Вечный Путь

УЗЛОВАЯ ТОЧКА

Этот рейс на первый взгляд ничем не отличался от предыдущего. Десять месяцев назад Линн только начала осваиваться на новом месте и больше наблюдала, чем руководила процессом. Сейчас она уже вникла в специфику пограничной службы, но работа успешно продвигалась и без ее участия. В армии существуют циркуляры и инструкции на все случаи жизни. Остается лишь четко выполнять регламент.

Станция состояла из трех модулей, обнесенных по периметру четырьмя рядами колючей проволоки под напряжением. В первом блоке, обозначенном большой желтой буквой «A», находились: холодильная камера, склад запчастей и гараж для гусеничного бронетранспортера с запасом топлива на восемьсот миль. Машину поставили сюда как запасной вариант на случай экстренной эвакуации.

Второй пакгауз – блок «B» – представлял собой казарму на двадцать пять коек, где имелось все для жизни и гигиены, начиная от смены постельного белья и зубных щеток и заканчивая системой биологической очистки на основе прожорливых анаэробных бактерий. Блок «С» выполнял технические функции.

В десяти футах под посадочной площадкой разместился оцинкованный резервуар емкостью в пять тысяч галлонов. Сторожевые фрегаты на подводных крыльях заходили сюда для перезарядки электрохимических генераторов. Ракетное топливо использовалось там в качестве основного элемента, вступающего в реакцию с окислителем. Правда в последнее время военные корабли добирались сюда все реже и реже. Большую часть флота задействовали в акватории Узкого канала, где шестьдесят тысяч вооруженных женщин готовились вцепиться друг другу в глотки.

Грей Арсис дежурила в пулемётном гнезде на крыше казармы, а Робинс по заведенной традиции патрулировала окрестности. Надин и Ламберт занялись перекачкой гидразина из резервуара рекера в цистерну. Тина пополняла содержимое холодильника. Ей предстояло отсортировать продукты и лекарства с истекшим сроком годности. Сильвия занялась починкой нагнетателя водяного насоса под блоком «С». Артезианская скважина уходила почти на четыреста футов в глубину. Мотор упрямо отказывался работать, издавая звуки напоминающие мясную отрыжку.

В отчетах за предыдущие годы прослеживалась нехорошая цепочка совпадений, переходящая в устойчивую систему. Но никто не спешил бить тревогу. Энтропия стала делом привычным. Цивилизация рассыпалась, как башня, собранная из детских кубиков. Кризисные явления проникали во все сферы жизни. Общество отказывалось от знаний и технологий прошлого. Из запасников доставали пожелтевшие чертежи и образцы приборов, давным-давно ставшие музейной редкостью. Волокна на основе графена заменили синтетическими полимерами. Стали пользоваться органическим сырьём вместо энергии атома. Сложные вещи либо исчезали со временем, либо медленно вырождались. Знатоки называли этот феномен «гниением по краям», а капрал Сильвия Логит – «мелккими пакостями».

Изменения развивались почти незаметно для современников. Их истинное значение обнаруживалось лишь по прошествии двух-трех поколений. Когда более ста лет назад вышел из строя последний орбитальный спутник, в небо подняли аэростаты и пассивные метеозонды. Когда термоядерный реактор в Эоте исчерпал запасы дейтерия, его заглушили, а в заливе Милдрет воткнули пару нефтяных платформ. Связь с дальним космосом пропала еще раньше, и об этом теперь мало кто вспоминал. Экспансия человечества во Вселенной, подобно раскаленной массе звезды в конце ее жизненного цикла, сначала бесконтрольно расширялась и поглощала все, до чего могла дотянуться, а потом обрушилась внутрь себя, сбросив внешние оболочки в космическую пустоту.

Линн заперлась в командном пункте по соседству с арсеналом. Сперва она посетила душевую, обтерлась влажными полотенцами и сменила белье. Ужасно хотелось подмыться, но сломанный водяной насос лишил ее этой радости. Зато кондиционеры работали без сбоев, а стены из многослойных изолирующих панелей формировали замкнутый температурный контур. Поток горячего воздуха проникал в комнату через приоткрытое окно. Оттуда пекло, как из-за отодвинутой печной заслонки.

Линн при помощи цифрового ключа разблокировала верхний ящик стола и достала регистрационную книгу. Чертова бюрократическая рутина! Какая-то жирная пиявка в штабе решила, что инспекцию должен проводить офицер в звании не ниже капитана, хотя с поставленными задачами легко мог справиться даже желторотый уорент-офицер, получивший свое первое назначение.

Она внесла в таблицу необходимые данные, убрала книгу на место и защелкнула ящик. Снаружи в облаке полуденного жара плескались волны.

Место встречи

Линн готовила себя к неожиданному повороту, к резкой смене декораций. Круг вот-вот должен был замкнуться.

Южное побережье не менялось веками. В легендарные золотые годы Древние устроили тут что-то вроде биосферного заповедника или парка для экологического туризма. Как малые дети, перебившие всю посуду на кухне, они пытались склеить чудом сохранившиеся осколки. Инфраструктура развивалась на севере, в умеренных широтах, здесь же постоянно жили только биологи и натуралисты. Великий Излом перевернул все с ног на голову. Север обезлюдел, а оставшиеся в живых переселились ближе к экватору. Со временем в дикой саванне вырорсли новые города, заводы и фермы, связанные паутиной монорельсовых скоростных линий и автомобильных дорог, но территории вдоль южного побережья так и остались нетронутыми. И вот на смену тысячелетнему покою явилось смутное, беспокойное шевеление. Что-то кралось, что-то приближалось, что-то стремилось сюда, готовое начаться.

Линн надела защитные очки и вышла на воздух. После прохладной свежести пакгауза жара снаружи обрушилась на затылок тяжелой кувалдой. Пот выступил на теле крупными каплями. Крошечная тень скорчилась под ногами как испуганный щенок. Навстречу шагала Сильвия Логит, на ходу вытирая руки о ветошь.

– Капитан, у нас есть запчасти к насосу? Там впускной клапан накрылся. Придется разобрать кожух нагнетателя и заменить пару прокладок.

Привычка обращаться к собеседнику сверху вниз, заставляла капрала немного сутулиться. Возможно она была самым рослым человеком к югу от Черты. Линн тоже привыкла считать себя высокой, но только не рядом с Сильвией.

– Еще одна мелкая пакость?

– Это уж точно, капитан. Без них никуда.

Они улыбнулись друг другу.

Сильвия Логит никогда не выходила из себя и редко повышала голос. Она даже сквернословила неохотно, как будто отбывала повинность. Линн нравилось иметь с ней дело. Такие солдаты становятся надежным тылом для командира. Они не будут впадать в истерику или оспаривать приказы. Они все делают обстоятельно, без лишней суеты, и им не нужно подтирать сопли.

Линн указала рукой в сторону посадочной площадки:

– Посмотри на борту. В багаже должна быть коробка с синим шевроном.

– Вы будете неподалеку?

– Ага, спущусь к океану.

– Осторожнее там, капитан. – Сильвия уперла мускулистые руки в бока и поскребла носком ботинка пыльный известняк. – Возле посадочной площадки остались следы. Совсем свежие. И дерьмо в канаве еще не успело засохнуть. Кто-то крутится поблизости. Это уж точно. Зря мы не наладили радиосвязь. Хотите я пойду с вами?

– Лучше почини насос к моему возвращению. Без душа совсем беда. И озонированная вода в бутылках на вкус хуже бычьей мочи.

– Хорошо, капитан. Только будьте осторожны.

Сильвия легонько коснулась пальцами распущенных волос Линн, потом отвернулась и быстро зашагала прочь. Линн стояла в недоумении. Что это могло значить – простая дружеская забота или нечто большее?

Линн залезла в накладной карман брюк и нащупала жесткий целлофановый пакет с гигиеническими тампонами. Один из них она ощущала внутри себя. Линн приходилось использовать дешевые уставные изделия за неимением лучшего. Низ живота сверлила привычная боль, всегда сопровождавшая у нее менструацию. И первые два-три дня обычно самые тяжелые. Натянутые до предела нервы могли лопнуть в любой момент. Она выдавила на ладонь гранулу обезболивающего и положила под язык. Спустя минуту боль улеглась, сменившись приятным холодком в желудке.

Не бог весть что, но гораздо лучше.

Пальмира-А светила почти вертикально, вбивая гвозди жара в горячий песок. Невидимые струи зноя всплывали из-под ног, заполняя промежуток между пустыней и белесым небом. Впереди солнечные зайчики резвились на волнах Южного океана.

Линн миновала калитку в проволочном ограждении, сбежала по склону дюны и вышла на пляж. В трех шагах от нее, запутавшись в пучках водорослей, распласталось мумифицированное тело зеленого палеокраба. Оно ничем не пахло – здешнее пекло убивало даже трупную вонь. Птицы рассекали воздух, нарушая тишину тоскливыми воплями. Глыбы известняка усеивали желтые пятна гуано.

Линн присела возле кромки прибоя. Набегающая волна чертила у ее ног тончайший узор на влажном песке. Небо и океан стремились навстречу друг другу, сливаясь на грани обзора, в точке, которую невозможно определить.

Начало и Конец.

У современных исследовательских судов попросту не хватало запаса хода, чтобы достичь противоположного берега. Все расстояния были давным-давно измерены, но дерзкие попытки пересечь океан всегда заканчивались одинаково. Трюмы с припасами и топливные баки показывали дно. Выходила из строя электрика и опреснители для воды. Окислялась медная проволока в катушках генераторов, а стрелка компаса выписывала замысловатые круги. Время и пространство дурачили людей, насмехались над физическими законами и элементарной последовательностью чисел.

Океанский берег станет идеальной отправной точкой… Дорога. Путь.

«Приготовься к неожиданной встрече. Ты не сможешь свернуть с пути!»

Жар приходил к ней в ту, последнюю ночь перед отъездом на границу. Ей это не приснилось и не померещилось. Воскресший колдун явился к ней из-за Черты. Какая-то неведомая сила выдернула его с того света, перенесла через время и расстояние. Но зачем? Чтобы предупредить ее, подготовить… Но к чему?

Линн поднялась на ноги и бросила последний взгляд на искристый простор цвета кобальта, стремящийся к бесконечности. Линию подмеса и зловещие черные воды при всем желании не удавалось разглядеть с берега.

Океан тоже был своего рода чертой, непреодолимой преградой, ограничивающей мир живых. Черта на юге и Черта на севере, а между ними короткий список доступных вероятностей. Но скоро все должно измениться. Ждали волны, ждали камни, песок под ногами сгорал от нетерпения. И Линн Эрвинс тоже ждала. Она согласилась с правилами игры – а что еще ей оставалось?

Справа от нее хлопнул одиночный выстрел. Линн сняла очки, приложила руку к глазам и посмотрела на восток. В той стороне пляж рассекала длинная песчаная коса, а из воды торчала цепочка рифов, перекрывающая обзор.

– Капитан, тревога! Ходоки! – на гребне дюны появилась Сильвия Логит. В руке она держала огромный хромированный револьвер.

На востоке бухнуло, словно лопнул перекаченный автомобильный баллон. И еще. И еще. Бум… бум-бум… бум! По-прежнему далеко, но звук приближался.

С запада, на этот раз совсем близко, громыхнуло сразу несколько ружей. Сильвия дважды пальнула в ответ и спряталась за вершину дюны. Линн уже карабкалась на склон, помогая себе руками. Раздался еще один залп. Она плюхнулась на живот, откатилась влево, уронила очки, и первый раз оглянулась.

Человек пятнадцать в серых и коричневых бурнусах двигались по пляжу с запада, перезаряжая на ходу примитивные кремневые ружья. С учетом сложности этой процедуры действовали они на удивление проворно: достать из подсумка бумажный патрон, надкусить, высыпать порох на полку, сунуть в дуло пулю вместе с основным зарядом, протолкнуть внутрь шомполом, вернуть шомпол на место, в латунные крепления под стволом, вскинуть оружие к плечу, навести на цель. После каждого выстрела все по новой. Долго и муторно. Кажется, за это время можно забеременеть и родить.

Расстояние больше двухсот ярдов – недостаточно для автоматического пистолета. Враги тоже били наугад, полагаясь на удачу и кучность стрельбы. Линн перевалилась через край дюны, и ружья ходоков послали ей вдогонку порцию свинца. Скорее для острастки. Вряд ли они надеялись в кого-то попасть.

Линн сплюнула забившийся в рот песок, достала из кобуры пистолет, сняла с предохранителя, отвела затвор назад. Блеснул латунный бок патрона в стволе.

– Сколько их?

– Много. С востока тоже стреляют. – Сильвия высунулась из-за бугра, и ее хромированный монстр громыхнул три раза подряд – звонко, как картечью из пушки. Линн откашлялась и потерла шею рукой. Она случайно вдохнула несколько песчинок и теперь они крысиными коготками царапали горло.

– Желтоглазые устроили неподалеку лагерь, это уж точно. И видели, как садился рекер. – Сильвия отползла подальше от гребня дюны. – Они запросто пробегут по пустыне с десяток миль. Для них такой забег, все равно что перейти улицу. Только не пойму, чего они на нас ополчились. На моей памяти – это впервые.

Капрал высыпала на песок стреляные гильзы и при помощи пружинного зарядка втолкнула в барабан новую порцию патронов.

– С вами все в порядке, капитан?

– Ага. – Линн наполнила легкие горячим воздухом. Глаза без очков слезились. В ушах стоял звон. – Теперь к пакгаузам. Живо!

Они бросилась наутек, согнувшись почти параллельно земле. На какое-то время дюны защитят их от стрелков на пляже. С крыши блока «В» Грей Арсис открыла огонь из крупнокалиберного пулемета. Его басовитый рокот сотрясал все вокруг. Грей стреляла частыми, короткими очередями, сосредоточившись на границе прилива, где возвышались первые дюны. Линн слышала еще несколько хлопков левее, с востока. Это Робинс подключилась, или ходоки сцепились между собой?

Линн первой миновала калитку в ограждении, добежала до пакгауза и укрылась за изгибом стены. Кремневые ружья слитно гаркнули с дюны. Нестройный залп ходоков с расстояния в сотню ярдов обязан был уйти «в молоко», но один из стрелков попал точно в цель. Линн подхватила обмякшую Сильвию и уложила в тени пакгауза. Револьвер стукнулся о камни, разбрасывая ослепительные блики в лучах Пальмиры.

Мушкетная пуля вошла между лопаток капрала Логит, пробила тело насквозь и буквально взорвала грудную клетку, словно по ней ударили ломом. Ошметки легких конвульсивно сокращались, и при каждом вздохе струя пенящейся крови выплескивалась из раны и стекала по животу на разогретые плиты двора. Капрал умирала. Линн приподняла ей голову. Сильвия вцепилась в ее руку мертвой хваткой и попыталась что-то сказать. Кровь запузырилась в уголках губ и брызнула из ноздрей.

Сверху продолжал стрекотать пулемет, а пульс в висках у Линн стрекотал почти в том же ритме. Ей внезапно стало плохо, накатила тошнота. Живот как будто вскрыли консервным ножом, череп стянуло железным обручем, перед глазами поплыли красные круги. Она с трудом поймала равновесие, даже стоя на коленях. Рука Сильвии разжалась и упала ладонью вверх как подстреленное животное. Капрал больше не дышала. Кровь текла по белым камням, словно растаявшая шоколадная глазурь.

Линн переборола слабость и направилась к двери пакгауза, щурясь от яркого света и пульсирующей головной боли. Пальба на какое-то время смолкла. Ходоков за дюнами видно не было. Возможно, Грей удалось срезать нескольких нападавших.

Со стороны посадочной площадки подбежали Надин Галлинс, Тина Харпер и Ламберт Коль. Линн сходу прикинула их шансы. У Надин на плече висит укороченный автомат ASR-19 со складным прикладом. У Тины – стандартная армейская винтовка AR-25 песочного цвета. Ламберт безоружна. Они дышали как загнанные лошади. Серый пилотский комбинезон Надин спереди и сзади стал черным от пота. Она вытирала платком широкое, толстощекое лицо и, не переставая моргала, будто случайные соринки попали ей в оба глаза одновременно.

– Ходоки… их больше десяти! – выпалила она в перерыве между двумя натужными вздохами. – Наверняка больше десяти… Держат под прицелом рекер… Стреляют во все что движется… Улететь? Хрен там! Их гораздо больше десяти!

– Они обложили нас! Злобные стервы с самопалами! Они размотают нам кишки! – Щеки Тины украсили ярко-розовые круги, похожие родимые пятна. – Эти желтоглазые повсюду! Они устроили нам ловушку!

Она через слово кривила в бок нижнюю челюсть.

«Нервный тик» – догадалась Линн. – «У этой пташки нервный тик, и она вот-вот перестанет соображать».

Ламберт молчала, но Линн видела, как дрожали ее узкие плечи. Когда Тина изрекла свое мрачное пророчество, Ламберт дернулась и издала тихий всхлипывающий звук, словно в груди у нее что-то заклинило. Линн неожиданно остро ощутила потерю Сильвии. Как же глупо и не вовремя она погибла! С уходом капрала в их рядах образовалась лакуна, которую было некем заполнить. А еще между ними осталась какая-то недосказанность, многоточие в конце строки.

Подошла Робинс Эйден. В руках – автоматическая винтовка с цифровым прицелом, подвесным ЛЦУ и нестандартным коробчатым магазином на шестьдесят пять патронов. Поверх куртки натянута разгрузка с подсумками для амуниции. К бедру пристегнута тактическая кобура с пистолетом сорок пятого калибра. Кевларовый шлем в чехле из камуфлированной ткани снабжён откидным электронным визиром, куда проецируется информация с датчиков прицела. Даже наколенники и налокотники затянуты, как полагается. Мастер-сержант подготовилась к любому развитию событий.

Она обвела всех отсутствующим взглядом и произнесла единственное слово:

– Окружены.

– Нужно тащить задницы с этой помойки! – Нижняя челюсть Тины судорожно дергалась вправо и вбок. – Нужно улетать! Вы что, не понимаете? Или Прародительница лишила вас разума?! Давайте просто свалим отсюда!

– Хрен там! – выдохнула Надин.

– Мы отрезаны от рекера, – объяснила Робинс безучастным, механическим голосом. – Они залегли у самых стоек, шагах с пятнадцати, не больше. Хотела бы я взглянуть в глаза той безмозглой суке, которая приказала разместить посадочную площадку у самой изгороди. С такого расстояния даже их дерьмовые ружья попадут в цель в девяти случаях из десяти. Единственное, что мы можем сделать – это дать по рации экстренные позывные и ждать, когда сюда пришлют маневренную группу. Но это техническая станция. Здесь негде обороняться. Сейчас желтоглазых сдерживает только колючка под напряжением, но ее ставили для защиты от зверья, а не от людей.

«Эти трое трясутся от страха, а ей просто на все плевать,» – Линн постаралась не обращать внимания на головную боль, которая приходила толчками, с каждым новым ударом сердца. На восточном краю периметра прогрохотала серия ружейных выстрелов. Грей Арсис полоснула очередью в том направлении.

– Сколько их может быть на самом деле? – спросила Линн.

– Гораздо больше десяти… – пробормотала Надин.

– Не меньше сотни. Может две или три сотни, – ответила Робинс. – Духи пустыни любят большие батальоны.

– Нужно провести рекогносцировку, – заключила Линн.

– Три сотни?! – Голос Тины взлетел вверх как сигнальная ракета и в конце она пронзительно завизжала. – Я не хочу умирать! Нужно что-то сделать! Немедленно! Прямо сейчас! Это несправедливо! Я не хочу…

Линн влепила Тине пощечину. Внутри все кипело, и нервы ни к черту. У Сильвии получалось разруливать сложные ситуации без криков и рукоприкладства, двумя-тремя короткими фразами. Даже в критические дни. Линн так не умела.

– Коль! Марш внутрь, забирайся на крышу к Арсис. Пусть поддержит нас огнем на востоке. Будешь за корректировщика и притащи ей пару ящиков с запасными лентами для пулемёта. Харпер, Галлинс, Эйден – со мной!

– Все слышали приказ капитана! – рявкнула сержант.

Она оттеснила плечом Надин и подтолкнула Ламберт к двери пакгауза.

– Мы все сдохнем на этом чертовом берегу! – Пронзительный вопль Тины резанул по ушам как автомобильный гудок. – Мы все покойники! Они перехлопают нас одну за другой! Проклятая пустыня! Ненавижу пустыню! Ненави…

– Заткнись! – Линн снова хлестнула Тину наотмашь по лицу, но теперь ударила гораздо сильнее. С ее собственным лицом творилось что-то неладное. Тина смотрела на нее выпученными глазами, глуповато приоткрыв рот. Костяшки пальцев Линн отпечатались на ее скуле красочной аппликацией. На губе выступила кровь.

– Капитан, мы… умрем, да? Они убьют нас? Они хотят всех нас видеть мертвыми? – она сжалась в ожидании очередного удара.

«Твою мать, Сильвия! Какого рожна ты позволила себя убить?»

Робинс схватила Тину за плечи и хорошенько встряхнула:

– Просто делай, что тебе говорят, Харпер! Прекрати скулить как опроставшаяся сучка, если не хочешь остаток жизни возиться с зубными протезами!

Надин топталась позади, нервно перебирая в пальцах трехточечный ремень автомата. Линн показала Тине сжатый кулак для пущей убедительности.

– Ты все поняла, Харпер?

– Д-да…

– Не да, а так точно, капитан!

– Так точно… э, капитан.

Линн пропустила Тину вперед, чтобы держать ее в поле зрения, и побежала следом, удерживая пистолет двумя руками на уровне пояса. Робинс двигалась позади нее с винтовкой наперевес, а Надин замыкала цепочку. Жаль у них нет при себе портативных раций, а доставать их со склада слишком долго. Обычная беспроводная гарнитура могла бы решить проблему со связью, но никто не думал, что придется вступить бой. Расслабились. Прежде ходоки никогда не нападали на станции.

Они миновали пустой внутренний двор и прижались к стене технического модуля. Шагах в пятидесяти от них снова прозвучал выстрел.

– В кого эти твари палят? – спросила Надин.

– В твою гребаную бабулю! – огрызнулась Робинс.

Надин обиженно надула губы:

– В мою бабулю? Хрен там! Эта старая кляча давно в могиле.

– Плевать. А где Логит? – Робинс тронула Линн за плечо – Где капрал?

– Мертва.

Они обменялись быстрыми взглядами.

– Пора оглядеться, – Линн сунула пистолет в кобуру. Оружие ближнего боя на открытой местности почти бесполезно. – Харпер, дай мне свою винтовку. Эйден – со мной. Вы двое ждите здесь. Явитесь, как только позову и не секундой позже!

– Капитан… – Тина смотрела на нее с тоскливой мольбой. – Капитан, я… боюсь. Не… не хочу умирать.

– Прекрати нытье, Харпер! – Линн выхватила у нее винтовку, отстегнула магазин, убедилась, что патроны набиты под планку, вставила магазин обратно и передернула затвор. Глаза Тины наполнились слезами. Линн знала, что ведет себя как жестокая фурия, но не могла поступить иначе. Сильвия смогла бы – она нет.

– Клянусь Рождением, я пристрелю тебя на месте за паникерство, Харпер! Ты солдат или мешок с отбросами? Имей же хоть немного уважения к себе!

Тина всхлипнула и покраснела. Рыжие и конопатые обычно легко краснеют. Хорошо, что она снова не закатила истерику, но от этого не легче. Линн обернулась к Робинс, чтобы не видеть слез Тины Харпер.

– Готова?

– Так точно, капитан.

– Тогда поехали.

Линн была на взводе. Она стискивала зубы так сильно, что заныли десны. Боль в голове нарастала, и это не сулило ей в будущем ничего хорошего.

«Все дело в месячных и в этой проклятой жаре», – шепотом твердила она. – «Месячные и жара. Это они во всем виноваты!»

Линн жадно вздохнула, задержала воздух в груди и бросилась вперед, прижимая к бедру винтовку Тины. Вдвоем с Робинс они обогнули угол пакгауза и выскочили на каменную отмостку, идущую параллельно с восточной стеной здания.

– Тафу! – воскликнула сержант, прежде чем Линн увидела лежащего перед ней человека. Он выглядел большим и нескладным. Голова и передняя часть туловища распластались на плитах двора, а ноги в вытертых рабочих штанах и странной тряпичной обуви все еще оставались на песке.

Лицо и правая рука измазаны кровью. Узкие бедра. Квадратные плечи. Плоская грудь. От него пахло морем, горячим песком и потом, а одежда выцвела на солнце, покрылась бурыми пятнами и почти утратила изначальный цвет.

«Аут», – думал Алексей, прижимаясь щекой к теплым камням. – «Шах и мат. Я в ауте, я выдохся, я сошел с дистанции…»

Сознание меркло. Осталась только боль – горячий пузырь, распирающий тело, набухающий в нем, как огромный монгольфьер, который накачивают гелием. Раненая рука пылала. Каждый вдох обжигал легкие. Как же хочется пить… Левый глаз снова залило кровью. Вес переставал тяготить его. Алексей стремился все выше, взлетал под облака. Но осколок сознания еще цеплялся за землю.

Одна из военных в желто-бело-коричневом пиксельном камуфляже присела возле него. Винтовку она положила рядом с собой на камни. Алексей улавливал слабый запах стали и оружейной смазки. Он силился рассмотреть женщину, уцепиться за ее образ, превратить его в прочный якорь, который хоть ненадолго замедлит полет.

На вид не старше тридцати. Похоже симпатичная. Алексею никак не удавалось сфокусировать зрение, рассмотреть ее целиком. Перед глазами проплывали разрозненные детали: гладкая щека, сжатые губы, плавная линия подбородка. Пуговицы военной куртки небрежно расстегнуты до живота. Видна аккуратная ложбинка в промежутке между грудями. По коже сверху вниз сбегает капелька пота. Она наклонилась, чтобы пощупать ему пульс и проверить дыхание. Выгоревшие на солнце мягкие льняные волосы коснулись его лица. Похоже, она находилась в замешательстве. Она боялась лишний раз к нему прикоснуться. Или все это лишь цепь безумных фантазий?

Стоящая поодаль негритянка со шрамом на лбу что-то резко выкрикнула. Блондинка выдержала короткую паузу, потом ответила.

«Нет, сержант, так нельзя – разве не это она сказала? Но откуда я это знаю?»

«Просто знаешь», – прозвучал в его голове мелодичный голос Посредника, который он до этого слышал только во сне, – «Просто знаешь и все».

«А та, вторая… она ведь хочет меня пристрелить?»

«Неужели?»

«Давайте пристрелим его – вот ее слова!»

«Ты делаешь поразительные успехи, Странник», – похвалил его голос из сна, не скрывая ехидной насмешки. И исчез. Словно ёжик в тумане. Нырнул в глубину, и звезд не видно. Как там поживает белая лошадь…

Мысли начали путаться. Он улетал все дальше. Рядом оглушительно прогрохотали два выстрела. Алексею почудилось, будто обе выпущенные пули пробили череп навылет и опрокинули его в темноту.

– Давайте пристрелим его!

Робинс словно повстречала наяву свой самый страшный кошмар. Куда подевались ее отстраненность, едкий цинизм и непробиваемое хладнокровие? Тонкие черты лица еще больше вытянулись и заострились. Она изо всех сил вцепилась в винтовку, как в спасательный круг посреди бурного моря. Шрам сделался пунцовым от притока крови. Жилы на шее вздулись. Сержант всегда славилась своей уравновешенностью, но сейчас она изменилась мгновенно, как по щелчку пальцев.

Линн отрицательно замотала головой. Она не могла ничего объяснить, не могла подобрать нужных слов. Простых и однозначных ответов не существовало. Но она доверяла своему чутью, потому что это началось. Так или иначе, но это началось.

Приготовься к неожиданной встрече. Человек из неоткуда, Странник.

– Нет, сержант, так нельзя, – ответила она.

Раздался выстрел, затем второй. Линн подняла голову и увидела пятерых ходоков. Трое, растянувшись в цепочку, бежали в сторону ограды. Двое других перевернули мушкеты дулом кверху и вовсю орудовали шомполами. Похоже, они решили штурмовать колючку, приспособив труп своей соплеменницы в качестве импровизированной рампы. Каждая секция ограждения получала энергию от собственного трансформатора, чтобы поломка одного узла не обесточила весь периметр. Ближайший фрагмент забора сдох из-за перегрузки цепи в самый неподходящий момент.

Линн заставила себя встряхнуться:

– Галлинс, Харпер! Живо сюда!

Что если эти дурёхи не послушаются? Может они уже смылись?

Надин и Тина выскочили из-за угла. При виде тафу обе застыли на месте, а потом подались назад, как будто столкнулись нос к носу с опасным животным. Линн не дала им испугаться по-настоящему:

– Оттащите этого… человека внутрь. И шевелитесь, вашу мать! Я не собираюсь повторять свой приказ дважды!

Две первые дикарки добежали до ограды и полезли на другую сторону. Последняя из трех просунула дуло мушкета между рядами проволоки. Пуля вышибла крошку из стены пакгауза. Двое отставших ходоков перезарядили ружья и тоже рванули к ограждению. Линн передвинула регулятор в режим одиночного огня. Сейчас ей необходима точность, у нее хороший глазомер и твердая рука. На стрельбище в учебном центре она никогда не опускалась ниже третьего места.

– Сержант, перекрой дальний сектор. Я возьму тех, кто спереди.

Линн оперлась локтем о колено, выровняла дыхание и использовала зеленую тритиевую точку, чтобы поймать в прицел первую жертву. Самая высокая из ходоков перемахнула через колючку и тоже нацелила оружие. Линн оказалась быстрее. Отдача мягко дернула правое плечо, и женщина с мушкетом упала. Ее лицо разорвало надвое и почти полностью снесло выстрелом. Тряпки взметнулись вокруг головы словно праздничные ленты. А дальше все закрутилось само собой, как в разгар хмельной вечеринки. Время рассыпалось на короткие бессвязные отрезки. Непрерывным осталось только ощущение нервного спазма пополам с накатывающей головной болью.

Отставшая пара кочевников дала залп со ста ярдов, но ни в кого не попала. Пули вгрызлись в стены пакгауза, осыпав все вокруг мелкой известковой пылью. Робинс дважды выстрелила в ответ, и две фигуры в серых груботканых балахонах попадали как мишени в тире. Цифровое наведение в связке с лазерным целеуказателем обычно не дает промахов, если стрелок хоть немного знает свое дело. Сержант Эйден, несмотря на все ее странности и недостатки, считалась лучшим бойцом в роте. Вот и сейчас она пришла в себя лишь только почуяла запах пороха.

Дикарка в коричневом бурнусе в два приема перевалилась через спину мертвеца на заборе, выставила сошку и разрядила здоровенную ручную пищаль, огрызнувшуюся снопом дыма и пламени. Тина Харпер опрокинулась, словно из-под нее выбили опору. Она приземлилась на задницу и удивленно вскрикнула. Ее правая штанина превратилась в лохмотья, а бедро – в кашу из сырого мяса, порванных сухожилий и раздробленных костей. Тина посмотрела на это и заорала. Громко. Нечеловечески.

«Так кричат грешники в аду. Если они вообще способны кричать – они должны кричать именно так», – Линн надавила на спуск. Дикарка, которая только что ранила Тину, сама закричала от боли и с долгим протяжным стоном осела возле ограды.

На вершинах дюн показалось еще несколько темных силуэтов. Надин Галлинс полоснула по ним длинной бесполезной очередью из автомата. Ствол предсказуемо задрало кверху, и пули ушли в небо. Включился сервопривод орудийной башни на крыше казармы. Все звуки перекрыл оглушительный грохот станкового пулемета М-1200. Грей Арсис прошлась по дюнам свинцовой косой, подняв настоящий песчаный вихрь. Фигуры ходоков исчезли мгновенно, словно провалились в потайные люки. Пятидесятый калибр – весомый аргумент, особенно если тебе нечем ответить.

Одна из упавших кочевников начала подниматься. Она двигалась еле-еле, неуклюжими дерганными рывками точь-в-точь как сломанная механическая игрушка. Чадра на голове сбилась в немыслимый узел. Левая половина ее серого одеяния стала пурпурно-бурой. Робинс навелась на нее через визир. Узкая желтая вспышка и звук как будто треснула сухая доска. Дикарка рухнула навзничь, театрально всплеснув руками. Ее мозги и обломки черепа отлетели назад в облаке кровавых брызг.

Последняя оставшаяся в живых кочевница аккуратно целилась с колена. Линн поняла, что черное жерло мушкета направлено прямо на нее. Линн перебросила прицел и выстрелила навскидку, без подготовки. Сказался опыт стендовой стрельбы на время. Мушкет и винтовка бахнули одновременно.

Кочевница дернулась и завалилась набок, как от удара кувалдой. Линн словно пнул невидимый великан. Винтовку выдернуло из рук и отбросило на несколько шагов в сторону. Приклад рассадил губу, едва не выбив ей передние зубы. Линн оказалась на плитах двора. Острейшая боль прошибла все тело от макушки до кончиков пальцев. Что-то случилось с восприятием. Зрительный образ и его значение никак не хотели складываться воедино. Потом подшипники в мозгу со скрежетом провернулись, и картина произошедшего обрисовалась перед ней в мельчайших подробностях.

Круглая мушкетная пуля весом в семнадцать с половиной унций угодила в нижнюю часть ствольной коробки и расщепилась на несколько острых кусков. Левую ладонь разорвало почти пополам. Вместо мизинца торчал обрубок фаланги. Безымянный палец стал короче. Он лишился ногтя, и мягкие ткани были срезаны до кости. Линн отползла к стене пакгауза, спрятав изуродованную руку за воротом куртки. Она чувствовала, как кровь сбегает по животу и затекает под брючный ремень.

«Я калека! Калека! Эта сука искалечила меня!»

Линн попыталась справиться с этой мыслью, как-то взять себя в руки, но не выдержала и расплакалась. Слезы смешивались на щеках с потом.

Рядом, не переставая, орала Тина Харпер:

– Заткните! Ну пожалуйста! Заткните эту чертову дырку!

Крик ввинчивался в мозг как титановое сверло.

Линн заставила себя подняться, сжимая челюсти от напряжения, и привалилась спиной к шершавой стенке из шлакоблоков. Левая рука раздувалась, наливаясь мучительной, выворачивающей внутренности болью.

Пороховой дым рассеивался. Ходоки лежали вповалку, и ни одна из них не выглядела спящей. Площадка была залита кровью как на скотобойне. Пахло мясной лавкой, тухлыми яйцами и кордитом. Линн обежала взглядом ближайшие дюны. Пусто. Новой атаки не последовало. Надин волокла за угол Тину Харпер. Перебитая нога Тины оставляла не камнях размазанную вишневую полосу.

Робинс подбежала к Линн и обхватила рукой за талию, не дав сползти на землю.

– Не меня, – выдавила из себя Линн. – Его!

– Да какого хрена ты печешься о нем! Лучше подумай о нас! О нас, а не о нем! Пусть эта скотина сдохнет!

Сержант ударила тафу ногой с таким остервенением, словно он олицетворял собой все зло во Вселенной.

– Ты слышала меня! – Линн было трудно говорить, но она совершила невозможное, – Хватай его и тащи внутрь!

– А иначе что? Врежешь мне, как этой малолетней дуре?

– Врежу… если придется.

Разбитые губы Линн перекосились от боли. Она вытащила руку из-за пазухи. С сумасшедшей настойчивостью ее преследовала мысль о том, что все это могло померещиться ей во время легкого солнечного удара. Линн заставила себя опустить взгляд: пальца не было, и нижняя часть ладони отвисла как губа у собаки. Из раны продолжала струиться кровь. Куртка снизу и брюки сверху уже насквозь промокли.

Линн опять застонала – не столько от боли, сколько от обиды и жалости к себе. Необратимость случившегося разрывала ее на части. Хотелось вздернуть на ноги проклятую дикарку, которая валялась мертвой у забора, и убить ее во второй раз. Слезы текли по щекам, оставляя дорожки на грязном лице.

Робинс выругалась, закинула винтовку за спину, схватила тафу подмышки и поволокла вдоль стены. Она старалась не смотреть на него. Линн разорвала упаковку с гигиеническими тампонами, выудила из нагрудного кармана платок, кое-как завернула в него несколько штук, потом заткнула и туго перевязала изувеченную ладонь. Платок сразу начал пропитываться кровью. Она подобрала винтовку Тины и, опираясь на нее как на трость, побрела следом за Робинс.

Ходоки попрятались за дюнами, но они будут наседать до тех пор, пока не перебьют на станции всех до единого. А потом надругаются над трупами. Это стало ясно, как только духи пустыни забрали первую жизнь.

Чтобы устоять на ногах, Линн всем телом наваливалась на винтовку. Каждый шаг давался с величайшим трудом. Реальность ускользала от нее, как выскальзывает из пальцев мокрая рыба только что поднятая сетью из глубины. Во рту и в горле все горело, а под рукой ни единой капли воды.

Они ввалились в технический пакгауз. Робинс оставила тафу возле двери и отошла в сторону, брезгливо вытирая ладони о штаны. Она делала это преувеличенно долго и усердно, как будто хотела убедить в чем-то всех вокруг и прежде всего саму себя.

Линн стащила окровавленную куртку, оставшись в одной майке на бретельках, взяла с полки аптечку, уронила ее на пол и снова расплакалась. Усталость и боль вытягивали из организма последние искры энергии. Она опустилась на колени, расстегнула красный пластиковый контейнер, вытащила из ячеек бинты и дезинфицирующие препараты. Робинс стояла в дверях и сворачивала очередную вонючую самокрутку. Она больше не пыталась помочь, но Линн и не нуждалась в ее помощи.

Надин обмотала бинтами ногу Тины. Она использовала целую катушку толщиной в рулон туалетной бумаги. Но для Тины это было уже не важно. Судя по количеству вытекшей крови, мучиться ей осталось недолго. В госпитале, при наличии врачей и современного оборудования, Тину еще могли откачать, но в полевых условиях ее шансы на выживание стремились к нулю. Линн почувствовала невольное облегчение от того, что Тина больше не способна орать.

Она вспоминала свою резкую отповедь, свою пощечину, горящую на щеке Тины как серия восклицательных знаков. Линн обошлась с ней жестоко вовсе не потому, что испуганная неопытная девчонка этого заслуживала. После гибели Сильвии, Линн сама балансировала на грани срыва, и Тина удачно подвернулась под руку. Теперь она обречена мучиться бессмысленным чувством вины. Избавить ее от этой тяжести некому. Тина уже не в состоянии ни простить ее, ни осудить.

Линн показалось, будто за спиной у нее возник призрак капрала Логит и смотрит на нее с горькой укоризной. По позвоночнику пробежала дрожь, и она с трудом подавила желание обернуться.

– Могу я что-нибудь сделать для вас, капитан? – спросила Надин Галлинс, вытирая влажными салфетками руки, по локоть запачканные кровью Тины.

– Ничего, Надин… – Линн проглотила стон. – Иди в казарму. Сменишь Грей на насесте. И проследи, чтобы Ламберт занялась делом.

– Капитан… – Надин переминалась с ноги на ногу. Ее обкусанные ногти без конца почесывали руки в разных местах, еще больше размазывая чужую кровь, – я не хочу… не хочу, как Тина. Ну… вы меня понимаете? Это все так ужасно!

– Шагом марш, Галлинс!

– Она была права! Отобьемся? Хрен там! Мы все здесь погибнем!

– Ага, сдохнем как крысы в мышеловке. А теперь вали отсюда!

– Так точно… капитан.

Надин попятилась в дверь, едва не налетев на Робинс.

Линн побрызгала на рану митрантом, потом использовала медицинский степлер, чтобы сшить разорванную ладонь. Наложив двенадцать швов саморассасывающимися нитями из полидиаксонона, она рванула обертку индивидуального перевязочного пакета и приложила к ране бактерицидный тампон с пленкой из нитрата серебра. Так бинты не прилипнут к ране, к тому же серебро – хороший антисептик. В завершении она ввела себе раствор адреналина, стимулятор и двойную дозу анальгетика. При исполнении этих нехитрых операций, Линн едва не потеряла сознание. По щекам сочились слезы, но она держалась. Коктейль из противошоковых, обезболивающих и тонизирующих препаратов поможет на какое-то время забыть о ране. Митрант остановит кровотечение и запустит процесс регенерации тканей. Но новый палец у нее не вырастет.

Линн прошла в дальний конец пакгауза к водяному насосу. Она дернула за рычаг, вывернув переключатель до упора. Хорошо если Сильвия успела починить насос. Инструменты все еще лежали на картонке вместе с гайками и болтами.

«Прощальный подарок? Благодарю за службу, капрал. Покойся с миром».

Тень Сильвии постепенно рассеивалась, на этот раз окончательно.

Мотор лязгнул, завелся и застучал, вытягивая драгоценную влагу из грунтовой тьмы под пустыней. Удивительно, как глубоко приходится бурить в этом месте. У берега водяные жилы подступают к самой поверхности, но они грязные и не годятся даже для туалета – известь забивает трубы и фильтры.

Из крана брызнула тоненькая, но мощная струя обжигающе-холодной воды. Когда небольшой овальный бассейн из нержавеющей стали заполнился до краев, насос автоматически отключился с сухим щелчком. Потянув за другой рычаг, можно было слить содержимое бассейна в систему рециркуляции.

Линн легла на живот возле края ванны и опустила голову в воду. Она долго пила, захлебывалась, кашляла, отплевывалась и снова пила. Потом вымыла лицо и волосы. Вода промочила майку, стекала по груди, по животу, по бедрам, просачивалась в промежность. Линн свесила волосы на бок, выжала их и отбросила за спину. Она никогда не стриглась кротко, хотя длинная шевелюра причиняла дополнительные неудобства, а иногда просто мешала. Боль утихла после укола, но Линн воспринимала отстреленный палец, как продолжение своей руки, и это сводило ее с ума…

– Где я нахожусь?

На миг Линн показалось, что ее снова навестил Жар. Бывший любовник явился к ней из мира духов, чтобы поддержать, сообщить нечто глубокомысленное. Или трахнуть ее напоследок. Но это оказался всего лишь раненый тафу. Он пришел в себя и тоже воспользовался аптечкой, чтобы обработать предплечье.

– Проверю, как там дела в казарме и отправлю кого-нибудь на караул, – вполголоса пробормотала Робинс. – Мне что-то нехорошо, капитан.

Она бросила окурок на пол и обежала помещение цепким взглядом.

– Осторожнее с ним. По-моему, вы не вполне представляете себе, насколько эти существа могут быть опасны.

– Ошибаешься, сержант. Я все понимаю.

– Если бы это было так, вы бы не остались с ублюдком наедине. Вы бы вообще не позволили ему жить.

Робинс проскользнула в дверь и захлопнула ее подчеркнуто, со злостью.

«Ей не повезло за Чертой» – Измученный разум охотно соскользнул в прошлое как по ледяной горке. Впервые Линн задумалась о своих приключениях в Резервации с отстраненным спокойствием, будто все это происходило с кем-то другим.

Соплеменники Жара называли себя «иноходцами», выращивали кукурузу и разводили домашний скот. Лошади, собаки, козы, свиньи и другие виды животных, а также длинный перечень садовых растений и сельскохозяйственных культур попали на эту планету с полулегендарной Prima Terra. Семена, рассаду и замороженные эмбрионы перевозили сюда на огромных межзвездных лайнерах-ковчегах во время массовой колонизации. Местные продукты плохо усваивались человеческим организмом – не хватало каких-то ферментов. Жар утверждал, что людской эгоизм и бездумная хозяйственная деятельность нарушили экологический баланс и привели к исчезновению сотен эндемичных видов. Впрочем, Жар постоянно выдавал на-гора что-нибудь заумное, и не всем его словам стоило доверять.

Иноходцы приняли Линн в свою общину, за что и поплатились. Эти странные люди добровольно отказались от всех благ цивилизации и исповедовали принцип единения с природой. Но их старейшины бережно хранили крупицы знания, оставшиеся от предыдущих эпох. Не для того, чтобы когда-нибудь вернуться в города – чтобы помочь потомкам избежать прежних ошибок. Они пытались вести собственную игру, используя конфликт между Леорой и Телегией, но в конце концов подписали себе смертный приговор. Другие группы аборигенов за столетия одичали, забыли, как делать орудия и одежду, перестали откликаться на разумную речь и вели себя как животные.

И все же главную опасность представляли вовсе не они. За Чертой обитало нечто по-настоящему страшное. Девианты. Существа, которых не должно быть. Искусственная зараза, необратимо меняющая человеческую природу, но поражающая избирательно только мужчин. Последний адский гостинец Древних. И чем дальше на север, тем хуже. Особенно плохо становилось там, где месячная изотерма опускалась ниже нуля.

Линн наблюдала как пришелец копается в аптечке в поисках нужных лекарств. Конечно он обладал сходством с прочими тафу… Нет, не так. Она сбилась с мысли. С мужчинами! В голове вспыхнуло нужное слово. Он походил на мужчин, которых она встретила за Чертой. И в то же время Линн не сомневалась, что он другой, не здешний. Настоящий чужак. Одежда и обувь сильно изношены, но произведены на фабрике, а не слеплены кустарным способом из шкуры и козьих жил. Он родом не из Резервации. Но откуда взяться такому как он там, где таких как он не видели никогда?

Мужчина был примерно на пол головы выше Линн и довольно крепкий, но заметно уступал в габаритах долговязым воинам из общины иноходцев, на которых она даже при своих пяти футах восьми дюймах смотрела не иначе как, задрав подбородок. Все они отличались очень высоким ростом, и мужчины, и женщины.

Лицо и руки чужака пострадали от лучей Пальмиры, но кожа успела облезть и покрыться ровным, коричневым загаром. Русые волосы спутались на висках, а на затылке слегка курчавились. Видимо он пытался обрезать их при помощи ножа. Подбородок и щеки обросли жесткой щеткой волос. Еще одна странность. У Жара и его сородичей никогда не росли волосы на лице. Линн захотелось расслабиться, забыть на время о ходоках и о своей искалеченной руке, улыбнуться этому человеку, поговорить с ним.

– Не могу разобраться в этикетках, – пожаловался он. – Я понимаю, что здесь написано, но все эти лекарства мне не знакомы. Вряд ли тут можно найти хоть одного толкового провизора. Может, вы что-нибудь посоветуете?

Линн слушала его речь с трепетным полудетским восторгом. Это особое низкое звучание мужского голоса! Она убрала за уши пряди мокрых волос, провела рукой по шее и поняла, что испытывает то самое основательно забытое чувство. Тоскливый зов плоти, сравнимый с зависимостью от наркотика. Линн поспешила одернуть себя. Нет, так не годится! Сейчас нужно думать мозгами, а не… другим местом. Женщины в Резервации многому ее научили. Пусть они не знали, как рассчитать баллистику пули и выставить оптическую ось, но в некоторых вопросах они были гораздо мудрее.

Линн сунула здоровую руку в карман брюк, продолжая завороженно смотреть на пришельца. И не могла оторваться. Стимуляторы создали в голове что-то вроде разноцветного облака. Тело стало невесомым как кукла из папье-маше. Линн знала, что это ложное впечатление, и потом за него придется дорого заплатить. Но ей было плевать.

Вот он перед ней. Живой. Настоящий. Источник греха, погибель души. Но у него есть то, без чего сама жизнь невозможна. Страшилка для одних и спасательный круг для других. Во всем ли он похож на Жара или ее ожидает сюрприз? Если бы не двойная доза лекарств, она бы сейчас лежала пластом и стонала от боли, а так…

«Во имя Рождения! Почему бы ему просто не отвернуться!»

Мужчина продолжал выжидающе смотреть на нее. Их взгляды соприкасались, проникали друг в друга и рождали нечто новое.

– Мы так и будем разглядывать друг друга? – Алексей выдавил из себя улыбку, как последние крохи зубной пасты выдавливают из тюбика, сворачивая его в рулон. Ему приходилось держать себя в постоянном напряжении, чтобы сохранить ясность мысли и не свалиться без чувств.

– Мне нужно обработать рану. Заражение крови довольно мрачная штука.

Женщина сдвинулась с места, присела рядом на корточки, достала из контейнера стеклянный флакон с какой-то густой желтой микстурой. Алексей пытался сосредоточиться на бутылке с лекарством, но взгляд все время соскальзывал в сторону.

Промокшая майка цвета хаки облепила ее как вторая кожа, подчеркивая гибкую, спортивную талию и идеальную округлость груди. Изящные пальцы с коротко подстриженными ногтями. Тыльная сторона ладони отмечена старым шрамом. На забинтованной левой руке не хватает мизинца. Костяшки сбиты, как у боксера. На припухшей губе запекся кровавый струп. Похоже, жизнь успела ее потрепать. На гладком плече татуировка с крылатым конем и надписью: «SFGPMS» Наверняка какая-то военная символика. Лицо из тех, что не назовешь совершенными, но достаточно привлекательное, чтобы обращать на себя внимание. Когда встречаешь такую девушку в метро или на улице, то невольно оборачиваешься, чтобы проводить ее глазами.

– Вот. – Она слегка взболтнула бутылку. – Универсальное средство для заживления и дезинфекции. Протри рану и перевяжи.

На этикетке написано: «МИТРАНТ» и еще какие-то буквы и цифры. Знакомый латинский алфавит и обычные арабские цифры. Здесь, на Богом забытой экзопланете. Все равно что обнаружить банку «колы» на дне лунного кратера.

Алексей перетянул руку жгутом, взял у нее лекарство и оторвал кусок ваты. Он размотал слипшуюся от крови футболку, плеснул на вату немного жидкости из бутылки, закусил футболку зубами, чтобы не заорать, и начал тщательно протирать рану. Микстура жгла нещадно, превращаясь в белую пену, как с перекись водорода.

– Это уберет боль и приведет тебя в норму. – Она протянула ему одноразовый шприц и две мягкие ампулы. Алексей сделал себе укол прямо сквозь рубашку, отшвырнул испорченную футболку в сторону.

– Что это все-таки за место? – Он обмотал предплечье эластичным бинтом, закрепил конец чуть выше локтя и ослабил жгут.

– Станция технического обеспечения Кор-Эйленд, – Голос женщины прозвучал с холодной чеканностью полевого устава, но ее выдавал безошибочный язык тела, одинаковый в любом уголке Вселенной.

– Меня зовут… – он осекся. «Теперь ты не Алексей – ты Килар, Странник!» Тот сон на пляже все-таки оказался пророческим. Алексей Гранецкий погиб в автомобильной аварии, и его место занял другой человек.

– Я Килар, а как зовут тебя? – Новое имя звучало по-особенному. От него веяло запахом легенды и книжной романтикой. Это имя нравилось ему.

– Линн. – она оглядела себя, поправила сбившиеся на лоб волосы. – Капитан пограничной стражи Линн Эрвинс.

– Что ж, капитан Эрвинс, похоже мы с вами оказались на одном тонущем корабле. – Внутри него расслабилась какая-то зажатая мышца. Ощущение, будто свело лодыжку, а потом неожиданно отпустило. – Хотите верьте, хотите нет, но у меня сегодня выдалось на редкость скверное утро. Если бы не встреча с вами, впереди меня бы ждал не менее скверный денек. Рад, что мы разобрались с формальностями. Надеюсь, на этом сухопутном «Титанике» хватает шлюпок и спасательных кругов.

«Остановись! Что ты несешь!»

– Да. То есть… Не знаю! – она тряхнула головой, и влажные волосы скрыли половину ее лица. Линн отвела их рукой и взглянула на него с подозрением. Но за внешней настороженностью Алексей разглядел интерес.

– Послушай, Линн. У нас с тобой хватает проблем, и в ближайшем будущем их не станет меньше. Скорее наоборот. Желтоглазые злодейки вряд ли согласятся выкурить с нами трубку мира, а твои подруги настроены ко мне не слишком дружелюбно. Но эти мелочи не должны помешать нам лучше понять друг друга.

Она снова посмотрела на него исподлобья и неуверенно кивнула. Он улыбнулся так приветливо и дружелюбно, как только мог.

– Надеюсь, я не испортил тебе настроение?

– Оно уже испорчено, и твоей вины в этом нет.

Линн скупо усмехнулась, а Алексей поймал себя на том, что думает о ней вместо того чтобы озаботиться насущными вопросами выживания. Они оба только что едва не погибли, они ранены, и опасность со стороны кочевников никуда не делась. Но Алексею было трудно сосредоточиться на чем-то, пока Линн находилась рядом.

Вернулся прежний Алексей Гранецкий с укоризненными судорогами совести. Он все еще помнил тех, кто остался на другой стороне, в привычном мире, с которым его соединяло множество незримых нитей. И его по-прежнему тянуло туда. Изменив Юле, он изменит своему родному слою действительности, окончательно откажется от него. Алексей подумал о новорожденной дочке. Вот бы увидеть ее хоть раз, подержать на руках. К горлу подступил комок, но тоска ранила не так глубоко, как прежде.

Алексей сдался, затих, оставив после себя лишь затаенную обиду – ощущение, что все не так, все сломалось, что кто-то холодный и жестокий пришел и отобрал у него важную часть души. Но обида не могла ничего изменить. Дверь в прошлое захлопнулась, колесо продолжало вращаться, и остановить его уже никому не под силу.

Он встал, опираясь о выступ стены. Линн поднялась следом за ним. Обоих слегка шатало от усталости и потери крови.

Алексей наблюдал как она застегивает аптечку и убирает на полку. Ее стройное, тренированное тело двигалось на удивление гармонично. При взгляде на нее по спине ползали мурашки. Нет, все-таки Линн ему нравилась, и с этим уже ничего не поделаешь. Есть женщины, которые привлекают своей яркой внешностью, но лишь с немногими ощущаешь эмоциональную близость. К ним тянет с первого взгляда.

– Тебе больно? – Он заглянул ей в глаза.

– Да. Немного, – Линн приподняла забинтованную руку, поморщилась, – Все не так плохо, как кажется. Лекарства подействовали. Почему ты спросил об этом?

Отголоски внутренней борьбы то и дело пробегали по ее лицу.

– Потому, что меня это волнует, – ответил он, не задумываясь. – Но ты ведь хотела спросить о другом.

На этот раз она не смутилась:

– Я хочу знать, кто ты, черт возьми, такой и откуда пришел и…

Линн запнулась, как будто ей не хватало духу закончить фразу.

– Договаривай.

– Что ты скажешь об узловой точке? – выкрикнула она, – О точке отсчета, о долбанном трамплине! Ты ведь что-то знаешь об этом?

Вопросы улеглись сознании на заранее подготовленные места, как недостающие кусочки пазла. Узловая точка, трамплин… эхо памятного сна, тени среди теней. Отсвет пламени в темных глазах. Смуглая рука, перебирающая четки.

– У меня есть, что тебе рассказать. Но, боюсь, ты ожидаешь совсем не этого.

– Для начала расскажи о себе. Откуда ты взялся?

– Двадцать семь дней назад я очнулся на пляже к востоку отсюда. – Мысли, плохо связанные друг с другом, сыпались на него как из рога изобилия. Алексей с трудом поспевал за ними и при этом знал, что хочет сказать совсем не это. Он как будто разбирал зашифрованный текст, импровизируя на ходу. – До… всего этого я жил в другом месте… в другом, параллельном мире. Надеюсь, идея множественности миров не кажется тебе бредовой? По всем признакам я должен был умереть, но ангелы на небесах дружно хлопнули в ладоши, и я оказался здесь. На самом деле… думаю, я уже давно готовил себя к чему-то подобному. Жил с мечтой о лучшем мире, о лучшей версии самого себя. Но мечты и реальная жизнь редко совпадают между собой.

Он прервался и глубоко вздохнул.

– Если заморочил тебе голову, извини.

– Мне это знакомо, – Линн всерьез задумалась над его словами, примерила их на себя. – Я мечтала о том, чтобы все изменилось, пыталась вырваться из клетки. Но сейчас… я хочу поверить тебе и в то же время боюсь. Думаю, твое появление окончательно разрушит мою жизнь. Скажи, так всегда бывает?

– Со мной было еще хуже. Мою жизнь забрали целиком.

– И по-другому нельзя?

– Нельзя отправляться в путь с гирями на ногах.

Линн провела пальцем по лбу, словно распрямляя что-то у себя в голове.

– Оказывается, ты и сам ни черта не знаешь. Так как же нам быть?

– Для начала подчиниться судьбе.

Линн уставилась на него как на балаганного чудика:

– Подчиниться! Серьезно? Зачем я вообще тебя слушаю!

Он виновато улыбнулся и развел руками.

– Не спеши бросаться какашками в пианиста. Он играет как умеет. В моих словах гораздо больше смысла, чем может показаться на первый взгляд. Нам с тобой суждено было встретиться. Какая-то… высшая сила или, скажем, космическая аномалия… разорвала пространство и время, чтобы свести вместе две параллельные прямые. Два мира, две вероятности. Мы знаем вполне достаточно, чтобы отправиться в путь. Рано или поздно мы получим ответы. Нужно только запастись терпением.

– В жопу терпение! – крикнула Линн, – Надоело выслушивать проповеди о судьбе и предназначении! Сначала Жар, потом ты…

От неожиданного потрясения Алексей едва устоял на ногах.

– Жар? Ты сказала Жар?

– Да, Жар. Мужчина, которого я знала раньше. Он умер.

– Кажется вчера ночью я видел твоего покойника во сне и… это не может быть совпадением. Очень высокий, смуглый, черноволосый, так?

– Так. – Линн побледнела. – Его застрелили, но потом он навестил меня спустя три месяца после смерти. С тех пор прошел почти год. Он предсказал мне неожиданную встречу. Человек из неоткуда. Наверное, он имел в виду тебя.

Ее самообладание дало трещину. На нее было жалко смотреть.

– Что происходит, Килар? Мне еще никогда не было так страшно.

– Я тоже едва не рехнулся от страха, но это пройдет. – Алексей осторожно взял ее за руку. Пальцы Линн оказались сухими и холодными как сосульки. Она не вырвалась. Просто смотрела на него в каком-то оцепенении.

– Мы все боимся непознанного, – Алексей старался, чтобы его слова звучали убедительно. – Но, порой, нам приходится действовать вопреки страху. Вопреки привычке. Даже вопреки самим себе. В моем сне Жар говорил об узловой точке, о трамплине, о важной цели где-то впереди. Мне он тоже предсказал неожиданную встречу. Сказал: «ты узнаешь ее, как только увидишь». И он не солгал.

Линн отдернула руку. Ее серые глаза смотрели на него как сквозь огромное расстояние, с другого края разделяющей их пропасти.

– Так не бывает! Могу я вообще тебе доверить?

– Не только можешь, но и должна! – Алексей невольно повысил голос. – Мы с тобой находились в разных слоях действительности, но пережили одну и ту же чертовщину. С нами беседовал один и тот же мертвец. Разве мы не поняли друг друга с полуслова? Это все равно что читать по очереди из одной книжки.

– Ага, двое психов воруют глюки друг у друга, – она нервно хихикнула, прикрыла ладонью рот, взъерошила волосы на затылке, прошлась вдоль стены туда и обратно. Ее дыхание выровнялось, голос обрел прежнюю твердость. – Жар был моим любовником, а тебе явился во сне. И похоже он до сих пор дергает нас за ниточки, хотя должен лежать в могиле в трех тысячах миль отсюда. Ну и хрен с ним, с Жаром! Мы встретились, и что теперь? Что мы должны сделать вместе? Куда идти?

– На север. Мне позволили узнать только направление. Но в этом есть своя особая логика. Дорожка из хлебных крошек, как в сказке. Со временем все станет яснее, проще, понятнее. Когда мы оба будем готовы.

– Дорога на север вымощена не крошками, а костями. Туда никто не ходит по доброй воле. Будем ли мы готовы, Килар? Ты сам в это веришь?

Линн по-прежнему одолевали сомнения. Ее раздражало собственное бессилие. Что-то внутри нее не желало мириться с присутствием Алексея, отвергало саму возможность его существования. Чем быстрее она свыкнется с этим, тем лучше. Но давить на нее бесполезно. Линн не из тех, кто легко поддается чужому влиянию. Своей настойчивостью он сделает только хуже. Она должна пройти через все стадии осознания без принуждения, самостоятельно, шаг за шагом.

– Да, – сказал он через минуту. – Я верю. Стоит тебе как следует подумать, и ты тоже поверишь. А потом… – Алексею не хотелось говорить следующую фразу, но промолчать он не мог, – Сомневаюсь, что получится отвертеться.

Линн не ответила. Просто распахнула дверь и вышла, оставив его одного.