Трон Дураков

Глава 6 РАННОВИК

Стоя на корме небольшого торгового судна, Кромалех вглядывался в окутавший дельту густой туман. Он ждал погони. Военные корабли Элберона строились по образу и подобию имперских галер, а некоторые даже принадлежали раньше к императорскому флоту, следовательно, им не составит труда нагнать протекающее со всех сторон корыто, которое люди Кромалеха отобрали у какого-то купчишки, чтобы незамеченными войти в порт нового города. Службу свою оно сослужило и скоро вместе с командой вернется к хозяину. Кромалех спиной ощутил приближение кого-то из своих, но продолжал стоять, вперившись взглядом в туманную пелену за бортом.

— Ну? — буркнул он, не оборачиваясь.

— Мы потеряли половину отряда, господин.

Кромалех выругался сквозь плотно сжатые зубы. Он знал, на что идет, отправляясь на восток. Ему не хотелось, чтобы Теннебриель думала, будто ради нее он готов на любые безумства, однако безвылазное сидение в столице настолько доконало его, что он очертя голову бросился в эту безумную авантюру, не думая о последствиях. Кромалех понимал, что, возьми он с собой только Имперских Убийц, дворцовые Администраторы всполошатся, да и Эвкор Эпта, чума на него, тоже заподозрит неладное, и снарядил свой корабль сборной командой, состоявшей преимущественно из всякого рода авантюристов, которых всегда было полным-полно в порту. Первый Меч Имперских Убийц питал слабость к такого рода публике: за деньги они были готовы на все, а небольшая сумма сверх обещанного гарантировала еще и молчание. Одна беда рубаки они были никудышные, выучка не та. Для уличной потасовки, впрочем, они годились, хотя до настоящих профессионалов, а тем более Убийц, им было далеко. Чтобы попасть в императорскую гвардию, требовалось виртуозное владение оружием. Его собственных людей на борту было немного, не более дюжины, но зато самых лучших.

— Когда мы будем на месте? — спросил он у капитана.

— Через полчаса, господин.

— Надеюсь, успеем. — Он ухмыльнулся и сделал капитану знак удалиться. Его собственное судно, быстроходная боевая галера, на которой он прибыл из Золотого Города, стояло на якоре немного ниже дельты, и он не мог дождаться того момента, когда наконец вновь ступит на ее палубу. Охранять корабль он оставил всего лишь горстку солдат, однако сейчас и они могли бы пригодиться: его люди устали, и, если погоня все-таки застигнет их здесь, неизвестно, удастся ли им отбить новую атаку. Только счастливая звезда помогла им прорваться сквозь оцепление. Благодаря туману они прокрались буквально под самым носом у одного из кораблей Элберона, но, даже когда их заметили, и портовые чиновники поднялись на палубу, чтобы произвести досмотр, все могло пройти хорошо, если бы какой-то идиот не высунул нос из трюма. Когда завязался бой, Кромалех приказал выкатить из укрытия катапульту и выстрелить по соседнему кораблю горящим ядром из просмоленной ветоши. В наступившей затем неразберихе торговое судно скрылось, увозя своего пленника. Но погоня была уже совсем близко, так что Кромалеха спасал только туман. Где же эта проклятая галера?

Варгалоу стоял на носу галеры и вглядывался в туман. Подле него, залитые мертвенным светом штормового фонаря, застыли Сайсифер и задумчивый южанин Орхунг. Уже вторую ночь прочесывали они дельту в поисках чужеземного судна, но до сих пор не видели ничего, кроме стены тумана, которая, словно сговорившись с темнотой, спрятала от них и берега, и реку.

Время, мчавшееся стрелой, пока они готовились идти в погоню, теперь ползло со скоростью улитки.

— Киррикри не может отыскать врага в таком тумане, — прозвучал голос девушки, и тут же огромная белая сова беззвучно возникла из окутывавшего корабль туманного покрывала и опустилась на рею. Матросы шарахнулись было от гигантской птицы, но солдаты, знакомые с Киррикри по прежним походам, поспешили их успокоить.

Ночь близилась к рассвету, и преследователи заволновались, почувствовав, что корабль уже покинул устье реки и вышел в открытое море. Первые же лучи зари разорвали туман в клочья, и тот исчез бесследно, словно выполнив свою миссию. С вершины мачты донесся голос впередсмотрящего:

— Корабль!

Варгалоу встряхнулся и кинулся к борту, но ничего не увидел. Однако Орхунг утвердительно кивнул, как будто его сонным глазам открывалась невообразимая даль.

— Я его вижу. Уходит на запад, в море. Но это не тот корабль, за которым мы гнались вначале, а какое-то другое судно. Военная галера.

Варгалоу повернулся к Сайсифер.

— Это они, — подтвердила девушка.

— Откуда ты знаешь?

— Гайл на борту. Они перешли на другой корабль ночью. Киррикри их видел.

Варгалоу выругался и снова принялся вглядываться в покрытую легкой зыбью морскую даль, но галера была слишком далеко.

— Они двигаются на полной скорости?

— Нет, только на парусах, — ответил Орхунг. — Видимо, капитан уверен, что погони за ними нет.

— Не сомневаюсь, что сухогруз увел остальные наши корабли вверх по реке или куда он там еще направился, — проворчал Избавитель. — Но они точно не гребут?

Тут подле него оказался Альбар.

— С суши дует такой сильный ветер, что имперская галера может идти достаточно быстро и без весел.

— Тогда пусть наши матросы начинают грести, — распорядился Варгалоу. Нужно выжать из этого корабля все, на что он способен. Их необходимо догнать.

Альбар кивнул. Перед отъездом Руан строго-настрого приказал ему подчиняться Избавителю во всем и беспрекословно выполнять любые его распоряжения. В ту минуту приказ Руана уязвил Альбара, однако он принял его без возражений, а позже подумал, что причина безусловного доверия молодого командира к жутковатому воину Башни кроется, вероятно, в их совместном участии в восточной кампании. Тех, кто сражался под Ксаниддумом, соединяют узы более прочные, чем даже узы крови. Альбар неоднократно жалел, что ему не довелось испытать ничего подобного, но всегда радовался, что не был в тех боях. Ветераны, у которых он пытался выведать подробности знаменитого похода, все больше отмалчивались, но их глаза красноречиво говорили о пережитых ужасах. Да и в казармах ему не раз случалось слышать, как дикие вопли разрывали ночную тишину: чудовища Ксаниддума продолжали терзать немногих уцелевших победителей в кошмарных снах.

Указания Варгалоу были исполнены дословно. На маленьком суденышке поставили все паруса, свободных матросов и солдат посадили на весла, и уже через несколько минут зоркий Орхунг подтвердил, что расстояние между ними и имперской галерой начало заметно сокращаться. Избавитель велел капитану лечь на параллельный курс.

— Если они заметят наше приближение, то могут тоже взяться за весла. А ночью мы потушим все огни и возьмем их на абордаж. Сайсифер, Киррикри согласится быть нашими глазами?

Девушка кивнула.

— Но хватит ли у нас людей, чтобы захватить их корабль? — спросила она негромко, хотя они стояли у борта совсем одни и опасности, что их услышит кто-то еще, не было.

— Не знаю, но риск неизбежен. Это как азартная игра. Конечно, может оказаться, что на их судне многочисленная команда, но я пытаюсь думать так, как думал их командир. Скорее всего, он взял лучших воинов с собой на берег, а на борту оставил людей не больше, чем необходимо для присмотра за галерой. Наши солдаты докладывали, что немало его людей было убито во время стычки на реке, когда их обнаружили. В общем, я надеюсь, что сейчас их команда немногим больше нашей, к тому же ослаблена и утомлена боями последних дней. Даже если они увидят нас и возьмутся за весла, то вряд ли смогут грести долго.

С минуту девушка внимательно вглядывалась в его лицо, ничем не выдавая собственных мыслей.

— А потом ты их всех казнишь? Прольешь их кровь… — начала было она, но не успела закончить. Варгалоу резко повернулся к ней, его глаза сверкали гневным огнем, но, к ее большому удивлению, заговорил он очень спокойно, почти ласково:

— Ты все еще не поняла. Я не получаю никакого удовольствия от того, что мне приходится делать.

— Ксаниддума должно было хватить нам всем.

— Разумеется! — проворчал он, боясь, как бы не услышали другие. — Но ничего еще не кончилось. Наверное, зря твой отец отказался освободить меня от этого, когда я просил его.

С этими словами он протянул ей свою правую руку. Девушка, словно завороженная, смотрела, как розовые отблески зари играют на сдвоенном лезвии. Медленно, как во сне, подняла она руку и провела пальцами по холодной стали. Нечеловеческая конечность одновременно притягивала и отталкивала ее наподобие какого-то невиданного животного.

— И у меня тоже есть дар, который я не выбирала, — произнесла она так тихо, что он с трудом сумел разобрать ее слова. — Я надеялась, что Ксаниддум испепелил его, но нет, он все еще там, дремлет. — И она отняла пальцы от руки Варгалоу.

— Дар ясновидения, — отозвался Избавитель, припоминая, что этот дар оказался всего лишь прикрытием для другой, более серьезной способности.

— Я боюсь пользоваться им сейчас. Впереди нет ничего, кроме тьмы, а внутри нее, если приглядеться, скрывается боль.

— Значит, не надо приглядываться, — ответил он, и девушка удивилась. Еще совсем недавно он заставил бы ее воспользоваться ненавистным даром, уверенный, что ради важной цели можно пожертвовать всем. — Незачем искать встречи со злом, оно само тебя найдет.

Не зная, что сказать, Сайсифер потупила взгляд. Подошел Альбар и доложил, что неприятельская галера совсем близко и что их корабль по-прежнему идет параллельным курсом.

Наступила вторая ночь погони, и, хотя все огни на корабле Варгалоу были потушены, никто на судне не спал. Солдаты Элберона догадывались, что еще до рассвета произойдет нечто важное, и волновались, так как большинству из них никогда не доводилось сражаться на море. Избавитель ни на шаг не отходил от капитана и следил, как тот понемногу подводит корабль все ближе и ближе к ничего не подозревающей галере, которая по-прежнему продолжала идти лишь при помощи ветра. Альбар заметил, что такое отсутствие осторожности не характерно для моряков Империи, опытных мореплавателей.

За час до рассвета корабль преследователей лег на курс, по которому следовала заморская галера, и, когда расстояние между двумя судами уменьшилось настолько, что неизбежность столкновения стала очевидна, заспанный впередсмотрящий противника наконец-то их заметил.

Кромалех отсыпался после попойки, которую он устроил для команды, чтобы отпраздновать успешное завершение операции. Крик вахтенного матроса разбудил его и заставил, ругаясь и проклиная все на свете, вылезти на палубу. Его собственные люди, Убийцы, были чрезвычайно раздосадованы гибелью своих товарищей и норовили затеять драку с остальной командой, набранной в порту Золотого Города, так что командиру пришлось задабривать их хорошим вином и угощением, а также обещать повышение по службе. В этот ранний предрассветный час никто еще не пришел в себя после обильных ночных возлияний, и появление прямо по курсу вражеского корабля стало для всех неприятной неожиданностью. Кромалех и его люди были уверены, что преследователи до сих пор ищут вчерашний день в Триречье.

Кромалех поглядел вперед и рассмеялся.

— Да это же какой-то игрушечный кораблик! Протрите глаза и беритесь за мечи, настала пора отрабатывать плату, — крикнул он своим людям. В ответ раздалось два-три радостных возгласа, но темнота и тишина, царившие на борту преградившего им дорогу парусника, пугали и настораживали.

— Это что, пираты? — спросил кто-то.

— Нет, корабль слишком маленький. Скорее это погоня из Элберона. Видите, они только что убрали весла. — И Кромалех указал мечом вперед. Губы его кривила презрительная усмешка. — У них не хватит сил драться, если они всю дорогу шли за нами на веслах. К оружию! Приготовить катапульту!

Солдаты бросились выполнять приказ командира, но вражеское судно подошло уже почти вплотную. Преследователи, не дожидаясь, пока корабли соприкоснутся бортами, лавиной посыпались на палубу кромалеховой галеры. Завязался бой. В первые же минуты большая часть непрофессиональной команды оказалась изрезанной на куски: Руан на славу отобрал людей. Однако когда в дело вступили Убийцы, исход сражения оказался под угрозой.

Но тут на поле боя появились Варгалоу и Орхунг: последний внезапно оживился, как будто звон мечей пробудил его от глубокого сна. Раньше Избавитель удивлялся, почему у южанина нет никакого оружия, кроме безобидного на вид металлического прута, но теперь, увидев его в действии, переменил свое мнение. Орхунг пользовался им как мечом, и каждый раз, касаясь противника, кусок металла вспыхивал мягким голубоватым сиянием. Люди, ощутившие его прикосновение, тут же валились наземь, точно сбитые палкой спелые груши. Постепенно странное оружие Созданного стало менять цвет и загоралось уже не голубым, а красным пламенем, будто впитав в себя кровь своих многочисленных жертв.

Сам Варгалоу сражался все с той же стремительностью, которой его обучили в раннем детстве. Сайсифер, наблюдавшая за ним с безопасного расстояния, не могла уследить за каждым его движением: настолько молниеносно взлетала и вновь опускалась его разящая стальная рука. Он отражал удары дюжины нападавших одновременно, и ни меч, ни абордажный крюк не могли причинить ему вреда. Его лицо — так же, как и лицо Орхунга, оставалось при этом абсолютно бесстрастным. Киррикри тоже следил за действиями Избавителя с вершины мачты, но когда Сайсифер попыталась проникнуть в его мысли, то с удивлением обнаружила, что не может этого сделать.

Кромалех, прижатый вплотную к корме своего корабля, сражался, ругаясь сквозь зубы. Рискованное приключение на глазах превращалась в катастрофу! И почему он поддался на уговоры Теннебриель? При этой мысли он ухмыльнулся. Почему? А кто бы, интересно, не поддался? Однако ожесточенный бой сразу стер усмешку с его лица. Подле него сражались верные Убийцы. Некоторые из них предупреждали с самого начала, что это глупая затея. Судя по взглядам, которыми они обменивались теперь, Кромалех понял, что им грозит поражение. Еще минута-другая, и их скормят акулам. Эти элберонские ублюдки, похоже, решили пленных не брать, а дерутся-то как! Человек десять непрофессиональных солдат попрыгали в воду, только чтобы не встречаться с ними, еще столько же вскарабкались на мачты, надеясь найти там спасение. Однако лучники с вражеского корабля не дремали и, несмотря на предрассветный сумрак, сняли их оттуда своими стрелами.

— Стойте! — воскликнул Кромалех во всю силу своих легких, так что его крик прокатился над палубами обоих кораблей. Постепенно лязг оружия смолк, и даже наиболее ожесточенно сражавшиеся воины опустили мечи. Все взгляды устремились к Имперскому Убийце. Тот видел, что его бойцы разделены на мелкие группки и окружены неприятелем, так что сопротивление не сулит им ничего, кроме скорой смерти. С того мгновения, когда корабль был взят на абордаж, прошло не более пятнадцати минут.

Варгалоу протиснулся сквозь толпу своих и чужих бойцов и взбежал по ступенькам, которые вели на небольшую площадку на корме, где сражался Кромалех. Оказавшись рядом с ним, Избавитель удивился, так как на его лице не было ни гнева, ни раздражения, вполне уместных в данной ситуации, а только невеселая усмешка.

— То, что вы совершили, в Империи называется пиратством, — произнес Кромалех достаточно громко, чтобы слышали все, кто стоял поблизости. — А пиратам обычно отрубают головы.

В первое мгновение лицо Варгалоу превратилось в ледяную маску, но черты его почти сразу же смягчились.

— Не время блефовать, капитан, — сказал он. — Мне нужен только груз, а не корабль и уж тем более не жизни твоих людей, коих и так достаточно полегло на улицах Элберона.

Кромалех хотел было возразить, но внезапно им овладела усталость. В конце концов, они потерпели поражение, и надо иметь мужество в этом признаться.

— Он жив? — спросил Варгалоу.

Глава Имперских Убийц кивнул.

— Тогда предлагаю спуститься вниз. Лучше нам поговорить без свидетелей.

С плохо скрываемым облегчением Кромалех приказал своим людям сложить оружие, что они и сделали, хотя явно испытывали при этом отвращение к самим себе. Командиры враждующих отрядов спустились вниз, по пятам за Варгалоу шли двое его солдат. Кромалех привел их в свою каюту, где, привязанный к стулу, сидел с кляпом во рту Гайл.

Варгалоу направился прямо к нему и своей стальной рукой осторожно освободил пленника от кляпа и стягивавших его руки кожаных ремней.

— Ну и ну, — усмехнулся он при этом, — никогда бы не подумал, что тебе настолько сильно не хочется присутствовать на свадьбе Руана.

Гайл улыбнулся, но улыбка вышла кривая: события последних дней сильно потрясли его.

— Но как… — начал было он, но Избавитель жестом велел ему молчать и повернулся к Кромалеху, который делал героические усилия, чтобы скрыть овладевшее им уныние.

— Один вопрос. Зачем?

Воин Империи тут же насупился, и в его лице проглянуло упрямство бывалого бойца, которого сразу угадал в нем Варгалоу.

— Ты отнял мою добычу, — без тени иронии ответил он, — но больше ничего не получишь.

В дверь постучали. Кромалех отпер. В каюту, отирая пот с разгоряченных лиц, вошли Альбар и Гарруднор. Одежда и снаряжение обоих были покрыты кровью.

— Наши извинения за причиненное беспокойство, — начал Гарруднор, — но дело срочное. Мы хотели подтвердить свои подозрения. Ты знаешь, кто это?

Варгалоу отрицательно покачал головой.

— Просветите меня.

— Кромалех, Первый Меч Имперских Убийц личной гвардии Кванара Римуна.

— Это просто смешно! — фыркнул тот. Но Гайл тоже кивал головой в подтверждение слов Гарруднора.

— Что толку отрицать очевидное, Кромалех. Мы все жили когда-то в Империи. Я хорошо помню и тебя, и некоторых других людей с твоего корабля. Они тоже служат в императорской гвардии.

— А что ты скажешь про других? — продолжал расспрашивать Избавитель. Тех, которые захватили Гайла с самого начала и которых тебе пришлось перебить, чтобы получить то, за чем ты прибыл в Элберон? Они чьи люди?

— Понятия не имею, — ответил Кромалех. — Но они мне мешали.

— Но тебе известно, что они тоже служили Империи? Похоже, Кромалех не хотел отвечать, но потом передумал и, пожав плечами, криво улыбнулся.

— Тогда я этого не знал. На их одежде не было никаких знаков отличия. Я решил, что это кто-то из ваших. У меня не было времени разбираться.

— Кто велел тебе захватить Гайла? Кромалех отрывисто рассмеялся.

— Будь доволен, что получил его назад. Больше ты ничего не добьешься ни от меня, ни от моих людей. Никто из них не знает, почему я решил похитить Оттемара Римуна, или Гайла, как тебе угодно его называть. У меня были на это свои причины, которыми я не счел нужным поделиться с помощниками. Так что пощади их и не трать время на пытки.

Альбар украдкой кивнул Избавителю, и тот понял, что пленник говорит правду. Чутье подсказало ему также, что даже в самых страшных пыточных камерах Неприступной Башни не найдется ничего, что заставило бы Кромалеха расстаться со своим секретом.

Вдруг снова раздался тревожный стук в дверь. На пороге стоял задыхавшийся от быстрого бега матрос.

— Прошу прощения, но сюда идут какие-то корабли, — выпалил он, едва успев войти в каюту. — Капитан приготовился к бегству, но боится, что нас перехватят.

— Корабли Империи? — спросил Альбар. Матрос энергично затряс головой.

— Капитан боится, что это могут оказаться пираты. У них нет никаких флагов.

Неожиданная перемена в лице Кромалеха не укрылась от настороженного взгляда Варгалоу. Если при первом упоминании об Империи он явно встревожился, то, когда речь зашла о пиратах, беспокойство его как рукой сняло, и он даже чуть было не расплылся в улыбке, но вовремя спохватился и сдержался.

— Пираты? — заговорил он. — Угрожающие военному кораблю Империи? Обычно у них не хватает на это смелости.

Избавитель развернулся и зашагал на палубу. Остальные, включая и Кромалеха, двинулись за ним. Первым, что они увидели, поднявшись наверх, были три длинных пиратских галеры, которые приближались с севера, размеренно взмахивая веслами, точно крыльями в розовом свете зари. Солдаты Руана ждали приказа Варгалоу: сражаться или бежать.

Будучи опытным полководцем, Варгалоу сразу понял, что все попытки спастись бегством ни к чему не приведут. Он повернулся к Кромалеху:

— Полагаю, эти пираты сильно отравляют жизнь вашим торговым кораблям?

— Ты прав. Обычно восточные воды довольно безопасны, но мы редко отправляем караваны на север без сопровождения военных галер.

— А на военные суда они нападают?

Первый Меч ухмыльнулся в ответ.

— Ты же видишь, их трое, а нас двое. Тебе, как бывалому солдату, должно быть ясно, что при таком раскладе они могут и рискнуть. Разве нет?

Варгалоу сделал вид, что не почувствовал скрытой в его словах издевки.

— Значит, будем драться, — выдохнул он.

— Они, разумеется, застали нас врасплох, — продолжал Кромалех, — но я и представить не могу, чем они надеются поживиться. Скорее всего, они пришли сюда из чистого любопытства. Не умнее ли будет подождать, пока они сами сделают первый шаг?

Стальная рука Избавителя взлетела в воздух и в долю секунды оказалась прижатой к незащищенному горлу Кромалеха. Движение было столь быстрым, что Первый Меч не успел увернуться.

— Если это твои сообщники, считай, что ты уже мертвец, — прошипел Варгалоу и повернулся к Альбару. — Скажи Гайлу, чтобы сидел в каюте и не высовывался. Уведи пленников вниз. Если будут сопротивляться, убей на месте. Ясно?

— Куда яснее, — ответил тот.

У Кромалеха горло пересохло от испуга, однако он все-таки выдавил:

— Жаль, что ты не служишь в императорской гвардии. Но эти пираты мне не союзники.

Варгалоу, не отвечая, продолжал следить за приближавшимися кораблями. Они разделились: два принялись обходить сцепившиеся суда с двух сторон, а третий задержался на расстоянии примерно пятидесяти ярдов от них. На его палубе было полно вооруженных людей, которые, видимо, с нетерпением ожидали начала битвы. Но вот один из пиратов вспрыгнул на борт и, рупором приставив руки ко рту, крикнул:

— Привет солдатам Императора! Похоже, у вас неприятности? Мой капитан просит позволения прислать к вам на борт несколько человек для переговоров.

Все глаза на борту императорской галеры были прикованы к Варгалоу.

Избавитель, по-прежнему не отпуская от себя Кромалеха, прокричал в ответ:

— Пусть приходят трое! — У него не было желания провоцировать ссору, тем более что обстоятельства были не на его стороне, но выяснить, чего хотят пираты, не мешало.

Последовала пауза, в течение которой пираты посовещались, а потом сообщили:

— Хорошо. Мы пришлем троих. Рады будем нанести вам визит.

— Кто бы сомневался, — проворчал Кромалех. — Ловко они нас обошли. Сейчас они могут уничтожить оба наших корабля одними зажигательными стрелами. Недолго ты радовался победе.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Варгалоу. Между тем с пиратского корабля спустили лодку. — Если ты прав и их привело сюда простое любопытство, то вряд ли они станут затевать драку.

Трое спрыгнули в лодку, взялись за весла и несколькими мощными взмахами подогнали ее к имперскому кораблю. С борта скинули веревки, и пираты проворно, как белки, вскарабкались по ним наверх.

Человек, который разговаривал с Варгалоу с борта своей галеры, первым оказался на палубе, сияя, будто в предвкушении долгожданной встречи. Всклокоченные рыжие волосы падали ему на плечи, столь же обильная кирпично-красная растительность покрывала мощную грудную клетку, украшенную в нескольких местах шрамами, которые их владелец выставлял напоказ горделиво, как иная красотка свои драгоценности. Из-за широкого кожаного ремня, перехватывавшего талию пирата, торчали три коротких меча.

— Гондобар приветствует вас, — объявил он во всеуслышание, окинув высокомерным взглядом собравшихся на палубе. Избавитель сразу понял, что рыжий пират — отнюдь не дурак, хотя роль свою играет великолепно. Он отпустил горло Кромалеха, шепотом предупредив его, что, если что-нибудь пойдет не так, он умрет первым. Своим людям он тоже приказал опустить оружие, но быть начеку.

— Ты не Гондобар, — напрямик заявил Кромалех в ответ на приветствие.

Незваный гость громко заржал.

— Я? Ну конечно нет! Меня зовут Ранновик. А Гондобар вон там, на том корабле. Очень сожалеет, что не смог лично засвидетельствовать свое почтение.

— А кто такой Гондобар? — холодно осведомился Избавитель.

— Ты, очевидно, плохо знаешь эти воды, — усмехнулся Ранновик, с нескрываемым изумлением изучая непритязательное одеяние Варгалоу. Гондобар, если можно так выразиться, правит здесь.

Кромалех фыркнул.

— Правит, значит? — Его обычная насмешливая манера сменилась раздраженной язвительностью. — Думаю, что Императору было бы интересно это услышать.

— Это сумасшедшему Римуну-то? — бросил Ранновик, наслаждаясь возможностью безнаказанно оскорблять Императора. — Может быть. Только сейчас не время обсуждать этот вопрос. Мы тут наблюдали за вашей недавней потасовкой. Что это — имперская галера, хотя и с недостаточной командой, и слепому ясно. А вот откуда второй корабль? Из какого порта он вышел?

Варгалоу насторожился, услышав намек на малочисленность своего отряда, но не подал виду.

— Из Элберона, — ответил он на вопрос Ранновика. — Но, быть может, ты плохо знаешь эти берега? Пират снова расхохотался.

— Хорошо поддел! Но этот город нам известен. У Гондобара зоркие глаза и длинные руки. А что такое Элберон, имперская колония? Вы что, дань им платите? Или вы, извиняюсь за выражение, пираты?

— Элберон не является частью Империи.

— Так мы и подумали, судя по тому, что тут недавно произошло. Кстати, атака была проведена просто блестяще, особенно принимая во внимание тот факт, что ядро команды этого корабля составляют Имперские Убийцы, не так ли, Кромалех?

Первый Меч нахмурился, его ладони сами собой сжались в кулаки, да так, что кожа побелела на костяшках, но он промолчал.

— Кромалех, — продолжал Ранновик насмешливо, — Первый Меч императорской гвардии. Далеко от дома ты забрался. И надо же, влип как кур в ощип! Гондобар будет очень рад услышать, что ты здесь, да еще и с такой маленькой командой.

Варгалоу чувствовал, что Кромалех уже еле сдерживает бушующую в нем ярость. По его гордости и так нанесен серьезный удар; ясно, что пиратам он не друг, иначе бы они не радовались столь откровенно его поражению.

— Прости мою вольность, Ранновик, — обратился Избавитель к посланцу Гондобара, — но не объяснишь ли ты нам, что за дело привело тебя на этот корабль?

Ранновик, исполненный сознания собственного превосходства, повернулся к нему.

— Ты очень деликатно выражаешься, мой друг. Дело? Честно говоря, Гондобар не тот человек, с которым хорошо вести деловые переговоры. — Два других пирата осклабились. — Чаще всего он просто берет то, что хочет, не спрашивая разрешения. Однако сегодня он осматривает подвластные ему воды, не столько для дела, сколько для удовольствия: в открытом море он себя лучше чувствует. И все же, кто знает, вдруг у вас есть что-нибудь такое, что может его заинтересовать?

Глаза Варгалоу превратились в две узкие щелочки, стальная рука так и тянулась к горлу рыжего мерзавца, но он сдержался и спросил:

— Ты имеешь в виду груз? Ошибаешься, мы путешествуем налегке.

— Разумеется. Мы и не рассчитывали, что на военных кораблях, да еще и с малочисленной командой, можно чем-то поживиться. А что у вас тут вышло, размолвка?

— Территориальный вопрос, — вмешался Кромалех. — Как уже говорил Варгалоу, Элберон не подчиняется Империи. Император послал меня сюда собрать кое-какую информацию о новом городе.

Ранновик поднял брови, старательно изображая изумление.

— Послал тебя, Первого Меча своей гвардии, шпионить? Не очень-то почетное поручение. Ты впал в немилость, Кромалех?

— Император — непредсказуемый человек.

Ранновик захохотал, демонстрируя безупречные зубы.

— Точно, псих! А ты, значит, обнаружил, что сунулся в осиное гнездо?

Кромалех заставил себя улыбнуться.

— Да, Элберон не деревня какая-нибудь.

— А ты что собираешься делать? — вновь обратился пират к Варгалоу. Повесишь этого горемыку на рее собственного корабля?

— Так поступает с захваченными в плен солдатами Империи Гондобар? ответил тот вопросом на вопрос.

Ранновик нахмурился было, но морщины на его лице тут же разгладились, и он снова рассмеялся.

— Ну нет, мы не нападаем на имперские военные суда! Слишком крупная добыча.

— Ну да, купеческий корабль куда как приятнее, — съязвил Избавитель.

Пират ответил ему серьезным взглядом и без тени усмешки сообщил:

— Думаю, Гондобар способен оценить такого человека, как ты, Варгалоу.

— Уверен, что, когда мы с твоим хозяином встретимся, — а это непременно случится, — нам будет что обсудить. Однако сейчас у нас нет на это времени. Да и повода для переговоров, как ты уже заметил, тоже.

Ранновик кивнул:

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Хорошо сказано. Но, боюсь, ты недооцениваешь ситуацию.

Варгалоу снова почувствовал, как напряжение сковало его члены. Оказывается, он еще не выбрался из этой ловушки.

— Вот как?

— Со своими пленниками можешь поступать, как тебе заблагорассудится, у Гондобара нет желания вмешиваться в их судьбу. Хотя позволь дать тебе один совет: за Кромалеха можно получить неплохие деньги, если только знать, к кому обратиться.

— Ошибаешься, — проворчал Убийца. — Моя голова, отдельно от тела или вместе с ним, ничего не стоит. Никто во всей Империи не даст за меня и ломаного гроша.

Ранновик пожал плечами.

— В таком случае, твоя преданность Императору не встречает взаимности. Впрочем, меня это не касается.

«Интересное замечание», — подумал Варгалоу, а вслух сказал:

— Есть что-то еще?

— Да, корабль Империи. Ты собираешься его затопить или забрать с собой? Знаешь, большая неосторожность использовать военную галеру Империи в собственных целях. Тебя сочтут пиратом, и тогда жди не вражеских разведчиков, а целую военную эскадру.

Варгалоу сразу понял, куда тот клонит, и обрадовался, увидев наконец возможность купить свободу без боя.

— Ну разумеется, я собирался пустить корабль на дно, — солгал он не моргнув глазом. — Однако сдается мне, Гондобар может найти ему лучшее применение. Поскольку между твоим хозяином и Императором и без того существует некоторое напряжение, если можно так выразиться, то, вероятно, присвоение императорского судна ему не повредит?

Пират отвесил Избавителю глубокий поклон.

— Какое глубокое понимание сути вопроса! Ты абсолютно прав: Гондобар использует корабль по назначению. Преступно обрекать такое хорошее судно на вечное упокоение на дне морском.

— В таком случае передай ему, что он может считать корабль своим.

Ранновик расплылся в довольной улыбке.

— Отлично! — Он умолк и вновь вопросительно поднял брови.

— Ну а я, со своей стороны, поспешу в Элберон, — продолжил Варгалоу.

— А что взамен? За корабль? — осведомился Ранновик. Избавитель понял, что от него так просто не отделаться. Что-то осталось недосказанным. Он улыбнулся.

— Полагаю, благословения твоего хозяина будет вполне достаточно.

Пират подумал с минуту, затем кивнул, деланно рассмеялся и сообщил:

— Что ж, это можно устроить.

— Вот и прекрасно, а я пока переведу пленников на свой корабль.

— Это еще не все.

Варгалоу почувствовал, как напряженно замерли его люди. Слишком уж хорошо все складывалось, непохоже на пиратов: эта братия не привыкла выпускать добычу из рук.

— Гондобар велел мне осмотреть судно. Оба судна. Я знаю, что вряд ли обнаружу шкатулки с золотом и драгоценностями, припрятанные где-нибудь в трюме, но Гондобар очень щепетилен в этих вопросах, ты понимаешь. Не очень-то красиво с нашей стороны, особенно учитывая твой щедрый подарок, я имею в виду корабль Кромалеха, но…

— Я все прекрасно понимаю, — кивнул Варгалоу, из последних сил сдерживая ярость. Но выбирать не приходилось, отказать пиратам было невозможно. Скажи он хоть слово против, и они тут же набросились бы на его людей, даже если бы это означало гибель Ранновика в первые минуты боя. Пойдем, я сам тебе все покажу.

Оставив Кромалеха под присмотром Альбара и Гарруднора, Варгалоу в сопровождении нескольких солдат повел Ранновика и его людей по кораблю. Команду уже перевели на соседнюю галеру, спустили в трюм и заковали в цепи — на время. Больше на борту ничего не было, только запас провизии да оружия. Но пираты другого, видимо, и не ожидали. Избавитель был уверен, что они не ищут ничего конкретного, а просто удовлетворяют свое любопытство.

Зато кораблю Варгалоу они уделили куда больше внимания. Преувеличенная любезность Ранновика, который совал свой нос буквально во все щели, при других обстоятельствах могла бы показаться забавной, однако Избавитель слишком хорошо понимал, что идет буквально по краю пропасти. Пираты убедились, что и на этом судне поживиться нечем, однако от Ранновика не укрылось, что запас провизии явно был слишком велик для простой погони за кораблем-шпионом. «Может, это все-таки патрульный корабль?» — подумал он.

Они подошли к двери в каюту, где находился Гайл, и Варгалоу распахнул ее без стука. Гайла уже предупредили о намерениях пиратов, так что теперь он мирно сидел за столом и внимательно изучал какие-то карты. Рядом с ним, отчаянно стараясь выглядеть спокойной, стояла Сайсифер.

Ранновик так и впился глазами в девушку. Затем низко поклонился.

— Прошу простить наше вторжение, — сказал он.

— Это Гайл, — пояснил Варгалоу. — Его интерес к картам и географии Омары известен всему Элберону. А это, рядом с ним, Сайсифер.

— Его невеста? — не скрывая интереса, спросил пират. Девушка положила руку на плечо Гайла.

— Да.

— Я уничтожен сим обстоятельством, — сияя, сообщил Ранновик. — Ты, госпожа, сокровище куда более ценное, чем оба корабля вместе. — И он повернулся к своему провожатому. — Сейчас я возвращаюсь к Гондобару, и на этот раз мы оставляем вас в покое. Но мы еще встретимся.

— Не сомневаюсь, — ответил Варгалоу, с облегчением закрывая дверь в каюту. — Хотелось бы надеяться, что в будущем нас ждут совместные дела.

Ранновик ухмыльнулся.

— О да. Звучит обнадеживающе.

Несколько минут спустя Варгалоу и Гарруднор, стоя на палубе своего корабля, наблюдали, как пиратская лодка приближается к судну Гондобара. Они переглянулись, и Избавитель спросил:

— Как думаешь, можно им доверять?

— Может, и да. Они будут рады завладеть кораблем Кромалеха. Такие суда им не в диковинку, ведь к Гондобару утекло в свое время не меньше императорских солдат, чем к Элберону. Мне даже кажется, что одного из тех, кто поднимался с Ранновиком на палубу, я видел раньше.

— Ты уверен?

— Нет, конечно. Два года прошло с тех пор, как я служил в армии на Золотых Островах. Столько лиц, разве их все упомнишь. Но этот, как мне показалось, тоже меня узнал: сначала на меня уставился, а потом отвел глаза. Да и неудивительно: сейчас, когда Кванар Римун у власти, многие бегут из Империи.

Варгалоу кивнул и отвернулся, но слова Гарруднора долго еще не шли у него из головы, точно в них скрывалась какая-то угроза.

Глава 7 КОРАБЛИ ИМПЕРИИ

Пока пираты Гондобара прибирали к рукам новое судно и готовились в путь, Варгалоу спустился в трюм собственного корабля в поисках Кромалеха. Тот сидел поодаль от своих людей, которые, скованные попарно, с нескрываемым ужасом взирали на Избавителя, уверенные, что жить им осталось каких-нибудь несколько минут.

— Они забирают твой корабль, — сообщил Кромалеху Варгалоу.

— А что ты сделаешь с нами?

Избавитель внимательно посмотрел на своего пленника. Несмотря на царивший в трюме полумрак, было видно, что с того давно сошла вся спесь и даже боевого задора не осталось, хотя под напускным безразличием по-прежнему таился гнев.

— Не вижу смысла отнимать у тебя жизнь, хотя, пожалуй, будет лучше, если пираты подумают, что именно так я и поступил. А я возьму тебя с собой на Золотые Острова.

Даже недостаток света не смог скрыть от глаз Варгалоу изумление Кромалеха.

— Ты что, собираешься пойти прямо на Золотые Острова?

— Да.

— Это идея Оттемара? Может, он думает, что стоит ему только показаться в Золотом Городе, как его тут же подхватят под белы руки и посадят прямо на императорский трон?

— Но ведь он же наследник, разве не так?

Кромалех осекся. Чего добиваются эти люди? Ясно, что они на стороне Оттемара, но ведь не могут же они всерьез надеяться так легко выйти победителями в борьбе за власть.

— Ну да.

— Но у него есть враги, — продолжил Варгалоу тихо.

— Без сомнения.

— Два отряда, посланные разными людьми, пытались его похитить. По крайней мере один из них должен оказаться его недругом.

— Разумное предположение, — ухмыльнулся Первый Меч.

— Ты все еще отказываешься прояснить свою позицию? Я вынужден буду считать, что ты и есть враг.

В ответ Кромалех лишь упрямо уставился во мрак перед собой. Сверху донесся какой-то шум, и Варгалоу поспешил на палубу, посмотреть, что происходит. Его солдаты сгрудились вокруг Альбара, который держал в руке стрелу с намотанной на нее полоской пергамента.

— Это прилетело с пиратского корабля, — пояснил он, увидев командира.

— Что там?

Пробежав глазами по строчкам, Альбар побледнел и поспешил передать пергамент Варгалоу. Тот взял в руки стрелу, чувствуя, что взгляды всей команды прикованы сейчас к ним. Прочитав записку, он выругался, сунул стрелу Альбару в руки и снова нырнул в трюм. Матросы тотчас же вновь окружили Альбара, горя желанием узнать новость.

— Весточка от нашего друга Ранновика. Один из сопровождавших его пиратов опознал Оттемара. Теперь они требуют, чтобы мы выдали им его и еще одного человека.

— Избавителя?

— Девушку.

Варгалоу снова предстал перед Кромалехом.

— Неприятности с пиратами еще не кончились. Я надеялся, что мне удалось откупиться от них твоей галерой, но нет, теперь они хотят наследника.

— А что, они его знают? — спросил пленник с недоумением.

— Очевидно. Кромалех задумался.

— Тогда перед тобой очень простой выбор, капитан. Либо ты отдаешь им то, что они требуют, и, возможно, мирно продолжаешь свой путь, либо вступаешь с ними в бой, и тогда они перерезают нам глотки и все равно получают то, что хотят. Вот и все, проще простого.

— А если я откажусь выдать им Оттемара? Кромалех нахмурился.

— Я же объясняю, нас всех перережут как баранов.

— А если я верну свободу тебе и твоим бойцам, станете ли вы сражаться на нашей стороне?

Воин Империи снова задумался, даже в темноте ощущая, как Варгалоу буравит его взглядом.

— Думаю, что да, — произнес он спустя минуту. — Но наша помощь может лишь отдалить неизбежный конец. Их намного больше, и мы окружены. Мы, конечно, можем умереть, покрыв свое имя славой и заставив пиратов заплатить непомерно высокую цену, но мы все равно умрем. Не забывай, капитан, перед нами не воришки базарные, а Гамавары. Если это и впрямь корабли Гондобара, то бойцы на них очень хорошие, можешь не сомневаться.

— Значит, ты предпочитаешь выдать им наследника, а не сражаться?

— Я предпочитаю остаться в живых. Сегодня я один раз уже сделал этот выбор. Завтра будет другой день, другие сражения. Может, в следующий раз мне повезет больше.

— А как же наследник? Его безопасность для тебя ничто?

Кромалех усмехнулся.

— А, ты опять за свое. Нет, кому я служу, ты все равно не узнаешь. Ясно одно: пираты считай уже получили твоего наследника, если только ты сам его не прикончишь. Но этого делать я тебе не советую. Мне его смерть не нужна, и я надеюсь, ты это уже понял.

— А что будут делать с ним пираты?

— Убивать не станут: он представляет слишком большую ценность сам по себе. Они знают, кто он такой и кем может стать, так что обращаться с ним будут хорошо. Думаю, Гондобар добьется признания полной независимости земель Гамаваров от Империи. Пока Оттемар будет находиться у него в плену, он с легкостью добьется любых уступок. Убивать его им невыгодно: место одного Императора скоро займет другой, и тогда Империя соберет всю свою мощь в кулак и обрушит его на Гамаваров.

Варгалоу с интересом выслушал его, потом кивнул:

— В твоих словах есть смысл. Кроме того, они подтверждают, что на Золотых Островах существует немало людей, поддерживающих Оттемара.

Прежде чем Убийца смог что-либо на это возразить, он повернулся и вышел. Именно поэтому улыбка мрачного торжества, озарившая угрюмое лицо Кромалеха, ускользнула от его внимания. Первый Меч понимал, что Гондобар никогда не согласится освободить Оттемара. Пока тот находится в его власти, он сможет без конца выдвигать все новые и новые условия, требуя от Империи уступок. Избавитель не знал этого, так как понятия не имел об истории Гамаваров и об их роли в существующем порядке вещей. Так что задание Теннебриель было все равно что выполнено: пока Оттемар будет находиться у Гондобара в плену, она сможет взойти на престол и спокойно править. И еще одной проблемой становилось меньше: вряд ли ей удастся выйти замуж за человека, томящегося в одиночной камере пиратской крепости на каком-то всеми забытом острове! Так что все складывалось куда лучше, чем можно было представить час тому назад.

Тем временем Варгалоу поднялся в каюту к Гайлу и Сайсифер. В руке у него была стрела с намотанным на нее клочком пергамента.

— Тебя узнали, — с порога заявил он, протягивая пиратское послание Оттемару.

— Похоже, я пользуюсь популярностью, — удивился тот. — Мы не будем пытаться дать бой. Они перебьют всех до единого. Я этого не позволю.

Губы Варгалоу дрогнули.

— Ты не позволишь? Когда это ты успел принять командование?

Гайл коротко усмехнулся, хотя все нутро у него переворачивалось от страха.

— Я наследник престола. Увы, мрачная прерогатива наследников заключается в том, что они вынуждены посылать других людей на смерть ради своих интересов. Но гибель всей команды этого судна не принесет мне никакой пользы. К тому же пираты не причинят мне вреда.

— Кромалех тоже так думает. — И Варгалоу пересказал их недавний разговор.

— Тогда я должен пойти. Но Сайсифер останется с тобой.

— Согласен, — ответил Варгалоу, устремив на девушку жесткий взгляд.

— Избавьте меня от вашей галантности! — так и вспыхнула она. — Этот Ранновик уже все решил. Он хочет заполучить меня не меньше, чем его хозяин — Гайла. И я не больше вашего жажду, чтобы из-за меня лилась кровь. Мы все уже навидались этого.

— Но Гайл будет в относительной безопасности, а ты нет, — возразил Избавитель. — Эти люди…

— Я знаю, что они такое, — ровным голосом ответила она. — Если бы все зависело только от меня, я не выбрала бы для себя такой участи. Однако придется рискнуть, ничего не поделаешь.

— А как же Киррикри?

— Полетит за нами. Для него это трудно, но не невозможно. Он будет вашими глазами.

— И все-таки это как-то… — Варгалоу запнулся, подыскивая нужное слово. — Неправильно. Неправильно выдавать вас им.

— Жестоко? — подсказал Гайл. Варгалоу кивнул:

— Я готов вести с пиратами переговоры.

Девушка устремила на него изумленный взгляд. Она не ожидала таких слов от этого человека, который славился своей безжалостностью.

— Мы оба должны пойти. Пираты не причинят мне вреда, хотя, на первый взгляд, кажется, что именно это они и намерены сделать.

— Но ты же будешь абсолютно беззащитна! — воскликнул Гайл.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Мой дар говорит мне обратное. — Ее собеседники тут же напряглись, готовые к любым откровениям подспудно дремавшей в ней силы. — Верьте мне. Какие бы опасности ни грозили мне впереди, исходят они не от Гондобара и его людей. Я пойду. Как ни смешно, но мой уход к пиратам предотвратит кровопролитие. А ты, Варгалоу, должен продолжать путь. Пусть Орхунг расскажет свою историю жителям Империи, а ты объясни все про Ксаниддум. Нам же придется поговорить с Гондобаром. Может, он и не захочет слушать, но мы обязаны рассказать ему все, что знаем.

Избавитель фыркнул.

— Похоже, что миссия объединения Омары уже близка к провалу…

— Это что еще за настроения! Бодрись! — перебил его Гайл деланно грозным голосом, в котором, однако, звучала тревога.

Варгалоу криво усмехнулся.

— Странный совет, особенно из твоих уст. Но я его принимаю.

— Тогда вели спустить на воду лодку, — сказала Сайсифер.

Вскоре они были в пути. Варгалоу и его люди наблюдали, как две уменьшенные расстоянием человеческие фигурки отделились от лодки и стали подниматься по веревочной лестнице на борт пиратского корабля. Ранновик уже был там: он помог им взойти на палубу и послал Варгалоу издевательский салют. Затем они скрылись. Несколько минут спустя все три пиратских судна подняли паруса и тронулись в путь, уводя за собой галеру Кромалеха.

Орхунг подошел к Избавителю.

— Ты не этого хотел, верно? — Голос его доносился словно издалека, как будто речь давалась ему с большим трудом.

— Нет. Но это путешествие вообще изобилует неожиданностями. Я, например, понятия не имею, что нас ждет на Золотых Островах. Мы не готовы к встрече. Возможно, все будет зависеть от убедительности твоего рассказа.

— Так, значит, ты все же намерен отправиться туда прямо сейчас?

Варгалоу кивнул:

— Другого выхода нет.

— А Кромалех?

— Я должен буду любым способом узнать правду о том, кому он служит, еще до того, как мы придем на Острова. У меня нет выбора. Если он враг, нам необходимо это знать, — ответил Избавитель, впервые в жизни усомнившись в своей способности добиться желаемого.

Долго стояли они в молчании, глядя вслед уходившим на север пиратским судам, пока ветер и волны относили их собственный корабль все дальше на запад. Орхунг испытывал необоримое желание снова впасть в глубокий, точно смерть, сон. Казалось, его тело так и не оправилось до конца от травмы преждевременного насильственного пробуждения. Однако сквозь обволакивавшую его сознание тьму маяком светила цель, поставленная перед ним создателями: уничтожать зло, проникающее в этот мир извне. Именно неукротимое желание выйти победителем из этой борьбы и не давало Созданному заснуть. Была и еще одна мысль, исподволь точившая его, хотя никто не мог даже заподозрить наличие этого внутреннего конфликта. Он не был создан для общения с людьми, и вот теперь их присутствие заставило его почувствовать собственную непохожесть и одиночество. Те, кто некогда выпустил его в мир, не сочли нужным наделить свое творение таким качеством, как сомнение в себе или в правильности избранного пути, и именно это, по мнению самого Орхунга, мешало ему чувствовать себя человеком. Он был чем-то иным, отличным от других людей, ибо каждый из них, при всей верности выбранной цели, испытывал страх и неуверенность в победе. Даже Варгалоу, самый упорный и целеустремленный из них, порой колебался.

Вдруг Орхунг напрягся и, словно охотничий пес, который взял след и рвется с поводка, весь подался вперед. Его рука указывала на горизонт впереди.

— Там корабли. Много. Идут сюда.

— С Золотых Островов? — спросил Варгалоу.

— Да, должно быть, оттуда. — И, прежде чем Орхунг успел что-либо ответить, Избавитель снова скрылся под палубой.

Кромалех сидел не двигаясь, казалось, что он спит. Когда перед ним снова возник Варгалоу, он поднял на Избавителя спокойный, без тени страха или неуверенности взгляд. Не тратя времени на пустые разговоры, Избавитель перерезал путы, стягивавшие руки пленника за спиной, и кивком приказал ему следовать за собой на палубу. Кромалех поднялся, с наслаждением разминая затекшие руки, и через несколько мгновений уже стоял рядом со странным безволосым типом, которого заприметил еще раньше, во время сражения, когда тот с угрюмым ожесточением орудовал светящимся металлическим жезлом. Орхунг подтвердил, что с запада к ним приближается флотилия из двенадцати кораблей.

— Корабли Империи, — добавил он.

Услышав его слова, Кромалех страшно удивился, и, хотя он постарался скрыть свое изумление, Варгалоу успел увидеть достаточно.

— Выбирай, — предложил Избавитель, — или я сейчас же отправлю тебя и всю твою команду в море на корм акулам, или ты будешь вести переговоры с императорскими войсками в нашу пользу.

Кромалех понял, что попал в ловушку. Он не сомневался, что с запада надвигается флот Феннобара, посланный, чтобы узнать, что же случилось с отправленным ранее на восток кораблем, который должен был привезти пленника. Если Феннобар дознается, что он, Кромалех, перебил его людей и сам похитил пленника, то пиши пропало, ибо Главнокомандующий Армии и Флота — человек Эвкора Эпты. «Что за проклятое невезение! И надо мне было послушаться Теннебриель!»

— Сначала расскажи мне, — ответил он как можно спокойнее, — что тебе нужно в Золотом Городе. Я служу Империи. А вы, похоже, не испытываете к ней дружеских чувств.

Варгалоу кивнул:

— Хорошо, мы все тебе расскажем, и тогда ты поймешь, что мы не враги. В наши намерения не входит непременно посадить Гайла на императорский трон. У нас есть и другая цель, по важности намного превосходящая эту. Ты когда-нибудь слышал о Ксаниддуме?

В голосе этого странного человека, когда он произнес название города, было что-то такое, от чего у Кромалеха мурашки по спине пробежали, словно он нечаянно заглянул в лицо самой смерти.

— Ты был там? — спросил он тихо.

— Да. — И Варгалоу поведал ему о Корбилиане и его загадочном могуществе, и о походе соединенной армии омаранцев в отдаленные земли на востоке. Когда он закончил, расстояние между ними и кораблями Империи заметно сократилось: теперь их разделяло не более полумили морского пространства.

— Мы думали, что наша война подошла к концу, — завершил свой рассказ Варгалоу. — Но тут появился Орхунг. Когда ты услышишь его историю, то поймешь, что мы ошибались.

Кромалех внимал словам последнего из Мировых Стражей столь же жадно, как до этого рассказу Избавителя. Воин Империи знал, что никто из них не сошел с ума и не обладает фантазией настолько богатой для того, чтобы нарисовать такую устрашающе детальную картину с единственной целью обмануть и запутать его, Кромалеха. Да и раньше ему доводилось слышать неясные слухи о каком-то таинственном городе под названием Ксаниддум, которые просачивались из-за океана, и встречать людей, до смерти напуганных во время путешествия на восток. Так значит, это место и впрямь существовало! И если все, о чем рассказывали эти двое, было правдой, Омаре и в самом деле грозила большая беда.

— Мы продолжаем дело, начатое Корбилианом, — подвел итог Варгалоу. Он завещал нам привести Омару к единству. Прекрасное слово, излюбленное власть предержащими. Возможно, оно обозначает недостижимый идеал. Но нам угрожает враг, для которого наша разъединенность — лучшее оружие. И, если только ему удастся расколоть Империю, то, можно сказать, вся Омара у него в кармане.

Кромалех наблюдал за кораблями, которые продолжали неумолимо приближаться.

— Из тебя получился бы неплохой Администратор, — сказал он Избавителю.

— Решай, только быстро. Если хочешь помешать нам…

— Нет, — ответил, усмехаясь, Кромалех. — Но между нами должно быть абсолютное доверие.

Варгалоу понял, что Первый Меч собирается торговаться, но все же согласно кивнул:

— Хорошо. Назови свои условия.

— Это корабли Феннобара, — указал Кромалех на приближавшиеся суда. Он — Главнокомандующий Армии и Флота Империи, преемник твоего друга Элберона и его заклятый враг. Причина его ненависти к покойному Моррику зависть, да еще осознание того, что сам он — не тот человек, которому подобает командовать целой армией. Так что не выпячивай свою независимость и не упоминай без особой необходимости об Элбероне и о своей дружбе с ним. По-моему, люди Феннобара стояли за первым похищением Оттемара, а потому я бы не хотел, чтобы они узнали, что это я отбил у них добычу.

— А зачем им понадобилось его похищать?

— Долгая история. Сейчас времени нет рассказывать…

— Хорошо. Продолжай.

— Давай скажем им, что мой хозяин, Кванар Римун, перед которым я отвечаю лично, послал меня на восток с целью сопроводить в Золотой Город некую группу людей, а именно тебя и твоих товарищей. О наследнике упоминать не будем. Если они спросят, ответим, что он остался в Элбероне. Однако я больше чем уверен, что они даже не заикнутся о нем. Возможно, они уже пришли к выводу, что судно, которое посылали за наследником, потоплено, а команда перебита; но даже в этом случае они никогда не признают, что вообще посылали его, так как это равносильно объявлению войны. Далее. Твой корабль носит следы недавней битвы, да и раненых полно, так что придется нам сказать, будто на нас напали пираты, от которых мы благополучно, хотя и не без потерь, отбились. Кто бы ни командовал этой эскадрой, он не осмелится оспаривать мое право, как Первого Меча императорской гвардии, сопровождать вас на запад. А своих людей я предупрежу, чтобы они не болтали лишнего.

— А что мы будем делать, когда окажемся на месте? — спросил Варгалоу. — Судя по тому, что я слышал о Кванаре Римуне, к нему с нашим посольством лучше не подходить близко.

— Это верно. Однако он болен, и, говорят, смертельно.

— Так к кому же ты нас поведешь?

— Я посажу вас под стражу. Для вашей же безопасности. В Золотом Городе есть люди, которые разделаются с вами без долгих разговоров, едва узнают, что вы из Элберона.

— Ты имеешь в виду Эвкора Эпту?

— Может быть. Они приближаются.

— Хорошо, делай, как считаешь нужным. Предупреди своих людей.

Когда лодка, спущенная с переднего корабля имперской эскадры, подошла к их галере, Кромалех был готов к встрече. Человека, который поднялся на борт, звали Отрик Гамаль. Это был ближайший советчик Феннобара, носивший титул капитана высшего ранга. За ним давно закрепилась репутация ответственного и преданного служебному долгу молодого офицера, поборника суровой армейской дисциплины. Кромалех понимал, что у Феннобара, скорее всего, нет секретов от своего ближайшего помощника, а потому, если он хочет выйти из этой переделки с честью, надо прежде всего обмануть Гамаля.

Отрик учтиво поклонился. Хотя положение высокопоставленного офицера флота освобождало его от прямого подчинения Кромалеху, все-таки в общей табели о рангах титул Первого Меча Имперских Убийц был, безусловно, выше, и его следовало уважать.

— Какая удача, что мы вас повстречали, — лицемерно приветствовал его Кромалех. — Одного взгляда на наш корабль достаточно, чтобы понять, насколько непростым было наше путешествие.

— Вы побывали в бою? — Отрик обшаривал палубу острым взглядом молодого орла. Он был сухощав и невысок ростом, так что с первого взгляда его трудно было принять за человека военной профессии, однако долгие месяцы, проведенные им на тренировочном полигоне, не прошли даром. Ни один из офицеров Империи не получал назначения без тщательной проверки его способностей.

— Пираты. Мы налетели на них под утро, было еще темно, и, если бы не своевременное вмешательство корабля из Элберона, давно бы уже лежали на морском дне.

Отрик прищурился и смерил Варгалоу и Орхунга, которые стояли рядом с Кромалехом, недоброжелательным взглядом.

— Из Элберона? Тогда наша встреча и впрямь кстати. Мой командир Феннобар как раз отправил меня на поиски этого города.

— В самом деле? Для чего же? — с напускной небрежностью поинтересовался Кромалех.

— До нас дошли слухи, что Моррик Элберон находится там. Как бывший Главнокомандующий Армии…

— Бывший? — вмешался Варгалоу. — Разве его освободили от занимаемой должности?

Вопрос мгновенно обезоружил Отрика.

— Кто этот человек? — спросил он у Кромалеха, даже не пытаясь скрыть свою антипатию.

Кромалех представил Орхунга и Варгалоу как жителей Элберона.

— Меня послали сопроводить их и еще нескольких спутников в Золотой Город.

На скулах Отрика заиграли желваки.

— Кто послал?

Старший по званию уставился на него тяжелым взглядом и не отводил его до тех пор, пока младший не потупился в смущении.

— Как Первый Меч Императорской Гвардии, — произнес он жестко, — я отвечаю только перед самим Императором. Тебе, я полагаю, это известно.

— Прошу прощения, — пробормотал, отвешивая новый поклон, Отрик. Он понимал, что серьезно погрешил против принятой на его родине субординации.

— Почему Феннобар послал на поиски Моррика Элберона такое количество кораблей?

— До нас дошли слухи, что он мертв. Погиб на какой-то войне.

— Совершенно верно, — подтвердил Кромалех. — Новый город был назван так в его честь. А эти люди были его союзниками. Теперь стало ясно, что Моррик Элберон со своей армией сражался против врагов нашего Императора в глубине восточного континента. В Империи мало что известно об этих недругах. Мы в долгу перед этими людьми. — Первый Меч говорил так убежденно, что посланцу Феннобара и в голову не пришло усомниться в его словах.

Вместо этого он вновь поклонился и сказал:

— Понимаю. Тогда прошу вас следовать за мной на мое судно и рассказать об этой войне более подробно. Я должен как можно скорее отправить моему командиру полный отчет.

— Ты планируешь возвратиться на Золотые Острова?

— Поскольку мы повстречали вас, а вы говорите, что Моррика Элберона нет в живых, то разумнее всего будет предпринять именно это. Сколько людей из армии Элберона уцелело в той войне?

— Гораздо меньше, чем погибло, — ответил Варгалоу. — Но вполне достаточно, чтобы вместе с другими жителями востока основать новый город.

— А кто же им правит? — задал вопрос Отрик, глядя в упор на Избавителя.

— У него нет короля, хотя многие народы на востоке тоже живут под властью монархов. Элберон — город-крепость, и правит ею военачальник Руан Дабхнор.

Молодой офицер не смог скрыть своего изумления.

— Вот как? Насколько я помню, он и сам служил под началом Моррика Элберона. Он правит от имени Императора?

— Именно это, — заговорил Варгалоу, прежде чем кто-либо успел открыть рот, — я и собираюсь обсудить с Императором.

— Значит, ты — посол военачальника Элберона?

— Именно так.

— Тогда обстоятельства нашей встречи и впрямь в высшей степени удачны. Признаюсь, мы были готовы к вооруженному конфликту, так как думали, что Моррик Элберон, возможно, находится в вашем городе в плену.

Варгалоу покачал головой и возразил:

— В нашем городе никого не лишают свободы.

Уловил Отрик намек или нет, понять было невозможно. Он отвесил еще один поклон и развернулся, показывая, что готов сопровождать их на свой корабль. Варгалоу решил, что только Орхунг и Кромалех поедут с ним на галеру Отрика. В полном молчании все четверо погрузились в лодку. Избавитель всю дорогу внимательно следил за выражением лица Первого Меча, но оно оставалось совершенно непроницаемым. Однако напряжение между двумя офицерами Империи не укрылось от опытного глаза Варгалоу. Было ясно, что они друг друга не любят, более того — откровенно презирают.

В каюте Отрика все четверо расположились вокруг заваленного морскими картами стола. Хозяин предложил вина, но пить никому не хотелось.

— Расскажи мне подробнее о цели твоего посольства на Золотые Острова, — обратился капитан корабля к Варгалоу.

— При всем моем уважении, — вмешался Кромалех, — не думаю, что посол обязан отчитываться перед каждым чиновником или офицером Империи, которые могут повстречаться ему на пути. Достаточно того, что он весьма подробно рассказал мне о том, какие дела творятся на востоке. Когда мы прибудем в Золотой Город, я лично отведу посла во дворец, где его ждут. Я уверен, что в скором времени Администраторы созовут большой Совет в Зале Ста, и тогда все узнают, зачем Элберон прислал своих представителей.

Губы Отрика сжались в тонкую линию: ему пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не показать, насколько ему не по душе этот вежливый, но решительный отказ. Насторожило его и то, что Кромалех, по-видимому, уже втерся в доверие к элберонцам. Зачем он вообще потащился на восток, вот что непонятно. И вдруг Отрика осенило: уж не он ли со своими людьми сорвал попытку похищения? А если так, то где же тогда Оттемар Римун? Может ли быть, что он находится сейчас на борту того самого судна, которое только что присоединилось к его эскадре? При одной мысли о таком везении Отрик чуть не замурлыкал от удовольствия. Он наверняка на корабле Кромалеха, где же ему еще быть! А кто такой тогда этот Саймон Варгалоу? Предатель интересов Элберона? Да еще этот молчаливый бритоголовый человек, который едва не засыпает на ходу, будто макового зелья отведал, — он кто такой? «Феннобар послал меня, чтобы, если понадобится, взять Оттемара силой, но, похоже, моим солдатам ни разу не доведется вытащить мечи из ножен. Он и так попал ко мне в руки!» — подумал Отрик, но ничем не выдал своей радости.

— Ну тогда, — начал он, откидываясь на спинку стула, — расскажите мне о вашем столкновении с пиратами. Похоже, они напрашиваются на хороший урок. Воды севера не будут безопасными, пока Гамавары сеют здесь хаос.

— Мы шли в Элберон, — ответил Кромалех, — когда их корабли надвинулись на нас с северо-востока. Их было три, и, хотя команда моя была в полном составе, нам еле хватило сил, чтобы отразить их нападение. Они, очевидно, решили, что одиночное судно, пусть даже и военная галера, может стать легкой добычей. Видимо, у них были основания так полагать, потому что они недавно захватили имперскую галеру.

Лицо Отрика омрачилось, и он подался вперед.

— Откуда ты знаешь?

— Во время боя они похвалялись, что недавно отправили точно такой же корабль, как наш, на дно. Насколько я понял, речь шла о судне, принадлежавшем к императорскому флоту. Может быть, ты знаешь, что за корабль был недавно отправлен к восточным берегам? — невинным тоном осведомился Первый Меч. Все время, пока он говорил, Варгалоу и Орхунг сидели неподвижно, как изваяния, но искушенный в политических интригах Избавитель не мог не отметить похвальную ловкость, с какой Кромалех заронил зерно сомнения в душу противника.

Отрик снова откинулся назад. Как бы получше вывернуться? Тот корабль, на котором отплыл первый отряд похитителей, потихоньку скрылся из Элберона, когда попытка захвата наследника провалилась, но на пути ему повстречались не пираты, а его, Отрика, эскадра. И сейчас корабль преспокойно держал путь домой в сопровождении нескольких военных галер Империи. Зачем же Кромалех так очевидно лгал? Чтобы замаскировать собственное участие в этом деле?

— Одинокий корабль, говоришь? Феннобар частенько посылает суда-разведчики в дальние воды. Однако я не могу поверить, чтобы пираты отважились напасть на военную галеру Империи! Похоже, они совершенно обнаглели.

— Да, они становятся смелее и смелее, — отвечал Кромалех. Замешательство Отрика не укрылось от него, и он понял, что первый корабль благополучно добрался до своих и теперь направляется домой. Это его обрадовало. — Они знали, что никаких ценностей у нас на борту нет, но им нужен был сам корабль. Мой корабль! И они получили бы его, не подоспей нам на выручку другое судно, из Элберона. Вместе мы прогнали пиратов.

— Но твой корабль…

— Вернулся в Элберон, — вставил Варгалоу, опасаясь, что Кромалех может не найтись с ответом. — Он был не в том состоянии, чтобы пускаться в открытое море. В нашем порту его оснастят заново и вернут хозяину.

Отрик кивнул. Он понял, что человек в странном плаще может оказаться очень опасным противником. Да и Кромалеха так просто не проведешь, Феннобар предупреждал его об этом. Труднее было бы обмануть, пожалуй, только самого Эвкора Эпту.

— Может быть, вы предпочитаете остаться на моем корабле? — осведомился он самым дружелюбным тоном, на какой был способен.

— В этом нет необходимости, — отклонил его предложение Кромалех. — Мы с послом вернемся на его корабль, но было бы неплохо, если бы ты дал нам сопровождение.

— Разумеется, — согласился Отрик и вышел из каюты, объяснив, что хочет немедленно отдать необходимые распоряжения.

Глава 8 ГОНДОБАР

Корабль Гондобара был начисто лишен любых излишеств и украшений. Голые, надраенные до зеркального блеска палубы придавали ему вид голодный и хищный, какой и приличествует судну, бороздящему моря в поисках опасных приключений. Как только Гайл и Сайсифер ступили на борт, их окружили злорадно ухмылявшиеся пираты, чьи лица потемнели от солнца и морского ветра. Привычные к неожиданностям, они и сейчас, когда удача была на их стороне, не расставались с оружием, по первому слову капитана готовые кинуться на врага, словно спущенные с поводка гончие. Их было так много, что, вступи корабль Варгалоу с ними в схватку, они затопили бы его палубы и добились победы одним только численным перевесом. «Кромалех не ошибался, когда говорил, что они все равно возьмут то, чего добиваются», — подумал Гайл. Без сомнения, морские разбойники были опасными врагами: об этом говорили их ухмылки, больше похожие на оскал окруживших добычу волков.

Ранновик повел пленников в помещение под палубой, подальше от жадных глаз своих товарищей. Сам он беззастенчиво обшаривал взглядом Сайсифер, которая не без оснований подозревала, что была единственной особой женского пола на этом судне. Сопровождая их, Ранновик все время громко насвистывал, но не сказал ни слова. Когда они достигли отведенной им каюты, пират распахнул перед ними дверь и пропустил их вперед, изогнувшись в церемонном поклоне, в котором издевки было заметно больше, нежели уважения. Ранновик прекрасно знал, кто такой Гайл, но что ему и его капитану было за дело до чинов и званий Империи?

— Гондобар скоро пришлет за вами, — сказал он. — Он любит говорить о делах за едой. Есть хотите?

— Рановато еще, — ответил Гайл. Ранновик оскалился.

— Ну, это для вас, а мы-то уж давно на ногах, еще с ночи. Я вернусь через несколько минут, а сейчас наш корабль берет курс прямо на Теру Манга. — С этими словами дверь за ним затворилась, послышался скрежет ключа, поворачиваемого в замке, удаляющиеся шаги, и все стихло.

Сайсифер спокойно села и посмотрела на своего спутника. Тот сосредоточенно, но без тени страха, что-то обдумывал. Ей вспомнилось, как раньше он прикрывал панический ужас шутками, на ее взгляд, не самыми удачными. Он всегда был слабейшим из всех, а под стенами Ксаниддума, когда тьма грозила поглотить их без остатка, он единственный не выдержал и пал духом. Как ни странно, но теперь девушке казалось, что тот случай поможет Гайлу с честью выдержать испытания, которые готовит ему судьба.

— Полагаю, — начала она, — мы в опасности, что бы ни говорилось на корабле Варгалоу. Он задумчиво кивнул.

— Возможно. Пираты загадали нам трудную загадку.

— Расскажи мне о них. — «Может, это его успокоит», — подумала она, хотя и знала, что никакой необходимости в этом не было.

Стряхнув с себя задумчивость, Гайл повернулся к ней.

— Я и забыл, что ты почти ничего не знаешь о Золотых Островах и сумасшедших Римунах. Чтобы рассказать тебе все в подробностях, понадобится несколько дней. Ну что ж, не буду слишком углубляться в дебри истории, хотя, когда я служил мелким клерком под надзором Администраторов, через мои руки проходило огромное количество всякого рода информации. Так вот, мой дядюшка Хедмар Римун и был тем самым королем, который первым начал мечтать об Империи, объединенной под эгидой трех правящих домов: Римунов, Кранноков и Труллгунов. Стремясь породнить три династии, он выдал свою сестру Эстрин замуж за Колхана Краннока, повелителя западных островов, а брата Дервика женил на Лудганне Труллгун с востока. Пока что все вроде бы хорошо, однако именно эти браки привели к самой кровопролитной смуте за всю историю Золотых Островов.

Остановимся пока на Труллгунах, тем более что во мне течет немало их крови. Мой отец, Дервик, которого я почти не помню, был, судя по всему, человеком мягким и слабовольным. Он не стремился к власти, и день, проведенный на охоте среди холмов и долин Медальона, самого крупного острова Золотой Гряды, где находится столица Империи, считал самой большой радостью в жизни. Он был бы добрым и заботливым мужем для Лудганны, если бы она позволила, но беда в том, что она никогда не хотела этого брака. Она любила и была любима одним из сыновей другой ветви династии Труллгунов, Онином Гамаваром. (Каждый королевский дом насчитывает чуть ли не дюжину семей.)

Отец Лудганны, глава династии Труллгунов Морбик, был еще союзником отца Хедмара, Зурабара. Морбик радовался замужеству дочери, так как иметь внука, в жилах которого течет кровь Римунов, и тем самым приблизить Труллгунов к трону было для него пределом мечтаний. Сын Морбика, Даррабан…

— Брат Лудганны? — переспросила Сайсифер, пытаясь не запутаться в ответвлениях фамильных дерев.

— Да, ее брат, он тоже стоял за этот брак, так что большинство Труллгунов поддерживали идею родственного союза между домами. Лудганне пришлось против своей воли делить ложе с нелюбимым Дервиком, в результате чего на свет появился сын, то есть я. — Он насмешливо поклонился, но не смог утаить от слушательницы растущую неловкость. — Год спустя любовник Лудганны, без сомнения, приведенный в ужас моим рождением, похитил — если, конечно, это слово в данном случае уместно, — мою мать, и они вместе покинули Острова. Онин объявил себя главой клана Гамаваров, и все семейство переселилось вслед за ним в далекий северный край под названием Теру Манга.

— Они стали пиратами?

— Совершенно верно.

— А что было с тобой дальше?

— По достижении одного года я перешел в безраздельную собственность Администраторов. За год до моего рождения Хедмар Римун произвел на свет собственного отпрыска, Кванара, который унаследовал его престол и, не останавливаясь на достигнутом, объявил себя Императором. Меня, во избежание неприятностей, упрятали в одном из дальних покоев дворца, где и держали, чтобы со временем, если возникнет такая необходимость, предъявить народу в качестве претендента на престол. Но затея, как тебе известно, не удалась: я сорвался с крючка, когда появился Корбилиан.

— А твои родители?

— Моя мать вместе со своим любовником погибла, как ни странно, в море. Правителем крепости в Теру Манга стал брат Онина. Тебе будет интересно узнать, что он все еще правит там, а зовут его Гондобар — тот самый, с которым мы должны разделить трапезу. — Гайл хихикнул, откровенно забавляясь, что чрезвычайно удивило Сайсифер.

— Так, значит, он приходится тебе дядей!

— Именно так. Но мы никогда друг друга не видели. Какая трогательная нас ожидает встреча!

Сайсифер лихорадочно размышляла.

— Значит ли это, что от твой враг? Как ты думаешь, чего он от тебя хочет?

— Вот это-то я и пытаюсь понять. Думаю, все будет зависеть от моих отношений с Золотым Городом. Видишь ли, несколько лет спустя после смерти моих родителей (Дервик скончался на четыре года позже Лудганны) в Империи разразилась внутренняя война, в результате которой погибли практически все Кранноки. У жены Хедмара была интрижка с его племянником (одна из многих, ибо, сказать по правде, эта дама отличалась пристрастием к юношам), сыном его сестры Эстрин и Колхана Краннока. Хедмар казнил обоих: жену и племянника Илдара. Тогда-то и разразилась война. Труллгуны, которыми в то время правил Даррабан, брат Лудганны, выступили на стороне Римунов. Именно потому Кранноки и потерпели столь сокрушительное поражение.

Даррабан, который и по сей день остается главой династии Труллгунов, по-прежнему поддерживает Императора, хотя и знает, что Кванар настоящий сумасшедший. Я уверен, что он оказал бы поддержку и мне, так как я законный наследник и к тому же его родной племянник! А кроме того, я воплощение давней труллгунской мечты, не так ли?

— Да, в тебе течет кровь Римунов и Труллгунов.

— Вот именно. Так что остается один вопрос — чего же хочет Гондобар?

— Ты знаешь?

— Когда я был пленником в Золотом Городе, у меня был доступ к большому количеству старых документов и летописей. Вообще-то это было очень забавно, ведь Администраторы сделали меня мелким чиновником именно для того, чтобы держать подальше от политики, но как раз мой пост во дворце и помог мне узнать правду о себе самом. Так вот, в тех документах я обнаружил немало интересного и о Гамаварах. Последним, что мне довелось о них читать, был какой-то отчет, из которого явствовало, что Гондобар не вполне удовлетворен своим положением в Теру Манга. Автор документа даже высказывал мнение, что он желал бы примирить Гамаваров и Труллгунов.

Сайсифер на мгновение задумалась, потом откинулась на спинку стула и улыбнулась. Это была первая улыбка, которую Гайл видел на ее лице за много дней. «Ее лицо не создано для печали или трагедии», — подумал он.

— Так может быть, — спросила она, — Гондобар хочет поддержать тебя как законного наследника престола?

— Возможно, но если он это сделает, то тем самым отречется от своего брата, Онина, признает его неправоту. Гамаварам придется просить прощения, а от семьи, где главным достоинством почитается гордость, этого трудно ожидать. Многие из его молодых родственников вряд ли захотят пойти на такое унижение. Не сомневаюсь, что они уже закидали его советами, как поступить со мной и, в частности, с моей головой!

— Значит, они предпочитают независимость?

— Да, но Гондобар может попытаться переубедить их, используя тот аргумент, что если Империя нападет на них, собрав все свои силы, то их ждет поражение еще более разгромное, чем Кранноков. У них ведь нет союзников. Но есть еще одно обстоятельство, которое, боюсь, может оказаться решающим.

Сайсифер увидела, как помрачнело его лицо, резче выступили скулы, и поняла, что страх возвращается.

— Что же это?

— В документах ничего определенного об этом не сказано, так, сплетни какие-то или, скорее, намеки, но, похоже, что у Лудганны и Онина тоже родился сын. Это вполне возможно, времени с момента их побега и до гибели в море прошло достаточно. Этот сын, если он еще жив, должен быть примерно на год моложе меня. Может быть, он и сейчас живет у Гамаваров. Если так, то к чему он будет склонять Гондобара? Станет ли он поддерживать меня, своего сводного брата?

— Думаешь, нет?

Он энергично потряс головой.

— Для него выступить в мою поддержку означает признать позор матери. А он Гамавар, и главное для него — гордость и честь. Если он жив, то у меня есть все причины опасаться его вражды.

— Но, может статься, он умер много лет назад.

Гайл усмехнулся:

— Может, и так, а может, он женился и народил с полдюжины сыновей! Эти Гамавары плодятся как кролики. Да и как иначе, когда они воюют со всем белым светом, и только от плодовитости их женщин зависит само выживание семьи. Ну, как бы там ни было, скоро мы все узнаем.

Оба умолкли, обдумывая историю, которую поведал Гайл, и пытаясь угадать, как давно прошедшие события повлияют на их теперешнее положение.

Ключ заскрежетал в замке, и в каюту с высокомерным видом вошел Ранновик. «Наверное, — подумал Гайл, — он все же решил, что ни один из нас не достоин его уважения». Пират склонил голову в издевательском поклоне и обнажил великолепные зубы в злорадной усмешке.

— Гондобар ждет вас.

— Мы польщены, — ответил Гайл, встал и подал руку Сайсифер. Девушка поднялась, стараясь не глядеть на Ранновика, чей интерес к ней становился все более и более явным.

Их отвели в другую каюту, немного больше и наряднее первой. Навстречу им из-за стола поднялся мужчина, по знаку которого Ранновик и еще один сопровождавший их пират скрылись за дверью. Гайл и Сайсифер оказались один на один с главой дома Гамаваров. Его наружность крайне поразила обоих, хотя они и старались не подавать виду. Гайл знал, что его дядюшке должно быть лет около пятидесяти, однако стоявший перед ним мужчина выглядел глубоким стариком. Его лицо, почти дочерна обожженное солнцем и выдубленное соленым морским ветром, покрывала сеть морщинок и мелких шрамов. Невысокого роста, но широкий в плечах, он был когда-то могучим воином, однако теперь яркая одежда мешком висела на его иссохшем теле. Его потухшие глаза глубоко запали, рот скрывала густая борода, спускавшаяся ему на грудь, в ушах сверкали драгоценные камни, выглядевшие на этом живом трупе совсем неуместно. Редкие седые волосы, явно давно Pie чесанные, дополняли картину.

Каждое движение давалось ему с большим трудом, дышал он с присвистом, будто только что пробежал несколько миль. Отощавшей рукой хозяин обвел ломившийся от кушаний стол: ничего столь роскошного пленники не ожидали увидеть на пиратском корабле.

— Угощайтесь, — прохрипел старик. — Вот вино, не самое лучшее, конечно. Не из тех, что пристало подавать Императору.

Усилием воли Гайл сдержал рвавшиеся наружу гневные слова. Может быть, он сказал это в шутку? Что ж, время покажет. Он знаком показал Сайсифер, что не стоит пренебрегать приглашением хозяина. Девушка налила себе воды, но к еде не притронулась.

— Немного мяса, пожалуй, — произнес Гайл, подцепляя вилкой кусочек и перекладывая его к себе на тарелку.

— Чувствуйте себя как дома, — добавил Гондобар и сделал широкий жест рукой, видимо приглашая пленников с комфортом располагаться на крытых красными бархатными подушками скамьях. Гайл и в этом заподозрил насмешку, но все же сел. Пират устало посмотрел на них, тяжело опустился на собственную скамью и откинулся на спинку. Перед ним стояла тарелка, полная редких лакомств. Старик время от времени ковырял вилкой в еде, но в рот ничего не брал.

— Итак, — наконец выдохнул он. — Мой племянник, Оттемар Римун… — И умолк, словно ожидая какой-то реакции.

— Не думал, что встречу тебя когда-нибудь, — отозвался тот. — Сказать по правде, были времена, когда я считал тебя легендой, и только.

Гондобар даже не улыбнулся. Лицо его не выражало ничего, кроме неимоверной усталости.

— Лучше поздно, чем никогда, — ответил он. — Еще год, и меня не будет на свете. Я умираю, Оттемар. Думаю, ты это уже понял.

Гайл хотел было сказать что-нибудь утешительно-вежливое, но, не зная, что ждет его в дальнейшем, воздержался.

— И Кванар тоже умирает. Быть может, в эту самую минуту он испускает дух. И тогда законный наследник — ты. Первый в списке возможных претендентов на престол. Ты хочешь быть Императором?

Гайл бросил взгляд на Сайсифер, но ее лицо ничего не выражало.

— А ты поверишь, если я скажу «нет»? На лице Гондобара показалась тень улыбки.

— Конечно, хочешь. Если только ты не пошел в отца.

Гайл моргнул. Что это было, вызов или угроза?

— Здесь у тебя преимущество передо мной. Я никогда не знал Дервика.

— Вообще-то он не был таким уж слабаком, как полагали некоторые, добавил Гондобар. — Со временем я это понял. Он любил землю и все, что растет на ней, а свежий воздух холмов и долин предпочитал пыльным дворцовым коридорам.

— Похоже, что этим он нажил себе немало врагов.

— Одним из них был мой брат, Онин. Но ты знаешь почему. Онин любил твою мать. Больше, чем покой. А мы все пошли за ним.

— А что же теперь? — спросил Гайл. Инстинктивно он чувствовал, что пришло время раскрыть карты. Он готов был договариваться, торговаться словом, делать все возможное, чтобы достичь решения, выгодного для обеих сторон. — Гамавары все еще враждуют с Золотым Городом?

— Империя нас не любит. А вот если бы ты был Императором, что бы ты стал делать тогда? Послал бы против нас мощный флот?

— Если бы я был Императором? — задумался Гайл. — Трудно даже вообразить. А чего бы ты ждал от меня, если бы я был на месте Кванара?

Гондобар вздохнул.

— Я умираю. Но перед смертью мне хотелось бы знать, что Гамавары примирились с Труллгунами, к дому которых мы принадлежим по крови. Мира, Оттемар. Я хочу мира и прощения для моих людей. Хватит раздоров. Мы дадим Римунам клятву верности, признаем себя их союзниками.

Сердце Гайла подпрыгнуло от восторга и неожиданности, но он сделал вид, будто ничего не случилось.

— А как же Даррабан, глава династии Труллгунов? Он ведь открыто заявил, что Гамавары нанесли его дому оскорбление. Как быть с этим?

— Если бы ты был Императором, то мог бы приказать ему, нет, попросить его принять наше предложение мира. Ведь если мы признаем тебя Императором, то разве это не значит, что мы признаем и власть Даррабана? А также брак твоих родителей?

— И отречетесь от Онина? Готовы ли остальные Гамавары пойти на это? Если да, то Даррабану придется принять ваше предложение.

Гондобар тяжело вздохнул и потер глаза.

— Да, ничего другого нам не остается, кроме как признать свою неправоту. Хотя это будет больно. Но ты как Император окажешь нам поддержку?

— Любую, кроме вооруженной. Еще какие-нибудь условия?

— Никаких. Все честно, без обмана и предательства. Это действительно все, чего мы хотим. Я говорю от имени большинства из нас, но не всех. Думаю, что тебе следует это знать. Но если ты станешь Императором и замолвишь за нас слово перед Труллгунами, этого будет достаточно.

— Однако всегда будут Гамавары, которые откажутся соглашаться с мнением большинства.

— Я слишком стар и слаб, чтобы враждовать с тобой, Оттемар, но правду сказать должен, хотя, может быть, ты и проклянешь меня за это.

— Мне не привыкать к горьким истинам. Говори.

— У твоей матери и моего брата родился сын. Его зовут Дрогунд, и он живет в Теру Манга по сей день. Я, предводитель Гамаваров, всю жизнь несу проклятие бесплодия. У меня было три жены, и, хотя всех троих я любил так, как полагается настоящему мужчине, ни одна из них не понесла. Но я взял сына Онина в свой дом и воспитал его как своего. Когда я умру, править в Теру Манга будет он. Но знай, что он ненавидит Империю, Римунов и Труллгунов одинаково сильно. Если бы он слышал наш разговор, то плюнул бы мне в лицо, несмотря на то что я заменил ему отца. А тебя послал бы в Золотой Город, запечатав в просмоленную бочку.

Гайл скривился.

— Понятно. Дрогунд послушен твоей воле?

— Да, он будет верен мне, пока я жив.

— Но не мне. И что же ты предлагаешь делать сейчас?

— Теперь, когда мы понимаем друг друга и ты обещал мне свое содействие, нужно сказать другим Гамаварам. Ты должен отправиться со мной в Теру Манга и выступить перед собранием капитанов. Необходимо, чтобы они тебя выслушали.

Гайл кивнул:

— Хорошо. Все это очень хорошо. Но твои люди должны узнать и кое-что еще. Дело такое важное, что, может статься, даже твои мятежники решат на время забыть о наших разногласиях. Всех нас ждет большая беда, куда более серьезная, чем мелкие семейные свары.

На какое-то мгновение Гайлу показалось, что Гондобар рассердился. В глазах старика промелькнула тень той мрачной силы, которой он, видимо, обладал когда-то.

— Мелкие? — переспросил он почти грозно.

— Не сердись, я не хочу никого оскорблять. Но выслушай, какой опасности Омара избежала совсем недавно и что еще ждет ее впереди, и суди сам.

И Гайл рассказал ему о Корбилиане и войне с Ксаниддумом. Много раз на протяжении его рассказа выражение ужаса на лице старого пирата сменялось недоверием, точно он сомневался в разумности говорившего. «Может, это еще одна разновидность семейного помешательства Римунов?» — то и дело спрашивал он себя. Но девушка дополнила историю некоторыми деталями, и в ее голосе не было ни тени безумия, а только каменное спокойствие, подтверждавшее ужасающую правдивость слов Гайла.

— Мы думали, все кончилось, — завершил свой рассказ Оттемар Римун. Но человек, который пришел из ледяной пустыни на юге, показал нам, что мы ошибались. Омаре грозит новая беда. И, если между нами не будет согласия, мы погибнем. Так что, когда я стану Императором, мне потребуется поддержка всего моего народа. Именно об этом я и собираюсь говорить в Теру Манга. Твои люди должны понимать, что им придется воевать бок о бок с Труллгунами и Римунами. Я знаю, сколь нелегко будет убедить их пойти на это, но, поверь мне, Гондобар, я видел, как солдаты Империи шли в бой в одном строю с Избавителями, Земляными Людьми и воинами Странгарта. В Элбероне и сейчас существует армия, способная противостоять самому свирепому врагу.

Гондобар смотрел перед собой отсутствующим взглядом, словно обдумывал какую-то мысль, внезапно пришедшую ему в голову. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил. Голос его дрожал, но не от старческой немощи.

— Это зло, о котором ты говоришь, эта сила. — Он произнес это слово таким тоном, точно речь шла о дурной болезни.

— Поверь, я не обманываюсь, она действительно существует, — поспешил возразить Гайл.

— Я знаю. Но где?

Гайл пожал плечами:

— Скрыта уже много веков подряд. Нам придется искать.

— Может быть, и нет.

И тогда Сайсифер стало ясно, что Гондобар знает больше, чем его люди. Он испытал такое, что не часто выпадает на долю других людей. Может, в этом и причина его болезни.

— Ты слышал о ней? — спросила девушка.

— Может быть. Моя земля, которую мы с Онином отняли у каких-то жалких существ, что жили там прежде, зовется Теру Манга. На языке коренных жителей это означает «ужас под землей». Мы никогда не вникали в суть этого названия, да и неудивительно: наши глаза обращены к морю. На север мы никогда не заглядываем: там, за нашими островами, в горах под Кровавым Рогом творятся странные вещи. Однако в последнее время у нас стали исчезать люди. Их убивают твари, которых мы называем пожирателями плоти. Они выходят на охоту, когда стемнеет, и потому мы никогда не спим без света и оставляем на ночь сторожей. А кроме того, земли, расположенные за нашими, стала заволакивать какая-то мгла. Люди боятся. Вот потому-то я и хочу, чтобы Гамавары примирились с Труллгунами и вернулись на Золотые Острова. У моих людей нет никакого желания поближе познакомиться с ужасом, что обитает в подземельях Теру Манга.

Гайл взглянул на Сайсифер. Девушка сидела абсолютно прямо, крепко зажмурившись, и он подумал, что она, должно быть, разговаривает с Киррикри. Мгновение спустя глаза ее открылись. Гондобар был по-прежнему занят своими мыслями и не обратил никакого внимания на странное поведение гостьи.

— Что случилось?

— Мне кажется, я видела это раньше. — Девушка имела в виду внутреннее зрение. — Теру Манга. Гондобар прав, вся местность окружена облаком тьмы. Неужели Анахизер там?

Гайл содрогнулся.

Гондобар прервал их беседу.

— Так значит, ты можешь заглядывать в будущее? — спросил он, обращаясь к Сайсифер. — Тебя поэтому и везут за море или ты путешествуешь как любовница Оттемара?

Внутренне Сайсифер вся ощетинилась, но ответила не столь резко, как ей хотелось.

— Нет. — Голос ее звучал, как перезвон сосулек.

— А зачем ты потребовал ее на свой корабль? — поинтересовался Гайл. Уж не потому ли, что считал ее моей любовницей?

Гондобар нахмурился.

— Нет. Я вообще ничего не знал о ее существовании. Ее потребовал для себя Ранновик.

— Зачем? — Голос девушки прозвучал, как удар хлыста. — Что ему от меня нужно?

— Просто он тебя хочет, — без тени смущения объяснил Гондобар. — Он тебя увидел, и ты ему понравилась, вот и все. Он же Гамавар.

— А ты согласился?

— Мне приходится считаться с его желаниями. Он — человек Дрогунда. Когда Дрогунд станет править Гамаварами, Ранновик будет его правой рукой. Я пытался убедить Дрогунда в своей правоте. Я даже пытался задобрить его: давал его людям почетные места среди капитанов кораблей. Ранновик плавает со мной, что уже честь для него. Конечно, он меня уважает, но служит двум хозяевам.

— И потому, когда он потребовал меня, ты согласился, — холодно прокомментировала Сайсифер.

— Да.

— Я скажу Ранновику, чтобы и пальцем не смел трогать Сайсифер, вмешался Гайл. — Или он презирает меня так же, как Дрогунд?

— Он знает, кто ты такой, — ответил Гондобар.

Вдруг Сайсифер встала и подошла к столу. Выбрав сочную сливу с наполненного фруктами блюда, девушка принялась спокойно ее разглядывать.

— Очень хорошо, Гондобар. Мы проверим Ранновика на верность.

Предводитель пиратов испугался:

— Но это очень деликатное дело…

— Понимаю. Мы будем осторожны. Но скажи Ранновику вот что: если он посмеет прикоснуться ко мне, этот корабль никогда не найдет дороги домой.

Гондобар молчал, но Гайл подошел к девушке, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

— Что за игру ты затеяла?

— Я видела Теру Манга. Ее скалистые берега изрезаны сотнями рек и речушек. Чтобы попасть в крепость пиратов, надо проплыть по ним, но для этого требуется большое искусство. Многие отважные мореходы расстались с жизнью, пробираясь сквозь лабиринт воды и камней. Никто не сможет найти крепость без карты или хорошего провожатого. Да и стоит она далеко от берега, на высоком утесе. — И она обернулась к пирату: — Так ведь, Гондобар?

— Откуда ты знаешь? — воскликнул он испуганно.

— Цитадель стоит футах в пятистах от берега. Она вырублена в цельной скале и похожа на холм, изрытый кроличьими норами. Чтобы попасть в нее, надо карабкаться по веревочным лестницам…

— Откуда ты все это знаешь? — продолжал сипеть пират. От страха ему даже изменил голос.

— Видела, — ответила девушка спокойно. — Хотя никогда там не была. Это и есть мой дар. Даже Гайл побледнел.

— Твой дар? — прошептал он. — Так значит, он не покинул тебя после Ксаниддума? Или это Киррикри рассказал тебе все?

— Я видела Теру Манга, — громко продолжила Сайсифер, — и стену мрака, что окружает ее. Я знаю, что на твоем судне есть лоцман, единственный из всей команды, кто может найти дорогу домой. На каждом вашем корабле есть такой человек. Их мало, ибо лишь избранных обучают искусству прохождения через лабиринт Теру Манга.

— Это так, — подтвердил Гондобар, глядя на нее с таким ужасом, будто перед ним была не женщина, а ядовитая змея.

— Если Ранновик не выполнит моего требования, твой корабль и два других вместе с ним никогда не вернутся в родную гавань. Я никому не причиню вреда, буду спокойно сидеть в твоей каюте, можешь даже заковать меня в цепи, если хочешь. Но корабли не найдут дорогу домой.

Гайл хотел было воспротивиться — уж слишком рискованно она играла, но тут ему пришло в голову, что лучшего способа убедить Ранновика и остальных в существовании силы просто нельзя было придумать. Даже на Гондобара это произведет впечатление. И Гайл обернулся к нему.

— Поверь мне, дядюшка, она это может, — произнес он, не переставая удивляться хладнокровию Сайсифер.

Тот хмуро наблюдал, как девушка поедает сочный плод. Ее глаза притягивали старого пирата, словно магнит. Наконец он встряхнулся.

— Хорошо. Проверим. Я прикажу привести лоцмана. — И, повернувшись к двери, он издал зычный крик. В каюту немедленно ввалился огромных размеров пират, готовый искромсать на мелкие кусочки всех врагов своего хозяина.

— Приведи лоцмана! — рявкнул Гондобар.

Сайсифер покончила со сливой и теперь вытирала губы, Спокойно глядя Гайлу в глаза. Однако выражение безмятежности сошло с ее лица, когда огромный пират снова возник в дверном проеме, а из-за его спины показался Ранновик.

— Ты звал меня? — спросил он, и его ухмылка стала еще шире, как только он заметил явное раздражение Сайсифер.

— Ранновик и есть лоцман? — удивился Гайл.

— Да, — кивнул Гондобар. — Скажи же ему! — бросил он девушке, которую уже просто трясло от злости.

Сайсифер справилась с собой и изобразила приятную улыбку.

— С удовольствием, — ответила она. — С большим удовольствием.

Глава 9 ТЕРУ МАНГА

На этот раз Сайсифер ответила Ранновику прямым уверенным взглядом, так что пират не выдержал и обернулся к своему предводителю, ожидая услышать объяснение.

— Значит, ты и есть лоцман, — произнесла девушка небрежно. — И только ты знаешь путь через проливы Теру Манга к цитадели.

Наглая ухмылка вернулась на физиономию пирата.

— Именно так. Гондобар оказал мне такую честь.

— А ты злоупотребляешь его доверием и заставляешь потакать твоим неразумным требованиям.

Ранновик нахмурился и бросил беглый взгляд на Гондобара. Тот сидел мрачный как туча.

— Что ты хочешь этим сказать, наглая девчонка? — рявкнул лоцман.

— Ты распорядился, чтобы меня доставили на ваш корабль. Очевидно, ты надеялся, что сможешь поступить со мной, как тебе заблагорассудится. — В глазах девушки было столько презрения и ненависти, что пират невольно отпрянул.

— Ну и язык у тебя! С таким и меча не надо! — натужно рассмеялся он.

— У тебя есть дар, — продолжала она, не обращая никакого внимания на его слова. — И у меня есть дар. Гондобар хочет, чтобы я продемонстрировала свой. — Пират оцепенел от страха. — Отправляйся на палубу и веди корабль. Посмотрим, удастся ли тебе найти Теру Манга. Даже если ты доберешься до самой земли, нужный проход ты все равно не отыщешь.

Ранновик озадаченно уставился на девушку, потом фыркнул.

— Чушь какая-то. Почему это я не отыщу проход?

— Потому что я тебе не позволю.

Глаза Ранновика широко распахнулись от изумления.

— Ты не позволишь! — И он громко расхохотался, запрокинув голову и демонстрируя великолепные зубы. — Это на корабле-то, полном самых отчаянных головорезов во всех северных морях!

— Я буду сидеть здесь и молчать. А ты отправляйся на палубу и веди судно. Тебе не удастся отыскать секретный путь в Теру Манга.

— Нелепица какая-то! — громыхнул Ранновик, но было видно, что он обеспокоен. Ее холодная уверенность сбивала с толку.

— Ты сомневаешься в ее словах, — вмешался Гондобар. — И я тоже.

— Но если она окажется права? — не удержался Гайл. — Что тогда?

Сайсифер повернулась к Гондобару:

— Если он не сможет найти путь, как я предсказываю, то я попрошу у тебя награду.

Капитан пиратского корабля кивнул, хотя и скосил при этом глаза в сторону Ранновика.

— По-моему, справедливо, а, Ранновик? Как тебе кажется?

Тот фыркнул:

— Если я не смогу! Ха! Отлично. Соглашайся.

— Чего ты хочешь? — спросил Гондобар.

— Чтобы он отказался от всяких притязаний на меня. Ты согласился, чтобы меня привезли сюда по его просьбе. Возьми свое согласие назад.

Подумав, старый пират кивнул:

— Хорошо, так и сделаем. Но если мы не найдем Теру Манга, если не найдем…

— Я приведу корабль в гавань.

Ужас изобразился на лицах обоих морских разбойников, старого и молодого. Пальцы Ранновика непроизвольно потянулись к рукояти одного из мечей, висевших у него за поясом.

— Откуда ты знаешь дорогу? Только избранные Гамавары…

— Есть на свете силы, о которых тебе давно пора узнать, — ответила девушка, без тени страха глядя на меч.

— Ну что ж, если Гондобар этого желает, пусть будет так! — Ранновик резко повернулся и зашагал к выходу. Дойдя до двери, он остановился и спросил: — А что будет, если я все-таки отыщу путь? Тогда ты будешь моей?

— Ты его не найдешь, — сказала Сайсифер.

— Это ты так говоришь. Ну а если? Гондобар громко прокашлялся.

— Если ты найдешь дорогу, она будет согревать твою постель. Или мы сделаем из нее наживку для пожирателей плоти, на выбор.

Ранновик снова расплылся в улыбке.

— Ну, тогда-то уж она точно выберет меня! — С этими словами он захлопнул за собой дверь. Его хохот еще долго отдавался эхом в коридоре, пока он поднимался на палубу.

Сайсифер отошла в угол каюты, опустилась на сваленные там подушки и закрыла глаза. Гайлу невольно вспомнилась бурная зимняя ночь в рыбацкой деревушке Зундхевн на далеком юге, когда девушка, поощряемая Корбилианом, впервые использовала свой редкий дар. Тогда-то она и увидела Ксаниддум и предсказала их дальнейшую судьбу.

Сам он подошел к Гондобару и сел на его скамью. Им было что обсудить: пират расспрашивал племянника о восточных землях, тогда как Гайл интересовался подробностями жизни Гамаваров и новостями из Империи.

Наступил вечер, но Сайсифер так и не сдвинулась с места. Гондобар решил оставить девушку там, где она была, и перешел в другую каюту, поставив у ее дверей часовых. С Гайлом он больше ни словом не обмолвился насчет дороги в Теру Манга, а когда тот попытался расспросить девушку о ее затее, ответом ему было упрямое молчание.

Один за другим медленно тянулись дни, словно разбухшие от морской сырости. Сайсифер мало разговаривала и часто впадала в задумчивость, хотя здоровье ее, судя по всему, было в полном порядке. Гайл много времени проводил в разговорах с дядей, понимая, что болезнь Гондобара зашла так далеко, что жить ему осталось считаные дни.

Однажды после полудня, когда минуло три недели с момента появления Гайла и Сайсифер на корабле, Гондобар вошел к ним в каюту. Пират был явно чем-то взволнован. Девушка совсем недавно вышла из очередного транса и теперь молча сидела в углу, отдыхая.

— Что случилось? — спросил Гайл.

— Мы сбились с курса, — проворчал его дядюшка, сверля взглядом Сайсифер. — Ранновик ругается на чем свет стоит, люди возмущаются. Теру Манга должна была показаться на горизонте еще час тому назад.

Гайл кивнул:

— Может быть, теперь Ранновик ей поверит.

Гондобар ответил ему изумленным взглядом и вышел. Он явно не ожидал такой реакции племянника. Через час пират вернулся, ведя с собой Ранновика, который только что не плевался от злости. Увидев девушку, злополучный лоцман кинулся было к ней, но Гайл преградил ему путь.

— Не тронь ее, — произнес он надтреснутым от ярости голосом.

— Если это все она наколдовала, — прорычал Ранновик, — то скажи ей, что мы скоро окажемся на севере, за островом Тарн, в опасных водах. А если нас подхватит течение Тюленьего Мыса…

Сайсифер ответила ему спокойным взглядом.

— Сядь, — голос ее звучал как во сне, — и ни о чем не беспокойся, Ранновик. Я найду твою землю.

— Чудовище! — продолжал кипятиться Ранновик, но короткий кивок капитана заставил его успокоиться. Оба пирата сели за стол, не переставая пожирать девушку взглядами, но она вновь закрыла глаза. С полчаса все сидели в молчании. Гайл чувствовал, как растет напряжение, и думал, что девушка так и осталась для него загадкой. Интересно, сколько еще в ней таится неожиданных способностей?

Вдруг наверху послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в каюту ворвался задыхавшийся от бега пират.

— Земля! Теру Манга!

Ранновик бросился к выходу, обернулся и бросил:

— Теперь я проведу корабль в гавань! А девчонка дорого заплатит потом за свое колдовство! — И его сапоги загрохотали по трапу.

Лоб Гондобара сверкал от пота. Пират вытер его ладонью и обратился к Гайлу:

— Нет, он не найдет проход. — Тело его усохло еще больше с тех пор, как племянник повстречал его впервые.

Гайл, соглашаясь, кивнул, убежденный в силе своей спутницы.

— Сайсифер ему не позволит, — задумчиво произнес он, и тут же новая волна недоверия окатила его с головы до ног. «Неужели сам корабль подчиняется ей? Что же с ней такое случилось? И где предел ее способностям?» Он вспомнил Корбилиана, но эта мысль так напугала его, что он поспешил тут же изгнать ее из своего сознания. Конечно, Сайсифер не обязана была отчитываться перед ним, но все же в ней таилось теперь что-то пугающее, какая-то непостижимая глубина. И ведь она с самого начала знала, что от Гондобара и его людей ей не грозит никакая опасность. Он вновь устремил на нее взгляд, но она оставалась неподвижной, словно древний идол.

Прошел еще час. Солнце клонилось к закату. Корабль по-прежнему не хотел идти домой.

Тревога, страх и, наконец, паника овладели людьми. И снова Ранновик спустился вниз. Лицо его осунулось, губы плотно сжались, рубашка промокла от пота.

— Ты не найдешь пути, — сказал Гайл, на этот раз абсолютно уверенный в правоте своих слов.

— Ну? — еле слышно спросил Гондобар.

Ранновик пытался заговорить, но только тряхнул головой.

Сайсифер открыла глаза. Вид у нее был бодрый и свежий. Она спокойно встала, точно присутствие разъяренного лоцмана нисколько ее не пугало.

— Кораблю ничего не грозит, — произнесла она ровным голосом.

— Дважды мы чуть не распороли себе брюхо о скалы! — прорычал Ранновик в ответ. — В темноте найти проход невозможно. И стоять на якоре всю ночь тоже опасно — течение здесь коварное.

— Я проведу корабль, — терпеливо, словно разговаривала с маленьким мальчиком, повторила Сайсифер. — Пошли на палубу.

Ранновик бросил отчаянный взгляд на своего капитана.

— Хорошо. Я смирюсь с этим безумием. Мою память как будто заволокло туманом. Я отказываюсь от своего права на девушку. Пока она на этом корабле, я не только прикоснуться, но даже дохнуть на нее не посмею.

— И никто другой не посмеет, — добавил Гондобар. — Так, Оттемар?

— По-моему, это справедливо. Сайсифер?

— Меня вполне устраивает. Хватит мучить Ранновика. Пусть ведет судно в гавань. — И она улыбнулась верзиле-пирату.

Тот отшатнулся.

— Я же сказал! — прошипел он. — Я не могу.

— Пойдем на палубу, — предложила она. — Там увидишь. — Она сделала ему знак идти вперед, и он повиновался. Девушка и Гайл последовали за ним, а следом, свистя и задыхаясь, точно восьмидесятилетний старец, потащился Гондобар.

На палубе матросы устремили на них полные ненависти и тоски взгляды, но Сайсифер сделала вид, что не заметила их. Она велела Ранновику встать у руля, и он сделал, что ему было сказано, несмотря на ропот своих подчиненных.

— Веди судно в гавань, — прошептала Сайсифер. — Облако, что застилало твой взор, рассеялось. Люди вновь станут доверять тебе, если ты найдешь дорогу домой.

Ранновик метнул на девушку злобный взгляд и снова повернулся к маячившей впереди громаде берега. Он понимал, что Сайсифер хочет избавить его от еще большего позора, и не мог не испытывать за это благодарности, однако именно она послужила причиной его падения в глазах команды. Лоцман был настолько взбешен, что даже привычная ухмылка, прежде никогда не сходившая с его физиономии, потонула в пучине злобы. Тем временем высокие черные утесы, тут и там испещренные багровыми предзакатными бликами, надвигались все ближе. Между ними зияли глубокие каньоны, словно прорытые руками гигантов. Бесчисленные реки и речушки Теру Манга с грохотом неслись по ним к морю, вспенивая прибрежную воду. До сих пор Ранновику никак не удавалось вспомнить, какой же из многочисленных провалов скрывает заветный вход в гавань. Несколько раз он выбирал наудачу, но каждая попытка войти в первый попавшийся каньон заканчивалась тем, что мощное встречное течение просто выбрасывало корабль обратно, едва не разбивая его в щепы.

Легионы чаек носились над утесами, вершины которых упирались в облака. Пронзительные крики птиц, сливаясь с грохотом низвергавшихся в море потоков и сердитым ревом волн, напоминали дикий хохот целой армии, внезапно пораженной безумием. Обычно пираты не обращали внимания на шум, но тут им стало не по себе; казалось, духи всех когда-либо ограбленных и убитых ими мореплавателей собрались здесь сегодня, чтобы не дать им войти в родную гавань и увлечь за собой на дно, присоединив давних обидчиков к своему призрачному сонму. Но тут перед глазами Ранновика будто рассеялось облако, и он ясно увидел, куда нужно направить корабль. Он приказал взять курс параллельно утесам и идти на северо-восток. Еще час они плыли молча, но за это время матросы заметили, что к их лоцману возвращается спокойствие верный признак привычной уверенности. Моряки по-прежнему избегали разговоров, однако напряжение на палубе заметно уменьшилось.

— Вот это место, — произнес наконец Ранновик, указывая рукой на два утеса-близнеца, которые застыли друг против друга по обе стороны еще одного мрачного провала, разрывавшего берег Теру Манга. Искусной рукой направил он корабль в теснину, где бесновалась вода, и через несколько секунд огромные утесы сомкнулись над их головами, загородив собою последние лучи клонившегося к закату солнца. Матросы ворчали, что негоже входить в ущелье в темноте, но Ранновик распорядился принести факелы, и вскоре их пламя закачалось над палубой, подобно кронам деревьев в бурную ночь. Страх окончательно отпустил лоцмана, он выкрикивал команды уверенно и резко.

Гайл с восхищением взирал на исполинские стены, мимо которых проносило корабль течение, поражаясь их невероятной высоте. Тысячи птиц, гнездившихся в расселинах, выкрикивали проклятия вослед пиратским судам, осмелившимся нарушить их покой. На какое-то мгновение эти каменные громады напомнили ему дорогу в Ксаниддум, которая тоже шла через глубокое ущелье, прорезавшее насквозь базальтовое плато. Он обернулся к Сайсифер, чтобы посмотреть, не пришла ли ей в голову та же мысль. Девушка внешне оставалась абсолютно спокойной, но внутри нее поднималась волна дикого животного страха, который она всячески старалась подавить. Она чувствовала, что за этими стенами и под ними скрываются существа, на которые ей совсем не хотелось смотреть.

И только голос Киррикри, доносившийся сверху, из просвета между черными скалами, прорезавший шум и гомон птичьего базара, помогал ей не сдаваться.

Теснина вдруг резко сузилась, вода серебряной пеной вскипела между утесов, волны завыли, точно дикие звери, скребя и царапая стены своей вековой темницы. Ранновику пришлось кричать во весь голос, чтобы матросы слышали его команды, но судно ни на миг не сбилось с курса. Пират и впрямь был мастером своего дела.

Сайсифер не проронила ни слова с тех пор, как судно вошло в ущелье. Взгляд ее был устремлен вперед, словно она не видела ни грохочущей стремнины, ни окружавших ее каменных стен, а вглядывалась в судьбу, которая ее ожидала. Гайл хотел было спросить, что она видит, но передумал. Гондобар, убедившись, что корабль приближается к дому, ушел с палубы. Гайл знал, что у старика почти совсем не осталось времени.

Больше часа корабли пиратов пробирались сквозь ущелье, стены которого становились все выше и выше, так что даже узкая полоска неба давно исчезла из виду. То и дело скалы расступались, чтобы дать дорогу соседнему потоку; местами сверху низвергались водопады. Утесы не были совершенно голыми: тут и там их покрывали кучки кривых, чахлых деревьев, которые каким-то чудом не падали, цепляясь длинными жилистыми корнями и узловатыми ветвями за малейшие выступы в скальной породе. В свете факелов их корни напоминали жирных белых червей, и при одном взгляде на них Гайла замутило.

Но вот Ранновик направил корабль сначала в один параллельный проток, затем в другой, и наконец торжествующе указал рукой куда-то вверх, на гроздья танцующих огней.

— Днем тут есть на что посмотреть! — прокричал он. — Но сегодня ночью нет зрелища приятнее, чем это. — С этими словами он повернул корабль, и тот нырнул под массивный утес, нависавший над водой по левому борту. За ним обнаружилась пристань, по-видимому вырубленная прямо в скале. Волны беспрестанно бились о камень, но на берегу уже стояли люди, кто с факелами, а кто с веревками в руках. Как только корабль повернулся боком к пристани, на борт полетели канаты, которые матросы тут же привязали к специальным креплениям на палубе. Затем они перебросили на берег свои веревки, которые встречавшие поймали и закрепили вокруг причальных тумб. С борта на берег перекинули деревянный трап, и вот уже первые пираты легко взбежали по нему на пристань, где их сразу окружили друзья. Остальные корабли тоже вошли в гавань целыми и невредимыми, включая и отнятую у Кромалеха галеру. Их матросы радостными криками приветствовали товарищей на пристани, и Гайл видел, что они довольны успехом Ранновика.

Оказавшись на пристани, Гайл поднял голову и в свете факелов увидел вертикальную шахту, которая наподобие гигантского дымохода прорезала скалу насквозь. Изнутри она вся была опутана переплетенными веревочными лестницами, словно паутиной. По ним с потрясающей ловкостью карабкались вверх и вниз люди, кажется, даже не замечая головокружительного провала у себя под ногами. У Гайла упало сердце: ничего на свете не боялся он так сильно, как высоты. Однако другого пути в пиратскую цитадель не было: прорубить ступени в уходившем круто вверх базальтовом склоне человеку было бы не по силам.

Вдруг на его плечо легла рука Гондобара.

— Через пару минут мы будем наверху, — сказал он, наблюдая за разгрузкой судов. Последние матросы покинули корабли, а их место уже заняли небольшие команды из трех-четырех человек, готовые отвести суда в какую-то потайную гавань, где стоял весь пиратский флот. — Однако будь осторожен, продолжал старый пират. — Слух о нашем прибытии уже достиг крепости. Дрогунд выйдет нас встречать. Дай мне сперва поговорить с ним. Потом, когда все соберутся, обсудим дело подробно. Пока я жив, ты под моей защитой.

Тут сверху опустилась сеть, и Гондобар шагнул в нее, сделав гостям знак следовать за ним. Хотя его племянник и обрадовался, что не надо будет карабкаться по веревочной лестнице, все же, когда сеть туго натянулась, ему стало не по себе. Под ногами и над головами у них были деревянные крестовины, так что они оказались в клетке с сетью вместо прутьев. Гондобар уцепился за сеть руками и прокричал команду. В ту же минуту клетка плавно пошла наверх: по-видимому, там стоял ворот или еще какой-то подъемный механизм. Почувствовав, как у него сводит желудок, Гайл закрыл глаза и отвернулся, чтобы скрыть свою слабость, но старый пират заметил это и ухмыльнулся. Сайсифер улыбнулась ему, и он вежливо кивнул, сочувствуя племяннику.

— Цитадель, — шепнул пират девушке, — в пятистах футах у нас над головой.

— Должно быть, это изумительно красивое место, — откликнулась она. Сайсифер высота нисколько не пугала, и она с большим интересом рассматривала стенки каменного колодца. На них на равном удалении друг от друга были укреплены факелы, и девушка не переставала удивляться, кто же мог это сделать. «Понятно, что не люди вырубили эту шахту, но в то же время она и не естественного происхождения: слишком уж гладкие у нее стенки», размышляла Сайсифер. Она не могла представить себе существ, способных на такой строительный подвиг. Оставив эту мысль, девушка подняла голову и увидела на краю шахты крохотные человеческие фигурки, которые отчетливо вырисовывались в свете факелов.

Подъем наконец закончился, и сетчатая клетка оказалась на гладком полу просторной каменной площадки. От нее во все стороны расходились небольшие тоннели, напоминавшие кроличьи норы, а по другую сторону провала, из которого только что вынырнули путешественники, возвышалась цитадель, сложенная из грубого камня. Сайсифер сразу поняла, что перед ней результат стараний разных культур: сначала каменную площадку обтесали и укрепили люди, чей талант обращения с камнем не уступал дару Земляных Людей находить и прорывать подземные тоннели, потом пришли Гамавары и создали разветвленную систему пещер, а из камней сложили дома. Гайл, почувствовав под ногами твердую почву, открыл глаза и теперь в изумлении озирался по сторонам.

— Добро пожаловать в мою крепость, — с гордостью произнес Гондобар. Целая толпа мужчин и женщин собралась у одного из приземистых каменных домиков встречать своего господина. Пират помахал им рукой, и они ответили громкими приветственными криками, однако внимание их было приковано к двум незнакомцам, которые, судя по всему, не являлись пленниками. Принесли факелы; какой-то высокий худощавый человек отделился от толпы и, сделав шаг вперед, поклонился Гондобару.

Тот повернулся к гостям и представил подошедшего:

— Это Дрогунд.

Дрогунд бросил беглый взгляд на девушку, но, видимо, сочтя ее недостойной внимания, тут же уставился на Гайла. Глаза у него были яркие и блестящие, как у молодого орла. Его лицо, гладко выбритое, в отличие от лиц большинства пиратов, поражало своей худобой. Сжатые в тонкую злую линию губы выдавали тяжелый нрав.

— А это, — произнес он за Гондобара, — мой сводный брат Оттемар, римуновское отродье. — Голос его, холодный и злой, не оставлял и тени надежды. Он упер руки в бока, даже не пытаясь изображать гостеприимство. Пока руки я тебе не подам, а там увидим, — заявил он.

— Нам многое нужно обсудить, — ответил Гайл осторожно, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся. Он старался держаться прямо, так как знал, что жители этих диких скал превыше всего ценят гордость, а потому любое проявление слабости будет ему не на пользу.

Почувствовав, как нарастает напряжение между ними, Гондобар поспешил вмешаться.

— Сегодня эти люди мои гости. Завтра, Дрогунд, мы соберем всех капитанов. Не спрашивай пока меня ни о чем, завтра услышишь все, что могут рассказать эти двое.

Казалось, Дрогунд готов рассмеяться приемному отцу в лицо и потребовать ответа на свои вопросы, но он вдруг положил обе руки на плечи Гондобару и порывисто его обнял. Склонившись к старику, он прошептал ему на ухо:

— Я слышал, ты привез ведьму. Отдай ее мне.

Однако Гондобар сделал вид, что не расслышал, и, когда племянник отодвинулся от него, с нажимом произнес:

— Значит, до завтра.

Дрогунд смерил его холодным взглядом, отвернулся и зашагал прочь, по дороге отдав своим людям приказ расходиться, Те еще раз поприветствовали своего вождя громкими выкриками, на которые Гондобар ответил слабым взмахом руки, потом разбились на кучки и пошли по домам, громко обсуждая возвращение товарищей.

Сайсифер и Гайла отвели в дом у обрыва, на дне которого бурлила и пенилась река. С одной стороны строение подпирал мощный утес, с другой стены соседних домов. Верх плато, частью которого была цитадель, вздымался высоко над постройками пиратского города, одевая их в густую тень. Войдя в дом, Гондобар рухнул на широкую деревянную кровать, тяжело дыша.

— Скоро я уже не смогу плавать, — пожаловался он. — А еще так много предстоит сделать.

— Расскажи мне о завтрашнем собрании, — попросил Гайл. — Как оно будет проходить?

— Собрание всегда проходит одинаково, ибо даже у таких беззаконных мятежников, как Гамавары, есть свои порядки. Сначала буду говорить я. Расскажу, кто вы и откуда, хотя к утру вся крепость и так уже будет это знать. Они напугаются, когда услышат, как Ранновик не мог найти дорогу. Потом слово дадут вам. Пока вы будете говорить, все будут слушать молча. Думаю, что вам лучше всего рассказать о цели вашего путешествия, о том, чего вы хотите для себя и для Омары. Когда закончите, я снова обращусь к Гамаварам со словом о том, каким бы мне хотелось видеть их будущее. Те, кто не согласится с моим мнением, будут иметь возможность высказаться. Потом мы примем решение.

— Кто будет его принимать? — спросил Гайл. — Ты сам?

— Нет, решение принимает народ. Но я могу его отменить. Если они настроятся против вас, то я воспользуюсь своим правом. Вы знаете, чего я хочу. Закон обязывает их принять мое правление, нравится оно им или нет. Однако, если я воспользуюсь правом отмены их решения, они могут покинуть крепость и отправиться искать счастья в другом месте. Я бы не хотел, чтобы это случилось, ибо тогда мой народ вновь окажется разъединенным, как в тот день, когда мы оставили Труллгунов.

— А Дрогунд не уйдет? — задал еще один вопрос Гайл.

— Нет. Еще немного, и он станет здесь полноправным хозяином. Так что пока он будет мне подчиняться и этим удержит клан от раскола. Сомневаюсь, что кто-нибудь уйдет.

— Значит, Дрогунд вынужден будет поддерживать и меня, но только до тех пор, пока правление не перейдет к нему.

— Вот именно, если, конечно, ты не найдешь какой-нибудь способ примирить этого дурачка с Даррабаном Труллгуном до моей смерти. Других препятствий к тому, чтобы Дрогунд стал твоим союзником, нет. — Помолчав немного, Гондобар добавил: — Мы должны избежать хаоса. Иного пути не существует. Я много думал об этом. — Закончив фразу, он вновь устремил взгляд прямо перед собой.

Сайсифер сделала Гайлу знак, и оба поднялись. Девушка прошептала:

— Он засыпает. И нам тоже не мешает отдохнуть. Завтра будет нелегкий день.

— Да, — кивнул он, соглашаясь и чувствуя неизвестно откуда навалившуюся усталость. — Сколько ему осталось жить, Сайсифер? — спросил он осторожно, думая, что, может быть, девушка заглянула в будущее.

— Кто знает? Будем надеяться, что еще довольно долго.

Они отправились в комнаты, которые им отвели на ночь, и улеглись, но сон не шел. Сайсифер прислушалась к темноте. Где-то далеко, словно во сне, парил Киррикри.

Гайлу тоже не спалось. Сначала его тревожил непривычный гул падавшей воды, который вскоре сменился громовыми раскатами храпа Гондобара. Около часа ворочался он на своей постели, как вдруг храп оборвался. Наступила тревожная тишина. Обеспокоенный, Гайл встал и зашлепал босиком в комнату дяди. Тот лежал поперек кровати в неловкой позе. Племянник хотел было положить его поудобнее, но, едва коснувшись его руки, почувствовал необъяснимый страх. Он наклонился пониже, надеясь услышать звук дыхания или биение сердца. Ничего не было. Гондобар умер.

Глава 10 ЗОЛОТОЙ ГОРОД

Вечер опустился на город. Горный хребет, укутывавший его со всех сторон, словно ватное одеяло, скрыл солнце, и тени легли на крыши столицы. «Совершенно неприступен», — подумал Варгалоу, поражаясь изобретательности людей, сумевших построить город на узкой полосе между водами внутреннего моря и отвесной каменной стеной, вздымавшейся к небу, сколько мог видеть глаз. Штурмовать его можно было только с воды, но для этого требовалось сначала попасть в лагуну, что представлялось почти невозможным, так как Застежку, единственный пролив, соединявший ее с океаном, надежно защищали два форта. Когда их корабль проходил узкие морские ворота, башни двух крепостей громоздились едва ли не над самыми его мачтами, и Варгалоу почудилось, будто Империя сжимает вокруг них огромный каменный кулак. Теперь, любуясь с борта стоявшего в порту корабля великолепной панорамой города, Избавитель думал, что любой штурм этой природной крепости заранее обречен на поражение, даже с армией в десять раз более сильной, чем та, которая находилась в распоряжении Руана. Однако кто знает, возможно, придется пойти и на это. А пока он решил изгнать из головы всякие мысли о войне и просто полюбоваться домами, которые уступами спускались к воде в окружении роскошных садов, широкими мощеными улицами и нарядными проспектами. Но, когда солнце закатилось, стало видно, что в городе есть и необитаемые кварталы, где буйная растительность разрушает заброшенные дома и крошит давно не ремонтировавшиеся мостовые. При свете дня эти части столицы разглядеть было труднее, но сейчас, когда с наступлением темноты повсюду зажглись яркие огни, обезлюдевшие улицы бросались в глаза черными пятнами разложения. Город, очевидно, знавал и лучшие времена, и Варгалоу вновь невольно усомнился в могуществе Империи. За три недели пути до острова Медальон, которые Избавитель, к немалому раздражению Отрика Гамаля, провел на борту собственного корабля, ему удалось больше узнать о роли Кромалеха в недавнем похищении и связанных с ним событиях. Правда, Варгалоу не сомневался, что еще больше Первый Меч от него утаил, ибо Убийца обладал не только мощным телом и ловкими руками, но и изворотливым умом. Кромалех сам заговорил о похищении Гайла: наверное, вид беспокойных волн, с которыми он как-то в шутку сравнил себя самого, вызвал его на разговор.

— Я уверен, — сказал он, — что первую попытку похищения организовал Эвкор Эпта, тот самый человек, которому принадлежит истинная власть в Империи. Если он и впрямь задумал посадить Оттемара на престол, — а так оно, скорее всего, и есть, ибо иначе он просто приказал бы его убить, — то, вероятно, собирается контролировать его так же, как и Кванара. Хоть Оттемар и не сумасшедший, но, пока за его спиной будет стоять Эвкор Эпта, править он не сможет. Администратор коварен и изобретателен и наверняка уже придумал что-нибудь другое.

— У него тоже есть враги, — подумал вслух Варгалоу.

— Это верно. Есть люди, которым надоело видеть, как Эвкор Эпта распоряжается Империей. Им не хотелось бы посадить Оттемара на трон только для того, чтобы он сделался очередной игрушкой Администратора. Вот по их-то приказу я и похитил Оттемара. Под их защитой и с их помощью ему удалось бы избежать тисков Олигарха-Администратора. Но пока я не могу назвать имена этих людей. От этого зависит их безопасность.

— Это мне понятно. Но ты на стороне Оттемара?

— Он — законный наследник.

Отрик неоднократно приставал к ним со всякими расспросами, но ни разу не упомянул наследника, а Кромалех продолжал держаться версии о том, что он сопровождает посла к Императору.

Пока Варгалоу вглядывался в неясные очертания города в ночи, к нему подошел Кромалех и встал рядом.

— Эта история с похищением не дает Отрику покоя, — усмехнулся он. Уверен, он считает, что мы прячем Оттемара под палубой. Я решил обернуть его беспокойство нам на пользу. Как тебе известно, он не может запретить мне сойти на сушу и взять с собой тебя и твоего спутника. Но, чтобы его солдаты не наступали мне на каждом шагу на пятки, я позволил Отрику присматривать за твоим судном, пока оно стоит здесь, в порту. Это его немного смутило, он ведь убежден, что на нем скрывается Оттемар. Так пусть обшарит весь корабль от кормы до носа хоть десять раз подряд! Нам ведь нечего бояться, не так ли?

Варгалоу мрачно улыбнулся в ответ.

— Пока нет. Но после того, как я расскажу твоим землякам о войне на востоке и вспомню Корбилиана, они начнут задавать вопросы, ведь Оттемар покинул остров вместе с ним.

— Собрание высших чиновников и глав королевских домов состоится завтра. Сам Эвкор Эпта будет присутствовать, хотя он редко посещает подобные сборища. Советую не упоминать имени наследника в их присутствии. Притворись, что ни ты, ни кто-либо из жителей твоего города никогда его не видел. Конечно, Эпта сразу поймет, что ты лжешь, но доказать ничего не сможет.

Избавитель медленно кивнул. Выражение озабоченности не сходило с его лица.

— Я пришел сюда, чтобы завоевать доверие твоего народа. Союз между Элбероном и Империей жизненно важен для обоих, я убежден в этом. Но единство нельзя построить на лжи и обмане.

— Значит, ты предпочел бы сказать всю правду? Эвкору Эпте она и так известна. Нет, если хочешь преуспеть, играй по его правилам, как я. Затаись и жди, когда представится хорошая возможность. Это непременно произойдет, даже такие мастера, как Эпта, порой допускают ошибки.

Взгляд Варгалоу был по-прежнему устремлен на город, огромный и подавляющий, как и задача, которая стояла перед ним. Убеждать чиновников и титулованных особ в необходимости союза с востоком было столь же безнадежной затеей, как осада этого города-крепости.

Кромалех молчал. За время путешествия он начал испытывать невольное уважение к этому странному молчаливому человеку: в нем чувствовалась сила, которой обладали немногие. В то же время он явно принимал новую угрозу, нависшую над Омарой, всерьез, и одно это заставляло задуматься, ибо мало найдется на свете вещей, способных напугать человека, выжившего под Ксаниддумом. Вместе с тем сам Кромалех еще не был готов безоговорочно поверить в этого мифического чародея: пусть он сначала проявит себя, а там видно будет. Ему и так было о чем поразмыслить. Он, например, не сомневался, что временные члены его отряда, не профессиональные солдаты, а те, кого он нанял для этой экспедиции в порту, подвергнутся аресту и пытке со стороны людей Отрика, с целью выведать правду о его путешествии на восток. Но когда Гамаль докопается до истины и преподнесет ее на блюдечке своему начальнику Феннобару, Кромалех и его подопечные уже будут надежно укрыты за стенами дворца. Больше всего Первый Меч боялся, что Эвкор Эпта заинтересуется, кому он служит кроме Императора, и решит на всякий случай убрать его с дорога.

«Что ж, так даже лучше», — подумал Кромалех. Рано или поздно кому-то из них придется сделать первый шаг. Пусть Эвкор Эпта обнаружит свои истинные намерения, и тогда он, Кромалех, будет готов нанести первый и последний, решительный, удар. Орудием станет Теннебриель, которую Администратор ни в чем не подозревает. А потом надо будет найти Оттемара. Найти и убить.

Эвкор Эпта развернул принесенный слугой пергамент, но принялся за чтение не раньше, чем на лестнице стихли шаги. Чиновник сел у открытого окна и бросил взгляд сначала на темную морскую воду внизу, а потом на огни Города и порта. Его глаза задержались на судне из Элберона, едва различимом в свете угасавшего дня. Администратор прервал все отношения с Исполняющим Обязанности Главнокомандующего Армии, предупредив того через доверенное лицо, что если неудачная попытка похищения вызовет политический скандал и его, Эвкора Эпты, имя окажется запятнанным, то отставка Феннобара будет молниеносной.

Придвинув лампу поближе, Олигарх-Администратор принялся разбирать принесенную записку. Написана она была явно второпях, причем не Феннобаром: у него почерк был крупный и неуверенный. А эти мелкие стремительные линии принадлежали Отрику Гамалю. Эвкор Эпта знал, что он хороший солдат и верный человек, однако офицер, так умело обращавшийся с пером, всегда вызывал у него недоверие.

Некоторые люди из отряда Первого Меча, набранные им в порту, были со мной откровенны, так как окончание путешествия освободило их от всяких обязательств по отношению к бывшему командиру. Из их слов стало ясно, что наши посланцы успешно похитили человека, известного под именем Гайл, но солдаты Первого Меча напали на них, уничтожили и отняли добычу. Никто из его людей не знает цели похищения, так что применение пыток нецелесообразно. Первый Меч слишком осторожен, чтобы разглашать свои секреты.

Я убежден, что он действует заодно с послом из Элберона. Достоверно известно, что Моррик Элберон погиб: на востоке из этого не делают секрета. Варгалоу, посол, утверждает, что пришел к нам вести переговоры о союзе. Он настаивает, что у нас есть общий враг, некая темная сила, которая скрывается от человеческих глаз неизвестно где и против которой нам необходимо объединить усилия. За этим, очевидно, кроется какое-то хорошо продуманное мошенничество.

Администратор уставился на черную воду у подножия башни. До него доходили слухи о войне где-то на востоке и о растраченной там силе. Интересно послушать, что он скажет, этот Варгалоу.

Совершенно ясно, что предательство Первого Меча не ограничивается сомнительным союзом с востоком. Он также вступил в сношения с Гондобаром и пиратами Гамаварами. Я был уверен, что Гайл находится на корабле Варгалоу, однако позже узнал, что еще до встречи с нашей эскадрой он перешел на судно Гондобара, которое отправлялось в Теру Маша. Его переход к пиратам выглядел как похищение, однако, думаю, все было спланировано заранее.

На основании вышеизложенного я заключаю, что разбойники с востока и пираты Гамавары вступили в заговор с целью посадить Оттемара на престол. Но очевидно, что его главным союзником является Первый Меч.

Эвкор Эпта поднес край пергамента к лампе, подождал, пока листок разгорится как следует, и бросил его не раньше, чем от него остался крохотный уголок. «Значит, попытка похищения Оттемара провалилась. Ну что ж, сделаем вид, будто ее и вовсе не было. Однако и она оказалась не совсем безрезультатной: тайное стало явным!» Кромалех. Эвкор Эпта всегда знал, что он честолюбив. Но тут что-то все-таки не так. Зачем Кромалеху похищать Оттемара? Из донесения Гамаля следовало, что наследник собирается возглавить вооруженное вторжение в Империю. Полная ерунда. Оттемару достаточно открыто появиться на Островах, и его тут же посадят на престол. Как-никак, он — законный наследник, против этого спорить невозможно. Разумеется, стань он Императором, положение Первого Меча при нем было бы куда надежнее, чем при сумасшедшем Кванаре. Так почему же они с наследником не заявляют о себе открыто?

Вопросам, на которые Эпта не находил ответа, не было конца. Как, например, Кромалех узнал, что планируется именно похищение, а не убийство и что произойдет оно именно в городе Элбероне? Или он попал туда случайно? Нет, Эвкор Эпта не допускал такой возможности, поскольку уже решил, что Первый Меч не мог быть заодно с наследником. И, уж конечно, Кромалех не замышлял дворцового переворота, он был слишком умен для этого. К тому же в таком случае он наверняка убил бы Оттемара, ведь у него были все шансы сделать это.

Эвкор Эпта задумчиво размазал пепел от пергаментного листа по столу и сидел, всматриваясь в тонкие серые линии, словно надеясь прочесть по ним ответы на стоявшие перед ним вопросы. «И что же теперь будет делать наследник? Продолжать прятаться в Теру Манга, под крылом старого дурака Гондобара? И о чем он только думает, этот пират? Через месяц-другой власть над Гамаварами перейдет в руки Дрогунда, его племянника (весть о смертельной болезни Гондобара уже достигла ушей Администратора). А тот первым делом выпустит кишки своему сводному братцу, это уж как пить дать. Может быть, можно как-нибудь использовать Дрогунда?»

Некоторое время Эвкор Эпта обдумывал такую возможность, просчитывал ходы, строил предположения, которые казались ему тем более реальными, чем дольше он размышлял над ними. «В конце концов, Теру Манга — не столь уж надежное убежище. Пираты должны понимать, что в один прекрасный день Империя устанет от их выходок, пошлет туда мощный флот и расправится со всеми до единого. Лучше уж пусть добровольно сложат оружие и попросят пощады. Может быть, они ее и получат. Нужно послать к ним кого-нибудь наподобие Отрика Гамаля, пусть предложит им мир и возвращение в Империю. А взамен Дрогунд должен будет привезти Оттемара. Живьем. Он нужен мне живьем. Дрогунд порадуется, когда узнает, что Оттемар вовсе не будет сидеть на престоле. Ему доставит большое удовольствие видеть Теннебриель на его месте. Все устраивается просто великолепно. Когда Гамавары с Дрогундом во главе станут частью Империи, Кромалеху будет не так-то легко сохранить свое положение».

Эвкор Эпта потянулся за бумагой и чернилами. Обычно он избегал писать что-либо своей рукой, но сейчас это было необходимо. Водя пером по листу, он думал о завтрашнем заседании. Предстояло обычное представление, в котором каждое действующее лицо носит свою маску. Разумеется, разоблачить Кромалеха, не обнаружив при этом собственного участия в попытке похищения наследника, было невозможно. Однако эта ситуация ничуть не раздражала Администратора. Ничто на земле не доставляло ему такого удовольствия, как хорошая политическая интрига. На мгновение он оторвался от письма и задумался, просчитывая возможные ходы.

Через час письмо доверенному человеку было закончено. Оно содержало инструкции, которые тот должен был передать Феннобару устно, а также указание сжечь послание немедленно по прочтении. Эвкор Эпта успел принять решение о судьбе посла Варгалоу и его спутников. «Империя должна публично признать необходимость объединения сил с востоком. Тем самым мы их задобрим, а потом, когда они меньше всего будут этого ожидать, передавим, как тараканов. Впрочем, они и есть мерзкие, грязные паразиты».

Минула полночь, когда Кромалех наконец убедился, что Варгалоу, Орхунг и их отряд удобно разместились в дальних покоях дворца, отданных в безраздельное пользование Имперским Убийцам. Убежище было вполне надежным, так как ни один человек без специального разрешения Кромалеха не мог войти туда, а по коридорам не ходил никто, кроме самих Убийц да иногда их женщин. Эвкор Эпта никогда не посмеет проникнуть в эту святая святых, да и раньше мало кто из правителей Золотого Города бывал там.

Кромалех хорошо понимал, что начиная с сегодняшнего дня люди Олигарха-Администратора будут следить за каждым его шагом, а потому следует соблюдать осторожность. Улыбаясь, он скинул с себя доспехи и форменное облачение, сменив их на простое платье и широкий плащ. Затем он вышел из комнаты и спустился в конюшню, где, как он знал, группа его младших подчиненных как раз готовилась выйти в город. Некоторые собирались отправиться в им одним известные дома, где их уже поджидали женщины: одного — дочка какого-нибудь влиятельного чиновника, не одобрявшего ее связи с солдатом, другого — жена добропорядочного гражданина, который обрадовался бы еще меньше, случись ему узнать о ночном посетителе. Молодые прожигатели жизни называли себя Стражами Рассвета, и среди Убийц давно уже ходила шутка: «стоял на часах в Страже Рассвета». Всякий, кто вступал в это своеобразное братство, мог рассчитывать на молчание остальных. Сегодняшняя группа Стражей уже знала, что к ним присоединится высокопоставленное лицо, и потому появление Кромалеха не вызвало ни удивления, ни вопросов. Кодекс чести Стражей Рассвета распространялся на всех членов императорской гвардии: от простого солдата до Первого Меча. Кого бы ни посещал командир, им об этом знать не полагалось.

Когда гуляки высыпали на улицу, Кромалех был в их числе. Подосланные Эвкором Эптой шпионы не разглядели его среди других, тем более что Стражи Рассвета обычно покидали дворец, притворяясь хорошо набравшимися кутилами, — маскировка, которая работала безотказно, почему они и пользовались ею чаще других.

Когда компания добралась до гавани, Кромалех отделился от остальных и скрылся в каком-то проулке, а его подчиненные сделали вид, будто ничего не заметили. Позже они, разумеется, отвели душу, строя самые невероятные предположения относительно того, чью же супругу посещает их командир, однако все соображения на эту тему остались известны лишь Стражам Рассвета. Между тем Кромалех, петляя из одного темного переулка в другой, добрался до заброшенной пристани, где, сбросив с себя все, кроме набедренной повязки, завернул одежду в плащ и припрятал узелок в ему одному известном месте. Убедившись, что никто не следит за ним исподтишка, он вошел в воду. На поверхности, как это обычно бывает в порту, плавал мусор, и Первый Меч брезгливо поморщился. Задержав дыхание, он с головой окунулся в воду, и через несколько мгновений вынырнул далеко от берега, где было значительно чище. Пользуясь темнотой, он встряхнулся и фыркнул, точно тюлень. Холодная вода приятно бодрила, и он почувствовал себя зверем, вышедшим на ночную охоту.

После вынужденного бездействия, неизбежного в длительном морском путешествии, любое занятие казалось Кромалеху развлечением, особенно если оно требовало значительных физических усилий. Когда пловец достиг подножия острова, высившегося над водами лагуны подобно неприступной каменной башне, он чувствовал себя еще совсем свежим, а перспектива знакомого подъема лишь подогревала нараставшее желание. Ему было восемнадцать, когда он впервые вскарабкался на эту скалу, подначиваемый парнями постарше. Немногие поверили, что он это сделал, даже после того, как он побывал там, но тогда ему уже было все равно. На острове он увидел девушку, необычную, ни с кем не сравнимую, хотя тогда ей едва ли было тринадцать. С тех пор он регулярно поднимался на скалу и наблюдал за ней из укрытия, не осмеливаясь, однако, заговорить, пока однажды, три года спустя, не появился перед ней. Теннебриель была восхищена его статью, он казался ей молодым богом, и они скоро стали любовниками.

Пловец потихоньку подобрался к тому месту, где, как он знал, ветви ползучих растений нависали над самой водой, уцепился за них и полез вверх, словно паук. Через несколько минут море осталось далеко позади.

Теннебриель наверняка уже спала. Он предвкушал, как заберется в ее постель и овладеет девушкой еще до того, как она проснется. При одной мысли о предстоящем удовольствии силы его удвоились. Он скучал по ней гораздо больше, чем решался себе признаться. Весь их роман был чистой воды безумием, он не раз говорил себе об этом в последние годы. Беззвучно смеясь в предвкушении встречи, он взобрался на окружавший виллу забор и тихо, не потревожив ни единой ветки, соскользнул вниз, в сад.

В окне горела лампа, но никакого движения не было. Крадучись, будто вор, прошел он через передний покой и подобрался к двери спальни. Ни одна служанка не попалась ему навстречу: должно быть, все они уже крепко спали. Но пара глаз все-таки наблюдала за ним, хотя их обладательница пряталась в тени, не желая обнаруживать свое присутствие или протестовать: Улларга слишком часто видела его здесь в последние годы и давно привыкла к его ночным визитам. Вот и опять Кромалех подошел к спальне Теннебриель, замер перед ней на мгновение, толкнул дверь и бесшумно вошел.

Как он и надеялся, девушка уже лежала в постели, небрежно накинутая простыня наполовину прикрывала ее великолепную наготу. От одного взгляда на спящую у него захватило дух сильнее, чем от обжигающе холодной воды лагуны несколько минут тому назад. Как мог он забыть такую красоту! Тихо подойдя к постели, он осторожным движением приподнял материю и позволил ей соскользнуть на пол. Секунду его пальцы ласкали волосы девушки, и вот он уже оказался подле нее. Почувствовав, как его руки обвивают ее тело, она проснулась и прижалась к нему, доверчиво как дитя.

Долго влюбленные не произносили ни слова, но вот настало время рассказа о путешествии на восток. Девушка жадно слушала, то хмурясь, то улыбаясь, но ни на мгновение не выпуская любовника из своих объятий.

— Теперь ты понимаешь, — закончил Кромалех, — что Эвкор Эпта знает о моем участии в деле с похищением. Однако, скорее всего, он полагает, что я поддерживаю Оттемара! Возможно, он думает, что я стремлюсь укрепить свое положение и ослабить его, чтобы добиться контроля над Империей.

— А что ты думаешь о человеке со странной рукой? Он тебе доверяет?

— До некоторой степени. Он слишком умен, чтобы верить кому-либо безоговорочно. Говорят, что когда-то он был еще более жесток, чем сам Эвкор Эпта. Я сказал ему, что поддерживаю Оттемара от имени людей, которых пока не могу назвать. Думаю, он поверил, так как я не пытался убить наследника.

Теннебриель встала с постели и принялась мерить комнату шагами. Кромалех жадно следил за каждым ее движением, не переставая поражаться красоте девушки. Кто отказался бы умереть ради того, чтобы она стала Императрицей? Пускай Оттемар и был законным наследником, но Теннебриель была богиней, воплощением той запретной силы, с существованием которой им всем когда-нибудь придется смириться.

— Так, значит, Оттемар теперь в руках Гондобара? — спросила она, резко прервав движение.

— Да, и не где-нибудь, а в Теру Манга! С тем же успехом он мог бы заблудиться в Дремучей Чащобе, что на западном континенте.

Теннебриель тряхнула головой, так что смоляные локоны каскадом заструились по ее плечам.

— Нет, окажись он там, его никогда бы не нашли. А так Эвкор Эпта знает, где искать. Как только ему донесут, что Оттемар у пиратов, он пошлет за ним новый корабль, а может, и целый флот. Кромалех нахмурился.

— Но у него же нет связей с Гамаварами. Даже он не может иметь шпионов повсюду…

— Есть у него там шпионы или нет, а Оттемара достать он все равно попытается. Он никогда не сдается. Быть может, на этот раз он захочет умертвить его. Хотя нет, вряд ли ему это нужно.

— Надо было тебе приказать мне убить его. У меня была возможность.

— Он все еще нужен мне живым, — ответила она, прищурившись. — Конечно, его смерть открывает мне дорогу к престолу, но как я смогу держать в повиновении Эвкора Эту, если у меня не будет в запасе такого козыря, как истинный наследник?

Кромалех расхохотался:

— Надеюсь, ты не собираешься опять отослать меня в море? Если я снова начну охотиться за Оттемаром, Эвкор Эпта найдет способ дискредитировать меня при дворе. Мне и так повезло, что он еще ничего не сделал.

Теннебриель снова начала вышагивать по комнате.

— Может быть. А что будет завтра на собрании? Что ты им скажешь?

— Что мы должны принять предложение послов с востока. Объединить наши силы. Эвкор Эпта будет говорить то же самое.

Девушка развернулась резко, словно загнанная в угол лисица.

— Ты так думаешь? — Ее ненависть к Администратору никогда не была столь очевидна. Он кивнул:

— О да. Это самый легкий ход. Он любит втереться к противнику в доверие, усыпить его бдительность лживыми посулами и обещаниями, а потом нанести удар в спину. Я раскусил его игру.

— А злая сила? Она и впрямь существует?

Его лицо омрачилось, но он все же сделал попытку улыбнуться.

— Сначала я думал, что это предлог, придуманный Варгалоу для того, чтобы мы подпустили его к себе. Но теперь я уже не столь уверен в этом. Ксаниддум до сих пор внушает людям страх. Бывалые воины содрогаются при одном лишь упоминании его имени. Это странно. А Варгалоу к тому же верит в силу, которой якобы обладает тот, кого он называет Анахизер.

Девушка рассеянно кивнула, продолжая думать о чем-то своем.

— Придется тебе найти Оттемара раньше, чем это сделают другие, внезапно произнесла она. — Говоришь, восточный посол не знает, где скрывается злая сила?

— Человек из страны льдов, Орхунг, который ходит как во сне (когда не дерется, вот тогда на него стоит посмотреть), расскажет об этом. Хотя и он тоже не знает точного местонахождения Анахизера. Подозрительно.

— Нам это на руку. Ты должен объявить, что отправляешься на поиски Анахизера.

— Я?

— Ну да! — рассмеялась Теннебриель. — От имени Императора. Бери корабли и двигайся на север. А там, вместо того чтобы искать Анахизера, навести Гондобара и привези Оттемара! Разве можно придумать предлог лучше, чем безопасность Императора? — С этими словами она прыгнула в постель и задушила его попытки протестовать страстными поцелуями. На некоторое время политические интриги были забыты.

Улларга горящими от ненависти глазами следила за играми влюбленных, прячась в темном углу. «Глупая девчонка, связалась с этой свиньей! Да она прямо одурела от страсти, ее похоть не уступает его собственной! И это когда она не может позволить себе влюбиться ни в него, ни в кого-либо другого! Надо будет поговорить с ней завтра построже. Как же она сможет быть Императрицей и не думать ни о чем, кроме собственного блага и блага Империи, когда…»

Еще продолжая кипеть от гнева, Улларга вдруг почувствовала, как в нее вошла сила, которая в последнее время приходила часто и почти открыто. Чужая воля играла ее телом, как рука кукловода играет марионеткой. Повинуясь ей, старая служанка покорно развернулась и вышла из комнаты. Любовники обратили на нее не больше внимания, чем на какого-нибудь паука, плетущего свою сеть в дальнем углу. Тем временем вторгшаяся в тело Улларги сила направила ее в самый дальний конец острова, в потайное место, о существовании которого ничего не знал даже Эвкор Эпта. Все глубже и глубже погружалась она в сокровенные глубины скалы, словно личинка жука-точильщика, вгрызающаяся в древесный ствол, пока наконец не достигла подземелий таких старых, что об их существовании не догадывался ни один обитатель Империи. Они были прорыты еще до того, как на Золотых Островах появились первые люди. Старуха шагала в абсолютной темноте так же легко и уверенно, как если бы солнце освещало ей дорогу. Пройдя несколько миль по тоннелям и залам, находившимся гораздо ниже уровня внутреннего моря, она вошла в маленькую комнатку. Там она зажгла одну из свеч, принесенных ею в это место ранее, и с неизъяснимой радостью на лице уставилась на огонь. Потом взяла со стены ключ и отворила дверь, столь же древнюю, как и все в этом смердевшем прошедшими веками подземелье.

И вдруг, когда старая ведьма уже замерла на пороге, готовясь сделать шаг в кромешную тьму, что-то повернулось в ее груди, словно маленький зверек, пытающийся освободиться из когтей хищника. Это последние остатки воли боролись в ней с чужеродной силой; все, что когда-то составляло основу ее личности, — любовь к старой хозяйке, преданность молодой госпоже, стремилось вырваться наружу. Но злая воля сжала ее в своих стальных тисках и подавила попытку сопротивления.

Перед ней была наполовину засыпанная песком лестница, уходившая еще дальше вниз, в бездну, откуда доносился плеск воды, словно волны могучей подземной реки терлись там о не знавшие ласки солнечных лучей берега. Вдруг где-то впереди раздались голоса, и старуха, приподняв свечу, стала вглядываться в вековую тьму. Через мгновение в круге слабого света возникли какие-то бледные фигуры, которые, завидев огонь, зашипели, как клубок растревоженных змей.

При виде этих созданий старухе захотелось развернуться и бежать без оглядки, но сила, что безраздельно завладела ее сознанием, заставила ее раскрыть рот и произнести:

— Вы пришли?

Один из обитателей подземелья выступил вперед, ладонью прикрывая глаза от света.

— Есть для него новости? — спросил он таким голосом, который большинство жителей наземного мира не сочли бы за человеческий.

Улларга застыла от ужаса, не находя в себе сил для ответа. Видимо, ее молчание рассердило пришельцев, ибо воздух в подземелье ощутимо сгустился от напряжения. Шепелявые голоса внизу смолкли, и только вода продолжала течь, не обращая ни малейшего внимания на страх и гнев двуногих. Внезапно тьма стала не такой густой: лучи неверного света возникли вдруг из ниоткуда и соткались в бесформенную фосфоресцирующую фигуру. Улларга, точнее, то, что еще осталось в старой карге от ее прежнего «я», вздрогнула при виде существа, представшего перед ней. Оно было облачено в просторное одеяние, излучавшее ровный холодный свет. Но внимание старухи было поглощено лицом создания: именно оно поработило ее волю, поглотив последнюю способность к сопротивлению.

Единственной отчетливо видимой чертой этого лица был рот с непристойно алыми, пухлыми губами. Все остальное — нос, глаза, брови — скрывала похожая на маску бледная, туго натянутая кожа. Пухлые губы задвигались, и голос произнес:

— Ты моя, Улларга. Твоя плоть и кровь принадлежат мне.

Из складок мерцающей белой ткани появилась рука, и старуха, упав на колени, сжала ее своими корявыми пальцами и принялась, страстно целуя, прижимать к лицу, как будто надеялась, что одно прикосновение вернет ей ушедшую молодость.

Кроваво-красный рот над ее головой сложился в самодовольную улыбку, а на месте глаз показались два черных отверстия.

— Наследник, — пробормотала старая карга с пеной на губах, — он на севере, у Гондобара.

И снова рот плотоядно ухмыльнулся, а белая фигура начала таять как воск. Анахизер исчез, но его воля осталась.

Бледные подземные твари стояли поодаль, жадно впитывая каждое слово старухи, которая, раскорячившись на земле, точно краб, продолжала что-то облизывать. Как только она умолкла, они бросились в воды подземной реки и исчезли. Улларга выпрямилась, поднялась на ноги и двинулась в обратный путь.

Когда она вернулась в свою комнату, происшествие полностью изгладилось из ее памяти — осталось лишь легкое головокружение, словно она выпила немного больше, чем следовало. Старуха тут же упала на кровать и заснула. Всю ночь она видела во сне смерть Оттемара Римуна и огромный красный смеющийся рот.