В кольцах Сатурна

I

Лето было мечтой Мэтью Норта, казалось, всю его жизнь, так что иногда он даже сомневался, действительно ли мечтает о нем. Осень началась несколько эпох назад, и, казалось, теперь надвигается зима. Мэтью не считал чем-то особенным ее холодное, покусывающее дыхание.

Снова взойдет бледный Гиперион. Снова сверкающий Сатурн закутается в ледяные одежды. Сколько раз прежде мать и дочь встречали его в конце поездки? Сколько раз они видели, как из необъятности появляется ровная стрела выхлопа реактивного двигателя, с наколотым на острие большим черным яйцом?

Слишком много раз.

Ну, теперь все кончится. База Бимини потеряна и таинственный источник полезных грузов, которые и другие пилоты ретракторов много веков доставляли в Дом Кристопулоса, был похоронен под яростными водами новообразовавшегося моря. Непредвиденные тектонические сдвиги начались несколько часов назад, когда он только взлетел с небольшой планетки системы Проксима Центавра, которую пятьсот лет назад Грек Ник окрестил Бимини.

Долгое время Мэтью находился в состоянии шока. Немного придя в себя, он сообщил об этой новости по радио. Разумеется, с тем же успехом он мог и подождать, потому что радиоволны, хотя и опережали его кораблик, но не намного. Вероятно, его сообщение прибыло раньше него самого всего лишь на несколько недель.

Разумеется, так и случилось. Ваше сообщение было получено на прошлой неделе, вспыхнули слова на экране коммуникатора. Оставьте капсулу на орбите, запомните, но не записывайте орбитальные данные, затем приземляйтесь и идите в Гостиницу, где ожидайте дальнейших указаний. — Зевс Кристопулос IX.

— Приказ подтверждаю, сэр, — ответил Мэтью Норт. — Продолжаю действовать, как велено.

Именно как велено. Никто не подвергает сомнению приказы Бога, какими бы необычными они ни были. А для Мэтью Норта Зевс Кристопулос IX был Богом, так же, как все предыдущие потомки Грека Ника мужского рода тоже были богами. То, что Мэтью никогда и в глаза не видал никого из этих богов, только доказывало, а не опровергало их божественную суть, и тот факт, что он никогда и шагу не делал внутрь Дома Кристопулоса, тоже поддерживал, а не подрывал его уважение к ним.

Выбирая полярную орбиту на максимальной высоте, он снизил реактивный импульс до нужной скорости. Затем, запомнив показания приборов, он отсоединил капсулу и наблюдал, как огромный овальный контейнер растворяется в иссиня-черной глубине пространства, пока тот не исчез совсем. Тогда он сам полетел по орбите.

Сатурн показывался при каждом пересечении сумеречного пояса, но Мэтью всякий раз видел не Сатурн, а чудесный драгоценный камень, висящий на щеке Бробдингнегиэн — эфиопской богини Космоса — черной, изменчивой фортуне бесконечной тьмы и пылающих солнц, к холодным, бесчувственным ногам которой он положил лучшие годы своей жизни.

— Ради тебя, Зевс, я сделал это, — сказал он, подсознательно смешивая членов соседних пантеонов в единое целое. — Ради тебя я взаперти провел долгие годы, чтобы Дом Твой никогда не оставался без полезных грузов, которые я оставлял у дверей его — грузов, которые я видеть не видел и даже понятия не имел, что это такое. Но теперь их больше не будет. Теперь я вернулся домой, чтобы умереть.

Но Мэтью не имел никакого права жалеть ни о чем, и прекрасно это знал. Да, он провел много лет взаперти, — но его никто не принуждал к этому, и он не торговал ими с аукциона и не продавал ни за что. Их он обменял на маленький островок постоянства в бурлящем, вечно меняющемся потоке времени.

Миновала ночь и наступил день, бледный день с далеким, холодным солнцем и бледными, холодными звездами.

Спускаясь вниз по спиральной орбите, с каждыми первыми лучами нового рассвета Старый Мэтт Норт вновь превращался в Молодого Мэтта Норта, Молодого Мэтта Норта, стоящего у стойки бара и глядящего на толпу странно одетых, шумных, жестикулирующих людей, напугавших его, Молодого Мэтта Норта, который только что вернулся с Гипериона — Сириуса XXI, и оказавшийся в цивилизации, что, благодаря сокращению Лоренца-Фицджеральда, обогнала его почти на двадцать лет.

Рядом с ним стоял человек из Дома Кристопулоса, который с трудом разыскал его в переполненном зале. Он подошел, купил ему выпивку и горячо заговорил о Великой Возможности.

— Вы нарисовали красивенькую картинку, — сказал ему Молодой Мэтт. — А теперь скажите, как оно на самом деле.

Человек был молод — почти так же молод, как Молодой Мэтт Норт. Щеки его были гладкими и пухлыми, даже в его дыхании чувствовался запах денег. Зевс I был его пастырем — и он явно ни в чем не нуждался.

— Настоящая картина такая же красивая, Мэтью Норт, — ответил он. — Дом Кристопулоса заботится о своих космонавтах. Он не бросает их на произвол судьбы между полетами, как все коммерческие поставщики услуг. Когда-то Зевс I сам был космонавтом, он знает, что такое — быть брошенным в потоке времени. Вот почему он не экономил, создавая Приют. Вот почему он скопировал нормальную, обычную обстановку прошлого вместо того, чтобы строить современные здания. Вот почему он гарантирует пожизненную работу пилотам джет-тракторов. В настоящее время есть только два пилота, и ему нужен еще хотя бы один, но Приют достаточно велик, что бы разместить хоть сотню человек. И он никогда не будет меняться. Там всегда Гостиница будет ожидать вас, когда вы вернетесь, и во время шестимесячного отпуска всегда будут девочки по вызову и таверны с открытыми дверями.