Универсальный бег

Глава 4

«Опустившийся, аморальный тип», «потерявший человеческий облик», «недостойный высокого звания цивилизованного человека», «это чудовище в человечьем обличье», «поправший все законы этики», «морально разложившийся» — самые лучшие из всех эпитетов, которыми пестреют газетные статьи этих дней.

На первых страницах всех газет яркие заголовки, сочинённые циничной прессой так, чтобы привлечь как можно больше читателей: «Поленница из полисменов в здании Криминального Управления: заготовка к пожару?», «Крематорная печь в квартире!», «Напалмовый дождь в бетонных джунглях!», «Он переплюнул Бухенвальд», «Безумец утопил своего лучшего друга в его же крови!» Там же и фотографии упомянутого штабеля, сожженных комнат, обгорелых фрагментированных трупов, залитых пластмассой. Фотографии выполнены умело, в кадр попало всё. Они сделаны полицейским фотографом, как попали к репортёрам — неизвестно.

Известный режиссёр приступил к написанию сценария для нового фильма, который будет основан на событиях последних дней. Он слёзно умоляет полицию поскорее поймать убийцу, ибо не знает развязки. Съёмки сериала для центрального канала уже начаты другим, не менее известным постановщиком: первые серии можно будет выпустить на экраны не дожидаясь развязки, а концовку снять позже.

Неожиданным спросом пользуются майки с изображением лица убийцы. Помимо них на рынок выброшена огромная партия декоративных «лампочек Райэдара». На чёрном рынке большую популярность обрели тонфы, их продают из под полы. В рабочих пригородах почти каждый носит с собой дубинку.

Целые номера посвящены Райэдару. Здесь интервью его друзей, знакомых, давних и новых, на последней странице есть даже воспоминания старика-патологоанатома. Они озаглавлены: «Я не видел так хорошо прожаренных людей со времён Вьетнама!» Чуть ниже рекламная подпись: «Лучше мясо готовят только в ресторане матушки Хигсен!»

Напечатаны комментарии психологов, по строчкам разбирающих стихи Райэдара, и чуть ли не в каждом слове находящих проявление тёмной натуры убийцы. Историки сравнивают Райэдара с преступниками прошлого, создавая весьма лестный ряд: Гитлер, Пол Пот…

Репортаж по центральному каналу:

Голос за кадром, взволнованный и гневно трепещущий: «Как могло ходить по этим коридорам такое чудовище, этот монстр, натянувший на себя человеческую маску!» Камера пролетает по пустым коридорам. «Почему никто не заметил его истинной сущности? Почему его не остановили вовремя?» Теперь камера движется замедленно, по проходу, заполненному людьми. Диктор продолжает голосом, в котором слышится надрыв и боль. «И вот сейчас на его счету уже шесть убитых работников полиции, одно гражданское лицо и пропавшая без следа женщина».

Голос за кадром: «Сейчас мы покажем вам знакомых преступника. Пусть скажут всё, что думают о нём».

Юркая телеведущая подставляет микрофон:

«Такой был вежливый!», торопится высказаться бывший друг Микс.

«Был такой тихий, примерный, обходительный! А в действительности двуличный оказался!»

«Многоликий!», это влезает другой бывший приятель, Лега, вырывая микрофон. Теперь к нему уже тянется вся толпа:

«Его всем в пример ставили!»

«А я всегда знала, какой он на самом деле! И всем остальным говорила! Да они не верили!», микрофон оказывается в руках сухонькой старушки.

«Да, мы разубеждали её, а она всё чувствовала, права была!», вторят остальные.

«Он зверь!»

Голос за кадром: «Вы видите, как возмущены те, кто знал Райэдара. Такой же огромный резонанс вызвали злодеяния этого душегуба и во всём обществе. А теперь расскажем кое-что о жизни убийцы».

Камера берёт крупным планом детские фотографии, где запечатлён жизнерадостный мальчик, со светлыми вьющимися волосами, с забинтованными коленками и предплечьями: с велосипеда падал.

Голос за кадром: «Родился преступник в благополучной семье. Он был вторым ребёнком, сестра его несколько лет назад вместе со своей семьёй выехала за границу. Райэдар тоже мог последовать за ними, но почему-то остался. Одно это уже наводит на определённые мысли: не начал ли он уже тогда задумывать свои чудовищные злодеяния? Во время учёбы в школе отличался необщительностью и даже замкнутостью, не желал участвовать в школьной общественной жизни».

Фотографий этого периода репортёрам найти не удалось, да их почти и не было. Вместо них показывают трёхэтажное здание школы, толпу курящих и глупо гогочущих учеников на крыльце.

Голос за кадром: «В отличие от этих примерных ребят, Райэдар не оставался в школе после уроков, чтобы присутствовать на внеклассных воспитательных собраниях и мероприятиях. Кроме того, он не любил занятий спортом, физкультурных состязаний, даже уходил с обязательных уроков физподготовки. Вместо этого всё время Райэдар тратил на чтение, и не выходил из дома, кроме как в школу. Поговорим с одной из его бывших учительниц». В кадре маразматического вида старушка: «Как школу закончил, и не зашёл ни разу! А если на улице встречался, то и не здоровался!»

Голос за кадром: «На удивление, впоследствии неучастие Райэдара в общественной жизни не вызвало сложностей в общении с нормальными людьми. В чём причина такого явления — нам с вами остаётся лишь гадать».

Голос за кадром: «Сейчас мы поговорим с соседкой Райэдара по подъезду». В кадре полная неопрятная женщина, в ночной рубашке, с головы свисают клочья запутанных, немытых много дней волос. Она стоит на пороге квартиры, за ней виднеется грязный и ободранный потолок.

«Он в детстве всегда был тихий, вежливый, здоровался со всеми. Но как глянет исподлобья, так дрожь пробирает!..»

Во вторую дверь на лестничной площадке корреспонденту приходится долго стучать. Через минуты изнутри доносится голос: «Пошли вон, ублюдки!»

Голос за кадром: «Ну что ж, со всеми поговорить не удалось. Зато у нас есть возможность получить объяснения у Ромне, который отказался подписать коллективную петицию с призывом транслировать смертную казнь Райэдара по телевидению, и утверждает, что всё ещё считает преступника своим другом».

«Что вы скажете по этому поводу?», корреспондентка подсовывает ему микрофон. Ромне даже не останавливается, репортёрам приходится бежать впереди него. «Это правда, что на вас подала в суд Общественная Лига Этики?»

«Без комментариев», Ромне отмахивается от журналистов, ускоряет шаг. Репортёры бегут быстрее, цепляются за одежду, пытаясь задержать. Возникает небольшая потасовка. Камера отключается, за секунду до этого в кадре крупным планом показывается кулак.

Голос за кадром: «Лига Этики права во всём… А теперь настало время перенестись в нашу студию, где аналитик центрального канала господин Одешч ведёт беседу со следователем по делу Райэдара, с детективом Грароздаром».

В кадре появляется большой зал под хрустальным куполом, за столиками ужинают зрители и гости, они каждый вечер развлекают обывателей сплетнями из светской жизни и плоскими шутками, и развлекаются сами. На один из столиков камера медленно наезжает.

«Итак, как продвигается дело? Чем вы заняты сейчас?», говорит ведущий.

«Я не могу раскрывать тайны следствия, ибо преступник может быть в числе зрителей».

«Ну хоть что-нибудь», канючит Одешч.

«Вчера мы провели обыск жилища Райэдара. В его домашнем компьютере мои помощники обнаружили документы, дневники, другие материалы», — говорит следователь.

«В них есть что-либо примечательное?», быстро спрашивает ведущий. Он сидит на краешке кресла, придвинулся весь к Грароздару, внимательно слушает.

«Ничего», почти смущённо улыбается детектив. Аналитик быстро переменяет тему беседы.

«А вы не боитесь, что вас постигнет участь прежнего следователя Фучмола?»

«Я всегда настороже! — камера показывает мужественное лицо следователя крупным планом. — Пусть он боится меня!»

«Вы говорили, что он, возможно, смотрит нашу передачу. Вы ничего не хотите сказать ему?»

«Я найду тебя!»

Камеру переводят на ведущего.

«Надеюсь, в ближайшем будущем вы поймаете этого матёрого убийцу-рецидивиста. А затем последует суд и суровый приговор, — заканчивает телеведущий. — Наш спонсор — фирма „Уют“, производитель самой лучшей бытовой техники. С вами были детектив Грароздар и аналитик центрального канала Одешч».

Голос за кадром: «Смотрите на нашем канале комедию „Головы в спальном мешке в подарок к Сочельнику“». На экране быстро меняются цветные рекламные картинки.

Он совершил ошибку, когда пришёл туда, где раньше бывал почти каждый день. Он хотел осмотреть место преступления сам, но не смог даже подойти к нему, так много там крутилось людей. Тогда он решил пройтись по привычным коридорам, по круговой галерее, чтобы, как всегда, найти успокоение в циркулировании по замкнутому контуру, чтобы поразмышлять, что делать дальше. Как ни подл был Димудус, но он оказался непричастен к исчезновению Алирии.

Да, она исчезла, взорвался Райэдар, но она жива, он знал это неким внутренним знанием. И он никогда не поверит тем, кто говорит, что её уже нет на этом свете.

Райэдар забыл про осторожность, и то ли по привычке, — подсознательно помнил, где надо находиться, если бы всё было как обычно, — то ли случайно, вывернул навстречу группе, с которыми непосредственно общался в организации последние годы. И даже не обратил внимания на их растерянные лица.

Двое, — наиболее трусливых, — с криками «Он здесь!» бросились дальше по коридору. Оставшиеся стояли, взирая на Райэдара, и каждый судорожно вспоминал, много ли плохого, и что именно, наговорил в микрофон. И каждый ждал расплаты.

Алгизо, который всё время кичился своей силой и знанием приёмов боевых искусств, бросился на спину Райэдару, который продолжал идти, повалил на пол. Беглец извернулся в руках врага, и в тот момент, когда тот кричал «Я схватил его!» упёр пальцы в глаза Алгизо и вдавил внутрь. Тот схватился за лицо, на подгибающихся ногах пытался подняться, но падал на пол, и ревел дико, размазывая кровавые слёзы.

— Ты был ублюдком, — тихо шептал ему Райэдар, — и умрёшь ублюдком. Запомни, пока можешь, и умри с этой мыслью: ты животное.

Тварь, которая хвалилась своей силой, беспринципная мразь, готовая продать всё и вся, теперь барахталась на полу, в луже крови, с плававшими кусочками своих глаз. И Райэдару стало даже жалко на миг Алгизо, но он вспомнил, как всегда тот себя вёл, и подавил жалость. Тот, кто так лицемерен, так нагл и груб — уже не человек. И жизни не достоин.

Беглец поднялся. Ему было смешно: он с такой лёгкостью расправился с этим недочеловеком, который показывал всем мускулы, и считал, что имея их, может грубить всем. А теперь он стал воющим от боли куском мяса.

Райэдар презрительно переступил через мясо и приблизился к остальным. Те отходили от него, и молчали, потому что уже всё сказали перед телекамерами, выдав этим свою подлую сущность.

— Друзья мои, — ласково сказал Райэдар, — чего вы боитесь? Ведь среди вас нет ни лицемеров, ни предателей, — словом, никого из тех, кого я топлю в их же крови! — беглец сорвался на вопль, и прокричал последние пять слов, не в силах держать ярость в себе.

И достал из-под плаща свой меч.

Перед Антгом он остановился на секунду, вспомнил, как тот писал на каждом листке бумаги стишок собственного сочинения: «Если многое узнать — больше денег получать!» Написано человеком, который не в ладах с родным языком, но зато как точно передаёт его внутреннюю сущность!

— Помогут тебе твои деньги? — прорычал Райэдар, рассекая его от правого плеча до сердца.

И подскочил к Леге.

Бывший друг имел в привычках забирать чужие вещи, — зачастую книги, документы, электронные носители информации, — и не возвращать их. Можно было на протяжении месяца просить его вернуть, и каждый раз он говорил, что принесёт завтра, но на следующий день клялся, что забыл, и всё повторялось. Чудовищная мелочность, доведённая до маразма — противоположностью Диогену, что выбросил единственную чашу, решив что может пить прямо из ручья.

И клинок взметнулся снова.

А вот ещё один, он на каждую фразу отвечает настолько усеивая речь ругательствами, что Райэдар брезговал с ним разговаривать.

Мелочность, корысть, подлость, лицемерие, трусость, безразличие, наглость и грубость падали под ударами меча, и с каждым взмахом Райэдар чувствовал, как мир становится чище.

Уходя, он бросил на их трупы пачку свидетельских показаний из следственного дела.

Райэдар выскочил на улицу, застыл посреди площади перед зданием. Стоял, покачиваясь, — всё плыло перед глазами, ублюдок всё-таки крепко приложил его об пол, когда повалил. Надо быстрее сообразить, куда бежать. Со стороны пропускного пункта к нему уже мчался охранник.

— Ни с места!

— Я сдаюсь! — Райэдар завёл руки за голову.

— На землю! Лечь на землю! — отрывисто выкрикнул военный.

— Хорошо! — елейным голоском пробормотал Райэдар. — Хорошо!

Райэдар опустился на холодный асфальт. Солдат подскочил к нему и наставив автомат на голову, вызывал подмогу по рации. Через пару секунд из дверей Главного Корпуса и Проходной N2 показались охранники. Солдаты спешили и со стороны Корпуса «К», и от КПП N3, и из корпусов N46 — военных казарм; спешили по мирным до той минуты аккуратным потрескавшимся от времени дорожкам, обсаженным высокими елями.

Райэдар резко прокрутился на земле, схватив рукой автомат за ствол, подсёк ноги солдата и ударил его боковиной приклада в лицо. Вскочив на ноги, Райэдар метнулся к солдату, подобравшемуся ближе всех; перехватив ладонью ствол, ударил автоматом как топором, а когда шея воина оказалась между магазином и прикладом, повернул оружие, ломая шейные позвонки противнику. Миновав ещё пять метров до ограды, Райэдар столкнулся ещё с одним; подрубив ему ударом ногу, — приклад выбил коленную чашечку с места — немало работы для травматолога, — оглушил его тычком локтя в затылок. До ограды оставалось ещё три метра.

Сотня солдат одновременно выбежала на площадь с разных сторон.

Райэдар вскинулся по стволу дерева на десяток локтей вверх и исчез среди колючих лап; охранники подбегали, окружая ель, всматриваясь в крону.

— Мы выкурим его оттуда! Открыть огонь в ствол в трёх метрах над землёй и поднимать вверх!

Райэдар выпрыгнул из ветвей и оказался на ограде, балансируя на верхушке, расходящейся на два ряда острых пик.

— Подайте напряжение! — отчаянно прокричал лейтенант в рацию, но прежде, чем охранник в Командном Пункте поднял рубильник, Райэдар спрыгнул с той стороны. Искры пробежали по натянутым проволокам на секунду позже.

Райэдар пересёк свободное пространство, отгороженное от стоянки автомашин надолбами, перепрыгнул через низенькую ограду и дёрнув дверцу автомобиля, оставленного на серой пожухлой лужайке, забросил тело внутрь, вдавливая педаль заднего хода.

— Как ты докажешь, что не ты убил её?

— Я не собираюсь ничего доказывать, я просто найду её! Она жива! И я люблю её!

— Хорошо! Предположим, что так! А чем докажешь, что не похитил её?

— Тем, что если бы решился на это, то заодно отрубил бы все дорожки к прежней жизни! Убил бы тех, кого она считает своими друзьями! Этих ублюдков, лживых недоносков! — Райэдар так разошёлся, что не давал Грароздару ни слова вставить. — Разве может быть другом тот, кто предлагал ей и мне наркотики? Диски, как он их вначале назвал, а я по наивности подумал сначала про музыку, а потом на диски для автомашин, прежде чем этот «друг», смеясь над моей неосведомлённостью, — а её этот микроцефал считает глупостью, — прежде чем он растолковал, что имеет в виду таблетки!

— Ты знаешь, что теперь, если она и впрямь жива…

— Она жива!.. — выкрикнул беглец.

— Алирия тоже вне закона, где бы она ни была!.. Потому что, если она жива, ты невиновен, и всё что происходило потом — происходило по вине полиции! Они не захотят признать свою ошибку, и постараются убить и её и тебя!

— Вот как!.. Ну что ж!.. Пусть попробуют!.. — прорычал Райэдар, лицо его исказилось от ярости.

— Мне обязательно идти на это шоу? — рассерженно спросил Грароздар.

— Обязательно! — твёрдо произнёс начальник отдела.

— Но зачем? Я уже был в «Криминальном вестнике», в многочисленных спецвыпусках новостей! Я следователь, а не какой-нибудь бездельник из разряда тех, что целыми днями мелькают по телевизору!

— На этой передаче соберутся сливки нашего общества! Там будет много знаменитостей, много популярных людей. И того, какое ты оставишь впечатление, будет зависеть общественное мнение о нас. О всем Управлении. Если сможешь им понравиться, считай что сладкая жизнь у тебя в кармане. А в кармане у меня — приказ о повышении, подписанный мэром. Там будет вся элита!..

— Элита?!! — фыркнул Грароздар. — Эти жалкие людишки — элита? Эти бездельники, что живут на денежки богатеньких родителей, кутят в ночных клубах и ресторанах? Это — элита? Для меня — они никто.

— Не скажи так никому! — проговорил шеф. — И будем считать, что я этого не слышал! К восьми вечера ты должен быть в телестудии!

Ежевечерняя передача центрального канала «Добрый вечер!»:

«Ну вот, мы и узнали последние новости в расследовании дела Райэдара. Поблагодарим детектива Грароздара! Нет-нет!!! Не уходите пока! Вы ничего не хотите сделать прямо сейчас?», спрашивает ведущий.

«Нет», детектив подозрительно смотрит на него.

«Посмотрите в зал», произносит ведущий таинственным шёпотом.

«Смотрю», почти брезгливо говорит детектив. С нескрываемым презрением он глядит в зал, там собрались сливки общества, его элита. «Элита»…

«Вы никого там не узнаёте?», спрашивает ведущий.

«А кого я там должен узнавать?», переспрашивает Грароздар.

«Видно у вас плохо со зрением. Тогда вам надо носить очки. Вот такие!» Камера выхватывает швейцара. На носу его огромная роговая оправа с толстыми линзами. Швейцар втягивает голову в плечи, пытается уйти — в себя, ибо уйти из кадра нельзя, это равносильно потере работы. Ведущий указывает в его сторону пальцем, смеётся. Ему вторят все гости, тоже показывают на швейцара. Его растерянное лицо, готовое заплакать, на огромном экране под потолком, и на миллионах меньших экранов, в домах людей, по всей стране.

Наконец объект насмешки всем надоедает. Ведущий продолжает пытать детектива, который никак не прореагировал на шутку. Пока все смеялись ни один мускул на его лице не дрогнул, оно будто окаменело, посуровело.

«Итак, у вас было время всмотреться в наших гостей. Вы никого из них не узнали?»

«Кого я должен был узнать?», бросает Грароздар.

«Великого и неподражаемого Эрида Клартонга!», протяжно кричит ведущий, встаёт, жестикулирует руками, выбрасывает их в сторону зала, зажав все пальцы кроме указательного, голову прижимая к плечу, зажмурив один глаз. Два мощных прожектора перекрещиваются на сидящем в зале толстом человечке в чёрном костюме. Он вскакивает, поднимает руки верх, идёт к столику ведущего пружинистой походкой. Ведущий выбегает навстречу, с вытянутой для рукопожатия рукой. В последний момент оба убирают руки, готовые к пожатию, за спины, кричат одновременно: «Не поймал!» При этом указывают друг на друга мизинцами левых рук. Зал взрывается от хохота, все смеются до коликов, давясь едой и выплёвывая непрожёванные куски. Не смеётся один лишь детектив.

«Комик в своём репертуаре», объявляет ведущий и отведя руку в сторону, низко кланяется. Эрид Клартонг тут же пытается вырвать пару волосков из его затылка. Сливки прогнившего общества вновь заходятся от хохота.

Ведущий доводит под руку комика до дутого кожаного кресла, по дороге они пинают друг друга коленями под ягодицы. Люди в зале смеются не переставая. Усаживает рядом с Грароздаром.

«Ну теперь-то вы видите, что за человек сидит рядом с вами», укоризненно говорит ведущий. На заднем плане Эрид Клартонг безостановочно корчит рожи, не переставая смешить зрителей.

Детектив оглядывается на него брезгливо, бросает презрительно: «Вижу!»

«И вы ни о чём не хотите его попросить?»

«Нет. А должен?»

«Конечно! Дурак!!!» выкрикивает ведущий. На экранах телевизоров по всей стране можно видеть, как Грароздар вцепляется в мягкие подлокотники кресла, будто хочет вскочить, зеленеет-таки от гнева. Ведущий после многозначительной паузы продолжает: «Дурак тот, кто не возьмёт у прославленного комика автограф!»

Он подбегает к Эриду Клартонгу, падает на колени, заломив в мольбе руки, вопит: «Ну дайте, дайте же мне ваш автограф!»

Камера наезжает на ведущего сбоку, он поворачивается к ней, подмигивает: «Это я так изображаю то, что сейчас должен делать детектив Грароздар!»

Эрид Клартонг вытаскивает из нагрудного кармана ручку, роется по карманам в поисках листка бумаги, но извлекает только кружевные трусики, бюстгальтеры, панталоны до колен. Публика валится со стульев от хохота. Наконец говорит: «Я знаю, что делать!»

Он садится в кресло, снимает правую туфлю, вынимает стельку, нюхает. Отдёргивает нос, отводит руку как можно дальше, держа стельку кончиками указательного и большого пальцев. Гости смеются, у некоторых смех перерастает в какую-то животную икоту. Эрид Клартонг всё-таки кладёт стельку себе на колено, расписывается.

Ведущий благоговейно принимает стельку ладонями рук, несёт к детективу. Камера долго не показывала его, за эти секунды он изменился. Лицо побагровела, струи пота текут со лба, с висков, зубы крепко сжаты, края верхней губы опасно поднялись. Ногти левой руки терзают обшивку кресла, правая то и дело дёргается к сердцу, на самом деле туда, где в кобуре скрытного ношения покоится револьвер.

«Ну что же вы не берёте?», удивлённо спрашивает ведущий.

Сильнейшая борьба отражается на лице Грароздара: пристрелить ублюдка прямо сейчас, или потом, когда не будет миллионов свидетелей? Ведущий не понимает, что играет с огнём.

На заднем плане видно, как Эрид Клартонг веселит народ.

«Астматик», кричит он, сильно надувает щёки, закатывает глаза, хватается за горло.

«Бабка, которая ожидает афтаназии», кричит он, сдвигает челюсть на сторону, сгибается и ковыляет.

«Паралитик», кричит он, широко раскрывает рот и пускает на подбородок струйку слюны. Она стекает, вытягивается, срывается. Комик пытается поймать её, смешно дёргая руками, пачкается.

«Грароздар», кричит он, разводит в стороны руки с растопыренными пальцами, разевает рот, часто хлопает веками. Водит головой, отшатываясь в испуге от камер и прожекторов.

«Элита» общества впадает в безумие, все хохочут, топают ногами, бьют кулаками по столам так, что подпрыгивает посуда. Кто-то валится под стол, утягивая за собой скатерть.

Эрид Клартонг кланяется зрителям, на три стороны света. Теперь уже он в центре внимания, а на заднем плане видно, как ведущий пытается задержать уходящего детектива, тот отталкивает его.

«Ну что ж, наш недалёкий детектив не захотел брать автограф Эрида, поэтому я оставлю его себе!», радостно кричит ведущий. «Эрид, покажи нам что-нибудь весёлое!»

«Умирающий ребёнок!» кричит Эрид Клартонг и юродствует, а элита общества помирает со смеху.

Неожиданно от выхода возвращается Грароздар, заслышавший последнюю фразу, которая и перевесила чашу терпения, кричит: «Кто-нибудь читал Оруэлла? Не разберёшь, где люди, а где свиньи!»

Эрид Клартонг задыхается от возмущения — его прервали! Ведущий теряет дар речи. Элита, — богатенькие уродцы, моральные извращенцы, воры, продажные дельцы, жадные купчишки, — негодующе вопят.

Из фойе уже бегут охранники, набрасываются со спины на детектива, он перебрасывает одного через себя, ударяет другого кулаком в солнечное сплетение.

Режиссёр переключает все камеры, ища ту, в кадре которой нет потасовки. Напрасно, все операторы хотят её видеть и запечатлеть для своего домашнего архива, потому повернулись и снимают крупным планом.

Слышатся крики: «Давайте рекламу!» «Отключите свет!» «В ординаторской спят что ли?»

Реклама: «Промышленная группа „Нефть и газ“ представляет жидкость для разжигания костров. Она поможет в вам в походе, на даче, и дома! Для тех, кто позвонит прямо сейчас, видеокассета „Тридцать способов разжигания костров от Райэдара“ — в подарок! А также пособие „Куры гриль домашнего приготовления“!»

Реклама: «Фирма „Димудус“! Доставка на дом жареных цыплят! Мы работаем оперативно! Качество хрустящей корочки — залог нашего успеха!»

Из последних новостей:

«…Общественная Лига Этики заявила о своём намерении подать в суд на детектива Грароздара. Лига сурово порицает его неадекватное поведение, повлекшее за собой срыв прямого эфира популярной программы „Добрый вечер!“»

Реклама: «Корпорация „Колумбина“! Уютные жилища для жизни после смерти! Они вам понадобятся, если вы поссоритесь с Райэдаром!»

Из последних новостей:

«…Гражданин Ромне приговорён судом присяжных к пятнадцати годам исправительных работ на благо общества. После вынесения вердикта Ромне ещё раз показал всем свою неэтичность, позволив себе сомневаться в справедливости решения. Он обосновывал это тем, что… лучше приведу цитату: „Все присяжные — члены Лиги“. Этим подсудимый, кроме всего прочего, показал свою невменяемость, ибо только сумасшедший будет доказывать, что судьи, несущие в массы высшие этические нормы, могут быть не правы».

Он смотрел телевизор, обычно тогда, когда уставал и поднимался из подвала. Вяло следил за репортажами, в которых говорилось о Райэдаре. Побег не заинтересовал его, и он заснул под интервью полицейского, с которым мило разговаривал преступник, прежде чем покинуть здание Управления. «Теперь-то я знаю его в лицо, вся страна знает, — говорил полисмен, — и вот в следующий раз…».

Но когда показали крематорий, который беглец устроил в обыкновенной столичной квартире, — сначала крематорий, а потом пункт переливания крови, из вен Димудуса в его же лёгкие, — он заинтересовался всерьёз. Заинтересовался так, что в ожидании информационных спецвыпусков не спускался в подвал. Так, что записывал на диски лучшие кадры из сожжённой квартиры. Так, что съездил в город, — лишив подвал на целый день своего общества, — чтобы купить у знакомого подпольного торговца деликатной продукцией фотографии того, что не попало ни на экраны, ни в репортажи.

А позже он снова и снова читал всё, что удалось найти о последнем деянии Райэдара, о жизни Димудуса, разглядывал его фотографии (прижизненные), сравнивал с теми, что делали полицейские фотографы. Ставил на просмотр записи, а в самых интересных местах нажимал на кнопку паузы и подолгу вглядывался в лицо Димудуса. В какой-то момент он начал с ним разговаривать, рассказывать про свою жизнь, пересказывать то, что делал сегодня в подвале, описывая во всех красках, а потом стал задавать первые вопросы. Но ответов не получал. Пока.

Впервые ему удалось поговорить с Димудусом по-настоящему лишь через несколько дней. Сначала это были лишь короткие реплики, междометия. Но по мере того, как он узнавал о Димудусе, разговор приобретал всё большую осмысленность.

И он понял, что тот Димудус, с которым он разговаривал, теперь живёт у него в голове. Этот разум стал третьим в его мозге. Самый первый образовался ещё во младенчестве, второй ему фактически подселили, и только Димудуса он завлёк сам. И вместе, втроём в одном теле, они стали спускаться в подвал.

Это она прошла мимо? Райэдар резко обернулся, и посмотрел вслед уходящей женщине. Нет. Не её фигура, не её походка. Но как хотелось догнать, обернуть к себе, проверить, а вдруг всё-таки это Алирия? Вдруг подвело зрения, ведь есть что-то неуловимо знакомое в силуэте, в одежде… Нет, это не она. Уж её-то походку он узнает и со ста шагов. Но как бы хотелось, чтобы она была рядом, в безопасности, под его надёжной охраной. А если уж на то пошло, — то за его широкой спиной. Хотя с виду его спина не покажется широкой. Но это только с виду. Уж он-то зубами разорвёт любого её обидчика…

Навстречу шла ещё одна женщина, и взгляд Райэдара метнулся к её лицу, чтобы выискать знакомые черты. И только большим усилием воли он заставил себя отвести глаза от лица, — казалось, такого похожего. Не сходи с ума, одёрнул себя Райэдар. Её похитили и держат неизвестно где.

Но он продолжал видеть в каждой встречной девушке ту, кого хотел видеть, ему казалось, что это Алирия идёт к нему, хотя сердцем он чувствовал чуждость прохожих. Райэдар продолжал всякий раз опускать глаза, но когда потребовалось перейти улицу, он увидел, как вокруг идут сотни Алирий. Голова закружилась, и он остановился на несколько секунд, уставившись в землю, глотая тугой комок, застрявший в горле.

Так хотелось видеть любимую, что она мерещилась на каждом углу. И пытка этими миражами не кончалась. Но это прекратится, когда настоящая Алирия, — та, которая одна единственная на весь мир, — будет вместе с ним.

Райэдар найдёт Алирию, во что бы то ни стало. И жестоко отомстит тому, кто оскорбил её.

Райэдар нарисовал на листке бумаги два овала, и написал в одном «Алирия», а в другом «Райэдар». И соединил их линией. Это их знакомство.

Сам Райэдар мало сомневался в том, что граф знакомств поможет. Слишком уж мало в его распоряжении данных, он знает немногих её знакомых, и не сможет нанести на бумагу все связи. По-хорошему бы, следовало соединять имена не одной линией, — означавшей знакомство, — а ещё несколькими, других цветов, которые обозначали бы именное знакомство, или знакомство только в лицо, или первенство знакомства, — кто с кем сам познакомился, — давность знакомства и, кроме того, времена, прошедшие с момента последней встречи или телефонного разговора. Без всего этого схема не будет так показательна и информативна. Но он не будет тратить времени на такие тонкости, — ведь удерживает в памяти то, что знает. Так, например, Алирия познакомилась с Димудусом на год раньше, чем он с ней, но уже несколько лет они даже не разговаривают друг с другом. Но не исключено, что иногда виделись, издалека: всё-таки находятся в одной организации.

Беглец последовательно помечал на бумаге новые и новые связи, проставляя всех людей, которых они знали. Один блок, — цепочка из трёх знакомых, — выпадал из общей структуры, они ушли из организации года два назад. Райэдар после короткого раздумья вычеркнул их.

Телефонный разговор… Он знает только про одного её собеседника, — того, которого она так часто ставила ему в пример. Того, о котором всегда говорила с трепетом сердечным. От каждого её восхищённого упоминания об этом человеке Райэдар крепко сжимал зубы, до крови из дёсен, — чтобы не закричать от боли, — другой, куда более серьёзной. Душевной.

Взгляд Райэдара был прикован к одному овалу. К нему вела лишь одна линия, от Алирии. В центре овала было написано: «Иртусигл».