Тройной контакт

1/8. Инопланетные пожиратели детей

Это история невозможного будущего, в котором нет ни искусственного интеллекта, ни молекулярных нанотехнологий, и лишь немного биотехнологии, — но человечество каким-то образом выжило, и более того, открыло способ Перемещаться Быстрее Света. История бывшего будущего.

Космические корабли движутся по туннелям Олдерсона — червоточинам, которые открываются около звёзд. Сеть туннелей плотна и ведёт себя непредсказуемо: от Солнца отходит больше миллиарда туннелей, но каждый ведёт в область, недоступную земным телескопам. Большинство колоний расположены в одном прыжке от Земли, которая остаётся центром населённого мира.

Из колонизованной системы Гюйгенс летит экспедиция на Гигантском Научном Корабле "Невозможный Возможный Мир". Её цель — исследовать туннель, где произошла беспрецедентная вспышка олдерсоновского поля. "Невозможный" проходит через туннель. На другом конце обнаруживаются сияющие остатки недавнего взрыва новой звезды — и...

— ЧУЖИЕ!

Все головы повернулись к сенсорной консоли. Но Леди Сенсор, издавшая этот загадочный возглас, даже не подняла от консоли глаз: ее пальцы судорожно выплясывали команды.

В конференц-рубке настал неловкий миг тишины. В голове у каждого проносились, сменяя друг друга, две мысли:

"Она свихнулась? Нельзя же просто сказать "Чужие!" и ждать, что тебе поверят. Экстраординарные заявления требуют экстраординарных доказательств",

и:

"Они тоже прилетели посмотреть на новую!"

Первое слово в подобных ситуациях принадлежало Председателю конференции.

— Что? БЛЯДЬ! — выкрикнул Эйкон. Лишь гораздо позже он осознал, что эти его слова отныне навеки вписаны в анналы истории. Эйкон повернулся и свирепо уставился на главный монитор конференц-рубки. — Где они?

Леди Сенсор подняла взгляд от консоли, не переставая играть пальцами.

— Я... Я не знаю. Я просто поймала входящий высокочастотный сигнал. Они посылают гигантские объёмы данных, петабайты. Мне пришлось очистить долговременную память и включить автослив, чтобы не рисковать полной потерей...

— Я нашёл их! — крикнул Лорд Программист. — Прочесал наш Большой Архив и запустил программу поиска аномальных источников энергии вблизи локальных туннелей. Она там лежит со времён первых экспедиций, но мне удалось найти программу эмуляции под...

— Просто покажи! — Эйкон глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Главный монитор быстро просканировал пламенеющее пространство и остановился на... окнах в огонь, огонь космоса, взорванного новой звездой, и вторично разбитого на треугольные осколки. Эйкон не сразу понял, что перед ним икосаэдр с гранями из идеальных зеркал.

"Ага, — подумал Эйкон, — их технология ниже нашей". Земной корабль, "Невозможный", абсорбировал мощную радиацию новой звезды и закачивал её энергию в олдерсоновский реактор; зеркальная защита выглядела значительно более слабым решением. "Если только они не хотят, чтобы мы так думали..."

— Дефлекторы! — неожиданно воскликнул Лорд Пилот. — Мне выставить дефлекторы?

— Дефлекторы? — встревоженно переспросил Эйкон.

Пилот заговорил очень быстро.

— Сэр, мы используем самоподдерживающуюся реакцию Олдерсона для туннельных прыжков и поглощения радиации. Ту же реакцию можно использовать для излучения направленного пучка, который выключит похожую реакцию в другом месте. Чужие могут направит на нас свой олдерсоновский пучок, он выключит наши поглощающие щиты, и остатки новой звезды немедленно нас поджарят — если только я не отрегулирую дефлекторы...

Тогда заговорил корабельный Исповедник:

— А чужие выдвинули свои собственные дефлекторы?

Мысли в голове Эйкона тормозили, но главное решение выглядело очевидным.

— Пилот, запусти программу дефлекторов, но не активируй, пока я не прикажу. Сенсор, забей на всё остальное и скажи — у них установлены дефлекторы?

Леди Сенсор глянула. Её пальцы коротко отплясали несколько коротких команд.

— Нет, — ответила она.

— Тогда я считаю, — сказал Эйкон, чувствуя холодок в позвоночнике, — что мы не должны первыми вступать во взаимодействие... боевого характера. Инопланетяне проявили добрую волю, оставив себя уязвимыми. Мы должны ответить взаимностью. — (Несомненно, ни один вид не сможет достичь звёзд, если не понимает логики Дилеммы заключённого).

— Слишком много допущений, — возразил Исповедник. — Они инопланетяне.

— Не так уж много доброй воли, — добавил Пилот. — Его пальцы подрагивали, выражая не команды, но почти команды, субвокальные мысли. — Их олдерсоновский реактор на порядок слабее нашего. Мы можем пробить любой их щит. Если только они не ударят первыми. Не выдвигая дефлекторы, они ничего не теряют, но этим жестом как бы предлагают нам не выдвигать наши...

— Если бы они хотели ударить первыми, — сказал Эйкон, — они ударили бы ещё до того, как мы их обнаружили. Вместо этого они заговорили. — (Нет, они явно, совершенно явно понимают Дилемму заключённого!)

— Может, они рассчитывают собрать информацию и только потом нас убить, — предположил Пилот. — У нас есть технология, которая им нужна. Это их огромное послание... единственным эквивалентным ответом с нашей стороны было бы отправить им весь Локальный Архив. Возможно, они рассчитывают на то, что у нас есть эмоциональная потребность, как вы выразились, "ответить взаимностью".

— Не падайте, — неожиданно сказал Лорд Программист. — Я, похоже, расшифровал их язык.

В наступившей тишине можно было бы услышать, как падает иголка на расстоянии десяти световых лет.

Лорд Программист едва заметно улыбался.

— Знаете, эта их огромная куча данных — думаю, что был их собственный Локальный Архив или эквивалент. Существенная часть их Сети, в любом случае. Их тексты, картинки и голограммы закодированы крайне просто — то ли они не попытались ничего сжать, то ли всё разархивировали специально для нас перед отправкой. И ещё: в древние времена, когда у людей было много языков, возникло понятие о статистическом методе перевода. В классическом переводе используется корпус человеческих текстов с уже известным содержанием. Но потом появились более продвинутые методы. Они генерируют семантические структуры и пытаются отобразить одну структуру на другую. Есть ещё методы автоматического поиска сходства между картинками или голограммами. Хотите верьте, хотите нет, у нас в Архиве есть программа, которая ищет пересечения между инопланетным корпусом и нашим, а потом строит семантические структуры... И она быстрая, потому что разработана ещё для старых компьютеров. Короче, я запустил программу, она закончила и говорит, что умеет переводить с инопланетного языка с 70-процентной достоверностью. Может, это и баг, конечно. Но чужие послали вторую передачу после главного массива данных. Короткая, похоже на чистый текст. Мне запустить переводчик? Вывести перевод на главный монитор?

Эйкон поглядел на Лорда Программиста, переварил сказанное и не сразу ответил:

— Да.

— Хорошо, — ответил Лорд Программист, — запускаю машинное обучение. — И его пальцы разок дёрнулись.

Поверх икосаэдра фрагментированного пламени появились полупрозрачные буквы:

ЭТОТ КОРАБЛЬ ЕСТЬ ОПТИМИЗМ ЦЕНТРА ПЕРСОНЫ КОРАБЛЯ

ВЫ НЕ УДАРИЛИ НАС

СЛЕДОВАТЕЛЬНО ВЫ ЕДИТЕ МЛАДЕНЦЕВ

ЧТО НАШЕ ТО ВАШЕ, ЧТО ВАШЕ ТО НАШЕ

— Хватит смеяться, — сказал Эйкон без единой мысли в голове, — это отвлекает. — Председатель конференции ущипнул себя за переносицу. — Ладно. Вроде бы это не полная бессмыслица. Первая строка... может, они так идентифицируют свой корабль. Вторая говорит, что мы не открыли огонь по ним, или они по нам, что-то типа того. Третья — ничего не понимаю. Четвёртая... они вроде бы предлагают какой-то обмен. — Эйкон замолчал, и смешки прекратились.

— Хотите послать ответ? — спросил Лорд Программист.

Все посмотрели на него. Потом все посмотрели на Эйкона.

Эйкон очень тщательно подумал. Раса, пославшая им петабайты, могла бы счесть недружественным полное и долговременное молчание в ответ.

— Хорошо, — сказал Эйкон и прочистил горло. — Мы всё ещё пытаемся понять ваш язык. Мы не всё хорошо понимаем. Мы занимаемся переводом. Мы, возможно, переводим неправильно. Эти слова могут говорить не то, что мы хотим сказать. Пожалуйста, не воспринимайте их как оскорбление. Мы — исследовательский корабль под названием, кавычки, Невозможный Возможный Мир, кавычки. Мы рады нашей с вами встрече. Мы собираем данные для передачи вам, но они ещё не готовы. — Эйкон сделал паузу. — Отправь им это. Если твоя программа может перевести текст тремя разными способами, путь переведёт. Так они лучше поймут, что перевод машинный.

Лорд Программист выплясал пальцами несколько команд, а потом сказал Леди Сенсор:

— Готово.

— Вы правда уверены, что это правильно? — с сомнением спросила она.

Эйкон вздохнул.

— Нет. Передавайте.

Двадцать секунд прошло в молчании. Потом на мониторе появилась новая надпись:

МЫ РАДЫ ВАС ВИДЕТЬ НЕВЫПОЛНИМО

ВЫ ГОВОРИТЕ КАК МЛАДЕНЕЦ ХРУМ ХРУМ

С ВЕЛИКОЙ АНГЕЛЬСКОЙ МОЩЬЮ

МЫ ХОТИМ ПОДПИСАТЬСЯ НА ВАШУ РАССЫЛКУ

— Ладно, — сказал Эйкон через некоторое время. — Похоже, в целом ответ позитивный. Думаю, много народу жаждет познакомиться с инопланетным корпусом. Но мне нужны добровольцы для отбора текстов и голограмм из нашего собственного архива. Таких, чтобы не выдавали инженерных принципов, лежащих в основе наших технологий, скажем... — Эйкон подумал о зеркальных щитах и о том, что они означают. — ... За последние сто лет. Пусть они просто видят, что мы это можем... мы не пытаемся этого избежать, но не сдавайте им нашу науку.

На следующий день атмосфера в конференц-рубке заметно накалилась.

Недоумение. Тревога. Страх. Шок. Неверие. И где-то на заднем плане — опасная грань медленно закипающего праведного гнева.

— Во-первых, — сказал Эйкон. — Во-первых. У кого-нибудь есть хоть какая-то убедительная гипотеза, хоть какая-то разумная интерпретация имеющихся данных, в соответствии с которой инопланетяне НЕ едят своих собственных детей?

— Всегда остаётся возможность неверного понимания, — сказала бывшая Леди Психолог, внезапно ставшая ведущим Ксенопсихологом корабля, а значит, и человечества. — Но если только весь их корпус не выдумка... то нет.

На инопланетных голограммах крупные кристаллические инсектоидные существа, все из плоскостей, острых углов и преломляющих призм, скакали по полям острых камней. Инопланетяне прыгали, как на ходулях-пого — нижние конечности погружались в их тела и выдвигались, отталкиваясь от земли. Какая-то холодная красота была в их кристаллических телах и разворотах вращательных движений — будто у скринсейверов, воплощённых в разумные тела. И они прыгали по острым камням, преследуя маленьких существ, похожих на хрупкие сферические снежинки, и хватали их клешнями, и отправляли в рот. Это было центральной темой почти каждой голограммы.

Инопланетный мозг был гораздо меньше и плотнее человеческого. Инопланетные дети, хотя и маленькие, обладали полностью развитыми мозгами. Они могли говорить. Они умоляли не есть их, мерцая внутренними огоньками, которые были у этой расы средством коммуникации. Они кричали, погибая в челюстях взрослых инопланетян.

"Младенцы" — этот перевод оказался неправильным. "Дети" — так было точнее.

Все стали называть инопланетян Детоедами.

Их дети уже осознавали себя в возрасте, когда их поедали. Тексты корпуса говорили об этом совершенно ясно. Пожирание детей было частью великого, благородного, священнейшего жертвоприношения. И этих детей любили. Такова была суть жизни: родители должны были преодолеть свою любовь ради этого ужасающего отсева. Родитель мог произвести сотню детей, но только один из сотни имел право на жизнь, иначе все сто умерли бы от голода...

Когда Детоеды стали техногенной цивилизацией, у них появилась возможность модифицировать себя и рожать только одного ребёнка.

Но они отказались.

Потому что этот ужасающий отсев был, в конце концов, сутью жизни.

Та, кого теперь называли Ксенопсихологом, прибыла в систему Гюйгенс на первом колонизационном корабле. После этого она больше ста лет занималась психологией, чем заслужила редкий титул Леди. (Большинство людей меняли надоевшие профессии не реже чем раз в 50 лет, независимо от своих первоначальных планов). Теперь она была просто Ксенопсихологом, больше не Леди. Первым и единственным в мире Ксенопсихологом, но это не меняло дела. Чтобы стать настоящим экспертом, нужно сто лет, и это правило не их тех, которые можно просто отбросить. Лучший Ксенопсихолог человечества, и в то же время худший, самый глупый и невежественный — всего лишь ученик, при том что не существовало учителей. Формально её социальный статус был слишком низким для участия в конференции... но лишь формально.

Ксенопсихологу было 250 лет. Сейчас, когда она говорила, она казалась намного старше.

— На языке эволюционной психологии... Кажется, я понимаю, что произошло. Предки Детоедов рожали сотни детей за один сезон размножения, как земные рыбы — мы это называем репродуктивной r-стратегией. Но предки Детоедов открыли... кристаллоделие, так сказать, род сельского хозяйства... намного раньше людей. Они стали крестьянами, имея интеллект уровня шимпанзе. Взрослые объединились в племена, чтобы охранять территорию и растить съедобные кристаллы. Они научились держать своих детей в загоне, чтобы кормить их. Но они не могли вырастить достаточно кристаллов на всех детей.

— Это трюизм в теории эволюции: групповой отбор работает только среди родственников. За исключением ситуации, когда есть механизм принуждения, наказание для нарушителей. Тогда индивид не выигрывает от обмана, поскольку обманщика уничтожают. Вот что случилось с Детоедами. Они не стали ограничивать индивидуальное размножение, потому что чем больше детей особь отдаст в племенной загон, тем больше их выживет. Но полное количество детей, доживающих до зрелости, увеличится, если их отсеивать, потому что выжившие получат больше ресурсов и заботы. Так их вид начал сдвигаться к К-стратегии, стратегии индивидуального выживания. Это было началом их цивилизации.

— Если кто-то пытался жульничать — прятать своего ребёнка или хотя бы щадить своих детей во время отсева... что ж, Детоеды относились к добрым родителям точно так же, как человеческие племена к предателям.

— Они психологически адаптировались к этой своей первой социальной норме. И все эти психологические адаптации, эти эмоции, снова и снова использовались в ходе их эволюции, по мере того как общество Детоедов усложнялось. Честь, дружба, благо своего народа — у Детоедов есть многие моральные нормы, свойственные и людям. Но в их мозгах эти нормы работают на основе эмоций, связанных с детоубийством.

— В детоедском языке слово "хороший" означает буквально "поедающий детей".

Ксенопсихолог замолчала и глотнула воды. Бледные лица были обращены к ней со всех сторон стола.

— Я не думаю... — заговорила Леди Сенсор. — Мы можем убедить их, что это неправильно?

Корабельный Исповедник был одет в серебристую мантию с капюшоном, означающую, что формально он присутствует здесь как страж разума. Он тихо произнёс:

— Я в это не верю.

— Даже если бы ты могла убедить их, это был бы не лучший выход, — сказала Ксенопсихолог. — Если ты заставишь Детоедов принять нашу точку зрения — то, что они творят зло такого масштаба — ничто во вселенной не сможет остановить их от массового самоуничтожения. У них нет идеи прощения. По их понятиям, пощадить преступника можно только из-за союзнических отношений, или чтобы манипулировать им, или из лени, или из трусости перед совершением кары. Слово "зло" у них обозначается тем же символом, что "пощада". — Ксенопсихолог покачала головой. — Наказание ненаказующих — совершенно обычное у них дело. Манихейское, дуалистическое представление о мире. Возможно, они буквально поверили, что мы едим детей, лишь потому что мы НЕ стали стрелять.

Эйкон нахмурился.

— Ты правда так думаешь? Что у них такое... э-э, бедное воображение?

Заговорил корабельный Мастер Фэндома:

— Я пытался читать их литературу. Что непросто со всеми этими трудностями перевода. — Он кинул недружелюбный взгляд на Лорда Программиста, который ответил тем же. — В каком-то смысле нам повезло, потому что у Детоедов есть фантастика и даже научная фантастика.

— Повезло? — переспросил Лорд Пилот. — Вообще-то без воображения к звёздам не полетишь. Цивилизация без научной фантастики вряд ли изобрела бы и колесо...

— Но, — перебил его Мастер, — большая часть их фантастики описывает кристаллических существ. В тех рассказах, что я прочёл, ближайшее подобие человека — нечто вроде гигантской разумной эластичной губки. И почти все инопланетяне, которых встречают детоедские исследователи, едят своих детей. Я не думаю, что авторы много размышляли над этой идеей. Просто им не хотелось сочинять нечто настолько чуждое, чтобы читатели не смогли ему сопереживать. Цель сочинительства — стимулировать моральные инстинкты, и поэтому все сюжеты, по сути, рассказывают о личном жертвоприношении и потере — такова их теория литературы. Так что можно найти истории, в которых мудрые, благие, древние инопланетяне объясняют, почему контроль численности населения — великий шаг на пути эволюции, и почему ни один вид не может стать разумным и сотрудничающим без поедания детей, а если даже может, то уничтожит себя в междоусобных войнах.

— Хм, — сказала Ксенопсихолог, — возможно, Детоеды не так уж неправы... не надо так на меня смотреть, я не это имела в виду! Я хочу сказать, что цивилизация Детоедов не особенно много воевала. Фактически они вообще не воевали после того как полностью освоили научный метод. Это был великий водораздел в их истории — понятие объяснимой ошибки, идея, что необязательно убивать всех приверженцев ошибочной гипотезы. Не из милосердия, а потому что они ошиблись из-за недостатка данных, но не какого-либо врождённого порока. Прежде они всегда воевали до полного уничтожения. Но вот появилась теория о том, что если большая группа людей что-то делает неправильно, то это, скорее всего, объяснимая ошибка. Их версия теории вероятностей — то есть формально корректного способа обращаться с неопределёнными данными — повлекла за собой всеобщий мир.

— Но тогда... — начала Леди Сенсор.

— Конечно же, — добавила Ксенопсихолог, — каждый, кто отступает от групповой нормы действительно вследствие врождённого порока, всё равно должен быть уничтожен. И не все сразу согласились, что научный метод морален — он показался весьма контринтуитивным, — так что в результате их последней войны сциентисты убили всех не-сциентистов. После этого настал всеобщий мир.

— Ой, — тихо произнесла Леди Сенсор.

— Да, — сказала Ксенопсихолог, — и после этого Детоеды объединились в одну супергруппу, которая уничтожала еретиков только индивидуально. Теперь в их культуре строгое табу на войны между народами.

— К сожалению, — сказал Мастер Фэндома, — от этого табу нам не легче. Есть научно-фантастические книги, хотя их мало, в которых Детоеды встречают инопланетян и НЕ объединяются немедленно в одно общество. Книги про ужасных монстров, которые НЕ едят своих детей. Эти монстры размножаются как бактерии, грызутся между собой как крысы, ненавидят искусство и красоту и разрушают всё на своём пути. Это монстры, которых необходимо истребить до последний цепочки ДНК... в смысле, до последнего кристалла-зародыша.

Заговорил Эйкон.

— Я беру на себя полную ответственность, — сказал Председатель концференции, — за решение послать Детоедам все наши тексты и голограммы. Но факт есть факт: теперь у них более чем достаточно информации для вывода о том, что мы НЕ едим своих детей. Наверное, они поняли, как мы воспринимаем их цивилизацию. И они ничего не передали нам с тех пор, как мы начали передачу для них.

— Итак, вопрос. Что нам делать?