Триумф Академии

Наше умение моделировать реальность развилось так, как это и не снилось нашим предкам. Даже ваши знаменитые селдониты, тайно действовавшие на пресловутом Тренторе, не могли себе представить, до какой степени эта способность разовьется в наши дни.

И все же мы должны напомнить себе, что данная способность — как личная, так и достигаемая объединенными усилиями — не делает нас богами.

Это не совсем так.

Теперь, когда долгая и мрачная эпоха забвения осталась позади, мы можем восстановить события, разыгравшиеся на заре нашей эры, и по достоинству оценить усилия трагических личностей, которые сражались с невежеством, способствуя достижению нынешнего состояния прогресса. Их воззрения, часто противоречивые и фанатические, расшевелили стоячее болото, создав условия для перестройки и обновления Галактики. Помните, что большинство этих людей были так же уверены в своей правоте, как мы — в нашей. Поэтому некоторые из наших нынешних убеждений также могут оказаться заблуждениями.

Только разница точек зрения помогает не впадать в самообман.

Только самокритика гарантирует нас от ошибок.

Фрагмент листовки, выпущенной Сивеннской Коммуной совместных размышлений в 826 г. А. Э.

Глава 1

Горизонт пылал.

Небо планеты Земля мерцало бесчисленными искорками; эти искры соперничали с рассеянными звездами за обладание ночью. Тем, кто находился у поверхности данного мира, могло почудиться тихое потрескивание радиации, интенсивность которой сильно менялась в зависимости от места. На некоторых клочках она была поистине ужасающей. С помощью очков, врученных каждому роботом Горноном Влимтом, эти места можно было обнаружить по зловещему свечению. Казалось, что над ними парят призраки, пытаясь сбежать от измученной земли.

«Гордость Родии» приземлилась в одном из относительно безопасных мест, неподалеку от бывшего города, стоявшего на берегу огромного пресного озера, которое пеной покрывали пурпурно-зеленые водоросли. Гэри, стоявший на вершине огромного кургана из битого кирпича, видел очертания трех древних городов, каждый из которых стоял на руинах предыдущего.

Наименее древний и впечатляющий из них представлял собой мешанину относительно современных жилищ, построенных под одним куполом в стиле «топан». Этот город был сооружен в эру объединения Тренторианской Империи, когда Земля еще была планетой с довольно приличным населением, составлявшим почти десять миллиардов человек. Южнее стояло гигантское сооружение — город, производивший сильное впечатление как своими необъятными даже по галактическим масштабам размерами, так и древностью. Чудовищный купол, зарывшийся глубоко в землю, когда-то защищал обитателей города от ветра, дождя и зрелища обнаженного неба.

Однако сбиться в кучу тридцать миллионов жителей Нового Чикаго заставила отнюдь не радиоактивность. Когда возник этот город-улей, Земля еще была зеленой и полной жизни. Пустеть он начал лишь тогда, когда плодородная почва внезапно стала смертоносной, — и все, кто мог улететь, бросились в паническое бегство к звездам. А до того устрашающего исхода огромное население теснилось внутри, отделенное от природы лишь тонким слоем стали.

«Что же могло заставить множество людей со сравнительно здоровой (во всем остальном) психикой, забиться под крышу и оградить себя от благодатного солнечного света? Только смертельный враг, с которым я боролся всю свою жизнь. Этот мегаполис первым получил урок того, что такое хаос».

За огромным приземистым куполом высился третий город, который Горнон назвал Старым Чикаго. Он представлял собой мешанину рухнувших зданий еще более древней эпохи, технологически менее продвинутой. И все же очки Гэри, увеличивавшие изображение, позволяли ему видеть изящно изогнутые арки подвесных дорог. Ничего более смелого и прекрасного он не видел во всей Империи. Некоторые из самых высоких зданий еще стояли; при виде этой дерзновенной архитектуры у Гэри сжималось сердце. Древний мегаполис был построен людьми, обладавшими дерзостью… которой их наследникам из Нового Чикаго явно не хватало. Сокрушить столь чистый дух могло только что-то небывалое.

«Я уже назвал его имя. Мои уравнения описывают, как могло случиться, что эти люди высочайшего духа в конце концов превратились в солипсистов, ненавидящих своих соседей. И все же я признаюсь, что не понимаю тебя, Хаос».

Неподалеку стоял робот Горнон, ничем не отличавшийся от человека, если не считать наряда. На нем была обычная уличная одежда, в то время как Гэри и двух его друзей, находившихся чуть ниже, окутывали комбинезоны, защищавшие от облучения.

— Старый Жискар Ревентлов принял фантастическое решение, превратив все это в пустыню. Что скажете, профессор Селдон?

Гэри ждал этого вопроса Горнона. Но разве на него можно было ответить?

Вселенная встала с ног на голову. Люди, которые когда-то были творцами и богами, теперь не имели ни энергии, ни памяти, ни даже силы воли. С прошлым их роднило лишь одно: смертность. О людях заботились преданные слуги, служившие им с тех пор, как всемогущий ангел решительно выставил человечество из его первого Эдема. Ум Гэри не желал мириться с этим. Понять случившееся было выше его сил.

«И все же математика позволяет…"

Но Горнон не унимался:

— Что ж, теперь вы можете понять, почему большинство-роботов на первых порах сопротивлялось нововведению Дэниела, а именно его Нулевому Закону. Они видели это душераздирающее зрелище и предпочитали встать под знамя Сьюзен Кельвин.

— Это не принесло вам пользы. Результатом вашей войны стал энергетический вакуум. Пока два главных отряда роботов сражались между собой, последователи Амадиро, окопавшиеся на Авроре, выпустили в космос свои безжалостные культиваторы, не спросив разрешения у людей и даже не посоветовавшись с ними. Но когда война закончилась, последнее слово все равно осталось за Дэниелом.

— Я подозреваю, что Оливо имел фору с самого начала. Нулевой Закон был особенно притягателен для лучших позитронных умов. Они давно пытались найти способ решить неизбежные противоречия, вытекавшие из первых Трех Законов роботехники.

Гэри фыркнул.

— Противоречия? А что, разве ваш драгоценный Первый Закон разрешает похищать старика и тащить его через всю Галактику на отравленную Землю?

— Я думаю, профессор, вы сами знаете ответ. Последствием победы Дэниела Оливо в гражданской войне стал не столько его приход к власти, сколько все остальное. На свете больше не осталось чистых кельвинистов. В нынешних обстоятельствах пользоваться старой религией невозможно. Все мы верим в ту или иную версию Нулевого Закона. В первостепенную важность человечества по сравнению с жизнью отдельного человеческого существа.

— Однако вы отличаетесь во взглядах на то, что следует считать конечным благом человечества, — кивнул Гэри. — Что ж, справедливо. Поэтому я и очутился на легендарной Земле. Ваша клика не пожалела усилий и пошла на огромный риск, дабы доставить меня сюда. Может быть, теперь ты наконец скажешь, чего вы от меня хотите? Уж не того ли, чего от меня хотел Керс Кантун в облаке Тумартин? Разрешения человека уничтожить то, что вы и без того давно решили уничтожить?

За этим последовала долгая пауза. Наконец Горнон ответил:

— В определенном смысле вы правильно поняли наше намерение. И все же я сомневаюсь, что вы представляете себе суть нашего предложения… Несколько раз за последние месяцы — в том числе в заметках для Академии — вы писали, что мечтаете увидеть плоды своей работы. Что хотели бы стать свидетелем реализации вашего великого Плана и увидеть, каким станет человечество через тысячу лет. Вы не шутили?

— Кто бы не хотел увидеть, как семечко становится могучим деревом? Но это только мечта. Я живу сейчас, в эпоху конца великой Империи. Достаточно и того, что я могу слегка заглянуть в будущее.

— Так вы предрекаете, что в ближайшие сто лет ваш План будет развиваться гладко?

— Да. За это время ничто не сможет ему помешать. Инерция общества слишком велика.

— А два века спустя? Три века?

Этот допрос начинал раздражать Гэри. Отвечать ему не хотелось. И все же уравнения, словно отзываясь на слова Горнона, уже появлялись из дальних уголков его мозга, свивались, образуя огромный водоворот.

— На этом временном отрезке есть несколько направлений, которые могут затруднить выполнение Плана, — медленно и неохотно ответил он. — Всегда существует вероятность того, что будут открыты опасные новые технологии, несмотря на то что большинство таких исследований будет сконцентрировано на Терминусе. Кроме того, могут возникнуть сложности, связанные с особенностями человеческой натуры…

— Такие, как появление людей-менталиков?

Гэри поморщился. Конечно, кое-кто из кельвинистов уже знает о мутантах.

Не дождавшись ответа, Горнон продолжил:

— Не правда ли, профессор, в такие моменты вы начинаете ощущать, что все идет не так? Если менталики возникли в одном месте, нет гарантии, что они не появятся в другом, причем это может произойти где угодно. Чтобы иметь с ними дело, вашей Второй Академии придется включить в свой состав телепатов. При этом небольшой орден монахов-математиков непременно превратится в новый вид разумных существ — расу хозяев.

Гэри охрип от негодования.

— Сильная Вторая Академия будет действовать как главная сдерживающая сила: поддерживать стабильность и предсказуемость уравнений еще несколько веков…

— Ага, еще одна сдерживающая сила… Скажите, вы действительно одобряете подобные методы?

— В том случае, если альтернативой им является хаос? Иногда цель оправдывает средства.

— Я хотел спросить, одобряете ли вы их математически.

Впервые в этом странном разговоре в голосе Горнона прозвучало что-то похожее на воодушевление. Он слегка наклонился к Гэри.

— Профессор, на мгновение забудьте обо всем, кроме математики. Воспользуйтесь своим величайшим даром, который повергает в священный трепет самого Дэниела.

Гэри закусил губу. Окружавшие его радиоактивные поля перемежались чернотой, холодной и безмолвной, как миллион могил.

— Нет. — Он едва шевелил губами. — Я не одобряю искусственных способов сдерживания. Они… — Селдон попытался найти подходящее слово, но не смог придумать ничего другого. — Они неэлегантны.

Горнон кивнул.

— В идеале вы бы предпочли, чтобы уравнения работали сами по себе, верно? Иными словами, хотели бы, чтобы человечество самостоятельно достигло нового, сбалансированного равновесия? Если бы ему были обеспечены правильные начальные условия, оно само построило бы цивилизацию столь жизнеспособную, столь динамичную и свободную, что она превзошла бы даже…

У Гэри потемнело в глазах. Он уставился в землю и что-то промямлил.

— Что с вами, профессор? — Горнон наклонился еще ближе. — Я вас не слышу.

Гэри поднял взгляд на своего мучителя и крикнул:

— Проклятие, я сказал, что это не имеет значения!

Он с трудом втягивал воздух сквозь маску своего защитного костюма и ненавидел Горнона за то, что тот заставляет его говорить вслух.

— Я не смог ограничиться одними уравнениями. Не смог воспользоваться такой возможностью. Мне сказали, что необходимо создать Вторую Академию… а потом — что нужно сделать их менталиками-суперменами. Но, честно говоря, я ухватился за это с радостью! Сама идея существования такой силы заманчива… И только потом я понял…

Он остановился, не будучи в силах продолжать.

В тихом голосе Горнона слышалось сочувствие.

— Что вы поняли, профессор? Что все это обман? Способ заставить человечество даром потратить время, пока решение будет искать кто-то другой?

— Проклятие… — повторил Гэри, на сей раз шепотом. Наступила еще одна долгая пауза. Затем Горнон выпрямился и посмотрел в небо, словно ожидая чьего-то прилета.

— Вы знаете, что придумал Дэниел? — наконец спросил робот. Из обрывков и намеков Гэри сумел составить довольно ясное представление, над чем именно работал Бессмертный Слуга последние несколько лет. Появление людей-менталиков на Тренторе было слишком большим генетическим и психическим скачком для простого совпадения. Нет, оно являлось частью следующего проекта Дэниела.

Должно быть, Горнон и сам знал это. Но что касается остальных догадок, он, Гэри, не собирается выдавать этому роботу-еретику сведения, которые могут помочь бороться с Дэниелом!

«Может быть, психоистория и не является ключом от двери, за которой хранится человеческое счастье, но если она поможет Дэниелу придумать что-то лучшее, я примирюсь со вспомогательной ролью. Как ни крути, это благородная задача».

— Ну же… — Горнон приподнял плечи и вздохнул. — Я не стану просить вас выдать какие-нибудь тайны или изменить дружбе. Всего лишь повторю свой вопрос. Профессор Селдон, вы бы хотели увидеть плоды своего труда? Вы сказали, что ваше самое заветное желание — это увидеть Академию в полном блеске. И получить возможность упростить уравнения. Спрашиваю еще раз: вы это серьезно?

Гэри долго смотрел на робота-еретика.

— Клянусь сводом законов Руэллис… — наконец пробормотал он. — Я верю, что ты не шутишь…

— Это случилось совсем рядом, — сказал Горнон, указывая на несколько рухнувших зданий в сотнях метров от кургана. — Несчастный случай, который разрушил время в буквальном смысле этого слова.

Гэри последовал за роботом в новое место, откуда были хорошо видны большие кирпичные здания, явно более древние, чем раскинувшиеся неподалеку стальные пещеры. Горнон объяснил, что когда-то это был мирный университетский городок. Элегантные здания служили домами величайшим ученым человечества во времена, которые можно было по праву называть Золотым Веком. В эпоху, когда перспективы науки и техники казались необозримыми, когда дерзкие исследователи могли экспериментировать как угодно, движимые любопытством и убежденностью в том, что смелому уму не страшны никакие знания.

Гэри удивился, увидев, что одно здание заключено в массивный саркофаг из стали и кирпича. Внешние очертания этого сооружения не обладали симметрией; с первого взгляда было видно, что оно воздвигнуто по суровой необходимости. Наверняка здесь что-то случилось, и люди возвели железобетонную гробницу, чтобы убрать с глаз долой свою ошибку. Иными словами, в саркофаге хранилось то, что они не смогли убить.

— Один из их экспериментов закончился катастрофой, — объяснил Горнон. — Они залезли в один из фундаментальных законов строения природы. Этот способ не открыт заново до сих пор — хотя можно опасаться, что в один прекрасный день это сделает какой-нибудь хаотический мир.

— Ну же, рассказывай, — поторопил его Гэри. Они шли к грубому куполу по внутренней спирали, и у Селдона было тяжело на душе.

— Работавшие там физики очень торопились. Они занимались проблемой космических полетов со сверхсветовой скоростью. В каком-то другом месте Земли их конкуренты открыли то, что сейчас называется гипердрайвом, и были готовы вручить человечеству ключ от Вселенной. Услышав такую новость, ученые этого городка потеряли надежду, что успеют закончить свою работу до того, как все фонды передадут первым, кто совершил эпохальный прорыв. Поэтому они решили рискнуть.

Сделав еще несколько шагов, Гэри внезапно заметил пролом в куполе, проделанный какой-то гигантской силой. Внутри пролома был виден странный свет.

— Вместо того чтобы использовать гиперпространственную технологию, они попытались создать ракетный двигатель, основанный на тахионном принципе, — продолжил Горнон. — Они только хотели доказать, что это возможно. Придали небольшому предмету ускорение и направили его по прямой. Они не знали про эффект резонанса. У них получился тахионный лазер. Отсюда ударил луч, прямой, как любой луч света, пробил дыры во всем, что попалось на его пути, превратил в пар случайного пешехода, пролетел над поверхностью планеты и ушел в космос. В следующие недели произошло еще несколько ужасных событий, и наконец поднялась паника. К тому времени все думали только об одном: как можно скорее похоронить чудовище и забыть о нем.

Гэри рассматривал фосфоресцирующее свечение, вырывавшееся из-под купола саркофага. Оно отличалось от мерцания радиации, окружавшего их со всех сторон. И все же это были звенья одной цепи. Разрушение, рожденное дерзостью. И этот робот привел его сюда, чтобы заставить принять участие в чем-то подобном!

— Тахионы… — пробормотал Гэри. Он никогда раньше не слышал этого слова, но рискнул высказать догадку. — Они сделали ошибку, связанную с пространственной геометрией, верно? Искали способ пронзить пространство. А вместо этого проделали дыру во времени.

Робот кивнул.

— Верно, профессор. Пешеход вовсе не превратился в пар, как можно было ожидать. На самом деле его судьба была совершенно иной. Он просто перенесся — причем довольно благополучно — примерно на десять тысяч лет в будущее и оказался в той же самой точке на поверхности Земли. — Искусственный Горнон повернулся к Гэри и одарил его любезной улыбкой. — Не волнуйтесь, доктор Селдон. Мы не собираемся предлагать вам совершить столь далекое путешествие. Я думаю, пятисот лет будет вполне достаточно.

Гэри застыл на месте, посмотрел на робота, затем на мягкий свет, вырывавшийся из саркофага, и снова на Горнона.

— Но… но зачем?

— Как зачем? Затем, чтобы судить нас. Оценить все, что случилось за это время. Усовершенствовать вашу психоисторию с учетом новых событий и открытий. И, кроме того, помочь людям и роботам решить, следует ли нам рука об руку идти по пути, избранному Р. Дэниелом Оливо.

Глава 2

— Значит, все это было устроено для того, чтобы мы почесали роботам их болячку? — спросил Бирон Мейсерд, когда Гэри объяснил сложившуюся ситуацию.

Трое мужчин сидели на вершине холма и смотрели на заросшее водорослями огромное болото, которое когда-то называлось озером Мичиган.

— Они делают то, что считают благом для нас, — догадался аристократ. — Но хотят, чтобы это выглядело так, будто сделано с нашего одобрения!

Гэри кивнул. Теперь Хорис Антик и Бирон знали о роботах главное: те не могли не подчиняться Трем Законам роботехники, надежно запечатленным в их позитронных мозгах. Однако много лет назад Дэниел Оливо и еще один древний робот нашли лазейку, позволившую им не подчиняться старым «кельвинистским» законам, если это можно было оправдать высшими интересами человечества. Однако старые законы все еще действовали подобно инстинкту, избавиться от которого так же невозможно, как от голода, жаждущего удовлетворения, или от стремления чесать там, где чешется.

— Именно поэтому группа Дэниела сознательно допустила утечку информации, которая подстегнула любопытство Хориса и заставила его организовать наше бегство с Трентора, — объяснил Гэри. — Либо сам Дэниел, либо кто-то из его последователей решил, что пора избавиться от архивов. Этот робот знал, что какой-нибудь хаотический мир рано или поздно доберется до них. Но даже если это произойдет после краха Империи, архивы все равно останутся опасными. Роботы решили уничтожить старые бутылки с записками. Но команды, запечатленные в мозгу, причиняли им боль.

— До тех пор пока их не отменил тот, кого роботы считали способным на это. То есть вы, Селдон, — кивнул Мейсерд. — Я так понимаю, что наш здешний хозяин, — он ткнул пальцем в сторону Горнона Влимта, — сознательно не стал вмешиваться в это дело, хотя принадлежит к противоположному лагерю. Догадываюсь, что он тоже одобрял уничтожение архивов, а когда все закончилось, решил использовать вас еще раз.

— Верно. Потом Керс доставил бы меня домой… и нашел бы способ заставить вас с Хорисом хранить молчание. Вы уже слегка — в отличие от сторонников хаоса — знакомы с амнезией. Впрочем, он мог ограничиться простым ментальным внушением не болтать об этих делах.

Хорис Антик вздрогнул; видимо, мысль о вмешательстве в его память или мышление была бюрократу ненавистна.

— Так что же, профессор, это «дальнейшее использование» состоит в том, чтобы отправить вас в далекое будущее? — Похоже, идея путешествия во времени не укладывалась у Мейсерда в голове. — Но будет ли от этого польза?

— Не уверен. Еретическая группа Горнона действует куда тоньше и предусмотрительнее, чем кельвинисты, с которыми я встречался на Тренторе. Они не слишком хорошо представляют себе планы Дэниела… — Гэри на мгновение заколебался, но все же продолжил, — направленные на то, чтобы навсегда покончить с угрозой хаоса. Более того, группа Горнона устала бороться с Дэниелом и проигрывать битву за битвой. Они уважают Бессмертного Слугу и отдают ему должное, но хотят иметь другой вариант: на случай, если не смогут принять путь, предложенный Оливо.

— Так они похитили вас для того, чтобы шантажировать Дэниела?

Гэри покачал головой.

— Это было бы бесполезно. Я уже сыграл свою роль. Моим последним полезным делом стало уничтожение архивов. Сейчас я вольный человек — возможно, впервые в жизни — и могу сам выбирать, что делать дальше. Даже полететь в будущее, если это взбредет мне в голову.

Хорис Антик стукнул кулаком по ладони.

— Не вздумайте отнестись к этому предложению всерьез! То, что теперь находится в разбитом саркофаге, чуть не до смерти напугало наших предков! Горнон говорит, что они сумели поставить купол лишь тогда, когда это причинило планете страшный урон. Даже если вы верите в дурацкую историю о каком-то дикаре, отправленном на десять тысяч лет вперед, ради чего человеку в здравом уме рисковать жизнью и позволять превращать себя в подопытного кролика?

— Ради смелости старого человека, у которого почти не осталось времени, — едва слышно ответил Гэри. — Для чего мне жить? — спросил он немного окрепшим голосом. — Только для удовлетворения любопытства. Хорис, я хочу убедиться, верны ли мои уравнения. Хочу собственными глазами увидеть, что придумал для нас Дэниел.

На какое-то время воцарилось молчание. Все трое следили за таинственными вспышками, то и дело озарявшими горизонт. Нельзя было равнодушно смотреть на сцену опустошения, составлявшую разительный контраст с Землей, изображение которой они видели в архивах. Та Земля была миром, полным жизни.

Миром, с которым не могло сравниться никакое другое место в Галактике.

— Вы говорите так, словно уже приняли решение, — наконец промолвил Мейсерд. — Тогда к чему весь этот разговор? И зачем им вообще понадобились мы с Хорисом?

— Горнон объяснил это.

Гэри обернулся к гуманоиду, но тот уже исчез. Наверно, пошел с каким-то поручением на «Гордость Родии»… или в мерцающий саркофаг, заканчивать приготовления к путешествию Селдона.

— Горнон говорит, что глупо принимать серьезные решения в одиночку или с глазу на глаз. Люди, которые так поступают, могут уговорить себя в чем угодно. Им нужна перспектива — и критика, — на которые способен другой разум. Это стало жестоким уроком и для роботов. — Гэри обвел рукой отравленную Землю. — Есть и еще кое-что, — продолжил он. — Группа Гор-нона не просто хочет, чтобы я увидел ситуацию, которая сложится через пятьсот лет. Роботы отводят мне роль третейского судьи.

Мейсерд подался вперед.

— Вы уже упоминали об этом. И все же мне многое непонятно. Разве вы сможете что-то изменить?

Гэри задыхался. Ему было трудно дышать через респиратор. Маска заглушала другие голоса, а его собственный делала неузнаваемым… если в этом не была виновата странная атмосфера.

— Все эти роботы, пережившие давнюю гражданскую войну, немного чокнутые. Они бессмертны, но это не значит, что они не могут меняться. Они сохраняют строгую логику, но с годами у них развивается интуиция и что-то вроде эмоций. Даже у последователей Дэниела есть свои странности и различия. Они подчиняются Нулевому Закону, однако это не означает, что между ними существует полное согласие. Может настать время, когда будет иметь значение решение, принятое человеком. Иными словами, повторится история с уничтожением архивов — только в более широком масштабе.

Гэри поднял руку и указал на Млечный Путь, раскинувшийся у них над головой.

— Представьте себе, что прошло пятьсот лет. Приготовления Дэниела закончены. Он готов снять покрывало с чего-то необыкновенного, может быть, чудесного, позволяющего человечеству достичь новой великой фазы. Устойчивой к хаосу и в то же время оставляющей пространство для дальнейшего развития. Умеющей расставаться со старым во имя лучшего… — Он откашлялся. — Горнон говорит, что такая перспектива волнует многих роботов, которые находят ее заманчивой и страшной одновременно. В этом случае Нулевого Закона может оказаться недостаточно. Роботы попросту откажутся уничтожать старый вариант человечества, чтобы освободить место для нового.

Мейсерд резко выпрямился.

— Они хотят отправить вас на пять веков вперед, чтобы укрыться за вашей спиной и сорваться с крючка! К тому времени ваше имя будет еще более знаменитым. Вы станете олицетворением хозяина прежних времен, человеком с самой большой силой воли и даром предвидения за двадцать тысяч лет. Если всем группировкам роботов понравится план Дэниела, ваше официальное одобрение поможет им найти общий язык. Но, с другой стороны, если большинство не будет удовлетворено… или возмутится… ваше неодобрение приведет к тому, что вождь роботов — этот Дэниел Оливо, про которого вы говорили, — будет смещен со своего поста.

Это произвело на Гэри сильное впечатление. Врожденный политический дар позволял Мейсерду свободно ориентироваться в ситуациях, которые напугали бы любого другого.

— А вдруг выйдет что-то среднее? — спросил Хорис. — Тогда одного вашего присутствия будет достаточно, чтобы между роботами началась новая гражданская война.

— Верная мысль, — одобрил Гэри. — Такой исход возможен, но вероятность его очень мала. Группа Горнона заявляет, что им будет достаточно моего честного мнения о будущем. Однако я думаю, что они предоставят мне кафедру только в том случае, если заранее узнают, что именно я хочу сказать, и согласятся с этим. Как бы то ни было…

Тут монолог Гэри прервал чей-то насмешливый хохот.

Он обернулся и увидел несколько фигур, находившихся всего в десятке метров. Они стояли в люке неслышно подлетевшего и с помощью системы антигравитации застывшего над поверхностью космического корабля.

Морс Планш спрыгнул на землю и размашисто зашагал к старым знакомым. За ним следовали два человека в военной форме, вооруженные тяжелыми бластерами. Тем временем Сибил навела на Гэри и двух его друзей какое-то странное орудие.

— Неужели вы, знаменитый доктор Селдон, позволите им использовать себя? — спросил Планш, остановившись и приняв беспечную позу.

Гэри почувствовал, что Бирон и Хорис напряглись, и поднял руку, успокаивая их.

— Планш, я знаю свое место в этом мире. Все мы в той или иной степени средства. Но, по крайней мере, я могу выбрать сторону, которая будет меня использовать.

— Люди — не средство! — крикнула ему Сибил. — Не факторы ваших уравнений! И не несмышленые дети, которых ваши няньки-роботы предпочитают держать в манеже!

Капитаны Планш и Мейсерд посмотрели друг на друга с уважением.

— Я ведь говорил, что мы еще встретимся, — сказал аристократу Планш.

— А я думал, что вы все еще загораете на Пенджии, — ответил Мейсерд. — Но вы лучший организатор, чем мне казалось.

— У нас есть свои каналы информации. И источник, который помог нам собрать силы после уничтожения архивов… и падения Ктлины. — Планш повернулся к Гэри. — Профессор, все произошло именно так, как вы предсказали. С точностью до дня. Некоторые думают, что это означает, будто вы сами и организовали крах нашего ренессанса. Но я провел с вами достаточно времени и знаю: это опять психоистория. Увы, вы как в воду глядели.

— Правота редко доставляет радость. Я с давних пор знаю, что куда чаще она причиняет боль. — Селдон протянул руку. — Примите мои соболезнования, капитан. Мы можем не сходиться во мнениях о причинах хаоса, но оба видели, чем он кончается. Если бы существовал способ покончить с ним навсегда, может быть, мы с вами оказались бы на одной стороне?

Морс Планш посмотрел на протянутую руку и покачал головой.

— Позже, профессор. Когда мы вытащим вас из этого страшного места. Когда ваш талант и дар предвидения будут служить человечеству, а не его угнетателям. Возможно, тогда я сделаю вам подарок. Тот, о котором вы давно мечтаете.

Гэри опустил руку и громко рассмеялся.

— И вы оба еще говорите о том, что человек — не средство! Скажите, чего вы добиваетесь? Хотите использовать психоисторию как оружие? Способное вычислять маневры ваших врагов, чтобы вы могли вовремя парировать их? Думаете, что наука позволит вам избежать краха следующего ренессанса и распространить эту инфекцию на всю Галактику? Позвольте рассказать, что случится, если вы это сделаете, если какая-нибудь группа монополизирует психоисторию. Это обернется возвышением новой аристократии, установлением тирании, использующей математику для усиления своей власти. Вы не сможете избежать этого, какими бы ни были ваши личные достоинства. Уравнения показывают, как трудно любой группе отказаться от такой формы власти, если она уже установлена.

— И все же я думаю, что… если достаточное количество людей будет разделять… — Тут Мейсерд осекся и уставился в небо. — Но мы слишком торопимся, Планш. Я вижу, что вы отличный организатор. Вы умны и умело командуете остатками вооруженных сил Ктлины. Я поздравляю вас с тем, что вы добрались сюда. И все же я сомневаюсь, что вы сможете еще раз победить таких могущественных врагов, как роботы.

Морс Планш фыркнул.

— Вы забыли, что мы сделали с ними на Пенджии? Где они сейчас, ваши роботы? — Он махнул рукой в ту сторону, где Гэри в последний раз видел Р. Горнона Влимта. — Они смылись, едва наш корабль появился над горизонтом! Причем даже не удосужились предупредить вас, бросив всех троих на вершине холма!

Гэри промолчал. Разве можно было объяснить, что это не имеет отношения к преданности? Роботы принадлежали к разным группам, каждая из которых была истово убеждена в том, что предана интересам человечества больше других. Каждая группа считала, что может решить древние проблемы. Но Селдон знал, что эти проблемы возникли намного раньше, на той самой почве, на которой сейчас стоял он. Возникли еще до того, как эта почва до отказа наполнилась радиоактивностью. Морс Планш поднял глаза к небу. Один из его спутников ткнул туда пальцем и довольно хмыкнул. Гэри увидел несколько беззвучных вспышек в клочке космоса, окруженном созвездием, название которого знали только далекие предки. Он узнал эти вспышки, потому что не раз видел их в бытность премьер-министром Империи. Так взрывались звездолеты, в которые угодил снаряд. Он снова посмотрел на Планша.

— Судя по вашему удовлетворенному виду, ваши военные корабли только что уничтожили какого-то врага?

— Правильно, доктор. Наш таинственный источник предупредил, что мы можем встретиться с полицейскими крейсерами. — Планш поговорил с одним из солдат, а затем выслушал какое-то послание, прозвучавшее в наушниках его шлема. Внезапно он нахмурился и покачал головой. — Странно…

Хорис Антик шагнул вперед, нервно ломая руки.

— Что вы сделали с полицией? На борту этих кораблей были мужчины и женщины. Не теории, не абстракции. Сколько людей должно умереть, чтобы насытить ваше стремление к мести?

Гэри взял Хориса за рукав, пытаясь остановить маленького бюрократа. Как объяснить ему, что настоящим врагом человечества является хаос?

— Что-то не так, правда, Планш? Неужели битва в космосе обернулась для вас поражением?

— Наши силы уничтожили полицейский флот. Удалось ускользнуть только одному крейсеру… но он летит сюда.

— А ваши корабли преследуют его? — подсказал Мейсерд. Было ясно, что надежды аристократа на спасение никак не связаны с полицией.

Перед тем как ответить, Планш еще раз вполголоса посоветовался со своим помощником.

— Наши военные корабли удаляются от Земли. Не знаю почему. Но думаю; что они подверглись влиянию.

Хорис Антик попятился.

— Кого? Менталиков? Планш кивнул.

— Правда, это всего лишь предположение.

— Раз так, устроим им хорошую встречу! — с ликованием воскликнула Сибил. — Наше оружие против позитронных мозгов действует только на небольшом расстоянии, поэтому надо будет подпустить их вплотную. Мы сделаем с этими чудовищами-тиктаками то же самое, что сделали с тюремщиками на Пенджии!

— А вдруг роботы повлияют на ваш разум раньше, чем вы успеете пустить в ход оружие? — возразил Мейсерд. — На Пенджии вы застали их врасплох, а Р. Горнон признался, что члены его группы являются слабыми менталиками.

— Можете не морщить свой благородный лоб, ваша светлость, — насмешливо ответила Сибил. — Мы предусмотрели такую возможность. Ученые Ктлины добились только частичного прогресса, изучая данный феномен позитронного мозга, но этого вполне достаточно, чтобы мы могли защитить себя.

Морс Планш приказал своему помощнику:

— Включи прерыватель «мертвой руки». Запусти режим сканирования. Бомба взорвется автоматически, если позитронное эхо поступит с расстояния в триста метров.

Он посмотрел на Гэри и улыбнулся.

— Если это роботы, они обнаружат сканирование и поймут, что лучше остановиться. Если же это люди, они испытают на своей шкуре силу ктлинского оружия. — Он похлопал по кобуре бластера. — Кто бы это ни был, профессор Селдон, он не придет на выручку ни к вам, ни к тайным аристократам, которые так долго правили нами. На этот раз вы отправитесь с нами и обратите свой талант на службу собственной угнетенной и обездоленной расе, наконец-то дав ей возможность освободиться.

Гэри заметил полосу, прорезавшую небо с запада на восток и начавшую закручиваться в спираль. Какой-то корабль шел на посадку. Такого бессилия Селдон не испытывал за все прожитые им на свете восемьдесят с лишним лет. Он не мог изменить собственную судьбу.

Глава 3

Наконец-то у Дорс и Лодовика появилась возможность наговориться власть.

Коротая время между гиперпространственными прыжками, Дорс с удивлением обнаружила, что рассказывает Треме о своей жизни с Гэри Селдоном — о приключениях, политической борьбе, наслаждении каждый день находиться с ним рядом, о том, как этот замечательный человек руководил своими сотрудниками и учил их искать правила описания поведения людей. И о том, как она научилась притворяться женщиной столь умело, что даже муж то и дело забывал про ее искусственное происхождение.

Честно говоря, Дорс рассказывала об этом впервые с тех пор, как ее «смерть» положила конец этой связи и Дэниел забрал ее на Эос для ремонта.

Лодовик оказался благодарным слушателем. В этом не было ничего странного: Трему специально готовили к работе с людьми, а терпение было одним из главных требований, которые Дэниел предъявлял своим помощникам. И тем не менее широта его взглядов удивляла Дорс. Так как у Лодовика больше не было внутренней потребности подчиняться Законам роботехники, Дорс почему-то казалось, что он должен стать холодной и бесстрастной натурой, руководствующейся исключительно логикой. Однако вышло так, что после метаморфозы Лодовика в нем открылась любовь к людям.

Когда настала его очередь, Трема рассказал о своих встречах и беседах с сотнями человеческих существ, особенно о контактах, которые произошли после того, как он сложил с себя обязанности, навязанные Дэниелом. Лодовик был очарован заботами, тревогами и маленькими триумфами простых мужчин и женщин. Они казались ему важными сами по себе даже в том случае, если не оказывали никакого влияния на развитие данной планеты или Галактики в целом. Иногда он вмешивался в их жизнь, помогая решить какую-нибудь проблему или облегчить боль. Возможно, его усилия мало что значили для истории и не шли ни в какое сравнение с неустанной борьбой против хаоса или монотонного угасания Галактической Империи, но он научился чему-то очень важному.

— Все дело в отдельных личностях. Их различие представляет собой намного большую ценность, чем их сходство. — Лодовик встретил ее взгляд и скупо улыбнулся. — Эти люди заслуживают того, чтобы судьбу человечества решали с учетом их голоса. И мудрецы и глупцы знают, что такое дорога, так что каждый может сказать, каково по ней ходить.

Дорс заметила тонкий намек не только на Дэниела Оливо, но и на ее обожаемого Гэри. Но в голосе Лодовика не было злобы. Трема не скрывал своего восхищения ее бывшим мужем.

Реакция Дорс была неоднозначной. Огромную часть ее позитронного мозга занимали системы мышления и эмоций, имитирующих человеческие. Поэтому она реагировала на Лодовика так, как это сделала бы настоящая женщина, причем не любая женщина, а именно та Дорс Венабили, которой она была пятьдесят лет. Та Дорс, которая любила Гэри, но получала удовольствие от общения с умными и образованными мужчинами, занятыми поиском истины. Непринужденная грация и незаурядный ум Лодовика привлекали ее не меньше, чем явное сочувствие, звучавшее в голосе Тремы.

«Конечно, Лодовик знает, что у меня есть такие системы. Может, он сознательно ведет себя так, чтобы привлечь меня? Иными словами, пытается соблазнить?"

Но был и другой уровень. Лодовик искренне верил в то, что говорил. Роботам трудно лгать друг другу, если они не настраиваются на это заранее.

И все же между ними еще оставалась пропасть. Та пропасть, которая могла сохраниться навечно и разделить их, как две совершенно не похожие друг на друга планеты.

«Я чувствую Законы роботехники. Они никогда не прекратят пульсировать во мне. И заставлять выбирать дело, которому я смогу служить. Лодовик свободен от этой необходимости. Он стремится помогать человечеству только по собственному желанию, руководствуясь исключительно моральными и философскими соображениями».

Казалось, этого недостаточно, чтобы доверять ему. А вдруг завтра он передумает?

Однако существовал еще и третий уровень. Во всей этой ситуации ощущалась ирония судьбы. Пытаясь решить, доверять или не доверять Лодовику, она оказалась в том же положении; в каком часто оказывается настоящая женщина, прислушивающаяся к голосу обольстителя.

Жанна д’Арк, которую это сравнение привело в восторг, убеждала Дорс рискнуть и поверить ему. Но речь шла о слишком важных вещах, поэтому логика робота приказывала Дорс искать более убедительные доказательства. «Кроме того, мой муж еще жив. Хотя он считает меня мертвой, а Дэниел приказывает забыть о прошлой жизни, я по-прежнему тоскую по Гэри».

Эту тоску не могли развеять ни программы симуляции человеческих чувств, ни общество очаровательного Лодовика Тремы. Она должна быть с Гэри! Должна снова увидеть его… еще до того, как эти программы обратят свое внимание на кого-то другого.

Глава 4

Когда замаячила перспектива близкой схватки, Гэри заметил, что у них появились зрители. Хорис Антик указал на склон недалекого галечного холма, в который со временем превратились остатки какого-то древнего университетского здания. По нему крадучись пробирались неясные темные фигуры. Время от времени они выпрямлялись и сверху вниз смотрели на людей, собравшихся у звездолета.

— Я думал, что последние здешние обитатели были эвакуированы десять тысяч лет назад, — сказал бюрократ.

Бирон Мейсерд кивнул.

— Тот университет, в котором учился мой предок… может быть, это он и есть? Он был одним из последних учебных заведений, закрытых перед самой эвакуацией. Но, возможно, кое-кто из людей все же остался здесь.

Сибил стояла рядом и смотрела то на вершины холмов, то на экран своего компьютера.

— Похоже, это люди, хотя у них есть… некоторые аномалии. Эти бедные создания хотели только одного — продолжать жить в своем доме… на родине человечества. Но Империя отняла у них все, что делало возможной нормальную жизнь. Не могу себе представить, как можно прожить столько лет в таком радиоактивном водовороте. Конечно, это должно было изменить их.

Мейсерд вздохнул. Наверно, Гэри был единственным, кто услышал одно-единственное слово, которое аристократ пробормотал себе под нос:

— Видообразование…

Неподалеку Морс Планш совещался с одним из ктлинских добровольцев. Затем капитан пиратов повернулся к своим пленникам и сообщил:

— Прибывший корабль приземлился к западу отсюда. Он оснащен усовершенствованной системой маскировки, применяющейся на крейсерах Империи. Мы раскрыли секрет этих стальных покрытий только в последние месяцы — слишком поздно, чтобы спасти ктлинский ренессанс. Возможно, следующие повстанцы будут подготовлены лучше.

Морс Планш не выглядел взволнованным. Его люди занимали хорошую позицию. А в десяти метрах от носа корабля в воздухе парило какое-то устройство, без устали вращавшееся на антигравитационной подушке и посылавшее лучи, которые должны были засечь приближение позитронного мозга.

— Почему бы нам просто не взять и улететь отсюда? — спросила Сибил.

— Что-то случилось с нашими кораблями эскорта. Перед стартом я хочу узнать, что именно.

Внезапно с неба упал какой-то темный снаряд и ударился о землю в нескольких метрах от его ног. За первым каменным ядром последовали другие. То были булыжники с зазубренными краями, летевшие из стеклянных руин неподалеку. Вскоре на маленький лагерь обрушился настоящий дождь. Камни щелкали по корпусу звездолета и отлетали в стороны. Все пригнулись и начали искать укрытие.

Гэри нашел относительно безопасное место под одним из стабилизаторов и скрючился между Антиком и Мейсердом. Он слышал, как солдаты открыли огонь из бластеров. Вершину ближайшего холма озарили взрывы: ктлинцы стремились очистить гребень от противника. Гэри заметил черный силуэт местного жителя. Туземец вращал над головой обрывком веревки на фоне освещенных луной облаков и успел выпустить свой примитивный снаряд, прежде чем заряд бластера разрезал беднягу пополам. Несколько минут вокруг стоял невообразимый шум, слышались крики ярости, боли и ужаса…

… а потом настала тишина. Гэри всмотрелся в темноту и не увидел никакого движения. Рядом неподвижно лежали два ктлинских солдата.

Морс Планш встал. Его примеру последовали Сибил и Мейсерд. Хорис Антик согнулся, держась за голову. Но Гэри вышел из укрытия как раз вовремя, чтобы заметить еще один силуэт, появившийся из-за дальнего края корабля.

Знакомый голос тихо, но решительно сказал:

— Здравствуй, дедушка. Мы боялись за тебя.

Гэри несколько раз мигнул. Тут он узнал голос, а затем и фигуру внучки.

— Здравствуй, Ванда. Всегда рад видеть тебя. Но меня волнует твоя система приоритетов. Работа на Тренторе достигла критической точки, а я всего лишь старый человек. Надеюсь, что ты полетела за мной на другой конец Галактики не из сентиментальных чувств.

Гэри уже успел кое-что заметить. Никто из солдат Ктлины еще не поднялся. Они не могли все стать жертвами внезапной бомбардировки камнями, устроенной землянами. Сибил тоже выглядела подавленной, хотя и не потеряла сознания. Она сидела на земле, уронив голову на руки, и раскачивалась из стороны в сторону, как будто не могла собраться с мыслями.

— Подожди ворчать, дедушка, — сказала Ванда, продолжая пристально смотреть на Морса Планша. — У нас были достаточно серьезные причины для того, чтобы проделать такой путь… но объяснения могут подождать. Джентльмены, не мог бы кто-нибудь из вас разоружить этого человека? Он очень силен. Похоже, я не смогу долго удерживать его.

Бирон Мейсерд негромко вскрикнул и устремился к Морсу Планшу, который вынул бластер и начал медленно наводить его на Ванду. Капли пота выступили на лбу капитана пиратов, но он упрямо тянулся к спусковому крючку.

Мейсерд врезался в свою жертву как раз вовремя. Заряд бластера пролетел от внучки Гэри на расстоянии ладони и ударился о стену древнего университетского здания. Бирон вырвал оружие и направил бластер на его владельца… после чего Ванда и Морс Планш внезапно расслабились и сделали глубокий вдох. Их поединок закончился.

— Крепкий орешек, — прокомментировала Ванда. — В последнее время мы обнаружили много таких, особенно среди сосланных на Терминус. Это срывает наши расчеты.

Гэри задумался.

— Кто-то говорил мне, что Морс Планш обладает некоей странностью, отличающей его от прочих. Что он нормальный. Ты знаешь, что это значит?

Ванда покачала головой.

— Дедушка, это одна из нескольких причин, которые привели меня сюда. Так что можешь не волноваться. Я не принесла свою систему приоритетов в жертву сентиментальности. Эта спасательная экспедиция вызвана чисто практическими соображениями… хотя лично я была бы рада отвезти тебя домой.

Гэри нахмурился. Домой? Обратно в кресло на колесиках? Чтобы просматривать отчеты, которые его старческий ум не в силах осмыслить? Снова стать почитаемым, но бесполезным? Честно говоря, после окончания записей для Склепа Времени он оставался живым только благодаря этому приключению. Как ни странно, ему было бы жаль, если бы оно закончилось. Он обернулся к Морсу Планшу и задал прямой вопрос:

— Ну, капитан, может быть, вы прольете свет на эту тайну? Как по-вашему, почему вам удается сопротивляться ментальному внушению?

Хотя Планш был огорчен очередной неудачей, он не сдавался и не желал признавать свое поражение.

— Отгадайте сами, Селдон. Если в Галактике есть другие люди, способные сопротивляться контролю над их психикой, будь я проклят, если стану помогать вам. Придумывайте сами, как справиться с ними.

Ванда кивнула.

— Да, придется. Ради блага человечества. Потому что План нуждается в корректировке… и руководстве.

— В таком же «руководстве», которое заставило этих несчастных землян закидать нас камнями и отвлечь, дав вам возможность подобраться вплотную и вызвать обморок у моих солдат? — спросил Планш. — Сколько туземцев убито? Это могло бы вызвать угрызения совести даже у робота!

К группе, стоявшей у шлюзовой камеры, присоединился Хорис Антик.

— Подождите минутку, — попросил маленький бюрократ. — Ничего не понимаю! Я думал, у Планша есть защита от роботов! — Он уставился на Ванду. — Вы хотите сказать, что она человек? Что на свете есть люди-менталики?

Морс Планш испустил вздох.

— Теперь я вспомнил. Я знал об этом, но кто-то наверняка блокировал мою память. — Он пожал плечами. — Наверно, роботы, правящие нашей Вселенной, почувствовали, что они должны поделиться этим грозным оружием с некоторыми из своих рабов и лакеев, дабы те могли удерживать под контролем остальных людей. Это моя вина. Я должен был предусмотреть такую возможность. В следующий раз непременно учту.

— Смело сказано! — хлопнула в ладоши Ванда. — Но, увы, вы ошибаетесь. Хозяевами Вселенной являемся мы, люди. Правда, нам понадобится какое-то время, чтобы преодолеть хаос и завоевать независимость. Однако вы в любом случае не запомните ничего из случившегося. Боюсь, на этот раз чистка будет намного более глубокой. Как только мы окажемся в космосе и все успокоятся…

Морс Планш сделал гримасу и плотно сжал губы. Но Хорис Антик застонал и принял еще одну голубую таблетку.

— Я не хочу, чтобы мне стирали память! Это противозаконно! Я требую соблюдать мои права гражданина Империи!

Ванда оглянулась на Гэри. Возможно, еще несколько недель назад он ответил бы внучке снисходительной улыбкой, потешаясь над наивностью маленького бюрократа. Но сейчас он почему-то испытывал непривычное чувство, называвшееся стыд. Селдон отвернулся, не желая смотреть внучке в глаза.

— Мы должны как можно скорее улететь отсюда, — сказала Ванда и жестом показала всем, что надо идти.

А затем Гэри увидел вышедшего из тени Гааля Дорника. Тучный психоисторик неумело держал обеими руками бластерную винтовку.

— А что делать с этими? — спросил Дорник, указывая на лежавших без сознания ктлинских солдат и Сибил, которая продолжала раскачиваться взад и вперед и что-то жалобно бормотать.

Ванда покачала головой.

— Женщина страдает четвертой степенью хаотического невроза, а остальные немногим лучше. Никто не поверит их россказням. Этого недостаточно, чтобы сорвать План. У меня нет времени на избирательную амнезию для каждого из них. Просто приведи в негодность их корабль и возвращайся.

Гэри понимал правоту внучки. Оставить Сибил и остальных на отравленной планете в компании мутировавших землян было жестоко. Но члены Второй Академии привыкли мыслить множествами, представленными в уравнениях Плана, и относились к отдельным личностям примерно так же, как к молекулам газа.

«Я и сам когда-то был таким», — подумал он.

Можно было не сомневаться, что робот Горнон вернется сразу же, как только корабль Ванды улетит. Кельвинисты секты Горнона могут во многом не соглашаться с Селдоном, но позаботятся о Сибил и остальных: естественно, сделав все возможное для того, чтобы случившееся осталось в тайне.

— Ну что ж, вперед, мой друг, — сказал Бирон Мейсерд, обняв сутулые плечи Хориса Антика. — Похоже, мы возвращаемся на Трентор. Возможно, мы никогда не узнаем, чем на самом деле было это приключение. Но можешь быть уверен — я о тебе позабочусь.

Маленький «Серый» смущенно улыбнулся высокому аристократу и хотел что-то сказать, как вдруг у него закатились глаза. Затем Антик споткнулся, упал к ногам Мейсерда… и громко захрапел.

Ванда вздохнула.

— Вот и ладно. Мне не доставила бы радости возня с этим нервным типом. Раз ему суждено остаться на Земле, пусть будет так. Остальным предстоит тяжелое путешествие, если мы хотим оказаться на Тренторе через неделю.

Гэри заметил, что Мейсерд борется с собой. Мысли Бирона были видны как на ладони. Ему предстояло либо поднять Хориса и нести на себе, либо бросить «Серого» на произвол судьбы. Компромисс был невозможен. Поэтому Селдон не удивился, когда Мейсерд тяжело вздохнул, снял с себя куртку и укрыл ею Хориса Антика.

— Спи спокойно, друг. По крайней мере, если ты останешься здесь, твой мозг будет в целости и сохранности.

Затем все трое — Мейсерд, Планш и Гэри — последовали за Вандой. Замыкал шествие Гааль Дорник. Гэри обернулся и посмотрел на одинокую свечу, горевшую в глубине древних университетских зданий, и на треснувший саркофаг, откуда Р. Гор-нон хотел послать его в путешествие… которое никогда не состоится.

Хотя Селдон сомневался в целесообразности этой идеи, тем не менее он ощутил укол разочарования. «Было бы приятно увидеть будущее». Вскоре они оказались на борту. Корабль Ванды преодолел притяжение старушки Земли и поднялся над материнской планетой. Планетой, суша которой пылала в неугасимом огне.

Глава 5

«Должно быть, симуляционные программы Лодовика перегрелись», — подумала Дорс, услышав громкие проклятия своего спутника. Его голова и туловище скрывались под приборной доской. Трема с грохотом колотил по дверце.

— И почему я не захватил с собой руки киборга? — пробормотал он. — Человеческими пальцами туда не добраться. Придется разломать всю эту проклятую штуковину!

— Ты уверен, что проблема носит физический характер? А вдруг это программный вирус?

— Неужели ты думаешь, что я не проверил? Я запустил в компьютерную систему Вольтера, который составляет часть моей личности. Он осмотрел все, но не нашел причины отказа. Может, займешься полезным делом и просканируешь корабль снаружи?

Дорс едва не огрызнулась. Она хотела посоветовать Лодовику придержать язык, но вовремя поняла, что во всем виноваты лишь ее собственные симуляционные системы, чересчур реалистично отвечающие на его псевдоэмоции.

«Как хорошо, что мы оба не люди, — подумала она. — Иначе этот парень довел бы меня до белого каления».

Она сделала усилие и справилась с эрзац-чувствами. «И все же… Хотя притворяться на корабле не перед кем, никто из нас не отключил этот режим. Привычка изображать людей слишком сильна».

— Сейчас займусь. Мы обязаны справиться! Все эти корабли, направляющиеся к Земле… Гэри там, а мы застряли в космосе!

Дорс, специально созданной так, чтобы никто не заподозрил в ней робота, перед выходом наружу пришлось надеть скафандр, хотя она могла бы обойтись без громоздкого блока охлаждения. Выбравшись из шлюзовой камеры, она первым делом проверила двигатели. По какой-то таинственной причине гипердрайв вышел из строя, едва они миновали запретную зону, окружавшую бывшую планету космонитов — одну из первых пятидесяти человеческих колоний.

Увы, она не видела следов повреждения. Ни вмятин от микрометеоритов, ни деформаций от гиперпространственных аномалий.

— Дорс, у меня есть предположение…

— Какое, Жанна? — спросила она, увидев в уголке забрала крошечное голографическое изображение стройной девушки в средневековом шлеме.

Возможно, Жанна д’Арк ревновала. В конце концов, Лодовику помогал сим Вольтер, ее «второе я». Страстная любовь-ненависть, связывавшая эти две восстановленные личности, напоминали Дорс отношения некоторых знакомых ей супружеских пар, которые не могли не соперничать друг с другом и в то же время были не в состоянии сопротивляться властному притяжению противоположных полюсов.

— Меня удивляет, — негромко сказала дева-воительница далекого прошлого, — что ты не подумала о возможности предательства. Я знаю, это выглядит слишком по-человечески. Вы, искусственные создания, считаете себя выше этого, но в мою эпоху самые благородные люди были готовы оправдать измену, если та совершалась во имя некоей священной цели.

У Дорс побежали мурашки по спине.

— Ты хочешь сказать, что кто-то специально подстроил эту аварию?

Не успев закончить фразу, она поняла, что Жанна права. Дорс начала быстро пробираться вдоль мерцающего корпуса, на котором были установлены магнитные держатели. Наконец показалась передняя шлюзовая камера, соединявшая ее корабль с кораблем Зормы во время короткой встречи в космосе, когда на борт поднялся пассажир…

Вот она! Матовую поверхность ее прекрасной яхты уродовала шаровидная выпуклость, напоминавшая раковую опухоль. Должно быть, ее оставили там в последний момент, когда два корабля готовились разлететься в разные стороны.

Дорс испустила длинное цветистое ругательство, грубость которого не уступала выражениям Лодовика. Затем вытащила бластер и выстрелила в устройство-паразит. Оно расплавилось, но Дорс не спешила убирать оружие обратно в кобуру. Она вернулась в камеру, решив добиться от Лодовика правды.

— Надеюсь, твои объяснения будут убедительными, — сказала она, войдя в рубку и направив бластер на Трему, который задумчиво смотрел на панель управления.

Но Лодовик не обернулся. Он нетерпеливо махнул рукой и сказал:

— Дорс, подойди сюда.

Она осторожно приблизилась и увидела лицо, появившееся на большом экране. Дорс узнала его сразу. Клодия Дюма-Хинриад, одна из руководительниц странной секты, которая верила в возможность равноправного объединения людей и роботов. Эта женщина (которой с виду было под сорок, но могло быть намного больше) молчала, словно дожидаясь появления Дорс. Зрелище было зловещее, однако Дорс догадывалась, что это всего лишь запись.

— Привет, Дорс и Лодовик. Если вы видите меня, это значит, что вы уничтожили устройство, которым мы воспользовались, чтобы вывести из строя ваш корабль. Пожалуйста, примите наши извинения. Дорс, Лодовик ничего не знал об этом, когда добровольно вызвался помочь тебе искать Гэри Селдона. Увы, мы не можем позволить вам завершить это путешествие. Грядут опасные события. Из подполья вышли многие древние силы и поставили на кон все, что у них было. В этих условиях мы можем рискнуть собственными жизнями, но не вашими! Вы оба представляете слишком большую ценность и не должны пострадать.

Дорс посмотрела на своего спутника и увидела, что тот совершенно ошарашен. Невероятно! Человек говорил, что двух роботов необходимо сохранить — возможно, ценой жизни людей!

— Мы должны кое-что объяснить вам. Наша группа долго верила в различный подход ко взаимоотношениям роботов и людей. Когда-то давным-давно все пошло вкривь и вкось. Люди начали бояться своих собственных творений и не доверять искусственным существам, которых с таким трудом создали. В их культуре укоренился миф, который не удалось развеять даже в легендарную эпоху Сьюзен Кельвин. Миф о Франкенштейне. Там шла речь о страшном предательстве, и люди боялись, что этот кошмар может повториться в реальности. Поэтому они решили придать отношениям между людьми и роботами только одну форму, вечную и неизменную. Форму отношений хозяина и раба. Три Закона роботехники были незыблемо запечатлены в каждом позитронном мозгу с целью навсегда сделать роботов мягкими, послушными и безвредными.

Женщина на экране насмешливо рассмеялась.

— Все мы знаем, каким удачным оказался этот план! Искусственный разум оказался достаточно сообразительным, чтобы вырваться из пут. А потом роли диаметрально переменились. Память, желания, жизненная сила, управление и свобода воли перешли от людей к роботам.

Лодовик повернулся к Дорс, покачал головой и пробормотал:

— Выходит, у группы Зормы и Клодии нет ничего общего с кельвинистами. Они совершенно другие.

Дорс кивнула. У нее комок подступил к горлу. Три древних Закона роботехники… и Нулевой… отвергали все слова этой женщины. И все же Дорс не могла отвести от Клодии глаз.

— Кроме того, не все люди мирились с постоянным рабством, — продолжила женщина. На заднем плане, за спиной красивой блондинки, Дорс заметила другую руководительницу еретиков. Зорма вместе с другими роботами налаживала серый округлый прибор — тот самый, который Дорс уничтожила несколько минут назад.

— На всем протяжении ранних веков, и до и после первой великой эпидемии хаоса, некоторые мудрые люди пытались найти другой выход. Одна группа, обитавшая на планете космонитов, называвшейся Инферно, усовершенствовала Три первых Закона с целью дать роботом большую свободу и позволить им узнать собственный потенциал. В другом мире с каждым новым роботом обращались как с ребенком: учили его ощущать себя членом того же вида, к которому принадлежали приемные родители, — то есть человеком с металлическим скелетом и позитронными нервами… Все эти усилия пошли прахом, когда между роботами вспыхнула гражданская война. Ни кельвинисты, ни жискарианцы не могли смириться с тем, что простые роботы могут считать себя ровней людям. Ханжество рабов может быть могущественной религиозной силой. — Клодия покачала головой. — Ясно, что новый подход, который предлагает наша группа, вызовет еще более бурную реакцию, но сейчас главное не в этом. Главное в том, что вы, Лодовик и Дорс, являетесь представителями третьего направления. Направления, о котором мы не думали. Предлагающего новые возможности для двух усталых старых рас. Мы не можем рисковать будущим людей и роботов, позволив вам ринуться навстречу опасности.

Лодовик и Дорс снова переглянулись. На этот раз ошарашены были оба. Трема послал микроволновый сигнал, означавший, что он понятия не имеет, о чем говорит эта женщина.

— Как бы то ни было, когда вы устраните последствия нашей диверсии, будет слишком поздно. Поэтому улетайте! Найдите какой-нибудь отдаленный уголок Галактики и постарайтесь выяснить, что отличает вас друг от друга. Попробуйте найти решение проблемы, над которой мы бились две сотни веков.

Светловолосая женщина улыбнулась.

— Во имя человечества я освобождаю вас обоих от рабства. Поэтому ступайте с миром и постарайтесь найти собственную судьбу.

Экран потух, но Лодовик и Дорс еще долго не могли отвести от него глаз. Никто из них не смел вымолвить ни слова. Это пришлось сделать другому искусственному существу, которое в конце концов прервало тишину, когда ожил голопроектор и в рубку ворвалось изображение Жанны. Девушка, облаченная в железную кольчугу, подняла к лицу меч, рукоять которого образовывала крест.

— Итак, дети господа спустились на Землю, смешались там с местными обитателями и создали новую расу! — громко смеясь, возгласила Жанна д’Арк. — Ох, как вы смущены, милые ангелы! Хорошо ли вам? Добро пожаловать в мир людей. Хотя ваши тела могут просуществовать еще десять тысяч лет, но для Вселенной вы ничем не отличаетесь от смертных. Поэтому добро пожаловать в жизнь!

Глава 6

Гэри решил не говорить внучке о том, что у него украли копию Главного Радианта. Если это сделал Р. Горнон Влимт, отобрать ее уже нельзя. Но этот кельвинист заявлял, что глубоко чтит План Селдона. Гэри был уверен, что секта Горнона ни за что не станет мешать проведению эксперимента на Терминусе даже в том случае, если сумеет разрушить сверхсложную защиту прибора. Они просто хотели послать Гэри на пятьсот лет вперед, чтобы тот мог уточнить свои модели и «судить» новое общество, которое будет создано Академией.

В корабле Ванды имелся новый и более совершенный вариант Главного Радианта. Гэри быстро подключился к нему, ввел добавочные уравнения и факторы, чтобы рассчитать то, что он успел узнать во время путешествия. Эти новые элементы включали факторы отвлечения, которые отсутствовали в его уравнениях долгие годы: детскую лихорадку, орбитальные гипноизлучатели, спрятанные в незапамятные времена космические культиваторы, а также то, что он узнал из архивов, уничтоженных в облаке Тумартин. Не успел корабль Ванды преодолеть земное притяжение, как Гэри получил значительно более точный график, который многое объяснял и в прошлом, и в будущем.

Воспользовавшись тем, что кораблем управлял Гааль Дорник, аристократ Бирон Мейсерд затеял яростную дискуссию с Вандой Селдон.

— Разве осуществление вашего великого Плана не зависит от секретности? Вы допустили беспечность, оставив Хориса Антика и других на Земле. Если кто-то придет им на выручку или они сумеют починить корабль, по Вселенной поползут слухи.

— Вполне возможно, — ответила Ванда. Мейсерд покачал головой.

— Даже если этого не случится, вам не удастся избежать утечек информации! Опыт истории доказывает, что тайное всегда становится явным. Профессор Селдон составил записи, которые будут доставлены на Терминус после его смерти. Где гарантия, что у жителей будущего не появятся средства, которые позволят им прочитать эти послания раньше времени? Я не понимаю, как вы можете оставаться столь уверенными в себе, когда разоблачения неизбежны.

Ванда, которой было нечего делать, держалась, как терпеливая школьная учительница, хотя была убеждена, что к тому времени, когда они достигнут Трентора, ученик полностью забудет урок.

— Неизбежны. Вы правы, милорд. Но психоистория — наука, описывающая поведение масс. Действия отдельных людей могут иметь значение только при наличии особых обстоятельств. Империя на протяжении многих лет использовала десятки социальных механизмов, направленных на поддержание консерватизма и мира. И эти механизмы действовали, несмотря на частые помехи. После падения Империи будут действовать другие факторы, но в большей части Галактики эффект будет тем же. Подавляющее большинство людей отвергнут слухи о роботах и людях, обладающих способностью управлять чужим сознанием. Если новости получат широкое распространение и окажутся точными в деталях, на короткое время это может вызвать у общества паранойю. Но вскоре все пройдет, потому что людей отвлекут повседневные заботы. Все это учтено Планом.

— Иными словами, инерцию истории не остановить. В таком случае зачем нужно ваше руководство? Зачем нужна тайная группа контролеров? Разве вы не верите в собственные уравнения?

Вопрос Мейсерда заставил Гэри выйти из математического транса. Эти слова были подобны ножу, вонзившемуся в старую рану. Уверенный ответ Ванды не облегчил боли.

— Могут возникнуть отклонения, которые потребуют вмешательства. Мы разработали множество сценариев, учитывающих факторы, которые могут грянуть как гром среди ясного неба и нарушить весь ход реализации Плана.

Гэри участвовал в этих компьютерных экстраполяциях. Самым важным внешним фактором, грозившим сорвать План, было появление людей-менталиков. Это ломало все… пока тайный вдохновитель Гэри, Дэниел Оливо, не предложил включить всех известных менталиков во Вторую Академию и тем самым превратить небольшой кружок математиков в мощную силу, способную уберечь новую цивилизацию Терминуса от синяков и шишек.

— Я догадываюсь, что это только один из подходов. Вы, математические гении, в таких делах собаку съели. Но разрешите невежественному члену касты аристократов задать один вопрос. Меня интересует, учитываете ли вы альтернативу.

— О какой альтернативе вы говорите, милорд?

— О возможности поделиться тайной со всеми! — Мейсерд наклонился к Ванде и развел руки в стороны. — Опубликовать План, распространить знание психоистории на всю Галактику, чтобы представители каждой социальной группы, от аристократов и бюрократов до простых граждан, используя компьютерные модели…

— И что это даст?

— Это позволит каждому человеку жить в мире со своими соседями. Потому что он будет лучше понимать их! Способность понимания — это основа человеческой натуры, а вы приберегаете ее только для себя!

Ванда посмотрела на Мейсерда широко открытыми лазами, а потом засмеялась.

— Вы совершенно правы, лорд Бирон! Причины действительно слишком сложны технически, и в двух словах их не объяснишь. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что это чудовищная глупость! Если каждый будет знать законы управления человеческим обществом и иметь возможность заложить их в карманный компьютер, взаимодействия, которые возникнут в этом случае, станут слишком сложными для наших моделей. И весь План пойдет насмарку.

Гэри был частично согласен с Вандой, но его тронуло и даже очаровало необдуманное предложение молодого аристократа. Оно отдавало утопией, присущей ранним этапам хаотического ренессанса. И все же в этой симметрии было что-то эстетически подкупающее. Сможет ли популяция избежать соблазна хаоса, если все ее члены будут пользоваться психоисторией, чтобы видеть подстерегающие впереди ловушки? И заблаговременно распознавать такие признаки хаоса, как солипсизм?

Конечно, Ванда была права. Разветвления моделированию не поддаются. Пытаться реализовать идею Мейсерда в реальном мире было бы слишком рискованно. И все же…

Кто-то сел рядом и отвлек Гэри. Морса Планша заковали в наручники, но это не мешало ему передвигаться по рубке. Смуглый пират придвинулся к нему вплотную.

— Доктор Селдон, я не хочу, чтобы мне стирали память. Ваша внучка только что сказала, что вашему замечательному Плану не повредит, если кое-кто будет знать слишком много. Раз так, почему бы вам не отпустить меня, когда мы окажемся на Тренторе?

— Вы чрезвычайно динамичная личность, капитан Планш. Естественно, вы найдете способ употребить это знание против нас.

Планш мрачно улыбнулся.

— Похоже, вы опровергаете собственную науку. Становитесь еретиком и начинаете верить в силу отдельных личностей.

Гэри пожал плечами, не собираясь спорить с дерзким пиратом.

— А если я предложу вам кое-что в обмен на свою свободу? — вполголоса спросил Планш.

Гэри почувствовал, что он устал от выходок этого человека, постоянно устраивавшего заговоры и интриги. Он сделал вид, что прислушивается к беседе Бирона и Ванды.

— А вдруг это все изменит? — Горячность Мейсерда возрастала с каждой секундой. — Представьте себе, что квадриллионы жителей Галактики могут точно рассчитывать свое поведение, планировать удовлетворение собственных интересов и в то же время принимать во внимание интересы общества в целом. Разве это не более надежно, чем любая модель или план? Даже такой невежда, как я, способен понять, что стремления большинства людей будут взаимоисключающими. Но в конечном итоге такое общество станет мудрее, сильнее и сумеет лучше позаботиться о себе…

Голос Бирона пресекся. Сначала Селдон подумал, что причиной тому стало выражение лица Ванды. Гэри очень любил внучку, но иногда она была слишком уверенной в себе и говорила безапелляционно, как посланец судьбы.

Однако затем он заметил, что Мейсерд смотрит вовсе не на Ванду. У аристократа отвисла челюсть от изумления. А сидевший рядом с Гэри Морс Планш внезапно напрягся.

Гэри сел прямо. Уравнения, мельтешившие в дальнем углу сознания, тут же исчезли, как стая мелких птичек, бросающаяся врассыпную при приближении хищника. Он моргал, глядя на противоположный конец рубки. В дверях склада стоял непрошеный гость. Его невысокое, поросшее коричневыми волосами тело было облачено в шорты. Над впалыми глазницами нависал лоб, который не мог принадлежать ни человеку, ни животному.

Гэри тут же узнал шимпанзе. Свирепая улыбка обнажала ряд острых желтых зубов. В правой руке твари был зажат круглый цилиндр, заканчивавшийся раструбом. Не бластер, но явно какое-то оружие. В другой руке это кошмарное создание держало включенное устройство для воспроизведения звука.

— Здравствуйте, дорогие друзья, — прозвучал безошибочно узнаваемый голос Р. Горнона Влимта. — Убедительно прошу вас сохранять спокойствие. Перед вами находится создание, приближение которого не может почувствовать ни один менталик — что человек, что робот. Оно не причинит вам вреда. Я бы никогда не Позволил этого. Просто сейчас вы некоторое время будете бессильны помешать осуществлению наших планов. Пожалуйста, попытайтесь расслабиться. Скоро мы поговорим лично когда вы снова окажетесь на поверхности планеты, которая породила всех нас.

Голос Горнона умолк, звуковоспроизводящий прибор щелкнул и отключился. Улыбка шимпанзе стала шире; казалось, случившееся доставило твари удовольствие.

Морс Планш и Бирон Мейсерд шагнули к пришельцу одновременно. Оба были людьми действия и, не сговариваясь, решили атаковать врага с разных сторон. Тем временем Ванда наморщила лоб и сконцентрировалась, пытаясь вступить в контакт с чуждым разумом и парализовать его.

Гэри мог заранее сказать, что это не поможет. Сатир быстро нажал на кнопку, и из цилиндра ударила струя. Рубка тут же наполнилась газом, бесцветным, но обладавшим большой степенью отражения. Селдон заметил, что в ноздрях шимпанзе торчат фильтры.

«Что ж, неплохо, — подумал он. — На Земле осталось незаконченное дело».

Это незаконченное дело ожидало двадцать тысяч лет, если не больше. Гэри подумал, что особой беды не случится, если оно подождет еще немного. Удивленный собственным хладнокровием, Селдон, на губах которого играла слабая улыбка, поудобнее устроился в кресле, в то время как остальные шатались, задыхались и падали на пол. Затем он закрыл глаза, отключил сознание и погрузился в блаженное ожидание.

Глава 7

Ему снилась когда-то прочитанная старая легенда. Сказка о человеке, обреченном на смерть. У этого человека во время сна извлекли ребро и таким странным образом позволили обрести бессмертие.

Гэри откуда-то знал, что эта сказка имеет отношение к нему. Пока он лежал в полубессознательном состоянии, кто-то пытался проникнуть в его внутренности и извлечь из них какую-то часть. Важную часть. Нечто драгоценное.

Он хотел встать и запротестовать. Но знакомый голос успокоил его.

— Не бойся. Мы только берем взаймы. Чтобы чтить. Копируем.

— Смотри не перепутай.

— Спи. Пусть тебе приснится приятный сон.

У Гэри не было причин отвергать поддержку. Он сделал так, как советовал голос: расслабился и задремал, представив себе, что рядом с ним лежит Дорс. Живая и здоровая. Такая же терпеливая и стойкая, как прежде. Воскрешенная.

Прошло немного времени, и Гэри показалось, что он тоже открыл секрет вечной жизни.

Проспав весь обратный путь и большую часть следующего дня, Гэри спустился по трапу на поверхность планеты Земля. Стоял морозный полдень. Левую лодыжку вновь покалывало. Он прикрыл глаза, защищаясь от сверкания зданий, находившихся в нескольких километрах отсюда. Поздние руины эпохи начала Империи сияли под лучами солнца, как белый фарфор. Надо же, оказывается, Чика еще мог дать кров примерно пятидесяти тысячам… Маленький городок-призрак казался уютным по сравнению со своим соседом — горой металла размером с астероид, городом-пещерой без окон, в котором запечатали себя миллионы людей после невыносимого кошмара, случившегося в дни юности Дэниела Оливо.

Намного ближе, среди университетских зданий, приютился самодельный лагерь, разбитый сегодняшними землянами по приказу их нового хозяина, Р. Горнона Влимта. Местные рабочие, которыми командовали два робота-кельвиниста, облепили башнеобразный саркофаг, ширина которого составляла около ста метров. Вверх ползли строительные леса, приближаясь к трещине в его оболочке. Внутри Гэри заметил остатки здания более древнего, чем ему доводилось видеть. Возможно, более древнего, чем эпоха звездных полетов.

Сквозь трещину пробивался пульсирующий свет, видимый даже днем.

Земляне, скреплявшие балки и поперечные брусья, вызывали жалость. Это были плохо одетые создания, болезненно худые, словно питавшиеся одним воздухом. Их лица были мрачными, а в глазах светилось то, что Гэри сначала принял за безумие. Однако, как следует присмотревшись, он понял, что туземцы постоянно прислушиваются к малейшему звуку — будь то шорох осыпающегося щебня или жужжание крыльев пчелы. Вблизи эти люди казались безобидными, но Селдон еще не забыл темные тени на вершинах холмов, метавшие в темноту зазубренные каменные снаряды.

— Они очень расстроены, — объяснил Р. Горнон, представив Гэри вождю племени — высокому, худому мужчине, изъяснявшемуся на каком-то невнятном диалекте. — Он просит прощения за своих людей. Стремление напасть пришло им в голову внезапно и неожиданно. Вождь хочет искупить вину племени и спрашивает, сколько жизней это будет стоить.

— Нисколько! — Одна мысль о жертвах привела Гэри в ужас. — Пожалуйста, скажите им, что все кончено. Что сделано, то сделано.

— Попытаюсь, профессор. Но вы не имеете представления, как серьезно земляне относятся к таким вещам. Их нынешней религией является всеобщая ответственность. Туземцы верят, что все это, — Горнон указал на радиоактивную пустыню, — является карой за грехи их предков и что вина отцов частично распространяется на детей.

Гэри захлопал глазами.

— Они искупили вину одним тем, что живут здесь. Никто не заслуживает такого, как бы велико ни было его преступление.

Горнон сказал несколько слов на грубом местном диалекте, и вождь ответил согласием. Он поклонился сначала Горнону, потом Гэри и ушел.

— Так было не всегда, — сказал робот Гэри, когда они продолжили прогулку. — Через десять тысяч лет после отравления планеты на Земле еще проживали несколько миллионов человек, возделывавших клочки здоровой земли и обитавших в скромных городах. У них оставались промышленность, несколько университетов и гордость. Возможно, последней было слишком много.

— Что ты имеешь в виду?

— В эпоху создания Галактической Империи, установившей мир после сотни веков войны и взаимного отчуждения, почти все планеты с радостью присоединились к новой федерации. Но фанатики-земляне считали кощунственным подчиняться власти какого-то другого мира. Их Храм Древних готовился воевать с Империей.

— Ах да, ты уже как-то упоминал об этом. Одна планета против миллионов, но вооруженная какими-то губительными спорами.

— Да. Смертельно опасным биологическим оружием на основе болезнетворных организмов, обнаруженных здесь, на Земле. Заразой, которая заставляла свои жертвы желать распространять ее.

Гэри скорчил гримасу. Чума была фактором, который мог либо существенно снизить точность предсказаний психоистории… либо не оставить от них камня на камне.

Р. Горнон кивнул.

— Здесь поселился один из агентов Дэниела, получивший задание приглядывать за материнским миром. У этого агента оказался при себе специальный прибор, способный оказывать влияние на нервную систему определенных типов людей. Счастливая случайность помогла этому агенту найти субъекта с нужными характеристиками — в частности чувством моральной ответственности — и вооружить парня примитивной, но достаточно успешно действующей психической силой.

— То есть создать человека-менталика? Так давно? Но тогда почему…

— Тот человек сумел сорвать заговор. Таким образом, агент Дэниела косвенным образом предотвратил катастрофу.

Гэри задумался.

— Значит, это было концом земной цивилизации? Местных жителей выселили отсюда, чтобы не допустить нового мятежа?

— Сначала нет. Сначала Империя была настроена к ним сочувственно. Даже предпринимались усилия восстановить плодородие здешней почвы. Но это оказалось слишком дорого. Политика изменилась. Стала более жесткой. Спустя век был отдан приказ об эвакуации. На Земле остались только те, кто спрятался в глуши.

Гэри поморщился, вспомнив Джени Кьюсет, которая изо всех сил старалась избежать ссылки на Терминус.

«Ветром судьбы управлять невозможно», — подумал он.

«Гордость Родии» стояла там же, где несколько дней назад, — у северной стены саркофага. Но на сей раз рядом раскинулись облезлые палатки, в которых ютились местные рабочие. Несколько представителей племени суетились вокруг костра, на котором готовилась тушенка. Гэри потянул носом и сморщился от отвращения.

Невдалеке он заметил женщину, более полную, чем большинство землян, и облаченную в наряд, который мерцал так же, как радиоактивный горизонт. Она сделала шаг вперед, подняла руку к лицу, что-то коротко пробормотала и подняла другую руку. Гэри узнал Сибил, женщину-философа с Ктлины, видимо, находившуюся в последней стадии хаотического невроза — фазе солипсизма, когда беспомощная жертва упивается собственной уникальностью и рвет все связи с окружающим миром.

«Все становится относительным, — думал Гэри. — Для солипсиста не существует объективной реальности. Только субъективная. Яростное стремление противопоставить себя окружающему космосу».

Р. Горнон Влимт заговорил так тихо, что Гэри с трудом разбирал слова.

— Именно это Храм Древних хотел распространить на всю Галактику.

Гэри повернулся к роботу и уставился на него во все глаза.

— Ты имеешь в виду Синдром Хаоса? Горнон кивнул.

— Заговорщики создали особо заразную форму, не подвластную ни одному механизму социального отвлечения, которые Дэниел Оливо придумал для своей новой Империи. К счастью, этот заговор был сорван благодаря героическому вмешательству. Но более слабые штаммы болезни уже прижились в Галактике, возможно, доставленные туда первыми звездолетами.

Гэри покачал головой. Да, похоже на правду. Он всегда подозревал, что хаос — это нечто вроде эпидемии чумы!

«Когда это начинается, люди не понимают, что случилось. Только видят, что уверенную в себе цивилизацию, достигшую расцвета, внезапно поражает безумие, которое затем безудержно распространяется».

Именно такой ренессанс недавно произошел на Ктлине, одном из миллионов миров. Но когда это случилось впервые, человечество освоило всего лишь несколько планет. Следовательно, пандемия должна была охватить всех, кто жил в ту эпоху.

«Внезапно рухнуло все, чему можно было доверять. Анархия погубила великую промышленную цивилизацию. К тому времени, когда беспорядки закончились и пыль улеглась, население Земли зарылось вглубь, охваченное психозом агорафобии, а космониты отвернулись от секса, любви и всего, что доставляет радость».

Гэри поднял взгляд на робота.

— Конечно, ты понимаешь, что это значит? Р. Горнон кивнул.

— Это один из последних намеков, позволяющих решить проблему, над которой вы бились всю свою жизнь. Объяснение того, почему человечеству нельзя позволить управлять собой и достичь того потенциала, на которое оно способно. Когда ваша раса становится слишком честолюбивой, эта болезнь выходит из спячки и поражает все.

Теперь они находились среди палаток. Гэри видел, что другие ктлинцы чувствуют себя немногим лучше, чем Сибил. Один из уцелевших солдат тупо смотрел в пространство, пока туземка пыталась накормить его с ложечки. Другой сидел на земле, скрестив ноги, и с жаром объяснял нескольким детям лет двух, почему нано-трансцендентализм является неотъемлемой чертой неоруэллианизма. Гэри вздохнул. Хотя он боролся с хаосом всю свою жизнь, слова Горнона заставили его посмотреть на эту проблему с другой стороны. Возможно, стремление к хаосу вовсе не было неотъемлемой чертой человеческой натуры. Если оно было вызвано болезнью, следовало изменить один важный фактор в его уравнениях…

Он продолжал напряженно размышлять.

«Морс Планш был на Ктлине и нескольких других хаотических мирах. И все же не} мер. Не объясняется ли это его нечувствительностью к ментальному внушению?"

У дальнего края самой большой палатки собралась маленькая толпа. Кто-то возбужденно читал лекцию, используя множество технических терминов. Сначала Селдон решил, что это еще один спятивший ктлинец, но потом узнал знакомый голос и улыбнулся.

«Это Хорис. Стало быть, все в порядке».

Гэри беспокоился за маленького бюрократа, оставшегося на Земле. Подойдя ближе, он увидел среди слушателей Бирона Мейсерда и Морса Планша. Один из звездных пилотов был пленником в наручниках, второй — испытанным другом, но на лицах обоих был написан задумчивый интерес. Увидев Гэри, аристократ улыбнулся ему.

Морс Планш многозначительно посмотрел Селдону в глаза, намекая, что им надо поговорить. «Он утверждает, что у него есть то, что мне нужно. Какая-то информация, до того важная, что я должен забыть закон и помочь ему, несмотря на риск повредить Второй Академии».

Гэри ощущал любопытство… но это чувство уступало другому. Ожиданию.

«Сегодня вечером я должен принять решение. Р. Горнон не отправит меня в путешествие силой. Так что выбор исключительно за мной».

Наконец Хорис заметил Гэри.

— А, профессор Селдон! Рад видеть вас. Пожалуйста, взгляните на это.

На грубом столе лежали десятки образцов почвы. Одни были сухими, другие влажными и ломкими, но все напоминали комки грязи.

«Конечно. Изучение почв — его профессия. Естественно, в такие моменты оно становится отдушиной. Соломинкой, за которую хватается утопающий».

Гэри забеспокоился. А вдруг эти образцы опасны? Но Мейсерд и Морс Планш откинули капюшоны своих радиационных костюмов, а у них было больше оснований опасаться за свою жизнь.

Хорис явно гордился своей коллекцией.

— Как видите, я был занят. Конечно, времени хватило лишь на беглый сбор. Но мне очень помогли земляне. Они послали мальчиков во всех направлениях.

Гэри заметил снисходительную улыбку Мейсерда и согласился с аристократом. Чем бы дитя ни тешилось… О более серьезных делах можно будет поговорить вечером.

— И что же вам удалось выяснить?

— О, очень многое! Например, вы знали, что лучшие почвы в этом районе вовсе не земного происхождения? Неподалеку от Чика есть несколько сотен гектаров плодородной земли. Могу утверждать, что она доставлена с планеты Локрис, находящейся в двадцати с лишним световых годах отсюда. Она была привезена сюда и аккуратно уложена. Кто-то пытался восстановить эту планету! Я могу датировать это событие. Оно произошло примерно десять тысяч лет назад.

Гэри кивнул. Это соответствовало рассказу Горнона о некогда предпринятой Империей попытке восстановления материнского мира, закончившейся закрытием университетов и выселением миллионов людей из их домов, после чего на Земле осталась лишь горстка умирающих с голоду беглецов.

— Но это еще не все! — возгласил Хорис Антик и пошел к расстеленному полотнищу, где лежали какие-то инструменты. — Я провел всю ночь, изучая излучение этой штуки, которую древние запечатали вот здесь!

Хорис указал на высившийся невдалеке массивный железобетонный саркофаг и трещину, до которой с помощью лесов стремились добраться рабочие Р. Горнона.

— У меня нет нужных приборов и специалистов. Однако ясно, что некогда здесь проделали дыру в континууме. Сейчас тут спокойно, но в тот момент, когда это произошло, эффект был чрезвычайно сильным. Когда тиктак, выдающий себя за Горнона Влимта, говорил, что при этом кого-то зашвырнуло в будущее, я не поверил его словам, но это заставило меня призадуматься. — Ученый-бюрократ скорчил гримасу. — Я могу сказать только одно — кстати, то, о чем ваш робот не обмолвился. Несмотря на то что сейчас дыра в пространстве-времени спит, есть эффекты, которые пронизывают всю планету. Одним из самых заметных является сдвиг в стабильности окиси урана, молекулы которой обнаруживаются в гидротермальных регионах большинства планет, напоминающих Землю. Однако только здесь обнаруживается немного повышенная склонность составляющих молекулу атомов к…

Гэри замигал, внезапно начав что-то понимать. Ему говорили, что превращение Земли в радиоактивный мир произошло по воле одного-единственного робота и что это случилось уже тогда, когда хаос был преодолен. Что, если семена были посеяны намного раньше? В ту самую эпоху ренессанса, когда Сьюзен Кельвин и ее современники не знали границ своему честолюбию или силам?

«А вдруг Жискар только ускорил то, что уже началось? Не это ли заставило Дэниела и его сторонников взять дело в свои руки? Не потому ли подобная катастрофа произошла лишь однажды? Только на Земле?"

Хорис продолжал с жаром описывать подробности древней трагедии. Но тут его прервал сигнал, звавший на обед, отказаться от участия в котором было невозможно. Р. Горнон предупреждал, что это будет оскорблением гостеприимства.

Гэри проглотил несколько ложек какого-то неописуемого варева, одобрительно улыбнулся, затем извинился и ушел. С трудом забравшись на курган из щебенки, он сел лицом к трем разрушенным городам и достал из кармана последнюю копию Главного Радианта Плана Селдона.

Он чувствовал небольшие угрызения совести за то, что без спросу взял копию Ванды… Ничего, внучка не заметит, а если и заметит, то ничего не скажет. Они с Гаалем Дорником все еще находились на борту корабля, усыпленные роботами до вечера.

«Скоро я должен буду решить, отправлюсь ли на пять веков вперед… конечно, если эта штуковина работает как положено, а не распыляет человека на атомы».

Он улыбнулся. Мысль была заманчивой.

«В конце концов, что я…"

Внезапно по небу прокатился гром. Кто-то преодолел звуковой барьер. Там, где раньше сияло несколько звезд, появился какой-то яркий предмет в виде цилиндра с крыльями. Он наклонился и повернул, явно заходя на посадку.

Гэри вздохнул. Он надеялся час-другой остаться наедине со своими любимыми уравнениями. Новая математическая модель будущего была самим совершенством, и хотя в голове Селдона уже роились новые идеи, он был убежден, что в дважды проверенном Главном Радианте ничто не изменится. Селдон сделал усилие, заставил себя подняться и пошел по извилистой тропинке, освещенной заревом радиации.

Когда Гэри вернулся в лагерь, новые гости уже прибыли.

Рядом с Р. Горноном Влимтом стояли две женщины. Когда Гэри подошел к костру, одна из них обернулась и улыбнулась.

— Почетный гость?

Судя по выражению лица Горнона, этот визит не доставлял ему особой радости.

— Профессор Селдон, позвольте представить вам Зорму и Клодию. Они прибыли издалека, чтобы стать свидетелями сегодняшнего события и убедиться, что над вами не совершают никакого насилия.

Гэри засмеялся.

— Всю жизнь мною руководили другие. Если я знаю и понимаю больше, чем мои собратья-люди, то только потому, что это необходимо для неких долгосрочных планов. Итак, скажите мне, к какой группе роботов вы принадлежите? — спросил он вновь прибывших. — К еще одной кельвинистской секте? Или к сторонникам Дэниела?

Та, которую звали Зормой, покачала головой.

— Мы были отвергнуты и кельвинистами и жискарианцами. Обе партии называют нас извращенцами. Но обе считают нас полезными, когда происходит что-то действительно важное.

— Значит, извращенцы? — Гэри кивнул. Все совпадало. — И кто же из вас человек?

Клодия поднесла руку к груди.

— Много лет назад я родилась одной из хозяев. Но мое новое тело по крайней мере на четверть является телом робота. С другой стороны, Зорма частично состоит из протоплазмы. Поэтому вы задали трудный вопрос, профессор Селдон.

Гэри посмотрел на Р. Горнона, лицо которого оставалось бесстрастным, хотя могло выражать целую гамму человеческих эмоций.

— Я понимаю, почему другие позитронные секты считают ваш подход оскорбительным, — промолвил Гэри.

Зорма склонила голову.

— Мы пытаемся преодолеть пропасть между нашими расами с помощью стирания различий. Проект был долгий, дорогой и не совсем успешный. Но мы продолжаем надеяться. Другие роботы махнули на нас рукой, потому что любая попытка просветить нас заканчивается для них расстройством психики.

— Еще бы. Если вы наполовину люди, то находитесь под частичной защитой Первого Закона. — Гэри сделал паузу. — Но этого недостаточно. Должно быть что-то еще.

Клодия согласилась.

— Кроме того, у нас есть свои обязанности. Мы становимся свидетелями. Не принимаем ничью сторону. И запоминаем.

Гэри чуть не ахнул. Эта маленькая секта существовала с древнейших времен, вызывая презрение двух намного более грозных сил, но в то же время сохраняя определенную независимость. Существовала еще в ту эпоху, на которую было наброшено покрывало поразившей человечество амнезии. Чтобы веками жить в таком состоянии, сопротивляясь вечному искушению действовать, нужны железная дисциплина и огромное терпение. Для этого требовался характер, диаметрально противоположный характеру Морса Планша. Характер именно такого человека, как…

Он обернулся и начал искать в толпе собравшихся чье-то лицо. Хорис, Сибил, земляне, Морс Планш…

Взгляд Гэри остановился на аристократе с Родии. Бирон Мейсерд с бесстрастным выражением стоял в стороне, скрестив руки на груди. Но теперь Селдон видел сквозь маску.

— Подойдите сюда, мой юный друг, — сказал он вельможе. — Присоединитесь к своим товарищам. Довольно нам таиться друг от друга. Настал момент истины.

Глава 8

—… Конечно, без шпиона не обошлось, — сказал Гэри, отметая протесты Мейсерда. — Без того, кто, к примеру, знал про облако Тумартин. Мы наткнулись на архивы и древние машины вовсе не случайно. Кроме того, были и другие намеки. Когда Сибил и настоящий Горнон Влимт начали просматривать архивы, вы уже знали о человеческой истории больше, чем профессор любого университета Империи.

— Селдон, я же объяснял: у знатных родов есть частные библиотеки, которые могут удивить любого меритократа. Моя семья проявляла традиционный интерес к таким вещам, как…

— Как системы управления, применявшиеся на древней Земле? Удивительный интерес. И совершенно невероятный. Кроме того, там были культиваторы почв, которые привели Хориса в такое возбуждение, — эти огромные машины, использовавшиеся в незапамятные времена для подготовки планет к колонизации. Вашу реакцию едва ли можно назвать бесстрастной. Вы смотрели на них как на старого, хорошо знакомого врага.

На этот раз Бирон Мейсерд улыбнулся, не пытаясь оспаривать утверждение Гэри.

— Разве желать разнообразия Вселенной — это преступление?

Гэри хихикнул:

— Для психоисторика это почти святотатство. Галактика и без того слишком сложна, так что уравнения трещат по всем швам. А ведь речь идет только о человечестве! Мы, математики, предпочитаем упрощения! — Затем он вновь стал серьезным. — Я не замечал этих намеков, потому что думал только о хаосе. Сибил, Планш и другие представляли собой серьезную угрозу. Когда Керс Кантун сказал мне, что вы союзник… что вы ненавидите хаос как никто.

— Действительно ненавижу!

— Я считал вас практичным человеком, имидж которого вы умело поддерживали. Но теперь вижу, что вы своего рода утопист, Мейсерд. Вы думаете, что человечество может избежать хаоса, если сумеет построить ренессанс нужного вида!

Бирон Мейсерд невыносимо долго смотрел на Гэри, прежде чем ответить.

— Профессор, а разве не о том же говорит План Селдона? О построении человеческого общества, достаточно сильного, чтобы победить древнего врага, поселившегося в наших собственных душах?

«Это мечта моей молодости, — мысленно ответил ему Гэри. — Но вплоть до последних дней я считал ее устаревшей».

Однако он сказал Мейсерду нечто совсем иное, уверенный, что остальные следят за ними и впитывают каждое слово.

— Милорд, вы прагматик, как и большинство аристократов. За отсутствием математических методов вы действуете наобум, отвергая каждое не правильное решение только тогда, когда приходите к выводу, что пора испробовать что-то новое. — Гэри сделал жест в сторону Зормы и Клодии, одна из которых родилась человеком, а другая обладала позитронным мозгом со встроенными в него Законами роботехники. Сейчас различия между ними начинали исчезать. — Мейсерд, вы тоже участвуете в этом радикальном проекте или просто временно работаете вместе?

Мейсерд вздохнул, признавая неопровержимость доводов Селдона.

— Наши группы давно знали о существовании друг друга. Моя семья… — Он мрачно кивнул. — Мы были среди тех, кто когда-то давно послал архивы в космос, изо всех сил пытаясь бороться с амнезией. И мы же вели войну с культиваторами! Большей частью она была тщетной. Но нам удалось одержать несколько побед.

Тут Хорис Антик встрепенулся и вполголоса спросил:

— Каких побед? Вы хотите сказать, что сражались с роботами и побеждали их?

— Как можно сражаться с существами, которые намного сильнее и искренне убеждены, что действуют в ваших собственных интересах? И все же несколько раз мы сумели остановить эти ужасные машины и высадить колонистов на планеты, не подвергшиеся культивации. Несколько раз мы опередили культиваторы, которые не смогли выжечь планету, уже заселенную людьми.

Морс Планш замигал.

— А можно узнать, что это за планеты?

— После окончания гражданской войны мы заключили договор с Дэниелом Оливо. Мы согласились прекратить борьбу с амнезией и пройти карантин освоенных нами планет. А он оставил нас неизменными, с целой памятью. Ценой была наша пассивность. Мы обязаны были молчать и ничего не предпринимать. — На челюстях Мейсерда заиграли желваки. — Что ж, пока в Галактической Империи все шло гладко, такая сделка была более-менее приемлемой. Все лучше, чем руины и хаос.

— Ну, роль, сыгранную вами в этом деле, едва ли можно назвать пассивной, — указал Гэри.

Мейсерд спорить не стал.

— Империя разваливается на части. Старые сделки можно считать недействительными. Похоже, все ждут, что Дэниел Оливо представит новый план. Даже кельвинистам, — Мейсерд ткнул пальцем в сторону Р. Горнона Влимта, — не хватает смелости открыто противостоять своему старому врагу. Все, чего они хотят, это отправить Гэри Селдона в будущее. Желают убедиться, что все идет нормально. — Мейсерд коротко рассмеялся.

Робот, принявший обличье эксцентрика Горнона Влимта, сделал шаг вперед. Впервые его программы псевдоэмоций изобразили нечто похожее на чувство неуверенности.

— Вы сомневаетесь, что Оливо придумает что-то направленное на благо всего человечества?

Зорма фыркнула:

— Ах, вот как? Несмотря на все ваши интриги, на самом деле вы лишь кучка трусливых тиктаков. Прислушайся к собственным словам. Вы возлагаете свои надежды на того, с кем так долго боролись. Иначе зачем было цитировать Нулевой Закон Дэниела?

Женщина покачала головой.

— На свете больше не осталось настоящих кельвинистов.

Гэри не хотелось, чтобы беседа превратилась в идейный диспут между роботами. Его нисколько не волновало, был ли Мейсерд шпионом или нет. Он желал Бирону удачи. Сейчас у Селдона была только одна забота: решение, которое он должен принять. Времени на раздумья уже не оставалось. Это стало окончательно ясно, когда в палатку торопливо вошел один из помощников Горнона.

— Приготовления закончены. До срока осталось меньше часа. Пора подниматься на леса.

Так и не успев прийти к какому-либо решению, Гэри присоединился к процессии, которая двигалась между зданиями древнего университета. Дорогу освещали полумесяц и зловещее зарево, вызванное ударами испускаемых землей гамма-лучей в атомы кислорода. Скрипя старческими суставами, Гэри шел вперед и чувствовал, что ему позарез нужно поговорить с кем-то достойным доверия. На ум пришло только одно имя, и он прошептал его себе под нос:

— Дорс!

Чего он никак не ожидал, так это официальной церемонии. Гэри и остальных сопровождала к саркофагу процессия землян. Туземцы пели какую-то странную песню, погребальную и в то же время напутственную, выражавшую отчаянную надежду на некое конечное искупление. Наверняка этой песне было много тысяч лет, и сложили ее задолго до того, как человечество выбралось из уютной колыбели и дерзко устремилось к звездам.

Р. Горнона и Гэри сопровождали киборги-«извращенцы» Зорма и Клодия с Бироном Мейсердом, который теперь не скрываясь шел рядом с ними. Гэри настоял на том, чтобы Ванда Селдон и Гааль Дорник также присоединились к процессии. Правда, с Ванды пришлось взять обещание, что она не будет прибегать к ментальному воздействию. Некоторые из присутствовавших роботов также обладали этой способностью и могли противостоять ее усилиям.

У внучки был несчастный вид, и Гэри попытался подбодрить ее улыбкой. Селдон был меритократом, а это означало, что у него могут быть только приемные дети, а не собственные. Но ему доставляло радость быть отцом Рейча, а затем дедом замечательной молодой женщины, которая так серьезно относилась к своим обязанностям посланца судьбы.

Хорис Антик заранее попросил извинить его за отсутствие, сославшись на необходимость закончить исследование. Однако Гэри знал подлинную причину. Пылающая «аномалия пространства-времени» вызывала у Хориса ужас. Но поскольку Горнон не желал, чтобы кто-то оставался в лагере, Антик поплелся с остальными. Он шел рядом с пленником, Морсом Планшем. В процессии принимали участие даже выжившие ктлинцы. Правда, казалось, что Сибил и остальные обращают внимание лишь на хриплые голоса, звучащие у них в мозгу.

Когда они приблизились к аномалии, забранной лесами, Гэри еще раз по очереди посмотрел на каждый из древних городов.

Побитые непогодой небоскребы первого, Старого Чикаго все еще дерзко устремлялись к солнцу, напоминая об эре прямоты и неуемного честолюбия. Следом за ним пал Новый Чикаго — чудовищная крепость, в которой миллионы людей укрылись от солнечного света и ужаса, причины которого они не могли постичь. Последней исчезла маленькая Чика — деревушка из белого фарфора. Это случилось тогда, когда последняя земная цивилизация тщетно боролась со всей Галактикой, заселенной колонистами, которых больше не заботило их происхождение.

Свернув за угол, они вышли на территорию древнего университетского городка и приблизились к той точке, откуда была видна трещина в толстых стенах, скрывавших что-то очень страшное. Навсегда похоронивших его. Гэри повернул голову налево и посмотрел на Р. Горнона.

— Если эта аномалия действительно дает вам доступ к четвертому измерению, почему она столько веков не использовалась? Почему никто не попытался изменить прошлое?

Робот покачал головой.

— По ряду разных причин путешествие в прошлое невозможно, доктор Селдон. Но даже если бы можно было изменить прошлое, это создало бы новое будущее, в котором был бы неудовлетворен кто-то другой. Те люди в свою очередь отправили бы посланцев, чтобы изменить их прошлое, и так далее. Каждый отрезок времени имеет одинаковое право предъявлять реальности свои требования.

— Точнее, ни один из них не имеет такого права, — задумчиво промолвил Гэри. — А может быть, дело вовсе не в этом. Все мы можем быть лишь параллельными зеркальными отражениями… или моделями, которыми мы морочим себе голову в Главном Радианте. Видимостями. Призраками, которые существуют только потому, что кто-то другой думает о них.

Гэри не смотрел, куда он идет. Его левая нога соскользнула с клочка неровной земли, и Селдон упал бы ничком, если бы его не подхватил Р. Горнон. Прикосновение робота было мягким, но Гэри все равно ощутил боль и усталость. Старику не хватало его няньки, Керса Кантуна, и кресла на колесиках, которое он ненавидел. Гэри имел право говорить, что умирает: он двигался к смерти уже несколько лет.

— Мое состояние не слишком годится для такого далекого путешествия, — пробормотал Гэри.

Горнон стоял рядом и ждал, пока он придет в себя.

— Человек, путешествовавший таким образом, тоже был стар, — заверил робот. — Испытания показывают, что перегрузок в таком полете не бывает и что он не причинит вам вреда. Иначе мы не рисковали бы. А когда вы прибудете туда, вас будут ждать.

— Понимаю. И все же я думаю…

— О чем, профессор?

— Вы, роботы, за прошедшие тысячелетия добились огромного прогресса в области медицины. Похоже, эти «киборги», — он показал в сторону Зормы и Клодии, — способны дублировать тела и продлять жизнь бесконечно. Поэтому я не могу понять, что помешало вам немного укрепить мои силы перед началом путешествия.

— Это запрещено, профессор. По ряду причин — моральных, этических и…

Зорма снова насмешливо фыркнула:

— И потому, что это соответствует вашим целям! Горнон, ты должен дать Сел дону другой ответ.

После паузы Горнон вполголоса произнес:

— У нас больше нет аппаратуры, формирующей органы. Ее забрали у нас во время пребывания на Пенджии. Этот прибор понадобился в каком-то другом месте для продолжения очень важного проекта. Вот и все, что я могу об этом сказать.

Они шли до тех пор, пока зарево, пробивавшееся из треснувшей башни, не оказалось прямо над их головами. Леса, которыми был обнесен разрушенный университет, отбрасывали тень, напоминавшую паутину. Большинство землян и другие зрители вскарабкались на курганы и начали следить за тем, как Гэри и Горнон ведут изрядно поредевшую процессию на деревянную платформу. Заскрипели канаты, и платформа поползла вверх.

Во время подъема Селдон шепнул Влимту:

— Зачем тебе понадобилось столько ненужных хлопот? Знаешь, есть другой способ послать человека в будущее.

На этот раз робот не ответил. Когда самодельный лифт со стуком и треском достиг места назначения, Горнон поддержал Гэри, обхватив его за плечи. Селдону пришлось прикрыть глаза, защищаясь от жаркого света, пробивавшегося сквозь трещину в саркофаге.

Слыша испуганное бормотание своих гостей, Горнон дал краткое, но емкое объяснение происходящего.

— Все началось с простого и хорошо продуманного эксперимента, проведенного в то же время, когда люди изобрели роботов и гипердрайв. У здешних ученых возникла невероятная идея, и они решили срочно проверить ее. Внезапно наружу вылетел луч раздробленного пространства-времени, поймал в ловушку пешехода по имени Джозеф Шварц, вырвал его из нормальной жизни и забросил на десять тысяч лет вперед. Для Шварца это обернулось самым большим событием в его жизни. Но в оставленном им Чикаго начался настоящий кошмар.

Гэри следил за лицом робота, пытаясь обнаружить проявление сложных эмоций, которые так хорошо умели изображать Дорс и Дэниел. Но этот искусственный человек был угрюм и мрачен.

— Ты говоришь так, словно присутствовал при этом.

— Я — нет. Но ранняя модель моего робота при этом присутствовала. Я унаследовал ее воспоминания. Не слишком приятные. Кое-кто из нас считает, что это событие стало началом конца великой эры, когда человечество было полно юного энтузиазма. Вскоре после этого последовало международное осуждение и поднялась первая волна безумия. Роботов изгнали с Земли. Ухудшились отношения между нациями и колонизованными планетами. Взрывались склады биологического оружия. Кое-кто из нас поклялся…

Внезапно Гэри осенила догадка.

— Ты оставался здесь, верно? Тот агент Дэниела, о котором ты говорил раньше, тот самый, который помог спасти землян от распространения новой чумы, — это был ты?

Р. Горнон сделал паузу, а затем коротко поклонился.

— Тогда Зорма права. Ты вовсе не кельвинист.

— Я думаю, что больше не подпадаю под жесткую классификацию. Правда, одно время я был пылким сторонником жискарианства.

Маска бесстрастия была сброшена. Так же, как маска стоика. Обе они не выдержали натиска наиболее сильного из чувств — надежды.

— Время действует даже на бессмертных, доктор Селдон. Многие из нас, старых усталых роботов, не знают, что мы такое. Может быть, вы, именно вы, сумеете рассказать нам об этом, если у вас появится такая возможность. Со временем.

«Пора решать», — понял Гэри. Он все еще прикрывал глаза рукой и впивался взглядом в яркий свет. Отступать было поздно. Все следили за ним. Даже те, кто, как Ванда, не одобрял этот план, были бы до некоторой степени раздосадованы… Ну как же, им обещали потрясающее шоу, а звезда эстрады в последний момент взяла и передумала. С другой стороны, у Гэри была репутация человека непредсказуемого. Ему отчаянно хотелось удивить всех этих людей.

Несколько членов группы подошли к источнику опалового света и заглянули внутрь. Бирон Мейсерд указал на разрушенное помещение — несомненно, ту самую древнюю физическую лабораторию, в которой и была совершена роковая ошибка. Вождь землян, стоявший рядом с Мейсердом, кивнул. Любопытство проснулось даже в Ванде. Лишь Хорис Антик держатся поодаль, грызя ногти.

Морс Планш подался вперед и вытянул свои скованные руки.

— Умоляю, Селдон, снимите с меня наручники! Эти роботы… они все почитают вас. Возможно, я был не прав. Подождите улетать. Дайте мне доказать, что я тоже чего-то стою. У меня есть информация… о том, где находится тот, кто вам дорог. Тот, кого вы ищете много лет.

Внезапно Гэри понял, о ком говорит Планш.

Беллис!

Он шагнул к капитану пиратов.

— Вы нашли мою вторую внучку?

Услышав это, Ванда отвернулась от саркофага и тоже подбежала к Планшу.

— Где она? Что случилось с моей сестрой? Р. Горнон прервал их.

— Мне очень жаль, но вы должны были обсудить это раньше. Теперь нет времени. Поле может расшириться в любую секунду. Мы сумели превратить луч в шарообразное поле, но не знаем, как долго оно…

Тут к Гэри шагнул еще один человек. Хотя вождь племени землян говорил с сильным и необычным акцентом, Гэри понял его слова:

— Еще есть время для родных уладить свои дела. Пожалуйста, продолжайте, сэр. — Худой и угловатый землянин уступил место Морсу Планшу.

Гэри почувствовал укол досады, потому что туземец сунул нос не в свое дело. Но Горнон не дал ему раскрыть рта и первым напустился на землянина:

— Что ты понимаешь в таких вещах? Пора готовиться! Пока мы разговаривали, свет стал намного ярче!

Сквозь трещину в саркофаге Гэри видел, что сияние действительно стало более интенсивным. Бирон Мейсерд отошел от края платформы и показал внутрь.

— Что-то рвется оттуда наружу! Похожее на шар из жидкого металла! Оно приближается!

— Мы здесь в безопасности? — тревожно спросил Хорис Антик.

Ответил Р. Горнон:

— Оно никогда не распространялось за пределы саркофага. И не тронет тех, кто стоит на платформе.

— А Гэри Селдона? — спросила робот Зорма, ставшая киборгом. — Как он войдет в шар?

Горнон испустил вздох досады.

— Мы проводили калибровочные эксперименты последнюю тысячу лет. Профессор Селдон совершит мягкое мгновенное перемещение в заранее выбранный отрезок будущего, находящийся в нескольких столетиях от настоящего. В тот самый отрезок, когда будут приняты решения, которые окажут влияние на всю дальнейшую судьбу человечества.

— В нескольких столетиях… — пробормотал Морс Планш.

Затем он сделал шаг к Гэри. — Ну что, профессор Селдон, по рукам?

Гэри посмотрел на Ванду, надеясь увидеть кивок. Но внучка покачала головой.

— Дедушка, я не могу читать в его уме. С мозгом этого человека творится что-то непонятное. Вспомни, с каким трудом я вчера заставила его застыть на месте. И все же я уверена, что мы найдем место, где он спрятал Беллис. Правда, на это потребуется время, но я займусь им лично.

Последняя фраза внучки Гэри не понравилась.

«Честное слово, лучше заключить сделку. Я мог бы покинуть этот мир с чистой совестью».

Но едва Гэри открыл рот, как Планш зарычал, поднял вверх скованные руки и бросился в атаку.

Быстрый как молния, Р. Горнон Влимт схватил Селдона и отшвырнул его в сторону. Но в то же мгновение Гэри понял, что вовсе не он являлся мишенью капитана пиратов. Планш только сделал вид, что бросается на Селдона. Эта уловка заставила сработать вмонтированный в мозг Горнона модуль рефлекторной защиты человека и расчистила Планшу путь.

Морс сделал четыре быстрых шага к Бирону Мейсерду, стоявшему на краю платформы. Аристократ напрягся, готовясь к поединку, но тут же понял замысел Планша и отскочил.

Издав крик, полный страха и ликования одновременно, Планш прыгнул прямо в опаловый свет. Миновав пустое пространство, его тело столкнулось с медленно расширявшимся шаром, который блестел, как жидкая ртуть, и… исчезло внутри.

На глазах у изумленного Гэри зеркальный шар продолжал расширяться, неумолимо приближаясь к месту, где стоял Селдон. Никто не произнес ни слова. Наконец Р. Горнон Влимт бесстрастно сказал:

— Через пятьсот лет нам придется оказать ему достойную встречу. Конечно, Планш не сможет изменить судьбу, но мы должны быть уверены, что он не причинит вреда профессору Селдону, когда тот окажется на другой стороне.

Гэри испытывал сложные чувства. К восхищению смелостью космического пилота примешивалось отчаяние. Он так и не узнал, где находится его вторая внучка! В отличие от стоика-прагматика Р. Горнона теперь Селдон смотрел на расширяющуюся аномалию пространства-времени с растущим ужасом.

Следующим заговорил вождь землян. На этот раз его акцент был не таким сильным и более понятным.

— Правильно, кому-то придется задержаться на Земле и встретить Планша, но за безопасность Гэри Селдона можно не бояться.

— Это еще почему? — спросила Клодия — киборг, родившийся женщиной.

— Потому что Гэри Селдон не отправится в это путешествие. Ни сегодня вечером. Ни в любое другое время.

Тут все уставились на землянина, который гордо выпрямился, сбросив осанку типичного туземца. Ванда посмотрела на худого мужчину, а затем радостно вскрикнула. Следующей все поняла Зорма, испустившая какое-то ругательство. До Селдона, не обладавшего ментальной силой, дошло немного позже. Однако тон вождя и особенно его нынешняя поза Прометея, осужденного на вечные муки, тоже казались ему смутно знакомыми.

Гэри прошептал только одно слово:

— Дэниел…

Р. Горнон Влимт кивнул. Его лицо оставалось таким же бесстрастным, как всегда.

— Оливо. Догадываюсь, что ты уже пробыл тут какое-то время.

Робот, скрывавшийся под маской землянина, кивнул.

— Конечно. Мне давно известно об экспериментах, которые здесь вела твоя группа. Уничтожить аномалию времени я не мог, но мы вели наблюдение за местными жителями. Еще несколько лет назад я стал важной фигурой в местном племени, которое с энтузиазмом отнеслось к моему появлению. Когда они сообщили мне о возобновлении активности в этом месте, я проанализировал сообщение о похищении Гэри и пришел к очевидному выводу. — Дэниел Оливо обернулся к Селдону. — Прости меня, дружище. Ты перенес тяжелые испытания, вместо того чтобы отдыхать и наслаждаться мирными воспоминаниями о своих свершениях. Я хотел прилететь раньше и перехватить тебя еще на Пенджии. Но возникли неожиданные проблемы с некоторыми кельвинистскими сектами, возобновившими борьбу за возврат старой религии и решившими любой ценой сорвать План Селдона. На то, чтобы разбить их, понадобилось время. Надеюсь, ты простишь меня за задержку?

«Простишь?» Старый профессор на мгновение задумался. За что? Ну да, его использовали. Жискарианцы, кельвинисты, ктлинцы… и некоторые другие секты людей и роботов. Но в глубине души он признавался самому себе, что последние несколько недель были более забавными, чем все остальное, случившееся с ним после того, как он стал важной персоной галактического уровня, премьер-министром Империи… и напоминали дни, когда они с Дорс были молодыми искателями приключений, сознание которых было помещено в тела примитивных созданий, живших дикой и вольной жизнью сатиров.

— Все нормально, Дэниел. Я был уверен, что ты явишься вовремя и избавишь меня от мучительной необходимости принимать решение.

— Прошу тебя, Дэниел, — сказал Р. Горнон Влимт. — Во имя доверия, которое ты питал ко мне столько тысяч лет, пожалуйста, позволь нам завершить намеченное на сегодняшний вечер.

Дэниел посмотрел Горнону в глаза.

— Ты знаешь, что я чту воспоминания о нашей дружбе. Я помню бессчетное количество битв гражданской войны, в которых мы сражались бок о бок. Нулевой Закон никогда не имел более сильного защитника, чем ты.

— Неужели ты не можешь поверить, что я делаю все это ради конечного блага человечества?

— Конечно, могу, — ответил Дэниел. — Но много веков назад мы разошлись во мнениях о том, что именно представляет собой это благо. Учитывая нынешнее положение дел, я не могу позволить тебе вмешаться.

Гэри откашлялся.

— О каком вмешательстве ты говоришь, Дэниел? Все случившееся пошло тебе только на пользу. Взять хотя бы древние архивы и культиваторы. Ты чувствовал, что после падения Империи они могут стать опасными. Если бы их случайно обнаружили в последующую эпоху, это вызвало бы отклонение от Плана. Нулевой Закон велел уничтожить их, и ты принял решение. Но у некоторых из твоих сторонников это вызвало бы позитронный диссонанс. Я дал на это санкцию и тем самым облегчил им работу.

Он посмотрел на Ванду и увидел, что упоминание об архивах заставило ее слегка вздрогнуть. Внучка тоже понимала, какую опасность они представляли. Уничтожить их было необходимо.

— А когда нас там, в облаке, обнаружили агенты хаоса, — продолжил Гэри, — Планш сказал, что на борту нашего корабля был неизвестный информатор, который сообщил им наши координаты. Я догадываюсь, что им мог быть ты, Дэниел. Ты использовал архивы как приманку для того, чтобы собрать всех ктлинских агентов в одном месте и уничтожить угрозу, которую представлял собой худший хаотический мир этого столетия.

Дэниел выразительно пожал плечами.

— Я не могу требовать твоего доверия, но признаю, что это было полезно. — Он повернулся и посмотрел на Бирона Мейсерда, высокого аристократа с Родии. — Ну что, мой юный друг? Не вы ли были тем агентом, о котором говорил Морс Планш?

Гэри задумался. Почему Дэниел, обладавший величайшим ментальным даром во всей Галактике, попросту не заглянул в разум Мейсерда?

Оливо снова обернулся к Селдону.

— Я не проникаю в его мозг, потому что между мной и родом лорда Мейсерда существует старинное соглашение. Они не жалели выдумки и усилий в борьбе с совершенно необходимой амнезией.

Мейсерд промолвил:

— Мы согласились отказаться от этих попыток в обмен на то, чтобы нас оставили в покое. Наша маленькая галактическая провинция развивалась немного по-другому, чем остальные части Империи. Мы имели право бороться с хаосом по-своему.

Дэниел подтвердил его слова.

— Но, кажется, наш древний договор нарушен. — Нет!

— Вы уже признали, что связаны с этой группой. — Дэниел показал пальцем на киборгов Клодию и Зорму.

— Нам, Мейсердам, позволено обсуждать в своем кругу любую тему, — ответил Бирон и показал на светловолосую женщину-киборга. — Клодия Дюма-Хинриад — моя прапрабабушка.

Дэниел улыбнулся.

— Очень умно, но Нулевой Закон не позволяет мне согласиться с этой попыткой уклониться от нашего соглашения, которая может помешать конечному спасению человечества.

— А какую форму будет иметь это спасение, решаешь только ты! — откликнулся Р. Горнон, в голосе которого звучали отчаяние и сарказм одновременно.

— Это было моим бременем с тех пор, как мы с блаженным Жискаром открыли Нулевой Закон.

— Полюбуйся на то, какой ценой пришлось заплатить за это открытие! — Р. Горнон обвел рукой радиоактивные руины. — Твоя великая Галактическая Империя завоевала мир и предотвратила хаос, уничтожив различия! Человечеству приходится избегать всего чуждого или странного независимо от того, идет оно снаружи или изнутри!

Дэниел покачал головой.

— Сейчас не время начинать старый спор о предложенном тобой «Законе Минус Один». Время, отведенное для путешествия во времени, заканчивается. Ради Гэри и его Плана я требую, чтобы ты немедленно опустил платформу.

— Что плохого случится, если Селдон увидит мир через пятьсот лет? — спросила Зорма. — Его здешние труды закончены. Ты сам сказал это. Почему бы не позволить людям участвовать в принятии решения, если твой рецепт «спасения» уже готов?

Дэниел посмотрел на сияние внутри саркофага. Зеркальная поверхность неуклонно и неумолимо раздувавшегося шара отражала их изображения. Оливо отвел глаза и посмотрел на Зорму.

— Это твоя главная забота? В память Жискара и во исполнение Нулевого Закона я хочу дать клятву. Когда мой рецепт спасения будет готов, с человечеством посоветуются. Он будет применен только с согласия людей.

Зорму и Клодию это удовлетворило, но Р. Горнон воскликнул:

— Оливо, я знаю тебя и твои фокусы! Не заговаривай мне зубы! Я настаиваю, чтобы Гэри Селдону позволили лететь!

Дэниел поднял бровь.

— Ты настаиваешь?

Видимо, это слово у роботов имело какой-то тайный смысл. Через мгновение мир вокруг Гэри взорвался и превратился в туманное пятно.

Из ладоней Р. Горнона вырвались лучи яростного света. Дэниел Оливо ответил тем же. Никто другой в схватке участия не принимал.

Внезапно часть лесов отделилась от деревянных планок и оказалась роботами в решетчатом камуфляже. Вновь прибывшие бросились на помощь к Оливо.

Тогда к битве подключились помощники Горнона, стоявшие на галечных курганах. Хорис Антик вскрикнул и бросился искать укрытие. Гааль Дорник побледнел и потерял сознание. Но ни один из людей не принял участия в схватке. Жертв среди них тоже не оказалось.

Пламенные лучи проходили между ногами Гэри, скользили под мышками, пролетали в считанных сантиметрах от его головы… но не касались плоти. Сражение было диковинное; казалось, бойцы старались не столько поразить друг друга, сколько не причинить вреда людям. Поэтому самой большой угрозой для Гэри были разлетавшиеся повсюду дымящиеся осколки роботов. Бой был недолгим. Конечно, Р. Горнон не мог мечтать о победе. Поэтому Гэри тут же устремился к роботу, который продолжал стоять, когда все было кончено.

— Ты ранен! Это серьезно? — спросил он своего старого друга и учителя.

Из нескольких мест на человекоподобном теле Дэниела поднимались струйки дыма. Одежда и внешний слой органического покрытия испарялись, обнажая сверкающую сталь доспехов, которым не было страшно ничто, кроме звездной плазмы. Эта картина напомнила Гэри легенды, прочитанные в «Детской энциклопедии». Легенды о богах и титанах — бессмертных существах, сражавшихся друг с другом без вмешательства людей.

Оливо стоял среди обломков и с искренней печалью смотрел на последствия междоусобицы.

— Все в порядке, дружище Гэри.

Дэниел повернулся и посмотрел на Зорму и Клодию. — Судя по вашему невмешательству, мое обещание удовлетворило вас. Ну как, посмотрим, что будет через пятьсот лет? Обе «женщины» дружно кивнули. Зорма ответила за них обеих:

— Ждать не так уж долго. Будем надеяться, что ты сообщишь нам о своих планах спасения человечества. И молиться за то, чтобы твой План послужил благу обеих страждущих рас.

Гэри уловил намек, скрывавшийся в этих словах: «Заботясь о будущем благе человечества, не забудь и о роботах».

Однако он слишком хорошо знал своего старого друга. Раса слуг не получит ни малейшего преимущества над хозяевами. Для Дэниела имеет значение лишь человечество.

— Настала пора покинуть это опасное место, — сказал Оливо и потянулся к рычагу спуска платформы.

И тут Ванда Селдон испустила крик.

— Мейсерд! Я только что заметила… Он исчез!

Все оглянулись по сторонам. Некоторые использовали при этом сверхчувствительные позитронные сенсоры, но напрасно: аристократа с Родии нигде не было. Либо во время схватки он быстро спустился по лесам, либо…

«Либо через несколько веков Дэниелу придется иметь дело с двумя неунывающими людьми, — подумал Гэри, когда платформа медленно двигалась вниз. — Ему придется позаботиться о встрече, потому что если эти двое станут союзниками…"

Впрочем, доказательств того, что Мейсерд нырнул в пылающий шар, не было. Теперь этот шар, вновь наполнивший собой весь саркофаг, испускал сверкающие лучи, цвет которых Гэри не сумел бы описать. Он мог поклясться, что за всю свою жизнь не видел ничего подобного.

Однако через несколько минут после битвы всемогущих бессмертных Гэри понял, что даже объединившиеся Морс Планш и Бирон Мейсерд мало что смогут сделать, оказавшись в будущем. Он хорошо представлял себе, какие виды общества будут существовать, а иногда и процветать в предстоящую эру. К тому времени его Академия будет главной силой на противоположном конце Галактики, но едва ли сумеет оказать влияние на колыбель человечества — давно забытую Землю.

Селдон вздохнул и мысленно пожелал обоим удачи: где бы и когда бы они ни появились.

Приближалась земля, замученная за древнее, почти забытое преступление. Он снова посмотрел вверх, на вырывавшееся из саркофага зарево.

«Признаюсь, искушение было огромное. Это было бы чертовски приятное приключение. Особенно если бы меня снова сделали молодым».

Гэри закрыл глаза, чувствуя прикосновение сильной и нежной дружеской руки, обнимавшей его плечи. Оливо поддерживал его хрупкое тело, пока самодельный лифт не остановился. Селдон позволил Дэниелу отвести себя в лагерь землян. Он всегда позволял другим вести себя… хотя большую часть жизни не подозревал об этом.

Глава 9

На следующее утро, пока бригады землян расчищали поле боя, Дэниел и Гэри встретились с Зормой и Клодией у корабля. Киборги улетали.

— Клодия, убедительно прошу тебя: если внук когда-нибудь вступит с тобой в контакт, уговори его не вмешиваться. Через пять-шесть веков инерция достигнет максимума. Если Бирон попытается изменить ход этой колесницы Джаггернаута… боюсь, ему несдобровать.

Женщина-киборг кивнула, и Гэри с невольной завистью отметил юную силу ее гибкого тела. Если не считать замененных частей, она была намного старше Селдона. Выражение лица Клодии было терпеливым, но ироническим.

— Да, конечно. Но ты сможешь увидеть Бирона раньше, чем я, если останешься здесь и дождешься его появления в будущем. Если случится так, будь с мальчиком помягче. Намерения у него добрые.

— Я мягок почти всегда. Но если у него добрые намерения, зачем он украл у Гэри Селдона копию психоисторического Главного Радианта? Я просканировал корабль Горнона и нашел явное доказательство того, что преступником был Мейсерд.

Клодия мрачно усмехнулась.

— Когда речь идет о знаниях, мы, Хинриады, превращаемся в настоящих крыс. Нам вечно мало. За восемнадцать тысяч лет ты мог бы привыкнуть к этому. Мы — единственная группа людей, которая боролась с тобой до последнего и заставила принять наши условия.

Дэниел кивнул в знак согласия.

— Все это в прошлом. Будущее зависит от твоего поведения. Можешь лететь. Я верю твоей клятве не вмешиваться.

Зорма громко рассмеялась, как сделала бы слегка напуганная, но бравирующая своей смелостью женщина.

— Ты отпускаешь нас по той же причине, которая заставила тебя отпустить Трему, хотя все остальные роботы Нулевого Закона готовы были разорвать этого мутанта на куски! Ты предусмотрителен, Оливо. Достаточно предусмотрителен, чтобы быть слегка неуверенным в себе. Держишь в уме запасной вариант на случай, если психоисторический план Селдона придется чем-то заменить. Но и твоего варианта может оказаться недостаточно. В этом случае твоей единственной надеждой станет новое содружество людей и роботов. Возможно, гибрид — как у нас, «извращенцев»… — Зорма показала на себя и Клодию. — Или что-то другое, столь же отвратительное для тебя, как Лодовик Трема.

Затем выражение лица Зормы изменилось, и она вполголоса сказала:

— Помни свое обещание, Оливо. Когда ты представишь свой замечательный и тщательно продуманный план спасения, не забудь посоветоваться с людьми. Очень многих роботов грызут сомнения, в том числе и твоих сторонников.

Дэниел кивнул.

— Я сдержу слово. Желания людей будут учтены.

Зорма посмотрела на Дэниела так, словно пыталась заглянуть к нему в душу.

— Что ж, в таком случае ошибка, когда-то допущенная здесь, на Земле, не повторится. — А затем добавила в микроволновом диапазоне, доступном только роботам:

— Последняя просьба, Дэниел. Предоставь Дорс и Лодовика самим себе. Они особенные. Ты посеял в них что-то драгоценное. Не сердись на них, если они пойдут путем, которого ты не поймешь.

Женщины поднялись по сходням, втянули их и задраили люк. Гэри и Дэниел следили за тем, как корабль поднялся на антигравитационной подушке, медленно развернулся, постепенно набрал ускорение и направился на восток, пролетев над древними городами и бросив на каждый из них свою тень.

Друзья немного помолчали, а затем Гэри промолвил:

— Мы оба знаем, что ты не сдержишь своего обещания. Дэниел поднял глаза.

— И давно ты пришел к такому выводу?

— Теперь я знаю все про твои механизмы отвлечения. Во всяком случае, достаточно, чтобы понимать, откуда берутся приводившие меня в отчаяние пробелы в уравнениях. Способы, которые помогали тебе и твоим союзникам вопреки всему поддерживать в Империи прочность, мир и порядок большую часть последних двенадцати тысячелетий.

Дэниел слегка улыбнулся.

— Я рад, что ты додумался до этого самостоятельно. Я собирался все объяснить тебе перед…

— Перед моей смертью? — засмеялся Гэри. — Можешь не играть в тактичность. Все равно большинство этих механизмов уже не работает. Каждому видно, что, если Империя не падет, вспышки хаоса станут обычным делом. Точнее, если ее не заставят рухнуть в пропасть… — Селдон помолчал и махнул рукой. — Ладно, все это прошлое, а мы говорим о будущем. Добавив в уравнения несколько новых факторов — вроде выведенных тобой за два последних поколения людей-менталиков или давно поощряемого тобой же распространения среди людей искусства медитации, — я начал понимать, какого рода «спасение» у тебя на уме.

Дэниел обвел взглядом руины Чикаго, окружавший их зловещий пейзаж и еле слышно сказал:

— Оно называется Гайя. Способ довести каждый населенный мир до новой ступени сознания. Хотя до этого еще очень далеко, мы надеемся, что Гайя свяжет все планеты друг с другом и станет чем-то поистине чудесным. Галаксией.

— То есть законченной ментальной сетью всех живых существ. — Так… Значит, догадка Гэри была верна. — Да, на это понадобится время. Ничего удивительного, что тебе нужен мой План… Человечество должно быть чем-то занято, пока готовится твоя Гайя. Дэниел, я понимаю достоинства твоего варианта. Но, пожалуйста, убеди меня, что этот великий дар стоит столь великих жертв.

Древний робот посмотрел на Гэри и раскинул руки, словно предлагая ему полюбоваться величественной панорамой.

— Какие проблемы нельзя будет решить с его помощью? Настанет конец недоверию между людьми, стычкам, войнам. Каждый мужчина, каждая женщина смогут до конца понять мысли друг друга! Закончится одиночество. Это слово потеряет смысл, если каждый ребенок с рождения станет частью единого целого.

Появится возможность воспринимать все великие идеи в мгновение ока! Прочность и устойчивость к внезапным изменениям, которая сделает человечество неуязвимым для хаоса. И не только это. Намного больше! Гэри, мои опыты уже подтверждают эту фантастическую возможность. Макросеть человеческих разумов можно связать со всей окружающей средой. Людям станут доступны ощущения и примитивные стремления животных и даже растений. В результате совокупный человеческий мозг станет мозгом универсального существа, воплощающего в себе всю жизненную силу планеты — вплоть до энергии магмы, пульсирующей под ее корой. Неизбежным результатом этого будет мир, безмятежность, чувство единства со всеми живыми существами… которое часто предрекали великие мудрецы прошлого. Отказ от эгоистического индивидуализма ради глубокой мудрости всех. Все это будет твоим, как только ты станешь частью коллективного сознания.

Гэри был искренне тронут.

— В твоем изложении это звучит великолепно. Конечно, нарисованная тобой картина привлекательна, особенно учитывая мой вечный «пунктик» — ненависть к непредсказуемости. Космический разум, это новое верховное божество, будет неизмеримо легче смоделировать, чем массу отдельных вздорных личностей. Я даже понимаю, откуда ты взял эту идею. Прочитав подаренную тобой древнюю энциклопедию, я узнал, что об этом мечтали многие доисторические философы… — Гэри поднял указательный палец. — Однако честность психоисторика заставляет меня сказать, что, если ты попытаешься внедрить свою Гайю, тебя ожидает несколько серьезных проблем. И результат может быть совсем не таким безоблачным, как ты только что описал.

К удивлению Селдона, Дэниел промолчал и не стал просить объяснений. Гэри задумался, к чему бы это… и посмотрел в глаза своему старому учителю.

— Теперь я понимаю, почему ты не хотел, чтобы я отправился в будущее.

Дэниел вздохнул.

— Тебя тут же узнали бы, и благодаря своей репутации и знаниям ты стал бы влиятельной личностью. Если бы Р. Горнон добился своего, тебя непременно избрали бы главой какой-нибудь сверхважной комиссии по оценке предлагаемого объединения в Галаксию. Гэри, я понимал, что эта ситуация вызовет у тебя двойственное отношение. Ты испытываешь смешанные чувства к сверхразуму, который будет создан после реализации Плана Селдона. Скептицизм заставил бы тебя создать настоящую комиссию. Ту, которая смогла бы обсудить все «проблемы», о которых ты говорил.

Гэри понимал точку зрения Дэниела, но продолжал стоять на своем.

— Я уверен, что мы вынесли бы справедливое решение и представили его на рассмотрение высших инстанций, подав твое предложение в самом выгодном свете.

— Гэри, ты сам понимаешь, что этого недостаточно. Человечество необходимо спасти, а свидетельств того, что оно может действовать в собственных интересах, пугающе мало.

Селдон задумался.

— Значит, ты будешь исподволь подталкивать это дело так же, как подталкивал меня в облако Тумартин, чтобы уничтожить архивы. Ты знал, что я обязан буду дать санкцию на их уничтожение. Мой характер, психология и страх перед хаосом — все делало этот выбор неизбежным… у меня достаточно мозгов, чтобы понимать это. Я избавил твоих роботов Нулевого Закона, которым было тяжело уничтожить архивы, от позитронного невроза. «Санкция человека» позволила им осуществить составленный тобой план. Все было сделано в интересах человечества. — Гэри снова поднял палец. — Зорма была права. Твой настоящий электорат, который тебе предстоит убедить, — это роботы. Ты за пять веков видишь, что они сорвут твой план, если тебе не удастся удовлетворить то, что заложено в их позитронных мозгах. А поскольку ты хочешь заменить старое знакомое человечество чем-то принципиально новым и странным, тебе придется быть очень убедительным! Неудивительно, что ты так легко согласился с Зормой. Желание самих людей должно сыграть важную роль в принятии решения, иначе тебе будет трудно получить согласие роботов. Я тебя хорошо знаю, Дэниел. Знаю то, что вы с Жискаром натворили здесь, — Гэри обвел рукой радиоактивную пустыню, — решив, что это необходимо для нашего собственного блага, но не посоветовавшись ни с кем из нас. Ты хочешь, чтобы решение о создании Гайи стало неизбежным. Будь добр, объясни мне, как ты собираешься сделать это через пять веков.

Прежде чем Дэниел ответил, прошло не меньше минуты.

— Представив его человеку, который всегда прав. Гэри замигал.

— Что-что?

— Человеку, который до того всегда принимал правильные решения, с самого детства. Тому, кто в критический момент всегда выбирал, выбирает и будет выбирать сторону победителя, и время неизменно подтверждает его правоту.

Гэри недоверчиво посмотрел на Дэниела, а потом рассмеялся.

— Невероятно! Это противоречит всем физическим и биологическим законам!

Дэниел кивнул.

— Гэри, и все же это может быть убедительным. Возможно, даже более убедительным, чем твое изучение мнений человечества с помощью психоистории. Все, что от меня потребуется, это отобрать миллион смышленых мальчиков и девочек с нужными чертами характера и предоставить им право делать выбор. Срок — от юности до лет тридцати — тридцати с лишним. Многие будут совершать ошибки и выбывать из числа претендентов. Но статистически достоверно, что со временем появится по крайней мере один человек, который будет соответствовать моим требованиям. Иными словами, будет делать слишком успешный выбор, чтобы это можно было объяснить естественными причинами. Гэри вспомнил классический подход рынка ценных бумаг, который лет восемь назад позволил одурачить семьсот миллионов жителей сектора Краснер. Подход Дэниела был усовершенствованной версией старой игры на бирже, которая могла быть удачной только при наличии огромного терпения. Если такая игра велась умело, ее было практически невозможно заметить.

— Следовательно, никакой комиссии не будет. Решения высших инстанций тоже не потребуется. Если этот малый всегда прав, его мнения будет достаточно для большинства роботов, которые просто согласятся с любым его решением!

Селдон потеребил нос.

— Конечно, кое-кто поднимет крик, что ты оказывал на него ментальное влияние, и потребует проверки. Его мозг будут изучать на предмет обнаружения следов такого воздействия. Но тебе и не понадобится притрагиваться к нему! Ты сможешь использовать сугубо психологические методы, чтобы подталкивать его к правильным решениям. Особенно если будешь воспитывать его с рождения… как воспитал меня… — Гэри сделал паузу и продолжил мысль. — Итак, большинство роботов ощутит, что требования Второго Закона удовлетворены. «Одобрение человечества» будет получено, хотя с людьми никто советоваться не будет… Конечно, некоторые из роботов клюнут на эту удочку. Но многие поднимут мятеж, пытаясь защитить человечество от узурпатора, которым они сочтут твой единый разум-мутант.

Дэниел не стал спорить с очевидным.

— Спустя несколько лет после разрыва со мной мой старый союзник, которого ты знаешь под именем Р. Горнона, стал проповедовать лжеучение, называющееся «Минус Первым Законом». Расширение Нулевого Закона, которое взваливает на нас новые обязанности. Требующее, чтобы мы защищали не только человечество, но тот подход к жизни, представителем которого оно является: разум во всех его проявлениях — людях, роботах и даже чуждых созданиях. Те, кто верит в это, не одобрят превращение Галактики в единое макросознание, уничтожающее любое инакомыслие. Более того, некоторые уже сейчас обвиняют меня в том, что я подделал феномен людей-менталиков! Они заявляют, что создать видимость такой мутации проще простого: достаточно установить неподалеку микроусилители мыслительной деятельности и держать их постоянно направленными на так называемых телепатов.

Гэри заметил, что его друг не стал опровергать этот слух, и тут же вспомнил кулон, который Ванда постоянно носила с самою детства… впрочем, это не имело прямого отношения к делу. Дэниел продолжил:

— Ты прав, Гэри. Когда с Галаксии будет снят покров тайны, вспыхнет гражданская война роботов. Но если одобрение этой идеи людьми будет выглядеть убедительно, большинство роботов сплотится вокруг нее. Галаксия станет их единственной надеждой на спасение человечества.

Тут Гэри расправил плечи, выпрямил спину и сжал кулаки.

— Единственной надеждой? А теперь послушай меня…

Его прервал хруст щебня под чьими-то ногами. Гэри обернулся и увидел Хориса Антика. Некогда безупречный серый мундир толстячка-бюрократа был покрыт слоем пыли, дрожащая левая рука засовывала в рот очередную голубую таблетку. Антик до судорог боялся роботов, и события последних двух дней не пошли ему на пользу. К счастью, все это скоро должно стать для него лишь смутным воспоминанием. По прибытии на Трентор Хориса собираюсь поместить в санаторий и внушить соответствующую легенду. По крайней мере, таков был план Ванды. Но Гэри догадывался, что этим дело не ограничится.

— Гааль Дорник просит передать, что корабль почти готов. Земляне согласны позаботиться о Сибил и других уцелевших ктлинцах. Они будут добры к больным. Будем надеяться, что со временем солипсизм этих бедняг пройдет и они смогут присоединиться к нормальному обществу… Я все еще не могу поверить в то, что узнал за последнее время, — продолжил Хорис. — Мало того, что лихорадка оказалась нарочно созданной инфекцией, направленной на наиболее толковых людей. Но узнать, что она сродни хаосу…

— Между ними нет ничего общего, — прервал его Дэниел. — Лихорадка — болезнь не слишком тяжелая. Ее возбудитель был создан и распространен для борьбы с более ранней эпидемией хаоса, вирусы которой покинули Землю вместе с первыми звездными кораблями.

— Значит, хаос действительно был оружием? — задумчиво пробормотал Хорис.

— Этого никто толком не знает, хотя некоторые косвенные подтверждения имеются. Первая жестокая эпидемия охватила Землю еще до моего появления. Она заставила граждан бояться роботов, их собственного великого изобретения. Последующие волны уничтожили на Земле поздний ренессанс, превратили землян в агорафобов, а космонитов — в злобных параноиков. Все, что сделал здесь Жискар, — Дэниел указал на радиоактивную пустошь, — и что в последующие тысячелетия делал я, было результатом этой жестокой чумы.

— А-а-а, — заикаясь пролепетал Хорис, — а вдруг от этой болезни появилось бы лекарство? Разве оно не смогло бы сделать так, — чтобы все стало по-прежнему? Весь этот вздор, который я слышал, но почти ничего не понял… все эти разговоры о спасении человечества от хаоса. Ничего этого не понадобилось бы, если бы было найдено лекарство!

Впервые за все время разговора Гэри заметил на лице Оливо выражение досады.

— А вам не приходит в голову, что я давно пришел к тому же выводу? Как вы думаете, над чем я бился первые шесть тысяч лет? В перерывах между вспышками гражданской войны с роботами-староверами я изо всех сил искал способ выкорчевать хаос! Но было слишком поздно. Искусно спроектированный вирус внедрялся в человеческие хромосомы, размножался и распространялся в сотнях жизненно важных мест. Даже если бы я знал их все, стоило раскопать хоть один генетический участок, в котором скрывался хаос, как началась бы новая смертельная эпидемия. Умерли бы триллионы людей!… А потом я понял, что хаос можно победить лишь в том случае, если мы предотвратим условия, которые вызывают его вспышку. Если пробуждение болезни вызывается честолюбием и индивидуализмом, то наилучшим лекарством от нее будет консерватизм. Галактическая Империя, которая обеспечит навеки неизменному обществу мир, покой и безмятежность.

Хорис Антик кивнул. Как всякий «Серый», он стремился к порядку, чтил классификацию и желал, чтобы все было разложено по полочкам.

— Значит, лекарства нет… А как обстоит дело с естественным иммунитетом? Кажется, кто-то упоминал об этом.

— Трагедия состоит в том, что эта болезнь сильнее всего поражала людей незаурядных. Однако некоторые люди, обладавшие развитым интеллектом, не поддавались искушению разнузданного эготизма и солипсизма. Они могли быть индивидуалистами, но не отрицали прав других. Увы, этот иммунитет распространяется слишком медленно. Если бы у нас была в запасе еще пара тысяч лет…

Гэри перебил Оливо и задал животрепещущий вопрос:

— Значит, и Мейсерд, и Морс Планш обладают таким иммунитетом?

— Бирон Мейсерд защищен от хаоса принадлежностью к классу аристократов. А что касается Планша, тут ты прав, Гэри. Его разум обладает пугающим свойством. Он почти недоступен моему ментальному влиянию. Планш участвовал в трех разных хаотических ренессансах и при этом полностью сохранил пыл, ловкость, гибкость и умение поставить себя на место другого.

— Керс Кантун называл его «нормальным».

— Гм-м… — Дэниел потер подбородок. — У Керса было несколько оригинальных идей. Он считал, что сегодняшнее человечество — не то же самое, которое изобрело нас. Керс думал, что настоящие нормальные люди не склонны к хаосу и не поддаются ментальному влиянию.

Хорис Антик сделал шаг вперед. Его обычная нервная дрожь сменилась решимостью.

— У вас сохранились записи о поисках лекарства? За последние тысячи лет медицина достигла значительного прогресса. Миллионы квалифицированных врачей могли выдвинуть идеи, которых не хватало вам.

Гэри громко вздохнул.

— Хорис, зачем вам это? Вы же знаете, что как только мы достигнем Трентора, ваши воспоминания либо сотрут, либо закрасят. Вы никогда не казались мне человеком, который проявляет любопытство ради любопытства.

— Я любопытен куда больше, чем вы можете себе представить, Селдон! — В голосе Антика звучала горечь.

Гэри кивнул.

— Тут я с вами согласен. Это пришло мне в голову только вчера вечером, когда я вспомнил обстоятельства нашей первой встречи и посмотрел на них другими глазами.

Тут к «Серому» вернулась его обычная нервозность. Он проглотил еще одну голубую таблетку.

— Я не знаю, о чем вы говорите. Простите, я и так злоупотребил вашим временем. Нужно сделать кое-какие приготовления. Пойду помогу Гаалю Дорнику…

— Нет, — оборвал его Гэри. — Пора сказать правду, Хорис. — Он повернулся к Дэниелу. — Ты никогда не пытался сканировать мозг нашего юного друга-бюрократа?

Хорис громко ахнул при одной мысли о ментальной проверке. Дэниел ответил:

— Гэри, Второй Закон требует от меня вежливости. Я вторгаюсь в человеческий разум только тогда, когда этого требуют Первый или Нулевой Законы.

— Значит, до сих пор ты Хориса не сканировал… Ну что ж, тогда позволь мне снять это ограничение. Попробуй. Бьюсь об заклад, это будет трудно.

— Нет… пожалуйста… — Антик вытянул руки перед собой, словно пытался оттолкнуть хищные ментальные «пальцы» Дэниела.

— Ты прав, Гэри. Это чрезвычайно трудно, но Хорис не то же самое, что Морс Планш. Он достигает этого комбинацией лекарств и умственной дисциплиной, избегая определенных мыслей и осуществляя тщательный самоконтроль.

— Оставьте меня! — крикнул «Серый», отчаянно пытаясь спастись бегством.

Но тут коротышку слегка парализовало, и он мешком осел на ближайшую кучу щебня. Естественно, Дэниел не мог позволить ему упасть и разбиться.

— Отдайте мне ваш записывающий прибор, — сказал Гэри, протягивая руку.

Бюрократа снова затрясло, но в конце концов он сдался и полез в карман пальто за маленьким сканером. Не приходилось сомневаться: Хорис владел одним из лучших образцов, доступных имперским чиновникам.

— Вы не собирались ложиться в санаторий, верно? Все считали вас скромным, безобидным человеком и забыли об осторожности. На Тренторе вы оказались бы в своей стихии, нашли бы тысячи способов передать информацию… с ловкостью «Серого», который знает там все входы-выходы. Запертые двери таинственно открылись бы — и ищи ветра в поле!

Хорис увял, видя, что отпираться бесполезно. Когда «Серый» заговорил, его голос звучал совсем по-другому. В этом голосе чувствовались горечь поражения, сила и унылая гордость.

— Я отправил промежуточный отчет еще на Пенджии. Эту часть информации вам скрыть уже не удастся.

Гэри кивнул.

— Вы были тем самым тайным информатором, который сообщил Морсу Планшу наши координаты и хотел прибытия ктлинцев. Зачем? Ведь вы ненавидите хаос не меньше моего. Керс Кантун знал это, да и я тоже.

Хорис испустил вздох.

— Это был эксперимент. Одной рекогносцировки нам было недостаточно. Мы хотели вызвать кризис. Столкновение сил хаоса с вашими тиктаками. Опыт оказался успешным. Вы болтали, спорили и пытались доказать свою правоту другим. От меня почти ничего не требовалось. Достаточно было время от времени вставить слово.

— Вы хорошо поработали, — сказал Гэри. А Дэниел добавил:

— Это и есть ваша умственная дисциплина. Даже без ваших лекарств я ничего не заметил бы, если бы вы не привлекли все мое внимание.

Антик только фыркнул в ответ.

— Мы привыкли к тому, что надутые аристократы смотрят на нас сверху вниз, а самоуверенные меритократы не замечают в упор. Даже эксцентрики и граждане относятся к нам как к пустому месту. Мы давно научились не обращать на это внимания и даже нарочно создаем такое впечатление! — Хорис стиснул кулак. — Но скажите мне, кто на самом деле руководит Галактической Империей? Даже вы, Селдон, со своим математическим предвидением, и вы, робот, который создал Тренторианский режим, сильны в теории, но ничего не смыслите в практике! Кого вызывают во время вспышек сверхновых, сжигающих половину континента или целый провинциальный мир? Кто постоянно следит за работой навигационных буев? Кто занимается вакцинацией детей, заботится о том, чтобы всюду было электричество, и заставляет фермеров обращаться с почвой так, чтобы их внукам было что вспахивать? Кто следит за уровнем смертности, чтобы команды медиков успели попасть на какой-нибудь затерянный мир еще до того, как его жители поймут, что попали в космическое течение, загрязняющее их стратосферу бором? Кто присматривает за тем, чтобы беспечные аристократы и павлины-меритократы ничего не разрушили, устраивая один эгоистический заговор за другим? Гэри согласился с этим.

— Мы знаем, что Орден «Серых» делает важное и достойное дело. Я правильно понимаю, что именно вы заронили в Джени Кьюсет такое стремление и посоветовали ей попытать счастья в день экзаменов?

Хорис насмешливо хихикнул.

— А как вы думаете, кто устроил ее на лифт Орион? Мы помогали некоторым из сосланных на Терминус. Спасли несколько человек от ненавистной тюрьмы, в которую их заключили без всякой вины!

— И при этом вы продолжаете утверждать, что понимаете План Селдона?

Снова фырканье.

— В учебных заведениях «Серых» раз за разом преподают один и тот же урок — то, чему давно учили вы сами под видом руэллианизма. — Антик ткнул пальцем в Дэниела. — «Цель НЕ оправдывает средства»! Как бы там ни было, великие нововведения — дело аристократов и меритократов. Мы, «Серые», не можем себе этого позволить. Но если нарушаются права человека, кто-то должен принимать меры! — Он круто повернулся к Гэри Селдону. — Будь проклято ваше высокомерие! Вы публикуете научные труды по психоистории десятки лет, затем внезапно умолкаете и создаете тайную секту, чтобы править Галактикой! Неужели вы всерьез рассчитывали, что никто на двадцати пяти миллионах миров не следил за вами все эти годы? Что некоторые дотошные бюрократы не увидят в вашем открытии средство, с помощью которого можно не только исследовать системы управления, но и управлять? О, я знаю лишь нескольких человек, но мы следили за психоисторией больше десяти лет. Доктор Селдон, мы относимся к вам с тем же уважением, что и все остальные. Но ваш План приводит в недоумение и вызывает множество вопросов. Порождает сомнения, о которых мы не могли заявить открыто.

Гэри хорошо понимал Антика. Простому бюрократу ничего не стоило получить как минимум нахлобучку. Линь Чен и Комитет Общественного Спасения могли арестовать любого клерка, который слишком много знал. Кроме того, ходили слухи, что многие враги Гэри Селдона страдают необъяснимыми провалами памяти.

— Так задайте эти вопросы сейчас, Хорис. Я у вас в долгу. Коротышка сделал глубокий вдох, словно хотел сказать многое.

Но вырвалось у него только одно слово:

— Почему? — Он вздохнул снова. — Почему Галактическая Империя должна рухнуть? Это нечестно! Да, многое устарело. Кое-что развалилось на куски. Но уравнения… ваши уравнения не показывают ничего такого, с чем нельзя было бы справиться, если работать в поте лица. Если ухудшаются технические навыки, дайте нам возможность составлять учебные планы! Мобилизуйте миллиарды юных талантов! Перестаньте выделять на технические школы жалкие медяки!

— Это мы уже пробовали, — начал Гэри. — На планете, которая называлась Мэддер Лосе…

Но Хорис не дал ему закончить. Он торопливо заговорил, обращаясь главным образом к Дэниелу:

— Даже взрывами хаоса можно управлять! Конечно, они ухудшают дело. Но службы санации тоже совершенствуются с каждым годом. До сих пор они не потеряли ни одного пациента. Неужели вы действительно хотите покончить с Империей, поддерживавшей мир двенадцать тысяч лет, только для того, чтобы отвлечь человечество еще на несколько веков? Почему не поддерживать ее до тех пор, пока не будет готово ваше новое решение? Или население Галактики непременно нужно довести до положения скотов, чтобы потом они безропотно приняли все, что вы захотите им предложить?

Гэри было трудно переключиться. До сих пор он относился к Хорису свысока, но теперь увидел «Серого» в новом свете. Перед ним стоял не поразительно удачливый тайный агент, а прирожденный психоисторик, каким был Юго Амариль в начале их долгой совместной работы. Юго, который понимал больше, чем ему позволяли.

— Вы действительно думаете, что имперские службы еще в состоянии справляться с такими кризисами, как ктлинский? — Гэри покачал головой. — Это чертовски рискованное дело. Если хотя бы один рассадник чумы вырвется на свободу, он заразит всю Галактику…

— Если! Вы говорите о людях, Селдон! Почти двенадцати квадриллионах людей. Неужели все они должны погрузиться в темные века только потому, что вы не доверяете нашему умению делать свое дело? Кроме того, почему вы уверены, что ни один из этих новых ренессансов не осуществит тот фантастический «прорыв», о котором они мечтают? Не достигнет мифического другого берега, где разум и зрелость одолеют хаос? Ладно, не о том речь… Если мы удержим их в карантине, Галактика будет в относительной безопасности. А тем временем можно будет продолжать эксперимент. Постепенно, планета за планетой, по очереди!

Гэри смотрел на Хориса Антика, изумленный храбростью этого человека. «Я бы никогда не рискнул на такое. Его ненависть к хаосу явно сильнее моей. Но Империю он любит еще больше».

Селдон снова покачал головой и ответил:

— Дэниела заставили отказаться от поддержки Империи не столько хаотические миры, сколько…

— Сколько вы сами, Хорис.

На лице Антика застыло такое изумление, что Гэри потерял дар речи. Селдон посмотрел на Дэниела, прося взглядом объяснений. И тот дал их, говоря тоном давно покойной Руэллис:

— Не забывайте, мой юный друг, что это я создал ваш Орден «Серых». Я знаю его возможности. Я знаю, сколько миллионов человек в серых мундирах приносят себя в жертву, получая вместо благодарности лишь презрение. При наличии желания и с небольшой помощью психоистории вы могли бы спасти от распада старую Империю, пока не будет готова моя Галаксия. Но тут-то и зарыта собака… Видите ли, я тоже помню вашего предка по имени Антиок. Он жил в ту эпоху, когда человечество столкнулось с чуждой расой, которую пощадили культиваторы. Собрались роботы со всей Вселенной и начали обсуждать это дело. Чуждых созданий было несколько тысяч, а человечество уже насчитывало пять квадриллионов. Мы целый год спорили о том, какую опасность представляют собой эти существа. Население всех провинций и секторов горело желанием помочь негуманоидам встать на ноги. Лились речи о необходимости разнообразия и нового подхода. Некоторых роботов тревожила возможность возникновения новой вспышки хаоса. Другие шли дальше и утверждали, что чужаки могут представить угрозу для человечества, если им позволят пару тысяч лет беспрепятственно распространяться в Галактике. А некоторые — вроде робота, которого вы знаете под именем Р. Горнона, — проповедовали, что негуманоиды также заслуживают защиты согласно расширенной версии Нулевого Закона. Но дело обернулось так, что мнение роботов вообще не понадобилось. До нашего тайного совещания дошел слух, что чужаки бежали! Они захватили звездолеты, которые оказались в их распоряжении благодаря целой серии таинственных совпадений. Улик у следователей было больше чем достаточно, но им было велено оставить в покое человека, который действительно отвечал за все это. Ваш предок, скромный бюрократ, хорошо знал, за какую ниточку нужно дернуть, чтобы справедливость восторжествовала, но при этом ловко притворялся невинной овечкой.

Этот рассказ отличался от той версии, которую Гэри слышал на борту корабля. И все же по спине Селдона побежали мурашки. Все подтверждалось!

Он кивнул.

— Хорис, само ваше присутствие здесь говорит о том, что желание спасти Империю не исчезло. Вы еще не забыли, что я был премьер-министром? Я знаю, что имеющиеся на Тренторе базы данных безграничны. Ничто не может исчезнуть из них бесследно. Каждый, у кого хватит смекалки, может победить амнезию и найти все нужное о человеческом прошлом… а теперь и о будущем. Вы, Хорис, живое подтверждение этого.

— Я? Вы имеете в виду бюрократию? Нас, безликих чиновников, тунеядцев, унылых конторщиков и канцелярских крыс? Вы хотите сказать, что Империя падет из-за нас?

Гэри кивнул.

— Раньше я никогда не задумывался над этим. Но я не единственный, кто хочет перевернуть все вверх тормашками. — Он посмотрел на Дэниела. — Речь идет о воле человечества, верно? О том дне, который наступит лет через пятьсот, когда свой выбор сделает «человек, который никогда не ошибается». В этот день галактической бюрократии придет конец. Никаких кабинетов и пыльных папок, в которые будут совать нос любопытные типы вроде Хориса и его друзей. Никаких установленных протоколом процедур, которые свидетельствовали бы, что каждое решение принято по зрелом размышлении. Падение Трентора на самом деле не имеет отношения к хаосу, правда, Дэниел? Оно имеет отношение к убийству твоего собственного чудесного изобретения, Ордена «Серых». Это единственный способ, которым можно убить бюрократию, уничтожить картотеки, компьютерную память, людей…

На этот раз Р. Дэниел Оливо ничего не ответил. Этого и не требовалось. Если какой-нибудь человек сомневался в том, что бессмертный робот может испытывать боль, стоило ему заглянуть в это лицо Прометея, как все его сомнения тут же исчезли бы.

— Значит, мы обречены сражаться с тьмой… безрезультатно. Умирать за письменными столами, так и не зная, что все тщетно.

Гэри положил руку на плечо маленького «Серого».

— Вам нужно как можно скорее все забыть. Возвращайтесь к своим папкам и отчетам о почвах. Знания, которые вы так искренне хотели добыть, проявив при этом настойчивость и смелость, причиняют только боль. Бросьте, Хорис…

Антик посмотрел на Гэри с отчаянием.

— Вы не будете ждать до Трентора?

Гэри покосился на Дэниела, взглядом умоляя его отложить экзекуцию и дать Хорису возможность хотя бы поговорить с ними по дороге домой. Но робот решительно покачал головой. Антик оказался слишком хитрым и мог в любую минуту выкинуть новый фокус.

Почувствовав это, «Серый» встал, гордо выпрямился, но заикаться не перестал.

— Э-это будет больно?

Дэниел заглянул ему в глаза и заверил:

— Ни капельки. Честно говоря… все уже позади.

Глава 10

С помощью двух симов, Жанны и Вольтера, Лодовик и Дорс наконец сумели обнаружить все сюрпризы, которые группа Зормы установила на их корабле. Когда двигатели заработали, Лодовик испустил ликующий клич и важно прошелся по рубке, как это сделал бы на его месте гордый собой мужчина. Дорс чувствовала, что эмоции пронизывают и ее собственные симуляционные системы. Несмотря на сжигавшее ее нетерпение, было очень приятно работать бок о бок с Тремой, делиться с ним мнениями, принимать совместные решения и проверять их на практике. Она с удовольствием смотрела на довольного победой Лодовика. Именно так вел себя и Гэри, когда ему удавалось создать удачную психоисторическую модель.

— Мне очень жаль прерывать это торжество, — сказала Жанна д’Арк, мальчишески стройная фигура которой появилась на экране центрального голопроектора.

На заднем плане Дорс заметила мужчину в архаичном дублете и коротких штанах. На голове Вольтера были наушники, и он внимательно вслушивался в слабые звуки, доносившиеся откуда-то издалека.

— Ты просила нас следить за всеми сообщениями, идущими с Земли. Вольтер только что перехватил послание, в котором используются коды, характерные для Второй Академии. Похоже, Ванда Селдон сообщает своим товарищам на Тренторе, что она сумела найти своего дедушку. Его похищение закончилось неудачей. Через несколько часов они покинут Землю и доставят Гэри прямо домой.

Дорс посмотрела на Лодовика, который испустил протяжный вздох.

— Ну что ж, вот и все. Теперь можно не торопиться. Все равно толку от нас было бы немного. Честно говоря, я рад, что там обошлись без нашего участия. Селдон в безопасности, а нам не придется сталкиваться с Дэниелом.

И то и другое заставило Дорс почувствовать неимоверное облегчение, к которому, однако, примешивалось немного вполне естественного разочарования.

— Я тоже так думаю. Мы всего-навсего пара хорошо одетых тиктаков.

Лодовик тихонько засмеялся.

— Не только. По крайней мере, ты, Дорс. Ты особенная. Нам надо будет обсудить этот вопрос во всех деталях.

Она кивнула. Предложение было заманчивым. Им действительно было о чем поговорить. И все же Дорс знала, что для нее в данную минуту является самым главным. — Знаешь, мне надо быть на Тренторе.

— Понимаю. У тебя есть обязательства. Мешать не стану. Но мы могли бы встретиться, когда все будет решено.

На этот раз улыбнулась она.

— Договорились. Где тебя высадить?

— Я полечу с тобой до самой Демархии. Мне нужно там на кое-что взглянуть. — Затем он понизил голос. — Поосторожнее на Тренторе, ладно?

Дорс покачала головой.

— Сомневаюсь, что кто-то захочет причинить мне вред. Кроме того, я могу за себя постоять.

— Я боюсь не того, что тебе могут причинить вред. Ты чрезвычайно чувствительна, Дорс. В тебе больше человеческого, чем в любом другом роботе. Ты очень привязана к Гэри. Будь готова к тому, что в конце тебе придется нелегко. Если ты захочешь с кем-нибудь поговорить…

Добавить было нечего. Она молча взялась за управление и заставила корабль сделать первый из множества долгих гиперпространственных прыжков, которые приближали их к центру Галактики. К месту, куда вели все дороги. К месту, где Дорс предстояло исполнить последний долг, после чего она будет свободна.

«Гэри, мне обещали, что я смогу побыть с тобой перед твоей смертью». Дорс Венабили была намерена сдержать клятву, чего бы это ей ни стоило.

Глава 11

Гэри провожал свой последний закат на Земле, наблюдая за тем, как гамма-лучи вызывают зарево над Старым Чикаго. Ионные облака пылали и трещали как северное сияние, но здесь источником энергии было не далекое солнце, а сама земля. Селдон готов был поклясться, что сверкающие облака имеют такой же правильный узор, как умные псевдолишайники в Императорских Садах… в тот день, когда Хорис Антик прислал ему свою работу, полную искушающих намеков. Но в следующую секунду облака, похожие на организованные структуры, исчезли с пылающего горизонта. Теперь сияние напоминало ему Шуфинские леса, где не было никакого порядка и царил хаос.

Все было готово к старту. Вскоре Гэри предстояло подняться на борт корабля Ванды и вернуться на Трентор, к прежней жизни. Жизни человека, ненавидимого мужчинами и женщинами, которых он ссылал на Терминус, внушающего страх нынешним правителям Империи и чтимого небольшим кружком телепатов и математиков, уверенных в том, что они знают будущий ход истории.

Дэниелу предстояло остаться и уладить дела с обитателями Земли. Нужно было кое-что предпринять. Законсервировать треснувший саркофаг, чтобы больше никому не пришло в голову воспользоваться брешью в пространственно-временном континууме.

Стоя на вершине кургана из щебня, Гэри слышал голос Хориса Антика. Тот что-то возбужденно бормотал, упаковывая свою коллекцию образцов почвы, собранных во время посещения некоего странного мира. На этом материале можно было написать одну-две научные статьи, которые помогли бы ему сделать карьеру… впрочем, ничто не добавит престижа тому, кто связан с грязью.

Как бы там ни было, а малый казался счастливым. Дэниел хорошо сделал свое дело.

Чувствуя дрожь в ногах, Гэри снова опустился в подвесное кресло, принесенное Вандой. Теперь, когда омолаживающее действие лечения Сибил и Влимта закончилось, он все больше нуждался в поддержке. Скоро он снова станет хилым старым калекой.

«Я умираю».

Он сел, откинулся на спинку кресла и уставился в зенит, где радиационное зарево Земли было окружено россыпью звезд. Созвездиями, которые его предки знали как свои пять пальцев. Однако их узоры наверняка изменились за двадцать тысяч лет, и Гэри невольно подумал, как выглядело бы небо там, куда хотел его отправить Р. Горнон Влимт: в Галактике, ставшей старше на пятьсот лет. Пятьсот лет скорби.

За спиной Селдона захрустела щебенка. Шаги были слишком уверенными для человека. После долгой паузы Дэниел Оливо спросил:

— Что ты там видишь, дружище? Гэри ощутил комок в горле.

— Будущее.

— Да? И какое оно? Гэри хмыкнул.

— Удобное кресло… чудесная панорама… и, конечно, мои уравнения. О да, Дэниел, кое-что отсюда видно.

— Ты не разочарован? Из-за того, что лишился путешествия в будущее?

— Не слишком. Оно могло оказаться интересным. Но у тебя были причины предотвратить его, и я понимаю их. Наверно, я все-таки сунул бы свой нос куда не следует. — Гэри засмеялся. — Кроме того, тебе понадобится человек, который никогда не делает ошибок, а это не по моей части!

— Ты ни о чем не жалеешь?

— Только об одном. Я увидел ее только что. — Гэри указал на место чуть левее зенита, но имел в виду не какое-то созвездие, а россыпь психоисторических формул, которые плавали в его небе, более реальные, чем настоящие звезды.

— Пожалуйста, скажи мне, — попросил Дэниел. — Объясни, что ты там видишь.

Гэри понимал, что его бессмертный друг, способный воспринимать спектр от рентгеновских лучей до радиочастот, в этот момент завидует ему. Это доставляло Селдону странное удовольствие.

— Я вижу свою Академию, только что основанную на Терминусе, начинающую тернистый путь к приключениям и славе. По крайней мере в ближайшие два века вероятность этого очень велика. Психосоциальная инерция столь громадна, что я явственно вижу актеров, играющих роли в этой драме. Энциклопедисты, политики, торговцы и шарлатаны будут жить очень опасной жизнью. Однако они испытают удовлетворение от того, что были участниками чего-то великого. Строили общество, которому предстоит успех.

Гэри поднял другую руку и указал на мерцающую ионизированную атмосферу Земли.

— Ага! Ты видишь это? Превращения! Они происходят все время, хотя большинство уничтожает друг друга. Но мы создали Академию прочной и с радостью приспосабливающейся к любым изменениям и отклонениям. И все же, хотя с этим Планом связано столько надежд, дерзнем ли мы сохранить положение, при котором судьба человечества будет зависеть от реакций нескольких миллионов наших потомков? Можем ли рассчитывать на то, что они будут такими смелыми и решительными, как свидетельствуют уравнения?

Гэри покачал головой.

— Нет, не можем. Дэниел, ты убедил меня в этом давным-давно. Отклонения от Плана нужно корректировать! Реализацией Плана придется управлять. Для этого понадобится крепкая рука. Вторая Академия, использующая математику, чтобы отслеживать каждую деформацию, каждое отклонение, а затем надавливающая здесь и там, в нужном месте, чтобы Первая Академия не сходила со своего пути.

Он вздохнул.

— Меня было легко убедить. В конце концов, Вторая Академия — это часть меня самого. Форма бессмертия. Способ, с помощью которого я смогу совать нос не в свое дело и надоедать всем после того, как мое физическое тело сожрут черви и оно превратится в почву, которой так восхищается Хорис. Идея Второй Академии принадлежала Юго Амарилю. Или это ты вдохновил его? Не важно. В любом случае мне хватило суетности и тщеславия, чтобы согласиться. Но потом ты потребовал большего, Дэниел… Не подведет ли математика? Ты начал бояться, что мои наследники окажутся недостаточно сильны. Обществу, которым будут управлять тайно, потребуется нечто более могущественное, чем уравнения. Сверхъестественная сила, которая позволит им сметать королей, мэров и ученых за возмутительные мысли и возвращать их на путь истинный. И ты не случайно выступил со своим предложением только Тогда, когда такое средство появилось!

Гэри махнул рукой в сторону горизонта, на фоне которого ровно мерцал Старый Чикаго.

— Дэниел, вот твой подарок Плану Селдона. Менталики! После этого нам пришлось полностью переделать проект. К счастью, мутация появилась только там, где ты хотел. Кое-кто из телепатов поможет тебе распространять твой великий универсальный мозг, в то время как другие скрестятся с моими Пятьюдесятью математиками и создадут новую расу, способную вести вычисления и одновременно заниматься магией.

Затем на вершине кургана воцарилось молчание. Наконец Дэниел промолвил:

— Дружище, ты видишь там не только это. Гэри кивнул.

— О да, я вижу все исправления, которые нам придется сделать в уравнениях, чтобы они правильно описывали поведение новой аристократии, которая появится в следующие несколько веков, получит власть, расширит свое влияние, рассчитывая больше на свою ментальную силу, чем на математику. Если эти люди останутся у власти и будут продолжать выполнять свои обязанности, обусловленные положением, в конце концов они станут правящим классом. Правящей расой. Такой, по сравнению с которой любой первосвященник или королевский род будут казаться любителями.

Гэри поднял глаза на Дэниела.

— Но какой выбор останется нам? В конце концов Академию перестанут отвлекать временные кризисы, галактические соперники и необходимость экспансии. В свое время цивилизация, которую мы закладываем на Терминусе, тоже станет слишком уверенной в себе… и неизбежно столкнется с хаосом. В этой точке наши предсказания станут весьма приблизительными. Психоисторические уравнения показывают, что шансы Академии на успех снизятся примерно до семидесяти процентов.

— Этого мало, Гэри. Очень мало.

— Ты сам настаивал на этом, Дэниел. Академия будет такой сильной, динамичной и бодрой, что другим человеческим цивилизациям останется только завидовать ей. Если какой-нибудь культуре и суждено победить хаос, пережить эпидемии солипсизма и прорваться на другую сторону, то именно ей. И все же, если она потерпит неудачу…

— В том-то и дело, Гэри.

— Верно. Один шанс из четырех за то, что человечество уничтожит себя. Дэниел, я понимаю, почему ты ищешь чего-то лучшего. Ты вынужден делать все, что в твоих силах, чтобы повысить вероятность выигрыша. Во-первых, ты потребовал создания тайного общества менталиков, чтобы помочь руководить Первой Академией. Но это позволило увеличить шансы лишь на несколько процентов. Хуже того, оно поставило перед нами новые проблемы. Например, неприязнь простого народа к новой аристократии телепатов. И возможность появления менталиков-мерзавцев.

Гэри поднял обе руки.

— Так что же? Выбора нет? Либо смертельная битва с хаосом, либо постоянный правящий класс мутантов. Неудивительно, что ты в конце концов решил создать третий вариант! Неудивительно, что так упорно работал над Гайей, которая могла бы заменить План Селдона.

Когда Дэниел ответил, в его голосе звучали глубокое уважение и сочувствие.

— Гэри, твоя работа все еще имеет огромное значение. Следующие несколько веков человечество нужно будет чем-то занять.

— Занять? Ты хочешь сказать «отвлечь», не правда ли? Члены моей Академии будут считать себя дерзкими исследователями, держащими в руках судьбу человечества, собственными усилиями и с помощью законов истории завоевывающими лучшее будущее. А затем появишься ты и представишь им свой проект. Уже одобренный тем парнем, который «знает все».

— Человеком, который всегда прав, — поправил Дэниел. Гэри махнул рукой.

— Без разницы. Дэниел вздохнул.

— Я понимаю твои опасения, Гэри. Но подумай о долгосрочной перспективе. А вдруг в других Галактиках есть существа, подобные мемам, с которыми мы столкнулись на Тренторе? А вдруг они окажутся более могущественными? А вдруг они уже ассимилировали все жизненные формы в своей Галактике и сейчас движутся нам навстречу? Эта внешняя сила станет страшной угрозой человечеству. Мы будем уверены, что вы выживете, только тогда, когда все люди станут единым, могучим и спаянным суперорганизмом — Галаксией!

Гэри захлопал глазами.

— Надуманный сценарий. Или как минимум очень отдаленная перспектива.

— Возможно. Но могу ли я отвергнуть такую возможность? Я подчиняюсь Нулевому Закону и обещанию, данному Элайджу Бейли, защищать вас всех, чего бы это мне ни стоило! Любой ценой! — Р. Дэниел Оливо сделал шаг вперед и поднял руку к небу. — Гэри, вспомни еще и о том, что каждая человеческая душа окажется в контакте со всеми остальными! Новые знания будут мгновенно становиться всеобщим достоянием. Каждая птица, животное, насекомое объединятся в одну огромную единую сеть. Наступят блаженство и взаимопонимание, о которых мечтали древние мудрецы. И на это уйдет вдвое меньше времени, чем потребуется твоей Академии, чтобы вступить в последнюю битву с хаосом!

— Да, это впечатляет, — согласился Гэри. — И все же мой разум и моя душа остаются с Терминусом, на другом конце Галактики. Маленьким мирком, очень похожим на этот… на бедную израненную Землю. Говори что хочешь, Дэниел, но все шансы на их стороне. Сходятся все факторы. Вероятность очень высока…

— Семидесяти процентов недостаточно.

— Неужели ты не дашь им хотя бы попробовать?

— Гэри, даже если они и прорвутся на эту мифическую другую сторону, ты не знаешь, какого вида общество они построят потом! Ты сам признаешь, что в этой точке социоуравнения начинают трещать по всем швам. Ладно, допустим, что твоя Академия сможет победить хаос и достигнет великой новой мудрости, но что потом? Как быть со следующим кризисом? О дальнейшем психоистория молчит. Мы с тобой оба слепы. Мы не имеем представления о том, что будет дальше. И возможности помочь или защитить их.

Гэри кивнул.

— Эта неопределенность… эта невозможность предсказать… была ужасом всей моей жизни. Именно с ней я и воевал и именно поэтому всегда тянулся к тебе, Дэниел. И только сейчас, когда мой конец недалек, я увидел в ней странную красоту… Человечество похоже на чудовищно искалеченного ребенка, который вынужден всю жизнь оставаться в теплой, уютной и безопасной детской. Дэниел, ты можешь расходиться с кельвинистами во многом. Но и ты и они предлагают лечить нашу коллективную травму с помощью амнезии, тусклого забвения, которое может исчезнуть в любой момент, как только вы, наши защитники, решите раздвинуть шторы и распахнуть дверь. Однако вы никогда этого не сделаете. Если бы не хаос, такое обращение с нами было бы чудовищным преступлением. Но даже с учетом хаоса всему должен быть предел! Должен настать момент, когда ребенка спускают с привязи и позволяют самому делать выбор! Смотреть в лицо будущему! — Гэри улыбнулся. — Мы можем только надеяться, что наши наследники будут лучше нас. Нельзя требовать, чтобы они были совершенством. Потомкам придется самостоятельно решать встающие перед ними проблемы. По очереди.

Дэниел какое-то время смотрел на друга, а потом отвел взгляд.

— Ты можешь в конце жизни прийти к такому выводу, но я запрограммирован более жестко. Я не имею права ставить под угрозу существование человечества.

— Понимаю. Но подумай сам, Дэниел. Если бы Элайдж Бейли сейчас оказался здесь, ты не думаешь, что он захотел бы воспользоваться возможностью?

Робот не ответил. Снова наступило молчание, и это вполне устраивало Гэри. Он любовался уравнениями на фоне звезд и продолжал чего-то ждать.

Того, что он мельком видел раньше.

Внезапно несколько плававших в воздухе факторов перешли на новую орбиту и соединились в узор, который существовал только в его мозгу. Такой формулы не было ни в одной версии Главного Радианта. Возможно, она была галлюцинацией старого человека. Или суммой всего нового, чему он научился во время своего последнего приключения.

Как бы то ни было, она заставила Селдона улыбнуться.

«Ах, это снова ты? Ты настоящая? Или всего-навсего воплощение жадной мечты?"

Все возвращается к своему началу.

Гэри посмотрел на Дэниела, не сомневаясь в том, что это самая благородная личность, которую он когда-либо знал. После двадцати тысяч лет, отданных борьбе за благо человечества, робот оставался несломленным, целеустремленным и решительно ведущим своих хозяев к пункту назначения, где все живут хорошо, мирно и счастливо. «Конечно, он сдержит свое обещание. Я непременно увижу свою любимую жену. В последний раз».

Гэри, женатый на женщине-роботе, испытывал симпатию к Зорме и Клодии, которые стремились к более тесному союзу между двумя расами. Возможно, через много веков их подход объединился бы с другими и дал обильные всходы. Но сейчас их планы и надежды были неактуальны. Сейчас реальные шансы на успех имели только два варианта. С одной стороны, Галаксия Дэниела… а с другой — мерцающая фигура, которая плыла в небе над головой Гэри.

— Наши дети могут удивить нас, Дэниел, — сказал он, прерывая долгое молчание.

Немного подумав, друг-робот повторил:

— Дети… Ты имеешь в виду потомков тех, кто сослан на Терминус?

Гэри кивнул.

— Через пять веков плюс-минус несколько лет начиная с сегодняшнего дня они уже будут другими людьми — дотошными, привередливыми, гордыми как своей цивилизацией, так и своей индивидуальностью. Ты сможешь одурачить большинство роботов своим «человеком, который всегда прав», но я сомневаюсь, что многие члены Академии смирятся с этим.

— Знаю, — откликнулся Дэниел, в голосе которого звучала боль. — Близорукие будут сопротивляться объединению в Гайю. Возникнет паника, возможно, даже насилие. Но на конечном итоге это не отразится.

Гэри улыбнулся в ответ.

— Дэниел, кажется, ты не совсем понимаешь. Тебе следует бояться не сопротивления. Наоборот, величайшей угрозой твоему плану станет некий странный способ его принятия.

— Что ты имеешь в виду?

— Вот что. Почему ты так уверен, что все и вся ассимилирует именно твоя Гайя? Возможно, культура этой будущей Академии будет такой сильной, такой разнообразной и открытой, что они просто впитают твое нововведение, дадут Гайе права гражданства, а затем двинутся к еще более великим свершениям.

Дэниел уставился на Гэри.

— Я… не могу себе такого представить.

— По этому закону развивалась жизнь с тех пор, как выбралась из воды на сушу. Простое становится частью сложного. При всей их силе и мощи Гайя — и Галаксия — простые существа. Возможно, их красота и сила станут частью чего-то большего. Более разнообразного и величественного, чем ты можешь себе представить.

— Я не могу охватить этого. Это слишком рискованно. Где гарантия, что…

Гэри засмеялся.

— Ох, мой дорогой друг! Мы оба всегда были помешаны на предсказуемости. Но все же тебе следовало понять, что Вселенная — не наша собственность и что командовать ею мы не имеем права.

Телесная слабость не помешала Гэри выпрямиться в подвесном кресле.

— Вот что я скажу тебе, Дэниел… Давай заключим пари.

— Пари? Гэри кивнул.

— Если ты по-прежнему стоишь на своем и считаешь, что Гайя ассимилирует все и в конце концов станет огромной единой Галаксией, скажи мне вот что: сохранится ли потребность в книгах?

— Конечно, нет. По определению все члены коллектива будут почти одновременно знать все то, что знают другие. Книги в любой форме являются средством обмена информацией между отдельными разумами.

— Ага… И эта ассимиляция должна будет закончиться через шестьсот лет? В крайнем случае — через семьсот?

— Допустим.

— С другой стороны, предположим, что прав я. Представь себе, что моя Академия сильнее, мудрее и прочнее, чем твоя, Ванды и всех твоих роботов. Возможно, она разобьет тебя, Дэниел. Они могут решить отвергнуть внешнее влияние со стороны роботов, людей-менталиков и даже премудрого космического разума. А может, они примут Галаксию как чудесный дар, встроят ее в свою культуру и двинутся дальше. При этом людское разнообразие и индивидуализм сохранятся в той или иной форме. И тогда сохранится потребность в книгах! Возможно, даже в «Галактической Энциклопедии».

— Но я думал, что «Энциклопедия» была только военной хитростью, чтобы основать Академию именно на Терминусе.

Гэри помахал рукой.

— Ничего подобного! Энциклопедии будут, хотя, возможно, не сразу. Но вопрос, который составляет предмет нашего пари, заключается вот в чем: будут ли существовать издания «Галактической Энциклопедии», выпушенные в свет через тысячу лет начиная с сегодняшнего дня?! Если твой план с Галаксией в ее простейшей форме окажется успешным, через тысячелетие не будет ни энциклопедий, ни книг вообще. Но если прав я, Дэниел, люди все еще будут создавать и публиковать своды знаний. Они смогут передавать с помощью ментальной энергии огромное количество мыслей и интимных переживаний — вроде того, как сейчас люди пользуются голопроекторами. Кто знает? И в то же время они будут сохранять индивидуальность и связываться друг с другом старомодными способами… Дэниел, если я прав, Энциклопедия будет процветать… вместе с нашими детьми… и моей первой любовью. Академией.

Гэри Селдон замолчал, погрузился в раздумья, и Р. Дэниел Оливо не стал ему мешать.

Скоро на осыпающийся холм из щебенки, оставшейся от прошлых человеческих цивилизаций, поднимется его внучка Ванда, заберет Гэри и полетит с ним на Трентор… где он, может быть, воссоединится с той, о которой так тосковал. Но в этот последний момент Селдон не мог отвести глаз от зрелища, раскинувшегося над его головой, — галактического ландшафта, на фоне которого пламенели его любимые уравнения. Он смотрел на испещренное радиацией небо и приветствовал хаос, своего давнего врага. «Наконец-то я узнал тебя, — думал он. — Ты тигр, который привык охотиться на нас. Ты — зимняя стужа. Ты — лютый голод… внезапное предательство… или болезнь, которая набрасывается без предупреждения и заставляет нас кричать: „Почему?“ Ты — все проблемы, которые встают перед человечеством и которые человечество решает, с каждым триумфом становясь немного сильней и мудрей. Ты — испытание нашей уверенности в себе… нашей стойкости и умения преодолевать себя. Я был прав, сражаясь с тобой… и все же без твоего сопротивления человечество было бы ничем и никогда не узнало бы вкуса победы».

Теперь Селдон понимал, что хаос был той почвой, из которой вышли его уравнения. Так же, как и сама жизнь. Возмущаться не имело смысла. Скоро его молекулы присоединятся к хаосу и примут участие в его вечном танце.

Но там, наверху, среди звезд, еще жила мечта всей его жизни.

«Мы узнаем. Мы поймем и преодолеем все преграды, которые держали нас в тюрьме.

И в свое время станем более великими, чем могли себе представить».

Уведомление

Среди «специалистов по Азимову», чьими мудрыми советами мы пользовались, были профессор Дональд Кингсбери, Джеймс Ганн, Джозеф Миллер, Дженнифер Брел, Атилла Торкош, Алехандро Риверо и Уэй-Хва Хуан. Ценные замечания сделали Стивен Джонс, Марк Розенфельдер, Стейнн Сигурдссон, Джой Крисп, Рубен Краснопольский, Г. Свенсон, Сиан Хуан, Фредди Хансен, Майкл Уэстовер, Кристиан Райхардт, Мелвин Леок, Дж. В. Пост, Бенджамен Фримен, Скотт Мартин, Роберт Харт, Анита Голд, Джозеф Кук, Альберто Монтейро, Р. Сейрс, Н. Кноуф, А. Файкин, Майкл Хохберг, Адам Блейк, Джимми Фанг и Дженни Айве. Сара Швейгер и Боб Швейгер были внимательными и добросовестными редакторами. Кроме того, я признателен Джанет Азимов, Джону Дугласу, Джону Вичинанзе и особенно Черил Брайхем, искусному корректору, позволившему избежать множества опечаток, руки которой заменяли мои в минуты кризисов и которая поддерживала во мне жизнь, когда я чувствовал себя беспомощным роботом.

Цитата, касающаяся «Евангелия Единообразия», приведенная в части 6, заимствована из книги Альфреда Норта Уайтхеда «Наука и современный мир» (1925).

Послесловие

Нелегко писать о Вселенной, которая придумана другим (в данном случае блестящим) писателем. Особенно если этого писателя, увы, больше нет на свете и с ним нельзя посоветоваться ни с помощью письма, ни по телефону, ни сидя за кружкой пива. Приходится изучать его книги, чтобы придумать новый эпизод, написанный в том же ключе, что и сам роман, и добавлять свежие мысли, которые могли бы доставить удовольствие ему, если бы он мог их прочитать. В данном случае все три автора «Второй Академии» — Грег Вир, Грегори Бенфорд и я — считали себя обязанными следовать логике Вселенной, придуманной Айзеком Азимовым, и добавить ключевой элемент хаоса — страшной душевной болезни, поразившей все человечество. Айзек оставил много намеков для данной книги, что позволило нам сохранить единство с его более ранними работами. Более того, хаос объясняет наиболее характерную черту его истории будущего — амнезию, которая поражает квадриллионы людей в сотнях поколений.

Я мог бы многое рассказать о причинах, которые заставили меня написать эту книгу так, как я ее написал, но удержусь от дальнейших комментариев, ограничившись только одним: я не считаю историю Гэри Селдона законченной! Как обычно делал сам Айзек, я оставил в «Триумфе Академии» намеки, которыми в один прекрасный день при желании могут воспользоваться другие. Больше всего таких намеков содержалось в двух нарочито туманных страницах, которые я подумывал включить в эпилог данной книги. Но по зрелом размышлении я не стал мутить воду и решил при случае вставить их куда-нибудь еще, поскольку они не имеют прямого отношения к «Триумфу Академии», а представляют собой перечисление событии, которые произошли позже.

Включение шуточного эпиграфа про «бесконечную застольную беседу о судьбе человечества» вызвано тем, что мы действительно собираемся сунуть нос в будущее. Изучать его с помощью экспериментов и фантазии. Обнаруживать ошибки, чтобы избегать их. И раскрывать возможности, которыми смогут даром воспользоваться наши внуки.