Ведун

Глава 10

Действительно — охренеть, именно так я себя и чувствовал.

В жизни столько не курил, а тут как прорвало. Что вчера, после принесенной Андреевичем новости, чуть ли не до полуночи во дворе просидел, дымил и чаи гонял, что сегодня с раннего утра и до обеда деревья окуривал инопланетным табаком. Один плюс, Андреевич неприятными разговорами больше меня не доставал, да он вообще ко мне почти не подходил. Он уже лет пять как, по настоянию моего деда, курить бросил. Бросить-то бросил, но с тех пор на сигаретный дым болезненно реагирует, зверем смотрит на того, кто рядом с ним дымит.

Завидует, наверное.

Но тут я ему никак помочь не мог, из-за злости и совсем немного — обиды, меня на покурить, как и говорил, пробило. Не наглел, в доме этого себе не позволял, это уже совсем неуважение хозяину выказать, но вот его любимый сад оккупировал. Сидел в плетенном кресле, дымил и старался ни о чем не думать, а то додумаюсь еще до чего-нибудь, о чём потом пожалею. Прекрасно чувствовал, что еще совсем недавно более сдержанней был, но вот как контроль восстановился, так до зуда в теле хотелось хоть что-то начать делать. С утра, как тут засел, так мысля пришла на Радагу вернуться, с трудом ее отбросил. Нужно сначала тут со всем разобраться, все долги закрыть, непонятки разрулить и дом родной вернуть, а потом уже со спокойной душой отправляться в другой мир.

— Скоро обедать будем, — проводив очередного клиента, Иван снова ко мне наведался, в этот раз с кофейником в руках. С утра сегодня, попросив пустые банки у теть Ани, жены Андреевича, насыпал в них кофейных зерен, отдал ей часть уже не нужного моему деду кофе. Вот она душу и отводит, ну и меня заодно балует, второй раз уже заваривает. — Бабушка с готовкой уже почти закончила.

Угукнув, я посмотрел на только что прикуренную сигариллу, после чего перевел взгляд на Ваньку, который в кресло напротив меня плюхнулся и носом табачный дым в себя втянул. Хорошо его дед этого не видит, а то и ему, и мне бы прилетело. Андреевич и так уже задумываться стал, кого тут под арест посадили, кто больше мучается — он или я. А если увидит, с каким удовольствием на лице его внук табачный дым вдыхает, с этим вопросом быстренько определится, и тогда мало никому не покажется.

Нормально усесться и насладиться запахом хорошего табака Ванька не успел, напротив дома снова остановились три вчерашних бронированных внедорожника.

— Оп-па, — подорвался он как ужаленный. — Я побежал деда предупрежу.

Проводив взглядом буквально испарившегося Ваньку, посмотрел на калитку, в которую как раз входил Цапыгин, в этот раз не один, что меня почему-то немного напрягло, его Виталий Корзун сопровождал, один из сильнейших воздушных магов анклава.

— Здравствуй, Александр, — первым поздоровался со мной Сергей Андреевич, Корзун же только кивнул, приветствуя, и с интересом принялся рассматривать меня обновленного, в этом виде ему совсем незнакомого. — Мы присядем?

— Пожалуйста, — равнодушно пожал я плечами, делая вид, что их приезд меня совсем никак не обеспокоил и не заинтересовал.

Поднес сигариллу к губам, втянул в себя ароматный дым, наглеть не стал, выдохнул в сторону, после чего поднес ко рту чашку с кофе, сделал маленький глоток. И всё это под неодобрительным взглядом Корзуна, которому совсем не понравилось, что я не спешил подрываться и стоя приветствовать его начальника.

Но сам Цапыгин на этот мой демарш совсем не обратил внимания, усевшись в кресло, в котором до этого Ванька сидел, и также как и тот — носом повел, витающие тут запахи в себя втянул.

— Хм, — хмыкнул он одобрительно, да заинтересованно бровь заломил, но спросить ничего не успел, Ванька прибежал.

— Здравствуйте, Сергей Андреевич, Виталий Викторович, — поздоровался он с гостями, и быстренько сгрузил на столик поднос с сахаром, молоком и тремя кофейными, такими же, как и моя, белоснежными, с золотистым ободком и такого же цвета ручкой, чашками.

На этом Ванька не остановился, едва с ним в ответ поздоровались, скороговоркой выпалил, что дед сейчас подойдет, метнулся к небольшой пристроенной к дому бытовке, достал оттуда еще два кресла, притащил к нам, забрал сахарницу, которую я до этого использовал, и тут же усвистал в дали дальние, оставив нас одних.

— Угощайтесь, — кивнув на кофейник, решил я проявить гостеприимство, раз один хозяин нас покинул, а второй еще не подошел. — Кофе еще не остыл, Анна Валентиновна только заварила.

— Спасибо, с удовольствием, — Цапыгин даже не подумал отказываться, и Корзун тут же принялся чашки ароматным черным напитком наполнять.

В отличие от меня, они его молоком портить не стали, но, прежде чем сделать глоток, прикрыли глаза и втянули в себя уже позабытый аромат настоящего кофе. Ну да, даже правителям сейчас такая роскошь недоступна, так как для получения хорошего кофе нужен доступ в океан, а это в данный момент невозможно. Если по рекам и немного по морям уже успешно плавают, то вот после выхода в океан еще никто оттуда не возвращался. Не одни смельчаки уже сгинули, что решили по-новому другие континенты открывать. Что тому виной, люди или может чудовища там какие завелись, никто не знает, и даже слухов… хотя нет, слухов как раз хватает, но достоверных нет. Так что многое из того, что раньше было доступно всем, теперь только на картинке и можно увидеть.

— Совсем недурно! Я бы даже сказал — превосходный вкус и аромат, — сделав глоток, похвалил кофе Цапыгин, и как бы между прочим поинтересовался: — Это, я так понимаю, ты с того света с собой прихватил?

От такого вопроса у меня глаза на лоб полезли.

«Откуда знает? — меня чуть паникой не захлестнуло, ведь о моем путешествии в другой мир никто не знает, кроме разве что… — Приведение настучало?»

Спас меня Иван Андреевич, подошедший к нам с еще одним кофейником в руках. И пока они здоровались, да обменивались дежурными фразами, я в себя успел прийти, отбросив в сторону ту пришедшую в голову бредовую мысль. Так что, когда хозяин дома присел в свободное кресло и спросил:

— О чем беседуете?

Я уже снова из себя саму невозмутимость изображал, спокойно дымил сигариллой, под его неодобрительным взглядом, что он на меня бросил, но так ничего и не сказал, снова на Цапыгина посмотрел, ожидая ответа.

Ну тот и пояснил, заодно мне стало понятно, почему он с сопровождением в этот раз пришел.

— Да вот, провели допросы Саферова и Тарноруцких, много интересного узнали… от Саферова. Остальные Тарноруцкие вообще не при делах оказались, ничего не знали о планах своего отца и деда. Ну так вот, Саферова разговорили, и он утверждает, что не может Саня Мещерский живым быть. Убили, говорит, его, в чем он всеми богами божится, так как сам это убийство и организовал. Вот я и спрашиваю у «Александра» — выделил он интонацией мое имя, мол сомневается, что это я и есть. — Как оно там, на том свете, и как умудрился вернуться, да еще и столь божественный напиток с собой прихватить.

Цапыгин замолчал, снова к кружке к кофе припал, а вот Корзун с моего лица взгляда не сводил, не знаю, что там пытается высмотреть. Я же, после произнесенной речи, окончательно успокоился. Даже хмыкнул про себя, какие до этого мысли глупые в голову приходили.

— Или все же не вернулся? — сделав глоток, Цапыгин, как и Корзун, пристально мне в глаза всмотрелся.

Видимо понял мой намек Сергей Андреевич, вот и в сомнениях теперь: признавать меня живым или нет? У них ведь уже есть ведун, во многом от них зависящий и который головы правителям не режет, что ему очень не понравилось, несмотря на хорошие в прошлом отношения с моей семьей. Но они у него и с семьей Тарноруцких были не менее хорошие, так что, если бы не сидящий сейчас молча хозяин этого дома, легко бы это и сделали. Вернее, не сделали, не признали бы меня, объявили бы мошенником.

Отвечать ничего не стал, вместо этого поставил кружку на стол и вытянув перед собой руку, начал светопреставление. Снова кисть покрылась золотистой пеленой, которая на стол полилась, растекаясь по нему и быстро истаивая. Поменял цвет «водопада» на изумрудный, потом красный, и снова вернулся к золотистому. Всё это время не сводил взгляда с Цапыгина, что с показным равнодушием за мной наблюдал. А может и не с показным, ему действительно было пофиг. Посмотрел на Корзуна, что было напрягся, но тут же расслабился, опознав простую диагностическую технику, снова на Цапыгина взгляд перевел, но теперь уже не молча.

— Ну как, Сергей Андреевич, узнаете? — Еще раз изменив цвет, я прекратил действие техники, что хотел, уже показал. — Не вашего ли сына у вас дома я с такими спецэффектами лечил? Именно при вас меня дед тогда чихвостил за это, а вы меня защищали. — Цапыгин никак на это не прореагировал, но мне ответ уже и не требовался, меня, как говорится, понесло: моя смерть, смерть моей тамошней семьи, особенно болезненная для меня смерть деда… слишком много смертей близких мне людей. — Хвалили, при необходимости велели обращаться, обещали всякую поддержку, — чуть не выплюнул я последние слова. — Хороша поддержка! Стоило деду помереть, так сразу своих ручных чинуш прислали, описать, оценить и оприходовать на нужды анклава, — как он недавно мое имя, я также выделил интонацией «нужды анклава», — имущество почившего ведуна. И знаете, — усмехнулся я криво, откидываясь спиной на спинку кресла, — теперь я понимаю, почему дед деньги не хранил в вашем банке. Видимо он знал то, чего до этого момента не знал я… зато теперь прекрасно знаю. Жаба задушила, Сергей Андреевич? Решили воспользоваться ситуацией и стать еще немного богаче?

— Язык попридержи, — не выдержал Корзун, его, в отличие от хозяина, мои слова из себя вывели.

— Виталий Викторович, как же я про вас то забыл, — я тут же на него переключился. — Как ваши близнецы, живы-здоровы? Привет жене передавайте, которая так нервничала, излишне накручивала себя во время беременности. И не я ли к вам в Нижний приехал и ее успокаивал? — снова на миг запустив «золотистый водопад» с руки, показал, как именно я ее успокаивал. — Или вы другого такого ведуна знаете, который также может? И ведь она успокоилась, помогла ей эта бесполезная иллюминация. Или вы тоже считаете, что это был не я, и сидит перед вами тут сейчас злостный злоумышленник, который, вот гад такой, смеет претендовать на свое имущество, которое ваш хозяин уже своим посчитал?

— Тихо, Виталий, пусть молодой человек выговорится, — Цапыгин даже руку на предплечье положил своему ручному волкодаву, успокаивая и не давая в ответ ничего сказать.

«Еще бы по холке похлопал, мол, хороший песик».

Продолжать я был не намерен, и так лишнего наговорил, хоть об этом и не жалел. Пофиг на всё стало. Правильно дед говорил, как и Талицкий недавно, одна грязь там вверху, ничего человеческого не остается у правителей и политиков. Что они сейчас и демонстрируют, решая: выгодно или невыгодно им меня признавать. Ну и, сами виноваты, я решение принял, хотя до недавнего и сомневался.

Одним глотком допив остывший кофе, глубоко затянулся и выпустив дым вверх, молча уставился на гостей. Пусть теперь они говорят.

— Ну что ж, раз ты закончил, — правильно поняв мой молчаливый посыл, заговорил Цапыгин, — расскажу, как всё обстоит на самом деле. Покажи ему, Виталий?

Корзун, которого за живое задело, когда я о его детях и жене заговорил, немного дергано, со злостью открыл висевшую на боку сумку и достал оттуда злополучную фотографию, бросил ее на стол, и она, скользнув по поверхности, остановилась прямо передо мной.

— На этом фото многие люди тебя опознали, так что мы были уверены, что ты погиб, Александр, — на это я только мысленно фыркнул, уже без всяких там намеков интонацией по имени назвал. Не зря он перед тем, как говорить начал, на молчаливого Талицкого взгляд бросил. Видимо решил не обострять и пока спустить на тормозах мои слова и действия. — …так что твои претензии необоснованны. Имущество, оставшееся без наследников, отходит анклаву, ты сам это прекрасно знаешь.

Н-да, зрелище еще то! Хорошо так обглоданный зверями труп, в котором еще можно было мое прошлое тело опознать. И на это, я вам скажу, очень неприятно смотреть. Ведь это мое тело! Но опять же, если отбросить эмоции, только если человек хорошо меня знал и на сто процентов был уверен, что это именно я, тогда действительно можно увидеть мои черты, так как именно их он и начинает искать. А так то, что осталось от Сашки Мещерского, можно многим людям приписать. Я, если слету, как минимум человек пять могу назвать, на которых, в таком вот состоянии, это тело похоже, о чем Цапыгину и сказал.

— Так что да, имущество действительно отходит анклаву, но только если есть неопровержимые доказательства смерти наследника. И это никак не вот такое невнятное фото, — отбросил я его от себя. — Почему те, кто это тело сфотографировал, больше ничего не предоставили, что могло бы его идентифицировать? Ладно тряпье, его животные хорошо попортили, но вот… да хотя бы жетон, — достал я его из кармашка и стукнув им об стол, где он под моей рукой, из-за кратковременного импульса магии, засветился зеленым. — Или, по их версии, его тоже звери сожрали? — снова меня злостью накрывать стало. — Почему вы все поверили? Почему вас это не насторожило?

Высказывал им, а думал о своем деде. Почему он об этом не задумался, когда сердце себе останавливал? Меня предупреждал быть осторожным, думать, прежде чем делать, а сам…

«Дед, блин, как же так?»

Видимо из-за того, что он и так уже готовился умирать, увидев это фото и… поверил. Тем более его ему недоброжелатели, можно сказать — враги, предоставили. Им — поверил.

Меня даже затрясло, если бы этого уже не сделал, сейчас бы опять с удовольствием пошел Тарноруцкому голову отрезать. Поспешил сигариллой затянуться, так успокаиваясь — в несколько глубоких затяжек ее докурил.

Дождавшись, пока я окурок в пепельнице затушил, снова заговорил Цапыгин, и, тварь такая, видимо не столь он и невозмутим, не понравились ему мои слова, отвык от такого к себе обращения, вот по больному и ударил в ответ:

— Все поверили, Саша, в том числе и твой дед! Так что не нужно на нас всё спихивать.

Меня снова затрясло, глаза кровью наливаться стали, но тут его одернул Талицкий:

— Не жести, Сергей! По делу давай.

— Тут стоит начать с того, — по делу начал говорить Корзун, видимо для этого его с собой Цапыгин и взял, а не для того, о чем я было подумал, — что отношения Тарноруцкого и ведуна Кокора, — кивнул он в мою сторону, имея в виду моего деда, — именно благодаря Саферову и испортились. Видя, что нормальных наследников у Виталия Сергеевича нет, одни девки рождаются, тот сделал всё от него зависящее, чтобы Василий Андреевич ему не помог.

— И в чем его интерес? — спросил у Корзуна Талицкий, в то время как я молча сидел, слушал.

И то, что я слышал, мне не нравилось! Если судить по началу рассказа, то Тарноруцкий вообще жертвой получается, во всём негодяй Саферов виноват. И тут я такой, невиновному старику голову отрезал, ай-яй-яй как не хорошо. Не удивлюсь, если они потом, к концу рассказа, типа простят меня, но, как до этого деда, чуть ли не за бесплатно попытаются заставить залет отрабатывать. Именно что попытаются, так как я, как и дед, пошлю их в дали дальние и темные.

— Да простой у него интерес! Он решил всё нажитое Виталием к своим рукам прибрать. Понимал, что случись у того прямой наследник, дочкам своим, а значит и ему, мало что достанется, раз они не захотели и не смогли пацана родить. Так что в этом отношении и делал всё возможное, постепенно перенимая у Тарноруцкого дела, при этом входя во вкус и замахиваясь на ранее недостижимое.

— А Виталя что, не видел?

— Может и видел, да не осознавал, что недолго ему оставалось жить, — вместо Корзуна отвечать Талицкому взялся сам Цапыгин. — После нас и он бы скончался скоропостижно. Так что тут наш молодой воскресший друг немного поторопился и опередил события. А жаль, много вопросов у нас к покойному осталось, ответы на которые не мешало бы получить.

«Ну вот, первый выпад в мою сторону! Всё как я и предполагал», — губы сами собой в улыбке растянулись.

И эта улыбка Цапыгину не понравилась, хмуро взглянув на меня, он снова к Талицкому повернулся.

— Виталя лично с Царевым встречался, и о чем они договорились, Саферов не знает. Но…

— Подожди, — перебил Цапыгина Талицкий. — Царев — это который костромский купец?

— Он, — кивнул Цапыгин. — Встречались они с ним на Волге, разговаривали сам на сам, и о чём договорились, никто не знает. Но именно после той беседы всё и началось: Саню вроде как убили, — кивнул он в мою сторону. — Василий помер, а вместо него новый ведун появился.

— Так он что…

— Нет! — не дал мне договорить Цапыгин. — Ведун этот не в теме, его просто из Костромского анклава выжили, можно сказать, продали Тарноруцкому. Так как он был прямым конкурентом семьи ведуна Раздольского, на которого Царев и работает.

«Ну да, продали Тарноруцкому, а жена этого ведуна твоим людям звонила, о моем там появлении».

Но говорить этого не стал, просто кивнул, мол услышал. Видимо Цапыгин решил под свое крыло нового ведуна взять, воспользовавшись ситуацией, вон как защищает. Ну, пусть защищает, если действительно невиновен, то не трону, анклаву ведун и вправду нужен, так как я сам не собираюсь надолго здесь задерживаться.

Дальше разговор прервался, к нам сама Анна Валентиновна вышла, к столу всех пригласила. Пока обедали, прошлую тему не поднимали, им и так было о чём поговорить, а я с Ванькой всё больше молчали, только на вопросы иногда отвечали.

Как не хотел Цапыгин, а признавать официально меня всё же пришлось, соответственно и дом мне возвращать. Об одном попросил, чтобы пришлого ведуна с семьей я не выгонял, позволил немного у меня пожить, пока им новый дом подберут и обустроят.

— Пообщаюсь с ними, тогда и приму решение! — Не стал я ни да, ни нет говорить.

Вслед за Корзуном и Талицким вошел во двор, калитка была не заперта, да и вся семья пришлых во дворе обнаружилась, на лавочках сидели и видно, что нас ждали, видимо предупредили их заранее.

Последним во двор Цапыгин вошел и пока по дорожке шли, его вперед пропустили. Иван Андреевич Талицкий чуть в сторону отступил и принялся за всем происходящим с интересом наблюдать. Корзун тоже не спешил рот открывать, хмуро глянув на меня, перевел взгляд на семью ведуна, вставших с лавки при нашем приближении. Я тоже замер, не доходя нескольких шагов до них и уронив рюкзаки себе под ноги, принялся внимательно их рассматривать.

Уже знакомая черноволосая женщина, что мне о смерти деда сказала. Стройная спортивная фигура, как будто и не рожала, но по бокам к ней прижавшись стоят двое детей, лет пяти-шести, девочка, очень на нее похожая и паренек, но этот внешне папин сын. Папа же ростом чуть ниже жены крепыш, видимо бывший спортсмен, стоял с семьей рядом, чуть впереди, и по лицу видно, что ничего хорошего он не ждет от нашего визита. Да и жена его, та тоже в непонятках. Видимо предупредили что придем, но не сказали зачем. Вот и гадают они теперь, какого мы сюда такой толпой заявились.

И это тоже говорит о правильности моей догадки, Цапыгин до последнего тянул с решением, признавать меня или нет. Если бы не Талицкий, то не факт, что мирно бы получилось это дело решить.

— Знакомьтесь, — кашлянув, заговорил Цапыгин, указывая рукой на пришлого ведуна, — Девятаев Сергей, его жена Виктория и дети — Гена и Нина. А это, — перевел он взгляд на меня, как и семья Девятаевых на меня посмотрела, пытаясь понять, что вообще здесь и сейчас происходит. — Это Мещерский Александр…

До жены ведуна первой дошло, кто я такой, вон как ладонью своей рот прикрыла, сжав губы в кулачок, и испуганно на меня теперь смотрела.

— …хозяин этого дома, — закончил моё представление Цапыгин. — Вот такие дела. Мы думали он тоже погиб, но, к счастью, ошиблись.

Я только хмыкнул иронически, на эти его слова, продолжая смотреть в глаза Сергея Девятаева. Дед бы слёту разобрался, он людей насквозь видел, а мне вот приходится напрягаться. Но, или этот ведун актер великолепный, или он действительно сейчас просто удивлен, даже сказал бы — ошарашен новостью, но никак не испуган. Может действительно не знал о планах Тарнауцкого меня с дедом грохнуть.

— Сергей, Виктория, насчет жилья…

— Сначала мы с ними пообщаемся, потом будем решать этот вопрос, Сергей Андреевич, — перебил я Цапыгина и сразу же повернулся к Талицкому. — Андреевич, те комнаты, которые ты опечатал — открывай, и первым кабинет деда.

— Саша…

— Сергей Андреевич, ну что вам не понятно? — повернулся я к Цапыгину всем телом. — Сначала я деда похороню… — замолчал на миг, пытаясь протолкнуть вставший в горле комок.

Дед, как умер, его в крематории сожгли, у нас в анклаве давно уже в землю никого не закапывают. После прилета Блистательного выяснилось, что он энергетически насыщенными дождями и метеоритами такой импульс дал истощенной и загаженной людьми Земле, что та вздохнула облегченно и с новыми силами принялась сама себя восстанавливать. Это мы всё увидели и прочувствовали первой же весной. Растительность так в рост пошла и с такой скоростью, что и степи с лугами почти исчезли, в леса превратились. Нам пришлось пахотные земли чуть ли не с боем отстаивать, куда уж такую землю под кладбища использовать. Ну и, дров хватало, построили крематорий, принялись всех умерших сжигать, а дальше уже каждый по своему усмотрению поступал.

Так вот, деда сожгли и урну с прахом в его кабинете поставили, который Андреевич запечатал. Он решил прах развеять только тогда, когда дом наш полностью чужой семье перейдет и шансов на мое возвращение совсем не останется. И пусть он сам в это не верил, мысленно похоронил меня, но в этот раз его вредный характер мне на пользу пошел. Он, наверное, даже не представляет, как я ему благодарен. Но то ладно, с этим всем потом разберемся, а сейчас…

— …деда похороню, — повторил я, — потом мы сядем с Сергеем, пообщаемся… сами пообщаемся. И только потом уже будем решать: что делать, как нам дальше жить и…

С трудом удалось замолчать, чуть не ляпнул при детях — «кому жить и сколько». Хорошо Талицкий, видя, что мы с Цапыгиным можем опять цапаться начать, быстренько всех разогнал — Сергея Андреевича с Корзуном, пусть вежливо, но спровадил, успокоив напоследок, что за всем присмотрит, после чего пошел комнаты распечатывать.

— Ну что ж, будем знакомы, — подняв свои вещи, обвел я взглядом новых жильцов моего дома. — Как вы слышали, зовут меня Александр, можно Саша, на счет жилья не переживайте, гнать я вас не собираюсь…

«Если вы действительно в смерти деда не виноваты», — закончил мысленно.

— Дом большой, места всем хватит. Тем более дед мой всегда хотел, чтобы под этой крышей детские голоса звучали… — снова горло у меня перехватило. — Давайте вечером или лучше — завтра, с утра сядем и поговорим нормально.

— Я к вечеру стол приготовлю, — первая пришла в себя Виктория, муж ее всё ещё стоял столбом и о чём-то… да ясно о чём думал. — Помянем вашего дедушку, заодно и познакомимся нормально.

— Хорошо, спасибо, — кивнул я ей. — Только, если вы не против, давайте на ты. Хоть выгляжу я молодо, но возраста мы с вами одинакового примерно.

На этом расшаркивание я закончил, приятные люди… жена ведуна, во всяком случае. Никакого негатива они у меня не вызывают, может и действительно ни в чём не виноваты.

Кивнул им и потопал вслед за Талицким…

Сидел в одиночестве на холме, смотрел на спокойные воды нашего «Горьковского моря», да прошлое вспоминал и о будущем думал.

Талицкий, увидев, что я чудить не собираюсь, распечатав комнаты к себе ушел, я тоже в доме надолго не задержался. Чуть посидел в кресле смотря на то, что от моего деда осталось — простая погребальная урна на подносе на столе стояла, их кустари из Городца наловчились делать. Как говорится: спрос рождает предложение.

Как чуть успокоился, прихватив урну, выбрался за пределы городских стен и в лесу под дубом, ямку ножом выкопав, прах высыпал. После чего к водохранилищу и выбрался, посидеть в одиночестве, подумать о дальнейшей жизни.

— Ну и как ты меня нашел?

Вопрос задал, а в ответ тишина.

Скосив взгляд посмотрел на любопытного кота, который меня еще в лесу преследовал. Один в один на рысь похож: лапы крупные, уши с кисточками, только хвоста совсем нет. Или отгрызли ему, или вообще не было, во всяком случае шрама или хоть какого-то огрызка на его месте нет и не видно. Ну и размеры с обычного кота, может чуть побольше, серо-бурого окраса густая шерсть, на фоне деревьев совсем незаметен.

Подошел ко мне неслышно со спины и сел практически рядом, широко открытыми глазами неотрывно смотря на воды водохранилища. Похоже еще ни разу не видел таких больших водоемов.

— Коте, ты какого ко мне привязался, а?

Коте в ответ только ухом дернул, не мешай мол, но тут же, моргнув, пришел в себя и взгляд от воды отвел, на меня посмотрел… первый раз у рыси вижу глаза с синеватым оттенком.

Какое-то время мы без движения сидели, в гляделки играли, кто кого пересмотрит. Но вот он первый сдался, глазами в сторону вильнул, но тут же снова на меня посмотрел, только теперь уже давить не стал, просто меня разглядывая. А мне реально интересно стало, что это такое сейчас происходит, даже горестные мысли чуть отступили.

Рысь, осмотрев меня, тяжело вздохнул, пришел к какому-то одному ему понятному выводу, и медленно-медленно потянулся головой в мою сторону. Я так же медленно руку вытянул, всё указывало на то, что он его погладить просит. Но не тут-то было, голову он не склонил, вместо этого, внимательно глядя мне в глаза, открыл рот и, давая шанс отдернуть руку, палец мне прикусил. Сильно прикусил, зараза такая. Я тут же диагностику запустил, но нет, ничего постороннего мне в кровь не попало, а ту, что выступила, этот кошак своим шершавым языком до капельки слизал.

— И что это было?

А в ответ тишина и игнор, коте, сделав что хотел, снова от меня отвернулся и на воду уставился.