Тяжёлая реальность. Игры благородных

Пролог

Иногда кажется, что космос – пустой, холодный, безмолвный. Но в этом мире, стоило кому-то просто закрыть глаза и прислушаться – и окружающая тишина тут же оживала. Где-то там, за пределами стеклянного иллюминатора, пела звезда, и её голос был серебрист и печален. Её могли слышать лишь те, кто знает язык огня и магии. Те, кто может отличить свет простого газа от света, несущего в себе память древних. И живущие в этой Галактике разумные шли сквозь эту бесконечность, где каждая система была словно отдельная сказка.

Владения эльфов. Их планеты, были обвиты зелёными лентами лесов, которые не угасли даже в космическом вакууме. Их корни тянутся в орбитальные башни, соединяя землю и небо. Ранее в этих башнях жили маги-инженеры, вплетающие песни деревьев в ядра космических кораблей. Сами корабли – словно гигантские рыбы, что плывут по эфиру. Их обшивка была гладка, жива, на ощупь тёплая, как кожа существа. Они дышали и лечили себя, если были ранены в бою. А на их палубах, в тенях парящих садов, у алтарей из кристалла сидели эльфы и настраивали свои арфы, чтобы сплести музыку маршрута. Пока не были разработаны специальные кристаллы – вычислители, что сами создавали нужную мелодию. Без музыки корабль не взлетит. Ведь ему нужно направление, и лишь песня укажет путь.

Чуть дальше располагались миры орков. Грубые, суровые, покрытые шахтами, где металл добывают не машинами, а собственными руками, закованные в броню экзоскелетов. Там грохочут кузни, которые слышны даже в космосе – будто планеты сами стучат молотами. Их корабли не знают изящества. Это чёрные громады, похожие на осколки астероидов, скреплённые рунными печатями. Они вооружены до зубов. На бортах сияют батареи пушек, в сердцах гремят заклятия ярости. Когда орочья армада выходит из эфирного шторма, звёзды дрожат, а космос будто становится теснее. Но среди этих воинов есть и честь. Клановые коды…Уставы боевой чести… Песни, что поются перед битвой… Их капитаны говорят громко, прямо, не прячут слов – и в этом своя суровая правда.

А вот и станции гоблинов. Они не привязаны к планетам. Они странствуют, как кочевники, собирая в себе тысячи рынков. Это настоящие города-караваны, мерцающие вывесками, светящимися неоном и магическими глифами. На их улицах пахнет горячим маслом, пылью с далёких астероидов и специями, привезёнными с планет, о которых никто даже не слышал. Гоблины продают всё. Зачарованные монеты, меняющие вес… Карты эфирных штормов, чьё содержание не знает никто, кроме них самих… И даже куски памяти – да-да, память можно купить, перелить в голову и стать кем-то другим, хотя бы на день. Их корабли – быстрые, юркие, с хрипящими двигателями, что могут вырваться даже из ловушки чёрной дыры. Никто не знает, как они это делают. Никто не знает – и все хотят узнать.

А дальше всех располагалась Империя Драконов. Их миры сияют, будто огромные факелы в темноте. Планеты раскалены магией, дворцы на орбитах сияют, как вторые солнца. Драконьи – лорды правят из тронных зал, где потолки выложены золотыми пластинами, а стены переливаются жаром живого пламени. Их корабли – это храмы, несущие в сердцах двигатели, способные выжечь даже само пространство вокруг. Но драконы – не просто завоеватели. Они считают себя хранителями равновесия. Их глаза – древние, их память длинна. И когда они вмешиваются в дела других народов, это всегда выглядит как суд: тяжёлый, беспощадный, окончательный.

В далёком прошлом, где-то между всеми этими гигантами, существовали и… Люди. Существовали… Пока не исчезли. Все… Это произошло тысячи лет назад. Их поселения были самые разные. В них имелись высокие башни из стекла и стали, где маги-учёные вели свои опыты и исследования. А рядом – простые фермерские колонии, где пахло свежим хлебом, и где магия использовалась лишь для того, чтобы вода текла в каналах, а в печах горело пламя. Люди сливали магию и технологии воедино, как опытный художник смешивал краски. Их корабли были не всегда красивы, не всегда надёжны, но именно на них чаще всего садились те, кто шёл в неизвестность. Люди не боялись странствий, и потому именно они чаще всего открывали новые звёзды.

Если идти дальше, сквозь этот космос, можно было увидеть, как на улицах разных миров живут простые существа. В эльфийских садах дети играют с шариками света, прыгающими из рук в руки. В орочьих и гномьих городах юные ученики-кузнецы высекают свои первые искры, а их наставники гордятся так, словно это первый металл Вселенной. На станциях гоблинов дети бегают по рынкам, ловя дронов-рыб, которых продают торговцы. А в школах ученики чертят формулы, вплетая в них заклинания, чтобы заставить их ожить.

Но всё это – только видимая сторона. В глубинах космоса, в забытых системах, висят древние артефакты. Планеты-храмы, в которых живёт шёпот тех, кто создал этот мир. Сферы, что держат в себе первородную магию, от которой кровь закипает в жилах. Колонны света, тянущиеся сквозь пустоту, и каждый, кто видит их, понимает – они старше звёзд. И за эти тайны все готовы бороться. Даже если для этого придётся превратить звёзды в пепел…

……………

Огромный корабль орков медленно выплыл из эфирного шторма. Его корпус был шершавым, будто собран из обломков скал, спаянных молниями и заклятиями. Внутри – грохот кузниц, пульс огня, металлический вкус в воздухе. Орки всегда строили так. Грубо, тяжело, надёжно, без изысков. Их корабли не летели сквозь космос – они шли, словно пешие воины по степи, с каждым шагом, тяжёлым и уверенным.

И вот впереди показались первые эльфийские миры. Они сияли зелёным светом, и этот свет ложился на чёрные плиты орочьего корпуса так, будто пытался смягчить его углы. Планеты, оплетённые светящимися лозами, тянули к небу башни-деревья, а на орбитах висели корабли, похожие на гигантские лепестки. В их обшивках текли световые линии, словно сок в венах. Они дышали. Они двигались почти бесшумно, скользя по эфиру, и рядом с ними орочья громада выглядела варваром на пороге хрустального дворца.

Орки стояли у обзорных окон. Их глаза сверкали отражением зелёного сияния. Кто-то ворчал, кто-то молчал, но все понимали… Это другое. Здесь корабли пели вместо того, чтобы греметь. Здесь металл был мягким и послушным, словно его растили в садах. Но орки не отвели взгляд. Их сердца стучали в такт родным молотам, и каждый орк чувствовал. Да, это всё очень красиво, но слишком уж чуждо для них.

Корабль орков прошёл мимо. Ни одной стычки, ни одного обмена залпами. Только взгляды – тяжёлые, настороженные. Эльфы смотрели на орков, как на бурю, приближающуюся из пустыни. Орки смотрели на эльфов, как на лес, что невозможно вырубить, но можно обойти. А потом пространство вспыхнуло огнями… Это была цель целью их полёта. Гоблинская станция.

Она не висела в космосе неподвижно – она крутилась, мерцала, переливалась всеми цветами, словно огромный карнавал, застывший между звёздами. Огромные вывески на десятках языков зазывали:

"Снадобья из костей драконов!"

"Двигатели нового поколения!"

"Иллюзии на заказ!".

Из люков станции выплывали маленькие корабли-дроны, обрызганные краской и рунами, и сразу возвращались назад, таща с собой только что доставленные к станции многочисленными кораблями грузы.

А когда громада орочьего корабля приблизилась к ней, станция будто вздрогнула – и тут же ожила вдвое сильнее. Фонари вспыхнули ярче, заклинания защиты засияли пурпурным светом, и на частотах, где обычно звучали сигналы безопасности, понеслись торговые крики:

– Эй, воители с пылающих миров! У нас есть топливо, которое горит ярче вашего гнева!

– Орки! Кузнецы космоса! Купите молоты, что бьют громом звёзд!

На станции всегда кипела жизнь. Здесь пахло жареным мясом, озоном от перегретых кабелей, сладковатыми парами алхимических зелий. Музыка лилась из всех углов. Барабаны… Свирели… Механические трели… Толпы торговцев, заклинателей, пилотов и карманников бурлили в коридорах. Каждое лицо было хитрым, каждое слово – предложением.

Орки вышли на своеобразный причал, и покрытие под их ногами зазвенело – металл станции дрогнул от их тяжести. Они шагали в броне, их шаги отдавались эхом. И тут же вокруг них вырос рынок. Самые различные молодые гоблины, словно рой весьма назойливых насекомых, облепили их, протягивая амулеты, двигатели, драные карты.

– Возьмите! Возьмите! – визжали они. – Это ключ к забытому храму, что висит среди звёзд! Это руна, которая усилит ваш боевой клич втрое! А вот двигатель, орочьи братья, двигатель, что приведёт ваш корабль к самому краю эфирных штормов и не даст ему погибнуть!

Орки смотрели на всё это без улыбок. Их лица были суровы, как всегда. Но в глубине глаз у некоторых мелькала искра любопытства. Потому что орки знали, что в этом торговом гомоне порой прячется истина. Гоблины любят кричать, любят обманывать, но именно у них чаще всего оказывается то, что может изменить исход войны.

И вот так, впервые пройдя мимо сияющих садов эльфов и войдя в гулкую ярмарку гоблинов, члены команды орочьего корабля поняли, что космос – это не просто поле битвы. Это бесконечный рынок, где каждый продаёт, каждый покупает, и каждый готов за свой товар заплатить не только золотом, но и кровью.

Внутри станции воздух был тяжёлым. Казалось, что сама станция дышит – пахнет потом, дымом и пряностями. В коридорах мелькали огни вывесок, на стенах шептали руны, удерживая всю эту громаду от распада. И вот, среди грохота рынков и скрежета перегретых кабелей, распахнулись тяжёлые створки, ведущие в зал Совета синдикатов.

Орки вошли туда медленно, гулкими тяжёлыми шагами. Их доспехи, которые стали защитными скафандрами, теперь звенели, как цепи. Их лица были суровы, и каждый нес в себе молчаливую угрозу. Но не мечи лежали в их руках, а кинетическое оружие. Но даже этих тяжёлых винтовок было достаточно, чтобы в зале похолодало.

Гоблины встретили их иначе. Они сидели за длинным столом, заваленным не бумагами, не оружием, а товарами. Амулеты, миниатюрные двигатели, банки с искрящимися зельями, карты, написанные на шкурах неизвестных зверей. Их пальцы постоянно двигались. Кто-то постукивал когтем по столешнице… Кто-то перекатывал в руках монету… Кто-то рисовал на воздухе крошечные руны… Они улыбались, и их глаза блестели в предвкушении – слишком широко, слишком резко, как у зверьков, что привыкли выживать в тени гигантов.

– Великие кузнецы звёзд. – Пропел первый гоблин с длинным хищным носом. – Мы приветствуем вас в сердце торговли. Здесь нет битв. Здесь есть сделки.

– Сделка или битва… – Глухо проговорил орочий вождь, массивный, с кожей цвета железа. – Разницы мало. За столом или в поле – всегда выживает сильный.

Его слова словно ударили по залу, как тяжёлый молот по наковальне. Но гоблины не дрогнули. Они только хихикнули, переглянулись. Один из них вынул ножик – тонкий, блестящий – и, не глядя, начал вонзать его между пальцев на столешнице. Быстро. Чётко. Лезвие мелькало, как молния.

– Вижу, вы понимаете правила. – Сказал другой. – Здесь каждая сделка – это игра с ножами. Ошибся – остался без пальца. Или без целого клана.

Орки молчали. Их глаза блестели жёлтым светом. Вождь протянул руку, и один из его воинов медленно положил на стол боевой кинжал – тяжёлый, рунный, с лезвием, раскалённым изнутри. Дерево стола зашипело от жара.

– Наши ножи не играют. – Сказал вождь. – Они бьют в сердце.

Воздух дрогнул. На миг показалось, что сейчас зальётся кровью вся станция. Но гоблины лишь расхохотались – тонко, громко, как стая птиц.

– О, мы понимаем! – Почти выкрикнул один. – И потому мы предлагаем товар, достойный таких воинов.

Он хлопнул в ладони, и в зал внесли ящик. Когда крышку сняли, воздух вспыхнул синим светом. Там лежали кристаллы – эфирные сердца, способные питать корабль неделями. Орки медленно переглянулись. Эти кристаллы могли удвоить дальность их походов, могли дать кланам то, чего у них никогда не было. Свободу идти дальше, глубже, чем когда-либо прежде. Но сделка ещё не была сделкой. За этими кристаллами всегда скрывался нож.

– Цена? – Коротко спросил вождь.

– Ах, цена… – Улыбнулись гоблины, и сразу десять голосов заговорили разом, перебивая друг друга. – Немного руды. Немного крови. Немного… Ваших песен ярости. Нам нужны они – заклинания, которыми вы благословляете свои молоты. Нам нужны ваши руны, те, что вплетены в кости ваших воинов. Нам нужна… Часть вашей силы.

И тут зал снова наполнился тишиной. Потому что каждый орк знал, что сила клана – это святое. Её нельзя продать. Её нельзя обменять. Но и кристаллы сияли так ярко, так маняще…

Стол между ними вдруг стал похож на арену. С одной стороны – гоблины, улыбки которых блестели, как лезвия. С другой – орки, тяжёлые, как молоты, готовые обрушиться в любой миг. Здесь не было бумаги, печатей и протоколов. Здесь была только тень ножа, висящего над каждым словом. И сделка должна была состояться. Вопрос только в том, кто первый ошибётся.

Гул станции постепенно стихал, когда массивные двери переговорного зала захлопнулись за орочьими военачальниками и гоблинскими синдикатами. Эта комната была низкой, потолок увешан тяжёлыми лампами, мерцающими зелёным светом, словно туман болотного огня. За длинным столом, покрытым сколами от чьих-то когтей и выжженными кругами от раскалённых кубков, началась их странная торговля – больше похожая на бой без оружия, чем на обмен товарами.

Орки положили на стол ящики с образцами новой добычи. Это были тяжёлые кристаллы, собранные в далёком астероидном поясе, искривлённые силой магии и гудящие внутри, будто маленькие сердца. Эти кристаллы могли питать двигатели, усиливать боевые заклинания или взрываться, если их разбудить неправильно. Гоблины зашипели и засопели, переглядываясь – жадные глаза блестели в темноте, но губы кривились в ухмылках.

– Слишком мало. – Сказал главный гоблин Синдиката, высокий и узкоглазый гоблин по имени Зиррик Криворот, он говорил с ленивой усмешкой, пальцы его теребили нож с костяной рукоятью, словно это был счётный инструмент. – Для таких камней я дам половину того, что вы просите.

Орки тихо зарычали, их клыки блеснули. Вождь Тарг-Мор ударил своим похожим на камень кулаком по столу, и лампы вздрогнули.

– Половину? Да мы за один камень могли бы купить половину твоей станции!

Но гоблины не дрогнули. Они знали цену такому товару. Как знали и то, что орки сюда пришли не ради пустых разговоров. За их плечами лежал долгий путь сквозь эльфийские территории, где их корабли едва не были расстреляны. Так что сейчас они не могли уйти с пустыми трюмами и без нужных им союзов.

Торг шел часами, как танец со скрытыми клинками. Орки повышали голос, грозили, обещали – гоблины смеялись, перебивали, подсовывали ложные свитки контрактов с замысловатыми рунами. Несколько раз разделяющий их стол едва не превращался в арену – один из орков даже выхватил секиру, но тут же был остановлен своим же братом.

В итоге сделка была заключена. Гоблины заплатили больше, чем планировали, но меньше, чем орки требовали. Часть расчётов прошла сразу. В зале занесли сундуки с золотыми печатями и банки с алхимическим дымом, редким и дорогим топливом. Но к этому добавились и невидимые цепи. В контракте гоблины приписали себе право на часть будущих находок орков, а также обязательство проходить через их станции для дозаправки.

Орки, стиснув зубы, приняли эти условия. Им нужно было топливо и припасы прямо сейчас, а будущее всегда можно было перечеркнуть огнём или хитростью. Но внутри каждый понимал, что они оказались в ловушке, которую не заметили вовремя.

Гоблины тоже заплатили цену. Вождь Тарг-Мор, уходя, оставил на столе крошечный знак – обломок костяной печати, пропитанный магией. Знак был предупреждением. Орки не забывают и не прощают. Когда-нибудь они вернутся – и тогда игра с ножами станет настоящей резнёй.

Так закончилась эта сделка. Орки ушли с добычей, но с связанными руками. Гоблины с новыми кристаллами, но с тенью будущей войны. И в этом мире это считалось обыденностью. Никто не удивлялся. Здесь каждая встреча – торг, каждая улыбка – маска, каждая сделка – скрытый поединок…

Так жили их цивилизации среди звёзд – балансируя между магией и машинами, между голодом и жадностью, между дружбой и предательством…

…………

Но если ты хочешь понять этот мир, странник, если хочешь услышать, чем он дышит, чем движется, то тебе нужно знать о самой крови цивилизации – о деньгах. Здесь их зовут империалы. И это было не золото, не серебро, не медь. Всё это – жалкие отблески прошлого, слишком грубые и пустые, чтобы хранить силу межзвёздных договоров. Настоящее богатство в этом мире – кристальные монеты. Гномье творение. И настоящее чудо ремесла и магии. Они сияют внутренним светом, словно заключили в себя дыхание далёкой звезды. На поверхности располагались узоры, напоминающие и письмена, и живое сплетение нервов, и фрактальные знаки магии. Стоит лишь взглянуть на такую монету – и ты понимаешь, что она действительно “живая”. Она откликается на прикосновение, отзывается вспышкой холодного голубого или тёплого янтарного света, словно проверяя, достоин ли тот, кто держит её в руке.

Подделать её было просто невозможно. И любая фальшь будет рассыпаться в пыль, не выдержав магического шёпота, которым дышит настоящий империал. И, заранее стоило знать о том, что даже одна такая монета – это не просто плата. Это полноценный договор, клятва, долг. Она несёт в себе вес звезды.

В тавернах гоблинских станций ты можешь увидеть, как мерцают стопки кристальных монет на столах – и каждая из них притягивает взгляды, словно живая искра. Орки, эльфы, гоблины – все, кто берёт её в ладонь, на миг ощущают, как что-то внутри них отзывается, как будто монета видит душу и говорит:

“Ты заплатишь.”

Империи поднимаются и рушатся, миры горят и исчезают, корабли летят сквозь тьму, но пока в ладонях звенит этот свет, цивилизация жива.

Каждая партия империалов охраняется лучше, чем королевские сокровищницы. От мастерской до хранилища монеты сопровождают гвардейцы-звёздники – гномы в доспехах, выкованных из того же метеоритного железа, что и стены мастерской. Они молчаливы и неподкупны. Клятва связывает их так же, как и кузнецов.

Всё только из-за того, что одна легенда гласит, что один Император-эльф, желая завладеть секретом, послал тысячу шпионов в гномьи мастерские. Но ни один не вернулся. Одних остановили руны… Других – сами стены… Третьих – тьма, что живёт между мирами и охраняет тайну звезды… Именно поэтому империалы – не просто деньги. Они – печать доверия гномов всему миру.

Там, где звёздный свет не пробивается сквозь камень, под слоями астероидов и мёртвых планет, хранятся залы, о которых знают лишь немногие. Гномы зовут их Кузницами Империалов. Входы туда спрятаны в лабиринтах, защищённых иллюзиями и печатями, что смешивают пространство, ломают память и даже сердце – чужак, ступивший не туда, теряет дорогу и разум.

Внутри же – словно нутро самой Вселенной. Залы огромны, как кратеры, стены их прорезаны трещинами, где светится глубинный кварц. В воздухе звенит низкий гул, похожий на дыхание самой звезды. Там, среди труб и алхимических сосудов, среди шестерёнок, вращающихся от силы чар, гномы создают то, что держит на себе всю экономику цивилизаций.

Империалы. Кристальные монеты. С виду – диски размером с ноготь, чистые, как застывшая капля звезды. Но стоит их поднести к глазам – и внутри оживает целая Вселенная. Сияющие спирали… Фрактальные узоры, подобные танцу светлячков в ночи… Каждая монета хранит в себе замкнутую магическую матрицу, соединённую с сердцем мёртвой звезды, из которой она родилась. И эта связь – ключ к её ценности.

Процесс создания начинается прямо с собирание сырья. Для начала гномы добывают так называемые сердечные кристаллы. Они встречаются лишь в ядрах потухших светил, куда экспедиции отправляются на целые поколения. Добыча – это настоящее самоубийство для обычных существ. Ведь эти кристаллы лежат в зонах тяжести, где время и пространство ведут себя, как хищники. Лишь гномьи корабли, скроенные из чёрного титана и окутанные рунами-бурильщиками, способны пробиться туда. И каждый добытый кристалл, привезённый обратно, ценнее сотни планет.

Потом начинается подготовка. В кузницах кристаллы дробятся на осколки и очищаются в ваннах из расплавленной ртути, смешанной с каплями крови гномьих королей. Древняя легенда говорит, что в этой крови – искра древнего договора с самим металлом. Кристалл очищается от “эхо-скверны” – следов времени и памяти, которые он хранит. Иногда во время очистки в зале слышатся крики и шёпот. Это уходит в небытие то, что камень “видел” миллионы лет.

После этого начинается сама ковка. Главный этап. Гномы разогревают осколки в Печах Угасающих Песен – это гигантские котлы, питаемые энергией пойманных карликовых солнц. Когда кристалл плавится, мастер-алхимик накладывает на него печати, выжигая в нём фрактальные сплетения рун. Делается это не молотами, а звуком. Особые хоры кузнецов-артистов, облачённые в броню из меди и стекла, поют низкие резонансные гимны. Их голоса, усиленные рунными органами, режут расплавленный кристалл, формируя матрицу монеты.

Затем – закалка. Когда монета уже “вылеплена”, её погружают в “серебряную воду” – вещество, похожее на жидкий свет. В нём монета получает неповторимую внутреннюю подпись. Каждая искорка внутри неё становится как отпечаток пальца – ни одну нельзя подделать, ни одну нельзя повторить.

И только тогда происходит запечатывание. В конце этого процесса на монету накладывают печать Звёздного Суда. Она связывает монету с центральным кристаллическим ядром в Гномьей Столице. Благодаря этому любой империал можно проверить – достаточно провести над ним магический ключ. Монета сама отзовётся, подтверждая подлинность.

Да. Их было просто невозможно подделать. Ведь империал – это не просто кусок кристалла. Это “фрагмент памяти Вселенной”, упакованный и запечатанный. Внутри монеты течёт слабый поток магической энергии, который невозможно воссоздать искусственно. Подделка рассыпается при первой же проверке – словно треснувшее зеркало. От этого зависела и её ценность. Говорят, что одна монета хранит в себе крошечную частицу мёртвой звезды. Потому в ней заключён сам символ вечности. Для эльфов империал – это чистота и гармония формы, для орков – символ могущества, для гоблинов – абсолютная гарантия сделки, ведь обмануть монету невозможно.

После изготовления империал помещают в особый Каменный Купол – Хранилище, где магия стабилизируется, и монета становится “живой”. В этот момент её можно использовать – как платёж, как энергетический ключ, как печать в сделках или как носитель клятвы.

Цена тайны была достаточно велика. Мастерские по производству империалов охраняются сильнее, чем тронные залы Империй. Над входом дежурят стражи в экзоскелетах, способных выдержать попадание плазменных орудий. Каждый зал защищён рунными печатями и древними договорами с каменными духами. Даже сами мастера не знают всех деталей процесса. Каждый гном обучен лишь своему фрагменту тайны. Один вырезает заготовку, другой вплетает руны, третий очищает кристалл – и никто не владеет целым знанием.

Ходит легенда, что лишь Верховный Кузнец Звёздного Сердца знает полную формулу рождения империала. Его имя не произносят вслух, и даже короли гномов склоняют перед ним голову.

Сами мастерские, где всё это происходит – самые охраняемые места во всей Гномьей цивилизации. К ним не подпускают даже союзников. Каждый мастер связан клятвой и печатью крови. Если он выдаст тайну, его сердце в тот же миг остановится. Даже среди гномов лишь немногие знают полный цикл.

Поговаривали о том, что однажды даже гоблины пытались похитить секрет изготовления. В их руках оказались десятки кристаллов-сырцов, но ни одна попытка обработки не увенчалась успехом. Кристаллы распадались, а лаборатории взрывались, утягивая в смерть всех, кто к ним прикасался.

И так было уже тысячелетия. Империалы правили рынками, соединяли целые цивилизации и останавливали войны. Кто владел такими монетами – владел доверием. А кто владел подобной мастерской – владел самим дыханием цивилизаций.

Империалы стали больше, чем просто деньгами. Это был символ доверия, договоров и власти. Кто хранит империалы – тот хранит кусочек дыхания звезды. Хотя, казалось бы, что это были одни и те же кристальные диски, одна и та же шепчущая в них звезда – а смыслы разные, как запахи у разных ветров. Для этого было достаточно посмотреть на то, как империал лежит в ладони орка, как тает в эльфийской зелени, как звенит в зубах гоблина… Сама монета не меняется. Меняется взгляд того, кто её держит.

Для орков она несла вес клятвы и цену крови. Для орочьих кланов империал – не “деньги”, а свернутый в камень долг. Его не считают поштучно – его взвешивают честью. На военных советах монеты выставляют в открытых сундуках – не ради блеска, а чтобы каждый, проходя мимо, ощущал их холодный, звездный запах и помнил, что клан связал себя походом.

В кузницах клана монету испытывают не зубом, а огнём. Её кладут на ребро раскалённого клинка. Подделка тут же треснет и впитает жар, настоящая – пропоёт ровным гулом, будто клинок и монета узнали друг друга по древней памяти звезды. Этот звук – знак допуска к казне. И слышать его было доверено немногим.

У орков есть три “лица” империала. Вира – плата за кровь. Её приносит виновный род старшим шаманам, и те запечатывают монеты в каменные чаши с рунами памяти. Пока вира лежит невостребованной, клан обязан хранить мир. Если же чашу разобьют, то мир рушится, как стекло… Выкуп клинка – плата мастеру, который выковал оружие для вождя. Монеты вкладывают в рукоять, под накладку, и клинок становится “задолженным” и возвращает долг силой в бою… Доля добычи – каждая сотая монета похода уходит в “Тихий Омут” – общий фонд клана. Его хранят не в сундуках. Эти монеты фактически вмурованы в опорные столбы Дома Совета, чтобы сам дом держался не только на камне, но и на долге.

Орки же не любят “ростовщины”. Зато уважают отсроченную плату клятвой. Когда вождь кладёт ладонь на стопку империалов и обещает привезти втрое – это не процент, это обет возвращения. За его нарушение лишают имени. На рынках орочьи торговцы охотно берут “свидетельство стяга” – резной жетон, в котором резонансом вписан номер клана и печать похода. Это обещание монет, подкреплённое звуком их будущего гула.

В быту орки не носят кошелей. Это даже выглядит смешно. Хотя и опасно. Они вплетают один-два империала в косу или пришивают в потайной карман доспеха. Такая монета, имеющаяся при теле, как запас воздуха у ныряльщика. Если всё рухнет, хватит на дорогу домой и на кость для поминального костра.

Эльфы считают всё это согласной нотой в великой песне. Так как не видят в империале отдельно взятую “вещь”. Для них это нота, вырезанная из немой музыки космоса. В их банках-роще монеты не лежат мёртвым грузом. Их подвешивают в живых коронах – прозрачные чаши на ветвях певчих деревьев. Каждая корона настроена на “родовую гамму”. Монеты, поданные родом, начинают светиться в унисон, и хранитель-арфист слышит баланс состояния – как настраивает струны.

Подделка среди эльфов – не преступление, а кощунство. Любая “ложная нота” портит песнь целого рода. Потому проверка проста и красива. Подозрительную монету кладут на живой лист-линзу. Если узор её ядра совпадёт с рисунком жилок – монета истинна, она “нашла дыхание”. Если нет – лист темнеет, на секунду старея, и всем присутствующим становится ясно, что кто-то принес в рощу тьму.

Эльфийская торговля почти никогда не касается монет напрямую. Они предпочитают вековые залоги – связки из тонких кристаллических нитей, каждая привязана к конкретному империалу в короне. Нить можно передать, не снимая монету. Уходит право на её свет, а не сама монета. Так рождаются “ленты сезонов” – медленные сделки на десятилетия, когда плата раскрывается, как цветок, по шагам. Весной – свет на восстановление леса, осенью – свет на школы заклинателей.

Эльфы сдержанно относятся к накоплению. Если корона звенит слишком густо, хранитель снимает часть империалов и отправляет их в “Сады доверия” – общинные фонды с прозрачным сводом. Каждый житель может прийти ночью, приложить ладонь к стволу и слышать, как свет его рода помогает мостам, больницам, песенным мастерским. “Деньги должны петь.” – говорят они. И если монета замолкла, её перенастраивают. Меняют опеку… Цель… Ритм…

В быту эльф не щёлкает монетой. Это считалось дурным тоном. Он успокаивает её, как птенца, коротким касанием ногтя. И империал гасит яркость до мягкого фосфора, после чего “засыпает”. Дарить монету – почти как давать имя. По традиции жених приносит не россыпь, а один империал с родовой нотой, вписанной поверх – знак, что его личный свет теперь звучит в гармонии с домом невесты.

Гоблины связывают с этими монетами рычаг, скорость, и даже игру. Гоблины любят империалы не за поэзию и не за честь. А именно за предсказуемость. Монета – единственное, чему можно верить, когда врёшь всем остальным. Поэтому их станции гудят от “световых бирж”. Это длинные галереи с прозрачными лотками, по которым ползут ленты империалов. Каждая лента привязана к сделке. “Топливо”… “Карты штормов”… “Охрана”… “Неделя аренды”… Гоблин-брокер сидит, сосредоточившись на своём ухе. В ушной раковине у него кристальный слухач, настраиваемый на частоты свода. Он не смотрит… Он именно “слушает” рынок.

Проверка подлинности у гоблинов театральна и мгновенна. На стол ставят птичку-сверчка – механического зверька с полой грудкой. В неё вкладывают монету, щёлкают руной – и если империал истинный, сверчок запускает песню резонанса и отстукивает лапками правильный узор. Если нет – он чихает искрами и умирает с обиженным писком. Дёшево и эффектно. А публика такое всегда любит.

Гоблины ненавидят, когда деньги просто лежат. Поэтому придумали свидетельства отсвета – записи о долях света конкретных монет, хранящихся в “узле” станции. Узел – это толстостенный сейф, где империалы уложены в соты и держатся в непрерывном гуле. Против каждой соты – панель с руной. Дёрнул руну – “переписал отсвет” на нового владельца в реестре. Отсветы бегут быстрее монет и умножают оборот. Так рождаются их любимые игрушки. Ставки на шторма – пари на время и силу эфирных бурь, где выплатой служит заранее связанный отсвет… Канаты риска – договоры, где ты продаёшь часть будущего отсвета своей ленты в обмен на скорость сейчас… Зеркала – симметричные сделки. В которых отражалось то, сколько отсвета потеряет один док, и столько приобретёт другой…

За всё это гоблины расплачиваются нервами. Их рынки иногда “свистят” – резонанс узлов входит в обратную волну, и пол-станции на миг слепнет. Тогда по залам бегут “лампьеры” – мастера тишины, гасят лишние ноты, переносят горящие ленты в запасные соты.

В быту гоблин не прячет такую монету. А даже наоборот – хвастается ею. На воротничке – мини-кадка-соты, в ней один тонкий империал на виду. Это не богатство. Это реклама:

“У меня есть доступ к узлу, и у меня есть скорость.”

На свидания они дарят не монету, а право на её песню на один вечер. Вместе сидят под вывесками, слушают, как их личные отсветы накладываются и рисуют на стене общий узор. Если узор красив – будет сделка и роман.

Смешно думать, будто империал – “всего лишь средство”. У орка он царапает ладонь, как шрам, и напоминает о долге. У эльфа он ложится в листья, как капля росы, и подпевает саду. У гоблина он стрекочет, как механический кузнечик, и превращается в рычаг, скорость, игру.

И всё-таки это одна и та же монета – крошечный осколок мёртвой звезды, в котором гномы заперли не только свет, но и возможность понимать друг друга без слов. Потому что какой бы песней она ни отзывалась – рыком клана, шёпотом рощи или свистом биржи. Она всегда скажет главное:

“Здесь есть доверие.”

А дальше – клинки, песни и сделки сделают своё остальное. Но это ещё не всё. Обитаемые миры слишком многочисленны, чтобы всё ограничивалось только империалами. Так как все разумные понимали, что империалы, не смотря на свою уникальность, делают всех зависимыми от гномов. Что хранили свои секреты слишком старательно. Так что было ещё кое-что, что разумные, обитающие в этом мире магии и технологий, также считали своеобразным прообразом валюты.

В чёрных глубинах космоса, среди осколков погибших планет, иногда находили вещи, которые сами звёзды будто бы оставили в наследство. Камни души. Их форма никогда не бывает одинаковой. Один может напоминать слезу… Другой – многогранник с тысячей острых граней…Третий – идеальную сферу… Они светятся изнутри мягким, почти живым светом, и этот свет никогда не одинаковый. Иногда – холодно-голубой, иногда – густо-зелёный, будто в глубине спрятан лес. Иногда – красный, как угасающий закат. И каждый оттенок – отражение той силы, что заключена внутри.

Говорят, что камень души – это не просто минерал. Это кристаллизованная смерть мага, сильного одарённого, чья энергия оказалась слишком велика для мира, в котором он жил. Когда его плоть распадается, а дух растворяется в звёздном ветре, нечто тяжёлое, слишком плотное для исчезновения, остаётся. И это самое “нечто” кристаллизуется в магии самой планеты или астероида, где произошла гибель. Камень души – это словно отпечаток последнего дыхания.

Даже самый скудный из них – тусклый и дрожащий в свете – ценится дороже, чем десять тысяч империалов. А лучшие из них, те, что сияют как маленькие солнца, считаются бесценными. За них заключают союзы, открывают войны и предают друзей. Ведь это не только богатство – это возможность. Такой камень можно использовать как аккумулятор магии. Он отдаёт силу медленно, послушно, и если не высушить его до конца, через века он восстановит часть потерянного. Словно дыхание ушедшей души всё ещё продолжает идти, не позволяя себе угаснуть.

Орки видят в камнях душ добычу и силу. Они верят, что поглотив энергию камня, можно прикоснуться к силе павшего воина. У них есть легенды о шаманах, которые, раздавив камень в ладони, впитывали его сияние и на время становились подобны Богам битвы. Для них такие кристаллы – не деньги, а оружие и дар предков, способ пробудить в себе ярость, которую нельзя достать никаким другим путём. Орочьи вожди носят лучшие камни в ожерельях, прямо на груди, как доказательство своей власти.

Эльфы смотрят на них иначе. Для них камни души – это трагедия и реликвия. Эльфы верят, что в каждом таком кристалле действительно заключена душа, или хотя бы её обрывок. И потому обращаться с ними нужно бережно, с почтением. У эльфов есть храмы, где хранят лучшие из этих камней. Жрецы прислушиваются к ним в тишине – и утверждают, что могут слышать слабые голоса погибших. Но вместе с тем, эльфийские аристократы используют камни и как валюту в самых изысканных сделках. Ведь признать, что ты способен заплатить камнем души, значит показать, что ты владеешь не просто богатством, а даже чужими судьбами.

Гоблины же относятся к ним цинично. Для них камень души – это товар. Чистый, редкий, и невероятно дорогой. На их станциях есть целые рынки, где покупатели торгуются за кристаллы, рассматривают их при свете магических ламп, проверяют с помощью приборов ёмкость магической энергии. Гоблинские синдикаты разработали даже свою шкалу ценности. От “пепельных” – слабых, почти угасших камней, до “коронных”, сияющих так ярко, что их приходится держать в специальных контейнерах. Для гоблина это не душа и не предок, а эквивалент власти, самый удобный инструмент для взятки, обмена или инвестиций.

Даже гномы, создатели кристальных империалов, почитают камни души. Они признают, что их собственная валюта прочна и неуязвима, но всё же понимают. Империал – это золото, а камень души – алмаз. Монета – основа торговли, а камень – то, что стоит за её пределами. Гномы собирают их в хранилищах, словно драгоценности, и говорят:

“Тот, у кого есть камни, владеет будущим.”

И так во всей галактике. Корабли пересекали туманности… Караваны шли через червоточины… Экспедиции ищут обломки умерших миров… И всё только ради того, чтобы найти ещё один камень души. Ведь каждый такой новый кристалл – это новая легенда.

Это был космос, раскинутый в вечную ночь, где плавают обломки мёртвых миров, подобно обугленным костям гигантов. Именно туда уходили те, кого называют добытчиками душ. Их корабли не похожи на гордые флотилии эльфийских крейсеров или на громоздкие боевые суда орков – это скорее сплав кладбищенских барж, буровых станций и храмов. Корпуса их покрыты десятками оберегов, руническими кольцами и магическими зеркалами, ведь никто не знает, что хранит в себе погибшая планета. Остатки тьмы… Забытые духи… Или даже отголоски чужой воли…

Они заходят в систему, где когда-то сияла звезда, и первым делом выстраивают круг – невидимую сеть из маяков и кристаллических гарпунов. Так они запирают пространство, чтобы ничто не ушло незамеченным.

– Мир умер, но его сердце может ещё биться. – Говорят добытчики, глядя на фиолетовые тени, что дрейфуют в вакууме.

Сам процесс поиска – это сплетение науки и магии. Сенсоры выдают бесконечные данные. Тепловые следы, плотность материи, остаточную энергию. Но решающее слово всегда остаётся за магами-следопытами. Они садятся в особые капсулы, прикладывают руки к прозрачным панелям и закрывают глаза. Тогда их души словно выходят в пространство. Тонкие нити сознания скользят по разломам мёртвой коры, спускаются в тёмные вены остывшей планеты, ищут там искру, которая не угасла.

Иногда это похоже на музыку. В тишине космоса слышится едва различимый звон, будто капля хрусталя упала на камень. Следопыт открывает глаза и указывает направление. Корабль разворачивается, а буровые дроны, похожие на стальных насекомых, высыпаются из чрева. Они кусают пустоту, пробираются сквозь пласты раскрошенной планеты и вытаскивают наружу чёрные обломки.

И вдруг – вспышка. Камень души всегда выдаёт себя светом изнутри. Даже если он погребён под тысячей тонн породы, в момент прикосновения к нему магической энергии он загорается, словно уголь, в котором притаилась вечная заря. От самых скромных камней исходит мягкое свечение, приглушённое, как дыхание старика. От великих же – столбы света ударяют в космос, и целая команда бросается их укрощать. Возводят защитные круги, обматывают рунами, чтобы не дать силе вырваться и разорвать корабль.

Цена такой добычи – кровь. Многие погибают. Кто-то сгорает от перегрузки, соприкоснувшись с чужой душой. Кто-то теряется в пространстве, когда иллюзии погибшего мира затягивают его в собственные кошмары. Потому на каждом добывающем корабле есть Зал Памяти. Стены из чёрного стекла, на которых вырезаны имена всех, кто “остался в камнях”.

Когда такой “дикий” камень души извлекают и заключают в хрустальный контейнер, вся команда замирает. Даже самые грубые орки-добытчики снимают шлемы и склоняют головы. Камень души – это не просто богатство. Это чужая жизнь, чужая сила, пережившая смерть. Его можно носить, использовать, продать, но в момент находки каждый ощущает дыхание бесконечности, будто чья-то ладонь легла на плечо из-за грани.

А потом снова начинаются расчёты, шум, сделки и риск. Но в памяти всегда остаётся миг – тьма космоса, треснувший мир, и светящийся камень, бьющийся в руках, как сердце.

И каждый народ вкладывает в них не только практический смысл, но и философию – ведь это не просто ресурс, это осколки чужих жизней.

Орки видят в камнях душ прежде всего силу для сражений. В их кузницах шаманы вырезают руны на камне и вплавляют его прямо в боевое оружие. Легендарное. Топоры… Клинки… При ударе такие артефакты не просто режут плоть – они пробуждают чужую ярость, и враг ощущает на себе натиск целого легиона.

Некоторые крупные воины иногда вживляют подобные камни себе в грудь или под кожу. Такой орк становится “живым идолом битвы”. Так как его собственная душа срастается с чужой, и он уже не чувствует боли, пока камень сияет. Но часто после боя они погибают – перегруженные чужой силой, словно факел, сгоревший за одну ночь.

Для орков смерть добытчика или воина, “сгоревшего на камне”, считается честью. Их воины даже иногда добровольно дарят свои души шаманам, чтобы после гибели в битве быть заключёнными в камень и послужить будущим поколениям.

Эльфы же видели в них “Песнь вечного сияния”. Для эльфов камень души – это сакральный сосуд памяти. Они используют их в своих Хрустальных Садах. Каждый камень помещается в особую арку, и из него начинают звучать мелодии. Это не звуки в привычном понимании – скорее вибрации, вызывающие в сердце слушателя картины и воспоминания давно умерших миров.

Великие мастера вплетают камни в арфы и лютни. Струны, касаясь камня, рождают музыку, которая способна исцелять боль или пробуждать воспоминания предков.

Есть у них и боевое применение. Элитные стрелки эльфов вставляют маленькие камни душ в своё оружие. Выпущенный из него снаряд не просто пронзает тело врага. Он вонзается в саму душу, пробуждая в противнике невыносимый груз вины, страха или воспоминаний. Многие враги падали, не получив ни единой раны, но умерев от воспоминаний, которых у них никогда не было.

Но самое главное – эльфы верят, что каждый камень души “заполняет пустоты в их вечности”, и потому они собирают их не для выгоды, а для того, чтобы их цивилизация сохраняла связь со всеми, кто когда-либо жил.

Гоблины видят в них “Топливо для безумных машин”. Ведь они смотрят на камни душ совсем иначе. Для них это батареи и даже полноценные двигатели. В их мастерских камни дробят и вставляют в механизмы. Огромные боевые машины, “паровозы войны”, движутся именно на этой энергии. Именно камни душ обеспечивают бесконечное вращение шестерён, искры для тяжёлых орудий и огнемётов, питание для взрывающихся бомб.

Гоблины редко задумываются, что внутри камня есть остатки чьей-то личности. Но иногда их машины начинают странно “вести себя”. Танк сам отворачивает пушку… Корабль “отказывается” взлетать или начинает лететь туда, куда указывает невидимая рука. Тогда гоблины лишь ругаются и швыряют новые руны поверх – мол, “ещё один глючный камень”.

Самые чокнутые из них, этакие инженеры-колдуны, любят соединять несколько камней в полноценные “реакторы”. Это соединение создаёт чудовищное энергетическое поле, которое буквально ломает пространство вокруг машины. Для других народов такие эксперименты выглядят как святотатство, но для гоблинов – это естественный путь прогресса.

Гномы видят в них “Живые артефакты”. Так как они относятся к камням душ как к основе великого ремесла. Для них каждый камень – это зерно, которое можно “прорастить” в артефакт. Они не используют их прямо, а медленно “срастают” с металлом, камнем, золотом и даже адамантитом.

Их лучшие кузнецы заключают камни душ в печати рунных наковален. Там, десятилетиями, артефакт “пьёт” душу, пока не становится одушевлённым предметом. Такие вещи разговаривают со своими хозяевами, предостерегают от опасности, и даже сами выбирают достойного владельца.

В древних крепостях гномов есть целые “залы камней”. Там вросшие в стены кристаллы светятся, словно глаза. Считается, что эти души поддерживают защиту города, и пока камни горят – крепость не падёт.

Но у гномов есть строгий кодекс. Камень души нельзя использовать ради выгоды или без уважения. Они считают, что “любая душа достойна быть услышанной”, и перед тем как заключить камень в артефакт, кузнец трижды спрашивает разрешения – в медитации, с закрытыми глазами.

Полурослики и другие жители обитаемых миров, как всегда, оказались самыми разнообразными. Для одних это валюта. На рынках великих столиц камни душ продаются и покупаются. Как обычное золото. Маги-колдуны используют их как ингредиенты в заклинаниях, магических устройствах и даже артефактах. Например, для вызова духов, для некромантии, для усиления амулетов. Монахи считают их осколками истины. Медитируя на такой камень, можно пережить чужую жизнь, пройти путь от рождения до смерти за одно мгновение. Многие сходят с ума, но немногие – становятся мудрецами.

Для любых, особенно имперских войск, камни душ – стратегический ресурс. Их встраивают в оборонительные башни, в ядра воздушных крепостей, в защитные барьеры.

Но есть и самые тёмные варианты применения камней душ. Заключение душ живых врагов в камень. Это запрещено большинством кодексов, но именно люди чаще других нарушают запреты.

Таким образом, один и тот же камень души может стать топливом для пушки, струной для арфы, сердцем артефакта, молитвой монаха или яростью воина. И в этом – вся драма. Каждый народ видит в чужой душе своё отражение…

……….

Они всегда появляются там, где и сама тишина звучит иначе – среди осколков мёртвых планет, распавшихся миров, чьи обломки вращаются вокруг вымерших солнц, похожих на тёмные угли в костре Вселенной. Они занимаются тем, что называется поиском камней душ. Но этот процесс не был простым, и похожим чем-то на работу каких-то рудокопов. Всё куда сложнее. Так как процесс такого поиска весьма тяжёлый и многоступенчатый.

Сначала идёт подготовка. Добытчики называют её “прислушиванием к пустоте”. Их корабли не похожи на тяжёлые боевые фрегаты орков или сияющие, как огромные рыбы, крейсера эльфов. Нет, это суда, собранные из стальных рёбер, обросшие множеством антенн и кристаллических приёмников. Их трюмы невелики, но каждая панель корпуса пронизана магическими узорами и глифами-ловушками. Они улавливают отзвуки того, что невозможно ощутить обычными приборами – шёпот кристаллизованных душ, которые ещё долго после гибели мира не смиряются с молчанием.

Добытчики выходят к планетарным обломкам осторожно. На внешней обшивке кораблей загораются прожекторы, отбрасывающие мягкий фиолетовый свет. Он нужен не столько для освещения, сколько для того, чтобы не потревожить эхо разрушенной жизни. Маги-навигаторы прикладывают ладони к кристаллам управления и медленно “щупают” пространство. Ведь камни души часто прячутся в трещинах астероидов, внутри каменных глыб, и лишь слабое биение силы выдаёт их присутствие.

Эта работа на самом деле была похожа на археологию и на охоту одновременно. Если сигнал обнаруживается в космическом пространстве, то поисковая группа выходит в скафандрах, больше напоминающих панцири жуков. Только обрядившись в надёжную защиту добытчики выходят в пустоту. У каждого опытного, и достаточно обеспеченного, при себе имеется “песнь-сфера”. Этакий небольшой шар, издающий низкие вибрации. Если где-то поблизости спит кристалл души, шар начинает резонировать, отдаваясь дрожью в руках. Опытные добытчики говорят:

“Чем мягче вибрация, тем чище душа, что спит в камне.”

Но опасность в том, что эти кристаллы – не просто находки. Многие из них хранят в себе не только магическую силу, но и осколки памяти, фрагменты воли или даже остатки ярости погибших магов. Дотронешься неосторожно – и можно услышать чужой голос в собственной голове, впустить в себя шёпот, от которого сводит зубы. Потому каждый найденный камень сразу заключают в гномьи печати – металлические браслеты с выгравированными рунными сетями.

Иногда добыча выглядит почти будничной. Когда находят треснувший обломок планеты, где на тёмной поверхности мерцает, словно свеча, крошечный кристалл. Добытчик бережно снимает его, помещает в контейнер, и судно спокойно возвращается на базу.

Но чаще приходится лезть в самую глубь разрушенных миров – туда, где гравитация ещё капризничает, где каменные бури рвут металл, а магнитные поля трещат, как неуправляемая магия. Именно там, в сердцевине, и встречаются самые дорогие находки – камни, сияющие словно миниатюрные звёзды. Такие камни могут стоить целое состояние. Даже десятки миллионов империалов. А иногда и больше.

Среди добытчиков ходят легенды. Говорят, есть камни, в которых до сих пор дремлют души магов, настолько могущественных, что их сознание не распалось и не угасло. Эти находки зовут “поющими” – и те, кто приносил их на рынок, исчезали без следа. Одни уверяют, что такие камни сами выбирали новых хозяев. Другие – что синдикаты гоблинов или тайные ордена эльфов убирали слишком удачливых.

И всё же поток охотников не иссякает. Их привлекает не только золото и слава, но и сама магия поиска. Каждый добытчик верит в то, что однажды именно он наткнётся на тот камень, что изменит не только его жизнь, но и судьбу целого народа… А заодно обеспечит не только его до конца жизни. Но и его потомков на пару-тройку поколений… Но каждый новый поиск не был похож на тот, что был раньше. И процесс изъятия нового камня души, что врос в основу, где находился долгое время, был настолько различным и многогранным, что можно было подумать, что сами поисковики просто маялись дурью, придумывая свои собственные ритуалы, чтобы обезопасить себя и получить желаемое…

……..

Они спускались медленно, словно ныряли в чрево мёртвой звезды. Корабль – длинный, чёрный, как клинок, с зазубренными ребрами стабилизаторов, – двигался осторожно, почти бесшумно, хотя в этой пустоте звук давно умер. Под ними лежала планета, или то, что от неё осталось. Расколотая, словно гигантский плод, когда-то дышавший лесами и реками, а теперь – холодная пустыня трещин, из которых всё ещё клубился голубой дым магии.

Команда искателей – шесть существ, разных рас, объединённых жадностью и удачей. Впереди, как всегда, шёл орк Хроган, тяжёлый, широкоплечий, с дыхательным шлемом, больше похожим на железную пасть. За ним следовали двое гоблинов-близнецов, хрупкие и быстрые, их пальцы дрожали в предвкушении, а глаза поблёскивали, отражая свет мигающих датчиков. Чуть позади – эльфийка Мэлиор, в тонком скафандре с выгравированными рунами. Именно она держала в руках посох-сканер, способный уловить магический отклик. Последними шли двое молчаливых карликов, мастера-карьерники, чьи рюкзаки гремели инструментами, будто миниатюрными кузнями.

Когда шлюз открылся, в лицо ударила тишина. Не ветер, не холод – а именно отсутствие чего бы то ни было. Здесь, на осколках погибшего мира, воздух давно превратился в прах, а сама магия медленно уходила в трещины, словно вены, ведущие в пустоту.

– Здесь пахнет смертью. – Глухо пробормотал Хроган, ступая на потрескавшуюся корку грунта, и под сапогами шевельнулись хрупкие кристаллы, засветились тусклым светом и тут же погасли. – Но и золотом тоже.

Эльфийка подняла посох, замкнула на нём кольцо рун. Воздух вздрогнул – едва уловимое свечение пошло волнами, будто круги по воде.

– Есть отклик. – Тихо прошептала она. – Глубоко. Очень глубоко.

Гоблины переглянулись, один из них хихикнул:

– Чем глубже, тем дороже. А чем дороже… Тем меньше нас вернётся.

Они двинулись вперёд. Дорога была тяжёлой. Трещины зияли, как пасти, и приходилось перебрасывать мостки из энергопластин, чтобы переходить с одного осколка на другой. Иногда внизу вспыхивало странное пламя – синее, без тепла, и от него по телу пробегала дрожь, будто огонь пожирал не плоть, а воспоминания.

Когда они достигли главного разлома, карлики достали инструменты. Огромные буравы, украшенные резьбой рун, вонзились в камень. Работали они молча. Каждый удар отзывался гулом, который эхом расходился по пустым пещерам планеты. И чем глубже вгрызались они, тем сильнее было ощущение, что нечто наблюдает за ними. Магия здесь не исчезла – она стала вязкой, густой, словно кровь, засохшая в артериях мира.

И вдруг из-под камня пошёл свет. Не простой – свет, который пробирался прямо под веки, свет, который заставлял сердце биться быстрее. Карлики отступили, а Хроган навалился всем телом, выломал пласт камня.

Перед ними оказался кристалл. Небольшой, размером с кулак, но сияющий так, будто внутри горело солнце. Его цвет постоянно менялся. Он был то золотым, то фиолетовым, то чёрным. И в каждой вспышке словно мелькали лица, чьи-то крики, обрывки памяти.

– Камень души… – Выдохнула эльфийка, и её голос дрогнул. – Свежий. Он ещё помнит смерть.

Хроган протянул руку. Но прежде, чем он успел коснуться, гоблины одновременно зашипели:

– Осторожно! Такие камни живые. Если он голоден – высосет из тебя всё.

И правда. От кристалла слишком ощутимо шёл холод, но не физический. Казалось, сама душа тянулась к нему, словно камень пытался вдохнуть жизнь.

Карлики осторожно достали хрустальный сосуд с гравировкой. Поместили камень внутрь, и тут же запечатали магическими замками. Когда крышка захлопнулась, пространство вокруг будто стало легче.

Все замолчали. Они понимали, что этот трофей стоит целой крепости, а, может, и планеты. Его можно продать за миллионы империалов или обменять на корабль с гиперпрыжком. Но каждый знал и другое. Теперь они стали мишенями. Так как любой, кто узнает, что у них на руках Камень души, пойдёт по следу.

– Мы его нашли. – Сказал Хроган, внимательно глядя на остальных, и его голос был похож на грохот шторма. – Но ещё неизвестно, что он сделает с нами.

Они снова двинулись в путь, но шаги стали тише, дыхание короче. Потому что каждый из них уже слышал внутри себя что-то новое. Тихий зов… Едва различимый шёпот, который исходил из того кристального сосуда… Камень души не был просто находкой. Он был полноценным пассажиром их корабля…

……..

Их корабль дрожал, медленно пробираясь сквозь искорёженную пустоту. Когда-то здесь был мир, полный гор и морей, но теперь – лишь холодные глыбы материи, обугленные куски литосферы, скрученные в клубки металла и камня. Найденная ими планета погибла давно. Её разорвало на сотни осколков. Но именно здесь, в этих разломах и пещерах без воздуха, добытчики и искали главную для них ценность – кристаллы души.

Внутри шлюза старого, но надёжного и проверенного корабля царила тишина. Орки, обтянутые тяжёлыми скафандрами с резонансными пластинами, проверяли закреплённые на поясе жгуты и магические датчики. Один из них – главный, широкоплечий и угрюмый – держал в руке сферу-маяк. Её свет колыхался, словно мерцающий огонь, и едва заметные линии магии уходили от неё в пустоту. Сфера улавливала следы остаточной духовной силы, ту невидимую дрожь, что оставалась после гибели сильных одарённых.

– Здесь. – Пробормотал он, когда маяк зазвенел глухим, как из-под воды, колоколом.

Они решительно шагнули в темноту разлома. Камень здесь был странный: потрескавшийся, будто прожаренный молниями, и в то же время хрупкий, словно стекло. Каждый шаг отдавался эхом в костях, хотя воздуха не было. Магия планеты – выдохнутая и холодная – держала в себе отголоски погибших жизней.

Цель их поиска первым увидел гоблин. Он тут же ткнул в нужном направлении своим длинным пальцем. Между плитами торчало нечто похожее на кусок прозрачного кварца. Но он светился изнутри мягким фиолетовым светом. Это был камень души. Маленький, но живой. Даже через скафандр можно было ощутить, как его излучение царапает сознание, словно кто-то шепчет забытые слова

Осторожно, словно вынимая сердце из груди поверженного врага, они закрепили камень в герметичном кристаллическом ларце. В тот же миг воздух – точнее, сама пустота вокруг – сжалась, и тонкая вибрация прошла по скалам. Будто чья-то память не желала отпускать добычу.

– Быстрее. – Тут же скомандовал орк.

Потом они углубились дальше. Каждый шаг был словно борьба с невидимыми призраками. В кромешной тьме вспыхивали короткие миражи. То силуэт мага в мантии… То обрывок крика… Но добытчики были привыкшие к подобному. Им было не впервой идти по мёртвым мирам. Они знали, что всё это обман, отголосок душ, застигнутых катастрофой.

Во второй пещере нашли кристалл больше – размером с кулак. Его свет был зелёным, густым, почти вязким. Камень будто дышал. Когда один из орков коснулся его перчаткой, в наушниках скафандра прошёл шёпот – чужая память, боль и отчаяние. Камень сопротивлялся. Пришлось использовать резонансный ключ. Гоблин вставил металлическую вилку, начертанную рунами, и прогнал вибрацию. Только тогда камень затих и позволил взять себя.

Чем глубже они уходили в разлом, тем сильнее становилось ощущение, что планета ещё жива, только смотрит на них из-под щелей. Иногда им казалось, что эти самые камни души – это её глаза.

Но через несколько часов добытчики вернулись на корабль. За их спинами трещины снова закрывались, осыпаясь пылью, будто сама мёртвая земля пыталась скрыть следы их присутствия. В контейнерах теперь лежал почти десяток кристаллов. Маленькие, как ноготь, и большие, тяжёлые, излучающие мягкий свет. Каждый из них стоил целое состояние. Но цена была не только в деньгах. Каждый раз, вынося камни из погибших миров, добытчики знали, что уносят с собой чьи-то души, обрывки жизни, память, когда-то бывшую бесконечной.

И всё же они возвращались снова и снова. Потому что ни одна валюта, ни один металлокристалл не сравнятся с ценностью камня души. В нём содержалось не золото – в нём горела сама концентрированная эссенция магии.

Обломки мёртвых планет – это не просто скопления пыли и камня. Это кладбища цивилизаций, раздавленных временем или катастрофой, и в их развалинах, как в застывших костях великана, иногда бьётся последнее эхо – кристаллы душ.

Поиски таких камней – дело не только рискованное, но и почти ритуальное. Добытчики – особый народ в космосе. Среди них можно встретить полукровок, гоблинов с приборами вместо половины лица, эльфов-отшельников, потерявших связь со своими родами, орков, чьи кланы давно отказались от них, и даже редких дроу, скрывающихся от своих теневых домов. Эти люди – и изгои, и первооткрыватели. Их корабли больше похожи на движущиеся мастерские. Переплавленные корпуса, обшивка из собранного лома, десятки сенсоров, прикрученных прямо на ржавых креплениях.

Когда добытчики входят в зону обломков, воздух в трюмах становится напряжённым. Внешний космос – чёрный, мёртвый, но местами озарён багровыми вспышками умирающих энергий. У датчиков на пульте начинают подрагивать стрелки, иногда стрелки исчезают вовсе – пространство вокруг мёртвых планет искажено, словно сама ткань реальности надорвана.

Искать камень души, значит слушать тишину. Специальные сканеры ловили странные импульсы. Мягкие вибрации магического поля, которые для опытного уха звучат как дыхание. Но обычные приборы редко помогают – камни души не подчиняются законам материи. Поэтому каждый достаточно обеспеченный добытчик носит с собой особые артефакты. Ожерелья с кристаллами-резонаторами, камни-настройщики, вырезанные из метеоритного кварца, или даже простые обереги из костей древних тварей.

Почти всегда они работают в парах или малых группах. Один сидит за управлением, осторожно маневрируя сквозь обломки, другой сидит в медитации, “слушает” пустоту. Он закрывает глаза, держит на коленях кристалл-настройщик и ждёт – иногда часами. А вот когда удаётся уловить вибрацию, начинается самая опасная часть. Камни души прячутся глубоко. Внутри расколотых планетарных ядер, в чёрных кратерах, среди руин городов, которые очень давно обнулились до пепла. Иногда камень лежит прямо в открытом пространстве, как светляк среди мрака. Но чем ярче он светится, тем больше вероятность, что на него уже положили глаз другие… Или что рядом обитают вещи, которые не должны были выжить…

……….

В одной из экспедиций корабль “Сломанный Клык”, одноимённого орочьего клана, медленно пробирался сквозь скопление обломков. Капитан – орк по имени Граарш – сидел, нахмурившись, над кристаллом-настройщиком. Его клыки поблёскивали от света приборной панели. Вдруг кристалл в его лапах дрогнул, и по его поверхности пробежали волны золотистого света.

– Душа! – Резко выдохнул он, и все члены его команды, что находились рядом, замерли на месте. Они уже знали о том, что это значит. Штурман – худощавый гоблин с одним металлическим глазом – тут же начал выводить корабль на новую траекторию. Впереди показался обломок гигантского города, дрейфующего вместе с куском планеты в космическом пространстве. Башни, искорёженные, как переломанные пальцы, и улицы, скрученные в спирали, было просто невозможно не заметить.

Когда они приблизились к этому обломку, возможно когда-то величественной планеты, на экранах появилось мерцание – слабый голубой свет, пульсирующий глубоко внутри развалин. Это мог быть только камень души. Но путь к нему лежал через целый лабиринт металла и каменных глыб, которые вращались вокруг друг друга, как гигантские жернова.

Каждое движение корабля сопровождалось жутким скрежетом, что отдавался по всему кораблю. Ведь его обшивка терлась о каменные бока обломков. Иногда искры срывались с щитов, озаряя темноту. Но Граарш вёл “Сломанный Клык” уверенно, будто знал, что риск стоит награды.

А когда они всё же добрались до самого центра, свет стал сильнее – голубое пламя, заключённое в кристалл величиной с кулак. Он был зажат между двумя колоннами, словно сердце, пробившее грудную клетку.

Добытчики вышли в скафандрах, и каждый чувствовал, как воздух вокруг вибрирует, будто наполнен музыкой. Те, кто был одарён магией, слышали в голове голоса – шёпот, зовущий и пугающий одновременно. Орки чувствовали его как жар в крови, эльфы – как зов памяти, гоблины – как резкий зуд в висках.

Добыча камня была делом тонким. Нельзя просто вырвать его. Нужно было провести полноценный ритуал отсоединения камня от основы, где он сформировался. Маленький гоблин-добытчик положил рядом на колонну серебряный обруч и начал тихо петь, а Граарш держал руки на топоре, готовый оборвать любой кошмар, что мог вырваться.

Минуты тянулись часами. И вот, наконец, кристалл дрогнул, вспыхнул и мягко “упал” в руки гоблина. Команда вздохнула. Теперь у них был камень души. И его стоимость – не менее ста тысяч империалов, а, возможно, в десятки раз выше. Но для самих добытчиков это значило не деньги. Это значило, что они снова выжили, обманули космос, и буквально вырвали у него сокровище.

………..

Однако, даже несмотря на то, что все эти способы добычи сильно разнились между собой, но было в них и нечто общее. В безмолвии космоса, где свет звёзд дробится о тёмные зеркала обломков, промышляют те, кого называют добытчиками. Их корабли – не гордые фрегаты с сияющими корпусами, не торговые суда, сияющие гербами союзов, а тёмные, обшарпанные баркасы, словно рыбацкие лодки, бросающие сети в океан пустоты. Каждый их рейс – игра со смертью, и каждый найденный духовный камень – победа, равная целому состоянию.

Они входят в поля обломков погибших планет медленно, буквально наощупь. Внешне – это хаотичные груды астероидов, каменных плит и скрученных рёбер, оставшихся от некогда живого мира. Но добытчики знают, что именно внутри этих обломков, среди застывших жил магмы, среди выжженных коридоров древних городов, в трещинах изломанных скал может мерцать слабый свет. Так рождаются легенды о “плачущих камнях” – кристаллах души.

Навигация в таких местах – настоящее искусство. Обычные приборы здесь сходят с ума: стрелки компасов дёргаются, карты искажены, а магические сенсоры дают ложные отклики. Потому добытчики используют старые методы. Живое чутьё, цепкие глаза и древние артефакты-поисковики. Один из них – сфера из обсидиана с вплавленными рунами. Если рядом есть кристалл души, сфера начинает испускать дрожащий низкий звон, напоминающий гул далёкого колокола. Чем ближе камень, тем сильнее резонирует этот звук, пробирая до костей.

Сцена поиска похожа на охоту в сумраке. корабль осторожно прокладывает путь сквозь хаос каменных глыб, маневрируя между кусками распавшихся материков. На носу, привязанные к страховочным тросам, стоят двое-трое – их называют “чуйками”. Это те, кто способен чувствовать вибрацию магической ткани. Их пальцы скользят по воздуху, они прислушиваются к тишине, к шёпоту пространства. Когда сердце обломка вдруг замирает, а воздух вокруг становится плотнее, они поднимают руки – сигнал к остановке.

Иногда камни находятся прямо на поверхности – застывшие, словно слёзы, в трещинах астероидов. Но чаще всего они “запаяны” в глубине. Внутри закристаллизованных жил, где давным-давно пролилась кровь сильных магов. Тогда в дело идут резаки – магические бурильные машины, что выжигают ходы в скале, оставляя за собой воняющую озоном пыль. Но каждый шаг туда – риск. Говорят, что обломки погибших планет, особенно те, где долгое время находились камни души, помнят боль. И стоит только задеть неправильный пласт – и, в лучшем случае, такой камень рассыплется в прах, а вокруг вспыхнет иллюзия погибшего мира, которая неумолимо обрушится на чужаков. Голоса мёртвых… Образы разрушенных городов… Крики боли, от которых рвёт душу… От такого многие добытчики теряли рассудок, прежде чем дотянулись до искомого.

Когда же удаётся достать такой камень, то всё меняется. Он сияет тусклым, но живым светом, словно дышит. Иногда слышится тихое эхо – будто в глубине камня бьётся сердце. Добытчики всегда касаются его осторожно, кончиками пальцев, и никогда не держат в руках долго. Так как считается, что слишком близкий контакт способен высосать из глупца часть собственной жизненной силы. Камень прячут в особый контейнер из кристалла, похожий на старинный ларец, что не даёт энергии просачиваться наружу. И только потом – торопливо уводят корабль прочь, пока мир обломков не проснулся окончательно.

Ценность находки такова, что за один кристалл команда может годами жить в довольстве. Но ни один рейс не гарантирует удачи в таком деле. Из десяти экспедиций девять возвращаются ни с чем, а иногда и вовсе не возвращаются. Потому каждый камень души – это не только богатство. Это кость, вырванная у смерти.

Ходят легенды, что в ядрах особенно древних планет лежат кристаллы величиной с человеческую голову. Их сияние так ярко, что способно прожечь обшивку корабля. Но туда никто не рискует идти. Слишком много призраков сторожит такие сокровища. И слишком опасной будет подобная наивность. Только Империи, владеющие огромными ресурсами, могут посылать экспедиции за подобными находками. И в сопровождении у таких разумных имеются не боевые корабли. Нет. И не целые эскадры… Флоты… Да. Это очень дорого. Но стоимость такого камня просто невероятна. И даже если эта экспедиция понесёт серьёзные потери, то один такой камень души всё равно принесёт баснословную прибыль. Да что тут можно говорить о его стоимости, если за такой кристалл можно у любого государства выкупить полностью колонизированную Звёздную систему в собственное владение? Разве что столичную не продадут. А любую другую… Пожалуйста.

И всё только потому, что этом мире духовные камни – не просто валюта. Это сама кровь магии, сгусток жизни, слёзы погибших миров. И каждый, кто держал в руках хотя бы один, никогда не забудет, как космос вдруг начинает дышать рядом с тобой… Ведь именно они и становятся сердцем тех самых кораблей, что позволяют этим разумным летать между звёздами…

……….

Тёмный рынок находился на обломке гигантской космической станции – некогда торгового центра, теперь полуразрушенного, с трещинами в стенах и искрящимися антеннами, через которые просачивалась энергия погибших магов. Сюда стекались добытчики со всех концов цивилизации. Орки с пушками, гоблины с торговыми планшетами, эльфийские маги в длинных мантиях, покрытых рунами, и полурослики. И другие разумные, какие только могут появиться в этом мире магии и технологий, сплавленных воедино.

Перевозка такого камня тоже требует особых условий. Духовные камни нельзя просто положить в трюм. Каждый такой кристалл в своей сути живой, и может “выбросить” энергию, повредив контейнер или убив любого неподготовленного. Поэтому их помещают в кристаллические ларцы, пропитанные серебром и магическим раствором гномов. Контейнер герметично закрыт, на поверхность нанесены защитные руны. Внутри сосуд вибрирует, излучая мягкий свет, который видят только охранники с определённой магической чувствительностью.

Вход на рынок, где продаются такие находки находится под постоянным контролем. Добытчиков встречает охрана – смесь магических големов, колдунов и вооружённых гоблинов. Вход строго контролируется. Проверяются ауры, внутренние резонансы, иногда даже личность. Любой, кто попытается провести фальшивку, автоматически выделяется – кристалл души “зовёт” своих хозяев, реагируя на подделку.

Перед продажей найденные камни проходят обязательный ритуал проверки подлинности. Маг-эксперт устанавливает камень на пьедестал из обсидиана и медленно вращает его в поле резонанса. Свет камня меняется, струится по рукам, словно шепчет историю. Поддельный камень не издаёт “песнь души”, и это видно сразу. Свет остаётся тусклым, вибрации гаснут, а внутри нет того шёпота жизни.

Чёрный рынок – не место торговли как таковой. Это сцена театра, где каждая сделка похожа на игру с ножами. Орки держат в руках массивные энергетические топоры, и свои тяжёлые пушки, гоблины – маленькие кинжалы с ядом. Эльфийские маги наблюдают, накладывая заклинания, чтобы никто не смог обмануть. Цены – не фиксированные, а зависят от переговоров, угроз, демонстрации силы и магической мощи. Иногда даже небольшой камень меняют на целую станцию, другой раз – на сведения, которые могут перевернуть баланс сил в секторе.

После сделки покупатель обязан провести “обряд принятия камня”. Он кладёт кристалл на алтарь из черного кварца и произносит заклинание, которое синхронизирует его с камнем. Камень “чувствует” нового хозяина, перестаёт быть опасным для него и начинает медленно отдавать часть своей силы. Без этого обряда камень может атаковать или исказить разум.

Но даже несмотря на всю эту охрану, на таком рынке нельзя терять бдительность. Конкуренты, шантажисты и наёмники ждут любой ошибки. Кристаллы души – слишком ценны, чтобы продавать их безопасно. Каждая такая торговая операция – это полноценная игра с огнём. И кто будет достаточно неосторожен, может потерять всё. Камень… Корабль… Команду… Жизнь… Или даже собственный рассудок.

Так, среди мигания огней и мерцания заклинаний, торговля камнями души шла круглые сутки. Для добытчиков это было не просто получение прибыли. Это был ритуал выживания, проверка силы, хитрости и магической проницательности. Каждый камень, который сменял владельца, оставлял за собой шлейф легенд… Иногда многочисленных жизней… А иногда – разорённых кланов…

И если бы кто-то в данный момент заглянул бы в это помещение, где всё это происходит, то он увидел бы вполне обычную для данного места картину. Тёмный зал чёрного рынка, где висит смесь пыли, магического дыма и слабого свечения обломков вокруг. Стены испещрены рунами контроля, подсвеченные синевато-зелёными прожекторами. Посередине – круг из обсидиана, служащий алтарём для камней души. На этом алтаре лежит кристалл, мерцающий мягким внутренним светом, пульсируя почти живым дыханием.

С одной стороны стола – орк Граарш, тяжёлый и широкоплечий, с перчатками из закалённого металла, гоблин Рукк, его маленький и быстрый компаньон, со сканером, светящимся бледно-жёлтым светом. С другой – эльфийский магистр Тэлиан, высокий, в мантии, усеянной рунами, которые слегка искрят, будто реагируют на присутствие камня. Его глаза холодны, как лёд.

– Мы знаем, что камень настоящий. – Говорит Граарш, положив руку на сосуд. – И мы знаем, что ты не можешь его взять силой.

Тэлиан улыбается чуть криво. Его рука касается стола, и мгновенно тонкая сеть из магических линий начинает мерцать между столом и камнем. Лёгкий холод пробегает по телу орка и гоблина. Маг проверяет их ауры, пытаясь определить, кто слабее.

– Сначала покажите мне его силу. – Говорит Тэлиан. – Если камень лжёт, сделка не состоится.

Рукк медленно поднимает сканер к сосуду. Он излучает мягкий резонанс, который в ушах Тэлиана превращается в едва слышимый шёпот. Маг на мгновение напрягается, и его миндалевидные глаза слегка сужаются, когда даже он понимает:

“Да, он настоящий.”

– Хорошо. – Говорит он, и ритуал проверки начинается. Он кладёт ладони на алтарь, произносит слова на древнем эльфийском, и камень откликается. Свет усиливается, волны энергии проходят по комнате, заставляя пыль вибрировать. Граарш ощущает, как в руках разливается лёгкое тепло, а магия камня реагирует на присутствие новых душ.

– Цена? – Спрашивает орк. Его голос громок, но не агрессивен.

– Камень души не покупается за деньги. – Говорит Тэлиан, который хочет сыграть в свою игру. – Он меняется на информацию.

И начинается игра. Гоблин шепчет орку, предлагая варианты обмена. Корабль с гиперпрыжком, чертежи древних магических рун, даже секреты конкурирующего синдиката. Орк качает головой – он не торгует всем сразу, слишком рискованно.

– Мне не нужна твоя информация. Я хочу взять за камень корабль. Тяжёлый крейсер последнего поколения. В полной комплектации. Новый. – Говорит Граарш. – И никто не пострадает.

Тэлиан улыбается холодно, но на столе появляются символы опасности. Тонкие линии, что могут прожечь кожу, если кто-то попытается обмануть. Это магическая ловушка. И тот, кто солжёт – тут же получит удар энергии камня.

– Давай посмотрим. – Говорит маг. – И помни, камень чувствует страх.

Граарш медленно опускает руку на сосуд. Камень слегка вибрирует, будто узнаёт магистра. Шёпот усиливается, голоса начинают смешиваться. Гоблин затаил дыхание, готовясь выдернуть защитное заклинание, если маг попробует рывком забрать камень.

Минуты тянутся, и в каждом взгляде чувствуется смертельная угроза, а каждая пауза – испытание. Рукк тихо шепчет:

“Он проверяет нас… и ищет слабину.”

И правда. Линии магической энергии слегка сгибают стол, как будто тестируют прочность, проверяют, кто первый дернется.

– Хорошо… – Наконец говорит Тэлиан, слегка недовольно скривившись. – Я дам за этот камень корабль, половину информации и гарантию, что никто из вашей команды не пострадает.

Граарш слегка кивает, магический резонанс падает, линии стихают. Камень души мягко пульсирует в сосуде, словно удовлетворён, что его новая “сделка” прошла безопасно. Но даже когда все отходят от стола, напряжение не спадает. В этой комнате каждая минута могла стать последней, и каждый участник знает – следующий камень, следующий ритуал, следующая сделка могут не оставить ни одного живого свидетеля.

Да. Эта сделка завершена. Но в воздухе ещё висит шепот. Камень души не забывает, не прощает и всегда помнит своих хозяев…