Тулса (СИ)

Глава 6

— Мне попадет. — Коломбина развернулась на узкой дороге и поехала в обратном направлении.

Светоч почти ничего не соображал от сдавившей грудь боли. Пока грузовик не вернулся метров на сто, от того места, где она началась, боль не отпускала. Потом резко прекратилась, как будто и не было. Светоч побледнел, тело покрылось потом, волосы намокли и слиплись.

— Отпустило. — Предупредил он Коломбину. — Я ничего не знал, что мне теперь нельзя двигаться в сторону города. Мне никто об этом не сказал.

— Не успели. Ты же был без сознания.

— А ты знала об этом? — Спросил Светоч.

— У вас свои правила. Я не знала про них. Мне тоже нельзя в город, но я спокойно вожу отходы до базы, и ничего не происходит. Я не проверьяла, как далеко можно дойти и даже не собираюсь этого делать. Мне хватает ума понять, что оказавшись в городе, я не смогу в нем жить. Если хочешь, можешь подождать меня здесь. Я вернусь через десьять минут. Если нет…

— Я подожду. Ноги трясутся. Чувствую, далеко не уйти на них. Да и самочувствие после вчерашнего не восстановилось, как следует.

— Я быстро. — Коломбина помогла открыть пассажирскую дверь.

Светоч выбрался из машины, отошел в сторону и уселся прямо в растущую у дороги траву. Откинулся на спину и в таком положении остался поджидать возвращения Коломбины. Теперь он не сомневался, что шрам остался после хирургического вмешательства, результатом которого стала невозможность возвращения в город. Ему красноречиво дали понять, бегство невозможно. Малодушие каралось смертью. В это сложно было поверить, но это было именно так. Настоящее посвящение состояло не в сексе с дикаркой, а именно в потере этой возможности. Теперь он поневоле становился одним из тех, кто навсегда прописался на внешнем кольце.

Размышляя, Светоч попытался вспомнить, а кого он знал из тех, кто когда-то обитал на внешнем кольце из числа понесших наказание и снова вернулся в город. И не вспомнил никого. Ни среди своих знакомых, ни среди чужих. Даже во время службы в полиции он ни разу не столкнулся с вернувшимися отсюда. Из всех категорий горожан с внешнего кольца в город попадали только дети второго поколения «диких». И те попадали в таком возрасте, когда не могли ничего толком помнить о своей жизни на внешнем кольце.

Это было настоящее и очень гнетущее открытие. Светоч вообще был удивлен тем, как мало его интересовали очевидные вещи до сего момента. Все его мысли крутились вокруг рейтинга и способов его повышения. Еще его интересовала работа, в первую очередь открывающая доступ к новым удовольствиям. Потом шла еда и романтические отношения с суррогатными женщинами. И замыкала небольшой круг его интересов возможность участвовать в виртуальных симуляторах.

— Повышается уровень депрессивных гормонов. — Доложила ментаграмма.

— Какой хочу уровень, такой и поддерживаю. — Буркнул Светоч. — Это мое тело.

— Мы все часть целого…

— Заткнись! Вы меня исключили и, как мне кажется, навсегда. Я прав?

Ментаграмма, как обычно, когда от нее ждали ответа, промолчала. Коломбина показалась на дороге и остановила грузовик напротив.

— Ты как? — спросила она в открытую дверь.

— Все нормально, ничего не болит. — Светоч поднялся, отметив, что ноги еще ватные и забрался в кабину. — Поехали домой.

— Поехали.

Всю дорогу они молчали до самой кольцевой.

— Слушай, скажи мне, только честно, отсюда возвращаются в город? Ты знала таких людей? Я говорю, про коренных горожан, провинившихся перед МАКом. — Спросил Светоч.

Коломбина бросила на него пристальный взгляд.

— Я не стану отвечать на твой вопрос. — Ответила она. — Это между тобой и вашей конституцией. Я тут лишнее звено.

— Не отвечай, я и так все понял. — Светоч горько ухмыльнулся. — М-да, какие были планы на жизнь.

— А если это была иллюзия жизни?

— Какие у меня были планы на эту иллюзию.

Коломбина рассмеялась.

— Интересно было бы узнать.

— Это же личное? — Отмахнулся Светоч. — Хотя, какая теперь уже разница. Слушай, если интересно. Как я уже говорил, через год у меня были планы съездить в другой город. Потом я собирался поднять рейтинг еще выше и мне бы открылись доселе неизвестные развлечения…

— Горожане часто говорят про них, но я не понимаю, что это? — Призналась Коломбина.

— Это способ проведения досуга. Они бывают разными, но чаще виртуальные. Мы же все одиночки, нам удобнее сидеть дома. Я хотел чего-нибудь адреналинового или же романтического. На моем уровне все больше предлагали различные развлечения для расширения кругозора, погружение на дно океана, полет по орбите Земли. Интересно, но раз или два, а потом скукотища. Хотелось чего-нибудь бодрящего, чего МАК не очень одобряет. Он считает, что зависимость убивает гармонию. В предпочтении созерцательность.

— В этот раз не могу не согласиться с МАКом. Представляю, какими извращениями страдают люди, зная, что все останется втайне. Одни ваши куклы чего только стоят, фуу. — Коломбина сморщила нос.

— А что в этом такого? У нас кукла считается нормой. Она же полная копия какого-нибудь настоящего человека. Один в один.

— Фуу, не хочу больше этого слышать. Это все равно, что нарисовать на стене женщину и сношаться с ней. Вы — горожане, больные извращенцы.

— Так, тебе хотелось узнать мои планы на жизнь, а не комментировать их. Да, у меня была кукла, и я мечтал о ней каждый день. Миола умела не быть назойливой, в отличие от окружающих меня обыкновенных женщин.

— Вы разучились общаться друг с другом и потому казались назойливыми. Проще избегать друг друга, чем приспосабливаться. А я, по-твоему, тоже хуже куклы? — Коломбина со смехом во взгляде уставилась на Светоча.

Светоч осмотрел девушку с головы до ног.

— Еще два дня назад я бы точно сказал, что тебе далеко до Миолы. Особенно, когда ты ушла и не стала со мной разговаривать. Кукла себе такого бы не позволила. Но вчера, во время той шумной и развратной вечеринки я уже не мог быть в этом уверенным. Черноглазой танцовщице удалось что-то разбудить во мне…

— Мужчину, а не дамскую собачку, которая сношает все игрушки в доме.

— Умеешь ты найти нужные слова. Забыла, что я горожанин, а ты оттуда, из-за барьера. Не удивлюсь, если ты ела младенцев на обед. — Чтобы Коломбина не обиделась на его слова, он произнес их в шутливой манере. — Не все игрушки, а только одну.

— Если тебе интересно, то у меня в детстве тоже были куклы, но совсем не для этого.

— Все, хватит про куклы. Я уже понял, что образ жизни на внешнем кольце разительно отличается от городского уклада. — Рассердился Светоч.

— Как скажешь. — Коломбина пожала плечами. — А вот и моя работа. Тебье туда нельзя. Спасибо, что составил мне компанию.

— Это тебе спасибо. Теперь я знаю, что мне нельзя в город, а еще неплохо провел время. А ты, до которого часа сегодня работаешь?

— Ты что, решил пригласить меня на свидание? — Спросила Коломбина со смехом.

— Честно говоря, ни разу не был ни на одном свидании, даже не представляю, что там делают. Мы могли бы пройтись вечером вдоль улицы, полюбоваться барьером, если ты не сильно устанешь.

— Барьером? У меня от него нервный зуд. Конечно, к вечеру я устану в любом случае.

— Жаль. Я просто не знаю, будут ли у меня еще выходные.

— Нет, я не отказала тебе, ты неправильно меня понял, только идея с прогулкой показалась утомительной. — Призналась Коломбина.

— Мы можем посидеть в моем жилом отсеке, но он похож на конуру. — Предложил Светоч.

— Предупреждаю, я в первое свидание не сплю с парнями. Этим очень сильно отличаюсь от кукол.

— Я ничего такого и не предлагал тебе. — Светоч покраснел. — Посидеть, это значит посидеть и поговорить. Заказать ужин и съесть его вместе.

— Ты забавный. — Произнесла Коломбина с улыбкой.

Светоч не понял контекста фразы, но переспрашивать не стал. В его представлении забавными были щенки или котята, но никак не взрослый парень с намерением общаться.

— Иди, а то мне влетит за опоздание. Я и так выбилась из графика.

— До вечера? — Светоч выбрался из кабины и замер в ожидании ответа.

— Я буду в восемь. — Пообещала девушка. — Закрывай.

Светоч хлопнул дверкой и проводил грузовик взглядом. Он заехал в автоматически открывшиеся ворота и исчез за ними.

До своей «берлоги» Светоч шел довольно долго. Действие лекарств, выписанных ментаграммой закончилось, и он снова почувствовал слабость и легкую тошноту. Однако, несмотря на это и на докучающие мысли о коренном переломе жизни, депрессии не наблюдалось. Причиной тому, несмотря на сознательный протест, являлась очаровательная мулатка. После общения с ней у Светоча язык не поворачивался называть ее дикой. Между ним и ей не было ожидаемого недопонимания. А он на полном серьезе предполагал, что общение с дикарем равносильно общению с ребенком, только научившимся разговаривать. Коломбина обладала необходимой эрудицией, легко изъяснялась, даже несмотря на то, что язык горожан Тулсы был для нее не родной. Она оставила после себя легкое душевное волнение, никогда не испытываемое прежде. Оно совсем не походило на волнение, которое появлялось перед контактом с Миолой. То было обычное животное возбуждение, предвкушения сладострастия. В нем не было уважения, переживания радости и попыток вспомнить цвет и выражение ее глаз.

— Высокий выброс окситоцина и дофамина. — Казенно пробубнила ментаграмма. — В воду будет добавлено вещество, приводящее в норму уровень этих гормонов.

— Знаешь, от чего у меня случается депрессия чаще всего? — Спросил Светоч у докучливой программы.

— Нет, но интересно узнать.

— От тебя. От того, что кто-то постоянно разговаривает у меня в голове, советует, решает, знает обо мне больше меня самого. Меня это выводит из себя. Мне неприятно, что в моменты счастья ты мне начинаешь докладывать о скакнувшем уровне гормонов. Мне неинтересно знать это. Мне хорошо и я хочу зафиксировать это состояние у себя. А ты, неживая тварь, советуешь мне выпить притравленной воды, чтобы убрать чувство счастья. Привести меня в норму, в состояние вещи, у которой не бывает эмоциональных всплесков. Нет уж, я не стану пить воду из своего крана. — Рядом с жильем Светоча поливался газон из разбрызгивателя. — Я попью отсюда.

Он рванул на газон и попытался поймать тугую водяную струю ртом. Получилось не очень. Светоч промок до нитки, но все же напился.

— Вот так. — Победно произнес он.

— Уровень гормонов выровнялся, благодаря приступу ярости. Необходимость в успокоительных препаратах отпала автоматически. — Произнесла ментаграмма.

— Как же тебя заткнуть, а? — Светоч протянул руку за спину и достал до чипа, почти не выпирающего поверх кожи. — Я раздавлю тебя.

— Не сможешь, это вызовет шоковую болевую реакцию. — Флегматично заявила ментаграмма.

— Черт с тобой, живи. — Светоч фыркнул и поднялся по лестнице на десятый уровень.

Все, кто встретились на пути, обращали внимание на его внешний вид, но молчали. Светоч решил, что нервные всплески у новичков в этих местах случаются не редко. Зашел в жилой модуль, разделся, забросил всю одежду в ультразвуковую стирку, и лег на выдвинутую кровать. Лицо Коломбины всплывало в памяти даже против воли. Он все еще считал неправильным так быстро идти на отношения с дикаркой, как будто боялся осуждения горожан. Инерция сознания сильная вещь, укоренившаяся глубоко в человеческой сути и ставшая второй натурой. Хоть он и видел, что Коломбина не имеет ничего общего с навязываемым ему представлением о дикарях, подсознание считало это чем-то постыдным.

Но ее лицо, мимика, глаза не хотели отпускать память Светоча. Он лежал, закинув руки за голову, и представлял их. Никогда прежде он так легко не общался с противоположным полом, даже шутки на грани, были шутками, а не оскорблениями, как восприняла бы их горожанка, настроенная только восхваление. Миола — кукла. Бездушная пародия, как и вся жизнь в Тулсе, пародия на нормальную жизнь. Он не видел внешние территории, но все больше проникался желанием увидеть и сравнить.

— Послушай, советник в моей голове, а не потому ли меня выгнали из города, что я перестал устраивать МАК? — Напрямую спросил Светоч у ментаграммы. — Молчание знак согласия. — Произнес он, не услышав ответа.

Время остановилось в ожидании встречи. Светоч успел даже уснуть, но проспал полчаса и проснулся посвежевшим. Стиралка высушила и погладила одежду. Он оделся в нее и вышел на улицу, источая свежесть. Решил немного походить по округе. Зашел в лес, прошелся тропками и вышел к пшеничному полю. Колоски еще были мягкими и только начали желтеть. Светоч сорвал один и рассмотрел подробно. Он никогда не видел его так близко. На занятиях демонстрировали голограммы пшеницы, но как оказалось, они не передавали полноту ощущений. На самом деле колос оказался крупнее, у него имелся особенный запах, а его мягкие зерна обладали необычным и приятным вкусом, совсем не напоминающим готовый хлеб.

— Это все была иллюзия. — Произнес Светоч.

Его реплика касалась всех сторон жизни в городе. Чего ни коснись, везде были заменители натурального, начиная с семьи. Вместо родителей вездесущий и всезнающий МАК. Родители были, но только чтобы построить ребенку счастливые лица в течение нескольких минут в день. Вместо отношений с людьми, общественные программы, влияющие на рейтинг. Надо было активно участвовать в них, изображая заинтересованность. Вместо любви, готовые на все куклы. Вместо нормальной еды, выращенное в рассоле мясо. Светоч был уверен, что даже хлеб не делался полностью из муки. Не зря в городе ходили байки, что отходы горожан проходят рециркуляцию и возвращаются назад в виде поджаренных кусков хлеба. Всего за три дня на внешнем кольце он проснулся и понял многое. А еще он понял, что МАК заметил его отклонение от нормы и создал легальный прецедент, чтобы выгнать из города. У него для этого были все инструменты. МАК знал о людях все.

Прогулка по лесу позволила скоротать время. Светоч нарвал полевых цветов с края поля, вернулся и остался ждать Коломбину на тротуаре у здания с жилыми модулями.

Она появилась из-за поворота неожиданно. Светоч не сразу узнал ее. На ней, вместо рабочей робы, в которой он видел ее каждый раз, было надето яркое короткое платье, из-под которого выглядывали ровные смуглые ножки. Она успела приготовиться к свиданию. Увидев немую реакцию Светоча на нее, девушка скромно, но довольно улыбнулась. Она ожидала чего-то подобного.

— Ты можешь быть разной. — Заметил Светоч. — Это тебе. Я знаю, что у вас существует пережиток дарить цветы. Видел в какой-то передаче. — Он протянул ей букет.

— Спасибо, что ты вспомнил про этот пережиток. Букет очьень идет к моему платью. — Она прислонила цветы к груди.

— Ты очень отличаешься от того образа, в котором я тебя привык видеть. — Повторил Светоч.

— Надеюсь, в лучшую сторону? — Коломбина кокетливо улыбнулась.

— Конечно. Ты как будто распустилась. Как цветок на клумбе. Был в зеленом бутоне, а потом раз и стал ярким цветком. А еще ты прекрасно пахнешь. Что это за запах?

— Запах. — Коломбина широко рассмеялась. — Это аромат духов, которые привьезли из внешки.

— Очень необычный аромат и приятный. Наверное, на тебя все оборачивались, пока ты шла сюда?

— А что мне все? — Коломбина пожеманилась. — Ну, куда пойдем?

— А у тебя осталось желание прогуляться?

— Осталось. Я договорилась с напарницей, чтобы она подменила меня за два часа до окончания смены. Сберегла силы, чтобы ты не получил вялую засыпающую собесьедницу.

— Тогда, идем… можно в лес. Там не так жарко, красиво и почти не видно барьер. — Предложил Светоч.

— Идем. Я знаю тут одно место, где течет ручей. Там очень красиво. — Коломбина взяла его за руку.

Светоч хотел поинтересоваться, часто ли она туда наведывалась с другими парнями, но промолчал, решив, то вопрос не совсем уместный. Будь на ее месте горожанка, он непременно задал бы его. Они прошли почти той же дорогой, которой гулял Светоч, но свернули в другую сторону. Пришлось пробираться кустами, чтобы попасть к ручью.

— Если бы тут была тропинка, это место не было бы таким уединенным. — Пояснила девушка.

Они вышли к изгибу ручья, где вода останавливала стремительное течение, образуя небольшую заводь, окруженную зарослями рогоза. Водное зеркало отражала желтизну заходящего солнца. Над водой носились стрекозы, сверкая серебристыми крылышками. Над всем этим великолепием возвышалась старая ива, растущая на крутом берегу. С этого берега, накрытого ее ниспадающими ветвями, и открывался потрясающий вид.

— Красиво? — Поинтересовалась Коломбина, пододвигая часть старого ствола дерева к обрыву.

— Красиво. — Искренне согласился Светоч.

Уголок естественной природы тронул его до глубины души. Создавшись сам собой, без человеческого участия, он бросал вызов красотам города, в которые были вложены значительные интеллектуальные ресурсы.

— Садись. — Коломбина первая села на ствол, подвернув платье.

Светоч сел рядом.

— У меня на родине другая природа. Там море, большие белые пляжи, пальмы. — Она, не отрываясь смотрела на воду, и солнечный свет отражался в ее карих глазах.

— Я хотел бы увидеть места, которые сильно отличаются от наших. Особенно море, у которого нет границ, волны, бьющиеся о берег.

— Тебе бы понравилось. Ты отличаешься от остальных парней из города любознательностью.

— Ты многих знала?

— В начале, как только я попала сюда, считала, что надо быть настойчивее в достижении цели и навьязывалась. Часто слышала от них, что я дикая, а они тут все избранные. Потом мне это надоело, и я стала сдержаннее. У себья дома я была гордячкой. Парням было трудно угодить мне, а здесь я сама попала в такое положение, что никому не могла угодить. Везде натыкалась на высокомерие и поводы считать себья вторым сортом, или даже говорящим животным. Нельзя сказать, что я получила это незаслуженно, и урок был усвоен. Скажи, что ты подумал обо мне, когда увидел первый раз? — Спросила Коломбина, хитро прищурившись.

Светоч растерялся. Между ним трехдневной давности и настоящим существовало серьезное отличие.

— Ну, я сразу заметил, что ты красива.

— Неправда, ты посмотрел на меня, как на дурнушку.

— Ты неправильно поняла мой взгляд. Ты же первая поздоровалась, а я решил, что это неправильно. Я ничего не знал про особенности жизни на внешнем кольце и потому даже оскорбился, что ты со мной заговорила. Это была моя прерогатива. А еще ты позволила заметить, что я растерян. Представляешь, как мне было тяжело это вынести?

Коломбина рассмеялась.

— Твоя холодность и надменность спровоцировали меня. Я хотела, чтобы ты меня запомнил.

— Так значит, ты сделала это из вредности?

— В тот момент, да. Ты задел мое самолюбие, и я решила, что нужно как-то сделать так, чтобы ты не забыл про меня.

— Без продолжения? Или мы все еще действуем по твоему плану?

— О, нет, плана никакого не было. Это все была импровизация в первый день. Потом я уже ничего не делала. Когда ты увидел меня уставшей после работы, я застеснялась своего вида и решила, что надо скорее уйти, чтобы ты не запомнил меня такой.

— В твоей усталости было определенное очарование. А я решил, что ты вредина.

Коломбина рассмеялась.

— Вредина, это мое второе имя. А еще я бываю острой на язык и злопамятной.

— Я тоже бываю вредным и невыносимым, за что и оказался здесь.

— Значит, я была права, увидев в тебе знакомые черты. — Коломбина в упор посмотрела в глаза Светочу.

Глубокий свет ее глаз буквально заворожил его. Светоч потерялся в нем и сам не заметил, как их губы соприкоснулись. Это было потрясающе великолепно до тех пор, пока не вмешалась ментаграмма.

— Выброс окситоцина в пять раз выше нормы. Необходимо срочно принять успокоительное.

— Заткнись. — Шепнул Светоч.

— Что? — Коломбина отстранилась.

— Это голос в моей голове начинает разговаривать в самый неподходящий момент. — Признался Светоч. — Говорит, что у меня ненормальный выброс гормонов и надо принять успокоительное.

— И как же вы живете с этими голосом, бедные.

— До попадания сюда я не считал это чем-то ненормальным. Мне даже казалось удобным, что обо мне непрерывно забоятся.

— Привыкли вы к нянькам. Значит, тебе сказали успокоиться? Ты не хочешь охладиться?

— Ты о чем?

— Я про искупаться. Здесь хороший песчаный берег, я проверьяла. — Она скинула с себя платье, не дожидаясь, и осталась в нижнем белье. — Ну же, смелее.

Светоч не хотел выглядеть перед ней трусом или ханжой. Разделся до трусов.

— У нас в деревне мы часто ныряли на дно за ракушками, искали жемчуг. Я научилась надолго задерживать дыхание. Знаю, что эта штука у вас на позвоночнике позволяет вам обладать некоторыми преимуществами перед простыми людьми, в том числе дольше находиться под водой. Спорим, я выиграю у нее. — Коломбина предложила пари.

— Нет, не выиграешь. — Светоч согласился на него. — Ты же дикарка, во всем уступаешь таким горожанам как я.

— Ты маменькин сынок, которому никогда не сравнится по силе духа с настоящим человеком. — Коломбина зашла по колено в воду.

— Это я не настоящий? Да моего духа хватит на десять таких Бимбим, как ты.

— Ах ты… — Коломбина брызнула водой в его сторону.

— Ну, держись. — Светоч прыгнул в воду с разбега метра на три от крутого берега.

Провалился глубоко, коснулся ногами дна и с силой оттолкнулся.

— Держимся за руки, чтобы никто не пытался обмануть. — Предложил он Коломбине, показавшись над поверхностью.

— У нашего спора должна быть цель, чтобы хотелось выиграть. — Предложила девушка.

— Например? — Светоч был не силен в спорах.

— Если выигрываю я, ты заберешься вот на это дерево. — Предложила она со смехом, указывая на верхушку ивы.

— Вам, дикарям, лишь бы по деревьям лазать. — Светоч манерно закатил глаза. — Если проиграешь ты, то снимешь с себя трусы и тоже заберешься на дерево. Можно невысоко.

— Ах ты, чертов извращенец. — Коломбина снова брызнула в него водой. — Я тебе не кукла, меня добиваться надо.

— Ты сама предложила этот спор. Если откажешься, значит, слабачка, а я как бы подтвержу свое превосходство.

— Этому не бывать. Держимся за руки, дышим и на десяти ныряем. — Предложила Коломбина.

Спор ее раззадорил. Она не привыкла уступать, хоть и в шутку, но все же считала горожан мягкотелыми, неспособными к серьезным испытаниям.

— Раз, — Девушка вдохнула и выдохнула, — два, — снова повторила глубокий вдох…

— девять, десять.

Они нырнули, держась за руки. Светоч нащупал на дне корень и уцепился за него стопой. Открыл глаза и быстро приспособился к не очень прозрачной воде. Коломбина выглядела расслабленной, заранее готовясь к долгому испытанию. Ментаграмма сама поняла, что происходит и каким-то образом замедлила физиологические процессы в теле Светоча, заодно дав команду нервной системе убрать непроизвольные конвульсии в легких до самого крайнего момента.

Прошла минута, вторая. Коломбина выглядела все такой же расслабленной, будто дышала жабрами. Уже Светоч стал испытывать недостаток кислорода, а она все никак не проявляла готовности проиграть спор. Прошла еще одна минута. Кровь молоточками застучала в висках. Ментаграмма больше не помогала, чтобы нечаянно не утопить своего хозяина, но проигрывать не хотелось. Светоч крепился изо всех сил.

— Критически низкий уровень кислорода в крови. — Сообщила ментаграмма. — Через минуту наступит потеря сознания.

Светоч начал обратный отсчет пятидесяти секунд. Чтобы сэкономить остатки кислорода ментаграмма ослабила зрение и слух. Тишина и темнота окутала упрямого парня. Он больше не видел Коломбины и с трудом ощущал ее руки в своих.

— Тридцать шесть. — Произнес он про себя.

В этот момент Коломбина замахала ногами и вырвалась из его рук. Светоч тоже всплыл, отплевываясь и глубоко дыша.

— Так нечестно, тебе помогали. — Произнесла девушка, отфыркиваясь от воды.

— Зачем было спорить, если ты не готова проиграть? — Светоч усмехнулся.

— Я была уверена, что выиграю. Вы тут все малохольные.

— Не знаю, что это за слово, но я не такой.

— Вижу. — Коломбина нахмурилась. — Только давай договоримся, ты не будешь смотреть, пока я лезу.

— Расслабься, я прощаю тебе проигрыш. Я получил удовлетворение от победы.

— Ты серьезно. — Изумилась Коломбина. — И тебе неинтересно посмотреть на меня?

— Не при таких обстоятельствах. К тому же в воде я пялился на тебя всю дорогу. Но если ты сама этого хочешь, я не против.

— Нет, пожалуй, против. Не хватало еще навернуться голышом с дерева или разодрать себе попу. Вот девчонки меня засмеют. — Коломбина рассмеялась. — После погружения открывается сильный аппетит. Знаешь, что я предлагаю? — Она хитро прищурила глаза.

— Что?

— Сходи домой, принеси ужин, а я соберу дров, разожгу костер и буду ждать тебя здесь.

— А разве здесь можно жечь дерево? — Удивился Светоч.

— Можно. Барьер притягивает дым в свою сторону, поэтому тут существуют послабления. Давай вместе встретим рассвет?

— Рассвет? А как же выспаться?

— И это говорит человек, который смог просидеть четыре минуты под водой? Тебя пугают такие мелочи. Поспишь на занятиях. А у нас с тобой такого вечера больше никогда может не выдаться.

Светоч оделся и убежал домой. Вернулся через четверть часа с двойной порцией ужина. Под деревом горел небольшой костерок.

— Как ты это провернул? — Удивилась Коломбина.

— Ментаграмма сказала, что я потерял в воде двойную норму калорий. — Ответил он, протягивая одну порцию девушке.

— Врет. Наверняка знала про меня и решила тебе подыграть. — Девушка рассмеялась.

— У тебя тут очень уютно.

— Когда совсем стемнеет, будет еще уютнее. Как дома. — Последняя фраза прозвучала с ностальгической грустью.

— Ты скучаешь?

— Да. Каждый день.

— Хотела бы вернуться?

— Это невозможно. Родители не поймут. И с другой стороны я понимаю, что меня там ждет. — Она вздохнула. — Так, сегодня только веселье. — Она украдкой вытерла слезы. — Ты любишь тосты?

— А что это?

— Надень бутерброд на палку и подержи над огнем. — Посоветовала Коломбина.

Они смеялись, шутили друг над другом, гоняли комаров до поздней ночи. Затем произошло то, что и должно было произойти. Для Светоча это стало настоящим откровением, наполненное иным смыслом, нежностью и теплотой.