Туманная река

1

Целых две минуты я безвольно лежал на дне лодки и плыл по течению. Мой взгляд тупо упирался в лохматый и плотный туман. На третьей минуте мне все это надоело, я приподнялся и рассмотрел себя, свое тело и руки. Странно, в прошлый раз в этом тумане, на этой реке, я был в своем первом теле, в теле взрослого мужчины сорока шести лет, Виктора Михайловича Тетерина, а сейчас я просто пятнадцатилетний пацан, Богдан Крутов. И одежда на мне из парусиновой ткани, окрашенной в синий цвет, короче говоря, джинсы. Пожалуй, хватит релаксировать, решил я и нажал на весла. Спустя пять минут активной гребли, лодка, неожиданно для меня, уткнулась носом в берег. Я выронил весла и резко развернулся. Первое, что бросилось в глаза, это кусты смородины, которые облепили весь берег. Естественно, я вылез из лодки, автоматически сорвал несколько угольно черных ягод и закинул их себе в рот. Сладко кислый сок спелых плодов смородины благодатным огнем растёкся по моим внутренностям, и в голове заметно прояснилось. И как бы из неоткуда у меня возникла мысль, что нужно двигаться дальше, сквозь кустарник, потом появится тропка, которая и выведет меня туда куда надо. Что ж, если мысли в голове возникают, значит это кому-нибудь нужно, решил я и потопал.

Тропа действительно вильнула из травы, как гигантская змея и повела меня в противоположном от Стикса направлении. Чем дальше я отдалялся от реки, тем реже становился туман, и наконец, мне удалось разглядеть местность, в которой я оказался. Это была березовая роща. Все белые с черными прожилками деревья как на подбор были толстые и высокие, и они не жались к друг другу плотной стеной, наоборот расстояние между березками было метров семь, восемь. Необычным было еще то, что я не чувствовал дуновения ветра, не видел никакого шевеления листвы деревьев или травы, все было как в музее. Как будто время остановилось. Очень быстро тропа вывела меня на поляну диаметром метров двадцать. В центре ее возвышался самый настоящий каменный трон, который вплотную спинкой упирался в огромный толстый и кривой дуб. На троне восседала девушка. Тонкие классические черты лица, белая мраморная кожа, черные, как смоль волосы, и желтые огненные глаза. Платье на ней было белого цвета, что называется в пол, то есть макси. Она рассматривала меня, как неразумную зверушку, которая случайно вылезла из кустиков на полянку. Ну что, зайчик, заблудился, читалось во взгляде неизвестной красавицы.

— Доброго времени суток, сударыня, — дальнейшее молчание, я счел не приличным, — не подскажите, как пройти в библиотеку? Я у вас тут немного заплутал. Можно сказать не порядок, ни одного указателя, куда вообще смотрит дирекция парка культуры и отдыха?

— Может тебе еще жалобную книгу дать? — усмехнулась черноволосая загадочная красавица, — будешь туда записывать все претензии к богам Навьего мира. Уважаемый Карачун, в кипящем котле, где меня содержат, очень горячее масло, примите к сведению, дата, подпись.

— Зачем же сразу в котел? — хорошо, что тут все нормально с чувством юмора, может быть, еще побарахтаюсь, решил я и продолжил, — согласен на обратное возвращение, обязуюсь матом не ругаться, водку не пить, бабушек через дорогу переводить регулярно. Ну, как, по рукам?

— Ты, Богдан Крутов, должен понимать, — черноволосая незнакомка внезапно сменила шутливый тон на деловой, — что в жизни случайностей не бывает. Если ты перенесся из 2016 года в 1960, то в этом есть какой-то смысл.

— Да ладно, — усмехнулся я, — какой смысл, тут молнией шарахнуло, там с крыши скомуниздился, а в это самое время некий высший разум решил, что не справедливо, когда столько несчастий сыпется на один род. Мой дядя, которого я никогда не видел, отправился в лучшие миры, а я остался вместо него. Вот такой трагично-счастливый случай.

Черноволосая незнакомка вдруг удивилась, и впервые посмотрела на меня, ни как на неразумную зверушку, а как на равного себе собеседника.

— Допустим, — она улыбнулась, — однако, если ты не хочешь за своим дядей отправиться в лучший из миров, тебе придется очень сильно постараться.

— Вот уж дудки! Я вам не марионетка! Я не позволю, чтобы меня ради забавы дергали за ниточки! Мне терять нечего! — прооравшись, я резко развернулся и побежал по тропинке прочь с этой идиотской поляны, и от этой пугающей меня барышни.

Мир вокруг меня все так же был неподвижен и мертв. Тропинка свернула вправо, потом еще раз вправо, а потом я снова прибежал туда, откуда стартовал.

— Ну что успокоился? — красавица в белом макси вальяжно раскинулась на своем каменном троне.

— Нет, — уже спокойно ответил я и своей пятой точкой сел прямо на траву.

— Вот и славненько, — черноволосая барышня мило улыбнулась, — никто тебя дергать за ниточки не собирается, но прожить свою новую жизнь ты должен ярче, мощнее, полной грудью, а не как твой дядя. Высшему разуму люди, которые живут и думают по шаблону, не интересны. Вот сейчас в том отражении, вашу группу не пустят на отчетный концерт, потом твоя команда по баскетболу проиграет чемпионат города, а потом ты станешь самым настоящим неудачником и проживешь самую ужасную и серую в мире жизнь. Точнее у тебя вообще нет выбора, либо состоятся на все сто, либо никак. Подумай об этом.

Я, сорока шестилетний мужик, а меня отчитывают, как маленького, — мелькнуло в голове, — хотя конечно, эта ненормальная в чем то права. Я посмотрел на небо, но ни облаков, ни небесной синевы, ни звёзд, ни солнца не увидел. Одно светло-серое туманное молоко. Я встал с травы и по привычке отряхнул свои штаны.

— Красиво у вас здесь, ну так как мне вернуться в свой мир, э-э-э, в свое отражение? — спросил я, смирившись со своей незавидной участью. Все же я по жизни, раньше, был большим любителем пофилонить.

— Пройдешь к Стиксу и нырнешь в воду, — всезнающая незнакомка повелительно указала своей кистью нужное направление, — кстати, попадешь в то же мгновенье, из которого вывалился. Так что для всех окружающих там ты просто поскользнулся.

Я двинул в указанном мне направлении, и тут же под ногами проявилась еще одна тропа, — а как вас зовут? — крикнул я, оглянувшись, — с кем я имел четь общаться?

— Морана, можно просто Мара, — ответила необычная девушка, — топай, давай музыкант, время не ждет.

Богиня, наверное, какая-нибудь, — подумал я и побежал к туманной реке, — надо будет заглянуть в библиотеку, у себя, в своем мире. На берегу реки я оказался буквально через минуту, и, зажав двумя пальцами нос, солдатиком прыгнул в воду.

2

В следующее мгновение яркая вспышка ослепила мои глаза, а когда я их протер, то увидел множество испуганных лиц, которые рассматривали меня. Как и предсказала Мара, времени здесь прошло совсем немного. Возможно, меньше секунды. Я резко встал, отряхнул свои джинсы-паруса, и улыбнулся.

— Простите, поскользнулся, — извинился я перед членами художественного совета.

— Я категорически против выступления ребят из детского дома на завтрашнем концерте, — подвела итог не затяжной дискуссии завуч школы Маргарита Сергеевна.

И тут в моей голове возникла прекрасная идея, — позвольте исполнить еще одну музыкальную композицию, — не теряя ни секунды, я запрыгнул на сцену и взял в руки гитару.

— Возможно, наш репертуар не слишком годиться для школьного концерта, но у нас есть еще одна песня, которая без сомнения украсит отчетное выступление нашей самодеятельности, — я подмигнул удивленным друзьям, — терпение буквально одну минуту.

— Парни и девчонки, — зашептал я ребятам, — играем вальс, аккорды элементарные, правда второй и четвертый куплет нужно исполнять на полтона выше. Наташа, ты мне подпеваешь простым на-на на-на на-на-на-а на-на-на. Толик попытайся что-нибудь сымпровизировать. Ирина играешь вот такие аккорды, — я показал их на гитаре, — а ты Петр, без фанатизма, отстукиваешь темп вальса. Ах, да, Вадька не играй вообще, делай вид, что что-то наигрываешь. Ну, все с богом!

Я подошел к микрофону и заиграл музыкальную композицию, которая после фильма «Розыгрыш» в конце семидесятых годах стала хитом номер один на всех школьных выпускных вечерах.

К своему облегчению, Петр очень профессионально держал вальсовую ритм партию, используя только хэт и рабочий барабан. Толик Маэстро пару раз махнул мимо нот, но в целом удачно подыгрывал. Ирина так вообще мастерски подхватила этот школьный вальс. Видать музыкальная гармония его ей была знакома. Серебристый голосок Наташи был чудесен. На втором куплете в зал зашел директор нашей школы. Этого тучного крупного мужчину лично я видел, всего раз пять за учебный год. Всеми процессами, начиная от дисциплины и заканчивая успеваемостью, рулила наша завуч, а директор больше занимался тем, что что-то доставал, что-то пробивал. Кстати, благодаря ему у нас был отличный спортзал и тренировал школьников бывший член сборной СССР по баскетболу. Правда, сейчас Анатолий Константинович ушел в очередной запой, но как говорил Аркадий Варламович из кинофильма «Покровские ворота», — «А кто не пьет? Назови! Нет, я жду!»

— продолжил я петь, искоса поглядывая за маневрами директора школы, -

— директор между тем, остановился около стола, где заседал худсовет и замер с открытым ртом, слушая нашу игру, -

Новый хит, который я скоммуниздил из будущего, а именно из творчества Дядурова и Флярковского, школьниками был встречен более чем прохладно, однако директор от аплодисментов отбил свои широченные ладони, ему так же охотно вторили и другие члены художественного совета. Знакомая картина, что не интересует молодежь, интересно старшему поколению, и наоборот.

— Отличная песня! — выкрикнул директор, — молодцы! Завтра будете этой песней завершать наш отчетный концерт! Эх! Мужики!

Мне, почему то подумалось, что из него выйдет отличный директор колхоза, или завода. В принципе, чем наша школа не колхоз.

— Так нам что? — решил уточнить я, — с одной песней выступать или все пять исполнить?

— Отличная идея! — директора так и распирал энтузиазм, еще немного и он устроит прямо сейчас внеочередной комсомольский субботник, причем припашет всех без разбору, и школьников с октябрятами и даже тех, кто совсем не комсомольцы.

— Значит так, — начал распоряжаться директор, — после концерта все стулья отодвигаем ближе к стенам и устраиваем настоящий танцевальный вечер. И вы исполните все свои вальсы, польки и прочее танго. Молодцы!

Завуч тут же попыталась возражать своему непосредственному начальнику, но директор отмахнулся от Маргариты Сергеевны, как от надоедливой мухи. После чего народ из зала стал потихоньку расходиться, а я поздравил всех своих ребят с дебютом.

— Вообще неплохо было бы сегодня вечером еще порепетировать, — сказал я, — Петро, ты как?

— Можно. Только мне поздно вечером до дома неудобно будет добираться, — ответил ударник.

— Выделим тебе шикарную раскладушку, ночуй, не хочу, — пробасил, новоиспеченный басист, Вадька Бура.

— Отлично, — обрадовался я, — мы просто обязаны завтра всех порвать! Кстати, Ирина, а ты сможешь сегодня с нами поиграть?

— Не знаю, меня мама, наверное, не отпустит. Вот если, только ты сам сходишь к нам домой и поговоришь с ней, — она посмотрела на меня большими влюбленными карими глазами.

— Если мама не отпускает, то сиди дома, — ответила за меня Наташка.

Вдруг у Иринки из глаз брызнули слезы и она резко развернувшись, убежала прочь.

— Наташа, ты чего? — меня реально стала подбешивать эта безосновательная ревность, — нам завтра выступать, посмотри, сколько мы усилий приложили, хочешь, чтобы все это пошло прахом?

— Извини, я не подумала, — пролепетала девчонка.

3

Я махнул рукой и пошел помогать ребятам, собирать наши инструменты. И хорошо, что детский дом находился в десяти минутах ходьбы от школы, потому что пришлось делать две ходки. Сначала мы перенесли гитары, которые можно было принять за балалайки, и синтезатор, потом колонки и барабаны. Санька Зёма и Толик Маэстро всю дорогу недовольно кряхтели, на что я благосклонно освободил парней от вечерних занятий турником и брусьями. Вадька Бура лишь посмеивался над товарищами, для него физические упражнения были в удовольствие. Мы снова расположились для репетиции в широком коридоре нашего производственного корпуса. Зёма улетел с последними нашими накоплениями в магазин, за конфетами, печеньем и грузинским чаем.

— Может быть за портвейшком сгонять? — подмигнул мне барабанщик Петр, — у меня деньги есть.

— Давай так Петро, — вспомнив свою глупую бурную молодость, скривился я, — пока с нами играешь сухой закон, без нас, пей хоть три топора, хоть тридцать три несчастья. Ты пойми, дружище, от этой гадости гении спивались, плохо кончив, а мы даже не успеем и до середнячков дорасти. Без обид?

Взгрустнувший барабанщик согласно кивнул. Я хлопнул пару раз в ладоши, призвав всеобщего внимания. Толик, Наташка и Вадька с Петром посмотрели внимательно на меня.

— Предлагаю на завтрашний концерт следующий репертуар, — начал я, — первая композиция «Когда уйдем со школьного двора». Понимаю, песенка не очень, но сбацаем ее для директора. Далее, нам нужно сыграть инструментальное попурри, танго, Рио-Рита, полька «Бабочка»…

— Семь сорок! — радостно выкрикнул толик Маэстро.

— Чур, тебя, — я заражал, — сыграем «Яблочко» и хватит.

— Может быть еще «Калинку малинку» исполнить, — робко добавила красавица Наташка, которая еще чувствовала за собой вину, — я и слова этой песни знаю.

— Отлично! — согласился я, — кто за, прошу поднять руки.

Вадька Бура единственный поднял руку.

— Значит единогласно, — под всеобщий хохот заключил я, — далее наш хит «Летящей походкой», потом Наташа ты исполнишь про «Розовый вечер» и «Капризный май». Закончим, — я чуть было не сказал «Шизгарой», — э-э-э, «Гитарами».

— Нормально, — задумчиво проговорил Петро, — но не плохо бы еще сыграть медляк.

— Точно! Белый танец, — добавил я.

— Чё? — хором спросили Толик и Вадька.

— В былые времена на балах на белый танец дамы сами приглашали кавалеров, — пояснил я свою мысль.

— Медляк, — задумался Маэстро, — ну, что давайте «Журавлей» споем.

— напел он свою зоновскую песню.

Тут на репетиционную базу залетел Санька, — ну все в ажуре, все купил, чай, конфеты и вино!

— Зёма, а по шее не хочешь? — спросил я, почесав свой с разбитыми костяшками кулак.

— Уже шуток не понимаешь, — Санька выложил на стол к чаю и конфетам пачку печенья.

После чего мы с радостью сделали вынужденный перерыв на чай. Что же такое исполнить, — думал я, попивая горький из непонятной травы и веток напиток. Может быть «Есть только миг»? Слишком серьезная вещь для молодежной вечеринки. Можно конечно вспомнить, что-то из музыкально сказки про Бременских музыкантов. Например, «Луч солнца золотого». Конечно, лучше всего для молодежного вечера подойдет «Отель Калифорния» группы «Eagles», но что делать со словами?

Я взял свою ритм гитару, включил тумблер напряжения и добавил небольшой уровень звука на динамике. И наиграл аккорды знаменитого хита американской рок-группы: Am, E, G, D, F, C, Dm, E и припев: F, C, E, Am, F, C, Dm, E. Первым от конфет с чаем оторвался Толик Маэстро, он так же подключил свою соло гитару.

— Богдаша, давай еще раз наиграй, — обратился он ко мне с дрожащими от нетерпения руками.

Я заиграл тему куплета, при этом напевая мотив, — парапам, парапабам, парапапапапа, турурум, турурумум…

Петро сел за барабаны, а Наташка стала подпевать своим ангельским голоском незамысловатый мотив в микрофон. Так мы сходу протуррурукали всю песню.

— А я слова сочинил! — подпрыгнул Санька, — Слушайте!

Мы все дружно покатились от хохота. А между тем мне пришла на ум композиция группы «Цветы» «Летний вечер».

— А если попробовать так! — выкрикнул я, и все смолкли:

Тут я запнулся, так как слова про летний вечер не ложились на мотив песни группы «Eagles».

— Пока как то так, годится? — спросил я своих друзей, но по открытым ртам итак все было понятно без слов.

— Это просто чума! — заверещал Санька, — улет! Завтра мы всех порвем!

— Если песню сегодня допишем, — остановил я разбушевавшегося Зёму.

Потом я продиктовал слова Толику, которые он бережно занес в свой секретный блокнот, и предложил ребятам порепетировать без меня, разложить партии соло и бас гитары. А сам спустился на первый этаж и задумался над припевом. Нужно было сочинить что-то очень простое про лето, первое свидание, первый поцелуй, возможно, про Москву. Ни в коем случае нельзя было петь — мы встретимся в отеле «Калифорния». Преклонение перед западом мне бы никто не простил. Я снова начал тренькать припев на обесточенных струнах электрогитары, и тут мне пришла хорошая мысль:

Не шедевр, конечно, но для школьной дискотеки самое то, — подумал я и ринулся на второй этаж, где Толик распекал Вадьку.

— Бура, у тебя, что, вообще пальцы не гнуться! Что ж ты такой тупой! Вот так сыграть надо! — кричал на басиста сологитарист.

— Ну ка, остыли, горячие финские парни! — крикнул я, — припев сочинил, поехали репетировать дальше! Значит так, — я подключил гитару к колонке и заиграл вторую часть куплета:

И припев:

И второй куплет:

— Это про кого песня? — первой опомнилась Наташка, — это кого ты повстречал в Москве? — спросила она, уперев руки в бедра.

— Это я Марину Влади из кинофильма «Колдунья» в Москве повстречал во время первого фестиваля молодежи и студентов, — зло выпалил я.

— Да что ты говоришь! — взвизгнула Наташка.

И я уже было приготовился наговорить всякой нехорошей всячины, как внизу, на первом этаже хлопнула дверь. Санька Зёма, наверное, забыл закрыть избушку на клюшку. Потом по лестнице застучал нестройный топот нескольких человеческих ног.

— Менты? — прошептал барабанщик Петр, — звиздец.

И наконец, нашему взору предстала заведующая нашим детским домом Лариса Алексеевна. Потом мама нашей клавишницы Ксения Федоровна, в руках у которой был сверток, напоминавший по форме противотанковую мину. Кстати, держала она ее соответствующе. Затем выскочила младшая сестра Ленка и последней на репетиционной базе появилась сама Иринка.

— Вот здесь наши ребята и репетируют, — Лариса Алексеевна повела рукой с таким видом, будто пыталась изобразить, что широка страна моя родная много в ней всего всего.

— Может, чаю попьем? — разрядил напряжённую атмосферу Санька Зёма, парень стоял ближе всех к внезапным визитерам, и, по всей видимости, он учуял аромат свежеиспеченного пирога, который шел от противотанковой мины, — я сейчас за кипятком смотаюсь.

— Александр, это что за выражение? — приструнила шалопая заведующая.

— Извините Лариса Алексеевна, я сейчас схожу быстрым шагом, — сказал он, и усвистал с чайником в другой корпус.

— Мне Ирина рассказала, что у вас завтра отчетный концерт школьной самодеятельности, — замялась, глядя на меня мама одноклассницы, — поэтому я вам приготовила пирог со смородиной. Может, что-то исполните, пока чайник не вскипел?

— Занимайтесь ребята, я ушла, у меня и без вас дел по горло, — скороговоркой выпалила заведующая и растворилась.

— Отлично, что пришли! — я нарисовал на лице неописуемую радость, — и очень здорово, что привели нам нашего клавишника. Давайте начнем с «Розового вечера».

Мы за пару минут поднастроили наши инструменты и выдали первый хит наших «Синих гитар». Улыбка снисхождения на лице Ксении Федоровны сменилась на улыбку удивления. А после того как мы сыграли еще один хит «Летящую походку», удивление переросло в небольшую растерянность. И наконец, мы добили бедную женщину, исполнением «Шизгары» на наш манер.

И когда мы все вместе пили чай с пирогом, Ксения Федоровна очень долго молчала. Мы тоже старались языком не молоть.

— А кто это все сочинил? Чья это музыка, — спросила нас ошарашенная женщина, — это что-то заграничное?

— Не беспокойтесь Ксения Федоровна, — ответил я, — музыка эта написана народом, в лице его отдельного представителя, то есть меня. За границей еще до такого не додумались. Мы играем диско, музыку для танцев и спорта, настоящую пролетарскую музыку для хорошего настроения и здорового образа жизни. А в Европе и Америке в моде сейчас рок-н-рол и Элвис Пресли.

— Мы сегодня новую песню придумали, — влез Толик, — называется «Звезды над Москвой».

Эх, Толик, так и треснул бы тебе по лбу, — подумал я, — куда ты дурень лезешь! У этой тети муж член партии и главный инженер текстильной фабрики, ему нас прикрыть, все равно, что пальцем щелкнуть. Ведь для людей, которые кроме марша монтажников и невинной песенки про пять минут больше ничего в жизни не слышали наше творчество, это минимум культурный шок.

— Давайте сыграем! Классная же песня! Вам, Ксения Федоровна, очень понравится! — завелся Маэстро.

Я с неохотой оторвался от вкуснейшего пирога и подошел к гитаре.

— Я не знаю свою партию, — тихо пропищала Иринка.

— Толик, дай Ирине конспект с аккордами для новой песни, — распорядился я, — а ты, Ирина, просто импровизируй.

Ударник Петр четыре раза стукнул барабанной палочкой о другую палочку, и мы затянули «Звезды над Москвой».

Бог мой, на последних словах песни железобетонная мама нашей одноклассницы просто уревелась. Возможно, она сама в молодости познакомилась со своим будущем мужем в Москве, гуляя в тишине летнего парка. А сейчас растрогалась. Ленка тоже пару раз хлюпнула носиком. Дурында маленькая, ведь ничего не понимает, а туда же.

— Уже поздно, давайте я провожу все ваше семейство, — обратился я к женщине, — а ты Ирина, дома сама еще порепетируй. Завтра перед концертом еще раз сделаем прогон в пионерской комнате. Всем спасибо, все молодцы! Давайте поаплодируем друг другу!

Дорога от нашего детского дома до дома, где проживала семья Ирины, занимала примерно пятнадцать минут. Само собой кроме меня трех барышень разного возраста пошел провожать и мой надежный друг Вадька Бура. Лишними два надежных кулака в такое не спокойное время никогда не бывают, — хмыкнул я про себя.

— Богдан, может быть, вы продолжите нам рассказ романа «Мастер и Маргарита», — обратилась ко мне Ксения Федоровна.

— А на чем мы остановились? — честно говоря, я уже позабыл нашу прошлую беседу.

— Поэт Иван Бездомный попадает в психбольницу, — напомнила, опередив мать Иринка.

— В больнице Иван встречается с Мастером. Это несчастный человек так же пациент лечебницы. Мастера крайне интересует рассказ поэта о встрече с Воландом на Патриарших прудах, и взамен он делится с Бездомным своей историей жизни.

Далее, более менее подробно я рассказал историю Мастера.

— «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!» — дословно процитировал я бессмертное произведение великого писателя.

— Стоять, бояться! — наш путь преградила троица местных бандитов, которые пошатывались от принятого на грудь горячительного.

Наверное, для храбрости зарядились, подумал я. Ксения Федоровна вздрогнула всем телом и прижала к себе своих девочек.

— Чеснок, ты, что ли шутки шутишь? — я сделал пару шагов навстречу шпане.

— Я! — крякнул долговязый болван.

Потом он сфокусировал свой взгляд на моем лице, и понял, что его ждет очередная трепка, но быстро сориентировался и спросил, — а который сейчас час?

— Детское время вышло на горшок, и спать, — выпалил я скороговоркой и сжал кулаки, заняв боксерскую стойку.

— Спасибо, — пробубнил Чеснок, и вся его боевая троица быстро засеменила прочь.

Дальше мы прошли еще минуту в тишине, и вышли к дому, где проживало семейство главного инженера текстильной фабрики.

— Я надеюсь, на следующей неделе вы закончите нам рассказ этой чудесной книги, — сказала Ксения Федоровна и с младшей дочерью скрылась в подъезде.

— Мама, я сейчас! — крикнула Иринка, — Богдан давай отойдем на пару слов.

— Вадька, я сейчас, — сказал я Буре, и мы отошли метров на десять, и этого хватило, чтобы я потерял очертания друга в вечерней тьме.

— Мне очень понравилась твоя песня «Звезды над Москвой», — почти шёпотом сказала Иринка, — спасибо, — она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы, потом стремительно убежала домой.

— Этого еще не хватало, — пробубнил я вслед.

4

Я отлично осознавал, что эта пятница из-за отчетного школьного концерта станет не просто суетной, но и в чем-то сумасшедшей. Однако я горько ошибался. С самых первых мину, как только я со своей детдомовской музыкальной бандой пересек порог школы, меня сразу захватил вихрь непредвиденных событий.

— Богдан! Ты почему опаздываешь! — выкрикнула Инна, первая красавица среди всех десятиклассниц школы и по совместительству подружка нашего центрового Дениски.

Если бы дело происходило в американской школе, то она, несомненно, была бы капитаном группы поддержки, — усмехнулся я про себя, — а на балле выпускников, они с Денисом были бы королевой и королем бала.

— Еще время без пяти минут, — я вяло попытался отмахнуться от надоедливой красотки.

— Вам с Денисом нужно срочно подойти к директору, — она схватила меня за руку и насильно потащила на второй этаж в сторону учительской.

— Что опять случилось? Ты можешь рассказать спокойно! — не выдержал я.

— Быстрее давай! — откуда-то с боку выскочил Дениска и потащил меня за вторую руку.

— Солнце еще не взошло, а в Стране Дураков уже кипела работа, — прокомментировал я свое незавидное положение.

Итак, игнорирую мои слабые протесты, наша птица тройка ввалилась в кабинет директора школы, Владимира Семеновича Мамонтова. Мы между собой, мы школьники, директора называли просто — Мамонт.

— Владисеменыч, я их привела! — выдохнула Инна.

— Зачем? — вздрогнул директор.

— Я уже объясняла, — затараторила наша красавица, — сегодня жеребьевка чемпионата города Москвы по баскетболу, нам нужно там присутствовать, а так же конечно подать заявку.

— Так, — не понял ничего Мамонтов, — а где Анатолий Константинович? Пусть он этим сам занимается, мы ему за это зарплату платим.

— Анатолий Константинович, он это… — запнулась на полуслове Инна, и посмотрела на нас.

— У него острое инфекционное заболевание дыхательных путей, — вмешался я, так как от Дениски помощи ждать было бесполезно, — по-простому говоря грипп. Передается воздушно капельным путем, возможна эпидемия.

— Потому что смазывать нужно чаще дыхательные пути! — гаркнул директор школы, — этим, антисептиком.

— Так он и так их часто смазывал, — чуть не проговорился Дениска, но получив локтем в бок от своей подружки тут же замолк.

— Просто у Анатолия Константиновича иммунитет понизился, — снова встрял я, — последние дни он очень сильно волновался за результат городского чемпионата.

— Все болезни от нервов, — не растерявшись, выпалила Инна.

— Что нужно от меня? — голос Владимира Семеновича Мамонтова потеплел.

— Гарантийное письмо, — деловым тоном продолжила Инна, — то, что в виду болезни учителя физкультуры Конева А. К., школу № 447 представляют капитан баскетбольной команды Богдан Крутов, и…

— Помощник капитана, — подсказал я.

— Помощник капитана Денис Васильев, и председатель совета дружины школы я, Синицына Инна.

Директор порылся в столе, достал пустой бланк, подписал его и поставил печать.

— С бланком подойди к секретарше, она напечатает все что нужно, — обратился он персонально к Синицыной, — а, ты Крутов останься.

А вас Штирлиц я попрошу остаться, мысленно улыбнулся я.

— Тебе чего Синицына? — спросил десятиклассницу Мамонтов, — что-то не ясно?

Она посмотрела на меня так, как будто у нее отняли любимую игрушку, и быстро выскочила из кабинета. А как вышел Денис, лично я, даже не заметил. Умеет директор шороху на всех нагнать, но со мной у него этот номер не пройдет.

— Слушаю вас внимательно, — сказал я.

— Тут вот какое дело, Богдан, — Владимир Семенович поднял со стола бумагу и протянул ее мне.

Я сделал пару шагов и стал рассматривать машинописный текст.

— Это заявка от «Московского радиотехнического завода», — директор поднял указательный палец вверх, — награждённого указом Президиума Верховного Совета СССР Орденом Трудового Красного Знамени!

— Они что хотят? — я пока плохо въезжал в суть дела, — чтобы мы на сегодняшнем отчетном концерте предоставили сто пятьдесят мест для представителей рабочей молодежи завода?

— Это наши шефы! — принялся давить на мою сознательность и уговаривать меня Мамонтов, — ты пойми, это новый спортивный и учебный инвентарь! Это…

— Я не против, пусть приходят, делов то на копейку, — удивился я.

— А это заявка от других наших шефов, — директор поднял еще одну подобную бумажку, — от текстильной фабрики «Красный текстильщик», тоже, кстати, наши шефы.

— И нашего детского дома, — поддакнул я.

— И посмотреть они хотят на вашу музыкальную ВИА. Какой сделаем вывод? — Мамонтов смешно прищурился, как будто собрался мне предложить хлопнуть по маленькой.

— Вывод очень простой, — я сел задумчиво на стул и почесал свой затылок, — один концерт, общешкольный, проводим, как полагается по расписанию. А в семь часов делаем второй концерт для рабочей молодежи наших шефов. Заводы ведь работают до шести, я прав?

— Молодец Крутов, распоряжусь, чтобы тебе вручили почетную грамоту. Ну, по рукам, — Мамонтов протянул мне свою лопатоподобную ладонь.

— Обожая почетные грамоты, — я пожал богатырскую руку директора, — и десять рублей за входной билет будет самое то.

Мамонтов резко дернул руку на себя, но я то, держался за его ладонь очень крепко, поэтому в доли секунды мое тело целиком оказалось на столешнице директорского стола. На пол полетели какие-то календари и папки.

— Мы так не договаривались! — затрубил как допотопный слон Владимир Семенович.

— Пятьдесят процентов школе, пятьдесят нашему детскому дому, дополнительные фонды лишними не бывают! — крикнул я.

Директор же еще пару раз попытался освободиться от моей хватки и тем самым прокатил меня, как скелетониста, на животе, по столу туда и сюда.

— Хорошо, — сдался Мамонтов, — в конце концов, мы эти деньги не собираемся красть.

— Тогда осталось сделать две вещи, — я слез со столешницы, — во-первых, подписать договор с заведующей нашим детским домом Ларисой Алексеевной Шляпиной. Во-вторых, нужно позвонить нашим шефам и объяснить, что концерт состоится в семь часов вечера специально для заводской молодежи, количество желающих не ограниченно, вход после уплаты десяти рублей свободный.

— Ловко, — хмыкнул директор, — и откуда ты такой прыткий взялся?

— Не поверите, — подмигнул я и соврал, — из тех же ворот, что и весь народ.

Перед тем как ехать на жеребьёвку баскетбольного первенства Москвы, я вытащил из класса Саньку Зёму.

— У тебя только пять минут, — шикнула на меня Инна Синицына, — мы итак уже опаздываем.

— Да, да, — активно закивал головой Дениска.

Я отвел друга подальше от этой безумной парочки и стал быстро ему объяснять мировую политическую обстановку.

— Санька, — зашептал я, — сейчас говоришь учителю, что у тебя болит рука, нога, живот и зуб, а потом ноги в руки и объедешь все проходные московских заводов и фабрик.

— Зачем? — резонно заметил друг.

— На проходных расклеишь объявление, что в школе № 447 в 19.00 состоится улетная дискотека, вход десять рублей.

— Улетная что? — не понял Санька.

— В скобках подпишешь, что танцы, ферштейн? — тряхнул я подвисшего Зёму.

— А нам с этого, какие дивиденды, кроме почетной грамоты на дверь туалета? — логично заметил друг.

— Пятьдесят процентов перепадет нашему детскому дому, — подмигнул я Саньке.

— Ну, скоро вы! — взвыла как сирена скорой помощи Синицына.

— Все будет окей, — улыбнулся мне Зёма, я видел красную тушь у нас в детском доме, распишу объяву в лучшем виде!

— Только без ошибок, пожалуйста, — съязвил я.

5

Почти час мы добирались до здания Московского Совета трудящихся, которое находилось на Тверской улице 13. Говорят, в прошлом веке здесь генерал-губернатор Владимир Долгоруков устраивал балы, а в этом неоднократно выступал вождь мирового пролетариата, а сейчас здесь пройдет жеребьёвка чемпионата города по баскетболу среди школьников.

В просторном кабинете, где квартировался городской отдел физкультуры и спорта яблоку негде было упасть. На первенство кроме нашей скромной команды заявилось еще двадцать пять сборных. Поэтому первые пятнадцать минут стоял настоящий ор горластых учителей физкультуры. От кое-кого веяло стойким сивушным перегаром. Кое-кто, нарушая спортивный режим, прямо в помещении смолил папироску. Постепенно из физруков сформировалось два противоборствующих лагеря, одни настаивали на олимпийской системе розыгрыша, проиграл — вылетел. Другие предлагали разделить двадцать шесть команд на две группы, сыграть внутри каждой круговой турнир, после чего по две лучшие команды должны были разыграть призовые места. Двое наиболее рьяных учителя физической культуры, с криками, а ты кто такой, успели немного помять друг другу бока. На двадцатой минуте гвалт сошел на нет.

— Можно я скажу! — дождавшись шаткого перемирия, крикнул я.

— Чего тебе пацан? — грубо оборвал меня председатель отдела физкультуры и спорта.

— У нас на все городское первенство всего два дня? Я прав?

— Ну, — хмыкнул председатель.

— Значит нужно разделить все команды на четыре группы, — я встал и подошел ближе к президиуму, — за один день будет реально провести в группах круговой турнир. На второй день по две лучшие команды из каждой группы сыграют по олимпийской системе и определят чемпиона.

— Дело парень говорит, — поддержал меня председатель.

— Это значит, где то будет играть шесть команд, а где то семь! — заголосил самый скандальный физрук, который был вообще всем не доволен, — не правильно это!

После чего, еще десять минут, учителя матерились, не стесняясь единственной девушки, Инны Синицыной, и поливали друг друга последними словами. Председатель городского отдела физкультуры и спорта, сначала колотил ложкой по графину, затем достал из стола спортивный свисток и дунул что есть силы. Вмиг в кабинете наступила тишина.

— Значит так! — гаркнул он, — схема розыгрыша утверждена, все команды разобьём на четыре группы, по две лучшие разыграют призовые места. Где по сколько будет команд, решит жребий.

Все номера школ быстро записали на маленькие бумажки и перемешали их в шерстяной спортивной шапочке. Право тянуть жребий выпало нашей самой красивой десятикласснице, как единственной представительнице слабого пола на этом шабаше физруков города Москвы. В группу «А» попала загадочная 57 школа, почему то все, кто попадал в нее же, очень сильно расстраивались.

— Денис, — спросил я нашего центрового, — что там у них за команда такая, что на всех наводит ужас?

— Команда, как команда, — тихо ответил мне парень, — у них центровой есть Гиви Кипиани, рост его в прошлом году был два метра пятнадцать сантиметров. А в этом у него, говорят, уже два двадцать пять. Мы им в финале и проиграли. Но тогда у нас самих был центровой Вовка Смирнов два ноль пять. А в этом лишь я — метр девяносто.

Да, это проблема, — задумался я. Между тем наша 447 школа попала в группу «Б», в которой оказалось всего шесть команд.

— Эй, парень, — обратился ко мне председатель отдела физкультуры, — а ты какую школу представляешь?

— 447.

— А где маршал? — спросил не знакомый мне физрук, в принципе здесь все были мне не знакомы.

— Не понял, — промямлил я.

— Ну, Конев ваш, Анатолий Константинович, — уточнил тот же учитель физкультуры.

В кабинете послышались смешки.

— У него грипп, — ответила за меня Синицына.

— Знаем мы его грипп, — похохатываясь уже заявил коллега из другой школы, — сначала пивка для рывка, потом квасу для паску, а потом и водочки для обводочки.

— Хватит веселиться, — еле сдерживая усмешку, вернул собрание в конструктивное русло председатель, — у меня для вас хорошая новость. В воскресенье с 9 часов утра финальные игры состоятся во дворце спорта центрального стадиона имени Ленина.

— В прошлом году там наши девчонки чемпионат мира выиграли! — выкрикнул кто-то с места, и все стали дружно аплодировать.

— А еще нас посетит почетный гость соревнований, тренер сборной страны по баскетболу, заслуженный тренер СССР Степан Суренович Спандарян. А после финального матча для всех желающих Степан Суренович прочтет лекцию о современных методах тренировки баскетболиста.

Весь кабинет на пару минут потонул в овациях. Председатель довольный собой вновь призвал коллег к порядку.

— Осталось решить еще несколько орг вопросов. Какие школы завтра, в субботу, готовы принять соревнования в группах?

Вдруг в кабинете воцарилась такая звенящая тишина, что я расслышал звук проезжающего за окном автомобиля. По всей видимости, ответственность за организацию баскетбольного первенства никто не хотел брать на себя.

— Соревнования в нашей группе «Б», можно провести в нашей 447 школе, — сказал я, чтобы побыстрее покинуть это беспокойное общество. Не думаю, что директор после сегодняшней дискотеки мне откажет, — подумал я.

— Молодец! — похвалил меня председатель, — кто еще смелый?

— Дураков нет! — крикнул кто-то с задних рядов.

И опять начались споры, мат и взаимные оскорбления. Я же со своими спутниками, Инной и Денисом, незаметно выбрался наружу, на свежий, не отравленный винными парами и никотином воздух. Никакого здоровья не хватит, если профессионально заниматься физкультурой и спортом, усмехнулся я про себя. По дороге домой, мы договорились провести сегодня с двух до трех еще одну незапланированную тренировку по баскетболу. Так как с трех до пяти у меня была назначена финальная репетиция нашего ВИА «Синие гитары». И мне нужно было еще придумать, каким материалом наполнить первую в Советском Союзе дискотеку. А то, разгорячённая заводская молодежь, за свои кровные десять рублей может и люлей прописать. Если их что-то не устроит в нашем репертуаре.

6

В школьном спортзале я внимательно осмотрел нашу баскетбольную дружину. Дениска, центровой, рост метр девяносто. Колька второй центр, метр восемьдесят семь. Остальные семь человек от метра восьмидесяти двух до метра семидесяти семи. Я самый мелкий, не только по возрасту, но и по росту, метр семьдесят два. В принципе Кольку можно заигрывать, как тяжелого форварда. Туго нам придется в борьбе под кольцами. Особенно если каким-то чудом попадем в финал, как сдерживать этого Гиви с ростом два метра двадцать пять сантиметров? Но есть и хорошие козыри. Два брата близнеца Саша и Андрюша Веревкины. Рост у обоих метр восемьдесят, хороший прыжок, и главное за последнюю неделю парни здорово прибавили в среднем броске. Рудик Валиев так же поднатаскался в дриблинге, будет меня заменять если что. И перевод под ногой у него хорошо выходит. Вот уже получается можно играть двумя пятерками, тяжелой, если это можно так назвать, Денис, Коля, близнецы и я. И легкая пятерка Денис, близнецы, Рудик и я.

— Завтра в девять утра у нас первая игра, — начал я свою речь, — соперника я не знаю, не видел, будем ориентироваться по ходу дела. Стартовая пятерка такая: центровой — Денис, тяжелый форвард — ты, Коля. Легкие форварды — близнецы, Саша и Андрюша, я — разыгрывающий. Близнецы сегодня отрабатываете броски с крайних точек площадки. Ваша основная функция растягивать оборону противника. Коля и Денис сегодня работают над заслонами, и бросками из-под кольца. Сейчас я вам покажу, как делать двойной заслон. Мы уже разбирали, как правильно отсечь опекающего меня, либо другого разыгрывающего защитника. А теперь самая важная хитрость, Денис, ты одновременно с первым заслоном должен занять позицию за спиной центрового команды соперника. И когда либо я, либо Рудик пойдет в проход под кольцо, центровой соперника делая шаг назад, столкнется с тобой и тем самым не успеет заблокировать бросок. И пока противник будет разбираться как так, мы забиваем легкие мячи из-под кольца, мы уже сможем сделать отрыв в очках. Все очень просто, давайте работать.

Меня порадовало, что ребята серьезно восприняли мои слова. И тренировка началась с минимумом причитаний, а что этот толкается, а этот бьет локтем в спину. Вообще-то то, что я показывал ребятам, как заслон и двойной заслон в том, в будущем, мире будет называться пик-н-ролл и стак пик-н-ролл.

— Дениска, ну как ты ставишь заслон! — крикнул я нашему центровому, — ты представь, что играешь против Гиви Кипиани, у которого рост два двадцать пять и вес сто сорок килограммов.

Я подошел к Вовке Соколову, который изображал центрового команды соперников и Дениске.

— Ты, Денис, стоишь, наклонив корпус под углом в восемьдесят градусов к земле.

— Ну, а как надо, — огрызнулся он.

— Вот так, — я взял Вовку, развернул его к себе спиной и уперся в него, встав под углом в сорок пять градусов, как игрок в американский футбол, практически лег.

— В таком положении, сдвинуть человека очень сложно! — крикнул я, — Вовка, давай сдвинь меня!

Соколов несколько раз безуспешно попытался продавить меня, после чего резко сделал шаг в противоположную сторону, и я со всего маху хлопнулся на паркет. Вся команда дружно покатилась от хохота.

— Чего ржёте, как кони? — спросил я, поднимаясь, и растирая колено от ушиба, — в игре будет не до смеха.

Тут в спортзал влетел, как ураган, директор школы Владимир Семенович.

— Крутов, вот ты где! — выкрикнул он, как будто он мне отец родной и собирается отодрать ремнем не понятно за что.

За что папа, улыбнулся я, вспомнив старый анекдот, знал бы, за что, убил бы.

— Срочно ко мне в кабинет! — проревел Мамонтов.

— Можно я хотя бы переоденусь? — жалобным голосом попросил я.

— Сорок пять секунд на смену обмундирования! Время пошло, — скомандовал командующий едиными учебными войсками школы номер 447.

Чем мы не солдаты, школьная форма у нас типично боевая. Верх — гимнастерка, подпоясаны ремнем и еще фуражка до кучи. Погоны пришить, раздать винтовки и в окопы. Нет, кое-кто уже обзавелся экспериментальной школьной формой, пиджак стоячка. Но это единицы.

В директорском кабинете, где еще рано утром меня возили пузом по столу, сидела заведующая нашим детским домом.

— Во что ты меня втравил, Крутов? — задала нервный тон беседы она.

— Нас! — поправил ее директор.

— Это же спекуляция! — Лариса Алексеевна ткнула пальцем в договор.

— До двух лет лишения свободы с конфискацией! — поддакнул ей Мамонтов.

— Спокойствие, только спокойствие, — поднял я правую руку с раскрытой ладонью, показывая, что в ней нет оружия, — если вы эти деньги положите себе в карман, то это действительно будет спекуляция. А если деньги пойдут в резервный фонд школы и соответственно в фонд детского дома, то это будет производственная практика.

— Вот если бы вы картошку копали или дрова рубили, — резонно заметил Владимир Семенович, — то это была бы производственная практика, а на гитаре тренькать — это не труд.

— Это вопрос конечно спорный, — спокойно заметил я, — что проще, два часа на гитаре играть, или тупо болты точить. С другой стороны можем вообще не выступать, если все это не законно, что за честный труд не заплатят ни единой копейки. Вот рабский труд — это то, что надо. Так?

— Нет! Прекратить буржуазную демагогию! — вскрикнул директор школы, — хорошо проведем получение материальных средств, как производственную практику. Но ведь нужно же билеты сделать.

— У нас ведь кто-то рисует школьную стенгазету? — спросил я Мамонтова, — вот пусть ребята и поработают немного на благо школы. Лист ватмана, он примерно 80 на 60 сантиметров, значит, если сделать один билет размером 4 на 3 сантиметра, выйдет с листа 400 штук. Нужно будет просто написать: дискотека, школа № 447, начало в 19.00.

— Какая такая дискотека? — недовольно скривилась Лариса Алексеевна.

— Музыка, которую мы играем, — пояснил я свою идею, — это настоящая пролетарская музыка для спорта и танцев, то есть диско.

— А ну понятно, — почесал затылок директор школы, — это как метание дисков, спорт такой.

— Точно! — подметил я, — и еще совсем забыл.

— Что такое? — хором выпалили директор и заведующая.

— Нужен будет на дискотеку наряд милиции с металлоискателем. Заводская молодежь она ведь разная бывает, вдруг, кто принесет нож, или заточку, или велосипедную цепь.

На этих словах Лариса Алексеевна позеленела и схватилась за сердце.

— Отличная идея! — обрадовался директор, — а где взять этот, металлоискатель?

— В принципе можно будет использовать и простой миноискатель, — ответил я, — главное чтобы на металлические предметы реагировал.

— А, ну это не проблема, — успокоился директор, — у меня на складе еще с войны один есть, — похвастался он нашей заведующей.

— И последнее, — вставил я еще «пять рублей», — завтра в нашей школе с девять утра пройдут отборочные игры чемпионата города по баскетболу. Вам должны будут из мэрии позвонить.

— Из чего? — хором спросили директор и заведующая.

— Ну, из префектуры, то есть из Моссовета, — выпалил я и быстро сделал ноги.

До отчетного концерта оставалось всего полтора часа. Наша вокально-инструментальная банда расположилась в уже знакомой пионерской комнате. Пионер вожатая Тина Соколова уже давно пропадала в актовом зале, так как на ней были все организационные вопросы будущего концерта.

— Ты чего опаздываешь? — встретил меня не ласково Толик Маэстро.

Я просто махнул рукой, не в силах больше ничего и никому объяснять, — у меня для всех вас две новости. И обе они плохие, — огорошил я ребят, — с какой начать?

— Концерт отменили, — сникла Наташка.

— Нет, на концерте будем исполнять только «Когда уйдем со школьного двора» и попурри на польки и вальсы, — ответил я.

— У-у-у, — загрустил Толик.

Зато басист Вадька Бура просто расцвел. И вдруг в дверь ввалился запыхавшийся Санька Зёма и Тонечка, наша костюмерша. Санька тащил здоровенный тюк, скорее всего с нашими концертными костюмами, то есть с парусами, с первыми джинсами в СССР.

— Ну что, — затараторил Зёма, — ты им уже все рассказал?

— Все, — грустно пролепетал наш Маэстро.

— Круто, да! — Санька хлопнул понурого музыканта по плечу.

— Отвали, сейчас как дам по башке, — завелся Толик, — мало не покажется!

— Это еще посмотрим, кто кому покажет! — обиделся Зёма.

— А ну замолкли, бойцы! — крикнул я, — я еще не все рассказал. После школьного концерта будет небольшой перерыв и в семь часов для заводской молодежи, для наших шефов, мы должны будем отыграть двух часовую дискотеку.

Ударник Петро выдал красивое барабанное соло. Иринка на синтезаторе провела по всем клавишам из стороны в сторону. Лишь Вадька погрустнел.

— Вот эта тема! — засиял от счастья Толик и обнял Саньку, которого еще секунду назад хотел отметелить.

— Чему вы радуетесь дети! — крикнул я.

— А что такое? — удивился Маэстро.

— Давай считать вместе, — начал я, — первая песня «Летящая походка», вторая «Розовый вечер», третья «Капризный май», четвертая «Звезды над Москвой», пятая «Гитары». Итого всего пять песен. Даже если каждую мы будем исполнять по шесть — семь минут всего получается тридцать пять минут. Допустим, мы еще раз прогоним всю программу, это еще тридцать пять минут, что будем петь дальше?

— В третий раз все сбацаем! — заявил Санька, который, кстати, как раз на сцене выступать с нами и не намеревался.

— Нужен еще музыкальный материал, — резонно заметил барабанщик из «Коктейль-холла».

— Правильно, — похвалил я Петра, — сейчас я вам покажу еще две вещи, как я их написал, когда, лучше не спрашивайте. Просто они есть и все. Сейчас нужно оперативно все слова, всех песен, и аккорды расписать для каждого. Иначе во время концерта мы все перепутаем.

— Хорошо было бы, — пробубнил Вадька, для него новый материал всегда был мукой.

— Я готов! — Толик Маэстро достал свою тетрадку, уселся по удобней и принялся конспектировать новые музыкальные композиции.

— У нас пока одна медленная песня, — начал я, — это не есть хорошо. Парни, зачем приходят на танцы?

— Попить, подраться и девок пощупать, — ответил за всех Санька.

— Почти, — продолжил я, — они приходят познакомиться с девчонками. А девчонки чтобы познакомится с парнями. Лучше всего это делать во время медленной композиции. Поэтому…

Еще немного поколебался, что такого спереть из будущего, что будет воспринято на ура в этом 1960 году. Может быть, песню влюбленного трубадура из мультфильма «Бременские музыканты»? Нет, по стилистике совсем не то.

— Что забыл? — влез вездесущий Санька.

— Да помолчи ты минутку! — психанул Толик, — дай человеку родить очередной шедевр.

— Я прошу тебя сумей забыть, Все тревоги дня, — запел я хит Юрия Антонова, ну что ты будешь делать, его музыка самое удачное для шестидесятых. В меру лиричная, в меру драйвовая.

— И припев такой:

— Что скажете? — спросил я притихших ребят.

— Почему, когда поют про любовь, мне всегда плакать хочется, — всхлипнула носиком наша костюмерша и модельер по совместительству Тоня.

— Это от избытка чувств, — прокомментировал странность Петро.

И вся компания дружно захохотала.

— А вторая, что за вещь? — тут же спросил Толик Маэстро.

Эх, знать бы какая у меня вторая вещь, — я почесал себе затылок.

— Это просто пока намек на тему, ее можно исполнять как вокализ, — я хаотично начал перебирать в голове, какую мелодию западных хитов будущего предложить группе.

— Чё за вокализ? — спросил Санька.

— Это музыка не для средних умов, — заявила Наташка, — такая вокальная миниатюра для голоса.

И Санька получил от Толика тетрадкой по тыкве, — да помолчи ты!

И тут меня осенило, я вспомнил очень ритмичную и мелодичную песню Глории Гейнор «I Will Survive», что значило в русском переводе «Я буду жить». И я заиграл, напевая проигрыш этой вещи.

— Пара-па-па-па, па-па-па-баба, пора-папаба-тадата, та-та-тадата…

— Пора по бабам! — заголосил Зема и тут же ему прилетел колкий локоток Наташки.

Толик Маэстро быстро схватил мотив будущей песни, стал подыгрывать на соло гитаре. Петро на ударной установке четко взял ритм. И даже Иринка что-то похожее стала напиликивать на синтезаторе.

И тут кто-то призывно заколотил в нашу пионерскую комнату. Я отложил гитару, приоткрыл дверь и выглянул за нее.

— Чё там, пожар что ли? — спросил я.

— Я должна присутствовать на репетиции! — заверещала Инна Синицына, — я председатель совета дружины школы!

Она, что было мочи, налегла на дверь, однако я прочно стоял на ногах, и впускать эту бешеную девчонку сюда не собирался.

— Такие бы усилия да в мирных целях, — съязви я из-за приоткрытой двери, — Дениска давно бы на тебе женился!

— А я может, не собираюсь за него замуж! — крикнула под хохот нашей музыкальной банды Синицына.

— Тем более, нужно не по репетициям бегать, а на уроках сидеть! — не сдавался я под напором, тянущегося к современной музыке организма, — вдруг, другим ты без законченного среднего образования будешь и не нужна?

Наконец мне удалось захлопнуть нашу пионерскую комнату.

— Вы у меня еще попляшете! — послышался глухой голос Инны, и бедная дверь сотряслась от двух акцентированных ударов ногой.

— В обще-то, мы поем! — закончил я небольшую победоносную войну.

7

Из-за кулис отчетный концерт выглядел не так торжественно, как из зрительного зала. Доски сцены, с большими проплешинами облупившейся красной краски, жалобно поскрипывали под топотом десятка детских ножек. Из боковой кулисы было видно, как кто-то поправляет костюмы и просто нервно мандражирует. Я еще раз мельком, сквозь маленькую щель занавеса, глянул в зал, он был забит до отказа. Нервная дрожь передалась и мне. Все-таки я на сцене выступал всего четыре раза за всю свою прошлую и эту жизнь. Мне вспомнилось, как я пел что-то патриотическое в школе, потом институтский КВН, четвертьфинал и полуфинал, и наконец, вчера выступил с нашим ВИА перед худсоветом. Санька Зёма тоже протиснулся и посмотрел в щелочку.

— Них… себе народу, — не сдержался он.

— Кстати, как, удалось развесить объявления о дискотеке на заводских проходных? — вспомнил я свое утреннее поручение к другу.

— А то, — похвастался Санька, — десять штук повесил.

Даже если по пятьдесят человек с предприятия приедет, то уже получится пятьсот зрителей, мысленно я стал делить шкуру не убитого медведя, плюс еще человек четыреста наших шефов, выходит примерно человек восемьсот, девятьсот. Вопрос в следующем, какая сумма перепадет нам с концерта?

— Чё, волнуешься? — спросил меня Толик.

Да какие волнения могут быть в моем возрасте, хотел было брякнуть я, а потом вспомнил, что мне всего пятнадцать. Поэтому молча кивнул головой. Я посмотрел на девчонок, Иринка была бледнее бледного, а Наташка наоборот раскраснелась, улыбалась чему-то своему.

— «Синие гитары», сейчас ваш выход, — полушёпотом заговорила Тина Соколова, которая, кстати, и вела отчетный концерт.

Занавес закрылся, мы рысью выскочили на сцену и стали расставлять деревянные самодельные колонки, которых было целых пять штук. Три под соло, ритм и бас гитары, одна под синтезатор, и последняя под микрофон. Вся сцена вмиг покрылась сетью разной толщины проводов. Потом мы втащили ударную установку, бочка, рабочий барабан, хэт, тарелка и два маленьких том-тома, которые крепились на бочке. Петр на концерт привез все свое приданное.

— Петро? — спросил я ударника, почувствовав небольшой перегарный запашок, — ты уже успел остограммиться?

— Все нормально командир! Я в форме! — отрапортовал он.

И как только мы расставились по местам, и провели для профилактики пару раз по струнам, занавес тут же отвалился в разные стороны.

— О-о-о! — прогудел зал.

И сейчас до меня дошло, что мы одетые в первые советские джинсы, в паруса, выглядим здесь, как пришельцы из созвездия Большая Медведица.

— Дорогие старшеклассники! — торжественно со сцены объявила Тина Соколова, — через десять дней пройдут последние звонки, и вы будете сдавать выпускные экзамены. И поэтому вокально-инструментальная группа детского дома имени Григория Россолимо «Синие гитары» исполнит песню «Когда уйдем со школьного двора».

Тина захлопала в ладоши, и весь зал с ленцой похлопал нашей группе.

— Раз, два, три, четыре, — скомандовал Петр, не дав нам даже сосредоточится.

Но репетиции не прошли даром, и мы на автомате затянули унылый школьный вальсок.

— Когда уйдем со школьного двора, — запел Толик Маэстро.

В этот момент он мне напомнил Эдуарда Хиля в молодости, которому сейчас примерно лет двадцать или тридцать. Его красавица сестра Наташка так же подошла поближе к единственному микрофону и стала подпевать на бэк-вокале. Да, не дело выступать с одним микрофон, подумал я, автоматически перебирая пальцами по струнам. И тут же меня улыбнул наш директор Владимир Семенович Мамонтов, который сидел в первом ряду, победно оглядывая весь зал. Кстати звучали мы очень прилично, я вспомнил, как в той жизни, на школьном выпускном гремела наша школьная группа. Ни слов, ни мотива разобрать было решительно не возможно. Я даже вспомнил, что тогда пытались изобразить наши «эстрадные звезды», — отпустите мамы девочек на улицу, отпустите папы мальчиков туда…

— Пройди по тихим школьным этажам. Здесь прожито и понято немало! — зазвучал серебряный голосок моей ревнивой подружки.

Нет, ну вылитая Мая Светлова из «Приключения Электроника». Я оглянулся за кулисы и чуть не упал от смеха, глядя на то, как детские мордашки, толкая друг друга, смотрели наше выступление. А над ними возвышалась недовольная учительница пения, имя которой я не знал. В другой кулисе расплывшись в широченной улыбке, стояла Тина Соколова. Она показала мне кулак с поднятым большим пальцем вверх. Я ей подмигнул в ответ. Кстати Вовка Соколов из школьной сборной по баскетболу ее младший брат. Вот что значит, когда в каждой семье минимум по четыре ребенка, в школе учатся сплошные братья и сестры, а сколько близнецов бегает, почти в каждом классе по паре.

— Спасибо что конца урокам нет! — закончили вальс Толик и Наташка, а Петро выдал финальную сольную сбивку на ударных.

Зал искупал нас в овациях. Не знаю, что успел дрябнуть перед выходом на сцену Петр, но насладится триумфом, он нам не дал. Он тут же скомандовал начало новой композиции.

— Раз, два, три четыре, — отстучал палочками Петро.

— Калика, калинка, калинка моя, — запела Наташка.

Весь зал дружно стал хлопать в такт разудалой песни.

— Эх! Стервецы! Молодцы! — выкрикнул Мамонтов с первого ряда.

Я кивнул баскетболистам из нашей сборной, но судя по их кислым лицам, калинка-малинка им была абсолютно по боку. Малышня, конечно, хлопала в такт с удовольствием. И тут мы резко поменяли тему, и заиграли Рио-Риту, я чуть-чуть лажанул. За что Толик посмотрел на меня, как на врага народа. И потом стал лажать Вадька, и Толик тут же забыл про меня. Зато Иринка на синтезаторе, четко держала всю мелодию. Здоров, что ее взяли в группу, подумал я. Петро сделал еще одну сбивку на ударных, и дал нам знак к тому, что пора играть «Яблочко». И тут директор учудил, он вскочил со своего места и стал отплясывать прямо перед сценой. Малышня, которая перед нашим выходом пела про во поли березка стояла, поддержала Владимира Семеновича. Они все дружно выбежали к нему в проход и стали плясать вприсядку. Выглядело это довольно умилительно. После того как весь этот цирк закончился, переклинило уже у меня. В самом деле, ради чего мы столько старались? Чтобы сыграть какой-то вальсок и заезженное до дыр попурри?

— Парни и девчонки, — обратился я к своим музыкантам, — а теперь давайте сбацаем «Гитары».

— А можно? — засомневался Толик.

— Нет, но мы все равно сыграем, — настоял я на своем, — так будет честно. Петро давай «Гитары»!

— Раз, два, три, четыре, — скомандовал ударник.

И я заиграл свою тему на ритм гитаре. Постепенно вся группа включилась в процесс. Директор школы уселся на свое место, расстегнул ворот рубашки, смахнул со лба пот и открыл рот от удивления. Я же по-простецки подмигнул Владимиру Семеновичу, как будто все, так и было задумано. Наташка сделал несколько танцевальных движений и запела.

Толик Маэстро выдал улетную солягу, потом я на ритме вместе с ударником выдали свою часть проигрыша, и снова запела своим волшебным голоском Наташка:

После того как мы сыграли последние аккорды, на лице директора читалась два пожелания, либо меня убить, либо обнять. С другой стороны до него наконец-то дошло, что такое дискотека. Я показал Мамонтову правую руку, согнутую в локте с жатым кулаком, что означало, но пасаран, или, говоря русским языком «они не пройдут». А вы как думали, Владимир Семенович, мысленно обратился я к нему, пролетариат по десять рублей за вход просто так платить будет? И пока мы играли в гляделки, весь зал утопил нас в своих овациях. Занавес медленно закрылся.

— Отлично сыграли! — похвалила нас старшая пионер вожатая Тина.

Однако противоположного мнения был директор Владимир Семенович, он своей тучной фигурой на треть сократил пространство школьной сцены.

— Крутов! — зыркнул он на меня сверху вниз, — это же политическая провокация! Ты меня в тюрьму загнать хочешь? Это вот сейчас этим, ты будешь со своим ВИА пудрить мозги нашей молодежи?

— Владимир Семенович, — начал я спокойно, — я удивляюсь вашей политической безграмотности.

— Что!? — взревел директор, — да я тебя…

Тут он огляделся и заметил, что на него смотрит вся наша музыкальная банда, учительница пения и десяток ее невинных детишек. И душить меня временно передумал.

— Никита Сергеевич Хрущев прямо заявил, — начал я пояснять свою мысль, — что времени на раскачку нет, и мы просто обязаны догнать и перегнать Америку. Такой музыки, я вас уверяю, там, на западе еще не придумали.

Директор нервно поправил воротник моей джинсовой рубашки. Однако тут же, разъярённой волчицей, влетела наша завуч Маргарита Сергеевна. Которую мы за глаза называли Марго.

— Все Крутов, доигрался! — выпалила она, — два наряда милиции уже за тобой пожаловали, с собакой. Кого растим, — подняла она страдальческие глаза на Мамонтова, — малолетних преступников! И все это ваша инициатива, Владимир Семенович.

— Вы, Маргарита Сергеевна, — спокойно ответил директор, — политически безграмотны. Между прочим, Никита Сергеевич Хрущёв, первый секретарь ЦК КПСС, заявил, что мы должны догнать и перегнать Америку! Так вот, такой музыки там еще нет! Молодец, Крутов.

Мамонтов похлопал меня по плечу, — да, — заявил он опешившей женщине, — это я пригласил два наряда милиции для порядка. Все! — выдохнул директор, — готовьтесь к этой вашей дискотеке. И чтобы все у вас было…

Он хотел было вставить матерное выражение, но глядя на невинных детишек, школьного ансамбля передумал. У нас оставалось еще пятнадцать минут до концерта, и я втихаря спрятался в маленькой подсобке за кулисами, примостился там на каких-то ящиках и задремал. Голова болела ужасно, как будто большой огненный шар поселился в моем затылке. Я мгновенно провалился в сон. И мне тут же показалось, что обитательница потустороннего мира Мара смотрит мне в глаза. Женщина она конечно красивая, но все равно, от неожиданности я открыл глаза. Прямо на меня испугано смотрела Наташка.

— Богданчик, ты чего? — разволновалась она.

— И нет нам покоя, ни ночью, ни днем, — неожиданно для подруги запел я, на мотив неуловимых мстителей, — по койкам, по койкам, по койкам, по койкам, вожатый с ремнем!

— А-а-а, песню новую сочиняешь?

— Точно, пошли к ребятам, проверим готовность, — странно, но голова болеть перестала, хотя вроде и не спал совсем.

8

На сцене была уже знакомая картина, Толик распекал Вадьку, за то, что он играет, как инвалид. Иринка прикрепила листки с песнями и аккордами на пюпитр, и что-то сосредоточенно про себя повторяла. Ударник Петро подозрительно куда-то исчез. Кстати такой же пюпитр с песнями стоял и перед микрофоном.

— Это я придумала, — похвасталась Наташка.

— Класс, — улыбнулся я, — сам буду иногда поглядывать, что мы играем.

Я выглянул в щелочку кулисы, зал уже был заполнен на половину, а это примерно человек четыреста, возможно пятьсот.

— Ну что ты будешь делать, — раздраженно прямо в ухо заговорил Толик Маэстро, — он нам все выступление запорет!

— Толя, — стал я успокаивать друга, — отцепись от Вадьки, ты играешь всю жизнь, а он всего неделю. Ну, лажает немного, зато у него хорошее звукоизвлечение. Посмотри, какие жилы тягает.

— Ага, пусть мимо нот, зато громко! — Толик поморщился и махнул на меня рукой.

И тут нарисовался наш барабанщик с каким-то типом. Глядя на бегающие глазки невысокого плешивого незнакомца, мне сразу захотелось перепрятать свой мобильник и банковскую карту. И я даже полез в карман, но вовремя вспомнил, что сейчас я лишен таких благ цивилизации.

— Это Абрамыч, — отрекомендовал своего знакомого Петр.

— Семен Абрамович Русских, — представился, заметно картавя, плешивый.

— Богдан Крутович Еврейских, — отрекомендовался я.

— У вас молодой человек, хорошее чувство юмора, — польстил мне Абрамыч, хотя моя шутка явно ему не понравилась, — и костюмчик у вас отличный.

Он тут же полез щупать материал, и в ответ получил по шаловливым ручкам.

— Мы с Абрамычем, все золотое кольцо с концертами объездили, — похвастался наш временный ударник.

— Продюсер, что ли? — я козырнул иностранным словом.

— Если мне понравится ваша программа, то я смогу организовать… — начал было расписывать свои возможности Семен Абрамович.

— Посмотрим на ваше поведение, — прервал его я, и попросил выйти в зал, — давайте парни по местам, начинаем с «Летящей походки».

Семен Абрамович прокашлялся, и засеменил за ту сторону кулис, однако тут же выскочил Санька Зёма и Тоня. Оба они были одеты в наши фирменные костюмы, в джинсы-паруса.

— А мы что будем делать? — огорошил меня Санька.

— Что? — я удивился, и вдруг меня осенило, — дело такое, никто ведь не умеет танцевать диско, вот вы с Тоней и поможете. Покажет, как делать волну, приставные шажочки, и просто свободный стиль движения. Все занавес!

Старые бархатные кулисы расползлись в стороны. Мы заняли свои места. По центру в глубине сцены Петро за ударной установкой, справа от него басист Вадька, еще правее Иринка на синтезаторе, слева от барабанов я на ритм гитаре и Толик с соло гитарой, у микрофона по центру впереди всех стояла Наташка.

Тина Соколова вышла из левой кулисы, и, встав рядом, с нашей солисткой, объявила, что выступает ВИА «Синие гитары». Однако зал не слушал конферансье, вся толпа дружно рассматривала наши костюмы. Поэтому аплодисментов мы не дождались. Я кивнул Петру.

— Раз, два, три, четыре! — выкрикнул отчаянно он, и мы как роботы заиграли проигрыш песни Юрия Антонова «Я вспоминаю», или проще говоря «Летящую походку»:

— запели брат с сестричкой. Я еще раз отметил про себя, что нужно нам еще несколько микрофонов, и конечно микшерский пульт, и прочую музыкальную технику. Это на ложках с гармошкой можно без электричества лабать, а диско так не играется.

— ребята уже запели припев, а зал все так же не подвижно смотрел на непонятное действие. Граждане отдыхающие, вы хочете песен, их есть у меня, — выругался я про себя. И как только ребята закончили припев, и начался проигрыш, я протиснулся к микрофону.

— Леди и джентльмены! — заорал я, — сейчас мы вам продемонстрируем, как танцевать диско!

Из левой кулисы на сцену выскочили Санька и Тоня, они показали самое простое движение с приставными шагами. А потом Зёма показал, как делать волну телом и руками, Тоня повторила его движение в точности.

— Как видите! Диско — это вам не лезгинка и гопак, — продолжил я под инструментальное сопровождение, свою небольшую лекцию, — диско не обязательно танцевать в парах, все девушки в зале встаньте на право. Отлично! А мужчины встаньте слева. А теперь смотрим, друг на друга и повторяем движения нашей пары. Приставные шаги пошли! А теперь ручки пошли, плечики пошли! Поплыли! Отлично!

Конечно, мои дикие крики не на всех возымели действие, но половина зала включилось в процесс. Вот уже на лицах появились улыбки, и народ постепенно стал понимать, что диско это как минимум весело. Наконец-то мы прервали затянувшийся инструментальный проигрыш и продолжили.

— запели Толик и Наташка.

Постепенно линия, разделяющая зал на две половины, мужскую и женскую развалилась, и я увидел, что кое-где стихийно заводская молодежь стала организовываться в кружки. А в таких группках простые дискотечные движения смотрелись очень гармонично. Единственное что вызывало во мне когнитивный диссонанс — это одежда заводчан. Парни были в широченных штанах и пиджаках, девчонки в платьях в цветочек и горошек, которые доставали им до щиколотки. Диско на колхозной дискотеке, — усмехнулся я про себя. Однако пару раз мне на глаза попались девушки в прически а-ля Бриджид Бордо, из ретро кинофильма «Бабетта идет на войну». И я вспомнил, эти прически так и называли — Бабетта, даже у моей мамы была такая фотография в той жизни.

— Следующая песня посвящается! — выкрикнул в микрофон Толик, и выразительно посмотрел на меня.

— Давай «Гитары» сыграем, — скомандовал я.

— Следующая песня о нашем вокально-инструментальном ансамбле! — продолжил Маэстро.

— Синие гитары! — выкрикнули уже хором Толик и Наташка.

Народ уже с удовольствием похлопал нашему скромному творчеству. А я, немного задумавшись, не дожидаясь команды ударника, отчеканил свою простую ритм партию с ми минор на ля мажор. Толик посмотрел на меня и поморщился, зануда. Петро легко включился в композицию. А Наташка ошарашила меня несколькими концертными движениями, которые я раньше видел в фильме про шпиона Остина Пауэрса. Девчонки в зале тут же стали повторять его.

— запел растеряно Маэстро, пока Наташка отжигала никому еще неведомым танцем.

Наша солистка так увлеклась, что к микрофону подошла лишь ближе к припеву. И тут я обратил внимание, что не все люди пришли на дискотеку потанцевать, повеселится и познакомится с кем-нибудь интересным. Три хари, условно разумных существ, стояли около сцены и пожирали глазами мою подружку. Они что-то гадкое говорили друг другу и ржали. Один из троицы был квадратного телосложения, с круглым красным оплывшим початком вместо лица. Двое других были невзрачненькими мужичками и заглядывали этому бугаю в рот. Вопросом, кто из них пахан, а кто шестерки, можно было не задаваться. Ну, все как люди, пробубнил я про себя, только эти пришли нажраться и подраться.

— дружно пели в два голоса брат с сестрой.

Между тем народ в зале завелся не на шутку, отплясывали почти все, очень забавно выглядело то, что кто-то изображал лезгинку, а кто-то гопак. А что я хотел, столько лимиты на заводы из деревень приехало, вчера кроме гармошки ничего и не слышали, а тут тебе дискотека из будущего. Кстати, как я упустил, нужна же цветомузыка. Позор на мою седую голову. Я еще раз оглядел зал, буквально в метрах трех от меня очень органично двигалась наша новая учительница литературы Юлия Николаевна Семенова, копия актриса Галина Беляева. Рядом с ней, по всей видимости, ее подруги по пединституту, ну и конечно наш математик Николай Андреевич. Клинья подбивает ловелас недоделанный, это конечно не мое дело, но не пара он нам Юлия Николаевна, не пара.

— А следующая песня, посвящается всем прекрасным дамам! — выкрикнул Толик, — «Капризный май»!

Даже со мной не посоветовался, немного обиделся я, но когда я обратил внимание, как на нашего солиста смотрят заводские барышни, то все стало с ним понятно. Эх, лишь бы раньше времени не словил звезду.

— запела Наташка, недовольно поглядывая на брата.

Непонятно что ее так возмутило, что на него тут готовы повеситься все заводские красавицы? Что поделать, это жизнь. Однако пока песня пелась, я обратил внимание, что в компании, где тусовались наша учительница литературы и математик, началось какое-то нездоровое движение. Все ясно эта троица гопников захотела развлечься. Бугай своей гигантской пятерней схватил Николая Андреевича за лицо и как пушинку одним толчком посадил на попу. Второй лапищей он крепко держал за запястье Юлию Николаевну. Я сначала с надеждой посмотрел на наряд милиции, но он был еле различим у самого входа в актовый зал, и если бы добрался сюда, к сцене, то в лучшем случае минут через десять.

Я сделал шаг к Маэстро и шепнул, — Толя, ритм партию мою возьми на себя, я на десять сек отлучусь.

Толик хотел было мне нагрубить, но увидев, что наших преподов бьют, стоически заиграл мою партию. Тем более основную мелодию выводила Иринка на синтезаторе. Я быстро снял гитару с плеча, поставил за доли секунды ее около колонки, и нырнул со сцены в зал.

— Дядя, — развернул я бугая к себе лицом.

— Чего тебе малец? — обдал он меня сивушным перегаром.

— Успокойся дядя, вот чего, — и я резко головой, по-футбольному, пробил ему в нос. Тем более мой лоб как раз был на уровне его пельмене образного шнобеля.

Бугай беззвучно свалился на пол. Учитель математики хотел было его немного попинать, но литераторша схватила его за руку и что-то зашептала. Еще два кореша поверженного бугая мялись и не знали, что предпринять. Дать отпор мне было боязно, позвать милицию еще страшнее.

— Тащите своего отсюда быстро, пока вам зубы не пересчитал! — подсказал я этим шестеркам их дальнейшие действия.

А сам быстро развернувшись и наступив случайно на пару ног, вернулся на сцену. И как ни в чем не бывало, продолжил играть песню про «Капризный май». На сцене меня встретил Вадька со своей двухструнной басухой, который из своего дальнего угла переместился поближе к краю сцены.

— Все норм, — успокоил я друга.

— Наконец время пришло отдохнуть, — Толик Маэстро окончательно вошел в роль ведущего дискотеки, — сейчас прозвучит медленный танец «Звезды над Москвой».

И мы затянули красивейший проигрыш композиции «Hotel California» группы «Eagles». Возможно, у нас выходило не так красиво, как в исполнении американских музыкантов, но получалось очень достойно. Первыми на танцпол вышли Зёма и Тоня, которые показали, как выглядит нехитрый медляк. Тоня положила свои руки на плечи Сашки, а он в свою очередь свои лапища разместил на ее талии. И ребята медленно начали топтаться на месте. Кстати, очень удобно для знакомства и беседы, а то при польке или вальсе, особенно не поговоришь.

— Летний теплый вечер Был у нас с тобой, Нам шептали нежно Звезды и прибой, — запел чистым юношеским голосом Толик.

Как по мне, в этой вещи лучше бы звучал голос с хрипотцой. Но работаем с тем, что есть. Наташа на бэке очень хорошо включилась.

— Эй, парень, — позвал меня высокий блондинистый чувак в хорошем костюме у сцены.

— Чё надо? — я подошел чуть ближе.

— Где брал штанишки?

— Где брал, там уже нет, — ответил я, старательно выводя аккорды на гитаре.

— А почем? — не отставал тот.

— У тебя все равно денег не хватит, — попытался я отвязаться от модника.

— Тысячи хватит? — постучал он по своему карману.

— Слушай, подойди после концерта, — я демонстративно отошел вглубь сцены.

Нет, деньги конечно лишними не бывают, но забивать сейчас себе голову товарно-денежными отношениями не хотелось. Дальше мы сыграли про «Розовый вечер» и композицию американской певицы Глории Гейнор «I Will Survive», которую Наташка исполнила без слов. Кстати на этой вещи народ отрывался больше всего, практически никто уже не жался по стенкам.

— Нужно будет обязательно, в ближайшие дни, написать слова, — зашептала мне в ухо подруга, — смотри какой успех!

Я, конечно, Наташе не сказал, что успех, это когда на тебя собираются стадионы и твои пластинки раскупают миллионными тиражами, я просто ей прошептал, что она лучшая. Тут Толик выразительно посмотрел на меня и пригласил кивком головы к микрофону. В самом деле, кроме меня песню «20 лет спустя» Юрия Антонова никто еще не успел выучить.

— Леди и джентльмены, — сказал я в микрофон, — сейчас белый танец, дамы приглашают кавалеров, песня «20 лет спустя», исполняется впервые.

— мой голос от волнения немного захрипел, все же у Толика вокал намного интересней моего, -

А математик, своего добился, вон с литераторшей кружатся, а вон и Дениска с Инкой танцуют. Пока я тут глотку рву, всех лучших девчонок разберут, усмехнулся я про себя. Хотя нет, не всех, вон моя красавица ушла за кулисы, присела на стульчик и на меня смотрит, глаза на мокром месте.

дохрипел я коротенький припев.

А Маэстро выдал красивую сольную партию, кстати, и Иринка на синтезаторе удачно вплетала свою мелодическую тему. Сыгрались голубчики, улыбнулся я. Окончания нежной песни утонуло в общих овациях.

После концерта за кулисами первым появился Семен Абрамович, — мне программа в целом, понравилась, но нужно еще несколько песен, не очень прилично исполнять каждую композицию дважды…

— Абрам Семенович, — сказал устало я, — вы что-то дельное хотите предложить, или вам просто дома не с кем пообщаться? Так заведите себе кота.

— Семен Абрамович, — поправил меня хитрый мужичек, — я имею честь предложить вам концертный тур, Сергиев Посад, Переславль-Залеский, Суздаль, Владимир…

— Углич, Серпухов, Иваново, — продолжил я список захудалых городков нашей великой родины, — мы к этому вопросу раньше, чем через две недели не вернемся.

— Вы еще не знаете мои условия! — занервничал Абрамыч.

— Еще раз повторяю, у нас экзамены выпускные пройдут тогда, и поговорим, — я аккуратно выставил мужичка за кулисы.

После чего появился поклонник модной одежды, — ну что штанишки продашь? — завел он свою шарманку.

— Как тебя зовут?

— Слава.

— Тоня, — позвал я нашу костюмершу, — вот Слава, у него деньги карман жгут, хочет такие же штанишки. Отойдите подальше, там и договаривайтесь.

— Крутов! — на меня налетел директор школы, схватил мою руку и стал долго трясти, — молодец, чертяга! Одиннадцать тысяч за вечер, — прошептал он мне на ухо.

От директора заметно попахивало коньячком.

— Завтра сделаем еще одну дискотеку! — важно заявил он.

— У нас завтра баскетбольный турнир, — напомнил я Владимир Семеновичу.

— А! — вспомнил что-то такое Мамонтов, — значит через неделю! — он хлопнул меня по плечу и улетел, так как, по всей видимости, где-то еще остывал коньяк.

9

Не смотря на сверхнасыщенный день, сон долго не шел ко мне. Я очень постоянно ворочался с боку на бок, а когда забывался в беспокойном сне, видел, как бегу по бесконечному лабиринту, и, попадая в новый тупик, просыпался. И лишь перед рассветом я провалился в глубокий белый сон. Я стоял на развилке трех дорог и на меня падал мягкий белый снег. Потом я вдалеке увидел фигуру человека, и побежал к нему. Постепенно при сокращении расстояния я различил, что фигура была одета в длиннополую белую шубу. А потом я увидел лицо этого непрошеного гостя в моем сне. Эта была Мара, которая выглядела как Снегурочка с детского утренника. Она слепила небольшой снежок и запустила его прямо мне в лицо.

— Эй, попаданец, лови! — крикнула Мара.

Однако во сне руки совершенно не хотели меня слушаться, и белый холодный шар попал прямо в лоб, я интуитивно зажмурил глаза, и сразу же их открыл. На меня смотрел Санька.

— Богдаша, — сказал он, — ты просил меня, во чтобы-то ни стало, разбудить тебя пораньше. Вот я тебя полотенцем холодным и приложил. Компресс, — засмеялся друг.

— Зёма, вот ты парень умный, — спросил я, — к чему бы это, когда сниться снег?

— К чему? — задумался Санька, — о! Вспомнил! У моего дедушки перед смертью, точно такой же сон был, — он громко заржал.

С других кроватей послышались претензии, к качеству тишины в нашей комнате. Оно и понятно. Сегодня суббота, после обеда будут практические занятия в мастерских детского дома, поэтому с утра можно побольше поваляться под одеялом. Работа, как известно не волк, в лес не убежит. Я аккуратно сложил свой джинсовый из парусины костюм в деревянный чемоданчик, и надел на себя школьную гимнастерку и шаровары.

— За меня сегодня болеть придете? — спросил я Зёму.

— А надо? — он уже снова готов был погрузиться в царство снов, поэтому посмотрел из-под одеяла на меня одним глазом.

— Как хотите, — ответил я удивленно.

— Да, конечно придем! — снова хохотнул друг, — пригоню всех по списку!

В ответ я хлопнул ему по руке. В школу я прибежал чуть ли не раньше всех, за час до начала соревнований. Хотелось как следует размяться, побросать с дальних и средних дистанций, поработать над дриблингом. Я кстати стал замечать за собой одну особенность. В этой жизни, я стал быстрее и сильнее, чем в той, первой жизни. Здесь я лучше заиграл и в баскетбол, и в шахматы, и на гитаре. Возможно новое тело, было более координированным, а мозг более гибким. Единственно рост меня расстраивал, что в первой жизни я был метр семьдесят два, что в этой. Но если в той жизни я допрыгивал лишь до края баскетбольного щита, то тут, один раз я занес мяч сверху. То есть я стабильно допрыгивал до душки кольца. К сожалению баскетбольные правила 1960 года запрещали делать слэм-данки, то есть вколачивать мяч непосредственно в корзину.

В школе кроме старенькой, никогда не унывающей смешливой вахтерши, оказался еще и директор Владимир Семенович Мамонтов. Вид у него был немного помятый, но в целом он был молодцом.

— Владисеменыч, здрасте, — я забылся и автоматически протянул ему руку, директор так же автоматически ее пожал, то есть поздоровался, как со взрослым.

— Не спится, — улыбнулся он.

— Наверное, волнуюсь перед турниром, хочу еще потренироваться, — я хотел было пройти прямо в пристрой, где располагались и спортзал, и актовый зал, но Мамонтов железной хваткой поймал меня за плечо.

— Зайди в учительскую, — потащил он меня на второй этаж, — я же нашей команде неделю назад новую форму выбил. Кстати, как здоровье Анатолия Константиновича? Он сегодня будет руководить командой?

Я пожал плечами, что ему было сказать? Что маршал уже несколько дней не просыхал?

— Значит, будете воевать без командира? — усмехнулся Мамонтов, — ничего, ничего, я один раз в окружение попал, ни сержантов, ни лейтенантов, самоорганизовались. Кто много стонал, тому дали по зубам, дисциплину наладили, будь здоров. А через месяц, грязные, голодные и вонючие, но с минимум потерь, выползли к своим. Я так тебе скажу, с командиром каждый дурак воевать сможет.

Директор в учительской открыл небольшую кладовку, и достал стопку маек и трусов. Я приподнял одну майку, она была угольно черного цвета.

— Будет у меня как черная смерть, — похвалился Мамонов.

— Как чума, что ли? — не понял я юмора.

— Деревня, — обиделся директор, — на войне фрицы так называли морской десант, который ничего не боялся. Они шли в бой с криком «Полундра!». Понимаю, без тренера и Вовки Смирнова, сложно вам будем дотянуться до второго места. Но вы уж не подкачайте.

Владимир Семенович хлопнул меня по плечу, и я понес форму в наш школьный спортзал. Я шел в смешенных чувствах. Для меня, взрослого человека, спорт давно стал развлечением, хорошим подспорьем для поддержания в приличной физической форме. Ну, какая война, какая полундра, когда против тебя играют такие же лопоухие мальчишки. С другой стороны, скатывание в обывательскую серую жизнь, для меня могло закончиться печально. Поэтому кроме победы, выхода другого у меня не было.

Кроме новой формы, директор развил по-настоящему бурную деятельность. Во-первых, все шесть команд были размещены в отдельных школьных кабинетах на первом этаже, которые временно «реквизировали» у первоклашек. Во-вторых, Мамонтов распорядился, чтобы в середине дня открылась школьная столовая, и бесплатно все юные спортсмены были накормлены. И в-третьих, с боков баскетбольной площадки, в первом ряду были установлены низенькие длинные лавки, а во втором ряду стулья из школьных кабинетов. Тем самым поболеть за любимые команды могло около трехсот человек. Между тем уже на первую игру все места были заняты, поэтому дополнительные стулья и лавки разместили за баскетбольными щитами.

Вот что значит, когда нет у людей компьютеров и социальных сетей, подумал я про себя, однако последнее слово я почему-то произнес вслух.

— Каких сетей? — спросил меня наш центровой Дениска.

— Социальных, — пояснил я товарищу по команде.

— Социальных сетей? — еще больше удивился он.

— Товарищ Ленин в своих работах так и писал, что пролетариат должен создавать социальные сети, что потом надрать зад буржуям, — сделал я строе учительское лицо, — стыдно, тебе комсомольцу, не знать работ продолжателя дела Маркса и Энгельса.

— Да, знаю я, читал, — отмахнулся он от меня.

— Парни! — я призвал всю команду прислушаться к моим словам, — начинаем тяжелой пятеркой. Дениска — центр, Коля — форвард, близнецы — защитники, я разыгрывающий. Не фолим, по команде играем изоляцию и одинарную блокировку. Саша, Андрюша, буду вам сбрасывать на фланги, желательно первые мячи забить. Потом проще будет растягивать оборону противника. Первые минуты вообще не спешим, пришли в атаку расставились, забили, вернулись в оборону.

— А как в защите играм? — спросил Коля.

— Дениска из-под кольца не уходишь никуда, я думаю, их центр сам к тебе прибежит. Твоя задача заставить играть его спиной к тебе. Как только он начнет бить мячом в пол, кто ближе выдвигается на подстраховку. А остальные играют персонально, каждый со своим номером. И еще одно, кто устал, турнир большой, быстро ушли на смену. Запасные не сидим на лавке, разминаемся.

Наконец судьи соревнований пригласили команды на площадку. Мы как хозяева играли первыми.

— Парни! — окрикнул я всех, — встали все вкруг, на мою правую руку кладете все свои лапищи, и на счет три кричим хором «Полундра»!

— Почему полундра? — удивились близнецы.

— На фронте, фрицы, называли морских пехотинцев «черной смертью», уважали их и боялись, одеты они были в черные бушлаты, а когда шли в атаку кричали не ура, а полундра. Директор нам выдал черные майки, поэтому сегодня мы для всех — «черная смерть». Есть еще вопросы?

Парни отрицательно покачали головами.

— Три, четыре, — скомандовал я.

— Полундра! — заорали мы разом, так, что игроки нашего первого противника вздрогнули.

Стартовый спорный мяч Дениска проиграл, и мы слаженно отошли к своему кольцу. С первых секунд противник включил максимальные скорости, ребята либо решили нас ошеломить, либо они нас очень испугались, либо слишком перенервничали. Как я и ожидал центровой той команды сам прибежал к нашему центру. Сделав пару пасов на периметре, разыгрывающий защитник противника пошел в проход под кольцо. Я технично перекрыл ему движение вправо, тем самым решил посмотреть, как он бросает с левой руки. Оказалось плохо. Мяч от щита стукнулся в душку и Дениска забрал подбор. Я резко рванулся к нему и взял мяч себе. Неожиданность первая, противник решил сыграть в прессинг, поэтому они всей пятеркой остались на нашей половине площадки. Я легко накрутил дриблингом двоих защитников той школы и заметил, как в быстрый прорыв рванулся кто-то из близнецов. Длинный пас, и толи Саша, толи Андрюша в гордом одиночестве принес нам легкие первые очки.

— Боря! Боря! Внимательней играй! — заревел тренер соперников.

Пока Боря обдумывал ценный совет своего физрука, я резко перехватил мяч у него на ведении. Легкой трусцой пробежал к кольцу и забил еще два очка.

— Богдан! Богдан! — заголосили мои персональные болельщики.

Пока я готовился к игре, я не успел заметить, как и когда мои друзья разместились в зале. Вся банда была в сборе, Санька, Вадька, Толик, Наташка, Тоня, и даже Иринка пришла вместе с младшей сестрой. Я всем помахал рукой. В следующей атаке разыгрывающий Боря был более внимателен, он грамотно прикрывал от меня мяч корпусом, и после нескольких перепасов, снова пошел в проход. Иди родной, усмехнулся про себя я, но, чур, в левую сторону. На этот раз его и без того не уверенный бросок заблокировал Денис, а потом мяч подобрал Коля, наш тяжелый форвард. Я вновь забрал у него спортивный снаряд из рук в руки, однако соперники уже успели расставиться в защите. До них дошло, что прессинг не лучшая затея. Мы не спеша перешли в атаку. Ребята из той школы выбрали зонную защиту, они очень плотно оккупировали все подступы к своему кольцу. Я передал мяч по периметру сначала одному близнецу, затем другому, а когда Коля и Дениска зашли в краску, в трапециевидную зону перед кольцом, я бросил с дальней дистанции. А чего они, на меня не вытягиваются? Мяч зашел чисто, лишь шаркнув сетку кольца.

— Богдан! — снова я услышал радость своих друзей.

После еще двух хаотичных атак соперника, я по отработанной схеме набрал еще четыре очка. Толстоватый тренер той школы, раскрасневшийся как помидор, наконец-то взял тайм-аут. Три минуты сыграли, а счет десять ноль. Кстати время одного тайма матча из-за большого количества команд сократили до двенадцати минут. Поэтому три проигранных минуты это было очень много. В той жизни в НБА одна четверть длилась двенадцать минут, а тут целый тайм. Элементарно, отыгрываться было некогда.

— Парни, — я собрал всю команду, — сейчас, до них дойдет, что пора играть индивидуально, так что будьте готовы к скидкам и пасам под кольцо.

— Да мы их и итак, и без твоей тактики, одной левой! — заулыбался Дениска.

Нифига себе, заявочки, насторожился я.

— Денис, этих возможно да, — я посмотрел строго на старшеклассника, намекая, что я могу и в глаз засветить, для просветления ума, — у нас нет задачи, обыграть этих бедолаг во чтобы-то ни стало. Мы должны хорошо выступить на турнире в целом. А для этого нужна система, и отрабатывается она в таких играх. Понял?

Дениска хотел было послать меня куда подальше, но мой взгляд его несколько насторожил, и он кивнул в знак согласия.

— Рудик, — обратился я к запасному, — замени Дениску, а то он очень горячий у нас, как бы не взорвался.

Ребята захихикали, а Дениска под укорительный взгляд своей подружки Инны Синицыной поплёлся на скамейку запасных. Мне тоже досталось пару колких выстрелов глазками. Тайм-аут внес некоторые коррективы в игру. Соперник стал осторожней, и пытался играть персонально. Однако в атаке у них был полный провал. Они не могли пройти под кольцо, не могли точно атаковать с дистанции, а тренер все больше выходил из себя, тем самым еще сильнее закрепощая ребят. Я же с братьями Веревкиными успел разыграть несколько похожих комбинаций, начинались они одинаково, я лез в проход под кольцо, стягивал на себя всю пятерку обороняющихся и скидывал мяч на край. Где Андрюше, а потом и Саше никто не мешал выполнять средний прицельный бросок. За две минуты до конца первого периода я полностью поменял всю нашу пятерку и выпустил резервистов. И до перерыва противник нам забросил четыре очка. Первый тайм закончился со счетом 18:4.

— Сейчас поработаем над комбинацией блокировка с открыванием, — успел я за двухминутный перерыв сказать своим парням пару слов, — а потом поиграем на центровых.

— Можно я выйду на площадку, — попросил печальный центровой Дениска.

Я протянул ему руку для рукопожатия, — без обид?

— Без обид, — согласился он и пожал мою руку.

— А теперь встали вкруг, — я подозвал всех, — и на счет четыре кричим «Полундра»!

— Полундра! — взревела моя команда.

Во втором периоде ничего интересного не произошло, мы дотоптали сборную той школы до счета 41:12 в нашу пользу. А в конце я позволил себе немного повеселить публику и в одном быстром отрыве, когда я вышел на кольцо, сильно ударил мячом в паркет, а потом в одном прыжке успел поймать этот мяч в верхней точке и забил его от щита в кольцо. Аплодисменты не утихали секунд тридцать. До следующей игры, по расписанию, у нас выдался перерыв в пятьдесят минут. Поэтому я всю команду увел в нашу «раздевалку».

— Нечего смотреть, как другие играют, не нужно тратить свои эмоции, — объяснил я ребятам свой поступок.

— А ты куда? — удивился Дениска, когда я пошел обратно в зал.

— Изучу будущих соперников, нужно же предполагать, кто, чем силен, и кто чем слаб.

Тут в нашу раздевалку бесцеремонно ворвалась председатель совета дружины школы Инна Синицына, поэтому Дениске стало не до меня. Следующая игра была довольно скучной, побеждала та команда, в которой были выше ростом центровые. Два белобрысых парня, ростом под метр девяносто пять. Возможно чуть ниже. Все банально, лезут под кольцо, подбирают, заталкивают. Я их про себя назвал, команда двух центровых. У соперников выделялся очень резкий разыгрывающий. Чуть выше меня ростом будет, отметил я. Этот парень пару раз хорошо попал с дальней дистанции.

— Привет, как дела? — я так увлекся просмотром игры, что не заметил, как ко мне подошла наша учительница литературы и русского языка Юлия Николаевна Семенова.

— Нормально, — я смутился, — первый матч выиграли.

— Не успела вчера поблагодарить тебя, за то, что успокоил этого хулигана.

— Разве мог я допустить, чтобы обидели мою учительницу, — я улыбнулся.

Вместе со мной заулыбались еще две барышни, которые стояли рядом.

— Это мои подруги, — представила Юлия Николаевна их, — Надя и Вера.

— Очень приятно. Птицей стучится в жилах кровь, Вера да Надежда, Любовь, — процитировал я еще не написанное произведение Виктора Цоя.

Барышни интеллигентно засмеялись.

— У некоторых твоих песен очень хорошие слова, — улыбнулась учительница литературы, — неужели все сам сочиняешь?

— Это громко сказано, — я стал озираться в поисках свих друзей, точнее своей ревнивой подруги, — просто рифмую то, что вижу. Песня акына — что вижу, то пою.

Наверное, ушли, за мороженным, успокоился я, что не будет сцен ревности.

— Богдан, ты можешь меня выручить? — загадочно смутилась Юлия Николаевна, — мне нужно пару полок прибить в комнате. А нет ни гвоздей, ни инструмента.

— Раньше вторника не получится, если у вас терпит, то я готов.

— У нас терпит, — ответила за подругу Вера.

И я почувствовал, что барышни еле сдерживаются, чтобы не заржать.

— Хорошо, вы меня извините, мне нужно досмотреть игру, — я демонстративно отвернулся.

А между тем на паркете шла жаркая борьба. Если одна команда играла с двумя центрами и давила под кольцом, то вторая играла с двумя быстрыми защитниками и много бросала со средней дистанции. Итоговый счет 25:24 в пользу более высоких ребят. Немного не хватило удачи более быстрой команде. Была бы трехочковая дуга, то два центра могли бы и не выручить.

— Что она от тебя хотела? — напугала меня Наташка.

— Кто?

— Учительница!

— Песни наши вчера понравились, — попытался я успокоить подругу.

— Знаю я эти песни, — не поверила она.

— Конечно, знаешь, ты же сама их и поешь, — потролил я подругу.

Третья игра в нашей группе была намного скучнее, чем предыдущая. Команды много суетились, толкались и лезли в краску под щит. Кто кого перетопчет, — усмехнулся я про себя. Если бы не их потешные тренеры, то я бы уснул. Они не столько следили за игрой, сколько покрикивали друг на друга.

— Набрал в команду одних костоломов! — упрекал один.

— Баскетбол тебе не балет! — резонно отвечал другой.

— Балет, ни балет, но не вольная же борьба! — настаивал один.

— За своими следи регбистами! — не уступал другой.

Я немного еще посмеялся, узнал, что следующий соперник у нас кто-то из этих сборных, и вернулся к своей команде.

— Ну что, как противники? — спросил за всех Коля.

— Две команды получше, две похуже, обыгрывать можно и нужно всех, — успокоил я ребят.

После первого тайма, во второй игре счет был 17:6 в нашу пользу. В принципе никаких трудностей матч не представлял. Нужно было по максимуму задействовать резерв и сохранить силы основе. Вдруг, в перерыве, свершилось явление Христа народу. Наш физрук, бывший член сборной СССР по баскетболу Анатолий Константинович Конев подошел к нашей скамейке запасных.

— Какой счет, Крутов? — спросил он, распространяя вокруг себя стойкий запах алкогольного перегара.

— 17:6 в нашу пользу, — ответил я, — Анатолий Константинович, шли бы вы домой, нас ведь так и дисквалифицировать могут.

— За что? — гаркнул Конев.

— За распитие спиртных напитков в зале, — пояснил я свою мысль.

— Я сам их дисквалифицирую, — он меня посмотрел как на врага всего разумного человечества, — значит так, сейчас будешь играть, ты, ты, ты, ты и ты.

— А я? — удивился я.

— А ты посиди на лавке, молодой еще командовать, — физрук тут же потерял ко мне интерес, — мужики! Покажите им настоящий баскетбол! Дениска давай, я в тебя верю!

Кроме меня на лавке оказались и близнецы, братья Веревкины, то есть все, кто мог атаковать с дистанции, остались вне игры. На паркете игра вмиг превратилась в смесь вольной борьбы, гандбола и регби. В этом хаосе нам удалось забросить пару мячей, а соперник, для которого такая, бей беги, была делом привычным, затолкал в наше кольцо шесть мячей. Счет из безопасного 17:6 превратился в угрожающие 21:18.

— Ты куда е… твою м…! — заорал наш физкультурный маршал Конев.

И тут же нам влепили два дисциплинарных штрафных броска, за мат на площадке. Как назло защитник соперников был точен, 21:20. Кроме тренера, на всех до кучи стал покрикивать и центровой Дениска, что добавило еще больше суеты. За десять секунд до финального свистка, команда соперников, которую я думал, и не заметим, пошла на последний и решительный штурм. Разыгрывающий защитник ловко выскочил на ударную позицию и бросил. Мячик долго танцевал на дужке кольца, но вняв моим мысленным мольбам, проваливаться в корзину передумал. Главный судья дал финальный свисток. Все наши болельщики облегченно выдохнули и похлопали нашей сборной.

— Молодцы, мужики! — заревел физрук, — красава! Все за мной в раздевалку, распустились тут без меня. Как вы первую игру то взяли? Криворукие!

Несмотря на две победы в нашей раздевалке, которой временно служила аудитория первого «А» класса, царила гнетущая атмосфера. Мы сидели поверх низеньких горбатых парт, а физрук стоял, чуть покачиваясь у школьной доски. Все комбинации, которые я рисовал для команды, были им небрежно замазаны.

— Еще раз вам повторяю, — завел по третьему кругу свою бессмысленную, взращённую на алкогольных порах речь Конев, — главное лезть на кольцо, давить, давить и еще раз давить! Все эти там бросочки с дистанции для слабаков, — он посмотрел на меня, — значит, план на игру будет такой…

Физрук задумался, не то, вспоминая план, не то знакомые слова.

— Главное, это не ссать! — многозначительно в стиле позднего Ельцина, выдавил из себя тренер, — а то…

— А то можно обделаться, — подсказал я ему нужный смысловой оборот, — проще говоря, обоср. ться.

Народ заулыбался. Однако моя шутка еще больше взбесила физрука.

— Все, пошли на игру, криворукие, — закончил он свою речь.

После такой зажигательной фразы игровая фортуна напрочь отвернулась от сборной школы. К концу первого периода мы проигрывали худшей команде нашей группы «Б» со счетом 8:15. Зал до поры до времени старался нас поддерживать, но к минуте десятой, болельщики стали свистеть. На очевидное игровое фиаско я, сжав кулаки смотрел со скамейки запасных, кстати братья близнецы Веревкины сидели рядом.

— Богдан, чё он нас маринует, — волновался Андрюша, — пролетим так мимо финала.

— Лучше бы к экзаменам готовился, — зазудел Саша, — нафига мне сдался этот баскетбол.

— Выпускай Богдана! — заорали на нашего тренера болельщики.

— Пошли в жопу! — заревел в ответ Конев, — здесь я тренер, я все решаю!

Свисток на двухминутный перерыв был практически не слышан из-за недовольного гула трибун.

— Ну че, он тебя не выпускает? — крикнул из-за моей спины Санька.

Я лишь отмахнулся рукой. Я неудачник, поэтому буду пить и жаловаться на судьбу, прочитал я в потухшем взгляде нашего физрука.

— Ладно, — сказал он команде в перерыве, — мне нужно за лекарством сходить, Дениска за старшего, покажите им!

Анатолий Константинович развернулся и нетвердой походкой направился на выход.

— Богдан, выручай, — сказал мне Дениска, — всей командой просим.

— Играем первой пятеркой, — скомандовал я, — Веревкины на фланги, Денис — центр, Коля — форвард, я разыгрывающий защитник. На три, четыре, все вместе — «Полундра»!

Команда встала в круг взялась за руки и выкрикнула боевой клич морских пехотинцев времен Великой Отечественной войны. Начали второй тайм мы бодро, первые две атаки я завершил средним и дальним броском, третью атаку я сделал скидку на Дениску, и он забил из-под кольца. За две минуты счет стал 15:14.

— Давай! — заорали воодушевленные трибуны.

— Богдан! Богдан! — сначала начали скандировать мои друзья, затем к процессу подключились остальные наши болельщики.

Я скомандовал партнерам по команде комбинацию двойной заслон, и как юркая мышка просочился к кольцу соперников и вывел команду вперед 15:16. Тренер противоборствующей стороны попросил тайм-аут.

— Дениска, устал? — обратился я к товарищу, видя его тяжелое дыхание.

Он устало кивнул.

— Я тоже еле дышу, — пожаловался Коля.

— Вовка, Рудик, — на площадку играем легкой пятеркой, — а вы парни готовьтесь на концовку. Молодцы что признались, нам еще две игры нужно брать.

Без высоких игра наша пошла не столь успешно, я промахнулся со средней, один из близнецов смазал дальний бросок. Соперник тоже в атаке не феерил, поэтому за две минуты до конца мы вели всего 3 очка, 17:20. И тут в зал вошел, принявший очередную дозу сомнительного лекарства тренер. Минуту он безучастно смотрел, как мы дожимаем соперника, а потом взял необоснованный тайм-аут.

— Вы че тут без меня творите? — наехал на нас физрук.

— Пытаемся победить, — ответил за всех Дениска.

— Значит так, Крутов на лавку, Веревкины на лавку, — скомандовал маршал, — все кто покрепче на паркет.

— Дениска, — окрикнул я его, — вспомни, как мы работали над обыгрышом спиной, мяч в пол, показал движение в одну сторону, разворот в другую и от щита!

Дениска кивнул головой.

— Крутов на место! — осадил меня Конев.

— Играйте на Дениску! — еще успел я выкрикнуть команде, после чего обматерил про себя тренера и стал ждать жребия фортуны.

В первой же атаке противник набрал два очка, и сократил отставание в счете 19:20. Наша же атака захлебнулась. Соперники бросились в быструю контратаку и Колька вынужденно сфолил. Судья указал на два штрафных броска. Под гробовое молчание трибун игрок той школы с трудом забил оба штрафных, 21:20.

— Бери тайм-аут! — потребовал я у Конева.

— Отвали! — заткнул он меня.

Шахматные часы, которые отмеряли игровое время на судейском столике, показывали последние десять секунд. Мои парни обреченно пошли в последнюю атаку, Колька принял мяч у самой краски, и быстро передал под кольцо Дениске. Тот стоя спиной к опекающему его игроку, лихо, как я его учил, развернулся на одной ноге и бросил. Мяч проскользнул в корзину, 21:22!

— Да! — заорал я, и весь зал.

По жеребьёвке следующая игра должна была состояться через десять минут. Соперником же стали школьники, которых я отметил вначале турнира, с двумя шустрыми и точными защитниками. В турнирной таблице эта школа была третьей, мы — вторые, а на первом месте сейчас была команда с двумя высокими ценровыми. Правда, опережали они нас лишь по разнице забитых и пропущенных мячей. Но с такой игрой, второго места нам было не видать. И это ясно понимала вся наша команда, кроме разгоряченного физрука.

— Чего скисли, мужики! — орал он, — мы этих мелких затопчем!

— Ага, шапками закидаем, — язвительно поддакнул я тренеру.

Хотелось, чтобы парни немного улыбнулись, чего собственно говоря, я и добился.

— Если тебе, Крутов, не интересно, то ты можешь валить домой, к мамочке, — сделал гнусное лицо физрук.

— У меня нет мамы, я в детском доме живу, — напомнил я ему свою короткую биографию.

— Все, Колька, Дениска, близнецы и Рудик на площадку марш! — скомандовал Конев, отмахнувшись от меня рукой.

Я немного выдохнул, в принципе пятерку он выпустил рабочую, может, еще пободаемся. Однако два шустрых защитника команды соперника нас просто разрывали. Они удачно атаковали со средней дистанции, а когда парни опекали их персонально, они врывались с результативными атаками под щит. Лишь близнецы Веревкины и Дениска держали нас в игре. Но за семь минут до конца, наша команда стала уставать, и мы горели уже 14 очков, 19:33.

— Да, е… твою м…! — не выдержал Конев.

И тут в свою очередь не выдержал главный судья матча, он остановил игру и потребовал, чтобы наш тренер покинуть площадку.

— Да пошел ты, козел продажный! — выругался физрук, и заметно пошатываясь, вышел из зала.

Вся команда посмотрела на меня.

— Богдан! Богдан! — захлопали трибуны.

— На три, четыре, — я протянул свою руку своей команде, — все вместе, «Полундра»!

Однако, я, засидевшись на лавке, пару раз промахнулся с дистанции. И лишь побегав минуту, мое появление в поле стало приносить свои плоды. Мы несколько раз хорошо отзащищались, и я забил три сложных мяча, 25:35. Отставание стало таять, но так же неукротимо таяло игровое время. Я взял тайм-аут.

— Осталось три минуты, чтобы они не тянули время, фолим на получении мяча, — предложил я новый план на игру, — пусть бросают штрафные, все равно все не забьют, а мы будем атаковать в раннем нападении.

В принципе, мне больше предложить было и нечего. Однако соперник попался нам очень кусачий. Штрафные они мазали плохо, и за 30 секунд до конца счет был 33:40 не в нашу пользу.

— Пятый фол, покиньте площадку, — услышал я над своим ухом.

— Это вы мне? — удивился я.

— Давай сынок, не выступай, — попросил меня судья.

Рудик вышел вместо меня и со скамейки запасных я наблюдал, как соперник умело убивает время, а в конце один из быстрых защитников той школы с финальным свистком положил нам еще два очка, 33:42.

— Чего раскисли? — спросил я ребят в раздевалке, — у нас еще есть хорошие шансы на финал.

— А если сейчас мы обыграем последнего соперника, то, какое место займем? — спросил за всех Дениска.

— Вопрос интересный, — почесал я свой затылок, — пока отдыхайте, у нас есть полчаса, а я сбегаю до судейской бригады, узнаю регламент.

В регламенте оказалось, что если три команды наберут одинаковое количество очков, то лучшего определит лучшая разница забитых и пропущенных мячей между этими командами. Я шел по коридору и мысленно считал шансы, то есть занимался любимым делом футбольных болельщиков СССР и России. У нас сейчас разница минус девять, у тех, кому мы слили плюс восемь, у ближайших соперников плюс один. Значит, для первого места мы должны победить с разницей плюс восемнадцать, для второго места с разницей плюс шесть.

— Привет, Богдан! — остановил меня и вывел из задумчивости детский голосок.

Передо мной стояла Ленка, младшая сестренка нашей клавишницы Иринки, кстати, следом подошла она сама с мамой Ксенией Федоровной.

Все семейство Симоновых в сборе, улыбнулся я про себя, и подумал, а где глава семьи?

— Привет, — поздоровался я с девчушкой и пожал ей руку.

— Что ж вы мальчики проиграли? — спросила меня мама Ленки и Иринки.

— Это спорт, в нем всегда, кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает, — улыбнулся я.

— Вам же нужно первое место, чтобы в финал попасть, — продемонстрировала свою поразительную осведомленность одноклассница.

— Можно и со второго в финальную стадию выйти, — поправил я ее.

— Давайте вам удачи, будем болеть за вас всей семьей, — улыбнулась Ксения Федоровна, — и не забудь в понедельник вечером к нам в гости на блины, очень хочется узнать, чем закончилась история про Мастера и Маргариту.

— Я за тебя болею! — крикнула Ленка.

Вот так вот и обзаводятся фанатами, улыбнулся я. Значит в понедельник к несостоявшейся теще, то есть к Симоновым на блины, во вторник к училке приколачивать полки, если доживу, конечно.

— Ребята, расклад такой, — начла я с порога, — побеждаем плюс восемнадцать — первые, побеждаем плюс шесть — вторые.

— А если проиграем? — спросили близнецы.

— Будем готовится к выпускным экзаменам, — развел руки я.

— Обыграть этих двух столбов на плюс восемнадцать — фантастика, — приуныл Колька, остальные парни, судя по виду, были с ним согласны.

— Зато плюс шесть обыграть их реально, — улыбнулся Дениска.

— Если станем вторыми в группе, с кем играем в четвертьфинале? — поинтересовались близнецы Веревкины.

— Вторая команда в группе «Б», — я напряг память, вспоминая регламент, — в четвертьфинале играет с лучшей командой группы «А».

— В «А» же 57 школа! — крикнул, как раненый зверь Колька, — если здесь мы станем вторыми, то про призовые места можно забыть!

— Ни корову же проигра…, - я не успел договорить, как мне стало дурно, я схватился за стену и сполз на пол.

В следующее мгновения я оказался в своем утреннем сне, на перекрёстке трех дорог, падал легкий белый снег, а на заснеженном ковре Снегурочка палкой расчертила баскетбольную площадку и рисовала на ней условные обозначения игроков.

— Мара, — обратился я к Снегурочке, — что со мной?

— Время выравнивает свое течение, — Морана посмотрела на меня, — если ты будешь плыть по нему, то тебя сотрет история, и ты покинешь этот мир, так как ему не принадлежишь.

— Мементо мори, — усмехнулся я, — помни, что смертен.

— У тебя нет возможности, жить по принципу, ни корову проигрываем, — грустно сказала она, поглаживая свою пепельно-черную косу.

Яркий свет ослепил меня.

— Богдан, ты чего? — закричали все парни хором.

— Переутомился, просто, — сказал я, разглядывая испуганные лица товарищей, — авитаминоз, наверное.

— Авито, что? — не понял Дениска.

— Нехватка витаминов, — пояснил я, — парни, послушайте меня, второе место — это фуфло! Нужно всегда биться только за победу! Или сделать все от тебя зависящее для победы, отработать на все сто процентов! Восемнадцать очков выиграть сложно, тем более играем два тайма по двенадцать минут, но мы хорошо готовы! Мы это сделаем! Да?

— Да! — заголосила моя команда.

Вдруг в раздевалку ввалился Санька Зёма, — вы чего на поле не идете? Вам сейчас баранку влепят за неявку!

— За мной, — скомандовал я и мы организованно, почти в колоне по три, громыхая по полу, полетели по школьным коридорам.

А когда команда выбежала на баскетбольную площадку оглушительными овациями, нас встретила вся публика. Народ в зале давно уже сидел в два ряда, к тому же третий ряд образовался из тех, кто болел стоя.

— Играет первая пятерка! — выкрикнул я на ходу, а когда мы остановились около своей лавки, я добавил, — в защите ставим зону, они, скорее всего, будут лезть в краску. Наша задача плотнее ставить спину, чтобы брать подбор, и не давать забивать легкие мячи.

— Может, стоит играть пожёстче? — спросил Колька.

— Само собой, — ответил я, — ну, полундра?

— Полунра! — дружно выкрикнули мы.

— Моя школа, — похвастался директор Владимир Семенович Мамонтов учительнице литературы Юлии Николаевной, который не выдержал и тоже пришел на заключительный матч.

Стартовый спорный, на удивление выиграл Дениска, я тут же заполучил этот потертый кожаный, еще со шнуровкой, баскетбольный мяч. Кстати, перед каждой игрой такой раритет приходилось подкачивать насосом. Это мне не смогло помешать, пронестись ураганом к кольцу соперников, и с дальней дистанции, в раннем нападении залепить красивую бомбу. Трехочковый, подумал я.

— Прессинг, — тут же скомандовал я парням.

Последняя игра и силы экономить было бессмысленно, главное победа с нужной разницей плюс восемнадцать. Противник не ожидал такого напора, и тут же неудачно разыграл мяч из лицевой линии. Андрюша Веревкин перехватил его, отпасовал на Кольку, тот отдал под кольцо Дениске. Но его так плотно прикрыли, что Дениска скинул спортивный снаряд обратно мне на периметр. И я тут же легко, без сопротивления, сделал еще одно дальнее попадание.

— Да! — взревели трибуны.

— Дави! — орал перекрикивая зал Мамонтов.

Первый период получился на загляденье, мы просто растерзали соперника дальними бросками, а они постоянно вязли в нашей зонной защите. Когда судья дал свисток на перерыв счет был в нашу пользу, 22:9.

— Еще пять очков, — тяжело дыша, сказал я очевидную вещь.

— Мне нужно смениться, — попросил меня Колька, который был мокрым, как только что из душа.

— Вовка Соколов, выйди на паркет, — позвал я резервиста, — Дениска ты как?

Денис сидел на лавке, и тяжело дыша, не смог произнести ни слова. Вот что значит, отыграли без замен, обругал я себя.

— Близнецы вы как? — спросил я братьев Веревкиных.

— Говорила мама, что лучше бы к экзаменам готовился, — покачал головой под веселый гогот товарищей Саша.

— Сань, надо еще потерпеть, — насел на брата Андрюша, — мы сыграем, — ответил он за двоих.

На второй тайм вышли в таком составе: близнецы, Вовка, Рудик и я. Обоих высоких игроков я спрятал на скамейке запасных. Поскакали самые тяжелые минуты игры. Разница в тринадцать очков никак не хотела увеличиваться до нужных нам восемнадцати. Если мы продолжали удачно атаковать с дистанции, то соперник тут же давил нас под нашим кольцом мощью и ростом. А потом я заметил, что соперник стал тянуть время, побороться за второе место они уже не могли, видать решили не дать нам занять первое.

— Тайм-аут! — выкрикнул я за три минуты до конца, при счете 31:18.

— Близнецы, на лавку, уже ели костыли волочите, инвалидная команда, — шутливо прикрикнул я на парней.

Саша и Андрюша комично кривляясь, отправились отдыхать, немного повеселив народ.

— Время гады тянуть стали, — понял мои опасения Рудик Валиев.

— Точно, — похвалил я его, — Дениска, Коля на паркет, вместо близнецов. Сейчас фолим при получении мяча, а то они все три минуты мячом в пол стучать будут.

Как жаль, что нет сейчас такого правила в баскетболе, которое было в той жизни, то есть двадцать четыре секунды на атаку. В этом времени хоть минуту, хоть две изображай бурную деятельность. Поэтому фолы понадобились, чтобы ускорить игру. Однако и соперник стал фолить на нас. Сначала Рудик забил со штрафного один из двух, затем игрок противоположной стороны — один из двух, потом оба штрафных промазал Вовка, и у соперника так же сбился прицел. Прошла минута, а счет 32:19.

— Парни, мяч даете только мне, из рук в руки! — крикнул я нашей пятерке.

После чего я дважды вставал на линию штрафных, и забил все четыре броска, противник же забил из четырех два. 36:21 за минуту до финальной сирены. Мы снова сфолили, Вовка получил пятое персональное замечание и сел на лаву.

— Андрюша Веревкин, в поле, да и Саша, замени Колю! — крикнул я своим резервистам.

После небольшой паузы, игрок той школы встал на линию штрафных, и оба раза бросил не удачно, мы подобрали мяч, но тут Рудик, позабыв мои указания, сам устремился в атаку. На нем тут же сфолили. И он забил всего один из двух мячей, 37:21. Однако Дениска из последних сил удачно поборолся за отскок, и отбросил мне мяч. Я успел посмотреть на секундомер, десять секунд еще оставалось в запасе. Деваться некуда, бросить точно с дальней дистанции я уже не мог, не хватало свежести, и я решился на проход к кольцу. Я перевел мяч с руки на руку. Сделал обманный шаг влево, и резко пошел в правую сторону. И тут на меня выскочил высоченный центровой соперников. Я всем видом показал что брошу, и он по инерции пролетел мимо меня. Выждав пол секунды, я спокойно бросил от щита, мячик капризно попрыгал на душке кольца, и провалился в корзину, 39:21.

— Да! — заголосил весь зал.

— Победа! — громче всех ревел директор школы.

Соперники, конечно, были сильно расстроены, но поздравили нас с победой.

— Лихой ты парнишка, — сказал мне тренер той команды, — жаль, что не в моей школе учишься.

— А вы зря сделали ставку на сдвоенного центра, играли слишком медленно, и примитивно, — пожал я ему руку, — удачи в следующем сезоне.

— Молодчики! — подбежал ко мне директор школы, — классный гандбол показали! — потряс он меня, как куклу, за плечи.

— Владисеменыч, баскетбол, — напомнил я Мамонтову вид спорта.

— А какая разница? — удивился он.

— В самом деле, никакой, — сдался я.

— Как переоденешься, зайди в мой кабинет, — тихо сказал Мамонтов.

Дальше меня поздравило семейство Симоновых, Иринка, Ленка и Ксения Федоровна. Затем на мне минуту висела Наташка, под осуждающие взгляды окружающих, и шептала нежные слова.

— Сейчас я переоденусь, забегу к директору, а потом двинем в кино, — подмигнул я всем своим друзьям.

10

В кабинете директора было очень прохладно, и мерно тикали большие настенные часы. Директор полистал какие-то бумаги и посмотрел на меня.

— Даже не знаю, благодарить тебя за вчерашний танцевальный вечер, за эту вашу дискотеку, или ругать, — начал Владимир Семенович из далека.

— Да вроде ничего не сломали, не разбили, да и без драк обошлось, — сказал, я закашлявшись, вспоминая мою разборку с хулиганом.

— Да, я не про это, — махнул мамонтов рукой, — мы вчера заработали почти одиннадцать тысяч! За один вечер! Когда я за месяц получаю всего тысячу четыреста.

— Как же так? — я очень натурально удивился, — должно же было прийти всего четыреста человек, не считая наших старшеклассников.

Директор пожал плечами, — половину денег вашей заведующей я уже отдал, но хорошее ли мы дело затеяли? Не будет ли у нас проблем?

— Волков бояться в лес не ходить, — ляпнул я, — в конце концов, в следующую субботу можно ничего и не устраивать. Никаких дискотек. Пусть молодежь по вечерам водку на природе пьянствует, видите погоды, какие стоят.

— Намекаешь, что наше мероприятие, мы провели в воспитательных целях? — обрадовался директор, — тогда этого я позволить не могу! — хлопнул он рукой по столу, — в следующую субботу, как раз перед экзаменами, проведем еще одну эту вашу дискотеку. Молодец!

Мамонтов пожал мою руку, — все свободен!

— Владисеменыч, — не спешил я уходить, — вот вы про справедливость хорошо заговорили. Как вы считаете, а справедливо это будет, что музыканты от своего концерта, кроме морального удовлетворения, ничего не заработают? Мы репетировали, шили костюмы, своими руками сделали инструменты, — я зажал три пальца.

— Сколько? — крякнул от моей наглости, к которой, скорее всего уже стал привыкать, директор.

— Я думаю, полторы тысячи будет справедливо, — посмотрел я на него невинными глазами младенца.

— А ты не ох…! — чуть было не выразился по-пролетарски представитель интеллигенции, — а не жирно ли будет? У меня зарплата в месяц меньше!

— Над дискотекой работало семь человек, — я развел руки, намекая на трудовые мозоли, — так что это будут небольшие деньги. На кино и мороженное.

Мамонтов посмотрел на часы и угрюмо отсчитал причитающиеся нам гонорар. Кстати, подобный разговор, спустя полчаса, состоялся у меня и с заведующей нашим детским домом Ларисой Алексеевной Шляпиной. У нее мне удалось выбить на тысячу больше.

— Вот что значит не уметь торговаться! — горячился Санька Зёма в нашей комнате, — мы заработали целых одиннадцать тысяч, а нам перепало всего четыре! Да тебя развели как лоха ушастого!

Я отвесил другу смачную оплеуху.

— Правильно, — пробасил Вадька Бура, — а я сейчас ему еще добавлю.

— Вы чего? — обиделся он.

— Не выражайся в приличном обществе, — одернул я его, — и куда ты так разоделся?

Санька напяливал свои джинсы-паруса, и такую же рубашку.

— Куда? — удивился Зёма, — мы же все в кино идем на последний сеанс!

— Вот бери пример с Вадьки, — я указал ему на нашего басиста, — шаровары, и школьная гимнастёрка, перетянутая ремешком. Скромненько и со вкусом.

От абсолютно несочетающихся понятий школьная форма и вкус, Зёму перекосило.

— Да надоело мне ходить, как оборванцу! — махнул он рукой.

— Дырки зашей, — посоветовал ему Бура, под мой одобрительный хохот.

Тут в нашу комнату вошли Тоня, Наташка и Толик, все они были одеты в концертные костюмы.

— Вы чего еще не готовы? — всплеснул руками Маэстро, — мы же в кино опоздаем!

— А я еще хотела мороженное поесть, — упрекнула меня Наташка, — эскимо на палочке.

— Значит так, — скомандовал я, — паруса сняли, надели нашу родную школьную форму.

— Почему? — возмутилась начинающий модельер Тоня.

— Потому что проще надо быть и люди к тебе потянутся, — улыбнулся я, — людей к нормальной одежде нужно постепенно приучать. Чтобы новшества не вызывали негатива. На следующей неделе пройдемся по магазинам, прикупим хорошей материи, сделаем из нее рубашки и брюки, которые можно надевать с парусами. Есть у меня пару идей. А вам девчонки сделаем из парусины юбки.

— Правильно, — за всех ответила Тоня, которая обрадовалась, новой интересной работе.

В кинотеатре, перед сеансом, наша компания пользовалась повышенным вниманием. Кто-то просто подходил и говорил, что мы вчера устроил просто классный концерт. Я благодарил и приглашал на новую дискотеку в следующую субботу. Кто-то из парней просто поедал глазами мою подружку, что поделать, скоро еще не то будет. Фанаты это самые опасные люди для своих кумиров, потому что от любви до ненависти один шаг. А девушки перешёптывались и стреляли глазками на Толика Маэстро, который не знал, куда себя деть и краснел.

— Правильно, что пришли одетые как все, — тихо сказал мне он, — а то были бы, как звери в зоопарке.

И когда прозвенел звонок, мы с облегчением спрятались в кинозале. Нам повезло, потому что достались места для поцелуев, на последнем ряду. Поэтому фильм про Бабетту, которая идет на войну, я смотрел короткими отрывками. И еще я с удовольствием подметил, что моя Наташка будет посимпатичней, чем Брижит Бордо.

11

На финальный турнир по баскетболу среди школ города Москвы, в центральный дворец стадиона имени Ленина, я с друзьями приехал, тютелька в тютельку, так как девчонки слишком долго наводили красоту. Поэтому когда я подошел к информационной таблице, где было расписано кто с кем и когда играет, меня уже поджидали товарища по сборной школы.

— Ну ты, где? — с всклокоченными волосами накинулся на меня Вовка Соколов, — время уже без пятнадцати девять!

— Да ладно, успокойся, — я ткнул пальцем на информационный стенд, — мы вторыми играем, время еще вагон.

— Мы на трибуну пошли, — сказала мне Наташка, и побежала догонять нашу дружную компанию.

— Тут дело такое, — заговорщицки зашептал Вовка, — тренер пришел, там в раздевалке.

— Не было печали, черти накачали, — выругался я пошел следом за партнером по команде.

В маленькой низенькой раздевалке, было три длинных лавки и с десяток ящиков для одежды. Вся команда уже была в сборе. А когда я вошел, разговор шел на повышенных тонах.

— Если вы не уйдете, то мы не выйдем на паркет! — довольно борзо заявлял Дениска требования команды.

— Я уже извинился, — низким грудным басом сказал Анатолий Константинович Конев.

— Богдан, скажи ему, — Колька кивнул головой в сторону нашего физкультурного маршала.

— Анатолий Константинович, в самом деле, — начал я, — мы вчера, из-за вашей помощи в кавычках, лишь чудом выиграли группу. А ведь, по сути, играть то было не с кем. Зачем же сегодня нам еще мешать?

— Я же вас тренирую с малых соплей, — стал оправдываться физрук, — а тебя вообще без меня в команде не было, — Конев посмотрел на меня.

— Каких соплей, вы с нами лишь второй год с нами работаете, — не уступал Дениска, — за Богдана, конечно спасибо, без него мы бы до финала не дошли.

— Есть такое предложение, — почувствовал я укол совести, — Анатолий Константинович сидит с нами на нашей скамейке, но игрой руковожу я. Давайте проголосуем.

Я поднял руку, против оказались лишь Дениска и Колька. Дениска махнул рукой и стал завязывать кеды.

— А вы сами-то согласны, с таким предложением? — спросил я у тренера.

Конев угрюмо качнул головой.

— Лады, парни, — облегченно сказал я, — вы разминайтесь, я пойду тайм посмотрю, как 57 школа играет со второй командой из нашей группы.

Что можно было сказать о центральном дворце стадиона имени Ленина, который станет в будущем дворцом спорта «Лужники». Трибуны находятся высоко, хоккейные борта обзору игры не мешают. Громадный портрет Ленина нависает над одной из трибун. «Товаищи! Ябочая и къестьянская еволюция, о необходимости котоой все вемя говоили большевики, совешилась», — мысленно передразнил я вождя мирового пролетариата. Который к слову говоря ни дня не работал, ни на одном заводе, и вряд ли бы отличил токарный станок от фрезерного. В том времени, из которого я вывалился, было хорошим тоном добрым словом поминать Ленина и Сталина, а над Хрущевым откровенно потешались. Между тем гражданское строительство начал Никита Сергеевич, спутник так же при нем запустили, да и этот дворец построили при любителе американской кукурузы.

Ко мне незаметно подошел наш, не до конца отправленный в отставку, тренер и сел так же наблюдать за первым баскетбольным матчем финальной стадии.

— Играют, как сборная Казахстана на первой летней универсиаде народов СССР, — прокомментировал он то, что творилось на площадке, — видишь, с восьми, девяти метров защитники накидывают на Гиви Кипиани. В 1956 году так же накидывали на Васю Чечена.

— Быстрее нужно бежать в атаку, — заметил я ошибку противников команды 57 школы, — Гиви туда-сюда побегает, накушается и помрет, в переносном смысле конечно.

В этот момент на высоченном парне сфолили. И здоровенный гигант стал пробивать штрафные броском из-под юбки. Кстати, так исполняли штрафные пока многие баскетболисты. Один из двух мячей нехотя залетел в корзину. Тренер команды соперников, судя по его отрешённом виду, уже потерял надежду на успех.

— Привет, маршал, — к нам подошел суховатый седой мужчина восточной внешности.

— Привет, Суренович, — Конев подскочил как школьник и обнял этого интеллигентного вида мужчину.

— Доброе утро, — поздоровался и я.

— Школьников своих привез на финал? — улыбнулся мужчина.

— Изучаем будущих соперников, — смутился Анатолий Константинович.

— Что ж ты меня подводишь, — Суренович присел рядом, — Женька Алексеев тренирует ЦСКА, Ванька Лысов женскую сборную СССР, Васька Колпаков главный тренер «Динамо», а ты все со школьниками возишься.

— Между прочим, наш советский спорт, как раз и силен своей массовостью, — заступился я за тренера, — не всем же сборную тренировать.

— Ну да, ну да, — улыбнулся мужчина, — надерет вам задницу 57 школа, если конечно вы вообще до финала доберетесь, — сказал он и пошел к судейскому столику.

И в этом он был прав, с 57 мы могли сыграть лишь в финале, такова была формула финальной стадии первенства.

— Кто это был? — поинтересовался я у тренера.

— Деревня, — усмехнулся Конев, — это же Спандарян Степан Суренович тренер сборной СССР по баскетболу.

У вас же интернета нет, подумал я, откуда мне, детдомовскому мальчишке, знать тренера сборной в лицо. И пошел в раздевалку к команде.

— Как тебе Гиви? — спросил перед игрой Дениска.

— Я думаю, у него рост все же не два двадцать пять, — с серьезным видом ответил я.

— А сколько? — удивился он.

— Два двадцать четыре, — заулыбался я.

— Шутишь, — обиделся Дениска.

— Не тем голова у тебя забита, — я его толкнул в плечо, — нам сейчас с 91 школой играть. Про остальное забудь. Ну, что парни? Полундра? — обратился я ко всем.

И мы хором гаркнули наш боевой клич.

— Пусть соперник думает, что мы психи, — повеселил я ребят.

Команда 91 школы была очень дисциплинированная, что в подростковом возрасте не мало. С первых минут противник заметно осторожничал. Мы тоже решили не взвинчивать темп. В первой атаке сделали небольшой перепас по периметру, и, видя, что соперник стоит в зонной защите, я пульнул метров с семи. Первая пошла, — обрадовался я, — пусть теперь поломают голову. Мы кстати так же стали зоной под своим кольцом, я хотел посмотреть какова их дальняя артиллерия. Но тренер 91 потребовал от подопечных лезть в краску. Поэтому кода мы набросали первые десять очков, сопернику удалось лишь размочить счет. Через три минуты, я начал по одному выпускать резервистов. Этих мы точно пройдем, а силы нам еще ой как пригодятся. Однако к концу первого тайма, когда вся основная пятерка сидела на лавке, у 91 школы прорезался дальний бросок. И разница в пятнадцать очков усохла до семи.

На вторую двенадцати минутку мы вновь вышли играть основной пятеркой. Я попросил партнеров по команде добавить скорости. Тем более подбор на своем щите мы брали успешно. И быстрые атаки полетели одна за другой. В одном из таких быстрых отрывах я порадовал публику элементом шоу-тайм, сначала ударил сильно мячом в пол, потом высоко выпрыгнул и в едином прыжке поймал его и забил от щита. Такой фокус я уже исполнил вчера, но эти зрители его же еще не видели. Публика разом охнула, и мне послышались жиденькие выкрики, — Богдан! Богдан! Я помахал рукой своим друзьям. Мы вновь добились существенного перевеса в счете, целых 20 очков, и я усадил отдыхать Дениску и Кольку. А выпустил Вовку и Рудика. Последний освободил меня от обязанностей вести мяч.

— Рудик накинь мне на уровне кольца, — попросил я его, — поиграем еще немного для искусства.

Паренек быстро схватил мою мысль. Он промчался по правой бровке и метров с девяти навесом отправил мяч в сторону корзины соперников. Я же с разбега подпрыгнул так, что моя ладонь оказалось выше отметки в три метра пять сантиметров, то есть выше душки баскетбольного кольца. И я аккуратно переправил спортивный снаряд в цель. Кроме ахов и охов с трибун раздались продолжительные аплодисменты.

— Смена, — скомандовал я всем, кто уже набегался, — близнецы, вы че, оглохли? Веревкины быстро на лавку. Что значит, не хотим? Давай, давай! — притормозил я разгоряченных братьев.

И последние три минуты четверть финального матча с 91 школой вся основная пятерка, досматривала игру со скамейки запасных.

— А я смотрю, ты здорово команду подготовил, — к нашему грустному тренеру, который за всю игру не проронил ни слова, подошел Степан Спандарян, — молодец не ожидал, — похлопал он бывшего своего подопечного по плечу, — а мелкий твой вообще самородок. Где такого разыскал?

— На уроке физкультуры, взял для количества, — признался Анатолий Константинович.

— Жаль, росточком мелковат, — пробормотал Степан Суренович.

В полуфинал мы вышли можно сказать без включения максимальных скоростей, под конец игры 91 сократила разницу до минус шести очков, но это уже было не важно. У нас образовался примерно час времени на отдых, и вся команда расползлась по просторному дворцу спорта. Я же смотрел другие четверть финалы в кругу друзей, держась с Наташкой за ручку. После третьего четвертьфинала на трибуне появилось семья Симоновых в полном составе. Младшая сестрёнка Иринки, Ленка, помахала мне рукой.

— Пойду, поздороваюсь, — сказал я недовольной Наталье.

Я поднялся на три ряда выше и поздоровался с «подсевшим» на баскетбол семейством.

— Это тот самый Богдан Крутов, — представила меня Ксения Федорвна своему мужу, и сказала мне, — познакомься Иван Андреевич.

Я поприветствовал его рукопожатием. Иринка, искоса низко голову наклоня, наблюдала за нашей беседой.

— Мне как главному инженеру текстильной фабрики, — тут же перешел к делу Иван Андреевич, — показались, любопытны ваши концертные костюмы. Откуда такой крой, почему все сшито из грубой парусиновой ткани?

— Было такое желание сделать красивые и ноские костюмы, — стал заливать я, не рассказывать же ему о будущем, — вот мы с друзьями немного и пофантазировали над доступным нам материалом.

— Я в Париже видел подобные американские штаны, — ответил он, — они называются техасы, и потом у вас вся ткань в потертостях, а техасы монотонного окраса. И я хочу сказать, что с потертостями штаны выглядят более выигрышно. И если это возможно, загляните ко мне, на фабрику, на следующей неделе.

— Возможно, — пожал я плечами, — в среду у меня будет свободное время.

Потому что в понедельник я должен закончить рассказ про Мастера и Маргариту, вашей же семье, во вторник я вешаю полки учительнице литературы, среда свободна, — улыбнулся я про себя.

— Хорошо, как подойдешь, позвоните мне с проходной, вахту я предупрежу, — сдержано закончил беседу глава семейства Симоновых.

— Мы будем за тебя болеть! — крикнула младшая Ленка.

Я вернулся к своим друзьям и сказал Тоне, которая сшила наши костюмы, — меня в среду после школы пригласили на текстильную фабрику, по поводу наших парусов, хочешь пойти со мной?

— Спрашиваешь! — взвизгнула девчонка, — конечно, я тоже пойду.

Однако посидеть в милой сердцу компании мне не дал Дениска, — срочно спустись в судейскую комнату!

Ну, что еще такое произошло, подумал я, инопланетяне высадились на красной площади в Москве? С нашим центровым мы быстро долетели до судейской комнаты, которая пряталась в подтрибунных помещениях, недалеко от раздевалок.

— А, 447 прибыла, — равнодушно поприветствовал нас главный судья соревнований, — нам сократили время во дворце спорта, поэтому матча за третье место не будет.

— Хорошее дело, — высказался я.

— Очерёдность полуфиналов мы определили жребием, — продолжил он, — ваш полуфинал второй по счету.

— То есть я правильно понял, что мы, если конечно выиграем, в финал попадем без времени на отдых? — напрягся я.

— Таков жребий, — главный судья был безучастен к несправедливости.

— А кто присутствовал на жеребьёвке от нас? — начал я что-то подозревать.

— Где ваш Анатолий Константинович? — развел руки судья, — почему мы его должны с поисковыми собаками разыскивать. Кто не успел, тот опоздал. И потом будет у вас десять минут перевести дыхание, вы парни молодые, ничего с вами не случится.

В раздевалке нашей команды царило уныние.

— Теперь без шансов сольем 57 школе, — заныл Колька.

— Задаётся мне, кому то очень хочется, чтобы победила школа для богатеньких, — неожиданно для меня высказался Вовка Соколов.

А я думал Советский союз, все равны, идиот малолетний. Индюк тоже думал, да в суп попал. Ничего мы еще побарахтаемся!

— Где тренер? — спросил я ребят.

— Квасит где-нибудь, — не стесняясь грубой правды, рубанул Дениска, — ничего второе место тоже не плохо, главное полуфинал взять!

Я, быстро соображая, прикинул, ну где можно хряпнуть незаметно для публики? Наверное, в туалете. Где же ещё? Я пробежался до конца коридора и ворвался в нужную дверь. Анатолий Константинович как бы нехотя откручивал крышку с горлышка маленькой бутылочки, с чекушки. В народе ее еще прозвали комсомольцем.

— Тебе чего Крутов? — грубо спросил меня Конев.

— Как, чего? — я удивился, — нужно опротестовать жеребьёвку, она же прошла без нашего участия! Или вы не в курсе?

— А смысл? — устало посмотрел на меня тренер, — это же 57 школа. Там дети всех начальников Москвы учатся. Они этого Гиви Кипиани из Тбилиси специально, чтобы в баскетболе побеждать, перевели два года назад, и еще пару способных парней из Киева в школу взяли.

— Ладно, — сдался я, — понял. А вы, я вижу, нашли способ решения всех проблем, — я указал на мерзавчик в его руках.

— А что я могу? — удивился Конев.

— Хотя бы, быть на нашей скамейке, и морально поддержать ребят. Если проиграть, то с достоинством, с высоко поднятой головой, а не стоя на коленях, нажравшись, как свинья.

Я вышел из туалета, и громко хлопнул дверью, мне было неприятно читать мораль взрослому человеку, которого все равно уже не перевоспитать. Нам в полуфинале досталась команда 606 школы.

— Ну, теперь держись, — прошептал мне Дениска.

— Что такое? — удивился я.

— Увидишь, — многозначительно закончил он перед самым стартовым спорным розыгрышем мяча.

Кстати спорный нам удалось выиграть, Дениска вовремя выпрыгнул в отличие от его визави. Я получил мяч и повел команду в атаку, показывая им сжатый кулак, что значило, играем изоляцию. Хотелось посмотреть, какой вид защиты выберет тренер 606 школы. К счастью соперник призвал своих подопечных к персональной опеке. Я переложил мяч с руки на руку и пошел в проход, и тут же получил сильнейший удар в бок и по рукам. И резко затормозил, посадив своего противника на попу, но кто-то с боку просто рубанул меня по предплечью, и я от неожиданности выпустил мяч. Соперники его подобрали, быстро пронеслись к нашему кольцу и открыли счет.

— Судья! — я просто взвыл, показываю ему покрасневшие от побоев руки, — это же чистый фол!

— Не нравится баскетбол, тогда играй в шахматы, мальчик, — улыбнулся судья в поле.

Я вернулся к своему кольцу и вновь повел мяч в атаку. Защитник из 606 школы вновь плотно приклеился ко мне.

— Ну что цыпленок, когда побежишь мамочке жаловаться? — зашептал он мне не давая идти в проход.

Все понятно, решил я для себя, будут бить больно, но аккуратно. Я резко рванул вперед, потом затормозил и выбросил мяч, выполнив прыжок с отклонением, 2:2, мы еще поборемся. Далее в защите Дениска получил болезненный удар в живот. Потом Кольке уже в атаке наступили на ногу так, что он, по всей видимости, растянул голеностоп.

— Рудик! — крикнул я на скамейку, замени Колю.

— Дениска, — тихо сказал я, — сейчас жестче поставь заслон, пора и нам кое-кого из этих психов убрать с поля.

— Давай, у самого кулаки чешутся, — зло улыбнулся центровой.

Я пару раз стукнул мячом в пол и заметил, как Дениска седлал пару шагов, пересекая траекторию моего движения. Это значит пора.

— Что цыпленок, тебе еще люлей подкинуть? — плотно опекая меня, зашептал защитник 606 школы.

Я же вместо болтовни, пошел с дриблингом параллельно лицевой линии и привел борзого паренька точно на заслон. Удар получился смачный. Нос моего преследователя встретился с плечом нашего центрового. Защитник из 606 от внезапного удара грохнулся на паркет. Из его носа полилась кровь.

— Намеренная грубость, технический фол! — выкрикнул судья.

— Чистейший заслон, о чем вы? — не удержался я, — вы лучше за игрой следите, у меня уже все руки в синяках!

Но судья до кучи выписал и мне фол, за разговоры. Это я зря сорвался, обругал я себя, нужно быть умнее. Однако за Кольку мы отомстили.

— Если ты козел, нам еще один забьёшь, челюсть сломаю, — стал запугивать новый опекающий меня игрок из 606 школы.

Я же резко развернулся, увидел свободное пространство под кольцом соперника и нырнул в эту зону, получив в спину удар рукой. Но выбросить мне не дали центровой из 606 школы вырос как из-под земли, причем с двумя тяжелыми форвардами, и я скинул мяч на периметр Андрюше Веревкину. Тот не подкачал и в очередной раз сравнял счет 15:15. Но один из ненормальных противников выпрыгнул с большим запозданием пытаясь заблокировать бросок и без зазрения совести рукой ударил Андрюшу в глаз. Один два в не нашу пользу, отсчитал я, провожая травмированного одного из братьев на скамейку запасных.

— Слушай ты шакал, — теперь уже я сам стал подначивать опекающего меня защитника, — если такой крутой пошли в подтрибунку, поговорим по-мужски один на один.

— Да я тебя за такие слова, козел порву, — успел сказать мне опекун, когда я дальним попаданием вывел нашу 447 школу вперед, 17:15.

— Я сейчас сменюсь, и жду тебя там полминуты, если не придешь, то ты чмо, — проходя мимо этого настырного паренька, сказал я, и тут же пошел на смену.

Нет, мальчик оказался не из пугливых, и спустя десять секунд мы уже стояли друг против друга в пустом коридоре подтрибунных помещений.

— Че, ты там вякнул мне козел? — начал наседать он.

Я обозначил, что сейчас пробью в челюсть, и как только паренек закрыл голову руками пытаясь сделать блок, я пробил ему под левым локтем прямо по печени. Все это произошло в доли секунды, два два, отсчитал я количество потерь.

— Я парень простой, из детдома, если продолжите так грязно играть, приеду к вам со своей братвой и закопаю всех, кого смогу найти, — обрисовал я ближайшую перспективу согнувшемуся в три погибели сопернику.

— Ну, ты где пропал? — заволновался Дениска, — мы уже четыре очка горим.

— В туалет бегал, — ответил я, и тут же вышел на паркет.

За минуту до конца первого периода, мы немного освоились с грязной игрой 606 школы и сравняли счет.

— Дениска, — спросил я у центрового, — что это за школа такая 606, где она находится?

— Ты чего, с дуба рухнул? — он усмехнулся.

— Нет, я с Луны.

— С Луны, — передразнил меня он, — это же из Марьиной Рощи школа, там одни бандиты живут. Ничего, ничего, — успокоил он не то меня, не то себя.

На нашу лавку в перерыве вернулся тренер, Анатолий Константинович Конев. Что удивительно он был абсолютно трезв. Вся команда немного напряглась, но так как идиотских ценных указаний не последовало, все тут же сосредоточились на игре. Второй тайм в корне отличался от первого. Перво-наперво нас перестали бить, и игра пошла в сто раз корректней. Больше всего такой игры не ожидал судья на площадке. Однако он быстро сориентировался, и стал свистеть любое безобидное касание. 606 школа чуть ли не каждую атаку становилась пробивать штрафные броски. Мне же приходилось чуть ли не в одиночку держать нас в игре. Я попадал и в проходе, бросал со средних дистанций и даже с дальних. Все партнеры как, сговорившись, играли на меня. Я взял тайм-аут.

— Веревкин, Саша, почему не бросил после моей скидки? — спросил я партнёра по команде.

— Страшно, каждое очко на вес золота, ты давай уж сам, у тебя лучше выходит.

— Дениска, я тебя на кольцо вывел, ты то чего обратно отпасовал? — раздражался я еще больше.

— Руки что-то трясутся, — тихо пробурчал он.

— Вперед орлы, а я за вами, я смело постою за вашими спинами! Так что ли? — наехал я на ребят, — результат конечно важен, я сам хочу победить, но смысл то будет от такой победы? Когда вы как были трусами, так ими и останетесь.

— Богдан прав, — вступился за меня Рудик Валиев, — мы должны стать сильнее это главное!

— Давайте вспомним наш боевой клич, все вместе, — скомандовал я.

— Полундра! — заорали мы.

Последние две минуты вся команда носилась как угорелая, 606 продолжала бросать штрафные, судья усадил на скамейку Дениску, Вовку и Рудика, один я и Сашка Веревкин остались из основной обоймы. Хорошо, что игроки соперника с низким процентом реализовывали штрафные. И за тридцать секунд до конца счет был 33:32 в нашу пользу. Я заметил, как тренер сборной СССР Степан Суренович Спандарян подошел к судейскому столику и что-то агрессивно им высказывал. 606 пошла в последнюю атаку. Они передавали мяч по периметру, не планируя идти в проход к кольцу, и не спешили атаковать издали. Все понятно, хотят одновременно с финальным свистком пробить, чтобы не было у нас времени отыграться.

— Веревкин, — я подскочил к партнеру, — как только они совершат бросок, сразу, что есть мочи, беги к кольцу соперника, кивни, если понял.

Сашка кивнул головой. Краем глаза я уловил команду тренера 606 школы, что дескать пора. Кто-то из тяжелых форвардов противоборствующей команды резко с краю ворвался в краску и от щита положил два очка, 33:34. 606 школа вся победно закричала, — ура! Я же пока не утихла радость, подхватил мяч, сделал шаг за лицевую линию и через всю площадку послал баскетбольный снаряд в руки Саши Веревкина. Давай родной за брата, мысленно благословил я паренька. Веревкин невозмутимо поймал мяч и отправил его в цель, 35:34. И я заметил, как на шахматных часах упала стрелка.

— Время вышло! — тут же взвыли игроки и тренер 606 школы.

За судейским столиком, главный судья соревнований, жалобно посмотрел на тренера сборной СССР Степана Спандаряна и признал нашу победу законной. 606 школа категорически отказалась пожимать нам руки, и в полном составе удалилась из зала.

12

— У вас пять минут на отдых, — предупредил меня судья в поле.

— Почему не десять по регламенту? — спросил я.

— Из-за задержек в вашей игре, — отфутболил меня продажный человек со свистком.

Мы всей командой повалились на свою скамейку запасных. Не было смысла идти в раздевалку. Мне хотелось просто немного отдышаться и расслабить мышцы. Ничего, зло подумал я, вы у меня сейчас попляшете как тараканы на сковородке. Перерыв пролетел мгновенно и в зале сделали объявление, что на финальную встречу по баскетболу на первенство Москвы среди школьников приглашаются команды 57 и 447 школы. Две наши сборные выстроились друг против друга.

— Команды, приветствие, — потребовал судья в поле.

— Сборной школы номер 447, наш физкульт привет! — крикнули игроки 57 школы.

— Товарищ судья! — выкрикнул я как можно громче, — непорядок, почему на финальной игре не звучит гимн Советского союза? Это что за неуважение к родному государству!

— Это не записано в регламенте, — ответил посеревший в лице судья.

— Если вы настаиваете на том, что исполнения гимна неприлично в общественных местах то, что я могу сказать? Странно, что вас вообще допустили до обслуживания матчей чемпионата города! — продолжал я гнуть свою линию.

— Объявляется пятнадцати минутный перерыв, — раздалось объявление главного судьи соревнований.

И мы с удовольствием вновь повалились на свою скамейку запасных, пока весь судейский корпус бегал, как ошпаренный. Было потешно наблюдать, когда тренер 57 школы, что-то пытался объяснить судьям, показывая на часы. Видя, что это бесполезно он зло уставился на меня. Я с самыми добрыми намерениями помахал ему ручкой.

Через пятнадцать минут, мы вновь построились для начала матча.

— Товарищ судья, — вновь я решил немного позлить продажного дурака, — нам в школе рассказывали, что символами государства являются, кроме гимна, герб и флаг. Почему на флагштоке нет нашего родного красного знамени с гербом?

И сколько-бы не метал взглядом громы и молнии судья, как итог мы еще отдохнули пятнадцать минут. В конце концов, был поднят флаг и сыграл гимн. Причем гимн запускали дважды. Сначала басовитый голос запел, что союз нерушимый республик свободных связала на веки великая Русь. Но когда зазвучал третий куплет:

Гимн резко оборвался, судьи забегали еще быстрее, чем в первый раз, и спустя еще пять минут музыку включили без слов.

После гимна, перед стартовым спорным броском, я подошёл к судье в поле и в полголоса сказал, — вон там, на трибуне, — я показал на семью Симоновых, — сидит главный инженер оборонного завода, член партии, не последний человек в Московском правительстве, если будете судить не честно, подумайте, чем это вам может обернуться в будщем.

— Как ты смеешь щенок, — хотел было заорать он, но одумался и сказал, — играй, начинаем.

Старт игры, не смотря на наши потери, Колька не мог бегать, Андрюша Веревкин не мог видеть правым глазом, потому что синяк взбух как небольшое яблоко, удался нам на славу. Мы несколько раз удачно применили комбинацию двойной заслон, когда на первой линии мне помог освободиться от опекуна Вовка Соколов, а ближе к кольцу гиганта Гиви заблокировал Дениска, я же юркой мышкой выскакивал под самое кольцо и забивал легкие мячи. Степан Срандарян в это время что-то писал в записной книжке и аплодировал громче всех в зале. Не считая конечно моих друзей. Отыграли две минуты, а счет уже 10:4 в нашу пользу. Тренер был прав, пару ребят, которые заметно хэкали, неплохо вели игру, еще одно тайное оружие 57 школы, отметил я про себя.

— Пока Гиви на площадке играем быстро, — не уставал я повторять своим партнерам, — пусть мальчик с пятьдесят вторым размером ноги попотеет.

Но постепенно начались неприятности. Если Вовка успешно играл вместо Кольки, в роли тяжелого форварда, хоть он и был ростом пониже, но по массе тела вполне сопоставим. То на правый фланг, вместо Андрюши Веревкина, пришлось поставить Рудика. Беда в том, что у него был очень слабый средний бросок. И когда противник это понял, они стали смещать еще одного игрока ближе к кольцу. Про комбинацию двойной заслон сразу пришлось забыть. Я трижды попадал под блок-шот.

— Тайм-аут! — выкрикнул я, когда счет стал уже 14:10.

— Ты чего не бьешь с дистанции? — тут же спросил меня Дениска.

— Руки еще после полуфинала болят, — я показал ему синяки, — мяч плохо чувствую. Значит так, играем комбинацию заслон с открыванием назад.

— Чего? — не понял Дениска.

— Я смещаюсь немного влево. Саша Веревкин, ты ставишь мне заслон, я прорываюсь вперед, увожу за собой двоих, а ты в это время отскакиваешь назад, потом я скидываю на тебя мяч. Атакуй смело с дистанции, никто тебе не помешает.

— Эх, говорила мне мама, лучше бы к экзаменам готовился, — под смех товарищей пролепетал Саша.

После тайм-аута игра вновь пошла под нашу диктовку. Комбинация заслон с открыванием назад под бросок, работала неплохо. И за три минуты до конца первого тайма счет был 23:15 в нашу пользу. Плохо было то, что Гиви регулярно давил Дениску под нашим щитом. И за минуту до перерыва, при счете 26:18, наш центровой получил пятый фол. По-другому играть против юноши с ростом два двадцать пять было нереально. Гиви Кипиани пробил два штрафных броска и оба промазал. Я высоко выпрыгнул, подобрал отскок, после второго неудачного броска, и со злости, прошел всю площадку, накрутил двоих в поле и бросил с метров семи, мяч точно вошел в корзину команды 57 школы. Наконец-то дальний бросок прорезался, подумал я. 25:15 так закончился первый тайм. Во втором против Гиви у нас оружия просто не было. Дениска вне игры из-за перебора фолов, Колька не игрок из-за травмы. В перерыве ко мне подсел наш тренер Анатолий Конев.

— Как думаешь, играть в защите? — спросил он.

— Не знаю, Анатолий Константинович, — честно признался я.

— А ты сам сыграй против Кипиани, — огорошил меня он.

— Да я для него муха, я ему в пуп дышу, — непроизвольно улыбнулся я, — ну и шуточки у вас.

— Я не шучу, — стоял на своем Конев, — прыжок у тебя очень хороший. Тебе главное занять позицию перед этим гигантом, ему ведь мяч передают навесом, вот ты его и перехватывай. Он тебя конечно корпусом будет отталкивать. Но он медленный, а ты быстрый, вертись, крутись, главное займи позицию перед ним.

— Ну не знаю, — я пожал плечами, — рискнем, что еще остается делать.

— Парни, — я подозвал всю команду, — играем таким составом, я, Рудик, Вовка, и близнецы.

— Я? — удивился Андрюша, — у меня же глаз правый не видит.

— А ты играй одним левым, — под хохот пацанов высказался его брат близнец.

— Мне опекать Гиви? — спросил меня Вовка.

— Анатолий Константинович предложил, мне сыграть центрового, — показал я на тренера, который сидел на лавке запасных.

— Да ты гонишь, — влез в разговор Дениска, — ты же перед ним как клоп.

— Ничего, мал клоп, да вонюч, — ответил я, повеселив команду, — давайте гаркнем наш боевой клич. Анатолий Константинович идите к нам, — я обратился к тренеру.

Конев медленно подошел к команде, мы все взялись за руки и дружно выкрикнули, — полундра!

Я вышел на спорный мяч в центральный круг. Гиви, у которого во всю уже пробивались усы и борода, посмотрел на меня сверху вниз и пробасил с сильным кавказским акцентом, — тэбэ чэво малыш?

— Подари мне машину дедушка Мороз, — ответил я под смех товарищей.

Судья тоже заулыбался и подбросил мяч вверх. Я как из катапульты вылетел следом, и пока Гиви пытался, встав на цыпочки загрести мяч своей лопатой, я уже отпасовал его на Рудика. Рудик передал мяч обратно мне, и мы пошли в атаку. После непродолжительного позиционного нападения, я ворвался в краску, стянул на себя оборону 57 школы и скинул мяч на «одноглазого» Андрюшу. Тот точно пробил со средней дистанции, 27:15. Однако дальше на две удачные атаки противника, Гиви, не замечая моей опеки, оба раза забил из-под кольца, мы совершили две потери, 27:19. Зато на третий раз сработал план нашего тренера, я в защите резко выпрыгнул и перехватил пас на гигантского центрового. На трибунах раздались смех, вздохи и аплодисменты. И мы в быстрой атаке сделали счет 29:19.

— Спасибо тренер! — крикнул я Коневу, пробегая мимо нашей скамейки запасных.

К середине второго тайма Гиви уже еле ползал по полю. Укатали сивку крутые горки, подумал я. Тренер 57 школы от злости бросил свою тетрадку на пол, и заменил уставшего богатыря с кавказских гор. Но вместо ожидаемого облегчения в игре, настал перелом. Сборная 57 школы ведомая двумя парням из Киева, заиграла быстрее и разнообразнее, а главное очень сильно устали мы. И времени на отдых у нас было меньше, и школьники из Марьиной Рощи нас сильно потрепали. За минуту до конца от нашего преимущества ничего не осталось, 38:36 в нашу пользу. Мы взяли тайм-аут.

— Тянем время, — тяжело дыша, сказал я, — стучим всю минуту в пол, пуст фолят.

Немного переведя дух, мы разыграли мяч с лицевой линии. Рудик отпасовал Саше Веревкину, тот передал мяч мне. На меня сразу выдвинулись двое опекунов из 57 школы. Я перевел мяч под ногой, потом пробежал вперед и резко развернулся, но толи от усталости, толи я наступил на что-то скользкое, нога моя поехала, и я потерял мяч. Защитник соперника подхватил его и быстро отпасовал вперед. Сил бежать в защиту уже не было, 57 легко сравняла счет 38:38.

— Ничего, ничего, — утешил меня Рудик, — давай я поразыгрываю мяч.

Я молча согласился и отдал ему пас. Но его так же очень плотно прихватили, и он, пытаясь скинуть мяч мне, сделал это не удачно. Еще один перехват, и на меня выскочили двое атакующих игроков. Единственное что оставалось делать мне это фолить. Что я и сделал от всей души, бил как говорят на поражение. Судья сначала хотел дать технический фол, но посмотрев на трибуны передумал.

— Пятьдесят седьмая два штрафных, — показал он два пальца.

На наше счастье защитник той школы промахнулся первый раз. Но его подбодрили товарищи, и второй бросок оказался точен, 38:39. Очень было обидно упустить преимущество в десять очков. Проиграть выигрывая всю игру.

— Да! — заорал тренер 57 школы.

И большинство в зале поддержало любимую команду аплодисментами. Мы молча разыграли мяч из-за лицевой линии. На сей раз, я решил, будь что будет, и пронесся с дриблингом на другую половину баскетбольной площадки. И вдруг почувствовал, что стал спокоен как удав, и время вокруг меня замедлилось, а руки на мгновения перестали болеть, и я легко бросил с восьми метров точно в цель, 40:39.

— Красавцы! — заорал теперь наш тренер.

— Богдан! Богдан! — услышал я поддержку друзей.

Оставалось играть еще десять секунд, но силы уже оставили игроков и 57 школы. Последний штурм им организовать не удалось. Более того я перехватил мяч на ведении у разыгрывающего защитника соперников и победно подбросил его высоко вверх. Раздался финальный свисток. Полностью обессиленные мы поздравляли друг друга с победой.

— Молодцы, мальчики, — обнимал нас Анатолий Константинович.

Затем мы поздравили команду соперников с хорошей игрой и пожали им руки.

— Хороший матч, — пожал мне руку Гиви Кипиани, — ти отлычный ыгрок.

— Спасибо за игру Гиви, — ответил я.

Дальше прозвучал гимн СССР, и кубок за первое место нам вручил, почетный гость турнира, тренер сборной Степан Спандарян.

— Подрастай, — похлопал он меня по плечу, — возьму тебя в сборную.

— Жизнь покажет, — уклончиво ответил я.

— Эй, парень, — одернул меня толстый мужичок, — в какой институт поступать будешь?

— Я только восьмой заканчиваю, дядя, — улыбнулся я.

— Чего же я тогда за тобой весь турнир наблюдал? — растерялся тот.

— А мне почем знать? — я увидел своих друзей и двинулся к ним на встречу.

— Ты у меня самый лучший, — прошептала Наташка, обняв меня.

— Может за самогонкой сгонять? — хитро улыбнулся Зёма, — отметим сегодня победу.

Вадька Бура отвесил ему подзатыльник, — нужно пирожных купить побольше, — сказал наш здоровяк, — сами отпразднуем и малышей угостим.

— Это дело, — я пожал его крепкую руку.

При этом Тоня посмотрела на Вадьку с очень большим уважением. От семейства Симоновых меня персонально поздравили сестрички, старшая Иринка и младшая Ленка.

— В следующую субботу у нас будет еще одна дискотека, — напомнил я Иринке, — всю неделю после уроков будем примерно по часу репетировать в школе. Директор разрешил.

Ирина смущенно заулыбалась.

— Репетиции это отлично, — вклинился в разговор Толик Маэстро, — нам бы еще пару песен написать. Не дело это одну и ту же программу играть дважды за вечер.

— Кто про что, а вшивый о бане, — засмеялся я, — напишем Толик, все будет хорошо.

Уже ночью мне приснился странный сон. Я стоял на берегу туманной реки и видел, как в моем направлении с другого берега плывет лодка, в которой кто-то сидит. И чем ближе она становилась, мне казалось, что этого кого-то я очень хорошо знаю. Наконец, незнакомец в лодке развернулся ко мне лицом, и я онемел. Это был я сам, точнее это был Виктор Михайлович Тетерин, которым я когда-то был.

— Как дела, Богдан? — спросил меня Виктор, — как устроился в этой жизни?

— Ничего, — ответил себе я, — вчера выиграли чемпионат по баскетболу.

— А дальше чем займешься? — не унимался другой я.

— Экзамены сдам, — пожал я плечами, — а дальше что делать, время покажет. Но в школу больше не пойду. Пустая трата времени.

— Понимаю, — грустно улыбнулся Виктор, — ну мне пора, удачи тебе Богдан.

И лодка сама без помощи гребца стал удаляться на тот берег. А я стоял и смотрел ей в след, тот я удаляясь махал мне рукой. Я почувствовал, что, что-то неуловимое умерло во мне навсегда. Наконец туман скрыл загадочную лодку из вида.