Ванька 10

Глава 30

Глава 30 Реализация моих замыслов

Житие мое…

Как у пешки на шахматной доске. Через черные и белые клетки несут меня события гражданской войны.

Я, кстати, и не сопротивляюсь. Использую их мощь и энергию в своих интересах. Это, пока мне выгодно. Так сэнсэй в Японии учил. Когда дуют ветры, говорил он, надо не стены строить, а мельницы. Изменится ситуация, будем действовать по-другому.

В Уржум мне всё равно надо было, а тут – на кораблике, под охраной. Что, мог где-то и пулю словить? Так это – сейчас в любом месте легче-лёгкого. Не сам куда-то пойдёшь-поедешь, так беда к тебе под окно быстренько подскачет.

Работа мне нужна была? Нужна. Так вот Сабанцев и поспособствовал. Зря я его в душе клял и ругал, он мне доброе дело сделал. Можно сказать, по специальности трудоустроил.

Зачем мне в Уржум? Если хочу я гражданскую в селе Федора пересидеть, а потом и в новую жизнь после неё вписаться, надо кое-какие документы в уездном архиве уничтожить. Те, которые деятельности уездного воинского начальника касаются. На японскую-то я отсюда как Воробьев Иван Иванович уходил. Уничтожу я этот следок и ищи меня свищи.

Ночное нападение на штаб дружины, где мой лазарет был размещен, тоже мне на пользу оказалось. Сейчас я со своими пациентами в уездную больницу перемещен, лишние глазоньки за мной не наблюдают.

Где уездный архив расположен, я уже узнал, так что ближайшей ночью в нём полыхнёт…

Кстати, полыхнуло и было на деяния белобандитов и их приспешников списано.

Ну, и ещё есть один элемент в моей многоходовочке. Имя и фамилию официально сменить. Для этого и письмо к куму от Федора мне было нужно.

Имена и фамилии сейчас тут многие меняют. Старый мир таким образом до основания разрушают и внедряют в повседневную жизнь символы новой эпохи.

Особенно в отношении имен для девочек-женщин чудят. Хоть стой, хоть падай…

Даздраперма – от «Да здравствует Первое мая!».

Даздрасмыгда – от «Да здравствует смычка города и деревни!».

Дотнара - «дочь трудового народа».

Правдина, Ноябрина, Социала… Последнее женское имя, от «социализм».

Мне мужское имя в духе времени требуется, если женское возьму – не поймут. В ходу тут сейчас традиционные ценности.

Здесь тоже есть из чего выбрать.

Даздрасен – от «Да здравствует седьмое ноября!».

Ревволь - «революционная воля».

Ревдар - «революционный дар».

Аврорий - по названию крейсера «Аврора».

Круто? Позднее ещё круче будет. У нас в институте дома один из преподавателей с именем Кукуцаполь имелся. Расшифровывалось имя проще простого – «кукуруза – царица полей». Пока тут такого имени нет, при Никите Сергеевиче оно появится. Тогда же девочек Нисерха начнут называть. От сокращенного имени, отчества и фамилии Хрущева.

Мы с кумом Федора на Нинеле остановились. Нинель – это обратное прочтение слова «Ленин».

Отчество тут не меняют, от родного отца не открещиваются, а вот с фамилией надо подумать. Поменять Воробьева на что-то более звучное. Тем более, эта фамилия мне чужая, она мне с найденными документами около железной дороги досталась.

На третьем стакане мы с кумом Федора Терентьевича решили, что самая лучшая фамилия – Красный.

Красный Нинель Иванович.

А, что? Весьма и весьма…

Теперь на переименование мне разрешение военного комиссара Уржума Сормаха надо получить. Я у него как доктор военного лазарета в подчинении. Кстати, Сормахом он тоже не так давно и стал. При рождении фамилию Сорокин получил. Подпольную революционную кличку имел – Махалов. Вот, Николай Гурьянович, когда красногвардейскую дружину организовывал и взял себе звучный псевдоним – Сормах.

Военный комиссар возражать не стал. Похвалил даже. Вот де, не после полной победы пролетарской революции я новые имя и фамилию беру, всем сердцем к ней примыкаю, а в самые что ни на есть трудные времена – Колчак в двадцати верстах от города…

- Поздравляю, Нинель! – Сормах потряс мне руку.

- Поздравляю! – к военному комиссару его телохранитель Сабанцев присоединился. – Хорошо звучит – Нинель Красный!

Кум Федора без промедления мне бумагу оформил с новыми фамилией, именем и отчеством. Исчез с просторов России Иван Иванович Воробьев, а возник в Уржумском уезде новый житель – Красный Нинель Иванович.

Всё честь по чести, законно и официально.

Когда в село Федора я вернусь, Нинелем Красным в поселенные списки и впишусь. Тут с этим делом при советской власти в сельской местности со времен императора пока ничего не изменилось. Как моя бабушка-антисоветчица – по словам деда, говорила, такая система вплоть до конца пятидесятых годов существовала. Колхозники только тогда потихоньку начали паспорта получать. Только в семидесятые все граждане СССР стали иметь паспорта. У меня такой в общежитской тумбочке и остался.