Ведьма Дивнозёрья

Глава вторая. Мечтать не вредно!

Дед Федор окрестил Тайку маленькой ведьмой, а прочие вмиг подхватили. Ну а какая же еще: тощая, чернявая, глаза как вишни. Вот бабка Таисья – то старшая ведьма была. Но бабушка еще в начале весны ушла в дивье царство, оставив все хозяйство на Тайку. А хозяйства того было немало: почитай, все Дивнозёрье.

Поначалу у нее все валилось из рук. Тайка даже думала, не сглазил ли ее кто-нибудь? Но время шло, и к началу мая жизнь вошла в привычную колею. Только теперь в ней стало чуточку больше волшебства.

Когда Тайка была маленькая, то думала, что чудеса – это все в порядке вещей. А что, разве других девочек домовые не баюкают? Коловерши песенки не мурлычут? Огоньки-дремушки не приходят насылать добрые сны?

Когда она впервые рассказала об этом другим детям – еще в начальной школе – ее подняли на смех. Дразнить стали Ведьминой внучкой. Попробовали было дергать за косы и ставить подножки, но Тайка долго терпеть не стала – огрела самого главного задиру по спине лыжной палкой, и больше ее не трогали, но и дружить не хотели. Так она и осталась для всех «странненькой». И к ней такие же странненькие тянулись. Те, с кем никто не водился.

Но Тайка не унывала: у нее ведь были волшебные друзья. Тот же Никифор – хоть и ворчун, а в душе – добряк, каких мало. И птички-веснички. И Пушок – домашний бабушкин коловерша. Тело и морда у него были кошачьими, а лапы, крылья и хвост – совиными. Красивый – в цветах осенних листьев. Но очень наглый и прожорливый. Оказалось, что Тайка единственная в деревне могла видеть волшебных соседушек, даже когда те прятались от людских глаз. А всему виной, как выяснилось, была дивья кровь.

Эту новость Тайка обдумывала долго. Даже в зеркале себя придирчиво изучала: а ну как найдутся какие-то иномирные черты. Ну, может, уши хоть чуточку острее, чем у людей? Но, увы, ничего нового она в себе не обнаружила. И, признаться, на дивьих людей была совсем не похожа. Бабушка говорила, что у тех волосы светлые, а глаза ясные – синие, как васильки, или зеленые, как молодая майская листва. Ещё и рост богатырский, косая сажень в плечах. В общем, совсем не то. Так что Тайка повздыхала украдкой да и махнула рукой. Много будешь думать – голова заболит. А дела сами себя не сделают!

Забот в Дивнозёрье хватало, но ей пока везло: минул месяц, как ушла бабка Таисья, а ничего серьезного в деревне пока не случилось. Только леший Гриня (еще молодой да глупый) вместо того, чтобы пугать туристов, накушался с ними самогону и спьяну уронил на дорогу аж четыре сосны. Да у деда Федора в погребе опять откопался упырь, но, почуяв крепкий чесночный дух (Тайка загодя позаботилась), закатил глаза, истерично пожаловался на мигрень и закопался обратно. С такими мелочами юная ведьма справлялась легко.

Никифор сперва ходил за Тайкой хвостом и ворчал, не переставая: по его мнению, новая хозяйка все делала не так. Но потом и он привык. Не привыкла только сама Тайка.

То и дело, забывшись, окликала:

– Послушай, ба!..

Но никто не отзывался, и Тайка до боли закусывала губу, чтобы не зареветь. Ей ведь нельзя. Ведьмы не плачут. Даже маленькие.

Но в целом все было ничего, пока не приехал Шурик.

Шурик был дачником и жил в Дивнозёрье только летом. А в последние годы так и вообще не появлялся. Зато в детстве они с Тайкой излазили все деревья в округе, кормили белок и лесных птиц, оставляли на пне каменную соль для лосей, ставили в овраге ловушку на оборотня (не поймали, конечно, но следы видели), ходили с Васькой-конюхом в ночное (ох, им потом и влетело за то, что ушли без спросу).

В те времена Тайкин друг был щуплым белобрысым мальчишкой с веснушчатым и вечно красным от солнца лицом. Нынче же он раздался в плечах, стал выше Тайки на целую голову, нацепил круглые солнцезащитные очки и даже зачем-то отрастил усы, но Тайка все равно его узнала.

– Шури-и-ик! – Она повисла у него на шее, болтая ногами, и не сразу поняла, почему тот вдруг мягко отстранился.

– Привет, – его голос звучал сухо. – Теперь я Алекс вообще-то.

– А, ну ладно…

Тайка только сейчас заметила, что Шурик приехал не один, а с приятелями из города. Ни одного из них она прежде не видела.

– С ребятами познакомишь?

Шурик опустил взгляд и невнятно пробормотал:

– Серж. Ромуальд. Анжела. Вика. А это, – он небрежно махнул рукой, – Тайка. Из местных.

– Твоя подружка? – Вика глянула на Тайку так, что той невольно захотелось выпрямить спину и одернуть ситцевое платьишко.

– Пф! Нет, конечно. Ладно, нечего тут стоять. Пошли в дом.

Вика, проходя мимо Тайки, задела ее плечом и тихо, но так, чтобы все услышали, протянула: «Фу-у-у, деревней пахнет» – и зажала нос. А бывший друг и не подумал вступиться – заржал вместе со всеми.

Это было так обидно, что Тайка убежала, даже не спросив, как зовут третью девушку, которая вошла в дом последней. Ее Шурик почему-то не представил.

– Не реви! – Никифор гладил ее по спине мохнатой лапой.

– Я не реву. – Плечи Тайки тряслись, но из глаз не пролилось ни слезинки.

На макушку спланировал коловерша и заурчал.

– Оно того не стоит, хозяюшка. Плюнь и разотри, – гнул свое Никифор. – Лучше вон кваску выпей. Ух, ледяной! Сам готовил.

Тайка вцепилась в кружку обеими руками. Пушок перебирал лапами и, кажется, вил гнездо из ее волос. Спутает – потом не расчешешь. Но Тайка все равно не прогнала коловершу. Пускай себе гнездится.

– Знаю, – она шмыгнула носом. – Просто обидно. Думала, в гости позовут. На шашлыки. Эх, мечтать не вредно…

– Он еще придет к тебе, – мрачно посулил домовой, наполняя свою кружку до краев, – вот увидишь. Приползет, когда приспичит.

– Только не делайте с ним ничего, – Тайка погрозила кулаком. – А то знаю вас.

Никифор поднял руки: мол, сдаюсь; между пальцев у него росла серая шерсть, похожая на волчью.

– И в мыслях не было, хозяюшка. Но помяни моё слово: судьба – не шельма. Сама всё по местам расставит. Имей в виду: случись чо, все Дивнозёрье за тебя встанет. Неча нашу ведьму забижать!

Коловерша, грозно курлыкнув, спустил свой хвост прямо Тайке на лицо.

Она невольно улыбнулась и чихнула. Всю печаль как рукой сняло.

А с участка Шурика доносились взрывы смеха, гитарный перебор и такой манящий запах шашлыка, что аж слюнки текли…

Никифор будто в воду глядел. Шурик пришел уже на следующее утро, и по его виноватому лицу Тайка поняла: случилось что-то плохое.

– Ты, это… – он переминался с ноги на ногу, но порога не переступал. – Извини за вчерашнее.

– Проехали, – Тайка пожала плечами, продолжив процеживать молоко. – Зачем пожаловал?

– У нас Ромка не просыпается, – зачастил Шурик, пряча взгляд. – Ну, Ромуальд, в смысле. Не помер, и на том спасибо. Но лежит и ваще не отражает. Уж мы его и трясли, и по щекам лупили, и водой поливали. Ноль реакции.

– Ох. Перебрал вчера, что ли? А вы фельдшера вызвали?

– Конечно, – Шурик все-таки переступил порог и снял солнцезащитные очки: под его глазами виднелись темные круги – последствие бессонной ночи. – Тот говорит, плохо дело. Ничего не понятно. Бригаду из города надо вызывать, но машина не доедет, потому что какой-то Гриня на дорогу сосну уронил.

– Ой, опять? – Тайка всплеснула руками. – Гриня – это леший наш. Все время озорничает.

– А фельдшер его откуда знает? Я думал, это вроде как, секрет. Ну, что нечисть на самом деле существует.

– Да какой уж там секрет, когда Гринька с то с туристами тусуется, то с геологами. Над дядей Витей – это фельдшера так зовут – тоже как-то прикольнуться решил. Завёл в чащобу, стал стращать, а тот не испугался, начал песни горланить да хохотать. Ну, Гриня его и зауважал. С тех пор они чуть ли лучшие друзья.

– Ясно, – Шурик вытер лоб рукавом. – Ладно, фиг с ним, с лешим. Че с Ромкой делать? Дед Федор к тебе велел идти. Мол, где медицина бессильна, там без ведьмы не обойтись. Ты поможешь?

Тайка шагнула вперед – всего лишь собиралась поставить опустевшую банку в раковину, – а Шурик, втянув голову, попятился.

– Не боись, – усмехнулась она, – не заколдую.

– Я не того боюсь, что заколдуешь, а что дашь мне кулаком в ухо, как в детстве. Чего уж там, заслужил…

– Ладно, – Тайка вытерла руки о передник. – После поговорим. А пока давай посмотрим на вашего Ромуальда.

Приятель Шурика действительно спал мертвым сном. Ни заговоры, ни окуривание травами не помогали. Тайка нахмурилась.

– Знаешь, – шепнула она на ухо Шурику, – мне кажется, он не хочет просыпаться.

– С чего бы?

– А вот это нам и надо выяснить. Что у вас тут вчера произошло?

Шурик наморщил лоб.

– Да ничего особенного. Тусили, шашлыки жарили. Ромуальд на гитаре играл. Ели то, что привезли с собой, пили только пиво. Ничего запрещенного, если ты об этом. Гулять не ходили. На кикиморин след не наступали.

Тайка улыбнулась: надо же, Шурик еще помнит. Это она ему давным-давно рассказала, что наступить на кикиморин след – это сразу распрощаться с удачей на ближайшие дни. Заодно и научила этот самый кикиморин след отличать.

– А Серж где?

– Пошел сосну пилить вместе с дедом Федором. Ты б ее видела: ствол в три обхвата!

– А девчонки? Анжела, Вика и третья… как ее там?..

– В смысле? – вытаращился Шурик. – Какая еще третья?

– Вас сколько всего приехало?

– Пятеро.

Что-то не сходилось… Тайка в задумчивости потерла подбородок, а потом хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно! Это летавица! – Она схватила Шурика за рукав.

– Лета… кто?

– Не важно. Беги к Никифору! Скажи, я прислала, он покажется. Нужны рябиновые веточки, красная шерстяная нить и свечи. Будем Ромуальда выручать.

Пока Шурик бегал туда-сюда, Тайка решила потолковать с таинственной девицей. Ну а вдруг поможет?

– Я знаю, что ты здесь, – она присела на кровать в ногах спящего. – Можешь не прятаться!

Если Тайка не ошибалась, то ей самой ничего не грозило: летавицы были опасны только для парней.

– А чего тогда кричишь, коли знаешь?

Девица возникла у нее за плечом, шутя, дунула прямо в ухо, и Тайка подскочила, как ошпаренная:

– Чур меня!

Летавица была красивая… Белокурая, синеглазая, в длинном белом платье.

– Не чурайся, – она лениво потянулась, щурясь на солнце. – От меня не поможет.

– Разбуди его, – Тайка, оправившись от испуга, шагнула вперед, сжимая кулаки. – Добром прошу.

– Зачем? – летавица склонила голову набок; в ее волосах желтели молодые одуванчики. – Он сам меня позвал.

– Отступись, а не то!..

– А не то что?

Ещё и смеётся. Ух, негодяйка! Тайка так и не придумала, что ответить.

Летавиц она прежде не видала, только от бабки про них слышала. Так называли призрачных дев, которые являлись одиноким парням, принимая самый желанный облик. Они дарили любовь, а взамен отнимали жизнь каплю за каплей. Вот только непонятно, отчего парень так быстро вырубился. Обычно летавицы растягивали удовольствие на месяц-другой. Может, у них давно, и Ромуальд ее с собой из города приволок? Вон оборотни же из деревень перекочевали поближе к цивилизации, потому что в каменных джунглях прятаться сподручнее. Почему бы и летавицам не последовать их примеру?

– А то позови, я и к тебе приду, – девица подмигнула, глядя, как вытягивается Тайкино лицо.

– Врешь, не придешь! – Тайка сама не заметила, как, отпрыгнув, оказалась у двери. – Летавицы к девчонкам не ходят.

– Так я и не летавица…

Пока Тайка хлопала глазами, со двора донесся встревоженный голос Шурика:

– Тая, где ты? Я все принес.

Таинственная девица, стоило отвести от нее взгляд, тут же исчезла. Лишь на одеяле остался сияющий золотистый волос. Настоящий. У призрачных летавиц таких быть не может. М-да, похоже, Шурик бегал зря. Тайка, конечно, сделала все что надо, но Ромуальд так и не проснулся.

– А чо бы тебе ее и впрямь не позвать? – Никифор поскреб в клочковатой бороде. – Чо теряешь?

Тайка вытаращилась на него:

– Как это «чо»? А ну как лягу рядом с Ромуальдом: ни живая, ни мертвая.

– Тебя так просто не одолеть, – домовой, крякнув для верности, похлопал ее по колену. – Да и мы с Пушком, ежели чо, подсобим. Узнай, хозяюшка, чо энтой тварюке надобно, сразу найдешь ключик ко всему.

Тайка знала, что Никифор прав, но все равно артачилась:

– Как же ее позвать, если я имени не знаю?

Домовой постучал себя по лбу:

– Думай. Ты же у нас ведьма.

– Ага. Ма-а-аленькая, – не удержалась Тайка, но Никифор подначку не оценил:

– Вот именно. Не зря ж говорят: мал да удал! Ты старших слушай, я энту жисть знаю. Вишь, пришли, не обошлись без тебя. Я же говорил! Сладко пели, сладко ели, да расхлёбывать пришлось.

Тайка кивала, кивала и вдруг ее осенило.

– Никифор, да ты умница! Спасибо за идею!

Уже через пару минут она ворвалась к соседям, чуть не сбив Шурика с ног.

– Вспоминай, что Ромуальд пел в тот вечер?

– Да то же, что и всегда, – тот пожал плечами. – Цоя, БГ, Арию. Немного из своего: какую-то новую песню.

– А текст есть?

– Где-то была распечатка. Он еще не выучил аккорды. – Шурик огляделся и выудил из-под дивана помятый лист. – О, вот же.

Тайка выхватила бумагу из его рук и, не говоря больше ни слова, умчалась к себе.

Она чувствовала, что напала на след. В тот злополучный вечер все городские ели, пили и делали одно и то же, а на гитаре играл только Ромуальд.

Сама Тайка играть не умела, но надеялась, что достаточно будет прочитать текст.

Тот был незатейливым, но ей все равно понравился, в припеве обыгрывалась известная поговорка: «мечтать не вредно».

Заперевшись в своей комнате (чтобы Пушок под руку не лез), Тайка зачитала песню вслух, с выражением, как учили в школе:

Долго ждать не пришлось: золотоволосая девица явилась – не запылилась.

– Я так и знала, что позовешь… – она присела на подлокотник кресла, качая босой ногой. – Ну, говори, что тебе надо?

– В смысле? – От неожиданности Тайка чуть не выронила листок. – Это я у тебя хотела спросить!

Гостья заливисто рассмеялась:

– Ты так и не поняла? А еще ведьма, называется! Я – Греза. Воплощенная мечта. И мне осталось выполнить последнее желание, чтобы вернуться домой.

Тайка ахнула и прикрыла рот рукой. О таком она даже от бабушки не слышала, а уж та, казалось, знала почти все на свете.

– Хочешь сказать, что желанием Ромуальда было…

– Выспаться. Чтобы не разбудили. И чтобы на работу завтра не надо. На рассвете он проснется отдохнувшим и счастливым.

– А раньше ты сказать не могла?

– Ты не спрашивала, – улыбнулась Греза. – Так что, будешь загадывать? А то уйду, и тогда меня песней уже не призовешь.

– Что, прямо любое можно? – Тайка приложила руку к груди, чувствуя, как сильно бьется сердце.

– Не совсем. Я не могу устроить мир во всем мире, вылечить неизлечимую болезнь, вернуть умершего к жизни или заставить человека полюбить. Я же еще маленькая мечта. Не из тех, что меняют людские судьбы. И да, сбудется не все, что попросишь, а только то, чего ты хочешь всей душой. Загадаешь не то – потом не жалуйся.

Тайка вздохнула. Маленькая мечта для маленькой ведьмы… Что ж, значит, бабушку вернуть не удастся. Да и плохое это желание. Эгоистичное. Ба ведь своё долгожданное счастье нашла в Дивьем царстве. Нужно придумать что-нибудь другое.

Хорошие оценки? Но она может получить их и сама. Новое платье, как у этой городской Вики? Да ну, ерунда! Может, попросить вернуть их прежнюю дружбу с Шуриком? Нет. В дружбе, как и в любви, насильно мил не будешь. Тут никакие чары не помогут. Она либо есть, либо нет.

– Я хочу понимать язык животных! – выпалила Тайка.

Она действительно не раз мечтала об этом еще в детстве.

Греза глянула изумленно:

– О таком меня еще не просили. Не уверена, что это маленькая мечта. Но, в конце концов, и я не впервые исполняюсь. Попробую. Но обещать не буду…

Она щелкнула пальцами. На первый взгляд ничего не изменилось.

– Постой-ка! – Тайка каким-то внутренним чутьем поняла, что удивительная гостья сейчас исчезнет навсегда. – Куда ты теперь?

– Домой, – Греза указала рукой вверх. – Если когда-нибудь увидишь падающую звезду, знай: это одна из нас. Как же хорошо, что люди до сих пор не разучились мечтать. Ты не представляешь, какое это счастье для мечты – сбыться.

На следующий день Шурик притащил кастрюльку шашлыков – с горочкой.

– Свежие, сам сегодня нажарил. Специально для тебя.

– Спасибо, – Тайка поставила кастрюльку на стол. – Как Ромуальд?

– Выспался, гад. Знаешь, я ему немного завидую… – Шурик вздохнул.

– А что ты сам загадал бы Грезе? – Отчего-то Тайке было очень важно услышать ответ.

– Веришь, с самого утра голову ломаю, но так ничего и не придумал. Будто бы нет у меня ни одной толковой мечты. – Лицо Шурика стало еще более виноватым, светлые брови сошлись домиком на переносице.

– Это никуда не годится. Нужно исправляться.

– Я попробую. В следующий приезд доложу об успехах.

– Уже уезжаешь? – Тайке вдруг стало грустно, но она не подала виду. – Ну, тогда доброго пути тебе, Алекс.

Он обернулся уже на пороге:

– Это для них Алекс. А для тебя по-прежнему Шурик, лады?

Тайка кивнула.

На кастрюле звякнула крышка, острые когти шкрябнули по эмали. Это коловерша под шумок стащил несколько кусков шашлыка. Самых сочных.

– Ах ты ж! – Тайка замахнулась полотенцем. – Ворюга! За тобой глаз да глаз!

Пушок ловко увернулся и вспорхнул на шкаф. В его клёкоте послышалось отчетливое: «жадина».

– Постой, это ты сейчас сказал? – Тайка обмерла: неужели у Грезы получилось?!

– Нет, твоя бабушка! – проворчал Пушок; голос у него был низкий, скрипучий. – Я, может, всю жизнь мечтал об этих шашлыках, а ты… Эх, люди!

– Ой, прости, я поделюсь, – Тайка отложила на тарелку ещё несколько кусков для коловерши. – Мечты должны сбываться, Пушок. Ведь это делает их счастливыми.

Она только теперь подумала: а ведь можно было бы загадать встретить дивьего мальчика, как бабушка. Пусть даже и не царевича… Но ладно, так тоже очень здорово вышло!