Ведьма и зеркало

ГЛАВА 8

Мама позвонила неожиданно. Без объявления войны. Глядя на ее имя на дисплее, я не ожидала ничего хорошего и сняла трубку с чувством застарелой обреченности.

— Мне Левин звонил, — с места в карьер начала родительница, а потом сделала паузу, позволяя мне осознать услышанное.

Я честно пыталась осознать, но количество полученной информации не позволяло провести полноценный анализ.

— И что сказал Кирилл Александрович? — наконец задала я вопрос, устав мучиться сомнениями.

— Что оставляет тебя в покое, — с каким-то очень уж странным выражением в голосе ответила мама.

Ну, а что не так? Другое дело, зачем было сообщать о прекращении боевых действий в первую очередь моей матери? Мне ведь и словом не обмолвился.

— Но ведь это хорошо. Разве нет?

Мама вздохнула ну очень уж расстроенно. Видимо, я опять что-то не то ляпнула. Но ведь если инспектор решил сообщить моей матери, то он решил оставить меня в покое всерьез?

— Сонька, ну ты у меня совсем глупая. Этот мальчонка так легко не мог сдаться. Это какой-то хитрый тактический ход, он просто хочет усыпить нашу бдительность, чтобы потом нанести удар.

Такие слова меня, конечно, расстроили.

— Ну даже если так. Я ничего не сделала, так чего мне бояться? И вообще, если даже то, что у меня алиби круглые сутки, для Левина не показатель, наверное, лучше вернуться к себе и махнуть на все рукой.

И снова мама вздохнула. Видимо, сегодня я ее расстраивала больше обычного.

— Сожрет он тебя, Сонька. Сожрет и не подавится. Нельзя быть такой рохлей. А впрочем… Хочешь вернуться к себе — возвращайся. Дело твое, в конце концов. Я Косте скажу, он за тобой приглядит по мере сил. Кстати, что у тебя с ним?

В последнем вопросе явственно прозвучала надежда.

— Он неплохой, — ответила я, не желая говорить хоть что-то определенное.

Упоминать о вчерашнем признании в любви, которое я не должна была услышать, мне, разумеется, и в голову не пришло. Если маме такое сообщить, она тут же примется подбирать ресторан для грядущей свадьбы.

— Неплохой, — передразнила мать. — Да тебе просто нравится одной куковать, вот и все. Такой парень клинья подбивает, а все без толку. Принца ждешь, что ли?

О том, кого я жду на самом деле, говорить я тоже не стала.

— Ладно, мама, пойду собираться. А то я уже объела Яну, — сменила я тему и закончила разговор.

Подруга, услышав о моем решении возвращаться домой, покрутила пальцем у виска и сказала, что эточистой воды глупость.

— Пойми, Соня, ну, навешал тебе Левин на уши лапши, что больше тебя донимать не станет, так это еще ни о чем не говорит на самом-то деле. Он так просто не отступится. Это какая-то хитрость, Сонька. Головой-то подумай для разнообразия.

Я тяжело вздохнула и покачала головой.

— Да ничего он не сделает мне, Яна. Не переживай. Все будет хорошо.

Мне не поверили. В очередной раз. Кажется, я уже понемногу начала привыкать к тому, что каждое мое слово подвергается сомнению.

— Добираться сама будешь, я в извозчики не нанималась, — раздраженно проворчала Яна и ушла на кухню, весьма красноречиво хлопнув дверью.

Похоже, обиделась. Я могла пережить многое, но не когда на меня обижались, тем более так демонстративно. Обычно я тут же шла мириться. Первая. Все равно, кто начал ссору и кто во всем виноват, я всегда пыталась первой уладить конфликт.

— Между прочим, это ты сама решила, что меня объедаешь, — буркнула подруга, когда я пришла к ней на кухню. В мою сторону Яна демонстративно не смотрела, а овощи для салата строгала с таким остервенением, что подходить к ней было откровенно страшно.

— Но я тебя действительно объедаю.

Яна едва не зарычала от досады.

— Ну так дойди до магазина и купи продуктов, если совесть покоя не дает. Зачем к себе-то уезжать? Мне, между прочим, скучно одной. Период междумужья. В конце концов, не тебе одной требуется помощь и поддержка. Мне тоже.

Иногда ход мыслей подруги заводил меня в тупик и заставлял вспоминать анекдоты о блондинках.

— Почему бы тебе просто не найти очередного годного поклонника? — беспомощно спросила я. Обычно у нашей Яны не возникало проблем, когда дело доходило до выбора очередного мужа.

Яна тряхнула золотыми кудрями и ответила:

— Зимой? Ты представляешь, какой это ужас — начинать роман зимой в Сибири? Под пуховиком и шубой фигуры не разглядеть. На высоком каблуке толком не походишь. Машина то и дело замерзает.

Я тихо рассмеялась. Не приходилось мне прежде рассматривать романтические отношения под климатическим углом.

— Вот весна придет, тогда и за дело. Юбку покороче, декольте поглубже, каблук повыше, помада поярче. Можешь конспектировать, потом применишь на практике.

И все-таки я собралась с духом, уложила разобранные вещи в чемодан и вызвала такси. Дергать каждый раз Яну не стоило, она была права, в извозчики подругу я точно не нанимала, для того и были придуманы такси и прочий транспорт.

Провожали меня с похоронным выражением лица и крупной надписью на лбу "Назад не возвращайся".

Яна дулась.

Яна обиделась.

Яна клялась, что больше мне помогать ни за что не станет, и вот это, конечно, было абсолютнейшей неправдой.

Квартира встретила меня тишиной и пылью. Пыль почему-то собиралась очень быстро. Пару дней не вытирать — и все, клубы паутины по всему дому.

— Пора за уборку, — сказала я сама себе, когда сняла пуховик и разулась. — Дом, милый дом.

Окна мои выходили на южную сторону, поэтому обычно было светло, пожалуй, даже невыносимо светло, поэтому я чаще всего закрывала шторы, и в квартире стоял в итоге мрачный полумрак.

Избыток света ведет к темноте, такая вот забавная ирония жизни.

Первым, кто решил поговорить со мной после возвращения домой, оказался Костик, почему-то расстроившийся, что я не попросила его увезти меня от Яны. Хотя, если говорить совсем уж честно, мне бы такое и в голову не пришло. Ну да, он говорил, что влюблен в меня, но не факт, да и сказал он это даже не мне самой.

По сути, мы никто друг другу.

— Быть может, заехать к тебе? — внезапно спросил меня Костя так, словно имел право предложить нечто подобное, да еще и был обязан проявить подобную заботу.

Как будто мы уже встречались с ним, и я в какой-то мере Костику принадлежала.

— Нет, не стоит, со мной все в порядке, — мягко ответила я колдуну. — К тому же, за время моего отсутствия накопилось много дел, так что сегодня буду слишком занята.

Костик отказу не обрадовался, но воспринял его относительно спокойно, лишь уточнив, не нужно ли мне чего и когда мы можем встретиться. Убедившись, что мне действительно ничего не требуется, а время для встречи вот так, сходу, я назвать не могу, еще более раздосадованный Костя попрощался со мной.

Может, действительно влюблен?

В конце концов, я достаточно миловидна, не страдаю от лишнего веса, с мягким характером, неплохая хозяйка. Разве не может какой-нибудь мужчина влюбиться в меня?

Я даже подошла к зеркалу, чтобы убедиться в собственных предположениях. Нет, с момента отъезда от подруги я ни капли не подурнела и выглядела, надо сказать, вполне достойно. Возможно, всеобщее восхищение мне бы вызвать не удалось, но и надеть паранджу бы никто не предложил.

Может, Яна зря меня накручивает, и Костя может быть искренен в своих чувствах?

Как же хотелось погадать… Наверняка карты бы рассказали мне все как есть, указали бы верный путь, вот только повторять старую ошибку второй раз я не желала. Хватило и одного раза, чтобы понять, как порой жестоко мстит судьба.

Дел действительно накопилось изрядно: следовало и как следует убраться, сообщая дому, что хозяйка вернулась, нужно было и позвонить своим клиентам. Ведьма не должна долго сидеть без дела, иначе ее забудут быстро. Да и я не то чтобы считалась по городу известной ведуньей, знали обо мне немногие. Хотя те, кто приходил ко мне, обычно за помощью к другим ведьмам и колдунам не обращались.

И вот в чем странность, стоило только начать звонить, как снова пожелал связаться со мною хороший мальчик Вадим. Удивительное дело, ведь я отказалась помогать ему с приворотом, так чего ему еще понадобилось?

— Слушаю вас, Вадим, — вежливо, но все же официально начала я разговор, не ожидая от него чего-то хорошего.

— Здравствуйте, Софья, могу я снова к вам обратиться?

На этот раз голос Вадима звучал куда уверенней, будто после нашей встречи прошло несколько лет, и за это время молодой мужчина успел изрядно возмужать. Такой перемене я не удивилась, порой люди перерождаются буквально за несколько минут разговора, что уж говорить о днях.

— Разумеется, Вадим. Чем я могу вам помочь?

Признаться, я была заинтригована. Что именно могло от меня понадобиться на этот раз, после того, как я уже однажды отказала потенциальному клиенту?

— Могу я сообщить вам это при личной встрече? Поверьте, я в любом случае оплачу ваше время. Простите, в прошлый раз я не задумался об этом… Я… Просто могу я поговорить с вами?

Наверное, многие назовут меня глупой, но работала я все же в большей степени ради того, чтобы помогать людям, и уже лишь во вторую очередь задумывалась об оплате. Поэтому обычно и не рассматривала доводы о материальной стороне вопроса как веские. Поэтому согласиться встретиться с Вадимом повторно меня побудили скорее уж странные интонации, которые порой проскальзывали в его голосе, а не обещание щедро расплатиться.

— Приезжайте прямо сегодня, Вадим. Только я буду ждать вас по другому адресу, я живу на Шестом микрорайоне, а не на Дзержинском проспекте.

В какой-то мере этот молодой человек оказался клиентом приятным. На предложенное время он согласился сразу и безо всяких раздумий. Хотя, возможно, все дело было в том, что мне довелось иметь дело с мужчиной. Представители пола слабого имели кошмарную склонность к капризам, некоторые дамы, алкавшие моего совета и помощи, меняли время встречи едва не по десять раз.

К тому же женщины часто причитали, как до меня сложно добраться. В чем-то они были правы: от последней станции метро на общественном транспорте ехать приходилось едва не час.

— Хорошо, Вадим, тогда я жду вас.

Кто не звонил мне ни разу с самого утра — это Левин. И пусть я предпочитала думать, что надзирающий инспектор мне, наконец, поверил и решил оставить в покое окончательно, все равно на душе было неспокойно, и я вздрагивала от каждого громкого звука.

Не удавалось так легко забыть о своем застарелом страхе, который за прошедшие годы, кажется, стал неотъемлемой частью меня самой, как цвет волос или кожи. Вдруг все-таки мама и Яна правы, подозревая Кирилла Александровича в вынашивании коварных планов относительно меня?

В итоге я так измучилась от беспокойства, что заварила чай с ромашкой, в надежде получить хоть немного успокоения от проверенного средства. Но ромашка тоже не помогла.

Вадим снова пришел точно к назначенному времени, радуя и удивляя такой пунктуальностью. Выглядел молодой человек, как и в прошлые наши встречи, с иголочки, словно только-только надел не самую дешевую одежду, которую старательно отпарили, отгладили, накрахмалили и начистили. Даже неловко было стоять перед таким образцом благополучия в домашнем свитере и джинсах, которые имели вид несколько потрепаный.

— Здравствуйте, Софья, — неуверенно улыбнулся мне Вадим.

Почему-то мне показалось, что улыбаться ему если и приходилось, то редко, настолько редко, что только сейчас Вадиму пришлось учиться такой нехитрой вещи.

— Здравствуйте, проходите, — впустила я гостя.

Тот разделся и прошел на кухню, украдкой оглядывая мое скромное жилище.

— А у вас очень уютно. Уютней, чем у вашей подруги. Словно бы теплей.

Почему-то комплимент моей квартире порадовал меня куда больше любого комплимента, который мне доводилось слышать в свой собственный адрес.

— Садитесь, Вадим. Хотите чаю? Под чай разговор всегда идет лучше, — предложила я с мягкой улыбкой.

Выпить со мной чаю клиент согласился с легкостью. Кажется, он не очень хорошо понимал, с чего именно следует начать разговор. И это тоже мне было знакомо. Порой люди понимают, что им не хватает для счастья всего лишь малости — чуда. Вот только не удается им так легко понять, какое именно требуется чудо и что именно оно исправит в жизни.

— Я несчастлив, Софья, — спустя несколько минут молчания вымолвил Вадим и даже не закрыл глаза, а зажмурился, словно признаться в собственном несчастье для него оказалось постыдным.

— Такое случается, Вадим, — ободряюще улыбнулась я гостю в ожидании продолжения.

Молодой человек в упор посмотрел на меня и чуть нахмурился.

— Нет, вы не понимаете меня… Я… очень давно несчастен. Мне все твердят, что я счастливый, что я получил все, о чем другие только мечтать могут, а я… понимаете, я о самоубийстве думаю. Не всерьез, конечно, а что-то вроде "хорошо бы, если бы я в аварию попал". Вам смешно, наверное?

Как раз я Вадима понимала очень хорошо, возможно, даже куда лучше, чем мне бы того хотелось.

— Вы к психологу обращались? — первым делом серьезно спросила я.

Все, о чем поведал пока мне клиент, очень сильно походило на депрессию. И я, разумеется, тоже могла взяться за такую беду, но все-таки обязательно напоминала о том, что есть люди, которые профессионально помогают решать именно проблемы такого рода.

— Ходил какое-то время. Даже начал себя лучше чувствовать, — без возмущения или смущения ответил Вадим. — Потом об этом донесли матери… И, словом, мне стало проще отказаться от этих визитов.

Я закусила губу, чтобы не сказать ничего лишнего и неуместного. А мне было, что сказать.

— И чем вашу матушку не устроили визиты к психологу, если вы сами считали, что они вам требуются?

Вадим горько усмехнулся.

— Как на исповеди, да?

Параллель, конечно, вышла так себе, но я все равно согласно кивнула.

— Иначе мне не удастся понять, в чем ваша проблема и могу ли я помочь.

Вадим казался слегка удивленным.

— Как будто бы что-то может быть не под силу ведьме? Вы ведь могли приворожить, просто посчитали это недопустимым для себя.

Я улыбнулась. Вот уже и ведьмою зовет, а во время прошлой нашей встречи старательно говорил "экстрасенс". Так люди и попадают в тенета современной эзотерики.

— Разумеется, не все подвластно ведьмам. Мы способны, на самом деле, на совсем небольшое количество фокусов. Просто так вышло, что именно они людям больше всего и нужны. Итак, почему матушка ваша так не одобрила ваших походов к психологу?

Вадим отвел взгляд и сложил руки на груди, словно бы защищаясь. Причем, кажется, что защититься он пытался не от меня с моим неуемным любопытством.

— А почему я послушался матери, вам неинтересно? — с явственной горечью спросил клиент.

— Это я и сама знаю.

Помолчали.

— Мужчина не имеет права на проявление слабости, а психологи — это вообще пустая блажь. Вот и все.

В какой-то мере типично.

— Знаете, вы имеете право не слушать ее советов.

В ответ я получила взгляд побитой собаки.

— А вам так легко было говорить "нет" собственной матери? — задал тот самый роковой вопрос клиент.

Еще несколько лет назадя бы просто не нашлась с ответом. Сейчас в очередной раз напомнила себе, что честность — лучшая политика, и заговорила:

— Сперва казалось, что проще умереть. Потом казалось, что умру в ту же секунду, как скажу "нет". А однажды поняла, что лучше умереть, если это злосчастное "нет" сказать так и не получится.

Вадим слушал так, словно каждое мое слово для него было священным откровением. Только ведь не было… Просто обычные воспоминания о том, что было и прошло. Может, мне вообще не стоило говорить о собственном опыте? Какое мое дело, что творится в жизни молодого мужчины по имени Вадим? Пусть он сам разбирается и со своей жизнью, и со своей матерью. Ведьме платят уж точно не за психоанализ, да у меня и диплома соответствующего нет.

— И в итоге вы оказались на другом конце города, заперлись в четырех стенах и все равно невероятно несчастны, так? — спросил он у меня с грустной полуулыбкой.

Что же, зрит в корень. Только чуть промахнулся.

— Я несчастна. Но для этого у меня достаточно причин, поверьте. А жизнь на другом конце города от родителей определенно сделала меня только счастливей. Пейте чай, Вадим. Он быстро остывает.

Клиент тяжело вздохнул, опустив голову.

— Привораживать вы не желаете, а никакого наговора на счастье нет, так? — безнадежно спросили меня.

Я хмыкнула.

— Ну, для счастья, конечно, есть кое-что. Чтобы на душе полегче и поспокойней, чтобы солнце светило поярче, а люди казались добрее. Но это эффект… как бы сказать… косметический. Как шрам на лице замазывать. Если умело гримировать — спрятать получится, но на самом деле все будут знать, что шрам все еще на месте.

Вадим пил чай и молчал, размышляя о чем-то своем, наверняка, сложном.

— Но ведь мне станет легче? — в итоге задал он мне вопрос.

Ответить вот так сразу не получилось.

— В какой-то мере легче, конечно, но… По сути, все останется прежним, просто вы будете иначе на все смотреть и оценивать. Самый простой и надежный путь на самом деле. Все несчастья в первую очередь в нашей голове.

Вадим согласно кивнул.

— Ну, давайте хотя бы попробуем. Хуже ведь не станет, если во мне проснется оптимизм?

Беды от такого колдовства действительно быть не могло. Я опасалась только, что на такое колдовство можно подсесть как на наркотик. Пока действует — кажется, что все если не хорошо, то хотя бы терпимо. Только закончится действие колдовства — и хоть в петлю.

Однако в любом случае ничего лучшего в голову не приходило.

— Я, наверное, сейчас лезу не в свое дело, Вадим, но вам все равно придется как-то менять свою жизнь. Не проходите же вы до самой смерти под чарами, — осторожно предупредила я, внутренне готовясь к агрессии.

Люди часто приходят к ведьме и, в общих чертах, просят одного: изменить их жизнь мгновенно и так, чтоб им не пришлось прилагать никаких усилий. То есть вообще никаких. К несчастью, так не выходит даже у колдунов.

— К примеру, съехать от матери? — спросил напрямик мужчина, глядя на меня исподлобья.

Я кивнула.

— И пригласить ту женщину, которую просили приворожить, в какое-нибудь уютное кафе. Вы очень располагающе выглядите, к тому же умны и, кажется, с приятным характером. Да и, будем говорить начистоту, видно, что с достатком, а это тоже аргумент, если женщина планирует серьезные отношения. Дерзайте, Вадим.

Улыбка моего клиента уже не казалась мне такой уж вымученной. Кажется, постепенно к Вадиму возвращались самоуважение и вера в лучшее. Пусть маленькая, но победа, приятно грела сердце.

— А вы бы со мной на свидание пошли? — внезапно поинтересовались у меня. — Вот так, без сватовства наших родителей.

После недолгих раздумий я кивнула.

— Да, когда я посмотрела на вас самого, без матери рядом, могу сказать, что, вероятнее всего, согласилась бы. Но это была бы самая большая ошибка из возможных, Вадим. Потому что мы оба — люди несчастные. Если бы мы с вами были вместе, были парой, несчастья только умножились бы.

Такой ответ полностью устроил Вадима, потому что польстил его мужскому самолюбию, и меня, потому что сказала я сущую правду и ничего кроме правды. Пусть это и эгоистично по отношению к людям счастливым, но именно на их долю выпадает тяжелое испытание по спасению людей несчастных из клетки отчаяния и безнадежности.

Два несчастных человека друг друга просто погубят, и очень быстро.

— Я попытаюсь следовать вашим советам, Софья. Спасибо за участие. Сложно ожидать что-то настолько личное от того, кому платишь деньги за… консультации.

Верно, среди прочих людей моего ремесла было непринято проявлять излишнюю сердечность в отношении клиентов. На всех сердца не хватит. Я старалась действовать от обратного. Всегда считала, что мы должны помогать людям, а чтобы помочь по-настоящему, нужно почувствовать их беды как свои собственные.

Вадим расплатился честно, как и обещал. Даже добавил за прошлый разговор, хотя я и настаивала, что делать этого не следует. Однако клиент проявил поистине мужское, взращенное тестостероном, упрямство и деньги мне все-таки оставил. Правда, такой поступок меня скорее порадовал, если он начал сопротивляться мне и поступать так, как считает правильным, то, вероятно, начнет противостоять и кому-то другому. А это было уже хорошим знаком, очень хорошим.

Но едва только я начала наслаждаться своей крохотной победой, как мне позвонили с незнакомого номера.

Когда я сняла трубку, услышала смутно знакомый голос, но определить, кто же пожелал поговорить со мной, так легко не удавалось.

— Здравствуйте, Софья. Это вас Никита Павлицкий беспокоит. Есть минутка?

Я замерла как птица, увидевшая змею.

Фамилия "Павлицкий" для меня уже несколько дней ассоциировалась исключительно с апокалипсисом и никак не меньше.

— Есть, — коротко ответила я и стала ждать, что будет дальше.

— Мне бы с вами лично переговорить, так сказать, с глазу на глаз. Вы сейчас дома?

Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Что он может подстроить?

— Я дома, но с вами наедине разговаривать не стану, — решительно и твердо заявила я Павлицкому, внутренне дрожа от волнения.

Маг озадаченно кашлянул, видимо, не ожидая такого отпора.

— Ну что же вы так переживаете, Софья. Я ведь ничего дурного не желаю.

Может, действительно не желает, но проверять на практике правдивость слов Павлицкого мне совершенно не хотелось.

— Встречаться с вами наедине я не стану. Никогда. Можете даже не говорить со мной на эту тему, Никита.

Мужчина рассмеялся.

— Неужели я кажусь вам таким ужасным, Софья? Честное слово, слухи сильно преувеличены. Я вполне себе безобидный парень.

В эти слова я не верила ни капли. Он говорил слишком уж дружелюбно.

— Нет.

Мужчина вздохнул, и в этом вздохе явственно слышалось раздражение. Кажется, запас терпения Павлицого подходил к концу.

— Я, между прочим, надзирающий инспектор, Софья. Я могу потребовать, а не попросить.

Вот пугать меня точно не стоило, как и считать совсем глупой.

— Вот только я не вхожу в число ваших подопечных. И если уж пошел разговор о требованиях, то близко ко мне без постановления вы не подойдете. Хотите ускорить процесс — обратитесь к Кириллу Александровичу, как инспектору по моему району. На этом все.

Я положила трубку и резко выдохнула. Давать отпор оказалось чрезвычайно тяжело.

Через полчаса Павлицкий позвонил снова, и я снова ответила.

— Вы хотели что-то еще? Если условия те же, ответ не изменился, — ответила я довольно сухо и сдержанно.

Маг тяжело вздохнул.

— Ну, а если Кирилл со мной явится, поговорите? — спросил он меня с надеждой. — Кир у нас образец порядочности, гарантия справедливости и прочее, прочее, прочее. Разве гарантий такого человека вам будет недостаточно?

Я призадумалась, а потом ответила со всей имевшейся в душе твердостью:

— Если с вами явится Левин, я вас пущу. Но со мной будет моя мать.

От такого заявления Павлицкий даже закашлялся.

— А может, обойдемся Яной Лановой? Зачем беспокоить из-за такой мелочи Анну Георгиевну? Она ведь наверняка женщина занятая.

Вот же мечтатель… Нет уж, кого-то вроде Никиты Павлицкого непременно нужно встречать только залпом тяжелой артиллерии, к каковой можно смело отнести мою матушку Таволгину Анну Георгиевну. Она та еще Царь-пушка, и пусть мне самой не хотелось вмешивать родительницу в эту неприятную историю, однако я отлично понимала, что речь может идти о моей жизни. И тут уж придется на горло наступить собственным принципам.

Яна… Она прекрасная подруга, она может обеспечить мне алиби, вот только пойди что-то не по плану, отбиться Яна мне не поможет. Потому как слабовата Яна Валерьевна у нас. Способностей у нее, конечно, достаточно, вот только они чисто женские, а женщины по природе своей не воины, отпора дать не могут.

Мама — другое дело, она кого хочешь в бараний рог свернет, а потом развернет.

— Думаю, ради любимой дочери мама выделит час-другой, — упрямо ответила я. — И я не уступлю, Никита. Мои условия вы знаете.

Павлицкий выругался. Видимо, он зажимал микрофон рукой, потому что голос его звучал чрезвычайно тихо, но суть претензий я все равно уловила. Вздорная упрямая баба мешала порядочному магу жить и работать, за что ей следовало гореть на медленном огне, как и все ведьмам в целом.

Однако попрощался со мной Никита с демонстративной вежливостью. Даже смешно.

Во сне я снова сидела между зеркал, вокруг меня гасли одна за другой свечи, а из глубины зазеркалья шел мой суженый, шаг за шагом он все приближался ко мне. Тишина стояла абсолютная, казалось, будто я слышала, как течет по жилам моя собственная кровь.

И вот мой суженый замер у самой рамы, касаясь ее руками. Он поднимал голову медленно, словно бы неохотно.

У меня перехватило дыхание. Сердце заколотилось прямо в горле.

Суженый поднял голову… И я увидела, наконец, лицо. Во всех подробностях увидела. Протянулась ко мне белоснежная рука прямо через стекло.

И с истошным криком я проснулась.

Солнце еще взошло не до конца, но поздней осенью оно поднимается поздно, где-то около девяти утра. Но при том меня не оставляло ощущение, будто проспала я часа четыре, не более. Голова казалась церковным колоколом воскресным утром, в который звонили со всем усердием. Безумно хотелось пить.

— Господи ты, боже мой, что же это было? — простонала я, обнимая себя за плечи.

Видение ночи никак не желало выветриваться из моей памяти, будто кто-то выжег его прямиком в моем мозгу. Я видела лицо своего суженого, и теперь длинный поводок, на котором я жила все эти годы, резко стал коротким, очень коротким, и едва не душил.

И как теперь быть? Сказать ему? Был ли мой сон правдивым предсказанием или меня по злобе своей морочат духи? Вопросы, вопросы… Где бы только взять ответы?

И спросить мне было не у кого. Слишком уж тщательно я оберегала свою тайну. За столько лет открыла ее только Левину.

Что теперь делать?

Неясная тоска и грусть обернулись тягой к одному конкретному человеку. Но ведь он ничего не знает о том, что предназначен мне. Имею ли я право навязывать себя ему?

От навалившегося на меня откровения шла кругом голова. И еще навалилось всей неподъемной тяжестью одиночество. Ни посоветоваться, ни пожаловаться…

Я крутила в руках мобильный телефон и понимала, что звонить мне на самом деле некому. Не матери же, в самом деле? Да и цинично-прагматичная Яна тоже не помощница… А больше… ну нельзя нагружать своими проблемами тех, с кем изредка ходишь в кафе. Тем более, что приятелей и приятельниц нельзя отнести к тем людям, которым можно и нужно доверять.

Когда телефон в руках зазвонил, я его едва не выронила от испуга. Левин. С утра пораньше. Наверняка весь день теперь пойдет наперекосяк.

— Доброе утро, Кирилл Александрович, — убито произнесла я, морально готовясь к тому, что меня опять куда-то вызовут, начнут обвинять в преступлениях, к которым я не имею никакого отношения. Это ведь уже практически славная традиция в моей жизни.

— Доброе утро, Софья Андреевна. Дома, так понимаю, всю ночь проспали?

Голос надзирающего инспектора прозвучал возмутительно бодро и довольно.

— Да. Где меня видели на этот раз? — сразу заподозрила неладное я.

Маг фыркнул.

— В пабе рядом со станцией метро "Золотая нива".

Ну что за безобразие.

— А я ведь даже не пью, тем более, пиво…

Кому понадобилось так упорно изображать меня? И ради чего, скажите на милость? Кому я так сильно умудрилась насолить в этой жизни? А ведь думала, что я совершенно безобидное и никому неинтересное существо.

— Я бы сказал, что кому-то пришло в голову покормить мою паранойю, — прокомментировал собственные слова Левин. Кажется, с иронией, но до конца я уверена не была.

— То есть вы верите, что это действительно не я была в том пабе? — спросила я с надеждой.

Тихо вздохнул надзирающий инспектор. Хотела бы я знать, что его так расстраивало.

— К несчастью, верю. Вы чертовски подозрительная особа, Софья Андреевна, этого у вас точно не отнять, однако мне совершенно точно ясно, что сейчас вас подставляют, и довольно грубо.

Хоть какая-то радость в моей унылой жизни. Инспектор Левин пожелал мне поверить. Вероятно ради разнообразия.

— Назвать меня подозрительной… Просто у вас паранойя, Кирилл Александрович. Вам нравится подозревать людей в самом худшем.

— Просто мой жизненный опыт куда больше вашего. И я уже понял, что нормально ожидать от людей худшее. Лучше изредка приятно удивляться, чем постоянно горько разочаровываться.

Мне показалось, что в этот момент Левин должен улыбаться. Что-то такое слышалось в его голосе, даже несмотря на то, что веселья в словах мужчины не было ни капли.

— И попросите, пожалуйста, вашего друга меня больше не донимать. С ним я точно буду встречаться только в присутствии родителей.

Повисло молчание, тревожное и тяжелое.

— Вам звонил Никита? Зачем? — спустя полминуты проговорил медленно и словно бы с трудом Левин.

Откуда я могла знать мотивы Павлицкого?

— Хотел поговорить наедине. Я отказалась наотрез. Предлагал приехать с вами, тогда я сказала, что со мной будет мама. Почему-то ваш друг передумал. Быть может, это вы мне объясните, зачем ему понадобилось со мной общаться. Кажется, у меня и господина Павлицкого общих тем нет.

И снова молчание.

— Я поговорю с Ником, Софья Андреевна, непременно. Он не станет вас больше донимать, поверьте.

Хотелось в это верить, но меня и так-то никто не мог назвать оптимисткой, а уж в такой тяжелой ситуации и вовсе.

Внезапно я услышала скрежет, а потом звон разбивающегося стекла, настолько громкий, что у меня едва не уши заложило, а из горла против воли вырвался испуганный вскрик.

Зеркало. Я ни на мгновение не усомнилась: только что приказало долго жить второе и последнее зеркало в моем доме. Его я использовала лишь единожды, значит, по всем законам ведьмовства, оно было практически неуязвимо для воздействий извне. Но теперь зеркало разбилось.

Я вышла из комнаты в коридор, опасливо озираясь по сторонам. Стекло валялось по всему коридору, словно мое зеркало просто взорвалось.

Как такое возможно?

— Софья Андреевна, что там у вас? — забеспокоился Левин.

Обычно во время разговоров с ним я не имела привычки кричать.

— Зеркало. У меня только что второе зеркало разбилось, Кирилл Александрович, — сдавленно ответила я. — Но оно у меня было практически "чистым". Так почему же?.. Что нужно было сделать такого, чтобы его разнесло вдребезги?

Голос дрожал. Колени — тоже.

— Софья Андреевна, возьмите себя в руки, — скомандовал надзирающий инспектор. — Не паникуйте. Во-первых, сами к зеркалу не прикасайтесь, не колдуйте и никого не впускайте в квартиру до моего приезда. Вообще никого. Во-вторых, позвоните своей матери, пусть Анна Георгиевна приезжает и тоже посмотрит, что у вас такое стряслось. Так и ко мне вопросов будет меньше. Все ясно.

Я кивнула, потом сообразила, что вряд ли собеседник увидит этот мой жест, и ответила:

— Да. Жду вас.

Левин положил трубку, оставив мне необъяснимое чувство покоя и полной уверенности, что все будет хорошо, хотя бы на этот раз. Верить ему было бы наивностью, но я все равно решила поверить, а заодно еще и матери позвонить, как мне и приказали.

— Что, блудная дочь, в кои-то веки решила сама набрать номер престарелой несчастной матери? — иронично поприветствовала меня родительница.

Упрек был вполне заслуженным. Без веской причины мне и в голову не приходило звонить родителям.

— Мам, зеркало только что разбилось. Второе, — тихо и как-то жалобно сказала я.

Мама то ли выдохнула, то ли рыкнула, так и не разобрать толком.

— Я сейчас буду, — сказала матушка отрывисто. — Левин?..

Втянув голову в плечи, я почти испуганно пролепетала:

— В курсе. Он тоже едет.

Почему-то мне казалось, что мама непременно начнет меня ругать за то, что рассказала о случившемся магу. Но ругани не последовало.

— Пустишь нас в квартиру одновременно. Но только нас.

Как странно, что они проявили с надзирающим инспектором такое единодушие.