Ваше Сиятельство 9

Глава 8 Предатель

Мои опасения подтвердились. Пока не на сто процентов, но все шло к этому.

Вимана приземлилась на лужайке у правого крыла Багряного дворца, и третий камергер, видимо уже получивший самые свежие инструкции свыше, сказал:

— Александр Петрович, понимаю, у вас могли быть какие-то иные планы, но их придется отложить. Видите ли, распоряжение императрицы. Прошу следовать за мной.

— Хотелось бы сначала домой. Хотя бы привести себя в порядок, переодеться. Не могу же я предстать перед самой императрицей в таком виде! — несколько фальшиво возмутился я. Предстать-то я, конечно, мог перед Глорией в любом виде — этот вопрос меня не слишком заботил — но мне категорически не нравилось, когда кто-то, пусть даже венценосный, распоряжается моим временем и свободой. А вид мой… ну да, одежонка нечистая, особенно сорочка, порвана в нескольких местах, испачкана сажей вечернего костра. Однако сам я вполне себе ничего: отмыт до приятнейшего благоухания в ванне императрицы. В нее мы в нее с Ольгой Борисовной дважды окунались. И в последнее омовение меня посетила очень постыдная мысль… Не хочется ей делиться, но скажу: «а что, если бы в этой самой просторной и удобной ванне вместе со мной оказалась сама императрица?». Таких нескромных дум я устыдился, мигом отбросил их, но вообразить успел и осадочек остался.

— За это не беспокойтесь! О вашем виде, вернее одежде, доложено непосредственно ее величеству. Она примет вас так, как вы есть. Так что, прошу, — третий камергер ее императорского величества сделал многозначительный жест в сторону дворца.

— Не надо спорить — иди, Елецкий. Как освободишься, не забудь обзавестись новым эйхосом и сразу передать его номер мне через папу, — сказала Ольга Борисовна, подразумевая, что ей тоже придется обзавестись новым устройством связи.

— Вы, ваше сиятельство, можете подождать Александра Петровича в Малахитовом зале или, если угодно, вас доставят в любую точку столицы на этой же вимане, — сказал Эрест Павлович, обращаясь к княгине.

Ольга с утра была немного не в настроении. Даже не знаю, в чем причина. Казалось бы, после стольких не во всем приятных приключений, возвращение на родную землю должно радовать, как-то особо вдохновлять, но Ковалевская стала хмурой, неразговорчивой. Мне следовало спросить ее, в чем причина смены настроения. Может причина в общении с Борисом Егоровичем, который в ответном сообщении ее слегка поругал, что, кстати, случилось при мне впервые. Да и ругать ее было не за что. С любым из нас могло случиться такое, особо если учитывать, что Ольга села в эрмимобиль барона Кузьмина не по своей воле, а под влиянием Даши — на самом деле очень сильного ментального мага. Мне стоило объяснить это князю, как и многое из произошедшего в тот роковой день. Но для внятных объяснений пока не предоставилось возможности и времени.

Для себя я решил, что как только повидаюсь с мамой, так сразу отошлю сообщение Борису Егоровичу с просьбой о встрече: визит к Торопову, встреча с Элизабет, Ленской, Родериком и Талией — это все чуть позже. В общем, меня ждет сумасшедший день, и видимо не один. А Глория в ближайшее время может сделать его еще более безумным и неприятным. «Только бы не Индийское Семицарствие прямо сейчас!», — подумал я и обратился к богине: — «Арти, посодействуй, а? Как-то там, своими небесными путями-возможностями!», — при этом прекрасно понимая, что все это вне компетенции Небесной Охотницы, и даже Перун не держит в руках нити событий, записанных в Вечной Книге.

— Спасибо, не стоит беспокойства, — отозвалась Ольга на предложение камергера и, повернувшись ко мне сказала: — Я к Денису Филофеевичу загляну. Думаю, ему будет полезным знать, как все было на самом деле.

— Ты обижена на отца? — спросил я, не совсем понимая причины ее испорченного настроения.

— Нет. Просто пока мы здесь, хочу воспользоваться моментом. И тебя не хочу отягощать своим ожиданием у дверей Глории, — княгиня усмехнулась и направилась к аллее, ведущей к центральному входу в Багряный дворец.

У Ковалевской бывают капризы, которые сложно понять и сложно объяснить. Я не стал ломать голову, что с ней в этот раз. Вместо этого сказал дожидавшемуся камергеру:

— Ну так ведите!

Аудиенции долго ждать не пришлось. Только я попросил сигарету у гренадера, стоявшего в карауле у высоких дверей, как они открылись и меня пригласили.

Глория сидела за письменным столом, покрытым темно-красным бархатистым сукном. Едва она увидела меня, как ее глаза тут же стали сердитыми.

— Здравия, ваше величество, вам и императорскому Дому! — я отвесил сдержанный поклон.

— Елецкий, мое здравие очень подорвано твоими поступками и твоим бессовестным отношением к моим поручениям, — сказала она, перевернув лист с каким-то документом. — Подойди ближе.

— Да, ваше величество, — я подошел почти вплотную к столу. — Если говорить о ближе… То мне бы хотелось быть к вам еще ближе. И хотелось, чтобы у вас не было причин сердиться, но обстоятельства иногда сильнее меня и даже всех нас. Вы же знаете причины, почему я не воспользовался вашей виманой в тот же день? Надеюсь, Гера сказала хоть что-то в мое оправдание?

— Сказала… — лицо императрицы стало еще более недовольным. — Если бы ты не был в таких странных отношениях с самой богиней, я бы тебя не во дворец пригласила, а отправила в Северно-островную губернию на постоянное место жительства. Там бы сидел среди вечных льдов и думал уже вовсе не об отдыхе на Карибах. Я же предупреждала, что ты можешь мне потребоваться и это будет очень срочно!

— Величайшая из богинь, спасибо тебе за заступничество! — я шутливо и притворно сложил руки на груди, хотя Геру должен был бы благодарить со всей искренностью

— Елецкий, не паясничай! Нет оснований для шуток и настроения для этого нет, — сердито произнесла императрица.

— Извиняясь, ваше величество, я лишь хотел поднять вам настроение. Хочу заметить: даже самые серьезные дела лучше решаются с улыбкой и в добром настроении. Может улыбнетесь, вопреки всему, и сразу перейдем к делу? — не дожидаясь позволения, я проявил вольность — сел на стул напротив нее, все еще держа между пальцев так и не прикуренную сигарету.

— Наглец… Даже не знаю, почему я терплю твои вольности, — произнесла императрица и на ее лице появилась улыбка. — Ты определенно редчайший наглец в нашей империи!

— Да, есть немного, — согласился я. — А улыбка вам очень к лицу. И еще замечу, вам эта прическа особо идет, — мне в самом деле понравилась, как Глория выглядит с волосами, собранными сзади хвостом. — Теперь вы еще моложе, очаровательнее.

— Наглец и плут! И, несомненно, дамский угодник! — она заулыбалась уже совсем откровенно.

— Да, это все про меня, — согласился я. — Ваше величество, желаете, повлияю на ваше настроение еще? Помните, как прошлый раз? Вам же понравилось. Дайте руку. Я же все-таки не только наглец и плут, но еще каким-то боком маг.

Глория небрежно протянула руку, наклонившись над столом так, что ее декольте разошлось шире и я не удержался, чтобы не зацепиться взглядом за крупные груди, рельефно проступающих там и даже чуточку выглядывающие из плена роскошной одежды.

Прошлый раз, когда она слишком разволновалась, явно испугалась явления Геры, я уже пускал в императрицу «Капли Дождя». Сейчас, без сильных внешних раздражителей, эта приятная магия должна была возыметь еще более заметный эффект. Я коснулся ее пальцев, слегка сжал их и активировал магический шаблон, посылая венценосной особе покой, налаживая контакт, который должен был скоро обернуться расположением ко мне.

— Так лучше? Меньше тревоги? — спросил я, слегка поглаживая ее пальцы. Пока я касался ее руки, у меня возник соблазн использовать «Мангад Урф» — «Золотой срез».

Я очень редко использую эту магию и почти никогда не применяю ее к друзьям. Последний раз я испытал ее на Элизабет в первый же день знакомства, чтобы понять истинное отношение чеширской баронессы к нашей семье. Вот и сейчас не было бы грехом, понять истинное отношение Глории ко мне и ее замыслы относительно меня, если я успею до них добраться.

На миг прикрыв глаза, я пустил ментальную волну, которая тут же вернулась точно сигнал локатора, открывая некоторые мысли императрицы, ее восприятие меня самого и происходящего, между нами. Да, это подло. Все равно что тайком подглядывать или подслушивать, но Глория все-таки враг, если не мой враг, то она недруг нашей империи, но при этом императрица — вот так необычно легли карты в новейшей истории России.

«Мальчишка! Я старше его матери на несколько лет, а он смотрит на мою грудь! Какой же наглец! Милый, очаровательный наглец! Полный невозможных загадок! Как ему все это удается⁈ Я не против поиграть им. Это может быть полезным и даже приятным. Но я должна быть строгой, хотя не так легко ему не улыбаться. У него очень приятные руки! Сейчас даже говорить об Уэйне и Табличках не хочется! Стоит спросить его о том, что произошло там, на Карибах. Даже проявить сочувствие, похвалить его — это будет полезным. Все-таки он…» — она убрала руку и поток ее быстрых, скачущих мыслей прервался. Я не успел выяснить главное: имеет ли она отношение к попытке похищения Ольги. Очень похоже, что нет. Хотя я не услышал ни одной прямой мысли, касаемой похищения княгини, я успел почувствовать общее отношение Глории к моим приключениям на землях Теотекаиль: императрица явно была обо всем хорошо информирована и довольна, что я смог выкрутиться из этой истории. Вот это было неожиданно. Неужели она довольна, что я утер нос ее бывшим соотечественникам? Или здесь что-то не так?

— Елецкий, хотя после того, что ты меня очень расстроил и очень подвел, сложно говорить тебе приятные слова, я все-таки скажу. Ты — большой молодец. Как тебе все это удается? Как⁈ — произнесла она, чуть насмешливо поглядывая на меня.

— Простите, ваше величество, сейчас, о чем речь? По-прежнему о моей наглости? — спросил я, хотя вполне догадывался о чем.

— Я о том, что случилось на острове… — она приоткрыта блокнот, лежавший на столе — тот же самый, которым пользовалась прошлый раз, говоря о моей предстоящей индийской миссии. — Острове Ор-Ксиппил. Так же это место называется? Насколько я знаю, за тебя играют даже боги.

— На Ор-Ксиппил все сложилось для нас очень непросто. Но обошлось: где-то в самом деле помогли боги, а где-то мне несказанно повезло. Не могу обещать, что в следующий раз мне повезет точно так же. Я правильно понимаю, что вы собираетесь срочно отправить меня в Индийское Семицарствие? Для этого я здесь с такой срочностью? — я поглядывал на знакомый мне блокнот — он лежал так, что можно было даже разобрать в нем несколько слов. Два из которых было выведено особо тщательно: «Истории Панди».

— Нет, индийская поездка отменяется. Благодаря тебе, Саша, наши враги нас опередили. Бесценные реликвии, которые были так важны для меня, в Риме или уже в Лондоне! — она снова стала сердитой, глянув в блокнот, что-то прошептала по-английски, стукнула пальцами по столу.

Вот такой неожиданный для меня поворот. Казалось бы, Индия отменяется, и я должен был обрадоваться, по крайней мере обрадоваться тайком — так, чтобы мое удовольствие на лице не стало заметным для императрицы. Но вместо радости пришла серьезная озабоченность: если Таблички Святой Истории Панди уже у британцев, то это — скверная история. Ведь может получиться, что бритиши опередят меня с переводом. Да, таблички Истории Панди рассказывают почти то же самое, что значится в Свидетельствах Лагура Бархума, однако с той серьезной разницей, что я, благодаря эриниям и Гефесту лишился двух пластин. Если учесть, что История Панди написана на южной ветви ведийского языка и в Коварном Альбионе вполне могут найтись специалисты, которые осилят их перевод. Если такое случится, то ситуация становится совсем неприятной.

Глория возмущалась недобросовестной работой каких-то своих людей, которые отвечали за достоверность и своевременность данных по экспедиции британцев — я почти не слушал ее, складывая свежую информацию в новую картину. Что касается самой Глории, то мне стало ясно одно: она точно не на стороне Уэйна и британского общества Исследователей Закрытой Истории — это следовало не только из ее возмущений, которые я слышал сейчас, но и из ее мыслей, известных мне после хитрости с «Золотым Срезом». Признаюсь, Глория меня немало удивила. Она стала для меня загадкой гораздо большей, чем была прежде. Чьи тогда интересы представляла эта хитрая, матерая сука? Явно не Российской империи. Но чьи⁈

— Ваше Величество, позвольте вопрос? — спросил я, когда она выговорилась. — Вы же знаете, что таблички Истории Панди интересны так же и мне — в них могут находиться сведенья о нахождении тайника со знаниями об устройстве древних виман. Мне этот интерес передался от отца, он большей частью научный. Еще это интерес мага, и человека, который желает успешно завершить, начатое моим отцом, но лично вам зачем это?

— Елецкий, тебе не кажется, что тебе не следует задавать мне подобные вопросы? Я — императрица! О моих интересах, причинах этих интересов тебе не следует знать! — ответила она, но вовсе без раздражения, которое я от нее ожидал.

— Дорогая… императрица, — я немерено потянул со словом «императрица», поглядывая как меняется выражение ее глаз: они стали больше, выражая изумление и только зачавшееся возмущение, — смею заметить, если исполнитель лучше понимает цели своей работы, то работу он исполняет гораздо лучше, с большим старанием. Я пока не понимаю, что требуется от меня. Если эти реликвии уже у британцев, как я догадываюсь, людей, работающих на герцога Энтони Уэйна, то, учитывая важность этих реликвий, ситуация для нас нехорошая. Только я чем могу помочь в этом?

— Если твоя очень хорошая знакомая — баронесса Элизабет Барнс смогла кое-что достать для тебя из коллекции виконта Уоллеса, то, полагаю, ты сможешь кое-что достать для меня у герцога Уэйна. И это «что-то» то, что он увел у нас из-под носа: те самые Таблички Святой Истории Панди! И это, граф, еще не все. Мне потребуется иная твоя помощь, но об этом пока говорить не будем, — все это она проговорила, неотрывно глядя на меня.

Я понял, что если Глории известно об Элизабет, то она намного более внимательна к моей персоне и тому, что происходит вокруг меня. Возможно, эту информацию: о вояже Элиз в Британию и о том, над чем я работал, для чего мне свитки о Ключе Кайрен Туам, она получила лишь в последние дни, когда я был с Ольгой на Карибах. Теперь я понимал, что помимо герцога Уэйна и нас — Дениса Филофеевича, князя Ковалевского и многих тех людей, которым важны интересы нашей империи — появился третий центр силы в лице Глории. При этом она, зная, кто стоит за мной, смеет вот так открыто, бесхитростно пытаться перетянуть меня на свою сторону.

Императрица ждала ответа. Зажав двумя пальцами сигарету, я поднес ее ко рту и спросил:

— Ваше величество, позволите подымить?

— Вы же редкий наглец граф. Странно, что вообще спросили. Курите, — сказала она.

Я щелкнул зажигалкой, втянул в себя немного дыма, думая о том, что рано или поздно у меня должен случиться гораздо более откровенный разговор с этой стервой. Разговор, в котором мы расставим все точки над «и», где узнаю, зачем ей все это, и она узнает, каковы границы моих услуг лично для нее. Тем более до коронации Дениса Филофеевича осталось чуть больше 20 дней. Но на данный момент интересы Глории и мои снова совпали. Да, я мог попытаться получить ту же самую информацию — сведенья о месте нахождения Хранилища Знаний — потея над переводом оттисков Свидетельств Лагура Бархума. Однако теперь британцы имели шанс меня опередить. Торопливо размышляя над этим, я еще не знал, что все обстоит намного хуже: копии Свидетельств Лагура и Майкл находились у наших врагов. У них же находился важнейший артефакт: Ключ Кайрен Туам, без которого нельзя попасть в Хранилище Знаний.

— Вопрос крайне сложный, — отозвался я, после недолгих, но интенсивных размышлений. Вы же понимаете, взять отобрать старый свиток у герцога Уэйна и стянуть важнейший артефакт у виконта Уоллеса — это не одно и тоже. Но этот вопрос как-то решать надо. Я подумаю, что можно сделать и как это лучше реализовать. Полагаю, ваши люди так же работают над вопросом, как подобраться к реликвии. И вы сама, ваше величество, имеете кое-какие важные связи на землях Кованого Альбиона, также?

— Граф Елецкий, ты же на редкость умный молодой человек, хотя большой шутник и еще больший нахал. Не обдумав все это, я бы вряд ли пригласила тебя на этот разговор. Если бы ты вернулся раньше хотя бы на несколько часов, то я бы отправила тебя в Рим. Там находились наши люди. При твоих талантах и их содействии можно было бы помешать отправке индийских табличек в Лондон. Но уже поздно. Теперь только через Лондон, что намного сложнее. Мои люди собирают информацию. Как соберут, так будем думать, как нам поступить. Все должно решиться в ближайшие три-четыре дня. В этот раз, Елецкий, я очень надеюсь, что ты не улетишь на какие-нибудь Карибы. Ты должен прибыть ко мне в тот же час, как я потребую, — говоря это, Глория снова наклонилась нал столом, так что мои глаза не удержались от искушения поглядеть на разошедшееся декольте.

— Граф, тебе не кажется, что твои глаза слишком много позволяют, — на губах императрицы появилась легкая насмешка.

— Это же просто глаза, ваше величество. И знаете, так трудно удержаться. Позволите… — я встал, направляясь к окну, и пояснил: — Пепел.

Она тоже встала и подошла ко мне, поглядывая в окно на сад. Затем сказала:

— На этом на сегодня все — я тебя отпускаю. Имей в виду, могу призвать в любой момент, может быть даже сегодня.

— Ваше величество, полагаю в скором времени нас ждет очень откровенный разговор, — сказал я, стряхивая пепел.

— Какой еще разговор? Елецкий, кого ты из себя возомнил? — ее бровь надменно изогнулась.

— В данный момент Астерия, — с улыбкой ответил я, напоминая, что именно так называла меня при императрице Гера. — Слышал, что ты стала даже молиться Величайшей, после ее святейшего явления. Богиня довольна тобой.

Глория обомлела от неожиданного перехода на «ты» с моей стороны.

— С твоего позволения, я на этом откланяюсь. Хочется скорее попасть домой, — я сделал еще затяжку и выбросил окурок в окно.

— Кто ты такой, граф Елецкий⁈ — часто дыша, произнесла императрица.

— Мы поговорим откровенно об этом тоже, но позже, правда? — я посмотрел в ее глаза, глубоко, так что она, растерялась, замерла.

И, не дожидаясь ответа, направился к двери. Я знаю, что очень озадачил Глорию. Что ж, пусть думает, ломает голову, кто я на самом деле.

Уже выйдя из ее покоев и почти добравшись до главного входа во дворец, я узнал новое суждение о себе. Мне навстречу шла Ковалевская и Денис Филофеевич.

— Предатель! — глядя на меня, сказала Ольга Борисовна и обиженно поджала губы.