Убийцы чудовищ

Королевство Бритуния, Чарнина,

Лето 1285 года по основанию Аквилонии.

Серьезное это дело - покупка лошади. Настолько серьезное, что ему следует отдать весьма много времени и усилий

Человек несведущий вряд ли обратит внимание на состояние копыт своей будущей четвероногой собственности, не посмотрит, нет ли потертостей на спине и боках от седла и подпруги, не гноятся ли глаза, и нет ли паразитов в ушах, а удовлетворится лишь кратким осмотром внешних качеств да взглянет на зубы. Так лошадей не выбирают!

Посему Конан Канах явился на Красный рынок Чарнины Бритунийской вскоре после рассвета с отчетливым желанием провести здесь если не полный день, то хотя бы время до полудня. В Чарнине, третьем по величине и значению городе Бритунийского королевства, наименования торговых площадей отнюдь не блещут изобретательностью и остроумием. По сравнению с Шадизаром, где человек за день может посетить Телячий, Блошиный, Тряпичный, и еще почти десяток самых разнообразных рынков, бритунийцы лишним словотворчеством не увлекались — на Зеленом рынке торговали как овощами, так и любой другой снедью, на Красном продавалось все, что относится к миру животному, от овечьей шерсти до редких зверьков и верблюдов, а на Желтом — всем остальным: книгами, рабами, ювелирными изделиями, дурящим зельем из степей Гиркании и вообще любыми, необходимыми каждому человеку, вещами. Провинция, ничего тут не попишешь. Нет в Бритунии того удиви тельного торгового размаха, что царит на степных просторах Заморы.

Конан благополучно миновал загоны с овцами, прошествовал мимо полудесятка редких на Полуночи материка верблюдов, на «собачий ряд», где торговали псами, как породистыми, так и имеющими насквозь плебейское происхождение, даже не посмотрел, а мимо свинарей, вовсю расхваливающих жирный и хрюкающий товар, предпочел пройти как можно быстрее — свинки несносно благоухали.

Вот они, лошади. И выбор неплохой. Разумеется, чистокровного пуантенского жеребца ты здесь не найдешь, равно как и скакунов редких зингарских или туранских пород, но зато на продажу выставлено множество помесей — Конан по собственному опыту знал, что бастарды частенько превосходят по своим качествам лошадей с самыми благороднейшими и длинными родо словными. Да и на что сдалась человеку, для которого конь не игрушка, не дорогое развлечение и не предмет всеобщей зависти, а верный друг и помощник, тонконогая и нервная кордавская кобыла, на которой лишь на прогулки ездить по ровным дорожкам дворянских поместий?

Извольте видеть, заморийский купец продает лохматых и приземистых, необычайно выносливых и неприхотливых лошадок степной гирканской породы. Не пойдет — гирканцы хороши для походов по степи или горам, да и маловаты они для киммерийца, вымахавшего аж до четырех локтей и трех пальцев от пят до макушки. А тут почему шумят? Ясненько, гномы из Граскаальского подгорного королевства покупают себе пони — низенькие, словно игрушечные коньки идеально подходят под невеликий росточек карликов-рудознатцев. Гномы вопят, краснеют, брызжут слюной и топают ногами — торгуются. Вроде бы кошельки доверху набиты золотом, а криков столько, будто владелец табунка пони самолично виновен во всех бедах мира, начиная от падения Небесной Горы и заканчивая прошлогодним неурожаем. Киммериец подумал, что после такой ожесточенной торговли цена на лошадок непременно упадет вдвое. Связываться с гномами — себе дороже, хотя карлики вовсе не жадные, просто очень любят поспорить.

Тягловая и хозяйственная скотина варвара не интересовала — ну сами представьте, как будет выглядеть нормальный человек верхом на могучем боссонском тяжеловозе? Смех да и только. Боссонцы отлично подходят для перевозки больших грузов, для упряжи или работы на каменистых полях полуночной Бритунии, но только не для верховой езды. Впрочем, как Конан выяснил совсем недавно, тяжеловоз еще владеет некоторыми незаменимыми способностями, поспешествующими нынешнему, не совсем обычному, занятию киммерийца. Но не о том сейчас речь...

Ага, вот и требуемые полукровки. Выбор изрядный — несколько лошадей с преобладанием заморийской и атренскои кровей, полдесятка офирских ездовых столько же вороньгх двухлеток из Шема. Высокие, крепкие, каждый со своим норовом, причем далеко не всегда добродушным. Конан не особо любил злых лошадей — конечно, чужака они к себе не подпустят, но сколько ты намучаешься, пока конь привыкнет к новому хозяину, усвоит его привычки и манеру езды! Лошадь и человек всегда должны составлять взаимодополняющую пару — не будет понимания, не будет и взаимного согласия в действиях.

— Заинтересовался? — полноватый бритуниец средних лет, углядев возможного покупателя немедля подошел к варвару. — Выбираешь для скачек, для путешествия или?..

— Или, — подтвердил Конан, пристально осматривая живой товар. — Нужен выносливый молодой конь, желательно приученный к боевому порядку. Чтобы мог действовать в строю, не боялся громких звуков, знал основные команды принятые в кавалерии стран Заката. И чтоб посообразительнее, а не дубовая колода с копытами! Найдется?

— Смотри сам, — пожал плечами торговец. — Вон тот, соловый, попал ко мне из Пайрогии, раньше ходил в конных сотнях короля Эльдарана. Продали оттого, что по породе не подходит, масть неправильная, извольте видеть... Государевым конникам сплошь вороных да каурых подавай. Этих двоих купил у поиздержавшихся наемников — молодые, здоровенькие жеребцы. Или кобылок предпочитаешь? Они поспокойнее да понятливее. И подешевле.

— Увидим, — удовлетворенно проворчал Конан. — Я похожу, посмотрю?

Бритуниец вторично вздернул плечи. Отошел молча — зачем надоедать знающему покупателю?

Варвар никогда не был особым придирой, но выбирать добротный товар умел. Тем более, что от коня частенько зависит жизнь его владельца — уйти от погони или настигнуть врага на порченой или больной кляче ты не сумеешь. Бывших наемничьих коньков Конан отверг сразу — у одного расколото копыто, другой оказался глуховат: не реагировал на тихое посвистывание и даже на хлопок в ладоши. Соловый жеребец вроде бы всем был хорош, но киммерийцу не понравился за некоторой трусоватостью — стриг ушами и. приседал на задние ноги, когда подошел незнакомец. Уважающая себя лошадь обладает куда большим чувством собственного достоинства.

За полтора колокола варвар успел пренебречь почти тремя десятками скакунов самых разных мастей и характеров — первый некрасиво выглядит, второй излишне тощий, пятый злобен будто гарпия и кусается не хуже любого вампира, семнадцатый чересчур флегматичен... Но, хоть убей, выбор делать придется. Оставаться без коня Конан не собирался — считай, то же самое, что ноги себе отрубить. А погуляв несколько дней на своих двоих или покатавшись на скакунах верных соратников-сподвижников, Конан уяснил, что ходить в пешем строю ему до крайности несподручно. Ремесло обязывает к быстрому передвижению.

— Ох, ты каков! — непроизвольно выдохнул варвар, обнаружив привязанного у самой даль ней коновязи гнедого. — Красавец... Давай-ка познакомимся поближе!

Гнедой скосил глаз на человека, фыркнул, выражая спокойное презрение к двуногому, но осмотреть себя позволил без лишних выкрутасов — лягаться или пускать в ход зубы не пожелал. Классический образец гандерландской породы с примесями полуденных (скорее всего зингарских) кровей. Грудь мощная, шкура лоснится, в холке почти достигает роста киммерийца. Голова правильная, небольшая, грива коротко острижена, да и хвост подрезан. Держится с гордым хладнокровием — ни дать, ни взять, что твой герцог. Только бы гнедой не оказался собственным любимцем месьора торговца! Конан всегда доверял первому впечатлению и интуиции. Он сразу понял, что гнедой предназначен именно для него. Плевать, сколько за него запросят — денег у варвара сейчас было в избытке — не то что лошадь, дарфарского слона можно купить. Одна беда — разъезжать по Бритунии на элефанте несколько не с руки, обыватели не поймут.

— Продано, — холодно ответил бритуниец, когда Конан недвусмысленно дал понять, что собирается купить именно гнедого. — Это очень дорогая лошадь.

Сказав эти слова торговец окинул выразительным взглядом варвара, отнюдь не выглядевшего человеком, способным выложить большую сумму. И впрямь, Конан смотрелся простым и очень небогатым наёмником, родом, скорее всего, из Нордхейма — серая летняя рубаха с простенькой вышивкой, полосатые асирские штаны, стоптанные мягкие сапоги да скромный суконный плащ, схваченный на плече дешевой серебряной фибулой. Откуда у такого деньги? Да ниоткуда!

—Даю в полтора раза больше против прежнего, — самоуверенно заявил варвар. — Перекупаю. От старого покупателя отбрешешься и вернешь ему золото. Итак, сколько?

Торговец помолчал, пожевал губами, проникновенно уставился на странного нордлинга и, наконец, высказался:

—В полтора раза? Оно, конечно, неплохо. Я человек честный, а посему обязан предупредить — лошадка необычная, со временем поймешь, почему... Если сразу не заметил, само собой. Тогда к четырем сотням немедийских золотых ауреев, которые я запрашивал изначально, прибавляем половину, выходит шесть сотен.

Конан ушам своим не поверил. Шестьсот ауреев? Да на такие деньжищи табун можно купить! Хорошая (даже очень хорошая!) лошадь стоит от силы ауреев двадцать, особо породистая пятьдесят. Почитай, стоимость добротного дома с яблоневым садом, колодцем и пристройками! А тут — шестьсот!

Свою роль в необычной покупке сыграл и старый закон, который варвар давно принял сам для себя: сказал — делай! Не бросай слова на ветер, иначе выйдет побоку.

Но шесть сотен золотых чеканки Трона Дракона?.. Это чересчур. На столь огромную сумму можно целый год жить, причем не особо бедствуя!

Чем же так необычен гнедой? Не одной же статью?

—Беру, — пытаясь не растерять невозмутимости пред лицом жадюги-торговца бросил Конан. — Как расплатиться? В немедийском золоте? А может, аквилонские Двойные Львы подойдут?

Варвар вытянул из-под плаща увесистый кошель, доверху набитый платиновыми монетами короля Аквилонии Нумедидеса. Рванул шнурки и продемонстрировал содержимое хозяину — на крупных белесо-золотых монетах скалились поддерживающие королевский венец клыкастые львы и вился девиз: «Где властна воля — там путь к победе».

Хозяин лошадей только рот раскрыл.

Сделка совершилась. Надлежащая сумма в аквилонских монетах перекочевала к изумленному торговцу, Конан в придачу к гнедому получил от щедрот замечательное туранское седло с серебряными украшениями и такую же упряжь, проверил свою драгоценную покупку на небольшой арене, устроенной здесь же, на Красном рынке, и в целом остался доволен.

Гнедой слушался, сбросить нового хозяина не пытался, шел уверенно, высоко вскидывая передние ноги.

— Имя-то у него есть? — осведомился Конан напоследок.

— Сам назови, — бесстрастно ответил торговец. — И запомни — если не понравится, обратно его не возьму. С такими зверюгами предпочитаю не связываться...

На эти слова Конан не обратил никакого внимания, хотя следовало бы. Варвар забрался в седло, легонько дал шпор своему приобретению и отправился домой. Ныне домом киммерийца считался прекрасный постоялый двор «Золотое солнце», расположившийся на главной улице не большой Чарнины, совсем рядом с городской управой и ратушей.

Вместе с Конаном в довольно недорогих, однако тихих и вполне уютных комнатах «Солнца» расположилась довольно странная компания — выходец из Гандерланда по имени Гвайнард, дочь нордхеймского вождя-херсира Асгерд и молодой русоволосый парень, отзывавшийся на ванирское имечко Эйнар. Эти трое, вкупе с Конаном, составляли маленькую ватагу искателей приключений, которых в государствах Заката именуют «Ночными Стражами», а попросту — охотниками на чудовищ.

Всякому известно, что чудище чудищу рознь. Вплоть до нынешнего лета Конан нечасто задумывался, в чем же состоит отличие между сотнями разновидностей клыкастых и когтистых тварей, обладающих несимпатичным видом, скверным характером и дурной привычкой доставлять людям множество самых разнообразных неприятностей.

Только после недавнего знакомства с разудалой ватагой под водительством Гвайнарда, киммериец начал понимать, что далеко не всякий монстр опасен, что мир чудовищ состоит из тварей как живых, так и не-живых, что существуют весьма значительные отличия между демонами воплощенными и не воплощенными, что Хайборию населяет как минимум два десятка видов самых разнообразных вампиров, каждый из которых ничуть не похож на остальных...

И так далее, до полной бесконечности. «Демонология», как именовал науку о чудовищах предводитель ватаги охотников, являлась исключительно обширной областью знаний, причем настолько обширной, что у варвара частенько ум за разум заходил.

Сами подумайте, каким образом обычный человек отличит пресноводную гронгаду от гронгады болотной? Скажете, что одна обитает в пресной воде, а другая в болотах, где, по большому счету, вода тоже пресная? Глупости! Гронгада — это огромное и очень редкое насекомое, сохранившееся доселе со времен едва ли не Валузии, она действительно обитает в воде, является опасным хищником, да вот только болотная гронгада никогда не нападает на людей, предпочитая добычу помельче, а обитающая в проточных водах озер и рек полуночной части материка тварь, частенько утаскивает в пучину неосторожных купальщиков, либо просто зазевавшихся и неосторожных обитателей прибрежных поселков и хуторов. При условии, что пресноводная гронгада смахивает на гигантскую личинку стрекозы, выросшую до размеров теленка, обладает жуткими челюстями, умеет прекрасно маскироваться и атакует со стремительностью коршуна, то ее присутствие возле обжитых человеком мест становится истинным проклятием — Конан слышал, будто одна подобная чуда может за лунный месяц похитить до полутора десятков людей. Ночные Стражи вносят гронгад в десят ку главных врагов человека. Однако же следует добавить, что гронгада никакой не демон, она не обладает врожденными способностями к волшебству, не владеет даже зачатками разумности, а просто охотится за пищей, как и всякий другой хищник.

И это только один пример из тысяч подобных. Ремесло охотника на монстров подразумевает, что оный охотник обязан помнить повадки если не всех, то большинства чудищ, обитающих в землях, оберегаемых Ночной Стражей, должен уметь отличить совершенно безобидных, но жутковато выглядящих тварей от действительно опасных существ, владеть хотя бы частичным знанием магического искусства (или нанять в свою ватагу волшебника, способного управиться с порождениями колдовства), неплохо действовать как оружием, так и собственной головой, благо лишь весьма небольшая часть трудов Стражи заключается в самой охоте — выслеживание добычи отнимает гораздо больше сил и времени.

...Случилось так, что Конан три седмицы назад оказался в одной из самых захолустных провинций Закатного материка — герцогстве Райдор, что расположено на самой полуночи Бритунии, на стыке границ с Пограничьем и Гипербореей. Никакой особой цели в данном путешествии у варвара не было — желая заработать несколько десятков золотых на дорогу до Аквилонии, где король Нумедидес и герцог Пуантена Троцеро собирали большую наемничью армию для войны с пиктами, Конан нанялся в охрану крупного торгового каравана, проводил купцов из Немедии в Райдорское герцогство и собрался было в дальнюю дорогу до боссонских топей, что граничат с безбрежными лесами Пущи Пиктов.

Однако планы резко изменились. Причиной сего изменения явилась маленькая компания охотников на монстров, попросивших киммерийца помочь (за хорошее вознаграждение, разумеется) в трудном деле поимки упыря, внезапно объявившегося во владениях эрла Ронина.

Охотники показались Конану людьми симпатичными, вознаграждение достаточным, а работа нетрудной, хотя в последнем варвар ошибался — недаром считается, что все Ночные Стражи, как один, скорбны головушкой, ибо никакой нормальный человек никогда не возьмется за столь опасное и тяжелое ремесло с напрочь непредсказуемыми последствиями. Конан, который и прежде водил мимолетные знакомства с Ночными Стражами, отлично знал, что редкий охотник выдерживает хотя бы пять лет непрерывных походов и опасностей, а в абсолютном большинстве случаев погибает через год-полтора. Бесспорно, этим умалишенным платят огромные деньги (в том варвар убедился, когда ватага Гвайнарда истребила ронинского вампира), но ни за какое золото невозможно купить себе ни здоровье, ни жизнь...

Можно сколько угодно удивляться, однако командир небольшого отряда, Гвайнард, которого чаще звали просто Гваем, трудился на поприще Ночной Стражи аж целых девять лет — с двадцати! — и ранен был всего однажды. Его верные соратники, а именно Асгерд из Нордхейма и Эйнар-броллайхэн тоже оставались безоговорочно верны странному ремеслу и искренне гордились столь необычным родом занятий. Следует заметить, что Эйнар вообще никаким боком не относился к человеческому роду, являясь самым настоящим Духом Природы воплотившимся в облике молодого говорливого парня с русыми волосами и вечной привычкой спорить по любому поводу.

Конан, всегда относившийся к нелюдям с искренней симпатией (в числе его друзей числились и гномы, и гули Рабиров и даже самый настоящий дракон, с которым варвар раззнакомился во время недавних приключений на Полуденном побережье) поначалу не поверил, что Эйнар принадлежит к почти сказочной расе броллайхэн, народу духов-хранителей обитаемого мира, но вскоре убедился, что его никто не обманывает. Эйнар владел всеми достоинствами и недостатками броллайхэн — телесным бессмертием, даром магии Алого Пламени Равновесия и характером плохо воспитанного деревенского мальчишки: Эйнар совал нос в каждую щель, куда таковой нос пролезал, был невероятно любопытен, одновременно с этим ленив и слаб на желудок: беднягу начинало тошнить при виде единственной капли крови.

Асгерд, нордхеймская воительница и дочь асирского военного вождя, сбежавшая из дома ради приключений, именовала Эйнара «неубиваемым балбесом» и шпыняла броллайхэн как могла: заставляла седлать лошадей, готовить на привалах еду, гоняла по поручениям, частенько совершенно бессмысленным, но перевоспитать существо, порожденное щедрым лоном природы много тысяч лет назад не могла. Эйнар упорно не желал меняться — за столь долгий срок жизни появляются навсегда устоявшиеся привычки. Асгерд, как девица решительная, в чем-то суровая (как и все нордлинги...) и нетерпимая к чужим недостаткам, мириться с разгильдяйством броллайхэн не собиралась, отчего Эйнар полагал ее своим личным проклятием.

Гвай, наблюдая за постоянными стычками своих подчиненных только посмеивался, зная, что в любом случае его ватага является одним из лучших отрядов Ночной Стражи действующих на полуночи материка.

Когда отряд, после краткого, но весьма насыщенного событиями пребывания в землях эрла Ронина изрядно отяготил свои кошельки весьма крупной суммой в золотых немедийских ауреях, неспешно возвратился в столицу герцогства, варвар совсем было решил следовать прежним планам и немедля ехать в Аквилонию — дорога-то неблизкая!

Не хотелось попасть в осеннюю распутицу, когда тракты Пограничья, Гандерланда и Боссонии превращаются в непроходимое болото. Лето, однако, было в разгаре, а компания Гвайнарда сотоварищи Конану вполне подходила, ибо киммериец прежде всего ценил в людях искренность, честность и верность, каковыми качествами вся троица выгодно отличалась от большинства прочих людей.

Посему Конан решил задержаться в Бритунии — аквилонцы наверняка справятся с пиктами и без участия безвестного бродяги-наемника. Тем более, что немедля по завершению дела в Ронине ватага получила от Райдорского герцога заказ на истребление лесного мантикора, устроившего засаду на Пайрогийском тракте. Именно тогда Конан и потерял свою лошадь, которую загрызло взбешенное чудище, весьма недовольное покушением двуногих на его жизнь и охотничьи угодья.

Спустя пару дней после очередной удачной охоты ватага прибыла в Чарнину отдыхать, покупать новое снаряжение и честно проматывать заработанные денежки.

Киммериец твердо решил, что ремесло Ночного Стража ему нравится отнюдь не только потому, что оно весьма прибыльно, а сами охотники являются самыми замечательными людьмина свете, но и оттого, что он впервые за много лет нашел работу, которая доставляла ему искреннее удовольствие (если, конечно, не считать времени проведенного в Зингаре на хлопотливой должности капитана судна королевских корсаров).

Желание уехать в Аквилонию постепенно иссякло. Конан остался в ватаге Гвайнарда по меньшей мере до осени. А дальше видно будет.

— Ты что купил?!

— Лошадь. Очень красивый молодой жеребец! Выложил кучу денег...

— Конан, я почти уверен, что тебя в детстве стократно роняли из колыбели, и ты всегда ударялся головой! Ты животное осмотрел?

— Гвай, да в чем дело-то? Он не болен, ведет себя смирно, пускай и с характером. Уверен, мы с ним притерпимся друг ко Другу.

— Спрашиваю, ты лошадь осматривал?

— От носа до хвоста! Хватит орать, я тебе не кабацкий мальчишка!

— А зубы? Зубы видел? Балда!

Конан призадумался. Будучи увлеченным статью гнедого, его необычным спокойно-независимым характером и внешней красотой, варвар удовлетворился лишь внешним осмотром покупки. Конь совершенно здоров, кормили его хорошо, заботились...

Правда, прежний владелец что-то мимолетно сказал о том, что он «с такими зверюгами предпочитает не иметь дела», но вдруг гнедой просто не любил торговца?

У животных, как и у людей, развиты чувства приязни и неприязни. Сейчас конь вполне благочинно стоит в яслях таверны «Золотое Солнце» и поглядывает на раскрасневшегося от непонятной Конану злости Гвайнарда с высокомерной безмятежностью.

В конце концов, при чем тут зубы гнедого?

Гвай помолчал, тяжко вздохнул и проникновенно глянул на варвара своими невозмутимыми глазами человека, привыкшего к любым неожиданностям.

—Ты на одном только прокормлении этой твари разоришься, — сообщил Гвай. — Хочешь, покажу?

—Что покажешь? — не понял варвар.

Гвайнард развернулся на каблуке, нырнул в боковую дверь, ведущую во внутренние помещения постоялого двора, и почти сразу вернулся. В ладони предводителя бравой ватаги находился кусок сырого бараньего мяса. На земляной пол конюшни падали холодные кровавые капли.

— Сам его угощай, — проворчал Гвай, подавая Конану добытую на кухне грудинку. — Иначе этот гад мне ладонь откусит...

— Мясо? — варвар поднял брови. — И кто здесь сумасшедший, ты или я? Кони баранину не едят, это я знаю точно. Гвай, некоторые шутки Ночной Стражи я доселе никак не могу понять!

— А ты попробуй, — бесстрастно сказал Гвайнард. — Покорми милую лошадку лучшей баранинкой. И тогда поймешь, о чем я. Давай, не бойся. Ты теперь хозяин гнедого, тебя зверь не тронет.

Конан, ощущая себя законченным идиотом, забрал мясо и поднес его к морде жеребца на раскрытой ладони. Конь обнюхал приношение, довольно фыркнул, поднял верхнюю губу и аккуратно забрал грудинку.

Киммериец шарахнулся в сторону, будто от ядовитой змеи. Едва не упал, споткнувшись о кожаное ведро, наполненное водой. Ведро, конечно, перевернулось. Гнедой вовсю жевал.

— Увидел? — с непередаваемо ехидной интонацией спросил Гвай. — Поздравляю с удачным приобретением.

— Боги всеблагие... — простонал Конан, оторопело глядя на гнедого. — Этого... Такого просто не бывает! Это же просто лошадь!

Гнедой, с удовольствием заглотивший баранью грудинку смотрел на хозяина, если не с обожанием, то с заметной благосклонностью. Из-за мягких лошадиных губ сияли мраморной белизной жуткие зубищи — буквально как у натуральнейшего льва из Стигийских пустошей. Клыки с человеческий палец длиной, острые резцы — с полпальца. Язык же был раздвоен, будто у змеи...

Выглядел конь жутковато, даже по мнению много повидавшего Конана.

— Это не просто лошадь, — наставительно сообщил Гвай и хитро прищурился. — Это сартак. Всамделишный сайгак, опасный, но приручаемый хищник. С виду — обычная лошадь, а по сущности настоящий волк или леопард. Тварь из чужой Сферы... Не ожидал, что у тебя, Конан, столь утонченный вкус. Где добыл?

— На рынке... — зачарованно сказал варвар, необратив внимание на слова Гвая о каких-то «чужих Сферах». — Шестьсот золотых, а!? За демона! Торговца убью!

—Во-первых, сартак не является демоном, — сказал Гвай. — Это живое существо. Во-вторых, торговца следует не убить, а взять за жаберки и аккуратно допросить — откуда появился столь необычный товар. Жди меня на улице, я кликну остальных. Похоже, появилась работа, которую я так долго ждал!

С этой загадочной фразой Гвайнард исчез в недрах таверны, а киммериец остался стоять в недоумении. Клыки у гнедого никак не желали исчезать. Они были вполне настоящими. А варвар привык доверять своему зрению.

—Торговца — убью! — вновь процедил Конан. — Кругом одни жулики!

Еще одной положительной чертой Гвая была привычка никогда не бросать слов на ветер. Недоговаривал — бывало, отказывался что-нибудь объяснить или рассказать — тоже, но если уж говорил, значит его слова содержали истинную правду.

Очень давно (около шести-семи тысяч лет назад, как утверждают ученые мужи), материк, впоследствии получивший название «Закатного» или «Туранского», поразило невероятное бедствие — рухнула Небесная Гора.

Она, как заверял Гвай, цела и доселе, погребенная в недрах Граскаальского кряжа, однако в нынешние времена люди почти позабыли о сем порождении Верхней Сферы. И совершенно зря. Последствия великой катастрофы давали знать о себе доныне. Хотя бы в виде порталов-врат, ведущих в иные миры.

Врата появились непосредственно в момент Падения — огромный выброс тепла и силы, которую люди именуют «магической» вызвал невиданное прежде явление, поименованное слиянием или сопряжением Сфер. Известно, что обитаемая Вселенная состоит отнюдь не из единственного населенного мира — тысячи иных планов бытия незримо соседствуют с Хайборией, рассеченные непроходимыми стенами, разделяющими пространство и время. Когда Небесная Гора столкнулась с материком Заката равновесие миров было нарушено — образовались порталы, кои опоясали место Падения концентрическими кругами.

Во времена, последовавшие за гибелью цивилизации альбов и уничтожением крепости Роты-Всадника, на континенте насчитывалось до восьмидесяти Врат, ведущих в самые невероятные миры, однако, когда равновесие начало восстанавливаться, большинство порталов закрылось — вначале были заперты Врата отстоявшие от Небесной горы на наибольшем расстоянии, затем исчезли более близкие порталы (одно из таких Врат находится в Руазельском лесу, неподалеку от столицы Аквилонии), а к нынешней эпохе сохранились лишь пять или шесть действующих порталов в Бритунии, Пограничье и Гиперборее. То есть возле Граскаальского кряжа, в котором сокрыта Небесная Гора.

Следует заметить, что большинство порталов открывается всего на несколько дней в году, когда равновесие миров бывает нарушено противостоянием луны, солнца и планет, но и тогда никто не может с полной уверенностью сказать, как долго будет отверста «червоточина» — Врата непостоянны, а проникновение в пределы чужого мира есть предприятие крайне опасное и непредсказуемое: войдешь и не вернешься.

Впрочем, род человеческий всегда мог похвастаться излишне ретивыми и весьма предприимчивыми авантюристами, способными ради приключений и баснословной прибыли рискнуть своей головой, а значит Врата не остались без внимания людей, желающих неплохо заработать и обрести массу неприятностей...

—Заработать? — поразился Конан, внимательно слушавший объяснения Гвайнарда. — Ты полагаешь, что в чужой Сфере можно заработать? Каким образом?

—Не далее как сегодня ты стал тому весьма показательным примером, — Гвай усмехнулся, вспоминая необычную лошадку, ныне отдыхавшую в яслях конюшни при постоялом дворе. — Из порталов обычно привозят необычных животных, которые очень высоко ценятся у скучающего дворянства, странные артефакты, которые с удовольствием покупают маги, волшебные предметы и обереги... Чужие миры богаты редкостями.

—Оно и понятно, — философски заметил шествовавший рядом Эйнар. — Только надо слегка поправить достойного Гвайнарда. «Чужое», бесспорно, опасно и непознаваемо, а вот «иное»... Я ведь для вас не чужой, но иной. Иное всегда привлекательно, экзотично и почти безопасно. Большинство вещей попадающих к нам из других Сфер как раз иные, но не чужие. Понимаете, о чем я?

Конан только поморщился. Тотчас после данного заявления Эйнара среди месьоров охотников завязался долгий и, на трезвый взгляд варвара, напрочь бесполезный спор, касаемый вещей, понятных только Ночным Стражам. Чужое,

Иное, Наше, Не Наше...

Киммериец всегда делил предметы одушевленные и неодушевленные на две части: опасное и не опасное. Последнего отчего-то всегда оказывалось больше.

«Давайте рассудим, — думал Конан, — если Эйнар не человек, а воплощенный Дух Природы, тот самый "иной", он опасен? Ничего подобного! Сколько раз броллайхэн вытаскивал всю нашу компанию из неприятностей, ни разу, даже в самых тяжелых положениях, не показал спину, не струсил и не оказался в последних рядах при большой драке... Конечно, он долго живет среди людей, отлично знает лучшие и худшие качества нашей двуногой породы, и следует лучшим. За что броллайхэн можно только уважать. Но Эйнар все равно Иной! И гномы такие же. И гули из Рабиров. Так что же, всех нелюдей Хайбории полагать опасными? Или вот например Рэльгонн. Нелюдь зубастая, явился к нам из немыслимых далей, упырь, вампир и кровосос, и в то же время очень хороший человек...»

Конан фыркнул под нос, в который раз подумав, насколько странная компания соратников и попутчиков ему досталась. Дело в том, что в ватагу Стражей кроме троих людей и Эйнара негласно входил еще один... э-э... Конан даже не знал как выразиться точнее. Варвар по привычке называл это существо человеком, но таковым оно не вовсе являлось. То есть, оно выглядело почти как человек, имело две руки, две ноги, голову и туловище, разговаривало на бритунийском, аквилонском и туранском языках, умело читать, писать и знало главнейшие философские трактаты древних и современных мудрецов, по учености могло соперничать с самыми выдающимися магами или учеными мужами Тарантии или Бельверуса, но... Но Рэльгонн был вампиром. Причем не простым вампиром, а существом пришедшим в Хайборию через те самые Врата, кои были некогда открыты Небесной Горой.

Рэльгонн, как и положено всякому уважающему себя вампиру, появлялся только ночами, был бледен как смерть, владел набором устрашающих треугольных зубов, сходившихся друг с другом наподобие зубчиков шестеренки и огромными желтыми глазами без зрачков; он не переносил солнечный свет и умел мгновенно перемещаться на огромные расстояния. Собственно, месьор Рэль (так называл упыря Гвайнард) был вовсе не вампиром, а каттаканом — существом, явившимся в Хайборию из-за Грани Мира. Как выяснилось, каттаканы были почти бессмертны, иногда питались живой кровью, однако являлись на редкость обходительными и умными тварями, от скуки вызвавшимися помогать бестолковому человечеству — оказалось, что Гвай и упырь, обитавший в заброшенном замке Рудна, знакомы много лет, причем Рэльгонн с удовольствием оказывал ватаге Ночных Стражей всевозможное содействие в увлекательном деле охоты на настоящих чудовищ.

Признаться, никто бы не справился с обязанностями разведчика и тайного соглядатая лучше каттакана. Именно желтоглазый Рэльгонн выследил кровавого упыря из Ронинского поместья, помог уничтожить вурдалаков, засевших на фамильном кладбище графа Этьера, вампир доставлял Стражам последние новости о событиях на полуночи Бритунии и вообще был незаменимым партнером месьоров охотников. Конан подозревал, что своей многолетней успешной деятельностью на поприще Ночной Стражи Гвай обязан именно упырю, владевшему воистину невероятными способностями, недоступными никакому волшебнику, и в целом не ошибался.

Впрочем, Гвайнард и сам был не промах. Этот невысокий, широкоплечий и на удивление добрый парень, в молодости служивший в Латеране — тайной службе Трона Льва — умел прежде всего думать, а уж затем пускать в ход оружие. Он ухитрился подобрать себе идеальную команду (пускай и очень небольшую), за несколько лет завоевал уважение бритунийцев, начиная от великих герцогов и заканчивая распоследними хуторянами из непролазных дебрей Райдора, ему (что, по мнению Конана, было немаловажно) много платили за труды, а отряд с удивительным радушием принимали и в замках благороднейших дворян, и в домах бородатых кметов — настоящие охотники на монстров, знаменитые Ночные Стражи, ценились куда выше знаменитых магов или обыкновенных деревенских знахарей, по большей части являвшихся бездарями и шарлатанами.

Прежде Конан никогда не ходил в отрядах Ночной Стражи, пускай и знал некоторые ухищрения охотников — варвару доводилось сталкиваться в крайне неприятными существами, как живыми, так и не-живыми, каковые подлежали незамедлительному уничтожению за свою зубастость и скверные привычки: приобретенная понаслышке наука всегда оказывалась полезной. Но теперь, всего за несколько седмиц киммериец узнал так много нового, что обретенные знания буквально не умещались в голове.

Мир чудовищ оказался куда более разнообразным и многоликим, чем полагал Конан, но варвар был уверен, что любые новые познания всегда пригодятся — кто знает, что однажды встретится на дороге? По крайней мере теперь Конан мог с уверенностью перечислить десятки разновидностей чудовищ, отличить вполне мирное, но страховидно выглядящее животное от действительно опасной твари и не шарахался от обычнейшего болотного ящера. Тем более, что означенные ящеры крайне редко нападают на людей.

...О порталах киммериец был наслышан и прежде, а так называемые «Степные Врата», расположенные в степях Гиркании видел самолично — несколько гигантских каменных глыб и впрямь отдаленно напоминали ворота, ведущие в никуда: гирканский портал бездействовал много столетий. Гвай же уверял, будто Врата могут быть расположены где угодно и как угодно выглядеть — примером тому служил портал в заброшенной крепости Рудна, через который в Хайборию пришли каттаканы. Рудненские Врата некогда раскрылись прямиком в подвале замка и смотрелись обычнейшей дыркой в стене. Но Рэльгонн и несколько его сородичей не успели вернуться домой — портал неожиданно захлопнулся, а каттаканы навсегда застряли в чужом для них мире и со временем людская молва превратила их в персонажей страшненьких легенд о ночных упырях-кровопийцах.

— ...Врата могут представлять большую опасность, — объяснял Гвайнард внимательно слушавшему варвару. — Почему? Да очень просто! Боги не зря разделили миры непроходимыми стенами. Ну, допустим, в одной из соседних Сфер может обитать некое существо, которое у себя дома не представляет никакой опасности и тамошние разумные обитатели полагают его милым домашним животным, наподобие кошки или кролика. Но дело то в том, что хозяева сей "кошечки" сами являются, к примеру, каменны ми троллями или великанами, а прелестная зверюшка выглядит чудовищем, размером с быка, с клыками, когтями и пламенем из пасти. Но для жителей иного мира оно не кажется чем-то страшным или опасным. Понятно?

— Можно привести и обратный пример, — поддержал Гвая Эйнар. — Вообразим, что наша кошка оказывается в соседней Сфере, населенной человечками размером с палец и от голода начинает охотится на них, будто на обычных мышей. Вполне естественно, что несчастные карлики сочтут пушистого котика жутким монстром и немедленно наймут тамошних Ночных

Стражей для истребления кровавого демона. Если, конечно, у них есть Ночные Стражи... Так вот: изредка, через временно открывшиеся порталы, в наш мир лезет немыслимая гадость. Сартак, которого ты купил, по сравнению с некоторыми чужаками покажется всего лишь безобидной ошибкой природы, хотя дикие сартаки могут быть опаснее любого тигра. Ты, Конан, еще не знаешь всех способностей своего нового дружка.

— А в чем, собственно, дело? — навострил уши варвар, подозревая, что неприятные особенности сартака отнюдь не ограничиваются зубастостью и плотоядностью.

— Этот зверь замечательный имитатор, — сказал Эйнар. — Сартаки умеют копировать любые звуки. Частенько они подзывают жертву именно таким образом — изображают как кричит самка или раненое животное, могут рыдать, будто маленький ребенок, иногда разучивают несколько человеческих слов и в точности воспроизводят голос хозяина... Если, конечно, сартак приручен.

— Кошмар, — поморщилась молчавшая доселе Асгерд. — Если еще и лошадь начнет ругаться, как Конан, то я уйду из отряда. Короче, вот Красный рынок. Где торговец?

— Идем, покажу, — киммериец уверенно повел соратников мимо загонов для скотины к «лошадиному ряду».

Варвар почему-то решил, что недобросовестный бритуниец, продавший ему весьма необычную лошадку обязательно скроется от грядущего возмездия со стороны возмущенного покупателя. Ничего подобного. Полный краснолицый торговец не отходил от своей коновязи. А когда перед ним появился пышущий благородным негодованием Конан, даже бровью не повел. Взглянул на варвара и его приятелей, скрестил руки на груди и проворчал:

— Я же говорил — обратно товар не возьму. Видел же, что покупал.

— Я хотел купить лошадь! — взвился Конан. — А не волка в конской шкуре! Знаешь, что в Шадизаре делают с надувалами? Объяснить?

Киммериец картинно положил ладонь на рукоять клинка.

—Уймись, — Гвай подтолкнул варвара кулаком в бок. — Уважаемый, я прошу простить моего друга за несдержанность, но ты сам понимаешь, что он слегка... расстроен. Конечно, мы оставим лошадь себе и не будем требовать возвращения денег...

—Шестьсот ауреев! — рявкнул Конан, но Гвай снова приказал ему замолчать.

— Мое имя Гвайнард из Гандерланда, — сказал предводитель отряда торговцу. — Я и мои друзья...

— Знаю, — преспокойно кивнул бритуниец. — Я слыхал о тебе. Гильдия Ночной Стражи, верно? Слухи о ваших похождениях в Райдоре и Ронине докатились и до Чарнины. Полагаю, ты жаждешь узнать, откуда у меня появился сартак? Верно, товар редкий, можно сказать уникальный... Хорошо, я расскажу.

— Гвай, это безумие! Я всегда знал, что ты у нас слабоват на голову, но не до такой же степени! Соваться за Грань Мира!? Благодарю за предложение, но я отказываюсь!

— Между прочим, Конан непогрешимо прав. Если Врата закроются, мы останемся в чужой Сфере как минимум на полгода, до следующего противостояния планет. А если портал вдруг закроется навсегда, то... Я даже не хочу представлять, что случится потом.

Асгерд смотрела на Гвайнарда крайне неодобрительно и в кои то веки безоговорочно поддержала мнение киммерийца, коего доселе полагала слишком неопытным — надо же, не проходил в ватаге и четырех седмиц, а лезет с советами к матерущим ловцам чудовищ! Гвай, однако, был непреклонен.

— Во-первых, я никого за собой на аркане не тащу. Во-вторых, ты, Асгерд, преувеличиваешь опасность. Если я верно рассчитал, Врата будут открыты до начала осени, пока солнце не начнет убывать. В-третьих, вам, часом, не напомнить некоторые законы нашей гильдии? Если Ночные стражи видят нечто, угрожающее спокойствию нашего мира, любую угрозу извне, мы обязаны вмешаться. Денег, само собой, нам никто не заплатит, но по-моему сейчас никто из нас не бедствует и не голодает. Если уж Конан решился купить зубастое чудо за шестьсот золотых, значит на хлеб и пиво ему пока хватает.

— Сколько можно повторять: я купил не чудо, а лошадь! — разъярился варвар. — И ты совершенно зря не позволил начистить рыло проклятому торгашу! Навсегда бы запомнил, как торговать монстрами! Что прикажешь теперь делать с этим... как его?.. сартаком? Не убивать же?

— Зачем убивать? — изумился Гвай. — Зверь приручен, если ты будешь хорошо к нему относиться, то он превратится в верного друга и союзника. Сартаки гораздо сообразительнее обычных лошадей, а некоторые знатоки утверждают, будто они владеют зачатками настоящего разума... Вдобавок, сартак сможет помочь нам избежать некоторых серьезных опасностей за Гранью.

— Я в портал не полезу, — твердо заявил Конан. - Ни за какие деньги. Ну... если только за очень большие. - Действительно, на практичный взгляд киммерийца, бравый командир ватаги задумал сущую глупость - Гвай решил пройти через Бритунийские Врата и раз и навсегда отбить у любителей необычной контрабанды желание привозить на материк Заката необычных и, частенько, весьма опасных тварей, обитающих вне человеческого мира. Конан, после обстоятельных расспросов выяснил, что по большому счету в деятельности торговцев странными животными нет ничего противозаконного — никакие королевские указы или постановления городских магистратов не запрещали людям ходить через Врата и привозить оттуда необычных тварей или магические предметы. Кроме того, Гвай не учел, что контрабандой занимаются люди отчаянные, смелые и никак не желающие расставаться с таким серьезным источником дохода.

Варвар, отлично знавший, что с отлично организованными шайками контрабандистов лучше не связываться, немедленно высказал свои сомнения — каким это, любопытно, образом, досточтимый месьор Гвайнард предполагает перекрыть канал сбыта всяко-разных сартаков и прочих иномировых чуд, располагая лишь тремя соратниками, собственной головой и нордхеймским мечом? Неужто означенный Гвайнард не понимает, что в этом (абсолютно безнадежном!) деле ему придется столкнуться с многочисленной и решительной компанией дельцов, которые скорее бросят в колодец собственную мать, чем откажутся от баснословных прибылей. Если следовать логике Гвая, то получается, что крохотная ватага Ночных Стражей таким же образом может объявить войну королю Бритунии или вчетвером отправиться завоевывать Стигию.

— Ты пойми, — напряженно втолковывал киммериец, — никому и никогда не удавалось обставить большую, сплоченную и наверняка поддерживаемую властями или местными магнатами банду! Полагаю, что барон, на землях которого стоят Врата, получает свою десятину с прибылей этих странных контрабандистов! Вот помню, лет несколько тому, я хаживал в отряде Карелы Ястреба, так эта изумительная стерва сумела окрутить даже одного немедийского графа — ихняя светлость брал с наших доходов пятнадцатую часть за то, что его дружина закрывала глаза на наши проделки и беспрепятственно пропускала обозы с запрещенными товарами через перевалы, в Аквилонию.

— Карела? — нахмурился Гвай, будто припоминая. — Рыжая такая? Отлично ее помню! Милая, хотя несколько взбалмошная девушка. Она помогала моей ватаге шесть годков назад, мы тогда ловили дракона-амфинтерна на границе

Бритунии и Немедии. Вот не думал, что у нас обнаружатся общие знакомые!

— Не переводи разговор в другое русло, — огрызнулся Конан, хотя его слегка ошеломило сообщение о том, что столь самовлюбленная особа как Карела Ястреб могла помогать Ночным Стражам. Впрочем, рыжая разбойница всегда была непоследовательной в своих действиях и пристрастиях. — Гвай, ты считать умеешь? Нас четверо! Четверо. Что нам сообщил торгаш? Только то, что Врата стоят в предгорьях Граскааля, а сартака ему продал какой-то Четырехпалый Ларн, скорее всего, просто перекупщик. Теперь представь: мы вчетвером объявляем войну многочисленной шайке оторвиголов, которым плевать на свою жизнь и безопасность, ибо никакой разумный человек не станет соваться за колдовские Врата! У нас нет никаких шансов. Да и зачем нам ввязываться? Ты сам говорил, будто сартак приручен и безопасен, надо полагать и прочие звери, доставляемые в Хайборию через порталы не представляют большой угрозы нашему миру.

— Много ты понимаешь, — внезапно озлился Гвайнард, хотя обычно, для того, чтобы вызвать его гнев требовались поистине титанические усилия. — В прошлом году из портала к нам была доставлена статуя. Обычная статуя получеловека-полульва, очень похожая на офирских или стигийских сфинксов. Купил редкостное произведение искусства эрл Альдоя — это маленькое княжество на Полудне. А спустя месяц статуя ожила, подчинила себе и самого эрла и его семейство вкупе с дружиной, превратив обычных мирных провинциалов в отряд смертников, жаждущих завоевать для своего нового божества новые земли и новые народы... С этим «сфинксом» едва управились три самых знающих мага Бритунии и Заморы вкупе с пятью тысячами гвардейцев короля Эльдарана. Причем двое из трех магов погибли, а от гвардейского отряда уцелела едва ли половина. Ясно? Из-за Грани привезли чужого бога! Магическое существо, наделенное огромной разрушительной мощью, не понимающее и не признающее законы и традиции нашего мира. Если хочешь, могу привести еще несколько примеров, причем куда менее безобидных. Врата не благо — это бедствие. И мы обязаны с этим бедствием управиться.

— Кто обязан, а кто и не очень, — проворчал Конан.

— Еще раз говорю, тебя никто не заставляет. Не хочешь идти с нами — все дороги перед тобой, — Гвай подумал и добавил уже куда более спокойным голосом. — Хотя, мне будет жаль, если ты уйдешь.

— А кто тебе сказал, будто я ухожу? — вздернул брови киммериец. — Клянусь своей жизнью и всеми богами, ты просто опасный сумасшедший... Так что ты собираешься делать с этими проклятыми Вратами?

Спустя два дня

Сей мир собственного названия не имеет, контрабандисты же именуют его «Ауруо», что по-аквилбнски значит «Золотой». Вероятно, это связано как с доходами, которые приносят шайке ограбление Ауруса, так и с некоторыми природными особенностями — трава и листья тамошних деревьев в большинстве своем имеют ослепительно-золотой цвет осени...

Перед Конаном и компанией восседало удивительное создание. Существо мирно потягивало подогретое красное вино из глиняной кружки, мерцало желтыми шаровидными глазами без зрачков, а гладкий лысый череп отражал огоньки свечей и ламп. Одевался желтоглазый скромно — просторный, не сковывающий движений черный балахон с капюшоном, на груди поблескивает серебряный медальон в виде свернувшегося в кольцо тощего дракончика. Когда ночной гость приоткрывал рот, Конан невольно морщился — из-за тонких губ визитера показывались острейшие, белые с синевой, нечеловеческие зубы. Добавим к столь непривлекательному облику острые крупные уши, немигающий змеиный взгляд, длинные пальцы, оканчивающиеся изогнутыми отполированными ногтями, нездоровую серовато-белую дряблую кожу и с тем почтем образ законченным.

Настоящий вампир из жутких сказок, которые хорошо слушать на ночь у камина, под завывание зимней вьюги!

Рэльгонн, самопровозглашенный эрл замка Рудна, что в танстве Керново, вовсе и не отрицал свою вампирью сущность. Да, кровь ему пить приходится. Иногда. И только у неразумных животных. А солнечных лучей он боится потому, что горячее дневное светило обожжет его чувствительную белую кожу, да настолько сильно, что можно запросто умереть. Ночует он в своем полуразрушенном замке, однако не в гробу или склепе, а в отлично, обустроенном и наглухо скрытом от любопытствующих людей подвале, расположенном на большой глубине. По большому счету в этом и состоят главные отличия месьора Рэльгонна от человека. А на врожденные магические способности упыря можно не обращать внимания — такое случается и в человеческих семьях, правда, крайне редко.

Рудненский упырь, как и положено, явился вскоре после полуночи — просто возник из пустоты, сразу очутившись в самом удобном кресле, коим располагали скромные комнаты занятые Ночными Стражами на постоялом дворе. Рэльгонн вежливо поздоровался с каждым, потребовал вина, устроился поудобнее и принялся рассказывать.

Еще прошлой ночью Гвайнард, при помощи Эйнара вызвал упыря и попросил как можно быстрее разведать все, что только возможно о Бритунийских Вратах и шайке контрабандистов, доставляющих из соседней Сферы животных и артефакты на продажу. Рэльгонн, как и всегда, не стал задавать лишних вопросов, а попросту растворился в воздухе, отправившись на поиски. Если учитывать его возможность мгновенно перемещаться с места на место и редкие способности к перевоплощению и мысленному внушению, можно было надеяться, что первые сведения появятся уже следующей ночью.

Так и получилось — упырь никогда не подводил охотников, с которыми дружил уже несколько лет. Едва Конан вернулся с вечерней прогулки на зубастом сартаке-коне и успел накормить свое приобретеньице свиным окороком (дабы не пугать прочих постояльцев таверны необычными пристрастиями гнедого, варвар выпросил у хозяина «Золотого Солнца» отдельные ясли для сартака), как прибежал Эйнар и позвал киммерийца наверх — Асгерд накрыла скромный ужин, да и послушать рассказ месьора Рэля следовало каждому: Гвай утверждал, будто сила Ночной Стражи состоит не в мечах и арбалетных стрелах, а в знании. Конан соглашался с данным постулатом лишь частично, полагая что силы и ума должно быть почти поровну. С небольшим преобладанием силы, конечно.

— Аурус необитаем, — размеренно глаголил упырь, не забывая подливать в кружку свое любимое пуантенское вино. — Я имею в виду, что данная Сфера не населена разумными существами. Животные, птицы — сколько угодно, но человека или его подобия на Аурусе нет. Вернее, нет туземцев, обитающих в этом мире изначально. Разумеется, это лишь поверхностное впечатление — полностью исследовать Аурус за одну ночь невозможно никому.

— Один момент! — перебил Рэльгонна киммериец. — А откуда тогда появляются всякие нехорошие вещицы, вроде сфинкса из поместья Альдой? Мне Гвайнард давеча рассказывал, будто...

— Знаю, — отмахнулся месьор Рэль. — Надо думать, что разумное сообщество Ауруса, цивилизация этой Сферы, погибла много столетий назад по причине нам не известной. Эпидемия, всеобщая война, некая катастрофа наподобие падения Небесной Горы... Все, что угодно! Однако, после бедствия осталось многочисленное наследство бывших повелителей Ауруса — развалины замков и поселений, заброшенные святилища. Замечу, эти существа не являлись людьми. Как они выглядели в точности неясно, но судя по некоторым изображениям и скульптурам я сделал вывод, что человеком на Аурусе и не пахло.

— А где это, интересно, ты видел такие изображения? - осведомился Эйнар с ноткой недоверия в голосе. - У контрабандистов?

— Зачем такие сложности? — пожал плечами Рэльгонн. — Просто минувшей ночью я прогулялся через Врата на Аурус и осмотрел близлежащие достопримечательности. Там действительно много древних зданий и нетронутых никем руин... Когда большинство Врат было открыто, я побывал во многих Сферах Вселенной. От скуки. Аурус тоже был в их числе, но раньше меня не привлекали опустевшие миры, которые лишены живого и разумного сообщества. Теперь же мне стало любопытно узнать, кто именно населял Аурус во времена, когда на его золотых, равнинах кипела жизнь. Впрочем, мои переживания не имеют отношения к делу. Ну что, рассказать самое интересное?

— Рассказать! — хором потребовали охотники.

— Всегда удивлялся невероятной приспособляемости и изворотливости рода человеческого! — патетично провозгласил Рэльгонн. — Гвай, ты вроде бы говорил, будто хочешь навсегда закрыть контрабандистам проход в чужой мир?

— И от слов своих отказываться на собираюсь, — твердо сказал Гвайнард.

— Боюсь, обстоятельства вынудят, — Рэльгонн невесело усмехнулся. — Ты, наверное не знаешь, что за последние годы на Аурусе образовалась большая колония людей. Не менее двух тысяч человек.

— Чего?! — Гвайнард подался вперед. — Каким образом?

— Обычным. Бритунийские Врата на редкость стабильны — портал открывается два раза в год на девять седмиц. Летом и зимой. Так происходит уже много тысячелетий и, как можно предполагать, продолжится еще незнамо сколько лет. Вы знаете как заселялось Пограничное королевство? Беглые кметы, которым надоели притеснения землевладельцев, безземельные баронские сыночки, жаждущие основать собственный фамильный лен на ничейных землях, просто неудачники, не сумевшие найти себе подходящего занятия в цивилизованных государствах... В истории с Аурусом получилось точно так же. Вначале туда перебралось несколько крестьянских семей, которые были готовы уйти куда угодно, в том числе и в чужую Сферу, только бы избежать разорительных набегов варваров и неприкрытого грабежа со стороны наглых сеньоров. И вообразите, люди там прижились! А потому как проход обратно, в Хайборию, периодически открывается, они решили воспользоваться своим положением и начать торговлю... За последние тридцать-сорок лет на Аурус переселились сотни людей, образовав там маленькое государство. Продуктами они обеспечены, благо наша пшеница отлично растет на полях Ауруса, а наши коровы и овцы дают молоко и прекрасно размножаются. Но вот большинство изделий мастеровых и ремесленников жители Ауруса покупают в Хайбории. За деньги, вырученные от незаконной торговли. Гвайнард, теперь ты понимаешь, что столкнулся не с обычной шайкой, занимающей ся контрабандой меж мирами, а с большим сообществом людей, которым надо выжить в чужой Сфере?

— Демоны зеленые! — огорченно ругнулся Гвай. — Ничего себе новости! Никогда не мог предположить, что все настолько сложно.

— Все гораздо сложнее, — мрачно дополнила Асгерд. — Если даже мы, Ночные Стражи, люди весьма осведомленные в многих секретах, доселе никогда не слышали о колонизации соседнего мира нашими соплеменниками, то какую же таинственность развели нынешние жители этого Ауруса! Да узнай любой могучий и богатый владыка о целом мире, незаселенном людьми, он мигом прибрал бы Аурус к рукам! Это же золотое дно! Опустевшая Сфера, хранящая бесчисленные богатства, несчитанные людьми!.. Уважаю тамошних жителей — настолько крепко хранить свою тайну!

— И за эту тайну они умрут, — кивнув, подтвердил Конан. — Гвай, от дела придется отказаться.

— Ни-за-что, — по слогам произнес Гвайнард. — Если серьезно подумать, то даже из этого положения можно найти выход. Рэльгонн, где находятся Врата Бритунии?

Конан, понаблюдав за упырем из Рудны несколько седмиц, лишь диву давался: необычный приятель Гвайнарда за удивительно краткий срок умел разведать и разнюхать все, что требовали Ночные стражи. Каттакан ухитрялся проникать куда угодно — от подземных казематов и тайных храмов до самых охраняемых сокровищниц и королевских дворцов; Рэльгонн мог познакомиться с любым человеком и сразу вызвать его доверие, правда для этого ему приходилось «очеловечивать» свой неприятный облик и пускать в ход магию убеждения. Он мог достать что угодно и откуда угодно — совсем недавно упырь доставил из Иранистана редкий амулет, пригодившийся в деле поимки демона-оборотня, случайно сбежавшего из лаборатории придворного волшебника короля Эльдарана, причем Рэльгонн слетал туда-обратно всего за два с половиной оборота клепсидры. Для него не существовало стен и преград, что, по мнению киммерийца, было великим даром — окажись каттакан в славном Шадизаре, ему цены не было бы! Однако, Рэльгонн всегда возвращал «позаимствованные на время» вещи их владельцам, ибо придерживался своего неизменного кодекса чести, ясно гласившего, что воровать нехорошо. Всех положительных качеств Рэльгонна и не перечислишь, и одно из них состояло в том, что каттакану была напрочь чужда фантазия. У него полностью отсутствовало воображение и врать упырь попросту не умел. Поэтому любая небывальщина, изреченная устами месьора Рэля, всегда оказывалась истинной правдой. Как и в случае с таинственным Ауру сом, миром соседним.

Если изложить велеречивое повествование упыря кратким слогом, то выходило, что человеческая колония в соседней Сфере расположилась лигах в семи от Врат, причем вокруг главного поселения были выстроены еще четыре крупных хутора, почти деревни. Жилища людей неплохо защищены, потому что опасностей на Аурусе хватает, а местные хищники оказались не прочь изредка побаловаться человечинкой или домашними животными.

Возглавляет этот странный анклав беглый бритунийский тан, которого власти королевства некогда приговорили не то к повешению, не то к рудникам за государственную измену. Тан, не будь дураком, не стал дожидаться исполнения приговора, увел за Грань Мира часть дружины и семью, после чего быстро захватил власть в колонии и построил некое подобие укрепленного замка.

Следует упомянуть, что именно этот дворянин и есть глава «контрабандистов» переправляющих товары из Ауруса на Закатный материк и обратно. Одни только прирученные сартаки дают ему доход, сопоставимый с налоговыми сборами с целого графства! И это не считая раскопанных на руинах городов Первородных (так именовали нынешние обитатели Ауруса вымерших предшественников) редкостей и сокровищ...

Несомненно, у бывшего тана есть много помощников и доверенных лиц в Хайбории, иначе он не сумел бы наладить тайную торговлю в Полуночной Бритунии. Рэльгонн похвастался, будто обнаружил одного из перекупщиков в Чарнине

— таковым оказался (подумать только!) сам прецептор городской стражи. Немудрено, что дознавательная и сыскная управы даже понятия не имеют о сети подпольных торговцев, а если и имеют, то предпочитают ничего не замечать.

— Господин прецептор? — почесал в затылке Гвай, услышав данное сообщение упыря. — Как же, с месьором Лентулом мы отлично знакомы. А я-то, дурак, всегда полагал его честным человеком!

— А он и есть честный человек, - возразил Рэльгонн. - Ничего запрещенного законом прецептор не делает, если не считать того, что Лентул поддерживает отношения с приговоренным государственным преступником, тем самым таном, возглавившим анклав Ауруса. Все делается к взаимной выгоде: за Врата идут ткани, вино и оружие, оттуда — милые домашние зверьки и дивные изделия давно исчезнувших чужаков... Прошлым вечером я явился к месьору Лентулу под видом покупателя, представился магом из Немедии и выразил желание приобрести буллета. Чтобы поместье охранял, вместо цепного пса. И что вы думаете? Мне пообещали доставить молодого буллета примерно через две седмицы.

В комнате повисло ошеломленное молчание. Лишь Конан не уяснил, в чем соль.

— А что такое «буллет»? — жадно вопросил киммериец, наблюдая за вытянувшимися лицами соратников.

— Акул на Полуденном побережье видел? — Гвай поднял взгляд на варвара.

— Конечно. Этих тварей особенно много у берегов Шема и Стигии. Мы иногда били их гарпунами.

— Так вот: буллет, это... гхм... сухопутная акула. Ты не смейся, я не шучу. Тварь выглядит как акула и кусается как акула, только бегает на четырех ножках, причем очень резво. Не знал, что буллетов вывозят именно с Ауруса, думал, что они порождены каким-то другим миром. Жуть какая! Как они там умудряются жить?

— Я только что говорил о невероятной приспособляемости человечества, — напомнил Рэльгонн и повернулся к Конану. — Гвайнард действительно не шутит. Буллеты частенько вырастают до десяти шагов в длину, они очень опасны и прожорливы, а некоторые особенно смелые... Или безрассудные люди покупают их в качестве сторожей. Буллета сложно приручить, но если это удалось, лучшего стража и придумать нельзя. Кстати, месьор Лентул запросил за некрупного самца две тысячи монет, в аквилонских кесариях. Хапуга!

— Жизнь сложна и интересна, — покачал головой Эйнар. — Теперь и я начинаю задумываться о целесообразности путешествия на Аурус. Что и кому мы собираемся доказать? Гвай, как ты это видишь? Мы являемся к тамошнему тану, вежливо раскланиваемся и убедительно просим отказаться от торговли хищниками только потому, что их и в Хайбории более чем хватает? Можно еще посетовать на тяжкую долю Ночной Стражи: мол и без ваших, достойный месьор, домашних любимчиков дел невпроворот — там вампир, тут демон, слева арфаксата, справа гронгада, впереди бальберит, а за спиной огнедышащий дракон! Заняты — сил нет, а вы, сударь, нам еще и буллетов да сартаков подсовываете... Прощения просим, но давайте-ка сворачивать торговлю. Ха! Если нас просто повесят на воротах, будем считать, что повезло! А ведь могут и скормить какому-нибудь особо зубастому зверю. По кусочкам.

— Хорошо, хорошо, — поморщился Гвай. — Уговорили. Воевать с жителями Ауруса не будем. Как насчет просто прогуляться за Врата и разведать что там к чему? Должны же мы знать степень опасности, исходящей из Бритунийского портала? Что будем делать, если в один прекрасный день оттуда полезут стаи озверелых буллетов, уяснивших, что добычу проще и безопаснее искать на Закатном материке?

— Несколько тысяч лет не лезли, а тут вдруг задумают устроить нашествие? — скептически фыркнула Асгерд. — Чепуха. А насчет «разведать»?.. Проси Рэльгонна, полагаю он не будет против. Я не хочу идти на Аурус. Бессмысленно и опасно. Напомню: монстры и в нашем мире не перевелись, работы пока хватает.

— Но... — заикнулся Гвай и не увидев среди ватаги никакой поддержки, угрюмо замолчал.

— Можно я скажу? — с любезно-ехидной плотоядной улыбочкой вампира, завидевшего в ночном лесу заблудившуюся графскую дочку, попросил Рэльгонн. — Кажется, я понял в чем дело. Достойному Гвайнарду отчего-то очень хочется побывать в соседней Сфере. Истинная причина столь эксцентричного желания от меня скрыта, однако Гвай, прикрываясь высокими словами о долге и кодексе Ночной Стражи, упорно стремиться заглянуть по ту сторону Врат. Я прав?

— Отцепись, — нахмурился Гвайнард. — Вы как хотите, а я завтра же отправлюсь к господину прецептору стражи. Найдется о чем потолковать.

— Все понятно, — удовлетворенно кивнул Эйнар. — Гвай просто завидует Конану. Он сам возжелал купить жеребца, способного насмерть закусать всех чудовищ в округе. Если дискуссия о Вратах Миров закончена, то можно я отправлюсь спать? Сегодня мы ровным счетом ничего не добились, только языки всласть почесали да наслушались красивых баек Рэльгонна. Делом надо заниматься, други, а не проводить время в бестолковых спорах.

—Как нельзя более согласен, — хмыкнул упырь. — Благодарю за ужин и вино. Если я потребуюсь — позовите следующей ночью. Каттакан величественным жестом запахнулся в черный плащ и с тем отбыл.

Конан дружески потрепал Гвайнарда по плечу, сказав:

— Не расстраивайся. Дался тебе этот портал! Что изменится в нашем мире от появления одной лишней сухопутной акулы?

— Ничего. Но только у нас акулы должны жить в воде, а не бегать по лесам!

Невысокие стены Чарнины остались далеко позади, Лесной тракт извивался среди холмов, поросших унылым серо-зеленым ельником, где-то в чащобе панически орали птицы, вероятно напуганные хищником. День выдался жаркий, однако тень деревьев спасала от палящих солнечных лучей, а ветерок с гор делал путешествие почти приятным.

Это была старая торговая дорога на Гиперборею, проложенная лет двести тому, при короле Гундамире Строителе. Их величество совершенно справедливо полагал, что нормальная жизнь страны обеспечивается, прежде всего, добрыми и безопасными дорогами, и посему за три десятка лет правления успел опутать Бритунию сетью ухоженных мощеных трактов. Между прочим, именно королю Гундамиру принадлежала светлая идея построить главный торговый путь материка, знаменитую Дорогу Королей — эту задумку воплотили в жизнь уже после смерти деятельного монарха, так и не увидевшего свое главное детище воочию. В любом случае, бриту нийцы и поныне вспоминают Гундамира добрым словом, благо выложенные гранитными плитами тракты исправно служили подданным королевства добрых двадцать десятилетий.

К сожалению тракт со временем пришел в упадок — им перестали пользоваться когда появилась новая и более короткая дорога на Пограничье, через Вольфгард и перевал Скалы Черепа. Щели меж плитами заросли травой, дорожная стража покинула сторожевые башни, выстроенные на холмах на каждой пятой лиге, но любой путешественник, собравшийся посетить граскаальские предгорья и самые полуночные графства Бритунии, выбирал именно этот тракт.

За время от полудня до шестого колокола Конан и Гвай не встретили на дороге ни одной живой души, если не считать многочисленного и непуганого лесного зверья, от кабанов и оленей до пушистой мелюзги наподобие белок или енотов. Было заметно, что Гиперборейский тракт ведет в самое дремучее захолустье — возле гор располагались два маленьких баронства и земли тана Рагварта, владевшего серебряными рудниками. Гвай не преминул сообщить, что предгорья населены мало и могут похвалиться лишь двумя десятками небольших деревень да редкими хуторами. В этих местах человек считался тварью редкостной, ибо леса Полуночи всегда были недружелюбны к людям.

— Именно здесь можно встретить множество существ, которые в представлении любого горожанина относятся к области чистейших выдумок, — неспешно рассказывал Гвайнард, покачиваясь в седле. — Лесные гоблины, глорхи или, допустим, василиски отнюдь не вымерли. Полуночные леса богаты живыми древностями, сохранившимися со времен Кхарии потому, что человек сюда пока не добрался. Люди живут маленькими общинами, обрабатывают свои поля или копаются в шахтах, но в лес предпочитают не соваться. Знают, что это может быть опасно...

Конан слушал, изредка кивал или переспрашивал, но в действительности думал о том, что опять сгоряча ввязался в безумную авантюру, от которой не следует ждать ни достойной прибыли, ни особого удовольствия. Никто не спорит, киммериец и прежде не сторонился приключений (обычно они сами его находили...), хотя вплоть до нынешнего лета Конан предпочитал не бросаться в огонь да полымя по личному желанию, только ради забавы. Обычно счастье Конану сопутствовало, но всем известно, что судьба изменчива и однажды можно будет запросто потерять голову ни за что, ни про что.

Но... Не бросать же Гвайнарда в одиночестве? Во-первых, настоящие друзья так не поступают, во-вторых Конан в Чарнине умирал от скуки — интересной работы пока не предвиделось. Почему бы тогда не устроить краткую трехдневную экспедицию на Аурус, тем более, что Гвай заверил: на рассвете четвертого дня они благополучно вернутся в город.

Асгерд и Эйнар ехать наотрез отказались, и, вдобавок, нашли себе дело, с которым могли управиться без помощи Гвайнарда и киммерийца. Наутро, после памятного разговора с Рэльгонном, в таверну прибежал перепуганный владелец большого скотного двора, сообщил, будто в его владениях завелось чудовище и без лишних слов выложил на стол пятьдесят ауреев в качестве аванса за работу.

Если верить описаниям заказчика, выходило, что ненаглядных свинок и коровок месьора скотника портит обычнейший оригс, сиречь некрупный летучий вампир, смахивающий на летучую мышь-переростка. Поскольку это животное ничего особенно жуткого из себя не представляло, броллайхэн вместе с Асгерд приняли заказ, сказав, что для истребления паршивого оригса орава в четыре человека не потребна, а значит месьор Гвайнард может катиться на все восемь сторон света заодно прихватив с собой варвара. Если Гваю и Конану угодно испытать судьбу за Вратами Мира — их никто не будет слёзно умолять остаться! Последствия, как всегда, за свой счет.

Долго уговаривать Гвайнарда не потребовалось. Быстро собрав нужные вещи и оружие, киммериец вкупе с бравым предводителем отряда оседлали коней (точнее, одного коня и одного сартака) и отправились в путь, предварительно заглянув в управу городской стражи — Гвай исполнил свое жгучее желание вдумчиво побеседовать с господином прецептором.

Месьор Лентул оказался милым пухлым старичком с седой ухоженной бородкой и шаровидным животиком, нависавшим над ремнем, украшенным длинным эстоком, какой обычно носят гвардейские кавалеристы. Черно-синяя форма королевского чиновника шла Лентулу не больше, чем корове седло, но правила есть правила — появляться на службе в статском платье запрещалось.

— Гвайнард! — толстяк, едва завидев нежданных гостей, восторженно закатил глаза, будто его скромный кабинет посетили не двое безвестных охотников в полосатых асирских штанах и дорожных куртках, а лично великий герцог, а то и сам король Эльдаран. — Не ждал, не ждал! Но все равно очень рад! Эй, там, вина мне и почтенным Ночным Стражам! С чем пожаловал? А это кто? В твоей ватаге пополнение? Конан Канах из Киммерии? Счастлив приветствовать!

И так далее в том же духе. Лентул делал вид, что визит охотников для него столь же радостен, как и явление святого Эпимитриуса, суетился, восклицал, и вообще очень мельтешил. Однако, Конан заметил, что взгляд у старичка внимательный, профессионально-цепкий и умный. Ничего удивительного: если Лентул так долго занимает высокую и ответственную должность прецептора в третьем по величине городе страны, то можно сделать один вывод — этот человек владеет своим ремеслом в совершенстве. Варвар всегда относился к представителям власти и сыска с прохладцей и сразу понял, что с Лентулом лучше не связываться — этот безобидный по виду старикан может устроить любому недругу и нарушителю закона массу самых изощренных неприятностей.

— Итак, чем могу помочь? — месьор Лентул уселся в кресло, сложил ладони и вопросительно уставился на Гвайнарда. — Людьми, сведениями? Найти нужного человека? Или ты сам хочешь сообщить что-то, способное заинтересовать королевское дознание? Я всегда к услугам Ночной Стражи, ты же знаешь!

— Знаю, — легко согласился Гвай. — Мне нужна... Как бы сказать поточнее? Нужно нечто вроде охранной грамоты. Чтобы жители Ауруса не приняли нас за опасных чужаков или соглядатаев.

Лентул остался невозмутим, только в глубине льдисто-серых глаз вспыхнул нехороший огонек. Выдержав паузу, господин прецептор проворчал:

— Значит, Аурус? Не ждал, что Стражи так быстро нападут на след. Что ты теперь собираешься делать? Жаловаться герцогу?

— Я мог бы, — спокойно ответил Гвай. — Но не буду. Смысла не вижу. Торговать вы все равно не перестанете.

— Не перестанем, — Лентул согласно опустил веки. — Можно вопросик? Ты собираешься за Врата по надобностям ремесла или просто ради развлечения?

— И то, и другое. Я не желаю никому вредить. Если от вашей контрабанды зависит жизнь поселенцев Ауруса — торгуйте сколько угодно, только не увлекайтесь. Мы закроем глаза на прирученных сартаков, но, увидев тварь, способную и готовую убивать... Сам понимаешь, долго думать в подобных случаях мы не приучены.

Гвай проникновенно взглянул на господина прецептора, тот ответил легким кивком.

— Договорились, увлекаться не будем. Бумагу к тану Арнульфу я тебе напишу. Правитель он неплохой, но весьма своеобразный... Да собственно, каким еще может быть человек, добровольно поселившийся в мире, где есть только чудовища и опасности? Ладно, это лирика. Что еще ты хочешь узнать?

Спустя полколокола Гвай и Конан вышли из двухэтажного обшарпанного здания управы городской стражи, забрались в седла и направились к Полуночным воротам Чарнины.

Оба были вполне довольны разговором — месьор Аентул понял Гвайнарда с полуслова и не стал опускаться до пошлых оправданий или отпирательств. Бесспорно, прецептора несколько задел тот факт, что его деятельность на поприще тайной торговли открылась, он старик знал, что Ночным Стражам можно доверять — если Гвай сказал, что не выдаст, значит так тому и быть.

Кроме письма к возглавлявшему человеческую колонию на Аурусе тану Арнульфу, месьор Аентул выдал охотникам нарисованный на листе пергамента план населенных земель Ауруса, назвал некоторые важные ориентиры и дал несколько важных советов — чего стоит остерегаться, как безопасно устроить лагерь для ночевки и как обойти возможные препятствия. Было видно, что прецептор бывал в Мире Соседнем, а значит, к его рекомендациям стоило прислушаться. Узнав, что у Конана вместо обычного коня под седлом настоящий сартак, Лентул одобрительно воскликнул:

—Это очень хорошо! Зверь поможет вам уберечься от возможных неприятностей. Кстати, большинство подданных Арнульфа ездят именно на сартаках. Что ж, если решились — отправляйтесь. Гвай, когда... Когда и если вернетесь, загляни ко мне. Хочу узнать последние новости с Ауруса. И последнее: учтите, Аурус это не Хайбория. Это гораздо хуже.

— Что же может быть хуже нашего завшивленного мирка? — озадачился Конан. — Господин прецептор, данные слова следует полагать предупреждением или шуткой?

—Никаких шуток. С подобными вещами я предпочитаю не шутить. И вам не советую.

— Гвай, и все-таки, зачем мы туда едем? Почему ты ничего не хочешь объяснить?

— Я объяснял двадцать раз. А ты, наверное, невнимательно слушал. Мне очень не нравится то, что из-за Грани к нам попадают вещицы, способные причинить большой вред.

— И одновременно ты сам признал: остановить контрабанду мы не в силах. Если уж торговцев поддерживает сам прецептор стражи, доверенное лицо великого герцога... Похоже, Лентул неплохо зарабатывает на перепродаже артефактов и животных.

— Понимаешь ли, — задумчиво сказал Гвайнард. — Есть у меня подозрение, что тут затевается оч-чень серьезная и глубокая интрига. Месьор Лентул удивительно легко согласился помочь нам, а это наводит на размышления.

— Сказки! Он испугался, что мы донесем королевскому наместнику! Какая еще интрига? Вывезти из портала некого жуткого монстра и запустить его в спальню короля Эльдарана? Или, например, благородный господин прецептор вошел в сговор с какими-нибудь очень агрессивными разумными тварями Ауруса, сохранившимися после катастрофы, и помогает им готовить вторжение в Хайборию? Бред!

— Верно, бред, — согласился Гвай. — Мы ничего не знаем о планах Лентула и его сообщников, если, конечно, таковые планы имеются... Знаешь, давай не забивать голову ненужными мыслями. Будем считать, что мы отправляемся на увеселительную прогулку. Только придется слушать в оба уха и смотреть в оба глаза — вдруг случайно узнаем нечто важное? Сердце мне отчего-то вещает: мы случайно прикоснулись к одной из наиболее охраняемых тайн Бритунии, да вот только не представляем в чем данная тайна состоит! И угораздило же тебя купить сартака вместо лошади!

Гнедой, словно учуяв, что люди говорят именно о нем, покосился на Гвайнарда с презрительным негодованием. За несколько дней знакомства с редкостным зверем, Конан начал подозревать, что разговоры о полуразумности сартаков — отнюдь не пустая болтовня. Тварь отчасти понимала человеческую речь, узнавала хозяина по голосу и, наконец, подтвердила свои способности имитатора — минувшим утром Гвайнард обругал сартака, загородившего ему дорогу, после чего командир отряда был отослан Гнедым в весьма отдаленном направлении, причем сартак в точности скопировал интонации недовольного жизнью Конана. Сие незамысловатое, но весьма энергичное речение привело в замешательство даже видавшего виды киммерийца, ибо он никогда прежде не встречал лошадей, знакомых с площадной бранью.

По дороге, занявшей большую часть дня, Гнедой (варвар, затруднившись избрать для сартака подходящее имя, не особо мудрствуя, решил назвать его по цвету масти) вел себя вполне прилично, как самый обыкновенный ездовой конь. Слушался команд, на единственном привале начал мирно пощипывать травку, будто опровергая репутацию плотоядного хищника. Гвай объяснил, что если зверю недостает мясной пищи, то некоторое время он вполне может пробавляться и подножным кормом, чем немало успокоил Конана — киммериец был всерьез озабочен прокормлением сартака: достать большое количество мяса в глуши, в походе, было почти невозможно, а такая здоровенная скотина наверняка прожорливее любого тигра. Или, может быть, отпускать Гнедого на охоту во время ночевок?..

По словам Рэльгонна, Бритунийские Врата находились возле самых гор, то есть, всем желающим попасть с Закатного материка на Аурус следовало пропустить поворот тракта на Гиперборейский перевал, свернуть на Полуночный закат и пройти через лес до первых скальных выходов Граскааля. А там, сказал упырь, не ошибетесь.

Конан посчитал такие объяснения чересчур расплывчатыми и предпочитал ориентироваться по плану, выданному шустрым чарнинским прецептором. Гвай же оставался напрочь невозмутим и следил за дорогой вполглаза. Когда всадники, следуя рекомендациям рудненского упыря, оставили дорогу и нырнули в чащу, киммериец забеспокоился — не было даже намека на тропу] Заблудиться проще простого!

— Ничего подобного, — отмахнулся Гвайнард.

— Полагаю...

Что именно полагал Гвай варвару узнать не удалось. Слух уловил неприятный сухой щелчок арбалетной тетивы, тяжелый стальной болт ударил по стволу древней сосны в трех ладонях от головы Конана, расщепив кору. Прямо перед копытами лошадей в землю воткнулись четыре белооперенные лучные стрелы.

Сартак злобно взвизгнул и повернул голову в сторону черного бурелома — наверняка именно среди поваленных деревьев засели вооруженные недоброжелатели.

—Оружие не трогать... — шикнул Гвай, увидев как варвар схватился за рукоять меча. — Помнишь, месьор Лентул говорил, будто Врата охраняют? — И уже громче: — Эй, покажитесь! Мы из Чарнины!

—А мы из Кхитая, — громыхнул из полутьмы сочный бас. — Слезайте с седел! Возьметесь за клинки нашпигуем стрелами, ровно ежей иглами!

Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Конан, на всякий случай взял сартака коротко, под узду.

Вдруг клыкастая лошадка решит, что на хозяина напали и ринется в бой? Эйнар, вроде, говорил, что сартак может запросто справиться с человеком...

Из бурелома показался здоровенный бородатый детина средних лет. Все как положено: из-под старого кожушка видны рукава кольчуги, меч и кинжал на поясе, в руке самострел. Причем, тетива натянута, а на ложе красуется стрела.

— Кто таковы? — недружелюбно осведомился бородач. — Отчего по лесу едете, а не по тракту? Наш вельможный тан не любит, когда по его лесам шляются всякие...

— Мы тебе не «всякие», — буркнул Гвай. — Едем к тану Арнульфу с депешей от прецептора Чарнины Лентула. Понял?

— К Арнульфу, значит? — детина прищурился. — Бумагу дай глянуть. Да не мнись, как девка, мы грамоте обучены, буквы разбирать умеем. И что-то рожи ваши мне прежде знакомы не были...

Письмо перекочевало к бородатому, тот внимательно рассмотрел свиток, оценил печать господина прецептора и поднял суровый взгляд на Гвайнарда.

— Тут написано, будто у вас есть знак. Что вы люди свои, а не соглялзтаи. Показывай.

— Знак? — Гвай повернулся к Конану. — Ничего не понимаю! Лентул не давал нам никакого знака!

В этот момент Гнедой громко фыркнул, обращая на себя внимание, и поднял верхнюю губу, демонстрируя впечатляющий арсенал острых зубов. Выпростал серый раздвоенный язык, поводил им вправо-влево, щелкнул клыками и для эффектного финала представления громогласно изрек слово, которым обычно именуют самку домашней собаки. Относился данный эпитет, без сомнения, к бородатому лесовику с арбалетом. Конанова наука шла сартаку впрок.

Да уж, вот тебе и «знак». Убедительнее не бывает.

—Ага! Знакомая тварь! — многозначительно прогудел детинушка и внезапно подобрел. — Ладно, теперь я вам верю. Забирайте свой пергамент месьоры, да храните тщательнее — тан Арнульф суть человек подозрительный... Когда собираетесь на ту сторону перебраться? Прямиком сегодня? Учтите, за Вратами день длится немного дольше чем у нас, там теперь середина дня, хотя здесь вечер. Меня зовут Торд с Озерного Рога, командую балбесами оберегающими дорогу к Вратам, когда они открыты...

— Озерный Рог? — припомнил Гвай. — Как же, бывал. У вас четвертым годом в окрестностях устроил логово носферат, которого мы и прикончили...

— Точно, — почему-то обрадовался Торд, — страшная, прямо сказать, была чуда — сколько народу перекусала! Так ты из Ночных Стражей что ли?

Слово за слово, итого сотня слов. Наигранная суровость Торда волшебным образом улетучилась, он кликнул своих — компанию из полудесятка таких же заросших до самых глаз, вооруженных и мрачноватых лешаков — и вызвался провести друзей светлейшего прецептора Лентула прямиком ко Вратам.

Из неспешного разговора, проистекавшего по дороге, Конан выяснил, что охрана тропинок ведущих к порталу и непосредственно самих Врат поставлена исключительно грамотно — не иначе чарнинский прецептор, искушенный в подобных играх по роду службы, постарался. Летом и зимой, на время действия портала, его брали в плотное кольцо несколько отрядов, подчиненных непосредственно Лентулу и его сообщнику за Вратами — Арнульфу. Никаких просек, по которым могли бы двигаться караваны, никаких отметин на деревьях, по которым непосвященный мог бы найти дорогу. У самого портала — постоянная засада, числом до полутора десятков подданных Арнульфа. Никто не должен знать, где находится прореха в ткани тварного мира. Все допропорядочные подданные Бритунии обязаны знать, что далекие полуночные леса необитаемы и опасны — чудовища, разбойники (за которых отлично могли сойти диковатые охранители портала), хищные звери и прочие ужасы прекрасно отпугивали любопытствующих.

Товары из-за Грани перевозились на вьючных лошадях или сартаках, причем наивозможно скрытно — шли по лесам, избегая трактов, на которых иногда появлялась Дорожная Стража герцога. Полагая, что Гвай и Конан действительно являются доверенными месьора Лентула, Торд беспечно выдал один из важных секретов контрабандистов: оказывается, главным перевалочным пунктом для торговцев было собственное обширное поместье прецептора, расположенное к полуночи от Чарнины. Туда и доставлялись найденные на Аурусе странные предметы, животные или драгоценности, а уж каким образом предприимчивый Лентул находил покупателей и как переправлял товар в другие города королевства, того Торд не ведал, ибо не его это дело.

Пейзаж разительно менялся — исчезали труднопроходимые чащобы, замещаясь характерными для плоскогорий лугами и сосновыми перелесками, впереди воздвиглась синеватая стена Граскааля, украшенная сияющими под лучами закатного солнца ледниками. Торд со своими головорезами уверенно вел гостей через всхолмья и мелкие речушки, направляясь к одному ему известной точке — если бы не план на пергаменте, в который приходилось периодически заглядывать, то Конан окончательно потерял бы на правление. Вообще-то, они отъехали от тракта не столь и далеко, от силы на шесть лиг, однако местность была сложной даже для привыкшего к путешествиям варвара. В предгорьях всегда так — сотня шагов направо или налево, и ты уже не узнаешь знакомые места.

Не доезжая лучного перестрела до отдельно стоящей скалы, подножие которой укрывали заросли орешника, Торд приказал остановиться, приложил ладони ко рту и огласил окрестности каскадом заковыристых звуков, изображавших панические возгласы вожаков кабаньего стада, окруженного волками. Выглядело весьма натурально, это Конан мог подтвердить со всей ответственностью — создавалось полное впечатление, будто рядом пробегает многочисленный свиной гурт. Ответ на хрюкание и неблагозвучные визги, издаваемые Тордом, не заставил себя долго ждать — вначале послышался трубный глас горного оленя, а затем из-за валунов и кустарника показались человеческие силуэты.

— Кого привели? — предводитель засадного отряда подошел к всадникам. Судя по непременной бороде и схожему вооружению, он был знаком с Тордом давно и прочно. — Новые поселенцы, или как?

— Посланные достопочтенного Лентула, — ответил Торд и подтолкнул Гвайнарда, чтобы показал депешу.

Пока шли объяснения, Конан озадаченно рассматривал охранителей, благо одевались они весьма необычно — неприметные плащи из тонкой шерсти вначале показались варвару серыми или земляными, но оказалось, что ткань меняет цвет в зависимости от освещения, становясь то трявянисто-зеленой, то болотной.

Да что плащи! Вся одежда стражей была пошита из материала, который удивительным образом маскировал человека! Буквально только что Конан увидел, как один из угрюмых громил уселся на гранитные обломки, и вдруг исчез — ткань моментом приобрела буроватую с серыми прожилками окраску валунов. Только когда страж портала шевельнулся, Конан уяснил, что зрение его не подвело и бородач никуда не пропадал.

— Коли готовы — идем, покажу Врата, — сказал Торд. — Ходили когда за Грань?

— Нет, нет, — в один голос ответили Гвай и киммериец, хотя Конан слегка покривил душой. Ему приходилось сталкиваться с порталами, но не с природными, а магическими — некогда варвара случайно занесло в Сферу, которую населяли змееногие, еле выбрался.

Впечатления от того путешествия остались самые неблагоприятные, тем более, что в мире змееногих пришлось столкнуться с покровительствовавшим этому народу Сетом, а у варвара и древнего божества были весьма напряженные отношения еще со времен пребывания Конана в Шадизаре.

Тогда, по нелепой случайности, виновником которой являлся молодой киммериец, аватару Сета, его человеческое воплощение, принесли в жертву Сету же, и, как легко догадаться Великий Змееног остался очень недоволен. Впрочем, это совсем другая история.

— Возьмите-ка вот это, — Торд, покопался в седельных сумах, вытащил оттуда небольшие свертки и вручил Гвайнарду. — Таном приказано, чтоб каждый из гостей имел надлежащее облачение. Во избежание, так сказать... Превесьма полезная одежка. Заметили, какие плащи наши ребята таскают? Покрашено особым отваром из трав, какие на Аурусе растут — от любых злых глаз укроют, а глаз таковых в соседней Сфере хоть отбавляй.

— Разве? — удивился Конан, разворачивая плащ и набрасывая на плечи. Ткань была необычайно мягкой и одновременно очень прочной — явно не овчина. Может, выткано из шерсти какого-то неизвестного в Хайбории животного, обитающего по ту сторону? — А Лентул говорил нам, будто в землях Ауруса у человека нет врагов. Если, конечно, не считать дикого зверья и всяких чудищ.

— Люди говорят, — Торд понизил голос, словно боялся быть услышанным кем-то посторонним, — что Первородные, те, которые города там строили, никуда не ушли. Они просто спят, ждут своего часа... Хотя, может и врут — человек, он на выдумки завсегда горазд. Плащики берегите — если не от Первородных, то от хищников укроют. И следите повнимательнее, как сартак будет себя вести. Для этой лошадки Аурус — дом родной.

К скале прошли по узкой, но натоптанной тропке, один за другим. Впереди Торд, вслед поспешал Гвай, арьергард составляли Конан и слегка пританцовывающий на ходу сартак — почувствовал, скотина, что домой возвращается. Варвар, видавший Степные Врата Гиркании, приготовился узреть впечатляющее каменное сооружение в виде арки или портика, однако Торд вывел своих подопечных на большую поляну, украшенную совсем небольшим, шагов десять в диаметре, озерцом, и не без торжественности провозгласил:

— Извольте видеть, достойные месьоры, перед вами Бритунийские Врата. За ними — чужой мир.

— Где Врата? — не понял Конан. Вокруг наблюдались только ветви ореховой поросли с шариками недозревших плодов, сероватый монолит скального выхода, да большая лужа, которую и озером-то назвать было можно с очень большой натяжкой. Никаких признаков портала.

— Погляди сюда, — Торд присел на корточки на берегу пруда и опустил ладонь в серебристую воду, чем-то напоминавшую ртуть, какую используют в кузнечном деле. — Я сам остаюсь в Хайбории, а вот пальцы уже на Аурусе. Осторожненько войдите в воду и очутитесь за Гранью. Чего стоите рты раскрыв?

— Рэльгонна я однажды собственноручно придушу, — шепнул варвару Гвай. — Мог бы и объяснить, что Врата выглядят настолько... оригинально. Я-то думал!..

—Отвыкай думать, — буркнул Конан, сам отчасти смущенный необычным видом портала.

—Воображаю, как мы будем смотреться на той стороне. Хороши гостюшки — вымокшие до нитки. Идем, нечего рассусоливать. Если уж решились, надо действовать.

—Еще раз повторяю, будьте осторожнее, — напутствовал Торд. — С тропы не сворачивайте и попробуйте добраться до замка тана Арнульфа до темноты. Пусть удача останется с вами!

Конан вошел в воду уже по пояс, однако ничего особенного не чувствовал. Весь опыт его жизни говорил о том, что вода обязательно должна быть мокрой, но она почему-то не наливалась в сапоги и не пропитывала одежду. Казалось, будто идешь сквозь липкий и тягучий кисель — необычная влага сковывала движения. Наконец, варвар по привычке набрал в грудь воздуха, закрыл глаза и окунулся с головой...

Пришлось заставить себя сделать первый вдох.

Конану чудилось, что сейчас он захлебнется. Ничего подобного: дышалось легко, кожу холодил ветерок, точно такой же как и на старом добром Закатном материке. Только запах слегка непривычный — будто липовым медом пахнет. Одежда, кстати, сухая.

Быстро оглядевшись, киммериец перво-наперво уяснил, что здесь Врата смотрятся совсем иначе — на вершине крутой сопки громоздились два клыка-менгира из красивого камня, напоминавшего знакомый малахит. Внезапно из пустоты между зеленоватыми столбами вынырнул Гвай вместе со своим конем, который хрипел и упирался — не понравилось скакуну путешествовать столь необычным манером. Сартак, наоборот, раздул ноздри и всем видом давал понять, что Аурус — самая лучшая Сфера во всей видимой и невидимой Вселенной.

— Фф-у, — Гвайнард утер пот со лба и недовольно показал на коня. — Едва управился. Уперся, проклятый, как последний ослище... Ну что, нас можно поздравить? Не знаю в точности, насколько далеко отстоит Аурус от Хайбории, однако мы преодолели десятки или сотни тысяч лиг за время двух ударов сердца!

— А здесь красиво, — варвар медленно обвел взглядом окрестности, оценил склоняющееся к горизонту крупное золотисто-оранжевое солнце и ряды сопок, поднимавшихся над равниной. — Что говорил Торд? Надо успеть найти людей прежде, чем стемнеет. Поехали! Все интересное рассмотрим по дороге!

Аурус, 42 год от заселения людьми.

— Ты погляди, настоящая колея! Они возят товары к порталу на повозках, причем много лет подряд. Иначе дорога заросла бы травой.

— Вот и отлично, заплутать мы не сумеем при всем желании. Куда еще может вести наезженный тракт, кроме человеческого жилья?

— Похоже тебя совершенно не волнует, что мы самым чудесным образом перешли ту самую Грань Миров, которая неодолима даже для могучих божеств! Эх, варвар, ты неисправимый прагматик!

— Жизнь научила. Замечу: ты такой же варвар по происхождению как я сам, но в отличие от твоей романтичной и возвышенной натуры, я предпочитаю точно знать, где придется ночевать и что подадут на ужин. Нет, конечно, ради всяких интересностей я готов спать в чистом поле под дождем и давиться сухой коркой, но рано или поздно такая жизнь надоедает. И сразу хочется сладкого красного вина, причем подогретого и сдобренного специями, свиную грудинку с чесноком, чистую одежду и теплую кровать под крышей. Без клопов.

— На Аурусе, скорее всего, клопы не водятся.

— Зато водится кое-что покрупнее. Взгляни налево, в межхолмье. Как полагаешь, они опасны?

Приблизительно в четверти лиги от дороги на золотистом, словно хлебном, поле бродили четыре здоровенных твари. Возьмите нордхеймского мамонта, добавьте голову буйвола с огромными изогнутыми рогами, перекрасьте шкуру из темно-рыжей в пегую... Получится очень большое и страховидно выглядящее животное, способное раздавить человека, даже не заметив. Волосатые чуды мирно паслись возле холмов, объедали листву с невысоких деревьев, и не обращали на проезжавших мимо людей никакого внимания.

—Ничего страшного, — авторитетно заявил Гвай. — Травоядные звери могут напасть на человека только если чувствуют в нем врага. А эти... Они такие огромные, что попросту нас не видят. Ты стал бы палить из арбалета в первого попавшегося на глаза мышонка?

Рогатые гиганты с благочинным видом медлительно потопали в сторону заката, изредка поднимая головы и издавая мычание, вполне подошедшее бы самой обыкновенной корове. Земля чуть вздрагивала.

—Местные дикие буйволы, — сделал вывод Конан. — Только чуточку покрупнее наших. Так, самую малость...

За исключением маячивших неподалеку мохнатых зверюг, никаких других чудес пока не наблюдалось. Солнце, небо, облака были почти такими же, как и на материке Заката. Разве только небеса обладали более насыщенным синим цветом, близким к нежно-фиолетовому, а над горизонтом поднимались два блеклых лунных диска, которые должны были обрести полную яркость с наступлением ночи. Куда ни посмотри, взгляду представала бесконечная равнина, прорежаемая оврагами и купами деревьев, смахивавших на буки или дубы с золото-зеленой кроной и бурыми стволами. Порхали стайки ярких, словно дарфарские попугаи, птичек, а в высоте описывали круги темные ширококрылые хищники. Сопки попадались часто, да только их расположение вызывало мысли о искусственном происхождении холмов — ровные линейные цепочки, круги, треугольники. Окажись возможность взглянуть с большой высоты, скорее всего сопки образовывали бы некий загадочный рисунок, смысл которого понимали только исчезнувшие обитатели Ауруса, загадочные Первородные.

—Это могильники, захоронения, — Гвай немедля начал строить предположения. — Огромное кладбище. Я видел нечто подобное в Пиктской пуще. Вождей пиктов хоронят в курганах, да и гирканцы тоже их возводят... Если наши миры настолько похожи, то почему обычаи разумных рас не могут быть одинаковыми?

— Киммерийцы в подобных курганах выкапывают глубокие погреба и хранят там зерно, — улыбнулся Конан. — В Иранистане сопки используются как святилища. Жрецы культа Эрлика Меченосца нарочно создают такие же холмы, способные помочь им наблюдать за звездами и высчитывать календарь. В Кхитае на вершинах сопок строят храмы семейных божеств, духов охраняющих дом и его благополучие. Еще примеры приводить? Я побывал почти во всех странах континента и видел самые невероятные обычаи.

— Никогда не интересовался традициями разных государств, — огорченно сказал Гвай. — Иногда сам себя ругаю за то, что обращаю внимание только на истории, связанные с нашим окаянным ремеслом. На другое времени не достает, хотя всякое знание не будут лишним.

— А я просто запоминаю все, что вижу: вдруг пригодится однажды? Никогда не скажешь с уверенностью, куда занесет тебя дорога. Еще седмицу назад я и не предполагал, что окажусь у демонов на куличиках, в мире, где человек никогда не жил. Но это действительно интересно! Кто еще может похвастаться таким приключением?

— По мне, так лучше сидеть дома, — весьма непоследовательно сказал Гвайнард, совсем недавно неудержимо рвавшийся на Аурус. — Из всех тайн Хайбории человек изучил не более одной десятой части, так нет же, бежим в чужие Сферы, лишь бы пощипать нервы и потешитьсвое самолюбие! Представляешь, что случится с колонистами Ауруса, если портал навсегда закроется? Их совсем немного, я не вижу здесь гор, а значит людям будет сложно добывать металл — железо, это ведь не только оружие, но и плуги, и гвозди... Да, на Аурусе красиво, необычно, можно раскапывать города Первородных и продавать в Хайборию оставленное сгинувшими чужаками наследство, однако следует обращать внимание не на внешние проявления, а на глубинные процессы. Уж извини, что настолько сложно выражаюсь. Окажись в этой Сфере пятьдесят тысяч людей, сто, двести, тогда я был бы спокоен. Теперь представь, что будет с ними, когда здесь произойдет нечто непредсказуемое - природное бедствие, нашествие каких-нибудь неразумных тварей, наподобие тех же арфаксат, или всплеск чужой магии, сохранившейся со времен Первородных! Между прочим, ты запомнил, что рассказывал Торд? Якобы Первородные никуда не ушли, а только лишь спят, и время их пробуждения никому не известно. Нет дыма без огня!

— Как всегда, преувеличиваешь опасность... Боги милостивые! Глянь на дорогу!

Конан и Гвай настолько заболтались, погрузившись в обсуждение будущего человеческого анклава на Аурусе, что напрочь позабыли об осторожности. Обоих гостей чужого мира умиро творили безмятежный пейзаж и ложное чувство полной безопасности. На протяжении нескольких лиг им не встретилось ничего угрожающего — шерстистые твари с рогами не в счет.

Но вот теперь, прямиком на глубокой колее дороги, в полусотне шагов от всадников стоял... стояло... Словом, даже острый на язык Эйнар с первого раза не сумел бы определить, что оно такое. Оно было мышасто-серой окраски, выглядело как нагреваемый угольками утюг, которыми пользуются портные в Аквилонии или Немедии (разве что без ручки), обладало длинным плоским рогом-плавником, растущим из спины, рыбьим хвостом и маленькими красными глазками. И пастью. Большой, зубастой и крайне неприглядной.

— Буллет, — зачарованно произнес Гвай. — Да какой же здоровый. А ты мне не верил!

— Теперь верю, — процедил Конан, чувствуя, как забеспокоился Гнедой. Сартак видел перед собой нешуточную опасность. — Что будем делать?

Неуклюже перетаптывавшийся на тракте буллет (а перетаптывался он четырьмя толстыми ножками, росшими вместо плавников) и впрямь выглядел как акула. Форма тела, прорезь рта, хвост... Только океанские акулы, по мнению Конана, были не такими толстыми и куда более изящными. Вдобавок, буллет вымахал до размеров быка, что в длину, что в высоту, и производил самое отталкивающее впечатление. Таких зверей просто не бывает!

«Не бывает в Хайбории, - поправил себя Конан. - Здесь может быть все, что угодно! Надо сматываться, мы с ним не управимся!»

Выручил сартак. Скаковой монстр варвара, наверняка многократно сталкивался с подобными хищниками и раньше, или же воспользовался врожденным инстинктом — Гнедой моментально рванул в сторону, петляя будто заяц и обошел буллета далеко справа. Тварюга, оказавшаяся неожиданно шустрой для своего сложения, попыталась было перехватить добычу, но догнать сартака и породистого зингарского жеребца Гвайнарда не смогла — похоже, буллет не умел долгопреследовать жертв, предпочитая атаковать наверняка.

Когда разочарованная чуда осталась далеко позади, Конан натянул поводья, переводя сартака с галопа на рысь, и сплюнул, сказав:

— Ничего себе... Много разного повидал, но чтоб такое! Впредь смотрим по сторонам с полным тщанием! Если мы встретимся с целой стаей буллетов, Асгерд и Эйнару придется собирать новую ватагу Ночных Стражей! Уже без нашего участия.

— Буллеты, как я слышал, охотятся в одиночестве, а не стаями, — выдохнул Гвай, оглядываясь. Украшенная плавником серая тварь, переваливаясь, трусила к сопкам, отдаленно напоминая обиженного злыми людьми гиппопотама уродца. — Возвращаться он не собирается, больше нам ничего не грозит.

— Уверен?..

Очередная напасть явилась незамедлительно, полностью опровергая последнюю сентенцию Гвайнарда: над степью поднялся шлейф пыли, постепенно нарастал тяжелый гул, будто невдалеке гнали большой табун лошадей. Но поскольку лошади на Аурусе не встречались (за исключением нескольких пар, завезенных людьми), то подозрения возникли самые нехорошие. Вдоволь насмотревшись на клыки Гнедого, Конан сообразил, что столкновение даже с полудесятком диких сартаков может привести к самым печальным последствиям — и косточек потом не найдешь! А тут, извольте видеть, огромное стадо!

— Ничего не понимаю, — Гвай привстал на стременах, пристально наблюдая за возможным противником. — Конан, по твоему, это такое?

Варвар не ответил — сам был крайне обескуражен. Табун постепенно приближался, стало видно, что животные двигаются не сами по себе, а направляются всадниками, пастухами с длинными хлыстами в руках. Да только пастухи оседлали не сартаков или коней, а весьма странных зверюг зеленовато-болотной окраски, бегавших на задних лапах.

Больше всего эти существа напоминали огромных ящериц. Упитанные, с крупной головой и туповато-добродушным выражением на мордах твари, неспешно рысили как раз в направлении поселка. Один из пастухов приметил незнакомцев, остановившихся, чтобы пропустить табун, и развернул своего зеленого скакуна. Теперь киммериец и Гвай смогли рассмотреть зверя во всех подробностях. Действительно ящерица. Чешуйчатая шкура в складках, неосмысленный взгляд желтоватых крохотных глазок с полупрозрачными веками, длинный хвост с шипами на конце. Передние лапки совсем короткие, в два локтя, ноги же наоборот — жилистые, мощные, украшены впечатляющими когтями. На широкой спине седло, в розовой пасти — удила. Сбруя отделана серебряными накладками и нашитыми на ремни монетами. В холке тварь достигает высоты лошади. Смотрится внушительно.

— Привет, — погонщик стада оказался молодым парнишкой лет шестнадцати. Волосы соломенные, глаза серые — коренной бритуниец по облику. — Вы откуда?

— Из Чарнины, с посланием к вельможному тану, — привычно ответил Конан, будучи не в силах отвести взгляд от уныло вздыхавшего ящера. — Слушай, малыш, а что это такое? Я зверя имею в виду.

— Первый раз на Аурусе? — понимающе кивнул пастух. — Ничего, привыкнете. Давайте поедем, я должен приглядывать за стадом. Вы ведь к танову замку направляетесь? По дороге и поговорим...

Погонщика, как вскоре выяснилось, звали Эваром, сыном Вемунда, родился он здесь, а не в Хайбории, хотя иногда он ездит в Бритунию вместе с торговцем-отцом. Аурус Эвару нравится больше: тут не бывает зимы и не так мрачно, как в Мире за Вратами. Животные, столь пора зившие уважаемых гостей, называются «зелены ми коровами» и означенные коровы приносят людям массу пользы — на них можно ездить, кушать их мясо, они откладывают яйца, тоже употребляемые в пищу, нрав у ящеров мирный и незлобивый, людей слушаются. Конан, выслушав эти объяснения, сделал вывод, что «зеленая корова» больше всего смахивает на неудачную помесь курицы и лошади.

Стали известны и некоторые подробности здешнего житья-бытья. Земли хватает всем, люди живут куда лучше и сытнее чем в Хайбории. Но есть и трудности — в окрестностях поселка мало леса, приходится ездить далеко на полночь, чтобы рубить подходящие для строительства деревья. На равнине нет рек или больших озер, люди копают глубокие колодцы, добираясь до водоносных пластов. Ближайшие горы, где можно добывать металл в заброшенных рудниках Первородных, расположены в полутора сотнях лиг на полуночный закат, да только почти никто не решается туда ездить — опасно. Если от поселка и хуторов хищников отвадили, то дальние пустоши просто кишат чудовищами и многочисленной нежитью и нечистью.

— Человеческие боги остались за Вратами, — говорил Эвар, не забывая изредка щелкать устрашающим бичом, подгоняя отставших от стада ящеров. — А боги Первородных, если они еще живы, не хотят нам помогать. Люди для них чужды. Зато сохранилось много духов, бесплотных демонов — зло, как известно, не умирает. Вот и приходится обороняться... Сами знаете, как — огонь, серебро, обереги. Новые поселенцы всегда удивляются, увидев крепость тана, говорят, будто в Хайбории такого не строят.

— И много людей переселяется к вам? — поинтересовался Гвай.

— За год, бывало, до полутора сотен. Нас уже много, со временем станет еще больше. Одна беда: новенькие часто погибают, потому, что не знают, как избежать опасности и не соблюдают законы тана Арнульфа.

— Какие такие законы?

— Разные. Вельможный распорядился выбить их на камне, чтобы каждый знал. Увидите еще. Например, нельзя выходить за стены в одиночку, нельзя уезжать на дальние пастбища без стрел с серебряными наконечниками, надо выполнять все приказы десятников, а если не выполнишь — накажут.

— Высекут? Или убьют?

— Хуже. Выгонят на ночь за стены. Пока выжить не удавалось никому.

Гвай и Конан переглянулись. Надо полагать, их не зря предупреждали, что ночью Аурус становится особенно негостеприимным и после заката тут можно встретиться с тварями, рядом с которыми самый дикий буллет покажется безобидной козявкой. Между прочим, о ночных чудовищах Эвар предпочел не распространяться и отмахнул ладонью охранный знак, каким люди отгоняют нечистую силу. Значит, бестиарий Ауруса не ограничивается обычными кусачими тварями из плоти и крови. Выводы напрашиваются малоутешительные.

—Вот и замок, — Эвар вытянул руку, указывая на высокий пологий холм, воздвигавшийся впереди и слева. — Вы, месьоры, заходите в гости, если надолго задержитесь. Полуденный проезд, дом Вемунда из Пайрогии, это мой отец. Он будет рад видеть людей, приехавших из-за Грани. А мы отведем стадо в загон.

Табун ящеров, немилосердно пыля, свернул направо. Гвай с Конаном двинулись вверх по склону, к поселку. Не доезжая до стен четверти лиги, варвар остановил Гнедого и присвистнул:

— Ты что-нибудь подобное раньше видел?

— Никогда... — Гвайнард покачал головой. — Ничего себе! Как они это построили?

— Руками, как я полагаю.

Крепость являла собой ровный аккуратный квадрат со сторонами в одну треть лиги, без башен и бастионов. Деревянная стена основывалась на фундаменте из огромных валунов, могучие древесные стволы были уложены горизонтально, поднимаясь на высоту пяти человеческих ростов — ради строительства укрепления наверняка вырубили целый лес, пускай Эвар и жаловался, что лесов на Аурусе (по крайней мере, в округе) довольно мало. Бревна ровные, как на подбор, каждое в два охвата. Наверху, где были прорублены бойницы, дерево обито металлическими листами, подозрительно похожими на серебро. У самого фундамента — частокол острых, наклоненных кольев, перед кольями ров с отвесными краями. Ворота и подъемный мост также украшены полосами стали. В целом, поселение напоминает гигантский темно-коричневый куб, увенчавший собой возвышенность.

— Если у людей на Аурусе нет никакого внешнего врага, за исключением здешних чудовищ, то зачем было строить такой мощный форт? — поразился Гвай. — Подобную крепость с.налета не возьмет даже отлично обученная аквилонская армия, сам служил, в фортификации разбираюсь... Лобовая атака бесполезна, придется начинать правильную осаду. Только я совсем не уверен в том, что здесь однажды появится войско Трона Льва. Теперь я точно не буду стремиться переехать из тихой - мирной Хайбории на Аурус. От наших монстров частенько спасает обычнейший засов на двери старого деревенского дома, а не крепость, смахивающая на хранилище сокровищ казны одного из королей Заката...

Вблизи «замок» тана Арнульфа вызывал поистине благоговейное почтение. Могучие стены могли запросто равняться с укреплениями немедийской столицы Бельверуса, а, как утверждают знающие люди, Бельверус является истинным шедевром фортификационного и строительного искусства и штурмовать этот город бесполезно (кстати, коронное владение Трона Дракона никогда за всю историю Хайбории не захватывали враги — не смогли).

Внимательный Конан рассмотрел, что бревна скреплены не только стальными костылями, но и каким-то непонятным раствором, которым было обмазано дерево. Наверное, очередная придумка местных жителей, наподобие меняющей цвета краски для ткани.

Дело шло к вечеру, но ворота оставались открытыми. Широкий подъемный мост был опущен. Перед въездом в поселок скучали четверо стражников с копьями — наконечники оказались посеребрены. Вислоусые блюстители облачались в одинаковую черную форму, явно подражая армейским отрядам Хайбории.

— Проезжайте, — лениво махнул рукой старший караула, задержав взгляд на плащах визитеров и оценив принадлежавшего Конану сартака. Гвай полез было за пазуху, желая предъявить письмо чарнинского прецептора, однако депеша не понадобилась - двоих горе-путешественников сразу приняли за своих. — Поедете прямо, никуда не сворачивая, уткнетесь точнехонько в управу светлейшего. Там вас разместят и накормят.

После этих слов страж потерял к новоприбывшим всякий интерес.

За воротами тоже хватало экзотики. Узкие улочки, где едва могли разойтись два всадника, высокие дома в три этажа, почти смыкавшиеся друг с другом сверху мансардам-надстройками, ставни (опять!) отделаны серебром. На углу каждого квартала в землю вкопаны деревянные столбы, назначение которых Конан вначале не понял, и только задрав голову увидел, что они поддерживают огромную сеть с частыми ячейками, которая накрывала всю территорию городка. Судя по виду, сеть была металлической.

— Готов собственную голову прозакладывать, она серебряная! — сказал варвар, глядя на растянутую сетку. Ее края закреплялись на городской стене и было совершенно непонятно, каким образом жители поселка сплели это чудо, явно призванное защищать человеческие жилища от нападения с неба. — В жизни не видел, чтобы столько серебра изводили понапрасну! Где они его берут?

— Насчет «понапрасну», ты ошибаешься, — отозвался Гвай. — Если тан счел необходимым настолько тщательно укрепить город, значит существует реальная опасность.

— Что ж это за опасность такая, коли приходится тратить сотни фунтов драгоценного металла на отделку домов и стены?

— Любая нечисть боится серебра, это непреложный закон, который наверняка действует и на Аурусе. Боги незримые, сколько ж нечистой силы должно здесь обитать? Признаться, мне становится до крайности неуютно...

На первый взгляд людей в городке оказалось не очень много. Два-три десятка прохожих спешили по своим делам, несколько человек торчали возле таверны с нехитрой вывеской «Черный эль», прогуливалась стража, в окнах нижних этажей были заметны движущиеся силуэты. Киммериец немедленно обратил внимание на странность — в поселке не было столь привычных лавок или небольших магазинчиков, которых вдоволь в любом маленьком городке Заката. Уличных торговцев также не наблюдалось. Единственным домашним животным, обнаруженным по пути, являлась раскормленная белая кошка, восседавшая на подоконнике.