Ты студент, Гарри

Глава 3

Во-первых, присадки.

Да, кто бы там что ни говорил, но артефакторика начинается не с рун и запечатывающих заклинаний, а с материаловедения.

Да, согласен, это не присадки в металл или в топливо, но от этого суть не меняется.

«Сарацинский мед» мы с диким трудом нашли и сумели выторговать для себя целых десять грамм. Эта присадка делала стекло более восприимчивым к силе огня и увеличивала температуру его плавления. Что нам давало возможность насытить стекло силой огня до его перехода из состояния «тягучая карамель» в состояние «жидкая сопля, которую хрен удержишь».

Дальше в эту карамель мы замешивали «Австрийскую пыль» – мелкий голубого оттенка порошок, который позволял сделать, по моему личному мнению, полную химическую чушь – распределить газ в твердом теле так, чтобы не создавать пузырьков и каверн, при этом сохранить химическую связь в твёрдом веществе.

Не спрашивайте.

Я, как человек изучавший химию в медицинском университете, искренне считаю, что сам факт подобной добавки – полная ахинея, чушь и бред. Учебник по магической химии элементов, к моему удивлению, так не считает, и у него по этому поводу свои доказательства, теории и выводы с формулами.

Ну, и напоследок – «Драконьи слезы».

Пузырек объёмом три миллилитра, за который мы с Борей отдали триста восемьдесят рублей!

Этой штуки не оказалось у местных артефакторов, и нам пришлось заказывать ее через Васильева в Москве.

Что в этих слезах было такого?

Всего-ничего. Они запирали силу внутри материала и не давали ей смешиваться.

Во-вторых, руки.

Кривые руки начинающих артефакторов.

Помимо сложного приготовления самого материала, нам надо было сделать бокал. А это, на секундочку, не вазу надуть. Тут минимум два элемента. Сама чаша и ножка.

Да, мы тренировались, да, мы готовились, но бокала «для мартини» у нас не вышло. Вышло… что-то отдаленно похожее. Бородач с довольной мордой нас консультировал, но прикасаться к нашей поделке отказался.

Итог – мы два дня мучались, пока у нас не вышло что-то путевое.

А вот когда мы взялись за нашу первую попытку с наполненным силой материалом…

Помните, как-то Боря у меня спросил, когда я ему показал набросок «Не ебанет?», так вот – ёбануло.

Эх…

Благо дядя Женя был наготове с огнетушителем, и полыхнувшая масса не смогла поджечь ничего в помещении, но хлопок, с диким пламенем ударивший в потолок, был впечатляющим.

После этого случая мы быстро поняли, что точность с добавлением присадок тут нужна жесткая. Как итог попёрлись за электронными весами, способными взвесить до десятых грамма.

После этого мы торжественно передали право добавлять присадки Кате, как особе крайне щепетильной в вопросах точности, надели защитные костюмы пожарных, напялили каски и спокойно наблюдали, как девушка творит «точную артефакторику».

К чести Кати надо сказать, что больше у нас ничего не взрывалось.

Да, наше «стекло» ругалось и периодически окутывалось пламенем, но к нам хотя бы больше пожарные с сиренами не прилетали, хотя я пару раз видел их неподалеку, подозрительно поглядывающих на нас.

В итоге, намучившись с материалом, мы смогли сделать что-то, похожее на бокал… Высокий, узкий… Я бы сказал: бокал для шампанского.

Ну, да, немного кривоват и края наверху неровные, но поймите правильно. Нагревать его снова – рванет, к гадалке не ходи. А края мы выровнять пытались механически. И оно…

Кхэм.

В общем, нет у дяди Жени больше точильного круга на электроприводе.

В общем и целом, у нас получилась заготовка.

На сто семнадцатый раз.

Две недели мук, раздражения, периодического отчаяния, и у нас в руках была самая дорогая, переполненная силой огня и воздуха…

ЛАБОРАТОРНАЯ ПОСУДА!

Боже, я не знаю, зачем мы это делали.

Мы понятия не имели, что мы делаем и зачем.

Мы просто просрали кучу сил, стихии и денег на ЛАБОРАТОРНУЮ ПОСУДУ!

Так… вдохнуть, выдохнуть.

Можно было сделать всё проще?

Кончено, можно!

Можно было обойтись без дорогих присадок?

Да, но там изготовление затянулось бы на годы.

В конце концов, мы могли бы просто нанести металлическое напыление в виде рун на обычное стекло и получили бы почти тот же эффект.

Но… что вышло, то вышло.

Нет, ей богу, сейчас я смотрю на это как… как… Как на рытье котлована пятиэтажки отделом бухгалтерии… Степлерами.

Да, я согласен, что мы были неопытными и многого не знали, но что нам мешало просто поговорить с каким-нибудь артефактором? Они бы просто покрутили пальцами у виска и объяснили нам идиотизм подобного подхода.

Но мы же были молодыми.

Наивными.

Гордыми.

Хех.

Ну, справедливости ради стоит сказать две вещи.

Первое – Катя расцарапала мне лицо и врезала Боре по яйцам, когда появилась Наумова. Скандал был знатный, но после того, как мы её скрутили, и она успокоилась, мы заставили её посчитать: сколько нужно эргов силы света и сколько они будут стоить.

– Семьсот, Катя! Семь сотен рублей! – потирая царапины на лице, втолковывал я. – Это, на секундочку, приличный бензиновый автомобиль!

– А ещё нам никто столько не продаст, – закивал Боря и покосился на Наумову, стоящую в стороне и скептически рассматривающую Катю, которая исподлобья наблюдала за нами, явно думая, как более извращенее нам сделать больно.

– Почему. Со мной. Не обсудили, – процедила девушка, скрепя зубами.

Я тогда взглянул на Борю. Боря хмыкнул и указал на меня пальцем.

– Это он во всём виноват!

Я стою с открытым ртом, возмущенный предательством друга, а Катя спокойненько так улыбнулась и говорит Боре:

– Развяжи меня. Тебя не трону – обещаю.

И он начал её развязывать!

Я тогда чуть из мастерской не ломанулся, но вмешалась Наумова.

– Я рада, что у вас тут тёплый семейный скандальчик, но у меня тоже дела есть, – сложив на груди руки, произнесла она. – Либо мы быстро сейчас закончим вашу штуку, либо я поехала по своим делам.

Катя спокойно встала тогда, подошла Наумовой и протянула взятую с верстака заготовку.

– Надо наполнить силой света, – спокойно ответила она, поглядывая на меня испепеляющим взглядом. – Сверху, максимальный поток и плотность.

Знаете, я ведь еще тогда понял, что Катя меня прибьёт и сейчас хочет просто закончить работу. Знал и был готов.

Знаете, глазастый трактат открыл мне первую страницу дневника Глеба Мрака. И там на первой странице было огромными красивыми буквами написано золотое правило некроманта.

Там были эти золотые слова, а также указание, где находится его первый и самый эффективный защитный амулет.

Строки на первой странице гласили:

«Живой некромант – быстро бегающий некромант»

– Сверху максимальный поток и плотность.

Наумова спокойно взяла бокал и, с интересом оглядев стекло с легким голубоватым оттенком и оранжевым отблеском, хмыкнула. Подняв руку над бокалом, она начала вливать силу.

Пару секунд ничего не происходило, но после того, как она усилила нажим, показалось свечение. Оно направлялось внутрь бокала и начало концентрироваться в виде небольшой сияющей звезды.

Наумова начала хмуриться, она все усиливала поток, и лицо начало краснеть. Секунд через пять побелели плотно сжатые губы, и на лбу появились первые капли пота. В бокале же созданная маленькая звезда начала захлебываться в свете.

Он ещё больше уплотнился и начал превращаться в мягкую светящуюся белоснежным светом жидкость. Не в силах покинуть бокал жидкость начала его наполнять, с каждой секундой увеличивая свое свечение.

В итоге, когда в бокале было две трети жидкой силы света, Наумова убрала руку и, тяжело дыша, протянула самую дорогую лабораторную посуду Екатерине.

– Всё? – произнесла она, хмуро глянув на Гарри.

Катя обернулась на парней, и те закивали.

– Тогда я пошла, – обернулась девушка и направилась к выходу, но, не дойдя до него нескольких шагов, остановилась и громко произнесла: – Мрак-Беленький! Ты ничего не забыл?

– Да, – спохватился начинающий некромант и поспешил за ней на выход, не забыв оглянуться назад.

Лицо Бориса всем своим видом изображало вселенскую печаль по причине безвременной кончины друга. А вот Катя молча провела большим пальцем по шее, четко показывая, что она сделает со своим нерадивым другом.

– Гарри, – произнесла Наумова, как только они вышли из мастерской. – Ты мне задолжал.

– Да, я помню, – кивнул парень и вытащил из кармана мужские трусы, которые протянул девушке.

– Что это? – взяла двумя пальцами мужские боксеры Наумова.

– Как что? Трусы. Ты мне, а я тебе. В расчете, – с улыбкой произнёс начинающий некромант.

Девушка, державшая трусы двумя пальцами, словно они воняли, выразительно взглянула на Мрак-Беленького.

– Что? Они чистые. Там даже черкаша нет! – возмутился Гарри.

– Ты прекрасно знаешь, что я хотела, – скомкала трусы девушка и замахнулась, явно намереваясь влепить ими по лицу начинающего некроманта, но сдержалась. – Не прикидывайся идиотом! Всё ты знаешь!

– Ну, могу предположить, что… – тут Гарри скосил взгляд на небольшой стальной ящик, прикрученный к стене с решетками и гудящим вентилятором. – Могу предположить, что твой оптимистичный вариант подразумевал, что в качестве благодарности я потащу тебя… К вон той вытяжке.

Наумова обернулась и хмуро взглянула на ящик, а Гарри сделал шаг вперёд, чтобы стоять до неприличия близко и опустил взгляд на вырез в белоснежном платье, через который виднелся белоснежный лифчик.

– Затем, я по твоим предположениям должен был стянуть с тебя трусики… скорее всего, белые. Ты обычно комплекты носишь, – задумчиво пробормотал подросток, не отводя взгляда от девушки. – И нагнув тебя у этой вентиляционной вытяжки, начать… очень увлекательный и приятный процесс воспроизводства себе подобных.

Девушка подняла взгляд на Гарри.

И без того раскрасневшаяся, с частым глубоким дыханием и бьющейся жилкой на тонкой лебединой шее она выдержала паузу, сглотнула и произнесла:

– Допустим.

Гарри приподнял одну бровь, ожидая, что ему влепят пощечину, но её не последовало. Наоборот, дыхание девушки стало ещё глубже, а в глазах блеснул азартный огонек.

– А после такого непотребства я бы не остановился и зажимал тебя везде, где бы смог. В школе, в женском туалете, а может быть, даже в учительской… или спортзале. Где регулярно с особым цинизмом исследовал все позы и способы удовлетворения, которыми пестрит сеть на сайтах, которые не выдаёт обычный поиск.

Девушка подалась вперёд, словно хотела его поцеловать, но начинающий некромант слегка повернул голову подставляя щеку. Наумова же спокойно остановилась и тихо произнесла:

– Ты грязный, психованный, озабоченный и жутко опасный извращенец!

Гарри прикрыл глаза и слегка сморщился, ожидая пощечины, но вместо этого почувствовал на затылке руку девушки, которая у самого уха произнесла:

– Мне это нравится! Продолжай!

Начинающий некромант широко открыл глаза и уставился на девушку, которая отпрянула и спокойно, стараясь унять пытающееся выскочить из груди сердце, принялась разглаживать рабочую рубашку Гарри.

– Наумова, – постарался взять себя в руки Гарри. – Ты ведь понимаешь, что это была…

– Шутка, – кивнула она, окончательно беря себя в руки. – Мы ведь не простолюдины какие, чтобы… как они там говорят… «Трахаться, как кролики»? Правда?

Гарри кашлянул, пытаясь понять, играла сейчас Наумова или нет, а та спокойно сделала шаг назад и тяжело вздохнула.

– Но знаешь, Гарри, иногда так хочется отрастить кроличьи ушки… Хотя бы ненадолго, – мечтательно протянула она и развернулась, направившись к ожидавшему её автомобилю с гербом Наумовых. – Пока, Гарри!

Начинающий некромант проводил ее тяжелым взглядом и, почесав затылок, задумчиво произнёс:

– А трусы не отдала… Ну, и кто после этого извращенец?

Девушка села в автомобиль, не забыв взглянуть на Гарри и послать ему воздушный поцелуй.

В момент, когда автомобиль скрылся за углом, начинающий некромант почувствовал, как холодеет спина, словно на нее подул ледяной поток воздуха из морозильной камеры.

– Беленький… – раздался тихий шёпот Кати за плечом.

– Я бы вас попросил сударыня! Мрак-Беленький! – поправил её Гарри и обернулся.

Катя стояла, уперев руки в бока. Волосы от переполнившей её силы распушились и торчали во все стороны, при этом отдельные локоны шевелились, словно змеи Медузы Горгоны. Глаза заволокло голубой пеленой, а за её спиной потоки воздуха начали гнуть макушки деревьев вдоль по улице.

– Гарри! У неё выброс! – раздался вопль Бори. – БЕГИ! БЕГИ, ГАРРИ!

Начинающий пиромант либо был знаком с золотым правилом некромантов, либо просто не представлял, как справиться с Катей, у которой случился неконтролируемый выброс.

В любом случае Гарри последовал совету друга и, активировав амулет Глеба Мрака в виде медальона с белым солнцем на чёрном фоне, пулей ломанулся прочь.

– Стоять! – закричала Катя и такой же смазанной тенью метнулась за ним. – БЕЛЕНЬКИЙ! СТОЯТЬ!

К светофору подъехал красный рычащий двигателем автомобиль «Куница». Приземистый, с широкой резиной и хромированными деталями кузова, он наводил впечатление гоночного спортивного автомобиля. За рулем с опущенным стеклом сидел молодой парень в тёмных очках и зубочисткой во рту.

Вальяжно развалившись в кресле, закинув одну руку на руль сверху, он покосился на подъехавший слева от его старенький автомобиль.

Выглядел он неважно.

Мало того, что это была «Кама» – автомобиль, который в шутку называли «Дутик» из-за округлой формы, круглых фар и такого же профиля, так еще и местами проступала ржавчина и следы от сварки. Однако сам авто был обклеен рекламой автосервисов и компаний, занимающихся тюнингом автомобилей.

– Эй, сладкий! – раздался девичий голос из Камы. – Полтос, что мы первыми до Огородной доберёмся!

Мажор в авто приспустил очки и взглянул поверх них на двух девушек в соседней колымаге. Молодые, задорные, улыбающиеся, в синих перепачканных комбинезонах.

– Не морщись, сладкий, – с улыбкой подмигнула вторая девушка. – Или за полтинник ссышь?

– Давай, сладкий! Тут полтора километра без светофоров! Даже пешеходок нет! – продолжала подначивать первая.

Мажор молча поддал газу, отчего его дорогущий автомобиль задрожал, демонстрируя заложенную мощь.

– Ай, какой умница, – улыбнулась девушка и послала воздушный поцелуй.

Двигатели двух автомобилей зарычали, и светофор, бог знает зачем установленный на пустынной промышленной улице, зажёгся желтым.

Визг разогреваемой резины от старой Камы был неожиданным для парня, поэтому он на полсекунды опоздал со стартом, и две девушки вырвались вперёд на полкорпуса.

Рык двигателя.

Педаль в пол.

Отсечка, вторая, третья, но старая колымага несётся вперед с безумной скоростью и совершенно не торопится уступать место дорогущему спорткару.

– Да чтоб вас… – рыкнул мажор и, вдавив педаль до упора, скинул пару потайных крышечек и щелкнул дубовыми красными тумблерами.

Машина резко рванула вперед, вжимая водителя в кресло, и спорткар поравнялся с дряхлым «Дутиком». Два ревущих двигателя. Водители окно к окну.

Сталь на крыльях Камы трясётся, готовясь отвалиться прямо на ходу. Двигатель спорткара рычит так, что закладывает уши.

Мажор, сжав зубы и злобно улыбнувшись, поворачивает голову, чтобы взглянуть на двух девчонок. Водитель – рыжеволосая бестия с абсолютно такой же физиономией поворачивает лицо к водителю.

Два упертых гонщика.

Искра.

Пламя.

И в этот момент между ними возникает подросток лет четырнадцати, бегущий на своих двоих.

Кожа от потока воздуха натягивается так, что щеки складками собираются около ушей. Глаза широко открыты, из них текут слезы, но взгляд косится не вперёд и не на водителей.

Взгляд подростка, окутанного легкой чёрной дымкой, устремлен на зеркала заднего вида.

Секунда, вторая, и сквозь рёв двигателей слышится оглушительный вопль, в котором с трудом различается женский крик «Беленький!».

Подросток тут же ускоряется и обгоняет автомобили. Спустя несколько секунд между машинами проносится девушка в футболке и синих джинсах. Поток воздуха от неё бросает автомобили в стороны.

Визг колес, пыль столбом, но оба водителя справляются и спустя несколько десятков метров хаотичного вращения останавливаются, умудрившись удержать автомобили на колесах.

– Василич, да я понял! Понял! Но и ты меня пойми! Это ж, мать его, самосвал! – рыкнул водитель. – Мне работать надо, а у меня тормоза через раз!

Выслушав оправдательную триаду в трубке, водитель грузовика полного щебня, зарычал.

– Какой, нахер «на прикол»?!! У меня контракт, Василич! С меня аристократы три шкуры сдерут, а потом насухо трахнут!!! Я ж тебя, сука, не двигатель перебирать прошу!

В этот момент перед грузовиком загорается красный свет, и огромный груженый автомобиль начинает оттормаживаться. Только вот в этот раз, несмотря на десяток раз нажатую педаль тормоза, автомобиль продолжает катиться.

– Мать твою! – рыкнул водитель, бросил телефон и, схватившись за руль двумя руками, вдавил педаль газа в пол.

Самосвал как ехал, так и продолжал катиться. На его полосе стоит автомобиль, за ним виднеется женщина с коляской, а расстояние всего несколько десятков метров.

– СУКА! – рычит водитель и выворачивает на пустую встречную полосу, на которую выбегает ребенок навстречу отцу с другой стороны.

Время в голове водителя превращается в густой кисель. Мать, из рук которой вырвался сын, с другой стороны женщина с коляской и легковой автомобиль, массы которого затормозить не хватит.

Руль резко влево, в сторону дома и пары столбов освещения и слегка газ, чтобы успеть влететь в них, а не в людей на пешеходном переходе, но в этот растянутый в голове перепуганного водителя момент раздается…

БУДУМ!

БУДУМ!

Удар в лоб, прямо в двигатель настолько сильный, что непристегнутого мужика выкидывает через мгновенно разбившееся стекло. Он катится по тротуару, сверху его посыпает щебенкой, а где-то рядом раздается истошный детский плач.

Водила, перепуганный тем, что всё-таки зацепил, поднимает голову и обнаруживает, что легковушка на месте, столбы тоже. Все вокруг засыпано щебенкой, а вот в его автомобиле прямо по центру огромная дыра с человеческий рост.

– Какого… – сглотнув, произносит он и пытается подняться.

Зашипев от острой боли в колене, он, прихрамывая, добирается до дыры и обнаруживает сквозное отверстие, в которое виднеется двигатель, что валялся позади автомобиля.

Придерживаясь за автомобиль, он обошёл его и заметил масляные следы от двух пар ног, идущие от лужи расплескавшегося моторного масла.

– Это… это, блядь, что такое?

Васильев тяжело вздохнул и протянул пачку бумаг Георгию.

Глава имперской канцелярии смерил Васильева тяжёлым взглядом и взглянул на первую. На ней с растянутой кожей на лице была физиономия Гарри. Рядом в углу показывалась скорость. Рядом с фотографией цитировалась статья гражданского кодекса за превышение скорости и сумма штрафа.

– Сколько тут? – спросил мрачный Романов.

– На четыреста пятьдесят рублей, – ответил Васильев и достал из папки ещё один документ.

– Что еще?

– Четыре столба и один протараненный самосвал с щебнем, – ответил ответственный за начинающего некроманта.

– И как они умудрились? – тяжело вздохнул глава тайного сыска, потирая виски.

– Ну, столбы – это, видимо, на поворотах не вписались.

– Не вписались, чтоб их… А самосвал?

– Он на встречку выскочил. Вроде как, с тормозами что-то было.

– И?

– Ну, так… Пробили насквозь. Восстановлению не подлежит, – опустив взгляд, произнёс Васильев.

– Смету составили?

– Ну, так… Штрафы оспорили. Некромант и маг воздуха с неконтролируемым выбросом транспортным средством не являются.

– Васильев, – прошипел Георгий. – Хватит паясничать! Мне таких насовали во дворце! Император рвёт и мечет, а эти князья ещё и масла в огонь подливают! Чётко говори! Сколько?

– Полторы тысячи.

– Где они?

– Сельвина выдохлась у Владикавказа. Там аномалия отрицательного фактора есть. С неё остатки силы сбросило. Сейчас в больнице.

– Выжгла каналы? – сморщился глава тайного сыска.

– Никак нет. У неё Таркарская схема была. Основа и второй слой. Начала третий. Отделалась сильным истощением.

– Она же из простолюдинов, нет?

– Да, но я так понял, что с этим наш объект помогал.

– А сам объект где?

– Нашли его в окрестностях Пицунды.

– Где?

– На берегу Черного моря. Городок небольшой Пицунда. Он через кавказские горы перебежал и на берегу оказался. Ну, и… он там лазил по садам и воровал фрукты.

– Дикий некромант, чтоб ему… Почему ещё не доставили?

– Сопротивлялся, говорил, что в отпуске. Местные поначалу пожалели, кормили. Он там даже пару дней с рыбаками ходил помогал, но потом он воровать кости начал. Вроде как ещё пытался какое-то проклятье провернуть, но там дохлые собаки из могил встали.

– Немедленно его сюда! У него через неделю учеба начинается, а он дохлых собак по деревням поднимает!

– Уже в пути. Пришлось его мать туда везти, чтобы она его уговорила вернуться.

Георгий тяжело вздохнул и, прикрыв лицо руками, пробормотал:

– Три года… три года, чтоб его, до совершеннолетия… А ещё даже учиться не начал!