Тропою Толтеков

ГЛАВА 1. В ТУМАННЫХ ДЖУНГЛЯХ ЧИАПАСА (беседа первая)

Густые молочные облака тумана зависли в кронах зеленых исполинов, нехотя пропуская лучи солнца. Еще не наступила душная полуденная жара, и множество пернатых прелестниц неутомимо перепархивало то тут, то там с этажа на этаж этого многоярусного зеленого моря растений, нарушая тишину леса мелодичными и не очень певучими звуками. Но Косте не было дела до всего этого райского окружения. Он медленно приходил в себя, и то, что он видел перед собой, совсем его не вдохновляло. Его напарник, весь перемазанный грязью, неподвижно лежал напротив, причем, неестественно вывернутая рука приятеля не внушала никакого оптимизма.

Вокруг на десятки километров протянулись дождевые леса Мезоамерики. Именно ее, а не Мексики или Гватемалы. Так как, по крайней мере, в радиусе ста километров ничего цивилизованного, кроме редких поселений лакандонес — наследников майя, не было. Костя медленно стал вспоминать, как же это он здесь оказался…

…Константин Алексеевич Ручейников был еще довольно молодым и, как положено, подающим надежды научным сотрудником Историко-Археологического института. Но, ни звание, ни специальность не могли объяснить, как почти простой советский человек оказался посреди диких джунглей чуть ли не в самом логове империализма.

Наивно полагая в молодости, что он будет раскапывать древнегреческие руины на Черноморском побережье или распотрошит парочку самых-самых таинственных скифских курганов, он только к тридцати годам полностью осознал, что главное, что от него требовалось — это чуть ли не посекундно протоколировать и восстанавливать похождения великих революционеров и их доблестных продолжателей. Причем, не снимая розовых очков восхищения и подобострастия. Но кроме этой, обязательной программы, оставалось немного и для души.

Все бы и продолжалось в том же ключе, если бы за окном не наступила «оттепель», провозглашенная невысоким лысым человеком, любящим потрясать кулаками и кричать что-то с трибун, что, впрочем, не было оригинально с исторической точки зрения. Но вот один неожиданный политический выверт этой самой оттепели застал "молодого и подающего", но уже вполне "созревшего и осознавшего" Костю абсолютно врасплох прямо посреди его институтской комнаты. И застал он его в виде Толяна, лежащего сейчас перед ним в весьма непрезентабельной позе и перемазавшегося в еще более непрезентабельной грязи, после абсолютно непрезентабельного полета сквозь какую-то дыру в древней индейской развалине. Но тогда, до первых соупотреблений алкоголя, это был еще не Толян, а Анатолий Иванович Хрустов — инженер их института, хотя, казалось бы, какие могут быть инженеры-историки? Ан нет, вот у них были, и не так уж мало. По слухам, Анатолий Иванович по-совместительству был сотрудником одного неприметного, но обязательного и всегда бдящего отдела института.

Вошедший к нему в институтскую комнату, невзрачный на вид и почти без отличительных примет инженер-сотрудник убедился, что никто не помешает их беседе. Затем, заглянув Косте глубоко в глаза особым, доверительно-честным взором, начал излагать эту, самую свежую политическую ситуацию:

— Константин Алексеевич, мне поручено «сверху» ознакомить Вас с одним очень интересным и ответственным проектом…

"Да!.." — Костя чувствовал, что чем дальше он слушал объяснение диспозиции, тем больше он удивлялся. Спохватившись где-то на середине рассказа, он с шумом захлопнул открытый от удивления рот и судорожно сглотнул слюну, поскольку нужно было срочно приобретать сосредоточенный, и в меру заинтересованный вид, чтобы не выказать излишней ретивости.

Оказывается, что в процессе политического перетягивания каната, верхи иногда бросаются проявлениями "доброй воли" и тому подобной ерундой. Вот и сейчас, видимо, в ходе очередного дележа интересов или территорий, вожди с барского плеча подкинули идею о культурном обмене. Но в этот раз артистами не ограничились и захотели чего-нибудь эдакого. И этим «эдаким» оказался обмен двумя археологическо-этнографическими экспедициями. Правда, в самое свое сердце — США и европейскую часть России пускать вражеских исследователей не решились. Впрочем, это было очень кстати самим исследователям, так как их интересы обычно не совпадают с интересами политиков и военных, а лежат себе, схоронившись где-нибудь в лесах или пустынях.

Разнарядка оказалась весьма жесткой. Политические жесты оставались жестами, а действительность — действительностью. Хотя Косте жаловаться не приходилось. Предложенный маршрут и цель экспедиции были просто сногсшибательными: через мексиканскую провинцию Чиапас выйти в район двух древних городов майя — Бонампак и Яшчилан, расположенных у самой границы с Гватемалой, а там искать, что попадется. С "той стороны" в экспедиции будет три человека.

Было совершенно ясно, что основной состав будет укомплектован шпионами, но для сохранения пристойности с обеих сторон нужно было включить хотя бы по одному настоящему спецу. Вот где Косте страшно повезло. Все его странности с любовью к майя, ацтекам и инкам, а так же хороший испанский и сносное владение английским в одно мгновение превратились из сомнительных интересов в очень полезные качества.

Немалую роль сыграло и родство — прослыть папенькиным сыночком было несколько унизительно, но весьма полезно для карьеры. Карьера пока Костю сильно не интересовала, но вот в данном случае чистое прошлое было просто необходимо. Он реально осознавал, что является самой осведомленной по этому вопросу кандидатурой, которая могла не только передвигаться на своих двоих по институтским коридорам, но еще и карабкаться по горам или ковыряться в раскопках. К тому же для участия в экспедиции у него была еще одна козырная карта. Он имел за плечами, хоть и неоконченное, но почти полное медицинское образование, так что на роль экспедиционного медика вполне годился.

Вот так они и оказались теперь уже не с Анатолием Ивановичем, а просто с Толяном в этой лакандонской сельве. Третьим руссо-туристо в экспедиции был Игорь — незнакомый ранее Косте рубаха-парень, который своей «рубашистостью» и слабыми познаниями в археологии явно наводил на мысль о «безопасной» подкладке. Надо отдать должное, ребята неплохо говорили на английском и испанском (правда, с местными это мало помогало, так как с испанским у аборигенов тоже было не очень гладко). Да и вообще мужиками они оказались неплохими — даром, что из службы.

Им повезло с американцами, особенно с Себастьяном, археологом из Калифорнии, до мозга костей влюбленного в Мезоамерику и имеющего огромный опыт путешествий по этим местам. Черный, кудрявый, всегда улыбающийся американец, смешанных индейско-испанских и еще каких-то кровей, явно был не из «этих» или «тех». Костя сразу почувствовал в нем такого же, немного чокнутого на истории парня, каким был и он сам. Себастьян позаботился об обмундировании для всей команды, и у них просто не было с этим проблем в течение всего похода. Экипировка оказалась очень важна, так как путешествие проходило чуть ли не по всем наивозможных климатическим условиям, за исключением только что пустынь. Добравшись воздухом до Тукслы, столицы штата Чиапас, они на армейском джипе покатили через Сан Кристобаль все дальше от шумной цивилизации.

Несмотря на обычные дорожные трудности, вся поездка запомнилась каким-то чудесным откровением. Шумные и жаркие мексиканские города и поселки сменялись зеленым океаном джунглей или столь же зелеными бесконечными лугами. При подъемах машина иногда вползала в белое молоко облаков, отдыхающих на склонах гор. Скрытые в туманах перевалы заставляли надевать археологов теплые куртки и носки. Пологие скаты гор разрезались ручьями и реками. Красивейшие каньоны, горные озера, каскады и водопады рек волшебной чередой следовали друг за другом. Несмотря на зимний «сухой» сезон, в воздухе стояла влага, постоянно собираясь в плотные образования и грозя пролиться дождем.

Себастьян, хорошо зная эти места, старался показать все встречающиеся им по дороге достопримечательности, а их было немало. Кроме горных и водных красот сельва просто кишела разнообразной живностью, и им пришлось долго и внимательно выслушивать инструкции по технике безопасности от опытного археолога. Реальную угрозу представляли не столько редкие ягуары и не только кайманы, обитающие в реках и озерах, но и, например, обычные лесные свиньи, которые в силу своего вздорного темперамента могли наброситься на предполагаемого врага и одолеть его не силой, а числом. Ну и, конечно, змеи, москиты, ядовитые растения и прочие маленькие «прелести» джунглей…

Последние километры к руинам пришлось преодолевать по воде. До Яшчилана они спустились по реке на двух «резинках» в сопровождении пары местных проводников. Первая встреча с останками древнего города, неиспорченными туристами и цивилизацией, произвела на Костю сильное впечатление. Понимая нетерпение коллег, Себастьян попросил местных проводников начать разбивку лагеря, а сам повел любопытных к дворцам и пирамидам, благо пути было не более двухсот метров.

Развернувшаяся картина полностью соответствовала юношеским мечтам Кости: зеленые гиганты джунглей не могли поглотить всех монументальных каменных построек. Еще на реке были видны основания самого длинного (и к тому же подвесного) моста античного мира. А берег, видимо, был когда-то весь выложен плитами и лестницами, ведущими к различным дворцовым сооружениям, через каменные переходы и галереи между площадями или террасами, увенчанными пирамидами. И это был всего лишь небольшой, по меркам индейских цивилизаций, город!

Можно было только догадываться о великолепии этих построек в их первоначальном виде. И было просто ужасно осознавать, сколько прекрасных творений чуждой нам цивилизации было здесь создано и навсегда утеряно. Костю выбило из колеи осознание этой утраты. Он растерянно проблуждал в городе до позднего вечера, начисто позабыв о лагерных делах, и был признателен, встретив понимание со стороны американских коллег. Впрочем, для них, особенно для Себастьяна, это неравнодушие к их истории наверно и было самой лучшей благодарностью за возню с тремя, свалившимися на их головы, русскими.

Разбив основной лагерь неподалеку от Яшчилана, три археолога и один проводник отправились пешком к другому городу майя: Бонампаку. Себастьян сокрушался о нехватке ресурсов для последовательного исследования. Археологические экспедиции все еще больше напоминали налеты пиратов: побыстрее все облазать, откопать и увезти, что можно. Вот и в этот раз они попытаются разведать окрестности этих двух старинных городов — ведь, по сути, даже в самих городах еще далеко не всюду удалось проникнуть.

Напрямую до следующего города было всего пару десятков километров, но между ними лежало небольшое взгорье, и путь по звериным тропам не представлялся легким. Однако они сумели пройти его за день, выйдя рано утром и достигнув новых руин уже чуть ли не в сумерках. Когда утром они исследовали акрополь, настенные росписи главного храма поразили своим размахом и качеством — ведь им более тысячи лет, и разрушен город был задолго до прихода испанцев. Основные контуры двухъярусного акрополя с несколькими дворцами и площадью, хорошо угадывались среди буйства растений.

…Они уже неделю исследовали руины. В это утро Костя с Толей отправились в самостоятельный рейд. Себастьян остался в лагере систематизировать находки и решил дать новичкам волю в джунглях. Но какой же русский человек будет сидеть на месте, почувствовав, что за ним больше нет присмотра? Два рьяных исследователя рванули в лес так, что только пятки засверкали. Естественно, что центральные здания их не интересовали.

— Толь, понимаешь, нам нужно самим найти что-нибудь эдакое. Иначе я буду всю жизнь жалеть об упущенной возможности, — запыхавшись, Костя делился надеждами с напарником.

— Да что я, не понимаю?! И престиж страны поддержали бы! — в тон ему подпевал Толян. — Но раз ты в этих майя дока, тебе и карты в руки! Куда скажешь, туда и полезем!

— Хорошо! Давай, покумекаем. В первую очередь обшарены все главные здания. А по логике не все сокровища прячут в центральных дворцах. У нас есть маленький шанс найти сакральное место немного в стороне. Я предлагаю полазать вокруг и, если что странное завидим, то там и покопаемся.

Они пошли по широкому кругу вокруг разрушенного городища. Всюду, среди огромных стволов, лиан и папоротников попадались поваленные стелы, каменные блоки, лестницы и площадки. Наконец Костя поднялся по полуразрушенным ступенькам на ровное плато, которое с трудом просматривалось под зарослями кустарников и лиан. Заподозрив, что здесь что-то может быть, он внимательно стал его рассматривать. Сзади подошел Толик и, отдуваясь, сказал:

— Ну и духота! Еще говорят сухой сезон! Что же здесь тогда в дождливый творится?!

— В сезон дождей здесь всюду вода. Тем-то и ценны те росписи в главном дворце, что они в таком климате сохранились. А вот текстов в этом городе очень мало. Поэтому и трудно разобрать, кто тут жил и что делал.

— А что это за место? — начал озираться приятель, но был остановлен Костиным возгласом:

— Замри!

Толян затих и вопросительно уставился на коллегу. Тот подхватил валяющуюся длинную ветку и, медленно подойдя, осторожно протянул ее к левой ноге Толика. Затем резким движением подцепил что-то и выбросил это подальше вместе с веткой.

— Уф-ф! Зараза! Все никак не привыкну к ним, — признался он все еще неподвижно стоящему напарнику.

— Что, опять змея? Ядовитая? — немного дрогнувшим голосом переспросил археолог-безопасник.

— Откуда я знаю? Их тут сотни видов! На всякий случай откинул, куда подальше — благо небольшая. Она башку начала подымать, а твоя нога в полуметре от нее оказалась. Еще бы прыгнула или плюнула.

— Ладно, пойдем отсюда!

— Э-э нетушки! — протянул Костя. — Нутром чую — правильное место! Смотри, вот здесь вполне могла быть площадка для ритуальной игры в мяч. Ты знаешь, что это значит?

— Ну, это что-то вроде этой… как ее была? Ну, в деревне… а, вспомнил! Улама! Когда десяток мужиков ловко перекидывали мяч бедрами друг другу.

— Да, сейчас ее называют так. Это индейцы тогда специально для нас демонстрировали. А ты знаешь, что это самая древняя игра в мяч на Земле? Ей больше трех с половиной тысяч лет!

— Да ну!

— Вот те и ну! Но объяснение ей простое: ведь эти леса — родина каучукового дерева. Так что сварить кусок резины не представляло огромного труда. Правда, до этого еще нужно было догадаться!

— А чего тут догадываться-то?

— А не скажи! Представь себе все величие индейских цивилизаций и теперь подумай: ведь ни один не додумался изобрести колесо! А ведь казалось — чего бы проще! Вернее, может, они про него и знали, но не сообразили использовать, ни в телеге, ни в гончарном круге. Хотя для телег еще и лошади нужны, а их-то как раз и не было.

— Ну дела! Век бы не подумал! — воскликнул Толян, не строя из себя умника.

— Так вот. Об игре улама. Ты знаешь, почему я заинтересовался этим местом? — довольно мурлыкал Костик, найдя свободные уши для его лекции.

— Да ладно, говори сразу! Откуда мне знать? — немного обиделся Толян.

— Как правило, в отличие от уламы, в этой игре проигравших убивали. И не просто так, а приносили в жертву. Причем, самым ценным в этом жертвоприношении было пролить побольше крови, в дар богам, конечно, ну и вырвать из «подношения» еще живое сердце. Так что, можешь сам домысливать, какова это была игра!

— Да! Тут Гитлеру с его Освенцимами далеко! — хрипловато произнес Толик, видимо в красках представив это событие, когда-то разворачивавшееся здесь.

— И вот к чему я клоню. Эта углубленная продолговатая площадка для игры в мяч обычно размещалась рядом с пирамидой или возвышением, где происходило жертвоприношение. Жертв обычно сбрасывали, а кровь сжигали, так как она была самым важным подношением для их, охочих до крови и весьма многочисленных божеств. Вообще-то у меня не укладывается в голове, как они могли развить столь высокую религию, искусства, можно сказать, философию и космогонию, и тут же проливать человеческую кровь чуть ли не цистернами?!

— Да, воистину, жуткая и одновременно прекрасная цивилизация!

— И, к сожалению, почти непонятная нам. Ведь испанские монахи, первый раз увидев столицу ацтеков Теночтитлан, приняли ее за рай на земле. Настолько город, построенный на воде, был красив.

— Да, а потом построили на его месте этот огромный, грязный и шумный Мехико, — добавил недовольно Толян. Костя не возражал…

— Ну ладно о великом. Сейчас, сдается мне, стоим мы прямо на площадке для этих жертвоприношений. А вот то каменное возвышение наверно и было главным местом действия, — знаток майя указывал на заросли кустов, сквозь которые проглядывала какая-то каменная глыба или постройка. — Надо там пошукать! Как думаешь?

— Раз говоришь надо, значит пошукаем! — нарочито бодро, чтобы скрыть сомнения, ответил Толя.

— Понимаешь, там может быть полость и подземный ход с какими-нибудь ценностями. Или колодец, куда скидывали жертвы. Или обрыв для тех же целей. Так что, давай, сначала обойдем осторожно площадку, а потом исследуем: нет ли в той развалине чего-нибудь интересного.

Осмотр площадки показал, что в противоположную сторону от центра города она резко обрывалась на довольно большую высоту — метров десять-пятнадцать. Точно сказать было невозможно — мешали густые заросли внизу. Костя остановился, примериваясь к центральной постройке:

— Ну что, приступим?

— А что на нее, смотреть, что ли? — ответил помощник и они смело приблизились к каменному сооружению. Его первоначальную форму и предназначение было сложно угадать, настолько сильным разрушениям оно подверглось.

— Такое разрушение тоже может говорить в пользу значимости объекта, — пробормотал Костя, внимательно разглядывая каменные глыбы. — Захватчикам всегда хотелось разрушить именно самые важные здания.

Тщательный осмотр показал, что с одной стороны был предполагаемый вход, но заваленный обрушившимся сводом. Поскольку плита раскололась на несколько небольших фрагментов, у искателей приключений был шанс разобрать завал своими силами. По обоюдному согласию русские охотники за сокровищами приступили к разборке завала, и спустя час они стояли перед довольно приличной дырой, манящей их своей таинственной чернотой.

— Ну что, фонарики в руки и идем? — спросил Толик.

— Да, надо было каски с лампочками захватить, — раздосадовано воскликнул Костя.

— Так, кто ж знал-то? — возмутился Толян. — Не переться же теперь битый час по жаре в лагерь и обратно?

— Ладно, надо хотя бы посмотреть, что там, — согласился Костя на русский авось. — Тогда полезли?

— А там змей нет? — вдруг вспомнил недавний казус напарник.

— Не должно быть. Во-первых, уж больно глубоко, а во-вторых, мы тут такого тарараму наделали, что если и были, то все давно разбежались, — успокоив себя таким незамысловатым рассуждением, отважные кладоискатели полезли в проем.

Внутри стояла кромешная тьма и пыль, взлетающая от малейшего движения воздуха. Фонарики выхватывали только небольшие освещенные круги на серых стенах, но, перед продвигающимся на четвереньках Костей, заманчиво маячил черный проем низкого наклонного коридора. Они проползли где-то с десяток метров и уперлись в завал камней, за которым все же проглядывал дальнейший ход.

— Мне кажется, мы можем разобрать эти камни, — прикинул на глазок Костя.

— Давай, закрепим фонарики в расщелинах кладки, и в четыре руки растащим камни вдоль стен, — предложил Толян.

Они дружно принялись за дело. Работа спорилась, и вскоре они уже проделали почти сносный лаз.

— Давай, еще пару больших камней выдернем из кучи. Тогда почти как по улице пойдем! — воодушевленно предложил Костя и ухватился за внушительный камень посреди завала.

Не надо ему было этого делать. Ох, не надо! Расшатав камень, Косте удалось его выдернуть из завала. Дальше он не успел ничего сообразить. Вся груда стала с грохотом уходить куда-то вниз. Камни, видимо, затыкавшие какой-то колодец или шахту, посыпались, когда один из них был сдвинут с места. Костя при этом оказался на самом верху ссыпающейся массы. Он, правда, успел метнуться в сторону Толика, и его не погребло сразу под камнями. Но и выбраться не сумел. Единственное что он успел — это ухватится руками за еще держащиеся камни. Чисто рефлекторно, он крикнул:

— Толь! Помогай! — а сам висел на краю обвала, болтая ногами в пропасти.

Напарник отважно бросился на выручку, схватив приятеля за руки и совершив последнюю ошибку в череде их злоключений. Камни под его ногами второй волной стали обваливаться и они уже вдвоем заскользили в пустоту. Дальше Костя помнил только собственный крик, падение, толчок о наклонную стену, удар головой…

…пок… пак… пок…пак… — легкий хлопающий звук размеренно повторялся то слева, то справа. Костя приходил в себя — по крайней мере, об этом говорили звуки. Кроме хлопков, был слышен шорох, как будто кто-то бегал или прыгал в мягкой обуви. Вот справа донесся легкий женский или девичий смех и опять… пок… пак…

Наконец Костя открыл глаза и тут же закрыл — прямо в зрачки ударил яркий солнечный свет. Наученный первым опытом, он снова осторожно приоткрыл веки и стал наблюдать. Слева направо солнце пересекала быстрая тень. Вот она промелькнула налево… пок…вот — направо… пак… опять налево… пок… и так далее. Наконец силы настолько вернулись к нему, что Костя смог повернуть голову вправо — туда откуда один раз послышался смех.

Сразу стало легче смотреть. Тень, перемещающаяся по небу, оказалась мячом. А от того, что он увидел справа, у него захватило дух. И не от идеальной, словно с иголочки, новой, каменной площадки для игры в мяч улама, и даже не от давящей своей монументальностью, противоположной стороны поля, состоящей из ступеней, подымающихся на площадь для жертвоприношений. Его дыхание перехватило от вила стройной высокой индейской красавицы, которая с необычайной грацией и легкостью отбивала мяч бедрами с надетыми на них защитными накладками из толстой раскрашенной на индейский манер кожи. Кроме этих спортивных атрибутов, да мягких замшевых тапочек на ней почти ничего и не было. Вернее, ее тело облегала туника из столь тончайшей белой ткани, что Косте не составляло труда рассмотреть прекрасное тело, двигающееся в невероятных па. Точеное, с чуть монголоидными чертами лицо девушки было ослепительно красиво. А черные, прямые распущенные волосы были только перетянуты тонким шнурком со лба на затылок.

"Интересно, я что — умер?" подумалось ему, глядя на эту невероятную для земных условий игру.

— Еще не совсем! — опять достиг его слуха девичий смех. — И спасибо за комплимент, а то толтеки, когда видят меня такой, кривятся и говорят: "Что за тощая и длинная уродина!"

"Она что, слышит меня!?" — испуганно подумал Костя.

— Не пугайся, слышу! Можно же богам хоть какое-то преимущество иметь! — снова засмеялась девушка, не преставая ловко отбивать мяч к сопернику, которого Костя пока не видел. Он помнил эту игру в деревне лакандонес — местных потомков майя. Так там мяч больше катался по полу, чем летал. А тут тяжелый литой каучуковый снаряд с уверенным постоянством описывал дугу над Костиной головой, даже не думая приземляться на землю. Девушка опять прочитала мысль гостя и снова хихикнула. — Ты не удивляйся, чужеземец! Мы тут играем на то, чтобы узнать: остаться тебе у нас или все же вернуться?

Костя вдруг с ужасом увидел, что над ним летал не мяч, а его собственная, отрубленная голова, прямо, как у жертвы индейских жрецов. Он зажмурил от страха глаза. До его слуха опять донесся мелодичный смех:

— Какой ты забавный! Сам себя пугаешь! Это же мяч! Зачем ты его в свою голову превратил?

— Я ничего не… — до Кости медленно доходило, что он все-таки говорит. И не только говорит, но и придумывает себе видения.

— Ну что ты все смешишь? — ответила на незаданный вопрос девушка. — Нас ты не выдумал. Слабо еще богов выдумывать будет. — И продолжая отвечать на немые вопросы, сказала. — Знакомься, я Чиракан. Можешь меня звать и Иксмукан и еще парой десятков имен — это дела не меняет. Я у майя и ацтеков что-то вроде богини любви и плодородия, той же Афродиты или Венеры. А играю я твоей судьбой с хорошо известным тебе пернатым. Догадался?

— Неужели Кецалькоатль?! — до Кости, наконец дошло повернуться, и он заворожено уставился на среднего ростом, довольно крепкого сложения юношу, одетого в классический индейский наряд. Тот приветливо махнул рукой гостю и ловко отбил подлетевший мяч.

Что-то произошло. Мяч больше не взлетел со стороны Чиракан. Костя резко повернулся и увидел, что богиня держит его в руках.

— Что-то не так? — настороженно спросил Костя, припоминая, что боги играли его судьбой.

— Нет, все так. Мне просто надоело, и я сдалась, — объяснила Чиракан.

— И что?..

— Он выиграл!.. — девушка, немного насладившись напряженным ожиданием гостя, сжалилась над ним и объяснила. — Пернатый змей считает, что твоя задача на Земле еще не выполнена, а вот мне ты очень понравился. Ты такой необычный, беленький! — потом немного наигранно грустно, совсем по девичьи, вздохнула и призналась. — Придется тебе возвращаться.

— Но ты не расстраивайся, — донесся голос подходящего к нему молодого человека. — Когда-нибудь, через много долгих лет, ты сможешь гостить в нашей пирамиде столько, сколько тебе вздумается.

— Подождите, я хотел еще так много у вас расспросить! — до Кости дошло, что сейчас его выпроводят обратно на Землю, и он так ничего и не узнает о древнейшей культуре и их богах.

— Не волнуйся ты так, бедненький. Мы совсем не такие жестокие, как нас представляют историки. Спрашивай, у нас есть еще чуть-чуть времени, пока тобой не перейдена критическая черта.

Костя почувствовал, как у него от восторга разъезжаются мозги — столько всего и сразу хотелось спросить.

— Тогда… почему ты здесь, Кецалькоатль? Ведь ты жил у Ацтеков?

— Действительно, бедненький! Какая же у вас, историков каша в голове должна быть! Я Пернатый змей. Просто наиболее известен под именем Кецалькоатль. Меня можно встретить и под другими именами, например, Кукумак или Кукулькан. Что это меняет? — потом юноша вздохнул. — Ты прав, я воплощался у толтеков, но мне не удалось… — было видно, что ему трудно об этом говорить.

— Да уж. Давай, я лучше об этом по порядку расскажу, — вмешалась девушка, подойдя и положив расстроенному юноше руку на плечо. — Тоже мне, несчастный наш, Змеик! Ладно, слушай, Костя, нашу грустную историю. Понимаешь, майя, ацтеки, мицтеки и другие индейцы — дети одной цивилизации, которую мы выращивали несколько тысяч лет. Племена и народы сменяли друг друга, от века к веку и от места к месту, и всюду мы пытались им помочь.

— Но зачем столько крови? — не удержался от возгласа Костя и тут же подавился своим нахальством. Настолько сильно резанули его слова по безмятежному взгляду богини. Ее лицо сразу как-то осунулось и погрустнело. Так что гость сразу попытался исправить ситуацию. — Простите, я не хотел вас огорчать.

— Нет, ты прав, — это море пролитой крови и есть наше проклятие, лежащее на всей цивилизации. Индейцы — они же несчастные дети, которые смотрели на жестокость природы и уверовали, что и им нужно поступать так же бесчеловечно, чтобы выпросить у нее милостей для себя. Не тебе объяснять, что все юные цивилизации болели этой детской, ничем неоправданной беспощадностью. Другим народам Земли удалось ее преодолеть, но в мире майя и затем ацтеков кровавые жертвоприношения кормили и плодили инфернальных чудовищ, которые, в свою очередь, требовали все больше жертв и жестокости. Однако развитие человека и общества не может быть основано на страданиях и насилии. Мы в течение столетий пытались привить в наших несчастных детях тягу к прекрасному, и толтеки, в конце концов, сумели развить высокую науку, религию и искусства.

— Подожди, а кто такие, эти таинственные толтеки?

— Толтеки таинственны для вас из-за того, что их пытаются отождествить с отдельным народом. Но это не народ, а качественное отличие людей, живших в городах и занимающихся наукой, философией и искусствами. Таинственности им придают их высокие достижения в постижении космогонии и создания своей, отличной от других цивилизаций, философии и мистики. Они были не только на севере, но и здесь в Яшчилане, Теночтитлане и других городах.

— Но почему так опечалился Кецалькоатль? — спросил Костя у девушки, видя, что юноша совсем погрустнел.

— Когда толтеки достигли вершины своего развития, воздвигнув земной рай, основанный на море крови своих жертвоприношений, этот диссонанс между зверскими культами и развитием культуры достиг предела, и тогда, бедный наш Змеик… — девушка нежно погладила по голове не сопротивляющегося ее ласкам юношу. — …решил принести себя в жертву и воплотился в одного мальчика. Он много перенес и долго вспоминал, взрослея, что и как ему нужно сделать… Он и сейчас остался в памяти народа, как лучший правитель: более пятидесяти лет он вел народ к высочайшим достижениям души и разума, настраивая их мысли о напрасности ритуальных жертв. В конце концов, он прямо призвал их отказаться от убийства людей в храмах. Но толтеки не захотели отречься от своих кровавых ритуалов, и тогда он сам отрекся от них, вернувшись сюда. Это событие и стало началом заката индейской цивилизации.

— Мне не удалось то, что сумел ваш Иисус, — с горечью признал вечно юный бог.

— Но ничего, не все пропало даром! — воскликнула Чиракан. — Ты даже не представляешь, как космогония и мистика толтеков инспирируют миллионы людей на дальнейшее духовное развитие, и в будущем наших последователей будет только больше. Ты еще увидишь!

— Теперь тебе надо уходить, — напомнил Пернатый змей и показал Косте ветку с красными ягодами и характерными зубчатыми листьями. — Смотри внимательно. Если не хочешь в ближайшие дни очутиться у нас навсегда, ешь эти ягоды и дай их твоему другу. Иначе в этих джунглях вам даже антибиотики не помогут. Прощай!

— Подожди! А самое главное забыл? — воскликнула богиня.

— Да, запомни хорошенько! — Кецалькоатль заглянул глубоко в глаза Кости, и тот понял, что говорит с настоящим богом. — Когда-нибудь, на закате твоей жизни к тебе придет человек за помощью. Скажи ему "Не надо бояться орла".

— Какого орла?

— Гуитцилопочтли — на самом деле, не важно, как его зовут. Главное запомни и скажи. Я сам не знаю, зачем, но это очень важно.

— И еще одно. На обратной дороге остановись перед перевалом в городе на ночь. Не езжай в горы. — Задала девушка еще одну загадку. Не успел Костя, как следует ей удивиться, как она еще больше его ошеломила. Видимо, чем-то он все-таки понравился богине, так как она сняла с шеи и протянула ему кулон с нефритовой женской фигуркой. — Я вижу, ты хороший мальчик: понимаешь наших несчастных детей и любишь их культуру. Возьми на память, так наши дети изображают меня. Пусть это будет твоим талисманом.

Костик только успел удивиться, откуда это индейский бог знает про антибиотики, и что за странная фигурка была из камня. Он еще раскрыл рот чтобы спросить:

— Как же я эту фигурку отсюда… — и провалился в темноту беспамятства…

…сейчас Костя пытался сообразить, был ли это сон, навеянный мыслями об индейцах, или события происходили на самом деле? Если это правда, то плакал весь его материализм-реализм. Во всяком случае, распространяться о подобных снах кому-либо не стоило — подальше от психушки, так сказать. Костя лежал, размышлял и смотрел в небо, прятавшееся где-то в вышине за зеленой листвой и застрявшими в ветвях белыми клоками тумана. Его голова расположилась как раз в высоких ребристых корнях лесного гиганта — Сейбы, этого "axis mundi" — мировой оси индейской мистики, связывающей все тринадцать небес и девять подземных миров с Землей и человеком на ней.

«Символично» — подумал незадачливый археолог и решил осторожно проверить целостность своего организма. Ушибы, конечно, болели, кожа разодрана в нескольких местах, но кажется, ни одного перелома. Только голова — шевелить ее строго воспрещалось. Она сразу отдавалась колокольным звоном боли. "Сотрясение мозга, и весьма приличное" — констатировал Константин и тихонько повернулся на бок. Дальше его ждало маленькое потрясение — он изумленно уставился на куст с красными ягодами, и наверно, с минуту разглядывал растение, медленно приходя в себя. "Все-таки придется пересматривать свое мировоззрение!" — не мог Костя Ручейников знать об этих ягодах. Может и видел в лесу, но не помнил: "А ведь придется есть. Нельзя бога ослушаться! Да и жить хочется. Что он там сказал? Даже антибиотики не помогут. Во, загнул! Хотя, наверно, прав — на такие раны с сотрясением, да еще лихорадку прихватить. За несколько дней на тот свет сыграешь и до цивилизации не успеешь добраться…" — его оторопелые размышления прервал стон Толяна. Кажется, тот тоже стал приходить в себя.

— Как ты там? — тихонько спросил Костя, стараясь не нарушить расшатавшиеся мозги в голове.

— Рука! — прохрипел приятель.

Костя сразу вспомнил о неестественно вывернутой конечности своего напарника по несчастью и самоотверженно подполз к нему.

— Ложись на здоровый бок и терпи. У тебя выпала рука из плечевого сустава. Я тебе кость вправлять буду. Ничего другое-то не болит?

— Не так сильно — сквозь зубы простонал Толя, поворачиваясь на бок.

— Ну, держись, — сказал походный костоправ и резким движением вправил руку на место. Заорали-зарычали оба. Толян — от боли в руке, Костик — от набата в голове.

— Кажется, на месте, — отдышавшись, сказал пациент и, вспомнив крик Кости, спросил. — Что с тобой? У тебя такие мешки под глазами выросли. Да ты еле ползаешь!

— Да все, как положено после сотрясения мозга. Два дня придется отлеживаться, да и потом еще с неделю голова мучить будет. А сейчас надо перевязки сделать. Хорошо, что я с собой всегда бинты ношу. Как ты, на ногах стоять можешь?

Толик осторожно поднялся на ноги и довольно сказал:

— Кажется, все цело.

— Тогда, видишь вот тот куст с красными ягодами? — Костя осторожно указал рукой за спину.

— Вижу.

— Теперь нарви ягод, съешь сам и принеси мне. Они должны помочь.

Безопасник без разговоров послушался, и они наелись кислых, немного с горчинкой ягод. Спустя несколько минут Костя начал ощущать действие индейского лечения. Саднящие боли в ранах стали утихать, голова чудесным образом прояснилась, и настроение стало немного лучше.

— Наверно наркотик, обезболивающее и антибиотик в одном флаконе, — глубокомысленно пробормотал Костя и отдал приказ их маленькому отряду инвалидов. — Собираем ягоды, сколько сможем, и топаем в лагерь. Все остальное потом.

Несмотря на улучшившееся самочувствие, до лагеря они добирались битых два часа. Причем Толик оправился лучше от своего вывиха, чем Костя от сотрясения. Себастьян разохался при виде хромающих русских, и носился с ними весь вечер, как курица с цыплятами. На ягоды он пожал плечами, пробормотав, что, кажется, индейцы используют их в своей медицине.

Косте и в самом деле пришлось отлежаться пару дней, но потом здоровье заметно улучшилось, как подозревал Костя, во многом за счет ягод. Так что дальше археологические разработки пошли своим чередом. Русским ученым пришлось попереживать, когда они пытались снова найти тот лаз, в который они проникли. Вроде все было на месте, но вот никакого прохода в руинах больше не просматривалось. Не было и выхода из туннеля, из которого они должны были вывалиться внизу. Хотя, логически, при засыпанном ходе, они не могли оказаться снаружи, да еще живыми. Волей-неволей пришлось сделать вывод, что камни обвалили всю кладку и теперь проникнуть в проход — дело бесполезное. Себастьян объяснил, что, скорее всего, они угодили в наклонную шахту, куда сбрасывали трупы жертв. А о своем трансцендентном опыте Константин предпочитал помалкивать.

Спустя неделю они все еще ковырялись в округе Яшчилана. Как-то Костя осторожно разбирал заваленную камнями и заросшую растениями стелу, на которой вполне могли сохраниться тексты, которых так здесь не хватало. Когда он уже дошел до уровня каменной площадки, на которой она, по-видимому, когда-то стояла, под грудой каменной крошки блеснуло что-то зеленое. Костя почувствовал, как у него замерло сердце, и затряслись руки. Археолог воровато оглянулся и осторожно стал разгребать мусор. Да, он не ошибся и теперь знал, как богиня передала ему свой подарок. Это было невероятно, но факт: он держал в руках точную копию амулета, одетого ему богиней во время его отключки. Не хватало только тонкой сухожильной веревочки. Вся непоколебимая реальность мира разом рассыпалась, как песочный замок, обрушившись на его несчастную голову невероятным подтверждением общения с духовными покровителями этой земли.

А спустя месяц после начала экспедиции их срочно отозвали по рации. В политических кругах разбушевался очередной шторм в виде Берлинского кризиса, и пребывание русских в стане врага предстало совсем в другом свете. Вот и получилось так, что ничего особенного для науки Косте свершить не удалось. Но он совсем об этом не жалел — он узнал гораздо больше, чем мог бы надеяться. Костя пытался вспомнить, слово за словом, весь «потусторонний» разговор, благо, это было не трудно — память на редкость четко зафиксировала все детали.

Оставалось еще одно, последнее предупреждение. Они тряслись в джипе военного образца уже не одну сотню километров, и пересекли небольшое высокогорье, но Костя чувствовал, что ему говорили не об этих горах. И вот, когда они после обеда въезжали в Сан Кристобаль, он, глядя на поднимающиеся за долиной, окутанные тучами горы, понял: вот тот перевал, на который нельзя сегодня ехать, а вместо этого необходимо остановиться на ночь здесь. Город располагался на плоскогорье, возвышающемся около двух километров над уровнем моря, и дальше дорога на Тукслу поднималась еще выше.

Костя не стал отмахиваться от снов и предчувствий, и железным тоном заявил сидящему за рулем Себастьяну:

— Остановимся здесь на ночь! Прекрасный городок — будет хоть что вспомнить кроме сельвы и гор.

— Но мы бы еще успели на ту сторону перемахнуть до темноты, — попытался возразить их заботливый американский коллега.

— Все равно, до Тукслы не доберемся, а здесь славно переночуем, — ответил Костя и добавил убийственный довод. — Пойми, мне же может уже никогда сюда не выбраться будет!

— Понял, — согласно кивнул тот и повернул машину в центр городка, выискивая, где бы остановиться на ночь.

Они еще успели устроиться в небольшом и относительно приличном двухэтажном отельчике с настоящим мексиканским рестораном внизу, как все небо заволокли тучи и на улице стало стремительно холодать. Спустя пару часов, на город обрушился сильнейший ливень, перемежающийся мокрым снегом. Вся компания собралась внизу и, заказав согревающие напитки, удивленно выглядывала в окна ресторана.

— Откуда ты знал? — шутливо спросил у Костика Толян. Он был свидетелем того, как приятель требовал остановиться в городе. — Ведь в горах, наверно, снег валит!

Костя не стал врать и ответил как можно ближе к истине:

— У меня сон плохой был. Какое-то беспокойство.

— Вот уж точно, "сон в руку". Ладно, крепче сядем на пятые точки и будем проматывать командировочные, — приняв решение, Толян принялся изучать меню, пытаясь разобраться в знакомых и незнакомых названиях блюд местной кухни.

В ресторанчике было уютно, народ, как из местных, так и из пришлых, потихонечку прибывал. Глядя, насколько мокрые и продрогшие люди заходят с улицы, у археологической компании пропала всякая охота выходить в темнеющую промозглость. В углу начали возиться три местных парня в шикарных сомбреро. Вскоре оказалось, что это оркестр, состоящий из пары гитаристов и одного индейского флейтиста. Дальше вечер проходил под сменяющиеся латиноамериканские напевы, которые музыканты от всей своей широкой музыкальной души громко горланили, разгуливая между столиков.

Где-то совсем поздно ночью по ресторану прошел слух, что на перевале что-то произошло. Себастьян проявил интерес и, походив между местных, вернулся с мрачными новостями. В горах прошел сильнейший снегопад, много машин оказалось в кюветах и даже не обошлось без человеческих жертв.

— Да! Если бы не твой «каприз», — удивленно констатировал Себастьян. — Сидели бы мы сейчас где-нибудь в сугробе и то, в лучшем случае, а то и в пропасть сверзиться было недолго.

Хотя погода и наладилась к утру, выехать они смогли только на следующий день. Костя всю дорогу размышлял: "Все три предупреждения сбылись, и сомневаться в реальности сновидения не приходится. Тогда нужно хорошенько запомнить их просьбу. Вот только исполнения ее, видимо, придется ждать всю жизнь". Он временами незаметно прикладывал руку к груди, где на веревочке висел найденный им или, вернее, подаренный индейской богиней, кулон с ее изображением, как бы убеждаясь, что талисман с ним. Правда, девушка из его видения была в тысячу раз красивее, чем этот зеленый майяйский "идеал красоты".

Таким образом, несмотря на скудность официального отчета, он вынес из поездки целый кладезь знаний и впечатлений. Жаль, что поделиться им он ни с кем не мог даже по пьяной лавочке. Единственной отдушиной была Надя, его жена — человек, который ему верил без длинных обоснований и доказательств, просто потому, что знала — такими вещами он с ней шутить не будет. А так, ведь даже проболтайся она кому-нибудь о его истории — все равно сошло бы за несуразную шутку.

ГЛАВА 2. КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВИЧ

Константин Алексеевич тихонько помешивал чай в стакане. Еще одно утро еще одного длинного дня. Нет, он не жаловался на судьбу. И до сих пор ему не было скучно. Несмотря на свои восемьдесят четыре, он пытался не отстать от чуть ли не галопом убегающего от него прогресса, и по-прежнему интересовался жизнью. Вернее, последние годы заставлял себя интересоваться. Через силу. И дело не в старости. Одно предательство судьбы, которого он не мог простить, произошло три года назад. Событие, после которого он, действительно, долго не мог заставить себя найти причин жить.

Из его жизни ушла та, с которой он прожил невероятное количество лет, и, казалось бы, к которой мог привыкнуть, как к предмету мебели в квартире. Но вышло так, что она стала его вторым я — зеркалом, в котором он находил отражение своих переживаний, мыслей, поступков. Он надеялся… нет, он знал, что сам служил ей таким же отражением, в котором всегда сверяешь свои дела, в котором находишь ответ всем своим вопросам, с которым можешь всегда поделиться соображениями или поспорить, не оглядываясь на условности и приличия. Но сколько он ни заклинал судьбу не дать ей уйти или хотя бы забрать и его с собой, та была неумолима.

После этого в его жизни образовалась зияющая пустота, которая, он знал, уже никогда не зарастет и не заполнится каким-нибудь другим смыслом. Каждый день он с грустью вспоминал: вот сейчас мы с Наденькой пили бы чай вдвоем… а какие ватрушки она пекла… как они гуляли по парку… как растили, а потом встречали в гости детей, внуков и даже правнуков… Не помогла ему индейская богиня, сколько он ее ни просил… Кулон он все же не выбросил, хотя подумывал. Все-таки, видимо, произошло то, что было предписано судьбой, и даже боги, похоже, не всегда всесильны.

Во всем остальном ему грех было жаловаться на жизнь. Он, конечно, не был уверен, но постоянно ощущал, какую-то защиту талисмана, привезенного из Мексики. Еще тогда, когда он вернулся из экспедиции, можно было бы попасть под раздачу, в зависимости от политической конъюнктуры. Их выдернули раньше срока и сногсшибательных результатов они начальству не представили. К тому же произошло резкое осложнение обстановки — пару лет мир балансировал на грани ядерного коллапса, а на него смотрели, чуть ли ни как на завербованного агента. Но все завершилось с окончанием Карибского кризиса. Началась «разрядка» и перед ним раскрылись ошеломляющие перспективы: его практический опыт в индейских культурах сделал из него незаменимого специалиста. Благодаря "чистому прошлому" перед ним открылись двери во все страны соцлагеря и недоразвитых, но развивающихся в нужном направлении друзей, типа Индии. В общем, как любил он сам выражаться, он умудрился всю жизнь удовлетворять свое любопытство за счет государства — чего еще можно было пожелать настоящему советскому человеку?

В результате он объехал чуть не полмира (по крайней мере, ту его часть, куда его пускали). Поучаствовал во множестве конференций и на многих вместе с Надей. Когда они были вдвоем, он нагло прогуливал сессии, семинары и воркшопы, бродя с ней по незнакомым городам. Что может сравниться с привлекательностью познания мира вместе с любимым человеком? Во всяком случае, не занудные доклады, которые он сам был мастер сочинять. Ему бы и делали за это нагоняи, но у начальства самого было рыльце в пушку на счет конференций, так что все относились к его прогулам с пониманием.

Несколько раз Надя принимала участие и в археологических экспедициях. Особенно интересной была поездка в Индию. С точки зрения профессионального интереса, почти каждая археологическая партия была интересна, но в тот раз они ехали с Надей в страну, в основе которой лежала своя собственная древняя цивилизация. Он постоянно ловил себя на том, что его интересуют не столько древние раскопки, сколько живая культура, философия и мистика этой чудесной страны. Он все время сравнивал их с миром майя и космогонией толтеков. Эти две системы мировосприятия чудным образом противоречили и совпадали друг с другом. Они вдвоем с Надей чуть не все вечера проводили, играя на сопоставлении мирозданий, традиций, пантеонов богов, мистических практик… И все-таки, больше ему в жизни не пришлось пережить такого мистического опыта, как в мексиканской сельве.

Да, он мог сказать себе, что его жизнь удалась. У него было профессорское звание и кафедра, у него были прекрасные дети (уже пенсионного возраста сын и дочь), взрослые внуки и почти взрослые правнуки. У него было уважение не одного поколения студентов. Его не мучили серьезно болезни. Но сейчас он был один. И одиночество оказалось самым страшным врагом. Хорошо, что он знал как с ним бороться, да и внуки с правнуками не оставляли. А он, в свою очередь, знал, как их заманивать в гости.

Попив чаю, он еще немного посидел, глядя в окно на осенний унылый пейзаж. С третьего этажа была видна часть небольшого сквера с серыми деревьями, на которых еще висели остатки пожухлой листвы, и выглядывал кусочек улицы с довольно оживленным движением. Он знал до малейших деталей этот тусклый натюрморт. Сколько он так, задумчиво глядел на него, особенно первые месяцы, когда Нади не стало. Вот и сейчас он с каким-то автоматизмом отметил про себя, что жизнь течет своим чередом. Те же люди в то же время изо дня в день совершали заученные передвижения по видимому из окна пространству.

Но надо было зачем-то жить дальше. "Зачем? Может быть за тем, чтобы передать слова Пернатого змея какому-то гостю, который к нему придет?" — Константин Алексеевич усмехнулся: "И все-таки, наверно, обманули его индейские боги. Хотя он ведь еще не умер, и гость еще может и прийти". Он не спеша встал, тяжело опираясь на край стола, и стал прибирать со стола немного непослушными, подрагивающими руками. Эта неловкость в теле его досадовала, но он всегда себя подбадривал мыслью, что могло быть и хуже. Ведь в его возрасте самому управляться по дому — не шутка.

Он благополучно перенес посуду в раковину и убрал булку, масло и сахарницу по своим местам, но вот с ножом вышла незадача. Он попытался ухватить все вилки-ложки сразу и, конечно же, уронил на пол нож. Он смотрел на него и понимал, что наклониться не сможет, присесть тоже. Вернее сможет, но вот потом принять вертикальное положение будет весьма непросто. "О господи! Склероз!" — сын же презентовал ему эдакую клюшку — не клюшку, что-то вроде палки-хваталки, которая хватала с полу все, когда на ручке нажимался крючок: "Где же она была?" Вскоре он справился с проблемой, и нож с помощью чудо-инструмента был водружен в раковину. Вообще, главное, что ему было нужно — это не спешить. А так, не суетясь, он даже еще выходил на улицу и покупал в ближайшем магазинчике себе продукты, не говоря о всех остальных домашних делах. И времени на тоску много не оставалось.

Он привык всю жизнь быть на острие науки и технологий. Вот и сейчас, по мере сил, старался не отставать от компьютеризации и мог блуждать в Интернете не хуже его малолетних правнуков. Но, в отличие малолеток, он хорошо знал о современных врагах человека, которые стремятся захватить его разум и оболванить его, превратив в приставку к телевизору или компьютеру. После того, как он заметил, что не может оторваться от Тетриса, Арканойда и Принца Персии, он дал себе зарок не играть в игры, и теперь с удовлетворением посматривал на других, гробящих свою жизнь на виртуальные эрзацы действительности. После Изаур с Санта Барбарами он дал себе зарок не смотреть фильмов, в которых больше пяти серий. После особо долгих посиделок в чате он удалил аську и стал пользоваться только электронной почтой или телефоном. А после перестроечно-демократических дебатов и, тем более, после "профессионально подготовленных" выборов, он завел привычку не уделять политике более десяти минут в день.

Зато он знал, что может всегда и о чем угодно спросить дядюшку Гугла или сестрицу Википедию и даже сам кое-что туда написал. А еще он с помощью внуков оцифровал себе все свои старые фотографии и даже видеоматериалы и теперь компьютер послушно выбрасывал ему на «обои» картинки из его жизни. А недавно он прочитал статью, что по каким-то там статистическим исследованиям, увлечение компьютерными технологиями и вообще постоянная работа головой продлевают жизнь и не дают мозгам тупеть вплоть до самой глубокой старости. Зачем ему продлевать жизнь без Нади он не знал, но вот тупеть-то он точно не собирался. Хотя…

"Да, о чем же это он думал? Вот незадача!" — склероз и рассеянность все-таки его помаленьку доставали. "А! Вот о чем!" — только с помощью компьютера он в полной мере осознал, что имела в виду Чиракан, эта прекрасная богиня, когда говорила, что мистика толтеков еще пригодится и будет инспирировать миллионы людей. Действительно, не только Карлос Кастанеда, но и многие другие обратились к философии и космогонии древних индейцев и пытаются ее развивать в рамках современного майянизма. Сам он не очень верил в 2012 год и конец света — слишком много он знал подобных несбывшихся предсказаний, да и его критическое сознание не давало ему верить ни во что, разве только в богиню из его сна. Тут ему просто некуда было деться — слишком много неопровержимых доказательств ему было представлено. Так он и жил, зная о религиях мира, как никто другой, но не способный поверить ни одному богу, даже индейским — уж больно сильно отличались те двое, из сна, от изображений индейских идолов.

Да, индейские идолы… Что-то странное с ним происходило в последнее время. И не столько с ним, сколько с его снами. Ему уже с месяц, как снились жутковатые сцены жертвоприношений на пирамидах Теночтитлана. Причем, иногда он был в группе жрецов, иногда жертв, но еще никогда его во сне не начинали освежевывать на большой разделочной доске для заклания. Так что совсем кошмарными, сновидения было назвать нельзя. Но вот последние дни темы снов явно сменились — он уже не участвовал в жертвоприношениях, а общался с какими-то существами, вроде индейских богов. Они были странные — не похожие на тех персонажей, которые были ему известны по древней мифологии. Однако боги у майя и ацтеков исчислялись если не тысячами, то сотнями и наверняка сказать, кого он встретил во сне, было невозможно.

Первый раз он увидел их, восседавшими на пирамидах в месте, похожем на столицу ацтеков. Причем, масштаб этих существ был такой огромный, что они пользовались пирамидами, как табуретками. Собственного размера он как-то не воспринимал, но все-таки чувствовал, что был хоть и маленьким, но все-таки сопоставимым с этими созданиями его больного воображения.

Сейчас, сидя у стола, он вспоминал свои сны и не мог назвать этих монстров иначе, как выдумкой больного воображения. Они, скорее, походили на египетских божеств, так как, имея тела людей, носили головы ястреба, ягуара и змея. Насколько он знал индейские пантеоны (а он их знал неплохо) их боги имели человеческий облик, но часто были дуальны и могли принимать животный вид. Однако в животном воплощении они менялись полностью, а не так: тело от человека, а голова от верблюда — ерунда какая-то. Тем более он пришел в тупик от вида типа с головой змея или ящера. Ведь, когда-то полвека назад Костя разговаривал с великим Кетцалькоатлем, Пернатым змеем, и знал, как он выглядит.

Эти боги-демоны не просто восседали, а водили какие-то беседы. Смысл этих бесед почему-то было трудно уловить. Все время казалось, что они скажут что-то очень важное. Он вслушивался, но улавливал только обрывки фраз, типа: "…тропы отныне ведут к нам…", или"…как мотыльки, души слетаются к нашему Гуитцилопочтли…", или еще такое высказывали: "…они запоминают наши образы и идут на них в свой последний час…". Было и еще много другого, но он мог воспроизвести в памяти только эти.

Он сидел и размышлял: "Был ли это настоящий Кецалькоатль? Почему же он тогда выглядел так странно? И если это был не просто сон, то почему Пернатый змей не узнал своего старого знакомого? Хотя боги как будто вовсе и не видели гостя. Но что за тропы и почему они должны вести к ним? Если боги подразумевали, что толтеки в своих молитвах мысленно шли к ним, то почему тогда «отныне»? Что, толтеки раньше к ним не ходили? Ладно Гуитцилопочтли — это невыговариваемое воплощение их главного бога в теле орла он слышал еще от Пернатого змея. Но был ли тот, с ястребиной головой, орлом? И кто должен был запомнить их образы, чтобы пойти на них?" — все так запуталось, что можно было сойти с ума. Поэтому Константин Алексеевич решил не рисковать своей старой головой и просто выкинул из нее всю эту псевдо-религиозную муру.

Сегодня он ждал к себе в гости правнуков: двух мальчиков Ивана и Игната, одиннадцати и шестнадцати лет — внуков его старшего сына Николая и сыновей внучки Даши. Он их заманивал к себе возможностью оторваться на его двух компьютерах: поиграть и поболтаться по сети. А взамен он заставлял ребят послушать немного сказок про тайны индуизма или древнего Египта или еще что-нибудь из своей жизни. Он был осторожен — он знал, что легко мог стать старым болтливым чучелом для ребят, поэтому никогда не рассказывал им истории больше пары десятков минут кряду. А еще он водил с ними «серьезные» беседы о новинках компьютерного рынка. Со старшим внуком они оцифровывали и редактировали домашние видео его друзей. Деда Костя не жалел пенсии на электронику, а внук не давал ему тратиться на продукцию для лохов и чайников. Так вот и образовался у них тандем через три поколения. Оказалось, что не всегда стар да млад бывают наивными и глупыми.

Он еще из окна увидел двух, деловито спешащих к его подъезду подростков, и сам поспешил к двери. Как раз, пока те добегут до подъезда и поднимутся наверх, он успеет дошаркать до двери.

— Привет, деда! — серьезно сказал Игнат, старательно храня свое молодое достоинство.

Дед только понимающе улыбался — когда-то, много десятков лет назад и он боялся уронить это несуществующее и так мешающее жить наигранное отчуждение. Но нельзя, ни смеяться, ни советовать — эту мудрость надо постигать и переживать самому, и счастлив тот, у кого от рождения не так много этого павлиньего чувства и достаточно ума и сил преодолеть его с возрастом. Но пока одно неверное слово может оттолкнуть молодежь от старика и превратить деда из "своего парня" в "брюзжащего зануду". Слава богу, он еще мог замечать эти нюансы — ведь чем старее он становился, тем больше его сознание пыталось уйти внутрь себя, до бесконечности перемалывая события длинной жизни. Константин Алексеевич понимал, что уже никогда не сможет улавливать разницу между модным и не модным. Слишком уж много раз мода, эта ветреная вертихвостка, совершала циклы, возвращаясь к старым покроям и формам. Так же, как не сможет с удовольствием слушать их рэпа. Но ведь это от него и не требовалось — у него было, что предложить ребятам взамен.

— Привет, мои юные компьютерные специалисты!

— Деда, ты опять? — наигранно покровительственным тоном произнес Игнат. — Мы же договорились!

Деда действительно запамятовал, о чем это они договорились, но выкрутился из положения с былым профессорским изяществом:

— Ну, если ты обижаешься на юных, то для меня все, кто моложе шестидесяти, юные, а то, что вы для меня компьютерные маги и профи, просто не вызывает сомнения — где же я еще себе таких спецов найду?

— Ладно, — смилостивился серьезный Игнат, на ходу раздеваясь, — пойдем, посмотрим, что там еще можно с этим видео сделать. А ты Ванька пока в чат войди, прямо там и поспрашиваем, если что глючить начнет.

— Нет, нет! Разбежались! — возразил дед. — Вы ведь прямо со школы. А мне не светит от вашей матушки нагоняи выслушивать! Идем, хоть чайку попьем!

— Дед, а ты расскажешь про то, как Пернатый Змей столицу Ацтеков строил?! — вдруг вспомнил младший правнук обещанную байку.

— Конечно, Ванюша! Только он не строил, но то, что он был самый великий правитель, это точно.

— Ладно, — согласился Игнат. Его слово в этой компании было решающим. — Пьем чай, потом я ковыряюсь с видео, а вы сказки рассказывайте.

Деду Косте нравилось играть в подчиненного — уж слишком много в жизни ему приходилось брать на себя, и сейчас было забавно наблюдать, как взрослеют и набираются опыта эти ребята. Но сейчас он чуток обиделся:

— И все-таки Игнат, хоть это и интересно, но это не сказки, а предположительная историческая правда.

— Ага! Только у этой истории столько толкований, что понять, где там сказка, а где быль…

— Ты не по годам трезво рассуждаешь, и ты прав — вероятность, что это правда, довольно не велика. Но, к сожалению, это все, что есть у историков, а без нас и того бы не было. И все равно, то, что мы знаем, подчас удивительнее любых сказок.

— Да ладно, деда, я же так просто ляпнул. Сам с удовольствием послушаю.

…Они уже пару часов занимались втроем всякими интересными делами. Игнат, видимо подученный матерью, самоотверженно помог накрывать на стол и даже помыл посуду. Дед был просто в тихом восхищении — он в годы молодости, может и не догадался бы помогать старикам. А потом, как и договаривались, все занялись своими делами. Слаженный ритм их увлечений нарушил звонок сына, Николая:

— Привет пап, как поживаешь?

— Да вот с правнуками техникой занимаемся. Да и что мне сделается? Я уже давно перевыполнил все обязательства по долгожительству и теперь бонусы использую. Так что, если и помру, сильно по мне не печальтесь.

— Пап, ну что ты опять заладил? Если скучно или тяжело, давай к нам переезжай жить! Места хватит!

— Нет, что ты, какой пессимизм! Ты знаешь, я этим никогда не страдал. А здоровье у меня нормальное. Знаешь, Коль, как говорят: если в моем возрасте проснулся и ничего не болит, значит ты уже помер.

— Шутки у тебя пап, какие-то индейские, хорошо, что не кровавые…

— Ну это уж, как получается. Но ты же сам знаешь, я здесь как будто все еще с мамой живу. А уеду отсюда — тогда моя жизнь окончательно и разрушится. Ты уж прости, но пока есть силы, я здесь буду сидеть.

— Давай тогда, хотя бы наймем служанку, чтобы она для тебя по магазинам ходила, да прибирала.

— Это успеется. Понимаешь, пока есть необходимые дела, я шевелюсь, пусть и через силу. А как только за меня все будут делать, я сразу превращусь в деградирующую и вечно стонущую развалину.

— Хорошо, мы уже, наверно раз сто говорили на эту тему. Слушай, у меня тут просьба к тебе. Ты же у нас незаменимый знаток по индейцам.

— Да какой там знаток? Стараюсь вот, хотя бы от жизни не отставать, — немного пококетничал старый профессор.

— Ладно, ладно, не прибедняйся! Тут на меня вышли с просьбой из одного института.

— Из Москвы? — удивился Константин Алексеевич тому, что его не спросили прямо с прежнего места работы или университета.

— Нет пап, это ребята из провинции, — догадался о причине удивления сын, — они вышли на меня, не зная, как тебя потревожить.

— Так давай им мои данные, и поговорим. Какие проблемы?

— Сам знаешь, в нынешние времена старым людям, да еще в центре Москвы, есть чего опасаться. Ты бы и на улицу по возможности один не ходил.

На самом деле сын знал, о чем говорил — уж больно много было темных случаев с одинокими стариками и черными риэлтерами и другими прохиндеями. Да и на улице отец был слишком легкой добычей.

— Но Коля, ты и сам уже фрукт не первой свежести и должен понимать: кто же из молодых вынесет мой черепаший темп передвижений? Ну может разок, для очистки совести. И потом, я же не изверг, чтобы детвору мучить, — он весело подмигнул Ванюшке, отвлекшемуся от монитора и с любопытством подслушивавшего, о чем это прадед с дедом могут там болтать.

— Ладно, но на улицу только в полдень!

— Хорошо, слушаюсь и повинуюсь!

— Ты у меня прям старик Хоттабыч! Слушай, тебе позвонит человек по имени Евгений Григорьевич Котов…

— Погоди, ручку возьму, запишу. Сам знаешь, на голову надежды никакой, — Константин Алексеевич по-стариковски суетливо разыскал карандаш и записную книжку-календарь, куда по прежней привычке записывал все, что нужно было сделать. — Какое у нас сегодня число? Ага, запишу на завтра. Когда он позвонит-то? Ну и хорошо. А что старому человеку не повспоминать былое?..

На этом они и закончили разговор. Деда Костя посмотрел на своих молодых приятелей и усмехнулся:

— Ну что, тряхнем стариной? В ваши игры мне за вами, конечно, не угнаться, но вот насчет рассказать — это у меня не заржавеет!

— Давай деда, ты же обещал! — сразу отпрыгнул от компьютера Ваня и, устроившись поудобней на диване, похлопал по нему рядом, указывая деду, куда тому нужно приземлиться для рассказа.

— Деда, а кто звонил-то? — оторвался от компьютера Игнат. — Дедушка Коля что ли?

— Да, он просил принять какого-то сотрудника с другого города. Нужна там консультация по индейцам. Вообще-то странно, будто и без меня нет специалистов в этой области.

— Нет, ты у нас лучший спец — это всем известно! Погоди только чуть-чуть, не начинай. Я поставлю Пинакла файл выводить, и полчаса комп все равно ничего делать толком не сможет, — спустя пару минут, в течение которых дед с младшим братом послушно ждали компьютерного специалиста, Игнат щелкнул последний раз мышью по пусковой иконке и сказал. — Слушай дед, а расскажи лучше про ту, самую первую экспедицию в Чиапас! Ведь ты все время избегаешь о ней говорить, но ведь уже не те времена, чтобы чего-то бояться.

— Нет, деда про Пернатого змея обещал рассказать! — начал отстаивать свои интересы Ванюша и дело грозило закончиться потасовкой. Предвидя такое развитие ситуации, дед решил вмешаться:

— Ну ладно, хватит! Давайте так: я расскажу вам про ту экспедицию и как сам повстречал Пернатого змея и еще одну прекрасную индейскую богиню. Но чур, никому не рассказывать! Ты прав Игнат, я никому не рассказывал об этой экспедиции, но не потому, что боялся властей. Просто с ней связана одна тайна, которую я поведал только вашей прабабушке Наде, да еще, гораздо позже, рассказывал детям — вашему дедушке и тете Лизе. Вот смотрите, — и дед, немного неуклюже расстегнув ворот рубахи, извлек на свет кулон, сделанный из зеленого камня.

— Ух ты! А кто это такой?

— Страшный немного!

— Да, эта страшненькая фигурка изображает одну из наиболее прекрасных индейских богинь, Чиракан, которая собственноручно подарила мне этот амулет, и он хранил меня и нашу семью всю мою жизнь.

— А что, он и нас хранит? — заворожено глядя на странную фигурку, спросил Ванюшка.

— Я надеюсь, да, — ответил тихо и торжественно старик.

— Ну ты загнул, дед! — воскликнул старший и поэтому более практичный правнук. — Как же богиня тебе могла его вручить? Она что, сама к тебе с небес сошла для этого?

Дед только усмехнулся:

— А вот об этом-то и будет долгий рассказ. Садитесь поудобнее и слушайте, — выдержав мхатовскую паузу, дед начал повествование. — Волею судеб и больших политиков ваш покорный слуга полвека назад оказался в составе совместной американо-советской экспедиции к руинам древних городов империи майя…

ГЛАВА 3. СТРАННЫЙ ГОСТЬ (беседа третья)

Еще вечером того же дня Константина Алексеевича побеспокоил звонок. Вообще-то звонили ему много. Хотя ровесники и старшие, в основном уже отошли в мир иной, многочисленная поросль Ручейниковых не забывала своего патриарха и регулярно его теребила, обмениваясь последними сплетнями и справляясь о его здоровье. Но это был тот звонок, о котором говорил сын Коля.

— Здравствуйте, Вас беспокоит Евгений Котов, — раздался из телефона ровный и уверенный голос еще молодого мужчины.

— Здравствуйте.

— Я имею честь разговаривать с Константином Алексеевичем? — немного высокопарно, но уважительно спросил человек.

— Да, имеете честь, — не удержался от шутки старик.

— Простите за напыщенность, но я не знал, как к Вам лучше обращаться, — сразу перешел на нормальный язык Евгений.

— Да так и обращайтесь. Вы лучше скажите, какими судьбами, так сказать, будете?

— Как бы это сказать, — после некоторой паузы задумчиво произнес собеседник. — Нам очень нужна Ваша помощь, можно сказать, жизненно необходима, но по телефону…

— Хм, кому это «Вам» нужна помощь выживающего из ума старика? — Константина Алексеевича явно смущал такой оборот дела.

— Я, наверно, не совсем правильно объясняю, но помощь нужна очень многим, в том числе и Вам самому, — явно замешкался собеседник.

— Какими-то тайнами Вы говорите, — уже заинтригованно произнес старший Ручейников. — Ладно, чего там. Приезжайте и расскажете все. Вы в Москве?

— Нет, но к утру могу быть. Это не составит труда, — обрадовано ответил голос.

— Тогда запишите адрес… — Константин Алексеевич продиктовал, куда ехать и они договорились на одиннадцать утра, пока правнуки еще были в школе.

Назавтра, ровно в назначенное время, раздался звонок домофона и спустя минуту гость предстал перед хозяином. Среднего роста, возраста и внешности мужчина выглядел бы не особо примечательно, если бы не его глаза. Константин Алексеевич немало пожил на свете и привык доверять первому впечатлению. Так вот, эти глаза не давали ему покоя из-за какого-то противоречия. Несмотря на улыбку, они смотрели грустно и понимающе, как глаза старца. Он не знал, может и у него самого такой взгляд, но это другое дело — ему по возрасту положено. Но взгляд незнакомца располагал и гипнотизировал. Так и хотелось ему рассказать о всех своих бедах, хотя их и не было много, вернее была одна, да и та давнишняя…

Гость поставил портфель в сторону, поздоровался, еще раз представившись, и несколько смущенно протянул старику картонную коробку:

— Это Вам. Домашние ватрушки. Мама одного моего друга, физика, испекла. Она очень хорошо их делает, но, конечно, с Вашей супругой не сравнится…

— Откуда Вы?.. Прошу, не надо о ней!.. — сердце старика сжалось от приступа растревоженной тоски и в углу глаза невольно появилась слеза. Он отвернулся, чтобы скрыть неловкость, но гость заметил:

— Простите, не хотел. Поверьте, это от всего сердца. В самом деле, у Вас великолепная супруга, — и с хитринкой в голосе спросил. — Как Вам удалось такую красавицу заинтересовать?

— Вы говорите о ней, как о живой… А впрочем… — пожилого человека вдруг захлестнула волна приятных воспоминаний. — …Вы правы, ох и много ухажеров у нее было. Так что, не столько я ее, сколько она меня выбирала. Считайте, что в лотерею выиграл! Но что же мы в коридоре? Проходите в комнату. Может чайку? Раз Вы с угощением.

— Давайте. Я не откажусь, с дороги к Вам. Только одно условие: Вы сядете и будете мне говорить, что делать, а я все приготовлю.

— Ну, куда ж мне деться, действуйте! — согласился хозяин и провел гостя прямо на кухню.

Спустя десяток минут они уже вкушали дымящийся свежезаваренный чай с прекрасными ватрушками.

— А и вправду, мне кажется будто они Наденькой приготовлены, — признался Константин Алексеевич, откровенно наслаждаясь любимой выпечкой. — Честно сказать, я уже почти забыл их вкус. Вспоминаю только, что были очень вкусные, с хрустящей корочкой… Эх, знаете Вы, Евгений Григорьевич, чем старика порадовать!

— А можно, Вы меня на «ты» и Женей будете называть? — как-то по- детски откровенно спросил странный гость. — Так будет привычнее и правильнее. Я ведь вам наверно во внуки гожусь.

— Хорошо, Женя — очень хорошее имя. Только смущает меня что-то в тебе. Такое ощущение, что я не с младшим по возрасту, а со сверстником разговариваю.

— Ну спасибо, Константин Алексеевич. В старцы меня записали! — мягко усмехнулся гость.

— Хе! Знаешь, на самом деле разница-то небольшая. Я внутри себя все тем же пацаном ощущаю. Просто у меня опыта больше, чем у мальчишки. А опыт зависит не только от количества прожитых лет, но и от способности делать выводы и анализировать события и поступки. Так вот, у меня впечатление, что несмотря на кажущиеся ошибки в поведении, ты делаешь их специально, чтобы, как сейчас говорят, раскрутить старика на откровения. А вести себя так, может себе позволить только умудренный жизнью человек. Но я и не возражаю — пожалуйста, считай, что раскрутил.

— Спасибо, — кратко и спокойно ответил Женя.

В этом кратком ответе тоже почувствовалось и признание правоты хозяина и нежелание что-то скрывать или спорить. Константин Алексеевич, лишний раз убедился в правдивости своих выводов. Вот только ясности в цели визита странного гостя это понимание никак не вносило и тогда он решил перейти в наступление, прямо спросив:

— А из какого ты института и почему я понадобился тебе? Что-то мне слабо вериться в свою уникальность.

— Константин Алексеевич, — начал говорить гость, подумав. — Я не хочу Вам врать, и не собираюсь от Вас ничего скрывать… почти. Но дайте мне время постепенно подойти ко всем моим тайнам. Мне необходимо Ваше понимание и осознанная помощь. Поэтому я предлагаю поболтать для начала о разных, так сказать, философских вопросах, прежде чем перейти к делу.

— Ну что ж, я согласен. Ты знаешь, я не мало пожил, чтобы понимать, что процесс зачастую более важен и интересен, чем результат. А чем еще лучше занять время, чем беседой с интересным собеседником?

— Тогда начнем с первой правды, которую я Вам раскрою, — опять немного грустно улыбнулся гость. — Я не сотрудник исторического, археологического или этнографического института. Я сотрудник биологического института, да и то, можно сказать, бывший сотрудник.

— Ну я тебя не виню. Наша тяжелая действительность многих заставила сменить профессии. Но я не понимаю, зачем тогда я мог тебе понадобиться? — и хозяин не удержался от иронии, добавив. — Неужто, какой темный бизнес и в историю индейцев вмешался?

— Нет, упаси бог! — заразительно рассмеялся Женька, оценив деланный испуг профессора. — Но именно Ваш «индейский» опыт, если можно так выразиться, и послужил причиной моего визита. Но давайте, сначала поговорим о смерти.

— О смерти? Ты меня пугаешь, Женя! — удивился пенсионер, но на самом деле не испугался, так как собеседник упомянул ее как-то мягко, будто это было что-то хорошее.

— Ну что Вы, Константин Алексеевич! Мне интересно, что человек умный и знающий так много о всевозможных религиях и культурах, думает об этом явлении с философской точки зрения.

— Спасибо за комплимент, но что об этой старухе с косой можно сказать? — профессор задумался, потерев подбородок в предвкушении интересной беседы, и пошутил. — Во всяком случае, это то, что, надеюсь, скоро произойдет со мной. Ну, еще можно сказать, что это неизбежное следствие рождения на этот свет: если уж родился, то, никуда не денешься, изволь и умереть.

— Ну, а если серьезно, как вы относитесь к смерти? Вы думаете, что смерть — конец всему, а религии и вся мистическая лабуда, только проявление страха перед абсолютным концом? Что Вы скажете о всех этих тысячелетних культах индейцев, египтян и других народов?

— Да-а, ну и вопросик! Легче повесится, чем на него ответить! — усмехнулся хозяин. — Ну давайте, я попробую сформулировать свои мысли во что-либо конкретное. Конечно, страх смерти — это безусловно, основной движущий фактор в развитии всех религий. Тут уж никуда не денешься.

— Да, остановимся сначала на этом. Как Вы лично считаете, это он виной всей духовной деятельности человека?

— Понимаешь, Жень, на поверхности лежит простой и ясный ответ: да! Но чтобы дать этот ответ, мы должны ограничить свое сознание от многих очевидных вещей, — продолжал рассуждать старый профессор.

— Интересно, от каких?

— Во-первых мы должны признать, что наш мир бессмысленен и возник, вроде как случайно или по ошибке.

— Это почему? — немного деланно удивился гость.

— Ну, здесь простая обратная логическая цепочка: если человеческое существование оканчивается смертью, то вся его осознанная деятельность в попытке познать мир и себя напрасна. Отсюда обратный вывод: мир бессмысленен или имеет смысл для каких-то других, осознающих его сущностей. Но, поскольку, мы не знаем других сущностей, то пока можем говорить о бессмысленности мира.

— То есть Вы хотите сказать, что мир был кем-то создан для человека?

— Ну, это в очень упрощенной форме. На самом деле, мир очень парадоксален. Он и был создан и развивается сам по себе, так же как, скорее всего, он создан для многих осознающих существ, которые, в свою очередь, должны для чего-то служить. Здесь важно решить для себя: мир был создан или существовал всегда? — расфилософствовался профессор.

— А что, если мир существовал всегда, тогда он бессмысленнен?

— Мир может существовать всегда и быть созданным — одно другому не мешает. Ведь его, может создавали вне нашего временного континуума. Это просто у нас в голове не укладывается. Я все-таки сторонник того, что мир был создан — должен он был откуда-то взяться! Тогда, по цепочке надо признать, что мир имеет причину и смысл, и, как наиболее вероятное следствие, человеческое существование тоже имеет смысл. Что, в свою очередь, несопоставимо с принятием абсолютной смерти. Кстати, для меня существует еще один неоспоримый довод того, что мир создан и имеет причину.

— И какой же, если позволите? — хитро подначил старика Женя.

— А тот, что наш мир, как и мы с вами существуем.

— Чего-то не понял, — оторопело удивился гость, отставив чашку с холодным, так и недопитым чаем.

— Ну это очень просто. Если наш мир бессмысленен, то у него и не должно быть причины для возникновения. То есть, без причины такая махина, просто не могла сама по себе возникнуть. Даже если допустить, что наш мир побочный продукт, какой-то другой деятельности или причины, то какова же должна быть эта деятельность?!

— Интересная логика. А что же было во-вторых? — напомнил новый знакомый об основной теме рассуждений.

— А во-вторых, чтобы считать смерть абсолютной, мы должны ограничить мир в примитивных понятиях материи, исключив из него психическую или информационную составляющую, что для меня выглядит крайне неубедительно.

— А что в нем неубедительного?

— А то, что ведь призрачность всей материи и энергий так и колет в глаза и требует доказательства только если для школьников! То есть, надо все-таки признать первичность сознания над материей. А в этом свете, вообще, надо начинать плясать от человека, а не от Вселенной.

— Что-то я не пойму, где Вы просматриваете призрачность материи? — улыбнулся Женька.

— А это не я. Это многие видят, в том числе и физики. Тот же Эйнштейн был верующим человеком, ну не простым верующим, конечно. Ну не мне, и не Вам сейчас объяснять призрачность самых основ мироздания физических законов.

— Хорошо, скажем так: наиболее вероятно, что жизнь человеческого существа не кончается смертью. Тогда закономерный вопрос: что же происходит после смерти? Что говорят об этом различные религии, культуры и что Вы сами об этом думаете?

— А вот тут полный бардак! — как-то сразу сник профессор.

— Ну давайте, попробуем разобраться! — гость мягко поддержал старика.

Константин Алексеевич понимал, что Женя, немного притворствуя, настойчиво подталкивает его к чему-то, но сопротивляться этому ни сил, ни желания у впавшего в философский раж пенсионера не было, и он продолжил:

— Есть три независимых источника о посмертном опыте. Первый — это классические религиозные догматы или откровения, второй — описание пограничных состояний, достигаемых различными путями, и третий — непосредственные переживания в случаях клинической смерти.

— И что же дает их анализ? Не поверю, если у Вас, профессор не будет своего мнения на этот счет.

— Есть мнение, но неутешительное. Сначала по религиям. Есть одна общая тенденция — религии развиваются от жестоких к миролюбивым. Это отражает изменения мировоззрения народов от копирования жестокостей природы у ранних цивилизаций к более отвлеченным понятиям и возвышении человека над природой, как божественного создания у современных народов.

— Но ведь есть и общие моменты, не правда ли?

— Да, надо признать, более-менее все независимые космогонии говорят о дуалистической или тройственной ипостаси творца, почти все описывают семь, девять или тринадцать небес, сфер или уровней, а так же несколько уровней преисподней. Во всех религиях небесные сущности пытаются оберегать человечество и помогать людям. Но вот посмертные переживания в каждой религии свои: кого в лодке куда-то увозят, кого на небеса ангелы ведут, кого в преисподнюю или Тартар, а кто, просто, снова в другое живое существо вселяется… в общем неудержимый полет фантазии и ничего, что бы можно было сопоставить…

— Но ведь можно же просто поверить в то, что говорят нам в церкви?

— Не насмехайся надо мной, Женя. Для того чтобы верить нужно отказаться от свободы сознания и отдать его, как глупое дитя, своему падре, батюшке или учителю. Вслушайся внимательную вот в такую фразу: "Приходит к своей пастве пастор и начинает читать проповеди". Вроде привычная уху мысль. Но заметь, если перевести эту фразу на нормальный язык, то получится: "Приходит пастух к своему стаду (баранов) и пасет их, как ему вздумается". Понимаешь, быть бараном проще, чем пастухом, но быть пастухом, осознавая, что пасешь баранов — глубоко цинично или глупо, поскольку надо признать, что все окружающие люди — безмозглый скот, а то, что ты вещаешь — абсолютная, хотя и бездоказательная правда. Не знаю, как ты, но я не хочу быть ни бараном, ни пастухом — мне хочется умереть человеком, как это ни трудно сделать. То есть, неверие это тяжелая расплата за свободу сознания.

— Хорошо, я с этим абсолютно согласен, а что тогда Вы скажете по опытам клинической смерти?

— Здесь два очень слабых звена. Вроде бы да, все такое есть, и «там» хорошо, но все эти опыты ограничены очень коротким промежутком времени и неглубоким уходом «туда». С точки зрения медицины, все благолепные переживания элементарно объясняются воздействием эндорфинов мозга, то есть предсмертным самоопьянением. Хотя и утверждения, что свет в конце туннеля для души является пренатальной проекцией рождающегося ребенка, бред такой сивой кобылы, что просто не хватает слов на этих Фрейдов и Грофов. Ну откуда, по сути, слепой ребенок с абсолютно неустоявшимся зрением может увидеть свет в момент рождения? Он что, вперед глазами из мамы лезет?

— Да уж, иногда утверждения сторонников реализма выглядят просто великими фантазиями! — понимающе усмехнулся Женя. — А что Вы скажете о неоспоримых фактах, зафиксированных после смерти?

— Да, ты прав. Когда временно умерший заявляет, что мол, срочно помогите Васе Пупкину с пятого этажа, там у того случилось то-то и то-то, это впечатляет. А когда человек отправляется на тот свет по ошибке в соответствии с совсем незнакомым ему ритуалом умирания, это просто поразительно, — Константин Алексеевич заметил, как озабоченно нахмурился гость при этих его словах, но продолжил. — Однако вызывает удивление частое заявление о посмертном прикосновении ко всем тайнам мира, но отсутствию среди нас нобелевских лауреатов, индуцированных таким потусторонним опытом. В общем, почти то же самое, что и в религиях: что-то есть, а что конкретно — не очень понятно.

— Хм, а что насчет медитаций, спиритизма или того же Монро с Кастанедой, наконец?

— Ой и не говорите! Вот возьмите, например реинкарнацию. С одной стороны, все только о ней и говорят, а с другой, тут же пытаются общаться с душами, умершими несколько лет назад. Спиритисты, так вообще беседовали с умершими двести лет назад душами, причем, доказывали эти беседы фактически. И тут же Далай-лама или Саи-Баба заранее говорят о своем будущем воплощении. Вот у Монро тоже противоречий хватает, хотя, в общем, более-менее стройная и логичная схема, которую можно принять. И все-таки у него явные проблемы с определением, кто, куда и зачем перерождается — сумбура хватает. Пару вещей особо вызывает сомнение: то, что он размещает небесные сферы прямо в нашем континууме, а второе — явные нелады со временем, больно он легко мешает всю сукцессию событий — и никакие временные парадоксы ему нипочем. Не буду уж о многочисленной толпе «я» покорно ожидающих его «там» — отнесем это на личные фантазии. Ладно о Монро, посмотрите в Интернете, что пишут медитирующие — если верить, так вообще жуть берет. Что у нас, дескать, ферма для душ, и нас ждут там чудища, питающиеся нашей энергией. Да и Кастанеда в этом не был оригинален, только зря туда толтеков приплел — у них все посложнее было и человек не такая уж и последняя букашка получалась. В общем, такое впечатление, что каждый умирает, как хочет! — в сердцах закончил профессор свою речь.

Возникла небольшая пауза. Гость, как будто чего-то ждал. Наконец, Женя не выдержал и спросил:

— Ну и?..

— Что, ну и? — непонимающе спросил Константин Алексеевич.

— Вы же сами только что сделали абсолютно правильный вывод!

— Какой?!

— Вы же сказали: "Каждый умирает, как ему хочется!" Ну, додумайте! — не по годам мудрые глаза молодого человека вдруг загорелись почти детским азартом.

— Но это же абсурд!

— Нет, Вы просто забыли, о чем говорят многие религии: человек создан по образу и подобию… А по чьему образу и подобию?

— По образу и подобию господа.

— А как его еще называют?

— Всевышний, создатель, творец…

— А теперь остановитесь на двух последних определениях и свяжите это с тем, что произойдет, если этот мелкий, но все же, творец освободится от земных пут и начнет реализовать себя, вернее свои мечты или страхи?

— То есть ты хочешь сказать…

— Не только хочу, но и знаю. Однако я преклоняюсь перед мощью Вашего ума. Вы почти дошли до понимания. Оставалось лишь сделать последний шаг.

— Ты что, сторонник мормонов?

— Причем тут мормоны? Я просто хочу сказать, что в момент смерти душа освобождает свой потенциал творца и это уже ее выбор, пойти по проторенной дорожке какой-нибудь из религий, или начать самой себе выдумывать псевдореальности, или угодить в преисподнюю, а может и реинкарнировать — возможностей воз и маленькая тележка.

— И что, ты хочешь, чтобы я этому поверил? — усмехнулся Константин Алексеевич.

— Не совсем. Понимаете, это была игра. Вы мне показали, до какой степени человек, рассуждая логически, и не срываясь в пустую софистику, может дойти до истинного положения вещей в нашем мироздании. Теперь я знаю, что Вам только не хватало мелких деталей. И теперь мне не столько нужна Ваша вера во все это, сколько Ваше доверие ко мне лично.

— А зачем тебе мое доверие? — удивился профессор.

— Затем, что мне нужна Ваша помощь, а ее я не смогу получить, если не доверю Вам страшную тайну. Не в том смысле, что она страшная. И все-таки, можете смеяться, но разглашение этой тайны может стоить жизни всей нашей цивилизации.

Почему-то профессору было не смешно. Как-то устало и грустно говорил об этом Женя. "Ему бы говорить это шепотом и таращить глаза, а он какой-то измученный и такой обыденный" — думал Константин Алексеевич, а гость тем временем продолжал:

— Теперь я перейду к главному. Нет больше смысла скрытничать. Давайте, я расскажу Вам свою историю, а Вы ответите мне согласием или отказом завтра, хорошо?

— А почему завтра?

— Потому что, все, что я Вам скажу слишком невероятно, и ответить на мою просьбу Вам сразу будет трудно, — Женя опять как-то задумчиво посмотрел на профессора и через силу, просяще, улыбнулся.

— Ну хорошо, согласен. Рассказывай все, я обещаю не перебивать, — не мог не поддаться на это предложение Ручейников старший.

— Несколько лет назад… — гость задумчиво помолчал. — Да, всего несколько лет, а кажется, прошла вечность… так вот, однажды, когда я еще работал сотрудником в институте Биологии, в нашей лаборатории случился маленький инцидент. Одна лаборантка ввела собаке не тот препарат и не так включила прибор. В общем, удивительным образом, на который способны только некоторые женщины, сумела перепутать все на свете и совершила величайшее открытие в биологии, медицине, психологии и, вообще, во всех науках сразу. К великому счастью, этому открытию никто не придал особого внимания. Я, будучи тогда в лаборатории за главного, попытался замять дело и сам потихоньку стал разбираться, что произошло.

— И что же там произошло? — не удержался от любопытного вопроса Константин Алексеевич.

— А произошло, ни много, ни мало, открытие, которое, в случае оглашения, могло перевернуть вверх ногами и, в конце концов, погубить всю цивилизацию.

— Интересно, что-то мне страшновато. Уж не атомную ли бомбу, какую придумали? И это-то в заштатном институте Биологии? — не мог не хихикнуть профессор на такое заявление.

— Ну, в общем-то, произошел ерундовый случай. Наша Любочка просто вытряхнула из собачки душу и та стала разгуливать сама по себе, а потом преспокойно вернулась обратно в тело.

— Это что же, как какой-нибудь йог в медитации? — переспросил, продолжая улыбаться, пенсионер.

— Почти, но не совсем. Понимаете, сколько бы ни пытались люди выйти в высшие сферы, хоть при медитации, хоть в случае клинической смерти, хоть при других практиках, они это делают в, так называемой, плотной оболочке души, соединяющей ее с физическим телом. А тут выход произошел абсолютно чисто.

— Хм, забавно. Но, давайте, я поверю, — попытался оставаться серьезным Константин Алексеевич.

— Так вот, — невозмутимо продолжил гость, как будто говоря о самом обычном деле. — Существует закон мироздания (один из основных), который запрещает душе из реала (то есть реального Земного мира) свободно выходить в астрал и возвращаться обратно в тело. Обычно такой выход оканчивается физической смертью смельчака. А в пограничных состояниях, души бродят по астралу, как полуслепые, так как плотная оболочка не дает им полноценно воспринимать астрал.

— А зачем же этот запрет существует? Ведь насколько бы была богаче духовная жизнь, если бы люди получили туда доступ до смерти!

— Это Вам только кажется. А подумайте хорошенько, что произойдет, если сейчас все узнают о том, что можно запросто бродить по небесам?

— Дайте подумать, — старый профессор помолчал, просчитывая варианты и, наконец, удивленно спросил. — Так что, получается, на Земле и не надо вовсе жить? Можно того, прямо на небеса?

— Вот именно! И это только один аспект. На самом деле, все гораздо хуже. Гуляя «там» Вы можете подслушивать и подсматривать почти за чем угодно на Земле. А можно угодить в преисподнюю или переродиться в другого человека. И все-таки, основная причина этого закона не в этом, а в том, что человек должен выполнить свое основное предназначение.

— А какое у человека может быть предназначение? Узнать как можно больше о мире? — попытался угадать Константин Алексеевич.

— И это тоже, — согласился Женя. — Но основная роль человека отражать в своей душе опыт реала в астрал после смерти. То есть строить астрал по своему образу и подобию.

— Погодите, погодите! Я что-то часто слышал эту фразу в обратном значении… — попытался поймать гостя на ошибке профессор.

— Все правильно: человек создан по образу и подобию, неся в своей душе частичку Бога (или астрала). Но чтобы оживить высшие сферы, наполнить их жизнью и смыслом, нужен реальный опыт душ. Только запертые в своем теле, уверенные в необратимости смерти и сжигаемые животными инстинктами, души приобретают настоящие ощущения и переживания, а главное, неукротимое желание действовать. Фактически, выходя «туда», они формируют астрал под себя или свои фантазии.

— Все равно много непонятного. Зачем, например, вся эта суета, зачем душам нужно созревать в реале, а потом идти и изменять астрал? Кому, в конечном счете, это все нужно?

— А как Вы думаете? — хитро улыбнулся Женя.

— Я?.. — пенсионер явно растерялся, не в силах ничего придумать.

— А ведь все очень просто. Что мы сами всю жизнь пытаемся делать в свободное от работы время?

— Ну читать, гулять, смотреть телевизор, играть наконец! — отчего-то занервничал старик.

— Вот именно: играть! Все что мы делаем для удовольствия, в конечном счете, игра. Так чем же создатель реала хуже нас, созданных по его образу и подобию?

— Ты хочешь сказать, что все это одна большая игра? — Константин Алексеевич обвел вокруг пальцем.

— Совершенно верно!

— Но постой! — старик вдруг замер, явно что-то вспомнив, и ошалело посмотрел на гостя. — Ты сказал, что собака попала туда. А что, за ней и ты тоже?

Женя только грустно улыбнулся и молча кивнул в ответ.

— Так ты что, туда-сюда гуляешь и этот, самый главный закон нарушаешь?

— Нарушаю, но "с позволения", так сказать. И не только я, но еще пара людей… или не совсем людей.

— И все-таки, как-то не укладывается это в голове. Что же, получается, загробный мир — это часть нашего мира?

— Нет, скорее наоборот. На самом деле схема мира проста. Смотрите: весь мир — это, в конечном счете, информация. Астрал и есть эта информация, и самые его глубины представляют ее в чистом, нетронутом виде. Наш, реальный мир — это жесткие информационные законы: от гравитации до квантовых взаимодействий. Как Вы сами правильно заметили, в конце концов, вся материя сводится к энергетическим, то есть силовым взаимодействиям. А что такое сила или энергия в чистом виде? Закон, и не более того!

— Да уж, вот уж, воистину, "сила есть, ума не надо!" — отшутился профессор.

— Нет, ум все же нужен! — подхватил шутку гость, но продолжил серьезно. — Так вот, одна маленькая деталь: информация, сама по себе ничего не представляет, так как она вещь инертная. По-другому сказать: всезнание парализует волю. Теперь Вы понимаете, зачем астралу реал, а творцу человек?

— Постой, постой! Получается, что реал был создан из астрала, чтобы привнести обратно в астрал волю людей?

— Не столько волю, сколько желание. Желание чего угодно, подкрепленное эмоциями и чувствами, из которых самые созидательные, конечно, любовь и чувство свободы.

— Это почему?

— А смотрите. Все опять-таки очень просто. Знание само по себе, да еще без пространства и времени абсолютно инертно, как инертны терабайты на жестком диске компьютера, пока пальцы не тронули клавиш. Но только стоит коснуться желанием этого моря информации, как оно вздымается и начинает бурлить, как под действием мощного катализатора. И здесь очень важно, какое желание баламутит эту воду! Любовь, кроме позитива, еще и наиболее созидательное из желаний.

— А свобода? Ведь гордыня — это чуть ли не основная болезнь человека!

— Нет, гордыня здесь не причем. Требование свободы — это требования творца. Настоящий творец стремиться делать все по-своему, то есть быть оригинальным и неповторимым, быть самим собой. А для астрала это самое ценное — оригинальность и фантазия, помноженные на опыт реальных ощущений и созидательность любви.

— Да, действительно, простая схема: Творец создал своим желанием реал, чтобы тот с троицей вернул ему то, что он привнес в мироздание, — проговорил, как бы уясняя, старик.

— Именно поэтому ангелы и называют души зеркалом бога, отражающим его желание в астрал!

— Но причем тогда все эти странные откровения про различные потусторонние миры, если все так просто. Кто тогда прав: Блаватская, Антарова, Андреев, Монро или вообще египтяне с индейцами?

— А разве не понятно? — спокойно переспросил гость. — Все правы.

— Как это все? Они же противоречат друг другу!

— Это только кажется. Просто все их впечатления сильно замешаны на могущественной фантазии собственного сознания — особенно могущественной, когда это сознание вырывается из оков тела и реального мира… Да, общая схема проста, но исполнение!.. Реал был создан неизвестным никому (но иногда любящим побеседовать с игроками) Творцом, который, в силу неизвестных причин (о которых только мадам Блаватская с индусами знают), сумел отделить себя от астрала (то есть от массы пассивной информации), осознал себя и, самое главное, пожелал создать реал. Тогда и была выстроена ангельская система, исходящая из глубин астрала до самого реала.

— Ну вот, еще ангелов не хватало!

— А что тут такого? Ну назовите их астральные сущности и структуры. Главное здесь — понять, что существует два потока: нисходящий — ангельский и восходящий — душевный.

— Как, как?! — удивленно ухмыльнулся cтарик.

— Ну, душевой. Короче, состоящий из наших человеческих душ. Они противоположны по функциям и дополняют друг друга. Ангелы помогают организовать реал и его «отражение» в астрале, но по своей природе инертны и не имеют своих желаний. Поэтому мечтой наиболее индивидуализированных ангелов, зачастую является очеловечивание. А души, наоборот, с помощью ангелов отделываются от собственных «реальных» цепей, состоящих из шаблонов, предрассудков, страхов и инстинктов, и эволюционируют вверх.

— Понятно, хотя не очень, но как же «там» с пространством и временем? Куда деваются души после смерти?

— Тоже все очень просто. Пространства в астрале просто нет, за исключением изнанки реала, то есть его информационной составляющей. Ну может еще области порога — такой почти мистической зоны, где уже не надо тратить силы на преодоление пространственно структурированной информации реала, но еще можно сохранять контакт с определенным местом. Порог это обитель несчастных отбросов реала и астрала — приведений и диких духов. Пространство в астрале существует лишь в виде иллюзий, создаваемых душами из информационного матрикса своими желаниями.

— Вот, вот! Иллюзии. Весь астрал — это иллюзии!

— Ну да, а чем реал не иллюзия? Просто жестче запрограммированная законами физики, — невозмутимо пожал плечами Женя и продолжил. — На самом деле, только в астрале мы по настоящему становимся сами собой.

— Это как это? — опять пришлось удивляться старику.

— И опять отвечу: очень просто. В реале мы прячемся за ширмой своего тела, а там наша душа постоянно норовит принять наиболее привычный для нее облик, — почему-то расстроено проговорил Женька и тут же пояснил со вздохом. — Я вот, если зазеваюсь, то сразу в драных спортивках и домашних тапочках оказываюсь… Ну да ладно. Мы опять сбиваемся, а я хотел еще сказать, что развитие не заканчивается освобождением от земного тела. Было бы глупо думать, что умер и все — блаженствуй на небесах. Нет уж, дудки — или развивайся дальше, твори и люби, или деградируй и реинкарнируй, а то и вообще развоплощайся.

— А как это, развивайся? Это куда?

— На самом деле, бессмертия, в том смысле, как людям хотелось бы, не существует. При достижении определенного порогового состояния все в этом мире качественно меняется, умирает старая форма или качество и рождается новая. И душа не исключение. Реинкарнируя в тело, прежняя личность души стирается, давая начало новой индивидуальности и новому самоосознанию. Если у этой индивидуальности после смерти достает желания и качества обрести подлинную свободу в астрале, а не жить дальше на Земле, то она способна перейти порог и реализовать свои творческие способности. Если осознания не хватает, то, ведомая слепым инстинктом самосохранения, она вовлекается в новую инкарнацию, и круг замыкается. В астрале же она совершает не цикл, а спираль развития, сначала переживая заново реальные впечатления, затем реализуя свой творческий потенциал, а потом идя на высшие круги, влекомая одной самой человеческой и незаменимой в астрале силой.

— Какой? — шепотом спросил старик, не в силах противостоять очарованию этой простой схемы мироздания.

— Силой любви, дружбы, приязни, — спокойно улыбнулся собеседник. — Только любовь дает возможность душе подняться до божественного уровня. Это случается, когда душа становится способной отказаться от своего животного эго. Но с этим-то, я вижу, у Вас не будет проблем. Ладно, хватит об эволюции души. Я забыл рассказать о времени, с которым в астрале чуть сложнее, чем с пространством. Так вот, если пространство это прямое следствие материи, то время это следствие не материи, а событий. То есть все события происходят в какой-то последовательности. Поэтому время на нижних уровнях астрала сохраняется почти таким же жестким, как и в реале. И только с восхождением в глубь астрала и исчезновением последовательных событий и действий оно тоже исчезает, становясь «мягче» и позволяя себя сжимать и растягивать, начиная с третьего уровня. В общем, время более базовая вещь в астрале, чем пространство, и играть с ней гораздо сложнее — то есть, это не для нас с Вами.

— Вроде все логично, но что же значат тогда все эти откровения про прошлые жизни, посещения будущего и предсказания? И потом, ты так и не пояснил, каким же это образом все откровения не противоречат друг другу?

— А вот представьте себе эту информационную среду и втыкающегося в нее диковатого, да еще и «подслеповатого» творца, каковым по своей сути является душа, только что расставшаяся с телом. Образно говоря, ей показывают палец, а она видит кулак. Прибавьте еще, что ей показывать-то много и не надо — она сама себе «напоказывает» такого!.. Но среди всех этих фантазий просматриваются общие, вполне правильные черты астрала: от семи церковных небес или сфер до пятидесяти уровней у Монро — каждый считает в соответствии со своей фантазией. Миры-иллюзии от рая с адом в религиях до параллельных миров и розы мира у Андреева. Мы эти миры, кстати, называем пирамидами, так как они своими вершинами уходят в глубины астрала. Даже выкачивание энергии у человеческих душ не противоречит другим концепциям. Ведь правильно догадался тот же Монро: энергия это наша любовь и желание творить. Только их нельзя «выкачать». Эту субстанцию можно только дарить. Но такие уж мы создания — разбрасываемся своими чувствами налево и направо. Что же плохого, если кто-то нуждающийся их подберет? Ведь для этого и создавался реал и человек. Правда, для понижения уровня гордыни, надо заметить, что мы не одни такие удалые…

— Что, что ты сказал? Значит, все-таки мы не одни во Вселенной?

— Еще как не одни! — и, не давая хозяину зацепиться за ответ, гость сразу продолжил. — А насчет будущего тоже просто. Поскольку материя это жестко закрепленная информация, то она волей-неволей несет в себе отражение своего прошлого и будущего.

— Значит, будущее все-таки предопределено в нашем мире… — как-то разочаровано произнес старый профессор.

— Только в какой-то степени. Я ведь сказал: только «отражение». Так вот, насчет будущего — это только отражение наибольшей вероятности. И чем больше активных участников пытаются повлиять на развитие событий, тем это будущее неопределенней. В астрале вообще нет такого отражения, так как нет жестко зафиксированной информации. Заметьте: те же гадалки с колдунами: сначала предсказывают судьбу, а потом предлагают ее поменять, навести порчу, сглазить… Причем и то, и другое иногда более, чем серьезно… Ну ладно, все! Хватит для начала, а то мы тут до вечера проболтаем.

— Что-то с каждым мгновением все страньше и страньше… — задумался старик. — Вот хочется сказать: "Не дури ты мне голову, мил человек!" А язык не поворачивается — вдруг, все это правда?

— А что тут сомневаться — сами завтра и посмотрите, если, конечно ответите согласием. Я ведь не голову пришел Вам морочить, а помощи просить, — вздохнул Женя.

— Да, так что же все-таки является целью твоего визита?

— Я пришел… умереть вместо Вас, — как-то обыденно произнес гость.

— Как?.. Как это умереть? А я что буду в это время делать? — у Константина Алексеевича никак не умещалась в голове эта парадоксальная новость и он явно разнервничался, суетливо перебирая посуду на кухонном столе и пряча глаза.

— Да не переживайте Вы так! — Женя одобряюще улыбнулся и показал пальцем себе на висок. — У Вас тут сосуд совсем слабый. Через неделю не выдержит и все — обширный инсульт. Поэтому Вам нельзя волноваться, а то поднимете давление и раньше срока «туда» отправитесь.

— А какая разница, и так уже зажился на Земле! — наконец взял себя в руки старик.

— Но это нужно мне, вернее не только мне, а очень многим другим людям и душам! — мягко увещевал разволновавшегося профессора Женя.

— Слушай, а я что, встречу там мою Надю? — не слушал гостя размечтавшийся старик.

— Конечно, она как раз передавала Вам привет. И еще, чтобы Вы наверняка поверили мне, передала такую информацию: не надо меня предупреждать не бояться орла, я уже это от нее знаю.

— Как же… — было видно как улыбка старика мгновенно увяла. — Я же… всю жизнь ждал этого момента и вот, забыл передать эти слова, а теперь получается, что и не нужно.

— Очень нужно! — поддержал разом поникшего старика Женя. — Вы же и передали, просто, это произошло через Надю чуть раньше, и то, только для того, чтобы Вы мне поверили.

— Да, конечно. Но к чему эти слова? Что они значат?

— Если бы я знал! — честно признался гость. Вот мы с Вами завтра и навестим тех богов, с которыми Вы разговаривали полсотни лет назад. Не возражаете?

— Подожди, как-то много всего навалилось сразу, — ни как не мог собраться с мыслями Константин Алексеевич. — Значит, я смогу завтра увидеть мою Надю! Постой, ты же не сказал, что значит умереть вместо меня?

— Ну, это просто. Мы вместе выйдем в астрал, там ангелы немного поколдуют над нашими душами и я, вместо Вас, войду в Ваше тело умирать. Это, на самом деле, просто.

— Да уж, просто. А твое тело? Мне что, придется в него заходить? Бред какой-то!

— Ну, это если только очень понадобиться или захочется. На него и так желающих ангелов найдется! — успокоил старика Женя.

— Ну ладно… Нет, все равно ничего не ясно. Столько вопросов… Как же мы в твой астрал выходить будем?

— Завтра я принесу стартовое «лекарство» и маленькую коробочку-генератор, и мы, прямо с Вашей квартиры отправимся в столь чудесное путешествие, какого Вы точно никогда не испытывали!

— А можно сейчас?

— В принципе, физических преград нет, но мне надо предупредить всех, кто в этом проекте участвует. И потом, Вам нужно хорошенько контролировать свое здоровье. Пусть не для себя, но хотя бы для нас. Я даже принес таблеток, на всякий случай, если у Вас нет. От давления и легкое снотворное на ночь. Это Вам сегодня не помешает.

— Да, я же не спросил: почему такая причуда? Зачем тебе умирать в моем теле? — вспомнил профессор и заметил, как разом погрустнел гость.

— Константин Алексеевич, ведь Вам снятся в последнее время странные сны на индейскую тематику?

— Откуда ты знаешь?

— С помощью крошечных ангельских сущностей, можно проникать в сновидения людей и отыскивать там определенные сны. Не скажу, что это мне по плечу, но высшие ангелы это могут организовать. Так вот, тем, кому снятся навязчивые сны про индейских богов, угрожает опасность.

— Какая опасность?

— Давайте я Вам расскажу об этом позже. Ведь, если Вы согласитесь на мою просьбу, то избежите этой опасности.

— А ты? Ты же хочешь взять ее на себя?

— Да, — грустно улыбнулся Женя. — Но я давно уже не совсем человек. Так что для меня это не так страшно…

— Но все равно, страшно? Я чувствую…

— Да ладно, волков бояться — в лес не ходить. Сейчас я уйду. Приду в то же время завтра. Надеюсь, у Вас не будет других посетителей.

— Нет, какие гости? Все или на работе, или учебе, или по своим делам. Так что приходите к десяти, тогда четыре спокойных часа у нас будет наверняка.

Они распрощались, как давнишние знакомые и гость ушел, унеся за собой ответы на роившиеся в голове Константина Алексеевича вопросы.

ГЛАВА 4. ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР

Женя вышел под моросящий осенний дождь и поспешил в направлении оживленной улицы. Такси не заставило долго себя ждать, услужливо притормозив у бордюра. Привычно открыв дверку и плюхнувшись на заднее сиденье, он услышал, произнесенный бодрым голосом, стандартный вопрос:

— Куда едем?

— В гостиницу. Как всегда — недорогую и хорошую.

— Ясно, таких не бывает! Но я знаю неподалеку одну приличную, надеюсь, подойдет! — сказал таксист и погнал машину по дороге.

А Женя погрузился в воспоминания еще совсем недавнего, последнего, безмятежного вечера его жизни…

…Лэя ходила по двору, отлавливая непослушную дочурку. Та спряталась за конюшней и затихла, явно задумав какую-то проказу. Женя наблюдал за своей принцессой, любуясь легкой грацией ее движений. Наконец, что-то сообразив или вспомнив, мама осторожно подошла к зданию и украдкой заглянула за угол. Затем, не отрываясь от чего-то увиденного, призывно махнула папаше. Сообразив, что там было на что посмотреть, заинтересованный отец семейства на цыпочках подкрался к жене, обнял ее сзади и осторожно выглянул через плечо.

Их малышка, Элия (ее имя означало ангел по эриански) сидела, прислонившись спиной к нагретой на вечернем солнце бревенчатой стене. Солнце просвечивало сквозь пушистую гривку мягких волосок. Тонкие черты лица не оставляли сомнения о том, кто был мамой этого удивительного создания. Женьку опять обуял приступ желания погладить, потискать и расцеловать свою доченьку, настолько она чудесным образом сочетала в себе черты утонченно-прекрасного создания и плюшевой игрушки. Но он только сильнее стиснул в объятиях Лэю и продолжил, не дыша, смотреть на доченьку.

Однако, не только ее внешний вид был чудесным, а еще и то, что она собрала вокруг себя компанию зверьков, похожих на земных белочек. Несколько пичуг тоже сидели на ветках совсем близко с малышкой. Самое поразительное, что в руках девочки не было ничего съестного, что могло бы привлечь маленьких попрошаек. Девочка просто что-то тихонько рассказывала своим маленьким слушателям. Хорошее зрение сэйла позволило Женьке видеть, как шевелились губки их малышки, и с каким серьезным видом она выговаривала что-то одному ежику, сидящему прямо перед ней и неотрывно смотрящему рассказчице прямо в рот. Одна птаха, отважившись, слетела к маленькой волшебнице на плечо, а бельчата устроились на ее ногах.

Родители наверно минут пять обалдело любовались на свое чадо и осторожно ретировались задним ходом. Уже у крыльца дома Лэя шепотом спросила:

— Ну и что с ней делать? Давно ужинать пора, но ведь не будешь же ей мешать. Это какое-то волшебство! Опять она лесных приятелей вокруг себя собирает!

— Да, не думал, что дочка мамочку в волшебных делах перегонит! — восхищенно прошептал Женька. — Не зря ее ангелом назвали. Интересно, что это она зверюшкам такое рассказывает?

— Наверно, сказки — как и мы ей.

Спустя еще десяток минут их маленькая фея сама пришла домой. Она, смущенно ковыряя траву пальчиком босой ножки, смотрела в землю, всем видом пытаясь показать раскаявшуюся невинность.

— Элия, ты же знаешь, что ужин уже полчаса, как тебя ждет? — делая строгое лицо, спросила мама.

— Плости мамочка, я заиглалась со звельками и птичками.

— А что ты с ними делала?

— А лазве вы с папой не видели? Вы так громко пыхтели, что чуть не ласпугали всех моих гостей, — удивленно раскрыла свои огромные глазищи девчушка.

«Проглотив» удивление, Лэя озадаченно посмотрела на папочку, который в ответ только развел руками.

— Ты хоть скажи, что там говорила своим друзьям?

— Мы с ними иглали, как будто я их мама, а они мои дети… — деловито начала рассказ малышка.

Изумленным родителям ничего не оставалось делать, как выслушать подробный отчет о непослушных и хороших сыночках и дочках, и кто как играл. На самый главный вопрос: "Как это все ей удается?" — старшие, естественно, ответа не получили.

Уже вечером они, уложив спать свою неугомонную маленькую принцессу, сидели вдвоем с Лэей у камина, внизу дома, завалившись вдвоем в одно огромное кресло. За окном опускались сумерки долгожданного большого лета, которое, раз придя, не покидало жителей Сэйлара целых полтора года. Они расслабленно смотрели на медленно горящие поленья синего дерева, обладающего плотной древесиной и большим содержанием смолистых веществ, что делало его превосходным топливом для камина, которое и горело долго, и не тухло. Сегодня им с Лэей было о чем поговорить — много важных событий произошло в последнее время на Сэйларе, и много еще должно было случиться. К тому же сегодня ночью они были приглашены на именины к своему астральному крестному, Илье — сыну Славы и Таши. Ему исполнялось четыре года и по этому поводу намечались славные посиделки с участием всех старых приятелей.

— Мне почему-то немного грустно, — прошептала Лэя, прислонившись головой к груди Жени. — Казалось бы, надо радоваться — все так хорошо, а мне тревожно.

— Может, в будущем что насмотрела? — спросил больше для поддержания разговора Женька.

— Да нет, там все, как всегда: на счет нас никаких определенных сведений. Слишком уж мы много нахулиганили с нашими судьбами, так что информация о возможных последствиях наслоилась сама на себя, как стопка свежеиспеченных блинов.

— Но ведь мы так славно здесь живем! Я просто не знаю, о чем еще можно и мечтать?

Действительно, Женька сам от себя не ожидал, что так сродниться с Сэйларом. Теперь он навещал Землю только в редких случаях, если этого требовали какие-нибудь дела или друзья. Он несколько раз участвовал в мелких астральных разборках по просьбе Службы Равновесия. Но в основном "спасатель миров", что называется, обитал здесь, в этой прекрасной долине — спасибо Зару, который променял жизнь на Сэйларе на существование в небесных сферах.

Он вспоминал, как они обустраивались, вернее он пытался модернизировать их средневековый быт. Многое ему удалось. Но без электричества и хотя бы паровых двигателей многого не сделаешь. Лэя все время посмеивалась и пыталась увещевать: "Нам ведь и так хорошо, зачем же усложнять себе жизнь?" И все-таки она вынуждена была оценить тот же нехитрый водопровод и канализацию, позволившие организовать ванну прямо в доме, что было неоценимо, особенно зимой.

За эти годы они основательно изучили окружающий мир, как с изнанки, так и меряя его ногами. Они делали несколько вылазок в сторону страны Высоких Горизонтов. Но, поначалу Лэя не могла туда идти с маленькой Элией, а отпускать Женю одного она не хотела. Как бы ни манила его эта загадочная страна, он вынужден был согласиться. Без своей волшебницы он был слишком легкой добычей для тамошних «несчастных» переростков. Но когда малышка подросла, они решили укрыться от самых сильных морозов в гостях у родственников Шел.

Полуторалетняя Элия была уже почти неразлучна с сыночком лонков. Между ними явно завязывалась дружба на всю жизнь, как когда-то у Лэи с Хлюпом. Она назвала молодого лонка Шастиком. Уже никто не помнил, имела ли Элия в виду его пушистые уши или то, что он был страшно любопытным. Малышка сама еще не очень хорошо выговаривала слова и просто всегда окликала лонка Шастик, хотя поначалу это звучало больше, как Састик.

Поход удался на славу. Если в долине держались морозы под тридцать градусов (по прикидкам Жени), то за горами у лонков была мягкая зима с температурами чуть ниже нуля. Прожив пару месяцев у боготворящего Лэю лесного народа, они преспокойно вернулись домой. Лэины волшебные способности очень помогали путешественникам, да и всему племени лонков.

В прошлую осень они предприняли еще один поход вглубь этой загадочной страны. Элия уже подросла и даже могла немного сама идти по лугам. Они специально пошли в это время, так как лонки сказали, что осенью дожди ослабевают. Заранее зная о возможных опасностях, путники без большого труда пересекли пояс дождей, но идти дальше полосы степей не решились. Женьке просто стало жалко Лэю — она совсем измоталась, все время предотвращая то одно, то другое волшебное несчастье, порожденное этой удивительной страной. Фактически, выродки там могли образовываться из всех видов живности. Ну кому было интересно оказаться под атакой муравьев или какой-нибудь жалящей гадости размером с локоть? Или эти, вечно голодные, вылезающие из болот или ручьев жабы размером с быка или крокодилы с паровоз?

Конечно, Лэя ставила мощные защиты, но Элия все время пыталась улизнуть и поиграть с большими зверюшками. Однажды проказа маленькой шалуньи привела к тому, что они не выдержали и повернули обратно.

В тот раз их маленький отряд остановился на ночь на самом краю степного пояса, чтобы не оказаться на ночь под открытым небом и недремлющим оком больших пернатых охотников. Женька занялся обустройством лагеря, Лэя поставила защиту из «железных» прутьев вокруг шалаша и, пока они суетились со всеми этими делами, дочурка сумела сбежать.

Короткая перепалка межу родителями с выяснением, кто тут размазня и шляпа, окончилась общим паническим вопросом: "Что делать?!". Они с воем помчались наворачивать круги вокруг лагеря. Каково же было удивление Женьки, когда он увидел крохотную дочурку, преспокойно восседающую на носу огромной твари, бывшей то ли кротом, то ли барсуком, но размером с лошадь. Зверюга довольно жмурила глаза и вместо того, чтобы есть ребенка, довольно урчала, положив голову на землю и закрыв глаза. Маленькая шалунья в это время усердно наглаживала огромную башку, приговаривая:

— Бедная кошечка, никто тебя не плиласкает!

Папаша замер, боясь спугнуть разомлевшего зверя. Неизвестно, чем бы закончилась вся эта сцена, если бы на полянку не выскочила разъяренная мамаша. Увидев дочку, усевшуюся на нос огромного хищника, она сразу стала действовать. На шее и лапах зверя появились большущие хомуты с грузами, которые не позволяли ему двигаться. Затем она бесстрашно подбежала и схватила маленькую проказницу на руки. Та недовольно заверещала:

— Ты зачем киску обидела?! Она холосая. А ты ее пливязяла! Зачем?! Отвяжи!

— Сейчас отвяжу, только отойдем подальше. Она же может нас всех съесть! — утихомиривала мамочка неугомонную дочь.

Пришлось пойти на поводу у ребенка и освободить «киску». Женька немало перетрусил, когда со зверя исчезли оковы. Чисто номинальный в этих условиях защитник семейства все же встал между зверем и девочками, обнажив свой «внушительный» метровый меч. Однако биться не пришлось. Зверь хоть и был большим, но тигриной храбростью не отличался. Так что сразу же, как только стало возможно, припустил стрекача, ломая на ходу не только кусты, но и приличные деревья.

Они благополучно вернулись в лагерь, поели и легли спать, но утром горе-туристы поняли, что эта страна не для маленьких детей. Пусть даже и таких странных, как их крошечный ангелочек. Они решили, что не поведут сюда больше Элию, пока та не подрастет хотя бы до десяти лет.

Путешествовать в другую, цивилизованную сторону они до недавнего времени не решались. Пока у власти стоял Лэин дядюшка со своим, не вполне адекватным поведением, принцессе нужно было хранить свое инкогнито. Но недавно произошло несколько событий, о которых уже раньше предсказала Лэя, и которые полностью изменили их положение. Причем, первое событие они с волнением наблюдали с изнанки Сэйлара. А случилось то, что Ренку, кузену Лэи, с которым она тайно переписывалась, исполнилось девятнадцать — год совершеннолетия…

Ренк Эльфор, уже совсем взросло выглядящий молодой человек, был старшим сыном в семье кузины правящего императора, Наир, и являлся первым претендентом на престол, в случае освобождения этого места от восседавшего на нем дядюшки. Этот дядюшка еще в молодости отличался неуравновешенным и завистливым характером. А бездетность и неограниченная власть совсем испортили и без того вздорный характер, отягченный манией преследования, заговоров и тайных врагов. Поэтому все родственники нынешнего императора или пребывали в неофициальной ссылке, как мать Ренка, или уже не числились в живых.

До определенного возраста Ренк вполне соответствовал характером и манерами своему статусу подрастающего принца: немного спесив, немного высокомерен, но незлобив и умен. Что же еще можно было ожидать от царственного отпрыска, вокруг которого вращался весь небольшой мир замка Эленгар и его окрестностей? Все понимали, что он вполне может оказаться будущим правителем Эрианы, и мать с отцом не жалели усилий на обучение и воспитание сына, хотя, конечно, и о других детях не забывали.

Все, наверно, и продолжалось бы в том же ключе, если бы вдруг в возрасте пятнадцати лет принц не исчез таинственным образом из замка, оставив только успокоительную записку для матери. Появился он снова таким же таинственным образом, въехав на коне в окрестности замка, когда его уже перестали искать. Но вернулся в замок уже совсем другой человек. Вроде бы внешне ничего и не изменилось — тот же мальчишка. Но когда он, прибыв во двор, искренне воскликнул при виде родителей:

— Мама, папа, как я соскучился по вам! Как вы тут без меня, наверно, все изволновались? Простите своего недоросля! — родителям только оставалось, онемело удивляясь, обнимать сына и подставлять щеки для поцелуев. Чтобы раньше их горделивое чадо вот так, открыто улыбалось и искренне радовалось встрече с ними? Да скорее небо рухнуло бы на землю, чем такое случилось! Однако небо не рухнуло… а сын словно скинул с себя броню придворных и притворных масок и отчуждения. Сердце матери почувствовало: мальчик в короткий срок вырос душой настолько, что она сама чувствовала себя ущербной рядом с ним: "Отец, наверно, так ничего и не понял" — скользнула в ее голове мимолетная мысль и растворилась в радости встречи.

С тех пор сын стал другим. Он перестал грубить и почти никому, даже самому распоследнему слуге, не говорил больше резких слов. Он спокойно выслушивал все, относящиеся к нему упреки или претензии и пытался вразумительно на них отвечать. Он старался понять окружающих, и постепенно отношение к нему людей тоже стало меняться. Спустя пару лет он, несмотря на возраст, стал, самым искренне уважаемым, если не сказать любимым представителем княжеской семьи. По всей округе крестьяне только и шептались: "Вот бы этого принца в императоры!"

Каких мук ему стоило выносить присутствие своего, в прошлом любимого учителя, а в будущем убийцу и предателя, знал только он сам, да еще одна далекая душа, которой он иногда отсылал письма.

Наир чувствовала, что сын оберегает от чужого внимания какую-то глубокую тайну. Сердце ее болело при виде этого, не по годам задумчивого взгляда подростка. Волей-неволей она следила за всеми его возможными контактами, но ничего не удавалось заметить, а спросить напрямую она не решалась — больно уж твердо он ответил отказом тогда, в их первый после его пропажи разговор. И все-таки, спустя два года ей удалось заметить незнакомого слугу, неосторожно передавшего на входе в замок какой-то конверт одному из стражников. Она не стала поднимать шум, а проследила за действиями солдата. Получив письмо, тот почти незамедлительно отправился к покоям принца. Было странно, что его пропустила внутренняя охрана — значит, ему был известен личный пароль принца.

Дальше ей незамеченной следить не удалось, но большего было и не надо. Она частенько заходила к сыну в комнаты и всегда была желанной гостьей. Поэтому и сейчас, выждав для приличия, несколько минут и проводив взглядом курьера, удалившегося из покоев сына, она как бы невзначай зашла в знакомый до мелочей кабинет. Ренк куда-то вышел. Оглянувшись, она сразу заметила знакомый конверт, уже вскрытый и неосторожно оставленный прямо на столе.

Чувствуя, что не знает куда деться от стыда, и моля всех святых простить ей этот грех, она осторожно приблизилась к столу и замерев на секунду вслушалась в окружающие звуки. Тишина. Рука сама протянулась к конверту, и вот текст, написанный красивым, похоже, женским почерком, оказался перед ее глазами…

"… милый Ренк, мы очень рады твоим успехам в обучении — ничто не может заменить мудрости императору. Большое сердце у тебя есть. Опыт настоящей любви, дружбы и, как ни грустно, предательства — тоже. Мы следим за тобой иногда «оттуда». Не бойся — мы не подглядываем за каждым твоим движением — это было бы низко, но, когда ты на людях, я вижу, как ты с ними общаешься. И я вижу, что ты взрослеешь и становишься мудрее. Я не побоюсь сказать, что ты уже сейчас бы справился с ношей власти, свались та на твои плечи. Но знания, это то, что не бывает лишним.

Хотя, не забывай и о радостях жизни! Перегрузив себя работой и учебой, очень легко превратиться из сэйла в машину, пусть и умную, но не способную сопереживать. И это, пожалуй, та ловушка, которую тебе будет труднее всего избежать. Другие ловушки души, вроде властолюбия или сластолюбия, тебе, скорее всего, уже не страшны. Ренк — на улице по-прежнему светит солнышко, есть красивые и ласковые, и даже умные девушки! Не замыкайся!

И еще о серьезном. Помнишь мои предсказания? Вы вступаете в пору тяжелых испытаний. Помни, ты должен пережить свое совершеннолетие! Это нужно не только тебе — это нужно всей Эриане! Несмотря ни на что, доверяй маме — она, может, единственная душа, в которой ты можешь быть уверен до конца.

А у нас все по-прежнему. Наша малышка — настоящий ангелочек. Мы на нее не надышимся. Элия уже говорит. Представляешь? Такая крошка и уже что-то лопочет с самым серьезным видом — просто умора! Женя все что-то мастерит — пытается усовершенствовать наш быт. Иногда забавно, а иногда и вправду, удобно. Он все время сбегает на Землю консультироваться у его приятеля Феди, как делать разные штуки…

— Мама, — послышался сзади немного укоризненный, но спокойный голос сына.

— Прости, сынок, — Наир от неожиданности тяжело оперлась на край стола и схватилась за сердце, которое от испуга и стыда было готово вырваться из груди.

— Мамочка, что ты! — сын подскочил к матери и, поддержав, осторожно усадил в кресло. — Только не оправдывайся. Ты мать. И имеешь право знать все о своем сыне. Да… наверно, так и должно было случиться.

— Все равно, прости. То, что ты не сердишься, только еще больше показывает, какая я… так бы я хоть накричала, как-нибудь оправдалась… а тут, чувствую себя, как последняя… — она явно не находила слов для оправдания.

— Мама, — сын пододвинул к ней стул, сел напротив и взял ее руки в свои. — Наверно все правильно. Ты успела прочитать, что там написано? Я должен доверять тебе до конца, что бы ни случилось. Причина того, что я молчу, в другом. Понимаешь, мне предсказано стать императором, но любое осознанное действие против судьбы может ее изменить, и тогда из меня выйдет молодой покойник, а не молодой император. Поэтому мы должны действовать, как бы не зная предначертанного. Достаточно уже того, что я знаю слишком много.

— Ты носишь в себе печаль. Теперь я знаю, что это предательство. Оно еще должно произойти? — нежно гладя руку сына, спросила Наир. Она видела, как осунулось лицо Ренка при этом воспоминании. Как бы она хотела взять на себя хотя бы часть этих мук!

— Да, мама. И это, как раз то, о чем я не могу тебе сказать, — на глаза юноши навернулись непрошенные слезы.

— А любовь, дружба, о которых там говорится? Неужели твое сердце настолько разбито, что ты не можешь найти себе замену? Кто эта женщина? Я поняла, что у нее ребенок — значит она много старше тебя?

— Мама, тебе бы в императорском сыске служить! — вдруг мечтательно улыбнулся сын. — Ладно, наверно это я тебе могу рассказать. Это письмо от твоей племянницы.

— Лэи Альк?! — воскликнула пораженная новостью женщина. — Что же, получается, она жива?! Но, ведь вся их семья пропала, а затем погибла при темных обстоятельствах!

— Да, мама. Твоего брата с женой сожгла инквизиция. А Лэя сумела бежать.

— Так что же, тогда она первая наследница престола?! — привычным придворным курсом потекли мысли Наир.

— Мама! — укоризненно остановил ее сын. — Как ты не понимаешь? Она пытается из меня сделать настоящего правителя.

— Все равно, она может вести какую-нибудь двойную или тройную игру, — продолжала сомневаться умудренная опытом, великосветская дама.

— Хорошо, слушай! Я расскажу тебе все о моем путешествии, ну или почти все. Во-первых она пришла в Эленгар для того, чтобы убить меня и имела для этого все причины и возможности…

… А затем в Эленгаре началось самое тяжелое время за всю историю замка. За пару лет было предотвращено пять попыток отравления и нападения на Ренка. О свободном передвижении принца уже не могло быть и речи. Покидать замок он не решался — тогда бы он стал воистину легкой добычей для охотников за наследником престола. Переписка с принцессой-кузиной тоже прервалась. Только сейчас он осознал в полной мере, что пришлось пережить Лэе, и в какой опасности она до сих пор находится. Ее выручали необычные способности, а его… а у него есть замок, есть семья и целая маленькая армия.

Наконец наступил переломный день в его жизни. Если слова Лэи сбудутся, то он должен пройти это испытание. Он не знал, что почти с самого утра два его давнишних друга незримо присутствуют в замке…

Даже спустя почти полгода, Лэя волновалась, вспоминая события того дня:

— Ты помнишь, как мы были беспомощны, когда все пошло не совсем так, как должно было случиться? — тихо спросила она Женю, плотнее прижавшись к его груди. Мягко переливающееся на темных поленьях пламя в камине успокаивало мысли. Женька, почувствовав волнение своей половинки, успокаивающе погладил ее по голове и сказал:

— И все-таки, мы не зря наблюдали за принцем.

Они, зная, что наступает день совершеннолетия Ренка, пригласили в дом Лику — Лэину, и наперсницу, и подругу, и, можно сказать, родственницу, чтобы та посидела день с маленькой шалуньей. Вместе с Шел и Хлюпом они должны были справиться, пока Лэя с Женей будут в отлучке. Они вышли в астрал с помощью Женькиной установки в комнате на втором этаже, а Хлюп остался за помощника, чтобы временами ворочать их спящие тела.

Сначала все шло по предначертанному судьбой плану. Весь замок бурлил в приготовлениях к торжествам. Но все выглядели нервозными и радости на лицах близких к принцу людей астральные визитеры не заметили. Всюду были предприняты повышенные меры безопасности. Сам принц не суетился — он знал, кого ему бояться, и поэтому был собран и спокоен.

Пока Лэя наблюдала за родителями принца, Женька разыскал учителя фехтования на заднем дворе замка. Этот, ранее немного щеголеватый мужчина со шрамом на лбу, сейчас выглядел подавлено. Он бесцельно слонялся, якобы проверяя лошадей, но было видно, что ему не до этих повседневных дел. Женя попытался осторожно прикоснуться к его сознанию, и волна горьких и мрачных мыслей ударила по любопытному астральному визитеру.

Было просто жутко окунуться в мир переживаний будущего убийцы. Женька с ужасом понял, в какой ловушке находился этот несчастный. Постепенно стал ясен весь коварный план императорской охранки. Несчастный стоял перед выбором: или принести в жертву наследнику всех своих родных, или, убив принца, обеспечить безбедное существование семьям сестры и брата.

Причем, было ясно, что они с Лэей уже повлияли на линию судеб тем, что изменили внутренний мир Ренка. Теперь, окружающие его люди не могли относиться к нему равнодушно или с пренебрежением. Даже его учитель не был слеп — он чувствовал, насколько внимателен стал к людям принц, и насколько он чуждается своего, когда-то самого любимого учителя. Но это-то как раз и сыграло на руку судьбе. Учитель носил в себе неосознанную обиду, и это склонило-таки чашу весов его мучительного выбора на сторону родственников и "служения империи".

Время неумолимо сводило участников будущей трагедии в одно место. Женька уже знал, что учитель сделает свою попытку в самый торжественный момент. Вконец истерзанный внутренними противоречиями, несчастный ни минуты не хотел оставаться в живых после совершения предательства, а этого можно было достичь наверняка, только прилюдно совершив свой жуткий поступок.

И вот этот момент.

Все в зале чествуют именинника за огромным, пышно накрытым столом. Людей немного, всего человек пятьдесят. Слуги больше напоминают охранников, чем лакеев, но грамотно обслуживают гостей за столом. Отец объявил о вступлении Ренка в права наследного принца и зачитал личное императорское поздравление. Отзвучали фанфары небольшого оркестра. Мать, натянуто улыбаясь, произнесла пару приветственных слов.

Два призрачных участника церемонии переговаривались, наблюдая эту картину.

— Ей сейчас очень тяжело, она знает, что должно произойти что-то ужасное, но когда и что — неизвестно, — объясняла сама себе Лэя состояние великой княгини.

— Нам тоже надо быть готовыми в любую секунду вмешаться, — ответил Женя.

— Да, но не забывай: максимум, что мы можем сделать, даже нанеся отсюда ментальный удар — это на время отвлечь человека или внушить ему быстротечное видение, — неизвестно на какой раз предупреждала Лэя своего астрального рыцаря.

— Я думаю, Ренку будет достаточно секундного замешательства убийцы.

— Все-таки я чувствую, что все идет немного не так, как должно. Понимаешь, слишком много участников знают о своих и чужих ролях в этом спектакле. Они начинают вести себя осознанно. А осознанное контролирование судьбы неумолимо ее меняет. Как хорошо, что в наших судьбах полный бардак, и ничего толком не просматривается.

Тем временем, поздравительные речи произнесли еще несколько гостей. Некоторые из них чинно и важно подходили к принцу и лично пожимали ему руку.

— Вот! — воскликнула Лэя, при виде вставшего со своего места учителя.

Женька заметив, как напрягся взгляд Ренка, завис в непосредственной близи подходящего к принцу убийцы. Наир, тоже заподозрив что-то, встала рядом с сыном. Женька готовился к выслушиванию каких-либо слов от убийцы, но тот, подойдя к своей цели, не стал затягивать момент и, воскликнув:

— За Вас, мой самый мудрый ученик! — выплеснул содержимое кубка на пол и левой рукой стал наносить удар кинжалом.

Женька кинулся к голове убийце, пытаясь внушить ему прыжок разъяренного тигра, но явно не успевал. Но вместо него успевала мать принца. Знание надвигающейся катастрофы ускорило ее реакцию на события, и вместо того, чтобы, как было предначертано, успеть немного отвести удар, сделав его не смертельным, она полностью заслонила собой сына, и лезвие с хрустом вонзилось в ее грудь. В тот же момент убийца замер, пораженный видением прыгающего на него огромного зверя. Это дало возможность ответить, и без того, готовому к нападению принцу, и учитель упал с пронзенным сердцем у ног своего ученика, подхватившего на руки раненную мать.

— Жень! Все не так! Он должен был несильно ранить Ренка. А теперь, я не знаю, что будет с Наир! Мы можем ее спасти?! — крикнула Лэя в приступе паники.

Они, в самом деле, ничего не могли сделать. Народ бурлил на месте происшествия. Стража плотным кольцом окружила княжескую семью. Гостей и других детей Наир срочно уводили в комнаты, и все вокруг было наводнено охранниками.

— У нее есть шанс! — воскликнул Женька, видя, как принц умело перетягивает грудь матери, фиксируя рану и ребра. — Если кровотечение в легком остановится, она может выжить.

К месту покушения подбежал врач с перевязочным материалом и лекарствами. Лежащая княгиня потеряла сознание и не приходила в себя. Женька с Лэей замерли, ожидая, чем закончится борьба за жизнь пострадавшей. Спустя немалое время, они заметили, как из ее тела начала восходить душа.

— Она все-таки умирает, — с отчаянием прошептал Женя.

— Надо ее остановить! — всхлипнула принцесса и потянулась к призрачному облачку.

Ей удалось привлечь внимание умирающей, поскольку облачко души остановилось и превратилось в копию лежащей на полу женщины.

— Наир, ты не должна умирать! — воскликнула Лэя, подойдя вплотную к ней.

— Кто ты, и где это я? — удивленно воскликнула женщина.

— Я Лэя, твоя племянница. Ты сейчас умираешь и находишься в пути на небеса, но ты должна помочь своему сыну. Твоя роль на Сэйларе еще не завершена!

— Ты тоже умерла? Значит, сын говорил неправду о тебе? — растерянно спросила княгиня.

— Нет, я ведьма и могу путешествовать по небесам. Я пыталась вам помочь отсюда. Слушай внимательно: ты сейчас вернешься в тело, а я накачаю тебя энергией так, чтобы твоя душа вытащила тело из лап смерти.

— Но мне так хорошо и легко здесь. Хотя ты права, я еще слишком нужна там. Но что нужно делать, чтобы вернуться?

— Просто дай мне твои руки и попытайся мысленно оказаться в своем теле, — сказала Лэя, взяв руки женщины в свои ладони.

Женька сообразив, что Лэя делает очень рискованный поступок, не выдержал и вмешался:

— Погоди! Тебя не хватит. Наир же в плотной оболочке. Она тебя «высосет» в одно мгновение! Я свяжусь с астралом и законтачусь с тобой — так мы вкачаем столько энергии, сколько она сможет принять, — а сам мгновенно мысленно связался с привычными образами ангелов Сэйлара. Одновременно он взялся за Лэины плечи. Почувствовав, что пошел поток он только шепнул. — Давай!

Вскоре ярко засветившаяся аура Наир скользнула обратно в тело.

— Господи! Только бы нам это удалось! — сжалась в испуге Лэя, ожидая, что душа Наир в любой момент снова покинет тело.

К счастью они этого не дождались. Постепенно состояние раненой стабилизировалось. Благодаря мощной энергетической подпитке и, пусть средневековой, но все же небесполезной медицине Сэйлара, удалось избежать осложнений, А спустя буквально пару недель Наир почти волшебным образом вернулась к нормальной жизни.

Захваченные суетой вокруг великой княгини, астральные врачеватели совсем не заметили появившуюся на изнанке душу учителя, который при их виде горько усмехнулся и рассыпался бисером тающих снежинок. Его душа, незамеченной, ушла в астрал, ведомая своим грузом любви, ненависти и печали.

А спустя буквально неделю произошло событие, которое объяснило всем, почему принцу не нужно было больше опасаться преследований тайных государственных служб. Событие это произошло далеко от замка Эленгар. Как раз в это время правитель Эрианы Инорт Алькалар Пятый, неудовлетворенный размерами и могуществом его владений, а так же простоем его великолепной армии и флота, решил усилить безопасность страны на море и двинул весь свой флот в воинственный круиз по многочисленным архипелагам, разбросанным вокруг материка.

С императором сыграла шутку его патологическая мнительность. По его требованию флагманский корабль был обставлен специальными, хорошо изолированными королевскими покоями, в которых Инорт ввел свою придумку — неизвестные доселе на Сэйларе кодовые замки. В своей маниакальности, он не доверял ключам — ведь их кто-то делал, а значит, мог и подделать. А кодовый замок он мог шифровать сам.

Упоенный новой идеей, самодержец потребовал сделать замки, самый надежный из которых кодировался наборным шифром из двенадцати барабанов с двенадцатью цифрами на каждом поскольку система счисления на Сэйларе была двенадцатизначная. Этот замок закрывал самую сокровенную комнату, где он прятал все свои «великие» тайны. Однако, неопытные в деле создания тайных комнат и запоров сэйлы, не учли пары пустяковин при создании этого шедевра секретности.

Уже проведя неделю в плавании и получив без боя присягу к службе у ближайшего островного государства, Инорт в очередной раз перекодировал этот волшебный замок и заперся в секретном чулане для каких-то своих тайных целей…

Больше его живым никто не видел. Причем, не только на Сэйларе, но и в астрале, а заглядывать в миры инферно и справляться о его делах, ни у кого желания не возникало. По всей вероятности отныне покойный император случайно ввел не ту цифру при кодировании замка, а невозможно огромное количество комбинаций цифр не дало ему открыть дверь в разумные сроки. Стремление же избежать малейшего подслушивания привело к тому, что чулан был наглухо изолирован, и запертый там Инорт просто-напросто задохнулся. Если бы это произошло на материке, у властелина Эрианы, может, и был шанс выбраться, но в море, где количество подсобных инструментов весьма ограниченно, спасатели добрались до уже хладного тела только на вторые сутки.

Так что, не прошло и пары недель со дня совершеннолетия, как пришлось наследному принцу ехать в Венлу и принимать трон. Не забывая о кузине, он благородно отправил послов к Лэе с просьбой принять трон. Однако принцесса официально подтвердила свой отказ от престола в пользу Ренка и пообещала прибыть на коронацию, которую решили провести через месяц, чтобы фактическая регентша, Наир могла принять участие в церемонии.

Ренк сразу проявил недетские способности в управлении государством, пообещав всем, что временно все окружение, кроме министра безопасности и военных дел остается на службе. Он не стал сразу ворошить этот муравейник. Вторым требованием молодой монарх выставил назначение матери своей соправительницей-регентшей на первые три года, и привлек, таким образом, своих более опытных в придворных закулисных делах родителей к управлению и обезопасив себя от происков сторонников покойного Инорта.

Всего за месяц Ренк пробил дорогу к ущелью, и Лэя смогла прибыть с Женей на коронацию в самом шикарном виде и на самом роскошном выезде. Ее немного смущала и забавляла непривычная роль, но Ренк умолял ее послушаться, так как она была лицом империи.

Женька же только довольно ухмылялся и облизывался, как обожравшийся кот, игнорируя причитания принцессы по этому поводу. Он-то понимал, каким сокровищем обладал! Лэя только еще больше расцвела после рождения малышки. В ней появилась мягкость окончательно сформировавшейся женщины, а черты лица стали более яркими и четкими. В тоже время она не потеряла девичьей легкости. В общем, если бы на Сэйларе были развитые СМИ, то она определенно не слезала бы с лакированных обложек. А так, она вся принадлежала ему. Внутри Женька понимал, что нехорошо так придаваться собственническим чувствам, но ничего не мог с собой поделать.

Спасибо Зару — Женька тоже выглядел на все пять: накаченное, стройное и высокое тело пышная грива волос, мужественный оскал немного хищной улыбки не могли не понравиться при дворе. Лэя рассмеялась, когда он так отозвался о доставшемся ему теле, крутясь у большого зеркала перед приемом:

— Какой ты все-таки смешной! Я ведь не за это тело тебя люблю, или ты забыл?

— Что забыл? — не понял новоявленный придворный, распустивший хвост веером.

— Ты хоть не поглупел? — наигранно расстроено хмыкнула Лэя. — Я ведь отвергла предложение бывшего владельца этого тела, и никакие физические эффекты не помогли!

— Ой! А и правда, — испуганно пропищал сразу сникший кавалер.

Лэя подошла к нему, прошуршав великолепным платьем и обняв за шею, тихо сказала.

— Я тебя за твой взгляд полюбила. За твою душу.

Женька сдался и перестал скоморошничать. Не мог он противостоять этим изумрудам с вертикальным разрезом зрачков в пушистой оправе густых ресниц. Нежно обняв свою волшебницу, он прошептал на ей на ушко:

— Если серьезно, то я чувствую себя пиратом, захватившим у планеты самую красивую и умную представительницу цивилизации. А мне все еще и спасибо говорят!

А дальше был королевский прием. Лэя была, действительно, смущена тем, что затмевала своей красотой даже самого виновника торжества. Тем более, когда он, усадил ее рядом с собой и произнес весьма странную для монарха речь. Ренк встал и, держа Лэю за руку, на весь зал заявил:

— Сегодня, я хочу поблагодарить моего ангела хранителя, моего учителя, сэйла, который без сомнения был бы лучшим правителем Эрианы, чем я. Сэйл, который имел больше прав на престол, но уступил его мне по велению сердца. По велению, которое претит ему командовать и распоряжаться другими жизнями. Это самая прекрасная девушка, которую я встречал, но которая отвергла мою руку и сердце.

В зале зависла напряженная тишина. Никто не ожидал такого признания от молодого монарха. Это явно не вписывалось ни в какие рамки этикета, но монарх был в своем праве и после небольшой паузы, продолжил:

— Я не могу всего поведать здесь, но поверьте, вся Эриана, нет, весь Сэйлар обязан ей своим дальнейшим существованием. Весь наш мир должен преклониться перед ее мужеством и смелостью, что я сейчас и сделаю от имени всех вас, — с этими словами молодой император встал на одно колено и, взяв в руки ладонь принцессы, припал к ней губами.

Лэя не выдержала и сама быстро присела, обняв Ренка за плечи и пытаясь поднять его с колен. Наконец ей это удалось, но принцессу подвели глаза, в которых заблестели благодарные слезы. А Ренк закончил свою речь, объявив таки имя этой прекрасной незнакомки:

— Это великолепная Леолэя Алькалар, дочь великого князя Салара, наследная принцесса престола Эрианы. Прошу искренне любить и жаловать!

Огромная зала взорвалась овациями и приветственными криками. Все присутствующие были воистину приятно поражены столь близкими и добрыми отношениями в царственной семье. К тому же монаршее коленопреклонение перед старшей кузиной теперь не выглядело так уж непонятно. Однако последовавшее заявление молодого императора опять озадачило публику. Ренк, усадив на место принцессу, вышел из-за стола и прошел несколько шагов в сторону, где скромненько восседал Женька, затесавшись между дальними царственными родственниками и министрами. Подойдя к ничего не подозревающему и уже нацелившемуся ухватить на столе чего-нибудь вкусненькое муженьку принцессы, Ренк положил руку на его плечо. После чего, удивленный Женька догадался вскочить и неуклюже поклониться монарху. Увидев, как все опять затихли в немом вопросе, коронованный юноша заявил всем присутствующим:

— А этот достойный молодой человек является тем, кому я уступил в соревновании за обладание сердцем прекрасной принцессы! У него нет званий и королевского родства. Да, пока нет! — увидев скисшие физиономии придворных, пообещал Ренк. — Но прошу не обманываться на его счет. Так как спасал Сэйлар с принцессой именно он. В этих, якобы не очень благородных руках, лежит такая власть и сила, рядом с которыми, моя власть почти ничего не стоит. Поверьте мне. Но это тот человек, который никогда этой силой не воспользуется. Потому я и признаю свое поражение перед ним и понимаю выбор нашей прекрасной принцессы. А еще, он стал первым моим настоящим другом, которому не нужны ни моя власть, ни деньги, ни почет.

— Может, не надо? — успел шепнуть незадачливый спаситель миров.

— Надо! — монарх был неумолим и решительно продолжил, правда, не очень долго, споткнувшись на следующей фразе. — И зовут этого героя… зовут… Женя. Как твоя фамилия?

— Хм… — задумался Женька и, махнув рукой, шепнул. — А чего тут думать? Пусть будет Онкар, как у Зара.

— Так вот, зовут этого героя Женя Онкар! И место ему рядом со мной, а правильнее, со своей супругой Лэей Альк! — взяв Женьку за руку, Ренк опять занялся перетасовкой мест за столом.

— Слушай, царь! Неужели это так важно, где я буду сидеть? — тихонько шепнул юному монарху Женька.

— Для тебя — нет. Для меня — не очень. А для них — важно и даже очень важно. И заметь, теперь у вас с Лэей есть сама лучшая защита в Эриане — кто станет связываться с монаршими любимцами? Это то немногое, чем я могу сейчас вас отблагодарить. Но, надеюсь, что мы на этом не остановимся. Я жду от тебя предложений по некоторому улучшению технологий и налаживанию вашего быта в долине.

— Ох и умен ты, парень! — шепотом воскликнул Женька.

— А за парня особое спасибо! — рассмеялся Ренк. — А то меня уже подташнивать от этих церемоний начинает. Только что с домашними, да вот с вами поговорить по душам можно.

Болтая, они достигли, наконец, Лэиного места и Ренк заслужил от принцессы упрек:

— Ну зачем ты затеял эту чехарду с пересаживаниями и восхвалениями?!

— Так надо! — шутливо напыжился молодой император. — Король я или не король?!

— Ну хорошо, — сверкнула кошачьим взглядом Лэя. — Готовься! Моя месть будет ужасной! — и уже громко, на весь зал выдала такую хвалебную тираду в честь молодого императора, надеже и опоре, и всему прочему, чуть "да не светиться имя твое во веки веков", что Ренк, глотая эту похвальбу, только прикрыл глаза, чтобы было не видно его расширенных от стыда зрачков. Под конец, когда над залом уже ревело "Хвала императору!" Лэя под шумок довольно усмехнулась. — Ну что, съели, Ваше Величество?

— Съели, — грустно ответил Ренк. — Только мои слова были искренни, а ты все в фарс обратила.

— Вот так, женушка, учись! Не зря он император — одним словом наповал свалил! — довольно хохотнул Женька, увидев, как покрылись краской стыда щеки принцессы.

В общем, оставшееся время они прекрасно провели в постоянных дружеских пикировках с монархом. Как, впрочем и еще почти две недели. Было уже непонятно, кто у кого в гостях, настолько императору понравилось бывать в их дворцовых покоях и возиться с маленькой Элией и семейством лонков. В конце концов, им все же удалось вырваться из радушных коронованных объятий и вернуться к себе в долину.

За время поездки случилась еще одно маленькое, но приятное событие. Лика, мгновенно превратившись из дочери слуги забытой в глуши принцессы в одну из первых придворных леди, не растерялась и уже отыскала себе того красавчика, которого они с Лэей когда-то видели во время гаданий на озере. Так что ее судьбу можно было считать устроенной.

Непонятно с чего они с Лэей сейчас стали все вспоминать, сидя и смотря на огонь в камине. Комната постепенно погружалась в темноту, за окном уже проглядывал кровавый глаз Зелы.

— Слушай, а ведь скоро первый звездный рассвет! — почему-то вспомнил Женька. — Только в этом году желтая Дала своим светом мешать будет.

— Все равно, это так красиво! — воодушевилась Лэя. — Наше озеро словно создано для него. Лишь бы туч да ветра не было.

Они даже не обсуждали, пойти или нет на встречу звездного рассвета. Никто из них не смог бы пропустить это зрелище.

— Ладно, моя фея, скажи лучше, что крестнику дарить будем?

— Расслабься, есть у меня одна идея. Думаю, мальчик будет прыгать от восторга. Правда не знаю, разрешит ли Отраженный реал этой штучке у них существовать…

…Мир разрешил, видимо потому, что никогда еще с такой штукой не сталкивался. Спустя пару часов они в компании старых друзей наблюдали, как молодой сорванец затих на диване с подарком. И в самом деле, Женька никак не мог сообразить, как Лэя сумела до такого додуматься. Малыш сидел и, держа в руках что-то вроде компьютерной игрушки, неотрывно глядел в экран — не экран, что-то похожее на голографический проектор. Игрушкой это было можно назвать лишь с натяжкой. Лэя, по пути в гости, заглянула с Женей в Службу Навигации и спросила, могут ли они вывести канал астральной связи на портативный «прибор», который мог бы показывать по желанию разные миры реала и астрала. "Арендная плата" такого канала оказалась до смешного мала. И вот теперь юный отпрыск Славы и Таши с изумлением нашептывал в экран, что бы он хотел увидеть, а приборчик показывал ему один пейзаж чудеснее другого. Причем, изображение было трехмерным, а, при приближении к глазам, его масштаб увеличивался так, что при максимальном зуме смотрящий чувствовал себя окунувшимся в мир, изображаемый «игрушкой».

Буль бегал вокруг и восторженно «булькал»:

— Да ты понимаешь, что придумала? Да я сам такой штуковине был бы рад! Это, считай, всегда, иметь с собой в кармане Службу Навигации! Да и плата за канал хоть и не маленькая, но приемлемая. Понимаю, конечно, для вас с безлимитным счетом в астрале Сэйлара, эти вещи по барабану.

— Да, вот тебе и география! — Славка не знал, как объяснить эти все картинки ребенку.

— Ну, пусть пока считает, что это игра, — возразила Лэя.

— Слушай, а как этот прибор устроен? — встрял Федька.

— Ты чо, опупел?! — хмыкнул Женька. — Кто ж спрашивает у женщины, как она до чего-нибудь додумывается? Это материя высшего порядка, нам, мужикам ее не постичь.

— Ну вот. Хочешь, как лучше, а они издеваются! — начала обижаться Лэя. — Пойду я лучше к Таше и Сашеньке на кухню.

— Только не сердись! — крикнул уже вслед ей Буль. — Ты же всех мужиков в лужу посадила. Вот мы пузыри и пускаем!

— Фи, как грубо! — уже их кухни послышался довольный ответ Лэи.

— Ха! — добавил Федька. — Скажи еще, булькаем!

— Нет! — важно заявил ангел. — Бульканье исключительно моя прерогатива. Причем, каким бы местом это действие не совершалось!

Их Душевная Служба Помощи спокойно продолжала существовать не сильно расширяясь, приняв в свои ряды только парочку Саш, но и не затухая. Основную постоянную деятельность вели Славка в астрале и Федька с Булем на Земле. «Крутых» операций, правда, в последнее время не проводили, но, может, это и к лучшему — нужно когда-то и личной жизнью заняться. Во всяком случае, их дружбе отсутствие крутых разборок не мешало, и сейчас вся компания в предвкушении славного вечера начинала усердно валять дурака.

Больше всего Женька был сейчас рад за Саш. Они сумели сделать из своей пирамиды чуть ли не один из самых популярных миров, воплотив в реальность восхитительный культ богини любви, и у них уже было несколько пар, прошедших этот обряд и оставшихся в их мире. Так что Сашам было на кого оставить свою пирамиду на время отлучки. Напрасными оказались и Женькины опасения насчет того, как Саши подружатся с остальной их компанией. Все были очарованы их картинами и музыкой, а особенно новых друзей восхитил двойной мир, созданный Сашенькой, чтобы соединить две больших пирамиды. Лэя сразу искупала Саш в своем бесконечном водопаде, а Женьке вроде и нечем было похвастать, как только пригласить к себе в избушку.

Странно, но на Саш его бывший якорь подействовал, как и на всех: вроде ничего особенного, но теперь те постоянно наведывались туда, чтобы провести время в «душевной» компании. Правда, их визиты ограничивало то, что они и сами обзавелись уже несколькими хулиганистыми ангелочками, которые, между прочим, росли в десять раз быстрее в их собственном мире.

Потом, естественно, они обсуждали дела их маленькой душевной спасательной службы. Федя со Славой наперебой рассказывали, кому и как сумели помочь. Случаев было множество, так что эту тему разговора можно было развивать до бесконечности, поэтому Женька решил внести новую идею:

— Слушайте, я тут вот что хотел спросить: вы там наверно сталкивались с таким явлением, как колдовство, сглазы, проклятия… Вот с этим не стоило бы побороться? Ведь ни в чем неповинные люди страдают!

— Но это трудно… — задумался Славка. Это плохо видно, как оттуда, так и отсюда. Чтобы заметить, надо войти в контакт с человеком или предметом, который заряжен негативом. А входить, мягко говоря, неприятно.

— Здесь дело не только в этом, — возразил Буль. — Вы мыслите слишком по-человечески. Мы не имеем права вмешиваться в судьбы людей, пусть даже и измененные. Таким образом, мы нарушили бы равновесие свободы выбора!

— А те, кто эти проклятия наводят, разве не нарушают? — удивился Федька.

— Ты не понимаешь: это их выбор и им за это расплачиваться, — начал терпеливо объяснять Буль. — Давай, я по порядку растолкую. Ведь, по сути, творящему проклятие или заклятие все равно, как он это делает — здесь важно, какой посыл он в это дело вкладывает. А это зависит от двух вещей: насколько его душа слабо связана с телом и насколько сильно его желание.

— Но ведь существуют всякие обряды, заклинания, фетиши… — попытался возразить наш физик.

— Все эти куски мыла с волосами, соль, резанные фотографии, иголки с нитками и прочее нужны для того чтобы зафиксировать на материальном объекте свой инфернальный посыл, а наговоры и заговоры помогают сконцентрироваться на этом действии, — продолжил ангел со вздохом. — Ну не вам же мне объяснять, как материя пачкается информацией? Вот загрузит такая бабушка под завязку своим негативом какую-нибудь ерунду, а потом сделает «подарочек». А могут и прямо на тело своей жертвы посыл навесить. Только это, к сожалению, не арифметика — «даря» такой негатив кому-либо, этот колдун не освобождает, тем самым, свою душу, а топит ее в инферно. Ведь, меняя чью-либо судьбу, он сознательно посягает на свободу выбора человека. Вот и получается, что такие дяденьки и тетеньки, мало, что себя топят и своим жертвам на земле жизнь портят, так они еще и плодят общую атмосферу инферно в округе. Кстати, вы не замечали, что страны, где сильны такие практики, очень неважно себя «чувствуют»? Нет? Посмотрите на африканские страны. Да что о них, наши Украина с Россией не очень далеко ушли. В этом роль церкви просто трудно переоценить — это, по сути, единственное оружие против такого мракобесия. Она пусть и медленно, но системно снижает этот страшный потенциал, который процветает в диких сообществах.

— Но как же те несчастные, которым они жизнь портят? — спросила Таша.

— Это в реале они несчастные, но если там они любили и стремились к добру и творчеству, здесь их ждет прекрасное будущее. Наговоры с заговорами остаются там, вместе со сброшенной телесной оболочкой. Поэтому-то колдовство считается здесь досадным и неприятным, но не тем, что заслуживало бы вмешательства в реал…

Дальше вечер пошел своим чередом: всем надоели серьезные темы и они веселились, вспоминая разные забавные случаи, сидя на открытой веранде с видом на горы и далекое море. В самый разгар бесед Лэя вдруг замерла, прислушиваясь к себе. Потом обернулась к Жене и сказала:

— Малышка проснулась, надо к ней бежать!

— Да, я понял, идем! — ответил он, сам ощутив беспокойство Лэи.

— Нет, ты еще посиди. Мне ты там не поможешь, а друзей обижать ранним уходом не стоит.

Она встала и, попрощавшись со всеми, отправилась в чулан для телепортации из мира Отраженного реала…

ГЛАВА 5. ДЕЖАВЮ (беседа вторая)

…Такси остановилось у подъезда большого здания. Женя, выглянув в запотевшее окно, попробовал оценить гостиницу: на внешний вид ничего особенного. "Ладно, какая разница?" — подумал он и, расплатившись с шофером, выскочил под моросящий дождь. Цены, как и положено, кусались, но искать что-то еще, желания у Женьки не было — он послушно расплатился и пошел к лифту. Зайдя в номер, он бросил в угол сумку и, как был в одежде, так и плюхнулся в одинокое продавленное кресло. Включать телевизор, как и устраиваться в номере не было никакого желания. Он сидел, уставившись в стенку с полинялыми обоями, и думал: "Ну кто его заставлял всем этим заниматься?" В том то и дело, что никто, и корить было некого. А как хотелось! Хотелось поругаться, даже подраться, наговорить всяких гадостей и сбежать к Лэе. А вместо этого в сердце росла пустота — холодная, засасывающая всю его сущность… но деваться было некуда, он сам так решил. Его преследовало ощущение какого-то жуткого дежавю. Он уже когда-то бывал в подобной ситуации, но тогда все было гораздо яснее и проще, а сейчас… Он вспоминал, как все это началось.

В тот вечер он посидел с друзьями еще пару часов, но без Лэи все как-то не клеилось и, в конце концов, Женя решил, что пора идти домой. Он сам не понял: с чего, после выхода из мира Отраженного реала он задержался на мгновение в черноте астрала? Вообще-то он любил иногда так «повисеть» в несуществующем пространстве, где ничто не мешало думать. Но сейчас вроде и думать-то было не о чем…

Его остановил мягкий голос — мысль. Этот голос он уже слышал несколько лет назад. Чей это голос, никто не смог бы сказать наверняка, но ощущение безмерной мудрости наводило на мысль о самом Творце. Так или иначе, но у него однозначно "захватывало дух" от ощущения этого контакта. Тогда, давно этот голос благодарил их с Лэей от имени всего астрала. Сейчас благодарить Женьку было не за что, но, как выяснилось, это и не входило в цели мудрейшего.

— Здравствуй Женя. Не торопись…

— Это… ты?.. — Женька так опешил, что с ходу «тыкнул» этому голосу. До него донеслась одобряющая мысль — улыбка, и «грубиян» сразу успокоился, поняв, что с таким же успехом он мог бы «тыкать» и себе.

— Ты правильно понял. Это я, и я отчасти и ты. Поэтому нет смысла лукавить…

— Мне когда-то сказали в Службе Равновесия, что такие беседы с тобой — редчайший случай, а я уже третий раз разговора удостаиваюсь.

— Ну, если смотреть с моей стороны, то я изрядный болтун! — раздался шепот-смех. — Даже если учесть, что без нужды я стараюсь вас не беспокоить, разговаривать приходиться часто.

— Значит, есть что-то, для чего я понадобился, — сообразил Женька. — Хорошо, я выполню любую твою просьбу, но сначала ты расскажешь мне немного о себе, а потом уже скажешь, что нужно делать.

Женька, действительно ощущал, что будто бы говорит отчасти сам с собой. Этому же способствовало полное отсутствие каких-либо признаков собеседника. Вот и сейчас он чувствовал, что глупо выражаться высокопарно и строить дурачка перед собой, и угадал — в ответ уже раздался настоящий смех:

— Да, с тобой не соскучишься! Сразу быка за рога! Ну хорошо, ты понял, что у меня серьезное дело к тебе. Спрашивай тогда, что ты хочешь знать про меня?

— Кто ты? — не стал рассусоливать Женька, и был ошарашен контр вопросом:

— А кто ты? — и сменившись на серьезный тон, голос астрала пояснил. — Если ты попытаешься ответить на этот вопрос, я тоже отвечу тебе, но учти мне гораздо тяжелее это сделать.

— А что тут думать-то? Я — Женька. Две руки, две ноги, голова…

— А если серьезно? Ведь ни рук, ни ног у тебя, по сути, здесь нет, — мягко настаивал голос. — Учти, я тоже могу тебе ответить, что я ничто и, между прочим, отчасти буду прав.

— Прости, — Женьке стало стыдно, как нашкодившему мальчишке. — Давай, я попробую перечислить. На Земле, я был человеком. Как оказалось после выхода в астрал, то, что я считал собой, было не совсем мной. Настоящий я — это моя душа, состоящая из полного информационного слепка моей физической сущности, включая все физические переживания и ощущения. Но душа не ограничивается этой информацией. Главное достоинство моей сущности это то, что я могу путешествовать, испытывать и переживать необыкновенные ощущения, наконец, я могу творить, создавать реальности… а вместе с Лэей мы вообще целые миры спасали — это было что-то! Еще, как я узнал от ангелов, я какое-то отражение реала в астрал и несу энергию любви…

Наконец, Женька несколько растерянно замолчал. Он понял, что не может четко сформулировать, что он такое.

— Хорошо, я тебе немного помогу, мягко поддержал его голос пустоты. — Ведь, поняв кто ты, ты поймешь, кто я. Давай, начнем с умения забывать.

— При чем тут забывать? И что тут уметь? — не понял Женька.

— Одна из важнейших черт, которые ты несешь из реала, есть концентрация и селективность сознания, обусловленная ограниченностью твоего мозга. Ведь здесь, если не ограничиваться, быстро превратишься во всезнающее ничто. Твоя личность состоит из того, что ты помнишь и о чем ты чаще всего думаешь. Но заметь, что одновременно ты отбрасываешь, забываешь основную массу информации, с которой ты сталкивался всю жизнь. Особенно важно умение забывать обиды и боль. Твое сознание очень пластично. Представляешь, если бы ты вспомнил о всех своих обидах и поражениях?

Женька прикинул, попытавшись вспомнить все, начиная с детского сада:

— Нет, что-то не хочется вспоминать!

— Эта селективность и делает из тебя индивидуальность. Заметь, что механическая память твоей души гораздо лучше воспроизводит все ощущения и реакции тела. Так как это не столь важно, даже наоборот, чем лучше ты помнишь свое тело, тем ты индивидуальнее. Но твое высшее сознание более сосредоточено (то есть ограничено) на чувствах и творчестве, вернее на желании. На желании любить и ненавидеть, творить и разрушать, вообще что-нибудь делать.

— Но постой, ведь разрушать и ненавидеть я не хотел… — опять не въехал Женька.

— Не важно, как это называть, но без знания ненависти не познать всей глубины любви, а без знания борьбы с притеснением не познать смысла свободы… Ты прав, что ценны созидательные чувства. Ведь без них астрал — это мертвая копилка безмерных знаний ни о чем. Помнишь, как я благодарил вас с Лэей?

— За что? — попытался припомнить Женька.

— За вашу любовь — это, единственное средство против ненависти и жажды власти. Ведь разрушительные желания тоже формируют астрал под себя…

— Ну вот, — промычал Женька. — Только все еще больше запутал.

— На самом деле все просто. Только надо это чувствовать!

— Постой, ты сказал, что во мне часть тебя. Значит и я, частично ты? — Женька еще больше запутывался.

— Совершенно верно. Можешь считать, что я реинкарнирую в каждой душе на Земле и снова возрождаюсь в астрал.

— Да, а кстати, почему я не вспоминал прошлых жизней?

— А они тебе не были нужны. И знаешь, здесь опять есть маленькая хитрость. Ведь в самой глубине астрала, где ничего не происходит, нет и времени. Поэтому, возвращаясь туда и опять выходя в любую точку времени и пространства, по сути, я реинкарнирую во всех представителей человеческой цивилизации по очереди, то есть, живу тобой, твоими родителями, друзьями и вообще всеми. Ведь где нет времени, некуда спешить… а, соединяясь со мной после смерти, душа может вспомнить любую из «своих» прошлых жизней на выбор…

— Это что, правда? — Женьке стало жутковато от осознания, реинкарнирующего во всех живых по очереди, божества.

— Правда, но это не так страшно, как тебе кажется. Для меня нет понятия индивидуальности, так что я инкарнирую понемногу сразу во все тела, давая частицу себя, которую вы называете душой. Поэтому, любой может вспомнить «свои» прошлые жизни, соединившись со мной и половина из них будет императорами, а половина героями. И опускаться на самое дно астрала, чтобы реинкарнировать мне не надо, я и так существую на всех уровнях и сам являюсь астралом.

— Так, значит, ты все-таки знаешь будущее, раз для тебя там, в глубине нет времени, а Буль врал?

— Нет, это было бы скучно. Я знаю, что будущее не определено, но иногда прогнозируемо. Поэтому я не выхожу в будущее на нижних уровнях — это неумолимо зафиксировало бы какой-то отрезок времени, и он перестал бы интересовать меня. Я просто живу и играю вместе с вами. А вы, играя, сначала в реале, а потом в астрале, развиваетесь. Тем, кому хватает любви и желания творить, наигравшись на нижних уровнях, объединяют свои усилия и уходят все выше, пока не отделятся от меня и не создадут свой неповторимый реал с его отражением. И игра вновь повторится, только в новом качестве.

— Так, значит, и ты когда-то был простой душой?! — до Женьки стала доходить вся ситуация.

— Конечно, но не одной душой, а многими. И при создании нового реала мы разделились на ангельские сущности. Я есть то, что осталось после всех этих разделений.

— А тебе не хочется еще разделиться? — задал дурацкий вопрос Женька и опять до него донесся смех:

— Чем я и занимаюсь постоянно, давая жизнь новым душам в реале!

— Да уж! Следовало бы и догадаться! Ты прав, я теперь почти прочувствовал кто ты. Только одно не понятно, как ты нашел в себе желание построить реал?

— Ты не представляешь, сколько раз меня спрашивали об этом такие же почемучки, как ты! Но я обещал тебе, и попытаюсь ответить. Самым сложным было пожелать что-то делать — ведь для желаний еще не было реала и душ… Мне это трудно объяснить, так как сейчас я должен многое забыть, и от многого отрешиться, только за тем, чтобы разговаривать с тобой. В общих чертах, моя сущность представляла когда-то почти мертвый астрал, спящий в самой своей глубине вне времени и пространства. Затем одна составляющая, скорее всего одна бывшая душа, вспомнила себя, нарушив тем самым равновесие. А дальше, как снежный ком: появилось желание осознать себя, я расщепился на активного себя и основу астрала — его матрикс, и стал подниматься из глубин… Ну что, ты удовлетворен?

— Да. Скажи только, как тебя называть?

— Можешь звать меня хоть астрал, хоть Бог, хоть Вася или Федя — почти все будет правильно.

— Вот, Федька обрадуется! Он, и вдруг его величество Творец всея! Ну ладно, рассказывай, что за такое дело у тебя ко мне?

Астрал помолчал некоторое время и начал объяснять:

— Я не могу тебе приказать, я даже не могу тебя попросить. Это дело не имеет решения ни в одной из моих ипостасей и ни в одной их моих протяженностей. Когда-то я знал, на что и зачем ты идешь, но я не вмешивался, так как это была твоя игра. Сейчас я не знаю, что происходит и только могу догадываться…

— Что-то странно. Неужели в астрале, то есть в тебе, есть места, которых ты сам не прослеживаешь? — удивился Женька.

Астрал изобразил что-то вроде обреченного вздоха и ответил:

— Если такие места появились, то это плохой признак — значит, я стал вырождаться и вскоре придется сворачиваться в первоначальное состояние. Но я не чувствую такой тенденции. В общем, я тебе сейчас расскажу, как равному, и не буду ни о чем просить, а ты сам решишь, что делать… Несколько десятков лет назад — почти сотню, из реала Земли потихоньку стали исчезать души.

— А, ну это, как тогда, в мире, которого не было, — с важностью знатока заявил Женька.

— Так, да не так. Понимаешь, сейчас игра вышла из под моего контроля. Души исчезают вообще и навсегда. Я даже не знаю, когда это началось. Ведь много душ, не выбравшись в астрал реинкарнирует, некоторые застревают надолго на пороге. Только с накоплением таких случаев Служба Равновесия забила тревогу. Но даже я ничего не мог понять. Со временем случаев становилось все больше, и начали вырисовываться некоторые тенденции. Мы поняли, что почти все пропажи связаны с людьми, как-то знакомыми с религией или культурой древних индейцев.

— Ну так и проверили бы в пирамидах их верований! — с уверенностью неуча воскликнул Женька.

— И проверили. Сам понимаешь, мне это несложно, — невозмутимо ответил невидимый собеседник и продолжил. — Однако, что называется: ни сном, ни духом… Служба Равновесия стала тотально отслеживать области особо интенсивных пропаж. И только совсем недавно появилась одна зацепка. Ангелы догадались отслеживать сны находящихся при смерти людей. И представляешь, они нашли, что всем исчезнувшим снились сны с якобы индейскими божествами.

— Ну, что я говорил! Надо было сразу хорошенько их тряхнуть!

— Ты не понял. Это были якобы индейские божества, — мягко возразил Творец.

— А что в них было «якобы»?

— А то, что у них были звериные головы, а тела, как у людей, тогда как настоящие их боги имели человеческий облик и могли превращаться в тех или иных зверей полностью.

— Понятно, эти были больше похожи на египетских богов? — уяснил Женька.

— Совершенно верно, но весь антураж снов был индейским… — пояснив это, астрал выжидающе замолчал. Женька подождал немного и спросил:

— Ну и что?

— …

— Что я должен делать?

— Ты ничего и никому не должен…

— Это трудно… Хорошо. Ты хочешь, чтобы я… ушел туда?.. — Женьке стало по-настоящему страшно. Это тебе не Ян, которого могли вытащить, развалив пирамиду.

— Мое желание не имеет значения. Если ты скажешь: «нет», я сотру этот разговор из твоей памяти…

— Подожди, дай подумать… — Женька пытался просчитать, что такого он мог сделать. — Ну хорошо, допустим, я умру вместо такого «кандидата», и исчезну неизвестно куда. Что от этого толку?

— Я объясню. Пропадают уже даже не сотни, а тысячи душ. И ты единственный, кто может им помочь. Только ты обладаешь силой, намного превышающей силы простой, к тому же неопытной, молодой души. Чтобы я понял, куда они уходят, тебе нужно вернуться сюда. У тебя есть мощная метка, ориентир в нашем астрале — Лэя. На нее ты сможешь выйти хоть на какой глубине, я буду постоянно ждать твоего сигнала…

— Но Лэя! У нас же будет второй ребенок. Как я оставлю ее надолго?

— Если я подберу тебя вне последовательности событий и пространств этой Вселенной, я смогу вернуть твою сущность в тот же миг, в который ты исчезнешь отсюда. Для всех, почти ничего не произойдет.

— А если… я не вернусь? — Женька с трудом произнес эти слова. — Что будет с ней и с нашими малышами?

— Есть один способ… Который запрещен и строго карается в астрале — ты просто не знаешь об этом. Я могу скопировать тебя и держать твою копию на самых глубоких уровнях. Если ты не вернешься, я «оживлю» копию, и опять-таки в тот же миг, когда ты покинул наш мир. Но, это тебе решать…

— Значит, это возможно? — в сознании не укладывалась вся чудовищность такого эксперимента.

— Ты же знаешь — в астрале возможно все! И это не пустой звук. Лэя просто не узнает. Твой поход должен остаться в абсолютной тайне, так как я сам не знаю, с кем играю. Только СР будет в курсе всего дела.

— А почему ты думаешь, что я куда-то уйду, а не развоплощусь? Может эти пираты, просто потрошат души, чтобы вытрясти из них то же «желание», например?

— Я бы рассмеялся, если бы все не было так серьезно. Кому нужны желания без носителя? Этот мимолетный «пшик»? Нет, это крайне нерационально. Уничтожить душу не просто. Тут нужно уйму усилий приложить. Наверняка, похищенные используются по их назначению: как творцы. Твоя задача показать мне, куда они уходят, а там уже мое дело, как их освободить или помочь им.

— Значит все предельно ясно и просто! — обреченно пошутил Женька. — Я иду в реал и умираю вместо жертвы, а там быстренько ориентируюсь на Лэю и рву к ней когти.

— В общем-то да, только… может, чтобы мне тебя почувствовать, тебе придется выйти на глубокие уровни астрала.

— Насколько глубокие? — со страхом переспросил не очень отважный разведчик.

— Очень… по твоим представлениям где-то на пятом уровне.

— Что же это такое? Я же там растворюсь, как сахар в воде?!

— Ты правильно сказал, как сахар в воде. То есть, у тебя будет несколько мгновений, но лучше, чтобы ты с кем-нибудь слился…

— Ты предлагаешь мне предательство? — Женька почувствовал, что начинает злиться от отчаяния.

— Предательство начинается сейчас. Если ты согласишься, мне придется научить тебя ограждать часть своего сознания от Лэи. Ты, кстати, не заметил, что сейчас между вами почти нет связи?

— Да, ты прав, — Женька с мрачным изумлением отметил, что он едва чувствует Лэю. — И я, наверно, скажу: «нет». Это выше моих сил…

Ответом ему была выжидающая тишина.

— Ты все-таки дьявол…

— Немного — ровно настолько, чтобы признавать его необходимость. Представь тысячи душ, которых не дождутся их близкие на небесах…

Женька молчал, и непослушные слезы скатывались по его щекам. Он понимал, что сделал свой выбор. Все-таки не зря Бог был и в нем — он просто знал, что эта душа согласится…

— Нет, не знал, и все еще не знаю, — подслушал его мысли астрал. — Ты это я, но мы не одно и то же. И у тебя есть свобода выбора.

— Что мне нужно делать? — наконец Женька решил, как будто прыгнул в ледяной омут.

— Сейчас — ничего. Иди к Лэе. Я закрою на время тебе память об этом разговоре. Ты вспомнишь, когда придешь в пирамиду СР через два дня.

Женька тихонько встал с прокрустова ложа своей «пусковой» установки. В окне уже брезжил рассвет. Он, стараясь не скрипеть половицами, прошел в спальню. Его девочки спали. Он не удержался и подошел к кроватке их малышки. Она лежала на боку, скинув одеяло и крепко смежив густые ресницы. "Какая же она еще крошка!" — его сердце сжалось от щемящей теплой волны. Почему-то ему было грустно. Странно. Они неплохо поговорили с "начальником астрала" и ему только и надо было, что прийти с Лэей зачем-то в СР. Неизвестность настораживала, но ничего такого, из-за чего ему надо было бы печалиться, он не помнил. Но сердце упрямо грустило, и он никак не мог налюбоваться своим ангелочком.

Женька склонился и осторожно коснулся щечки спящей Элии, слегка погладив атласную белизну тончайшей шерстки. Женька вспоминал, как он был поражен красотой Лэи, когда в первый раз ее увидел. Знал бы он тогда, насколько красивые у сэйлов дети! На это нежное маленькое создание можно было смотреть часами. Маленькие сэйлы не нуждались в одежде, и сейчас Женька любовался пушистой гривкой волос, спускающихся по спинке девочки. Красивой окраски золотистой спинки и белой грудкой, крошечными ножками, будто одетыми в белые шелковые носочки… Он стоял и боролся с неукротимым желанием погладить это крохотное пушистое чудо, слегка посапывающее носиком. Элия, видимо почувствовав прикосновение его руки, улыбнулась и сладко почмокала губками. Потом быстро повернулась на спинку, потянулась и на мгновение раскрыла свои огромные глаза. Увидев папу, она еще раз улыбнулась и, сладко зевнув, повернулась на другой бок, продолжив просмотр своих сладких сновидений.

Женька почувствовал, как его сзади мягко обняли и осторожно потянули от кроватки нежные руки. В ухе раздался шепот Лэи:

— Тише! Разбудишь ведь!

Вернувшемуся с астрала отцу семейства ничего не оставалось делать, как повиноваться. Хотя он сильно и не сопротивлялся, тенью скользнув на ночное ложе в горячие объятия своей любимой…

…Казалось, он еще переживал все моменты ласковых ночных игр со своей феей: гладил и целовал ее тело, и не в силах сопротивляться ее ответным ласкам, пока, в конце концов, они не сплелись в бешеном экстазе. Но оказалось, это он проделывал во сне, так как посреди всей этой феерии чувств и эмоций раздался требовательный голосок:

— Папка, сколько спать мозно?! — и на живот ему заскочил маленький пушистый вихрь. Дочурка возмущенно и радостно теребила его плечи. Действительно, солнце уже заглядывало в окошко, пытаясь шкоднически пролезть своими лучами между штор.

— Эк меня разморило! — сам себе удивился папаша и обнаружил, что его старшей принцессы нет на месте. Подхватив маленькую шалунью, он спросил. — А где мама?

— Мама завтлак готовит. А ты засоня!

Женька деланно возмутился, и они затеяли веселую возню, выясняя, кто из них больший засоня. Победительницей, конечно, вышла Элия, счастливо гикая и подпрыгивая на его широкой груди. Обычно в этот момент папаша хитро вспоминал про Шастика, и Элию, как ветром сдувало — ведь это был ее самый лучший друг. А что может быть лучшим другом, чем живой плюшевый медвежонок? Но сейчас он не напоминал Элии о ее мохнатом товарище — почему-то хотелось тянуть этот миг до бесконечности, как и тот миг единения с Лэей ночью… Их возню прервал голос с нижнего этажа:

— Эй! Сплюшки, пора вставать! Мыться, зубы чистить! Кто опоздает к столу, останется голодным!

Элия, так и не дождавшись напоминания отца, сама спохватилась:

— Ой! Я зе про Шастика забыла! Он навелно спит, а я еще сама не умывалась. Что мама сказет?! — и картинно хлопнув себя по щечкам, вылетела в коридор, скатившись маленьким ураганом с папиной груди. Женька только успел пристрожить:

— Осторожней! Там же лестница! — но дочурка была уже внизу. Наступала пора Шастику и Хлюпу держать оборону. Женька рассмеялся. — Ясно, кто в доме хозяин! Пока всех не пересчитает и на ноги не поднимет — не успокоится

— Такие уж мы командиры! — раздался в ответ Лэин смех из кухни. Одновременно Женькин нос учуял легкий аромат сандры — местного чая. Больше оставаться в постели не было никаких причин…

Все эти два дня он странным образом фиксировался на каких-то моментах, будто пытаясь сохранить их глубоко в своей памяти:

…вот они бегут всем семейством купаться, но он останавливается, не дойдя до кромки воды, и любуется плещущейся мамочкой и дочкой. Перед глазами всплывает картина, когда он первый раз «подглядывал» за купающейся Лэей с изнанки. Тогда он впервые поймал себя на том, что любуется ей не просто, как прекрасным созданием чужого мира, и устыдился своего занятия. Но это зрелище купающейся инопланетной нимфы было так восхитительно, что он так и пропялился на нее, ругая себя неизвестно сколько времени.

…вот Лэя сидит с дочуркой и учит ее первым буквам — смешно наблюдать, как такая кроха уже пытается прочитать какие-то слова. Девочка старательно водит пальчиком по бумаге, вспоминая, что значат эти закорючки, и пытается сложить их в слово. Так и хочется ей помочь, но нельзя мешать.

…вот они на лугах, заросших еще некошеными, но уже начинающими цвести травами… вот Лэя укладывает маленькую шалунью спать после обеда, а та требует ей рассказать сказку. Тут наступает очередь Женьки, мастера на такие байки… вот они с Лэей просто присели на минутку на мостки и любуются на безмятежную гладь озера, отражающую заснеженные вершины, громоздящиеся на противоположной стороне долины. Он сидит, смотрит на всю эту гармонию и про себя благодарит судьбу, что она подарила ему такое счастье.

Но что-то не так: он чувствует, как будто стоит на краю мира и готов сорваться куда-то в пучину безвременья и неизвестности, и все это дано ему, только как шанс запомнить и унести с собой… странное ощущение не покидает его. Лэя, чувствуя его смятение, ни о чем не спрашивает, как-то покорно согласившись навестить Службу Равновесия. Было такое впечатление, что она давно что-то чувствует, но не может этого выразить словами…

…А спустя два дня они вдвоем стояли среди серой дымки пирамиды СР и внимали мыслям, доносящимся ниоткуда:

— Вы не представляете, с какой надеждой мы вас ждали, и с какой благодарностью видим, что вы пришли.

— Но, может, мы пришли отказаться? — немного удивленно спросил Женя.

— Нет, ты просто не помнишь всего своего разговора с «ним». И даже Лэя чувствует твое решение и не спорит.

— Но откуда вы знаете? — немного возмущенно возразила сэйларская принцесса.

— Ну, не наверняка, но мы ощущаем. Несмотря ни на что, ты уважаешь выбор своей половины. Но учтите, это дело очень серьезное и со многими неизвестными. Поэтому для пользы дела и для вашей же безопасности информация должна быть ограничена только одним исполнителем. Для этого нам придется вас снова разделить — ведь если информация пойдет через астрал по лучу, она может быть перехвачена неизвестными нам силами. Как ни грустно это говорить, но нам нужно добровольное ваше согласие, основанное только на доверии нам, нет даже не нам, а «ему», — голос тумана выжидательно замолчал.

Женя тоже боялся что-либо говорить, чувствуя, что оставляет Лэю одну, и любые слова только усилят его вину. Наконец, после продолжительного молчания принцесса грустно взглянула ему в глаза и спросила:

— Но ведь ты уже решил?

— Да, — не стал увиливать Женька. Он чувствовал, что уже дал согласие на что-то страшное, что могло быть последним в его жизни.

— Значит так нужно, — как-то обреченно прошептала Лэя. — Я знаю тебя — ты бы не пошел на это без крайней необходимости.

— Но если ты скажешь — я откажусь!

— А что потом?.. нет, ни я, ни ты не сможем спокойно спать, если на нас повиснет такая вина.

— Но я даже не помню, о чем речь!

— Да, но я чувствую, что ты помнишь свое обещание, и не стоит идти против себя. Я согласна, — повернувшись к туману, сказала Лэя, и они почувствовали, как потихоньку начали проваливаться в глубины астрала. Им будто давали последний шанс отказаться, но Лэя молчала. Она только порывисто обняла Женю и шепнула:

— Я буду тебя ждать…

— Мы надеемся, что это не займет больше десятка дней, — донесся шепот перед тем, как им предстояло окончательно провалиться в небытие.

И вот он здесь, в полинялой ячейке огромного бетонного курятника для перелетных представителей человечества. Она была там, на Сэйларе, но хода для него туда уже не было. Сейчас у него было время вспомнить весь свой путь измены себе и своей судьбе.

…Очнувшись в СР и почувствовав пустоту в душе, он понял, что разделение свершилось. Одновременно он понял, что вспомнил весь свой разговор в астрале. Невесело оглянувшись на серый туман вокруг, он спросил:

— Ну и что будем делать?

Оказалось, что его миссия продумана чуть ли не в мельчайших деталях. На Земле, недалеко от расположения его бывшего тела, которое, на время операции ему обратно уступил Буль, находился один из явных кандидатов на исчезновение. Старому человеку снились странные сны об индейских богах. Он попал под действие этой силы не случайно — будучи этнографом и археологом, ученый был не понаслышке знаком с индейскими мифами и божествами.

Поскольку Буль был вынужден уступить тело хозяину, то было решено частично посвятить ангела в дело. Поэтому кудрявый друг с удовольствием ассистировал Женьке, пытаясь подбадривать того, как только мог.

Перво-наперво они заочно навестили Константина Алексеевича в его квартире, когда он чем-то занимался с правнуками.

— Боже ж ты мой, это в какую старину мне придется вселяться?! — деланно веселился Женька.

— Не волнуйся — это ненадолго, ему осталось чуть больше недели тянуть! — успокоил приятеля ангел.

— Дай-ка, я немного прикоснусь к его памяти! — с этими словами Женька «положил» свои руки старику на голову и попытался заглянуть в его прошлое.

Перед его «взором» поплыли разные картинки из жизни. Он понял, что этот человек нес в своем сердце большую утрату. Астральный подглядывающий понял, что составляло смысл и основу жизни этого человека и это заставило его проникнуться к нему настоящим уважением.

— Я знаю, кого мы должны навестить, прежде чем идти к нему в гости, — сказал Женька Булю спустя некоторое время. — Это человек с большой буквы, и умом и душой. Где-то в астрале мы должны найти ту, с которой он провел все лучшие свои годы. Я ее смогу вызвать — сейчас у меня четкий образ.

— Погоди, тебе еще надо с ним вежливо познакомиться в реале! — предупредил ангел. — Не будешь же ты без просу вваливаться в квартиру к одинокому старику?!

— Ну, не такой уж он одинокий. Правда, в душе он, конечно, один. Слушай, Буль, а ты уже больше человек, чем я! Ведь и верно, нужно просчитать, как мы на него выйти можем?

— А это тебе уже не нужно суетиться, СР проследила все связи с обеих сторон и нашла, что один Федин приятель знаком с сыном Константина Алексеевича, Николаем Константиновичем. В общем, работа уже проведена и тебе стоит только позвонить ему и представиться знакомым знакомых.

— Хм, ловко СР работает. И когда же они тебя успели просветить?

— Да только что, перед твоим появлением. Они же все это уже давно готовят, — правда, никого в детали не посвящают, а только просят сделать то или се.

— Но все равно, сначала я должен навестить одну старушку, или девушку — это уж как ей захочется появиться. Пошли в астрал и попробуем ее вызвать.

— Но это, вроде не входило в планы, — замямлил номинальный Женькин шеф.

— Так. Я здесь решаю, что надо, а что нет. Или ты предлагаешь во всем полагаться на правильно-бездушных ангелов? — решительно ответил главный исполнитель операции.

— Не забывай: я тоже ангел! — обиделся напарник.

— Ты давно уже на него не тянешь. Где ты еще видел ангелов, живущих в реале?

— Ладно, пошли к твоей старушке!

— Она не моя, а его, — ответил Женька, показав на старика, и провалился в астрал.

Буль не замедлил повторить его маневр и тут же выпрыгнул рядом, зависнув в бархатной черноте. Женька не стал больше терять время и сосредоточился на приятном, можно сказать красивом, несмотря на возраст, лице и фигуре женщины по имени Надежда… и ответ пришел. Немного удивленный голос-мысль спросил:

— С кем это я говорю?

— Вас беспокоит Евгений Котов, — спокойно и доброжелательно просигналил Женька. — Вы ведь Надежда, супруга Константина Алексеевича?

— А откуда Вы меня знаете? — удивилась женщина.

— Я вот как раз хотел попросить Вас об этом побеседовать. Вы ведь в мире Отраженного реала находитесь?

— Как Вы догадались? — еще раз удивился женский голос.

— Очень просто! — усмехнулся Женька. — Вы разговариваете, как по телефону. Значит, он и есть у Вас в руках. А где еще есть такие телефоны? Только в Отраженке.

— Да, действительно. Вы знаете, у меня просто еще нет опыта…

— Можно я к Вам подъеду со своим приятелем ангелом. Где бы мы могли бы встретиться, если у Вас, конечно, найдется для нас минутка?

— Но… я еще не очень разбираюсь в обстановке.

— Тогда очень просто, ждите нас там, где Вы сейчас находитесь. Мы сами Вас найдем!

Разорвав связь, Женька только кивнул Булю, и они почти без слов прыгнули прямо в офис своей маленькой службы. Оттуда они без труда взяли пеленг «мобильника». Им все же пришлось затратить с пару десятков минут, чтобы добраться до собеседницы.

Это был парк. По аллеям прогуливалось немало людей, но пожилых здесь не было. Вообще встретить в астрале человека, выглядящего пожилым, было непросто. Но в этом мире некоторые доживали и до старости, прежде чем покинуть его. Все-таки одна очень красивая девушка вызвала у Женьки сильные подозрения. Она явно походила на женщину из воспоминаний Константина Алексеевича. Стройная со светлыми, длинными и совершенно прямыми волосами, она неуверенно сидела на краю скамейки и вглядывалась в лица прохожих.

— Здравствуйте, Вы Надя? — сходу спросил Женька и получил утвердительный кивок. — Простите, я почему-то не ожидал увидеть столь ослепительную красавицу.

— Спасибо за комплимент, но кто Вы и откуда Вы меня знаете? — насторожено спросила девушка.

— Еще раз простите, что не представился. Я тот Женя, который Вам только что звонил из астрала, а это, как я и обещал, ангел Буль, собственной персоной. Мы, собственно говоря, узнать, как у Вас тут дела?

— Простите, но я пока не очень еще обжилась — месяц, как тут…

— Как так? — удивился Женька. Вы же уже года три должны быть в астрале?

— Да, по общему времени, но я попросила ангелов опустить меня в глубину астрала и достать обратно за месяц до появления Кости. Чтобы хоть немного приготовиться к его приходу…

— Ну, теперь понятно, Вы просто пропустили эти три года! Что ж, достойный выбор любящего человека — Константин оценит.

— Вы так думаете? — она взглянула на Женьку с какой-то детской надеждой, и в этот миг он понял окончательно: нет, не напрасно он затеял все это. Что бы было с двумя этими душами, если бы он отказался? Лучше не думать! Видимо мысли отразились на его лице, так как девушка тревожно спросила. — Что-нибудь с Костей?

— Нет, пока нет! — вырвалось у него против воли, и девушка сразу ухватилась за эту фразу:

— А что может произойти?

Женька молчал, попав в явный просак. Не сказать — вроде как проигнорировать, а сказать — рассекретить всю операцию. Потом он сообразил, что Константин в любом случае будет посвящен в почти всю историю, а то, что эти двое вскоре станут единой астральной сущностью, у него не было никаких сомнений. Поэтому он решил рассказать все, что положено было знать Булю и Константину.

— Мы хотим подстраховать его переход сюда. В его случае есть вероятность, что не все может пройти гладко. Поэтому мы и здесь. У меня есть возможность побеседовать с Вашим мужем в реале и даже привести его к Вам на полчасика поболтать. А потом он решит, что ему делать. Как Вам такая идея?

Надя почему-то не среагировала на возможность встречи, а с еще большей озабоченностью спросила:

— Ему что-то угрожает?

Женька вздохнул, врать ему не хотелось, а болтать лишнее хотелось еще меньше:

— Давайте так: я поручусь Вам, что с ним ничего плохого не произойдет, а Вы поможете мне в этом. Я просто не могу Вам всего рассказать — это не мои тайны. Поймите.

— Да, да, конечно, — спохватилась Надя, что может навредить своей настойчивостью. — Я просто не могу понять, как Вы можете с ним общаться и привести сюда до срока. Вы что, умертвите его тело?

— Нет, тело на время останется там… — Женька не теряя время, попытался сформулировать мысль, вертевшуюся в голове. — Он ведь так без Вас скучает. Он очень одинок в душе. Спасибо родственникам — иначе это было бы просто невыносимо… — глядя на девушку, он понял что переборщил: у той из глаз покатились крупные слезы. Поэтому Женька постарался быстренько докончить мысль. — Я думаю, чтобы ему легче было поверить, что я навещал Вас и передаю ему привет, Вы бы могли сказать мне что-нибудь такое, что бы наверняка его в этом убедило.

— Ну вот, теперь я, наконец, понял, зачем тебе понадобилась Надя! — воскликнул Буль, все время до этого молчавший. — Хорошая мысль — сразу показать человеку, что его не водят за нос.

Девушка молчала, задумавшись. Затем подняла свои мокрые от переживаний глаза на собеседников и пристально посмотрела на Женьку, будто пытаясь что-то рассмотреть в нем:

— Есть одна история полувековой давности… сейчас я думаю, что все-таки она не была случайностью или сном, и он дождется гостя, чтобы исполнить волю своей индейского бога…

— Хм, — удивленно поднял брови Женька. — И что? Какой гость, какого бога?

— А то, что этим гостем будете Вы, Евгений, ну или Вы… как он Вас назвал?! — вдруг до девушки дошло, что она наверно ослышалась насчет имени ангела.

— Буль. Буль! — успокаивающе подтвердил ангел. — Рофидиплебуль, ну все и сокращают до Буля. Только гостем будет Женька — он тут за главного. Так что с ним и договариваетесь.

— Хорошо, — подхватила девушка. — Так вот что я думаю. Если Вы, Женя скажете ему одну ключевую фразу, он просто вынужден будет поверить Вам… — и она поведала историю, случившуюся с Костей в мексиканской сельве.

Женька чувствовал себя сбитым с толку — откуда индейские боги могли знать полвека назад, что ему понадобится такая подсказка? И к чему она? Было просто необходимо навестить пирамиду майя, но лучше это было сделать вместе с Константином. Они уже почти начали прощаться, когда Женька вдруг выгреб еще одно воспоминание, подсмотренное у Константина:

— Надя, а правда, что Вы печете такие вкусные ватрушки?

— А откуда вы знаете? — смущенно улыбнулась, пойманная на своей кулинарной слабости девушка.

— Ну, это я нескромно подсмотрел у Кости, — пришлось признаваться Женьке, и был тут же вознагражден за честность. Надя радостно хлопнула в ладоши и сказала, нетерпящим возражений тоном. — У меня, как раз, свежие испечены. Пойдемте — мой дом совсем рядом. Будет, что рассказать Косте!..

…Так он и оказался, спустя три дня, в этой пошарпанной комнате заштатной московской гостиницы. Если бы он мог, он бы наверно полез сейчас на стены с облезлыми обоями… Это страшное дежавю… ему опять предстояло надеть чужую маску, чтобы уйти в неизвестность. Да, с ним уже это было… но такого предательства, как Лэи, так и себя, он еще не совершал. Она ведь верит в его возвращение, а он? А он согласен на замену себя суррогатом… будет ли с тем, другим Женькой счастлива Лэя, если?.. — об этом не хотелось думать. Он сделал свой выбор, и теперь ему оставалось только плыть по этому мрачному течению и беспомощно смотреть, как оно постепенно все глубже затягивает его в омут своей безысходности.

Но было не время предаваться саможалению, нужно было еще все устроить к приходу в астрал новичка. Женя, смирившись с обстоятельствами, проверил, как закрыта дверь и достал из сумки генератор…

ГЛАВА 6. АСТРАЛЬНЫЙ НОВИЧОК

Константин Алексеевич с нетерпением и смешанными чувствами ждал странного гостя. Вчера он весь день пребывал под впечатлением беседы с Женей: даже толком не поговорил с правнуками, а на звонки родни отвечал односложно, стараясь побыстрее закончить разговор. И при любой возможности погружался в хоровод непрестанно кружащихся мыслей.

Иногда он как бы стряхивал с себя это состояние и с возмущением пытался остановиться: "Да сколько можно! Пришел, какой-то парень, наговорил сказок, а ты на старости лет совсем черепушкой съехал!" Но на ум сразу приходили слова индейского бога. Да и все остальные рассуждения гостя были до противного логичны — им просто нечего было противопоставить.

"Нет, это просто соблазн, ты просто до смерти хочешь увидеть ее!" — твердил он себе, но тут же вспоминал, что гость ничего не пытался ему доказать, просто рассказывал и обещал показать. Показать сегодня. Да, не будь этих таблеток, он бы не уснул, а с ними провалился в беспамятство, и даже эти индейские ужастики его не преследовали сегодня. И сердце не шалило — спасибо лекарству. Вообще он чувствовал себя прекрасно, ну, насколько прекрасно можно чувствовать себя в его годы. Если только не считать этого волнения. Но кто же не волновался бы на его месте?

Ровно в десять раздался звонок домофона. Константин Алексеевич ничего не мог с собой поделать и, как мальчишка, уже ждал у дверей. Так что, Женя предстал перед ним меньше чем через минуту.

— Ждали? — просто и без обитняков спросил, мягко улыбаясь, как старому знакомому, темноволосый парень (ну, или мужчина, но для старого профессора он все равно был парень). Главное, что старик не почувствовал в этом вопросе ничего обидного, даже наоборот — он понял, что его странный гость просто напросто был рад небезучастности профессора. И в этом тоже была очередная странность Жени, к которым гостеприимный хозяин уже начал привыкать. А гость тем временем продолжил. — Как Вам спалось? Как самочувствие? Это не праздный вопрос.

— Хорошо. На удивление хорошо! Твои таблетки пришлись в самый раз. Сам не понимаю, как я доверился и принял их, но, с другой стороны — почему бы и нет? Я не отдам за свою оставшуюся жизнь и ломаного гроша! — немного наигранно веселился Константин Алексеевич.

— А не скажите! — подхватил шутку гость. — Может, эта оставшаяся жизнь еще какую ценность имеет, причем, не столько для Вас, сколько для многих других людей. Ну что, готовы к путешествию?

— Да, по крайней мере, морально.

— Ну, физических нагрузок не представится. Здесь даже наоборот: желательно не представиться от остановки сердца, так как его ритм сильно замедляется. Но вроде Вы не страдаете брахикардией?

— Нет, даже наоборот, иногда тахикардия при нагрузках.

— Тогда к делу! Нам нужна или одна большая кровать, где мы могли бы разместиться рядышком или две отдельных. Сейчас мы примем стартовое «лекарство» и я запущу сначала Вас, а потом и сам выйду следом. Кстати, мы здесь не одни и «там» Вас будет встречать один мой знакомый ангел. Так что, выйдя из тела, Вы в одиночестве не останетесь.

Константин Алексеевич, провел гостя в спальню, где стояла двуспальная кровать.

— Вот и превосходно! — воскликнул при виде ее Женя. — Самое важное для Вас принять правильное положение. Ведь тело будет неподвижно несколько часов, и в вашем возрасте может быть застой крови. Надо лечь на бок в наиболее удобную позу и не передавить вены на руках или ногах.

Спустя полчаса все приготовления были закончены и старый профессор с волнением надел на себя сеточку электродов. Еще через пять минут он понял, что висит под потолком, а в комнате, кроме укладывающегося на кровати Жени, было еще его собственное лежащее тело, а рядом, одобрительно улыбаясь, стоял разбитного вида тип, весьма смахивающий на Женю, только светлее и покудрявее волосами.

— Спускайтесь сюда, Константин Алексеевич! Добро пожаловать на изнанку реала! — встречающий подбодрил астрального новичка приглашающим жестом. — Знакомиться будем. Я, Буль, ангел.

Профессор каким-то чудом переместился ближе к этому типу и не удержался от удивленного вопроса:

— Постойте, но Вы не похожи на ангела.

— Вот спасибо! — рассмеялся Буль. — Вы не представляете, как я рад слышать такие слова! Если бы Вы только знали, насколько мне надоело быть ангелом!

— Но где же крылья, ну и все такое?..

— А, за крыльями, это не ко мне. Белых да пушистых в раю ищите, там только такие зануды и водятся! — отмахнулся беззаботно ангел.

— Вы Константин Алексеевич, его за крылья не дергайте, а то он окрысится, а нам ему еще Ваше тело доверить надо, — донесся из-за спины профессора знакомый голос. Пенсионер обернулся и увидел улыбающегося Женю. А тот продолжил, спросив. — Как Вам, комфортно здесь?

— Еще как комфортно! — буркнул Буль. — Меня уже ангелом успел обозвать и крылья потребовал!

— И в самом деле, необычно хорошо! — подтвердил профессор. — Такая легкость в движениях! Ничего не болит. Я чувствую себя помолодевшим на несколько десятков лет!

— Так Вы дорогой уже и помолодели! — внимательно воззрился на новичка Буль. — Это верный признак, что вы по-прежнему чувствуете себя молодым в душе.

— Я даже отважусь называть Вас просто Константином! — рассмеялся Женька.

— Да-да, это только добавит молодости! — попросил обрадованный профессор. — Но вы все не о том! Это действительно есть! Вы не представляете, как я счастлив! Все ощущения так достоверны, что это просто не может быть гипнозом или каким-то внушением. Нет, я не сплю! Если бы я спал, я не смог аналитически осмысливать окружающее.

— Браво профессор! Вы быстро осваиваетесь! — Буль довольно хмыкнул. — Прошу знакомиться: так выглядит информационное отображение реала в астрале. Я, надеюсь, не слишком заумно?

— Нет, как раз понятно — это все информация о реале, — кивнул Константин.

— Поэтому мы все видим немного в другом свете, так сказать. А особенно слышим! Мы просто воспринимаем окружающую информацию, интерпретируя ее себе привычным манером. На самом деле мы можем, к примеру, смотреть во все стороны сразу, но это будет непривычно. И наш разговор — это обмен мыслями, а движения губ мы дорисовываем сами. Вот выражение лица это то, что мы непроизвольно транслируем друг другу. Так что чувствуйте себя как дома, но не забывайте что Вы в астрале! — закончил приветственную речь ангел. — Начинайте программу своего визита. Главное здесь, чтобы реальное тело не подкачало!

— Но ты-то на что здесь? Вот и посматривай за ним временами! — усмехнулся Женька и, обернувшись к Константину, предупредил. — На самом деле, если телу действительно станет плохо, оно само начнет тащить Вас с изнанки. А теперь, приступим собственно, к делу. Мы вчера не зря беседовали на счет умирания. Понимаете, какое тут дело: я вторгся в вашу жизнь и пытаюсь лишить Вас важного момента — смерти. Но я не хочу нарушать Вашего права на выбор и мне нужно для этого добровольное согласие.

— Да пожалуйста! Ты же меня лишаешь всего лишь одного неприятного момента, только и всего! — удивился профессор.

— И все-таки, давайте, немного посмотрим, чего, возможно, я лишаю Вас. Помните, Вы сами пришли к выводу, что каждый умирает, как ему вздумается? Позвольте, я продолжу отсюда свои объяснения. Самое примитивное, что может случиться и от чего предупреждают многие религии — это банальная, неосознанная реинкарнация. Я видел раз такое событие — поверьте ничего интересного. Это происходит, если душа слишком примитивна и, не имея сил выйти в астрал, повинуется инстинкту самосохранения, пытаясь тут же угнездиться в новой жизни.

— А что, все люди несут реинкарнировавшие души? — продолжал любопытствовать профессор.

— Нет, — вмешался Буль. — Скажем так: там, где недостаточно родительской любви, и подселяется что-нибудь из астрала. Если ребенок рожден от взаимных и сильных чувств, родители дают ему так много от своих душ, что там не остается места случайным гостям.

— Так, значит, это все-таки правда, что сэйлы говорят, и Элия все-таки моя дочь… — Женькино лицо на мгновение поплыло в счастливой улыбке воспоминаний.

— Эй, эй! Притормози! — вдруг закричал Буль и, подскочив к приятелю, затряс его за плечи. — Ты что совсем опупел?! Ты же ее сейчас через весь астрал сюда вызовешь и все дело коту под хвост! Забыл?!

Женька опомнился, но на его лицо было жалко смотреть. Блаженная улыбка быстро оплыла болезненной гримасой, а в углах глаз блеснули слезы.

— Да-да, ты прав. Я сейчас, — наконец выдохнул он.

— Ну и болван же я! Не надо было вспоминать об этом… — расстроено проговорил ангел и обратился к Константину. — Не обращайте внимания. Это так, личное.

— Хорошо, надеюсь, меня мама достаточно воспитала, чтобы не задавать лишних вопросов. Но что же происходит с теми, кто добирается до астрала? — решил тактично уйти от больного вопроса профессор. — Меня интересует то ощущение любви и доброты после смерти, которые многие описывают. Это пустой самогипноз?

— Нет, это не самогипноз. Многие испытывают ощущение любви, но далеко не все. Некоторые испытывают совсем противоположные ощущения, — взял временно на себя беседу Буль. — Душа, выходя из тела после смерти, соприкасается с астралом и чувствует то притяжение, какое сама в себе несет. Если в ее основе любовь — она и ощущает любовь. Это и есть принцип подобное к подобному. То есть здесь не так как в физике: не плюс к минусу, а плюс к плюсу.

— Ну почему же наоборот, ведь в гравитации только плюсы, — не согласился бывший старик.

— Да, но здесь-то есть плюс и минус, вот душа и идет в соответствии со своим содержимым или в инферно или в астрал, — наконец совсем оправился Женька, присоединившись к разговорам. — Правда, это только в теории. А в действительности, душу на этом пути ждет множество ловушек.

— Все равно, что-то не так! Почему же я сейчас ничего не ощутил?

— А это потому, что Вы сюда попали не тем путем — с черного входа, если можно так выразиться. Да и не в астрале мы еще, а только в его прихожей.

— Понятно, но о каких ловушках после смерти ты говорил, и что это за путь?

— Весь путь не составляет и миллиметра — душа всего лишь проваливается в астрал и проходит порог, исчезая из пространственного континуума. Но, несмотря на свою несуществующую длину, путь этот может измеряться столетиями. Главная причина всех проблем — неподготовленность людей к смерти. Большинство современных людей обладают достаточно развитым осознанием, чтобы выйти в астрал, но очень многие застревают на пороге. Первая ловушка — то, что души часто так и не понимают, что они умерли. Они продолжают метаться по изнанке, пытаясь участвовать в реальной жизни, истощают силы и проваливаются на время в астрал, как бы засыпая, чтобы снова восстановить свою энергию и опять начать метаться по изнанке.

— Да, не позавидуешь! — задумчиво произнес Константин.

— Да что говорить, это как раз не трудно показать. Таких душ на самом деле много, просто их с первого взгляда трудно найти — больно уж они натуралистично здесь выглядят, — Женька обернулся к Булю и спросил. — Как, у тебя есть кто-нибудь на примете?

— Да, лови пакет! — и Константин увидел, как Буль кинул Женьке какой-то пакетик.

— Интересно, что это Вы ему кинули? — полюбопытствовал астральный новичок у ангела.

— А нам интересно, что Вы увидели? — ехидно усмехнулся Буль.

— Мне показалось, что сейчас Вы кинули Жене какой-то маленький полиэтиленовый пакетик.

— Ага! — вот вам и пример, что в астрале существует большая разница между тем, что показывают и рассказывают, и тем, что видят и слышат. Это был не пакетик с "белым порошком", а пакет информации, который я перебросил Жене. Но вы это действие интерпретировали, как размахивание руками и переброску пакетика. На самом деле Женя еще вчера попросил меня просканировать нашими ангельскими методами окрестности, чтобы показать Вам поблизости такую заблудшую душу, неупокоенно мечущуюся по изнанке. Сейчас он Вам ее и покажет.

— Константин, мы должны переместиться в пределах вашего дома, но чтобы не тратить времени, мы пройдем сквозь стены. При этом важно, чтобы Вы не испугались и не потерялись. Поэтому прошу, возьмитесь покрепче за мою руку и держитесь за нее, ни за что не отпуская. И не закрывайте глаза, а то Вас еще занесет куда-нибудь — потом ищи-свищи по всей изнанке. Договорились?

— Договорились! — профессор весь подобрался, чтобы неукоснительно следовать инструкциям.

— Пока, Буль! Смотри за монитором прибора на руке профессорского тела. Если увидишь сбои — в общем, знаешь, как нас искать, — с этими словами, Женька крепко схватил за руку Константина, и они понеслись сквозь стены здания, сначала под потолками комнат, потом куда-то вверх по лестничной клетке, и остановились перед дверью в квартиру. Женька прислонил палец к губам и медленно протиснулся сквозь дверь, таща на прицепе присмиревшего после такого перелета профессора.

Они оказались в полутемном коридоре. Константин внимательно оглядывался по сторонам. Женя молча указал ему пальцем, чтобы он посмотрел в комнаты. Квартира была большая, и ничего особенного в ее постояльцах вроде бы не наблюдалось. Профессор осторожно рассматривал, как в большой комнате играли два ребенка детсадовского возраста. В спальне какая-то женщина, видимо их мать, гладила белье. А на кухне суетилась старушка, скорее всего приходящаяся бабушкой этим детям.

— Ничего не замечаете странного? — шепнул на ухо Константину Женя.

— Да нет, обычная семья, — удивленно ответил тот.

— Вот и мы сначала, когда выходили на изнанку просто не замечали их. Это гостей из астрала легко опознать — они-то ведут себя, осознавая, что делают. А эти несчастные думают, что все еще живы. Ну что, кто из этих людей уже умер?

— Не знаю, надо поближе посмотреть, — с этими словами Константин зашел сначала к детям, потом к женщине, но не нашел ничего особенного в их поведении. Пройдя тихонько на кухню, он вдруг с ужасом увидел, что делает эта несчастная старушка. Она пыталась по нескольку раз хвататься за чайник, начинавший кипеть, но руки ее проходили сквозь предметы. Она расстроено причитала:

— Да что же это такое! Никак не могу с этим чайником совладать. Нина! Помоги, пожалуйста, ведь всю плиту зальет! — обернувшись, старушка увидела Константина и спохватилась. — Ой, у нас гости, а я и не слышала — глуховата. Здравствуйте! Вот, дочку не могу дозваться. Вы какими судьбами?

Константин стоял, опешив. Старушка явно разговаривала с ним. На выручку пришел Женя:

— Здравствуйте, милейшая! Меня зовут Женя, а это Константин, — парень подошел к пожилой женщине и заботливо улыбаясь, спросил. — Мы собственно к Вам в гости. Спросить: как Вам тут живется? Может, чем помочь сможем.

Женщина как-то беспомощно обвела глазами гостей и вдруг заплакала.

— Ну что Вы! — Женя взял в ладони руки старушки, чтобы ее успокоить. — Не надо так расстраиваться. Вот увидите — все будет хорошо. Вот и дочка Ваша сама чайник с плиты снимает. Скажите лучше, что вас беспокоит?

— Я… я не понимаю, что происходит. Вот все суечусь — пытаюсь дочке помочь, а они будто не слышат меня. И вещи — словно ничего не слушается меня, только когда в спальню к себе уйду, хоть там все в порядке… Как я рада, что хоть Вы меня слышите, а то я думала, что совсем поглупела да оглохла на старости лет…

— Не волнуйтесь, Вашему горю легко помочь. Вы просто не заметили, как Ваша душа освободилась от тела и теперь она может очень многое.

— Как освободилась? Откуда? Я не понимаю…

— Ваше тело умерло. А душа не хочет этого осознать. А зря! Вы только подумайте, сколько Ваших родственников, знакомых, любимых детей ждет вас там, за порогом, а вы прячетесь от них здесь.

— Так я умерла? Но когда же?.. А ведь и верно: меня же в больницу еще забирали, но потом не помню, — начала задумываться женщина, но опять перешла к причитаниям. — Но я… как же я без них, без внучков? И дочка, одна совсем с ног собьется…

— Да успокойтесь Вы! Ведь никто Вам не помешает навещать своих близких хоть по сто раз на дню! — Женька чуть не смеялся над такими маленькими проблемами, ставшими непреодолимыми для этой, в общем-то, милой женщины. — Вспомните лучше: кого из тех, кто ушел из жизни раньше, Вы хотели бы больше всего увидеть? Папу, маму, мужа или еще кого?

— Да… конечно, — женщина задумалась на минутку. — Как же я забыла о Степе? Он же уже лет десять как ушел!

— Ну вот! Давайте сделаем так: я отведу Вас к Степану и ангелам, которые помогут Вам во всем разобраться. Хотите взглянуть на райские сады?

— А что, они и в самом деле существуют?! — глаза пожилой женщины вспыхнули девичьим любопытством.

— Еще как существуют! — ответил астральный соблазнитель и, повернувшись к Константину, добавил. — Подожди меня здесь три минуты. Только никуда не уходи! Я отведу девушку к белым и пушистым, и сразу обратно!

— Мы что, уже идем? — спросила робко женщина. — И почему Вы меня девушкой назвали?

— А потому что вы скоро таковой и будете, если только не захотите выглядеть на другой возраст. Пошли! Закройте глаза и держитесь крепче за мою руку! — с этими словами Женя исчез из поля видимости профессора вместе со своей случайной визави.

Не успел Константин присмотреться к тому, чем занималась ребятня, как его призрачный приятель опять прорисовался перед ним.

— Ну вот, по ходу доброе дело сделали, и времени минут пять всего ушло! — воскликнул астральный гид. — Как Вам, профессор, старушка?

— Да-а, впечатляет! Значит, так неприкаянно многие души блуждают?

— Да довольно много.

— Но почему ангелы им не помогают?

— А у них свои понятия о доброте. Они не считают, что это плохо. Для них гораздо важнее сохранять принцип свободы выбора. Каждая душа сама вольна собой и своим развитием распоряжаться!

— Ага, а ты Женя, значит, с этим правилом не считаешься?

— Не-а! У меня другие принципы: надо не столько думать, сколько просто помогать — тем более, если от этого никому хуже не станет. Кстати, заметили маленькую деталь? Она говорила, что только в спальне все вещи слушаются ее. Знаете, что это значит?

— Нет, я даже внимания не обратил. А и в самом деле, это почему?

— А потому, что ее спальня была уже в астрале, — каждая душа может создать себе такой астральный якорь из информационной матрицы, воспроизводящий в мельчайших деталях желаемую обстановку или пейзаж. Так вот она и мыкалась через порог, то к себе в якорь попадет, то сюда, а понять ничего не может. Но сейчас уже все в порядке — я ее с рук на руки ангелам передал и приказ от нашей службы, чтобы родственников разыскали. Кстати, я Вас, профессор приглашаю в свой якорь для одной, думаю очень для Вас интересной беседы.

— Да спасибо, я с удовольствием, но погоди немного. Я не понял одного: ведь души после смерти призывают своих родственников, а почему же она этого не сделала?

— Умершие призывают родственников или знакомых, если в момент смерти не думают о чем-либо другом. Как в данном случае: все мысли этой несчастной были сосредоточены на внуках, вот ее здесь и зациклило. Здесь может быть двойная ловушка. Родственники тоже все время ее вспоминают, а она ловит их мысли. Чувства искренние, а получается сплошной бардак. Им снятся навязчивые сны о ней, и на душе муторно. А она здесь мечется. А ведь зачастую оставшимся на Земле достаточно просто встать и ясно сказать в пространство: дорогая бабушка или кто там еще, ты уже умерла, иди к родственникам на небеса — тебя уже заждались! Но это еще цветочки, рано или поздно такие души все же осознают свое положение и уходят.

— А что же тогда ягодки?

— А ягодки начинаются там, за порогом, и первая неприятность, которая там может произойти, это замыкание души в себе. Если смерть для нее неожиданна, то душа часто испытывает состояние шока и зависает в астрале никому невидимая. Это состояние может длиться очень долго.

— А откуда ты это все знаешь?

— Хороший вопрос. Мы поначалу столкнулись с этим процессом, когда умирала наша подруга Таша, и на ее примере думали, что все идут в астрал, как по писанному. Но потом, когда Слава с Федей занялись душеспасительным проектом, там такого нам открылось! Оттуда-то все эти знания и есть.

— А какие тогда опасности еще ожидают душу после смерти?

— Если душа не ориентирована на определенный в соответствии с каким-нибудь обрядом выход в астрал, она пробирается туда дикарем, без помощи ангелов и тогда на ее пути встают все эти ловушки. После того, как она осознала себя в астрале, она проходит круги внутреннего ада. Ее одолевают дикие страхи, инстинктивные желания и примитивные эмоции. Если человек не владел ими при жизни, то они могут пожрать его душу после смерти. Затем своими страхами душа может призвать множество низких диких астральных сущностей, которые могут до бесконечности терзать ее. Я сам столкнулся с таким опытом, хотя мне и повезло — я просто сбежал от них в собственное тело. Но наиболее отягощенные души тянутся к мирам инферно и там уже проходят круги внешнего ада.

— Что-то мне расхотелось уже умирать. И астрал такой жуткий! — не стал скрывать своего страха новичок.

— Нет, астрал не страшный, астрал разный! — рассмеялся Женька. — Я же не рассказал о его чудесных мирах, о его бесконечном разнообразии. Вы просто еще не представляете, что Вас там ждет! Это ведь только детские страхи молодой души, с которыми она рано или поздно справляется.

— Ничего себе детские страхи!

— Насколько захватывающа перспектива таковы и неприятности, связанные с первыми шагами! Причем, многих их можно было бы избежать, слушай люди внимательно, что им говорят религии. Но не будешь же вводить курсы умирания для пенсионеров?

— Да уж, звучит абсурдно. Но насколько это важно, понимаешь только здесь.

— Теперь, надеюсь, Вы понимаете, какого важного момента в жизни я Вас лишаю?

— Да, но мне почему-то не обидно, даже наоборот! — усмехнулся Константин.

— На самом деле, это не такая уж смешная штука. Ведь Вы не пройдете все эти этапы и не приобретете какого-то опыта. Впрочем, я уверен, что Вы прошли бы в астрал быстро и безболезненно.

— А с чего это ты так уверен?

— Потому что Вы осознаете и контролируете ситуацию, а так же не боитесь панически смерти. У Вас нет слишком сильной привязанности на Земле, и есть мощная цель в астрале. Наконец, Вы превосходно владеете своей психикой и способны анализировать любую, даже самую невероятную ситуацию.

— Спасибо, утешил, но как мы сейчас попадем в астрал?

— Да, это самый правильный вопрос в Вашем положении. Не поверите, но у нас с приятелями ушло на это больше месяца!

— А почему?

— А потому, что в астрал нельзя ни пройти, ни проехать — туда нет дорог. Единственная узаконенная тропа — это смерть. Ведь там, где нет пространства, нет и путей. Поэтому единственный способ туда попасть — это вспоминать какой-нибудь ориентир. У Вас сейчас ни одного ориентира нет, но, слава богу, сейчас у меня этих ориентиров в памяти воз и маленькая тележка. Помните, что я просил проделать эту женщину?

— Да!

— Тогда делайте то же самое, и поехали! — с этими словами Женя опять взялся за руку Константина.

Профессор зажмурил глаза и сосредоточился на крепком рукопожатии своего проводника в астрал. Спустя пару секунд он услышал Женин смех:

— Хорошо, что рука у меня фиктивная, а то Вы ее бы наверно, расплющили! Открывайте глаза, приехали!

Константин открыл глаза, но ничего не увидел. Повернув голову в сторону голоса Жени, он отчетливо разглядел того, висящим посреди абсолютной черноты.

— Интересно, где это мы? Это и есть астрал? Но почему я вижу тебя без света?

— Да, это и есть свободный астрал. А меня Вы видите, потому что свет нам не нужен. Мы воспринимаем только информацию. Я ее транслирую на Вас, а Вы — на меня.

— А зачем мы повисли посреди астрала? Вы же обещали сводить меня к себе в гости?

— Обещал и веду, но прежде Вам нужно освоиться в астрале. Сейчас для Вас важно знать, что здесь нельзя отпускать в свободный полет свои фантазии и страхи. Я сейчас держу действительность, своей волей не давая астралу откликнуться на Ваши фантазии. Но приготовьтесь, сейчас произойдет наверно самое важное событие, которое случается с каждой новой душой, приходящей в астрал. И чтобы это событие было радостным, слушайте меня внимательно.

— Да, я готов, — Костя весь подобрался внутри, стараясь не пропустить ни слова из инструкции.

— Продолжайте держать меня за руку так, чтобы невзначай не убежать. Теперь закройте глаза и представьте себе пейзаж, которого вы никогда не видели на Земле, но хотели бы больше всего в нем оказаться. Представили?

— Да.

— Теперь открываем глаза! — оба астральных гостя, обалдело оглядывались по сторонам.

— Это… это куда же нас занесло? — наконец восторженно спросил Женя, осторожно переступая ногами, чтобы повернуться и при этом не свалиться в воду.

Они ютились на самом кончике мыса, глубоко вдававшегося в горное озеро, размещавшегося в каньоне. Изрезанные вертикальные стены каньона скрывались местами в тумане и буйной тропической зелени. Вода, казалось, висела в воздухе. Но солнце упрямо пробивалось сквозь лоскутья облаков. Откуда-то с ближайшей скалы доносился шум падающей воды, но гладь озера оставалась зеркальной, отражая черные стены скал и молочные гроздья тумана, цепляющиеся за ветви кустарников и лианы, свисающие со скал.

— Как-то само собой получилось, — засмущался от Жениного восторга Константин. — Это пейзаж, похожий на тот, что я когда-то видел в горах Центральной Америки. Наверно, он произвел на меня самое яркое впечатление, вот и сочинилось… Но неужели все это я смог создать своим желанием?

Женька же, не слушая, все продолжил охать:

— Вот что значит, ничегошеньки не предупреждая, просто довериться фантазии новичка! Никогда не знаешь, что увидишь! — наконец он сообразил, что хозяин этого творения что-то его спрашивает. — Ах да! Конечно, это полностью Ваше творение. Я если только чуть помог своей энергией. Честно сказать Вы выдали по полной. Потенциала души, тем более неопытной, обычно хватает на один такой законченный пейзаж. Если это то место, где Вы всегда хотели бы оказаться один или привести сюда близких друзей, то поздравляю, Ваш астральный якорь готов! Только я не вижу, нафантазировали ли Вы себе место, где было бы можно посидеть, поболтать или даже жить?

— Да, я подумал о чем-то таком, вот эта тропинка ведет вверх по склону. Там должна быть полянка с домиком…

— Ну все, считайте что у вас есть свой уютный и прекрасный уголок в астрале, только надо научиться его защищать, но это потом успеется. Теперь Вы его можете когда угодно вспомнить и окажетесь здесь. А сейчас идем в астрал тем же путем, что и раньше.

Женька выдернул пока еще неопытного обитателя астрала из его же собственного якоря, и они снова зависли в темноте.

— Ну вот, а теперь неплохо запомнить хотя бы один хороший ориентир кроме собственного якоря. И этим ориентиром будет занавеска нашей пирамиды.

— Какая занавеска? Какой пирамиды?

— Занавеска — это стена пирамиды нашего мира или нашей службы. На самом деле никаких стен нет, это своеобразный штрих код, намертво запечатлевающийся в памяти того, кто его хоть раз увидит. Да что говорить, смотрите! — Женя указал куда-то в сторону. Константин посмотрел туда и восхищено воскликнул:

— Что за чудесное северное сияние?! И мы приближаемся к нему! — перед его взором предстала картина медленно перетекающих вертикальных полос, мягко светящихся всеми оттенками радуги.

— Смотрите и запоминайте. Теперь Вы из любой точки астрала или изнанки сможете в мгновение переместиться сюда — стоит только пожелать! Правда, если Вы будете внутри какого-нибудь мира, то добираться, может, будет сложнее, но это сейчас не важно.

— А что важно? — не отворачиваясь от прекрасного зрелища, спросил Константин. Они совсем вплотную приблизились к колышущемуся занавесу.

— А важно то, что Вам предстоит важная встреча, простите за тавтологию.

— Какая встреча? — Костя весь напрягся, боясь озвучить свою догадку. Он все время оттягивал, не решаясь спросить, а Женька ехидно молчал.

— Идемте! — вредный гид не стал ничего объяснять и, схватив Константина за руку, прыгнул прямо в радужную стену…

Они оказались на все той же лужайке Женькиного якоря, включенного в систему пирамиды их Душевной Службы. Здесь по-прежнему светило летнее солнышко и несла свои спокойные воды речка. На полянке стоял прежний домик, а за ним так и росли привычные бананы и пальмы, вперемешку с елками и березами. Женька посмотрел на любопытно озирающегося Константина и отметил, что пока они болтались в астрале, тот помолодел до шестидесяти — пятидесяти пяти лет. Переведя взгляд на плетеные кресла, стоящие в тени берез на берегу речки, он удовлетворенно кивнул и сказал своему подопечному:

— У Вас максимум полчаса…

— Каких полчаса? Для чего? — с тревогой спросил бывший пенсионер.

Женька только кивнул в сторону реки и хитро улыбнулся. Потом не удержался и добавил:

— Мы с Федькой обещаем не подглядывать! Пойдем в дом кино смотреть, а то я давно уже телевизора не видел.

Наконец до Константина дошло. Он заметил двух людей, уже поднимавшихся с кресел и направляющихся к ним. Впереди и немного в стороне шел кудрявый, темноволосый, начинающий немного лысеть мужчина, который широко улыбался, как будто только что услышал смешной анекдот. Приветственно махнув, он не стал приближаться, а направился прямо к дому. Туда же отправился и Женька. Но астральный новичок ничего этого уже не видел — он, наконец, разглядел остановившуюся у берез женщину. И чувствуя, что от избытка эмоций ноги могут его подвести, если он еще будет так топтаться, он рванул бегом к ней с по-индейски дико-счасливым воплем:

— Надя!

Женька не удержался и через плечо подсмотрел, как два человека, не чаявшие увидеть друг друга, обнялись под сенью березовых ветвей.

— Все-таки правильно мы сделали! — сказал он Федьке, пожимая руку. — Как по нотам получилось!

— Вот что значит опыт в подобных делах! — не менее довольно ответил давнишний приятель.

— Да! А уж похвалиться никогда не забудешь! — тихонько рассмеялся Женька, чтобы его смеха не было слышно на берегу.

— А как же! Сам себя не похвалишь, стоишь как оплеванный! Так ведь и в депрессию можно впасть.

— В пасть, тебе Федя не то, что депрессию с пальцем положить, даже заглядывать опасно!

— А что, пасть, как пасть?! Подумаешь, три ряда гнилых зубов!

— Ой, не смеши! Смотри, лучше, как получилось: в самый раз и, Надю чуток подстарили, и Костик уже не такая рухлядь.

— Да, пожалуй, у них никакого дискомфорта!

— А представляешь, если бы они в Отраженке встретились? — ответил Женька. — Там же Надя на двадцать — двадцать пять выглядит, а он бы эдаким пенсионером приковылял!

— Хорошо иметь для таких дел собственную пирамиду!

— Ну, в крайнем случае, можно было бы и якорем обойтись!

— Э-э, не скажи! Вроде бог, а элементарно не просчитываешь. Здесь все же реальность жесткая, а с якоря они бы непроизвольно сиганули, куда угодно, и отскребывай их потом друг от друга!

— А нужно ли отскребывать? — возразил Женька.

— Это сейчас видно, что не нужно, а вдруг они попрохладнее были бы друг к другу? Ведь неопытные еще. И потом, разве не прекрасно чуть подождать, когда Константин помолодеет, и устроить настоящее представление, как у Таши со Славой было?

Женька только пожал в ответ плечами, на что сразу получил дружеский втык:

— Конечно! Некоторые затихарили такое событие! Подумаешь — лишить всего астрала зрелища двух сливающихся инопланетных душ! Я даже не представляю, как это красиво!

— Ладно, кончай! Мне уже стыдно! И не порти мне настроение! Ну что за друзья — второй раз подряд теми же граблями по хребтине оглаживают!

— Ой, прости! Я не подумал! — Федька натурально прикусил язык, увидев, как погрустнел взгляд Женьки. — Ладно, действительно, пошли что ли, телик включим — я кое-что интересное смотрел в реале, так что с меня и считаешь программу передач…

…А тем временем, две истосковавшиеся души встретились посреди астрала в неведомой для них пирамиде, но все это было сейчас неважно, как не важен был их внешний вид и неважно присутствие или отсутствие посторонних. Для них на какое-то время все перестало существовать. После первого объятия они отстранились друг от друга и молча вглядывались в родные черты. По их щекам текли слезы, но им некого было стесняться — разве можно стесняться выражения чувств при душе, прожившей с тобой целую жизнь? Они молчали, не веря своему счастью. Они просто не могли говорить — никакие слова не могли выразить их чувств. Они не понимали, сколько так простояли, пока не почувствовали, что ноги больше не в состоянии их держать. Наконец Костя обрел дар речи и произнес:

— Ласточка моя, как я скучал по тебе! — и еще раз обняв и поцеловав Надю, отвел к стульям. Они сели рядышком, лицом к воде. И вдруг их прорвало — они даже не предполагали, как много им нужно было рассказать друг другу! Костя рассказывал, как он тщетно боролся с одиночеством и тоской все эти три года, как звал смерть, но она не приходила… Он удивлялся, как молодо выглядит Надя. А она, в предвкушении того, как она предстанет в своем привычном, молодом виде, только улыбалась и рассказывала, с какими чудесами успела здесь встретиться и как ей хочется показать их Косте.

Когда приятели через полчаса подошли к влюбленной паре, им все уже было ясно. Женька для очистки совести предложил:

— Константин, сейчас Вы должны сделать выбор: остаться здесь в астрале или вернуться в свое тело, может на несколько дней, а может, до момента смерти.

— А почему именно сейчас? Ведь мы шли в астрал на несколько часов? — немного удивленно спросил профессор.

— Да, Вы правы, мы находимся в астрале около часа, но от Вашего решения будет зависеть дальнейшая сегодняшняя программа. Если Вы не вернетесь, мне придется провернуть здесь все свои дела….

— Ах да, простите, я не подумал о деле и о всех остальных. Честно признаюсь: все вылетело из головы. Никогда, наверно, так сильно не переживал. Ведь я с Наденькой, считай, навсегда распрощался, а тут такой подарок судьбы! — начал оправдываться Константин, но замолчал на полуслове и, обернувшись к Наде, спросил. — Ты готова опять терпеть мое присутствие с этой минуты?

— Глупый! О чем ты спрашиваешь? Да я тебя просто-напросто не отпущу обратно! — воскликнула, счастливо рассмеявшись, Надя и добавила, глядя на Женю. — Можете забирать его драгоценное тело, и ставить на нем какие угодно эксперименты!

— Ну, все ясненько! Тогда у меня будет нахальная просьба к Константину. Я понимаю, что вам трудно сейчас заниматься чем-нибудь другим, но мне очень нужно повидать тех индейских богов, что беседовали с ним полста лет назад.

— Да, да, конечно! — спохватился профессор. — Это непростительно эгоистично с моей стороны. Ты Женя так много для нас сделал!

— Ну не так уж и много. Это все равно должно было бы случиться естественным путем.

— Но ты же говорил, что меня могли ожидать проблемы?

— Да, поэтому-то Вы и здесь!

— Кстати, — перебил приятеля Федька. — Надя потихоньку молодеет! Ох и красавица же она у Вас, дорогой профессор. Мы ее тут специально состарили, чтобы вам привычней было первый раз ее увидеть. Вы, Константин смотрите на нее внимательно, чтобы быть в курсе изменений.

И действительно, Надя не могла долго сама удерживать желание своей души выглядеть наиболее комфортно, и сейчас смотрелась где-то на сорок.

— Но Костя тоже молодеет! — радостно воскликнула его подружка.

— Но не так быстро. Ему еще несколько дней молодеть придется, пока сам собой окончательно станет, — пояснил Женька. — А для этого ему надо бы в раю пожить с недельку другую. Ведь в Отраженном реале не помолодеешь — там свои правила. Да еще и обучение у ангелов надо пройти… В общем я вам рекомендую пожить в райском саду.

— А можно мне с вами к индейцам?! — просяще воскликнула Надя.

— Нет, — вынужден был отказать Женя. — Я бы с удовольствием прогулялся в обществе такой красавицы, но вот Константин…

— А что Костя? — удивилась расстроенная Надя, и тут же спохватилась. — Ах да!

— Именно да! Вам пока нельзя вдвоем в открытый астрал с вашими чувствами.

— А что такого в наших чувствах? — переспросил Костя, не понимая.

— Это Надя Вам на досуге объяснит! — хитро-таинственно произнес Женька. — У вас еще много времени на это будет.

Надя согласно кивнула и сказала Косте:

— Женя прав, прежде чем становиться богом, нужно хоть чуть-чуть разобраться, что к чему.

— Загадками вы все какими-то говорите! — пожал плечами, с каждой минутой молодеющий профессор.

— Ты не обижайся! — Женька поймал себя на том, что обратился к Константину на «ты», и признался. — Костя, ну не могу больше тебе выкать, хоть тресни! Ты уже на пятьдесят, а Надя на тридцать, если только и тянете. К тому же скоро мы с тобой вообще станем почти как братья родные.

— А это как это, как братьями? — словно не заметил оправданий, астральный новичок.

— Ну это я стану наполовину тобой, если ты конечно не передумаешь и не вернешься в реальное тело… Все! Раз все согласны, нам с Костей надо немедленно искать его знакомых! Федя, проводи девушку домой! — попрощавшись, Женька схватил Костю за руку и вытащил его в астрал. Оказавшись в темноте, он продолжил объяснения новичку. — Чтобы переместиться в пирамиду индейцев, нам нужно обратиться в Службу Ориентации и Информации, а проще — навигации. Иначе точного адреса в астрале не найти.

— Хорошо, поехали в эту службу! — послушно ответил Костя.

Спустя мгновение они висели перед другим северным сиянием зеленоватых и синеватых тонов.

— Так и хочется потрогать эту стену! — прошептал Костя, заворожено рассматривая медленно колышущийся занавес вертикальных светящихся линий.

— Хочется, так потрогай! — хмыкнул Женька, подтягивая Костю к самой стене пирамиды.

— Костя с видимым напряжением осторожно протянул руку и коснулся светящихся полос, но рука ничего не ощутила и прошла сквозь занавес. Он с испугом отдернул руку назад и с облегчением увидел, что с ней ничего не произошло.

— Это иллюзия, как и все в астрале. Но некоторые иллюзии очень неприятны и даже почти смертельны, причем, гораздо смертельней, чем на Земле. Так что твоя осторожность весьма к месту и даже похвальна… Да, я отвлекся. Этот занавес нужно помнить любому астральному туристу. Особенно если тот отправляется, сам не зная куда. Ну что, прыгаем? — и опять утянув за собой Костю, астральный гид оказался в знакомом ему офисе. — Привет Навигатор. Сегодня у нас к тебе непростая задачка.

— Здравствуйте! Я вижу ты привел гостя? — ответил, радушно улыбаясь, ангел.

— Костя недавно в астрале, и у нас важная миссия.

— Да Служба Равновесия уже предупредила меня.

— Тогда ты знаешь что делать. Осталось только объяснить Косте его роль.

— А что я должен сделать? — спросил, любопытно разглядывая все вокруг, профессор. — Как здесь похоже на обычный офис на Земле, только все такое модерновое.

— Объясняю, — одобрительно улыбнулся навигатор. — Обстановка адаптирована под ваши восприятия и может выглядеть как угодно. А Ваша роль Константин, будет сводиться к тому, что вы попытаетесь вспомнить место или людей, или нелюдей, которых Вам нужно повидать. Я же буду искать их в астрале.

— Хм, это как поисковик в Интернете?

— Совершенно точно, только информации на несколько порядков больше, — ответил ангел.

— Костя, сейчас сосредоточься и попытайся вспомнить лица тех двух богов, с которыми ты встречался полста лет назад, а также, может, и место, где вы беседовали, — проинструктировал Женька.

Спустя несколько минут навигатор несколько задумчиво произнес:

— Вы знаете, и, правда, не очень легкая задача. На самом деле индейских пирамид довольно много и добрая, вернее недобрая половина из них находится в системе инферно. Картина, которую помнит Константин, настолько типична, что у меня сразу несколько десятков адресов. К тому же, вряд ли боги обитают все время на площадке для игры улама.

— Уже и не помню, когда ты так сомневался! — удивился Женька. — Но сориентируйся прямо на богов.

— Да я и сориентировался, но… — навигатор подумал и спросил Костю. — А как они произносили свои имена?

— Кецалькоатль и Чиракан, — послушно вспомнил гость.

— Это немного поможет… Я сейчас объясню. Искать богов, да еще из ангелов, самое неблагодарное дело. Вот смотрите: имен у них даже не по десятку, поэтому более мелких подделок из диких духов тоже пруд пруди. Внешний вид они меняют, как им вздумается, вернее, как вздумается их почитателям, а время они проводят непонятно где.

— Так что, может их не было вовсе? — удивился Женька.

— Нет, были, и еще как были! Это видно по конкретике воспоминания — оно как ножом выгравировано в памяти. — Но имена мне помогли, как и их беседа. Особенно Кецалькоатль — он не так легко меняет внешний вид, все же инкарнация в реальном теле оставила отпечаток! Поскольку он говорил о столице Ацтеков, то я рискну предположить, что это все-таки был главный бог и нагваль, и обитает он в основном где-то в небесном Теночтитлане — столице главного астрального мира Ацтеков и Майя. Сейчас… да я чувствую его присутствие там, но где-то на втором уровне. Вам придется самим поискать. Вас как, ко входу в пирамиду доставить или прямо во внутрь закинуть?

— Лучше к занавеске! — попросил Женька. — Костику надо запомнить туда дорогу, он индейцев сильно любит! А то перепутает в следующий раз и окажется в индейском инферно.

Не успел Костя возмутиться, как уже висел в полной темноте у красно-черно-оранжевой стены северного сияния…

ГЛАВА 7. СОН БОГА (беседа четвертая)

Они, наверно, уже с минуту стояли и оглядывались. После ныряния в занавеску искатели индейских богов оказались в лесу, который по всей вероятности служил порталом этому миру. Они стояли в сумерках многоэтажной зеленой массы тропического леса. По лесу можно было гулять как среди колоннады Исаакиевского собора — ничего кроме гигантских стволов да чахлых лиан не выживало в этих сумерках.

— Мда, вряд ли мы тут Пернатого Змея отыщем! — озадаченно промычал Женька, задрав голову вверх и пытаясь рассмотреть что-нибудь хотя бы там, наверху. Однако нигде не было признаков осмысленной жизни. — Слушай, Костя, попробуй вспомнить его и вызови мысленно к нам — может, откликнется?

Эту процедуру вызывания Кецалькоатля и Чиракан они уже проделывали перед занавеской пирамиды, но безрезультатно. Сейчас Костя молча кивнул, понимая, о чем речь, и закрыл глаза. Спустя несколько минут он, извиняясь, посмотрел на Женю и помотал головой:

— Ничего. Может, я что-то не так делаю? Я ведь еще никогда никого не вызывал в астрале.

— Да нет, нет тут ничего особенного, просто они не на этом уровне или в другой пирамиде. Но должен же быть способ связаться с ними! Ладно, пошли, куда глаза глядят — время дорого.

Однако не успели они отойти и пары десятков метров, как из-за ствола очередного тропического гиганта вышла коричневато-оранжевой тенью огромная кошка. Женька сразу вспомнил свои катания на тигре по изнанке Земли, когда он впервые столкнулся с этим жутковатым мертвящим взглядом желтых глаз. Тогда зверь был раза в два крупней, но Женька при этом был на изнанке. Сейчас же не факт, что он сумеет выскочить на второй уровень. Пирамида могла и не дать этого сделать. Да еще Костя — он-то никуда не сможет прыгнуть. Пока эти мысли проносились у него в голове, Женька, не отрываясь, смотрел в глаза ягуару. Зверь тоже встал у них на пути и не двигался. Так что было не понятно: кто кого тут гипнотизирует. Костик благоразумно не подавал никаких признаков жизни из-за спины.

"Господи! Вот болван!" — Женька вдруг сообразил, что эта кошка не просто так здесь. Он попытался улыбнуться… хорошо, что ягуары не умеют смеяться, а то бы зверь точно не удержался от смеха при виде резиново-страдальческой ужимки, должной изобразить радушие и расположение на испуганном лице туриста. А может, лучше бы умели смеяться… глядишь, сейчас бы ягуар катался, помирая со смеху, а они спокойненько прошли по своим делам. Но рыжая смерть, к сожалению, не смеялась, а продолжала неподвижным взглядом сверлить Женьку, слегка обнажив свои острые клыки. А из-за спины донесся дрожащий шепот:

— Жень, ты же говорил, что в астрале душу нельзя убить?

— Нет, но ее можно развоплотить, пленить, измываться над ней до бесконечности… — тихонько ответил Женька и, уже громче, обратился к ягуару. — Пардон, мы всего лишь гости. Можно нам пройти в Теночтитлан?

— Он не ответит, — донесся спокойный голос из сумрака леса. Спустя мгновение из тени столь же бесшумно и плавно, как и ягуар, вынырнула приземистая, но ладно скроенная человеческая фигура.

— Это же настоящий Ягуар! Ацтекский воин в полном вооружении! — раздался восторженный шепот профессора за спиной у Женьки. Воин и действительно был своеобразно одет, в основном используя элементы шкуры все того же ягуара. Воинственная красно-черная раскраска лица и обнаженных рук тоже говорили о решительном настрое хозяина этого леса.

Однако речь ацтекского воина не оказалась столь грозной, как его вид:

— Добро пожаловать в небесный Теночтитлан! — произнес он церемонно и даже поклонился.

Женька, с сомнением глядя на кошку-переростка осмелился только спросить:

— А киска?

— Ягуар? — это сторож порта. Он первый встречает гостей. Вас он признал и вызвал меня, чтобы помочь.

— Да уж, признал, я все думаю, когда он прыгнет, и успеем ли мы удрать на второй уровень? — сознался Женька.

— Признал, признал. Он здесь затем, чтобы не пускать инфернальных гостей. Если бы ваш потенциал был слишком тяжел, он бы сразу напал, — объяснил воин.

— И что тогда?

— Если бы вы испугались и закрыли глаза, то вас просто выкинуло бы в астрал, а если вступили бы в бой — то тут уж как получится. Но лучше, чтобы я подоспел вовремя.

Тем временем ягуар повернул голову к своему человеческому партнеру и равнодушно зевнув, исчез рыжей тенью в лесу.

— Извините, мы с перепугу не представились, — облегченно вздохнул Женька. — Это Костя, а меня Женей зовут, а как к Вам обращаться можно?

— Но Константин же уже узнал меня. Я Ягуар, охранный воин этого портала, — с гордостью ответил индеец.

— А-а, так Вы, наверно, ангел! — догадался Женька.

— Конечно, разве душа будет тут вечность топтаться? Если только немного — для разнообразия. Долгая служба только ангелам под силу!

— Простите, мы очень спешим увидеть Кецалькоатля. По нашим сведениям, он должен обитать где-то в Теночтитлане, а до города, наверно еще далеко… — Женька притормозил с изложением просьбы, заметив, как удивленно округлились глаза индейца.

— Да вы хоть понимаете, кого хотите увидеть? — чуть не поперхнулся воин. — Я его, например, никогда не видел, и вообще, он редко появляется на этом уровне. Ведь он даже не тлатоани или нагваль, он — Бог!

— Но у нас очень важное дело. Пернатый Змей сам с Костей еще на Земле говорил, — Женька кивнул на профессора, скромно ютившегося за его спиной.

— Вижу, что не врете, но не знаю, как Вам быстро его найти. Если только прямо к главному храму пройдете и оттуда попытаетесь дозваться — наверняка там какая-нибудь уловка придумана, чтобы до него достучаться. Тут недалеко, это только кажется, что вы в дремучем лесу. Идите вот в ту сторону, — при этом охранник указал рукой направление. — И скоро выйдете на берег озера. Там перейдете через мост, пройдете пару кварталов и увидите пирамиды. Вам туда.

— А где это мы сейчас? Это что-то вроде парка в городе? — удивился Женька.

— Это остров, ведь Теночтитлан — город на озере.

— Все, спасибо, мы идем! — Женька услышал скороговорку из-за своей спины и ощутил неслабый толчок под лопатку. Пришлось повиноваться и уже на ходу кричать стражу слова благодарности и прощания.

— Ты не понимаешь, что мы увидим! Это просто фантастика! Если это то, что я думаю, то никакая Венеция рядом не то, что не стояла, а даже не плавала! Ведь до прихода испанцев это был, чуть ли не самый большой и красивый город мира. По некоторым данным аж до полумиллиона жителей! Представь себе, если даже не в самые его лучшие времена он показался испанцам раем на земле! — все это Костик, тараторя, вываливал на Женькину голову пока они, чуть не бегом выходили на опушку леса.

Огромная колоннада стволов сменилась густой чащей, но сквозь нее вела хорошо утоптанная тропа. Под конец гости шли уже как в туннеле из плотно сплетенных ветвей бамбука, лиан и папоротника. Внезапно они выскочили на открытое пространство и встали, как вкопанные. Перед ними раскрылась панорама озера.

С берега, на котором они стояли, вел длинный каменный мост в город, расположенный на островах. На противоположной стороне водного пространства стояли одноэтажные дома, утопающие в зелени садов. За ними вдали были видны вершины ступенчатых пирамид. Пока Женька с любопытством разглядывал этот пейзаж, Костя подбежал к берегу и попробовал воду.

— Да, не показалось, пробормотал он.

— Что не показалось?

— Это все-таки улучшенный Теночтитлан. Я по запаху уже понял: вода совершенно пресная, а в озере Тескоко на Земле она соленая. Да и по береговой линии видно. Смотри: там нет полей с овощами и специями, которые устраивались в прибрежной зоне. Да и плотность застройки города гораздо меньше, чем в реальном городе была. Хотя это, смотря с каким периодом сравнивать.

— А что, ты хотел, чтобы здесь были воспроизведены все недостатки земной столицы ацтеков? — улыбнулся Женька. — В Отраженных мирах реала, обычно все или улучшается, или ухудшается, ну, если это миры инферно. Но нам надо спешить, идем дальше?

Путники, не мешкая, пошли по узкому каменному мосту. На противоположной стороне, мощеная камнем дорога продолжалась в том же направлении. Им встречались прохожие. Они явно делились по внешнему виду на своих и гостей. Свои были коренастые, темноволосые и загорелые крепыши, одетые в минимум тканей или выделанных кож, только слегка прикрывающих тело, и то, видимо, чтобы не травмировать психику гостей. А гости были, как и положено быть гостям: одеты во что попало, но в основном по-европейски. Отличительной их чертой было рассеянное выражение лица, с которым они, то останавливались посреди улицы, то пялились на местных, то совали свои носы куда ни попадя. Ну да что с ними будешь делать? Турист, он и в астрале турист. Но наши туристы были немного другие — они целеустремленно мчались по улице и умудрялись проделывать все те же туристские трюки в ускоренном режиме.

Женька заметил местную женщину, несущую за спиной огромный баул, набитый овощами и спросил приятеля:

— Ничего не заметил?

— Нет. Может, женщине помочь нужно? Вот ведь упрямые — как в реале колеса не признавали, так и здесь на себе все таскают.

— А здесь им колесо и подавно не нужно. Смотри, с какой легкостью она тюк несет! Наверно им такие специальные сумочки местные шаманы выдают.

— В самом деле? Я и не заметил! — воскликнул Костя, и «туристы» поспешили вперед, перестав смущать своими разглядываниями женщину.

Слева и справа стояли невысокие заборчики, за которыми угадывались уютные садики и каменные дома. Костя не удержался и заглянул в одну открытую калитку. Женька, тоже наплевав на приличия, сунул туда нос. К его немалому удивлению дворик был застелен плотной тканью, что придавало ему необычное ощущение уюта. По краям ткани пышно цвели самые разнообразные цветы, кусты и плодовые деревья. Сам дом выглядел тоже немного странно. В нем не было больших окон снаружи, но он как бы огораживал с трех сторон небольшой внутренний дворик — патио, который и был застелен тканью.

— Странное ощущение, — признался профессор, когда они вернулись на улицу. — Ацтеки часто застилали двор тканью. Но дома из камня были только у очень богатых, и в домах обычно не было окон. Вроде, как и индейский стиль, но опять какой-то улучшенный.

— Вообще-то необычно уютно выглядит, — согласился Женька. — Но это же астральная пирамида, а не инферно. Так что здесь все, как было в мечтах ацтеков и даже немного лучше.

Они, переговариваясь, продолжали продвигаться ускоренным шагом. Дома стали больше и наконец, искатели индейских божеств вышли к цели своего визита. И надо сказать, цель эта захватывала воображение и поражала, как своей красотой, так и монументальностью. Они стояли на краю огромного открытого пространства. Левее была большущая площадь, где кипел местный рынок. А прямо перед ними во всей красе предстал ансамбль пирамид Теночтитлана. Женька только примитивно встал столбом, не в силах что-либо сказать и блуждая глазами по всей этой красоте.

— Хм, — промычал рядом Костик. — Они здесь вроде как побольше, чем в реале были. А уж об отделке зданий я вообще молчу. Странный они народ были, эти ацтеки. Там, на рынке наверно все так же без денег и торгуют, а море золота используют на украшения.

— Молодцы, — продолжая восхищенно рассматривать храмы, одобрил Женька. — Используют золото по назначению, а не хранят его в подвалах, как европейцы. Все! Ноги в руки и вперед, мы уже скоро час, как тут болтаемся, а твоим Змеем так и не пахнет!

С этими словами Женька устремился к пирамидам. Завидев на площади неспешно идущего по своим делам и немного прихрамывающего, то ли монаха, то ли жреца, астральный визитер взял курс прямо на него.

— Простите за нахальство, милейший, я не знаю, как к Вам обращаться, но не могли бы Вы подсказать двум заблудшим туристам, как нам дозваться до Кецалькоатля? — выпалил Женька вопрос, не обращая на настойчивые одергивания сзади.

Монах-жрец остановился и с легкой улыбкой спросил:

— А Вы действительно хотите видеть Кецалькоатля? — потом всмотрелся внимательно в глаза Женьки. Что-то тут было явно не так: от этого взгляда нескромного туриста обдало таким глубоким холодом вечности, что сразу отбило охоту спрашивать. Но незнакомец снова мягко улыбнулся и сказал. — Да, я вижу: ты не простой турист. Проблема в том, что Пернатый не обитает где-то в одном месте. Его даже легче найти из Толлана. А здесь я и сам гость. Но если вы поднимитесь по центральной пирамиде, то он должен откликнуться, если только не спит.

— Спасибо, мы поспешим! — ответил радостно Женька и уже пустился в припрыжку к пирамидам, как их догнала прощальная фраза:

— И передавайте Пернатому брату привет от Тескатлипока! Пусть не обижается!

— Спасибо, передам! — крикнул Женька и продолжил бег трусцой.

— Трепло! Ты хоть соображаешь, кто это был? — раздался из-за плеча сбивчивая ругань Костика.

— Ну и кто?

— Конь в пальто! Только этот конь — ты. Можно и поуважительнее обращаться к одному из тех, в честь кого и строят такие пирамиды!

— Это что, был один из богов?

— И еще какой! По легендам, этот дядя был и врагом, и братом Пернатому Змею. А когда они сотворяли мир, он потерял стопу. Он кстати, и свел на нет все усилия Кецалькоатля, когда тот приходил на Землю. В результате, этот хромой дядя своими действиями открыл двери целой армии инфернальных богов в пантеон толтеков. Они и в самом деле то ли братья, то ли коллеги, то ли враги.

— Все как в жизни — ничего не бывает просто! А хорошо, что ты сразу не сказал о своих подозрениях — знай я всю подноготную, было бы труднее с ним общаться.

Путники уже карабкались на пирамиду, и для разговора больше не хватало сил. Женька немного опережал Костю — все-таки на том сказывалась память реала, и его мучила старческая отдышка. Где-то на двух третях подъема Женька почуял что-то неладное. Все вокруг как будто стало прозрачнее или изображение поплыло, словно преломляясь в каких-то флуктуациях воздуха. Он резко остановился и крикнул Косте:

— Стой! — а сам огляделся вокруг.

Перед ним предстала воистину восхитительная картина всего храмового комплекса с несколькими пирамидами, стадионом для игры улама и зданиями дворцов внизу. Вокруг простирался, изрезанный синими лентами каналов и арками мостов, утопающий в зелени и цветах Теночтитлан, который, казалось, плыл среди озера Тескоко, обрамленного дальними горными вершинами.

Но любоваться этой картиной времени не было. По своему опыту Женька понял, что вершина пирамиды находится уже на втором уровне астрала и Косте грозит серьезная опасность. Его подопечный специалист по индейцам, то ли из упрямства, то ли просто не расслышав, пер сзади, как танк, и Женька уже в панике прокричал:

— Остановись, тебе говорят! — и сообразил, что тот и действительно, не слышит, так как со второго уровня на первый не докричишься — хоть все горло порви.

Женька рванул назад, но опоздал: Костя вдруг влепился в невидимую стену. Оказавшись рядом с напарником по поискам индейских богов, незадачливый проводник облегченно вздохнул. — Слава, уж не знаю, какому богу, здесь защита на дурака стоит. Растворился бы ты Костик сейчас по астралу, и не факт, что я успел бы тебя вытащить.

— А что это за препятствие? — озадаченно пробормотал Костя, ощупывая невидимую стену.

— Я теперь понял всю петрушку. Вершину пирамиды оставили на втором уровне, а здесь только ее изображение. Поэтому-то нам и надо оттуда звать Пернатого Змея.

— А как же я туда попаду? растерянно спросил Костя.

— Есть способы… неопределенно ответил Женька и мысленно охватил Костю барьером от астрала. — Попробуй еще раз подняться.

Профессор пожал плечами и снова приготовился таранить лбом пустоту. Однако ничего не произошло, вернее, произошло то, что он спокойно прошел наверх.

— Тормози! У меня не так много сил, чтобы долго тебя здесь удерживать. Вспоминай и зови своего бога.

Костя послушно прикрыл глаза и замер на ступеньке пирамиды. Спустя совсем немного времени он открыл их и удивленно посмотрел наверх — с самой вершины пирамиды спускался невысокий, довольно молодой человек индейской национальности, одетый в простую холщевую одежду.

— Он сразу откликнулся! — обрадовано шепнул Костя. — Смотри, он нисколько не изменился. Точно такой же, как и в моем сне!

Тем временем, юноша быстро шел к гостям пирамиды и радостно приветствовал их:

— Константин, как я рад тебя видеть здесь в целости и сохранности! Я вижу, ты все-таки выполнил мою просьбу! А как зовут твоего спутника? — юноша, обнял своего старого знакомого за плечи и по-европейски протянул руку Женьке для пожатия.

— Женя, — представился гость и добавил. — Я собственно, тот, кому передал ваши слова Костя.

— Да-да, я уже понял. Но что же мы здесь, пройдемте ко мне в гости! И давайте, я возьму в свои руки защиту. У Вас не так много сил.

— Понимаете, мы спешим… — замялся Женька, но радушный хозяин не дал ему договорить:

— Не беспокойтесь об этом. Сейчас поднимемся на третий уровень, и время в реале для нас остановится. Я так давно ждал вас, что не премину случаем побеседовать. Да и Константину, думаю, будет интересно кое-что узнать.

Реальность вокруг подернулась дымкой и совсем исчезла на некоторое время. Вместо этого словно проявилась другая панорама: они стояли на площадке совсем небольшой пирамиды спускающейся ступеньками к полю для игры улама. Вокруг был небольшой акрополь, возвышающийся над городком, со всех сторон окруженным джунглями.

— Это Толлан, но не тот, который в пирамиде ацтеков, а особый, расположенный на третьем уровне. Здесь любит проводить время вся наша божественная братия, вдали от суеты, как реала, так и миров больших пирамид.

— Я узнаю это место! — вдруг воскликнул Костя. — Неужели полста лет назад я лежал на краю этого поля для игры в мяч?

— Да, ты прав, только это было на первом уровне астрала. Но пройдемте, присядем в тени. Оттуда прекрасный вид на долину, — и вечно молодой бог приглашающим жестом указал на столик с креслами, стоящими в тени широкого портала храма.

Пока они шли, Константин не удержался и спросил:

— А как поживает Чиракан?

— Веселая и прекрасная Чиракан перепархивает с места на место, впрочем, как и все мы, — ответил Пернатый Змей.

— Да, мы совсем забыли, нам помог найти Вас и передавал привет один монах, некто по имени Тескатлипока… — вспомнил Женька, но не смог докончить фразы, так как молодой Змей прыснул со смеху:

— Ой, не смешите! Слышал бы сейчас мой названный братик, как его величают — захромал бы от обиды на вторую ногу!

— А вы с ним не очень дружите? — продолжал косить под наивняка Женька.

— Тут сложная и долгая история, — сказал, усаживаясь в одно из кресел, хозяин. — Понимаете, у нас переплелись в тугом клубке надежды и чаяния душ нескольких различных культур, во многом схожих, но во многом и отличных. Соответственно, в астрале образовался целый спектр пирамид, причем большая половина которых тяготеет к инферно. И вы знаете, почему…

— Нет, я не очень в курсе… — промямлил Женька, стыдясь своей неосведомленности.

— Меня многие индейские народы считают одним из творцов их мира. Но на самом деле творец реала один, а мы, скорее его представители — нагвали, с одной стороны отражающие представления своих почитателей о сверхчеловеческих силах, а с другой — пытающиеся хоть как-то влиять на наших подопечных отсюда.

— Значит, вы все-таки ангелы по своей природе?

— Самые старые божества, вроде меня — да, но многие поднялись с Земли. Так вот, моя история грустна: я с другими ангелами пытался взращивать семена творчества и гуманизма, развитие которых достигло пика у толтеков. Тогда-то я и решил инкарнировать, чтобы окончательно отвернуть посмертную тропу индейцев от инферно и перенаправить сюда, в небесный Толлан. Я уже почти утвердил толтеков в мысли, что человеческие жертвы не только напрасны, но и ввергают их души в преисподнюю. Но, к сожалению, мой черный двойник Тескатлипока все погубил. Он устроил мятеж сторонников ритуальных убийств, и я был изгнан. Он добился своего: основная тропа толтеков продолжала идти в инферно. А я проиграл. И только небольшая часть бежавших со мной индейцев осела в разных частях Мезоамерики. Это был пик индейской культуры. После этого пришли ацтеки, построили Теночтитлан, но душа цивилизации была погребена под горами трупов. По иронии судьбы, ацтеки приняли нас с Тескатлипока чуть ли не за братьев. Вот и приходилось иногда вместе к ним выходить. Мы не имеем ненависти друг к другу, но наши цели противоположны: он работает на инферно, а я на астрал. Он более успешен на Земле, я — здесь. Очень многие души идут в небесный Теночтитлан или Толлан через инферно, постепенно дорастая здесь до осознания творчества, свободы и любви.

— Сколько же в астрале Теночтитланов? — вдруг дошло до Женьки.

— Даже не знаю, — ответил Кецалькоатль. — Например, Теночтитлан Отраженного Реала нельзя считать индейским миром — это просто часть современного Мехико и мексиканской культуры. Пусть даже размеры этих городов сопоставимы — по паре десятков тысяч населения. Инфернальный Теночтитлан не меньше небесного, но страшен в своем воплощении. Я туда почти не наведываюсь, хотя меня и вынуждены там терпеть, как терпим мы их богов у нас. Вы видели того же Тескатлипоку — он как раз оттуда. Существует еще множество других, игрушечных Теночтитланов, в которые я не заглядываю, но это не важно. Тот небесный мир индейцев, через который вы меня нашли, объединяет разные культуры, и вы можете путешествовать из Теночтитлана в Толлан, а оттуда в Майяпан или Яшчилан. Но существуют отдельные пирамиды майя, мицтеков, ацтеков, инков и множества других народов. Зачастую они закрыты для астральных путешественников. Инфернальные миры тоже разбиты в соответствии с культурами, которые их питают, или питали. Но хватит об общем, давайте лучше, обсудим наши дела.

— Да, неплохо бы, — согласился Женька — Собственно за этим мы здесь. Вернее, я здесь. Я очень извиняюсь, но мне не хочется подставлять под удар Константина. Он еще совсем новичок в астрале…

— Да, я уже это понял, и мы с тобой побеседуем с глазу на глаз, как два подраненных божества, — усмехнулся Пернатый Змей. — Но думаю, Константин сильно не расстроится!

Молодой бог одобрительно улыбнулся нахохлившемуся профессору и, повернувшись, крикнул куда-то в темноту храма:

— Чиракан, хватит возиться, выходи уж!

— Нельзя уже девушке и прихорошиться! — раздался игривый возглас, и на свет явилась, словно вынырнула из сумрака, грациозная фигура богини, одетой в наряд амазонки, который невероятным образом смешивал индейские традиции с европейской практичностью. Девушка, весело смеясь, поправила рассыпавшиеся по плечам волосы, и, увидев Константина, воскликнула. — Ну, наконец-то я дождалась этого красавчика к себе в гости! — и кинулась того обнимать.

Костя явно опешил от такого приема, а Женька не удержался и захохотал:

— Ну все, Костик! Пиши — душа пропала! Там красавица Надя, тут красавица Чиракан. Да-а, не успел в астрал выбраться, да примолодиться, а девушки уже табунами следом ходят!

— А кто этот веселый охальник?! — наигранно нахмурившись, обернулась к Женьке девушка.

— Это такое же искалеченное, как я, божество, только душевного происхождения. А зовут его Женя, — представил богине гостя Змей.

— А-а, — стала догадываться о причине визита этих двух душ Чиракан. Ее веселый взгляд быстро погрустнел. — Не бойтесь, я ведь все-таки не инфернальная богиня — не буду плодить раздоров. Но поговорить по душам с Костиком мне никто не запретит, правда?!

— Мы даже будем очень обязаны тебе, если ты развлечешь его общими воспоминаниями и рассказами о нашей жизни здесь! — попросил Кецалькоатль богиню. — Мы с Женей хотим немного посекретничать между нами, божествами, так сказать.

— Ну, а мы с Костей тоже посекретничаем между нами, и занудные божки нам ни к чему! — отпарировала своим острым язычком смешливая девушка. — Идите, идите уже! Не мешайте нам!

Жене со Змеем ничего не оставалось делать, как пройти в сумрак храма. Астральный турист приготовился увидеть какие-нибудь украшенные внутренние интерьеры, но мгла не рассеивалась. Он почувствовал, что они просто повисли в темноте напротив друг друга. Поняв, что беседа будет происходить в такой обстановке, он просто расслабился и стал ждать, когда хозяин начнет разговор. Видимо, Пернатый тоже обдумывал, как ему приступить к делу:

— Женя, я не очень понимаю, насколько распространяется твоя осведомленность…

— Я думаю, далеко, — ответил Женя. — Но и я не понимаю многого. Например, как так получилось, что об этой истории не знает сам астрал (ну, или его создатель), но знаешь ты, по сути, не очень-то и сведущий ангел?

— Тогда мне ясно, — послышался облегченный вздох божества. — Ты тот, кого я ждал. Я расскажу все, что знаю, но не думай, что я действительно знаю многое… Это был сон.

— Боги умеют спать? — удивленно спросил Женька.

— Не удивляйся. Я после инкарнации могу спать, как любая душа, но этот сон не из тех. Понимаешь, сон бога — это уход от действительности. Ведь большую часть реального времени мы проводим в таком состоянии. Нам выпадает воистину тяжелая роль быть одними и теми же иногда на протяжении тысячелетий. Поэтому боги и коротают время во снах. Мы просто погружаемся в глубины астрала, где почти ничего не происходит, и время останавливается. Нас не трудно вызвать обратно сюда, но пока мы не нужны, мы спим, не отдавая сами себе отчета, где мы бродим и какую информацию просматриваем. Этот сон я видел давно, лет сто или двести назад и до сих пор я не понимаю, что он означает. Пожалуй, легче всего будет просто кинуть тебе инфопакет об этом странном сне. Ты сможешь его воспринять?

— Постараюсь.

— Тогда лови! Если что, я буду рядом…

Женя как бы перестал существовать. Он даже не чувствовал себя Пернатым змеем, он просто ничего не чувствовал. Сохранялось только единственное ощущение постоянного падения в какую-то пустоту, но это не было страшно, это было никак. Словно ничто больше не существовало и ничто не происходило. Наконец, спустя, может минуты, может годы, а может и вечность, что-то произошло. Даже не произошло — нет, здесь никогда ничто не происходило — изменилось ощущение. Словно его сущность прекратила погружение в ничто, и стала парить, то ли на месте, то ли смещаясь куда-то и ловя отголоски мыслей, отражения чувств, эхо событий, то ли произошедших, то ли еще не наступивших. Сюда доходили только слабые сигналы, как легкая рябь на воде от прогремевшего где-то ядерного взрыва.

Казалось, целую вечность не было никаких четких ощущений… но все же его покой был нарушен. Мысль… пришла одна странная, похоже, нечеловеческая мысль… Затем возник образ пирамид Теночтитлана и тут же растаял. Он уже настроился на эту волну и ждал, ведь спешить было некуда… вот снова отражение мысли: "…отныне тропа толтеков поведет…"

Опять спокойный сон… и вдруг ясная картина: огромный орел, сидящий на холме у пирамид. К нему слетаются, словно мотыльки, души людей, вставая у подножья пирамиды и гуськом поднимаясь наверх. А гигантская птица деловито хватает очередную душу и потрошит на ритуальной площадке: шкурку выбрасывает, а сердцевину проглатывает, задирая голову кверху…

Картина пропадает, но он остается на этой волне, как чувствительная антенна. Он не может осмыслить, что видит, он пассивен, но бесконечный опыт снов подсказывает ему ждать. Ждать неизвестно сколько и неизвестно чего… Он растворяется в ничто и ловит малейший отзвук… и он приходит… но это не мысль, не картина… это страх… и только потом приходит мысль: "…бог… этой тропой пройдет бог, нагваль…..но это невозможно, этой тропой идут только души…..пусть идет — бог не сможет скрыть своей сущности, когда увидит орла, он его испугается и…" — отражение мысли пропало, и он опять завис в пустоте.

Но больше спать он не может. Мысль спугнула его сон, и он медленно начинает свой долгий путь из глубин, навстречу этой мысли: "Какой бог пройдет новой тропой толтеков?" и вдруг, как будто спровоцированное этой мыслью пришло отражение реала: странное, тесное каменное помещение, много непонятных маленьких деталей. Два мужчины: один старик, другой молодой пожимают руки. Но молодой не совсем человек, вернее совсем не человек… да он бог, нагваль! Но все опять пропадает, стираемое новыми ощущениями событий и пространств — он уже поднялся из глубин…

Женька открыл глаза и разглядел в сумерках озабоченное лицо Пернатого Змея.

— Теперь мне многое ясно. Но как ты тогда догадался, что к чему в твоем сне?

— Я и не догадался. Но у богов хорошая память. К тому же я знал, о чем речь. Я должен объяснить, что ты видел в моем сне. У индейцев есть тропы в мир усопших. Одна из инфернальных троп обставлена именно в таком антураже, чтобы сразу вызвать у приходящей души чувство подчинения и раболепства перед Гуитцилопочтли, одного из главных и весьма кровавых богов ацтеков. Зная эту тропу, я заметил расхождение с настоящей: орел не должен сидеть на пирамиде, он просто сидит на земле, ну или на огромном кактусе. И по-настоящему смысл не в том, чтобы идти этой тропой, а свернуть с нее.

— Интересно, а кто такой нагваль?

— Давай я тебе по порядку расскажу. У всех астральных отражений реала большие трудности на этапе формирования в период, когда народы еще находятся на примитивном уровне развития. Ведь душа дикаря не многим отличается от животной, в смысле осознания себя, и поэтому дорога в астрал ей заказана. Мы стараемся найти для них хоть какие-нибудь лазейки сюда. И самый действенный путь через трансцендентный практики, так как других средств для самоосознания, таких, как науки, история, искусства или общество, еще нет. Шаманы Сибири, йоги Индии и нагвали индейцев, по сути, работают в одном русле. Орел в видениях индейцев — это устоявшееся представление колеса Сансары — реинкарнации. Этого орла хорошо знают сейчас на Земле благодаря Карлосу Кастанеде, но не понимают, что это иллюзия, отображающая тот же процесс, что происходит со всеми животными и недоразвитыми человеческими душами: они снова находят гнездо жизни, но при этом сохраняют лишь маленькую толику своего я — ту, что дает им орел, то есть астрал или создатель.

— А нагвали? — опять напомнил Женька.

— Нагваль это тот, кто пришел отсюда на Землю, чтобы провести в астрал хоть небольшую группу душ. У толтеков сложилась такая практика. Некоторые души пережившие слияние и обретшие божественную силу, решили помочь тем, кто на Земле выбираться в астрал. Но, поскольку прямое влияние отсюда на людей минимально, они решили инкарнировать в тела и, пользуясь своей божественной сущностью, вести за собой индейцев. Но поскольку это божественные пары, то при инкарнации образуется два нагваля, которые должны не только настроить группу учеников, но и найти свою половину. Чтобы облегчить эти поиски сложилась цепочка: пара нагвалей, мужчина и женщина, собирают и воспитывают свою группу, которую они поведут мимо орла в астрал, но одновременно, они ищут следующую пару инкарнировавших нагвалей, чтобы передать им свой земной опыт. Ведь при инкарнации вся астральная память стирается, и чтобы вновь обрести себя, нагвалю нужно проделать весь долгий и тяжелый путь становления.

— Значит, прежде всего, нагваль должен пожертвовать своей астральной личностью?

— Да, ведь реинкарнация стирает прежнее «я». Но, жертвуя собой, жертвуя своей любовью и теряя свою половину при инкарнации, нагваль приводит сюда большие группы индейцев, делая их счастливыми, а астрал богаче.

— А как же ты понял, что твой сон несет предупреждение об опасности?

— Я и не понял. А стал догадываться лет через полста, когда все больше душ стало пропадать из реала. Я никому не говорил об этом сне, так как был сам не уверен. Но постепенно все стало вставать на свои места, за исключением того, чьи это мысли и зачем это все надо? Это так и остается до сих пор догадкой. Но я не забывал последней картинки и постоянно искал на Земле подобную душу.

— Но во сне Костя был дряхлым стариком, а ты его нашел совсем еще молодым.

— Я его нашел еще раньше, чем ты думаешь, еще лет за десять до его экспедиции в Мексику, — в сумерках просматривалась мягкая и немного грустная улыбка главного нагваля толтеков. — Неужели ты считаешь, что я мотался по изнанке и заглядывал каждому человеку в лицо?

— Нет, конечно… — смутился Женька.

— Я запомнил его душу, вернее ощущение его души, и просто иногда обнимал всю Землю своим вниманием. Правду сказать, я сильно удивился, когда нашел его в Москве. Но это было неважно. Важно было его вытащить ненадолго сюда для внушения мысли. И когда он отправился в экспедицию, я понял, что наш шанс настал. Ведь в Мексике мы намного сильнее и можем внушить неслабые галлюцинации.

— Да уж, и внушили! — крякнул Женька. — Эдак его припечатали в этом Бонампаке, что чуть душу не вытряхнули!

— Не чуть, а вытряхнули, — немного укоризненно улыбнулся терпеливый бог. — А как ты думаешь, нам было с ним побеседовать? И так-то нелегкая задачка представилась. Сначала мы их завели на площадку, затем заставили копаться в этих развалинах. Самое сложное было внушить им, что они ковырялись в подземном входе, а вместо этого скатить их с пирамиды в джунгли. Риск был огромный, но, как видишь, все получилось и ты здесь. И потом, неужели ты думаешь, что мы неблагодарные существа? Чиракан подала великолепную идею, как ему помочь в жизни. Она привязала его мысли к себе с помощью амулета, который он потом нашел при раскопках, а это позволило ей всегда быть с ним на связи и отсюда помогать в критических ситуациях.

— Да, понимаю, иногда достаточно увидеть не тот цвет светофора, чтобы полностью изменить свою судьбу.

— Ну никого нам с его дороги не пришлось убирать такими методами, но останавливать начальственную руку над подписанием волчьего билета, а вместо этого внушать особые симпатии, пришлось…

— Ну что ж, все ясно! Вернее ясно, что ничего не ясно, но свою божественную начинку надо подзапрятать поглубже, как и страх пред орлом…

— Я не любопытен, но если можно, скажи, что все это значит? — вдруг спросил просящим тоном Кецалькоатль, наплевав на всю свою нагвальскую гордость.

— Я бы и рад. Но этого тебе не скажет никто, даже сам астрал. И именно поэтому никто не должен знать о твоем сне.

— Это мне и так ясно. Надеюсь, сейчас я поведал тайну тому, кому надо.

— За подтверждением обращайся к астралу, а я через несколько дней иду к вашему орлу в гости. Так что, твой сон весьма в руку!

— Дай бог тебе сил и удачи справиться с этой ношей, — шепнул Змей, и они оказались снова у выхода из храма. Чиракан что-то весело выговаривала Константину, а тот, натурально разинув рот, слушал откровения богини.

— Костя, подбери челюсть, а то слюной зальешь все божественные апартаменты! — рассмеялся Женька, чтобы скрыть подымающуюся внутри тоску. — Пора и честь знать! Не расстраивайтесь Чиракан, он со своей красавицей к вам скоро заявится. Увидите — его половина не хуже богинь.

— А почему она должна быть хуже? Тем более, если они придут в новом качестве, им легче будет сюда попасть.

— Конечно, но пожалейте Костика — он еще совсем юный житель астрала, ему надо отдохнуть в раю, а у нас еще неотложное дело в Службе Равновесия.

— Даже так! — Чиракан враз посерьезнела. — Тогда не смею вам мешать и пожелаю удачи. Уверена — плохими делами вы заниматься не будете. Змеик, ты проводишь наших друзей? — и увидев утвердительный кивок Кецалькоатля, вспорхнула со своего места. — Тогда до встречи у нас в Толлане!

— Надеюсь! — ответил Женька и спросил у Кецалькоатля. — Ты обещал нам сохранить время.

— Я могу вас даже забросить в ту временную точку, когда вы вошли в пирамиду небесного Теночтитлана. Только не пытайтесь тут же обратно в нее войти. Парадоксов нам еще только не хватало!

— Неси нас, наш Пернатый Змей! — сказал Женька и спустя мгновение все погасло: они зависли в открытом астрале.

— Ну все прощайте, и удачи! — Кецалькоатль не удержался и обнял Женьку, шепнув. — Я буду молиться астралу за тебя, — и тут же испарился, будто его и не было…

Женька соображал, сколько же времени могло пройти в астрале, но поняв, что сбился со счета, предложил Косте:

— Давай, взглянем на твое тело и как там Буль с ним управляется, а потом уже и к эсерам!

— Каким эсерам?

— В Службу Равновесия.

— А что это за служба такая?

— Это тебе белые да пушистые в раю расскажут! — ответил Женька и прыгнул вместе с любопытным приятелем на изнанку. Буль скучал у кровати с двумя почти бездыханными телами. При виде возникших в комнате гостей, он бодренько вскочил и, приставив руку к несуществующему козырьку, весело отрапортовал:

— Все вверенные тела находятся в полном порядке, херр майор!

— Сам ты херр, и даже без майора и второй буквы р! Лучше скажи, который час и сколько мы уже болтаемся по астралу?

— Ты что, с астрала упал? Или счастливые часов не наблюдают? — продолжал болтологию засидевшийся на одном месте ангел.

— И без тебя обойдемся! — Женька принялся разыскивать настенные часы, но тут же услышал ответ:

— Полтора часа, так что все в порядке. Вы уже закончили или еще что осталось?

— Осталось провести некоторую вивисекцию душ и свеженький старикан будет к вашим услугам! — нарочито бодро ответил Женька, но Буль не подхватил веселья и спросил:

— Что, все-таки идешь? Ладно, ладно, вопросов нет. Я что, не понимаю? Идите уж, за полчаса справитесь. Как раз этому старому телу — а то еще загнется до срока.

Костя, так ничего и не произнеся, вновь оказался в черноте астрала, влекомый своим проводником. Он пребывал в каком-то ступоре. Профессор просто не ожидал, что вид его немощного старческого тела произведет столь тягостное впечатление. И за это существование он цеплялся последние годы? Нет, не цеплялся, но и не прекращал этого существования насильно. С другой стороны, что-то Женя говорил о суициде — убийство любого человека даже себя самого неминуемо отягощает душу. Да еще и настрой при этом явно не положительный.

Его размышления прервал Женькин вопрос:

— Костя, сейчас произойдет серьезное событие. И чтобы оно произошло, ты должен дать свое согласие. Во-первых, тебе нужно подтвердить, что ты готов остаться в астрале и предоставить свое тело мне, а во-вторых, ты должен дать согласие на то, что ангелы скопируют часть твоей души и подсадят к моей.

— А зачем это надо?

— Чтобы твое тело приняло мою душу без проблем, ему нужна некоторая информация по совместимости на физическом уровне. Но это еще не все — для успешного проведения…ну скажем, операции, нам нужно, чтобы я выглядел максимально похожим на тебя, а для этого нужна информация не только о теле, но и твоя память и даже привычки, а это уже серьезно. Позволишь ли ты копаться в своей памяти ангелам, и хочешь ли ты, чтобы у тебя появился брат-близнец? Пусть даже и на время, но я буду знать о тебе все! Решай. Мы согласимся с любым твоим решением.

Константин молчал. А каково бы было любому, скажи ему кто-нибудь, что сможет узнать все его самые сокровенные мечты и страхи? Но профессор не был дураком, и человеком он был с большой буквы. Он понимал, что его тело, как и душа нужны в каком-то очень важном и тайном деле. И делают его неплохие люди.

— А как же ты? — наконец спросил он.

— Что я? — не понял Женька.

— Но ведь и от твоей души мало что останется?

— Да бог с ней с моей душой. Я уже решил. Теперь решать тебе.

— А чем я хуже? Тем более, в отличие от тебя, я ничего не теряю, и не мне идти в эту развалину. Ты знаешь, я хотел тебя предупредить о некоторых старческих…

— Спасибо Костя, — мягко ответил Женька. — Ты сильный и умный парень. А все твои слабости и достоинства я скоро узнаю и так. Не надо объяснений. Идем!

Спустя мгновение они зависли у колышущегося черно-белого штрих кода Службы Равновесия.

— Сейчас нам придется подняться на второй уровень. Так что я буду держать поле астрала вокруг тебя, — прокомментировал Женька и нырнул с напарником вглубь астрала. Объяснять еще что-то Косте у него просто не оставалось сил, а тот и не спрашивал, понимая его настроение.

Они опять оказались среди тумана, на сей раз голубовато-зеленого оттенка, правда, отягощенного красными сполохами. Женька с ходу крикнул в эту дымку.

— Быстренько, хватит тут тестирования устраивать! Делайте копию с Костика и чтобы моя божественная суть не выпирала ни в каком виде, по крайней мере с десяток дней. Только не облажайтесь, как в прошлый раз!

— Не сердись, ты устал, тебе больно, мы понимаем, — ответил туман. — Но ведь это не повод для того, чтобы обозлиться на весь мир?

— Ладно, простите, вот накричал и полегчало. Делайте, что нужно — не мне вас учить, — ответил Женька потухшим голосом.

— А вот тут ты неправ! Ты можешь многому нас научить. Например, какой, по-твоему, алгоритм Костиной личности заложить в тебя?

— Я думаю, чтобы он меня не задавил как Ян в прошлый раз, давайте параллельное существование двух душ, и чтобы Костина личность все больше доминировала, пока я буду в теле. То есть к моменту смерти я буду умирать как Костя, а потом обратный постепенный процесс, тоже эдак на недельку — кто его знает, что там предстоит, если вообще предстоит хоть что-то?

— Хорошо, мы поняли: неделя усиления Костиной сущности под влиянием реального тела и неделя на пробуждение твоей полной личности. Вы готовы?

— Готовы, куда мы денемся! — смело ответил Костя, и их тела стало засасывать в нежные объятия тумана…

Спустя немного времени по реальному отсчету, они снова стояли в спальне у своих тел, Женька еще раз спросил Костю:

— Последнее предупреждение — отсюда обратного хода не будет!

— Давай, иди! Не хватало тебе еще обо мне беспокоиться! — профессор тихонько подтолкнул Женьку к кровати. Тот только махнул рукой и дал последнюю инструкцию:

— Буль, отправь его к богу в рай! А сам потом в мое тело прыгай! Пока Костя! Спасибо тебе за все! Я пошел!..