Противотанкист. Книга 6. В дивизионе

Глава 10

Отступаю по коридору в дальнюю комнату или зал, взводя по очереди затворы пистолетов. Один «вальтер» в левом кармане, второй в руке, так что десяток наверняка уложу, если меня не закидают гранатами. Дверной проём расположен удобно, за ним я и укрываюсь, направив на входную дверь правую руку с оружием. Я ожидал, что позвонят и противный голос начнёт орать — «Откройте, вы нас заливаете!». Но нет, решительный и громкий стук в дверь, взвожу курок и… На голову мне обрушивается потолок, яркая вспышка в мозгу, и я проваливаюсь в темноту, услышав сквозь затухающее сознание громкий выстрел…

Не знаю, сколько я провалялся, но в сознание начинаю приходить медленно, причём не понимая, где я нахожусь. Сначала почувствовал запах. Затем ощутил твёрдую поверхность, на которой лежал, ну и слух стал постепенно возвращаться ко мне. От оружия меня избавили. Во всяком случае ни в руке, ни в кармане шароварных штанов ничего не было. Хотя руки и не связаны, что уже в плюс. Ноги тоже свободны. Зато состояние-нестояния ощущается даже лёжа, так как голова в области затылка и темени сильно болит. Лежу я, судя по запаху, в комнате. В кухне по другому воняет. Стараюсь не показать, что очнулся, весь обратившись в слух, буквально нутром ощущая, что в помещении кто-то есть.

— Вставай уже. Я же вижу, что ты очнулся. Веки задёргались. — Слышу я чей-то знакомый голос, но никак не могу вспомнить, откуда я его знаю.

С трудом разлепляю глаза, а так как лежал я на боку, то первое, что увидел, это сапоги, стоящие в двух метрах от моей головы. Стояли они не одни, а как в анекдоте про магазинного вора — Чебурашку, в них кто-то был. (- Ген, сапоги берём? Берём. А в них мусор. Так вытряхни. Как же я его вытряхну, если он меня за уши держит?) Вот и эти прохоря были на ком-то надеты, и этот кто-то сидел на стуле возле окна. Помогать он мне не спешил, но и не мешал, так что всё сам. Отталкиваюсь руками от пола и, привалившись спиной к кожаному дивану, утверждаюсь на пятой точке. И когда комната перестала крутиться вокруг меня, аккуратно ощупываю шишку на темени и разглядываю собеседника.

— Саид? А ты как здесь оказался? — слегка удивляюсь я.

— Стреляли. — Невозмутимо отвечает он. — Только я не Саид. Оперуполномоченный Саидов. — Представляется он.

— Помощник командира взвода — сержант Доможиров. — Представляюсь в ответ я, упомянув должность и звание. — Извиняюсь, но встать пока не могу, а то тут сильно штормит.

— Да ладно. Сиди уж. И расскажи мне, что тут произошло. — Разрешает Саид.

— Я бы рад рассказать. Вот только после того, как мне на голову упал потолок, я на минуточку потерял сознание, а когда очнулся, увидал повара Саида, который представился оперупалнамоченным. — С паузами произношу я предполагаемую должность бабая. — А докУменты не предъявил.

— Ну смотри. — Привычным жестом вытаскивает он из кармана своё удостоверение и в раскрытом виде показывает мне.

Сличаю фотографию с оригиналом, фамилию с именем, а печать… А вот печать сличать не с чем, но она подтверждает, что документ настоящий, а не какая-то липа. Хотя в этом меня больше убедил привычный жест, ну и номер удостоверения я запомнил на всякий пожарный.

— Теперь будешь говорить? — спрашивает Саидов.

— Буду. А про что?

— Начни с самого начала.

— Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари: Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминадава; Аминадав родил… — Начинаю я с самого начала талмудить Евангелие от Матфея наблюдая за реакцией правоверного мусульманина, который с удовольствием уплетал свинину. Дальше я сам не помнил, поэтому сделал театральную паузу.

— Продолжай, что ты остановился? Очень всё это занимательно и интересно. — Зевнув, подначивает меня невозмутимый Саид.

— Об этом можно было бы рассказывать бесконечно, — но что вас конкретно интересует, товарищ Саидов? — заканчиваю я балаган, видя, что опер на это не ведётся.

— Всё, начиная с нападения на «остров». — Определяет он рамки.

Так что рассказываю почти всё, как было, за исключением некоторых деталей и подробностей, пока меня не заставили всё это написать.

— … а потом мне на голову упал потолок, и дальше я ничего не помню. А ещё я хочу пить. — Решаю проверить, добрый это, или злой следак.

Саид ушёл за водой в кухню, а я кручу головой, осматривая помещение, насчёт всяких непонятностей. Хотя кто-то же меня саданул по башке, — а вот кто? Неужто Светка? За спиной у меня только она была. А спрятаться здесь постороннему абсолютно негде. Межкомнатная дверь, рядом с дверями сундук, напротив окно, под окном круглый стол и пара стульев, диван у стены, на который я опираюсь, у противоположной стены железная кровать с фигурными спинками, этажерка с книгами и торшер. Так что всё как у Штирлица. (Лампа горела, но света не давала. Штирлиц выключил лампу, но Света так и не дала.) Зато мне дала, разделочной деревянной доской по голове. В логике мне отказать трудно, так как эта доска с удобной ручкой валяется посреди комнаты. Хорошая бля такая, изо всего леса. Крепкая, даже не сломалась, а вот Рауш-наркоз получился славный. Про Рауш-наркоз я от нашего фельдшера ещё в армейке услыхал. Ходил он по части с лечебным резиновым молоточком и предлагал всех полечить. У неврологов ещё такой есть, с иголочкой на другом конце. Вот только у прапорщика Аброськина молоток был немного другого размера, плиточники с помощью такого тротуарную плитку кладут и уплотняют. Вот он им и предлагал успокоить особо буйных или полечить, когда дежурным по части заступал.

Сидор мой валяется под стулом, оба вальтера лежат на столе. Вот только дёргаться за ними нет смысла. Не факт, что они заряжены, да и Саидов не такой простодырый. Наверняка мою реакцию проверяет, оставив в помещении без присмотра. Но у меня если честно, дёргаться и желания не возникает. Особенно после предательства Светки. Так что пусть всё идёт своим чередом, достало это уже меня до печёнок. Скорей бы на фронт. А Светку видать нам специально подставили, причём местные же гебисты и разыграли спектакль. Значит переиграли они группу Васина, подставив своего агента. Получается три структуры из одного наркомата друг за дружкой следят, да ещё козни строят. А ещё и менты где-то играют в свою игру. Плюс немцы из абвера, а может и ещё кто. Вот это ебиться сердце перестало. Оно мне надо?

— Рахмат! — Напившись, отдаю я Саидову пустой стакан. — Что дальше делать будем?

— Сидим, ждём, когда остальные придут. Разговор у меня к ним. — Кивнув, отвечает опер.

— Светка из ваших? — Решаю я прояснить ситуацию, чтобы не лазить по сундукам и не искать потом скелеты в шкафу.

— Из наших. Но, она тебе жизнь можно сказать спасла. Ты ведь в «Варяга» решил поиграть. — Подтверждает мою догадку Саид.

— А это как? — включаю я высокого блондина в жёлтом ботинке.

— Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»… — Декламирует собеседник, продемонстрировав моё вооружение, лежащее на столе.

— Была такая мыслишка. Я же не знал, кто к нам в двери ломится. А вдруг опять диверсанты переодетые? Но зачем так грубо? Можно было и по человечески объяснить. Я бы понял. — Трогаю шишку на голове и непроизвольно морщусь.

— Это не ко мне. Тебе лучше знать. Чем ты так женщину обидел, что она тебя доской по голове приласкала, а могла и сковородой.

— Сковородой было бы звонче, но фатальней. — Перебираюсь я на диван, прислушиваясь к ощущениям.

Когда вернулись все остальные, в дальнейших переговорах я уже не участвовал. Мы с Иванычем пили на кухне чай, а Тихий с Саидовым, обменявшись славянскими шкафами, шептались о чём-то в комнате. После чего вернулись на базу в сопровождении небольшого отряда уже на двух полуторках. Обошлось без стрельбы, начальникам получилось договориться, полковник Васин вышел на свободу с чистой совестью. Ну а дальнейшей разработкой пойманных диверсантов и подозреваемых занималось уже местное управление НКВД. Полковник Васин мотался в город допрашивать подследственных, и возвращался к вечеру или поздно ночью. На базе только Милка осталась. Но с ней в основном Тихий работал, меня только раз допустили, когда она снова закапризничала и потребовала встречи со мной.

— Ну, здравствуй, мой ненаглядный. Вот мы и свиделись. — Снова начинает она свою игру, когда я зашёл к ней в ту же самую камеру, где мы в крайний раз виделись. — А обещал, что придёшь. Опять обманул бедную девушку.

— Здравствуй, дорогая. — Поддерживаю её игру я. — Извини, не смог. Как ты тут без меня? Снова бузишь.

— Плохо. Цирики совсем озверели. Курить не дают, на прогулку не водят, ночью не развлекают. Скучно. Лейтенантик твой дюже серьёзный, совсем не ведётся на мои прелести. Ну вот смотри. — Садится она на топчан. Задирает подол платья и поднимает голую, стройную и длинную как у балерины ногу. — Разве это не прелестно?

— Красиво. — Констатирую факт я и перехожу к делу, пока Милка ещё что-нибудь не показала. — Курить будешь?

— Буду. А то у меня не только уши, но и губы опухли и чешется везде. — Докладывает шпионка и, своебразно смяв гильзу, прикуривает, от зажжённой мной спички. Усевшись нога на ногу, но так и не оправив подол, демонстрируя полное отсутствие нижнего белья.

— Так может у тебя эта, — чесотка. — Демонстративно отодвигаюсь я от неё. — Мазью тебя мазать надо.

— От дурак! — заливисто смеётся она. — Да отодрать меня надо во все дырки, чтобы не чесалось. Вот тогда я буду доступная и разговорчивая, мягкая как воск и податливая. — Заглядывает она мне в глаза, делая тонкий намёк.

— Я не по этой части. Так что ничем помочь не могу. Ночью к цирикам обратись. Они с радостью согласятся. — Отмазываюсь я.

— Сдурел⁈ Западло с цириками, да ещё по своей воле. Вот если бы меня изнасиловали, впятером или всемером, тогда да… — Глубоко затягивается она, мечтательно прикрывая глаза. — Ладно, спрашивай, что хотел. — Откидывается она на топчане, выпуская кольцами дым.

Дальше я задаю наводящие вопросы, а Милка отвечает, увлечённо рисуя карикатуры и шаржи на листочке бумаги, лёжа на своей шконке. И хоть одета она в суконное платье до колен, но всё равно умудряется его задирать, и как бы невзначай демонстрировать все свои прелести. Зная, что она искоса подглядывает за мной, иногда оглядываю её оценивающим взглядом и продолжаю работать. Вот только слюни не пускаю, и это её ещё больше заводит. Мне же не до её хотелок. Мозг напряжённо работает. Пытаясь вспомнить всех предателей, вредителей и шпионов, которые нанесут вред стране как в ближайшем, так и в отдалённом будущем. Но ничего кроме Власова, Хрущёва, Горбачёва и членов его политбюро не вспоминалось, ну ещё Ельцин с его шайкой кукловодов. От напряжения даже голова заболела, поэтому решаю слегка отдохнуть.

— А ну-ка, покажи, что ты там изобразила? — забираю я у Милки листочек бумаги, изрисованный уже с двух сторон.

— Эй. Я ещё не дорисовала. — Начинает возмущаться она.

— Успеешь, дорисуешь ещё. — Рассматриваю я эти каракули.

Прикольно у неё получается, а ещё узнаваемо. Это Адольф с козлячьими рогами. Это Гиммлер в очках и с вампирскими клыками. Геббельс с длиннющим языком как у собаки. Кто-то толстомордый, высоколобый с пушком на голове и с небольшими закруглёнными рогами как у чёрта. Ещё какой-то вампир в очках с длинным носом. Остальных я не узнал. Видимо всё это были знакомые Милки. Но в основном все с рогами, либо с бородой, или с другими козлячьими или дьявольскими признаками.

— Ты хоть подпиши, кто из них кто. Или погремухи каждому дай звучные, чтоб весело было. — Сподвигаю я Милку на новый трудовой подвиг, чтобы она отвечала на вопросы не задумываясь, глядишь и ляпнет что лишнее, а не то, чего сама хочет или придумала. — А то некоторые могут неправильно понять и вместо студии Кукрыниксов отправят тебя в Солнечный Магадан.

— Это интересно. — Склоняется она над столиком, демонстрируя мне своё декольте. И начинает подписывать картинки.

— Сдуйся отсюда. Мне работать надо. — Направляю я Милку на её место, придав ускорение звонким шлепком, чтобы не шалила.

— Наконец-то приласкал. — Потирает она задницу, с ногами забирается на топчан и садится, свернув ноги калачиком, привычным движением задрав платье.

Ещё час работаю с ней вполне плодотворно, задавая как вопросы из списка, так и дополнительные. А когда все вопросы закончились, Милка не читая расписывается в протоколе. Я же проверяю, что она накукрыниксила, уже гораздо внимательней. А то и сама подставится, да ещё и нас под монастырь подведёт.

— Вот эту картинку исправь, чтобы очки были в роговой оправе, а не пенсне. — Присматриваюсь я к шаржу, напоминающему Лаврентия Палыча.

— А шо будет, если я не исправлю? — делает невинные наивные глаза шпионка.

— Ничего хорошего. С тобой тоже пошутят. Надуют как лягушку через соломинку и отпустят плавать в Северный Ледовитый океан. — Пугаю я Милку. Вняла, картинку исправила, и из Берии получился Власов. Убираю всё в папку и стучу в дверь камеры.

— Уже уходишь? — с какой-то грустью в глазах спрашивает Люська.

— Да. Прощай. Теперь больше уже не увидимся.

— Почему?

— На фронт скоро. Засиделся я тут в тылу.

— А ты разве не мусорок?

— Дура ты. И коза у тебя дура. — Оставляю я на столике початую пачку папирос, которую Милка жестом фокусника прячет в своё декольте, чмокает меня в щёку и отбегает в дальний угол камеры, когда в двери проворачивается ключ.

— Прощай, мусорок! — посылает она мне воздушный поцелуй и машет ручкой. То ли мне показалось, то ли в уголках её глаз заблестели слёзы.

Больше ничего интересного не происходило. Меня всё чаще привлекали к несению службы в карауле, как разводящим, так и на вышке. Народу катастрофически не хватало. Диверсы нанесли гарнизону базы серьёзные потери. И если днём ещё как-то обходились, то на ночь приходилось добавлять несколько дополнительных постов, вот и припахивали всех, кого можно. Полковник Васин с каждым днём мрачнел всё больше и больше, видимо дела шли не очень или снова начались тёрки между ведомствами. А в один прекрасный день, точнее ночь, и Милку у нас забрали, перевели в городскую тюрьму. По всей видимости окончательно отстранив группу Васина от этого дела. Я как раз стоял на посту у ворот, когда её уводили. Воронку на дороге так и не засыпали, так что попасть на остров в машине, было невозможно. Вся техника останавливалась за мостом, а дальше пешком. Вот Милку и проконвоировали мимо меня двое чекистов в сопровождении начкара. Обменялись мы с Люськой только взглядами и, подмигнув мне, она отвернулась. А я ещё долго пребывал в непонятках, то ли она так попрощалась, то ли на мушку меня взяла.

Зато через пару дней полковник Васин приехал сильно довольный, Иваныч тоже и началась раздача слонов, в основном мне. Во-первых, меня поздравили с присвоением очередного звания, теперь я старший сержант. Во-вторых, мне вручили боевые награды: медаль «За отвагу», и чего я никак не ожидал — орден «Красной звезды». Грех было не проставиться и не накрыть поляну, чтобы обмыть заслуженные награды. Картохи с тушёнкой и луком я нажарил, а Иваныч выставил на стол две бутылки водки. Так что посидели мы славно. Поговорили за жизнь, за службу, и за войну. Пришлось рассказать всем, за что мне достались эти награды. И заодно выяснилась судьба 33-й армии. Полковник Васин и рассказал, что армия вырвалась из немецкого окружения буквально на днях. А по большому секрету добавил, почему это произошло. Оказалось, что Сталину кто-то доложил о бедственном положении как армии, так и кавкорпуса Белова, в обход как штаба, так и командующего Западным фронтом. Вот хозяин и рассвирепел. Головы полетели, хоть и в переносном смысле. Жукова сняли, всем остальным сделали вливание с патефонными иголками. Наконец-то прекратив все бестолковые наступательные операции на московском направлении. В конце марта немцы уже окончательно оправились от зимних поражений и плевать хотели на потуги советских генералов.

Когда же всё выпили, Васин и пригласил меня в кабинет для приватного разговора. Партия в шахматы затянулась надолго. Полковник меня агитировал пойти в органы, отучиться на командира и служить где-нибудь в особом отделе. Я как мог отбивался от такой чести-участи. Тогда он предложил мне пойти по профилю, хотя бы в артиллерийское училище, тоже отбился, попросившись в действующую армию. А когда Васин стал задавать мне осторожные вопросы насчёт Милки, я понял, что всё это жу-жу-жу неспроста.

— Сбежала? — задаю я прямой вопрос.

— Да. — Чуть помявшись, ответил полковник Васин. — От смежников, на следственном эксперименте. Ушла из-под самого носа.

— Вам что будет за это? — обдумываю я очередную комбинацию в нашей шахматной партии.

— Да ничего. От этого дела мою группу отодвинули. Шпионка сбежала от местных чекистов. Нас отзывают в Москву. Так что все лавры достанутся им.

— А где все протоколы крайних допросов шпионки? — прохожу я своей белой ладьёй по правому флангу «неприятеля», громя его защиту на этом направлении.

— Вот их-то и нужно будет доставить в Москву. Ты с нами сержант? — подтягивает полковник на фланг свою туру, усиливая защиту.

— А есть варианты? — меняю я направление атаки, напав на чёрного коня.

— Можешь здесь остаться, могу тебя в госпиталь устроить, а могу и в команду выздоравливающих определить, через пару дней она на фронт отправляется. — Отскакивает он под прикрытие ферзя.

— Третий вариант меня бы устроил. — Увлекаюсь я атакой на лошадь и «съедаю» её.

— Хорошо. Завтра поможешь нам выбраться из города, а насчёт тебя я договорюсь. Ты ведь машину водишь. — Делает очередной ход полковник, срубив у меня ладью.

— Вожу. Только у меня прав нет. Вам мат, профессор. — Атакую я ферзём его короля, срубив пешку.

— Силён, чертяка. А права не понадобятся. У тебя удостоверение есть. Ладно, сейчас спать, завтра трудный день предстоит. — Выпроваживает меня Васин из своего кабинета.

Прямо с утра я приготовил оружие, собрал все свои вещи и документы. Также закинул в сидор сухпай на двое суток и был готов ко всему. После завтрака провернули спецоперацию по вызволению эмки из ловушки, а затем мы с полковником Васиным поехали по делам на приватизированной трёхосной полуторке, хозяин которой ещё не объявился. Заскочили в военкомат, где получили предписание для меня, потом проехали мимо вокзала, чтобы я знал, куда мне попасть. Заехали в областное управление НКВД, после чего выехали на Московское шоссе и покатили прямо в Москву. Я выехал. Полковник сошёл ещё в городе. Я же, проехав несколько километров, свернул возле ближайшего перелеска и, бросив машину в «зелёнке», вернулся в город пешком. Полковник Васин и его группа поедут другой дорогой. Это всё, о чём я мог только догадываться. Так что выполнив свою задачу, нашёл вокзал и влился в команду 33, показав своё предписание самому старшему из лейтенантов…