Ваше Сиятельство 10 (+иллюстрации)

Глава 22 Выстрел в сортире

В «Three Old Barrels» по узким, крутым ступеням Майкл спустился следом за Чикуту. В полумраке, разбавленном оранжевым светом старых ламп, было хорошо видно только барную стойку с рядами бутылок, бронзовыми пивными кранами и хлопотавшим там черноусым барменом.

— Сюда, — сказал Чику, направляясь к утопленному в нишу столику. — Давай, здесь нормально. Они сели дальше, меня вроде не видели. Эй, ты пока не садись, — ацтек придержал барона за рукав. — Иди пиво возьми. Мы че, зря пришли? Возьми по два бокала. Мне «Золотой Джонни». И конской колбасы.

— Ты же, господин Чику, сказал, что угощаешь, — напомнил Майкл.

— Мне там светиться нельзя. Пижон увидит меня и все сломается. Давай, Профессор, не жмись. Потом отдам, — ацтек слегка подтолкнул его к стойке.

Не то чтобы Майкл жадничал, но деньги ему были очень нужны. Во-первых, рассчитаться с Костлявым — это на случай, если он не сможет сбежать с Уайтчепеле в ближайшее время. А во-вторых, ему требовалось иметь хоть какие-то сбережения, чтобы найти в Лондоне пристанище, где его не могла бы найти полиция и люди Джоила Батлера.

— Котенок, виски угостишь? — раздался справа от барона Милтона нежный женский голосок, когда он уже сделал заказ и отсчитывал восемнадцать с половиной фунтов.

Майкл повернулся и увидел блондинку примерно его возраста, с ярко накрашенными губами в золотистой, явно дешевой шали.

— Откуда вы меня знаете? — настороженно спросил он, глянул в сторону прохода и входной двери, ожидая какого-нибудь подвоха.

— Я тебя пока не знаю. Но это же можно исправить? Я хочу тебя узнать, — блондинка подмигнула ему и, мило улыбаясь, представилась: — Элиз. Еще меня называют Проказницей. И я пью «Winston House».

— Рюмку «Winston House», — попросил бармена Майкл, тут же вспомнив о другой Элиз — своей дорогой сестре. На душе сразу стало больно, будто кто-то задел ее чем-то острым. Больно настолько, что барон хотел было заказать двойной виски и для себя. Так бы и поступил, если бы два бокала пива не были уже куплены.

— Ты очень милый, котенок. И мне кажется, очень добрый, — сказала Элизабет и поцеловала Майкла в щеку, оставляя след яркой помады.

В этот момент барон Милтон понял, что блондинка его вовсе не знала, а слово «котенок» было лишь обращением, а не кличкой, которая к нему прилипла от парней из «Черной Кости». В том, что Проказница — обычная проститутка Майкл не сомневался. Он никогда не имел дело с проститутками. В прошлом сторонился их, но с Элиз, как-то уже заговорили, прогнать ее было бы невежливым. Она же, опустив какую-то глупую шутку, увязалась за ним, пошла следом к столику, где сидел Чику.

— На кой хрен ты ее приволок⁈ — возмутился ацтек, когда Элиз присела рядом с Майклом. — Эй, Профессор, не будь дураком: это же шлюха с Кэрролл-стрит! Тебе Шухер даст бесплатно, сколько захочешь!

— Не твое дело, Чику. Я дам ему бесплатно. Он мне нравится. Ясно? — Элизабет поднесла рюмку к губам и искоса глянула на Майкла.

— Слушай сюда, — ацтек притянул к себе барона за отворот его сюртука и тихо, но со злостью сказал: — Запомни, мы на деле! И когда мы на деле, рядом не может быть никаких блядей!

— Котенок, мне уйти? — Элизабет с сожалением глянула на Майкла и сделала крошечный глоток «Winston House».

В этот момент Майкл увидел, что тот, которого Чику называл Пижоном, встал из-за стола и направился в коридорчик к туалетным комнатам.

— Сука! Сука! Как же не вовремя! — Чикуту в сердцах ударил кулаком по столу, так что зазвенели бокалы. Через миг решил, что на присутствие рядом этой шлюхи в общем-то плевать. Ведь он просто собирается взять свое. А если Свое, то это уже по закону. По крайней мере, боги будут на его стороне. — Давай, Майкл, иди. Нож приготовь, сразу достанешь, припугнешь.

— Но, господин Чику, я же с ним дел не имел. Может лучше ты? — засопротивлялся Майкл, сделав два нервных глотка из бокала.

— Сначала ты! Так надо! Если я, он сразу поймет, в чем дело — может заорать, раньше, чем я подойду, — пояснил ацтек, хотя сам понимал, что сказал полную ерунду. — Давай, Профессор, докажи, на что ты способен!

Майкл медлил. Сделал еще несколько глотков ледяного пива, не чувствуя его вкус. Он был уже готов отказаться, но вспомнил о собственных мыслях, перед тем как на него налетел черный «Eicher Glory». Тогда он решил, что обратного пути нет: он, барон Майкл Милтон, больше не может позволить быть себе быть трусом. Он обязан научиться переступать через свои страхи и самого себя. Полчаса назад он смог это сделать и даже вышел из ситуации с триумфом и деньгами. А значит, это он может сделать сейчас.

— Черт с тобой, Чику, — произнес Майкл, глотнув еще из бокала и скрипнув зубами по стеклу. — Что ему говорить?

— Поторопись, пока он там один. Подойдешь и скажешь: «За тобой должок! Должок перед Чику! Как будешь рассчитываться, сука!». Нож сразу к брюху поставь, — напутствовал Чикуту, не обращая внимания на прилипшую к Майклу шлюху. — Давай! Я пока за его дружком приглядываю. Подойду за тобой через пару минут. И не ссы — все нормально будет!

— Я не ссу. Пусть он ссыт — я иду, — вдохновленный собственными словами, как бы не были они глупы, барон Милтон встал, сделал несколько жадных глотков из запотевшего бокала и направился в другой конец зала.

— А что вы хотите? Котенок, я пойду с тобой! — Элизабет тоже хотела встать, но Чику грубо ее остановил.

— Сиди, сука! — ацтек дернул ее за руку, возвращая на место.

Не доставая с кармана нож, Майкл взял его покрепче. Крупная, тяжелая рукоять удобно легла в ладонь. Большой палец нащупал ребристую кнопку. Стоило ее нажать, как тугая пружина выбрасывала вперед длинное лезвие с зазубринами с одной стороны.

Приближаясь к коридору, ведущему к туалетам, Майкл мысленно повторил слова, которые должен произнести. Однако эти слова показались ему недостаточно убедительными. Нужно было придумать что-то более жесткое, чтобы сразу испугать Пижона и почувствовать ту самую уверенность, которую он ощутил в склоке с драйвером из «Eicher Glory». Пока на ум приходили только ругательства, на которые были богаты некоторые парни в колледже.

В мужском туалете имелось две кабины, и оказалось, что они обе заняты — это был дурной знак. Очень дурной. Значит, помимо Пижона, здесь справлял нужду кто-то еще. Майкл подумал, что если Пижон выйдет первый, то тогда тот, неизвестный станет нежелательным свидетелем их разговора. И может быть разумнее было отступить, вернуться к Чику. Та часть барона Милтона, в которой жил страх, настаивала на этом. Она буквально кричала: «Майкл, не будь дураком! Куда ты лезешь! У тебя есть повод не участвовать в этом!».

Милтон с трудом унял пробиравшую дрожь. Сжал крепче рукоять ножа, такую тяжёлую, огромную, длинной, намного превосходящую ширину его ладони. Большой палец едва ли сам не нажал на ребристую кнопку. Тогда бы лезвие мигом выскочило из рукояти и разорвало карман.

Дверь открылась, из кабинки вышел незнакомец в старомодном клетчатом сюртуке, шагнул к раковине и начал мыть руки. Казалось, что моет он их невыносимо долго, и чем дольше он мыл их, а затем вытирал полотенцем, свисавшим из щели автомата, тем чаще стучало сердце барона Милтона. Ладонь его вспотела, рукоять ножа стала скользкой.

Едва мужчина в клетчатом сюртуке ушел, как распахнулась дверь другой кабины и вышел тот самый, которого Чику назвал Пижоном.

— Эй, милейший господин, — произнес Майкл, понимая, как глупо звучит подобное обращение. — Дело есть!

— Чего тебе? — почти не глядя на Майкла, тот шагнул к рукомойнику. — Я на пиво не подаю.

— На пиво? Вы, сука, кое-что задолжали господину Чику! — дрогнувшим голосом произнес барон, рукоять ножа странным образом зацепилась за складки в кармане.

— Чего⁈ — на физиономии Пижона отразилось изумление.

— Ты ублюдок, сукин сын, блядь! — процедил Майкл, стараясь вернуть себе то состояние уверенности, которое у него было после столкновения с эрмимобилем. Рука с ножом все-таки вырвалась из кармана, барон приставил ее к животу Пижона. — Ты задолжал, сука! Понял⁈ Ты, сука, кинул Чику на остробой! Деньги давай! Деньги! Сейчас кишки выпущу! — последние слова дались с куда большей уверенностью, даже злостью. Однако, Майкл только сейчас понял, что забыл нажать на кнопку ножа и эффектно выпустить лезвие, так чтобы оно сверкнуло перед физиономией его оппонента.

— Эй, эй! Не пори горячку! Давай разберемся… — Пижон опешил, не совсем понимая происходящее. Поначалу этот странный субъект показался ему запуганным интеллигентным. Но его слова о Чику что-то смутно напомнили из недавнего прошлого, кажется, связанное с мелкой бандой отморозков из Уайтчепеле. И этот идиот, стоявший сейчас перед ним с подрагивающими руками и лихорадочно блестящими глазами, прижимавший к его животу что-то твердое, теперь казался пациентом психлечебницы. — Спокойно, парень. Деньги… Сейчас я дам тебе деньги, — стараясь сохранить хладнокровие, сказал Пижон и медленно сунул руку под полу расстегнутой куртки. Нащупал там рукоять «Karakurt». Сейчас он сожалел, что взял с собой пистолет, а не бесшумный остробой — можно было бы в этом идиоте наделать дырок без лишнего шума. Он осторожно снял «Karakurt» с предохранителя. Вытащил оружие, направляя ствол на ненормального незнакомца.

От резкого движения Пижона, вида черного металла вместо бумажника, палец Майкла нервно нажал кнопку ножа. Щелкнула тугая пружина, выбрасывая лезвие. Острая сталь вошла под нижнее левое ребро Пижона. Одновременно с диким криком боли прогремел выстрел.

— Бабский? — полюбопытствовал я, когда Бондарева включила эйхос.

— Так точно, поручик Бабский, — штабс-капитан добавила громкости и включила сообщение.

«Наталья Петровна! Где вы? Я возле входа! Бегаю, вас ищу! Где мне стоять, чтобы не потеряться?» — раздался знакомый голос, чуть искаженный эйхосом.

— Что ему сказать? — Бондарева вопросительно глянула на меня.

— Скажи, что мы ждем на стоянке. Ждем 15 минут — не более. Не успеет — уедем, — я резко повернул руль вправо, съезжая под арку и направляясь к свободному месту рядом с красным «Катраном».

— Здесь две стоянки и много эрмимобилей, — заметила штабс-капитан.

— Верно, но здесь же мага-менталиста тоже два. Пусть один из них, а именно этот Бабский, как его, Алексей Давыдович, проявит свои профессиональные качества. Заодно проверим, на что он пригоден, — я повернул еще раз вправо и стал впритык с «Катраном». — И ни слова ему, где мы, — подчеркнул я. — Пусть ищет на стоянке. Можешь помочь ему ментально.

— Но чтобы искать ментально, нужны исходные данные и больше времени! — возразила Бондарева.

— Наташ, разве с боевым командиром спорят? — упираясь в подлокотник кресла, я с улыбкой повернулся к ней. — Я-то думал, что у полковника Бердского решения старшего группы никто не оспаривает.

— Простите, ваше сиятельство. Я не права, — отозвалась она, но я видел, как ее красивые зеленые глаза выразили несогласие. — Ищите нас на стоянке, поручик. В одном из эрмимобилей. Подсказок, где именно не будет. Примените свои ментальные способности. Времени у вас 15 минут, — она убрала эйхос и отвернулась к окну, потом сказала: — Сложный вы человек, Александр Петрович. Если хотели проверить, могли бы это сделать еще вчера.

— Я сложный? — я переглянулся с Элизабет — та усмехнулась. — Наташ, я очень простой. Говорил же тебе еще в твоем кабинете: я во всем люблю простоту. Особенно в рабочих отношениях. В чем сложность для хорошего менталиста найти нужных людей в небольшой, ясно обозначенной локации? Такое смог бы даже я, хотя я не менталист.

— Вы менталист. Я это поняла с первой минуты. Просто вы другой. Мне пока непонятны ваши методы, — отозвалась Наталья Петровна.

— Наташ, о фундаментальном разделении принципов магии мы поговорим позже — будет время. С Бабским так: если тебе так сильно хочется взять его, помоги ему ментально. Я даже сделаю вид, что ничего не заметил, — когда я произносил это, то почувствовал ее углубленное внимание на своем ментальном теле. Закрываться не стал — пусть девочка поразвлекается.

— Почему я должна это хотеть? Я лишь хочу, чтобы в нашей группе все было слажено, и мы не создавали друг другу лишних проблем, — произнесла она, снова отвернувшись к окну. — А Бабский… — она выдержала паузу, глядя в сторону эстакады к гостинице, — я вообще не понимаю, почему вы выбрали именно его, если у нас в подразделении имеются намного более опытные маги. И, кстати, надежные. Ведь операция будет очень непростой. Делаю вывод лишь из того, что я знаю.

Я подумал, что по большому счету она была права: одной из моих задач было устроить все так, чтобы в нашей маленькой группе не было никаких трений и этих лишних напряжений в отношениях. С Бабским я мог бы разобраться потом, а то, что я делал сейчас, так это повыпендривался. Я чувствовал, что Элиз хочет высказаться, но она благоразумно молчала.

— Наташ, я тебе уже дал понять, что Бабскому я не доверяю. Тебе покажется странным, но именно поэтому я решил его взять в группу, — сказал я и достал коробочку «Никольских».

— Но это же… — Бондарева я недоумением уставилась на меня.

— Ну, договаривай. Хотела сказать «это же глупо»? Нет, это не глупо. Если бы я его не взял, то, возможно, так и не узнал бы кто и с какой целью так старательно желает подсунуть своего человека нам в британский вояж. То, что я его взял в группу, пока рисков не несет: он не информирован о наших планах и предстоящих передвижениях. В первый день-два мы будем заниматься вопросами, не имеющими отношения главной цели миссии. А дальше, — я открыл коробочку «Никольских», — дальше будет видно. Как для меня проясниться сущность и цели Бабского, то я приму соответствующее решение.

— Я не знаю, откуда у вас подозрения относительно Бабского, но вы же понимаете, что к нам, туда, на базу просто так не попадают. Все люди, которые там служат, проходят несколько проверок, в том числе и в особом отделе Верховной Коллегии Магов, — заметила штабс-капитан. — Не проще было бы высказать эти подозрения нашему генералу?

— Не проще. Сначала я должен понять, кто стоит за Бабским, а потом выскажу подозрения кому следует. Выскажу тогда, когда они будут достаточно весомы. Дамы, позволите закурить? — мой вопрос был обращен к Бондаревой.

— Курите, — с безразличием отозвалась она. — У нас в казарме почти половина состава курит. Уже надоело с этим бороться.

— Так вот, насчет вашего многократно проверенного Бабского, — продолжил я, вытягивая сигарету. — Ты же понимаешь, насколько это серьезно? Это дело имперской важности. Я не знаю, кто стоит за ним. Быть может даже британская разведка.

— А вы, Александр Петрович, всех подозреваете? Всех, кто был в том списке, что вам показывал Бердский? Наверное, и меня, да? — со скрытым ехидством поинтересовалась штабс-капитан. — Моя же фамилия в том списке даже в жирной рамке была рядом с Бабским. Хотя мы уже говорили на эту тему, все равно хочется ее тронуть.

— И тебя, Наташ. Только на твой счет у меня чуть иные подозрения, — я усмехнулся, вспоминая свои мысли по этому вопросу, те, что возникли еще в «Сириусе», и, предвосхищая ее вопрос, сказал: — Почему из того списка в подозрении именно Бабский? Потому. На этот счет не буду объяснять, но, когда что-то настораживает, у меня есть свои методы проверки сомнительных вопросов.

— Как интересно, — она обиженно поджала губы.

Это я видел в зеркало, но еще я чувствовал, что обида ее наигранная и эта милая менталистка очень осторожно пытается коснуться моего ментального тела.

— Наташ… — я повернулся к ней, так и не прикурив. — Не надо. Потрать свое внимание на виконта Бабского. А то парень заблудится.

— Кстати, время уже истекает, — заметила Элизабет, постучав пальцем по часам на приборной панели.

— Он уже подходит. Два менталиста достаточно, чтобы найти эрмимобиль даже на двух парковках, — съязвила Бондарева.

В самом деле, меньше чем через минуту я увидел виконта, идущего от съезда прямиком к нам.

— Наташ, надеюсь, тебе не надо объяснять, как вести себя с ним. В первую очередь не подавать виду, что мы его в чем-то подозреваем, — я выпустил струйку дыма в окно. — А, во-вторых, я тебя попрошу, приглядывай за ним. Сама понимаешь, при некоторых условиях там, в Лондоне от нашей внимательности по отношению к нему может зависеть наша жизнь. И, в-третьих, не пытайся его щупать, как ты только что пыталась меня.

— Александр Петрович! — взгляд Бондаревой стал пронзительным, я чувствовал его затылком. На этом возмущение баронессы иссякло. Бабский был уже рядом, и Бондарева открыла ему дверь.

— Я извиняюсь, ваше сиятельство! Очень, очень извиняюсь! — начал поручик, сунув свою кудрявую голову в салон.

— В чем причина задержки? — полюбопытствовал я, повернувшись к нему.

— Ну, знаете… — он тяжко вздохнул, огляделся, словно опасаясь, что на стоянке кто-то его услышит.

— Не знаем, поэтому спрашиваем, — подала голос Элизабет.

— Можно я не буду говорить? — Бабский со страдальческим видом смотрел на меня, однако натолкнувшись на мой строгий взгляд сдался и признал: — Живот прихватило. Не знаю, чего… Ел на завтрак только кашу. В общем, в самый неподходящий момент.

— Засранец! — констатировала Стрельцова и рассмеялась.