Ведун

Глава 8

«Умер», — как кувалдой с размаху по голове, замер я ошеломленный от услышанного.

— Парень, с тобой всё в порядке?

«Опоздал», — очередной удар обрушился на меня.

— Эй, парень!

— А? — не сразу до меня дошло, о чем она спрашивает. — А, да, всё в порядке.

Я развернулся, уже не слыша, о чем та женщина еще пытается у меня спрашивать, и пошел куда глаза глядят, в голове ни одной мысли, кроме набатом звучавшей — умер!

На Радаге, когда осознал, что остался один, был в бешенстве, меня переполняла просто невероятная ненависть к Коновальчуку и Панфилову. Теперь же на меня обрушилось такое же невероятное, всепоглощающее горе, внутри всё обмерло, сковало льдом.

Умер! Умер! Умер! — женским голосом продолжала звучать в голове эта фраза.

Отошел в сторону от враз ставшего чужим дома и потерянно замер, не зная, что дальше делать. Хотя… взгляд зацепился за фиолетово-розовый дом, возле которого я и остановился. Дом артефакторов Талицких, утопающий в зелени садовых деревьев, с которыми тот любил возиться.

Дед долго не мог понять, что за дар они получили, но в итоге сам дар на помощь пришел, начал сны насылать своим носителям о разных артефактах. Которые, в тот момент — самые простейшие, удалось повторить.

Ну и, действительно чудо: дед Талицкий, его сын и внук — у всех одинаковый дар, видимо не зря у них в семье все умники.

Вот к ним я и направился.

Калитка во двор открыта, значит людей еще принимают.

Прошел по дорожке вдоль клумб с цветами, сейчас не обращая никакого внимания на их красоту, поднялся на крыльцо, не останавливаясь толкнул дверь — не заперта. Попал в небольшой магазин. За прилавком сидел, склонившись и увлеченно там чем-то занимался, даже не посмотрев кто вошел, Ванька Талицкий, внук Ивана Андреевича.

— Дед где? — сходу спросил я у него.

— А? — от неожиданности Ванька аж подскочил, вытаращив на меня глаза, видимо и вправду не заметил, как я вошел.

Ванька, уже двадцать лет ему, но с самого детства словно не от мира сего пацан, которого ничего кроме артефактов не интересует. Как дар у него прорезался, так и пропал, ботан ботаном стал, учеба, учеба и разговоры о артефактах.

— Дед твой где, я спрашиваю?

— А-а, — дошел до него мой вопрос. — А вы кто, собственно, и зачем вам мой дед? — отошел он окончательно, сам вопросы задавать начал. — Может я вам могу помочь? Артефакты купить или продать? Консультация или изготовление под заказ?

— Ванька… — у меня просто слов не было, злостью горло сдавило.

Вот никогда раньше он таким разговорчивым не был. Видимо дед за него взялся, заставил эту речь выучить, то-то он ее как понаписанному шпарит, не давая в ответ слово вставить. Да и понятно становится, почему он тут сейчас сидит, а не в мастерской с артефактами возится, как раньше было. Но как же не вовремя, не хотелось мне с ним сейчас общаться и что-то доказывать.

Доказывать не пришлось.

— Что за шум? — в расположенную за прилавком дверь вошел Иван Андреевич.

Среднего роста, худощавый и в то же время крепкий на вид полностью седовласый дед. На здоровье пока не жалуется, но по внешнему виду ясно становится, что лет ему уже немало. Осанка уже не прямая, каким я его с момента знакомства помню, а уже чуть сгорбленный, но тут и возраст, и профессия свое дело сыграли.

Очень опытный артефактор, благодаря которому, можно так сказать, наш анклав и процветает, но которого кроме артефакторики больше ничего не интересует, потому и живет так скромно, по сравнению с некоторыми. Что полностью устраивает наших правителей, так как он не лезет в политику анклава, а мог бы, авторитета у него хватает. Ну и, Иван Андреевич чуть ли не единственный друг моего деда, с новыми людьми тот очень тяжело сходится… сходился. Да и вообще у моего деда характер тяжелый… был.

— Андреевич, — выдохнул я, злость на вдруг разговорившегося Ваньку разом прошла. — Что с дедом случилось? Почему помер?

— Хм? — Иван Андреевич склонил голову набок, чуть прищурив правый глаз, недоуменно уставился на меня.

Видимо обескуражил я его своим вопросом, немного, так как не того характера он, чтобы сильно обескураживаться. Но, прежде чем что-то отвечать, пытается понять, кто я такой и какого деда имею в виду.

«Черт! — дошло до меня. — У меня же внешность…Вот и пошутил над старым, теперь попробуй быстро докажи, что я — это я на самом деле».

И снова, доказывать не пришлось.

Не знаю, какими лабиринтами разума у Андреевича мысли бродили, пока он меня внимательно рассматривал, но вот у него прищуренный до этого глаз широко расширился, как и второй тоже. Теперь он уже удивленно-неверующе на меня смотрел.

— Сашка? — спросил он, да таким тоном, будто в здравости собственного рассудка сомневаться начал.

— Я, дядь Вань, — от облегчения, удивления — как узнал то? — глаза увлажнились, и в то же время смеяться хотелось, очень уж у его внука в этот момент вид потешный стал.

— Та-ак, — удивляться Андреевич резко перестал, взгляд, еще раз пробежавшись по мне, подозрительным стал. — А скажи-ка ты мне, что я тебе подарил, когда ты охотником стал и собирался в первый свой самостоятельный поиск?

— Сапоги, — ответил я без паузы.

Обычно он таким не занимался, но в тот раз обувь мне сделал. Во-первых, не знаю, что он с кожей и нитками делал, но должны были прослужить мне лет сто, по его словам. Во-вторых, очень удобно в них ногам было, это я ощутить и оценить успел. Хоть сутками напролет шагай, ни холодно в них, ни жарко, не потели и не прели ноги. По воде пройдешь, тоже ноги сухие, не пропускали они внутрь влагу.

— Только тю-тю, дядь Вань, ушли сапоги.

Вот о чем я действительно жалел, что и их не мог тогда в рюкзак убрать, прежде чем его спрятать. Но ведь прекрасно помню, что, обыскав меня, сапоги они с моего тела не стаскивали, и потом ушли, они на ногах уже у трупа оставались. Зато сам труп исчез. Если бы не исчез, уверен, сапоги бы меня целыми и невредимыми дождались.

— Та-ак, — снова протянул Андреевич, уже не столь подозрительно смотря на меня. — Ваня, — повернулся он к внуку, — иди, калитку закрой и замыкай дом, прием на сегодня заканчиваем.

— Понял. — Ванька тут же подорвался, продолжая удивленно смотреть на меня, из-за чего чуть кувырком и не полетел, споткнувшись обо что-то там за прилавком.

— Бестолочь! — напутствовал его дед. — Пошли, — махнул он мне рукой, указывая на дверь, из которой недавно вышел. — Посидим, поговорим, деда твоего помянем, ну и расскажешь, — снова с ног до головы окинул он меня взглядом, — где ты пропадал и почему сейчас так выглядишь.

Сидели с Андреевичем вдвоем за накрытым столом, Ваньку дед отправил восвояси, жена его тоже, стол накрыла и ушла. Видимо он еще не до конца уверился, что я — это я и есть, вот и пытал меня на счет моего прошлого, пытался на неточностях подловить. Но это уже после того, как я ему отредактированную версию со мной случившегося рассказал. Никакой удачной охоты на мантикору, а также посещения другой планеты, никакого похода за Грань и слияния с Саней Тишиловичем, ни о чем этом ему не рассказывал. Друг деда — это не кровный родич, кому можно было бы такие секреты выдавать. Да и родичам, не каждому о таком доверишься. Так что на ходу сочинил сказочку: что нарвался на группу утырков в не совсем удачном дальнем поиске, они меня обессиленного поймали, хорошенько отмуходали, но не добили, хоть и думали обратное, бросили посреди леса всего изломанного и голого помирать (Еле успел эту деталь добавить, нужно же было оправдать потерю сапог). Но помирать я отказался, хорошо что успел рюкзак спрятать, пока они за мной гонялись, повезло и в том, что не так и далеко я это проделал, так что, когда они ушли, полностью изломанный сумел до него добраться. Ну а потом, долгое лечение и новая внешность, которую не трудно было сделать, так как старую мне хорошенько попортили.

Конечно, было много уточняющих вопросов, мои недомолвки и нестыковки были видны невооруженным взглядом. Также на вопрос: «Откуда оружие и снаряжение?» — достоверно ответить так и не смог. Трофеи, а где и как я их добыл, молчал, так как придумать ничего не мог, мысли совсем о другом думали.

— Как только фотографию твоего мертвого тела ему показали, он сразу и помер. Во всяком случае именно так они рассказывали, — прекратив меня пытать, Андреевич принялся рассказывать, как дед мой помер. — Умер он не насильственной смертью — это точно! Я Барсукова Игоря и Маюрова Валентина приглашал. Знаешь же их?

Барсуков Игорь Артурович — бывший травматолог, неодаренный, но опытный врач широкого профиля — и зуб вырвать, и аппендицит вырезать, и с переломом легко справится. Маюров Валентин Николаевич — целитель. Не ведун, а именно целитель — так на Земле магов с даром людей исцелять называют. До наших с дедом возможностей он всё же не дотягивает, но специалист крепкий. Ну и, стоит добавить, что оба они плотно с нами сотрудничали. Именно мы им зелья при необходимости поставляли.

Людей в анклаве много, а вот из ведунов только мы с дедом и совсем слабенький — Пинаев Сергей, но он лечением людей не занимается, только зелья делал, правда ассортимент у него совсем небольшой. Целитель, Маюров который, у нас вообще один, если не считать его малолетнюю дочь, у которой тоже вроде как этот дар пробудился. Ну и простые врачи, целая больница имеется, а всё равно этого мало. Так что сотрудничали мы между собой плотно, локтями за клиентов не толкались, соответственно и конкуренции, грязной, я имею в виду, не было.

Так что да, знаю.

— Во-от, — протянул Андреевич, увидев, что я кивнул утвердительно на его вопрос. — Они тело осмотрели и один и тот же диагноз поставили: у него просто остановилось сердце. Старый твой дед был, вот и не перенес известия о твоей смерти.

Андреевич замолчал, принялся рюмки водкой наполнять, а у меня в голове буря мыслей поднялась.

«Откуда фотография взялась?» — первая из них.

Я совсем не помню, чтобы меня фотографировали. Догнали, сразу отметелили, но поначалу, можно сказать, нежно, без особой злости. А вот когда я на вопросы отказался отвечать, тогда они и озверели, принялись за меня всерьез. Но опять же, били, ломали, вопросы задавали, но не фотографировали. Как и потом, когда недоумок Клёпа меня окончательно забил, не фотографировали. Попытались откачать, не получилось, собрались и ушли.

«Откуда фото взялось?»

Именно этой фотографией деда и убили. Не сам он умер… вернее сам конечно, именно сам он себе сердце остановил, так как жить ему дальше не для чего и не для кого было. Так что тут я не удивился, что насильственных следов не обнаружили. Но вот фото…

— Кто, ты говоришь, фотографию деду принес? — опрокинув в себя содержимое рюмки, задал я вопрос.

Андреевич пристально взглянул на меня, вздохнул тяжко, но скрытничать не стал.

— Покотило Олег и Гусев Игорь, именно они ему весть о твоей смерти принесли.

— Это кто такие? — Первый раз эти фамилии слышал.

Андреевич, еще раз тяжко вздохнув, видно, что нехотя, но всё же ответил:

— Люди Саферова.

— Подожди! Это же…

— Да, именно, того самого Саферова, доверенного лица Тарноруцкого… старшего.

— Вот как…

— Так, — хлопнул ладонью по столу Андреевич, отчего бутылка чуть не опрокинулась и содержимое подпрыгнувших тарелок по столу не разлетелось. — Не гони лошадей, Сашка! Я сам ту фотографию видел! Там тело зверями прилично попорченное, но всё же можно было тебя опознать. Вещи твои…

— Меня раздели, — напомнил я ему, а то снова недоверчиво на меня вытаращился. — Сначала психологически ломали, прежде чем физически принялись. Да и вообще, Андреевич, не о том говорим! Ты мне другое скажи, откуда новый ведун в нашем доме взялся?

И вопрос этот не праздный, не зря вон Андреевич нахмурился. Четырнадцать дней я мантикору выслеживал, благо примерно знал где она обитает, так что относительно быстро ее нашел. Потом тридцать три земных дня я на Радаге пробыл и еще четыре дня в анклав обратно добирался. Всего пятьдесят один день отсутствовал. Дед помер через месяц после моего ухода, то есть двадцать дней назад ему ту фотографию показали. И вот, получается, за эти двадцать… Да какие двадцать! Новый ведун с семьей, а встретила меня на пороге моего дома именно жена пришлого ведуна, они уже четыре дня как въехали в наш дом. Получается за шестнадцать дней, со дня смерти деда, нашли, уговорили переехать и перевезли из Костромского анклава к нам нового ведуна. Это ли не сказка?

— Не горячись, Саня! Разберемся.

— Я не горячусь, Иван Андреевич! Я понять хочу, что у нас тут такое происходит.

Я и вправду не горячился. Как узнал о смерти деда, заледенел внутри, все чувства кристаллизовались. Горе давит, сердце огнем горит, а голова холодная.

— Разберемся! — повторил Андреевич, снова наполняя рюмки. — Я, как чувствовал, когда разрешение новому ведуну у вас поселиться давал, условие выставил, полгода они там ничего трогать не должны, кроме зелий и ингредиентов. Ваши жилые комнаты я запечатал, кроме лаборатории и библиотеки. Но книги, там еще попробуй их прочитай, больше половины на неизвестном языке написаны. Лаборатория и склад ингредиентов… им работать надо, сам знаешь, вы основные поставщики лекарств в анклаве, вот и не решился я доступ к ним закрывать. Да и, если честно, сам не знаю, почему те условия выставил, уверен я был, что ты тоже помер.

Чувствовал Андреевич, что дело не чисто, хоть доказать ничего и не мог, вот и запечатал дом, когда друг его столь скоропостижно скончался, не разрешил налетевшим шакалам переписать и оценить имущество ведуна. Во всяком случае, пока время не выйдет и не станет окончательно понятно, что и Саня тоже помер. Не убедила его фотография, именно так он им сказал.

Ну и потом, когда ему нового ведуна представили, полностью доступ ко всему дому не дал. Опять же, по той же причине и немного из вредности, чтобы досадить вредным чинушам, только часть комнат доступными сделал.

Я только усмехнулся про себя, «книги и на неизвестном языке», уж он-то этот язык… вернее алфавит знает. Дед действительно свои собственные разработки шифровал, на глаголице записи вел. Если кто возьмет книгу в руки полистать, то ничего там понять не сможет. Попробуй еще найди сейчас специалиста по этому языку. Но Андреевич его знал, так как и сам, как и мой дед, ученый, по стопам своего отца пошел. Артефактор, раньше археолог, как и говорил, он опытный, так что не только глаголицу знает, но и еще кучу разных языков. Руны, иероглифы, клинопись — всё у него в дело идет. Так что с дедом они действительно дружили, так как интересы у них совпадали, было им о чем поговорить. Оба ученые и оба видные специалисты в своем деле.

Хорошо мы с Андреевичем посидели, он почти окончательно уверился, что я — это я, так что мы достаточно откровенно поговорили, уже без прощупываний с его стороны. Но сейчас в доме уже давно тишина настала, хозяева заснули, а я всё лежу и перевариваю то, о чем мне друг дедов поведал.

Много для себя нового узнал.

Оказывается, не всё так радужно у нас было, как я до недавнего времени думал. Дед мне не рассказывал, партизан блин, но оказывается на него довольно продолжительное время наезжали, хотели заставить его над людьми Тарноруцкого и над ним самим поработать. Да не просто поработать, тела им улучшить, а сделать это чуть ли не бесплатно. Как говорится, стать «придворным» ведуном, работать на них не за материальные блага, а за их величества благорасположение.

Совсем зазвездились эти ребята.

Соответственно, на такое «шикарное», во всех смыслах, предложение дед ответил отказом. И не просто отказал, а разобидевшись, еще и цену на наши услуги им существенно поднял. Вот и длилась холодная война между Тарноруцким и дедом уже почти пять лет. Только деду плевать на всё это было, продолжал жить, как ни в чем не бывало, а Тарноруцкий к этому времени совсем постарел, уже смертушка где-то рядом бродить начала.

Вот и решил он отомстить, тварь такая.

Но это я так думаю, Андреевич ничего насчет этого не сказал, но и самому нетрудно догадаться.

«Зря ты, дед, мне раньше об этих проблемах не сказал, — вздохнул я тяжко. — Да и когда собирался, и вообще, собирался ли говорить?».

Нет, он меня постоянно предупреждал: «Будь осторожней», «Не рискуй понапрасну», «Не при напролом, думай сначала», «За спиной приглядывай», да «Будь внимательней». Но он так с детства меня наставлял, и пусть в последнее время чаще всё это повторять стал, я как-то не придал этому значения.

И что обидно, ко мне никто не подваливал с такими предложениями. Может надеялись, что дед более здравомыслящий, в отличие от меня, молодого и горячего, и в итоге примет правильное решение. Но это они значит деда совсем плохо знали, хоть в одном и были правы: дед действительно был более здравомыслящим.

Завтра, вернее уже сегодня, Андреевич хотел начинать разбираться со всеми этими непонятками. Как я раннее и говорил, авторитета он немалого был, хоть и не особо пользовался им. Теперь собирался воспользоваться.

Только вот ждать я не хотел! Как не хотел и отдавать в чужие руки право на «разобраться».

«Зря они «холодную» войну в «горячую» перевели».

Бросил взгляд в окно — Блистательный за горизонт еще не ушел, светло на улице, еще где-то час ждать, пока ночь своё возьмет и в полную темноту погрузится.

Прикрыл глаза.

Я до сих пор не мог поверить, что деда больше нет, слишком много места он в моей жизни занимал. Теперь, такое ощущение, будто часть меня с мясом вырвали, чуть ли не физическая боль по телу распространялась.

Чтобы отвлечься, решил дыхательной гимнастикой заняться, прокачивая магию по телу. Это монотонное занятие, помогает успокоиться и привести мысли в порядок, что перед предстоящим делом совсем нелишним будет.

Вдох — ни о чем не думая, просто смотреть внутрь себя. Выдох — наблюдаем как магическая энергия, пробегая волной по телу, насыщает органы… Стоп!

— Не понял! — в шоке подскочил я на кровати.

Вот так сидя и замер, полностью погрузившись в себя, занимаясь диагностикой. И чем дольше я этим занимался, тем больше… да я охренел в край. Никак не мог осознать, как такое возможно?

Открыл глаза, вытянул перед собой руку, ладонью с чуть согнутыми пальцами вверх, образовав корону. Зажег сначала факел, но тут же языки пламени «стекли» в ладонь, сформировавшись в огненный шар,

— Не показалось! — я во все глаза смотрел на рукотворное солнце, что, выбрасывая маленькие протуберанцы, покоилось у меня на ладони. — Блин!

Развеял «солнце» и тут же волосы на голове двумя руками «зачухал», а потом и вовсе бестолковку крепко сжал, абы только она не взорвалась, от рванувших на форсаже мыслей.

Я тупо не понимал, как такое возможно. Еще вчера с контролем были проблемы, а сейчас…

«Дед, ты даже умерев — мне помогаешь», — другого объяснения у меня не было.

Только собрался идти разбираться, если и вправду виновны — наказать. Тут это легче проделать будет, чем на Радаге с обидчиками. И вот тебе, за час до выхода обнаруживаю что мой контроль вернулся… да даже не вернулся, я никогда контроль для второстепенных стихий не развивал. А теперь, Желание и Воля — между пальцев проскочила искра миниатюрной молнии. Желание и Воля — повел рукой и ладонь наполнена водой, только вот как раньше она не спешит выплескиваться и между пальцев убегать. Полностью подвластна мне. Никогда у меня над этими стихиями контроля не было, да он и не нужен был. Зато теперь он вдруг, откуда ни возьмись, появился.

Ну и главное, гравитация и ведовство, основные мои магические дары — они идеально чувствовались. Снова стали неотъемлемой частью меня, полностью подвластные моим Желанию и Воле.

«А это значит, что теперь всё существенно упрощается», — губы сами собой в предвкушающем оскале растянулись.

Пока я тут разбирался в этих «открытиях чудных», за окном начало темнеть, Блистательный уходил за горизонт.

«Пора, — увидев это, я тут же вскочил с кровати и первым делом достал из рюкзака зельеноску, мне нужно… — Ага, вот оно».

Достал пробирку, наполненную зеленоватой маслянистой жидкостью. Это зелье, «нейтрализатор запаха», моя собственная разработка, у охотников большим спросом пользуется. Но оно не только против животных, но и против магов-воздушников хорошо действует. Те еще нюхачи, если на след встали, то очень трудно их с него сбить. А так, черта с два они что унюхают, так как нейтрализатор не только человеческий запах маскирует, но и сам очень быстро в пространстве рассеивается, смешиваясь с природными запахами. Воздушнику просто не за что зацепиться.

Натерся «нейтрализатором», после чего достал из рюкзака простые, выданные мне Харитоном внуковы вещи. Чтоб, случись мне на камеры попасть, сходу не опознали. Из трофейных вещей только маску-балаклаву взял, она мне сегодня пригодится, и нож — ножны к поясу прицепил и под толстовку их спрятал.

Ну и всё! Больше ничего вроде и не нужно.

Спустился на первый этаж, дверь на улицу даже пытаться открывать не стал, чтобы весь дом на уши не поставить. Если уже не поставил, бродя тут.

Но пока вроде… — прислушался, — тихо.

Поверили мне до конца или не поверили, только время покажет, но дом артефактора — это та еще крепость, и уж то, что дверь открыли (или пытаются открыть) Андреевич точно сразу почувствует.

А мне сейчас шум не нужен.

Шагнул за Грань и так пределы дома покинул, в очередной раз поразившись приобретенному умению. Двор уже в Яви пересекал, рано еще силы расходовать, превозмогая каждый метр за Гранью. Калитку вообще просто перепрыгнул, тут уже не важно, знает Андреевич… да знает конечно, чтобы артефактор и не знал, что у него в доме и во дворе происходит, это совсем наивным нужно быть. Сигналки, что посторонний по дому, а потом и по двору бродит, как минимум должны были его предупредить. Но шум он поднимать не стал, видимо с интересом наблюдал, что я делать буду. Ну а то, что… надеюсь всё же сделаю, его окончательно убедит и последние сомнения развеет в том, что я действительно Саня Мещерский.

Отойдя от дома, вздохнул облегченно, всё же было опасение, что решит он мне помешать. Нетрудно догадаться, куда я направился. Но нет, окна темные, никакого переполоха не поднялось, и никто следом за мной не выскакивает, за руки не хватает.

Не стал ждать, пока это случится, всем своим видом изображая праздношатающегося, направился в нужную мне сторону.

Город не спал, тут и там поодиночке или компаниями полуночники бродили, возвращаясь домой или ища куда бы еще завалиться, чтобы веселье продолжить. Так что я на их фоне совсем не выделялся, идет себе человек спокойно, да и идет, никому до меня дела нет.

Полтора километра отмотал, прежде чем добрался… почти добрался до нужного места, но дальше уже так спокойно не пройдешь. Наши правители, и их приближенные, что наш анклав под себя подмяли. Впрочем, имели право. Именно они во времена всеобщего звиздеца людей организовали и возглавили, и многие благодаря им сумели те самые тяжелые времена пережить. Благодаря им мы и состоялись как независимый анклав.

Так вот, наши правители построили, пусть и в черте города, но отдельное поселение на берегу Волги. И не просто отдельное, а отделенное от города внутренней стеной. Стало такое вот поселение для избранных. Мы с дедом тоже могли бы там жить, как и Андреевич со своей семьей, но деды отказались переезжать. Впрочем, бывать там нам не раз приходилось, так что я прекрасно знал, куда мне нужно пробраться.

Остановившись в тени, напротив освещенной стационарными, заряжающимися от солнца, светильниками стены, внимательно осмотрелся: тут уже праздношатающиеся гуляки не шлялись, вообще никого не было, так что и случайных свидетелей не предвидится. Ну а стена, стена высокая, освещенная, только никто толком не следит за подходами к ней, отгородились и успокоились. Пока тревога на внешней стене не поднимется, тут охрана лишний раз не пошевелится. Что мне на руку.

Натянул на лицо балаклаву, но это так, на всякий случай, основная моя маскировка…

«Да!» — воскликнул я мысленно, до сих пор в шоке пребываю, что контроль ко мне — вот так, сам по себе и без всяких уже запланированных тяжелых тренировок вернулся. Видимо стресс от смерти деда так на меня повлиял, или он и должен был вернуться, просто время пришло.

Впрочем, гадать бессмысленно, главное, маскировка работает идеально, я практически исчез из видимого диапазона. Теперь, если сам не накосячу, меня очень трудно увидеть глазами, и невозможно с помощью ПНВ и тепловизора. Тело окружает «Гравитационное зеркало» или «Квантовый камуфляж» — именно так, по-научному, дед мою маскировку обозвал, мол были до звиздеца такие технологии. Ну а я эту технику называл просто — «Покровом», чтобы язык не ломать. «Покров» так преломляет световые волны, что они меня просто огибают, делая невидимым. Но не совсем, легкое марево всё же остается, как от нагретого воздуха. Если стоишь на месте, то его практически невозможно заметить, разве что впритык, но вот если ты двигаешься, то нужно делать это очень медленно и плавно. Но это днем, ночью же и этих предосторожностей не нужно, попробуй ещё в темноте то двигающееся марево заметить.

Подобрался вплотную к стене, еще раз осмотрелся и тут же, сбросив «Покров», шагнул за Грань. Вдох-выдох, всё никак не привыкну к тому, что препятствия за кромкой и не препятствия вовсе. Постоянно волнения испытываю, проходя сквозь стены. Да еще такие, метр железобетона, который одним шагом не преодолеешь. А тут и подсознание панику наводит, нашептывает: «Быстрее шагай, а то вдруг мана закончится и застрянешь, на радость «безобидным» духам».

Не застрял!

Два шага и я оказался в длинном коридоре, абсолютно пустом. Ну да, бойницы все закрыты, какого тут охране тусоваться? Но их и в других местах даже не слышно, спят небось по своим комнатам.

«Совсем зажрались, в тиши и спокойствии! В поле давно не выходили вот страх и потеряли. Только и делают что на полигонах тренируются, вояки тепличные».

Но это опять же мне на руку… в данный момент, так как не ко всем у меня претензии есть. После дела, если всё нормально закончится, сдам этих охранников со спокойной душой, не хватало нам еще без нормальных правителей остаться. Есть анклавы с полной анархией, так нам такого не надо, наслышан, что там творится.

Преодолев стену и попав на типа охраняемую территорию, дальше всё пошло еще легче. Правители наши любят комфорт и красоту. Поделенные между собой участки друг от друга на приличном расстоянии находятся, между ними парки ухоженные, хоть аллеями и изрезанные, но зарослей хватает. Спецом так сделано, чтобы друг за другом не подсматривали. Вот я по этим зарослям, снова задействовав «Покров», до нужного мне особняка и добрался, по дуге обогнув флигели, где преданные хозяевам люди обитают, ну и прислуга, куда же без нее.

«А вот теперь самое сложное начинается, — вышагнув из-за Грани уже в самом особняке, я замер прислушиваясь. — И где мне Тарноруцкого-старшего искать?»

Внутри особняк, конечно, шикарно выглядит, но как по мне, так излишне. Слишком вычурно: лепнина, позолота, статуи и статуэтки — фиг побегаешь ребенку, а вдруг снесешь ненароком. Да и не только ребенку, мне и самому пришлось внимательно по сторонам смотреть, чтобы какую вазу не уронить.

Не хотел других трогать, до того, как появятся доказательства вины, но выхода у меня не было, всего ничего осталось и рассвет начнется. К этому времени мне уже желательно убраться отсюда. Вот и придавил слугу, что в комнате под лестницей на второй этаж обитал. Тот не запирался, с перепугу нужную мне информацию сразу и выложил.

«Спи спокойно», — вышел я из его комнаты, без другого ведуна или целителя, на крайний случай, они его черта с два разбудят раньше полудня.

Максимально облегчив свой вес, чтобы не скрипнуть вдруг разболтавшейся доской паркета или ступеньки, направился на третий этаж. Впрочем, зря опасался, ковровое покрытие шаги глушило прилично и так, но… лучше поберечься. Людей никого не встретил, тишина и спокойствие в доме, без проблем поднялся на нужный этаж. Там сразу же направился к двери, слуга подробно маршрут описал.

«Если он в смерти деда и виноват, то совесть его явно не мучает», — вышагнув из-за Грани в комнате, увидел, как лежа на широкой двуспальной кровати на правом боку, тихонько сопя себе под нос, крепко спит старый, уже прилично так обрюзгший дед.

Сам спит, жена его давно уже умерла, а второй раз он жениться не спешил, таскал себе молодух, что и сами не против были к нему в кровать забраться. Теперь видимо на них у него уже сил не осталось.

Еще один повод моему деду завидовать, тот, несмотря на года, женским вниманием до последнего успешно пользовался.

Лежит Тарноруцкий Виталий Сергеевич очень для меня удобно, близко к краю кровати. Так что тихонько подошел к нему, наклонился, максимально близко приблизив руку к его шее. Вот так и замер, сосредоточившись. Кисть моей руки окутала золотистая пелена, которая тут же водопадом полилась на продолжающего спать Тарноруцкого, впитываясь в его тело.

За такие спецэффекты дед меня не раз гонял, так как эффект этот бесполезен в обычной жизни, простая иллюминация. Зато людям она нравилась, особенно детям. Обычно, когда людей лечишь, они ничего не видят, машет ведун над ними руками, да и всё, что делает — непонятно. Я же, вот такой иллюминацией показывал: золотистый цвет — диагностика, изумрудный — лечение. Был еще красноватый — но это чтобы особо буйных попугать и впечатлить, мол обнаружены серьезные проблемы.

Моя жива, проникнув в Тарнауцкого, помогла мне настроиться на него энергетически. Очень помогло то, что он спит, никакого сопротивления, легко вошел в резонанс с его энергией, полная синхронизация. Поводя руками, при этом не касаясь тела, поработал над шейным спинномозговым нервом. Вот и всё, дергаться он теперь не будет, ниже шеи он теперь практически парализован. Дышать может, хоть и с трудом, а вот шевелить руками-ногами — уже нет.

От этого моего действия он и проснулся: широко открыв глаза и еще шире — рот, с шумом втянул в себя воздух, которого ему резко стало не хватать. Ну и я с ним деликатничать прекратил: толкнул его, отчего он перекатился на спину, одной рукой ему рот прикрыл, пусть носом дышит, второй — за горло взялся, поработал над его связками. Теперь при всем желании, не то что кричать, даже просто громко разговаривать не сможет, только шептать.

Убрав руку с его рта, отчего он снова жадно втянул в себя воздух, я наклонился над ним и посмотрел в его до паники испуганные глаза.

— Узнаешь, Виталий Сергеевич?

Дернувшись пару раз и ничего не добившись, Тарноруцкий прекратил попытки пошевелиться, вместо этого впился, стараясь этого не показывать, своими испуганными глазами в мои.

— Кто ты и что тебе нужно? — прошептал он еле слышно.

О себе, что с ним такое, не спрашивает, что вызывает уважение. Но я и так знал, что он сильная личность, только вот… не будем с выводами спешить.

— Саня Мещерский! — стянул я с лица маску, о которой забыл, хоть толку с этого, лицо то другое. — Ты вроде как похоронил меня, говорят.

— Не может быть! — прошептал он, пытаясь в темноте рассмотреть мое лицо. — Ты же сдох.

— Сдох, говоришь? — Вот теперь у меня сомнений почти не осталось, что он и к этому руку приложил. — Поговорим…