В снежном плену

Интерлюдия

Еще недавно тут жило больше двадцати тысяч жителей — но сейчас население не дотягивало и до пяти, и это с учетом прибывших эмигрантов из России и восточноевропейских стран. Когда-то здесь была пара заводов, но теперь они надежно стояли, глядя на улицу пустыми глазницами окон и выломанных дверей, а в цехах посреди снежных сугробов стояли заржавевшие станки… Окна какие и уцелели после землетрясения, то вскоре растащили для домов местных жителей, а двери и буквально все, что только могло гореть, исчезло в печах местных жителей в первую зиму. И только станки оказались никому не нужными — электричества все равно не было.

Впрочем, их шеф чуть ли не в первые дни их пребывания в городе побывал в цехах и заявил, что надо будет восстановить производство. Не то, конечно, что было раньше — а то, что может потребоваться для собственных нужд или торговли с соседями. Тогда по поручению шефа Василий разыскал среди оставшихся местных жителей и эмигрантов нескольких инженеров и рабочих — и им было велено сделать на базе бывшего завода ремонтные мастерские. Теперь тут на регулярной основе работала два десятка человек, а еще полсотни привлекали по мере необходимости. Впрочем, это можно было называть лишь подобием жизни… Генератора, который они нашли в одной из вылазок, хватало на одновременную работу максимум пары станков, только к нему еще топливо нужно было! Но тут кто-то вспомнил про газогенераторы — и прямо тут же один такой и сделали. И теперь после рейдов они возвращались именно сюда… Тем более, что в одном из цехов еще летом забили деревянными щитами окна и установили печку — чтобы зимой техника не промерзала до такой степени, что ее фиг заведешь. Все же хоть в США климат и теплее, чем в СССР, но в прошлую зиму и тут температура опускалась до сорока градусов мороза, а короткого лета с трудом хватило чтобы вырастить кое-какие овощи чтобы не помереть с голоду. Правда, рыбу еще массово ловили и сушили да что-то в рейдах удалось найти или захватить у сектантов… И сейчас «мафиози» питались куда лучше и сытнее, чем те же граждане СССР! Правда, это было из той серии, что одни ели мясо, а другие капусту — в то время как в Советском Союзе ели голубцы. И, думаете, капусту ели сами «мафиози»?

— А неплохо награбили! — составляя опись захваченного у сектантов, ухмылялся «учетчик» из особо доверенных людей господина Пальцева. — Шеф будет доволен!

Как обычно, он даже не пытался прикрывать их набеги под «реквизиции» и «конфискацию имущества преступников», как то обычно делал сам самозванный мэр города. Который он, долго не раздумывая, переименовал в часть себя любимого — Пальцевск.

— Мы постарались, — изображая самодовольную ухмылку, ответил Василий.

Как же его бесила эта показушность! Но с волками жить — по-волчьи выть… Отчасти успокаивало лишь то, что он говорил себе, что они фактически карают всяких уродов — сектантов, людоедов, беспринципных бандитов, готовых убить соседа за банку тушенки… А еще вспоминал про освобожденную от людоедов девчонку, которою фактически отдали ему на попечении. Дескать, если уж так жалко — сам о ней и заботься. А нет — так пусть идет на все четыре стороны… И эти впечатления как-то примеряли со сложившейся реальностью и той социальной ролью, что он нынче исполнял. Ну разве неправильно казнить тех же ублюдочных сектантов? А что попутно забрали все их запасы — так не пропадать же добру, когда у них у самих в городе голодают?

А набрали они и впрямь неплохо! Можно сказать, целый склад бомбанули… Так что сейчас начнут делить. Как обычно, половина шефу, а дальше по частям. Три ему, две его «начштаба», как про себя называл Василий этого мужика-разведчика, с кем они обычно планировали налеты, и по одной доле остальным… «Силы самообороны города Пальцевска!» Даже смешно становилось при таком названии их банды — но спорить с шефом Василий, конечно, не собирался. Одному в любом случае будет хуже… Даже если каким-то чудом сумеет выжить и не попасться в лапы каких-нибудь уродов.

Когда закончилась опись и дележка награбленного, Василий вышел из цеха и отправился домой. На улице уже было темно и городок практически уснул, но в центре как обычно было достаточно шумно. Вернувшиеся из рейдов «бригады» отмечали возвращение! В здании одного из бывших клубов ярко горел свет и гремела музыка — на исходе лета кто-то притащил сюда небольшой ветряк, электричество от которого днем подавали в «резиденцию» шефа, а по ночам — вот сюда. Что сейчас происходит внутри — можно было даже не гадать… Вовсю разливаются вина и виски, курят кальян, обжираются тем, что получили в качестве своей доли или меняются добычей с другими. И, наверное, нигде в городе не найдешь большего разнообразия блюд! Ну и, конечно, женщины… Как несколько «профессиональных проституток», жившие за счет того, что им давали из своей доли добычи «мафиози», так и обычные местные или эмигрантские женщины и девушки, пришедшие сюда «подцепить» не сильно противного им паренька на ночь — чаще всего за плату в виде некоторого количества продуктов или чего-нибудь еще болезного в быту. Обычная, мать их, практика в нынешнее время!

Дома его, как обычно, ждала соседка — дочка какого-то белоэмигранта, женщина лет сорока, с которой он договорился чтобы та в его отсутствие приглядывала за «Найденкой», как он прозвал ту девушку, что они освободили от людоедов. Ну а за небольшую плату в виде продуктов для ее детей Антонина Федоровна была только рада помочь!

— Ну как там она? — буквально с порога спросил Василий.

— Да как обычно, — вздохнула соседка. — Сейчас вон спать уложила, а так сидит и сидит… Не скажешь ничего — так весь день с постели не сойдет, даже есть не будет.

— Понятно, — кивнул в ответ парень.

— А можно вопрос, Василий Васильевич? — как обычно подчеркнуто уважительно спросила Антонина Федоровна.

— Ну?

— Почему вы с ней нянчитесь? — спросила Антонина Федоровна. — Смотрю я на вас и удивляюсь даже. Тут вон и обычные люди в большинстве своем нынче вряд ли стали бы на себя лишний рот брать, а вы же… эээ…

— …бандит? — закончил фразу Василий.

— Я не это имело в виду! — мгновенно побледнела женщина.

— Да можете говорить что думаете, — грустно усмехнулся бандит. — Бандит и есть, я и сам это прекрасно понимаю. Только хочется, знаете ли, человеком остаться. А выгнать ее на улицу — все равно что убить… Может быть, даже еще более жестоко.

Когда Антонина Федоровна ушла, Василий зашел в кухню, где вытащил с полки банку тушенки и бутылку виски… Хотелось взять и сдохнуть, просто чтобы не видеть всего того ужаса, что кругом творится! А что? Так просто все ведь! Пистолет вон у тебя в кармане, так что может быть проще? Вот только поступить так — это в нынешних условиях будет просто трусостью, проявлением слабости. Пока жив — борись… Так всегда говорил ему батя — и сейчас оно было как нельзя более актуально. Покончить с собой — значит, фактически подвести тех, кто так или иначе на тебя надеется. В конце концов, это он предложил шефу всю эту идею с переселением. А, значит, несет ответственность за всех тех людей, что пришли сюда с ним вместе, пусть даже для большинства из них это было всего лишь последней жалкой надеждой посреди полной безнадежности. И какое он имеет права подвести их? Особенно с учетом того, что чем меньше будет таких как он, тем больше станет откровенного бандитского сброда. Он ж несет ответственность и за эту вон девушку, кого они освободили из плена. И если он помрет, то смерть неминуемо ждет и ее. Так что не имеешь ты, Васька, права умереть! Ведь каким бы ты не был, но в какой-то мере ты дал людям надежду — пусть даже и совсем уж слабенькую и жалкую, но если ты убьешь и ее — за такое и обещанных верующими адских котлов будет мало!

— Как же сейчас в Светском Союзе? — уже изрядно «приняв на грудь», вслух спросил Василий.

Мысли вновь вернулись к Квете, к его родным и знакомым в СССР… Как там они? Живы, здоровы? Как вообще идут дела в стране? Странно, но за последнее время он как-то совершенно разочаровался в самой эмигрантской идее… И уж, тем более, не мог даже догадываться о том, что где-то в параллельной реальности все кончилось тем, что он плотно затесался в диссидентскую среду, вовсю ругал советскую власть, мечтал о том, что будет при «свободе»… А когда оно все же случилось и страна рухнула — его прокляли собственные родители и оставшиеся без работы и средств к существованию братья с сестрами. А сам он в итоге спился и опустился на дно общество, и в своих пьяных откровениях регулярно ругал диссидентов и говорил о том, каким же он был идиотом. Даже говорил о том, что случись ему вот сейчас прожить жизнь заново — перестрелял бы всех уродов!

На следующий день, пока никаких новых рейдов не планировалось, Василий решил все же отпраздновать Новый год, а какой новогодний праздник без елки? Так что, прогулявшись в недалекий лесок, он спилил там небольшую сосну и притащил домой. Пусть кое-кто и будет ржать над ним, они-то привыкли отмечать праздники с бабами и водкой, ну да ему плевать. Что там еще? Игрушки нужны? Видел, вроде, где-то в доме… Тут, правда, не новый год праздновали, а Рождество, но для Василия оно было как-то пофиг.

— Пошли есть, — придя домой и кинув елку перед входом, Василий разделся и зашел в комнату, где была его «Найденка».

Ну а что, и впрямь ведь проголодался… Да и она без него по-любому ничего не ела. Что только делать с ней-то? Хотя когда он напрямую ей говорит что-то сделать — делает. Всегда абсолютно равнодушно, без всяких эмоций, но как-то все же воспринимает услышанное, значит?

Опять банка консервов с макаронами — ну а что еще жрать-то? Кстати, добыча последней, как говорит шеф, «конфискации», от тех самых ублюдочных сектантов. Почему кругом развелось там много всякой сволочи? Тут и сектанты, причем не только «Церкви Апокалипсиса», и людоеды, и различные банды, и чудики вроде ставших практически «безлошадными» байкеров или представителей еще каких-то неформалов, считавших всех, кто не принадлежит к их движению, чужими, по отношению к которым можно вести себя как вздумается. Кое-где вон и рабство уж вовсю процветает… А еще недавно появились и отмороженные на всю голову индейские банды — их представители заявляли, что сами духи земли прогневались на американцев, уничтожив их страну. И теперь они должны освободить родные земли от всех «бледнолицых» — ибо такова воля духов предков. И их священная война закончится лишь тогда, когда от моря и до моря не останется ни одного ненавистного захватчика!

Впрочем, были и относительно нормальные поселения — таковым по нынешним меркам считался и их город. Где жили хоть по каким-то законам, а не творили полный беспредел. Кое-где порядок сохранялся все это время, где-то местные жители смогли самоорганизоваться и навести порядок… С такими шла даже небольшая меновая торговля. Вон недавно, например, к ним приходил целый караван — меняли рыбу на какие-то лекарства и топливо для вездеходиков.

После то ли позднего завтрака, то ли раннего обеда Василий принялся ставить и наряжать елку, выбрав для того место поудобнее и все вспоминая Новый год в СССР. Интересно, отмечают ли его сейчас? Впрочем, ему этого теперь не узнать… Ну да он уж тут отметит — вот оно, преимущество «бригадира сим самообороны»! В свободное от рейдов время делай что хочешь! Ну если только шеф или его приближенные не прикажут что-нибудь. А вот остальным приходится работать — для них для всех распределили «повинности». Снег там чистить, работать грузчиками или там, например, механиками… Хотя сейчас, зимой, и остальных тоже не так уж много работы — не то что летом, когда буквально не вылезали из огородов. Ведь мало того, что самим прокормиться надо, так еще и «налог на защиту» изволь заплатить!

— Колючая, — вдруг тихо произнес кто-то рядом.

— А, что? — чуть не подпрыгнув от неожиданности, произнес Василий. Он уже как-то привык, что в доме говорить нечего.

— Рождественское дерево, — произнес голос рядом.

Оглянувшись, Василий с удивлением увидел, что «Найденка» стоит неподалеку от него и чуть ли гладит веточку сосны…

— Елка?

— Мы с мамой, папой и братом каждый год Рождество отмечали, — тихо произнесла девушка. — Наряжали рождественское дерево… А теперь их… нет! Их… съели!!! А я… жива… Зачем???

— Ну а зачем мы все живем? — подойдя поближе, ответил Василий. — Чтобы жить, чтобы бороться…

— Зачем? — тихо произнесла девушка, а из глаз у нее буквально брызнули слезы. — Как жить когда при мне… съели… моих родных! Когда мне… кости кидали! На… поешь, говорят, своего брата! Я не могла и смотреть… А они смеются!

Честно говоря, Василий и не знал, что ему делать… С одной стороны, что она хоть заговорила — и то хорошо. Но… Что он ей скажет? Как утешит, как поможет? Да и что можно сказать человеку, при котором какие-то ублюдки сожрали его же родных? Что? Даже слов не находилось… Говорить, что успокойся, все хорошо же кончилось? А можно ли считать это хорошим концом? Обещать, что больше такого не повторится? А разве оно может повториться? Она уж и так пережила такое, что и не знаешь, что сказать еще… Так что разве что дать ей выплакаться… Вдруг хоть немного полегче станет? Хотя и в этом Василий был не уверен.

— А как нажрутся… — сквозь слезы продолжила девушка, — приходят меня насиловать… Я сначала кричала, отбивалась, кусалась… Но им… все равно! Они… смеются! Им смешно! Понимаешь — смешно! А потом… я перестала быть собой… Я — это не я… Как мне дальше жить? Зачем?

— В каком смысле ты — это не ты? — почему-то выцепив из ее слов именно эту фразу, спросил Василий.

— Я… не знаю, — все также тихо ответила «Найденка». — Я все вижу, слышу… Но оно словно не со мной все! Я вижу, слышу… Но ничего не чувствую!

А ведь, кажется, слыхал он про что-то подобное… Только относительно тех людей, кто был или на фронте контужен, или в какую-нибудь катастрофу попал. Правда, вспомнить хоть какие-то подробности про такое явление не получалось — не интересовался никогда Василий такими вопросами. Он ведь и вовсе не психолог какой-нибудь чтобы в таком разбираться. Но сейчас же она пришла в себя? Или нет? А вдруг она сейчас решит с собой покончить? Твою ж… Он ведь вообще нифига не знает!

— А сейчас как? — единственное, что смог спросить Василий.

— Сейчас я — это я, — произнесла девушка, и снова разревелась. — Только зачем мне все дальше жить? Как жить, помня все это? Я не хочу! Хочу к маме с папой!

— Не знаю, — честно ответил парень. — Но жить надо… Подумай хоть о своих родителях. Они же дали тебе жизнь, любили тебя, хотели, чтобы ты была живой, здоровой и счастливой?

— Любили… Но их нет!

— Тем более, — серьезно ответил Василий. — Они погибли, но ты жива… И если ты тоже решишь умереть — ты предашь их, предашь их память… Разве они этого заслужили? Думаешь, они такого тебе желали?

— Н-н-нет… — только и смогла ответить девушка.

Ну и что ему теперь дальше-то с ней делать? Что? Внезапно Василия охватила ярость! Будь прокляты те, кто провел все испытание! Те, кто вообще изобрел атомную бомбу! Все физики-ядерщики всего мира! Ведь это все из-за них! Из-за того, что они изобрели проклятую Бомбу! Не будь ее — как хорошо жилось бы всем! Уж тогда точно не было бы никаких ядерных испытаний, ни извергался бы проклятый Лонг-Вэлли, не было бы всех последующих событий… Доведись ему сейчас попасть в прошлое, куда-нибудь в начало века — и он бы, несомненно, посвятил всю свою жизнь одному-единственному делу. Уничтожению всех физиков-ядерщиков, всех, кто хоть пытается вести исследования в этом направлении! Чтобы никто и никогда не создал эту дрянь, чтобы никому не довелось увидеть и пережить такого, что случилось вот с этой девчонкой и тысячами, миллионами других людей! Увы, о таком можно было бы лишь мечтать, но не более того… А еще Василий был уверен, что даже если бы он уничтожил всех физиков-ядерщиков, то на смену им пришли бы другие. И они все равно создали бы проклятую Бомбу! И все равно взорвали бы какой-нибудь гигантский вулкан… И все бы все равно повторилось! Историю изменить нельзя — просто потому, что она обусловлена объективными законами развития общества, а не ролью отдельной личности в истории.

— Пошли чаю попьем, — обращаясь к девушке, произнес Василий. — И как тебя звать-то хоть, чудо рыжее?

— Мелисса, — ответила девушка. — Мелисса Уильямс…

— Мелисса? У нас в России трава есть с таким названием, — удивленно произнес Василий. — Ее в чай добавляют для запаха… А я Василий, можно — Вася…

— Ты русский? — удивленно произнесла девушка.

— Ага, — подтвердил парень. — Из СССР…

— Советский Союз, Иосиф Сталин, колхоз, коммунизм? — произнесла эти слова по-русски девушка с таким забавным акцентом, что он не выдержал и рассмеялся.

— Ну да… Советский Союз, Иосиф Сталин и так далее, — ответил он.

Как ни странно, но невольно у Василия получилось то, чего он не представлял как добиться специально. Отвлечь хоть на время девушку от своих переживаний — ведь он оказался тем странным и загадочным русским, про которых она слышала столько самых разных диких слухов. И про их GULAG, и про Сталина с Пономаренко, и про советские ракеты и многое другое… А уж сколько их ругали и ее родители знакомые, говорили про то, что там вовсю притесняют церковь и вообще построили чуть ли не антихристово царство.

В то время, как кругом росло движение хиппи, панков, байкеров и всяких прочих субкультур, когда вовсю раскручивалась идея сексуальной революции, родной поселок Мелиссы оставался своеобразным патриархальным медвежьим углом, где на подобные тенденции смотрели с откровенной неприязнью, чуть ли не как на проявления сатанизма. Сами-то они были «добрыми католиками»! С откровенной неприязнью относились у них и к СССР и коммунизму… А уж русских Мелисса до того видала лишь в фильмах вроде «Вторжения в США», «Маньчжурского кандидата» или «Красного ужаса». Последний им даже в школе показывали! Казалось бы, она должна бояться и ненавидеть русских больше всяких сектантов с людоедами! Вдруг вот этот сидящий напротив парень сейчас начнет ее пытать или насиловать?

Вот только сейчас почему-то она смотрела на самого настоящего русского из СССР, но почему-то вызвать в себе ненависть к нему не получалось. И даже страха перед ним не было! Может быть, уже просто разучилась бояться? Или после тех людоедов он не выглядел страшным? Или… Мало ли их может быть, этих «или»? А вот те людоеды… Один из них так и вовсе был ее одноклассником!

— За что Бог покарал нас? — тихо произнесла девушка.

— Не знаю, — пожал плечами Василий. — Я атеист и в Бога не верю… Но даже если он и существует, то вряд ли вмешивается в наши дела. Так что извержение… Мы, люди, устроили его сами, — усмехнулся парень.

— А расскажи про Советский Союз? — вдруг спросила Мелисса.

Откровенно говоря, ей сейчас было все равно, о чем говорить… Лишь бы отвлечься от воспоминаний, лишь бы не думать! Хотя бы попытаться выкинуть из головы навязчивую мысль о самоубийстве и дать себе время на то, чтобы хотя бы попытаться придумать себе какую-то цель, какой-то смысл жизни. Что-то, что даст силы жить дальше. Пусть ей и не хотелось жить дальше и ее вряд ли остановил бы даже страх перед адскими муками, но родители… Ведь прав этот русский!

А Василий принялся рассказывать про жизнь в СССР — стараясь вспоминать лишь хорошее и уже даже не замечая плохого. И теперь уже виня во всем произошедшем лишь самого себя. Ну как он, со своим пролетарским происхождением, мог пойти на поводу у уродов-антисоветчиков? И постепенно он даже увлекся своим рассказом, а девушка лишь сидела и молча слушала его, пытаясь представить себе странную страну за океаном. Про то, как живут в СССР и во что верят, чего добиваются люди — и про самовлюбленных идиотов диссидентов. Рассказывал какие-то забавные истории из жизни и из своей армейской службы — а там-то всякого хватало. И пусть многое из рассказанного Василием казалось девушке странным и непонятным, но она не перебивала. И в какой-то момент ей вдруг даже захотелось самой хоть одним глазком взглянуть на этот СССР, на то, какие же они — настоящие, а не киношные, коммунисты… Может быть, не такие уж они и страшные, как она привыкла думать?

За этим разговором, где Мелисса больше слушала, чем говорила сама, пролетело часа два или три прежде, чем их прервали. Прибежал посыльный от «мэра».

— Васек, тебя шеф зовет! — буквально с порогу ляпнул тот.

— Сейчас, — только и кивнул в ответ Василий.

— Уходишь? — когда посыльный вышел из дома, спросила у парня Мелисса.

— Угу… Шеф вызывает.

— Ну иди… И… возвращайся скорее!

— Я постараюсь, — ответил Василий. — Ты-то как? Глупостей без меня не натворишь?

— Нет, — покачала головой девушка. — Не бойся…

К некоторому удивлению она поняла, что ей и впрямь стало полегче… Во всяком случае, хвататься за нож или пистолет уже не тянуло. Пусть даже рассказанные Василием истории зачастую оказывались ей непонятны из-за разницы менталитета, но что-то в душе они все же затронули. Умирать вдруг расхотелось… Хотя и как жить дальше — она пока не определилась.

— Может, ужин сготовишь? — вдруг предложил Василий, решив занять ее хоть каким-то делом чтобы отвлечь от воспоминаний.

— Хорошо, — коротко кивнула Мелисса. — Сделаю…

Быстро собравшись, Василий отправился к шефу… Раз вызывает — значит, и впрямь что-то срочно понадобилось. А с шефом-то шутки плохи! Нрав у него крутой, за косяки может и дубиной прямо на месте избить, и пристрелить без всякого суда и следствия. Так что уже через десять минут он входил в его кабинет. Идя сюда, Василий почему-то думал о том, что окажется на каком-нибудь совещании. Как бы не так! Шеф в этот час был совершенно один — сидел за «рюмкой чая» за своим любимым столом…

— А, явился! Ну садись давай! — приказал шеф и буквально сразу продолжил. — Думаешь, зачем я тебя вызвал? За какой косяк спрашивать буду?

— Я не… — начал было Василий.

— И правильно думаешь! — не слушая ничего, продолжил шеф. — И правильно думаешь! Обычно по одному я именно для этого вызываю. А то ведь если другие бригадиры узнают, что я кому разнос учинил, так решат, что он теперь в немилость пал и можно от него и избавиться… Но нет, сейчас не в том дело.

— А в чем? — спросил Василий, раз уж шеф ждал от него этого вопроса.

— А вот в чем… Как думаешь, для чего это все я сделал?

— Не знаю, Аркадий Тимофеевич, — пожал плечами.

— Знать-то не знаешь, — согласился шеф. — Но понимаешь ведь, что не просто так я все так организовал? Вон на соседей посмотри… Тоже ведь кое-где мафия верх взяла! И что у них творится?

— Полный беспредел, людей за людей не считают…

— Вот в том-то при дело! — ухмыльнулся шеф. — А я установил законы и за их нарушение спрашиваю хоть с чужих, хоть со своих. А знаешь почему? А все просто!

И с этими словами Аркадий Тимофеевич начал рассказ своей истории, оказавшейся весьма любопытной. Хотя Василий и не был уверен, что все это не изрядно приукрашено, а то и откровенно переврано для создания удобной версии. Впрочем, и так были кое-какие интересные фактики… Например, то, что шеф выехал из СССР добровольно, даже честно оплатив за пройденную до того учебу. Такой хоть и было разрешено, но практиковалось редко. В том числе и потому, что с уезжающего за границу требовали вернуть или оплатить все, что он получил от государства и не успел отработать. Например, учебу.

— Я же в СССР почти сразу после гражданской родился, — хлопнув рюмашку виски, произнес шеф. — Думал в детстве военным стать, летчиком аж! Да только знаешь же, что хромаю я? Думаешь, бандитская пуля?

— Ну вообще думал так, хотя после ваших слов засомневался, — ответил Василий.

— Ну да! — заржал в ответ шеф. — Я сам эту версию придумал и распространил. И, самое смешное, сразу уважать начинают! Только все на деле проще… В пятнадцать лет мы с пацанами решили на мотоцикле покататься. Ну и угнали его! Да только управлять-то не умели, в овраг улетели! Пацанам-то все ничего, только родители ремня всыпали, а у меня три перелома, и срослись неправильно! Вот тебе и «бандитская пуля»! А из-за нее меня потом не то что в летчики — в добровольцы на фронт в начале войны не взяли!

— Но если вы на фронт даже…

— То как потом стал тем, кто я теперь? — усмехнулся шеф. — А просто все! Как с армией не получилось — пошел я на завод. Сначала слесарем там работал, потом техникум закончил, снабженцем стал. Вот только знаешь — не по мне такая жизнь была! Ходить каждый день на завод, работать за свои полторы тысячи… Хотелось большего! Ну вот и задумал я на запад уехать да дело свое завести! Не в артель вступить и не кустарем заделаться — а так, чтобы свой завод или фабрика! Только при Виссарионыче-то не уехать было, легально так уж точно. А тут Пономаренко, указ 59-го года… Ну вот подумал я и уехал!

— А потом оказалось, что не все так просто?

— Догадливый! — ухмыльнулся Аркадий Тимофеевич. — Чтобы в штатах что-то создать — надо или денег много иметь, или хорошие связи! Да только где же их взять? Тем более, что поделено давно тут все, сожрут чужака и не поморщатся!

— И тогда вы…

— Ага, — ухмыльнулся шеф. — У меня-то друзья всякие были… В том числе, из тех, кто от сидел недавно. Так что в этом обществе я легко своим стал… Но самое главное — я всегда продумывал все на десять шагов наперед! Потому и не только живой еще, но и смог собой нынешним стать.

— И что вы теперь хотите? — понял, что они подошли к главному вопросу, Василий.

— Создать свое государство! — ухмыльнулся шеф. — И этот город — это только начало! Ну что, согласен помочь в этом деле?

— Конечно! — согласился Василий, другого ответа явно и не подразумевалось.

— Тогда назначаю тебя своим вторым помощником! — заявил шеф, и только тут Василий понял, что тот лишь притворяется «поддатым», а не деле трезв как стеклышко. Ну и ну! Здорово он его за нос поводил!

— А если бы я не согласился? — все же поинтересовался Василий.

— Тогда бы ты не вышел отсюда, — ухмыльнулся шеф.