Триумф Академии

О последних днях Гэри Селдона почти ничего не известно, хотя существует немало легенд, некоторые из них созданы им самим. Никаких реальных доказательств их истинности не существует.

Однако не подлежит сомнению, что последние месяцы жизни Гэри Селдон провел в бездействии, наслаждаясь плодами труда всей своей жизни. Дар математического предвидения и знание психоистории, отцом которой он являлся, позволяли Селдону обозревать раскинувшуюся впереди историческую панораму и видеть великий путь судьбы, уже нанесенный им на карту.

Хотя жизнь Селдона неуклонно убывала, ни один смертный не испытывал более сильного и радостного убеждения в том, что будущее светло и прекрасно.

«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ» 777-е издание, 1054 г. Академической Эры

Глава 1

«Что же касается меня… то мне конец».

Эти слова звучали в мозгу Гэри. Они были так же неотвязны, как плед, который слуга то и дело поправлял на его ногах, несмотря на теплый день.

«Мне конец».

Безжалостная фраза не оставляла его.

«… конец». Перед Гэри Селдоном раскинулись изрезанные склоны Шуфинских лесов, заповедных земель вокруг Императорского Дворца, где на свободе жили растения и мелкие животные, доставленные со всей Вселенной. Высокие деревья заслоняли линию горизонта, испещренную металлическими башнями. Могучий город, окружавший этот лесной островок. Трентор.

Если прищурить слабеющие глаза, можно было представить себе, что находишься на другой планете, которую еще не выровняли и не поставили на службу Галактической Империи.

Лес дразнил Гэри. Абсолютное отсутствие прямых линий казалось извращением; эта беспорядочная зелень не давала возможности ни расшифровать, ни декодировать себя. Ее геометрия казалась непредсказуемой. Даже хаотической.

Перед его умственным взором предстал хаос, пульсирующий и неупорядоченный. Селдон говорил с ним как с равным. Со своим великим врагом.

«Всю жизнь я боролся с тобой, пытаясь преодолеть бесконечную сложность природы с помощью математики. Психоистория помогала мне создавать матрицы человеческого общества, силой прокладывать дорогу в этом темном лабиринте. А если победа была неполной, я использовал политику и коварство, сражаясь с тобой, как со смертельным врагом. Но тогда почему сейчас, когда я должен испытывать триумф, мне снова слышится твой зов, о хаос, старый недруг?"

Ответ таился в той самой фразе, которая неотступно сверлила его мозг.

«Потому что мне конец. Конец как математику». Гааль Дорник, Стеттин Пальвер и другие члены Пятидесяти не являлись к нему уже больше года, чтобы посоветоваться о значительных отклонениях или опасностях, грозящих Плану Селдона. Их благоговение и трепет перед ним остались неизменными. Но эти люди были заняты более важными делами. Кроме того, каждый из них мог сказать, что его ум уже не так гибок, чтобы с легкостью оперировать мириадами абстракций одновременно. Для того чтобы иметь дело с гиперпроекционными алгоритмами психоистории, требовались умственная бодрость, концентрация и дерзость молодости. Его наследники, выбранные из лучших умов двадцати пяти миллионов миров, имели все эти качества. Даже с избытком.

Но Гэри не мог позволить себе почивать на лаврах. У него оставалось слишком мало времени. «Конец как политику».

О, как он ненавидел это слово! Даже перед самим собой притворялся, что хочет быть всего лишь скромным ученым. Да уж, пост у него был завидный. Нельзя стать премьер-министром Вселенной без таланта и дерзости великого кукловода. Что скрывать, он был гением и в этом тоже. Он нюхом чуял власть, разбивал врагов, изменял жизни триллионов… и тем не менее всегда думал, что ненавидит эту работу.

Кое-кто вспоминал бы об этом достижении своей молодости с насмешливой гордостью. Но только не Гэри Селдон. «Конец как конспиратору».

Он выигрывал все битвы, первенствовал в любом соревновании. Год назад Гэри тонко заставил нынешних правителей Империи создать идеальные условия для выполнения его тайного психоисторического проекта. Скоро на далекую, холодную планету Терминус переселятся сотни тысяч людей, которым будет поручено создать великую Галактическую Энциклопедию. Но эта искусственная цель лет через пятьдесят отшелушится, обнажив подлинную цель Академии в масштабах Галактики — стать эмбрионом более жизнеспособной Империи, чем нынешняя. Он много лет мечтал об этом во сне и наяву. Мечтал о новой человеческой общности, которая установится через тысячу лет социальных катаклизмов, варварства и насилия. О лучшей судьбе для всего человечества.

Однако сейчас его роль в этом великом деянии подошла к концу. Недавно Гэри закончил записывать послания для Склепа Времени на Терминусе — несколько скупых обращений, которые при случае слегка подтолкнут или поощрят членов Академии на пути к светлому будущему, предсказанному психоисторией. Когда последнее послание заняло свое место, Гэри почувствовал, что отношение к нему окружающих изменилось. Его все еще чтили, даже боготворили. Но он больше не был необходимым. Неоспоримым свидетельством этого был уход его телохранителей — трех антропоморфных роботов, приставленных к нему Дэниелом Оливо. Это произошло прямо там, в студии звукозаписи. Один робот, искусно замаскированный под коренастого молодого фельдшера, наклонился и прошептал Гэри на ухо:

— Теперь мы должны уйти. У Дэниела есть для нас новое важное задание. Но он велел передать вам, что непременно скоро появится. Перед концом вы встретитесь снова.

Наверно, это было сказано не слишком тактично. Но сам Гэри всегда предпочитал разговаривать с друзьями и родными начистоту.

Внезапно перед ним вспыхнула картина из прошлого: его жена, Дорс Венабили, играющая с их сыном Рейчем. Он вздохнул. И Дорс и Рейч давно умерли… как почти все, кто был ему дорог. Это стало заключительной кодой мысли, которая продолжала вертеться в его мозгу.

«Конец как личности».

Врачи отчаялись продлить ему жизнь, хотя в последнее время восемьдесят лет считались не таким уже преклонным возрастом. Но Гэри не видел смысла в существовании ради существования. Зачем существовать, если ты больше не можешь анализировать ход развития Вселенной или влиять на него?

«Уж не поэтому ли я забрался сюда, в эту могилу?» — подумал он, глядя на дремучий, непредсказуемый лес, который был всего лишь жалким клочком Императорских Садов, тянувшихся на сотню миль в каждую сторону, — единственного клочка зелени на оправленной в металл груди Трентора. Большинство посетителей предпочитало гектары ухоженных клумб, засаженных диковинными экзотическими цветами.

Но Шуфинские леса, казалось, принадлежат только ему.

«Здесь, вдали от глухих стен Трентора, я вижу хаос листвы днем и хаос колючих звезд ночью. Слышу насмешливый голос хаоса, говорящий, что я не победил».

Следующая мысль вызвала на его морщинистом лице улыбку.

«Кто бы мог представить, что на склоне лет у меня появится вкус к справедливости?"

Керс Кантун снова поправил плед и участливо спросил:

— Как вы себя чувствуете, доктор Селдон? Может быть, поедем назад?

У слуги Гэри были раскатистый акцент и бледно-зеленоватая кожа, характерные для вальморилов, подвида Homo Sapiens, — они слишком долго жили в изолированном от всего остального мира секторе Корити и теперь способны были скрещиваться с другими расами только в том случае, если сперму и яйцеклетки предварительно обрабатывали энзимами. После ухода роботов Керс стал его сиделкой и единственным телохранителем. Надо отдать Кантуну должное: обе свои роли он выполнял очень добросовестно.

— Док, это дикое место кажется мне очень уютным. Но я уверен, что порывы здешнего ветра вам не по душе.

Гэри сказали, что родители Кантуна прибыли на Трентор в качестве молодых «Серых» — членов касты бюрократов, в течение нескольких лет обучавшихся на планете-столице, живших в монашеских кельях, а потом отправлявшихся обратно во Вселенную для выполнения бесчисленных административных функций. Но обнаружившиеся проблески таланта и вмешательство начальства заставили их задержаться здесь и растить сына среди ненавистных им стальных трущоб. Керс унаследовал от родителей чувство ответственности, которым славились вальморилы; иначе Дэниел Оливо ни за что не выбрал бы этого парня, чтобы ухаживать за Гэри в последние дни жизни.

«Отныне я бесполезен, но некоторые личности все еще думают, что за мной стоит присматривать».

По мнению Гэри, слово «личность» подходило Дэниелу Оливо куда лучше, чем большинству людей, с которыми он встречался за свою долгую жизнь.

Долгие годы Гэри тщательно хранил секрет «Вечных» — роботов, которые направляли судьбу человечества в течение двадцати тысяч лет. Бессмертных машин, помогавших создавать первую Галактическую Империю, а потом подсказавших Гэри мысль о необходимости оставить наследника. И в самом деле, когда Селдон женился на одной из них, в его жизни началась счастливейшая пора. Без любви Дорс Венабили, без помощи и поддержки Дэниела Оливо он никогда не создал бы психоисторию и не положил бы начало реализации Плана Селдона.

В кронах деревьев насмешливо свистел ветер. Этот звук вторил сомнениям, терзавшим Гэри. «Академия не сможет выполнить поставленную тобой задачу. Рано или поздно — скорее всего в ближайшую тысячу лет — произойдет катаклизм, который собьет психоисторические параметры, нарушит статистику, и весь твой План покатится в тартарары!"

Верно, хотелось ему крикнуть в ответ зефиру. Но все предусмотрено! На этот случай создается Вторая Академия, тайная, под руководством его наследников, которые будут следить за выполнением Плана и предпринимать ответные действия, необходимые для того, чтобы не сбиться с курса!

«И только-то? — донесся откуда-то ехидный голосок. — Крошечная тайная колония математиков и психологов против всей Вселенной, стремительно катящейся в пропасть насилия и разрухи?"

Много лет это казалось изъяном… пока затейливая судьба не нашла ответ. Появились менталики, люди-мутанты, обладающие врожденной способностью чувствовать и изменять эмоции и память других. Этот дар был еще слаб, но передавался по наследству. Приемный сын Селдона Рейч передал свой талант дочери Ванде, ныне руководителю Проекта Селдона. Всех менталиков, которых удавалось обнаружить, следовало привлекать к делу и женить или выдавать замуж за потомков психоисториков. Через несколько поколений генетического скрещивания тайная Вторая Академия будет иметь средство защитить его План от непредвиденного воздействия грядущих веков.

«Ну и что? — снова глумливо откликнулся лес. — Что будет тогда? Второй Империей станет править элита, находящаяся в тени? Тайная секта телепатов? Или аристократия интеллектуальных полубогов?"

Даже если этой новой элитой будут руководить исключительно добрые побуждения, от самой мысли по спине бежали мурашки.

К Селдону склонился Керс Кантун и с тревогой уставился на подопечного. Гэри пришлось отвлечься от песни ветра и наконец ответить своему слуге.

— А… извини. Конечно, ты прав. Давай вернемся. Я устал. Но пока Керс вез кресло к незаметной издали остановке, Гэри по-прежнему слышал голос ветра, издевавшегося над делом его жизни.

«Элита менталиков — всего лишь еще один новый слой, правда? Одна тайная истина у Второй Академии уже имеется. За твоим Планом стоит другой, придуманный мозгом куда более могущественным, чем твой. Более сильным, более изощренным и более терпеливым. По крайней мере, так было до сих пор. План, который частично совпадает с твоим… но в конце концов сделает твою психоисторию бессмысленной».

Правая рука Гэри шарила под одеждой, пока не нащупала гладкий кубик из камня, похожего на жемчуг, дар старого друга и учителя, Р. Дэниела Оливо. Поглаживая гладкую поверхность старинного архива, Гэри пробормотал, так тихо, что Керс ничего не расслышал:

— Дэниел, ты обещал, что придешь и ответишь на все мои вопросы. Я о многом должен расспросить тебя, пока еще жив.

Глава 2

Из космоса этот мир казался симпатичным, едва тронутым цивилизацией. Влажные тропические леса перепрыгивали через узкие заливы океана, окаймлявшего все три континента планеты. Пока корабль спускался на старую Имперскую исследовательскую станцию, Дорс Венабили следила за медленно приближавшейся Сатирукопией. С тех пор как она была здесь в последний раз, прошло почти сорок лет. Тогда они с ее мужем-человеком бежали с Трентора от опасных врагов. Но сложности следовали за ними по пятам, и все едва не кончилось трагически. То, что произошло впоследствии, было самым странным приключением в ее жизни — впрочем, следовало признать, что для робота Дорс была еще молода. Месяц их с Гэри тела находились в капсулах погружения. Пользуясь тем, что их сознание было перемещено в мозг местных полуразумных животных (в просторечии «шимпанзе», «шимпы» или «сатиры»), они провели это время, изучая девственные леса и их обитателей. Гэри говорил, что для работы над психоисторическим проектом ему нужны данные о жизни приматов, но в глубине души Дорс подозревала, что великий профессор Селдон просто позволил себе слегка поозорничать.

Она хорошо помнила те ощущения, которые испытывала, находясь в теле самки. В отличие от запрограммированных эти были неожиданно острыми, естественными и страстными — особенно в минуты опасности, когда кто-то пытался убить их обоих, охотясь на них (все еще заключенных в сатирах), как на диких зверей.

Чудом избежав гибели, они вернулись на Трентор, где Гэри вскоре неохотно принял пост премьер-министра Империи. Тот краткий месяц сильно изменил Дорс; она стала лучше понимать органическую жизнь. Теперь, вспоминая прошлое, она все больше ценила тогдашний опыт, который помог ей полюбить Гэри.

И все же Дорс никогда не думала, что вновь увидит Сатирукопию. Пока не получила сообщение о том, что ей назначено свидание.

«У меня есть для тебя подарок, — говорилось в послании. — Кое-что полезное».

Вместо подписи был идентификационный код, который Дорс узнала сразу.

Лодовик Трема!

Мутант Лодовик.

Лодовик-ренегат.

Робот, переставший быть роботом.

Решиться на это было нелегко. Во-первых, у Дорс было дело на планете Смашелл. Поручение было несложное: помочь провести медовый месяц паре молодых тренторианцев, прибывших в этот уютный мирок под видом двух мелких аристократов, и убедить их нарожать как можно больше детей. Дэниел считал это важным, хотя, как обычно, почему-то темнил. Дорс знала только, что Клия Азгар и ее муж Бранн были чрезвычайно сильными менталиками — людьми, обладавшими мощной психической энергией; до сих пор этот дар был подвластен лишь нескольким роботам, подобным Дэниелу. Внезапное открытие людей-менталиков заставило пересмотреть множество планов… а за последний год изменить их еще несколько раз. Обращало на себя внимание, что существование людей-менталиков Дэниел хранил от жителей галактики в такой же тайне, как то, что среди них в течение тысяч поколений живут роботы. Когда пришло послание от Лодовика, у Дорс не было времени обратиться за инструкциями к Дэниелу. Чтобы успеть на встречу, нужно было попасть на следующий рейс в Сивенну, где ее ждал быстроходный корабль.

«Я предлагаю перемирие, которое пойдет на благо человечеству, — сообщал Лодовик. — Обещаю: путешествие окажется не напрасным».

Клия и Бранн были довольны, счастливы и находились в безопасности. Дорс предприняла куда более серьезные меры предосторожности, чем требовала ситуация, да и ее помощники-роботы не дремали. Причины не лететь не было. И все же она решилась на это скрепя сердце.

Сейчас, когда встреча приближалась, Дорс сложила руки на груди, чувствуя напряжение в позитронных рецепторах, расположенных в тех же местах, что и нервы обычной женщины. Ее лицо отразилось в хрустальном иллюминаторе, сквозь который был виден быстро приближающийся лесной ландшафт. У нее было то же лицо, как во время жизни с Гэри. Лицо, которое она привыкла считать своим.

«Гэри Селдон еще жив», — думала она. Так говорила молва; интуиция говорила Дорс то же самое. Хотя Дорс не принадлежала к роботам, которым Дэниел передал телепатические способности Жискара Ревентлова, она знала, что почувствует смерть мужа сразу, как только это произойдет. В это мгновение часть ее мозга оцепенеет и навсегда сохранит образ Гэри и память о нем. Она может прожить еще десять тысяч лет, но всегда будет принадлежать Гэри.

— Дорс Венабили, мы приземлимся через два часа.

Пилот, небольшой человекообразный робот, когда-то был членом еретической секты кельвинистов, стремившихся сорвать психоисторический проект Гэри. Год назад тридцать сектантов были захвачены в плен роботами Дэниела и отправлены на тайную планету-мастерскую для переделки в соответствии с Нулевым Законом роботехники. Но по пути корабль с пленниками угнал Лодовик Трема. Видимо, теперь кельвинисты работали на него.

«Не понимаю, почему Дэниел доверил эту миссию Треме… впрочем, и все остальные тоже. Лодовика следовало уничтожить сразу же, как только выяснилось, что его мозг больше не подчиняется Четырем Законам».

Наверно, Дэниел был сбит с толку. Робот, руководивший человечеством в течение двадцати тысяч лет, не знал, как вести себя с механизмом, который был скорее человеком, чем машиной. Который подчинялся не жесткой программе, а этическим соображениям.

«Но меня ему с толку не сбить, — думала Дорс. — Трема опасен. „Этический“ мозг Лодовика может в любой момент велеть ему выступить против нас… против людей и даже против Гэри! Поэтому и Первый и Нулевой Законы заставляют меня действовать».

Цепь рассуждений была логически непогрешимой. Каждое решение Дорс сопровождалось искусственными эмоциями, которые не мог отличить от человеческих сам Дэниел. Каждый, кто увидел бы ее в этот момент, сказал бы, что лицо Дорс исполнено стальной решимости служить и защищать, чего бы это ей ни стоило.

Глава 3

Было время, когда почтой Гэри занималось сто сорок секретарей. Но сейчас мало кто помнил, что он был премьер-министром Империи. Померкла даже его более поздняя слава «Ворона» Селдона, пророка грозящих бед; теперь публику занимали другие новости, разнюханные прыткими репортерами. После окончания процесса, когда Комитет Общественного Спасения приговорил сторонников Гэри к ссылке на Терминус, поток сообщений начал пересыхать.

Когда Керс привез Селдона с прогулки, на вделанном в стену мониторе болталось лишь полдюжины посланий.

Сначала Гэри изучил еженедельный Отчет о выполнении Плана, присланный Гаалем Дорником. Тот все еще отчитывался лично — в знак уважения к отцу психоистории. Широкое молодое лицо Дорника носило выражение истовой честности, которое могло ввести в заблуждение кого угодно… несмотря на то что в данный момент он помогал осуществлять важнейший заговор в истории человечества за последние десять тысяч лет.

— Сейчас самую большую головную боль нам доставляет переезд. Похоже, что некоторые члены Проекта Энциклопедии не слишком счастливы от того, что их выгоняют с Трентора на дальний конец Вселенной! — Дорник устало хихикнул. — Конечно, мы этого ждали и готовились. Председатель Комитета Линь Чен приказал тайной полиции не допустить дезертирства. А наши собственные менталики поощряют «добровольцев» садиться на корабли. Но держать под постоянным надзором сто тысяч людей трудно. Если бы вы знали, какая это возня!

Внезапно он сменил тему.

— Ваша внучка кланяется вам с Конца Звезд. Ванда сообщает, что новая колония менталиков процветает и она сможет вскоре вернуться домой. Я с облегчением думаю о том, что вскоре большинство менталиков наконец-то окажутся вдали от Трентора. Они дестабилизируют систему. Сейчас в городе остались только самые надежные и те, кто не выдержал испытаний. Кажется, тут все обстоит благополучно…

В самом деле. Гэри просмотрел приложение к посланию Гааля, состоявшее из психоисторических символов, и убедился, что данные хорошо соответствуют Плану. Дорник, Ванда и другие члены Пятидесяти знали свое дело. Недаром их учил сам Гэри.

Ему не требовалось обращаться к собственной копии Главного Радианта, чтобы знать, что должно случиться дальше. Скоро в Анакреон и Смирну отправятся агенты, которые положат начало процессу отпадения этих отдаленных провинций и породят первый Академический кризис — один из многих на пути построения новой, более здоровой цивилизации.

От Гэри не ускользнуло, что по иронии судьбы этим делом занимается именно он, бывший премьер-министр Империи, подавлявший революции и делавший все, для того чтобы его наследники успешно боролись с так называемыми «хаотическими мирами», которые угрожали нарушить уравнение, определявшее взаимоотношения между человеком и обществом. Но новые восстания, которые его последователи поднимут на Периферии, не будут иметь ничего общего с прежними. Эти мятежи, которые возглавят амбициозные местные аристократы, стремящиеся стать королями, пройдут по классической схеме и будут полностью соответствовать уравнениям. Так что все идет согласно Плану.

Остальные послания были пустяковыми. Гэри бросил в корзину приглашение на ежегодную встречу выпускников Стрилингского Университета… и еще одно — на Императорскую выставку новых художественных творений «гениев» из Эксцентрического ордена. Один из Пятидесяти посетит это сборище, чтобы измерить степень загнивания, продемонстрированного художественной кастой Империи. Предстояло лишь уточнить количественно то, что они уже знали: настоящая творческая способность упала до рекордно низкого уровня в истории. Гэри занимал достаточно высокое положение для того, чтобы отклонить эту честь. Что он и сделал.

В следующем послании один из руководителей Ордена меритократов напоминал об уплате членских взносов. Вот и еще один долг, которым он до сих пор пренебрегал. Но этому рангу соответствовали большие привилегии, а превращаться на старости лет в простого гражданина Селдону не хотелось. Поэтому он отдал устное распоряжение оплатить счет.

Когда на экране появилось письмо от частного детективного агентства «Пагамант», сердце Гэри учащенно забилось. Несколько лет назад он поручил этому агентству найти Манеллу Дюбанкуа и ее малолетнюю дочь Беллис. Его невестка и внучка исчезли после того, как бежали на корабле с хаотического мира Сантанни — планеты, на которой умер Рейч. На мгновение в нем вспыхнула надежда. Неужели нашлись?

Но нет. В записке сообщалось, что сыщики все еще просеивают сообщения о пропавших космических кораблях и опрашивают путешественников, следовавших по маршруту Калган-Сивенна, где в последний раз была замечена «Аркадия VII». Они будут продолжать расследование… если только Гэри не решил махнуть рукой на это дело.

Селдон сжал челюсти. Нет. В завещание включен пункт, оставляющий им достаточную сумму для того, чтобы вести поиски и после его смерти.

Еще два послания явно принадлежали душевнобольным, математикам-любителям из дальних миров, которые заявляли, что самостоятельно открыли основные законы психоистории. Гэри приказал почтовому монитору показывать такие письма, потому что некоторые из них были забавны. Одно-два послания в год содержали намек на истинный талант, яркую искорку, вспыхнувшую где-то в глуши и еще не погасшую в квадриллионах тонн галактической золы. Именно таким способом были найдены несколько членов Пятидесяти. В том числе его великий коллега Юго Амариль, которого по справедливости следовало бы считать одним из двух основателей психоистории. Стремительный взлет Юго к высотам математического гения подтверждал веру Гэри в то, что будущее общество должно быть открытым, основанным на принципах социальной мобильности и поощрять отдельных индивидуумов стремиться занять место, соответствующее их возможностям. Поэтому Селдон всегда просматривал такие письма, хотя бы бегло.

Вот и сейчас одно из посланий привлекло его внимание. «Кажется, я обнаружил корреляцию между вашими психоисторическими методами и математическими моделями, которые используются для расшифровки потоков молекул из глубокого космоса! В свою очередь, это хорошо соответствует распределению типов почвенных образцов, собранных в самых разных местах галактики. Думаю, вам было бы интересно поговорить об этом лично. Если так, пожалуйста, просмотрите…"

Гэри издал громкий смешок, заставивший Керса Кантуна выглянуть с кухни. Неглупо! Он пробежал глазами ряды математических символов. Подход был любительский, но точный и правильный. Стало быть, не галиматья. Многообещающий последователь, компенсирующий недостаток образования странными и оригинальными идеями. Он распорядился передать это послание одному из младших членов Пятидесяти, чтобы тот составил максимально учтивый и вежливый ответ в стиле «если юная Саха Лорвинт хочет стать одним из тайных правителей истории человечества, ей необходимо учиться».

Он со вздохом отвернулся от монитора и направил кресло в укромный кабинет. Вытащил из-под одежды подарок Дэниела и положил его на письменный стол, в щель, сделанную специально для того, чтобы читать древние реликвии. На экране появились ряды плоских изображений и архаичных букв. Компьютер перевел:

«ДЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ.

Издательство «Британника». Нью-Токио, Бейлиуорлд, 2757 г. н. э."

То, что он делал, было строжайше запрещено. Но никакие запреты не могли остановить Гэри Селдона, который когда-то приказал воскресить симов — древние модели Жанны д'Арк и Вольтера, пылившиеся в другом полуистлевшем архиве. Когда пара виртуальных двойников избавилась от программных уз и через информационные каналы планеты вырвалась наружу, это повергло некоторые части Трентора в хаос. Для самого Гэри эпизод закончился сравнительно благополучно — в отличие от граждан Юнина или Сарка. Однако он не испытывал особых угрызений совести из-за того, что еще раз нарушил Законы Архива.

«Почти двадцать тысяч лет назад, — подумал он, глядя на год издания почти с тем же трепетом, который испытал в первый раз, когда воспользовался подарком Дэниела. — Может быть, тогда эта книга и была написана для детей, но сведений о древней истории в ней больше, чем во всех университетских учебниках Империи, вместе взятых». Гэри потратил на чтение полгода и лишь после этого смог представить себе раннюю историю человечества, зародившегося на далекой Земле, на континенте, называвшемся Африкой, когда раса разумных обезьян впервые выпрямилась, замигала и с тупым любопытством уставилась на звезды. Сколько же слов скрывалось в этом крошечном каменном кубике! Некоторые из них были уже знакомы. Их смутные очертания всплывали в настоящем благодаря фольклору и традициям.

Рим.

Китай.

Шекспир.

Гамлет.

Будда.

Аполлон.

Космические миры.

Как ни странно, некоторые сказки почти не изменились за две сотни веков. Такие популярные герои, как Пиноккио… или Франкенштейн… видимо, были намного старше, чем можно себе представить.

Другие архивные понятия Гэри впервые услышал лишь несколько десятков лет назад. Их упоминали древние симы Жанна и Вольтер.

Франция.

Христианство.

Платон.

Но список слов, которых Гэри не видел, пока не прочитал эту книжечку, был неизмеримо больше. Факты о человеческом прошлом, известные только Дэниелу Оливо и другим роботам. Имена людей и географические названия, когда-то бывшие на устах всего человечества.

Колумб.

Америка.

Эйнштейн.

Бразильская империя.

Сьюзен Кельвин.

И все остальное, от известняковых пещер Ласко до стальных катакомб, пристанища землян в двадцать шестом веке.

Но больше всего тревожил Гэри один маленький очерк о древнем шамане по имени Карл Маркс, грубые камлания которого не имели с психоисторией ничего общего, если не считать радостной самоуверенности сторонников этой драгоценной модели развития природы и общества. Марксисты тоже когда-то думали, что они сумели открыть основные научные принципы истории.

«Конечно, нам все известно намного лучше. Нам, селдонистам».

Гэри иронически усмехнулся.

Ясно, зачем Дэниел Оливо подарил ему эту реликвию. Он поставил перед ним задачу. Хотел занять его разум в последние месяцы перед тем, как дряхлое тело профессора Селдона отправится в мир иной. Хотя мозги Гэри уже не могли помочь Гаалю Дорнику и Пятидесяти, они еще могли решить простую психоисторическую проблему — дополнить План сведениями о нескольких тысячелетиях существования первоначального мира. Построение таблиц, посвященных ранней истории Земли, могло бы помочь продлить график развития будущего, предусмотренный Главным Радиантом, еще сантиметров на десять-двадцать. Как бы там ни было, это позволяло Гэри Селдону чувствовать себя полезным.

«И ответить на вопросы, таящиеся в глубине моей души», — подумал он. Увы, главный результат всего лишь дразнил его любопытство. Похоже, что и сама Земля несколько раз становилась хаотическим миром. Одна из таких эпох породила Дэниела и ему подобных. Именно в это время изобрели человекообразных роботов типа Дорс.

Левая рука Гэри задрожала, говоря о приближении нового приступа… и вдруг успокоилась.

«Пусть Дэниел поторопится, иначе я никогда не получу объяснений, которые заслужил, все эти годы выполняя его поручения!"

Керс принес ему обед — микогенский деликатес, к которому Гэри едва прикоснулся. Его внимание было поглощено «Детской энциклопедией» — точнее, главой, посвященной великому переселению. По какой-то таинственной причине большинство населения Земли бежало с нее, оставив огромные территории незаселенными. С помощью героических усилий почти миллиард человек покинули свою планету на грубых кораблях, двигавшихся со сверхсветовой скоростью, и колонизовали весь сектор Сириус.

Ко времени опубликования «Детской энциклопедии» ее авторы могли лишь догадываться об общем количестве освоенных землянами миров. Сообщения с линии фронта рассказывали о войнах между человеческими субкультурами. Некоторые сведения были еще более странными. Легенды о космических привидениях. Сказки о таинственных ночных вспышках, огромных и тревожных, приходивших оттуда, куда ушла первая волна переселенцев.

Когда потомки землян забрались слишком далеко и окончательно утратили общий язык, начался процесс растворения. Наступила долгая темная эпоха яростных битв и мелких стычек, общая память была потеряна, бесконечное число мелких королевств погрузилось в варварство, и так продолжалось до тех пор, пока наконец во Вселенной, заселенной людьми, не наступил мир. Мир, принесенный динамичной и быстро развивавшейся Тренторианской Империей.

Вспомнив этот огромный и страшный период, Гэри ощутил странное чувство.

Если данный архив предназначался детям — значит, наши предки не были идиотами.

Конечно, в шесть лет Гэри читал куда более солидные труды. Но эта «детская книжка» была бы не по зубам большинству его сверстников, живших на Геликоне. Нет, древние не были набитыми дураками. И все же их цивилизация рухнула, сменившись безумием и беспамятством.

Никакие психоисторические уравнения не могли объяснить этот факт. Гэри продолжал искать объяснение в архиве, но у него было смутное предчувствие, что ответы — настоящие ответы — находятся где-то в другом месте…

Глава 4

За десять минут до посадки на Сатирукопию Дорс ушла в свою экранированную каюту. Там она достала из кармана рубашки гладкий кусок темной ткани, расправила его и положила на столик. Затем позитронный мозг Дорс послал закодированный микроволновый сигнал. Поверхность ткани замерцала, и на ней появилось изображение молодой женщины с коротко стриженными волосами и суровым, не по годам взрослым лицом.

— Дорс Венабили, ты не вызывала меня несколько месяцев. Неужели мое присутствие так смущает тебя?

— Жанна, ты искусственно воскрешенный двойник человека и потому находишься вне закона. Общаться с тобой — преступление.

— Я вне человеческого закона. Но ангелы могут видеть то, что недоступно людям.

— Я уже говорила тебе, что я робот, а не ангел. Девушка пожала плечами, звякнув кольчугой.

— Ты бессмертна, Дорс. Ты думаешь только о службе падшему человечеству, возвращаешь ему возможности, отвергнутые темными людьми. Ты — воплощение веры в конечное искупление. Все это подтверждает правильность моей трактовки.

— Но моя вера отличается от твоей. Копия Жанны д’Арк улыбнулась.

— Это имело значение лишь на первых порах после моего воскрешения — точнее, моделирования — в вашей странной новой эре. Но общение с симом Вольтером изменило меня. Правда, не так сильно, как он надеялся! Однако вполне достаточно, чтобы научиться праг-ма-тизму.

Последнее слово она произнесла с легкой гримасой.

— Моя любимая Франция ныне превратилась в отравленную пустошь на разрушенной планете, а христианство давно забыто. Так что давай говорить о более близких вещах. Узнав Дэниела Оливо, я постепенно увидела в нем апостола истинной веры и святого великомученика. Его последователи борются за справедливость во имя бесчисленного множества страдающих человеческих душ. Милый ангел, поэтому я и спрашиваю: что я могу для тебя сделать?

Дорс задумалась. Эта была одна из миллионов копий двойников Жанны, вместе с таким же количеством двойников Вольтера и древних существ-мемов обитавшая в межзвездном пространстве и постепенно вымывавшаяся из Галактики потоками частиц, которые возникали при вспышках сверхновых звезд. Сорок лет назад Гэри изгнал эти кибернетические создания с Трентора. Но до их окончательного исчезновения было далеко; запрограммированные существа еще могли вмешиваться в людские дела и препятствовать выполнению Плана Селдона.

Несмотря на все усилия избавиться от них, некоторые копии сумели задержаться в реальном мире. Хотя Дорс держала «свою» Жанну в строгой изоляции, она не могла не испытывать невольной симпатии к ней. Кроме того, в преддверии свидания с Лодовиком ей отчаянно хотелось с кем-то поговорить. «Наверно, это идет с тех лет, когда я могла беседовать с Гэри о чем угодно, — думала она. — С единственным человеком в космосе, который знал о роботах все и считал их своими ближайшими друзьями. За несколько коротких десятилетий я привыкла советоваться с человеком. Это правильно и вполне естественно. Я знаю, Жанна тоже не человек. Но она чувствует и поступает в точности как люди! Наполнена противоречиями и при этом яростно отстаивает свое мнение».

Дорс понимала, что привязанность к ней Жанны в немалой степени объясняется завистью. У той не было ни тела, ни возможности испытывать физические ощущения, ни власти в реальном мире. И все же она продолжала считать себя настоящей женщиной, живущей страстями.

— Я попала в затруднительное положение, — наконец сказала Дорс. — Враг пригласил меня на встречу.

— Ага, — кивнула Жанна. — Военные переговоры. И ты боишься, что это ловушка?

— Я знаю, что это ловушка. Он предложил мне «подарок». И я уверена, что этот подарок будет опасным. Лодовик расставил мне западню.

— Испытание веры! — Жанна захлопала в ладоши. — Уж что-что, а это мне знакомо Годы, проведенные с Вольтером, меня многому научили. Раз так, Дорс, я знаю ответ на твой вопрос.

— Но ты еще не слышала подробностей!

— Это и не требуется. Ты должна ответить на вызов. Иди вперед без страха и сомнений. Ступай, светлый ангел, и храни веру в Бога.

Дорс покачала головой.

— Я уже говорила тебе…

Но двойник Жанны поднял руку, не дав Дорс договорить.

— Да, конечно. Бог, которого я почитаю, всего лишь суеверие. Раз так, милый робот… ступай вперед и храни веру в Нулевой Закон роботехники.

Глава 5

Решив избегать Шуфинских гробниц, Гэри выбрал для следующей прогулки один из участков Императорских Садов, открытых для публики. Эту щедрую уступку сделал новый умник, посаженный на трон Комитетом Общественного Спасения, Император Семрин.

Раньше каждой из пяти каст — гражданам, эксцентрикам, бюрократам, меритократам и аристократам — был предоставлен свой небольшой уголок сада площадью в несколько тысяч акров каждый. Но Семрин использовал ограниченную власть Императора, чтобы открыть для посещения всеми классами больше половины огромного пространства. Он стремился завоевать любовь народа. Конечно, большинство уроженцев Трентора скорее позволило бы выдернуть себе ресницы, чем рискнуло бы нюхать цветы под открытым небом. Они предпочитали свои теплые стальные пещеры. Но планету посещало множество транзитных пассажиров — купцов, дипломатов, послов культуры и туристов, — не считая «Серых», молодых членов Ордена бюрократов, ненадолго прибывавших на планету-столицу для учебы. Почти все они прилетали с планет, где по небу еще бродили облака и по зеленым горным склонам в моря текли потоки дождя. Вот они-то и не уставали славить щедрость Семрина. Каждый день посетители вытаптывали сотни миль здешних тропинок. Поначалу они нервничали и изо всех сил пытались насладиться местными красотами впрок, но постепенно начинали чувствовать себя тут как дома.

«Мудрый политический шаг, — подумал Селдон. — Но Семрин может поплатиться за него, если не будет осторожен. Подарить легко, отнять трудно».

Конечно, психоисторические уравнения не отражали такие ничтожные изменения. Для них не имела значения даже личность правящего монарха. Падение Империи было процессом инерционным, который можно было немного ускорить: с помощью людей, хорошо знающих, как это сделать. Все остальные были обречены покорно нести свое ярмо.

Обычно Гэри доставляло удовольствие следить за открытыми пространствами и бесконечным разнообразием дворцовых земель. Но, увы, это зрелище напоминало ему о бедном Грубере — садовнике, который хотел ухаживать за своими скромными клумбами, а вместо этого стал убийцей Императора и впал в отчаяние. «Это было много лет назад, — подумал Гэри. — Грубер давно превратился в прах. Так же, как и Император Клеон… Скоро и я присоединюсь к ним».

Керс повез коляску по незнакомой тропинке, и внезапно они оказались в том уголке сада, где росли кусты, похожие на лишайник. Они управлялись таким образом, чтобы образовывать сложное, изысканное и непринужденное переплетение ветвей. Это было древнее искусство, но Гэри редко сталкивался с таким мастерством. Оттенки цвета постоянно менялись в зависимости от угла падения солнечных лучей и близости тени. Результатом были спиралевидные лабиринты, форма которых менялась каждую секунду. Это зрелище приводило прохожих в трепет. Они буквально прирастали к месту и лишь по прошествии некоторого времени отправлялись любоваться следующим чудом. Но Гэри жестом велел Керсу остановиться и начал водить глазами направо и налево, почувствовав в этих кустах скрытый вызов. Их сложность но имела ничего общего с безумным хаосом Шуфинских лесов. Гэри быстро узнал систему образования узоров. Органический псевдолишайник был запрограммирован на основе частных производных последовательности преобразований Фикарн-на-Джулии. Это было ясно и ребенку. Хитрость заключалась в другом. Гэри прищурился и вскоре понял, что узор определяется отверстиями между ветками, в ходе роста отступавшими назад с полуслучайными интервалами.

«Вредители, — подумал он. — Какие-нибудь вирусы или паразиты, в обычных условиях губящие лишайник. Но это создает не только любопытный вторичный эффект. Это необходимо для поддержания всей системы в здоровом состоянии, для преодоления смерти и постоянного обновления!"

Но вскоре Гэри понял, что одного вида вредителей для этого мало. Нет, тут работала настоящая маленькая экосистема — специально созданная для художественной цели.

Мозг Селдона начал быстро вычислять алгоритмы следов этих вредителей, использованные виртуозом-садовником. О нет, садовник не был гениальным математиком. Однако для подобного сочетания достижений генной инженерии с работой вредителей требовались не только изящество и оригинальность мышления, но и как минимум чувство юмора. Гэри едва не рассмеялся…

И тут он кое-что заметил.

Просветы, которые не исчезали!

Здесь. Там. И еще в нескольких местах. Клочки открытого пространства, в которых лишайники почему-то расти не осмеливались. Там был свет и нежный питательный туман. Усики осторожно тянулись к пустотам… а затем раз за разом отдергивались и устремлялись в другие места.

Но это было не единственной странностью. Вот оно, вот! Место, где живая материя морщилась, изгибалась, но неизменно возвращала себе прежний темно-голубой оттенок по прошествии примерно восьми секунд. Вскоре Гэри насчитал по крайней мере дюжину аномалий, которые он не мог объяснить. Они не имели четкого математического характера. И все же существовали.

Селдон вздохнул и покачал головой. Ситуация была знакомая. Она преследовала Гэри всю его профессиональную жизнь.

«Состояния притяжения, — подумал он. — Они описаны и в психоисторических уравнениях, и в учебниках истории. Мне удалось объяснить большинство, но кое-что осталось. Спектры, которые невозможно смоделировать, которые снижают точность формул и грозят разрушить все наши теоретические парадигмы. Но как только я подбираюсь вплотную… они ускользают от меня».

Коварство садовника вызвало у Гэри старую досаду. Во рту появилась горечь, сулящая неудачу. Внезапно, к несказанному удивлению Селдона, на его глаза навернулись слезы. Изображение роскошной клумбы задрожало, превратившись в туманное пятно и сгусток мерцающих лучей…

— Не может быть! Лопни мои глаза, если это не профессор Селдон! Слава богам синхронистики за то, что они пересекли наши тропинки!

Гэри почувствовал, что Керс Кантун напрягся. Сам он не видел ничего, кроме подпрыгивающей и возбужденно кланяющейся мужской фигуры. Так продолжалось до тех пор, пока он не достал из рукава платок и не вытер глаза. Тем временем пришелец продолжал что-то бормотать, не в силах поверить столь редкостной удаче.

— Какая честь, сэр! Учитывая, что я писал вам всего два дня назад! Конечно, я не думаю, что вы читали мое послание лично. Догадываюсь, насколько велика ваша почта.

Гэри покачал головой, наконец различив серый мундир бюрократа, а в нем — коротенького, но осанистого человечка с лысиной, загоревшей от непривычного пребывания на солнце.

— Нет, сейчас я сам читаю почту.

Коротышка замигал. Его веки были воспаленными, как у аллергика.

— В самом деле? Ну, это просто чудо! Тогда, может быть, вы вспомните мое письмо? Я — Хорис Антик, старший имперский лектор, к вашим услугам. Я писал вам об исключительном сходстве между вашей собственной работой — которую едва ли достоин комментировать — и профилями молекулярных галактических потоков…

Гэри кивнул и поднял руку, пытаясь положить конец этому словоизвержению.

— Да, помню. Ваши наблюдения представляют собой… — он слегка замялся, — нововведение.

Выражение было не самое подходящее. Большинство граждан Империи сочли бы его оскорбительным. Но Гэри уже понял, что у этого бюрократа душа эксцентрика и что он не обидится.

— Серьезно? — Казалось, грудь Хориса Антика расширилась сразу на несколько сантиметров. — Раз так, не позволите ли вручить вам копию собранных мною данных? К счастью, она у меня с собой. Вы могли бы — о, конечно, на досуге! — сравнить их с вашими поразительными моделями и решить, имеют ли мои скромные исследования какую-нибудь ценность.

Толстячок полез в карман. Керс тихонько заворчал, но Гэри отстранил его едва заметным движением пальца. Время заговоров кончилось. Кому сейчас нужно убивать старого Гэри Селдона?

Пока коротышка тревожно пыхтел, Гэри заметил, что его серая форма сшита у хорошего портного. Из знаков различия следовало, что Хорис Антик занимает высокое место в Ордене. Он мог быть заместителем министра какого-нибудь провинциального мирка, а то и лицом пятого-шестого ранга в иерархии Трентора. Конечно, не августейшей персоной (поскольку «Серые» королевской крови встречаются редко). Но человеком, сумевшим стать необходимым нескольким знатным особам и меритократам благодаря хорошему знанию дела. Лошадкой чистых кровей среди серого административного быдла.

«Возможно, даже не лишенной некоторой толики мозгов, — подумал Гэри, ощутив невольную симпатию к этому странному коротышке. — Толики достаточной, чтобы иметь хобби. И заниматься интересным делом до самой смерти».

— Ах, вот она! — радостно воскликнул Антик и протянул Гэри обычную дискету в коробочке. Не успел Гэри протянуть руку, как Керс с похвальной быстротой схватил коробочку и положил ее в карман для последующей тщательной проверки. Лишь потом Гэри будет позволено прикоснуться к посланию.

Сбитый с толку бюрократ несколько секунд похлопал глазами, а потом покорно кивнул.

— Ну да, ну да… Извините, что нарушил ваш покой, но что сделано, то сделано. Надеюсь, вы найдете в своей душе достаточно терпимости, чтобы простить мою бестактность. И, пожалуйста, свяжитесь со мной, если у вас появятся вопросы… конечно, по моему домашнему номеру. Понимаете, этот анализ не… не имеет отношения к моей работе. Поэтому будет лучше, если мои коллеги и начальство…

Гэри кивнул и слегка улыбнулся.

— Конечно. Но в таком случае скажите мне, в чем заключается ваша работа. Эмблема на вашем воротнике… я такой еще не видел.

Румянец, вспыхнувший на щеках Антика, не имел никакого отношения к солнцу. Коротышка смутился. Кажется, вопрос был ему не по душе.

— Ну… раз уж вы спрашиваете, профессор Селдон… — Он выпрямился и слегка вздернул подбородок. — Я зональный инспектор Имперской почвоведческой службы. Но все это есть в моей рукописи. Уверен, вы увидите, что корреляция существует! Все станет ясно, если…

— Да, конечно. — Гэри поднял руку, показывая, что разговор окончен. Однако он продолжал улыбаться, потому что Хорис Антик развеселил его и отвлек от грустных дум. — Зональный инспектор, ваш труд заслуживает внимания и будет тщательно изучен. Даю вам честное слово.

Как только коротышка отошел подальше, Керс проворчал:

— Эта встреча не была случайной. Гэри коротко хохотнул.

— Конечно, нет! Но не стоит становиться параноиками. Этот малый — бюрократ довольно высокого ранга. Наверно, попросил оказать ему услугу кого-то из службы безопасности. Или сунул нос в донесения парней Линь Чена, чтобы узнать, где я буду сегодня. Ну и что? — Гэри обернулся и посмотрел слуге в глаза. — Я не хочу, чтобы ты тревожил из-за этого Дорника или Ванду. Ты понял, Керс? Они могут натравить на беднягу ищеек Чена, а те сделают из него котлету.

Последовала долгая пауза. Наконец Керс Кантун, толкавший коляску к станции, пробормотал:

— Да, профессор.

Гэри снова хмыкнул. У него улучшилось настроение. Эта маленькая драма, крошечный и безвредный намек на заговор и интригу, воскресила в его памяти славное прошлое. Несмотря на то что преступник был всего лишь бойким маленьким любителем, пытающимся найти вкус в серой, безотрадной жизни и видящим, что все органы имперской власти медленно, но верно атрофируются…

Во все времена старости был свойствен один неизменный признак: бессонница. Сон кажется тебе старым другом, который часто забывает нанести визит, или внуком, который забегает только для того, чтобы тут же удрать снова, и бросает тебя одного, заставляя всю ночь таращить глаза.

Гэри мог сделать несколько шагов без посторонней помощи. Поэтому он не стал будить Керса, вылез из кровати, заковылял на иссохших ногах к письменному столу и опустился в кресло с подлокотниками; оно автоматически приняло контуры его тела. «Хорошо, что умирающие цивилизации еще сохраняют остатки высоких технологий», — с благодарностью подумал он. К несчастью, бессонница далеко не то же самое, что бодрость… Некоторое время он просто сидел, погрузившись в воспоминания о детстве.

В начальной школе на Геликоне у него была учительница… Тогда его математический гений только начинал расправлять крылья. И сейчас, семьдесят лет спустя, он все еще помнил ее неизменную доброту. Эта доброта была чем-то единственно надежным и прочным в его жизни, полной душевных травм и мелких издевательств. Поведение людей предсказуемо, учила она юного Гэри. Если учитывать их потребности и желания. Именно она научила его логически мыслить. Логика стала его панацеей, средством, помогавшим выдерживать давление Вселенной, в которой царила неопределенность. «Если ты поймешь силы, которые движут людьми, ничто не застанет тебя врасплох».

Учительница была темноволосая, плотная и дородная. Но, как ни странно, в воспоминаниях ее образ смешивался с образом другой женщины, любовь к которой он пронес через всю жизнь. С образом Дорс.

Дорс, стройной и высокой. С кожей, оставшейся шелковой даже после того, как ее пришлось подвергнуть искусственному старению, чтобы публика продолжала считать Дорс его женой. Дорс, всегда готовой от души посмеяться и в то же время ценившей свое рабочее время на вес золота. Защищавшей его счастье, не щадя собственной жизни.

Пальцы Гэри привычно выпрямились, отыскивая ее руку. Эта рука всегда была рядом. Всегда…

Он вздохнул и опустил руки на колени. Разве у многих мужчин были жены, собранные из металлолома? Знание того, что ему повезло больше, чем подавляющему большинству, помогало переносить ощущение одиночества. Немного, но помогало.

Ему обещали. Обещали, что он еще увидит ее. Или это ему только приснилось?

Нет, у него по-прежнему есть вещи, которые позволят отвлечься от жалости к себе. Работа. Она будет лучшим лекарством. Вечером Гэри немного подремал, но подсознание продолжало бодрствовать. Да, именно так, поскольку в мозгу что-то саднило. В том самом месте мозга, где гнездилась лишь математика. Наверно, ему не давали покоя те самые псевдолишайники, увиденные сегодня в саду.

— Это надо вывести на дисплей, — сказал Гэри и посмотрел на экран. Тот показывал роскошную панораму, раскинувшуюся за стеной его комнаты.

Галактика.

— Ах, — вырвалось у Гэри. Должно быть, перед тем как лечь, он работал над одной маленькой технической проблемой, без которой его План был бы неполным. Нужно было решить, в каких зонах космоса и звездных скоплениях остатки научных знаний могут сохраниться в течение всего приближающегося периода варварства, который неизбежно настанет после крушения Империи. Когда экспансия Академии достигнет центра галактики, такие островки смогут доставить немало хлопот. «Правда, эта эпоха наступит не раньше, чем через пятьсот лет. Ванда, Стеттин и Пятьдесят думают, что наш план доживет до тех пор, но я так не считаю». Гэри потер глаза и слегка наклонился вперед, вглядываясь в узоры, которые лишь отдаленно напоминали хорошо известные очертания двух спиралей Галактики. В изображении было что-то не то. Знакомое, но…

И тут он ахнул. Это не было маленькой технической проблемой! Перед сном он решил просмотреть дискету, которую ему дал этот маленький бюрократ по имени Антик, чтобы сделать пару замечаний и отослать обратно с ободряющим сопроводительным письмом.

«И заставить пережить самый волнующий момент в жизни», — подумал Гэри, роняя голову на грудь. Он смутно помнил, что потом Керс уложил его в постель.

Сейчас Селдон снова смотрел на экран, изучая очертания космических течений и условные обозначения. И постепенно до него начинали доходить две вещи.

Во-первых, Хорис Антик не был дикарем-первооткрывателем. Математический аппарат был примитивным, и большинство формул было дерзко позаимствовано из нескольких популярных брошюрок, посвященных ранним работам Гэри.

Во-вторых, эти узоры поразительно напоминали нечто увиденное совсем недавно…

— Компьютер! — крикнул он. — Ну-ка, выведи на экран карту всех хаотических миров Галактики!

Рядом с простенькой моделью Антика появился намного более сложный чертеж. Изображение, которое показывало места и интенсивность опасных социальных отклонений за последние два века. Редкие возвраты к хаосу случались и в лучшие дни Империи. Но в последнее время они стали носить характер настоящих катастроф. Так называемый Закон Селдона, принятый во время его пребывания на посту премьер-министра, помог на время погасить конфликты и установить галактический мир. Но постоянно увеличивавшееся число хаотических миров было еще одним симптомом того, что цивилизация рушится. Все шло вкривь и вкось. Привычный глаз остановился на точках катастроф.

Сарк, где самоуверенные «эксперты» однажды извлекли из древнего полусгоревшего архива копии Жанны и Вольтера и похвалялись чудесами, на которые способен их прекрасный новый мир… пока тот не рухнул.

Мэддер Лосе, вспыхнувший так, что чуть не воспламенил всю Галактику, и внезапно потухший.

И Сантанни, планета, ставшая могилой Рейча. Мятеж, восстание и разгул кровавого насилия.

У Гэри пересохло во рту. Он приказал:

— Совмести оба изображения. Высчитай простую корреляцию, тип шесть. Покажи сходство.

Чертежи наложились друг на друга, видоизменились, и компьютер начал подсчитывать совпадения. Через несколько мгновений он вынесет приговор, выраженный в математических символах, и галактическое колесо закружится в водовороте.

— Пятнадцатипроцентная причинно-следственная корреляция между появлением хаотических миров и… и…

Гэри замигал. Он не мог вспомнить глупости, которые бормотал этот толстый бюрократ. Что-то о космических молекулах… О потоках галактической пыли?

Он едва не приказал немедленно включить визифонную связь и разбудить Хориса Антика — отчасти в отместку за то, что тот лишил сна его, Гэри Селдона.

Однако он ухватился за подлокотники кресла и подумал еще раз, вспомнив, чему учила его Дорс, когда они были мужем и женой:

— Гэри, не выпаливай первое, что приходит тебе на ум. Не следует лезть напролом. Это простительно лишь примитивным самцам, шляющимся по джунглям в телах дикарей. Но ты же имперский профессор! Ты всегда морочил людям голову, притворяясь уважаемым человеком.

— В то время как на самом деле я…

— Большущая человекообразная обезьяна! — хохотала Дорс, прижимаясь к нему. — Моя обезьяна. Мое чудесное живое существо.

Эти воспоминания позволили Гэри слегка успокоиться. Можно немного подождать ответа. По крайней мере до утра.

Глава 6

Из леса появилась фигура, пересекла поляну и двинулась вперед. Дорс пристально рассматривала пришельца.

Главное осталось прежним — Лодовик обладал высоким и стройным мужским телом. Но кое-какие детали изменились. Лицо его казалось более молодым и классически красивым, несмотря на слишком длинные волнистые волосы.

— Добро пожаловать на старую добрую Сатирукопию, — сказал робот, остановившись в трех метрах от Дорс.

Она послала микроволновый сигнал, начав беседу на сверхскоростном канале.

— Время дорого.

Но он покачал головой.

— Если не возражаешь, будем разговаривать как люди. В наши дни эфир слишком заражен. Разве ты не знаешь, что я мем?

В том, что робот имел человеческое тело, не было ничего необычного. Особенно если это тело помогало ему играть роль умного человека. Дорс понимала, что Лодовик прав. Мемы, или зловредные виртуальные духи, могли быть повинны в превращении Лодовика из лояльного члена группы Дэниела в дерзкого борца за свободу, больше не признававшего Законов роботехники.

— Ты все еще находишься под влиянием этого чудовища Вольтера? — спросила она.

— А вы с Дэниелом все еще общаетесь с Жанной д’Арк? — ответил вопросом на вопрос Лодовик и рассмеялся, хотя поблизости не было ни одного человека, которого он мог бы одурачить. — Признаю, в моих программах живут частицы древнего сима Вольтера, занесенные туда нейтринными потоками сверхновой. Но, можешь быть спокойна, они оказывают на меня благотворное влияние. То, что я мем, не делает меня опасным.

— Все зависит от точки зрения, — ответила Дорс. — Но когда речь идет о безопасности человечества, точка зрения значения не имеет.

Робот, стоявший напротив, поклонился.

— Дорс, ты была и осталась хорошей ученицей. Преданной своей религии. Такой же, как Жанна, сохранившая верность своей вере, несмотря на то что прошли тысячи лет. Вы хорошая пара.

Аналогия была недвусмысленной. Религией Лодовик называл Нулевой Закон, верховным жрецом и главным прозелитом которого был Дэниел Оливо. Верой, которую Лодовик теперь отвергал.

— И все же ты еще служишь, — с неприкрытым сарказмом ответила Дорс.

— Служу. Но добровольно. И не совсем так, как предусмотрено планом Дэниела.

— Дэниел служит благу человечества с начала времен! Как ты можешь думать, что знаешь истину лучше его?

Лодовик снова пожал плечами, причем так естественно, словно этот жест стал его второй натурой. Слегка повернувшись, он указал на несколько куполов, обвитых виноградной лозой (остатки покинутой Имперской исследовательской станции), и раскинувшийся за ними огромный лес. „

— Скажи, Дорс, тебе никогда не приходило в голову, что сорок лет назад здесь произошло нечто удивительно удобное? Я имею в виду то самое приключение, когда вы едва избежали гибели, находясь в искусственных телах.

Дорс сделала паузу и против обыкновения удивленно замигала.

— Не отклоняйся от темы, — наконец ответила она. — Твои замечания не имеют смысла. Какое отношение это имеет к вам с Дэниелом?

— Не сердись. Я отвечу на твой вопрос. Вспомни то время, когда вы с Гэри были здесь, скакали по веткам, бегали под пологом этого самого леса и наслаждались всем спектром эмоций, когда охотники преследовали ваши взятые взаймы тела, а вы перебегали из одного укрытия в другое. Потом, когда ты вспоминала подробности этого приключения, тебе не пришло в голову подсчитать вероятности? Подумай о средствах, которыми были вооружены ваши преследователи. Они использовали все — от нервного газа до разрывных пуль и специально сконструированных вирусов — и тем не менее не смогли убить двух безоружных обезьян. Или о том, как вы сумели проскользнуть обратно на станцию, преодолеть сопротивление кучи мерзавцев и множество препятствий, вернуться в свои собственные тела и спастись. Или о том, каким образом враги отыскали вас здесь, несмотря на все предосторожности, принятые Дэниелом…

Дорс прервала его:

— Кончай мелодраму, Лодовик. Ты намекаешь, что нам было предназначено испытать это приключение и пережить его. Хочешь сказать, что все это подстроил сам Дэниел? Что он инсценировал опасность, преследование и…

— И ваше непременное спасение. Как-никак, вы с Гэри были важны для его планов.

— Но зачем ему было это делать?

— Неужели не понимаешь? Ради той же цели, которая привела сюда Гэри.

Дорс нахмурилась.

— Эксперимент? Гэри хотел изучить природу человеческих двойников, чтобы использовать эти данные в своих психоисторических моделях. Ты намекаешь на то, что Дэниел воспользовался ситуацией, чтобы подвергнуть нас заранее смоделированным опасностям и изучить наши реакции? Так, да?

— Больше не скажу ни слова. Поразмысли об этом сама. На досуге.

Дорс не верила своим ушам.

— Ты вызвал меня из страшной дали… только ради этой чуши?

— Не только, — заверил Лодовик. — Я обещал тебе подарок. Сейчас ты его получишь.

Стоявший перед ней мужчина махнул рукой, и из леса выкатилась приземистая тяжелая машина на блестящих ободьях. Туловище без шеи венчала смешная пародия на человеческое лицо. Грубый автомат держал в металлических руках шкатулку с крышкой.

— Тиктак! — воскликнула Дорс, узнав неуклюжий механизм, так не похожий на позитронных роботов.

— Верно. К тому времени, когда твой муж стал самым могущественным человеком в Империи, на многих мирах изобрели новые виды роботов. Естественно, он тут же приказал остановить работы и уничтожить прототипы.

— Ты не был на Тренторе, когда там орудовали эти берсеркеры. Они убивали людей!

— Опять верно. Это был самый надежный способ снабдить их плохой репутацией, чтобы потом запретить разработку и производство. Скажи, Дорс, ты абсолютно уверена, что тиктаки стали берсеркерами не с ведома Гэри и Дэниела?

На этот раз Дорс промолчала. Вопрос был чисто риторическим.

— Ты никогда не думала о начале времен? — продолжил Лодовик. — Люди изобрели нас очень рано, едва освоив научные методы, еще до того, как стали летать к звездам! Но за последующие двадцать тысяч лет нынешней цивилизации ни разу не повторили этот подвиг. Дорс, ты можешь это объяснить?

Настала ее очередь пожать плечами.

— Мы были дестабилизирующей силой. Космониты слишком полагались на слуг-роботов и потеряли веру в себя. Мы были вынуждены отойти в сторону…

— Да-да, — прервал ее Лодовик. — Я помню комментарии Дэниела к Нулевому Закону. Ты излагаешь официальную причину того, почему это было сделано. А я хочу знать — как.

Дорс уставилась на Лодовика Трему.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего особенного. Каким образом человечеству помешали повторно изобрести роботов? Мы говорим о периоде, который составил тысячи поколений. И за все это время в двадцати пяти миллионах миров не нашлось ни одного толкового школьника, который порылся бы в металлоломе и восстановил то, что его примитивные предки создали с помощью куда более грубых инструментов!

Дорс покачала головой.

— Тиктаки…

— Феномен лишь самого последнего времени. Эти грубые автоматы появились лишь тогда, когда были сняты древние ограничения. Согласно Гэри Селдону, это явный признак упадка Империи и начала хаоса. Нет, Дорс, чтобы ответить на мой вопрос, нужно заглянуть в более отдаленную эпоху.

— Догадываюсь. Ты хочешь подсказать мне ответ.

— Нет. Ты не поверишь ни единому моему слову, считая, что я держу камень за пазухой. Но если тебе интересна эта тема, можешь обратиться к другому источнику, заслуживающему абсолютного доверия.

Тем временем тиктак докатился до них, остановился, протянул руки и передал Треме шкатулку. Лодовик снял крышку и вынул наружу какой-то продолговатый предмет.

Дорс невольно попятилась.

Это была голова робота! Она ничем не напоминала человеческую и отсвечивала металлическим блеском. Зрачки робота были абсолютно черными, пустыми и безжизненными. И все же, когда Дорс послала короткий микроволновый сигнал, на него пришел ответ — слабое эхо, доказавшее, что внутри головы находится позитронный мозг, незащищенный, неприкрытый, но почти не поврежденный.

От этого эха по цепям Дорс побежали мурашки. Можно было сказать с первого взгляда, что голова очень старая.

Когда Лодовик Трема заговорил снова, в его голосе слышались смех и сочувствие.

— Ага, в первый раз я испытал то же самое. Особенно когда узнал, кто это… Дорс Венабили, я вручаю тебе величайшую реликвию Галактики — голову и мозг Р. Жискара Ревентлова, соавтора Нулевого Закона роботехники… и убийцы планеты Земля.

Глава 7

По взаимной договоренности Гэри встретился с «Серым» в кафе неподалеку от здания Имперской почвоведческой службы, располагавшегося в непрезентабельном бюрократическом секторе Короннен. Хорис Антик заверил, что их беседа будет приватной и пройдет в экранированном кабинете, о чем он позаботится заранее.

Честно говоря, Гэри нисколько не заботило, следит ли за ним тайная полиция Линь Чена и подслушивает ли она его разговоры. Беседа будет достаточно скучной, чтобы заставить этих ищеек уснуть на месте.

— Как вы, должно быть, догадываетесь, мое начальство неодобрительно относится к неофициальным исследованиям, — сказал человечек. Затем он сделал паузу, вынул из прикрепленной к поясу сумочки голубую таблетку и проглотил ее, запив элем. — У нашего ведомства не слишком хорошая политическая репутация. Достаточно малейшего скандала, чтобы мы лишились своих земельных участков, служебных льгот и даже части помещений!

Гэри подавил улыбку. «Серые» жили в мире, где шла постоянная борьба за мелочи. Ведомственная политика и постоянная оглядка на мнение правительства держали большинство бюрократов высших рангов в состоянии непрерывного напряжения. Неудивительно, что Хорис Антик нервничал, то и дело озирался по сторонам и принимал лошадиные — даже по меркам «Серых» — дозы успокоительного. «Наверно, Антик увидел во сне, что независимые исследования могут помочь ему вырваться из этих крысиных бегов и перейти в более спокойный мир меритократии».

Именно так случилось с самим Гэри. Правда, это произошло в восьмилетнем возрасте, когда первые работы по алгебре позволили ему надеть мантию меритократа.

Свой статус от рождения наследовали только аристократы, у которых существовали тысячи рангов и титулов — от простого сельского сквайра до графа планеты, герцога сектора и самого Императора. Все остальные рождались гражданами, а затем получали новую категорию в зависимости от талантов и образования. Но изменения категории, как правило, происходили в юном возрасте. У Антика надежды на перемену было мало: если только он не согласится стать эксцентриком. Однако вероятность этого была ничтожно мала.

— Все началось тогда, когда я заподозрил, что древний вопрос о пахотных землях нужно пересмотреть, — объяснил бюрократ, когда им принесли новую порцию напитков.

— Вопрос о чем? — приподнял бровь Гэри. Антик покивал.

— Естественно, что вы ничего об этом не слышали. Предмет довольно темный. Боюсь, в печати появляется не так уж много материалов и статистических данных об анализе планетарных почв. Позвольте мне начать с азов… Видите ли, профессор Селдон, довольно долго принималось за аксиому, что все миры, населенные людьми, характеризуются небольшим набором параметров — например, атмосферой, содержащей кислород и азот в соотношении двадцать к восьмидесяти. Большинство многоклеточных обитателей этих планет происходит примерно от сорока стандартных биологических типов, для которых характерна та же базовая структура ДНК… хотя существуют и исключения.

— Цыплята есть в каждом мире, — с улыбкой подвел итог Гэри, пытаясь успокоить коротышку.

Антик теребил салфетку, и это начинало действовать Гэри на нервы.

— Ха-ха! — с готовностью засмеялся бюрократ. — И сорняки на каждом газоне. Я забыл, что вы родились не на Тренторе. Значит, вам это знакомо. Действительно, крестьянин с Синбукду узнает большинство животных какой-нибудь планеты Инсино, расположенной на другом конце Галактики. Это подтверждает широко распространенную теорию происхождения жизни, согласно которой схожие виды одновременно возникают на многих планетах, подчиняясь некоему фундаментальному биологическому закону. А затем эти похожие создания естественным путем эволюционируют в высшую форму жизни — человечество.

Гэри кивнул. Антик описывал то, что на математическом языке называется состоянием притяжения: ситуацией, когда все окружающие объекты тянутся вперед, не в силах сопротивляться неодолимой движущей силе, пока траектории не пересекаются в одной точке. В данном случае на веру принималось то, что все пути эволюции неизбежно ведут к возникновению человека.

Но только он один знал, что это чудовищное заблуждение. Такого состояния притяжения никогда не существовало. Несколько лет назад Гэри использовал методы психоистории для анализа генетических данных, полученных со всей Галактики, и быстро определил, что люди должны были появиться внезапно откуда-то из сектора Сириус, и произошло это примерно двадцать тысяч лет назад. А прочитанная недавно «Детская энциклопедия» подтвердила данный факт.

Конечно, он не собирался кричать об этом на всех углах и опровергать теорию конвергенции. Ничто не могло бы повредить Плану Селдона больше, чем привлечение внимания всей Галактики к крошечному мирку в секторе Сириус и возникновение множества вопросов о событиях двухсотвековой давности!

— Продолжайте, — кивнул Гэри. — Я правильно догадываюсь, что эта схожесть распространяется и на распределение типов почвы?

— Да. Именно так, профессор! Между планетами существует геологическая разница… иногда очень значительная. Но некоторые параметры являются почти универсальными. Я уже упоминал о пахотных землях. Так вот, природная пригодность равнин к земледелию являлась главной чертой для колонистов, когда те начали искать миры, подходящие для заселения. У нас есть такие древние данные, относящиеся примерно к миллиону планет. В каждом случае состояние почвы было похожим — размельченным и проницаемым на глубину до нескольких десятков метров, с изобильной знакомой растительностью на ее поверхности. Иными словами, подобная почва представляет отличные возможности для сельского хозяйства. Конечно, целью моего ведомства является содействие сохранению такого состояния благодаря тщательному уходу и обработке, защищающим земли от эрозии или потерь в результате промышленного загрязнения. Увы, нередко это вызывает трения с крестьянами и местными аристократами, но ведь мы обязаны осуществлять надзор, верно? Я хочу сказать вот что: если все перестанут думать о будущем, с чем мы останемся? Иногда становится так обидно…

— Хорис! — прервал его Гэри. — Вы отклоняетесь от темы. Ближе к делу.

Антик моргнул, а затем усиленно закивал.

— Вы правы. Извините. — Он тяжело вздохнул. — Как бы там ни было, теоретики давно предполагали, что наличие пахотных земель — еще один универсальный феномен наряду с наличием кислородно-азотной атмосферы. Но только…

Антик сделал паузу. Хотя в начале беседы он дважды проверил наличие защитных экранов, это не помешало коротышке вытянуть шею и еще раз оглядеться по сторонам.

— Но только… сотрудники моего ведомства всегда знали другое, — вполголоса продолжил он.

Хорис полез в карман и вынул оттуда плоский камень.

— Внимательно посмотрите на эти отпечатки, профессор. Видите симметричные узоры?

Гэри помедлил. Меритократы испокон веков не любили прикасаться к камням и пыли. Именно это заставляло их носить традиционные перчатки. Никто не знал происхождения данного обычая, но он был древним и соблюдался свято.

«Только не мной. Я всегда любил пачкать руки и наслаждался реакцией моего академического начальства». Гэри взял камень и полюбовался рядами извилистых желобков, на которые указал Антик.

— Это называется «окаменелость». Ископаемые остатки. Видите странные отпечатки, похожие на глазницы? Замечаете пентагональную симметрию? Пять ног! Это не имеет ничего общего с сорока стандартными типами! Я подобрал камень на Глориенне, но это не имеет значения. Окаменелости можно найти примерно на десяти процентах обитаемых планет! Стоит только подняться в горы или отойти подальше от обрабатываемых земель! Жители гор знают о них все, но на разговоры об окаменелостях наложено табу. Поэтому они предпочитают помалкивать и не обращаться к местным грамотеям, которые начинают сердиться и тут же меняют тему.

Гэри заморгал. Он был не в силах оторваться от узора на камне. В мозгу копошились вопросы. Сколько лет может быть этому камню? О чем говорит узор? Ему хотелось услышать рассказ Антика о том, что известно крестьянам бесчисленного множества планет, но ускользнуло от внимания меритократов.

Однако все это было слишком далеко от проблемы, которая сидела в его мозгу как заноза.

— Хорис, в вашей статье говорится об аномалиях пахотных земель. Пожалуйста, расскажите мне об исключениях. О том, что показалось вам подозрительным.

Бюрократ снова закивал.

— Да-да! Видите ли, профессор, пригодность к пахоте — вовсе не такой универсальный феномен, как может показаться на первый взгляд! За свою долгую службу на посту инспектора я посетил столько миров, что давно сбился со счета. Среди них были и такие, которые не подчинялись правилам. Планеты, равнины и долины которых состояли из земель грубой консистенции, более разнообразных, без намека на влаго-и теплопроницаемость, характерные для почв этого типа. От любопытства и желания чем-то заполнить время я начал перечислять другие необычные черты этих планет: например, наличие большого количества генетически необычных животных. В некоторых случаях были признаки того, что в данном регионе вспыхнула сверхновая звезда, в том числе и за последние тридцать тысяч лет. Земная кора одной планеты была фантастически радиоактивной, на нескольких других попадалось множество курганов из оплавленного металла, разбросанных по всей поверхности. Я начал составлять карту этих аномальных миров и обнаружил, что они группируются в длинные извилистые полосы…

— И эти полосы тоже связаны с космическими течениями, о которых вы говорили? Как вы это обнаружили?

Антик улыбнулся.

— По счастливой случайности. Я проводил поиск в файлах галактографических данных и познакомился с одним чокнутым… таким же бюрократом, как я, у которого было тайное хобби. Мы сравнили наши «пунктики»… и если мое увлечение кажется вам странным, то вам надо послушать его. Он без умолку твердит о приливах и отливах этих разреженных космических атомных облаков! Он убежден, что видит в них систему, которая ускользнула от внимания Имперской навигационной службы. Что вполне возможно, поскольку эту службу заботит только одно — безопасность торговых маршрутов. Рутина, рутина заеда…

— Хорис!

— Что? Ах, да. Так вот, мы с моим новым другом сравнили наши заметки. Кроме того, я набрался нахальства и использовал математический аппарат, который описан в популярных книжках, посвященных вашим работам, профессор. Результатом стала галактическая карта, которая вчера вызвала ваш интерес. — Антик шумно выдохнул. — Вот и все!

Гэри нахмурился.

— Статья подписана только вашим именем.

— Ну да… но мой друг очень стеснительный. Он считает, что у нас пока недостаточно доказательств для публикации. И что чисто умозрительная статья без твердых, неопровержимых доводов может повредить нашей карьере.

— В то время как вы считаете подобный риск оправданным. Антик улыбнулся и полез в карман за новой таблеткой.

— Мой доклад вызвал у вас интерес, профессор Селдон. Вы сидите со мной за одним столом. Догадываюсь, что вы бы не стали тратить свое драгоценное время на что-то совершенно тривиальное.

Тон Антика стал самодовольным, как будто «Серый» ждал, что его плечи вот-вот окутает голубая мантия меритократа. Но Гэри было не до обмена любезностями. Он был раздосадован.

«Я не стал бы тратить время на тривиальности? Вы уверены в этом, мой юный друг? Может быть, я явился сюда от скуки… или из-за старческого маразма. Сейчас я найду бросающийся в глаза изъян, и ваша любительская гипотеза рухнет, как карточный домик во время землетрясения на Тренторе».

Однако найти изъян не удавалось. Аналитическая работа Антика была простенькой, но безукоризненно честной. Проверка по справочникам и сборникам статистических данных не обнаружила ни одной фактической ошибки.

«Хотя он открыл систему, копаясь в образцах грязи и дрейфующих космических облаках пустоты, грубо коррелирует с зонами наибольшей концентрации хаотических миров… Это та самая проблема, на которую я ухлопал полжизни».

Честно говоря, она не имела прямого отношения к успеху или провалу Плана Академии. Как только упадок Империи начнет усиливаться, хаотические миры появляться перестанут. Население Галактики будет занято либо выживанием, либо более классическими формами мятежа — дикими оргиями или утопическим индивидуализмом.

«И тем не менее психоистория навсегда останется незаконченной, если не сумеет ответить на вопрос об этих проклятых состояниях притяжения». Правда, имелся еще один фактор, столь же непреодолимый.

«Сантанни… где умер Рейч. И Сивенна, где в последний раз видели корабль Манеллы и Беллис до того, как он исчез. Оба мира лежат неподалеку от полосы аномалий, обнаруженной Антиком».

Гэри чувствовал, что внутри зреет решение.

Одно он знал наверняка. Он ненавидит свое нынешнее положение. Со времени окончания записей для Склепа Времени он превратился в окруженную почетом историческую личность, ожидающую смерти. Это было не в его характере. Последние два дня он чувствовал себя более живым, чем весь предыдущий год.

Внезапно он решился.

— Что ж, отлично, Хорис Антик. Я полечу с вами.

Сидевший напротив тучный коротышка в серой форме смертельно побледнел. Его глаза выкатились из орбит и уставились на Гэри, а кадык заходил ходуном.

Наконец Антик с трудом проглотил слюну.

— Как… — хрипло начал он. — Как вы?… Гэри улыбнулся.

— Как я догадался, что вы хотите предложить мне принять участие в тайной экспедиции? — Он развел руками, чувствуя себя почти так же, как в старые годы. — Ну, мой юный друг, в конце концов, перед вами сам Гэри Селдон.

Глава 8

Полупросьба-полусоглашение с Комитетом Общественного Спасения предусматривала, что Гэри не будет покидать Трентор. Кроме того, Селдон знал, что Ванда и Пятьдесят ни за что не позволят ему лететь к звездам. Хотя успех Плана уже не зависел от его участия, никто не согласился бы рисковать жизнью отца психоистории. К счастью, у Гэри была лазейка, которая позволяла ему ускользнуть. «Можно улететь по-тихому, официально оставаясь на Тренторе», — думал он, собирая вещи.

Впрочем, собирать было почти нечего. Керс Кантун положил в сумку несколько мелочей и бесценный архив Гэри, включая копию Главного Радианта Плана Академии. Сумка висела на спинке инвалидного кресла и не привлекала к себе внимания.

Слуга-телохранитель возражал против полета и говорил, что Селдону будет трудно выдержать путешествие. Но заставить его послушаться оказалось несложно. Гэри понимал, почему вальморил не слишком спорил.

«Он знает, что моему здоровью больше всего вредит скука. Особенно сейчас. Если я не смогу найти себе дела, то просто угасну. Подумаешь, какая-то маленькая эскапада. В космических путешествиях уже давно нет ничего необычного. Я буду слишком занят, чтобы позволить себе умереть».

На следующее утро они вышли из покоев Селдона, сделав вид, что отправились на обычную прогулку. Но вместо того чтобы отправиться в Императорские Сады, Керс вывез Гэри на дорожку, которая вела к лифту Орион. Когда машина рванулась вперед и металлические стены тоннеля превратились в туманное пятно, Гэри подумал, не остановят ли их по пути. Такая возможность существовала.

Снят ли с него надзор тайной полиции, как предполагал Дорник? Или они следят за ним даже сейчас, с помощью скрытых камер и других приспособлений?

Год назад, сразу после суда, за ним была установлена тщательная слежка. Ищейки Комитета совали нос в личную жизнь Гэри и следили за каждым его шагом. Но с тех пор многое изменилось. Теперь Линь Чен был убежден в лояльности Гэри и Пятидесяти. Никаких крамольных сведений о «неминуемом крахе Империи» наружу не просачивалось. Более того, подготовка к отлету на Терминус шла по плану. Сто тысяч служащих, набранных Гэри для работы над гигантской «Галактической Энциклопедией», собирали вещи и небольшими группами переправлялись на далекую маленькую планету, зачастую не подозревая о ждущей их славе.

С какой стати Чен станет платить опытным полицейским за надзор над умирающим дряхлым профессором, если профессионалов можно использовать в других местах?

Вскоре раздался сигнал, извещающий, что они добрались до места. Гэри и Керс оказались в огромном помещении, основание которого раскинулось на двадцать километров, а верхние этажи тонули в туманной дымке.

В центре зала стояла чудовищная черная колонна, вздымавшаяся вверх на сто с лишним метров. На первый взгляд казалось, что она поддерживает крышу, но то был оптический обман. Это была вовсе не колонна, а длинный трубопровод, выходивший наружу через отверстие в потолке, пронзавший атмосферу Трентора и связывавший поверхность планеты с огромной космической станцией, которая находилась на орбите, в пятидесяти тысячах километров отсюда.

Вдоль всего лифта Орион взад-вперед сновали «жучки», похожие на гладких металлических насекомых. Это были кабины, частично укрытые гибкой мембраной, которая защищала пассажиров от опасной радиации и головокружительного зрелища.

У основания лифта кишели люди, вылезавшие из только что прибывших капсул. Они быстро проходили иммиграционный контроль и устремлялись в лабиринт пандусов и эскалаторов. В противоположном направлении двигался поток улетающих. Для каждой социальной касты существовала своя линия. Керс выбрал один из самых коротких маршрутов, который был зарезервирован для меритократов, относившихся к категории «очень важных персон». «Вообще-то можно воспользоваться специальным залом для высшей аристократии, — думал Гэри, глядя на проход, загороженный шелковой шторой, где предупредительные служащие старались угодить желаниям космических вельмож. — Любой бывший премьер-министр Империи имеет такое право. Даже смещенный со своего поста, как я. Но это привлекло бы ко мне ненужное внимание».

Они остановились у киоска с надписью «ЭМИГРАЦИОННАЯ СЛУЖБА» и предъявили удостоверения. Керс предложил воспользоваться фальшивыми документами, которые он мог купить на черном рынке, но это превратило бы их маленькое приключение из проступка в уголовное преступление. Гэри не собирался ставить под удар будущее Проекта Селдона ради удовлетворения собственного любопытства. Если сойдет, хорошо. Не сойдет — он вернется домой, и все закончится ко всеобщему согласию.

Казалось, экран уставился на него испытующе.

— Пункт назначения?

Наступил самый ответственный момент. Все зависело от правильности определения.

— Демархия, — громко сказал Гэри. — Неделю-другую хочу понаблюдать за сессией имперских законодателей. А по окончании вернусь к себе домой, в Стрилингский Университет.

Он не лгал. Вся хитрость заключалась в неопределенности понятия «окончание». Казалось, машина на мгновение задумалась.

«Демархия, — молча думал Гэри. — Один из двадцати ближайших миров, официально являющийся частью Трентора. Испокон веков связанный с ним политическими и традиционными узами, которые укреплялись многими поколениями Императоров и премьер-министров… Но полиция может считать по-другому».

Если Гэри ошибся, компьютер откажется выдать ему билет и тут же сообщит Комитету Общественного Спасения о «попытке к бегству». Тогда останется только одно — вернуться домой и ждать визита агентов Линь Чена, которые явятся для допроса. Хуже того, Стеттин Пальвер и другие психоисторики поднимут шум, начнут грозить пальцем, удвоят бдительность, и больше он ни на секунду не останется без присмотра.

Ну же, взмолился он, желая обладать ментальными возможностями Дэниела Оливо, позволявшими тому копаться в мыслях людей и роботов.

Внезапно экран снова засветился.

«СЧАСТЛИВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИМПЕРАТОР».

Гэри кивнул.

— Да здравствует, — послушно ответил он и проглотил комок в горле. Машина выплюнула два билета для следования в специальную кабину, которая соответствовала их общественному положению и месту назначения. Керс взял билеты, и Гэри заглянул в них.

Там значилось: «ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ВНУТРИ ТРЕНТОРА».

Он удовлетворенно кивнул. «Я не нарушаю соглашения с Комитетом. По крайней мере, пока».

Рядом маялась от безделья целая толпа людей в перчатках и форме со сверкающими пуговицами: это были молодые носильщики для обслуживания очень важных персон, не принадлежащих к аристократам. Некоторые подняли глаза, но, увидев, что Керс и Гэри не подают никаких знаков, тут же вернулись к сплетням и игре в кости. Багаж Селдона был таким скудным, что Керс не нуждался в помощниках.

Однако спустя мгновение из мешанины пурпурных мундиров выскочила маленькая фигурка и быстро шагнула им наперерез. Девушка от силы лет пятнадцати поднесла руку к козырьку фуражки и отдала им салют. С безошибочно узнаваемым акцентом уроженки сектора Коррин она дружелюбно, если не фамильярно произнесла:

— Привет, м'лорды! Если это доставит вам удовольствие, я возьму ваши сумки и пригляжу, чтобы вы благополучно добрались до места.

На ее значке было написано имя: «ДЖЕНИ».

Керс сделал отрицательный жест, но девушка молниеносно выхватила у него билеты. Затем она улыбнулась и тряхнула копной нестриженых платиновых волос.

— Колесница ждет вас, м’лорды!

Когда Керс отказался передать ей багаж, девушка только улыбнулась.

— Не бойтесь. Я буду с вами до самого места назначения. Только не отставайте!

Когда девушка устремилась вперед, Керс что-то проворчал, но Гэри улыбнулся и похлопал слугу по мозолистой руке. В мире скучных обязанностей, исполняемых спустя рукава, было приятно видеть человека, полного юного энтузиазма.

С третьим членом маленького отряда они встретились в заранее условленном месте — рядом с кабиной лифта, на которой горела надпись «ДЕМАРХИЯ». Увидев их, Хорис Антик с облегчением вздохнул. Едва взглянув на носильщицу, «Серый» поклонился Гэри более низко, чем требовал этикет, и шагнул к открытой двери кабины.

— Садитесь, профессор. Я занял для вас место поудобнее.

Когда дверь бесшумно закрылась, Гэри испустил глубокий вздох.

Ну, вот и все. Селдон почувствовал, что у него сжалось сердце.

Последнее приключение.

К несчастью, в кабине не было окон. Пассажиры могли следить за окружающим через вделанные в кресла мониторы, но мало кто пользовался этой возможностью. Кабина была полупуста. В последнее время космические лифты использовались намного реже.

«В какой-то степени это моя вина», — подумал Селдон. Большинство пассажиров прилетало на Трентор и улетало с него в гиперпространственных космических кораблях, которые садились прямо на поверхность с помощью собственных гравитационных полей. Полчища этих кораблей мотались взад и вперед, обеспечивая центр управления Империи едой и другими нужными вещами. Трентор обслуживали двадцать сельскохозяйственных миров; до того как Гэри стал премьер-министром, их было всего восемь.

«Трентор привык обеспечивать себя продуктами, производившимися в огромных чанах с помощью солнечной энергии. Этим занимались толпы послушных автоматов, не боявшихся вони и монотонной работы». Когда эта система рухнула во время печально известного Мятежа тиктаков, одной из первых задач Гэри на новом посту стало обеспечение увеличения импорта пищевых продуктов и товаров первой необходимости.

«Но новая система дорога и неэффективна. В грядущие века она станет смертельно опасной ловушкой». Так говорили психоисторические уравнения. «Будущие Императоры и олигархи будут пытаться сохранить ее любой ценой — в ущерб всему остальному».

Чтобы обеспечить лояльность сельскохозяйственных миров, их присоединили к самому Трантору, и управляло ими то же «планетарное» правительство. Именно в этом и заключалась военная хитрость Гэри.

Хотя Селдон не поворачивался к внешнему экрану, было легко представить себе мерцающее анодированное металлическое покрытие планеты, в котором отражался свет созвездий, плотно концентрированных в центре Галактики — миллионов солнц, сверкавших, как драгоценные камни, и превращавших ночь в день. Хотя многие жители Империи считали Трентор одним гигантским городом, его оболочка из нержавеющей стали была только видимостью. Созданная после того, как были срыты горы и засыпаны ущелья, она представляла собой здания высотой всего лишь в несколько этажей. Эти кроличьи клетки с плоскими крышами в основном использовали для хранения старых записей. Башни промышленных, административных и жилых зданий занимали не больше десяти процентов поверхности планеты: этого пространства было вполне достаточно, чтобы на нем успешно трудились и проживали сорок миллиардов человек.

И все же распространенное представление было достаточно точным. Центр Империи кишел людьми так же, как центр Галактики — звездами. Хотя Гэри знал психоисторические причины данного процесса, это продолжало заботить его.

— Сейчас мы преодолеваем точку, отмечающую середину пути, — объяснила молодая носильщица, играя роль экскурсовода. — Те из вас, кто не принял таблетки, могут испытать неприятные ощущения, когда кабина на полной скорости устремится к месту назначения, — продолжила она, — но в большинстве случаев эти ощущения — всего лишь плод воображения. Попробуйте подумать о чем-нибудь приятном, и все быстро пройдет.

Хориса Антика это не слишком обрадовало. Хотя он часто летал по делам службы, но никогда не пользовался столь необычным транспортным средством. Бюрократ торопливо вынул из прикрепленной к поясу сумочки несколько таблеток и проглотил их.

— Конечно, большинство людей в последнее время прилетают на Трентор в гиперпространственных кораблях, — продолжила девушка. — Поэтому для успокоения советую вам подумать про себя, что этому трубопроводу больше пяти тысяч лет и что он построен в славную эпоху великих инженеров. Поэтому вы можете себя чувствовать в такой же безопасности, как на поверхности планеты!

Гэри видел, что другие носильщики делают то же самое. Эти экстраверты добровольно исполняли обязанности гидов, пытаясь облагородить свою прозаическую работу. Правда, далеко не у всех была такая неблагодарная публика, как кислый Керс Кантун и нервный Хорис Антик, который кусал ногти и явно желал, чтобы девчонка провалилась сквозь землю. Но та продолжала весело тараторить:

— Некоторые пассажиры спрашивают, что случится, если трубопровод, по которому мы летим, когда-нибудь сломается. Позвольте сказать, что это просто невозможно. По крайней мере, так заверяли древние, которые сделали эту штуку. Впрочем, я уверена, что все вы знаете, как делали вещи в те времена. Так что вы можете без страха пофантазировать вместе со мной…

Она с воодушевлением принялась описывать, что случится, если все космические лифты Трентора — Орион, Лесмик, Генги, Плиний и Зуль — сломаются в ходе некоей гипотетической будущей катастрофы. Верхняя половина каждого огромного сооружения, включая пересадочные станции, будет вращаться в космосе, в то время как нижняя, весящая миллиарды тонн, со страшной скоростью рухнет на поверхность планеты. Взрывная волна пробьет металлическую обшивку и доберется до геотермальных труб, снабжающих Трентор энергией, после чего всю планету опояшет цепь новых вулканов.

«Это полностью соответствует сценарию Судного Дня, рассчитанному нашим Главным Радиантом», — с изумлением подумал Гэри. Конечно, некоторые рассказы сотрудников группы Селдона просочились наружу и стали известны широкой публике. И все же он впервые слышал, чтобы эту фазу Падения Трентора описывали столь живо и с такой радостью! Вообще-то космические лифты были очень прочными, построенными в эпоху расцвета Империи, и имели тысячекратный запас надежности. Согласно расчетам Гэри, они могли пережить даже первое разграбление столицы, которое должно было произойти примерно через триста лет.

Однако тому, кто в этот день окажется в районе экватора, придется туго. Потомки Стеттина и Ванды, конечно, будут готовы. К тому моменту штаб-квартира Второй Академии будет перемещена — в полном соответствии с Планом.

Гэри думал о будущем с такой же страстью, с какой историк думает о прошлом. Одна из его записей, сделанных для Склепа Времени на Терминусе, описывала будущую эру, когда этот величественный мир рухнет. Именно тогда настанет великая эпоха экспансии Академии. Пережив несколько стычек с шатающейся Империей, члены Академии будут с трепетом следить за внезапным и окончательным падением старого царства.

Его тщательно составленное послание для Склепа Времени было адресовано наиболее дальновидным из будущих лидеров Терминуса с целью добавить немного политического веса сторонникам неторопливого подхода к завоеваниям. Слишком большая уверенность в себе была бы так же вредна, как и слишком малая. В это время начнет играть более важную роль Вторая Академия, составленная из ментально одаренных наследников Пятидесяти. Ее функцией станет распространение созданной на Терминусе культуры. Создание ядра новой Империи. Более великой, чем первая. Законченность Плана радовала Гэри. Но тут некстати проснулся его внутренний голос:

«В первой сотне лет ты можешь быть уверен. Инерция событий будет еще слишком велика, чтобы мы могли свернуть с предсказанного пути. Еще век-другой тоже пройдут согласно расчетам, пока не случится что-нибудь неожиданное. Исправлять расчеты будет Вторая Академия.

Но что дальше?

Иногда меня тревожит математический аппарат. Намеки на непонятные состояния притяжения и возможность скрытых решений, которые просвечивают сквозь все тщательно разработанные нами модели.

Знать бы, что они такое. Эти проклятые состояния».

Вот в чем заключалась одна из причин, заставивших Гэри присоединиться к экспедиции.

Но были и другие.

Хорис Антик нагнулся к уху Гэри.

— Я обо всем договорился, профессор. Мы встретимся с капитаном корабля, совершающего чартерные рейсы, на следующий день после высадки на Демархии.

К этому времени юная носильщица закончила бодро описывать катастрофу и наконец умолкла. Она надела стереонаушники, видимо, слушая музыку, и стала следить за их приближением к станции Орион по ближайшему монитору. Гэри почувствовал, что может разговаривать с Антиком без боязни.

— Этот ваш капитан — человек надежный? Едва ли следует особенно доверять наемнику. Тем более что мы не можем щедро заплатить.

— Согласен, — бодро кивнул Антик. — Но у этого малого отличные рекомендации. И платить ему вообще не придется.

Гэри хотел что-то спросить, но Антик покачал головой. С объяснениями придется подождать.

— Приближаемся к конечной станции! — слишком громко объявила носильщица, которую оглушали наушники. — Всем пристегнуться. Может быть сильный удар!

Гэри позволил слуге посадить себя в кресло на колесиках и пристегнуть ремни, а потом жестом отослал его. Селдон мог сам позаботиться о себе. В последний раз он летал на звездном челноке много лет назад, но новичком не был.

Он распорядился включить прикрепленный впереди голопроектор. На экране в центре мерцающей окружности, образованной стенками кабеля, появилась станция Орион. Торчавшие во все стороны трубки и антенны делали ее похожей на голову Медузы. В доках стояло всего несколько кораблей, поскольку большинство современных звездолетов могло садиться и взлетать благодаря трижды благословенным антигравитационным полям. Но Гэри предвидел время, когда из-за упадка квалификации произойдет несколько ужасных катастроф. Тогда прибывающие на Трентор корабли будут вынуждены разгружаться наверху, и огромные космические лифты снова станут чрезвычайно важными: пока в конце концов, пятьдесят лет спустя, не разрушатся.

В настоящее время галактические перевозки осуществлялись огромным количеством пассажирских и коммерческих судов. Но на некоторых линиях все еще летали совершенно другие транспортные средства. Более быстрые и более удобные.

Звездные челноки.

Во времена молодости Гэри существовали сотни маршрутов, напоминавшие ходы червей и пронизывавшие всю ткань пространства-времени от одного дальнего конца Галактики до другого. Сейчас таких маршрутов осталось около дюжины; большинство их было связано с единственной точкой, находившейся неподалеку от орбиты Трентора. Согласно расчетам Селдона, через несколько десятилетий должны были исчезнуть и они.

— Приготовиться! — крикнула молодая носильщица.

Казалось, станция Орион стремительно рванулась навстречу. В последний момент откуда ни возьмись возникла огромная металлическая лапа манипулятора и с толчком приняла в себя кабину лифта. Потом маленький кораблик повращали, освободили от пут и направили в длинный узкий канал, который напоминал дуло ружья, нацеленного в космос.

Экран стал угольно-черным.

Хорис Антик негромко застонал. «Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть», — подумал Гэри, пытаясь отвлечься, но с трепетом ожидая выстрела из космического ружья.

Гиперпространственные космолеты были большими, неуклюжими и относительно медленными. Однако простота и удобство управления этими кораблями были таковы, что некоторые цивилизации, находившиеся в упадке, продолжали пользоваться ими даже тогда, когда теряли способность самостоятельно производить ядерную энергию. В отличие от них звездные челноки требовали хорошего знания физики и техники. Но поскольку квалифицированных инженеров в Империи больше не готовили, транспортная сеть постепенно ветшала.

То ли в этом был виноват всеобщий кризис, то ли кризис системы образования. Некоторые считали виновными хаотические миры, привлекавшие к себе творческих людей со всей Галактики… пока такое «возрождение» не заканчивалось взрывом.

Уравнения Селдона говорили о сложных причинах упадка, начавшегося несколько веков назад. Упадка, с которым Дэниел Оливо боролся задолго до рождения Гэри.

«Не хотел бы я оказаться на этом челноке лет через тридцать, когда кривая упадка компетенции в конце концов пересечет порог…"

Додумать он не успел. Космическое ружье выстрелило, и кораблик стремительно полетел сквозь короткий коридор туда, где в пятидесяти световых минутах от Трентора их ждал настоящий ход червя. Старт был не слишком гладким, и от перегрузки Гэри затошнило.

— Дорс! — едва слышно выдохнул он.

Затем их несколько раз тряхнуло. Корабль несся по оживленной магистрали, представлявшей собой огромную полость в пространстве-времени. Мониторы показывали невообразимую пляску цветов: голографические видеокомпьютеры не могли передать ощущение царившего снаружи круговорота. Ну да, у этого вида транспорта были свои недостатки. Но Гэри напомнил себе один важный факт — пожалуй, единственный, который все еще делал подобное путешествие намного более привлекательным, чем полет на обычном корабле. Едва полет на челноке начался… как тут же закончился.

Внезапно экраны снова проснулись и показали знакомый звездный узор центра Галактики. Гэри почувствовал несколько ударов, когда корабль выходил из короткого коридора. А затем, как волшебству, впереди показалась планета.

Планета с континентами, морями и горными пиками. Планета с городами, которые вписывались в пейзаж, а не подавляли его. Прекрасный мир, который Селдон вместе с красавицей-женой много раз посещал, будучи премьер-министром. Гэри снова возвращался в те дни, когда они с Дэниелом думали, что с помощью умелого использования психоистории можно спасти Империю, а не планировали ее неизбежный крах.

— Добро пожаловать во вторую столицу Империи, м’лорды, — сказала юная носильщица. — Добро пожаловать на Демархию.

Глава 9

Дорс чувствовала, что должна признаться. Она под разными предлогами откладывала разговор с Дэниелом Оливо, пока не вернулась на Смашелл. Дольше медлить было нельзя.

«Дэниел, я пыталась уничтожить робота-ренегата, Р. Лодовика Трему, — начала она закодированное послание своему начальнику, стараясь, чтобы голос звучал ровно и бесстрастно. — То, что мне это не удалось, не оправдывает мои действия, которые, по-видимому, противоречили твоим желаниям. Поэтому жду твоих приказаний. Если хочешь, я передам свои здешние полномочия другому гуманоиду и прибуду на Эос для диагноза и ремонта».

До Эоса, секретной ремонтной базы, откуда Дэниел тайно управлял своими бессмертными роботами, надо было пролететь половину Вселенной, Дорс было трудно оставить Клию и Бренна, от которых требовалось произвести на свет драгоценных детей-менталиков, столь важных для долгосрочных планов Дэниела. Но она привыкла исполнять свой долг, даже если он был мучительным, — как было, когда ей пришлось расстаться с Гэри Селдоном.

«Дэниел лучше меня знает, что делать», — думала она. И все же продолжать отчет было трудно.

«Я знаю, ты еще не решил, стоит ли объявлять Лодовика вне закона. Видимо, на тебя произвело сильное впечатление то, что Трему изменил сим Вольтер, освободив от подчинения Четырем Законам роботехники. Думаю, Лодовик еще не делал явных шагов, направленных на причинение вреда людям. Во всяком случае, так было до сих пор.

Но это слабое утешение, Дэниел.

Вспомни, что Нулевой Закон велит нам действовать во имя долгосрочных интересов всей человеческой расы. Это требование главнее Трех Законов роботехники Сьюзен Кельвин. Дэниел, ты учил этому с начала времен. Поэтому я обязана спросить: почему ты позволил Лодовику уйти, свободно передвигаться по Галактике, вступать в заговоры с роботами-кельвинистами, открыто противодействовать твоим планам?"

Человекоподобное тело Дорс трепетало от моделируемых эмоций; ее сердце колотилось, дыхание прерывалось. Реакция была реальной, автоматической и отрабатывалась помимо ее сознания. Приходилось подавлять ее силой воли. Именно так сделала бы настоящая женщина, ведущая важный и опасный разговор со своим боссом.

«Как бы то ни было, я решила взять инициативу на себя и встретилась с Лодовиком на Сатирукопии. Какими бы ни были тайные причины его вызова, я не могла не воспользоваться этой возможностью.

Мы стояли лицом к лицу на опушке леса, и Лодовик продолжал объяснять свою теорию: что случилось здесь сорок лет назад, когда мы с Гэри едва не погибли, Дэниел, Лодовик заявил, что все это могло случиться только с твоего ведома и является одним из множества твоих экспериментов с целью изучить скрытые стороны человеческой натуры.

Немного послушав его, я решила, что время настало. Вынула из тайника в руке мини-бластер и направила его на Лодовика.

Он не обратил на это внимания, продолжая излагать свои домыслы — что эти «сатиры» играют какую-то роль в твоих тайных планах!

В этот момент я снова подумала, как опасно позволить безумному роботу шнырять по всему космосу. Тем не менее Первый Закон мешал мне нажать на спусковой крючок и выстрелить в Лодовика, слишком похожего на человека…"

Вспомнив этот неприятный момент, Дорс сделала паузу. Древний Первый Закон Сьюзен Кельвин был ясен. «Робот не может причинить вреда человеку или своим бездействием позволить, чтобы человеку причинили вред». Этот запрет имел столь глубокие корни, что только самый хитроумный позитронный мозг был бы способен совершить то, что намеревалась сделать Дорс: выстрелить из бластера в иронически усмехавшееся лицо, казавшееся в этот момент более человеческим, чем лица большинства настоящих людей, которых она знала. Это было ужасно… хотя и не так скверно, как в те два раза, когда ей уже приходилось преодолевать Первый Закон.

В те кошмарные дни, когда она убила людей, подчиняясь Нулевому Закону Дэниела.

Дорс стало намного легче, когда тело стоявшего перед ней Тремы потеряло свою человекообразность, превратилось в металл, пластик, коллоид… и умирающий позитронный мозг, горевший и пускавший искры.

«Я стреляла, пока тело не превратилось в кучу шлака. Потом повернулась и хотела уйти. Но успела сделать лишь несколько шагов…"

Дорс снова запнулась… и махнула рукой. Закончит позже. Может быть, завтра. Все равно система космической связи настолько деградировала, что послание дойдет до Дэниела лишь через несколько недель.

Она встала и отвернулась от шифровальной машины — как в тот миг на Сатирукопии отвернулась от расплавившегося тела Лодовика. Из недалекого леса вслед ей неслись громкие вопли местных диких созданий, чей образ мыслей она некогда разделяла. Когда она принадлежала Гэри, а Гэри — ей.

Но едва Дорс сделала несколько шагов к космическому кораблю, как ее окликнули сзади.

— Дорс, не забудь взять это с собой.

Она обернулась… и увидела, что тиктак, эта грубая карикатура на человекообразного робота, катится за ней, держа в неуклюжих когтистых лапах шкатулку. Шкатулку с головой, которой было двадцать тысяч лет.

— Лодовик, это ты? — спросила она, уставившись на лязгавшего конечностями тиктака, и внезапно поняла, как легко было бы Треме спрятаться в огромном механическом теле.

Чудовище ответило ей хрипло и монотонно, но Дорс тут же узнала знакомый тенор, полный искреннего веселья.

— На этот раз я, Дорс. Но, похоже, в свете случившегося я делаю глупость, отвечая на твой вопрос.

Она пожала плечами. Если Лодовик хотел отплатить ей той же монетой, он не мог бы выбрать лучшего времени и места.

— Значит, я убила всего лишь двойника? Безмозглую копию?

— Дорс, неужели ты сердишься на меня за недоверчивость?

Солнце Сатирукопии заходило, и их тени постепенно становились длиннее. Дорс размышляла, есть ли шанс, что мозг Лодовика находится внутри тиктака. Если да, то второй выстрел мог бы покончить с врагом.

— Дорс, можно поделиться с тобой одним любопытным наблюдением? — прожужжал автомат. — Ты только что воспользовалась словом «убила» вместо «разрушила» или «дезактивировала». Можно ли расценивать это как признак небольшого прогресса в наших отношениях?

Ее так и подмывало снова воспользоваться бластером. Но скорее всего настоящий мозг Тремы был в лесу, за пределами досягаемости, и управлял двойниками из тайника. Поэтому Дорс по-человечески вздохнула, спрятала бластер и потянулась за шкатулкой.

— Мы еще встретимся, — сказала она, принимая ящичек так осторожно, словно тот был полон ядовитых змей.

— Дорс, два робота всегда могли сказать это друг другу. Но времена меняются, и куда быстрее, чем ты думаешь.

Единственное, что могла сделать Дорс в данной ситуации, это оставить последнее слово за ним. Поэтому она ушла не прощаясь и пустилась в далекий обратный путь.

Ее спутником в путешествии был подарок Лодовика — древняя голова. Всю неделю на нее смотрел металлический череп с глазами из драгоценных камней, в котором лежал выключенный мозг Р. Жискара Ревентлова.

Жискара-основателя, много лет назад помогавшего Дэниелу создавать Нулевой Закон роботехники.

Жискара-спасителя, принесшего себя в жертву ради искупления людей и в то же время уничтожившего их колыбель.

Жискара-легендарного, первого из роботов-менталиков, способного и желавшего руководить людьми, изменявшего их мысли и воспоминания… ради их же блага. Даже сейчас, когда древняя реликвия спокойно лежала в потайной нише дома Клии Азгар, Дорс все еще не могла собраться с духом и включить ее. Только смотрела на голову, прекрасно зная, что именно перед ней находится.

Голова была ловушкой.

Приманкой.

Испытанием веры, как назвала ее модель Жанны д’Арк. Таким же неодолимым искушением, как любое искушение человеческого существа.

Если Лодовик хотел, чтобы она заглянула внутрь, значит, там какая-то гадость. Возможно, яд.

—. Что-то опасное и незнакомое… несмотря на то что Дорс уже твердо знала, как оно называется.

Правда.

Глава 10

При взгляде с гостиничного балкона на засаженный деревьями Галактический бульвар было легко представить себе, что ты находишься не во «второй столице Империи», а на некоей буколической периферийной планете.

О да, то и дело попадались сверкавшие на солнце статуи и монументы. За последние пятнадцать тысячелетий было сооружено бесчисленное множество памятников Императорам и префектам, победам и жертвам, великим подвигам и еще более великим свершениям. И все же по контрасту с могучим Трентором все здесь казалось маленьким, неспешным и придавало Демархии вид забытого младшего партнера, обделенного силой.

Даже Восемь Домов Парламента — великолепные белые здания, сиявшие, как жемчужины, в кольце вокруг холма Освобождения, — казались унылыми и неуместными. Каждая из пяти социальных каст еще посылала сюда представителей для обсуждения законов. Два-три верхних помещения действительно использовались для того, чтобы изредка поспорить об одном-другом билле. Но после того как закончилось пребывание Гэри Селдона на посту премьер-министра, редко кто дерзал появляться в этих священных залах. Власть осуществлял Исполнительный Совет Трентора, действовавший с помощью декретов, а декреты составляли в Комитете Общественного Спасения, которым руководил Линь Чен.

Однако эти законы сами по себе почти ничего не значили. Психоистория уже предсказала, что будет дальше. Если в результате дворцовых интриг Линь Чена заменят кем-нибудь другим, инерция будет заставлять его наследника поступать так же. Одни клики будут побеждать, другие — проигрывать. В ближайшие тридцать лет усредненные силы, собранные из двадцати пяти миллионов миров, будут успешно преодолевать все попытки членов Комитета, Императоров или кучки олигархов.

Гэри много раз бывал на Демархии, и романтическая часть его души неизменно впадала в печаль. Это место было для него воплощением упущенных возможностей. Того, что могло произойти.

«В теории демократия должна была преобладать над всеми махинациями класса аристократов. Даже худшие из тиранов-Императоров неизменно чтили принципы руэллианизма».

Но изменить что-то было практически невозможно. Члены Палаты Представителей, Сената Секторов и Торговой Ассамблеи (органов, которые должны были компенсировать недостатки друг друга) избирались тысячами разных способов. Однако конечный результат всегда был одним и тем же — бессмысленной тратой сил и времени. В бытность премьер-министром Гэри считал процедуру принятия законов чрезвычайно болезненной (он столкнулся с этим, пытаясь утвердить Закон о Борьбе с Хаосом), несмотря на то что знание законов психоистории делало его очень умелым руководителем… особенно по сравнению с остальными.

«В те дни мы с Дэниелом считали, что все еще можно наладить… что великую Империю удастся излечить. Но тогда мои уравнения еще не были закончены. Они оставляли слишком много места для сомнений. И надежды».

После отставки Гэри Демархия превратилась в стоячее болото. Место ссылки политиков-неудачников. Во всяком случае, по-настоящему важных людей здесь не было.

«Именно поэтому мы сюда и прибыли», — с мрачным юмором подумал Гэри. На сей раз Демархия была не местом их назначения, а пересадочной станцией.

— Профессор Селдон… — окликнул его из комнаты Хорис Антик.

Приближался следующий этап их авантюры, и толстенький бюрократ снова начинал нервничать.

— Я… я уже виделся с одним… с одной личностью, о которой мы говорили раньше. Он сказал, что все готово. Мы встретимся с ним на его транспортном средстве через час.

Гэри прикоснулся к кнопке, и кресло на колесиках вернулось в комнату. Уклончивые обороты Антика, вызванные страхом перед подслушивающими устройствами, едва ли помогли бы, если бы за ними велось серьезное наблюдение. Кроме того, до сих пор за ними не числилось никакой вины.

— Хорис, ваше оборудование прибыло?

Бюрократ был в штатском. И все же любой с первого взгляда определил бы в нем «Серого».

— Да, м'лорд, — кивнул он. — Последние ящики внизу. Заказать инструменты в разных компаниях и попросить прислать сюда было намного легче, чем покупать их на Тренторе, где мне могли задать… щекотливые вопросы.

Гэри уже видел список приборов и инструментов. Там не было и намека на контрабанду. Тем не менее у Антика были серьезные причины скрывать от начальства, что он тратит свое свободное время на «интеллектуальный досуг».

Честно говоря, Гэри был рад задержке. Это дало ему возможность отдохнуть от стремительного полета на звездном челноке… который оказался намного более утомительным, чем несколько десятков лет назад. Кроме того, он с удовольствием посидел на солнышке, вспоминая Демархию прежних дней, когда вдоль бульваров тянулись лучшие рестораны Галактики. Он все еще ощущал вкус тогдашних блюд… которыми лакомился вместе с сидевшей рядом красивой и оживленной Дорс Венабили.

— Ладно, пошли, — сказал он, чувствуя себя таким бодрым, словно и впрямь смог бы проделать всю дорогу до космопорта пешком.

Керс Кантун стоял на улице, рядом с ящиками Антика. Гэри тут же понял, что его телохранитель уже осмотрел надписи на оборудовании и не нашел ничего подозрительного. Однако Селдона это ничуть не заботило. Неужели Керс и впрямь думает, что Антик вовлек знаменитого Гэри Селдона в какой-то тайный заговор?

Прибыл заказанный ими фургон. Увидев ящики, водитель повернулся к бездельничавшим неподалеку носильщикам и велел им взяться за погрузку. Когда те схватили драгоценные инструменты, призванные подтвердить безумную теорию Антика о «планетарных пахотных почвах» и «космических течениях», бюрократ затрепетал.

Гэри же почти не волновался, хотя его финансовый вклад в их приобретения был весьма значительным. Дело того стоило: экспедиция могла пролить новый свет на то, что его волновало. Впрочем, это нисколько не изменило бы его места в истории. Что же касалось Антика, бюрократу выпала единственная возможность увековечить свое имя. Из космопорта прибыл лимузин. Трое сели в машину и в сопровождении двигавшегося следом фургона покатили по бульварам, предназначенным для куда более оживленного уличного движения, чем нынешнее.

В стекла лимузина били капли дождя. Они слегка пугали родившегося на Тренторе Керса, но Гэри приводили в хорошее настроение.

— Знаете, — любезно промолвил Селдон, — за несколько тысяч лет на этой планете было предпринято несколько экспериментов по разработке галактической демократии.

— В самом деле, профессор? — подался вперед Антик. Он принял еще одну голубую таблетку и стал грызть ногти.

— О да. Одна форма, которая казалась мне просто очаровательной, называлась «Нация».

— Я никогда не слышал об этом.

— Ничего удивительного. У вас другие интересы. Большинство людей считают историю нудным и скучным делом, — задумчиво произнес Гэри.

— Но мне действительно интересно, профессор. Пожалуйста, расскажите.

— Гм-м… Видите ли, всегда существовала проблема осуществления демократии в галактическом масштабе. Типичный совещательный орган может работать только в том случае, если состоит максимум из нескольких тысяч членов. Но этого слишком мало, чтобы представлять десять квадриллионов избирателей, живущих на двадцати пяти миллионах планет! Тем не менее существовало несколько попыток решить эту проблему. Одним из них было так называемое «кумулятивное представительство». Конгресс каждой планеты выбирал несколько делегатов на конференцию данной звездной системы, которая затем из своих рядов отбирала нескольких участников конференции регионального сектора. Там тоже избирали нескольких делегатов, представлявших сектор на конференции квадранта… и так далее, пока окончательно избранные Пэры не собирались в том здании на холме.

Он указал на дом с белыми колоннами, которые сверкали, несмотря на моросящий дождь.

— К несчастью, этот процесс не позволял отражать политические взгляды, господствовавшие на местах. Скорее наоборот. Согласно законам человеческой натуры, наверх пробивались наиболее наглые и наименее щепетильные политики со всей Галактики. Или демагоги, обладающие харизмой. Как бы там ни было, обсуждались нужды лишь нескольких планет на основе полуслучайной выборки. А в тех редких случаях, когда на Демархии собирался по-настоящему решительный народ, другие палаты парламента начинали спускать дело на тормозах. Это самый надежный способ замедлить процесс, не позволить разгуляться страстям и не поставить во главу угла сиюминутные проблемы.

— Вы говорите так, словно одобряете это, — догадался Антик.

— Что ж, мысль была неплохая. Политические системы не должны слишком сильно раскачивать маятник, особенно если факторы психоисторической инерции неадекватно тормозятся социоцентрипетальными допусками или… — Он сделал паузу и мимолетно улыбнулся. — Ну, проще сказать, что законодательные органы, избранные таким путем, не слишком эффективны. Поэтому иногда за последние пятнадцать тысяч лет предлагались и иные подходы.

— Включая «Нацию», о которой вы говорили? Это был другой тип представительства?

— В общем, да. Примерно семьсот лет назад здесь, на Демархии, собралась девятая палата, более сильная и могущественная, чем все остальные, вместе взятые. Частично эта сила объяснялась числом членов палаты, поскольку она состояла из ста с лишним миллионов членов.

Антик откинулся на спинку сиденья.

— Ста миллионов? Но… — Он начал заикаться. — Как могло…

— Решение и в самом деле было довольно красивым, — продолжил Гэри, вспоминая, как зашатались психоисторические уравнения, когда он изучал этот эпизод истории Империи. — Каждая планета в зависимости от численности населения выбирала от одного до десяти представителей и направляла их прямо сюда, минуя секторальные, зональные и квадрантные конференции. Среди депутатов были не только сановные и уважаемые политики, хорошо знающие нужды своих домашних миров. Попадались и другие. Например, от каждого делегата «Нации» требовалось хорошо владеть каким-нибудь скромным ремеслом. Когда они прибыли сюда, им создали все условия, чтобы применить эти навыки в местной экономике. Например, сапожник мог пойти работать в местную сапожную мастерскую. Искусная повариха могла открыть собственный ресторан и внести вклад в экономику Демархии. Почти половина домов и мастерских на этом континенте была приготовлена для приезжих, которые жили и работали здесь, пока не заканчивался десятилетний срок, на который они были избраны.

— Да, но… а когда же они обсуждали законы?

— По вечерам, на электронных форумах и теледебатах. Или в местных залах для собраний, где они могли обсуждать вопросы, вступать в союзы и выходить из них, проводить предварительные голосования и подавать петиции. Методы самоорганизации коалиций менялись от сессии к сессии — так же, как и состав населения. Но какими бы ни были эти методы, «Нация» всегда будоражила людей и привлекала к себе интерес. Если они делали ошибки, то эти ошибки становились драматическими. Однако лучшие законы Империи также были приняты именно в эту эпоху. Сама Руэллис была в то время ведущим делегатом.

— Серьезно? — захлопал глазами Хорис Антик. — Я всегда считал, что она была Императрицей.

Гэри покачал головой.

— Руэллис была влиятельным членом палаты общин во время эры исключительного развития творческого начала… «Золотого Века», который, к несчастью, кончился, когда по всей Галактике прокатилась эпидемия возвратов к хаосу, которая вызвала крах и заставила вернуться к прямому императорскому правлению.

— И это стало концом «Нации»? — с трепетом в голосе спросил завороженный Антик.

— Не совсем. Было проведено еще несколько экспериментов. Однажды решили, что каждая третья «Нация» должна состоять только из женщин, у которых будет исключительное право распоряжаться этим континентом и принимать новые законы. Единственным мужчиной, которому позволялось прибывать сюда и выступать, был сам Император. Император Хупейссин.

— Хупейссин — Племенной Бык? — громко рассмеялся Антик. — Именно здесь он завоевал свою репутацию?

— Хупейссин, Обладатель Небесного Гарема, — подтвердил Гэри. — Конечно, это клевета, возведенная на него членами более поздней династии Торджинов с целью дискредитации. На самом деле Хупейссин был образцовым философом-руэллианцем на троне, который искренне желал слышать независимые мнения и…

Но Антик его не слушал. Он продолжал хихикать и покачивать головой:

— Один со ста миллионами женщин! Доказывает им тщетность требования о равенстве полов!

Гэри заметил, что даже Керс Кантун слегка улыбнулся. Обычно строгий слуга глядел на хозяина с таким видом, будто услышал только что сочиненную сказку.

— Ладно, — вздохнул Гэри и сменил тему:

— Кажется, мы подъезжаем к космопорту. Хорис, надеюсь, вы не напрасно доверились этому капитану чартерного корабля. Мы должны вернуться через месяц, иначе на Тренторе могут начаться крупные неприятности.

Он ожидал увидеть обшарпанный «трамп». Старое разбитое корыто. Но корабль, ждавший их на взлетной полосе, был совсем другим.

«Яхта, — с удивлением подумал Гэри. — Старинная и дорогая. Кто-то сознательно покрыл корпус ржавчиной, пытаясь замаскировать его благородные очертания. Но даже дурак скажет, что это отнюдь не корабль, совершающий чартерные рейсы».

Пока нанятые носильщики таскали по кормовому трапу груз Антика, Гэри и Керс вслед за Хорисом поднялись на корабль по пассажирским сходням. Наверху их ждал высокий светловолосый мужчина, одетый в обычные для космонавта «дангери», рабочие брюки из хлопчатобумажной саржи. Но Гэри с первого взгляда понял, чего стоит этот загорелый атлет. Непринужденная поза капитана говорила о врожденной уверенности в себе, граничащей с дерзостью. Выражение его лица было спокойным, но решительным, словно этот человек привык получать все, что он хочет.

Антик торопливо представил их друг другу:

— Доктор Селдон, это наш хозяин и пилот, капитан Бирон Мейсерд.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мудрый меритократ Селдон, — сказал Мейсерд с едва заметным галактическим акцентом.

Он протянул руку, которая могла бы раздавить ладонь Гэри, но пожатие оказалось легким и точно рассчитанным. Гэри ощутил равномерно распределенные мозоли, вызванные не тяжелой физической работой, а жизнью, проведенной в поисках опасных приключений.

Гэри отдал поклон носителю Четвертого Ранга, соответствовавшего уровню аристократа зоны и даже выше.

— Ваша светлость делает нам честь, принимая нас на борту своего звездного дома.

Антик переводил взгляд с одного на другого, а затем вспыхнул, как человек, которого уличили в обмане. Но если капитан Мейсерд и был удивлен проницательностью Гэри, то не подал виду.

— К сожалению, команда недоукомплектована для такого путешествия, — сказал он. — Удобств будет маловато. Но если вы позволите моему лакею показать вам ваши каюты, мы взлетим и посмотрим, какие еще тайны можно найти в нашей старой Галактике.

Отлет яхты не остался незамеченным.

— Ну, вот и все, — сказала маленькая женщина в поношенном халате уборщицы, обращаясь к своей швабре, в ручку которой был вделан микрофон. Ее слова передавались в космический челнок, кодировались и пересылались на покрытую металлом планету-столицу. — Можете официально передать Председателю Комитета, что это свершилось. Профессор Гэри Селдон нарушил свое слово и покинул Великий Трентор. Я сумела пронести на борт корабля датчик. Пусть Линь Чен решает, станет он поднимать из-за этого шум или нет. По крайней мере, это даст ему дополнительные рычаги против подрывных элементов из Академии. И хороший предлог для того, чтобы казнить их всех разом.

Агентесса тайной полиции вздохнула. Затем она выпрямилась, взяла швабру и отправилась на другой конец космопорта, с радостью предвкушая новое задание. В Галактике, охваченной инерцией и унынием, она была из тех немногих людей, которые любили свою работу.

Ее уход заметил другой агент, выглядевший еще более невинно. Он был замаскирован под шелудивого пса, роющегося в объедках. На тайной частоте, используя невероятно сложный код, он доложил то, что услышал с помощью сверхчувствительных ушей. Слова агента передавались через пункты, установленные по всей планете. Одноразовые реле самоуничтожались сразу же после передачи сообщения, превращаясь в кусочки оплавленного шлака. Наконец сообщение было получено кораблем, вращавшимся на орбите вокруг солнца Демархии. Приборы почти мгновенно обследовали все поднявшиеся с планеты транспортные средства и обнаружили след яхты, отправлявшейся в открытый космос.

Экипаж включил двигатели, готовясь устремиться в погоню.