XVI
Cobra Grande
Люди остановились на пологом берегу, ещё не осознавая, где находятся. Перед ними протекала огромная бурого цвета река, повсюду виднелись тропические деревья и опавшая с них листва. Поток устремлялся направо, к крутому повороту. На берегу лежало много желтых листьев, да и сама трава сильно пожелтела. Судя по всему, Вакуум оказался здесь совсем недавно. Контур стоял дальше всех от опушки, близко к берегу и неподвижно следил за рекой. Он размышлял о чём-то, а то и вовсе оказался в откровенном замешательстве. Пока что никто не следил за его поведением: все были слишком озадачены странным местом.
— И куда Вакуум нас занёс? — пробурчал Гефест.
— А тебе это важно? — усмехнулся Георгий. — У меня только форма подсохла, а сейчас опять мокнуть… Такое чувство, что я снова во Вьетнаме…
— А ну молчать! — прошипел капитан в микрофон. — Стоим и ждём!
Артём последовал за Контуром: майор по-прежнему не сводил глаз с воды. Ливень будоражил поверхность беспокойной реки, она бурлила и пенилась пуще обычного. Преодолеть такой поток вплавь, разумеется, не представлялось возможным.
— Где мы, Контур? — спросил Артём. — Что-то не похоже на Сибирь-матушку.
Майор плавно повернул к капитану голову, прищурил глаза.
— Как думаешь, это че такое? — шептался Георгий с Агнией.
— Может, Вакуум здесь всё поменял.
— Но на нашем пути не должно быть рек. Как минимум.
— Ты подожди. Пускай большие дядьки решают, — она кивнула в сторону командиров.
Контур ответил капитану и ответ его, мягко говоря, разочаровал.
— Мы где-то на территории Южной Америки. На берегу Амазонки.
Артём впервые за долгое время по-настоящему удивился. Удивление сменилось испугом, он обернулся к солдатам, которые ждали новых указаний и подумал: как такое может быть, что из России они оказались за тысячи километров в совершенно неожиданном месте?
— Как это произошло?
— А ты не знаешь, как работает Вторая Параллель? Что, не видел, как мы переходили из одного места в другое, будто в поезде без тамбуров? Когда понимаешь, что ты в другом вагоне только когда всё вокруг резко меняется.
— Это я знал, но как объяснить наш переход сюда?
— Думаю, выход энергии из Параллели спровоцировал появление Вакуумов и в других местах. Где аномальная энергия наиболее сильная, как я считаю.
— То есть ты хочешь сказать, что в бесчисленных аномальных зонах появились такие же Вакуумы?
Контур поёжился от пробежавших по спине мурашек.
— Да, капитан. Ты прав.
— Что будем делать? Обратно нельзя, это я знаю. Но и вперёд не пробраться…
— Сначала скажем людям, где мы. — пробурчал майор. — А потом последуем вдоль берега. Может, и выйдем куда-нибудь.
Сказав всё, что он мог сказать, Контур направился обратно к солдатам, как вдруг его окликнул капитан. Раздражённым тоном, который услышали все. Владимир удивлённо повернулся к стоящим на некотором расстоянии командирам.
— Ты надеешься на волю случая?
Майор обернулся. Брови приподняты, глаза выражают эмоции слона, на которого лает моська.
— Что это было? — спросил он.
— Справедливый вопрос.
Майор приблизился к Артёму и что-то прошептал ему на ухо. Глаза Артёма расширилась: слова Контура сильно напугали его. Владимир видел это и слышал от мёртвого спутника, о чём именно шел разговор. Слова майора напугали и его. Ведь говорил командир и о нём в том числе.
Договорив, Контур отпрянул от капитана и уточнил:
— Всё понял?
Артёму ничего не оставалось, кроме как пораженчески кивнуть. Он зашагал вслед за майором к отряду. На некотором расстоянии, чтобы его все видели, Контур остановился и включил рацию.
— Сейчас будет неожиданная новость, так что не паниковать. Как вы заметили, местность странная. На Сибирь не похожа. Так вот мы и не в Сибири. Мы в Южной Америке. На Амазонке. Кто хотел в путешествие — поздравляю.
Солдаты переглянулись. Прошли шептания. Владимир глядел на капитана: тот опустил взгляд в сырую землю и поднимать его боялся. Сержант понимал его страхи и боялся сам.
Послышались испуганные вздохи, Олеся хотела спросить что-то у Контура, но тот постучал себе по микрофону, как бы намекая, как к нему обращаться. Учёная нажала на рацию и заговорила.
— А разве мы не можем… ну… не можем пойти обратно?
— Запомните раз и навсегда: в Вакууме может быть только путь вперед. Обратного пути нет.
Олеся кивнула, и что-то оборвалось в её груди. Страх переполнял душу. Видя опущенный в землю взгляд, Демидов чуть приобнял её. Вспоминая о доме, родителях и младших сёстрах, девушка положила голову на грудь парня, и Антон тут же ощутил прилив тепла и нежности. То чувство, которое он испытал при их первой встрече.
— Так что будем делать, товарищ майор? — развёл руками Георгий.
— Пойдём вдоль берега в ту сторону, — он ткнул пальцем в поворот с правой стороны. — Может и выйдем к броду или какому-нибудь поселению. Всё понятно? — спросил он у остальных.
Кивки солдат дали плану зелёный свет. Майор дал приказ двигаться вперёд, как и раньше, в разомкнутом строю. Большой удачей было то, что берег оказался без обильных зарослей. Справа от отряда плотным строем росли пальмы, папоротники и прочие растения, которых Владимир не знал. Конечно, зелёным этот кусок леса невозможно было назвать: желто-красная листва заслоняла взгляд. Очевидно, скоро тропический лес станет таким же серым, как и сибирский.
Пройдя сотни две метров, отряд оказался перед крутым поворотом направо, как вдруг Антипов, шедший ближе всех к опушке, нервным голосом сказал в микрофон:
— Движение в зарослях.
— Тогда вали оттуда. — последовал грубый приказ.
Военкор, да и остальные солдаты, отпрянул от папоротников. Контур же, наоборот, зашагал к лесу, взяв автомат за цевьё. Оказавшись перед опушкой, он расслышал утробный приглушенный рык. Дуло автомата направилось в сторону леса. Майор готовился к удару, но нет: в зарослях он увидел очень похожую на помесь ягуара и дикобраза дикую кошку. Алыми глазами она глянула на него и пошла прочь, обнажив свою шипастую спину и хвост. Природа сходила с ума…
— Идём дальше! — приказал майор людям.
«Ястребы» быстро оказались за поворотом и увидели крупное препятствие впереди — на берегу лежало уткнувшееся в воду бревно. Огромное, не похожее на пальму. Стремительный, шумный поток не сносил дерево в воду, более того, даже с места не сдвигал. Это ствол немного не мало, секвойи, подумал Владимир. Правда, таких деревьев в Южной Америке не водилось. Солдаты не замедляли ход, как вдруг Контур резким приказом остановил их.
— Вам чё, дождь зрение испортил, не видите ни черта? — грозно спросил он.
Бойцы переглянулись и обратили взгляды к майору. Тот поставил автомат на одиночную стрельбу, прицелился в дерево и выстрелил. Как оказалось, впереди лежал далеко не ствол «секвойи». Длинное чёрное тело дёрнулось и медленно сползло в бурую воду. Позади Контура в ужасе вздохнула учёная.
— Что это за дрянь? — приглушенно спросила она.
Артём повернулся к ней.
— Змея. — а затем приказал и всем: — Никому к воде не подходить! Понятно?
Никто не был против, особенно Олеся, побледневшая от ужаса. Отряд приблизился к широкому гладкому следу. Вода стекала по нему вниз, к реке. Бойцы стремительно перебежали через продавленную тяжелым телом землю и направились дальше. Туда, где сквозь пелену дождя проглядывались силуэты деревянных домов.
Деревня сразу же показалась солдатам странной. Широкое пространство между домиками было пропитано водой, повсюду валялись незамысловатые предметы обихода, одежда, даже совсем малая по размеру, очевидно — для детей. Но не только вода просочилась сквозь землю. Пройдя через одну улицу, бойцы увидели красные пятна на земле, пропитавшуюся кровь: она ручьями стекала с полуразрушенных домов и устремлялась к реке, либо же проникала в почву.
— Господи… Где же все люди? — послышался шепот Олеси.
Ей не ответили, поскольку солдаты вышли на знакомый след, только больше предыдущего. Метра два в ширину, он проходил через всю деревню, а по бокам от него сгущалась та же самая кровь. Ближе к реке капитан и вовсе разглядел оторванную ногу.
— Ну и здоровая дура… — протянул Георгий.
— Твои шуточки сейчас ни к чему, солдат! — взорвался Контур. — Всем рассредоточиться! Искать выживших! Искать пути выхода! Вот ваши задачи! За работу!
Накопленное за время пути раздражение вырвалось из него и Контур утратил самообладание. Чувствуя свой просчёт, майор не стал контролировать выполнение приказов и направился дальше к берегу. По пути он хлопнул капитана по плечу, как бы приглашая за собой. Артём глянул ему в спину, потом на своих людей, как бы оправдываясь, и последовал за командиром.
— И чё это было? — пробурчал Разумовский.
Рядом стояли Гефест и Демидов.
— Расклеился, Вергилий херов, — ответил учёный. Он сплюнул и ушел, оставив товарищей думать о сути его слов.
Учёный направился к Олесе. Девушка села на уцелевшее крыльцо дома, под навес. Вода капала на ступеньки с вымокшей напрочь формы. Девушка держала руку на глазах, размышляя о своём. Демидов уже не стал её тревожить — решил просто постоять рядом. Всё это Владимир видел, будучи на улице. Когда он отвлёкся от учёных, сразу же направился в ближайший дом выполнять приказ.
А отпуск был так близко…
Оказалось, у разрушенного напрочь пирса (от него буквально остались балки, вбитые в почву под водой), стоял продолговатый паром. Якоря не давали потоку угнать его, даже наоборот, река прибила его к берегу так, что лодка полностью села мель. На её белой поверхности в передней части кормы бойцы разглядели облупившийся красный крест. Лодка не местная — деревня слишком бедная для собственной «скорой помощи».
— Залезем. — пробурчал Контур. — Вдруг сможем перебраться на ней.
Но когда майор засобирался прыгнуть на борт, капитан его остановил.
— Вы уверены, что мы должны добраться до другого берега? — он откровенно испуганным взглядом смотрел на майора.
— Я смотрю, капитан, что ты не хило так обосрался. — Контур прищурился.
— Никак нет. — Артём собрался с духом. — Нам нужен привал — люди на грани срыва. Форма промокла насквозь…
Майор шагнул ему навстречу.
— Не забывай, что я сказал тебе на берегу, парень.
Услышав такое обращение, Артёму вовсе стало не по себе. Нахлынуло странное, пугающее дежавю, что и подобрать слова для ответа он не смог. Так офицер и стоял, вглядываясь в бездонную темноту майорских глаз.
— То та же. На борт.
Контур запрыгнул под навес парома, а капитан после некоторого ступора, за ним.
Длинное судно с высокими бамбуковыми балками, удерживающими навес, имело всё для лёгкой скорой помощи. Внутри стояли в ряд примитивные койки, лежали хирургические инструменты, даже нашлась разбитая капельница. Ботинки тяжеловеса-Контура заставляли пол посудины скрипеть и трястись. Офицеры шагали к маленькой каюте и уже видели, какой раздрай в ней царил. Никто из них даже и не думал, что встретит в её полумраке живую душу.
Но эта живая душа нашлась. Изогнувшись в длинную дугу, Контур вошел внутрь и тут же услышал жалобный голос на знакомом языке, слов которого майор, конечно, не понимал. Пока что не понимал.
– ¡No, no, por favor! — в углу под маленьким окном сидел типичный латиноамериканец. — Solo soy un paramedico…[1]
Мужчина поднял руки, будто обороняясь от солдат. Его глубокие морщины съёживали его лицо ещё больше. Казалось бы, старик, но его чёрные густые волосы говорили об обратном. Нога перевязана в нескольких местах. На лице надета кислородная маска. Прежде чем что-либо ответить, Контур нашел кислородный баллон гражданского и понял, что медик (он понял это по синей хлопчатой форме) находился буквально на последнем издыхании. Контур попросил Артёма отсоединить один из его баллонов и заменить пустеющий. Медик испугался, когда Контур взялся за его баллон, протянул было к нему руку, но грозный взгляд майора его остановил. Лицо через секунду освежилось, а глаза засияли: баллон с характерным звуком
пших!
…отсоединился от шланга, а на его место поставили новый. Теперь, когда удачливый выживший был спасён, он оказался бесполезным. Что толку? Всё равно офицеры из испанского могли понять только «no» и «si». Тем не менее Контур присел перед перепуганным гражданским на корточки и заговорил хоть и на ломаном, но на безошибочном иностранном языке.
– ¿Me entiendes? — говорил он медленно и спокойно.
Капитан опешил, услышав слова.
В это время медик что-то отвечал. Быстро и скомкано, путаясь в словах. Капитан видел, насколько испанец (латиноамериканец, вспомнил более правильное слово капитан) был испуган. Его глаза раскрыл на всю ширь, а ладони постоянно жестикулировали. Контур не шевелился, слушая поток сознания. Вдруг он поднял руку — медик замолчал. Подумав с минуту, майор вновь заговорил, но аккуратно, слово за слово.
— Lo tengo. ¿Esta el barco en marcha?
Гражданский горячо закивал, но вдруг оступился. Заговорил вновь, но тон сделался более жалобным. Испанец сложил руки в мольбе, будто за что-то извиняясь. Контур вновь не дал медику договорить: он переключился на капитана.
— Вызови сюда Разумовского.
Приказ был выполнен. Пока ждали инженера, Артём решился спросить майора о столь значительном знании языка.
— Откуда знаете испанский?
Но Контур посмотрел на младшего коллегу с привычным прищуром на глазах и обронил короткую фразу.
— Оттуда же, откуда мне известно о твоих бормотаниях с военкором номер два, — последнюю фразу он выделил так, будто напоминал капитану о давнем грешке.
После этих слов капитан не обронил ни одного лишнего слова. Послышались тяжеловесные, как у майора, шаги. Разум заглянул в каюту, согнувшись калачом.
— Что нужно? — шевельнулась его маска с оранжевыми полосами.
— Почини генератор. Он за каютой, в трюме, — ответил Контур, хоть Разум и обращался к Артёму.
Инженер перевёл взгляд с майора на капитана, но тот резко опустил глаза, будто пресекая любые вопросы. Артём лишь кивнул, но инженер всё равно насторожился. Тем не менее он снял с себя платформу с рюкзаком и полез через каюту в заднюю часть парома. Он еле пролез в дверной проём и скрылся в темноте.
— Будем перебираться? Сейчас? — приглушенным голос говорил Артём.
— Да. Желательно сейчас. Нужно сказать остальным.
Контур встал, но его окликнул испанец. Пришлось вновь сесть на корточки, хоть это и не вызывало у майора проблем. Медик что-то очень быстро сказал — Контур медленно ответил. Реакция последовала моментально: гражданский вновь скрестил руки в отчаянной мольбе, он просил о чём-то, чуть ли не плакал. Из его отчаянных возгласов он различил лишь «Cobra Grande!». Очевидно, речь шла об огромной рептилии. Майор приложил палец к маске, вновь буркнул что-то на Español, и медик вроде как поуспокоился. В трюме затарахтел генератор, но вскоре вырубился. Послышался приглушенный мат.
— Нужно сказать остальным. — повторил приказ-просьбу майор и протиснулся на палубу.
Хотя дождь не прекращался ни на минуту, палуба осталась нетронутой им. Именно здесь Контур и Артём оставили свои рюкзаки (баллоны остались на платформах) и последовали на берег. Капитан молчал, опасаясь задеть легковоспламеняющегося командира. Но об одном он не мог не спросить:
— Почему мы должны перебираться через реку? — майор остановился, обернулся к Артёму.
— На другом берегу ясный день. Так сказал мне гражданский. А это значит, что Вакуум ещё пять часов назад не достиг противоположного берега. Пойдём туда и вновь выйдем в тайгу.
Капитан просто кивнул. Никаких лишних слов произносить не хотелось. Такое с ним бывало редко, да и то очень давно, при спорах с отцом. Ох, каким же он упрямым был, похлеще любого уставшего в горах осла. Даже если не прав — шел напролом, а потом жалел. Эту черту капитан не перенял и скорее взял больше от матери, что и не удивительно: вечные командировки отца не прекращались вплоть до вступления Артёма в зрелую юность. Многие черты характера он перенял от матери, и капитан благодарил её за годы трудов, вложенных в него. Наверно, именно поэтому он и обожал свою жену. Обожал, потому что благодарил мать и возможно, даже не осознавая этого, через любовь к жене, он внутри себя отдавал долг матери. Как жаль, что она так и не дожила до свадьбы сына. А отец и того, бесследно пропал, отправляясь на свою «последнюю», как он говорил, вахту. Десять лет назад.
И сейчас вновь Артём чувствовал себя тем семнадцатилетним мальчиком, которого непреклонный отец через угрозы и шантаж заставил идти в военную академию. Не то, что он не хотел бы этого, но все последующие миссии в армии, а затем и ЧВК словно кричали о его главной ошибке в жизни. Кричал ему и внутренний голос: сейчас, перед спокойно-насмешливым взглядом майора.
Офицеры вернулись к тому месту недалеко от пирса, откуда солдаты разошлись. Контур подключил рацию и приглушенным кислородной маской голосом приказал людям собраться. Отряд быстро встал перед командирами в полукруг. Никто не знал суть разговора. Никто, кроме Владимира. Маленький призрак о многом рассказал, но почему-то говорил о шестерых людях, говоривших на барже, а не о двух, как было на самом деле. Сержант уточнил, о чём речь и понял, что четверых, стоявших ближе всего к Контуру, не видел никто, кроме него самого…
Озарение снизошло до него тут же, после того как заговорил сам майор.
— Проверяем снаряжение и оружие! Нам необходимо перебраться через реку и как можно быстрее свалить с неизвестной территории! Я не хочу здесь пропадать! И вам не рекомендую!
Солдаты переглянулись. Они рассчитывали на привал, но, видимо, Контур настолько был не уверен в себе (Владимира поразила эта догадка) здесь, на неизвестной территории, что решил как можно быстрее вернуться в «зону комфорта». Путь даже и сильно рискуя. Тем не менее, никто, даже ненавидевший майора Георгий или Агния, которой становилось всё хуже, не выразил протеста. Кроме одного человека.
— Что?! — даже сквозь маску разнёсся испуганный голос. То вскрикнула Олеся Цаер. — Разве… разве мостов через реку нет?!
Контур тут же вспылил:
— На Амазонке нет ни единого моста! Разве учёная не знает об этом?!
— Нет, нет, нет! Я прошу вас! Товарищ капитан! — она подошла к нему, надеясь найти поддержку.
— Ну что?!
— Измените что-нибудь! Пожалуйста! Там эта огромная тварь! — она указала на реку за спиной Артёма. — Она ведь сожрала всю эту грёбанную деревню! Она перевернёт это корыто и даже внимания не обратит!
— Но что я могу, Цаер?! Ничего! Это приказ, а приказы надо выполнять! Вы знали, куда идёте!
— Ничего подобного! — осмелился выступить и Демидов. — Нам не говорили, что нам придётся перебираться через долбанную Амазонку!
— Но как, чёрт вас побрал, вы стали биологами?! — не отступал капитан.
— Быть биологом — не значит изучать змей! — Олеся не отступала. — У меня вообще диссертация про эволюцию вирусов! Боже мой! Ну разве нельзя найти другой выход?!
Пока ситуация совсем не вышла из предела допустимых рамок, Контур вмешался в конфликт.
— А ну молчать всем! Развели сопли! — он стрельнул злобным взглядом в Демидова. — Подбери слюни с пола, угомони подругу и вперёд на судно!
— Что будем делать со змеёй, если она нападёт? — спросил вдруг Георгий.
В груди майора разразился пожар, но он ещё сдерживал его, стараясь сохранять тот же раздражённый, но не злобный тон.
— Далеко не факт, что это случиться! — на этих словах Олеся обречённо махнула руками и ушла за строй солдат. — И далеко не факт, что она бессмертная! — прокричал Контур громче, чтобы учёная его слышала. — Собираемся на борт, сейчас же! Понятно?!
Вновь молчание, которое майора уже не устроило.
— Понятно?! — протрубил он.
— Так точно… — послышались голоса.
— Ну даёте, мать вашу… — сказал майор, развернувшись к парому.
Контур направился к реке, решив проверить состояние дел единолично. Перед отрядом остался капитан. Он смущенно глядел в ручей воды под ногами и откровенно боялся посмотреть на людей. Наконец последовал тот вопрос, которого он опасался.
— Он теперь командир, Тёмыч? — спрашивала Агния, стараясь перебить шум дождя.
— Майор всё это время был нашим командиром…
— Нет, — перебила она капитана. — Он теперь твой командир, Артём?
Конечно же, она была права. Теперь о равенстве между командирами нечего было говорить. Согласно инструкциям от командования (полковника Филимонова) они оба возглавляли отряд, но отныне координаты переменились. Капитан попал под его влияние. Поскольку сказанное на берегу могло разрушить все отношения с людьми, сделать Артёма буквально изгоем. Командир не мог такого допустить, поэтому Артём сказал совсем не то, что проматывалось в голове.
— Нет, я просто согласен с ним. Нам необходимо свалить отсюда как можно быстрее. Вдруг пройдет много времени или придётся искать ориентиры там, в тайге.
— Это всё фигня, командир, я же слышу, — выдохнула Агния.
Но теперь у капитана не нашлось возможности оправдаться. Со стороны парома послышалась команда майора, и солдаты медленно поплелись к берегу. В их числе и Олеся: шла она медленно, постоянно мотая головой. Если бы не дождь, слёзы отчетливо бы выделялись на лице. Равно как и пот на лице Агнии, горячий пот: сразу после перехода на Амазонку она выпила сильные жаропонижающие, но безрезультатно. Шея, плечо и ключица с правой стороны сильно чесались, а изо рта то и дело вырывался хриплый кашель.
Артём пропустил солдат вперёд и стыдливо смотрел в землю. Вдруг к его плечу прикоснулись. Оказалось, Владимир откололся от отряда, чтобы поговорить с командиром один на один.
— Есть разговор.
— На это уже нет времени… — вспылил Артём.
— Контур такой же, как я! — Владимир не стал церемониться и перешел на настойчивый голос. Он был уверен, что шум дождя заглушит его и без того тихий голос. — У него четыре призрака в рукаве! Четыре! И они стучат ему на тебя!
Солдаты уже оборачивались к товарищам раздраженными взглядами.
Капитан впал в ступор. Его настолько испугала эта новость, что минуту он не мог вымолвить и слова. Наконец, слыша заведённый генератор, он смог заговорить.
— Поговорим потом, — сказал он шепотом, Владимир еле расслышал его. — Потом.
Командир направился к парому, а сержант за ним. Как не хотелось вновь приближаться к майору, как не хотелось вновь слышать его бас и бояться взора! Надоело…
Артём взобрался на паром и сразу же нашел взглядом Контура. Тот говорил с Разумом, пропустившим потасовку на берегу, и говорил, судя по всему, о генераторе. Майор не обратил на вошедших внимания. Теперь уж капитан понимал источник странных дежавю, исходивших от Контура. Но… он не мог поверить в это.
Неужели, думал капитан, кинувшие меня слухачи… уже были здесь? Неужели одним из них был и Контур?»
Но как? Ушедшие из СОФЗ слухачи — это молодой девятнадцатилетний парень и старый связист на пенсии. Ни на кого из них Контур не походил. И только это обращение…
Парень…
— Отчаливаем! — разнёсся его голос. — Быть готовым к бою…
С платформами невозможно было сесть на примитивные скамейки, так что солдаты стояли, держась за ненадёжные бамбуковые поручни. Артём встал подальше от майора и не сводил с него взгляда. Контур прислонился к двери в каюту и смотрел на реку. Паром дёрнулся — бойцы за ним. Поручни сильно заскрипели, но поворот выдержали. Владимир стоял рядом с капитаном и глядел на солдат. Все кроме Олеси стояли, вцепившись одной рукой за поручни, другой — держась за рукоятки автоматов. Цаер упала на пол и закрыла глаза. Руки сложила на груди. Теперь она походила на испуганного, дрожащего ребёнка.
Тем временем Разум, сумевший быстро разобраться в управлении паромом, провёз отряд уже к середине бурного потока. Удивительно, но, хоть и не без труда, «посудину» не уносило по течению. Генератор хрипел и кашлял, но всё равно держал паром на плаву. Но вскоре везение кончилось. Оказавшись всего в сотне метров от берега, Владимир разглядел в потоке воды нечто.
Это нечто, извиваясь спиралью, передвигалось по реке и приближалось к парому.
То была чудовищных размеров чёрная змея. В каюте заорал выживший медик: видимо, он заметил тварь в иллюминатор.
— Она приближается! — взвыл кто-то из команды.
Увидевший тушу змеи капитан раскрыл от ужаса глаза, но нашел в себе силы прокричать:
— Стреляйте по ней! Стреляйте разрывными!
Солдаты быстро перезарядились и шагнули к левому краю парома. Олеся Цаер в ужасе перебралась на правую часть: закрыла уши и зарыдала. Началась пальба по приближающейся твари. Течение ускоряло её ход, а пули будто бы не касались её мокрой чешуи, будто бы не рвали её плоть, будто бы её куски не улетали в воду. Ещё пару мгновений и казалось, что змея собьёт паром с пути и перевернёт его, но вдруг, когда солдаты уже видели кровавые раны твари, когда готовились к погружению в воду, прямо перед кормой судна змея ушла под паром. Но не успели воины понять, что ею двигало, как паром сильно толкнуло. Вновь крик испанца. Солдаты попадали на пол, а Владимир, державшийся за хлипкий поручень, потерял точку опоры. Поручень разломился, и Владимир полетел в воду. Сержант погрузился в неё всем телом, но ноги за что-то зацепились. В бурой воде он ничего не разглядел. Владимир начал задыхаться и вдруг увидел в метре от себя, чёрную кожу проплывающей под паромом змеи. Не от холода, а от страха побежали мурашки по его спине. Тело твари вдруг дёрнулось, но Владимир не успел понять — почему: его вытащили обратно на судно.
Оказалось, сержанта схватили Гефест и Георгий — прошло не больше пяти секунд, но Владимиру эти мгновения растянулись на минуты. Его посадили на пол и сняли кислородную маску. Владимир чуть ли не терял сознание, но, когда из «хобота» вылилась вода, ему вернули маску.
— Как тебе купания? — спросил Георгий.
— Так себе… Змея… прямо под паромом. Надо ускориться. — дышал он глубоко и жадно.
— Мы уже у берега. — Гефест похлопал товарища по плечу.
Владимир глянул в ту сторону и действительно увидел линию земли прямо перед носом парома. Вдруг судно ударило с такой силой, что его хрупкое тело стремительно налетело на берег и перевернулось.
Владимир ничего не успел предпринять и вместе со всеми солдатами полетел на землю. Бойцы раскидали автоматы и плохо закреплённое снаряжение во все стороны. Кто-то закричал. Кто-то начал задыхаться. Владимир удачно упал на мягкий ковёр гнилой травы. Ничего с его тела не слетело и не потерялось. Он быстро встал, шагнул к Гефесту: его маска сорвалась. Владимир помог её надеть.
Вдруг, перевёрнутое на бок судно, с чудовищным грохотом упало прямо на спину Разумовского. Хрупкая крыша парома разломилась, и край палубы врезался в поясницу инженера. Она не была защищена платформой или рюкзаком — их раскидало по земле. Только собравшийся встать Разумовский был пришиблен с такой силой, что солдат закричал от дикой боли. Владимир тут же подлетел к корме парома, взялся за край палубы и потянул вверх. На удивление старый деревянный паром оказался неподъёмным. Следом за Владимиром подлетел Гефест, он с ещё большей неистовостью потянул палубу. Та приподнялась и немного места удалось выиграть. Этим воспользовался капитан и Контур: они взялись за руки инженера и потянули его на себя. Тот вновь взревел от острой боли в спине, но тело его освободилось из капкана. Офицеры бросили паром и тут же расслышали громкий стук в каюте.
— Латинос, — буркнул Контур. — Хрен с ним, надо валить.
— Но так нельзя! — вступился за иностранца капитан. — Он ведь тоже человек!
— Мы идём дальше! Это приказ! — Контур ткнул в капитана пальцем и последовал к группирующемуся отряду.
Капитан посмотрел ему вслед. Чуть поодаль собирались люди. Гефест притащил Разума к ним, так что Георгий уже осматривал спину Разумовского. Остальные собирали разбросанные вещи. Артём не заметил лишь «балласт» — учёных. Он обернулся к берегу, где увидел гражданских. Оказалось, Олеся лишилась чувств, и Демидов в панике пытался привести её в сознание. Она лежала на желто-оранжевом ковре листвы с широко раскинутыми руками, а учёный всё тряс её за плечи. Капитан обернулся, чтобы убедиться, насколько серьёзно Георгий занят с Разумовским. Так оно и было — медик колол инженеру обезболивающее. Поэтому капитан быстро зашагал к учёным.
— Ты бы оттащил её подальше! Вода ведь близко! — прокричал сквозь маску Артём.
Но Демидов не обращал на него внимания. Он тряс девушку и всё повторял:
— Очнись, ну очнись же…
Артём оттолкнул учёного и сам принялся вызволять Олесю из лап небытия. Он отсоединил её кислородную маску и понял, что её залила вода. Лишний раз выругавшись на перепуганного до смерти учёного, Артём вылил воду и приложил маску ко рту Олеси. Когда спасительный воздух понёсся к её легким, капитан несколько раз с силой приложился к её груди. Раз, два, три и Цаер очнулась, выплёвывая воду в маску. Капитан убрал её от лица учёной и приложил, как только убедился, что дышать она могла свободно. Артём свирепо посмотрел на Демидова.
— Ты чуть не угробил её, умник.
Но Антон не обратил на его слова внимания. Он на четвереньках подобрался к Олесе и тихо, но счастливо рассмеялся.
— Я уж думал, что ты не оживёшь.
Цаер зарыдала и бросилась обнимать коллегу. Капитан не хотел на это смотреть. Встав, он резко сказал им:
— Собирайтесь в путь. У воды лучше не держаться. — он зашагал к отряду.
Люди уже были готовы к бою, все, кроме Разумовского: его положили на носилки. Лейтенант просил оставить его, чтобы не быть обузой, но никто даже думать об этом не хотел, в том числе и Контур. Майор стоял над инженером в глубоких раздумьях.
— Идём? — обратился капитан.
Контур вздрогнул.
— А учёные?
И как только Артём набрал воздуха для ответа, позади взревела река. Нечто огромное вырвалось из потока. Капитан обернулся и увидел, как огромная красная пасть чёрной анаконды летела на стоявшего спиной к ней Демидова. Круглый омерзительный капюшон торчал из её затылка, глаза наполнились безразличной яростью. Учёный успел обернуться и даже сделать пару шагов вперёд, но змея всё равно успела схватить его за ноги по колено. Длинные крючковатые зубы впились ему в голени. Демидов завопил и упал, равно как и вновь потерявшая сознание Цаер.
— Огонь! — разнёсся громом приказ Контура.
Автоматы ливнем посылали пули в голову твари. Плоть змеи разрывалась, кровавые ошмётки разлетались по земле. Несмотря на чудовищный урон, анаконда успела чуть подбросить ученого над землей и проглотить его по пояс до линии металлической платформы. Побледневший учёный орал, хватаясь за землю, но в руках не оказывалось никакого выступа, а только трава и листва. Вдруг одна из пуль попала змее в глаз и разорвалась в черепе твари. Анаконда дёрнулась и затихла. Поток начал уносить её грузное тело с берега, поэтому солдаты со всех ног помчались к Демидову, чтобы успеть вызволить его, прежде чем огромную тушу увлечёт за собой река.
Оказавшись перед головой змеи, Владимир в полной мере осознал её размеры. Бедный учёный помещался в самом центре её рта между длинными клыками. Череп сужался у челюсти и становился шире к затылку. Владимир прикинул расстояние между её скулами и понял, что их разделяло не менее двух метров. Между тем Демидов отчаянно стонал и всё продолжал цепляться за землю.
— Я чувствую зубы… в животе… — тихо говорил побледневший Демидов.
— Молчи, нефиг тебе говорить. — Георгий вкалывал слоновью дозу морфина.
Майор оглядел жуткую картину и принял единственно правильное решение.
— Нужно приподнять челюсть. Иначе он не выберется.
Никто спорить не стал. Все шестеро солдат и даже Агния, потерявшая много сил, взялись за челюсть змеи. За её мягкую скользкую плоть. Трое с одной, трое — с другой стороны, они ждали команды.
— Можем? — спросил капитан у Георгия.
Медик сидел над учёным и прислушивался к его дыханию.
— Он без сознания, боли не почувствует… Лучшего момента не будет.
— Давай!
Солдаты с силой приподняли челюсть твари всего на несколько сантиметров: она оказалась слишком тяжелой. Капитан приказал передохнуть и челюсть вновь легла на тело учёного.
— У Разумовского в рюкзаке фомка есть! — воскликнул Гефест.
— Бегом за ней! — заорал Контур.
Поток постепенно уносил тело твари с берега на несколько сантиметров в минуту, так что Контур продолжать кричать Гефесту, торопя его с поисками. Вдруг послышался истошный крик. Владимир обернулся — то пришла в сознание Олеся. Завидев коллегу наполовину в пасти змеи, она не выдержала и вновь потеряла сознание, упав на то же место, где лежала. Георгий хотел уж подскочить к ней, но Контур резкими словами оставил его на месте. Наконец вернулся Гефест. В руках лежала короткая фомка.
— Поставь её под зубы, бегом! — кричал Контур.
Гефест выполнил команду. Теперь все ждали нового рывка.
— Тянем!
Отряд вновь напряг силы, и челюсть поддалась куда охотнее. Мышцы сильно устали. Владимир почувствовал, что вот-вот порвёт связки на руках, но тут послышался торжественный крик Георгия.
— Стоп! Ждите!
Ближе всех стоявший к нему Владимир видел, как медик взялся за туловище Демидова и чуть приподнял его. Когда окровавленные зубы вышли из живота учёного, медик быстро вытащил ноги Демидова.
— Бросай её! — разнеслась команда.
Солдаты с облегчённым вздохом опустили руки, и рот анаконды сомкнулся. Контур тут же оказался перед медиком: Георгий обрабатывал глубокие раны специальным медицинским клеем.
— Жить будет?
— Ничего не могу сказать. Кишки пробиты, пробита спина. Ему нужна настоящая реанимация, иначе — я бессилен.
Контур кивнул и обратился к остальным солдатам.
— Берите раненых на себя и бегом в лес! Гарантии, что мы окажемся дома нет, но это лучшее, что я могу предложить!
Владимир тут же принялся помогать Георгию с учёным: помог с перебинтовать живот со спиной. Желто-красная трава покрылась густой кровью. Демидов потерял её слишком много. Агния и Антипов взяли под руки Олесю, которая так и оставалась в небытии. Носилки с Разумовским схватили Артём и Гефест.
— Быстрее! — взревел майор.
Выругавшись, Георгий выкинул рюкзак Демидова и оставил только баллоны, затем взял учёного за руки. Владимир тут же подхватил ноги. Аккуратно, но как можно быстрее они последовали за неплотной вереницей отряда. Те заходили в ещё не пожелтевший тропический лес.
Шедший впереди Контур уже перешагнул за его границу.
И оказался посреди знакомых почерневших деревьев.
XVII
Небо обманчиво
Владимир последним шагнул в тени густых лиан. Он и Георгий по-прежнему держали бедного учёного за конечности. Когда лианы пропали, а на их месте оказалась плотная стена сухих веток, тропа уходила чуть влево, и когда бойцы зашли за поворот, они оказались на окутанной мягким лунным светом поляне.
Отряд остановился на привал. Георгий с Владимиром сразу же положили Демидова на землю. Медик быстро проверил пульс учёного. Убедившись, что последний жив, Георгий попросил сержанта вытащить с платформы его рюкзак. Владимир взялся за рюкзак медика и поставил его на землю. Георгий тут же принялся что-то в нём искать.
Пока солдаты приводили себя в порядок, капитан решил расставить все точки над «и», выведя Контура на честный прямой разговор. Он снял кислородную, затем опустил обычную маску с красными полосами и даже кинул на чёрствый пень шлем, обнажив свои засаленные темно-русые волосы. Капитан направился навстречу майору, возвращавшимся с короткой разведки. Завидев решительно идущего к нему капитана, Контур убрал руки с приклада автомата, ожидая нападения. Но его невидимые спутники шепнули хозяину на ухо, что этого не произойдёт. Майор усмехнулся: глаза стрельнули презрением, и капитан это заметил.
— Ну и что это было?! — зашипел Артём.
Он хотел бы, чтобы их разговор не услышали, но Контур всё равно шёл вперёд, к отряду. Артёму приходилось, чтобы не сводить с майора взгляда, идти спиной вперёд в надежде, что собеседник всё-таки остановится.
— А что было? — спокойно спросил майор.
— Контур… — Артём оступился. — Ты можешь остановиться?
— Нет.
— Ну ладно… Из-за тебя, из-за твоей самоуверенности двое моих людей парализованы! Один без сознания, без кучи крови! Другой переломал поясницу! И всё это из-за тебя!
Последние слова уже услышали другие. Офицеры незаметно для себя оказались рядом с отрядом. Этого-то Контур и добивался. Поняв, что позади него стоят солдаты, Артём замолк, прикусив губу. Майор нависал над ним, презрительно наблюдая за капитуляцией оппонента.
— Может, хватит вам собачиться?! — крикнул Георгий.
Капитан изумлённо посмотрел на покрасневшее лицо медика: Артём никогда не видел лейтенанта таким.
— Мне нужна кровь для переливания! На это нужно время! Дайте привал и план, командиры!
— Бери, что ты требуешь. И время, и кровь. — кивнул ему Контур.
— У кого первая положительная?
— У меня, — ответил Гефест.
Они присели рядом с Демидовым, и Георгий принялся за работу.
— А где Антипов? — огляделся капитан.
Военкора действительно нигде не было.
— Анти-и-и… — протяжно закричала Агния.
— Отставить! — вспылил Контур. — Никаких громких звуков! — тут он обратился к Артёму. — Ну чё, капитан, пока промывал мне мозги, просрал человека?
— Но…
— Тихо ты… — Контур бросил взгляд за плечо капитана.
Оказалось, пришла в себя Цаер. Завидев единственного человека, который заботился о ней на всём протяжении этого адского пути, она вскрикнула и побежала к нему. Гефест, с уже перебинтованной рукой схватил её и держал.
— Нет! Отпусти! Что вы с ним делаете?! — отчаянно колотила его девушка.
— Спасаем, дура! — Гефест оттолкнул её, и Олеся упала.
Удар о землю подействовал на неё отрезвляюще. Она приложила руку к затылку и села.
— Дайте хоть сесть рядом с ним…
Гефест кивнул и подал ей руку.
— Господи, как же хреново… — Агния решила взять слово. Лицо её покраснело. Пот лился по маске, делая зелёные полосы темнее и темнее. — Я никогда и ни о чём тебя не просила, Артём…
Она подошла ближе к командирам.
— Никогда, ни о чём… Но сейчас… — тяжело дышала она, — я прошу тебя… Повернём обратно. Раненым нужна помощь, Антипов пропал… Я думаю, мы сделали достаточно, чтобы нас не уволить…
— Нафига, если мы сможем выйти только когда зайдёт вторая группа? — спросил капитан.
Контур пока молчал и наблюдал за разрастающимся бунтом. Идею Агнии, несмотря на её абсурдность, поддержали остальные.
— Да ну?! — вмешался Георгий. — Разве нет способов вырваться из Вакуума иными путями? Ты ведь сам говорил, что это вполне возможно!
— Когда такое было?
— Когда мы уничтожали аномальную зону под Питером! Ты сам сказал, что выйти из Параллели можно и самим изнутри!
Медик говорил правду — капитан знал один способ, но пользоваться им, значит сильно рисковать. Но если бы всё получилось, солдаты вышли бы в нормальный мир, буквально сделав шаг в нужном месте.
— Да. Говорил. — признался Артём.
— Ну, так чего мы ждём? — вступил в разговор Гефест. — Миха ранен… Учёный еле живой. Я половину всей своей крови ему занял, но этого всё равно мало…
— Если вы хотите вернуться, я только за… — присоединилась Олеся, державшая Демидова за руку, — я думаю, он не проживёт ещё два дня.
Она вновь расплакалась.
Владимир молчал, понимая, что при его уходе из Вакуума он может подставить отца. Вновь всплыли воспоминания о грозе. Вновь он увидел затылок отца: Владимир смотрел на него снизу вверх. Тогда отец казался великаном. Когда-то давно, когда затылок покрывали чёрные волосы, а не седина.
Честен ли я с собой?
Действительно ли он хотел видеть отца? Действительно ли хотел Владимир видеть его глубокие морщины и лишний раз осознать собственную смертность? Memento mori, полезная поговорка, но жестокая. Владимир глубоко вздохнул, соглашаясь с грустной мыслью: он хочет сохранить, наверно, даже не отца, а память о нём, спасти того самого молодого, сильного человека, спасшего сына от страха, который иногда водил его в школу, который приезжал из командировки с охапкой новых книг. Это было так давно, а сейчас… Он должен уберечь отца, чтобы и дальше избегать встречи с ним. Как бы это не звучало странно, это было правдой.
— Ладно… — ответил Артём наконец. — Если надо, я выведу нас отсюда.
— А вот ни хрена подобного, — наконец в разговор вступил Контур. — Мне не интересны ваши нюни. Мы дойдём до комплекса: он всего-то в паре шагов. Мы дойдём и выполним миссию до конца. Тем более там есть всё необходимое для проведения сложных операций.
— Господи! — разозлилась Агния. — Прошу прощения, товарищ майор, но откуда, чёрт побери, ты всё это знаешь?!
— Мне важны жизни моих людей, майор… — нерешительно, не смотря Контуру в глаза, говорил капитан. — Я умею прокалывать бреши в Параллелях и без вмешательства извне.
— Да мне плевать, капитанишка… — бурчал майор.
— Если будешь и дальше так говорить о нём, мы за себя не ручаемся! — прошипела Агния, чувствуя поддержку Георгия и Гефеста, стоявших позади.
Контур прищурился и тихо рассмеялся.
— А вы многое не знаете о вашем командире…
Артём посмотрел майору мокрыми глазами. В них читался страх.
— Чего?.. — не поняла его слов Агния.
— Ваш очаровательный капитан любил слушать о вас всякое… Думаете, те двое солдат, пропавших полгода назад, были настоящими разведчиками? Нет уж… Они были слухачами. Вспомогательный тип фантомной категории[2]. И ваш добрый капитан знал о вас всё. Всё самое сокровенное. От ваших страхов до страстей… Да, капитан?
Артём молчал, буравя взглядом майора.
— Да ну ты! — Агния не верила майору. — Это враньё! Наглое и мерзкое!
— А ты спроси у него. — кивнул в сторону капитана Контур. — Что, командир, будешь и дальше врать своим людям? Про разведчиков и про военкора номер два…
Сердце Владимира кануло в волчью яму — он стоял как вкопанный, следя за разыгравшейся трагедией. Капитан не сводил взгляда с майора, и следующие слова Агнии прозвучали для него, как сирена на молчаливом полигоне.
— О чём он говорит, Артём?
Молчание.
— Ну, скажи мне! — Агния перешла на крик. — Скажи, что этот чудик не прав!
В ответ режущая тишина. Гефест и Георгий внимательно слушали и разочарованно глядели на командира. Даже Разумовский привстал на локтях, следя за ситуацией.
— Тёмыч, говори. — тихо сказал Разум.
Ничего другого не оставалось. Капитан мигом глянул на товарищей, сжал с силой зубы, но нашел в себе силы сказать правду. Жестокую, пронзительную правду.
— Да. Он прав.
— Ох, нет… — разрыдалась Агния. — О, нет…
Остальные стояли, будто статуи Святой Елены. Молчали, слушали и думали. Пожалуй, внутри мужчин разыгралось то, что открыто выражала Агния.
— Ну как же так! — девушка толкнула капитана в плечо. — Зачем ты это делал? Разве ты не доверял нам, а?! Мы ведь прошли через… через… — она захлебывалась в слезах. — Через всё… мы однажды умирали в обнимку! Ты что, думал, у нас будут секреты от тебя?!
Капитан молчал, уставившись в чёрную землю.
Не ожидая ответа, Агния перевела взгляд на Владимира. Её глаза пронзили сержанта насквозь.
— И ты туда же? — обречённо спросила она. — Говорил нам небылицы… А сам… Ну скажи мне… как давно у меня не было мужика, а?! Ну давай, ты же гребанный слухач… Или расскажи что-нибудь о других? Ты же всё о нас знаешь… Больше нашего…
Владимир не нашел слов.
— Да пошли вы оба… Лжецы…
Девушка опустила руки, ослабила плечи и направилась к своему рюкзаку. Она села на него и продолжила плакать от безысходности своего чудовищного положения. Капитан стал для неё чуть ли частью семьи, а здесь такое. Мерзко и тошно на душе. Да ещё и странная болезнь, тяжесть в груди. Агния услышала тихую поступь неизбежности.
— Ну, даешь, Тёмыч… — смог вымолвить Гефест.
— Лучше займись делом. — сказал ему Георгий. — Нечего на командира наезжать…
Медик вернулся к больным, а Гефест — к Разумовскому. Владимир проследил за ними и встречных взглядов не заметил. Теперь он, как и Артём, остался в одиночестве.
— Нефиг было идти против меня, капитан… — заговорил Контур.
— А разве ты не!.. — начал было Артём.
— Не смей наезжать на меня! — вспылил майор. — Не лезь в мои дела, если сам не чист!
Как бы ему хотелось ввязаться в драку и сорвать эту маску размашистым ударом. Как бы хотелось убить, да, убить этого самовлюблённого человека, заставить его пожалеть обо всём. Но Контур слышал эти мысли. Он усмехнулся и отошел от капитана подальше, а к отряду ближе. Артём остался на месте, постепенно осознавая произошедшее. Он с силой сжимал кулаки: если бы не перчатки, Владимир бы заметил покрасневшие ладони командира. Артём упал на землю, приложился к стволу дерева. Уставился в пустоту.
Обман вскрылся, а за этим последовало разочарование — пожалуй, одно из самых мерзких чувств. В голове капитана поплыли мысли: «зачем», «для чего», «откуда». Он размышлял, когда у него появилась привычка знать о своих людей всё, даже больше меры. Наверно, когда в его отряд прикомандировали слухача. Того молодого паренька — лейтенанта, представили как разведчика, а на самом деле он оказался доносчиком от Минобороны. Слишком уж Министерству хотелось знать, что происходит в мало контролируемом им подразделении. Вскоре капитан узнал правду, когда слухач не смог объяснить свои разговоры с пустотой. Опасавшийся за свою спину и мнения людей, он попросил слухача докладывать о состоянии солдат в любой момент, как он только попросит. А взамен никто бы не узнал реальное предназначение «разведчика».
Посеешь ветер — пожнёшь бурю, маленький призрак пересказывал мысли капитана. Владимир подошёл к нему и уселся рядом. Дерева позади не оказалось, но платформа и рюкзак за спиной стали хорошей опорой. Посмотрел на капитана. Боль в покрасневших глазах. Боль и больше ничего. В такие моменты не о чем говорить. Хочется только молчать, и молчать долго, прогоняя по рельсам извилин вагоны мыслей. Владимир посмотрел на небеса, наконец-то осознав, что впервые за долгие часы пребывания в Вакууме он видел ясную ночь.
Над головой ярче обычного светили звёзды. Луна проглядывала где-то далеко за деревьями, но звёздный голубоватый свет дополнял белый, пробивающийся сквозь ветки луч. Однако безмятежная картина не привнесла в душу Владимира покоя, вовсе нет. Наоборот, в груди неприятно зашевелилось сердце, больно отзываясь в венах на висках. Сержант вдруг вспомнил странное предупреждение, полученное им ещё на базе. «Следи за небом». Но зачем? Дежавю настигло его холодной волной, и Владимир решился обратиться к капитану.
— С небом что-то не так. Не могу понять…
Капитан глянул на него, затем на небеса.
— Вакуум… — медленно выдавливал он слова, — он как фотоаппарат. Фиксирует всё, чего настигает в одном положении и не опускает. И звёзды светятся, но не мерцают.
Вот оно что! Как же он не заметил?.. Звёзды, будто россыпь маленьких лампочек горели, но не трепыхались, как это должно быть в реальном мире. Небо не шевелилось, оно застыло и никогда больше…
(жуткая мысль!)
…не станет прежним. В голову полезли тяжелые мысли о судьбе целых городов, окажись Вакуум в одном из них. Страшно представить, что целый город накроет иное измерение. Тысячи людей под покровом никогда не меняющегося неба, без воздуха и надежды на спасение.
Такие мысли проносились в его голове. Владимир не сводил с точек звёзд взгляда, пока вдруг не услышал приказ:
— Встаём! Привал окончен!
— Что? — шепнул Владимир. — Разве мы не дождёмся Николая?
— Его уже… — капитан глянул сержанту в глаза, — не имеет смысла ждать.
Владимир раскрыл глаза от страха, но Артёму было плевать на его эмоции. Дождавшись, пока весь отряд не пройдёт мимо, капитан, наконец, встал. Владимир последовал его примеру. Двое изгоев оказались в строю замыкающими. Для капитана такое положение оказалось в диковинку, но он об этом не задумывался. Сейчас ему вообще ни о чём не хотелось думать.
Впереди, буквально за поворотом, их ждал научно-исследовательский институт.
XVIII
Погружение
Ещё никогда Владимир не вспоминал с такой теплотой студенческий кампус города, где он учился в военной академии. Из застеклённых дверей факультета журналистики выходила к нему навстречу его первая любовь. Тогда его безмерно восхищал невероятных масштабов и красот кампус крупнейшего студенческого города России…
(кстати не так далеко отсюда).
Сам он учился в старом здании, где и располагался филиал Академии внешней разведки. Консервативные военные консервативны во всём, в том числе и в выборе учебных помещений. Его память взбудоражил вид огромного научного комплекса. Отряд прошёл не более ста метров перед тем, как оказаться за крутым поворотом и выйти на территорию НИИ.
Главный корпус представлял собой высокое вытянутое здание. Стеклянный анфас его был сильно повреждён, почти всё стекло пропало, но внутреннего убранства вытянутого тела Владимир не рассмотрел: там господствовала тьма. Справа и слева стояли длинные белые строения, на которых стекло сохранилось куда лучше. Именно эти коробы и небольшой парк перед главным корпусом и навеяли воспоминания о далёком студенческом прошлом.
В парке Владимир заприметил пару зеркал — эти отражающие всё вокруг овалы завораживали своей неестественностью. Владимир приглядывался к ним, но на этот раз своего спутника не заметил. Наверно, спугнул его, завидев отражение в первом на их пути зеркале. Он не хотел тревожить призрака, но Владимир так задумался, что замедлился и остался на удалении от остальных. Когда он захотел ускориться и догнать людей, позади него вдруг послышался знакомый жуткий рёв. Сержант впал в ступор.
— А ну бегом сюда, слухач! — взревел Контур.
Владимир тут же вернулся в строй. Пробежал десяток метров по бетонной дорожке, мимо высохших деревьев, стоявших в больших мраморных коробах. Солдаты стояли между ними, оставив раненых за строем и ожидая таинственного врага.
— Эта тварь нас преследует… — зашептал Гефест. — Но зачем?
Вопрос остался в воздухе. Люди напряглись, ожидая чего угодно. Стволы автоматов направились в сторону леса, ровно в то место, откуда вышел отряд. То, что оказалось в перекрестиях прицелов, не поддавалось точному описанию: Владимир смог бы высказать лишь штрихи чудовища. В голове всплывали образы из кошмарных снов, будто Арахна объединилась с «нечто» из одноимённого фильма. Восьмилапое громоздкое создание, когда-то бывшее человеком, хрипело и ревело, но откуда исходил звук, Владимир пока не понимал. У твари не было рта: вдоль всего черепа, из глазниц, области рта, шеи торчали горбатые человеческие пальцы. Владимиру стало мерзко и страшно, а позади раздался женский крик. Тварь услышала его и резво перебирая лапами, направилась на звук, производя ужасный скрипучий писк.
— Открыть огонь! — заорал Контур.
Завопили автоматы, завопили разрывными пулями. Они вонзались в приближающиеся тело твари, но, несмотря на урон, существо продолжало приближаться к ним. Вдруг, когда от головы «паукообразного» отлетели несколько крупных кусков плоти, оно остановилось и дико запищало. Ещё обойма и тварь рухнула на бетонный пол. От неё осталась кровавая каша. Когда эхо ушло, вновь воцарилась гробовая тишина.
— Какая мерзость… — Георгий зашагал к трупу, а за ним и остальные.
Оказавшись у остывающего тела, Владимир понял, что кровь твари оказалась бурой, почти чёрной. Куски плоти лежали вдоль всего тротуара. Оказалось, что пальцы росли не только и головы, но и вдоль всего тела. Точнее, того, что он него осталось. Хотя создавалось ощущение, что в одном теле соединились два, поскольку тут и там сержант замечал иные рудименты: ничего не выражающие три пары глаз, остатки волос, два носа и рот, полный зубов, находившийся на туловище.
— И что же это такое? — возник тревожный голос Агнии.
— Это… последствия. — туманно ответил Контур.
— Последствия чего?
— Игнорирование «оберегов», — прозвучали роковые слова. Контур пристально посмотрел на Агнию, дав понять, что он прекрасно знает о нарушении его установки.
Она округлила глаза. Природа странной болезни вдруг стала проявляться. В то мгновение лапа монстра поднялась к Владимиру. Сержант резко отпрянул от неё, но существо не желало причинять солдату вреда. Рука медленно опустилась на дуло поднятого автомата. А в глазах, торчащих в теле монстра, Владимир разглядел тень разума и… мольбы?
Последовала автоматная очередь, убившая в существе всякую жизнь. Стрелял Контур.
— Идём дальше, — сказал он равнодушно. Затем зашагал к НИИ.
Владимир чуть задержался, обратив внимание на окровавленный ключ, который врос в тело монстра и был вырван вместе с куском его плоти. В голове возник вопрос: что бы он мог открывать? И неожиданно извне пришел ответ:
Он открывает несуществующий сундук, произнёс детский голос.
Владимир этих слов не понял и направился за отрядом.
Через десяток метров бетонный тротуар переходил в широкую лестницу с низкими ступенями. Сержант посмотрел на верх, удивляясь массивности главного корпуса. Создавалось впечатление, что его опоры сильно не соответствуют тяжести здания. Под ногами захрустело. Владимир опустил голову и увидел капли разбитых окон. Впереди отряд уже заходил внутрь через открытые, навеки застывшие раздвижные двери, так же, как и анфас здания, не имевшие стекла.
Спустя почти сутки изнурительного пути они, — «о счастье!» — достигли центра Вакуума. Научно-исследовательский институт. Нигде не было ни табличек, ни вывесок, которые могли бы сказать полное его наименование. В них просто не было надобности. В институте работали только свои.
Владимир шагнул в темноту первого этажа комплекса. Удивительно, но воздуха меньше не стало, даже наоборот, дышать здесь, в центре, оказалось куда легче. Пока объяснений этому не находилось. Отряд вдруг остановился. Появилась возможность лучше оглядеться. Справа стояла будка охраны. Довольно-таки просторная — в ней бы могло находиться целое отделение солдат, но внутри лежала только изуродованная мумия охранника. Его бейджик остался тронутым лишь пылью. Владимир различил его имя и лицо. В груди почему-то защемило: то ли от жалости, то ли от страха за собственную судьбу. Слева, вдоль просторного холла шли в ряд турникеты-триподы, штук десять. Слева, у потускневшей коричневой стены, стояли рваные диваны. Впереди виднелась винтовая лестница, но во тьме Владимир почти не разглядел её. В зале господствовала тьма. Плотные ряды лампочек шли вдоль стен, но Владимир понимал, что никто и никогда бы уже их не включил. Темноту и тишину ничего не тревожило, только эхо шагов и редкий кашель снайпера. И странный гул из глубины здания, будто бы ветер гулял по нему. Однако ветра на протяжении всего пути отряд не встречал.
— Слушай мою команду… — Контур повернулся к солдатам. — Сейчас мы последуем в медотсек, оставим раненых, охрану. Затем найдём место для нашего базирования…
Вдруг Агнии стало настолько плохо, что содержимое её желудка вырвалось в будку охранника. Громко и продолжительно. Георгий подошел к ней и положил руку на плечо.
— Хуже? — спросил он полушепотом.
Агния кивнула.
— Её тоже в лазарет. Медлить не будем. — пробурчал Контур.
Георгий положил руку снайпера себе на плечи. Носилки Разумовского подхватили Гефест и капитан. Демидова — Владимир и Контур. Отряд линией прошел через турникеты, сильно скрипевшими при поворотах, и направился мимо лестницы, хрустя стеклом, рухнувшим с потолка. Тишину разрывали эхо шагов и трест осколков. Владимир следовал за Контуром почти наощупь: майор резко повернул налево — Владимир за ним. Отряд зашел в куда более тёмное помещение, в глазах стояла тьма, но солдаты всё равно шли вперёд, в спешке забыв про приборы ночного видения. Тем не менее Георгий вел солдат, свободной рукой натянув на глаза ПНВ.
— Левее труп охранника. Осторожно. — прошлось его эхо.
Вскоре появился проблеск серого света. Отряд оказался в другом корпусе НИИ — в общежитии персонала. Длинный широкий коридор соединял его с Главным корпусом. Они вышли в широкий холл. Чуть впереди к потолку устремлялась винтовая лестница. Справа располагалась кофейня, а левее простирался длинный коридор с множеством коричневых дверей, комнат для сотрудников. И не единого трупа.
— Лазарет в конце коридора, — произнёс Контур, и Георгий повернул в нужном направлении.
Коридор стоял в ледяном холоде. Стекло лежало под ногами, так что слева от солдат открывалось пространство с видом на обезображенный сад и Главный корпус. Дошли до широких створчатых дверей с надписью «Медблок». Георгий в спешке толкнул их.
Лазарет находился в полумраке. В ряд стояли множество «навороченных» больничных коек. Хватало рядом с ними и современного оборудования. Медик быстро положил Агнию на одну из коек и громко приказал положить остальных раненных на другие койки. Разумовского положили напротив Агнии, Демидова — рядом с ней и ближе к выходу.
— Забей на меня, — кашляла Агния. — Лучше помоги учёному.
Георгий кивнул.
— Тебе помочь, Гошан? — спросил Гефест.
— Будете переливать кровь. Все вы.
— Кроме меня, — Контур сказал слово. — Отдыхаем. Времени даю четыре часа. — и вышел из лазарета.
Солдаты переглянулись.
— Хрен с ним… Слухач… — Георгий уже держал в руках иглу и пару пустых гемаконов[3]. — Раз провинился, значит, будешь первым.
Сержант немедля закатал рукав.
Спустя час уже каждый оставшийся в строю солдат прошел через иглу медика. Георгий начал переливание, затем перевязку страшных ран учёного. Тот ещё находился без сознания, но жар спал, дыхание выровнялось. Золотые руки Георгия спасли почти безнадёжное положение Демидова.
— Расслабьтесь теперь. Все слабые, как собаки после охоты, — попытался усмехнуться Георгий, вытирая окровавленные руки. — Со всем остальным я уж сам займусь.
Солдаты кивнули и, опустив от усталости руки, попадали на кровати. Владимир последовал примеру остальных: вытащил рюкзак, снял платформу, положил подсумки и даже бронежилет на кровать позади него. Сержант упал на больничную койку и почти сразу уснул.
Сутки тяжелого перехода не прошли для не него бесследно. Ему не снились сны. Перед глазами стояла только тьма, а сон показался почти осязаемым. Так у него часто случалось при выходе в наряд. И особенно часто при втором наряде подряд. Он не проснулся сам — его разбудили.
— Слухач, эй, слухач! — будил его знакомый голос.
Спросонья, ещё не открыв глаза, Владимир честно сказал:
— Будто вы имя мои забыли…
Будил его Георгий.
— Сам виноват. Отдых закончен, подъём.
Владимир согласился, сел на кровать, осмотрелся. Всё тот же серый свет из открытой двери и спящие раненные. Гефест уже закреплял платформу на экзоскелете, тихо матерясь: без Разумовского это оказалось далеко не лёгким делом. Капитан без платформы и рюкзака, даже без маски, только с автоматом, хотел бы сказать Гефесту, что его труды не имеют никакого смысла, но вмешиваться не захотел. В строю остались только они. Они и Контур, гулявший где-то вне лазарета. Четыре из десяти.
Тут Владимир перевёл взгляд на Олесю. Учёная вертела в руках пульсирующий слабым светом оберег. Тот самый, что выдал ей Контур в начале пути. Оберег представлял из себя камень с острыми углами. Такие сержант видел ещё в детстве, когда они всей семьей жили в военном городке на Кавказе. Небольшой в диаметре камень легко укладывался в боковом кармане штанов. Собственно, как и отломанный рог у Владимира. Олеся, будто чувствуя взгляд, подняла глаза к Владимиру и чуть улыбнулась.
— Вот же удивительная штука, правда?
Она не успела заметить кивок Владимира, поскольку услышала стон Демидова. Она обернулась к коллеге, лежавшим напротив неё, и взгляд девушки тут же потускнел. Голова поникла. Можно было назвать её поведение по отношению к безразличному ей Демидову лицемерием, но Владимир знал её мысли: Антон оказался для неё тем невзрачным, но честным рыцарем из диснеевских сказок, который всегда рядом, несмотря ни на что. Который оказывается единственным близким человеком перед лицом неизвестности и ужаса.
Но тут Владимир увидел, как Артём вышел из лазарета и почти сразу вернулся обратно, видимо что-то проверив. Эти движения и вернули мысли Рыкова к дальнейшим планам группы.
— Где майор? — крикнул сержант Артёму.
— Рядом!
Владимир последовал примеру командира. Надел каску с ПНВ, не взял рюкзак и не позаботился о закреплении платформы. Тем не менее накинул бронежилет и подсумки и направился на выход.
— Есть какая-нибудь задача? — спросил он капитана.
Артём по-прежнему не смотрел Владимиру в глаза, а куда-то в пол.
— Разведка. Прогуляемся по общежитию.
Гефест приготовился к бою, но не присоединился к ним — прошел мимо и направился к коридору между общежитием и Главным корпусом.
— Справишься? — капитан обратился к Георгию.
— Да как-нибудь справлюсь… товарищ капитан, — несмотря на него, ответил медик, вновь читавший уже новое пособие.
Капитан сжал челюсть, сверля Георгия взглядом и направился за оружейником. С тоской посмотрев на медика, Владимир направился за командиром. Тогда он и заметил Контура. Майор стоял, расправив массивную фигуру и смотрел на серый потолок.
Когда группа разведки собралась, Контур опустил голову и заговорил.
— Обыщем общежитие. Вдруг что-то найдём.
— Разве мы не должны сразу же идти в Главный корпус? — бурчал капитан.
Контур прищурился.
— Нет.
Он перезарядил автомат и направился к винтовой лестнице. Владимир глянул на капитана, пожал плечами, как бы извиняясь, и последовал за майором. Глубоко вздохнув, капитан зашагал союзникам вслед. Выйдя на лестницу, Владимир понял, что она ведёт не только ко второму и третьему этажам, но и вниз. Майор поднимался вверх, так что спуск откладывался на неопределённое время, но сержант был уверен, что это рано или поздно случиться.
Второй этаж ничем не отличался от первого. Двери шли одна за одной вдоль перил. Владимир провёл по ним рукой, собирая пыль. Разведчики разделились: Контур направился в противоположную от Владимира сторону, а капитан с Гефестом поднялись ещё выше, на третий этаж, так что сержант остался один. Владимир направился к резкому повороту направо, а после него остановился. В горле пересохло, сердце забилось в ритм музыки динамичной музыки. Причиной его испуга стала тусклая линия крови, ведущей к таким же широким дверям, как у лазарета. Владимир снял АК с предохранителя, прижал приклад к плечу и медленно зашагал к кровавому следу. Что-то оглушительно упало, разбилось на осколки. Владимир вздрогнул, пытаясь понять источник шума, как вдруг не услышал:
— Это я! Это я! — успокаивал коллег Гефест.
Сержант опять сосредоточился на кровавом следе — тот широкой полосой шел к закрытым дверям, будто жертву ранили здесь, в коридоре, и резко затащили туда, в «Коворкинг» — говорила надпись на стене. Владимир выставил автомат перед собой, готовясь к бою. Плавно приблизился к ручке двери, быстро надавил на неё и потянул на себя.
Створки распахнулись. Никакой угрозы в полумраке. Кровавый след прерывался на середине помещения, буквально ни на чём. Странно, поэтому Владимир опустил ПНВ на глаза и осмотрелся повнимательнее. Столы, мягкие стулья, мешки для сиденья, длинная стойка бара, в общем, всё для спокойной работы. Сержант и с прибором не заметил угроз, поэтому он поднял его обратно на шлем. Привыкнув к темноте, глаза зацепились за выбивающийся из общего хаоса объект. На барной стойке лежал плотный прозрачный пакетик. Владимир подошел к нему ближе и смог прочесть корявую надпись «Бегите». Буквы были написаны резкими штрихами, очень неаккуратно. Владимир взял пакетик в руку, повернул его и понял, что внутри лежала карта памяти.
— Что-то нашел? — Владимир тут же повернулся к майору. Контур оказался прямо перед ним, и сержант не слышал даже его дыхания.
— Так точно, — решил не лукавить, всё равно без толку.
— Не делай о содержании преждевременных выводов, — спокойно забасил майор. — Тем более, насколько мне известно, посмотреть файлы нам не удастся?
Неужели не знает?
— Нет… — старался как можно убедительно лгать сержант. — Навряд ли. Антипов же пропал.
Контур прищурился, будто чувствуя ложь нутром, но супротив ожиданиям Владимира, майор заговорил совершенно о другом.
— Я знаю, что ты зол на меня, хоть и меньше капитана. Знаю, что я не самый приятный командир. Но мы с тобой похожи, сержант. Не только нашим… — он призадумался, — даром. У нас куда больше общего. Возможно, я когда-нибудь расскажу тебе…
Он вновь остановился, но лишь на мгновение.
— Твои призраки решили присоединиться ко мне, уж извини… Не знаю, поверишь ты или нет, но сделали они это добровольно… и о тебе… не сказали и слова.
Владимир не понимал, зачем Контур раскрывается перед ним. Его маска по-прежнему незыблема, ни единый мускул не двигается, он всё также холоден, а значит и теплые слова его неискренни. Но зачем?
— Зачем? — прищурился майор. — Чтобы ты хотя бы увидел во мне человека. Ты — солдат, которого я понимаю больше остальных.
Пауза и довольно неловкая.
— Ладно. Пора спуститься вниз.
Он развернулся и вышел из коворкинга. Вдруг на ухо Владимиру сказал знакомый голос:
— Всё ложь. Ты не говоришь правду ему, а он — тебе.
— Да. — согласился сержант с призраком. — Но я не понимаю… Для чего?
— Его друзья не дают мне пробиться, не дают повозиться в его мыслях… Прости.
На этот раз солдат ничего не ответил. Из коридора раздалась команда ускориться, и Владимир не хотел ей перечить. Он покинул комнату, не забыв запихнуть карту памяти в подсумок с магазинами.
Четверо солдат спускались вниз по белой, хоть и потускневшей лестнице вниз. Никаких следов или признаков когда-то бурлившей жизни. Они спустились примерно на уровень минус третьего этажа, в полную тьму и, наконец, оказались у железных дверей. Капитан натянул ПНВ и незамедлительно открыл их: в сердце ещё пылал огонь, и ему не хотелось медлить ни с чем, даже с мерами предосторожности. Остальные последовали его примеру, опустив ПНВ на глаза.
Артём прошел вперёд и быстро осмотрелся. Ряды металлических стульев с мягкими сиденьями, гардероб вдоль большого зала, в котором они стояли, сгоревший телевизор на стене, баннеры с дельфинами и купающимися людьми…
— Бассейн. — отозвалась эхом догадка Гефеста. — Здесь даже хренов бассейн есть.
— Да, найдём проход к нему. — пробасил Контур.
Темнота сдавливала голову. Сердце забилось чаще. Конечно, кровавый след из ниоткуда, уходящий в никуда, коснулся Владимира и пока не отпускал. Странная картинка стояла перед глазами. Что произошло с жертвой? Да и жертвой чего был тот человек? Человек ли вовсе? Сержант много раз видел кровь, но этот комплекс и эта темнота…
В раздумьях он и не заметил, как они прошли мимо нараспашку открытых пластиковых дверей. На границе тусклого синего света прибора показалась лестница. Впереди что-то капало на кафельный пол, отчётливо отзываясь в тишине. Берцы застучали по ступеням, и солдаты оказались перед стойкой администраторов, где стояли два стула, а к потолку стремился шкафчик с ячейками для ключей. Коридор ответвлялся налево и направо.
— Куда повернём? — спросил Гефест.
— Ты и слухач — налево. — майор уже свернул направо, к мужской раздевалке.
Капитан последовал за ним. Владимир с Гефестом повернули налево. Пока ничего необычного солдаты не заметили. Тяжелые капли, разбивавшиеся о пол, уже капали Владимиру на мозг. Зашли в раздевалку. Пусто и все кабинки открыты. Стволы автоматов смотрели вперёд, готовые к любой неожиданности. Они прошли мимо раскрытых шкафов, оказались перед дверью в душевую, как вдруг она открылась. От испуга Владимир выстрелил и лишь чудом его пуля не задела макушку Контура. Грохот выстрела разлетелся по коридорам, затем вновь возникла тишина. Майор не сдвинулся с места, но ярости в его голосе хватало:
— Ты чё, баран, смерти моей хочешь?!
Лучше бы перед ними возникла какая-нибудь тварь. Владимир опустил оружие и просто смотрел на светящиеся синие линии на маске Контура. Поняв, что не добьётся ответа, майор заговорил:
— Идиот… Слишком долго идёте, бойцы. А ты… пожалуйста, будь аккуратней и проси своего мелкого дружка проводить разведку.
Контур ушел в темноту. Гефест глянул на сержанта, помотал головой и последовал за майором. Над дверью в кафельной стене зияла дыра, которая могла оказаться в голове командира. Владимир смотрел на неё и корил себя за глупость.
Правда, впоследствии он пожалеет, что дыра оказалась не во лбу Контура.
Граница света коснулась чаши бассейна. Большого, метров двадцать пять в длину, десять — в ширину. Дно чаши плавно уходило вниз, достигая у основания метров трёх. Можно было плавно спуститься вниз. Справа стремились к высокому потолку длинные стёкла, целые и невредимые. В обычных бассейнах из них проникал солнечный свет, но зачем их было делать под землёй? Ответ чуть не ослепил Владимира. За стеклом вспыхнул яркий белый свет. Сержант тут же снял ПНВ, плотно сжав веки. Когда открыл, понял, что свет далеко не яркий, а тусклый, пробивающийся сквозь пыль. Серые лучи упали на бассейн, дав понять, насколько он находился в плачевном состоянии: грязный, с облупившейся плиткой.
— Оказывается, у нас тут резервный источник питания, — сказал Контур, вышедший из служебного помещения.
— Зачем бассейну резервный источник? — раздраженно спросил капитан.
— Не знаю, — нарочито спокойно ответил Контур. — Но это факт.
— Да и вообще… Ты говорил, что мы как в зоне отчуждения: чем ближе к центру, тем опасней. Здесь же не должно быть кислорода. Ты сам говорил.
Контур отвечал спокойно.
— В комплексе существуют несколько источников питания, которые могут работать, несмотря на аварии. Один из них обеспечивает бесперебойную подачу кислорода. Вопросы?
Их не нашлось. Скулы капитана дернулись, но он промолчал. В свою очередь майор вновь заговорил о бассейне.
— Здесь и технические коридоры имеются, уходят вглубь комплекса. Думаю, отсюда мы сможем попасть куда угодно на нижних уровнях. То, что нам нужно.
— На что ты намекаешь? — подошел к нему Артём.
— Переезжаем сюда, — на лице майора вновь возник прищур. — Не согласен?
— Именно. Зачем уходить, если и в лазарете спокойно?
— Я не стану утруждаться с аргументами! — вдруг повысил голос майор. — А просто прикажу! Вы остаётесь здесь, а я пойду за остальными!
На последнем звуке Контур ткнул в пол, пристально смотря в глаза Артёму. Тот не выдержал и опустил взгляд. Кивнув так, будто подтвердив превосходство, майор направился к двери, откуда вышли Гефест с Владимиром.
Когда Контур скрылся за дверьми, капитан схватил Гефеста на магазинные подсумки, чуть встряхнул.
— И чего же ты молчал, а?! Тебе что, в кайф под ним в дамках ходить?!
— Отпусти… — оружейник сжал кисти Артёма и сильно надавил на связки.
Артём убрал руки, но не отошел ни на шаг, глядя Гефесту в глаза.
— Ну, ответь.
— А что мне отвечать, Тёмыч?! — разнёсся его голос по бассейну. — Ты, а не я, врал своим в лицо! Зачем ты это делал?!
— Я — командир! А задача командира знать о своих людях всё! Всё! Вы все забыли, что я перестал быть равным! Даже я об этом забывал! — видимо, капитан выкладывал все накопившиеся мысли.
— Хорошо! Ладно! — Гефест поднял руки, успокаивая пыл командира. — Я понимаю, но ты просто извинись тогда, окей? Не только передо мной, перед остальными — тоже!
Он протянул командиру руку, и Артём медлить не стал — сразу же сжал кисть старлея.
— Извини меня. Извини, что ничего не сказал.
— И держал стукачей в команде. — Гефест глянул на Владимира. — Ты не в счёт.
— И держал стукачей в команде… — кивнул капитан, хоть ему и не нравилось произносить эти слова.
Гефест расслабил руку.
— Теперь дождёмся остальных.
— Да. — согласился капитан. — Но учти, при майоре я говорить с людьми не стану. Лучше подберу момент.
Оружейник спор не начал.
Троица осмотрела помещение. Несколько комнат — кладовка и медпункт, — длинный служебный коридор с множеством труб, ведущий куда-то далеко в глубь подземных коммуникаций. Они нашли его благодаря открытой майором двери в кладовой. Владимир хотел было отправиться на разведку дальше в коридор, но в эту секунду послышался кашель и эхо шагов. Майор привёл остальных из лазарета.
Агния шла сама: магическая медицина Георгия и слоновьи дозы обезболивающего сделали своё дело. Олеся с широко открытыми веками осматривала бассейн. Под её глазами возникли темные мешки — сна ей не хватило. Контур и Георгий несли спящего Разумовского на носилках. Медик еле держался на ногах, а на лице появилась угрюмая маска даже без тени былой улыбки.
Они собрались у основания бассейна рядом с медпунктом. Капитан опросил Георгия о Разуме и Демидове. Инженер должен был встать на ноги, но нагрузок на спину ему нельзя допускать; Демидов же по-прежнему без сознания — Контур поможет Георгию перенести его сюда, хотя сам медик искренне не понимал, зачем они спустились сюда.
— Приказ есть приказ… — выдохнул Артём.
— А куда он делся-то? — спросил Георгий.
Осмотревшись, капитан действительно не заметил Контура. Он уж хотел поговорить с людьми, как вдруг майор появился из кладовой. Он говорил, приближаясь к отряду:
— У вас есть возможность отдохнуть. Четыре часа должно хватить.
— О да… — Олеся тут же легла на свой рюкзак и отрубилась.
Оказавшись перед солдатами, Контур добавил:
— И это касается всех. — смотрел он в глаза капитану.
— Я согласен. Но мы должны притащить сюда Демидова.
— Я пойду к нему — сторожить покой. Ему по-прежнему нужна капельница, верно?
Георгий кивнул.
— Вот и славно.
Майор отошел от солдат, но оставался рядом, будто на зло Артёму. Тот перебирал пальцы, хрустел ими, нога беспокойно стучала по полу. Вдруг он сильно захотел поговорить с Контуром и выяснить, наконец, с ним отношения. Слишком нагло майор себя вёл, так что, прежде чем договориться с людьми, он должен был успокоить пыл проводника. Нервный тик его ботинка сводил Владимира в дремоту: решив воспользоваться передышкой, он снял каску, которую не снимал всё это время и положил её рядом с собой. По запотевшим, прилипшим ко лбу волосам пробежалась лёгкая прохлада. Перед тем, как мозг отключился, Владимир успел услышать, как скрипнула и закрылась дверь.
Контур вышел.
Но капитан пока что не последовал за ним.
XIX
К чему приводит бессмертие
Ему снился очень странный и очень ясный сон. Владимир будто бы гулял по коридорам НИИ, но дверные ручки оказывались на уровне его глаз, да и пол оказался не так низко, как раньше. Но почему-то Владимир не мог посмотреть на своё тело — он (или кто-то «за него») смотрел вперёд и шел через стены. Полумрак коридоров не давал понять, где именно он находиться. Вдруг возникла двустворчатая зверь, и Владимир прошел через неё будто бы насквозь. Он оказался в том же самом бассейне, ничего в нём не изменилось: даже солдаты находились на своих местах. Единственное, что сильно напугало его, так это он сам — он видел себя спящего. Спали и другие бойцы, некоторые будто бы отключились прямо на ходу, как Георгий, лежавший на полу со шприцем в ладони. Осознав, что произошло нечто ужасное, Владимир сильно испугался, но ничего сделать не смог, даже проснуться. Между тем, его маленький «аватар» направился сквозь двери к холлу бассейна, поднялся по винтовой лестнице вверх и оказался в общежитии. Здесь, приблизившись к лазарету, он расслышал возню, а за ней грохот и отчаянный крик. «Аватар» чуть отпрянул от дверей, как вдруг из-за неё появилась окровавленная рука. Она упала на пол, за ней вторая, руки чуть потянулись, но вдруг их дёрнули обратно. Вновь жуткий протяжный крик.
В этот же момент «аватара» развернули. Перед его взором оказались две пары синих глаз, источающих ярость.
Затем сон пропал, осталась только тьма.
Владимир очнулся, жадно глотая воздух. Застывший леденящий ужас видения буквально сковал его во сне, и сержант, наконец, освободился от него. Однако легче от пробуждения не стало: солдаты лежали в точно таком же положении, как и во сне. Лежали они без сознания. Голова больно пульсировала, и будь свет за стеклом ярче, мигрень стала бы совершенно невыносимой. Владимир осмотрелся и не увидел ни Контура, ни капитана. Что-то случилось, что-то очень плохое. Сначала он потряс плечо лежавшего рядом с ним Гефеста, но ничего, кроме громкого сопения, сержант добиться не смог. Следующим он хотел пробудить Разумовского, но решил не рисковать его здоровьем — инженер по-прежнему лежал на носилках. Затем с большей прытью он затряс Георгия и смог добиться результата: медик зажмурился, воздух потоком вышел из ноздрей, веки медленно раскрылись. Глаза его повернули к сержанту.
— Что такое? Почему я спал?
— Это я и хотел узнать… — Владимир осмотрелся. — Ты не один такой.
Георгий медленно сел, приложил ладонь ко лбу, тоже мучаясь от боли, и глянул на других бойцов.
— Что за сонное царство… Что-то я не вижу той иглы из «Спящей красавицы»…
— Видимо, нас усыпила далеко не игла.
Владимир попытался разбудить Олесю. Георгий принялся тормошить Разумовского, но всё безрезультатно. Агния глубоко спала, хоть забвение её было неспокойным, а тело покрывал пот. Поняв, что разбудить сонных товарищей обычным способом нельзя, Георгий расстегнул молнию маленького кармашка своего рюкзака и достал аптечку в прозрачном контейнере. Порылся в ней. Отыскал нашатырь.
— Будет бодрое пробуждение, — за словами последовало эхо усмешки.
Двери оказались заперты снаружи. Сержант подёргал за ручки каждой из них, но монолитные створки не поддались.
— Дай угадаю, — Георгий обратился к сержанту, пропитывая ватные диски нашатырём, — у нас проблемы. Ещё и неизвестно почему?
— Именно. — Владимир смотрел на стены, выискивая ту вентиляционную систему, о которой говорил Контур.
Вдруг медик рассмеялся, хоть и тихо.
— Ну, зато я выспался, — он приложил вонючую вату к носу Разумовского.
Инженер пару раз глубоко вздохнул, затем сморщился, повёл головой, но Георгий держал вату у его носа. Ещё пару вздохов и Разум очнулся: резко попытался встать, но медик сдержал его грудь и положил обратно.
— Тихо, тихо, лысая башка, а не то опять связки порвутся.
— Что случилось? — захрипел он. — Голова щас треснет.
— Ничего, просто тихий час. Как в казарме по воскресеньям. — оптимизм так и сочился из Георгия. — Попробуй сесть, только аккуратно.
Инженер, скрепя зубами, поставил одну, а за ней и вторую руку на пол и сел.
— Как ощущения?
— Больно, — Разумовский мял поясницу, — но терпимо. Ты прям колдун.
— Где-то я уже это слышал.
Тем временем Владимир смог разбудить Гефеста тоже с помощью нашатыря, затем Агнию и Олесю. У всех болели головы.
— Я как будто опять после выпускного… — стонала Олеся, сложив ладони на макушке.
— А где наши пушки? — Гефест глядел из одного угла в другой.
— Кто-то забрал твои игрушки, Гефест… — констатировал Георгий, продолжая осматривать опухшую спину инженера.
Агния, Единственный боец, в котором напрочь отсутствовала бодрость духа — она сидела, вжавшись в стену, дрожала и вспоминала о далёком доме. Девушке казалось, что в её положении голова может только и думать, что о доме и уходящей жизни…
— Как у тебя дела? — будто бы слыша её мысли, обеспокоенно спросил Георгий.
— Нормально… — она нашла силы улыбнуться ему, хотя даже это отозвалось жгучей болью в груди. Она хотела бы сказать что-то ещё, искала слова. — Слушай… — взрыв кашля. Георгий положил ладони ей на плечи и ощутил на правом плече странную выпуклость. — Я… уже давно думала об этом… — вновь кашель.
— Ты лучше побереги себя. — он захотел заглянуть на её плечо, уже собрался расстегнуть китель, но Агния остановила его.
— Лучше помоги Михе, — говорила она о Разумовском.
— У него всё нормально, а у тебя точно нет.
— Не надо, Гош… — она взглянула на него уставшими глазами, но клятва Гиппократа не давала медику успокоиться.
Когда Георгий уже собирался, невзирая на протесты, изучать плечо Агнии, Владимир вдруг вскрикнул:
— Идея! — люди повернулись к нему, стоявшему у кромки бассейна. — Сейчас!
Владимир подбежал к рюкзаку, начал рыться в нём.
— Лишь бы не сломан, лишь бы не сломан, — причитал он.
Последовал радостный возглас, Владимир вытащил ноутбук пропавшего военкора.
— Что ты собрался делать? — пробурчал вновь лежащий Разумовский.
— Узнаем, что случилось.
Владимир сел на рюкзак, поставил ноутбук на колени, вытащил из своей нательной маленькой камеры карту памяти. Несколько замявшись в поиске разъёма, он нашел ячейку и вставил карту в ноутбук. Пусть зарядки было ещё много, Владимир всё равно торопился узнать содержимое карты. Он быстро нашел нужные файлы и дату, примерно четыре часа назад. Из длинного списка он включил предпоследний файл, но ничего в нём не увидел — только статичное изображение бассейна. Солдаты собрались позади него (даже Разумовский решил сесть рядом) и внимательно наблюдали за перемоткой следующего файла. Вновь ничего. Следующий файл оказался интереснее. Они увидели массивного солдата по ключицы. С синей нашивкой на плече. Контур стоял перед ними и не двигался — только широкая грудь поднималась в такт дыханью.
— Что это с ним происходит?.. — прохрипел Разум.
— Тихо. — шепнул Гефест.
Он поставил звук на максимум, но ничего, кроме мерного сопения бойцов, Владимир не расслышал. Чуть перемотав фрагмент, Владимир заметил, как майор движется.
— Стой, стой, — прохрипела уже Агния, хоть сержант и без неё остановил точку воспроизведения.
Майор собирал их оружие, закидывал на плечи, а затем взял пару автоматов в руки и ушел.
— Вот же… — хотел что-то сказать Георгий, но Агния его прервала.
— Включи другие!
Владимир включил. Два видео, каждый по часу времени и только статичная картинка. Третье видео, тоже часовое. В самом начале громкий звук хлопнувшей двери и больше ничего.
— Включи предыдущее! — Агния сжала плечи сержанта.
Владимир включил. Четвёртый фрагмент начинался с их перехода из лазарета в коворкинг, затем к лестнице и к бассейну. В динамиках зашуршало, застучало: камера касалась подсумков для магазинов и молнию кителя. Вновь перемотка. Перемотка до тех пор, пока капитан не ушел. Минуту спустя перед Владимиром появился Георгий, который прямо на ходу упал на рюкзаки со шприцем в ладони. Видео завершилось.
— Ты это помнишь? — спросил Агния.
— Нет. Помню только, как наполняю шприц… — он взялся за затылок. — И что всё это значит, чтоб меня?
— Кто-то из двоих использовал газ. Новый усыпляющий газ, — вдруг озвучила страшную мысль Олеся, как и все остальные, смотревшая видео.
Они обернулись к ней. Каждый с выпученными глазами. Цаер поняла немой вопрос.
— Мы работали на военных и раньше. Они привлекали нас для создания усыпляющего газа без цвета и запаха… Два года назад. Нас перестали привлекать к этому, и я думала, что у них ничего не получилось… но похоже, ошибалась.
В молчании бойцы переглянулись, и на лице каждого читался понятный вопрос: зачем? И кто? Хотя последний вопрос пропал, поскольку нашелся вполне логичный ответ. Ответ же вызвал волну негодования в сердце главного ненавистника их нового командира. Георгий вдруг воскликнул, хлопнув себя по щеке:
— Мы были неправы! Чёрт! — от силы удара щеку зажгло. Он подошел к кромке бассейна, будто оратор, выйдя на сцену. Правда это произошло скорее неосознанно. — Мы были неправы, когда наехали на капитана…
— Да ну! — вскрикнула Агния. — Он лгал нам! Ещё и не понятно зачем!
— Да, он сукин сын! Но он — наш сукин сын! А мы пошли за этой гориллой! И где мы сейчас?! — он поставил руки на бока, ходил из стороны в сторону. — Мы даже не заметили полное отсутствие людей! Кроме парочки охранников… Нет других трупов! Даже крови!
Владимир поднял к нему глаза, но ничего не сказал.
— Ничего! — закончил Георгий. Он взялся за затылок и всё ходил из стороны в сторону.
— Нам было не до этого… — в оправдание прошептала Агния. Эхо донеслось до медика.
— Конечно! Он этим и воспользовался! Как раз в тот момент, когда мы не задавали бы лишних вопросов и просто шли вперёд! Он ведь знал про капитана… Знал, слухач?
Сержант кивнул. Конечно, он об этом догадывался и раньше, до «раскрытия».
— Вот именно! Тянул до подходящего момента!
— Боже, да зачем ему это?! — искренне не понимала происходящего Агния.
— А чёрт его знает… — вдруг Георгий остановился. — А Демидов же остался там?
Олеся тут же раскрыла глаза от ужаса, осознав вдруг, что её коллега где-то там, на поверхности, беззащитен и слаб. Однако сразу же пришло и понимание, что помочь ему ничем не сможет. Она вжалась в свой полупустой рюкзак и прижала колени к груди.
Владимиру вспомнился странный сон. Долго не думал: ситуация требовала говорить даже о таких странностях.
— Да. Я видел сон, слишком уж похожий на виде́ние моего призрака-компаньона.
— Он тебе демонстрацию экрана врубил? — с ноткой недоверия, но совершенно серьёзно спросил Георгий.
— Типо того, — сержант усмехнулся, но не весело. — Он показал мне лазарет и чьи-то руки. Кто-то пытался выбраться из него, но нечто вернуло его назад. А потом… Всё оборвалось.
Несмотря на пугающие слова Владимира, Олеся не допустила прихода тяжелых мыслей о коллеге. Не хотелось верить в его речи — это могло быть что угодно: влияние газа, стресса, усталости. Она, как немногие другие, знала о причудах творившихся в голове нейронных связей.
— Разве можно тебе верить, слухач? Ты красиво строил из себя военкора и очень долго. Разве что-то изменилось? — спросил Георгий.
— У меня был приказ. Как я мог пойти против него? — смотрел он в пол.
Ответа не последовало — медик пристально смотрел на сержанта, ожидая ответа.
— Можете верить или нет. Всё равно мы узнаем правду…
Будто в такт его догадке в голову залетели слова мёртвого мальчика:
Он идёт. Идёт с четырьмя друзьями.
— …узнаем. — Владимир поднял испуганные глаза к Георгию. — И очень скоро.
Закрытые доселе двери распахнулись, разнеся металлический звон.
Капитан долго не решался с чего начать: тревожить отдыхающих людей и просить прощения за свои ошибки? А может пойти за Контуром и послать его ко всем чертям? Рыков и Цаер спали, Агнии и остальным было не до него, так что капитан решил начать с майора. Он направился к дверям, открыл их и вышел. Каску взял с собой, так что, оказавшись в темноте, Артём положил её на голову, опустил ПНВ на глаза и зашагал через душевую и раздевалку в холл.
У стойки администратора он вдруг услышал громкий лязг позади него в раздевалке.
— Контур?! — разлетелось эхо его слов.
Ответа не последовало.
Он нащупал в кобуре пистолет и чуть успокоился. Тишина раскаляла нервы, а голубоватый свет в приборе не рассеивал тьму и на три метра вперёд: она будто бы поглощала его. Капитану захотелось вернуться, но то ли интуиция, то ли глупое любопытство повели его вперёд. Дважды произнеся позывной майора, Артём достал пистолет и с ним наперевес направился к холлу. Куда делся чёртов Контур? Капитан боялся, что с ним что-то случилось, либо, что ещё хуже, майор замыслил только одному ему известную игру.
Шел молча. Прошел через холл, осмотрелся. Пустота и тишина. Артём глянул на винтовую лестницу и понял, где мог найти майора — тот обещал последить за состоянием учёного, а значит, у капитана прямой путь к лазарету.
Поднялся наверх. Медленно, осторожно, опасаясь любой угрозы за каждым витком спиральной лестницы. Первый этаж общежития встретил его таким же сумрачным серым светом. В Вакууме ничего не менялось. Теперь он никуда не торопился и смог более детально рассмотреть первый этаж. Вдоль всего холла стояли мягкие стулья, слева, поодаль от лестницы, Артём встретился с кофейней, на козырьке которой прочёл надпись: «Кофе или чай?». Перед ним стояли не только те же самые коричневые стулья, но и небольшие чайные столики. Он сделал новый шаг, как вдруг увидел у входа в коридор к Главному корпусу мину, ту самую МОН-50, непонятно откуда здесь взявшуюся.
Ну как непонятно, ответил он себе, выпала из рюкзака Разумовского.
Эта догадка выглядела наиболее убедительно. Он рассмотрел мину. Чека оставалась на месте, а корпус нигде не повредился. Капитан медленно взял её и осмотрел с другой стороны: ни царапины.
Верну инженеру, подумал Артём
Мину положил в подсумок на спине. Забыв о ней, капитан прошел до медблока в полной уверенности, что встретит там майора. Но нет. В лазарете он увидел только Демидова, лежавшего на кровати. Его живот перевязали, раны заклеили. На лице лежала кислородная маска, не военная — медицинская. Рядом пищал больничный прибор, фиксировавший пульс. Видимо, он работал от той же сети, что и вентиляция, циркулировавшая воздух по институту.
Решив, что лучшей идеей будет дождаться майора здесь, капитан прошелся по лазарету. Дошел до конца длинной комнаты, куда практически не проникал слабый свет. Артём достал фонарик, включил его. Луч осветил вентиляционную решетку. Края выпирали из стены, шурупы лежали под ней. Кто-то или что-то пыталось выбраться из шахты или забраться в неё. Капитан вытащил пистолет из кобуры и всмотрелся в глубокий тоннель. Тени от решетки падали на холодные стены вентиляции. Ничего интересного. Кроме одного. Чуть поодаль, метра полтора от решетки лежала камера. Старая камера «сони» начала нулевых годов.
Откуда она здесь? — подумал капитан.
Грохот. Откуда-то из глубины корпуса. Артём резко обернулся, но ничего больше не расслышал. Логика подсказывала вернуться к дверям, но любопытство оказалось куда сильней. Он поставил автомат к стене, выкрутил несколько шурупов, перехватил решетку и поставил её рядом с оружием. Артём глянул в сторону выхода, где ничего нового не встретил и быстро залез на пол корпуса в шахту. Протянул руку и без затруднений схватил камеру. Вылез обратно. Вновь с опаской посмотрел ко входу. Ничего. Капитан открыл маленький экран в надежде, что он загорится, но не повезло — камера не работала. Но повезло в другом: у каждого солдата с недавних пор имелся набор кабелей для подключения к любым разъёмам.
Был как-то раз случай, когда солдаты из одной известной ЧВК сильно переживали, что у них отсутствуют кабеля для повербанков — те заряжали некоторые компоненты для дронов и поэтому для спецподразделений стали внедрять подобные облегчающие жизнь «лайфхаки». Кабеля шли от блока, небольшого по размеру, но вмещавшего в себя много энергии. Артём нашел нужный разъем и подключил его к камере. Экран загорелся синим светом, но тайна найденной плёнки полностью увлекла офицера.
На маленьком экране тут же возникла последняя запись. Он видел на экране только темноту, ничего более. Тем не менее капитан нажал на перевёрнутый треугольник пуска, и видео запустилось. Первый кадр разительно отличался от последнего. В правом нижнем углу экрана появилось худощавое лицо мужчины. Непонятно, кем он был: солдатом или сотрудником. Формы Артём не разглядел. Некоторое время человек просто смотрел в объектив. Синий свет создавал пугающую тень на его впалых глазницах. Наконец он заговорил.
— К сожалению, пришлось оставить основную карту памяти в другом месте… Может кому и повезёт её увидеть… — он обернулся. Повернулся обратно. — Показалось… А на этой почти не осталось места…
Голос оператора расходился мерным эхом по шахте, чёрная пасть которой зияла напротив капитана.
— У меня мало времени. Скажу сразу… Вдруг кто найдёт это раньше карты памяти… Контур… Это всё… его вина.
По спине прошелся холодок. Артём вновь посмотрел на открытые двери лазарета и вновь ничего не увидел. Все его подозрения воплощались в реальность. Однако главное откровение ждало его впереди.
— Не знаю, как у него получилось, но он сильно переменился… Седины сошли… — тут солдат посмеялся. Правда, радости в его смехе не было, только злорадство, — как и волосы в целом… Лысая башка…
Позади рассказчика послышался жуткий не то рык, не то гул. Источник объёмного звука находился не так далеко.
— Унюхал меня… — мужчина вновь злорадно рассмеялся. — Если кто-то найдёт это, то лучше уходите. Я не знаю, можно ли остановить распространение этой дряни, Вакуума… так что лучше поберегите себя. Контуру нужны новые жизни — это я точно знаю. И он их заберёт…
Мужчина обернулся.
— Он рядом. Я пытался выбить решетку, но бесполезно. — он вгляделся в объектив, и капитан заметил синий блеск в его глазах. — Мама… про…
Его резко потащили в глубь шахты. Камера упала объективом к решетке, а на фоне звучало только длинное…
…щааааай.
Всё резко затихло. Темнота заполонила экран. Видео продолжалось ещё долго, но ничего не происходило — капитан специально промотал его, провёл пальцем до самого края. Наконец его подозрения оправдались. Теперь он знал, куда делся один из его слухачей полгода назад. Теперь он понимал откуда возникло дежавю, когда он слышал это обращение… Парень…
Теперь у него не возникло никаких мыслей, кроме одной: предупредить.
Артём встал, сложил камеру в полупустой подсумок на поясе рядом с магазинами. Он вскинул пистолет перед собой и медленно зашагал вперёд, опасаясь любого звука. Приборы, стоявшие рядом с Демидовым, по-прежнему мерно пищали. Сейчас они громко отзывались от стен, хотя раньше писк не казался столь всеобъемлющим.
Капитан выглянул из-за угла. Пустой холл, как и раньше. Направился к лестнице. Оказавшись у спуска, Артём натянул на глаза прибор ночного виденья, а затем буквально помчался вниз, пролетая через ступеньки, не боясь падения. Он боялся другого.
Опоздать.
Внизу, когда уровень лестницы совпал с потолком холла, капитан вдруг услышал рык позади него. Он резко обернулся, но тут столкнулся с чем-то невероятно быстрым и сильным. Капитан даже не успел понять, что это было (нечто чёрное и длиннолапое), поскольку перевернулся через металлические перила и летел вниз.
Лишь бы не отключиться, единственное, о чём он успел подумать. Три метра спустя капитан громко упал лицом на кафельный пол, тут же потеряв сознание.
Правые два глаза ПНВ разбились. Осколки вонзились Артёму в глаз.
Из глазницы и носа тонкими ручьями побежала кровь.
Даже очнувшись, он не увидел ничего, кроме тьмы. Левый глаз медленно открылся, а второй не поддавался. Ощущение такое, будто тысячи ресничек залезли длинными червями за глазное яблоко. Моргнул и тут же ощутил пронзающую боль в голове. Капитан так и не узнал, что его пробуждение ничем не отличалось от пробуждения его сослуживцев, но боль оказалась куда сильнее: голова не раскололась только благодаря каске, но…
…сотряс точно заработал.
Шок, о котором Артём ещё не подозревал, спас его от острой боли в глазнице. Он чувствовал лишь теплую лужицу под щекой, но понятия не имел, что это. Поставив ладони на пол, он попытался встать, но не сумел. Боль пронзила и его рёбра. Возможно, сломались. Капитан вдруг вспомнил о камере. Засунул руку в подсумок на боку и нащупал её. Вроде целая. Вспомнил и про мину. Она также оказалась цела. Хотя, повредись у неё корпус, капитан не очнулся бы уже никогда.
Я помогу, вдруг послышался голос. Не извне — в голове. Только встань.
Артём бы и рад, но поломанные рёбра буквально впивались ему в лёгкие при каждом движении.
Если не встанешь, ты не сможешь им помочь, вновь детский голос. Видимо, призрачный друг сержанта вышел на него.
— Да… — капитан улыбнулся. — Конечно…
Он открыл глаз, но вновь встретил тьму. ПНВ не работал.
— Только я не вижу ни черта…
Я помогу. Просто встань.
Мальчишка говорил твёрдо, ясно понимая свои слова. Капитан чуть кивнул и попытался встать также, как и в первый раз, на руках. Заодно нащупал рядом пистолет. Вновь острая боль пронзила его, но через «не могу» капитан встал на ноги. Потрогал ПНВ. Правые окуляры разбиты, на щеке кровь. испугавшись, Артём резко сорвал прибор, выкинул его и прикоснулся к глазнице. Кровавое месиво. Смешались веки, стекло и мясо. Артём глубоко вздохнул, пытаясь держать себя в руках, но металлический звон где-то впереди так сильно напугал его, что он поднял пистолет. Капитан не произвёл ни звука, но тонкая полоса слезы уже спускалась по его левой щеке.
Иди на мой голос, послышалось впереди.
Капитан всмотрелся в темноту, но ничего не увидел. Он знал, что призраки зачастую показывали себя, светя глазами, но парень открывался, видимо, только своему «патрону». Артём сделал шаг, второй и третий. Проверяя свободной рукой каждый клочок пространства. Обошел стулья для посетителей. Повернул чуть левее, на голос. Единственный глаз начал различать ближайшие предметы, но не более того. Поднялся по лестнице, повернул направо к раздевалке и душевым. Медленно и аккуратно двигался капитан. Из головы не уходил смутный образ чёрной твари, толкнувшей его на землю. Она могла быть где угодно и напасть также нежданно. Правда, мальчик уверял, что Артёму следует бояться не длиннолапое нечто. Ответить, что может быть страшнее, парень не решался.
Капитан боялся доверять ребёнку, поэтому на всякий случай, если ему не удастся справиться с тварью, он достал мину из подсумка на спине. Расстегнул китель. Положил мину на живот и, придерживая её, застегнул китель обратно. «Монка» держалась крепко. Теперь Артём точно знал, что забери его какая тварь в своё логово, он точно сможет отдать свою жизнь подороже.
Наконец дверь раздевалки. Артём тихо открыл её, также тихо зашел в душевую. Из щелей закрытых двустворчатых дверей, ведущих к бассейну, проникал свет. Артём поднёс руку к ручке, держа пистолет наготове, как вдруг услышал знакомый бас. Говорил Контур. Артём приложил ухо к щели между створок и прислушался.
Весь этот путь Владимир узнает чуть позже со слов его потустороннего (хотя эта другая сторона уже находилась здесь, ею буквально дышали) спутника. Сейчас же он ждал, кто появиться из-за дверей, ведущих к служебному тоннелю. По ту сторону раздался звон, будто упала толстая арматура. Створки открылись, и виновник страшной головной боли отряда оказался перед ними.
Контур не имел при себе автомата, бронежилета и подсумков, даже кителя не было — только чёрная водолазка, плотно сидевшая на его громадном торсе. Тем не менее перчатки и маска никуда не делись.
Как только майор показался в дверях, Георгий, стоявший перед людьми, тут же пошел на него, извергая упрёки:
— И что это за хрень, майор?! Какого рожна…
— А ну замолкни и поверни назад! — Контур тыкнул пальцем в остановившегося в пару метрах от него Георгия.
— Ты че… — медик развёл руками и, видимо, хотел разрядить обстановку. Но майора его слова нисколько не интриговали.
— Заткнись и вернись! — его нервный бас разнёсся по бассейну.
Медик закивал и аккуратно, лицом к майору, зашагал назад. Контур последовал за ним. Остальные, с ужасом раскрыв глаза, следили за их странными движениями. Наконец Георгий вернулся к отряду. Некоторые встали, чтобы чувствовать себя увереннее, однако массивная фигура майора всё равно превосходила их. Контур встал перед ними у спуска в бассейн и внимательно оглядел каждого. Теперь во взгляде не читалось прежнего равнодушия и глубокого спокойствия, нет, в его глазах Владимир увидел… сожаление? Или, быть может, раскаяние?
— Что происходит, майор? И где Артём? — спросила Агния слабым, изнурённым голосом.
Он взглянул на неё, но во взгляд вернулась злость.
— Это тебя уже не коснётся, труп. — она замолчала, уставившись в пол. Затем Контур обратился ко всем. — Вы многого не понимаете… вы не понимаете природу этого места, не понимаете его силу. Вы не поймёте и меня, но я не расстроюсь.
Он увидел рядом собой раскладную армейскую табуретку. Не понятно почему, видимо под тяжестью довлевших над ним мыслей, он решил сесть. Теперь, даже несмотря на то, что майор оказался ниже других, всё равно картина вырисовывалась такая, будто солдаты цирковыми собачками стояли перед дрессировщиком.
— Дело здесь вот в чём… — Контур будто бы начал оправдываться, словно маньяк оправдывался перед своей будущей жертвой. — Я нашел способ. Нашел способ жить куда дольше положенного. Чуть ли не вечность, — в голове прозвучали торжественные нотки, которые сильно напрягли остальных, — но, к сожалению, я не знаю способов, чтобы эту жизнь дать всем вам… Но одно я знаю точно: свою жизнь я смогу продлить. За счёт вас, коллеги.
— О чём ты говоришь? — испуганным, но не менее злым тоном спросил Георгий.
— О тебе, в том числе. Учёные здесь, в институте, создали портал. И он… каким-то образом продлевает жизнь тому, кто отдаёт другие жизни порталу.
Он замолчал. Стало настолько тихо, что Владимир расслышал нервное дыхание сослуживцев и мерный гул вентиляции, о которой рассказывал Контур. Сержант знал, о чём думают его товарищи. Видел их глаза, пронзительно кричащими о несправедливости. Но вдруг в голове раздался знакомый голос призрачного мальчика. Владимир, наконец, узнал судьбу капитана. Узнал, что он уже близко.
— То есть ты… — вдруг вмешался Гефест, глаза его горели синим пламенем, — говорил нам не подыхать только ради этого?
Контур понимающе кивнул.
— Ну ты!.. — Гефест сделал резкий выпад, занеся руку для удара, но Контур ждал этого момента. Майор резво встал и прицелился серебристым «Песчаным орлом» в оружейника.
Гефест остановился, но нашел силы усмехнуться.
— Чем больше волына, тем меньше…
— Замолчи, Гефест, — спокойно ответил Контур. — И будь добр, встань в строй.
Гефест развёл руки и зашагал назад, по пути смачно плюнув на пол.
— Молодец. — Контур опустил пистолет. — У вас есть два варианта. Либо среди вас найдётся доброволец…
Он уже близко.
— … либо я наставляю пушку на одного из вас, простреливаю колени и всё равно тащу к порталу.
У него в руках оружие.
— Выбор за вами.
— Жалкий чмошник. — прошипела Агния, а Контур сделал вид, что ничего не услышал — по его мнению, говорил ходячий труп.
— Я терпелив. У меня вечность в запасе.
Не успел майор договорить, как из дверей, ведущих к душевым, вырвался Артём. Ослепительный свет ударил по его единственному глазу, но он сумел не закрыть его и наставить пистолет на могучую фигуру майора.
— Тёмыч! — вырвалось у Агнии.
Зашевелились и остальные.
— А ну сели! — взревел Контур. Владимир на доли секунды заметил, как от карих зрачков майора по белому глазному яблоку пробежалась чёрная краска.
Майор наставил на бойцов оружие, и отряду пришлось последовать приказу.
— И учтите, у меня восемь глаз на затылке!
Перевёл взгляд на капитана. Тот стоял у дверей, держа голову врага на мушке.
— Что же ты сделаешь, капитан? — провоцировал его Контур.
Артём глянул на своих людей, а они на него. Смотрели, ждали заветного выстрела. Капитан, вложив всю злобу в спусковой крючок, нажал на него. Но вместо оглушительного хлопка раздался жалкий щелчок. Контур рассмеялся. Солдаты в ужасе смотрели на капитана, а тот всё нажимал и нажимал на крючок. Похоже, что при падении оружие поломалось к чертям. Но что именно? Что-то с патроном? Или с рожком?
— Ты действительно думал, что я не знал? — не мог сдержать злорадство майор. — У меня из призраков не только полиглот, но и ветеран спецназа, чтоб тебя! У тебя дохлый пистолет!
— Ладно! — капитан вдруг откинул пистолет в сторону, взялся за подсумок на боку и медленно положил его у дверей. — Тогда не бери их! Возьми меня!
Он мелкими шажками направился к кромке бассейна.
— Давай!
— Не тупи, Тёмыч! — вмешался Гефест. — Останься ты…
Но капитан смотрел только на Контура.
— Я ещё молод. Жизни во мне хоть отбавляй, даже без глаза.
Майор усмехнулся.
— И без тебя это вижу…
Тут же, когда капитан оказался у кромки бассейна, майор резким движением перевёл ствол на него и выстрелил в плечо. Агния и Олеся вскрикнули. Артём кубарем покатился вниз, ко дну бассейна. Наставив оружие на людей, Контур пригрозил:
— Кто пойдёт за мной — прострелю колени.
Он последовал за капитаном, скатившимся на дно. Он лежал, держа руки на плече и тяжело дышал. Кровь лилась из левого плеча, он чувствовал теплые ручейки на ключице и руке. Тут-то перед ним оказался майор. Контур взял капитана за левую руку и с силой потянул за собой. В плече больно стрельнуло, и капитан застонал. Видимо из-за этого к кромке бассейна подошли его сослуживцы, Георгий, Гефест, Разумовский. Контур тут же приставил дуло к голове Артёма.
— А ну назад! Иначе мозги ему вышибу!
— Не двигайтесь! — стонал капитан. — Не идите за мной!
Солдаты медленно отошли от края — Контур также медленно зашагал вперёд, всё удерживая череп Артёма на прицеле. Он взобрался обратно к отряду и, внимательно смотря на них, пригрозил:
— За мной не идти!
Он тащил капитана, а по ходу закрыл дверь в душевую на ключ (!). Бойцы проигнорировали его приказ и направились за майором. Тем не менее он не обращал на их медленный ход внимания. Артём же отчаянно глядел на своих людей. Бойцы видели этот взгляд. Олеся начала тихо плакать, равно как и Агния, забывшая уже соленый вкус слёз.
Наконец Контур шагнул в технический тоннель, где слабым светом горели запасные лампы. Артём посмотрел на своих людей, зная, что уже не увидит их никогда. Двери захлопнулись, оставив злобные, скорбящие и ненавидящие взгляды за собой.
Контур вложил между ручками длинную арматуру, обернулся и тут же получил кулаком по щеке. Артём не собирался сдаваться. Майор чуть отпрянул, но сразу вложил всю силу в летевший к раненному плечу Артёма кулак. Попал точно в сквозную рану. Раздался вопль, который расслышали стоявшие по ту сторону бойцы. Последовал яростный стук в дверь. Артём ударился о стену, а ботинок Контура уже летел в ногу капитана. Металлический край ботинка, умело замазанный гуталином, разбил Артёму колено. Тот с новым воплем упал на землю. Били в дверь всё сильнее — видимо к первым смельчакам присоединился кто-то ещё. Не церемонясь и зная, куда направить прицел, Контур выстрелил по дверям. Пуля прошла насквозь и никого не задела. Стук прекратился.
— Ну, тварь… — шипел Артём. — Ну ты и тварь…
— Не гунди, боец. — майор взял капитана за ту же повреждённую руку и потащил за собой по тускло освещённому туннелю.
Капитан решился на последний рывок скорее от отчаяния, чем из расчёта. Он снизу вверх, вложив последние силы в здоровую ногу, ударил по арматуре и сдвинул её с места. Майор же не обратил на это внимания — просто резким движением вывихнул капитану плечо. Артём взвыл, но остался доволен: Контур не обратил внимания на изрядно покосившуюся арматуру.
Видимо, майор сильно спешил.
XX
Свет остался позади
Всё, что произошло с капитаном дальше, Владимир узнал благодаря стараниям мёртвого мальчика, научившегося умело скрываться от глаз призрачных спутников Контура. Тоннель уходил вниз под небольшим углом. Вдоль стен светились слабые люминесцентные лампы, производившие мерный гул. Некоторые из них мигали, да так сильно, что потом тухли, оставляя вдоль безмерного коридора сгустки тьмы. Ещё немного и, словно по цепной реакции, погаснут они все.
Контур тащил за собой капитана как можно быстрее, но всё равно их путь оказался долгим. Всё происходило молча под гудение ламп и вентиляции. У Артёма нашлось время подумать о своём давнем соратнике — слухаче по прозвищу «Старый», который сейчас тащил бывшего командира в глубь комплекса. Артём помнил его, седого шестидесятилетнего майора с густой щетиной, который всегда сторонился любых стычек и ужасно боялся смерти. От этих мыслей Артём вдруг рассмеялся.
— Надо мной ржёшь? — пробубнил Контур.
— Ну, конечно же… — разносились их голоса по туннелю. — Ты же трус долбанный…
Никакой реакции.
— Ты ведь связистом стал не потому, что технарём был… а потому что смерти боялся.
— Замолчи, парень. — буркнул Контур.
— Ооо, и это обращение… Я для тебя мальчик, хотя воевал куда больше твоего, дедуля… Тебя ведь не ранили даже… Ты, получается, ещё девственник.
Тут у майора сорвало клапаны. Он откинул руку Артёма и со всей силы начал бить последнего по спине и животу, который Артём закрывал руками, сжавшись в клубок. Металлические носки берцев ломали капитану последние рёбра. Сквозь слёзы боли Артём продолжал смеяться над Контуром. Майора это злило ещё больше, и он бы убил сопляка, но куда более важная цель не дала занести ногу над головой лежащего. Контур остановился: снова взял капитана за руку и потащил за собой.
Говорить Артёму расхотелось, однако жгучее желание позлить Контура возобладало. Он поискал слова и вновь начал говорить.
— Избивать лежащего тебе куда проще…
Майор закатил глаза, но Артём этого не увидел.
— …он ведь не сможет тебе ответить… Интересно, откуда такой страх смерти… Как ты вообще до майора-то дослужился… Наверно, из-за бати, да? Он сказал, и ты пошёл…
Удар. Мощный удар по голове, который вырубил капитана. Контур рассчитал траекторию ботинка так, чтобы не убить Артёма, но уж точно заставить его замолчать. Получилось. Слова об отце он не стал бы слушать, особенно от такого молокососа.
К порталу Контур шел в долгожданном безмолвии.
Спустя некоторое время лампы всё-таки погасли.
Вместе с постоянной речью капитана Контур слышал монотонные удары по дверям. Майор совершенно не обращал на это внимания, уверенность в неприступность перекрытых арматурой створок затуманила его разум. Правда, он совсем потерял из виду движение Артёма, чуть сдвинувшего арматуру с места. Контура хотели предупредить его «слуги», но, будучи куда сильнее умом и духом, он их проигнорировал. Запас усыпляющего газа кончился, так что и постоянным ударам он не удивлялся. Очевидно, загнанные в банку мухи начнут биться в стекло. Но что толку? Только слабее станут.
А между тем, Георгий и Разум не прекращали толкаться с дверьми. Несмотря на изначальную прочность, они чувствовали, что створки поддаются, будто ослабился хват невидимого соперника с той стороны. Тем временем Гефест разбирал брошенный капитаном пистолет, пытаясь найти причину поломки. Разбирал нервно, быстро, но без ошибок. Владимир же открыл подсумок, оставленный Артёмом у входа. Увидел камеру, но не успел изучить её. Справа послышалась громкая просьба.
— Боже мой, да хватит в неё долбиться! — жалобно кричала Агния.
Георгий обернулся к ней.
— А у нас есть выбор?! — вспылил он и тут же спокойно добавил:
— Если голова раскалывается — проглоти Трумера[4]!
— Да не нужны мне твои таблетки! Что с них толку?! — Агния вжалась в стену, приложила ладони к ушам, пытаясь спастись от разрывающих перепонки ударов.
И не только от них.
Олеся принялась её успокаивать. Села рядом, положила руки на плечи, что-то начала говорить. Агния её не слушала, видимо, думая совсем о другом. Владимир следил за этими сценами, но затем вернулся к камере. Он рассмотрел корпус, открыл экран, где встретил последнюю запись, которую смотрел Артём. Но пока что она сержанта не интересовали. Не имея приборов ночного виденья, они все были слепыми щенками, так что камера могла стать спасением, если только в ней имелся режим для съёмки в темноте.
— Есть! — послышался восторженный возглас.
То Гефест справился с пистолетом.
— Починил! — он показал оружие обернувшимся Георгию и Разуму. Те кивнули, хотели уж взяться за поддающиеся двери, как вдруг услышали раскатистый крик.
Кричала Агния.
— Отвали! — она толкнула Олесю.
Учёная упала к кромке бассейна и в ужасе уставилась на снайпера. Агния начала извиваться, будто бы пытаясь избавиться от чего-то.
— Он… внутри меня… Жжётся…
— Я помогу! — Георгий направился к ней.
— Не смей! — нечеловеческим возгласом Агния остановила его.
Георгий встал камнем и не сводил с агонии снайпера взгляда. Агния сняла китель, бросила его в сторону. Только сейчас Георгий, да и остальные увидели причину случившееся болезни. На плече снайпера находилась татуировка четырехлапого паука. Его задние лапы шли по шее и спине; передние — опускались вниз, к груди. Всё его туловище находилось на плече, ближе к ключице. И вот эта татуировка вдруг стала ярче. Сквозь кожу Агнии, проросли чёрные волоски. Все, кто наблюдал за страшной картиной, подумали, что им кажется. Что увиденного просто не может быть, но нет: паук ёрзал в теле девушку. С каждым новым его движением Агния кричала всё сильнее. Закричала и Олеся, но не от боли — от ужаса.
— Не могу больше! — Агния сжала зубы, вытащила из кармана нож и ударила себе по плечу.
Лезвие вошло прямо в тело паука, но это не убило его, а как раз наоборот: он дважды дёрнулся, пробивая плотную кожу. На третий раз кожа начал рваться, вызывая новый душераздирающий крик, а затем паук вырвался наружу. Владимир отпрянул и врезался в стену, пока остальные не сводили с чудовищного зрелища взглядов, не в силах пошевелиться. В плече образовалась хлещущая кровью дыра. Оказалось, большая часть тела паука было скрыто внутри. Длинный, отряхивающийся от сгустков крови паук пока стоял на месте. Тело его остывало, пар поднимался над ним. Тело Агнии рухнуло наземь.
Первой ужасного зрелища не выдержала Олеся. Паук оказался прямо перед ней, и она, собрав воздуха, истошно закричала. Для твари это стало триггером. Паук прыгнул на неё. Несмотря на разные весовые категории, Олеся упала на кафель и закрылась руками. Похоже, паук хотел вгрызться ей в лицо, но вцепился в ладонь. Девушка надорвала связки, перейдя на хрипы. Прозвучали выстрелы. Три пули вонзились в паука и отшвырнули его в сторону. Олеся отползла к Гефесту, оказавшемуся ближе остальных. В его руке лежал дымящийся пистолет.
— Неужели нет ничего другого, кроме этого ужаса? — вымолвил он.
Позади него упал на колени Георгий. Он не сводил взгляда с окровавленного трупа Агнии.
— Как же так, — твердил он в пустоту, — как же так…
Голос округлился, смешиваясь с комом в горле. Позади долбился в дверь Разум, вкладывая в правую ногу всю силу. И вдруг двери распахнулись.
— Сваливаем отсюда! — возгласил Разум.
Медик слов не слышал — он словно погрузился в воду, куда никакие звуки не пробирались. В голове возникла идея. Он понял для себя, кто виноват в смерти Агнии. Никто не виноват, кроме него.
— Пошли, Гошан! — Гефест затряс его плечо. — Нам нельзя здесь оставаться!
Ему приходилось кричать, поскольку ни на что другое Георгий не отреагировал. Наконец он сумел встать, хоть и медленно, и, не сводя взгляд с Агнии, направиться к выходу, где уже собрались Разум, Олеся и Владимир. Они смотрели на пораженного горем Георгия и пока не торопились идти в темноту. Наконец, шокированный медик оказался рядом с другими солдатами. Владимир заметил, как по щекам медика бежали слёзы, хотя сам Георгий этого не замечал.
— Уходим. — сказал Разум, направившись в коридор.
И они покинули проклятый бассейн.
Артём очнулся, но вместо света ламп его окутывал другой, более странный: смесь белого, розового и голубого. Капитана никто никуда не тащил: он лежал и смотрел на серый потрескавшийся потолок. Артём попытался пошевелиться, но понял, что его руки и ноги связаны пластиковым жгутом. Но он всё-таки смог перевернуться и увидеть впереди, метрах в десяти от него, огромный, горящий неземным светом круг. От него исходил тихий гул, вибрирующий, спокойный. Артём понял, что перед ним портал в иную реальность, дыра в Третью Параллель, в место, где нет ни жизни, ни смерти, ни привычного понимания времени. Однако не понял он другого: что располагалось в этом помещении до катастрофы? Лаборатория? Наверняка. Повсюду валялись стулья, столы, бумаги, другой хлам и все в общем направлении, будто их отбросило одной мощной силой. Судя по всему, взрывной волной. Привыкнув к свечению, Артём различил на фоне портала знакомую фигуру. Контур стоял вплотную к кругу и глядел в него. Не понятно, то ли под гипнозом, то ли осознанно. Присмотревшись, капитан понял, что майор стоял без маски, но видел Артём только затылок предателя. Несмотря на то, что капитан знал о восьми глазах на спине майора, он принялся шевелить жгут на заведённых за спину руках и пытаться разорвать его. Не прошло и минуты, как старания капитана увенчались некоторым успехом: жгут сильно ослаб. Но везение кончилось. В голове прозвучали слова.
— А ты отчаянный парень, капитан… — но звучали они не из уст майора, а в голове Артёма.
Контур медленно обернулся, и увиденное поразило капитана до ступора.
Вместо рта от верхней челюсти к груди тянулись длинные тонкие клешни, покрытые кожей. Нос отсутствовал. Клешни время от времени шевелились. Мерзкое зрелище.
— Удивлён? — вновь звучал голос в голове.
Артём не ответил, хоть и не мог понять: он ведь видел, как рот Контура шевелился в такт словам. Как же он это делал, если…
— Телепатия бывает разной… — будто ответив на его вопрос, сказал майор. — Ты видишь одно, хоть на самом деле это выглядит по-другому. Хотя такое происходит каждый день со всеми этими людьми там, на другой стороне.
Контур вновь перевёл взгляд на портал, но продолжил говорить.
— Как ты понимаешь, я бывал здесь раньше. Я и тот молодчик. Уж и не помню, как его звали… Нас позвали сюда, как представителей ГОЛИАФа, следить за исследованиями…
Капитан продолжил ослаблять жгут, расшевеливать его кистями.
— …но мне несказанно повезло. Я узнал из надёжных источников, что портал, который они здесь создавали, может дать бесконечно длинную жизнь, если правильно им распорядиться. — он сделал недолгую паузу. — Если отдать ему жизнь одного или нескольких человек при его создании.
Он вновь обернулся, и капитану пришлось остановить попытки вырваться. Ему почти удалось вытащить кисть правой руки, но не вышло.
— Я должен благодарить тебя, парень. — Контур развернулся и зашагал к нему. — Ведь именно благодаря твоему отряду я вновь оказался здесь.
— Очень рад за тебя, старик, — прошипел Артём, буравя майора единственным глазом.
— А мне твоя радость ни к чему.
Контур схватил Артёма за лодыжку и потащил за собой к порталу. Трение по шероховатому полу ослабило жгут ещё сильнее, и Артёму удалось вытащить из-за спины руки. Майор не обращал внимания на движения жертвы: он смотрел на портал, как на желанный трон. Артём знал, что он будет делать, но хотел забрать вместе с собой даже не Контура, а портал, чье свечение становилось невыносимым для глаз. Капитан медленно расстегнул китель и нащупал холодную чеку мины.
Наконец они оказались у границы портала. Контур бросил Артёма, хотел взять его за воротник, как вдруг на пол пути остановился. Глаза забегали, будто внимали неслышимому голосу. Мерзкие клешни нервно зашевелились прямо у лица капитана. Артём всё понял и рассмеялся.
— Чё, настучали на меня?
Майор перевёл взгляд на капитана, и как только Артём дёрнул руку, Контур отбросил его в сторону. Но чека была выдернута. Артём успел саркастично усмехнуться в лицо майора, успел услышать щелчок. Прогремел взрыв.
Взрывная волна отбросила майора, но круглые металлические шарики отлетели от него, будто столкнувшись с невидимым барьером. Контур упал на пол, сразу же встал и глянул на Артёма. Капитан лежал на боку, спиной к майору, который направился в его сторону. Контур перевернул дымящиеся тело Артёма и злобно выругался. Живот капитана разворотило, а в глазах застыла пустота. Но губы раздвинулись в непреклонной улыбке. Контур в слепой ярости пнул Артёма по голове, избавив его от мерзкой ухмылки и второй раз уже оставив капитана без части носа.
Но никакого толка в этом не было.
Майор остался ни с чем. Пока что.
XXI
Мимикрия
Осознание, что они оказались в полной темноте, пришло не сразу. Серый свет, бьющий из открытых дверей, некоторое время рассеивал тьму, а затем был поглощен ею. Люди так глубоко ушли в свои мысли, что привыкшие к полумраку глаза заметили отсутствие света, когда распахнутые двери превратились в еле зримую белую кляксу. Пока все шли вперёд, Владимир что-то искал на интерфейсе камеры, но пока безрезультатно. Обернувшись, Гефест спросил у солдат:
— Может, вернёмся? ПНВ же нету.
Ответил лишь Разумовский.
— Это не очень хорошая идея, Витя.
— Но… впереди может быть Контур… — заговорила Олеся, тревожный голос которой пропадал в полумраке. Глаза заметно поблёскивали, отражая далёкий свет из бассейна.
— Это правильная мысль. — Разум глядел на Георгия, взгляд которого тупо устремился в темноту. — Но у нас не выбора…
— Есть! — восторженно прошептал Владимир. Когда люди посмотрели на него, он ответил: — Эта камера не совсем обычная…
Он поднял её перед собой.
— Откуда она взялась у тебя? — спросил Гефест.
— В подсумке у капитана. Скорее всего, он где-то нашел её и решил оставить нам.
Оружейник кивнул, не имея вопросов.
— Так вот, здесь имеется режим ночного виденья. Я проверил его — работает нормально.
— И ты нам не сказал? — буркнул Разум.
Владимир чуть отпрянул, но честно ответил:
— Я нашел его только что. — сержант понимал их недоверие, поэтому, когда Разумовский попросил отдать камеру ему, чтобы именно он вёл отряд, Владимир спорить не стал.
Разумовский построил людей в колонну. Георгий оказался прямо за ним, потом Гефест, Олеся и вновь замыкающим оказался Владимир. Отряд прижался к стене, к уходящим в бездну трубам и медленно направился вперёд.
Владимир мог видеть только слабый зеленый свет: крохотный огонёк, дрожащий в руках Разума. Вокруг темнота, хоть откусывай куски. Он держался за плечо Олеси, чувствуя дрожь её тела. Как такой человек, как она, вообще не сошла с ума после произошедшего? Владимир находил лишь один ответ, который годился каждому из них: иных вариантов, кроме как бороться, держать себя в руках, просто нет.
Вдруг инженер остановился. Остальные сороконожкой повторили его движения. Разум пригляделся в маленький экранчик.
— Показалось, — разнёсся во тьме его голос.
Двинулись дальше. Ботинки шоркали по полу, создавая общий напрягающий шепот, который запросто мог привлечь внимание. Об этом думали все, стараясь переступать тише. Олеся и вовсе старалась дышать как можно реже. Тем не менее Владимир знал, что их услышат, знал, что его вовремя предупредят об угрозе, а он уже остальных.
Пока солдаты плотным строем продвигались вперёд, юный помощник сержанта рассказал ему о случившемся с капитаном. Владимир глубоко вздохнул, замедлил шаг. Солдаты обернулись к нему.
— Что-то случилось, слухач? — спросил Разумовский, видевший блеск его глаз в объективе.
Сержант не решился говорить правду. Владимир знал, что каждый из бойцов надеялся на чудо: капитану удалось выбраться, как-то спастись. Надежда теплилась в них, но никто не хотел говорить о ней, чтобы не спугнуть. Когда ты находишься с отчаявшимися людьми во тьме бесконечно длинного коридора, когда на каждом метре темноты тебя может ждать мерзкая тварь, лучше не отнимать у товарищей надежду.
— Ничего, — мысли пронеслись быстро, и ответ появился за ними. — Просто голова закружилась. Из-за темноты.
Разумовский развернулся и направился дальше. У каждого из них витали одинаковые мысли — Владимир это знал. Найти развилку, найти путь в обход майора, не попасться ему на глаза. Но пока что коридор уходил вдаль, не проявляя поворотов или лазеек.
Вдруг Разумовский заговорил:
— Вижу вентиляцию, с правой стороны.
— Широкая? — уточнил Гефест.
— На знаю, посмотрим.
Они перешли на другую сторону. Разумовский рассмотрел шахту, пока люди, беспомощно разглядывая темноту, стояли у холодной стены.
— Моя туша не пролезет, но вот остальные — вполне.
— Погоди-ка, ты о чём это? — раздался голос Гефеста.
— Сам понимаешь. Вы сможете пролезть и не выйти на майора. Я пойду вперёд и смогу задержать его.
— Да пошёл ты, это не справедливо! — зашипел оружейник. — Если ты пойдёшь дальше, то я с тобой!
— Что думают остальные?
В ответ молчание.
— Что насчёт камеры? Заберёте с собой? — послышался жалобный голос Олеси.
— Отдам в руки слухачу.
Владимир знал, что инженер видел его, поэтому кивнул, ни сказав ни слова.
— Хорошо. Мы пойдём дальше, попытаемся найти Артёма, — Владимир вздрогнул, но Разум уже этого не видел. — А вы постарайтесь выбраться отсюда и сбежать. Как угодно, мне не важно.
Он вложил в руки сержанта камеру и шепнул ему на ухо:
— Постарайся вытащить их.
Разум хлопнул сержанта по плечу и отошел от него.
— Как я выгляжу? — спросил инженер.
— Как суицидник. — ответил Гефест. — Пойдём уже.
Владимир разглядел в зелёных экране оружейника, прошедшего мимо него. Друзья аккуратно начали двигаться вперёд.
— Удачи! — раздался голос Олеси.
— Вам тоже! — отозвался Гефест. — Может, ещё увидимся.
— Вы хоть что-нибудь видите? — голос Владимира заметно дрожал.
— Да на полметра различаю. — улыбался в камеру Гефест. — Успею заметить морду Контура! Возьми ещё его, — он достал из кобуры пистолет. — Он вам нужнее.
— Но как же…
— Это приказ.
Гефест подмигнул, и старые товарищи направились вперёд. Вскоре они скрылись из поля зрения камеры, уйдя из жизни оставшихся позади навсегда. Владимир глубоко вздохнул, смотря в темноту. Он задумался об их судьбах, слушая их удаляющиеся шаги. Вдруг Олеся похлопала его по плечу.
— Может, продолжим?
Он перевёл камеру на неё. Взъерошенные волосы, прилипшие ко лбу, лицо поблёскивает от пота, равно как и влажные глаза. Посмотрел и на Георгия. Тот стоял у стены, буравя темноту пустым взглядом. Вновь перевёл камеру к Олесе.
— Возьми её. Я вскрою решетку.
Он вложил камеру в руки учёной. Руки прощупали стену и мигом нащупали винтики, державшие решетку. Владимир взялся их раскручивать и супротив ожиданиям они легко поддались. Один винтик, второй: они падали на пол, разнося короткие звуки.
Тык, тык, тык…
Когда третий из них упал, решётка со скрипом пошатнулась, но Владимир успел перехватить её, чтобы обойтись без большего шума. Аккуратно открутил четвёртый винтик, который поддался уже не так охотно. Всё. Проход свободен. Сержант поставил решетку на пол и обратился к товарищам.
— Я пойду первым. Олеся, вы за мной. Георгий… — тот не обращал на него внимания. — Лейтенант! — чуть повысил голос Владимир.
Георгий, наконец, посмотрел на него. В глазах у медика появилась крупица сознания.
— Ты полезешь последним.
Медик кивнул и вновь уставился в пустоту.
— Ладно. Испытаем судьбу.
Вентиляция дышала теплым воздухом: он медленно пульсировал по её ветвям, создавая утробную песню. Владимир залез внутрь, камеру старался держать перед глазами, благо, что ширина позволяла. Прополз ещё пару метров. Пыль заполняла стены шахты. Олеся пару раз чихнула, но заверила, что аллергии у неё нет. Георгий полз позади неё. Зелёный круг ночного зрения глядел недалеко — стенки шахты окрасились в этот кислотный цвет, но лишь на пару метров вперёд.
Из темноты появилась развилка. Направо, налево и вперёд. Они проползли не так много, значит, слева они рисковали выйти на Контура. Справа — вернуться к бассейну. Значит лучший вариант ползти вперёд, о чем Владимир и сказал товарищам.
Впереди их ждали ещё десятки метров тёмных разветвлений шахт.
Пока троица вдыхала вентиляционную пыль, Гефест и Разумовский шли вдоль стены, прощупывая каждый её метр.
— Не думал, что так всё закончиться? — спросил впереди идущий Разум.
— Разве всё закончилось? Мы ж ещё живы.
— «Ещё» — вот ключевое слово. Мы идём по темноте, будто мыши. Может, кот уже учуял нас? Думаешь, не следует подводить итоги, пока нас не сожрали?
— Может, ты и прав…
Что-то упало позади них с шумным эхом.
— Что это было? — испугался Разум.
— Не обосрись, Миха. Это я. Какая-то железка попалась.
Разумовский выдохнул и пошел дальше.
— Ну так что?
— Я размышлял о смерти. Гибель от неизвестно чего в полной темноте не было исключением. Так что я вполне готов.
— А я вот нет. Никогда об этом не думал и сейчас жалею.
— Ты не замечаешь? — вдруг перевёл тему Гефест.
— Чего?
— Светлее стало. Будто всё вокруг не чёрное, а тёмно-синее.
Разум всмотрелся в темноту и действительно заметил больше прежнего и даже противоположную стену.
— Ты прав.
— Давай заткнёмся. Вдруг майор не так далеко.
Вскоре появилась развилка. Свет исходил с правой стороны — Разумовский глянул за угол, где коридор шёл такой же длинной змеёй, но некоторые настенные лампы не были отключены: они испускали слабый, но стойкий свет. Левее же оказалась такая же темная стена, что и позади них.
— Может зря мы ребят в вентиляцию засунули? — спросил Гефест.
— Не знаю. — Разум не сводил взгляда с освещённого коридора. — Может, это им повезло. Может, не повезло каждому из нас.
— Ладно. И куда пойдём?
— А сам-то как думаешь?
Они повернули налево, в освещённую часть тоннелей.
Когда друзья повернули прямо навстречу майору, ещё не догадываясь об этом, Владимир в объективе камеры увидел белое пятно. Сначала маленькое, но увеличивающиеся по мере приближения. Он отвёл экран от глаз. Впереди, метрах в пятидесяти, белел прямоугольник света. Решётка вентиляции. Сержант сказал о ней товарищам, и они все ускорились. До этого, ползая по шахте, они сделали один вынужденный поворот налево, потому что путь вперёд преграждали лопасти, циркулировавшие воздух. Насколько Владимир мог понять, исходя из скудного запаса сведений о строении комплекса, они приближались к подземельям Главного корпуса.
По мере того, как прямоугольник становился всё шире, дышать получалось всё тяжелее. У сержанта проскользнула страшная мысль: что, если воздух впереди отсутствует? Вдруг циркуляция кислорода оборвалась на одном из уровней института? Тогда придётся возвращаться и вновь ползти по тёмным узким тоннелям. Владимир, если б верил в бога, взмолился бы ему о помощи, а так приходилось надеяться только на удачу.
— Скоро там? — спросил Георгий. — Меня эти стены с ума сводят.
За время пути голос медика окреп, что не могло не радовать Владимира.
— Уже вот-вот.
И действительно, они проползли последние пару метров, и сержант коснулся решетки шахты. Из помещения снаружи исходил белый-белый свет откуда-то сверху. Потолков сержант пока не видел, но видел другие ходы из освещённого помещения. Судя по всему, перед ним оказался холл какого-то помещения — отовсюду уходили в темноту коридоры, а впереди, на небольшом удалении, метров в пяти, стояли массивные гермоворота с характерными желтыми стрелками вдоль корпуса.
Владимир взялся за решётку и с силой толкнул её. Не поддалась. Вновь и вновь он бил по решётке, создавая страшное эхо, расходящиеся по всей вентиляции. Затем в голову пришла идея. Сержант сосредоточился, закрыл глаза и мысленно попросил призрака помочь ему. Ответа и не последовало, но винтики решётки начали откручиваться, да так быстро, что сержант понять не мог, как парень со своим незначительным запасом сил так ловко управился с проржавевшими болтами.
Когда упал третий винтик, Владимир уже сам докрутил четвёртый, высунувшись из шахты. Решётка полетела вниз, но сержант перехватил её и медленно поставил на пол — благо отделяло их не более полутора метров.
Сержант выбрался из вентиляции. Быстро осмотрелся по сторонам: по три прохода слева и справа. И того шесть. Два широких и четыре узких. Куда ведут — непонятно, даже никаких разметок нет. Рядом с шахтой вентиляции оказалась открытая металлическая дверь. Владимир помог Олесе выбраться, но Георгий от помощи отказался. Взгляд медика прояснился, движения вновь ускорились. Видимо, шок от произошедшего рассеялся, уступив место антипатии.
— И куда теперь? — спросил он.
— Не знаю. Но, скорее всего, эти ворота и есть выход.
Предположив, что за дверьми может найтись пульт управления гермоворотами, Владимир медленно приоткрыл дверь в маленькое помещение.
В стенах не единого окошка или проёма, кроме узкой вытяжки. Слева Владимир прикоснулся неподвижного рычага на длинном, покрытом кнопками столе и разглядел офисный стул, шкаф с подписанными ячейками и истлевшую документацию.
— Может, немного отдохнём? — обратилась к ним Олеся. — У меня мышцы аж сводит.
Она глубоко дышала, ощущая прилив прохлады. В вентиляции циркулировал тёплый (не ясно почему) воздух, так что троица успела пропотеть и надышаться горячей пыли.
— Да. Ладно, думаю, здесь безопасно. — он вышел из коморки. — Вы можете оставаться пока здесь, а я узнаю, куда нам идти.
Олеся пропала во тьме комнаты, где уселась в дальний угол. Медик же спросил:
— Тебе камера нужна?
— Сейчас навряд ли. А что?
— Я заметил кучу бумаг в этой будке. Хочу найти что-нибудь стоящее.
— Конечно. — сержант выдал ему камеру, и Георгий ушел.
Он не понял, зачем медику разглядывать никому не нужные бумаги, но догадывался, что его мозг просто хотел отвлечься и занять себя глупой монотонной работой. И пусть. Так гораздо лучше.
Оказавшись наедине с гудящей лампой на высоком потолке, Владимир закрыл глаза, отправляя призраку просьбу за просьбой. Куда идти и как. В какую сторону повернуть, что делать. Можно ли открыть эти ворота и так далее. Пока ответ оставался один.
Надо подумать. Попросить других помочь.
Кто эти другие, Владимир пока не знал. Так, между шестью проходами он простоял с десяток минут. Стоял, словно на ладони, но об угрозах его пока не предупреждали.
Что ж, решил он наконец, остаётся только ждать и слушать.
Слушать не только внутренний голос, но и внешние звуки. Что угодно и когда угодно могло оказаться поблизости, да так стремительно, что ни один призрак не успеет предупредить. Ведь они тоже люди.
Владимир зашел в коморку. Олеся сидела у стены, прислонив колени к груди. Георгий же рассматривал какой-то журнал в красном переплёте, медленно перелистывая страницы.
— Нашел что-нибудь? — спросил Владимир.
— Только лишь последнюю записанную дату. Шестнадцатое сентября двадцать седьмого года. Запись велась ежедневно, так что, скорее всего, катастрофа произошла сразу после.
— Ладно. — Владимир оставил за собой дверь приоткрытой, чтобы немного рассеять тьму.
Сержант уселся под обесточенном пультом и закрыл глаза.
— Ничего твои друзья не сказали? — Георгий присел рядом с ним.
— Ничего. Но это ненадолго.
Медик кивнул.
— Панель не работает, уж не знаю, за что она отвечает. Видимо, резервный источник к ней не подключён. — он повертел в руках камеру. — Почти разрядилась… Да и ничего полезного нет. Держи, изучай. Только подключи к проводу.
Он притянул ладонь и забрал камеру.
Найдя нужный провод под кителем, Владимир подключил его к камере. На экранчике загорелся зелёный значок зарядки. Сержант вдруг подумал, что в камере могут быть важные сведения: вдруг именно ради них капитан и оставил камеру, а не только из-за ночного зрения, которым так и не успел воспользоваться. Он нашел кнопку воспроизведения, нажал на неё. Поскольку Владимир по ходу пути ничего не записывал, а только держал камеру в нужном режиме, ему открылась та запись, которую прослушал капитан. Но сержант решил начинать не с неё: он вдруг вспомнил про ту карту памяти, что нашел в коворкинге. Он порылся в пустом подсумке и нашёл её. Вытащив старую карту, он поставил новую. Из двухсот двадцати фрагментов сразу же открылся первый. Владимир глянул на безутешных товарищей и нажал на пуск.
Стрельбище под открытым небом. Камера показывала солдата в песочно-зеленой форме, стрелявшего по мишени. Владимир хотел уж промотать запись, как вдруг солдат, отстрелявшись, повернулся к камере и широко улыбнулся.
— Ну и зачем? — лицо чистое, свежее, покрытое густой щетиной.
— Любоваться грацией. — у самой камеры раздался мягкий женский голос.
— Можно это делать на другую камеру. — солдат положил автомат на стол.
— Пускай другие полюбуются.
Женщина подошла к солдату и развернула камеру. Чёрные волосы по грудь, улыбка, голубые глаза и такая же форма, что у солдата. Они поцеловались, и запись прекратилась.
Владимир перевёл взгляд на Георгия и Олесю. Те смотрели на его освещённое экраном лицо.
— Вы не против? — уточнил он.
— Да, только потише сделай. — Георгий перевёл взгляд на приоткрытую дверь, вслушиваясь в тишину.
Олеся приподняла плечи. Всё равно.
Владимир переключился на следующий запись. Ничего особенного дальнейшие двадцать фрагментов не содержали. Какие-то случайные записи стрельбища, фрагментов сборов, брифингов и прочей мало важной информации. Ему так и не удалось разглядеть ни шевронов, ни каких-либо нашивок, ничего, что дало бы ему понять, какому формированию принадлежала эта камера. Лишь единожды он различил знакомую чёрную форму с красными вкраплениями, но видео с ней оказалось коротким и резким, так что сосредоточиться на ней или поймать момент не удалось.
Наконец, добравшись до пятидесятых цифр, Владимир наткнулся на большое, по сравнению, с другими видео на полчаса. Солдат в песочной форме поставил камеру на штатив, подмигнул ей и отошел от объектива. Открылся вид на круглый стол и белую доску на стене. Вдоль стола расположилась дюжина стульев. Серые и белые тона заполняли небольшой конференц-зал. Оператор уселся с правого края, чуть поодаль от камеры. Стояла она, судя по черноте, заполнявшей края кадра, в темном углу. Наверное, именно поэтому никто не обратил на неё внимания, когда отделение солдат вошло в зал и расселось по местам. Из общей песочной массы выбивались двое знакомых Владимиру солдата. Мужчина, но уже побритый, и женщина с шишкой волос на голове. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Остальные говорили, смеялись, что-то обсуждали. В зал вошел офицер. Все подскочили, но он тихим голосом разрешил сесть им обратно. Верхняя граница кадра скрывала его фамилию и лицо, но голос показался Владимиру очень знакомым.
— Начну с главного, — заговорил тот офицер, но очень тихо. Сержант приложил динамик к уху. — Ваша миссия секретна и важна не только жителям региона, но и в перспективе всей страны…
Далее шли почти такие же слова, что были сказаны Владимиру и остальным солдатам СОФЗа на брифинге. По ходу рассказа о Вакууме, об угрозах и задачах, Владимир наконец, понял, кто говорил с людьми: полковник Филимонов. Сержант ещё тогда, в зале с кинопроектором заметил в нём неискренность, попытку спрятать истинные намерения. Полковник не стал рассказывать об этой группе солдат, судьба которых, видимо, оказалась печальной.
Горя желанием узнать, что же произошло с безымянными солдатами дальше, Владимир промотал видео почти на самый конец. Ближе к завершению записи положение солдат почти не изменилось, кроме той парочки: они взяли друг друга за руки, держа их под столом. Рядом с полковником же появилась массивная фигура ещё одного солдата. Он-то и проводил последнюю часть инструктажа.
— Для тех, кто не был в Параллели, а это все вы, добавлю: не удивляйтесь тому, что увидите; не доверяйте тому, что слышите; если увидите что-то живое, палите без разрешения…
Это говорил Контур. Точно такие слова Владимир слышал от него в бункере. Правда, голос его сильно изменился: будто бы постарел, ушел на верхние ноты. Когда майор договорил, он и полковник вышли, оставив людей в зале. Многие рассмеялись, в том числе и владелец камеры: он подскочил к ней и вырубил, оставив на экране свою размазанную широкую улыбку.
Владимир поднял к товарищам взгляд.
— Думаю, вы должны это увидеть…
Они сели рядом с ним, и Владимир включил эту запись вновь.
Гефест и Разумовский уже приближались к выходу из служебного коридора. Двустворчатая дверь была открыта нараспашку и, к счастью товарищей, впереди тоже горел свет. Тихо, без лишнего шума они достигли следующего помещения.
Лестница: они оказались на самой её вершине. Широкое расстояние между перилами позволяло увидеть её дно. Разум посмотрел вниз, но ничего не увидел — дно скрывала темнота. Спуск находился слева, а справа — ещё одни двери. Гефест глянул за них. Ещё коридор, но с множеством ответвлений и стеклянных окон. Судя по всему, какая-то лаборатория.
— Куда идём? — Гефест обернулся к Разуму.
— Всё вполне логично. — он отошел от ступенек.
Как оказалось, их запятнала кровь. Ещё свежая, не успевшая застыть.
— Думаешь, ему конец? — спросил оружейник.
— Пойдём и узнаем, — Разум направился вниз, а Гефест за ним.
Ботинки ступали на металлические ступени так, что звук уходил глубоко вниз. Перила холодные, стены кое-где покрылись трещинами. Воздуха меньше, чем в других помещениях: решётки вентиляции оказались маленькими, не более дециметра. Видимо, на служебных проходах решили сэкономить.
Они спустились на пару лестничных пролётов, а тьма внизу ближе не стала. Спустившись ещё на один пролёт, они вдруг оказались перед закрытыми дверьми. Кровь вела к ним. Переглянувшись, товарищи шагнули ей навстречу, как вдруг створки распахнулись и в проёме появился Контур. На этот раз вновь в маске. Он остановился перед товарищами и с фирменным прищуром уставился на них.
— Где капитан? — решился спросить Гефест. Разум в этот момент сжимал кулаки.
Контур усмехнулся, залез в набедренный карман штанов, взял что-то и вытянул кулак с содержимым к друзьям.
— Вот он, — перевернул кулак, разжал его.
На ладони лежал палец с серебряным обручальным кольцом. Нервы товарищей не выдержали. Гефест и Разум набросились на майора, но тот, несмотря на свои габариты, отлично улавливал от ударов. Четыре руки не могли попасть в тело великана, но кулаки достигли цели. Сначала он ударил Гефеста по животу. Органы оружейника заходили ходуном. Он согнулся и упал, держась за живот. В этот миг Разум налетел на Контура, когда тот ещё не успевал повернуться к врагу. Кулак инженера должен был попасть майору по виску, но вдруг его кулак ударился о невидимый барьер. Хруст, вопль боли и обвисшая кисть. Разум отпрянул от Контура, но тот всё равно достал его. Майор выполнил «вертушку», и каблук его ботинка попал инженеру по голове. От силы удара Михаил перевернулся через перила, ударился спиной о перила ниже и, несмотря на попытки схватиться за что-нибудь, упал на самое дно. Гефест слышал тяжелый удар и в груди вскипела ярость. Он ловко вытащил из ботинка майора нож и пока тот разворачивался, оружейник успел вонзить лезвие в колено Контура. Тот взвыл и попытался ударить Гефеста, но тот увернулся и что есть сил побежал вниз к своему старому другу. Контур кипел яростью, но последовать за Гефестом пока не мог. Он вытащил нож из колена, но уже молча. Последовал чавкающий звук срастающихся тканей и костей. Дождавшись регенерации, Контур сжал рукоятку ножа и направился вниз.
Единственное, чего он сейчас хотел — добить жертву.
— Вот мы и здесь! — смеялся солдат в тёмно-зелёной маске, снимая себя. Повсюду стремился к небесам густой зелёный лес.
— Нифига подобного, — бурчал кто-то за кадром. — Мы только приближаемся.
Владимир, Олеся и Георгий смотрели каждое видео вместе. То, на которое они глядели сейчас, было уже сотым в списке.
— Короче, план изменился, — говорил позитивный солдат. — Мы пойдём не одним скопом, а несколькими группами. Первая, вон те солдаты, — он повернул камеру левее от себя, где шла дюжина солдат в такой же форме, что и оператор, — они зайдут через техническое крыло комплекса. А мы пойдём через главный вход. — он вновь перевёл на себя камеру.
Вдруг из-за кадра кто-то похлопал его по каске.
— Ты гостайну то не разглашай, — говорил немолодой мужчина, что было слышно по его скрипучей речи.
Солдат кивнул и дождавшись, когда старший уйдёт, сказал:
— Это Контур. И разделиться — это его идея… Старикан, блин… Идём дальше. Мама, привет тебе!
Следующий фрагмент.
Высокий мускулистый солдат, гораздо шире Контура, еле помещался в кадр. Позади него из одного края кадра в другой шли солдаты. У всех тёмно-зелёная форма и маски до глаз.
— Историк, расскажи, что мы здесь видели, — попросил его оператор.
— Пицены, доотам, оплетай, водяные, все они встречаются в фольклоре племён, живших здесь сотни лет, пока не пришли русские. — басил здоровяк. — Сибирь — это, наверно, последнее место, где можно представить себе вампиров или драконов, столь популярных на Западе. В сибирских мифах практически нет места романтике. Только, как ты любишь говорить, жесть. А появление именно этих тварей здесь закономерно. Раньше переход между Параллелями был проще, и люди чаще встречались с ними. Сейчас же эта грань и вовсе стирается, и местные существа, которые как бы «легендарные» появились не на страницах старых книг, а здесь, рядом с нами. Ну, это если кратко.
— Большая голова да мудра, — Историк рассмеялся, а Оператор развернул кадр к себе.
— Думаю, я многое смогу рассказать тебе, мам.
Следующий фрагмент.
Вид научного комплекса. Стёкла таким же образом выбиты, но общее состояние института лучше того, что видел СОФЗ. Даже никакой краски не потрескалось.
— А вот и он, Мордор. — оператор повернул камеру на себя, и справа от него оказались двое солдат: мужчина с кепкой на голове и женщина с заплетёнными в хвост чёрными волосами. — Как дела, голубки?
— Да пошел ты, Опер, лучше бы делом занялся, — протараторил солдат.
— Расслабься, Щетина, — на Оператора (видимо, это и было его прозвище) не обратили внимания. Пара прошла дальше, а солдат чуть приблизился к камере и тихо сказал:
— Это всё из-за ревности. Но я ему не завидую — я бы с нашей медичкой не ужился, — он усмехнулся. Мимо него прошла ещё группа солдат. — Ладно, мама, не скучай.
Видео прекратилось, но Владимир пока не спешил включать следующее.
— Что такое? — спросила Олеся, страшно заинтригованная.
— Он постоянно говорит про Контура, но, судя по тому, что мы слышим, это старик. Но майору максимум за сорок. Разве нет?
— Ты не слышал о чём он говорил? — спрашивал Георгий. — Портал, созданный здесь, продляет ему жизнь за счёт других. Видимо, эти люди и помогли ему…
Он с тоской глянул на экран, где светилась улыбка оператора.
— Их здесь не меньше тридцати, — задумалась Олеся, — но за всё время здесь мы не увидели ни одного трупа.
— Может, дальше будет понятнее. — Владимир включил следующую запись.
Видео ходьбы по тёмным помещениям, затем по освещённым коридорам и комнатам, а затем длинный, куда более интересны фрагмент. В нём оператор говорил на камеру, видимо, во время отдыха в помещении со стеллажами книг: наверняка в библиотеке. Говорил солдат об общем недомогании, поразившем отряд, о потере связи с бойцами, зашедшими в комплекс с другой стороны. Говорил об усталости и слабости в ногах и о странном человеке, преследующим их.
— Он не выходит на свет, — говорил о нём Оператор. — Просто слоняется где-то рядом. Контур говорит нам убить его, как только подойдёт слишком близко. Но я видел его… это совсем ещё мальчишка. Уж не знаю, как он здесь оказался… Может, просто обезумел… Зачем его убивать? У меня, если честно, рука бы не поднялась. В отличие от многих других.
Он подмигнул камере.
— Ладно, моя очередь спать. Мама, спокойной ночи.
Ничего интересного не происходило: Оператор просто оставил камеру включённой. Весь его сон отразился в объективе, так что Владимир переключился на следующую запись. Именно это видео стало первым, но далеко не последним фрагментом, ввергнувших Владимира в настоящий ужас.
Библиотека погрузилась в полутьму. Источник белого света находился где-то за кадром. Сначала Оператор снимал только часть своего покрасневшего лица. Глаз смотрел за кадр, а во взгляде читался ужас. Повсюду звучали ругань и крики солдат.
— Как ты его просрал? Как ты его пропустил?! — орали за кадром.
Ответ смешался с общими криками, а между ними удалось расслышать ещё один звук: монотонный жалобный стон. Оператор повернул камеру на то, что видел перед собой.
Сначала в глаза бросилось неживое лицо солдата со шрамами, а затем свет лампы переместился на его спину. От увиденного Олеся вскрикнула и отползла от экрана, зажав руками рот. Тело солдата срасталось, буквально смешивалось с телом молодого человека — стонал и говорил невнятные слова именно он. Их спины соединялись, кожа будто бы заходила одна под другую, образуя твёрдый, постоянно движущийся слой. Внезапно начали срастаться их затылки, и солдат, казавшимся мёртвым, вдруг открыл глаза, истошно закричав. Оператор перевёл камеру на себя, но будто специально взял в ракурс проём позади него. Там, за дверью, стоял спиной к Оператору высокий солдат с плотной сединой на затылке. Он смотрел куда-то вдаль, а затем медленно начал поворачиваться к камере лицом. Однако его не удалось увидеть. Под крики и ругань запись остановилась.
Некоторые время ни Георгий, ни Владимир не могли выдавить и слова. Олеся зажала уши ладонями, закрыла глаза и пока что не хотела возвращаться к разговору. Наконец медик нашел слова.
— Похоже, это и была тварь, которую мы видели перед входом в комплекс. Два человека. Наверное, они хотели выйти на людей. Правда, не понятно зачем. Помочь или… объединиться.
— Думаю, это сейчас не так важно, — ответил Владимир. — Этот солдат не случайно показал старика. Похоже, это и был Контур. Нужно смотреть дальше.
— Я не особо хочу. — Георгий пересел под стеллаж полки с документацией. — Когда твой друг скажет, куда идти? Не сидеть же тут вечность…
— Я не знаю. Придётся подождать.
Георгий раздвинул руки. Брови поднялись, уголки рта расползлись в странной улыбке — лицо Георгия говорило за него: я нифига не удивлён.
Несмотря на отсутствие интереса у товарищей, Владимир перешёл на следующую запись. На застывшем экране показался последний её кадр, в котором сидела девушка, чьи длинные блестящие волосы загораживали лицо, а вены вдоль рук окрасились в ярко-красный цвет.
Сержант включил запись.
Оказалось, лестница погружалась во тьму после трёх пролётов. На четвёртом лампы не горели, но впереди, за открытыми дверьми, виднелся свет. Гефест задыхался от скорости спуска, и, завидев лежащего на спине Разумовского, живого, но с кровью на лысой голове, сразу схватился за его воротник. Разум с силой сдавил кисти товарища.
— Не спеши. Мне конец. Я спину не чувствую. Вообще нисколько.
— Так просто хочешь отдаться ему?
Разум усмехнулся.
— Да не особо. — пробасил он.
— Тогда не ерепенься. — Гефест взял друга за руки и медленно потащил его за собой.
— Не больно? — уточнил он.
— Я ж говорю, спины не чувствую.
— Вот видишь, и в этом есть плюсы.
Гефест никогда таких неподъёмных грузов не таскал — Разумовский оказался тяжелее, чем он думал. Но всё равно оружейник практически этого не замечал: адреналин кипятил кровь от осознания, что Контур уже спускался к ним. Оказавшись за углом, в новом коридоре, освещённым слабым голубым светом, Гефест притормозил, собираясь с силами. Впереди шли двери, двери, двери. Вновь двустворчатые, но не металлические.
— Что дальше-то делать будем? — спросил Разум.
— Идти.
Он взялся за запястья инженера и зашагал вперёд, вкладывая в каждое движение немалые усилия.
— Да оставь ты меня… — мычал Разум. — Бежал бы отсюда.
— Будто ты его задержишь. — задыхался Гефест. — Никакого толка с твоей смерти не будет. Уж лучше попытать удачу.
— Ой дура-а-к.
Между тем Гефест оказался на перепутье. Опять куча дверей со всех сторон. Указатели подсказывали нумерацию путей: «Направление 1», «Направление 2» и всё в таком роде. Для местных учёных никакого труда найти нужный путь не было, но вот для чужих эти цифры значили примерно путь «В Ад или Рай», «В Ад или Рай». Гефест повернул направо не только потому, что в «Направлении 2» горело больше ламп, но и потому, что хотел запутать Контура насколько возможно.
— Слышь, Витёк… у меня походу позвонки крошатся нафиг.
— Как ты это понял? — всё тащил его Гефест.
— Спина мягкая, как жена моя… была.
— Привал?
— Ага.
Гефест нашел тёмную дверь и аккуратно открыл её. Они оказались в небольшой лаборатории, где стоял белый стол и шкафы с пробирками. Оружейник затащил Разума внутрь и положил его в угол комнаты. Вернулся к дверям, глянул за дверной косяк, где ничего не увидел и закрыл створки на засов.
— Так-то лучше. — выдохнул Разумовский.
— Может, лучше тебе сесть?
— Издеваешься надо мной… Я только голову подниму, а дальше лучше и не стараться.
Он уткнул затылок к холодному пластиковому шкафчику. Гефест уселся рядом с ним, согнув ногу, а другую выпрямив. По комнате прошлось глубокое ритмичное дыхание. Постепенно сердце Гефеста успокоилось, и в кабинете повисла тишина.
— Нам не выбраться… Ты в курсе? — спросил Разум.
— Задрал ты, Миха. Не слыхал, что мысли материальны?
— Слышал о таком, но Маше они почему-то не помогли.
— Ты второй раз в дерьме и только во второй раз за всё это время заговорил о ней. Может надо было чаще?
Разум усмехнулся.
— А зачем кому-то слушать мои сопли? Даже тебе.
— Говорят, помогает.
— Нет, — категорично ответил Разум, — никогда. Тебе-то наверно, сигару бы? Верно?
— Верно. — Гефест чуть улыбнулся. — Лучше я буду скучать по сигаре.
Разумовский прохрипел, сплюнул в сторону.
— Даже не начинай. Я не жалею, что встретил её.
— Но к чему это привело? За шесть лет здесь мы ведь так и не вышли на неё. Ни одного знака. А сейчас, походу ты придешь к ней. Мне же идти некуда.
— Ну почему? — усмехнулся Разум. — Уверен, для тебя есть свой сигарный рай.
Они оба рассмеялись. Хотелось бы в полную силу, но пришлось сдерживаться.
— И всё-таки должен быть выход. Не только же коридоры здесь.
— А может, только они, кто ж знает этих учёных…
Вдруг раздался знакомый голос, далеко, на периферии слуха.
— Гефест! — сомнений не возникло. — Разум! — кричал капитан.
— Что за… — Гефест встал.
— Стой ты! — Разум поднял руку, но Гефеста не поймал. — Ты же видел палец!
— И что? Далеко не значит, что Тёмыч не выжил!
— Мужики! — звал их голос.
Гефест шагнул к дверям, всмотрелся в левую часть коридора, откуда исходили крики.
— Проверю всё-таки. — он открыл засов и обернулся. — Не теряйся.
Он подмигнул Разумовскому, и Михаил это заметил. Оружейник тихо открыл дверь и проскользнул мимо окошек. Инженер остался один, погруженный в томительное ожидание.
Владимир просматривал очередную запись. С самого её начала звучали тяжелые стоны и громкие споры. Оператор сидел у книжного шкафа, а свет падал на него со стороны, разделяя лицо солдата пополам.
— Всё становится хуже. — говорил он тихо. — Нам пришлось убить лейтенанта. Чтоб не мучился. А командир куда-то делся… Мы понятия не имеем, куда. Никто уже не думает про первоначальную задачу… Мне вообще кажется, что Вакуум никуда не денется. Его не остановить. Не остановить…
— Лера, послушай меня! — кто-то говорил за кадром громко и настойчиво. — Или посмотри! Да что угодно!
— С нами происходит что-то странное. У Историка грубеет кожа на руках, буквально твердеет, а у меня… — Оператор сжал челюсть. — У меня ничего. Со мной всё в порядке, мам.
Вновь тяжелые стоны за кадром.
— Но медсестре хуже всех. Щетина сильно переживает за неё… боится.
— Ты бы лучше помог! — крикнул мужчина за кадром. — Переставь эту хренову лампу сюда!
Оператор встал, и камера замельтешила подстать движением его руки. Но он почему-то решил заснять как он берёт лампу (стоявшую на триподах) и как ставит её перед девушкой. Она сидела на полу спиной к стене. Её муж гладил плечи девушки, пытался найти её взгляд. Лица пока не длинные волосы загораживали её лицо чёрная шторка. Её китель был снят: осталась только зелёная майка. Вены будто бы сошли с её кожи; артерии же, наоборот, проступили вдоль рук, красной паутиной оплетая мокрое тело.
— Она вся горит, буквально горит… — Щетина чуть ли не плакал.
Он поднес руку к её лбу и отодвинул волосы. Зрачки девушки вывернулись внутрь глазницы. Прежде медленное дыхание девушки участилось, она застонала, затем замычала: свет отпугивал её, доставляя только страшный дискомфорт. Ощущения такие же, когда в глаза коптит высокоамперная дешевая лампочка. Поняв это, Щетина отпустил волосы жены.
— Какой адский ужас… — произнёс кто-то третий.
Запись оборвалась, и Владимир тут же переключился на следующую.
На этот раз Оператор куда-то шел. Коридоры освещены теми же лампами, окрашивавшие солдата в мягкий синий цвет.
— Подпол решил всё заминировать и взорвать. Он думает, именно это и сможет остановить продвижение Вакуума… — вдруг он рассмеялся. — Но Контур против! Говорит, что уничтожение комплекса ни к чему не приведёт, что нам нужно спуститься ещё ниже! Ещё! — паниковал он. — Хрен тебе, майор! Так мы ему и ответили! А он, походу обиделся и свалил. Ну и скатертью дорога! Мама, я иду! Хоть в ногах и слабость… Ну да чёрт с ними!
Следующая запись.
— Тебе не надоело эти истерики слушать? — вдруг спросил Георгий.
Владимир поднял к нему глаза.
— Нет.
— Может, твой дружбан тебе ничего не говорит, потому что ты делом не занят? Не сосредоточен, не медитируешь, не знаю…
— Это так не работает.
Медик развёл руками.
— Что с этих видосов толку? И без них понятно, что Контур бывал здесь.
— А тебе уже не интересно судьба этих солдат?
— Мне интересна моя судьба! И выход.
— Так может я найду путь к выходу здесь! — вспылил вдруг сержант.
Георгий глянул на него и приторно улыбнулся.
— Смотри, валяй.
И он последовал совету.
Следующие два фрагмента содержали в себе панику: бегство Оператора от неизвестной угрозы. Позади него звучали крики боли и ужаса, но кто и почему кричал невозможно было понять: кадр постоянно дёргался. Второй фрагмент оборвался ни на чём. Третий начинался иначе.
Оператор сидел на полу между белыми шкафчиками. Теперь его окрашивал красный свет. Лицо его осунулось, в глазах читалась паника. По ходу речи он постоянно заглядывал за угол.
— Я вроде отдышался. Смогу рассказать тебе, что случилось. — посмотрел в сторону, затем продолжил. — Мы проводили минирование вдоль всего этажа. Кто-то успел подняться на верхние ярусы, чтобы поставить мины там, но об их судьбе я ничего не знаю… Потом объявился командир. Но… нам казалось, что это был он. Не знаю, как у него удалось, но Контур стал подполковником… Он перевоплотился в него, но как — я не знаю. Он заговорил какую-то чушь, которая шла вразрез словам подпола… Удивительно, но многие поверили ему! Не знаю… Похоже, он своими словами умеет влиять на мысли людей… Вот сволочь! Но мы всё поняли! Вывели его на чистую воду, а он взял и запалил по нам! Сволочь. — он заглянул за угол. — А потом с Лерой стало совсем плохо. Мы забыли о ней, а когда вспомнили… она уже грызла Щетину… Своего мужа, блин! — слёзы покатились по щекам, но Оператор резко их смахнул. — Её конечности удлинились, во рту образовались несколько рядов зубов, челюсти раскрывались на все сто восемьдесят… Пули отскакивали от её кожи…
Он помолчал. Вдруг, в глубине комплекса раздался грохот. Оператор вздрогнул, но остался на месте.
— У меня болят ноги. В паху странное ощущение, будто кости сокращаются в размерах и сближаются друг с другом… Не знаю, к чему это приведёт, мама. Но зато… я могу сказать, что эти материалы точно не войдут в архив взвода. Потому что взвода больше нет… До скорого.
Запись прекратилась, а Владимир глянул на Георгия. Тот уставился на сержанта, переваривая услышанное.
— Контур мимикрирует? Ты замечал за ним такое?
Нет, хотел сказать Владимир, но вдруг вспомнил разговор в телефонной с подозрительным подполковником без шевронов. Когда потусторонние помощники сержанта молчали, как позднее молчали при Контуре. Неужели он пожимал руку ему, недочеловеку? Хотя, как его можно называть? Может, он, наоборот, уже больше, чем человек?
— Я встречал одного странного офицера после брифинга в комплексе. Вполне возможно, что я здоровался с Контуром.
— Значит… — подумал Георгий, — теперь никому нельзя верить.
Помолчали. Олеся смотрела на них своими мокрыми глазами, размышляя о Демидове: глубоко в душе она знала, что ей не удастся увидеть его, человека, которого она всегда недооценивала. Что ей отныне не сказать тех добрых слов, что он заслуживал. Так что совместить эти мысли с реальностью у неё не получалось, да и не хотелось. Наконец Георгий прервал молчание:
— Врубай следующее.
Ожидание растянулось на долгие минуты. Тьма становилась гуще. Свет из окон на дверях всё слабее. Разум смотрел на эти окошки, с нетерпением ожидая возвращения товарища. Только сейчас он понял, как хочет есть — последние двенадцать (или больше?) часов он даже не пил воды, чего уж говорить о еде. Силы таяли. Конечности плетьми лежали на полу. Он смотрел и смотрел, пока не вздрогнул. Осознал, что чуть не уснул. По привычке помотал головой, но пронзившая шею боль заставила его пожалеть об этом. Тут же, наконец, он расслышал приближающиеся шаги. Напрягся, лёг чуть повыше.
Мимо окон промелькнул знакомый силуэт, и Гефест открыл двери.
— Хорошие новости! — он тяжело хромал на левую ногу, подошел и взял Разума за голень. — Артём выжил! Знает, где выход! Пошли!
Он потянул Разумовского на себя, но тот с силой выдернул ногу, берцы упали на пол.
— Ты чё? — раздвинул руки Гефест.
— Где он сейчас? И что с ногой?
— Сейчас на стрёме, чтобы майора не проморгать… — он постоял, уставившись в Разума. — Готов?
— Про ногу забыл.
— А! — Гефест, будто впервые увидев рану, посмотрел вниз. — Оступился. Упал на колено, пока шел.
Разумовский прищурился, но опустил голову на пол.
— Ладно… Поехали.
Шкафы остались позади, потом створки дверей, потом Гефест потащил Разума в ту сторону, откуда они пришли.
— Обратно, что ли? — Разум приподнял подбородок, и с этого ракурса снизу вверх, походка Гефеста показалась ему странной. Накатила зловещая долина.
— Да, Артём знает, куда идти. — Гефест держал Разума правой рукой, хотя всегда тащил левой по той простой причиной, что левой рукой впервые в жизни взял ложку и с тех пор только ею и пользовался.
Слишком уж изменился Гефест за эти десять, ну пусть двадцать минут. Разумовский вновь выдернул ногу из руки товарища.
— Да что такое? — развернулся Гефест, раздражённый и озлобленный.
Эта мысль казалась ему невероятной, но Разум всё-таки решал задать Гефесту один вопрос:
— Когда Маша погибла, что ты мне сказал? Сразу после.
Зрачки Гефеста расширились, верхняя губа задрожала, и Разум подумал, что он всё-таки уснул в той маленькой лаборатории. Поверить в то, что его старый друг забыл те слова, что так часто ему припоминал, он отказывался.
— Забыл. Прости, но забыл из-за этих проблем…
— Ага… но лучше я пойду по другому маршруту, — Разум, не сводя с Гефеста взгляда, пополз в противоположную сторону, отталкиваясь руками от пола.
Как такое возможно? Контур изменил его сознание? Взял под контроль? Узнать получилось бы только через провокацию. Разум полз и полз, медленно, но вкладывая в каждое движение рук силу. Гефест некоторые время стоял, и его кулаки дрожали от переполнявшей их ярости. Видимо, ему надоело скрываться: он вытащил пистолет и за миг прошел те метры, что преодолел Разумовский. Тот спросил:
— Чё, отдал слухачу поддельный пистолет? — звучали ироничные ноты.
— Нет… — по телу Гефеста от берцев к голове прошлась странная волна.
Над Разумовским стоял Контур. Без маски. С мерзкими клешнями по грудь.
— …но спасибо, что предупредил. — прозвучал голос в голове.
Разум успел подумать о погибшей жене и увидеть вспышку света.
Выстрел. Пуля вонзилась в мозг через глаз и лишила Разумовского жизни. Контур вновь остался ни с чем, но настроение не испортилось: ровно наоборот. Его призрачные спутники нашли троицу выживших раньше, чем те выбрались из будки охраны на одном из подуровней Главного корпуса. Майор даже не собирался идти за ними.
У него в этих мёртвых стенах блуждали не только бестелесные помощники.
В глубинах коридоров и вентиляционных шахт прятались невообразимые твари, которые только и ждали зова своего хозяина.
Новая запись, уже двести десятая по счёту.
Оператор тащился по полу, так что переключённый на ночное виденье кадр вместе с его рукой двигался вперёд. Наконец он остановился и отдышаться. Видимо, что-то случилось с его ногами. Выпустив очередную порцию углекислого газа, Оператор заговорил:
— Не повезло мне. — голос дрожит, а на зелёном полотне объектива оказалась только часть лица. — Мои ноги медленно, но уверенно срослись. Сначала кости в тазу, затем и кожа с мышцами… Если бы не морфин, сдох бы от боли. А ещё…
Он обернулся, всмотрелся в темноту.
— …кто-то ходит там. В коридорах.
Вдруг послышались быстрые, тяжелые шаги из глубины помещений. Оператор, видимо, не надеясь на спасение, положил камеру в сторону и сказал последние слова:
— Лучше тебе этого не видеть, мама.
Зелёный экранчик обратился к бездне и ничего, кроме пыльного пола в нескольких сантиметров от объектива, камера не разглядела. Шаги приблизились, заполонив своим эхом коридор. Оператор закричал.
— Нет! Услышь меня! Мы ведь служили вместе!
Но ничего, кроме протяжного хрипа в ответ он не получил.
— Нет! Прошу!
Камера начала движение. Видимо, Оператор потащил его за собой, но изображение тут же пропало, запись прекратилась.
Сердце участило стук. Пот уже заливал глаза не только от жары, но и жгучего интереса. Владимир не мог ждать и, заинтригованный, включил следующий фрагмент.
Оператор полз по шахте вентиляции, протаскивая вперёд камеру также, как это делал Владимир. Видимо, солдат случайно включил запись, поскольку ничего, кроме дёрганого кадра, в ней не нашлось.
Включил следующую, где содержалось куда больше важных слов.
Лицо Оператора в зелёном цвете. Капли пота блестят, грудь приподнимается в такт глубокому дыханию. Видимо, солдат остановился на привал.
— Я всё ещё здесь, мама. — он неестественно рассмеялся и резко помотал головой. Из глаз потекли подмигивающие камере слёзы.
Он посмотрел себе за спину, насколько позволяла ширина вентиляции.
— Это было со мной… Даже не вериться, — он повернулся к экрану. — Лера превратилась в жуткую тварь, хоть на человека она ещё похожа… Боже, я пытался вырваться, пытался всеми силами, но её лапы даже не сдвинулись с места… Какая-то чудовищная сила. Она потащила меня за собой — думал, будет жрать меня, но нет. Вскоре я оказался у ног этой сволочи, Контура. Лера кинула меня рядом с ним и сбежала. Не знаю, видимо он как-то контролирует её… Не прошло и минуты, он даже не успел мне что-либо сказать, как бабахнуло. Рванул снаряд гранатомёта буквально в метре от меня. Майор, конечно, отвлёкся… По нему начали стрелять, я не понял кто. Скорее всего другой отряд, не наш. В этой бойне-то я и свалил. Увидел решетку: её почти полностью сорвал взрыв. Я заполз в неё, — он вновь истерично рассмеялся, но тихо. — Я теперь похож на живую кильку, сбежавшую из банки, мама. Ты бы видела, что стало с моими ногами… Мерзость.
Оператор помотал головой, а затем остановил свой взгляд чуть в стороне от объектива, видимо, вглядываясь в своё лицо на экране. Пустые, лишенные эмоций глаза. Вдруг он моргнул и уже осознанным взглядом посмотрел на себя. Запись отключилась.
Последнюю запись Владимир не решился включать — слишком уж надоело смотреть на человеческие страдания. Владимир отключил экран. Глянул сначала на Олесю, внимательно смотревшую на камеру, затем на Георгия, который не сводил взгляда с приоткрытой двери. Каждый думал о своём: Олеся о погибших здесь людях, о пропавшем коллеге, к которому успела проникнуться ещё большей симпатией; Георгий же, несмотря на видимое спокойствие, не мог утихомирить бурю, сметавшую любые его мысли из головы, и свалить с души камень горя. И всё в нём кричало об Агнии. В нём кричало невыразимое, переваривающее душу сожаление.
— Интересно, сколько он пробыл без воды? — спросила Олеся, не надеясь получить ответ.
— А сколько мы уж без неё?.. — раздался голос Георгия.
Вопросы повисли в воздухе. Владимир, вдруг преодолев оцепенение после просмотренного, понял, насколько сильно сохло в горле. В голове сразу возник образ открывающейся холодной банки газировки и характерное протяжное «пшык»; а потом и вкус колы, приятно щекочущей горло…
От жажды адамово яблоко запрыгало по горлу, так что Владимир закрыл глаза, переводя мысли на куда более важное дело: на побег. Ответов извне пока не поступало, но вдруг, словно в такт его мыслям, он расслышал слова. Странно знакомый голос — Владимир хмурился, пытаясь уловить его ноты. Говорил не призрачный мальчик. Владимир не мог понять, кому он принадлежит, поскольку кричали издалека. Голос мужской, но чей именно? Владимир пока не догадывался.
Тем не менее сержант узнал, куда им нужно повернуть в паутине тёмных коридоров.
Он открыл глаза и обо всём рассказал товарищам.
XXII
Клетка
То, что прозвучало в голове Владимира, вполне походило на логику. Выход оказался ближе всего от главной угрозы. Он прекрасно знал, что Данте вышел к Чистилищу, а затем и к Раю, достигнув девятого круга Ада и пройдя мимо Люцифера; читал однажды Властелин Колец, где сразу после пепельно-чёрного Мордора хоббиты попали в солнечный город эльфов. Владимир понимал, но его товарищи воспротивились идее отправиться на самый нижний уровень Главного корпуса, пройти рядом с порталом прямиком к техническим путям хозяйственного корпуса и выбраться наружу. Они долго говорили и спорили, но главный козырь сержант приберёг на случай, если товарищи окажутся слишком строптивыми. Так и произошло: Олеся страшно боялась идти в пасть крокодила, а Георгий считал, что найдутся пути куда лучше спуска «в гости к майору». Пришлось произносить тяжелые слова.
— А если я скажу вам, что обращался ко мне капитан?
Вместо слов об их реакции сказали глаза. Несмотря на то, что надежды на спасение Артёма почти не было, они не хотели её оставлять. А теперь его смерть стала очевидной. Георгий раскрыл глаза, затем опустил голову, раздумывая о смерти ещё одного товарища. Учёная приложила руку ко рту, в глазах накопились слёзы.
— Ты уверен? — спросил Георгий.
— Более чем, не сомневайтесь, — сержант не врал.
— Что мы с ним сделали после нашей первой миссии в СОФЗе? — Георгий по-прежнему не мог доверять слухачу.
Владимир прислушался. Он боялся, что призрак Артёма не решиться говорить с ним вновь, но повезло.
— Вы напились в баре, а потом чуть не попали в обезьянник… Избили ментов, хорошо, что те были не при исполнении.
Георгий он частенько слышал эти слова, когда Артём рассказывал об этой истории среди людей, которым мог доверять. Владимир попал в их отряд слишком поздно, чтоб узнать такое, так что медик не сомневался — Артём погиб. Он знал, что рано или поздно это случиться, но чтоб так рано и так неправильно…
— Ладно, — сказал Георгий, повертев головой, — веди.
Владимир вышел первым с камерой наперевес. Правая рука лежала на кобуре с пистолетом. В обойме осталось пять патронов, что не прибавляло ему уверенности. Над головой по-прежнему гудела одинокая лампа. В воздухе витала поднятая солдатами пыль — Олеся даже прокашлялась, благо не громко.
— Извините, — оправдывалась она.
Мужчины остались равнодушны к ней — они напряглись, внимательно следя за проходом, куда вёл их призрак капитана: к самому узкому, с правой стороны от гермоворот. Владимир вошел в него первым. Его плечи еле вмещались между стен, но полная тьма раздражала его куда больше. Он включил ночное зрение. Разглядел решётчатый пол под ногами и неизвестно для чего существующий бетонный тоннель под ним. Ему говорили, что проход принадлежал к технической сети комплекса, что где-то впереди уходила глубоко вниз винтовая лестница. Владимир полностью доверял предупреждениям Артёма. Он не мог нарадоваться тому, насколько ловким сыщиком оказался призрак мальчика, сумевшим отыскать в глубинах комплекса блуждающий призрак капитана. Пока что он не видел даже его глаз, но Владимир надеялся, что сможет встретиться с Артёмом лично.
Далеко впереди, одна за другой загорелись синие лампы. Волна света достигла троицу и пересекла их, остановившись перед холлом. Владимир повернулся к товарищам.
— У нас есть друзья в темноте. — сказал он с улыбкой на лице, правда эти слова пронзили душу тоской.
Похожие чувства испытывал и Георгий: медик саркастично усмехнулся и кивнул в сторону коридора.
Они продолжили путь уже на свету.
Камеру он убрал в подсумок. Так, один за другим, товарищи прошли вплоть до обещанного спуска вниз. Винтовая лестница с теми же решётчатыми ступенями вела к далёкому дну. Погруженная во тьму и узкая — на ней легко можно было оступиться. Владимир вновь достал камеру, и мир погрузился в зелёные пиксели.
На троицу давила тишина и темнота. Казалось, что эхо шагов расходилось по всему подземелью, и, если не повезёт, их услышит и найдёт любая тварь или, что ещё хуже, Контур. Тот оказался неуязвим к стрельбе и взрывам, способным воздействовать на человека и предстать перед ними кем угодно (в этом они ошибались), даже матерью родной. И та женщина, ставшая монстром… Где она и что с ней? По-прежнему ли Контур мог управлять её помутнённым сознанием? Как бы им хотелось не узнать ответа.
Но придётся.
Спустились к основанию лестницы. Перед носом Владимира оказалась узкая дверь и, достав из кобуры пистолет, он медленно открыл её: благо отворялась от себя. Сначала он разглядел только пару квадратных колонн, покрытых блестящей плиткой. Он сделал шаг, затем ещё несколько, стараясь не отходить от стены. Зал перед ними оказался настолько огромным, что зелёный свет не доходил даже до его середины. Владимир, Георгий позади него державшийся за плечо сержанта, равно как и Олеся — за него, шли вдоль стены и через пару минут вышли к длинному ряду клеток с толстыми металлическими прутьями. Послышалось шуршание, скрежет и… рычание? Владимир встал напротив первых клеток, поставленных одну на другую, все примерно метр в высоту. Таким же образом стояли в ряд остальные. Он пригляделся в тёмное пространство за прутьями, откуда исходил мерзкий запах и, когда Георгий хотел толкнуть Владимира за остановку, из глубины клетки выскочил и столкнулся с решеткой маленький зверь. Сержант не успел его разглядеть, поскольку отпрянул от клеток, равно как и его товарищи вовсе зги не видевшие.
— Что это за хрень, сержант?! — Георгий чуть не упал, но ответ на его вопрос пришел сам собой.
В зале раздалась переполнившая его возня, рёв, крики и писк неизвестных созданий. Владимир внимательно пригляделся к твари, напавшей на него, и сумел понять, что перед ним крыса-переросток. Только по её более-менее сохранившемуся кожаному хвосту… Всё остальное тело покрыла чешуя, уши увеличились в размерах: они волочились по полу. С морды спадали куски плоти, обнажая кровавый череп и блестящие глазки. Товарищи направились вдоль клеток. Несмотря на протесты его товарищей, пугавшихся тьмы и переполнявшего зал грохота, сержант осмотрел почти все металлические ячейки. В самом конце, когда Владимир выдохнул, опасаясь побега хоть одной твари, он увидел стоявшую на полу просторную, больше остальных, клетку. Её чугунные прутья, два сантиметра в диаметре, были вывернуты наружу, будто нечто огромное и чудовищно сильное смогло из неё вырваться. Никаких надписей или бирок у клеток Владимир не нашёл, равно как и догадок, что же могло отсюда сбежать.
— Почему стоим? — послышался жалобный голос Олеси.
— Ничего, — соврал Владимир. — Уже идём.
Вновь приходилось врать, но что ему оставалось? Зачем напрягать и без того измученных людей, если сбежавшая тварь могла не выжить? Хотя, судя по такой продолжительности жизни без еды и воды, у этих существ мог быть запас сил на долгие месяцы. Даже если и так, тварь могла погибнуть любым другим образом. Успокоив себя, Владимир последовал навстречу зову. Вёл он его в следующее помещение. Над коридором, ведущим дальше, Владимир разглядел покосившуюся табличку со словами «Уровень 3».
Кафельный пол и выложенные серой плиткой стены всё так же продолжали идти впереди троицы. Артём говорил, что дальше, пройдя через несколько коридоров, они достигнут основного спуска вниз — лифта, на котором смогут спуститься в самый низ и незаметно пробраться к запасному выходу. Предвосхищая вопросы Владимира, капитан рассказал, что тяга лифта способна будет лишь аккуратно спустить людей вниз, но ослабленный подъёмный механизм не позволит достигнуть выхода на поверхности. Веря Артёму на слово, сержант следовал вдоль левой стены, пока не увидел впереди свет. Убрав камеру, он разглядел такую же одинокую лампу, как и там, у гермоворот. Она светила на перекрёстке коридоров и чуть освещала близлежащую дверь. Она выделялась на серой плитке своим коричневым цветом. «Кладовая», как гласила надпись. Владимир прошел бы мимо, но вдруг он услышал слова ушедшего в тень Артёма мальчика, посоветовавшего заглянуть внутрь. Сержант сказал об этом товарищам и открыл дверь.
Обычная комната для уборщиц с кучей швабр и метёлок, расставленных вдоль левой стены. Справа, аж до потолка высились стеллажи со всякими моющими средствами: их пластиковые упаковки запылились, равно как и разложенные в ряд инструменты, принадлежащие, как подумал Владимир, излишне педантичному ремонтнику. Сначала он не понял, зачем он зашел сюда, но вдруг зелёный свет коснулся длинного, покрытого пылью предмета. Владимир обошел стоявшие на полу горы вёдер и тазов и разглядел предмет получше. Фонарик и упаковка в двумя батарейками. Владимир подозвал Георгия. Тот шагнул в коморку, а следом за ним и Олеся. Сержант выдал медику фонарик с батарейками. Когда последовал знакомый с детства щелчок, заявивший, что батарейки нашла своё место, лампочка фонарика загорелась, да так ярко, чуть не ослепила Владимира.
— Похоже, мы нарвались на джекпот, — сказал он, опустив камеру.
— Хоть какое-то везение. — понурив голову, сказал Георгий.
Они вернулись в коридор и мигом очутились над люминесцентной лампой — её свет отбрасывал грубые тени, когда троица оказалось прямо над ней. Все смотрели в разные стороны.
— Куда теперь? — пропищала Олеся.
— В коридор перед тобой, — Владимир повернулся в его сторону, а Георгий осветил его лучом фонаря.
Бесконечно длинный, покрытый кафелем коридор с множеством раздвижных дверей уходил бесконечно далеко: так, что даже свет мощного фонаря не пробивал эту бездну. Владимир тут же ощутил странное, не поддающиеся объяснению чувство. Что-то произошло, какое-то изменение. Да, всё так же гудела вентиляция, гнавшая спасительный кислород по пустым коридорам, всё тот же теплый воздух медленно передвигался по комнатам и лабораториям. Даже неувядаемый запах пыли остался прежним. Перемена произошла в другом: кто-то бродил рядом, буквально за углом. Владимир свыкся с ощущением присутствия чего-то паранормального ещё с детства, но на сей раз это было чем-то иным, куда более зловещим. Призраки пока молчали, а Владимир теперь не мог сразу же после вопроса получить ответ, как раньше: потусторонние друзья будто постоянно пробивали барьер между ними…
— Владимир?.. — Олеся смотрела на его неподвижное лицо, на его бегающие глаза и седую щетину.
Он повернулся к ней.
— Что случилось?
— Нужно уходить, — немедля сказал он. — Сейчас.
Но не успели его слова отразиться о кафельные стены, как вдруг из темноты послышался протяжный хрип. Владимир резко обернулся, но не заметил оказавшуюся за их спинами тварь: та схватила Олесю за ногу. Девушка упала, схватившись за плечо сержанта. От неожиданности он упал вместе ней. Георгий же мигом развернулся к коридору, где хрипело нечто, но как только свет фонаря настигнул тварь, Олеся освободилась от невидимой хватки и прижалась к ногам медика.
— Что это было? Ты заметил? — спросил вставший на ноги Владимир.
— Не важно, уходим!
Как только Владимир изготовился бежать по нужному коридору, как только его нога сделала первый шаг, послышался хрип, но уже с другой стороны. Не успевший навести фонарь Георгий упал, выронив хрупкую вещь из рук. Круглое тело фонарика отпрыгнуло и покатилось во тьму. Владимир схватил медика за руки, упал сам, когда неведомая сила потянула Георгия на себя. Олеся взвизгнула и отпрянула от них. Георгия потянуло вновь, а Владимира за ним.
— Держи меня, слухач! — крикнул медик ему в лицо. — Включи фонарик, дура! — кричал уже Олесе.
Девушка встрепенулась, замотала головой в поиске фонаря, но не могла понять, куда тот закатился. Тела солдат вновь дёрнулись к бездне: Георгий ушел в неё по грудь.
— Ну, давай же! — заорал он, как вдруг раздался тяжелый тупой удар.
Глаза медика раскрылись, через секунду он, дрожа от нестерпимой боли, что есть сил закричал. Этот последний крик агонии Владимир запомнит на всю оставшуюся жизнь. Олеся, не в силах что-либо сделать, упала на колени и разрыдалась, смотря на гримасу боли. Хватка у Георгия пропала, и он, ощущая в груди длинные крючковатые когти неизвестного существа впал в эйфорию. Потерял сознание. Голова упала на пол. Тварь вновь прохрипела и дёрнула медика на себя, оставив на свету только руки. Рискуя стать следующим, Владимир отпустил их. Тварь тут же утащила Георгия. Прозвучали быстро удаляющиеся шаги и стучавшие о кафель когти. Так они и остались сидеть перед непроглядной тьмой.
Осознание пришло скоро… или им так показалось? Пришло оно в тот момент, когда лампа над товарищами мигнула. Затем дважды. Владимир в ужасе посмотрел на неё, на тьму, в которой пропал Георгий, затем на Олесю. Они понимали друг друга. Владимир выхватил из подсумка камеру, включил ночное зрение. Он прощупал все уголки тьмы перед собой, но фонаря пока что не заметил. Не заметил он и крови, которая должна была остаться после медика. Зелёный экран вновь показал нужный коридор, и Владимир, наконец, заметил фонарь. Тот лежал далеко впереди, метрах в десяти. Ничего другого не оставалось: Владимир сказал Олесе, что им придётся пройти по темноте. Учёная, конечно, замотала головой, задрожала всем телом. Её волосы липли к холодному поту, в глазах читалось желание проснуться и избавиться от кошмара. Зная, чем обернётся для них слабость и промедление, Владимир схватил Олесю за руку и повёл за собой. Та начала брыкаться, угрожать ему. Оказавшись перед коридором, она со всей силы укусила предплечье Владимира. Руку пронзила боль, но сержант двигался вперёд, не спуская глаз с заветного фонаря. Подумав, что обречена, Олеся расслабила челюсть и просто заплакала. Теперь она не сопротивлялась. Чувствуя тёплый ручеёк крови, спускавшегося к ладони, Владимир дошел до фонаря, он схватил его. Коридор озарил голубоватый свет, и учёная тут же юркнула в него, словно в «домик». Её лицо на свету стало красным, даже лиловым и блестящим от пота и слёз. Девушка исподлобья посмотрела на Владимира, чьи влажные точки глаз она видела отчётливо.
— Извини меня, — она вытерла губы от крови. — Я, видимо, схожу с ума.
— Не бери в голову. Я понимаю. Теперь мы остались одни.
Он помолчал. Затем добавил:
— Идём. В фонаре наши единственные батарейки.
Олеся кивнула и медленно зашагала по коридору; Владимир — за ней.
Через минуту они ускорились. Батарейкам оставалось жить полчаса.
Пока пара оставшихся в живых пыталась перегнать заряд фонарика, Георгий приходил в себя. Медленно, мучительно вздымалась его грудь в такт дыханию. Между рёбер сидели пятисантиметровые когти. Кровь заливала лёгкие. Его тащили. Тащили вниз по стальной лестнице лицом к потолку. Медик открыл глаза, но никакой разницы не увидел: господствовала тьма. На каждой ступеньке ботинки Георгия стучали, создавая мерный стук, который, как не мог не заметить медик, успокаивал, словно метроном.
Тук… тук… тук…
Так отсчитывались последние минуты его жизни. Георгий хотел бы пошутить про себя, придумать самопальный анекдот, но не вышло. В таких ситуациях можно смеяться лишь над смертью — встретить старуху достойно. Но перед кем выпендриваться? Какой смысл не бояться смерти сейчас, когда о ней никто не узнает? Лучше стать хотя бы в последние мгновения искреннем к себе. Георгий боялся смерти, боялся её до ступора в конечностях. Его юмор, да и вся жизнь, просто борьба с неизбежностью. Он всегда мечтал встретить её быстро, а в идеале героически. Но, похоже, судьба уготовила ему медленную, позорную гибель на самом дне мира. Ирония… Можно и усмехнуться.
Георгий попытался, но получился лишь тихий короткий вздох.
Наконец ступени кончились. Георгий завидел странный свет на потолке, прежде никогда ему не встречавшийся. Остановились. Пока что медик не видел твари, но слышал её учащенный хрип. Вдруг её когти вырвались из груди. Претерпевая ужасную боль, Георгий упал на пол и глянул в сторону. Сначала увидел растянутую, порванную вдоль всего тела майку цвета хаки, затем армейские штаны, не доходившие твари до лодыжек. Конечности существа невероятно растянулись: Георгий бился бы об заклад, что её когтистые лапы касались земли, а длинные тонкие голени удлинили тварь до двух метров в высоту. Колени вывернуты наизнанку. Георгий успел ещё заметить длинные чёрные волосы твари, спускавшиеся до пояса. Сразу после этого существо скрылось в пасти вентиляционной шахты. Почему она оставила его здесь? На съедение потомству? Ответ пришел вместе со словами в голове.
— Вот и ты, желток…
Георгий перевернулся (вызвав приступ боли в груди) и увидел мерзкие клешни Контура. Нос задрожал от брезгливости, а глаза пропитались злобой.
— Я прекрасно понимаю твои чувства, — Контур стоял подле розового полотна портала. Направился к Георгию. — Можешь быть уверен… после смерти есть жизнь. Хоть и разная.
Он приблизился к нему и пристально рассмотрел.
— Я тоже боюсь смерти. Но у меня хватает сил не обделываться после каждого её упоминания! — воскликнул медик.
Тут Георгий придумал шутку, показавшаяся ему невообразимо смешной. По телу побежала дрожь: не от страха, а от надвигающейся волны смеха. И помещение заполнилось им, весёлым смехом, переходящим в кровавый кашель.
— Чего ты ржёшь?! — озлобился Контур.
— А пускай… пускай твои дружки её расскажут! — хохотал что есть сил Георгий.
И он услышал её. Контур в гневе, со всей силой, но, чтобы не убить, пнул медика в бочину. Затем ещё раз и ещё. Кровь брызнула изо рта, но Георгий продолжал смеяться, пусть и тихо и с хрипом. Майор схватил Георгия за воротник и потащил к порталу. Медик захлёбывался кровью, но не останавливался. Смялся и смеялся над последней, самой смешной в его жизни шуткой.
Контур схватил воротник второй рукой. Георгий, ощутив мощный бросок всего его тела, вдруг закричал из последних сил:
— Чтоб у тебя клешни отсохли!..
Медик погрузился в розово-белый эфир.
А по залу прошлось эхо его последней фразы.
XXIII
«Всё пройдёт…»
Синеватый свет фонаря заполнял коридор: потолок, стены и пол. Олеся шла чуть впереди и слева, чтобы не загораживать проход. Её длинная тень шагала по стенам и оборачивалась к Владимиру. Сержант постоянно натыкался на её испуганный, жалобный взгляд, напоминавший глаза маленькой собачки, проверяющей, не потерялся ли её хозяин. Владимиру не нравилось такое сравнение, но оно первым делом пришло ему в голову. Даже сейчас, несмотря на пережитое Олесей, красота не покинула её. На розовых, влажных от пота и слёз щеках лежали локоны волос, которые постоянно падали с её макушки (учёная где-то потеряла заколку, когда другие остались в рюкзаке).
— Далеко нам ещё? — спросила она после нового поворота.
— Достаточно, — отозвался Владимир.
Он опасался, что нечто сможет напасать из-за спины. Напасть также бесшумно, как и на Георгия, поэтому взгляд его внимательно следил за происходящим впереди, а слух напрягался каждый раз, когда позади возникал шум. Владимир резко оборачивался с пистолетом на изготовке, но неизменно сталкивался с пустотой.
Так они и шли, переходя из одной секции в другую. Повсюду их встречал только порядок: ничего не раскинуто, никаких признаков паники. Но таким же образом им попадались чёрные пятна плесени на потолках и стенах, на мебели и оборудовании. Ощущение смерти такое, как от визита в морг или склеп.
Наконец Владимир заприметил створки лифта. Маленькая кнопка рядом с ним светилась синим обручем. Благо, призраки сказали правду: лифт действительно работал. Товарищи ускорились, и как только Олеся нажала кнопку вызова, фонарик погас.
Подъёмный механизм заработал: последовал знакомый гул. Учёная прижалась к створкам лифта, а Владимир выставил перед собой пистолет. Через несколько секунд где-то впереди, в кромешной тьме упало и разбилось нечто стеклянное. Олеся взвизгнула, начала давить на кнопку раз за разом. Владимир вытащил камеру и всмотрелся в зелёный экран. Проглядывались только ближайшие пару метров и стены узкого коридора. И в нём, совсем близко, заскребли по кафельному полу чьи-то когти.
Динамик пропищал, и створки открылись.
Товарищи запрыгнули в освещенную яркими лампочками кабину и развернулись к коридору. Ничего, пусто. Свет проникал на метр в коридор, но тварь, преследовавшая их, скрылась, будто призрак. Может это и было приведение?
Лифт закрылся. Владимир надавил на нижнюю кнопку минус пятого этажа, и кабина тронулась. Движение лифта оказалось на удивление плавным, даже несмотря на слышимый за его пределами скрежет. Вот уже загорелась цифра «4», как вдруг на кабину упало нечто массивное. Лифт подпрыгнул и полетел вниз. Расстояние оказалось незначительным, поэтому кабина с грохотом упала, повалив товарищей на пол.
Владимир приземлился на левую руку. Кости ушиблись, но не сломались. Солдат, оттолкнувшись от пола, встал и попытался открыть створки лифта, слыша настойчивый скрежет наверху. Одной рукой не особое получалось. Сержант глянул на Олесю — по лбу стекала кровь, а сама девушка лежала без сознания. Замигали лампочки, скрежет усилился. Владимир взял учёную за плечи, начал аккуратно трясти, но толка не было. Он проверил пульс — есть, хоть и медленный. Сержант взялся уже двумя руками за створки и со всей силой потянул их друг от друга. Выиграв немного места, он втиснулся между ними, прислонив спину к одной створке, а двумя руками надавил на другую и смог, наконец, раздвинуть их. Владимир тут же протянул руки под телом девушки: взял её на руки и аккуратно вышел из лифта в слабо освещённый голубым светом зал.
Скрежет прекратился. Владимир обернулся к лифту, затем глянул на высокую стену и потолок, где не заметил ничего похожего на вентиляцию. Значит, тварь навряд ли сможет забраться сюда. Тем более помещение, походившее при первом взгляде на холл, было освещено повсеместно. Сержант обернулся и тут же заметил линии крови на полу. Пистолет лежал в его руке, но свободы маневра у Владимира лишился из-за Олеси. Он медленно зашагал по кровавому следу. Впереди, метрах в пяти расположилась шестиугольная стойка администрации примерно метр в высоту. Именно туда и вела кровь. Владимир плавно, но быстро зашел за стойку и увидел растерзанного солдата в тёмно-зелёной форме. Правая рука его оказалась откушенной вместе с частью груди. Рот, подбородок и шея, все в засохших кровавых брызгах. Рядом лежала каска, автомат и лужа гильз. Сержант огляделся и заметил ещё с десяток трупов в разных углах. Руки начали уставать, а Владимир думать, где сделать передышку. Ответ пришел извне.
Посмотри наверх, прозвучала туманная фраза.
Сержант не вскинул голову к потолку, а почти сразу заметил точки красных глаз в окне небольшого помещения на втором этажа. Призрак стоял в темноте, но свет в том кабинете был — он окрашивал стену и потолок снизу вверх. Глаза, несомненно, принадлежали капитану.
Владимир взобрался по шедшим вдоль стены ступенькам, повернул к раздвижным дверям. При приближении створки автоматически открылись. Перед ним оказался офис с широким панорамным окном, под которым и вдоль него располагалась некая панель с множеством пультов и кнопок. Справа под панелью лежал мумифицированный труп военного. Рядом валялась каска с ярким фонариком, светившим в потолок. Левая часть офиса скрывалась за стеной тьмы. Владимир зашел внутрь, и двери закрылись. Положил девушку подальше от трупа на свет. Сержант поразмыслил, чем бы он мог помочь, но в голову пришла только одна мысль. Он расстегнул китель и порвал подол зелёной футболки. Тканью убрал кровь со лба девушки и убедился, что значительных повреждений нет. Вдруг его настигли слова:
— Здесь ничего не поделаешь. Остаётся только ждать, — голос не в голове, а позади сержанта. Он встал и обернулся.
За стеной тьмы будто бы парили красные глаза, и только чёрные зрачки не потерялись в них. Казалось бы, красный цвет всегда к опасности, но не в случае с привидениями. Каждый человек, кому небезразлична своя жизнь, знал, что алый взгляд говорит об интересе или дружелюбии, но точно не об угрозе. Страшен другой цвет: синий.
— Вот уж не думал, что стану одним из них так скоро, — несмотря на проступавший хрип, Владимир отчётливо слышал голос капитана. — Предполагал, конечно, но только после рождения сына…
Сержант приблизился к тени, встав напротив глаз. Он даже рассмотрел линию призрачного силуэта во тьме. Капитан остался при своей амуниции, с которой и погиб.
— Почему ты… почему ты не ушел?
— А куда мне торопиться? — глаза чуть сузились, видимо, от усмешки. — Мне пока не к кому идти. Остальные сразу же нашли своих любимых, но единственный родной мне человек остался в моём доме под Питером.
— Кто остальные?
— К сожалению, все. Контур смог обмануть Гефеста и Разумовского… Ты уже в курсе о его мимикрии, о его тяге к иллюзиям… Он показал им якобы мой палец с кольцом, чтобы те потеряли бдительность. И у него получилось.
— Якобы?
Глаза вновь сузились.
— Он всё-таки не стервятник. Резать трупы не в его стиле.
— Ладно… Тогда скажи, куда идти дальше? Мы ведь на самом нижем уровне, верно?
Глаза посмотрели на окно.
— Да, верно. Видишь, там коридор. — Владимир перевёл взгляд и увидел проход. — Он ведёт к порталу, но есть ответвления к резервным источникам питания. Твоя цель — найти электронный замок. Он у одного учёного… погибшего, конечно… После замка тебе нужно включить резервный источник питания. Придётся шуметь и рисковать, но иначе никак. Как только всё сделаешь, побежишь к лифту. Он выведет тебя на поверхность.
Зная немой вопрос Владимира, Артём сразу же договорил:
— Мы проведём тебя. Твой пацан — смышлёный малый. Тебе повезло с таким другом.
Владимир улыбнулся, кивнул.
— Но Контур может вырубить лифт, разве нет?
— Он очень импульсивный. Если уж он выйдет на тебя, то за тобой идти и будет. Возможно, на включённые генераторы он даже внимания не обратит.
— Но его призраки…
— Он их не слушает, когда не хочет. Бывают такие люди, которые сильнее своих призрачных спутников. Он один из них.
— Хорошо… — Владимир глянул на Олесю. — Тогда нужно дождаться её и бежать без оглядки.
— Нет! — испугался Артём. — У тебя есть шанс уничтожить это место навсегда!
Владимир всмотрелся в расширяющиеся зрачки кровавых глаз, ожидая просьбы.
— Те солдаты… из моей бывшей ЧВК… они заминировали здание. Бомбы начнут взрываться снизу вверх, бегая по институту, как свет по гирлянде. Если повезёт, уничтожат и портал, и Вакуум вместе с ним… — нарастало его волнение. — Гарантии нет, но, пожалуйста… найди детонатор… я помогу.
— Хорошо, я только за. — тут до сержанта дошли первые слова Артёма. — Стоп, это люди из ЧВК? Почему они были первыми, а не вы? Ну, то есть мы.
Глаза Артёма вновь сузились.
— Минобороны всегда хотело контролировать то, к чему не имело никакого отношения. Паранормальные миры, да и сам институт в целом — их забота. Но мой тебе совет: не лезь туда. Пусть сами разбираются… и ищут новую ЧВК.
— Юмор не пропадает даже после смерти? — Владимир нашел силы усмехнуться.
— По ту сторону гроба уже всё равно. Вот только… — взгляд его упал в пол. Подумав о чём-то, глаза поднялись к сержанту. — Есть у меня одна просьба. Лишь одна.
В темноте блеснуло нечто сребристое.
— Это кольцо… я искал почти полгода… мы поженились в мае, когда ещё не жарко, но уже не холодно. Жаль, что мы ничего не успели. Я всегда мечтал о сыне… мечтал… — Артём не сводил взгляда с драгоценности. — Передай кольцо ей в руки. Она всё поймёт. — блестяшка чуть приблизилась к Владимиру, но границы тьмы не пересекла.
Сержант коснулся её, висящей будто в воздухе, и забрал. Обычное кольцо с трудом узнаваемой надписью на внутренней стороне. Владимир пригляделся.
— Мы договорились, что оно вернётся к ней, когда со мной что-то случиться…
«Всё пройдёт, и это тоже».
Послышался испуганный вздох.
— Похоже, нас засекли, — перевёл взгляд капитан.
Владимир обернулся и встретился взглядом с Олесей. Та смотрела на него округлёнными глазами. Сердце так и стремилось вырваться из её поднимающейся груди (раз-два, раз-два).
— Всё в порядке, — успокаивал её сержант, — это… — он повернулся, но глаза уже испарились.
Возникла пауза, которую прервала учёная:
— Так кто?
— Артём, — Владимир сжал кольцо в кулаке. — Капитан ведь помогает нам.
[1] Нет, нет, пожалуйста! Я просто фельдшер…
[2] Одна из категорий паранормальных способностей, выведенных корпорацией ГОЛИАФ.
[3] Контейнер из плотного полиэтилена для хранения крови
[4] Новый вид мощных обезболивающих.