Вампировский централ

29

Я присел у стены, перезаряжая «Армаду». Глаза заливал пот. Чёрт, последняя обойма! Ну, где же ты, Эдэгар? Я зачерпнул снег ладонью и вытер лицо. Схватка подходила к концу, и моя жизнь, кажется, тоже. Впрочем, последнее потеряло значение, как только я перестал слышать Торна. Сначала в моём сознании возникали картинки его боя с грандами Долестрина, и я знал, что он жив. Потом сообщения стали приходить реже, постепенно теряя чёткость, иногда их заливало красным. Друг терял силы и пропускал удары, а я ничем не мог ему помочь. В который раз полоснула боль. Последняя картинка в багровых тонах какое-то время держалась в сознании, но в конце концов померкла и она. Прости, Лёна, но три к одному многовато даже для такого бойца, как Торн. Мой напарник принял свою долю смерти, прикрыв меня с тыла, теперь моя очередь. Не знаю, сколько я ещё протяну в этом каменном лабиринте. Ближнего боя с Высшим мне не пережить, а серебра, чтобы держать упыря на расстоянии, осталось слишком мало.

Бойцов Долестрина я расстрелял влёт — красные метки на груди вампиров сделали их живыми мишенями. Правда, и патронов на них я потратил больше, чем рассчитывал: «мишени» оказались очень подвижными и нападали со всех сторон — только успевай поворачиваться. Однако не зря бенефаров равняли с вампирскими грандами — разница в скорости между мной и солдэрами оказалась приличной. Эдэгар Браст всё это время был где-то рядом, я чувствовал его присутствие. Высший наблюдал за схваткой, подставив мне своих солдэров — ждал, пока я расстреляю боезапас. Это снова заставило меня поразиться практичности Долестринов.

— Последняя обойма? — раздалось откуда-то сверху. — Ну что, закончим начатое, Стиратель?

Я запрокинул голову, пытаясь расмотреть силуэт на фоне посветлевшего неба. Так и есть: стоит на срезе стены. Чёрт! Чтобы зимний свет проник внутрь этой руины, пришлось бы ждать несколько часов, которых у меня не было. А в затенённом «колодце» башни вампир чувствовал себя прекрасно, так что расчёт на потерю силы не оправдался. Радовало одно: навязав ему бой среди камней и обломков перекрытий, я лишил вампира скорости и манёвра, что тоже немало.

— Спускайся, я летать не умею, — крикнул я в ответ.

Вампир исчез из реальности, зато появился за Гранью. Там время течёт иначе, и я заметил, как он мелькнул за одним из каменных блоков. Его голос раздался совсем рядом.

— Зря ты не хочешь меня выслушать, Виктор Воронов: Долестрин может предложить тебе больше, чем жизнь последнего из Вигдоров.

— Не заговаривай мне клыки, Эдэгар Браст. Продажа не состоится.

Он рассмеялся.

— Ты смешон в своём упрямстве, бенефар. Экториан Вигдор продал тебя гораздо раньше, чем заманил в башню.

— Что ж, он всего лишь вампир, как и ты. А я человек.

Отвечая Эдэгару, я не спускал с него глаз: скрываясь за камнями и отвлекая меня разговором, вампир подбирался всё ближе. Я поднялся, встав вплотную к стене, руки крепче сжали рукоятку «Армады». Меховую отцовскую «штормовку» мне давно пришлось сбросить — тяжеловата она была для такой схватки, и теперь я злился, что не запомнил, где. От камней тянуло промозглой сыростью, но сквозь плотную кожу форменной куртки я не чувствовал холода.

Появление вампира всегда неожиданно, сколь к нему ни готовься. Я выстрелил сразу, как только увидел над собой красное пятно «мишени». Чёрт, всё серебро ушло в «молоко»: он снова оказался быстрее. План Эдэгара был ясен: он будет атаковать до тех пор, пока у меня не кончатся патроны, а потом навяжет убийственный для меня ближний бой. Очередь — и снова мимо! Этот упырь всегда впереди на полшага! Темп схватки нарастал, приходилось крутиться на триста шестьдесят гладусов. Даже спиной к стене я не чувствовал себя защищённым: вампир так и норовил свалиться сверху. Если бы удалось замедлить его, «зарядив» серебром, я получил бы шанс, тем более что время играло на моей стороне. Эдэгар это тоже понимал, потому и спешил: солнце неумолимо поднималось, освещая срез западной стены. Но пока оно доберётся до дна «колодца», я успею умереть несколько раз.

Когда остался последний заряд, я решил рискнуть, подпустив вампира предельно близко — примерно так, как подпустил Ральта, когда впервые ушёл за Грань. Это было равносильно самоубийству, но терять было уже нечего. Разумеется, Эдэгар уклонился, но, как я и надеялся, не учёл расстояние, и две из трёх пуль достигли цели. Раздался звериный рёв, вампира отбросило в сторну. В полёте он ударился о камень, перелетел через него и упал куда-то в нагромождение рухнувших балок. Если бы он был человеком, то уже бы не встал. Однако я прекрасно знал, с кем имею дело, поэтому, вернув честно отработавшую «Армаду» в кобуру, потянулся к ножу. Тяжёлый листовидный клинок с почти не выходящей за контур гардой был пригоден и для ближнего боя, и для метания. У меня их было два: за голенищем и на «оперативке» под рукой — серебряные, последний резерв. Плоская, обмотанная шнуром рукоять легла в ладонь. Я медленно обходил завал, не спуская с него глаз.

В воздух полетели камни и сломанные доски: и вампир выбрался наружу. Всё, маска сброшена: в его лице больше не было ничего человеческого. Эдэгар уже не мог подняться в воздух: серебро в теле привязало его к земле. Оно же нарушило и регенерацию, заставляя вампира терять силы, но клыки и когти по-прежнему оставались при нём. Эдэгар зажимал рукой раненый бок, между его пальцев то и дело выступала кровь, тут же впитываясь в кожу. Вампир шёл на меня не скрываясь, я молча наблюдал за ним, выбирая момент для броска.

Первый пущенный мной нож вампир, хрипло рыкнув, отбил рукой. Чёрт, он был послан прямо в сердце! Со вторым броском я поторопился, и клинок вошёл глубоко в бедро, заставив Эдэгара совсем по-человечески закричать и припасть на колено. А толку? Добивать-то его было нечем, и вампир это знал. С трудом вырвав нож, он отбросил его в сторону. Всё, конец, не вышло из меня Стирателя: один Высший стоит сотни обращённых, теперь я это знаю. Можно было бы, конечно, отсрочить развязку, поиграв в прятки в среди обломков стен, но рано или поздно упырь загонит меня в угол. Я достал свой последний аргумент — тяжёлый армейский тесак и улыбнулся Эдегару. В ответ он обнажил клыки и сорвался с места.

Гигантским прыжком вампир преодолел разделявшее нас расстояние и сходу ударил когтями. Я видел его бросок, поэтому успел подставить «монаха». Резаки задели меня вскользь, распоров на груди куртку. Нож отлетел в одну сторону, я — в другую. Здорово приложившись спиной о камень, я не чувствовал ни рук, ни ног, и на время забыл, как дышать. Перед глазами плыли радужные круги. Не в силах двинуться с места, я смотрел, как медленно поднимается когтистая рука упыря, но даже не почувствовал боли — просто вдруг стало горячо внутри. Вздохнув, я едва не захлебнулся собственной кровью. Эдэгар склонился надо мной, с интересом разглядывая умирающего на его когтях бенефара. Ошибка: Стиратель не останавливается никогда! Моя рука лихорадочно шарила по полу в поисках хоть какого-нибудь оружия и наткнулась на связку ключей от машины — она выпала из кармана при падении. Брелок! Мгновение — и серебряное лезвие, спрятанное внутри револьвера-игрушки, вошло прямо в нависший надо мной звериный оскал. Не знаю, куда именно я попал, но вампир с воплем отшатнулся, выдрав из меня когти. Последнее, что я помню перед тем, как заорал от дикой боли — раскрытый в немом крике рот Эдэгара и пять окровавленных резаков, торчащих из его груди.