Трудности работы авантюристом

Глава 10 — Ночной кошмар

Тело, закалённое в боях. О таких телах слагают легенды, о героях, что долго бились, и когда настал миг обнажиться перед возлюбленными, то красота геройских тел не уступала и величию богов… реальность же оказалась куда как хуже. Намного, намного хуже! Джорджи мог оценить всю лживость легенд и баллад на деле, ведь рядом с ним, по пояс в горячей воде, лежало как раз-таки закалённое во множестве боях тело.

Огромное, с широким плечами, оно пестрело не столько мышцами и набухшими венами, сколько шрамами и впадинами в местах, откуда вырезали наконечники стрел и болтов. Несколько рёбер проступали кривыми буграми неправильно сросшихся костей. Кожа тут и там пугала странными рытвинами, следами многочисленных когтей и клыков, она обтягивала складками выпавшее брюхо, на половину скрытое за гладью мутноватой грязной воды. Назвать тело деда Клавдия красивым… было немыслимо даже в пьяном угаре и вусмерть обдолбанным дурманными порошками. Это было тело настоящего война, ветерана побывавшего, наверняка, в нескольких сотнях сражений, и Джорджи очень сомневался, что такому телу могли завидовать боги. Скорее страшиться до смерти обзавестись таким же.

Сам же дед Клавдий смежил веки. Приоткрыл рот, и тяжело дыша, находился в некотором подобии неги. Он не шевелился, ничего не говорил, просто наслаждался горячей водицей. Джорджи старался уподобиться великану, да только долго находиться в этой огромной луже у него не получалось, кожу слишком уж обжигало, и он периодически вылазил весь красный, немного отойти от столь горячей воды. И стоило ему вылезти, как меж его ног пробегал чёрный щенок, Отрыжка резвилась на каменном бережку, мельтеша меж расщелин и трещин, из которых то и дело вырывался горячий пар.

Это место пользовалось у племени Ит-Ами большой популярностью. Куча детворы слонялась тут и там. Присмотревшись к ним, Джорджи вдруг осознал, насколько они не похожи на детей Тарии. Местные дети, да и взрослые тоже, гораздо выше по росту. Джорджи ощущал себя рядом с ними чуть ли не мальчишкой-подростком, но при этом местные и выглядели более… угловатыми что ли, на телах их явственно проступали рёбра, поджарые торсы и впалые скулы, на лицах явственно очерчены дуги бровей, а их карие глаза горят каким-то внутренним огоньком изнутри.

Джорджи постепенно привык к всеобщей наготе, хотя сам себя ощущал несколько сковано, ведь он от местных отличался не только своей субтильной блеклой невысокой фигурой, но и кожаными, местами дырявыми, штанами.

Дозорный то и дело неловко улыбался окружающим дикарям, и отводил взгляд в сторону… ему было очень странно здесь находиться, но местные, кажется, приняли его со всей любезностью и радушием, они улыбались ему, кивали в приветствии.

И Джорджи среди этих дикарей вдруг ощутил себя желанным гостем, и даже задался вопросом:

«А не такое же чувство испытывал Генти оказавшись в Пашмире? Ведь наверняка что-то на эту щемящую в груди радость похожее…»

Когда дозорный охладился, и вновь полез в горячую воду, то краем глаза он заметил не очень высокую фигуру, что медленно приближалась, рассекая худым сухопарым телом водную гладь. Джорджи перевёл взгляд на деда Клавдия, собираясь окликнуть того, но у кобольда один глаз уже был приоткрыт и смотрел он точно в сторону старухи, что была к ним всё ближе, и с каждым шагом её черты прояснились в тумане всё отчётливей и резче. Наконец она остановилась шага в трёх-четырёх от деда Клавдия, и наклонившись на каменный уступ, тяжело дыша, чуть присела.

Джорджи же, к ужасу своему, разглядел наконец старческое тело в полной, так сказать, видимости и детальности…

Старушка, как и все местные жители, отличалась высоким ростом, но с возрастом дряхлость склонила её чуть вперёд, а позвоночник изогнулся за шеей небольшим горбом, плечи же словно прижались ближе к друг другу, и представить эту пожилую женщину с прямой спиной теперь было просто невозможно… а ещё она, как и все в племени Ит-Ами… была одета лишь в набедренную повязку, и её дряблая, иссушенная, вся покрытая тёмными венами, грудь всплыла над водой и медленно колыхалась. Джорджи с ужасом поднял взгляд повыше, столкнувшись со старушкой нечаянно взглядом, и в этот момент весь стыд и отвращение перестали иметь какое-либо значение. Её взгляд затягивал куда-то в мрачную тёмную бездну, и если у других в племени глаза источали внутренний огонёк, то глаза старухи затягивали куда-то вовнутрь для того, чтобы утопить несчастного Джорджи в гиене огненной.

— Я смотрю, ты явился к нам не один, Авантюрист.

Голос полный горячи, несмотря на хитрую улыбку на старушечьем лице, оглушил дозорного, вывел из мутного состояния гипноза. И он, встряхнув головой, наконец отвёл от фигуры старушки свой взгляд, и тут же заметил, как тихо стало вокруг, как люди, сидящие у горячей воды, все как один, смотрели на них.

Джорджи стало в сто крат неуютней. И никакого милого радушие он больше не ощущал.

Чтобы не встречаться с дикарями взглядом, Джорджи посмотрел на деда Клавдия, а тот чуть приподнялся, и тоже присел на каменный уступ в воде, локтями упёрся в щербатый берег, и смотрел огненными, слегка виноватыми глазами, в глаза пугающей старушки и не моргая, отвечал:

— Да, Веда Аргаста, я отыскал себе ученика… он ещё неопытен и глуп, потому не может поспевать за мной в пути, и мы слегка припозднились. Ты уже простишь старого дурака за это?

Старушка лишь мило улыбаясь покачала головой:

— Ничего страшного, если ты принёс всё, что обещал твой король… то мы можем провести обмен.

Дед Клавдий кивнул и поднялся в полный рост, собираясь пойти куда-то за старухой, но та не спешила уходить, она снова мельком взглянула на Джорджи, того на миг словно пронзило острым кинжалом.

— А где твой знак, авантюрист… ты вновь скрываешь его, неужели боишься корысти нового ученика?

Дед Клавдий хмыкнул.

— Нет, просто старая привычка.

Кобольд щёлкнул пальцами, и тут же, стоило Джорджи моргнуть, как он различил явственно на шее своего могучего великана-учителя массивный тяжёлый амулет.

На железной, помутневшей от древности и сырости, цепи. Амулет был плоским кругом из чистого, сияющего в тусклом дневном свете, золота. В центре желтого диска был залит серебряный сундук, из приоткрытой крышки которого торчала рукоять меча. На стенке сундука, жирной извилистой змеёй, с двумя глазами сияющих зелёными драгоценными камнями, была выгравирована отчётливо читаемая руна, означающая цифру шесть.

Старуха впилась в медальон глазами, протянула руку и коснулась золотистой грани… тут же меж её скрюченных пальцев и краем металла проскочила лиловая молния, и старуха, чертыхаясь замаха рукой, от пальцев её пошёл черноватый дымок.

— Ак-х… и правда настоящий! — выпалила она, с невинными выражением лица смотря на деда Клавдия.

— А ты, что Аргаста, сомневалась? — кобольд разочаровано покачал головой.

— Ну мало ли… всякие твари на свете бывают, нужно быть настороже… однако же, пойдём, время не ждёт! Обмен должен свершиться.

И они оба ушли, рассекая водную гладь выбитой в граните огромной лужи точно по середине. А Джорджи вдруг остался предоставлен самому себе, ведь его с собой никто не звал, и он явственно ощущал, что следовать за учителем не надо… однако, он совсем не знал, что ему делать дальше.

И спустя какое-то время, когда небо слегка потемнело, Джорджи решил отойти от источника и с опаской, и неким озорным интересом, он решил прогуляться по такому дикому и немного пугающему поселению Ит-Ами.

Если сначала ему показалось, что хижины располагаются хаотично, то вскоре это заблуждение прошло, дома здесь строили по спирали, они поднимались от самого сердца горячего источника к пологим холмам, что окружали поселение с двух сторон.

Джорджи огибал поселение по узким дорожкам, то и дело встречая местных, улыбаясь и слегка кивая встречным кивкам и улыбкам, он поднимался всё выше и выше. Отрыжка бежала за ним следом, весело мельтеша задранным в небо хвостом.

Поселение дикарей оказалось куда как больше, чем представлялось Джорджи сначала. У входа, у самых ворот, из-за скопления хижин, казалось, словно это и есть все дома, и поселение это… ну разве что немногим больше того, из которого Джорджи сбежал, но заблуждение это было фатальной ошибкой, ибо дозорный успел слегка потеряться, сильно устать до ломоты в коленях, и покрыться толстой липкой испариной, прежде чем достиг возвышения у самых холмов. С этой точки поселение проглядывалось почти полностью, очертаниями хижин, защитной стены и змейками ручьёв проступая из пелены пара.

Джорджи усеялся на каменную ступень, рассматривая округу. Вид был действительно красивый, и для него несколько трогательный, ведь он скучал по людям весьма сильно, за последние дни пути успев слегка одичать, затерявшись в бескрайнем лесном массиве.

Вдруг по спине его пронёсся ледяной ветер, он вздрогнул весь как-то разом, здесь наверху тепло горячего источника не так уж и сильно грело. Джорджи поднялся на ноги. У его стоп сидела Отрыжка, и вылизывала лапы.

— Я порой не понимаю, ты кот или собака? — с улыбкой на устах прошептал Джорджи, опускаясь к Отрыжке и протягивая руку, чтобы погладить щенка, но та огрызнулась и укусил его за палец.

— Засранка ты пушистая, вот кто! — огрызнулся в ответ Джорджи и осмотрел округу. Внимание его привлекла та самая каменная ступенька, на которой он запыхавшийся сидел. Ступенька эта была вся в трещинах, поросшая мхом, местами из неё торчала сорная трава, а ещё… эта ступенька продолжалась в извилистую лесенку, которая уходила всё выше и выше, и скрывалась где-то в провале меж пологих холмов.

Джорджи медлил мгновение, а затем принялся подниматься по лестнице, местами отступая на крошащемся камне, ведь это сооружение держалось здесь с большим трудом, и казалось древним, намного древнее поселения дикарей у своего подножья.

Джорджи повернул, достигнув прохода меж холмов, тут на ступенях рос настолько толстый и мягкий слой мха, что на нём оставались отчётливые следы от его босых стоп, ступень вела во врезанную в землю каменную арку. Джорджи вошёл в неё, порой оглядываясь назад, он подмечал, что отрыжка бежит рядом с ним, но больше никого вокруг нет, и поселение дикарей окончательно скрылось из виду.

Арка не уходила глубоко в толщу земли, прямая как стрела, она оканчивалась выходом на каменный балкон, с потрескавшейся плиткой, с резными перекладинами на уровне пояса, балкон шёл по кругу, опоясывая собой пропасть. Джорджи свесился с перекладины и глянул вниз… с трудом различил десятки лестниц, ведущих в утробу холма, к самой нижней площадке, которая с балкона едва-едва была видна, и казалась серым пятном с тёмно-зелёными вкраплениями крон деревьев.

В этом месте не было жарко, скорее прохладно и Джорджи быстро продрог. Он отпрянул от края, боясь сверзиться вниз и разбиться. Взглянул на небо, желая понять откуда исходит свет и поразился увиденным… это место словно было сделано чьими-то искусными руками, идеально вырезанное в земле и камне, оно спиралью закручивалось вверх, где из под лиан на стенах проступали массивные белокаменные колоны, провалы разрушенных окон и стен, эти древние руины оканчивались наверху сеткой зарослей, в прорехи которых и просачивался свет.

Дозорный постоял немного на месте, затем пошёл по кругу, пока среди лиан ему не попался расколотый пополам проход, нижняя часть которого была завалена битым камне, и Джорджи, заглянув вовнутрь увидел, что там не так уж и темно, и видны проблески угасающего солнца.

Он пролез внутрь, перевесился через край, подхватывая за собой и Отрыжку.

По кучам битого камня дозорный на корточках проползал коридор, потолок которого был расписан какими-то чудаковатыми картинками, рассмотреть и различить очертания их было слишком трудно, ведь краска и лепнина истлели и обвалились, а местами в потолке зияли дыры… из которых видимо и нападали вниз все эти обломки…

Кучи битого камня внезапно закончились, и Джорджи смог распрямиться в полный рост. Под его ногами лежал толстый слой пыли, но стоило сделать пару шагов, как он, оглядевшись заметил, что следы его обнажили слой пыли, за которым мелькнула аккуратно уложенная плитка, пожелтевшая, с синим узором цветов.

Помещение тут и там было усеяно кучами тряпья, опилок и ворохом непонятных истлевших предметов. Время давно уже властвует здесь, оно успело погубить всю мебель и убранство. Свет исходил из резных проёмов, что когда-то были окнами, и в углах коих ещё остались мутноватые стёкла.

Зал, в который попал Джорджи, оказался очередным коридором, просто гораздо большим размером, чем первый, и оканчивался аркой прохода, в котором полусгнившим остовом ещё торчала часть косяка от прежней широкой двери.

***

Джорджи блуждал по руинам, сменяя один проход на другой, то и дело засматриваясь на стены, где среди сгнивших и истлевших красок порой мелькали детали картин, один раз он различил потускневшую бабочку, второй раз часть полуобнажённого явно женского бедра…

Джорджи блуждал среди затхлой пыли, в этом странном месте, которое точно не принадлежало дикарям, построивших поселение у подножья холмов.

Вдруг краем глаза он уловил движение. И в конце очередного прохода, у провала окна, под светом тусклого луча солнца он явственно различил человека. Живого. В одежде. Человек посмотрел на него пару мгновений, а затем неспешно ушёл… Джорджи погнался за ним, движимый интересом, он вмиг оказался рядом с тем местом, где видел человека. Отрыжка же мельтешила у его ног, весело полаивая…

Джорджи замер. Перед ним на этот раз был не коридор. Это зал, проходов в котором не было, сбежать отсюда можно лишь в том направлении, откуда Джорджи пришёл сам. Это помещение вновь круглой формы, видимо древние строители любили эту форму всем сердцем, и свои дома строили лишь так.

«А не гоблинская ли это работа, у них башни чем-то схожи…»

Додумать мысль Джорджи не успел. Он увидел его, и на этот раз Джорджи разглядел человека более детально… тот стоял на каменной скамейке, и просто смотрел на Джорджи в ответ.

Желтоватые волосы, обрезанные на манер одуванчика чуть ниже ушей, на лбу повязан красный ремешок с вязью узора. Верхняя часть тела сокрыта в белой тканевой рубахе, рукава которой повязаны верёвочкой. На ногах чёрный штаны, у ног повязанные той же верёвкой, на талии же держатся поясом с двумя рюшами. На ногах сандалии, но не деревянные как у гоблинов, а на вид кажется из кожи. Он стоит на уровень ниже Джорджи, на расстоянии шагов двадцати. Весь зал спускается ниже ярусами, в конце оканчиваясь ровной площадкой, по краям которой Джорджи сверху различил два прохода, ведущие куда-то внутрь стен.

Похоже Джорджи ошибся, есть и другие пути отступления для странного человека, но он почему-то никуда не убегает, а стоит на одной из каменных лавок и таращится на него.

— Тебе здесь не место! — спокойный голос отразился дрожью и эхом от стен. Дозорный взглянул на то место, где стоял неизвестные ему человек, но того уже не было… теперь он стоял несколько ближе, между ними десяток шагов, а незнакомец руки спрятал за спину, и губы его едва шевелятся, однако голос звучит словно отовсюду разом:

— Убирайся прочь, Странник!

Джорджи лишь моргнул, а человек уже стоит совсем рядом.

Дозорный не заметил, как человек даже шагнул, но тот уже стоит на расстоянии вытянутой руки.

Позади Джорджи, припав к его ногам, скулит Отрыжка. Щенку явно очень страшно… ведь из-под её чёрной тушки расползается медленно лужица мочи.

Дозорный же и вовсе не знает, что делать. Он бежал за неизвестным, подгоняемый интересом… и любопытство несмотря на весь ужас, разгорелось в нём достаточно, чтобы он сумел нервным шёпотом задать вопрос:

— К-кто ты?

Хмурая маска на бледном лице юноши разгладилась в улыбку, обнажая чёрный провал вместо рта и зубов, и голос его прозвучал весьма мило, по-дружески приятно:

— Я Баюн… а теперь прочь!

***

Джорджи резко сел заозирался пугливо вокруг. В голове его растянулась туманная тяжесть. Он сидел во тьме хижины, среди их с дедом Клавдием грязных вещей. Отрыжка, свернувшись клубком лежала на его коленях тихо посапывая.

Посреди хижины, в каменном очаге, горел небольшой костерок, освещая комнату мелькающим светом огня.

Джорджи не помнил, как здесь оказался. Не помнил, как разжигал костёр, в голове его мутными картинками мелькали древние руины, и странный паренёк с голубыми глазами.

Вдруг с улицы заскрипела лестница, Отрыжка на его коленях встрепенулась и замотала хвостом. В дымную комнату хижины, откидывая в сторону шкуру на входе, ворвался взмыленный дед Клавдий. Бешенными глазами он уставился на Джорджи и велел:

— Живо собирайся! Мы уходим из этой вонючей дыры!

При этом в руке дед Клавдий держал здоровенный кроваво-красный кристалл, от граней которого, пульсируя, источался едва заметный свет.

— Что это?

— Кровный жнец! Ради него мы сюда и пришли. Обмен прошёл, и Веды как всегда очень очаровательно улыбались, однако… чую, что пятёркой тухлых шкур мы не смогли закрыть нехватку одного из элексиров, эти древние суки никогда не ведут себя достойно, и есть повод беспокоиться… — пока говорил это, дед Клавдий метался по хижине, облачаясь в мокрые противные одеяния и закидывая сверху связки с оружие и лямки дорожных сумок, и дед Клавдий не забывал попутно отвешивать Джорджи внушительные пинки, ускоряя потуги молодого ученика, что ещё не до конца успел проснуться от дикого, подозрительного сна.

Уже на улице, когда они проносились по узким тёмным улочкам, стремительно продвигаясь в сторону ворот поселения Ит-Ами, Джорджи задал своему суровому учителю не очень чёткий вопрос:

— Дед Клавдий… а вы… вы встречали когда-нибудь… я не знаю, человек ли это был… я случайно столкнулся с ним и… в общем, вы не знаете никаких существ с именем Баюн?

Дед Клавдий слушал ученика в пол уха, даже не оглядываясь, но стоило Джорджи произнести имя пугающего незнакомца, как великан резко повернул на Джорджи голову и вперился глазищами, так цепко, словно собирался зубами вцепиться на подобии змеи, и не сбавляя хода выдал:

— Я даже не желаю знать, где ты встретил здесь эту погань! Сейчас не время, Жоржик, и не место… просто поспевай за мной и не отставай, по сторонам лишний раз не смотри… но только пока, а как отойдём на достаточное расстояние, то чтобы глаз с ближайших кустов не сводил и подмечал любую тень, усёк?!

Джорджи кивнул, он по одному жёсткому взгляду учителя хорошо понимал, что восклицать сейчас не стоит, ведь дед Клавдий пребывает явно не в миролюбивом расположении духа.

Почти никого из племени им по пути не встретилось. Наблюдался поздний час. В поселении слегка похолодало, и из пол пологов хижин тут и там мелькали неровные тени, сидящих у костра людей.

Они миновали ворота, и черепа, висящие на кольях, чьи очертания в сумерках показались Джорджи отвратительно-лживой вещью, если вспоминать как очаровательно их приняли местные жители, эти черепа никак не ввязались с тем гостеприимным радушием.

На некотором отдалении от земли Ит-Ами Джорджи вновь ощутил за спиной взгляды и мельтешащие силуэты, что быстро скрывались за стволами деревьев и прятались в зарослях, стоило Джорджи повернуть на движение голову, и он тут же терял неуловимые тени.

— Учитель, там…

— Я знаю! — прервал его рокотом дед Клавдий. — Мы сейчас на границе племени, не волнуйся, здесь они нас не тронут! Им закон предков запрещает всего две вещи: бойни и кражи внутри поселения, а также охоту по ночам… но как только мы перейдём границу, то дела наши плохи и нужно готовиться к бою… а теперь не сбивай мне дыхание и постарайся не отставать!

Никогда ещё Джорджи не бежал в кромешной темноте лесной чащи, чуть ли не падая на снегоступах, постоянна натыкаясь на ветви и чудом не улетая в расщелины, однако его в этот раз не задерживала гружёная волокуша… ведь племя Ит-Ами забрало шкуры и мясо себе. Так же пропали и несколько сумок со спины деда Клавдия, и теперь они двигались быстрее чем когда-либо, страшно желая уйти от земель дикарей как можно дальше.

Несколько раз Джорджи запинался и падал, один снегоступ его теперь был сломан и скрипел при движении, всё лицо устрашающе жгло от колючего снега и промозглого сильного ветра, воздуха не хватало, а тот, что залетал в утробу, оседал там ледяными комьями и жёг грудь изнутри.

Вдруг Джорджи оступился так, что прокатился по кромке оврага кубарем, завизжала выпавшая из шиворота Отрыжка. Дозорный, стоило ему остановиться в падении едва нашёлся в пространстве и покачиваясь с большим трудом приподнялся, двинулся на звук скулежа и едва отыскал в сугробе Отрыжку, тут же засунул щенка за пазуху, а эта неумёха вылезла и принялась вылизывать ему лицо. Дед Клавдий сверкал на него сверху огненными глазищами:

— Ну вы ещё расцелуйтесь здесь! — едко прокомментировал он щенячьи нежности, и Джорджи, злобно матерясь принялся подниматься наверх, то и дело оскальзываясь на скользком уступе, ноги его разъезжались в разные стороны… но он всё же поднялся, на самой вершине его за руку подхватил дед Клавдий и буквально вздёрнул, с силой вытаскивая на ровную заснеженную тропу.

— Позже будешь переводить дыхание, Жоржик! Нам нужно уйти как можно дальше… ох чувствую я, что с этих пор обмен с племенем Ит-Ами прекращён, зеленожопый ублюдки гоблины нам всё попортили! С другой стороны, я им даже признателен… не придётся возвращаться в эту душную дикую задницу!

Джорджи теперь, не очень быстро шевеля ногами, тащился впереди. И не оборачиваясь, он спросил:

— О чём это вы, учитель?

Но дед Клавдий ничего ему не ответил, лишь подтолкнул в спину своей массивной лапой, чуть вновь не столкнув дозорного в овраг.

***

Ночь выдалась относительно светлая. Полная луна освещал им дорогу весьма сносно, и пусть с немалым трудом, но путь можно было разобрать. Однако у Джорджи успели отняться ноги, и какое-то время его на руках тащил дед Клавдий, прежде чем они обустроили привал.

Учитель развёл костерок, пока Джорджи валялся ничком, медленно погружаясь в сонную негу.

Потерянными мыслями в своей голове он подметил, что кажется потерял мешочек, в котором хранил провиант… а впрочем, есть ему совсем не хотелось, и довольно быстро Джорджи заснул.

***

Разбудил его кашель и звуки выходящей из утробы рвоты. Размежевав веки, он с трудом приподнялся, небо ещё только-только начинало светлеть, его несчастный организм умолял об отдыхе и сне, а в стороне, согнувшись пополам, одной рукой схватившись за живот, а второй удерживая за головой копну волос, блевал дед Клавдий. Старику было явно тяжко, и ещё бы… в подтаявшем снегу лежала целая куча полупереваренных остатков еды. Когда рвота прекратила выходить из него, великан глухо сплюнул, схватил с земли горсть чистого снега, обтёр лицо и устало посмотрел в глаза Джорджи.

— Накормили меня ушлёпки дикие человеческим мясом… сам понимаешь, отказаться было нельзя, обмен в самом разгаре, пиршество тоже… славно, что ты со мной не пошёл, а то тебе с непривычки было бы явно хуже.

Джорджи потёр глаза, постепенно приходя в себя, он подметил что в одёжке учителя прибавилось дыр, тут и там виднеются в утеплённой кожаной куртке древки стрел с пушистым оперением, а с рукавов деда Клавдия стекала густыми склизкими каплями кровь.

Пошатываясь, Джорджи поднялся, и оглядевшись, пришёл в сильное замешательство.

Вокруг его лежанки, воткнутые в снег тут и там, торчали те же мохнатые стрелы. А в стороне, шагах в тридцати-сорока поодаль лежали тела, уже знакомые ему ранее… высокие фигуры со смазанными жиром волосами, одетые в шкуры и с лицами, покрытыми сажей. В телах некоторых были вбиты рукояти метательных ножей, а у парочки расколотые черепушки валялись чуть поодаль.

Джорджи в неверие посмотрел на учителя, а тот лишь покачал головой да ухмыльнулся:

— Крепкий же сон у тебя, Жоржик… врагов проспал напрочь, хотя… они тихо пришли, с рассветом, не так чтоб давно, однако это будет тебе большой камень в карму, и должок передо мной! — дед Клавдий стиснул зубы и рванул древко стрелы, что засела в его плече. Древко треснуло и переломилось, и дед Клавдий смог вытащить лишь палочку с обломком, наконечник же остался внутри. Великан выдохнул сквозь плотно сжатые губы и проклянул племя Ит-Ами очень забористо, с яростью, горящей в глазах.

А затем он вновь посмотрел на потерянного ученика и с тусклой улыбкой на устах сказал:

— Собирайся в дорогу, Жоржик, путь нас ожидает не близкий, на этот раз… мы возвращаемся домой! Королевство Вингфолд ждёт своих героев обратно в мясистое материнское лоно!