Туман войны

Пролог

15 (271) июня 1812

Вечерело. Духота понемногу спадала, даря прохладу. По постепенно темнеющему небу медленно плыли небольшие облачка, словно и на их движение влиял удушающий зной. Слабенький ветерок принёс хоть какую-то свежесть от текущей рядом мелкой речушки. Вокруг вились насекомые, обрадованные уходом жары и их жужжание, почти заглушало шум разбиваемого рядом лагеря. На земле тоже что-то непрерывно стрекотало и пощёлкивало. Запах свежескошенной травы перебивал даже стоящий вокруг лошадиный дух и другие «соответствующие» бивуаку ароматы.

Невысокий темноволосый мужчина в расстёгнутом синем гвардейском мундире, белых лосинах и высоких сапогах стоял на небольшом пригорке заложив руки за спину и отстранённо смотрел на расположенный невдалеке город. Он уже настолько привык постоянно скрывать свои эмоции от окружающих, что свита старалась теперь угадать его настроение по малейшим нюансам движений. Сейчас же, повинуясь взмаху руки они отдалились, давая возможность почувствовать ему хоть какую-то уединённость. И хотя ни один мускул так и не дрогнул на лице стоящего человека, раздражение постепенно затапливало его разум.

Злился он только на себя… ведь тогда, узнав от преданных людей, что Александр находится здесь, рванул к этому городу, не давая роздых ни людям, ни лошадям.

И вот… стоял, можно сказать «у стен Вильно» и понимал, «Его» тут нет. Просто нет. Завтра город будет взят, а причина такой поспешности благополучно исчезла. Император Франции вообще не понимал, зачем кинулся в эту погоню. Ведь, по плану – Эжен2 будет переправляться только завтра. И не удержался от тихого вздоха.

План… да. Имелся чёткий план и долгая подготовка к этой восточной кампании. Организация была поставлена строго и лично им контролировалась на всех этапах: сборы оружия, войск, продовольствия, фуража… Всё было разработано, выверено и действовало как хорошо отлаженный механизм любимых часов. А главное, были потрачены колоссальные деньги, которые нужно было чем-то окупать. Противник явно понимал смыл всех этих приготовлений, но почему-то ничего не предпринимал. И это было до крайности странно…

Согласно плану – тут должна была состояться блестящая и приятная военная прогулка, как множество, уже им совершённых, и рассчитанная дней на двадцать, не более. Произвести несколько так любимых им крупных сражений и завершить всё виртуозным «принуждением к миру», с выгодными для Франции условиями. Ну… может с немного унизительными для Александра. Всё-таки он не забыл эту его оскорбительную выходку с сестрой…

Ведь тогда, на Тильзите3, российский император действительно обрадовался его заинтересованности в великой княжне. Такого тот просто не ожидал и не смог скрыть свои истинные чувства, породниться – было хорошей идеей. Но позднее, почему-то отказал Талейрану, когда через него Наполеон решился просить руки его сестры, Екатерины. Нет… конечно, сейчас он очень доволен Марией-Луизой4, ведь та родила ему долгожданного официального наследника, которого так и не смогла подарить любимая женщина. Впрочем, все сомнения в его «мужской состоятельности» отпали ещё с Марией Валевской, но и об их сыне Александре, он позаботился достойно. Его, как отца – совершенно не в чем упрекнуть! Он даже хорошо пристроил всех усыновлённых им детей Жозефины, устроив им выгодные браки. Бонапарт кивнул, в такт своим мыслям.

Впрочем, самым главным достижением свой жизни он считал созданную армию. Себя же в ней, великим полководцем и стратегом, не знающем равных не только в бою. В войсках его боготворили, старались любым способом попасться на глаза. А быть отмеченным им, почитали за счастье. Люди бросались в самое пекло сражения, шли на отчаянный героизм, пытались превозмочь себя… всё для него и его победы!

Речь, произнесённая им пять дней назад, вызвала ни с чем несравнимые воодушевление и восторг солдат.

«22 juin 1812 …

Soldats! La seconde guerre de la Pologne est commencée. La première s'est terminée à Friedland et à Tilsit. A Tilsit, la Russie a juré éternelle alliance à la France et guerre à l'Angleterre. Elle viole aujourd'hui ses serments. Elle ne veut donner aucune explication de son étrange conduite, sque lea aigles françaises n'aient repassé le Rhin, laissant par-là nos alliés à sa discrétion.

La Russie est entraînée par la fatalité! Ses destins doivent s'accomplir. Nous croirait-elle donc dégénérés? Ne serions-nous donc plus les soldats d'Austerlitz? Elle nous place entre le déshonneur et la guerre. Le choix ne saurait être douteux. Marchons donc en avant! Passons le Niémen! Portons la guerre sur son territoire.

La seconde guerre de la Pologne sera glorieuse aux armes françaises, comme la première. Mais la paix que nous conclurons portera avec elle sa garantie, et mettra un terme à cette perpétuelle influence que la Russie a exercée depuis cinquante ans sur les affaires de l'Europe. »

(*22 июня 1812 года…

Солдаты! Вторая Польская война началась! Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть в вечном союзе с Францией и в войне с Англией; ныне она нарушает свои клятвы! Она не желает дать никакого объяснения в странных своих поступках, покуда французские орлы не отойдут за Рейн и тем не покинут своих союзников на её произвол.

Россия увлечена роком. Судьба её должна свершиться. Не думает ли она, что мы переродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она постановляет нас между бесчестием и войной. Выбор не может быть сомнителен. Идём же вперёд, перейдём Неман, внесём войну в её пределы.

Вторая Польская война будет для французского оружия столь же славна, как и первая; но мир, который мы заключим, принесёт с собою и ручательство за себя и положит конец гибельному влиянию России, которое она в течение пятидесяти лет оказывала на дела Европы.)

Император был доволен. Воспоминание огромного войска, которое внимало ему и готово было по первому его приказу крушить неприятеля, бессознательно выпустило скупую улыбку на лицо. Это действительно был славный и значительный день. Военная музыка, звучащая со всех сторон, делала происходящее красочным и шумным. Пёстрая, многонациональная толпа, одетая в цвета и форму почти всех народов Европы, которая любила своего полководца, верила ему и готова идти за ним! Масса людей, которая кричала «Vive l’Empereur!» (*Да здравствует Император!) только издали, завидев его фигуру. Действительно народная любовь к нему велика!

Настоящая – «La Grande Armée» (*Великая Армия)! Он завоюет мир и оставит в наследство детям огромную империю. С этой, почти полумиллионной лавиной и не могло быть по-другому.

Но улыбка уже испарилась, как вода на этой удушающей жаре. Наверное, потому, что мужчина вспомнил переправу…

Русло Немана в том месте, близ крепости Ковно, было самым удобным. Первыми на ту сторону вызвались переправиться триста поляков тринадцатого полка… ещё одна попытка выслужиться перед ним. Уланы вообще не встретили никакого сопротивления, постепенно заполняя противоположный берег. Только вдалеке, то появлялись, то исчезали казачьи отряды, отслеживая происходящее.

Перед его взором тогда простиралась пустая буро-жёлтая земля с чахлой растительностью и лесами у горизонта. Император объезжал прибрежную полосу реки, пытаясь понять, что может предпринять противник, чтобы остановить их. Неожиданно конь взбрыкнул. Обнаружив себя на земле, Наполеон был ошеломлён. Как оказалось, между ногами его скакуна просто пробежал заяц, потревоженный большим скоплением народа, и конь испугался.

За свои походы император сменил не мало5 лошадей. Всё же… надо было взять с собой в поход Визиря. Уж этот жеребец, прошедший с ним многие сражения никогда бы, не позволил себе подобного. Просто… на конюшне решили, что Визирь уже слишком стар для новой кампании. Можно приказать оседлать утром любимого Меренго, но тот как раз восстанавливается после ранения. Селим же молод, горяч и полон сил, однако, воспитывать его кажется придётся в дороге, что вполне грозит разными неожиданностями.

Мужчина вообще бы не вспомнил об этом нелепом инциденте, так как совершенно не пострадал при падении, но распростертое на земле тело императора было воспринято окружающими как дурное предзнаменование. Кто-то даже воскликнул: «Плохое предвестие! Римляне не перешли бы через реку!». Пришлось тут же взобраться в седло и навести порядок, начиная с собственной озабоченной свиты.

Уже в дальнейшем переправа была испорчена проливным дождём и сильной грозой, промочившей всех до костей. Это оказалось феерическим зрелищем… тысячи людей, животных, телег и орудий, подсвечиваемых всполохами молний. Все остановились, дожидаясь окончания буйства стихии, как затаившийся в период бури зверь.

Наполеон не верил ни в какие зловещие признаки. Как всегда, во время войны он словно оживал и был гораздо бодрее. Начиналась самая грандиозная из его кампаний. Может быть из европейской, она стала бы азиатской… император всё ещё мечтал об Индии6. Как вариант намечалось, что передвижение закончится в Смоленске и продолжится на следующий год походом на Москву или Петербург. Предполагалось несколько вариантов исходя из ответных действий российского императора. Бонапарт обсуждал это много раз со своими маршалами, планируя наступление.

Наверное, именно растерянность войска после падения с лошади и повлияла на него, когда, получив от польских дезертиров из улан русской армии информацию о том, что Александр танцует на балу в Вильно, он, бросив часть армии на переправе, помчался сюда. Зачем? Он сам не знал ответа на этот вопрос.

Естественно, быстро достичь города не удалось. Фуражисты и маркитанты7, задвинутые в самый конец этого столпотворения у реки, ещё даже не приблизились к переправе. Несмотря на то, что всё было заготовлено заранее. Теперь же, из-за стремительного продвижения войск они вовсе остались совершенно без провианта. Как люди, так и лошади.

Это приводило к совершенно невероятным вещам. Солдатам приходилось останавливаться заранее и косить траву – совершенная нелепость, этим приходилось заниматься даже офицерам. Естественно, легионеры больше портили её, чем использовали для прокорма своих четвероногих друзей.

С человеческой едой было и проще, и сложнее одновременно. Если удавалось договорится, продукты покупали, но чаще всего население просто грабили. Никто на это спокойно смотреть естественно не собирался, что приводило порой к кровавым стычкам и недовольному ропоту простых людей.

Нет, конечно, сам он этого не видел, но ему доносили. Происходящее вызывало глухое раздражение. Пришлось даже запретить мародёрство указом по армии. Казни, за подобное происходили по всему пути следования, и император предполагал, что, взяв город, они только увеличатся. Потому было предпочтительней договориться с местными.

Радовала только природа этого края, её красота пленяла глаз. В обе стороны от дороги то колосились хлебные нивы, то вырастали живописные сады полные фруктов. Вдалеке, то тут, то там открывались величавые дома землевладельцев.

Великолепный лиственный лес, который они проезжали по хорошей дороге, совсем не соответствующей «дикой стране», вызывал только восторг. Лежащий же впереди город вообще больше напоминал Саксонию или Померанию. Недаром поляки так жаждут заполучить эти земли.

Бонапарт шумно выдохнул. Кампания началась совершенно не так, обнажив странные проблемы, о которых они даже не задумывались при планировании. И эти самые проблемы привели к потерям, хотя войска ещё ни разу не встретили сопротивления на всём пути следования. Потери, которые никто не мог даже предположить.

Как бы это не было постыдно, но с начала наступления, армию преследует банальный понос, с которым лекари никак не могут справиться. Его бравые кавалеристы просто не способны сесть в седло, не говоря уже о чём-то более внушительном. Медики утверждали, что во всём виноваты жара и местная вода.

Благодарение Господу, его личная гвардия избежала подобной участи. В приказном порядке им вменялось пить только воду, разведённую вином или уксусом. Что удивительно, избежали подобного бедствия только поляки. Весь остальной «цвет Европы» усиленно боролся с собственным недержанием.

Но и лошади не ушли далеко от солдат в этом «пахучем деле». Так как обоз банально не поспевал за ними, то, не получив ни сена, ни овса, животные просто набили себе оскомину от свежей травы, что тоже приводило к проблемам с их желудком. Поэтому некоторые пали, дав, конечно, пищу бойцам, но затормозив движение даже такой малой части войска.

Император с тревогой думал о том, как подобное отразится на всей армии в целом, учитывая нахождение такого количества солдат на сравнительно небольшой территории.

Проблемы провианта и болезни лучше решить сейчас и здесь. Хорошо бы ещё наконец увидеть неприятеля и получить долгожданное сражение.

Шпионы доносили о нескольких таких возможностях. Но пока не до этого.

Завтра он войдёт в город и заставит ответственных решать вверенные им задачи. Он всегда это умел – правильно распределять и людей, и проблемы. Это тоже было сродни плану битвы и стратегии победы, которые нужно разработать и рассчитать.

Скорее всего в Вильно придётся задержаться и дождаться остальной армии. Он не боялся нападения, хотя в дороге иногда замечали группы противника. Нет. Ему нужно «подобрать» растянувшийся «хвост» и собственные лазареты.

А учитывая донесения о том, что отходящий в глубь страны противник уничтожает свои склады, жизненно необходимо дождаться обоза с провизией и создать дополнительные команды фуражистов. Их следует отправить вне дорог, занимаемых центральной части войска.

А после этого… он сможет вернуться к первоначальному плану. Немного переработает в соответствии с обнаруженными проблемами и продолжит эту кампанию более подготовленным.

Даже если он потратит на это всё лето, оно того стоит.