Удар акинака

Страсти по Проливам. Санкт-Петербург и Босфор

Заседание Особого Совещания по делам на Балканах и Ближнем Востоке сегодня должно было состояться в присутствии императора в Зимнем дворце. Отчего всем, обязанным присутствовать на совещании, становилось понятно, что решения будут приниматься исторические и, скорее всего, радикальные. Михаил Суровый в таких случаях часто поступал как истинный гвардеец — сначала рубил, а потом уже смотрел, за что.

В Георгиевском зале дворца к указанному в приглашениях часу собрались все, даже слегка покашливающий от простуды министр иностранных дел Дурново. Вокруг специально установленного лакеями для заседания круглого стола расселись — глава Совета Министров премьер-министр Столыпин, министр иностранных дел Дурново, его советник по делам Османской империи Зиновьев, военный министр генерал Редигер, начальник Генерального Штаба генерал Михневич, глава морского ведомства адмирал великий князь Александр Михайлович, глава Государственного совета граф Коковцов и министр финансов Барк. В ожидании появления императора сидевшие рядом Коковцов и Барк шепотом обменивались какими-то своими финансовыми новостями, а Александр Михайлович столь же негромко общался с Редигером и Михневичем. А обсудить требовалось многое. Конечно, после разворота политики империи в сторону Дальнего Востока о русском Константинополе практически никто не вспоминал. Но и о том, что половина российского экспорта, в том числе почти девяносто процентов экспорта зерна, осуществлялось через турецкие проливы никто не забывал. Отчего в печати время от времени появлялись критические статьи с призывами обратить внимание на черноморский район и проливы вместо дальней и малоосвоенной окраины. Но кто из серьезных политиков и деловых людей внимает крикам газетных писак? Вот и тянули с решением этого вопроса, видимо как всегда надеясь, что все само рассосется. И пусть все хотели как лучше, оно получилось, как всегда.

Внезапно нарыв «Восточного вопроса» лопнул, грозя залить переполнившим его гноем все вокруг. Начали итальянцы, а за ними подключились балканские страны… Возможное вступление болгар в столицу Османской империи неизбежно привело бы к вмешательству других держав в проблему Константинополя, что лишило бы Россию всякой надежды не только на приобретение Проливов, но на возможность какого-либо косвенного контроля над ними. Отдавать кому-то контроль над Константинополем и Проливами никто из присутствующих не хотел. С другой стороны, русские политики и военные опасались, что успехи Сербии могли вызвать вмешательство в ход событий Австро-Венгрии. Что породило бы ненужные в данный момент осложнения. Вплоть до войны, что было совсем нежелательно, учитывая сложную обстановку в Китае и Маньчжурии.

В результате пришлось срочно формировать Особое Совещание и искать выход из сложившегося практически безвыходного положения. А выход никак не находился, при том, что ситуация обострилась до предела.

Наконец в зале появился император. И сразу после обмена приветствиями предоставил слово Столыпину.

— Господа, буду краток, — заявил не любивший обширные речи премьер-министр. — Перед нашим совещанием стоит только один вопрос — что делать в связи со сложившимся положением. Ибо Проливы в руках сильного государства — это значит полное подчинение всего экономического развития юга России этому государству. Что является для нас, как мы все понимаем, неприемлемым.

Воцарилось неловкое молчание. Никто не рвался выступать первым, так как никто, в сущности и не видел никаких способов решения этой задачи.

— Предусматривая возможность долговременной оккупации Константинополя, нам казалось бы крайне желательным воспользоваться временем, пока союзники еще находятся у ворот турецкой столицы, чтобы послать туда воинскую часть с целью охраны порядка и безопасности европейской колонии и христиан во время отступления озлобленной турецкой армии, — наконец решился высказать свое мнение Дурново. — Наличие нашей воинской части в Константинополе создало бы для нас реальный залог того, что в решении вопроса о дальнейшей судьбе турецкой столицы и Проливов за Россией останется решающий голос. Особенно в свете последних предложений, которые нам конфиденциально переданы германским правительством.

— Повторите еще раз для всех эти предложения, — приказал Михаил.

— После возможной оккупации Константинополя болгарами, наиболее вероятным исходом германское правительство считает высадку в городе европейского десанта и последующий созыв международной конференции. На которой, по германским сведениям, англичане предложат ввести в Константинополе режим международного правления по образцу Танжера. В таком случае германское правительство не будет против оккупации нашими частями Верхнего Босфора с целью установления там нашего контроля и последующий переход этого района под наш протекторат. Таким образом, мы получаем контроль над режимом Проливов. Но, как мне представляется, по германскому замыслу такие наши действия должны привести к трениям между нами и англичанами, а, возможно — и французами.

— Полагаю, государь, господа, — в разговор вступил Коковцев, — наши государственные интересы при реализации этого предложения были бы разрешены наилучшим образом. Но только если мы сможем договориться с нашими союзниками.

— Очень важно воспользоваться малейшим предлогом и перебросить хотя бы небольшой отряд на европейский берег Босфора, заняв Буюк-Дере, хотя бы для того, чтобы обеспечить безопасность нашего охранного отряда в Константинополе и служить для него резервом. Оккупацию Верхнего Босфора можно было бы затянуть на очень долго, и тогда легче будет там остаться навсегда. Твердое же занятие Верхнего Босфора уже наполовину разрешает наболевший вопрос о Проливах, — заявил великий князь Александр Михайлович.

— Но Англия и Франция, скорее всего, будут против, — возразил Коковцов.

— А что они смогут сделать? Предъявить протест? — возразил Александр Михайлович.

— Мы сможем осуществить такой десант? — вопросом к военному министру остановил начинавшуюся перепалку Михаил II.

— Нами уже выделены стрелковый полк, пехотная бригада и две батареи полевой артиллерии, — доложил Редигер. — Полк в Севастополе, бригада — в Одессе. Осталось только получить суда для транспортировки пехоты из Одессы.

— В Севастополе адмирал Эбергард выделил необходимое количество пароходов, из состава вспомогательных сил флота, — пояснил великий князь Александр. — В Одессе же «Доброфлот» требует внесения авансовых средств, так как у них иначе срывается несколько контрактов. Министерство же финансов средства выделять отказывается.

— Нет у меня лишних средств, — нисколько не удивился Барк. — На это год все средства, даже из чрезвычайных фондов израсходованы. Остались только выделенные на переселение крестьян на Дальний Восток и выплату процентов по французским кредитам.

— Неужели все? — удивился император. — Перебросить со статей чрезвычайных фондов военного ведомства нельзя?

— Они уже забюджетированы на случай мобилизации в связи с австрийской угрозой, государь, — ответил Барк, покосившись на Редигера.

— Так точно, ваше императорское величество, — подтвердил слова министра финансов военный министр. — Австрийцы мобилизуют корпуса. Пока только против Сербии, с Двенадцатого по Пятнадцатый.

— Ну, — задумался Михаил. Все молчали, ожидая решения императора. — Секвестрируйте выплаты по пенсионам и из моего личного фонда, — наконец приказал он. — И чтобы до конца дня деньги и пароходы были. Болгарам осталось меньше дневного перехода до Константинополя. Англичане и прочие немцы стоят в полной готовности почти у входа в Проливы, а у нас ничего не готово…

— Никак нет, государь, — возразил великий князь, пока остальные напряженно ожидали, чем же обернется недовольство Михаила Романова, прозванного за жестокость Суровым. — В настоящее время у Босфора дежурит крейсер «Кагул», а флот находится в часовой готовности к выходу в море. Департамент связи и наблюдения отправил тайного агента в Салоники, откуда он телеграфирует в случае выхода из порта английских броненосцев. Наша эскадра окажется в районе Босфора через двадцать пять часов после получения сигнала. И начнет высадку первого эшелона. Тем временем подойдет Одесский отряд и высадит второй эшелон десанта. При необходимости, часть сил может быть отправлена непосредственно в Константинополь.

— Да простит меня ваше величество, но я еще раз повторю, что я против подобных мер, — высказал свое мнение Коковцов. — Полагаю, государь, что германцы сделали нам предложение в расчете на то, что наши действия, которые обернуться против нас и предоставят остальным державам возможность вмешательства. Попытка захвата Константинополя и Проливов даст повод для обвинения России в нарушении ею же предложенного принципа незаинтересованности великих держав в территориальных приобретениях на Балканах. Отчего мы окажемся даже более в худшей ситуации, чем в Крымскую войну, став изгоями в европейском концерте.

— Что скажете на это, Петр Николаевич? — обратился Михаил к Дурново.

— Полагаю, ваше величество, эти страхи ни на чем не основаны. Нашим союзникам мы нужны, как противовес Германии, поэтому они будут в первую очередь договариваться с нами. А с Германией у нас нет непримиримых противоречий, которые заставили бы ее поддержать остальные державы против нас. Я более опасаюсь Австро-Венгрии, ибо держава эта против России постоянно интригует. Но Австрию, по моему скромному мнению, от авантюр удержит именно Германия. Германия сейчас занята противостоянием с Англией и поэтому в войне с нами совсем не заинтересована.

— Вы думаете, что Англия согласится с нашим присутствием на Босфоре, — удивился Коковцев. — Та самая Англия, которая в прошлую турецкую войну остановила нас у порога Константинополя?

— Смею думать, что так оно и будет, Владимир Николаевич, — ответил Дурново. — Поскольку по сообщениям Сазонова именно Грей выдвинул идею международного правления Константинополем. Полагаю, что мы можем в обмен на поддержку его предложения добиться поддержки наших пожеланий. Причем, господа, прошу отметить, что мы даже формально не входим в Константинополь.

— Но при этом теряем всякую возможность установить над ним контроль и позволяем европейским державам влиять на экономическое развитие всего юга России, — заметил молчавший до того и внимавший спорам Столыпин.

— А для этого их представителям в комиссии по управлению городом надо будет договориться между собой, что в нынешних условиях практически невозможно, — возразил Дурново. — Кроме того, наличие наших вооруженных сил в непосредственной близости от города будет оказывать сдерживающее влияние на враждебные нам державы.

— Разрешите, ваше императорское величество, — в дверях возник дежурный флигель-адъютант. — Срочные сообщения из Севастополя. Получена телеграмма о выходе английских кораблей из Салоник. Флот готов к походу.

— Опять прозаседали, — с истинно моряцкой простотой отреагировал великий князь Александр, удержавшись лишь от высказывания комментария в более привычном виде «большого петровского загиба».

— Так, господа, — император встал, и вслед за ним встали все остальные, причем военные сразу вытянулись во фрунт. — Наше совещание оказалось весьма полезным …, — он сделал небольшую паузу, заставив присутствующих невольно затаить дыхание. И приказал, повернувшись к флигель-адъютанту — Отправьте телеграмму за моей подписью: «Выполнять», — После чего перешел к указаниям остальным присутствующим. — Петр Львович, срочно организуйте финансирование одесского отряда. Чтобы через несколько часов они могли выйти в море. Александр Михайлович — вы займитесь этим же вопросом со стороны вашего ведомства. А вам, Петр Аркадьевич и Владимир Николаевич необходимо подготовить правительство и Государственный Совет к предстоящим событиям. Прошу вас действоать срочно и без затягивания, господа.

Когда начальство просит, это значит, что оно вдвойне приказывает. А когда просит сам император, исполнять необходимо точно и быстро. А иначе всегда найдуться «доброжелатели» и доведут происходящее до царственных ушей…

Едва Эберград прочел телеграмму состоявшую всего из одного слова и длинной подписи: «На оригинале собственной его величества рукой начертано — Михаил», как сейчас же вызвал всех командиров… Через час, конечно, выйти не удалось. Вышли через два. Причем дольше всего ждали пока две с лишним тысячи человек стрелкового полка плюс люди, лошади и восемь орудий полевой батареи погрузятся на транспорты.

Впереди, дозором шел крейсер «Очаков», за ним следовали четыре эсминца первого миноносного отряда под командой недавно вернувшегося из командировки в Болгарию князя Трубецкого. За ними двумя колоннами шла основная ударная сила флота — броненосцы. В правой колонне, возглавляемой флагманским кораблем «Ростислав» мателотами шли однотипный «Князь Потемкин-Таврический» и старый, но пока еще вполне боеспособный броненосец «Три святителя». В левой, предназначенной для непосредственного прикрытия десанта и возможного прорыва в пролив, шли старые барбетные броненосцы «Двенадцать апостолов», «Синоп» и «Георгий Победоносец». За броненосцами строем фронта шла пара войсковых транспортов и воздухоплавательный крейсер «Русь». Тральщики, оборудованные из старых миноносцев и канонерские лодки Эбергард в поход не взял, опасаясь, что они свяжут его отряд из-за малой скорости хода и возможных поломок в машинах. Тем более, что по сведениям разведки никаких минных заграждений в Проливах не осталось, так как турки убрали их после протестов великих держав.

До турецкого берега, у которого встретил крейсер «Кагул» дошли без происшествий. После чего броненосные колонны разделились. Правая выдвинулась к азиатскому берегу, а левая начал неторопливо сближаться с батареей Килия, расположенной на европейском берегу. На всех кораблях орудия были заряжены «ввиду неприятеля». Все ждали, чем ответять на угрожающие маневры флота турки. Однако орудия Килии молчали и непонятно было, брошена батарея или просто турки ждут более удобного случая. Зато не выдержали нервы у канониров батареи азиатского берега Эльмас, выпаливших из своих девятисантиметровок по двигающимся в сторону пролива броненосцам.

Снаряды упали так далеко от бортов, что Эбергард даже подумал, стоит ли стрелять в ответ. Но тут своих соратников поддержали батареи Филь-Буруну и Анатоли-Кавак. С первой в сторону броненосцев выстрелили стопятидесятимиллиметровых, а вторая добавила к ним залп из четырех тристапятидисятидвухмиллиметровок. Ни один снаряд в корабли не попал, хотя пара стопятидесятимиллиметровых и один тристапятидисятидвухмиллиметровый легли близкими накрытиями. Эбергард приказал открыть огонь. Броненосцы последовательно проходя точку поворота делали залпы из девятидюймовок и шестидюймовок, нащупывая дистанцию до обеих батарей сразу. В это же время броненосцы левой колонны подошли к европейскому берегу и дали залп по батарее Килия. Но батарея продолжала молчать и тогда с транспортов, прикрываемых от возможного обстрела броненосцами, спустили шлюпки. Батальоны Шестнадцатого стрелкового, имени Александра Третьего полка, под командой полковника Бискупского начали высадку.

Флагман второго броненосного отряда, адмирал Покровский, подумав, оставил на всякий дрейфовать напротив места высадки «Синоп» и крейсер «Очаков». А своему броненосцу и идущему мателотом «Георгию Победоносцу» приказал двигатся к првой колонне. Таким образом к двенадцати двенадцатидюймовкам, шести девятидюймовкам и семи шестидюймовкам, а также восемнадцати стодвадцатимиллиметровкам бортового залпа кораблей Эбергарда добавились еще четыре двенадцатидюймовки и четыре девятидймовки с броненосцев Плансона. В результате интенсивного обстрела, после примерно дюжины залпов главного калибра, турецкие батареи прекратили огонь. Воздухоплавательный крейсер даже не успел поднять аэростаты, с которых планировалось корректировать огонь, в воздух.

Пока броненосцы перестреливались с азиатским берегом, первые шлюпки достигли европейского. Высадившиеся стрлки настороженно пробирались к молчаливым стенам форта, с опаской поглядывая на торчащие стволы шестерки тяжелых орудий. Но как оказалось, здесь, на европейском берегу турки не собирались держать оборону. Убедившись, что батарея брошена, полковник Бискупский приказал начальнику охотничьей (разведывательной) команды капитану Малиновскому выдвигаться в сторону деревни Буюк-Дере. За ним должен был отправиться, как только соберется полный состав, первый батальон во главе с подполковником Станкевичем.

В это же время в сторону Буюк-Дере выдвинулся неполный пехотный батальон болгарской армии. Неполный, потому что больше трети солдат лежало по госпиталям, причем в основном страдая от болезней. А к бухте Золотой Рог приближались корабли международной коалиции…

Так был сделан еще один шаг к Великой войне.