Упрямый доходяга

Глава 4…сделай это сам!

Ферма у господина Ларсона была отличной. Здоровенный дом в два этажа с подвалом, аж четыре одноэтажных, но крепких хибары для наемных работников, большие загоны, полные блеющей и мычащей скотины, амбары и прочие мастерские. Крепкий, но местами седой патриарх большого трудолюбивого семейства был кем угодно, но не бедным… полугномом. Вообще, его нужно было называть челономом или как-то так, но у меня это слово с дросика никак не могло закрепиться в сознании.

В общем, Зариф Ларсон был хозяйственным и крепким мужиком, держащим все и всех в железном кулаке. Глаз буквально-таки радовался.

— Эльма, зайка, если господин Зариф хотя бы моргнет, тут же стреляй ему в живот, — ласково попросил я, заставляя хозяина лежащих вокруг угодий неловко шевелиться и обильно потеть.

— Конечно, дядя! — бодро ответило мне хрупкое сероглазое дитя, вжимая ствол винтовки в обильное чрево полугнома. Возможно, немного сильнее, чем стоило бы, но он всяко это заслуживал.

Вообще, вся эта ситуация возникла из-за моей забывчивости. Запуганный многократными упоминаниями эльфов по поводу антикидовской истерии, правящей бал на континенте, я провёл шкрасса мимо двух небольших городков, решив остановиться у этой старой и уважаемой фермы, даже заслужившей отображение на карте у куатрианцев (наверное, из-за скотоводческой природы оной, чтобы было чем подкормить армию, если что). Встретили нас довольно радушно, даже накормили, но вместо десерта мне сунули ствол в спину. Попытались сунуть, с целью самой прозаичной — грабежа. Что можно взять с двух бродяг в пыльной и бедной одежде? Конечно же лимузин, на котором они разъезжают. То есть прекрасного, толстого, здоровенного шкрасса.

Пока я проклинал себя за скудоумие, позабытая всеми Эльма ловко сунула свой шампур в почку здоровенному парню, которого Зариф позвал «принести воды», а потом, выдрав из-за пазухи пистолет, навела его на хозяина местных угодий так быстро, что я еле успел её остановить. Пока ситуация замерла в хрупком равновесии — мы ей владели, хозяева усиленно боялись, лежащий на полу парень давал дуба, а снаружи в зоне слышимости крика возилось еще с полтора десятка разумных. Не пат, но очень близко.

— Так, а теперь посмотрим на вас, — высказал я в пространство своё пожелание, подступая к сгрудившимся в другом конце комнаты особам женского пола различного возраста.

— Ты… — повышая тон начал полугном, но я его оборвал жестом, взмахнув рукой с пистолетом.

— Господин Ларсон! — полуобернувшись, я уставил на фермера ствол и ехидную улыбку, — Вы всерьез думаете, что я сейчас ринусь пытать и насиловать ваших женщин? Придите в себя!

— А что ты от них хочешь? — прохрипел гном, опасливо косясь на ружье, которое Эльма вдавливала ему в потроха.

— Ничего особенного, — покачал головой я, — Пара взглядов, пара вопросов…, и мы с девочкой вас покинем. Конечно, вы нас проводите до границы ваших владений, но потом уйдете домой живым. Ничего непоправимого еще не случилось.

— Это, по твоему, ничего непоправимого?! — налившийся кровью мужик кивнул на тело отходящего с мелкими судорогами амбала. Судя по слезоразливу от самой молоденькой девчонки из «женского угла», здоровяк уже почти был в семье.

— Еще слово… и твоя жена поджарит твою же ногу. А потом ты её сожрешь у нас на глазах, — оскалился я, ставя на место наглеющего, но неудачливого грабителя. Жаль, конечно, что на мне снова плотные темные очки, эффект был бы куда лучше, смотри я на безбашенного ковбоя просто глазами, но и так хорошо. Заткнулся на ура.

А вот женщины стали трястись куда сильнее. Я далеко не кровавый маньяк, более того, не очень-то и уважаю насилие, но это далеко не первый пассажир, моментально наглеющий при звуках цивилизованной речи. Страх помогает вправить мозги на место. С небольшой подготовкой, я бы вполне мог положить все население этого ранчо, наличие животных поблизости гарантировало мне исцеление, но вот убивать я не собирался совершенно.

Меня интересовали женщины.

Опустив руку с оружием, я присмотрелся к табунящимся в углу особям. Мозоли, множество мелких шрамов, жилистые руки с огрубевшей кожей. Толстые надломанные ногти с поселившейся под ними грязью. Обветренные красные лица. Обувь? Младшие в чем-то, напоминающим сапоги, сама матриарх явно не выходит «в поле». Нечто среднее у нее между тапочками и обмотками.

Фермеры.

— Кто из вас умеет читать и считать? — спросил я вполне миролюбивым тоном.

— Я и Ласита умеем считать… и немного писать, — проскрежетала бабка, когда я повторил вопрос с уже нацеленным на нее оружием, — Что тебе надо?!

— Ничего, — покачал я головой, окинув взглядом упомянутую «Ласиту», вторую по старшинству, — Я узнал всё, что хотел. Господин Ларсон? Проводите нас.

Очень большое хозяйство. С количеством рабочих я изрядно ошибся, просто ведя шкрасса по дороге (хорошо утоптанной дороге!) я насчитал более трех десятков разумных, попавшихся мне на глаза. Как бы на хозяйстве у старика не вся сотня была. Да о чем я говорю? У него даже шкрассы были! Ленивые рычащие мявы из стойл слышались за сотню метров!

— Господин Ларсон, что-то я не понимаю, — не выдержал я, вертя головой по сторонам, — С какой, собственно, стати, вы встали на путь бандитизма? Вы же крайне обеспеченный разумный, зачем вам отнимать шкрасса у бродяги?!

— Сдурел что ли, господин Криггс? — прохрипел ковыляющий с отдышкой гном, — …или тебя звать Уорреном Уленшпигелем?

— Ээ… — хренел я вслух, — Чего?

— Невысокий, худой, необычные глаза, — явно на память цитировал фермер, — Волосы может красить. Может ездить на шкрассе. Скрывает глаза. Может быть с девочкой. Живым или мертвым. Но мертвым ты до Векину протух бы и расползся…

— И какая награда? — выдавил из себя я.

— Большая, — мечтательно выдохнул полугном, — Я о такой и не слышал. Серебром по весу.

Твою-то душу наперекосяк и об забор!! Мысли забегали как суслики, запертые внутри горящего сарая. У толстяка найдутся скаковые животные быстрее Каруса. Что делать?!

Взгляд назад показал, что нас преследует небольшая кучная толпа народа с оружием. Пешком. Предводительствовала пожилая миссис с суровым выражением лица.

— Знаешь, почему меня ищут? — обернулся я к полугному, срывая с лица очки.

— Должник! — скривился тот в гримасе, отшатываясь назад.

— Именно, — кивнул я, — Отправишь за мной погоню — положу всех. Потом вернусь. Угрожать тебе сейчас не буду, но если по моим следам пойдут, а я выживу, то ножки вы у меня все покушаете, а потом расскажете, какая была самой вкусной. Подумай, старик… за ничего не умеющего кида так не платят. Я просто не хочу убивать. Но буду, если дадите повод. Понятно?

Насупившийся пузатый гибрид кивнул, полыхнув страхом в моем зрении. Надеюсь, сработает.

Шкрасса я после этого гнал безжалостно, не давая коту ни малейшего спуску. На любые попытки капризничать, гигантский манул тут же чувствительно получал по маковке вместе с командирским рявком от меня лично. За спиной тряслась хмурая и боязливая Эльма, которую я периодически заставлял вставать на седле и, опираясь задницей на мои плечи, мониторить нашу заднюю полусферу. Девочке даже пришлось освоить умение облегчаться прямо с кота, что вызвало у Каруса небольшую, но яркую истерику, но вот только нам всем троим было совершенно не до жиру. Понукаемый шкрасс бежал на грани и за гранью своей нормальной скорости, тратя море сил на этот рывок.

Мы неслись, как оглашенные, более двух суток, путая следы, меняя направления, закладывая петли, когда находили возвышенность достаточную, чтобы я мог своим «ясным взором» оглядеть все окрестности на большое расстояние. Под конец, когда кот уже хрипел и шипел на каждом шаге, я умудрился подстрелить крупного оленя на водопое у реки. Животное пару раз высоко подпрыгнуло, а затем рухнуло в воду, подняв тучу брызг. Следом за ним рухнул Карус, увидевший перед собой нелюбимую воду.

Всё, привал.

Дети и животные закономерно вырубились, а вот мне оставшихся сил вполне хватило, чтобы как проконтролировать их сон, так и на разделку подстреленной добычи. Припоминая когда-то прочитанное в интернете, я завернул нужные части оленя в его же промытую шкуру, вывернутую наизнанку, а получившийся мешок сунул в воду, попутно перекусывая сырой свежатиной, восстановившей мне сил, как полноценный сон. Через несколько минут, проходя мимо, я заметил, что оптимизированный олень, отлеживающийся в воде, привлек нездоровое внимание рыбного населения, отщипывавшего обрывки мяса и сала с погруженного в воду «мешка». Изъятый у беззащитной спящей девочки нож и найденная на берегу ветка быстро стали любительским гарпуном, которым я и начал истреблять рыб, до которых шкрассы были ну очень большими охотниками.

Вскоре очнувшийся шкрасс с жадным урчанием начал потреблять мои подношения в количествах, ультимативно предполагающих длинный суточный сон, на что я лишь обреченно вздохнул. Выспаться нужно было всем, в чем мягкое брюхо дрыхнущего манула являлось вполне очевидным подспорьем. Ну и выспались, чередуясь с Эльмой из расчета двух моих часов на её четыре.

А затем, позвав ребенка к разложенному костру, я решил с ней серьезно поговорить.

— Эльма, — начал я самым серьезным тоном, — Нам с тобой нужно решить, что делать. Впереди, если верить карте, у нас два небольших городка, Эрко Ванья и Слиммерс. Еще с десяток ферм, но… я посмотрел на женщин Ларсона. Такой судьбы я тебе не хочу. А у толстяка очень богатое хозяйство. Значит, остаются города. Так вот…

— Дя… — пискнула девочка, но я поднял указательный палец, мол, дай договорить.

— Меня разыскивают, — внушительно поведал я, — Ты сама слышала. Везде и всюду. Цена за голову такая, что тот богатый старикашка был впечатлен. Настолько, что не решился звать своих работников. Хотел взять меня в узком семейном кругу. Что для нас это значит? То, что я не смогу тебя в город проводить, мелкая. Сделаем так, я оставлю тебя на дороге, сделаем клад из денег, а ты, когда устроишь…

— Я хочу с тобой!! — закричала девчонка, вскакивая и сжимая кулачки, — С тобой!!

— Со мной нельзя! — рявкнул я, делая бешеные глаза, — Видела, чем я занимался все последнее время?! С утра до ночи?! Готовился! И я не готов! А ты просто маленькая девочка! Я не хочу, чтобы тебя убили!

И тут, конечно же, потекли слезы и прочие истерики, во всем их великолепии и изобилии, перемежаемые всхлипами о том, что она никуда не хочет и ничего хорошего её нигде не ждет. Я с тяжелым сердцем это всё слушал… понятия не имея, что на самом деле правильно.

Если брать реалии мира и истории, именно те, в которых я жил по уши уже почти год, то мне нужно было снять ремень, хорошо выпороть девчонку, а затем просто бросить на трети дня пути от Слимерса или Эрко Ваньи. Уехать в закат и забыть о ней. Рабовладения как такового на Эласте нет, девочка неплохо научилась читать и писать, тыкать ножом и стрелять, так что шансы пропасть у нее куда ниже, чем у любого другого ребенка. Вечерами, после того как мы уставали почти до нестояния, я иногда бурчал короткие лекции на тему гигиены, которые она вполне себе хорошо запоминала. Эльма Рид была прекрасно подготовлена к вливанию в общество, а вот у меня впереди была лишь какая-то лютая чернуха.

И вообще, киды и дети — самым каламбурным образом разделены между собой всем остальным, что только может прийти на ум.

С другой стороны… я был продуктом своего мира и своего времени. Здесь, на Кендре, наиболее близкое к нормальной женщине явление представляли живущие в лесах и болотах гоблинши. Свободные, веселые, не зажимаемые всеми подряд. За ними шли немногочисленные эльфийки Куатры, которых я имел возможность наблюдать, но… почти все они относились к сословию воинов, а значит были плюс-минус благородными. Последним примером в моей голове вставала некая Аврора Аддамс, как пример личности хоть и наглухо сдвинутой, но вполне образованной, свободной и самостоятельной.

Женщины же наглого, жадного, но очень богатого фермера Ларсона, известного на сотни километров округ, на мой взгляд ничем не отличались от рабочих животных. Это же ждало Эльму… в лучшем случае. Мы посреди, черт побери, дикого и пустынного континента, здесь нет ни институтов, ни академий, ни завалящего герцога, имеющего возможность предоставить девочке сносное образование и место в жизни! И да, именно герцога, губу я особо не раскатываю, просто вполне себе представлял инфраструктуру герцогства, где могли бы быть нужные заведения и условия жизни для Эльмы, уровня, который я сочту достойным. А так, как герцогств без герцогов не бывает…

Эльма исправно удобряла меня слезами и соплями, а я никак не мог решиться. Что верно? Что я смогу ей дать, если мы каким-то чудом приживемся в Незервилле?

Я закрыл глаза. В голове крутилась тупенькая поговорка о тех, кого мы приручили и ответственности, которая за это прямо возлагается на тебя всеми местами. Идиотизм. Я приручил Каруса, который меня возит, у фермеров в приручении сотни и тысячи зверюг и птиц, которых он жрет сам и торгует их мясом направо и налево. Механик осуществляет план по приручению целой страны лишь для того, чтобы Касдаму выдали статус суверенного государства, а не пиратской вольницы…

Да пошло всё… из двух зол я выберу то, где я буду рядом. Здесь оба решения неправильны.

— Ладно, — оттянул я лицо девчонки от своих промокших грудей, принявшись оттирать его попавшей под руку тряпкой, — Не оставлю я тебя. Но смотри, шанс сдохнуть у нас с тобой будет немаленький…

— Ыыы… — интеллигентно выразилась оттираемая, расплываясь в плаксивой улыбке и болтаясь у меня в руках навроде плюшевой игрушки.

— Но нам нужно будет подстраховаться.

Интерлюдия

Джаспер Фоулкри тосковал. В этом нелегком занятии заместителю мэра славного на многие лиги окрест города Эрко Ванья помогало множество совершенно нежеланных им самим факторов, но деваться было некуда. Что касается этих самых факторов, то блистали они как разнообразием, так и омерзительностью — начиная от обморочной летней жары, из-за которой показаться на улице без головного убора было бы самоубийством, и заканчивая сидящими напротив господина Фоулкри просителями. Разумеется, что между жуткой духотой мэрии и смердящими навозом крестьянами была целая плеяда других нюансов, делающих жизнь чиновника невыносимой, но именно эти два пункта заставляли человека поглядывать на видимую из окна виселицу со сложными чувствами.

На виселице, установленной перед мэрией, спокойно висел пойманный вор и растлитель ослов, целый год терроризировавший Эрко Ванью и окружающие город фермы. Джаспер мог побиться об заклад на что угодно, что повешенному орку сейчас не было жарко, он определенно не был с похмелья по поводу празднования свадьбы племянницы шерифа, а более того — он совершенно не чувствовал выворачивающую наизнанку вонь как от окружения, так и от себя. Завидное положение, что и говорить.

— Нет! — выдохнул господин Фоулкри в очередной раз, с бессильной ненавистью озирая столпившееся напротив него семейство с набычившимся главой… во главе, — Еще раз вам повторяю — нет! У Кробба Туттера не было никаких сокровищ! Более того, его даже не допрашивали на эту тему! Он признался в содеянном, показал, где зарыл кости проклятых ослов, его привели в город и повесили! Вон, любуйтесь! Сколько раз вам повторять!?

— А люди говорят иное… — в очередной раз пробормотал насупившийся бородатый мужик, окончательно заминая свою шляпу в могучих мозолистых ручищах, — Откупиться бродяга хотел! Были у него деньги, вам сулил!

— Кому это «вам»?! — выдохнул умирающий чиновник, хватая тряпку и вытирая свое потное лицо, — Кому??

— Ну вам… это… вам! Городским! — повысил голос владелец крошечной фермы, оглядываясь на свою кивающую родню, — А вы нам с тех денег за Журка и Туба платить не хотите!

Спор двигаться с места не собирался, что вгоняло Фоулкри в еще большую тоску. Несмотря на ярко демонстрируемое скудоумие, алчущий компенсации за изнасилованных и сожранных орком ослов фермер голос особо не повышал, движений агрессивных не делал, а значит и звать помощников шерифа, чтобы выкинуть вонючую и доставучую семейку на улицу, было как-то не с руки. Да и толку? Вон внизу рогами еще двое ранчеров толкаются, даже здесь слышны их аргументы друг другу, по поводу очередности на выедание мозгов Джасперу. Надо будет попросить шерифа узнать, кому хватило мозгов или дури пустить в народ эту дурацкую байку о сокровищах зеленого ослотраха, решил Фоулкри, вновь впрягаясь в бесплодный разговор с вонючими оборванцами.

В конечном итоге, спустя каких-то четыре часа, заместитель мэра не выдержал и психанул. Выстрелив несколько раз в потолок, он пинками выгнал еще одних попрошаек, чьего «украденного осла» никто и никогда не видел, врезал рукояткой револьвера по руке одной пройдошистого подростка, норовившего спереть подсвечник из приемной, выкинул всех из мэрии на пинках, а затем заперся у себя в кабинете, решительно открыв бутылку мерзкого, но крепкого самогона, который его двоюродный брат поставлял по всему Эрко Ванья.

— Чертов орк, — бормотал отходящий от жуткого дня Джаспер, — Вот не мог он просто сношать этих несчастных ослов, зачем воровать-то начал? Да и жрать еще, к тому же… Псих. Явный псих.

Стоящий в углу длинный мешок привлек внимание слегка уже пьяного чиновника, вызывая у него кривую усмешку. Чуть покачиваясь, он прошел по кабинету, подтащив мешок к своему столу и начав выкладывать из него вещи.

— Посмотрим на твои «сокровища», господин осложмых, — бормотал заместитель мэра, видя какую-то свою иронию в том, чтобы лукаво поглядывать на качающегося в доступной видимости бывшего мешковладельца.

«Сокровища» полностью оправдали ожидания Джаспера — смердящие донельзя тряпки, извлекаемые им брезгливо пальцами, кремень, огниво, заточенный едва ли не до ширины карандаша нож, сломанная пополам курительная трубка, да жутко затасканный, но кое-как держащийся целым пыльник. Выдирая последний из мешка, Фоулкри вовсю материл шерифа, искренне полагающего, что его дело лишь ловить воров, да держать их в клетке. Бумажную работу этот засранец сваливал на мэрию, а сам мэр на рабочем месте появлялся лишь раз в неделю, несправедливо полагая, что раз он владелец градообразующего предприятия по заготовке зимних кормов для скота, то работать полагается другим.

— Мать твою! — от сердца выругался заместитель мэра, отпрыгивая от собственного стола при виде высыпавшихся из карманов пыльника ушей. Ранее принадлежащие ослам сушеные органы весело посыпались на пол, всем своим мятым видом вызывая у Джаспера тошноту. Не растерявшись, мужчина сунул голову в освободившийся мешок, делая туда свое грязное дело, но, к сожалению, ослабевший от наглых крестьян, алкоголя и жары мозг не соблаговолил сработать — судорожно вдохнувший из мешка Фоултри конвульсивно дернулся… и продолжил, едва не отдавая богам душу.

Через минуту, едва живой и жутко злой, он вовсю палил из револьвера по висящему трупу Кробба Туттера, изрыгая грязные ругательства и обещая пристрелить любого, кто его сегодня хотя бы окликнет. Недовольно бурчание расходящихся от здания мэрии фермеров, перемежаемое шуточками пары помощников шерифа, слегка подняло его настроение.

Обмякнув в кресле, чиновник налег на выпивку и трубку, пока вечерняя прохлада, алкоголь и курительная смесь не взяли свое, приводя Джаспера в относительно неплохое расположение духа. Решив, что на сегодня его работа закончена, он поднялся, неуверенно шагая к двери. А вот та сотворила гадость, распахнувшись при его приближении, она самым омерзительным образом пустила внутрь две хрупкие низенькие фигурки, одетые в простые домотканые платья обычной потрепанности.

— Я же всё закрыл? — спросил сам себя зам. мэра, пытаясь сосредоточить взгляд на визитерах. Одна из них сняла шляпу, оказавшись сероволосой и сероглазой девушкой, солнечно ему улыбнувшейся так, что губы мужчины сами начали растягиваться в ответной улыбке. А вот вторая, носящая плотный чепец под широкополой соломенной шляпой, сделала шаг вперед, пихая господина чиновника в живот с такой силой, что тот отлетел на свой же стол, роняя с него вонючий и затасканный пыльник бывшего ослолюба. Что-то зазвенело по полу.

Фоултри не успел даже согнуться от боли в ушибленном копчике, как хрупкая девочка уже оказалась возле него, выдирая и отбрасывая находившийся в кобуре пистолет. Человек лишь успел коротко взвыть, хватаясь за задницу, как второй загадочный посетитель коротко ударил заместителя мэра в и так уже настрадавшийся за сегодня желудок, заодно попутно взбалтывая и другие потроха. Джаспер беспомощно булькнул, сводя глаза в кучу, а затем и вовсе мирно угас от злого и короткого удара в челюсть.

Первое что он увидел, когда очнулся, были очень странные глаза, глядящие на него с определенно мужского лица. Радужка глаз была темно-синей, но пронизанной светло-голубыми росчерками, создавая иллюзию, что в глазах напротив сидящего медленно пляшут молнии. Владелец глаз, носящий женское платье, сидел на стуле напротив Джаспера, задумчиво вертя в руках какую-то полированную железку. Увидев, что чиновник очнулся и даже пытается что-то сказать, мыча сквозь кляп, вторженец зубасто улыбнулся, вывешивая рядом со своим лицом один из наиболее одиозных розыскных листков, когда-либо попадавших в Эрко Ванью.

Сходство было… большим. Сразу всё понявший Джаспер обреченно хрюкнул и затих.

— Господин помощник мэра… или же заместитель? — негромко и лениво произнес его пленитель, продолжая вертеть в руках нечто металлическое, — У меня к вам, как к должностному лицу, есть прошение. Но, учитывая ряд особых обстоятельств, стесняющих нас обоих, удовлетворено оно должно быть вне обычного регламента. Вы согласны сотрудничать?

— Ммм?! — промычал сквозь тряпку связанный, но почти ничего не понявший Джаспер.

— Нам от тебя кое-что нужно, — закативший свои необычные глаза переодетый Должник встал, а затем медленно вытащил из-за спины ужасающих размеров нож самого зверского вида, — Ты помогаешь, мы тебя не убиваем. И не калечим. Годится?

Лихорадочно закивавший мужчина всем своим видом демонстрировал, что всё понял. По мере жестикуляции его голова мотнулась вбок, где Фоултри с ужасом заметил девочку, примеряющуюся к его боку длинным и тонким кинжалом, выглядящим в ее руках настоящим мечом. Сероглазое чудо продолжало солнечно улыбаться.

— Замечательно! — вновь расцвел в зубастой улыбке переодетый женщиной извращенец, — Итак, уважаемый, всего один вопрос. Как вы регистрируете родственников?