…маг танцует менуэт

Следующим утром у ратуши, неторопливой походкой вразвалочку, появился невысокий, но крепкий и кряжистый мужчина чуть старше средних лет, с непокрытой лысиной и торчащими на простецком лице рыжеватыми усами. Облачен он был в легкую бронь из сукна, с наклепанными на него изнутри стальными пластинами поверх легкой же кольчужки с рукавами до локтя и короткие, прикрывающие лишь предплечья, наручи. За спиной его висел миндалевидный щит, а на поясе болтались меч-бастард и простой шлем без бармицы. Кольчужные перчатки этот человек положил в шлем, словно рыбу в котел для ухи.

Смерив долгим взглядом двух, стоящих у входа, дружинников фон Блонда, он презрительно усмехнулся, сплюнул сквозь зубы на землю, и только после этого обратился к ним.

— Эй, дерёвня, это вы что ли баронская дружина?

— Шел бы ты своей дорогой, человече. — мрачно посоветовал один из дружинников, молодой парень едва ли давно начавший бриться. — А то мы ведь и накостылять можем.

— Кто? Вы? Не смеши мой почечуй, он от смеха сейчас лопнет. — фыркнул коротышка. — Я воевал в италийских бандах еще когда твой отец только собирался обмусолить взглядом твою матушку.

— Ветеран? — хмыкнул второй, лет тридцати, дружинник, с рубцом на правой щеке.

— А то! — подбоченился лысый.

— И чего тебе надо, ветеран… больших и малых грабежей?

— Капитана вашего надо. — ухмыльнулся шутке Басмиони (кто б еще это мог оказаться?).

— Да ты никак в дружину Его Милости решил поступить, дедушка? — делано изумился первый стражник. — Нам рухлядь не требуется.

— Хочешь сказать, что берут только таких молокососов как ты, которые не то что войны, голой титьки не видали? — парировал италиец.

— Ладно, Эмиль. — поморщился дружинник со шрамом. — Доложи герру Гудериану.

И махнув Басмиони рукой добавил:

— Подходи. Как тебя звать-то?

— Витторио. — тот поднялся по ступенькам и остановился рядом с дружинником в вальяжной позе.

— А я Мартин. Тебя откуда к нам занесло?

— С Фландрии. — пожал плечами бывший сержант. — Пару годочков назад осел в тамошних местах, обженился… Да, вишь ты, овдовел, а детей так и не нажил, вот и решил податься в охрану каравана до ваших мест. Продал домишко, да отправился.

— Мог бы еще раз жениться там же. — покачал головой Мартин. — Или прогулялся до пфеннига?

— Пиво там уж дрянное больно, чтоб оставаться. — хмыкнул Басмиони, доставая из-за пазухи баклажку. — Да и самые грудастые девки где, а? В Аллюстрии!

Витторио ткнул Мартина локтем в бок и хрипло расхохотался.

— Глотнешь? — Басмиони встряхнул флягой. — Винишка-то?

— Не. — помотал головой Мартин. — На посту нельзя. У нас с этим строго.

— Поди ж ты! — удивился италиец. — В занюханной баронии правила как в папском войске?

— Хуже. — мрачно сообщил дружинник. — Как у братьев-рыцарей.

— Тю-у-у-у. — присвистнул Басмиони. — Нет, вы это слышали? Оно мне нравится. Впрочем, значит и порядку больше. Если ваш капитан еще и человек справедливый, то служить можно. А надраться я и в увольнении успею.

— Справедливый, не сомневайся. Строгий, но зазря никому нигде хвост не прищемляет.

— Это хорошо. — вздохнул бывший сержант. — Строгий, но справедливый командир, это когда до дележа добычи дело доходит, самое то. Да и в остальное время солдаты у такого сыты и снаряжены.

— Лестно слышать такое мнение. — раздался насмешливый голос от оставленной Эмилем открытой створки дверей ратуши. — Сразу видно, что солдат бывалый.

— И давно вы нас, сэр, слушаете? — поинтересовался Басмиони, поворачиваясь к молодому рыцарю в полном кольчужном доспехе под хитоном, стоявшему в дверном проеме сложив руки на груди.

Позади Гудериана вытянулся Эмиль с напуганными глазами.

«Эге-е, видать достанется мальчику за то, что напарнику не смог сигнал подать», подумал италиец.

— Да вот, как раз к твоему пассажу об аллюстрийских девушках подошел. — глаза Быстроходного Гейнца смеялись, но голос посерьезнел. — Давно воюешь?

— Так… — Басмиони задумчиво потер затылок. — С четверть века, пожалуй. С самой осады Неаполя герцогом Милана, Эрнесто Сантанджело Вторым. И, не без нашего участия, последним.

— Двадцать семь лет. — моментально подсчитал в уме рыцарь. — Как звать?

— Витторио Ранци. — ответил Басмиони. — Бывший сержант копейщиков банды ди Валетты.

— И чего же ты хочешь, бывший сержант Ранци?

— Так на службу поступить хочу, Ваша Доблесть. В дружину барона фон Блонда, под вашу руку, получается.

— Получается, что под мою… — задумчиво согласился Гудериан. — Что ж, от еще одного доброго бойца отказываться не стоит. Кем был у ди Валетты?

— Копейщиком. — ответил Басмиони. — Верхами тоже обучен, да и с арбалетом неплохо управляюсь.

— Какой набор солдатских добродетелей. — усмехнулся сэр Гейнц. — Мартин, иди возьми пару тренировочных клинков, да арбалет с десятком болтов, и принеси все это барахл… инвентарь на площадь. Будем герра Ранци испытывать. Да, если увидишь барона, сообщи где я и зачем — вдруг захочет поглядеть.

— А если не встречу, сэр?

— Так и Бог с ним. Не повезло, выходит, Его Милости. — усмехнулся капитан.

Как и в любом маленьком городке, новости в Кирхенбурге разносились молниеносно, причем по схеме «у ворот испортил воздух, в ратуше говорят — штаны пошел стирать», то есть меняясь до неузнаваемости. Поглядеть на то как «баронский капитан и заезжий наемник будут сейчас смертоубийство учинять» подтянулись добропорядочные бюргеры со всех окрестностей ратуши. Развлечений им жизнь доставляла мало, а тут хоть на кровопускание полюбоваться можно будет. Нервишки себе на чужой смерти пощекотать, ничем при том не рискуя, и, самое главное, совершенно бесплатно.

К разочарованию добрых бюргеров, Мартин принес два деревянных меча, так что о кровопролитии им забыть пришлось сразу, хотя арбалет с болтами, также доставленный им, наводил на размышления.

Зато можно было спокойно, и не менее бесплатно, потаращиться на своего сеньора, каковой, в обществе загадочного храмовника, вышел на крыльцо ратуши и теперь наблюдал за происходящим с не меньшим интересом, что и все окружающие. Что ж, барона понять было можно: во-первых, ему тоже было скучно, а во-вторых, в конце-концов, именно к нему на службу поступал италиец.

Басмиони, успевший надеть шлем и перчатки, отцепил меч, неторопливо одел на левую руку щит, принял от Мартина тренировочный клинок и, резко крутанув им в воздухе принял стойку: расставил и чуть согнул в коленях ноги, опустил левое плечо, и поднял меч, держа его над головой параллельно земле, готовясь или защититься от удара в голову, или атаковать самому.

Гудериан, также одевший шлем, со щитом связываться не стал, а ухватил свое «оружие» двуручным хватом, направив его острием на ступни противника и повернувшись к нему вполоборота, правым боком.

На пару томительных мгновений бойцы замерли неподвижно, выискивая слабину в обороне друг-друга. Затем сэр Гейнц парой коротких шагов сократил дистанцию, одновременно круговым движением нанося удар в правое предплечье италийца обратной стороной клинка.

Басмиони рухнул на правое колено и нанес рубящий удар в ногу Гудериана, чуть сдвинув щит левее — именно потому и не упал, когда несущийся на него по инерции рыцарь, который блокировать удар уже не успевал, попросту пнул его ногой в щит. Басмиони покачнулся, а сэр Гейнц, чья нога скользнула по поверхности щита, пронесся мимо, едва не потеряв равновесие.

Еще миг потребовался бойцам, чтобы вновь принять первоначальные позиции и продолжить схватку.

На сей раз капитан сделал только один короткий шажок в сторону Басмиони и замер, ища брешь в его защите. Зато теперь в атаку ринулся кондотьер.

Рыкнув что-то невнятное, Витторио сорвался с места, попытавшись сбить противника с ног ударом щита, однако тот плавным движением ускользнул с линии атаки, перетек вправо и, все тем же круговым движением, все так же, обратной стороной меча, попытался достать Басмиони в затылок. Тот был вынужден резко пригнуться, разворачиваясь, принял удар на край щита и рубанул Гудериана в левый бок. Впрочем этот удар рыцарь легко блокировал, резко сместив руки вниз и придав тем самым мечу вертикальное положение.

Оттолкнув меч Басмиони, сэр Гейнц сделал два быстрых шага вправо и назад, разрывая дистанцию, и оба бойца вновь приняли исходные позиции. В толпе, растущей с каждой секундой активно делали ставки.

Гудериан резко прянул вперед, обозначая удар в голову, перенес атаку в ногу, вынуждая Басмиони сдвинуть щит и, приблизившись вплотную, разомкнул хватку левой руки на рукояти, быстро крутанул меч и нанес колющий удар, сверху вниз, в шею италийца. Попал в плечо.

В то же мгновение хлесткий кистевой удар кондотьера обрушился на лодыжку рыцаря.

— Уф, сэр. — хрипло произнес Басмиони, отступая на три шага назад и опуская щит с мечем. — Сдается мне, вы меня убили.

— Но и сам при этом навечно охромел. — хмыкнул Быстроходный Гейнц. — Ладно, поглядим теперь как ты с арбалетом управляешься. Эй, девонька… Да-да, ты, с яблоками. Продай мне десяток самых крупных.

Покуда избавившийся от перчаток, шлема и щита, зато вновь прицепивший меч Басмиони неторопливо заряжал арбалет, Гудериан разложил в рядок, на завалине ратуши, все яблоки и вернулся к соискателю должности баронского дружинника.

— Двадцать пять шагов. — сказал он италийцу. — Десять яблок, десять болтов. В какие попадешь, те можешь съесть.

— Что б было, интересно, если бы я не любил яблоки? — хмыкнул Витторио, опустился на колено и прицелился. — Эти мне меровенские арбалеты с воротом… По мне, так италийские и легче, и удобнее, и заряжать быстрее.

Через несколько минут, когда Басмиони отстрелялся, сэр Гейнц задумчиво потер ладонью подбородок и спросил.

— Не думал, что яблоки нравятся тебе настолько сильно. Витторио, а ты не лопнешь?

На завалинке, сиротливым остатком былой шеренги, стояли три яблока.

Идею отбивать наших магов по пути из Кирхенбурга в Риттербург мы отбросили сразу — тут козе фрау Шобер понятно, что повезут их под охраной более чем серьезной, и без маленькой армии их не освободить. А где ее, эту армию, взять двум слабым женщинам? Тем более, против церковников, с которыми не каждый-то душегуб свяжется, убоясь епископского проклятья.

Нет, если и суждено нам выручить Метробиуса с А… ладно, пускай будет Анхель, то делать это надо тут, в Кирхенбурге. Надобно устраивать им побег и, после этого, срочно уносить ноги. И свои, и ихние.

Сам побег, само собой, устраивать придется Басмиони, тут ему и кости в руки, а вот отступление по всем правилам военного искусства, так, как его умел делать сигнор Джованни, организовать следовало нам.

Ди Валетта всегда утверждал, что успешная ретирада достигается посредством знания пути отступления, резвых ног и умения направить противника по ложному следу, таким образом нам надо было определить куда и на чем удирать, а также каким образом оставить отца Вертера, сэра Готфруа и барона фон Блонда с дли-и-иннющим носом.

Первым делом, стоило озаботиться покупкой одежды для магов — что-то сомневаюсь я, что выйдут из камеры они столь же щеголевато одетые, как и в момент ареста, но сделать это, не вызвав пересудов, мне было совершенно невозможно. Одинокая и еще довольно молодая женщина, живущая одна, без мужа, вдруг покупает два комплекта мужской одежды — да уже через час о таком событии будет болтать половина города. А еще через час и вторая. Та же проблема возникла и с покупкой лошадей. Не говоря уже о том, что наших скромных сбережений едва хватило бы на пару задрипанных коняшек (ну, это-то ладно — я не я буду, коли с магов наши денежки обратно не вытрясу).

И, наконец, куда пойти, куда податься — вот вопрос, и наиглавнейший. Нигде нас, строго говоря, никто не ждет, защиту предоставить тоже никто не поторопится, а вот желающих отправить на костер очень скоро появится более чем достаточно.

Однако, с другой стороны, святоши нас может поймают, может нет, а вот некромаг, если мы Метробиуса и А… пусть будет Ансельма… не вытащим из темницы, точно нас угробит.

К решению проблемы выбора пути мы с фрау Хельгой, которая остановилась в «Пятой подкове» под вымышленным именем, подошли с сугубо ведьмовских позиций. Сели гадать. А что еще нам делать оставалось?

Для чистоты эксперимента, делали мы это раздельно — я дома, фрау Хельга в своей комнатушке на постоялом дворе, — тщательно записывая результаты. В результате вышла полная ерунда. Меня руны звали на север, Таро — на восток, а куриные потроха, те и вовсе давали знак сидеть на месте и не рыпаться. Судя по выражению лица моей наставницы, имевшее место быть к вечеру, когда она явилась ко мне якобы за притираниями от радикулита, ее гадание дало толку не больше.

Проглядев мои записи, она поморщилась, еще раз внимательно их перечитала и, наконец, сделала вывод.

— Клархен, девочка моя, что у вас немного северо-западнее города находится? — спросила она.

— Ничего. — пожала плечами я.

— Так не бывает. — наставительно произнесла фрау Хельга. — Что-то, да обязательно есть.

— Лес.

— Очень хорошо. А в лесу ничего такого эдакого нет? Нехорошей поляны, старинных развалин, заброшенного замка, или еще чего-то подобного?

— Только заброшенный охотничий домик.

— Вот! — моя наставница воздела перст к небесам. — Значит удирать надо туда.

— Фрау Хельга, да нас там сразу найдут! — возмутилась я. — Это ж в каких-то паре часов быстрого хода от ворот. Нас же собаками затравят.

— Во-первых, нам никто не мешает провести гадание когда мы туда доберемся, а во-вторых… я тебя чему учила столько лет? Забыла как сбивать собак со следа? Значит так, завтра собираешь травы, а я отправлюсь в соседнюю деревеньку да прикуплю каких-никаких лошадок. Будем держать их на этой вашей заимке.

— Но кто за ними приглядывать станет? — удивилась я.

— Он. — фрау Хельга ткнула пальцем в сторону приоткрытой двери в соседнюю комнату, в щели которой блестели любопытные глазенки Гансика. — Ты же не собираешься его бросить здесь, одного, девочка?

Мнда, это точно. Не собираюсь. Ох, и выпала ж тебе доля, Гансик — в несколько дней потерять семью, ввязаться в интригу против Церкви и братьев-рыцарей, да еще и, в перспективе, в бега отправиться надолго, в эдакое перекати-поле превратиться. Может и впрямь бы лучше сэр Готфри отвез тебя к монахам? Я вздохнула.

— А я умею за лошадьми ухаживать. — пискнул шкода из-за двери. — У нас осел был, Пангур, я его и кормил, и чистил, а папка говорил, что осел, это та же лошадь, только маленькая и с длинными ухами.

— Ушами, горе луковое, а не ухами. — хмыкнула я. — Какой же из тебя ведьмак выйдет с таким-то словарным запасом? Представляешь, что будет, если придет к тебе рыцарь лечиться, а ты ему ляпнешь что-то вроде: «Отвар из ведьмоватых сорняков нужен для того, чтобы намылить вам шею»?

Фрау Хельга хрюкнула, пытаясь сдержать смех — видимо представила глаза будущего пациента Ганса после этой фразы.

— Это он что, купаться ко мне придет что ли? — спросил мелкий, появляясь в комнате.

Моя наставница не выдержала и расхохоталась.

К вечеру следующего дня все наши местные кумушки были надлежащим образом извещены о том, что мы с Гансом собираемся за ночными травами, а герр Радисфельд, замордованный бароном и его присными, не глядя подмахнул пергамент с условиями договора между «доброй жительницей города Кирхенбурга, Клархен Айнфах, травницей и знахаркой, с одной стороны, и Городским Советом Кирхенбурга, с другой стороны», согласно которому «оная Айнфах обязуется взять в подмастерья сроком на пять лет Ганса Виртела, сироту, обучить его своему ремеслу и, по истечение срока ученичества представить его на экзамен в Ратуше, где Совету надлежит определить право оного Виртела на практику ведуна и травника, и, ежели будет на то соизволение сеньора города, отправить его на обучение в Бранденбургскую академию волшбы и магознатства за счет городской казны, если оный Виртел изъявит согласие пять лет после ее окончание служить городским магом, а буде на то воля сеньора города, то магом придворным». Также «оная Айнфах обязуется весь срок ученичества кормить, одевать и предоставлять кров оному Виртелу».

Договор, недвусмысленно намекавший всем интересующимся, что я намерена прожить в городе еще не один год, писала фрау Хельга, и на мой вопрос, где она насобачилась составлять этакие документы, мечтательно вздохнула и ответила:

— Был у меня в молодости один легист из Брюгге, девочка моя… Такой, доложу тебе, затейник…

Но дальше развивать эту тему не стала.

Короче говоря, вечером мы покинули Кирхенбург уже официально являясь мастером и подмастерьем, так что обсуждали местные сплетницы не тему «Куда эта ведьма с мальчонкой на ночь глядя поперлась», а спорили о том, правильно ли Радисфельд поступил, отдав ребенка в обучение именно ко мне, и выйдет ли толк из такой учебы вообще. Учитывая то, что большая их часть за день успела побывать у меня в лавке с поздравлениями по поводу появления подмастерья (подспудно выведывая, не собираюсь ли я поднимать цены), мнения склонялись, пожалуй, в мою пользу.

По дороге к охотничьему домику я действительно занималась обучением Гансика, указывая ему различные травы и рассказывая о их свойствах. Шкода внимал широко раскрыв глаза.

— Вон, видишь, — говорила я ему, — травка ветвистая с розово-сиреневыми цветочниками? Это сухоцвет, там где он растет глина к поверхности земли близко выходит. Пока цветет, можно собирать — у него кроме корня все на отвары идет. От сердца помогает, при изжоге, просто чтоб успокоиться. Если бешеный зверь укусит тоже пить можно.

— Чтоб самому не сбеситься, да?

— Угу. А при зубной боли рот его отваром полощут. А вон, глянь, лопух. Как думаешь, для чего нужен?

— Ну, если в лесу до-ветру приспичило… — смутился Гансик. — Листья большие, мягкие. Очень удобно.

— Очень удобно. — передразнила его я. — Да им чего только не лечат. Корни, если их по осени собрать да настоять, и кровь чистят, и от жара помогают, чтоб с потом болезнь выдворить, и камень из почек гонят. Снаружи этим же настоем от зуда, прыщей, лишая и радикулита мазаться можно. Волосы полезно таким отваром полоскать — чтоб не облысеть как герр Захуэр. А листья, если их размочить, получше подорожника будут на раны и ожоги.

— Ух ты… Настоящая эта… панацацка!

— Панацея, горе луковое. А вон, гляди, ревень цветет.

— И что из его цветков делают?

— Из цветов только венок. А вот если корни высушить и истолочь, то от запора очень хорошо помогает. Дня два с горшка люди не слазят — так полоскает.

— И ты все-все травы на свете знаешь? — восхитился Гансик.

— Все никто не знает. — вздохнула я. — Земля большая, травы везде разные растут. Какие-то я никогда не видела, о каких-то даже и не слыхала. Но вот те, что растут от сих пор до центральной Италии и от середины Меровенса до мадьярских границ, это да. Знаю все.

— А вон это чё цветет?

— Икотник. Если в воде настоять, то от икоты помогает. А коли этот настой с медом развести, то поить этим надо тех, кого зверь бешенный покусал.

— А это вкусно?

— Все вкусные лекарства медикусы сами съели, одни невкусные остались. — хмыкнула я.

— Фу. — шкода смешно сморщил нос. — Не буду давать себя кусать зверям.

— Это правильно. Ну, пришли вроде. Вон и охотничья заимка.

Заимка, это конечно сказано было громко. Потемневший от времени деревянный домишко, знавший гораздо лучшие времена, с покосившимися стенами и прохудившейся крышей. Никто его не пытался чинить уже Всевышний знает сколько лет — зверь-то из окрестностей Кирхенбурга давно ушел. Только изредка припозднившиеся грибники находили в нем убежище от непогоды, однако же сезон сбора грибов еще не начался, так что ожидать кого-то в гости нам не приходилось.

У чудом уцелевшей коновязи стояли две жалкие клячи, по сравнению с которыми приснопамятная Бочка, в день ее покупки, казалась арабским скакуном. Рядом расположилась вместительная телега.

«Боже, — мысленно простонала я, — неужто фрау Хельга, чтоб ей крапивой подтереться, решила сэкономить?»

Сама моя наставница наблюдалась на лавочке у входа в избушку, с иглой и нитью в руках, занятая починкой целого вороха ношеной мужской одежды.

— Явились — не запылились. — прокомментировала она наше появление.

Да-а-а-а, годы характер не улучшают… А портить им и так было нечего.

Чтобы Басмиони, если ему того хочется, не стал в доску своим для всех сослуживцев за пару дней — такого не бывает. Я скорее уверую в зороастризм, чем в то, что супруг фрау Хельги, пятью пять прыщей ей на всю морду, не сдружится с баронскими дружинниками.

Ничего в этом удивительного, на самом-то деле, нет. Басмиони, во-первых, боец очень сильный, во-вторых, весельчак и балагур, за словом в карман не лезет, в-третьих, знает такое множество солдатских баек и побасенок на самые разные темы, что может приплести их к любому случаю и каждого заболтать, а в-четвертых, далеко не глуп. Причем неглуп настолько, что умеет это скрывать. Ну, и в-пятых, у него огромный военный и житейский опыт, в отличие от большинства баронских горе-вояк.

Так что к моему возвращению в Кирхенбург (ближе к полудню и через другие ворота, где сказала страже, что Гансик-то давно уже в городе), сигнор Витторио уже прочно обосновался на должности души компании в среде дружинников фон Блонда. И, стоило Басмиони пожаловаться на зубную боль, как его немедленно отправили к «местной ведьме, которая выглядит словно молодуха, хотя, на самом деле, еще с Карлом Великим шашни водила». Еще и проводить порывались.

Ну, наш-то бывший сержант охотников провожать враз отвадил, намекнув, что зубы-зубами, а если выглядит ведьма молодухой, то… Хорошо, фрау Хельга, чтоб она семерых ежей родила, этого не слышала.

Получив необходимые зелья, которые мы с моей наставницей подготовили, Басмиони неторопливо выпил у меня душистого травяного настоя, после чего был выпровожен за дверь лавки с метанием в его сторону пустого горшка и пожеланием провалиться, слышимое на всю улицу. В ратушу Витторио возвращался ухмыляясь и, до темноты, уверена, кормил народ небылицами о том, как он едва настоящую ведьму не поимел.

Я же остаток дня старалась делать вид, что ничего не происходит, готовила зелья, вела торговлю, на ночь закрыла лавку…

В «волчий час», перед рассветом, когда спать хочется особенно сильно, я прокралась к городской стене. Хотя, стеной ЭТО назвать можно было лишь весьма условно.

Кирхенбург, городишко небольшой, едва ли больше чем на шесть сотен домов, и фортификации у него соответствующие — обычный частокол в два человеческих роста, со смотровыми вышками и несколькими помостами для лучников, днем просматриваемые, ночью пустые и темные. Перебраться изнутри через такое, с позволения сказать укрепление, это как в носу поковыряться. Дожидаясь Басмиони и магов, я забралась на такую площадку, закрепила веревку с узлами, и принялась ждать. От меня теперь ничего не зависело, и если сигнор Витторио не справился… Laudenta Maria Cristos, это будет конец всему.

До рассвета оставалось еще достаточно долго (хотя иссиня-черное, изукрашенное мириадами звезд небо уже самую капельку и посветлело), когда на улице, ведущей к моему укрытию, замелькал свет ночного фонаря. Сердце моментально ушло в пятки, а по всему телу выступил холодный пот — в конце-концов, это вполне могли быть не Басмиони и маги, а спешащие по мою душу гвардейцы барона с ландскнехтами сэра Готфруа, если наш план провалился, и бывший сержант попался при попытке освободить Метробиуса и Адонаиса.

План-то был, в общем, простой и немудрящий, в лучших традициях сигнора Джованни, утверждавшего, что чем план сложнее, тем больше шансов на то, что он не будет реализован. Мы с фрау Хельгой, разгрызи ее Бог, подготовили травки, дым которых действует успокаивающе почище любой валерианы — несколько вдохов, и спишь аки младенец, — и Басмони оставалось всего лишь подбрасывать мешочки с тлеющей «Сонной соломкой» к ногам караульных.

Ну, это сказать легко — «всего лишь». На самом деле умудрись-ка неслышно красться по темным коридорам и лестницам в полном вооружении, ни на что не налететь в темноте, не звякнуть амуницией, забросить мешочек именно туда, куда надо, успеть удержать падающие тела, чтоб грохота не было, да еще и самому умудриться не надышаться дымом. Не говоря уже о том, что нужно следить за тем, чтобы тлеющий трут не погас. Впрочем, сигнор Витторио, как он сам выражается, «не первый год замужем», однако на любую старуху проруха случается, даже на такого опытного вояку как Басмиони. Однако ж — обошлось. В неверном свете луны и звезд я смогла разглядеть три тени, спешно приближающиеся к моему убежищу и жмущиеся к стенам, словно скрываясь от кого. Впрочем, почему — «словно»? Так оно и было. По мере их приближения я уже явственно могла различить, что это те кого я дожидаюсь. И что купить мужскую одежду было довольно здравой идеей, потому как Метробиус и Адонаис щеголяли голышом. Я даже засмотрелась немного. Лоли и так мужчина достаточно рослый, а тут еще и развитые грудные мышцы, поросшие шерстью, кубики пресса, а ноги… мммммммммм… Мужчина-сказка. Где мои глаза были, когда фрау Хельга, стерва злоязыкая, меня к нему сватать пыталась, а?

Что касается Бер Хенну, то он, хотя и был не столь мускулист и изрядно ниже ростом, зрелище тоже представлял завораживающее. Жилистый, с гладкой бархатистой кожей, прекрасно сложенный, стройный и гибкий, он двигался с такой грацией и изяществом, что поневоле на ум приходило сравнение с оленем или породистым жеребцом. Скорее с жеребцом, учитывая размеры… гм… мужественности.

Вообще-то благовоспитанной девушке следовало бы скромно отвести глаза и покраснеть… А я и покраснела. От собственных мыслей. Надеюсь, в темноте это будет не слишком заметно.

— Где-то здесь. — пропыхтел Басмиони, останавливаясь под давшей мне укрытие площадкой для лучников.

— Стареете, сигнор Витторио. — хмыкнул Лоли. — Сопите как вепрь во время гона.

— Нишкни. — отрезал бывший сержант. — Это вы налегке бежали, а я в полной амуниции.

— Не будут ли любезны достопочтенные сигноры заткнуться и лезть наверх? — высунулась из-за края настила я. — Или будем ждать морковкиного заговенья и тревоги по гарнизону?

Ндаааа… Реакцию «достопочтенных сигноров» надо было видеть. Никогда не думала, что маги — существа настолько застенчивые. Можно решить, что я могла узреть нечто принципиально новое, никем еще невиданное.

— Давайте, двигайтесь уже. — подтолкнул сконфуженных магов в спины Басмиони. — Чего застыли, как жена Лота?

— Тут дама, а мы без одежды. — возмутился Адонаис.

— Но если не полезем, будем не только без одежды, но и без головы. — решился Метробиус и начал подниматься по лестнице.

Надо же, иногда мужчины могут не быть идиотами. Очень редко и в экстремальных ситуациях.

— Давай-давай, забирайся. — приободрила я Бер Хенну. — Когда женихаться лез, таким стеснительным не был.

Рванул по лестнице так, словно его в седалище шершень ужалил. Интересно, это у меня галлюцинации от недосыпа, или уши у него и впрямь побагровели?

— А как будем от следов бегства избавляться? — Метробиус с интересом разглядывал закрепленную на стене веревку.

— Никак. — пропыхтел Басмиони, переваливаясь через край и начиная спуск. — Оставим в качестве нашего подарка братьям-рыцарям. Могут на этой веревке удавиться.

— С чего это вы, герр Басмиони, такой нелюбовью к монашествующим рыцарям возгорелись? — поинтересовалась я, отправляясь следом за ним.

— Эмиль, поганец, госпитальерским сержантом оказался. — ответил тот, достигнув земли. — Пришлось мечами позвенеть. Хорошо еще, он у самой темницы стоял, никто шума не услышал. Ничего, когда оклемается, у него будет серьезный повод поразмыслить о том, на чьей стороне Всемогущий.

Маги мягко приземлились рядом, и тут только я обратила внимание на тонкие браслеты, охватывающие их запястья. С браслетов свисали обрывки цепей. Ниппонский бог, Кандалы Послушания! Штука для магов самая что ни на есть неприятная — полностью блокирует волю (кроме воли к сопротивлению. Проще говоря, не мешает отмалчиваться) и магические способности. Помнится, при осаде Монсальвата такими штуковинами было забито два крупных фургона.

— Это… вы как умудрились? — кивнула я на обрывки цепей.

— Это Басмиони. — хмыкнул Метробиус. — Порвал голыми руками, бугай этакий. Ну что, пора пятки смазывать?

— Пора. — ответила я, посыпав землю вокруг нас сушеными травками, призванными сбивать нюх у собак, и достав из поясной сумочки баночку с мазью. — Вы, сигнор Лоли, даже не представляете, насколько вы правы. Подставляйте подошву.

Из баночки, с которой я сняла крышку, пахнуло резким едким запахом.

— Э? — не понял маг. — Это зачем.

— Это пятки смазывать. — насмешливо фыркнул… ладно, пусть будет Бергенау. — Я слышал про такое зелье, называется «Собачий носолом». По такому следу ни одна собака не пойдет.

— Приходилось смазывать пятки? — хмыкнул Басмиони.

— Я же еще и алхимик, между прочим! — горделиво подбоченился… Бог с ним, пусть будет Бер Хенну. Учитывая отсутствие одежды, смотрелось это весьма забавно. — Кое что и в зельях понимаю!

Так, Клархен, дура-идиотка-вертихвостка, хватит так пялиться на голых мужиков. Сначала дело, удовольствия потом. Главное, чтоб это «потом» для нас наступило, для чего надо смазывать пятки и в прямом, и в переносном смысле.

Натерев ступни магам (вот дура, могла бы и обувку для них с собой прихватить! Кто там, на городских воротах, стал бы проверять — травы в мешке или сабо?!!), и подошвы нашей с Басмиони обуви, остатки мази я раскидала по сторонам, после чего мы рванули в сторону леса со всей доступной нам скоростью.

— Если выживем в этой заварушке, — буркнул Бер Хенну, когда над нашими головами наконец сомкнулись ветви, — то я от тебя, Клархен, точно не отстану, пока к алтарю не отведу.

Интересно, мое мнение по этому поводу хоть кого-то интересует? Хотя… Я покосилась на почти неразличимого в темноте мага. Вообще-то, очень даже неплохая партия. Симпатичный, умный, обходительный… К тому же, на островах Гуанч, зуб даю, нас никакие братья-познающие не достанут. Но тут Лоли выдал фразу, которая заставила меня поперхнуться:

— Ага, пора уже, дружище. — сказал он. — Вторая сотня лет пошла, а все холостой.

— Для своих лет я неплохо сохранился. — огрызнулся Адонаис.

— А не будут ли господа маги любезны зажечь магический свет? — пропыхтел Басмиони. — А то я себе чуть веткой глаз не выколол, да и в какой ни будь овраг свалиться не хочется.

— У вас же есть фонарь. — заметил Метробиус.

— Толку от него, как от козла молока. — пробурчал неаполитанец. — Вам-то хорошо, у вас заклятие ночного зрения есть, а я человек простой, колдовству не обученный.

— Погодите еще немного, Витторио. — ответил ему маг. — Надо отойти чуть подальше. Святоши могут пойти по эфирному следу заклинания почище всяких собак.

— А по ночному зрению, значит, не пойдут? — буркнул Басмиони, донельзя недовольный таким поворотом беседы.

— Это заклятие не существует вне нашего тела. — пояснил Бер Хенну. — Следов в эфире не оставляет. Светильник же будет не только рассеивать тьму, но и оставлять турбулентности на тонком плане мироздания.

Опять магов в высокоученые беседы понесло, ядрена кочерыжка! Половину слов не поняла.

Басмиони пробурчал в ответ нечто невнятное — похоже он не понял из слов мага вообще ни одного.

Солнце еще не выглянуло над виднокраем, однако когда мы подошли к заброшенной заимке было уже достаточно светло — до восхода оставались считанные мгновения. Увидав место, куда я вывела всю честнуЄю компанию, Метробиус присвистнул и хохотнул.

— Это мы удачно зашли.

— Что вы имеете в виду, сигнор Лоли? — поинтересовался Басмиони.

— Только то, что именно тут я и запрятал ту злосчастную книгу. — ответил маг, подходя к двери.

Впрочем, открылась она сама и на пороге появился Гансик. Серьёзный, повзрослевший какой-то.

— Правильно сделал. — мрачно произнес мелкий каким-то совершенно недетским тоном. — Еще не хватало, чтоб я за ней по всей Европе мотался.

— Что? Ганс, я… — у меня перехватило дыхание, а маги синхронно, встав плечом к плечу, возвели щиты. Это, кажется, называется «колдовской менуэт», когда маги совместно заклинание творят…

Ганс сделал неуловимое движение кистью и в мой мозг хлынули воспоминания.

Будь ты хоть тысячу раз некромагом, от кончины тебе не отвертеться, как ни крути — срок службы человеческого тела ограничен, и с этим никакой магией не справишься.

С другой стороны, когда достигаешь высот, помирать очень не хочется. Особенно если смерть — твое ремесло.

Любовь к сравнительно молодому (какие-то пятьдесят лет, тоже мне возраст) некромагу Волдимарсу настигла меня поздно, после четвертого столетия жизни, в третьем для меня теле. И так сложилось, что тело это подходило к той точке, за которой начинается стремительное неудержимое старение со вполне предсказуемым финалом. Очень неприятное положение, когда любишь и любима. С другой стороны, старое расхожее представление о том, что истинная любовь сильнее смерти как раз я-то, глава Братства Смерти, и способна воплотить в жизнь. В прямом смысле.

В те дни нас с моим возлюбленным, дела Братства привели в центральные районы Аллюстрии. Предстояли сложные переговоры с некоторыми ведущими магами Аквитании, которые хотели, с одной стороны, избавиться от чрезмерной опеки Папы, а с другой, восстановить независимость страны Ок от Меровенса. Конечно же, они желали получить помощь и, положа руку на сердце, Братство готово было ее предоставить. Вопрос стоял лишь в том, что мы получим взамен.

О предстоящей встрече знали очень немногие, но, истину говорят, что знают двое, знает и свинья. Это я про Папу Карфагенского.

Промозглый осенний день, мелкий косой дождик за окном, жарко пылающий камин, восемь человек в жарко натопленной комнате — шестеро магов и мы с Волдимарсом — за столом, заставленным различными яствами. Чего бы, казалось, опасаться? Кроме друг-друга, конечно.

И вдруг — вспышка, грохот, разлетающиеся в сторону камни кладки и солдаты, лезущие в пролом, молнии магов, Плеть Праха в руках, рассекающая нападающих и острая боль в спине, немного ниже левой лопатки…

Кончилось все столь же быстро, как и началось. Я лежу на полу, в луже своей крови, и смотрю в глаза Волдимарса. Такие милые, близкие, родные глаза цвета луговой травы с осенними крапинками палой листвы. Глаза любимого, в которых плещется океан боли и недоумения, обиды на злодейку-судьбу и постепенно закипающая ненависть к предателям, наведших на нас храмовников.

— Не шевелись, родная. — шепчут его губы. — Не шевелись. Сейчас я…

— Оставь, любимый мой. — шепнула я в ответ. — Не сейчас, так несколькими месяцами позже. Я найду себе новую оболочку. Ты ведь и в ином теле будешь любить меня?

— Конечно! — жарко шепчет он. — Я найду тебя. Тебе помочь при переходе?

— Нет, уходи теперь. Скоро к храмовникам прибудет подмога. Отыщи меня, я воплощусь где ни будь в окрестностях и заблокирую память, чтобы никто из святош не мог найти меня. Найди меня, родной мой. Найди. И мы снова будем вместе.

Его губы коснулись моих. И я воспарила над телом.

С той стороны мир видится несколько иначе, чем тот, который наблюдаешь живыми глазами. Расстояния перестают иметь значения, как и направления — ты находишься не в каком-то конкретном месте, а везде и нигде одновременно. Взгляд твой также направлен не в одну конкретную точку, а во все стороны одновременно, если только можно говорить о каких-то там сторонах для существа, которое строго не локализовано в пространстве, он пронзает материальные объекты, вскрывая самую суть вещей.

Удержаться, не уйти в мир мертвых окончательно, это достаточно просто. И если знаешь что делать, то легко получить новое воплощение именно таким, каким его получить желаешь.

Но прежде есть еще одно неотложное дело. Душа рыцаря-храмовника, командовавшего нападавшими, еще не успела уйти далеко, а по эту сторону жизни он ничего не сможет мне противопоставить, так отчего бы не вытрясти из него все его секреты?

Понятия времени для умерших тоже не существует, так что допрос длился мгновенье и целую вечность одновременно. И теперь, вооружившись новыми, хотя и не веселящими знаниями, можно приступить и к поиску реципиента.

Ну-с, поглядим, что тут у нас? Нет, эта не подходит. Анна фон Бербауэр, племянница местного феодала. Экономит на магической защите, дурак. Заманчиво, но если кто-то из нападавших уцелел, то церковникам будет известно, что здесь был некромаг. Будут искать, и уж среди младенцев дворянских кровей вычислят точно. Не так это и сложно, если знать кого и где искать.

Это кто? Хмм… Дочка купца? Заманчиво, но далековато от места смерти, могу и впрямь потерять память — по настоящему.

А это у нас что? Право первой ночи? Ты погляди-ка, и ведь зачала… Крестьянка? Что ж, это мне подходит. Вспомню, каково это, коровам хвосты крутить.

Я шагнула в тело молодой дебелой крестьянки. И вокруг меня сомкнулась теплая темнота.

— Ну-ну, полно. Не советую лезть в драку, господа. Вы не в лучшей форме, а «Том черепов» у меня. — на детском личике появилась совершенно взрослая усмешка. — Вы, Лоли, умный человек, должны понимать, что шансов у вас никаких. Я только заберу то, что мое по праву и уйду.

— Что ты сделал с моей женой, мелкий ублюдок?!! — прорычал Басмиони, обнажая клинок.

— Да ничего. — пожал плечами оккупировавший тело Гансика Волдимарс. — Усыпил. Успокойтесь, один раз вы меня уже убили и вернуться мне было очень нелегко. Я мог бы уничтожить всех вас, напав без предупреждения, если бы желал вашей смерти.

— Я хочу видеть жену. — прорычал сквозь зубы бывший сержант.

— Извольте. — Волдимарс щелкнул пальцами и из заимки вышла фрау Хельга. Было заметно, что она в трансе и перемещается словно сомнамбула. — Цела и невредима. А теперь я попрошу вас, господа, немного отойти, я же, в свою очередь…

— Отправишься на экзорцизм. Надеюсь, душу мальчика спасти еще возможно. — раздался у меня за спиной голос сэра Готфруа.

В это же мгновение фрау Хельга вздрогнула и пришла в себя, растерянным взглядом окидывая окружающее пространство.

Басмиони, крутанувшись волчком, сорвал со спины щит и переместился к жене, закрывая ее от возможных стрел. Метробиус и Адонаис, все еще находящиеся в состоянии колдовского менуэта, переместились таким образом, чтобы отбиваться было сподручно и от Волдимарса, и от церковников.

— Как вы нас нашли? — поинтересовалась я, не поворачиваясь.

— Ну, дочь моя… — на этот раз ответил мне голос фон Кюсте. — Неужели ты полагаешь, что мы не догадались о вашем намерении выкрасть пленников? А теперь отойди, дитя, нам необходимо изгнать из тела невинного ребенка эту черную душу. И упокоить. Окончательно.

В голосе священника прозвучала сталь.

— Вдвоем можем отбиться. — негромко, так чтоб только мне было слышно, шепнул Волдимарс. — А если ты скажешь этим двоим нас поддержать, то мы вырвемся точно.

— Не думаю. — я улыбнулась. — Ты не учел двух вещей, дорогой. Во-первых, я менялась два десятка лет, не помня того, кем являюсь на самом деле. Слишком поздно ты меня нашел. А во-вторых, я успела перехватить душу командира храмовников и знаю, кто нас тогда предал. И знаю почему, господин Глава Братства. Ты слишком поздно разыскал меня для того, чтоб довершить начатое. И зря вернул мне память, милый.

Улыбка моя превратилась в оскал, и я сделала шаг в сторону. Через миг с моим бывшим возлюбленным, умело воспользовавшимся страстью и успешно изображавшего ответную, было покончено. Не ему тягаться с двумя теургами.

— А с вас, господа, все обвинения снимаются. Особенно с вас, гроссмейстер Бер Хенну. Ваша помощь была поистине неоценима.

— Пустое. — отмахнулся Адонаис, ероша ладонью волосы мирно задремавшего Гансика. — У меня, Ваше Преподобие, был в этом деле личный интерес.

Маг, оказавшийся главой ордена, повернулся ко мне и улыбнулся.

— Вот только не говори, что ты и теперь не пойдешь за меня замуж, — выдохнул он.

Маг. Могущественный маг… И понятия ведь не имеет, что за «подарочек» готов на груди пригреть. Отчего бы не связать свою жизнь с этим недотепой? Похоже, не такой уж скверной гадалкой моя наставница оказалась…

Апрель 2007 — март 2009.