Вдова его величества

Глава 9

В порту Бристона пахло рыбой, морем, хотя до него был не один десяток миль, и людьми. Кайден прижал к носу платок и поморщился. Отыскать здесь хоть что-то?

Сомнительно.

Караван здесь был. И Дуглас беседовал с хозяином постоялого двора, который клялся, что купцы ушли утром, а куда, он того знать не знает, ведать не ведает. И подозрения эти ему непонятны. Неприятны.

У него приличное место. Господин сам может осмотреть, коль у него желание имеется. Желания не было, но Кайден поднялся по добротной лестнице. Остановился на втором этаже, вслушиваясь в разрозненные голоса мертвого дерева.

Это место и вправду было старым. Оно нарастало над собой, всякий раз опуская ниже и ниже каменное основание свое. И там, в подвалах, наверняка найдется много интересного. И хозяин, зная это, нервничает. Он бледен и потлив, суетлив без меры, спешит угодить королевскому дознавателю, втайне надеясь, что тот не задержится надолго.

Комнаты.

Обыкновенные. Не слишком велики, но и не сказать, что вовсе малы. Здесь пахнет уже людьми, и разными, и запахи эти мешаются, заставляя Кайдена сильней прижимать к носу платок. Помогает мало, но он заставляет себя слушать это место.

Караван ушел.

И свидетели тому имеются. Да и хозяин, имея свое маленькое дело, пусть и не совсем законное, не станет вязаться с кровью. Слишком труслив. Слишком привык к жизни вот этой, может, и не самой лучшей, но и далеко не худшей.

Кайден развернулся и спустился в обеденный зал, по утреннему времени почти пустой.

– Сюда ведь многие приходят? – поинтересовался Дуглас, который крутил головой, будто оказался здесь впервые.

– Так… у меня кухарка хорошая… может, господин изволит отведать рыбной похлебки?

Кайден кивнул. Изволит.

И мысль Дугласа ему понятна. Если хозяин не виноват, тогда кто? Али – купец опытный, ему не раз и не два случалось водить караваны, пусть и с куда менее дорогим грузом, но… специи и шелка тоже многим интересны.

Он знает, как опасна дорога.

Кайден присел за ближайший стол и провел ладонью по шершавой, слегка липкой его поверхности. Скатертей здесь не держали, предпочитая скоблить дерево, отчего то почти утратило исконный свой цвет.

Дорога опасна.

А трое охранников отказались идти дальше. И пусть до поместья всего сутки пути, но… Али осторожен. Рискнул бы он нанять кого?

Вряд ли.

Всего сутки. И он выслал бы сына сообщить о прибытии, зная, что Кайден ждет и груз, и караван.

Похлебка была горячей, густой и острой до того, что даже Дугласу приходилось запивать ее водой.

Водой.

А в караване? Али не притронулся бы к вину или элю, как и к другой выпивке. А сыновья его? Он весьма строг с домашними. Ближняя охрана… а остальные?

Что это значит?

И значит ли хоть что-то? Суп вкусен, как и поданная к нему мелкая рыбешка. Ее запекали прямо на раскаленных камнях, посыпая крупной солью.

Кайден положил в рот кусок. Зажмурился. Стоит прийти сюда вечером. Только не в нынешнем обличье, которое заставляет людей коситься с подозрением, ибо королевских дознавателей, конечно, уважают, но само присутствие их настораживает.

– Я загляну, – Дуглас ловко развернул рыбешку и выгреб внутренности, которые полетели в миску. – Правда… сомневаюсь.

Он покачал головой. А Кайден кивнул, но добавил:

– Их здесь встретили. Больше негде. Сам посуди. Караван шел морем, потом баркасами до Бристона.

Дуглас кивнул.

– Баркасы выгрузили и нагрузили вновь. Я узнавал. Ушли они тем же вечером.

Дуглас вновь кивнул. А Кайден сцепил пальцы:

– Если кто-то и остался, то это человек или два, слишком мало, чтобы навредить каравану.

– Маг?

– По пути ни одного всплеска. Я бы почуял.

А если не Кайден, то Призрак. Или Тьма. Однако сущности молчали.

– Думаю, дело не в грузе, – Кайден пошевелил пальцами. – Не в нынешнем…

Он потер переносицу.

– Каждый год Али приводит свой караван. Он идет до Бристона, а оттуда уже поднимается выше. Он привозит шелка и пряности, золото, полудрагоценные и драгоценные камни. И об этом знают.

Как знают и об охране, на которую дом никогда не скупился.

– Думаю, его ждали. Или не его? Ты узнавал? Не случалось ли в округе пропадать… другим караванам?

Дуглас слегка наклонил голову и коснулся широкого серебряного браслета, раскрывая купол тишины:

– За последние три года пропало девять караванов.

– Девять?! – Кайден подался вперед. – Почему я ничего не знаю?

– Семь из них были… не совсем легальны, – Дуглас поглаживал узоры на браслетах. – Скажем так, не все уважаемые купцы готовы платить подорожный сбор. А еще подушный. Товарный. И местный. Караваны числились паломниками.

Кайден дернул головой.

Человеческая жадность… не так уж велики налоги.

– А градоправитель?..

– Знал и был в доле, а потому, когда караваны сгинули, предпочел сделать вид, будто их не было.

– И паломников тоже?

Дуглас развел руками и пояснил:

– Мало ли что бы ты там нашел. Нет, им проще было смириться с убытками, чем внимание привлекать.

Стало быть, по святым местам паломники продолжают ходить, принося градоправителю доход, которого хватает, чтобы пережить пропажу.

– Еще один принадлежал некому Бхаррыкину, новгородскому купцу, который был здесь впервые. Дело расследовали. И нашли виновных.

– Даже так?

К градоправителю стоило наведаться. Кайдену казалось, что они с этим многоуважаемым человеком поняли друг друга. Но выходит, что именно лишь казалось.

– Повесили пятерых из мелкой банды, что промышляла на дорогах. И повесили за дело, – Дуглас покосился на человека, что замер у стены, старательно делая вид, будто ему вовсе не интересны посетители. – Но вот ничего из груза отыскать не удалось.

– Или так считается?

– Нет, – Дуглас покачал головой. – Лорд Тирби, конечно, еще та скотина, но границы знает. Не стал бы рисковать. Соболя – вещь приметная…

Как шелка. И камни. И слоновья кость. И черная земляная жижа, которую называли слезами пустыни, ибо рождалась она на старых камнях под безжалостным южным солнцем.

Кайден отодвинул миску с похлебкой.

– А знаешь, что еще интересно? – Дуглас вот свою порцию доел и рыбой не побрезговал. – Никто так и не понял, куда они пропали…

Это временно. Кайден во всем разберется.

…Тетушка Лу оказалась особой весьма деятельной. Голос ее громкий Катарина слышала то тут, то там и от этого голоса морщилась, чувствуя, как рождается в голове знакомое эхо грядущей мигрени. Но стоило тетушке замолчать, и мигрень отступала.

А потом вновь. И опять.

– Прошу простить мою матушку, – этот голос заставил Катарину подобраться и стиснуть покрепче круглый камень со скрытым внутри плетением. Камню давно следовало бы подыскать достойную оправу, но Катарина откладывала это дело.

Как и все прочие дела.

– И прошу простить меня, если напугал, – Кевин – или Гевин? – поклонился. – Мне показалось, что вам одиноко, и лишь поэтому я осмелился нарушить ваш покой.

– Ничего страшного, – солгала Катарина. А ей казалось, что этот старый балкон, что приклеился к западному крылу, в достаточной мере сокрыт от посторонних глаз.

Не угадала.

– Вижу, вам моя компания неприятна?

– Я привыкла к одиночеству, – она старательно отводила взгляд, потому что близость этого человека заставляла нервничать.

Лучше смотреть на вьюнок, который обжился в мраморных цветочницах, где некогда обретались розы и прочие благородные создания. Ныне от них остались сухие стебли, которые служили вьюнку опорой.

– Понимаю…

Кевин? Или все-таки Гевин?

Переоделся. И домашний костюм из мягкого твида ему идет, как и темный шейный платок, завязанный небрежным узлом. Мужчина красив, но не красивей Джона. Да и вообще… в последние годы вокруг Катарины появилось множество привлекательных мужчин, которые полагали, будто эта привлекательность дает им какие-то права на Катарину.

– В колониях, должно быть, все иначе…

Он замолчал. А Катарина кивнула. Она понятия не имела, как там в колониях, но подозревала, что действительно тамошняя жизнь изрядно отличалась от привычной.

– Матушка полагает, что мы можем составить друг другу партию, – ее окинули оценивающим взглядом, который заставил поежиться.

– Не думаю, что готова к новому замужеству.

– Вы ведь немолоды.

Это прозвучало почти обидно, хотя и было правдой. Двадцать семь – действительно много. Слишком много, чтобы рассчитывать, что она, Катарина, кого-то заинтересует.

– И дальше ждать нечего.

Гевин – она решила, что это все-таки он, – явно превратно истолковал ее молчание.

– Конечно, вы все еще хороши собой…

– Спасибо.

Он отмахнулся от этой благодарности как от чего-то ничтожного.

– И содержание ваш отец определил вам весьма достойное, но этого мало. Вы должны понимать, что ваш предыдущий брак, репутация вашей матушки, да и сама ваша жизнь – ведь о свободных нравах колоний ходит немало слухов – весьма затруднят обретение вами личного счастья. Я же предлагаю сделку.

Катарина обняла себя.

– Вы получите имя. Титул, который отойдет ко мне после смерти отца…

– А он собрался умирать?

– Вы забавны. Нет, конечно, но все мы смертны и рано или поздно титул станет моим, как и семейное дело. Я смогу вас обеспечить.

– Мне казалось, я уже обеспечена.

– Мы покинем эту глушь. Вы достойны того, чтобы быть представленной ко двору.

Катарину передернуло.

– Дом в столице. Поместье где-нибудь поблизости. Балы. Вечера.

Суета и сплетни. Страх сделать что-то не так, снова не так, потому что «так» у Катарины не получается, несмотря на все ее старания. А ведь она старалась искренне.

Скрытые насмешки. Уколы.

Взгляды, что каждый раз ощупывают, выискивая новые и новые недостатки. Шепоток за спиной. Льстивые улыбки и уверения в преданности, верить которым – сущее безумие. Катарина весьма скоро это поняла. Ее всегда удивляло, как все это может казаться привлекательным?

– Или любой иной вариант, который вас устроит, – он оказался слишком внимательным, что раздражало. – Просто мне казалось, что женщинам нравится светская жизнь.

– Не всем.

Гевин чуть склонился, признавая ошибку.

– Я не буду вам докучать. Не стану контролировать. Я не ревнив. И при соблюдении неких приличий мы вполне сможем сосуществовать, не доставляя друг другу особых проблем.

Сосуществовать Катарина категорически не желала.

– Мой брат будет говорить о любви, но не обольщайтесь. Он всем о ней говорит и где-то даже искренне, но он – создание ветреное, сегодня любит вас, а завтра кого-то еще. Кроме того, Кевин совершенно не умеет обращаться с деньгами. Год или два, и вы окажетесь в долгах.

– Спасибо, – Катарина вымучила улыбку. – Я… учту.

– Учтите, – великодушно разрешили ей. – И поверьте, я научился ладить с женщинами. Я буду хорошим мужем.

Катарина стиснула камень в кулаке, с трудом сдерживаясь, чтобы не активировать плетение. Хватит с нее мужей! Хороших, плохих… всяких! Да она лучше дюжину кошек заведет, как и положено приличной старой деве. Или две… или три.

– Простите, – она нашла в себе силы посмотреть в темные глаза Гевина, и впервые страх не мешал, скорее подстегивал, вызывая неведомую прежде злость. – Но ваше предложение столь… великодушно, что я просто обязана обдумать его. В одиночестве.

И Гевин отступил в сторону.

Показалось, что он даже смутился. Определенно показалось.

Многоуважаемый лорд Тирби имел похвальное обыкновение принимать пищу под музыку. Струнный квартет скрывала ширма в восточном стиле. Беззвучно скользили лакеи, поднося одни блюда и унося другие.

Пахли розы. Молчали канарейки в посеребренных клетках, не решаясь беспокоить особу столь высокую. К счастью, в отличие от канареек на Кайдена заклятие немоты не действовало. Даже если бы лорд Тирби решился. Но он, будучи человеком осторожным, точно знал, на ком и какую магию применять можно, а кого не стоит тревожить.

– Паштет чудесен, – он предпочитал говорить о паштетах или вот о музыке, большим специалистом в которой себя мнил. Или вот о париках. К парикам лорд Тирби испытывал немалую страсть, зарождению коей способствовала обширная лысина. – С трюфелями и красным вином. Некоторые используют белое, но, поверьте, это весьма неосмотрительно. Белое вино в определенных сочетаниях начинает горчить, что может испортить изысканное блюдо. Согласитесь, кому понравится горечь?

– Никому, – послушно согласился Кайден. Паштет и вправду был хорош, как и перепела, тушенные в меду, и оленье жаркое, и тонкое полупрозрачное мясо, высушенное на травах. И что-то еще… – Как и вранье. Вранье, оно куда хуже горечи.

На бледных щеках лорда вспыхнул стыдливый румянец, заметный и под слоем пудры.

– Не понимаю…

– Караваны, – Кайден поморщился. Никогда-то он не понимал этого вот человеческого обыкновения хитрить и изворачиваться. – Пропавшие. Ваши…

– Помилуйте, – почти искренне возмутился лорд и покраснел еще больше. – Я ведь не купец какой-то там…

– Вы градоправитель, поставленный именем короля блюсти закон и порядок, – Кайден воткнул серебряную вилку в кусок мяса, и лорд Тирби поморщился. Человек изысканный, он ценил в собеседниках хорошие манеры. – И мне глубоко плевать, торгуете вы или нет, платите налоги или нет…

Румянец стал и вовсе ярким. Лорд Тирби хлопнул в ладоши, и музыка оборвалась. Что-то зашелестело за ширмой, после раздались шаги, причем двигались музыканты почти бесшумно. Для людей.

– Налогами я не занимаюсь. А вот исчезновения людей – дело иное.

– Поймите… – лорд Тирби слегка наклонился, и пышный шейный платок его почти коснулся серебряной тарелки. – Это дело… прошлое… все уже решено… все уже в порядке.

– Пропали мои люди.

– Что? – хлопнули ресницы, слишком длинные, чтобы быть настоящими, а румянец сменился бледностью.

– Мои. Люди. Пропали, – спокойно и раздельно произнес Кайден. Он поднял кусок мяса и, понюхав, вцепился в него зубами. Бабушка пришла бы в ужас от подобных манер, а вот лорд Тирби лишь слегка нахмурился. – Несколько дней тому. Бесследно. Как и ваши караваны. И тот купец из Новгорода. Вы знаете, руссы – очень нервные люди…

– Мы нашли виновных.

– А груз?

Лорд потупился.

– Не нашли, – сделал Кайден свой вывод. – Или… нашли?

– Кое-что… остатки… основной ушел.

– Куда?

– Они не знали. К сожалению, главаря взять живым не удалось, а рядовые… вы же понимаете, это чернь, которая и без того не отличается особым умом, а уж та, что идет в разбойники, это почти животные!

– Но вы их допросили?

– Естественно, – почти возмутился лорд Тирби. – Однако, увы, бесполезно.

– Совсем бесполезно?

Лорд отодвинул тарелку с нетронутой спаржей, откинулся в кресле, коснулся хрупкими пальцами кружевного воротника.

– Скажем так, кое-что мы узнали. Им указали на караван. И обещали помощь. И оказали… от них требовалось узнать, через какие ворота пойдет караван. А затем устроить на пути завал и… все остальное.

– И вам это не показалось странным?

– Чернь в принципе ведет себя нелогично, – палец лорда коснулся высокого его лба. – Им не хватает ума, чтобы оценить последствия своих поступков.

Накрашенные алой помадой губы изогнулись.

– Они ограниченны и тупы.

– Но купца убили не они.

– У меня есть признание.

– Не сомневаюсь, – Кайден давно уже понял, что при толике свободного времени и неких весьма специфического толка умениях получить признание не так уж сложно. – Куда они дели тела?

Молчание.

И губы кривятся сильнее, словно лорд вот-вот расплачется. Пальцы мнут хрупкое кружево, а взгляд лорда Тирби устремлен куда-то вдаль. Но до ответа он снизошел.

– Они устроили засаду. И оглушили охрану. Судя по тому, что я понял, у них нашелся артефакт.

– Какой?

– «Голос Сирены».

– Даже так?

Не то чтобы местные разбойники вовсе не пользовались магией, но «голос Сирены», лишающий воли, проникающий сквозь большинство охранных плетений, кроме вовсе уж специфических… нет, это чересчур.

– Сам, признаюсь, был поражен. Но мы нашли его. На теле главаря. К сожалению, уже неисправным… эти чудовища просто-напросто выковыряли драгоценные камни!

И коль остались живы, артефакт был разряжен.

Но возмущение благородного лорда Тирби вполне объяснимо. Подобное обращение с артефактами и вправду иначе как варварством не назовешь.

– Как артефакт вообще к ним попал?

– Они не знали. От… партнеров, которым и передали людей, как и часть груза. Честная сделка.

У Кайдена имелись собственные представления о том, какие сделки можно считать честными. Но он вновь промолчал, лишь выразительно провел ножом по тарелке. И лорд Тирби скривился.

– Поймите, мне не хотелось ненужного внимания. Я искренне полагал, что проблема решена. Разбойники, конечно, случаются, но орудуй здесь банда… неужели стала бы она проявлять подобную сдержанность? Погибших караванов было бы в разы больше.

Именно это Кайдена и смущало.

Большей частью.