Вампир

9

Влад действительно вскоре вернулся и принес воду и немного хлеба. Остаток ночи они провели одни. Андрей несколько раз засыпал, но то и дело просыпался от боли, причиняемой оковами. Страшно ныли запястья. Руки напряглись и онемели. Деляну не мог даже представить себе, что пережил Абу Дун.

У пирата всю ночь был жар, и он бредил на родном языке, но когда в маленькое оконце над ними проник утренний свет, он очнулся от своего забытья. Его глаза были темны от боли, а лицо казалось скорее серым, чем смуглым, но жар прошел.

— Колдун, — пробормотал он, — я мог бы сказать, что рад тебя видеть. Но это было бы ложью.

Говорил он так невнятно, что Андрей с трудом понимал: губы Абу Дуна распухли и стали бесформенными, зубы были красны от его собственной запекшейся крови.

— А я рад, что ты жив, — ответил Андрей.

— Вероятно, ты спрашиваешь себя почему, — прошепелявил Абу Дун. — Если ты нашел ответ, поделись им со мной. Мне еще не доводилось слышать, чтобы Цепеш оставил в живых мусульманина. Но если он и хотел расправиться со мной, то почему-то не сделал этого.

Пират попытался распрямиться, но только застонал, когда железные оковы врезались в его израненные запястья.

— Выходит, ты знал, кто он, — сказал Андрей.

— Я слышал о нем, — с трудом произнес Абу Дун, не переставая стонать. — Черный ангел — худший из рыцарей ордена дракона. Но я не знал, что это он и есть. Это значит, что немногим довелось до сих пор увидеть его лицо.

— Откуда же ты знаешь…

— Потому что я не глухой, — перебил его Абу Дун. — Вы достаточно громко говорили.

— Ты прикинулся потерявшим сознание?

— Это произошло само собой. Какое удовольствие мучить человека, если он не чувствует боли? Я не очень храбрый, я уже говорил тебе об этом.

— Ты лжец.

Абу Дун снова попытался изменить позу, и на этот раз успешно.

— Надеюсь, ты еще раз продумаешь свою исходную позицию. Дракула изобретателен.

— Думаешь, он сохранит тебе жизнь? Или хотя бы сдержит данное слово?

— Нет, — признался Абу Дун, подумав. На его лице появилась вымученная улыбка. — Если ты действительно колдун, то сейчас было бы самое время показать несколько фокусов.

— Если бы я умел колдовать, мы бы не находились тут, — ответил Андрей.

— Я как раз этого и боялся, — вздохнул Абу Дун. — А что нам теперь делать?

— Ждать, — ответил Андрей. — У тебя есть идея лучше?

— Нет. Но что я совершил, что Аллах так наказал меня?

— Я могу объяснить. Только, боюсь, времени на это не хватит.

Андрей осторожно пошевелил руками. Было очень больно, но, вопреки ожиданию, ему это удалось. Он попытался дернуть за цепь, но понял, что это бессмысленно. Она была такой прочной, что могла бы удержать и быка.

— Это безнадежное дело, — сказал Абу Дун. — Дракула понял, на что ты способен. И парень тоже. Я видел это.

Андрей молчал, хотя ему было ясно, какой намек содержится в этом с виду невинном замечании.

— Не дай мне глупо умереть, колдун, — попросил пират. — Открой свою тайну. Это твой долг мне.

— Ты не умрешь, — уверенно сказал Андрей. — И запомни: я тебе ничего не должен.

— О каждом из этих двух высказываний мы могли бы с тобой долго спорить, — сказал Абу Дун. — Итак?

— Я не могу сделать это, — сказал Андрей. — Поверь. Я сам не знаю. В один прекрасный день я проснулся, и… все было уже так. — Он сомневался, продолжать ли. — Мальтус… золотой рыцарь, которого я убил, кое-что рассказал мне. Но я не знаю, правда ли это.

— Я видел, как парень пил кровь, — заметил Абу Дун. — И не один раз.

Андрей знал, что он хочет этим сказать, но не собирался останавливаться на этой теме.

— Это не его вина, — только и сказал Деляну. — Я не знал этого, но мальчик видел, что произошло, когда умирал Мальтус. Он все неправильно понял. Он должен был это неправильно понять. Вообще-то тут есть моя вина. Мне следовало объяснить ему.

— Что объяснить? Что вы должны пить кровь, чтобы остаться в живых?

— Но это не так! — Андрей сам был немного испуган горячностью, с которой возразил. — Не обязательно так.

— Тогда мне просто привиделось.

— Нет. Но мы не становимся сильнее, когда пьем кровь обычного человека. Это должен быть один из нас. Такой же, как и мы. Я сам не знал этого, пока не выпил кровь Мальтуса.

При одном только воспоминании о страшном переживании своей первой трансформации его голос задрожал. Это было ужасно — самый мучительный и одновременно самый опьяняющий опыт его предыдущей жизни. Невозможно было объяснить Абу Дуну, что он при этом испытал, так как он и сам не вполне понимал, как все произошло. Но Андрей попытался.

— Я долгое время считал, что я единственный, — начал он. — Не знал, что есть и другие такие же, как я. Не знал, что мы должны пить кровь себе подобных. Вероятно, это цена, которую мы платим за то, что существуем.

Абу Дун зажмурился.

— Вы должны убивать друг друга, чтобы жить? Я не верю в это.

— Но это так, — продолжал Андрей. — Я не верю, что это кровь… Это всего лишь способ… символ, если хочешь. Жизненная сила, которую мы вбираем в себя.

— Невозможно, — упрямился Абу Дун. Он с усилием отрицательно помотал головой, хотя это и причинило ему боль. — Будь это так, тебя бы тут сейчас не было. Вы давно истребили бы друг друга.

— Пожалуй, это единственная причина, по которой мы еще не истребили вас, — возразил Андрей.

Об этом Абу Дуну надо было подумать. Наконец он произнес:

— Это… чудовищно. Противоестественно.

— Ты хотел это знать, — напомнил Андрей.

— Вероятно, я не хочу в это верить, — признался Абу Дун, — хотя это чистая правда. Неисповедимы пути Аллаха. Только сейчас это, к сожалению, нам не поможет.

— Может быть, еще чем-то помочь вам? — Влад, согнувшись, вошел в низкую дверь и подошел ближе.

Выглядел он очень усталым. Судя по всему, ночью не сомкнул глаз. Андрей, испытывая неприятное чувство, спросил себя, как долго Влад стоял за дверью и много ли слышал.

— Я не могу долго задерживаться, — продолжал Влад, — но о парнишке я кое-что разузнал.

— Фредерик? Он жив?

При слове «жив» Влад коротко поднял левую бровь, но ничего не сказал, а поднес к губам Андрея кружку с затхлой, несвежей водой. Подождал, пока Андрей выпьет жадными, глубокими глотками половину, забрал у него кружку и подошел к Абу Дуну, чтобы утолить и его жажду. Только после этого он ответил на вопрос:

— Мальчик у Цепеша. Я слышал, что тот собирается отправить его в Петерсхаузен, а оттуда, возможно, в крепость Вайхс. Турки находятся на марше. Мы еще сегодня покинем Реттенбах и вернемся в Петерсхаузен. Там надежнее. Город укреплен. Не особенно хорошо, но все же. Возможно, туркам он кажется недостаточно значительным, чтобы его осаждать и штурмовать.

— А сам Дракула?

Влад пожал плечами:

— Он собирался в течение дня вернуться и еще раз поговорить с тобой. Но точно я не знаю. Он не делится своими планами. — Влад повернулся к двери. — Позднее я приду и принесу воды. Больше я ничего не могу для вас сделать.

Но, наверное, это было уже больше, чем они могли требовать.

В этот день Влад приходил еще дважды: в первый раз принес воды, во второй — немного хлеба, которым, поделив его на равные части, он накормил обоих. Абу Дун сначала отказывался от еды, но Андрей переубедил его. Мавру казалось унизительным, чтобы его кормили, как беспомощного младенца. Ситуация была столь же неприятна и для Андрея. Однако уже те обстоятельства, что они были прикованы и не могли двинуться с места, обусловливали немало сложностей. Абу Дун в конце концов уступил, признав, что им понадобится каждая кроха энергии, которую они могут получить.

На третий раз — это было поздним вечером — по лестнице спустился не Влад, а Владимир Цепеш. Дракула. И снова в странной кроваво-красной одежде, хотя было сущим мучением целый день оставаться в ней. Он пришел не один, а в сопровождении Влада и еще трех человек.

— Я вижу, вы насладились ночью в этом скромном отеле, — насмешливо начал он. — У тебя было время подумать о моем предложении?

— Время было, — ответил Андрей.

— И?

— Пошел к черту.

Цепеш засмеялся.

— Нет, боюсь, что этой благодатью Всевышний не одарит меня, — сказал он. — Там мне будет слишком хорошо. Я опасаюсь попасть на небо, чтобы вечно терпеть там адские муки.

— Мне скучно слушать тебя, — сказал Андрей. Он смотрел мимо Дракулы, в пустоту.

Цепеш засмеялся:

— Мне пришло в голову несколько идей, как сделать наши беседы увлекательнее. Боюсь только, что нам не хватит времени. — Он кивнул на Абу Дуна. — Его братья движутся сюда. Им предстоит пройти довольно большое расстояние. Нам придется отойти в более надежное место. Но не огорчайтесь, дорогой друг. В дороге у нас будет достаточно времени для бесед.

— Что ты сделал с Фредериком? — спросил Андрей.

— С твоим юным другом? Ничего. В этом не было надобности. Парень намного благоразумнее, чем ты. Я думаю, мы будем друзьями.

Этого Андрей боялся больше всего. Он упрекал себя в том, что уже давно откровенно не поговорил с мальчиком. Судьба сыграла с Фредериком злую шутку, столь рано подарив ему сознание своей неуязвимости. Ему не хватило времени понять, кто он. Что же делать? Андрей не знал. Если Фредерик подпадет под влияние такого чудовища, как Цепеш… Деляну не решался представить себе, что тогда из него может получиться.

— Я не жду сейчас от тебя никакого ответа, — продолжал Цепеш, потому что Андрей упорно молчал. — Мы выступаем. До тех пор нам предстоит позаботиться о том, чтобы у вас был пристойный вид. И запах. — Он кивнул Владу. — Вымойте их и дайте чистую одежду. Я жду вас внизу у реки.

Он ушел. Влад и трое других мужчин остались и сняли цепи сначала с Абу Дуна и затем с Андрея; при этом они были крайне бдительны, так что у Андрея не было ни малейшего шанса попытаться убежать, даже если бы у него были на это силы.

Их довольно грубо перевели из подвала наверх. Там с них сорвали лохмотья — сначала с Абу Дуна, затем с Деляну, — окунули пленников в приготовленный загодя ушат с ледяной водой и держали в нем, пока они не стали немного чище. Им дали чистую одежду, и Влад воспользовался возможностью перебинтовать страшные раны Абу Дуна, чем сильно удивил пирата. После этого им связали за спиной руки, а на Андрея дополнительно надели ножные кандалы.

— Так ты даешь слово? — спросил Влад, когда они собрались покинуть дом.

— Какое слово?

— Что не попытаешься убежать, — серьезно ответил Влад. — И не заколдуешь меня.

— Куда же я могу уйти? — в недоумении спросил Андрей. — И как? К тому же Фредерик в руках твоего хозяина. Я бы сам отправился к Дракуле, будь у меня свободный выбор.

Влад испытующе посмотрел на него, потом обратился к трем вооруженным людям из своего сопровождения.

— Отведите мавра к графу Цепешу, — сказал он. — И хорошо обращайтесь с ним. Возможно, он еще понадобится. Если мы наткнемся на турок, то сможем использовать его как заложника.

Андрей рассчитывал услышать возражения, но получилось как раз наоборот. Трое мужчин и их пленник исчезли так быстро, что это походило на бегство. Деляну понял, что именно бегством это и было: трое солдат были рады ускользнуть от Влада.

— Почему ты делаешь это? — спросил он, когда они остались одни.

— Что делаю?

— Ты знаешь, о чем я говорю, — ответил Андрей. — Твой хозяин не будет доволен, если узнает, что ты хорошо со мной обращаешься.

— Дракула мне не хозяин, — сказал Влад. В какой-то момент в его голосе прозвучало что-то похожее на ненависть. Потом он снова овладел собой и пожал плечами. — Может быть, он велел мне так обращаться с тобой, чтобы втереться к тебе в доверие.

— Чушь.

— А возможно, я слышал сегодня утром ваш разговор, — продолжал Влад, — и сделал свои выводы на этот счет.

— Возможно. Что это должно означать?

Вместо ответа Влад снова пожал плечами, потом внезапно опустился на корточки и быстрым движением освободил ноги Андрея от цепей:

— Иди.

Андрей больше не пытался понять Влада. Он все еще не вполне доверял ему, но, как бы там ни было, в настоящий момент его положение стало однозначно лучше.

Последовав требованию Влада, Андрей вышел из дома. Так как он видел, что Абу Дун и трое его спутников свернули налево, он хотел пойти в том же направлении, но Влад покачал головой и указал направо. Андрей повиновался.

В первый раз он видел город, в котором их содержали как пленников, причем не был уверен, город ли это. Реттенбах был маленьким гнездом, состоявшим из горсти домов, которые теснились слева и справа от единственной болотистой улицы. Большая часть их оказалась мелкими и бедными строениями, а на улице не было видно ни одного человека. Вероятно, многие убежали, чтобы обезопасить себя от наступающих турок.

— Ты знаешь, кто такие ромалэ? — начал Влад, после того как они некоторое время шли молча.

Андрей отрицательно покачал головой, и Влад поджал губы — обиженно, но не так, как если бы его удивил ответ.

— А слово «цыгане» говорит тебе больше? — спросил он не без горечи.

Теперь Андрей понял, о чем речь, и кивнул.

— Это не удивляет меня, — сказал Влад. — Дело в том, что я — ром, цыган. Знаешь, откуда пришло это имя? Мы не сами его выбрали. В детстве я слышал от наших стариков, что это старинное слово пришло к нам чуть ли не из греческого языка и в переводе означает «кочующие мошенники». Не ручаюсь за точность, но факт: такими нас видят со стороны. Кочующие мошенники, и не более того. Но нас это мало трогает. Мы привыкли жить с вашим презрением. Мы — народ без страны. Мы привыкли к кочевому образу жизни.

Андрей чувствовал, как трудно Владу говорить об этом, и спрашивал себя, зачем он это делает.

— Раньше я был членом большого клана, Андрей, — продолжал Влад. — Очень могущественного и очень большого. И мы чувствовали себя сильными. Слишком сильными. Но в один прекрасный день мы совершили ошибку. Возможно, это было Божьим наказанием за высокомерие. Нас было почти восемьсот… А теперь остались единицы. Быть может, я — последний.

— Что же это за ошибка? — спросил Андрей. Он чувствовал, что Влад ждет от него этого вопроса.

— Мы пришли сюда, — ответил Влад. — Не в этот город, но в эту проклятую страну. Нас предупреждали, но мы пренебрегли предостережением. Мы чувствовали себя такими сильными! Но мы не приняли в расчет злобу этого… дьявола.

— Цепеша?

— Дракулы, да. — Влад то и дело повторял ненавистное имя. — Нас пленили. Всех. Мужчин, женщин, детей, стариков, больных — всех до единого. Дракула велел троих из нас заживо зажарить. Их разрезали на куски, и мы должны были съесть их мясо.

Андрей остановился и во все глаза смотрел на цыгана:

— Что?

Влад кивнул.

— Кто отказывался, тому выкалывали глаза и вырезали язык. У других оставался выбор: воевать с турками под знаменем Цепеша или тоже умереть. Большинство решились воевать.

— И ты?

— Я съел мясо моего брата… да. — Голос Влада дрожал. — Ты не должен презирать меня за это, Андрей. Это делаю я сам, каждое мгновение, прошедшее с тех пор. Но я хотел жить. Вероятно, я единственный, кто достиг своей цели. Все остальные нашли смерть в бою или были убиты Дракулой.

— Он изверг, — пробормотал потрясенный Андрей. — Зачем ты рассказываешь все это? Ты не должен оправдываться. Я знаю, что это такое, когда тебя принуждают.

Влад не ответил. Он повернулся и пошел дальше, не обращая внимания на то, идет ли за ним пленник. Андрей действительно остался стоять, но потом пошел следом. Он был не только шокирован тем, что услышал, он был сбит с толку и спрашивал себя, зачем Влад рассказал ему эту историю. Не для того же, чтобы облегчить свою совесть.

Они продолжали идти, пока город не остался у них за спиной. Потом они стали свидетелями жуткой сцены. Андрей остановился, исполненный ужаса. Он думал, что рассказанная Владом история — худшее из всего, что может придумать человек, но ошибался.

Андрей отказывался верить тому, что увидел.

Перед ними стояли трех- или четырехметровые колья, поднимающиеся в небо. На каждый из них был насажен голый человек: двое мужчин и женщина.

— О боже, — простонал Андрей.

Влад схватил его за руку и грубо потянул за собой, так что он едва не упал. Ужас Андрея рос с каждой минутой. Его желудок взбунтовался, и он испытывал несказанное отвращение, которое вызвало в нем не только тошноту, но и реальную боль.

Несчастные жертвы жестокости не были пришпилены, как бабочки булавками коллекционера. Колья толщиной в руку были вогнаны между ног в их тела, нашли свой путь вверх и вылезли в районе шеи, что привело их головы в нелепое положение. Андрей думал, что видит вершину ужаса, который вообще может испытать человек, но снова ошибся.

Один из мучеников… был еще жив! Его глаза были открыты. Мука, невообразимая мука была написана на его лице.

— Три дня, — тихо сказал Влад. — Его рекорд на сегодня — три дня, в течение которых жертва продолжает жить.

— Цепеш? — пробормотал Андрей.

— Ты не знал, что его прозвали Накольником?

— Нет, — ответил Андрей. Да если бы он и знал, то все равно ничего конкретного за этим не стояло бы. Он слышал о жестокости, с которой одни люди обращаются с другими. Он видел даже больше, чем ему хотелось, но ничего подобного до сих пор не мог даже вообразить. — Зачем ты… показываешь мне все это?

Вместо того чтобы сразу ответить, Влад обнажил свой кинжал, поднял руку и быстрым движением освободил от мучений какое-то запутавшееся в паутине насекомое. Потом вытер клинок о траву и спрятал оружие, прежде чем повернуться к Андрею.

— Чтобы ты знал, с кем имеешь дело. Чтобы понял: в этом чудовище нет ни грана человечности.

Андрей оторвал взгляд от отвратительного зрелища (почему людям зачастую нравится созерцать ужасное?), отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пока тошнота постепенно не стала проходить.

— Я знал, на что он способен. Люди вообще на многое способны, — пробормотал Деляну. Потом покачал головой. — Нет, такого я не мог себе представить.

— Теперь можешь, — сказал Влад с горечью. — Я хотел, чтобы ты это увидел, прежде чем я задам тебе свой вопрос.

Хотя Андрей и предполагал, каким будет вопрос, он спросил:

— Какой же?

— Я подслушал сегодня утром ваш разговор. И еще я слышал, что рассказывали люди, которые участвовали в битве с турками.

— И что же? — спросил Андрей.

— Я знаю, кто ты, — сказал Влад.

— В таком случае ты знаешь больше, чем я.

— Есть легенды, в которых рассказывается о таких людях, как ты, — продолжал Влад. — По ночам они изменяют свой облик и летают на черных крыльях. Они бессмертны и пьют кровь.

— Ты сам сказал, Влад, — спокойно возразил Андрей. — Легенды, страшные сказки, которыми пугают детей.

— Ты вампир, — сказал Влад. — Я знаю это.

— Так нас называют? — Андрей несколько раз повторил слово и прислушался к его звучанию. Оно было мрачным, от него веяло чем-то очень старым и нездоровым, и оно не понравилось ему. — Если бы я и был… вампиром, что я мог бы для тебя сделать?

— Для меня ничего, — ответил Влад. — Нет ничего, что какой-нибудь человек на свете мог бы сделать для меня. Разве что обеспечить милосердную смерть. Но я не могу умереть, пока живет это чудовище.

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я его убил. — Андрей засмеялся, совсем тихо и очень горько. — Ты считаешь меня чудовищем и хочешь, чтобы я для тебя убил другое чудовище.

— Не для меня, — возразил Влад. — Для людей. Для страны. Для них. — Он кивнул на трех несчастных на кольях. — И для твоего юного друга. Ты хочешь, чтобы он стал таким же, как Дракула?

— Какое мне дело до страны? — холодно спросил Андрей. — Ты сам сказал: люди считают нас чудовищами. Ты думаешь, они хоть пальцем шевельнут, чтобы помочь мне или Фредерику?

— Я требую этого не задаром.

— Что же ты можешь мне предложить взамен?

— Я знаю, кто ты, — ответил Влад. — Не забывай, кто я. Мы — цыгане, ромалэ. У нас нет страны, но у нас есть истории. Мы знаем все старинные истории и легенды. Я мог бы тебе сказать, откуда вы пришли и почему вы здесь.

— Почему же? — спросил Андрей.

Влад покачал головой:

— Нет. Я знаю слишком мало, чтобы разбрасываться этим. Ты не должен сейчас решать. Дракула ничего не сделает тебе и твоему парню тоже. Вы представляете для него слишком большую ценность. Подумай о моем предложении. Я мог бы быть тебе полезен.

— Хорошо, я подумаю, — пообещал Андрей.

Но он уже давно решил. Он сотрет это чудовище с лица земли. Не для Влада, не для трех несчастных жертв, не для страны и не для ее людей, а потому, что это чудовище, изверг, хищный зверь, не заслуживающий того, чтобы называться человеком, и не имеющий права жить.

— Я сделаю это, — сказал он.