Ураган (Художник А. Белюкина)

3

«Исправить положение». Как просто это говорится! А разве может Нортон заставить умирающего Галича выступить на пресс-конференции? Или, может быть, хотят, чтобы Нортон в одну ночь состряпал дневник Галича, доказав, что Лесс — красный агент Москвы?.. А какой идиот верит теперь в такую липу?! Прошли эти времена! Так что же прикажете делать?.. Правда, у Нортона есть еще Ева. Пусть она помешалась на идее спасти Лесса, но рано или поздно она придет в себя. Она человек реальности — порода Нортонов. Пусть выступит в прессе, по радио, по телевидению с разоблачением Лесса. Уж кому-кому, как не ей, знать, на кого тот работал. Немедля послать за Евой. Небось торчит в своем бунгало, заливает подушку слезами или топит горе в бутылке. Сейчас же послать за ней!.. Впрочем, эти дураки опять не сумеют выполнить поручения. Вместо дневника Галича привезли шиш. Привезут шиш и вместо Евы. Он поедет сам, скажет ей все, что нужно, привезет ее. Остается только перед отъездом наскоро записать несколько слов на магнитофон для передачи по радио: нельзя не пустить свою версию смерти Галича.

События так утомили Нортона, что он уснул в автомобиле. Только когда машина остановилась перед бунгало Евы, он открыл глаза и, улыбаясь, вошел в дом. Хотелось всем своим видом показать Еве, что не стоит придавать значения случившемуся, разумнее думать о собственном будущем. На пороге холла он едва не упал, споткнувшись обо что-то: в комнате царил полумрак. Видимо, с ночи тут не поднимали штору. На полу валялась люстра. Лампочки разбились, стекло противно хрустело под ногами Нортона. Он с удивлением поднял голову и посмотрел туда, где люстре следовало быть, — на потолок. И так его взгляд опускался, начиная с крюка и дальше по веревке, по неестественно длинной шее Евы, по ее вытянутому телу с опущенными вдоль смуглых бедер руками и такими же странно длинными ногами без чулок. Взгляд Нортона остановился на обращенных книзу пальцах Евиных ног и снова поднялся от них к крюку. Оба раза его глаза, не останавливаясь, миновали лицо сестры. Словно он надеялся, что его обманывают и это вовсе не Ева. Ощущение, что это все-таки не мистификация, появилось только тогда, когда он решился посмотреть Еве в лицо. Да, она его бессовестно, отвратительно надула!