкая багровая полоса.
– А ты, похоже, совсем оборзел, Серый, – как ни в чём ни бывало, продолжал Санька. Он снова прицелился и плюнул. На сей раз плевок попал точно по адресу. – А я ведь предупреждал тебя. Что ж, придётся повоспитывать. А то ведь ещё неизвестно, что из тебя получилось бы… Что же с тобой делать? – Санька принял задумчивый вид. – Как же тебя спасать? Конечно, не помешает хорошая порка, но этим займёмся в Замке. Только вот вопрос – хватит ли тебе этого? Подозреваю, что всё-таки придётся нам встретиться в подвалах под Второй Башней… Эй, ребятишки, – крикнул он всадникам. – Связать его и прямиком в Замок. И сразу же в подвал. Но только без меня не начинать. А я ещё погуляю тут, землянику пособираю…
– Идиот, – буркнул Серёга, – здесь же нет никакой земляники. Одна колючка!
– Ничего, разберёмся, – весело ответил Санька. Но глаза у него были почему-то совсем не весёлые.
Всадник-старшина, с белой нашивкой на рукаве, подъехав ближе к Серёге, набросил на него аркан. Затем, спешившись, он смотал ему кисти рук и резким движением, словно мешок муки перекинул его через круп своего коня.
Серёга рванулся, но тут же получил такой страшный удар в висок, что мир мгновенно окутался чёрно-фиолетовой мглой, и мгла наплывала жаркими волнами, словно морской прилив. А потом он открыл глаза.
Низкое солнце висело в ослепительно-синем небе. Пищал, захлёбываясь, горн на подъём. Серёга рванулся, сел на кровати и помотал головой. Всё осталось. Ну, слава Богу. Значит, это был всего лишь сон. Значит, пора выскакивать из-под одеяла, влезать в кеды – и на зарядку. А то ещё заставит Жора гусиным шагом ходить… Вот уже и пацаны вылезают из постелей, Лёшка Маслёнкин, зевая, прыгает на одной ноге, напяливая на другую кед, а Санька ещё только открывает глаза. Он спокоен, ему спешить некуда. В его медицинской карте записан какой-то нефрит и ещё много чего, так что Жора отстал от него в первые же дни, проворчав себе под нос: «Сдохнешь ещё, неровен час, а мне отвечать за тебя, недоделанного…» Вот Санечка и пользуется.