Три танкиста при Бородино. 1812

Глава 3. Не пьянствия токмо, а зазнакомство для...

"Вот те раз" - подумал барин...

"Вот те два" - почти в ответ подумал Женька и открыв водительский люк спросил с наглой ухмылкой:

- Имеете что-нибудь предложить, гражданин-товарищ-барин?

- Да, сено три стога, мед в туесках и копченый на груше жерех в обвязке из льняной веревки...

Леха хохотнул с того, как барин, обязательно томимый коммерческими интересами во славу своего имения, легко повелся. Тот встрепенулся, понял, что такой разговор уж точно не соответствует ситуации и опомнившись заорал:

- Что, мля?!!! Кого, мля?!!! Какого, мля?!!! Вы кто такие, мля?!!!

- Вообще-то вы к нам пришли и вам представляться первому. Да и коров мы ваших сберегли... Не считается, не?

- Считается, считается... Спасибо вам за то от всех гореловцев и от меня лично!

В танке зажегся свет - включил Леха. Одновременно он, танк в смысле, а не Леха, пшикнул паром, чем в очередной раз напугал мужиков и заставил побледнеть барина-гусара.

- Жека...

- А...

- Это точно он...

- Кто?

- А ты спроси, сам охренеешь...

- Не, давай на спор. Ты называешь, я спрашиваю. Сходится - ты ставишь бутылку коньяка.

- Чей-та я ставлю?

- Других историков у нас для тебя нет...

- Хрен с тобой, золотая рыбка... Ржевский это...

- Который поручик? А он реальный?

- Угу... Походу реальный...

- Буга-га-га!!! Еще и Наташи Ростовой тут не хватает!

- Ты погоди еще... Я теперь ничему не удивлюсь...

Барин-гусар услышал последнюю фразу Женьки на эмоциях сказанную несколько более громко и поинтересовался:

- Хм... Вы знакомы с Натальей Ильинишной?

- Не знаком, но премного наслышан. Прелестная барышня. Так кто вы?

- Поручик Мариупольского гусарского полка Ржевский Дмитрий Иванович! [1] Владелец этого имения, вы находитесь на моей земле!

- Гы-ы-ы... Леха! С тебя конь...

Ржевский (будем уж теперь так его величать впредь) не совсем понял это "Гы-ы-ы", но решил, что это такой смех и, из опаски сказать что-нибудь не так, что будет расценено как дипломатический афронт, счел нужным не шенкелировать ситуацию. Но спросил...

- Прошу прощения, но о каком коне речь? У Лехи нет коня, он безлошадный.

- Кто безлошадный?

- Вот этот балбес, что лежит позади меня.

- Да, не! Не о нем речь. Тут мой друг задолжал мне бутылку коньяка. Его тоже Лехой зовут. Между нами мы иногда в разговоре коньяк называем конем. Из-за созвучия.

- Вот как? Весело... Но коньяк это хорошо, сам люблю! За что должен?

- Да поспорили мы по поводу вашего имени. Леха сразу вас назвал...

- Хм...

Возникла некоторая дипломатическая пауза, вызванная тем, что обе стороны не совсем еще понимали как вести себя дальше. Хотя в целом было ясно, что они друг напротив друга не враги. Просто еще не совсем определились в статусах.

- Что будем делать дальше, Дмитрий Иванович?

- Предлагаю познакомиться. Но, прежде, скажите: моего крепостного вы не убили часом?

- Того который сзади вас валяется?

- Его...

- Не! Это не пули. Точнее пули, но безопасные.

- Хм... Учебные?

- Ну, можно и так сказать... Мы можем вылезать?

- Сколько же вас?

- Трое, Дмитрий Иванович.

- Вылезайте с Богом...

- Вы прикажите своим крестьянам успокоиться, мы им вреда не нанесем.

- Сделаю это немедленно!

Ржевский нутром чуя, что неожиданные пришельцы в его владениях не опасны, хотя вроде бы и грозны. Он побывал во многих сражениях и прекрасно знал, что худой мир всегда лучше доброго боя, в котором так легко потерять друзей и просто соратников навсегда. И потому был отчаянно рад, что до смертоубийства в его владениях дело не дошло. Так что он поворотился и громко приказал отставить тревогу, а так же велел забрать коров и отогнать их на дойку. Крестьяне облегченно выдохнули и все равно чуть сторонясь с опаской пошли к уже требовательно мычащей скотинке. Двое, в т.ч. уже поднявшийся на ноги отколоризованный противотанковый Леха, стояли позади поручика. Так, на всякий случай. Хотя противотанковый уже сомневался, что поступает правильно...

Женька, в свою очередь, обернулся внутрь танка и сообщил, что все мол нормально, выходим. Танковый Леха, т.е. тот который в танке, подкинул еще полешко в топку, после чего танк вновь смачно пшикнул паром. Леха же, открыв люк, полез наружу. Почти одновременно с ним загремел засовами Илья. Выбрался, спрыгнул на землю. Из своего люка вылез Женька. Все трое они были в танковых комбинезонах. Не сказать, что в чистых, но, по крайней мере, не пропитанных вонючей соляркой. Ей немного попахивало от Женьки, но тому, как шефу грузового автосервиса было это отчасти и положено.

- Лейтенант Колосов Илья Васильевич, командир танка.

- Рядовой, заряжающий и кочегар Крылов Алексей Анатольевич.

- Ефрейтор, механик-водитель Гордин Евгений Александрович.

- Весьма приятно познакомиться! Я поручик Ржевский Дмитрий Иванович.

- Очень приятно, Дмитрий Иванович! Можете не опасаться нас.

- Уже понял, господа, что вы не враги. И, кажется, лейб-гвардейцы. Я прав?

- Лейб-гвардейцы? С чего вы так решили? - удивился Илья...

- Дмитрий Иванович видимо имеет в виду Женькино звание. В это время такого в Императорской армии нет, его отменил еще Петр Первый в 1722 году, но в лейб-гвардии императором Александром Первым сохранен аналог «рядовой старшего оклада» введенный императором Павлом. - растолковал историк Леха.

- Вы абсолютно правы, господин Крылов! Но не пойму почему Александр Первый...

- О, это длинная история... Но всего их, Александров, в течение ближайших ста лет будет трое, сейчас как раз первый. И еще два Николая будут...

- Откуда вы знаете? Вы прорицатель?

- Не торопитесь, господин поручик, история длинная. И удивительная для вас. Хотя мы и сами сильно удивлены. Очень сильно. Без поллитры рассказывать - только портить...

- Без поллитры? Как это? Странно вы говорите...

- Так и история непростая... Сейчас Алексей нас затравочкой коньячка угостит и начнем помолясь.

Крылов полез обратно в танк и вытащил оттуда две бутылки Мартеля, пару плиток черного горького шоколада и пакет с яблоками. Коньяк Ржевского не сильно удивил - мало ли он пивал разных, в т.ч. даже и пятидесятилетний Мартель. Ну, если только бутылки не совсем обычные, не видел он еще таких. Яблоки подивили сохранностью, т.к. в июле месяце какие могут быть фрукты? Рано еще! А вот шоколад вызвал у поручика самый настоящий культурный шок. Нет, он пил его горячий и в Петербурге и в Москве и даже в Твери, но то был жидкий. А шоколад в форме твердых плиток поручик не видывал никогда! [2]

Ржевский, сразу поняв чем закончится дело, предложил поменять место дислокации, где фиалок побольше и трава зеленее. Возражений не последовало и Женька повел пыхающий паром и дымом танк мимо истово крестящихся мужиков: «Свят, свят, свят!»

***

- Не, Димон... Ты не Дмитрий Иванович! Хоть и Ржевский и даже поручик...

- Что?!!! Что, мля?!!! А хто я?!!! Скажи, морда твоя кочегарная!!! Хто я?!!! Ик.. Мля... Ик... Ух, заборист коняка твой...

- Ты самый настоящий Дмитрий Армагеддоныч!!! Так разорять Францию нельзя!!! Пожалей Боню! Он великий им... импо... пратор, о нем даже Александр Василич говорил с восхищением!

- Кто говорил? Суворов?

- Суворов!

- Да, ну нафик... Ври, да не завирайся!

- Зуб даю! [3]

- Ну, ежли зуб, то... Налей еще... Ик...

- Так что Боню позорить не надо! Это единственный великий полководец у французов, что в прошлом, что в будущем! Отвечаю!!! И давай это... споем... Ту нашу, гусарску...

- Давай...

И два упившихся в хлам тела затянули:

Над нами сла-а-ава дымом ве-е-ет

Но мучит только

Мучит только нас одно-о-о!!!

Сердца без пра-а-актики ржавею-ю-ют

Давным-давно!!!

Давным-давно, ик!!!

Давным-давно-о-о, аха-ха-ха!!! [4]

Им пытались подпевать обнявшиеся все трое вместе Женька, противотанковый Леха и второй деревенский бугай по имени Митяй, но получалось у них невпопад и не в строку. Но они, хотя бы, старались и и в итоге у них получалось нечто похожее на рэп: «М-м-но... Ве-ет... Муч-чо-о... А-а-ай-й-й, макаро-о-она-а-а-а!!! Ай-ча-уй-ча!!! Ка-за-чок!»...

В это время Илья - единственный, кто вырубился первым - тихо посапывал под ближайшей березкой. Ну так и не удивительно! Он - командир! На нем был весь груз ответственности и нервов, которые были хоть и железные, но таки не бесконечные. Впрочем, главной причиной было не это, а соревнование с Ржевским кто кого перепьет. И у Ильи тут точно не было шансов, т.к. выпитое поручиком в жизни до того перевешивало Ильюхин опыт, если не бочками, то ведрами уж точно. Хотя Ржевский был слегка помоложе. Тренировка в этом деле очень важный элемент... Очень...

***

А поутру они проснулись... Кругом помятая трава... Вечера видать деревья гнулись и ночка ух веселая была...

Нет, не надо думать о содомии. Все было пристойно, с типично гусарской точки зрения, разумеется, а прибежавшие на веселый разухабистый шум крепостные девчата сразу и весьма оценили достоинства и Женьки и Ржевского. Ну и деревенских тоже... А Леха сразу не мог... Не потому, что не мог, а потому что был занят объяснением забредшему сюда местному псу, что встреться Суворов в бою с Бонапартом, то еще не факт, что смог бы его победить. И за такие непатриотичные речи был слегка укушен блохастым. Куснут, можно сказать. Без последствий. А чуть попозжа ему в ухо добавил точно так же возмущенный пастух, прошедший с Ляксандройвасиличем весь его Итальянский поход. Пастух тот давешний, да. Он как раз гнал тоже самое стадо мимо на вечернюю уже дойку. Ну и зашел на коньячок. Которого у Лехи же в танке оказалось еще почти две коробки.

А Илья и тут оказался молодцом! Когда к нему упитому стала подбивать клинья дородная селянка, то со взглядом полным сиреневого тумана он смог сказать только, что мол «Уди, коза мля, я женат...». Селянка на такое обхождение обиделась и шипя, аки бешеная кошка, отошла от Ильи, из сущей вредности оставив его без опоры у березки. Тот, качаясь на ногах, попытался поймать бело-полосатый ствол руками, но после третьего промаха свалился возле дерева и захрапел богатырскими руладами...

И вот настало утро... Первым, как и положено командиру, очнулся Илья. Оглянул поле действия, буркнул мол «разврат кругом, ужо я вам, поганцы» и завалился спать обратно. Он командир - ему можно! Позу, правда, переменил с левобочной на правобочную. Фиалка куртуазно тыкала его цветком в нос...

Вторым очнулся от пьяного угара Женька. Сел. Осмотрелся. Правой ногой спихнул причмокивающего губами Ржевского, обнявшего его, Женькину, левую ногу. Ржевский что-то промычал, но скорее типа «да все пучком, сплю я тут», чем нечто вроде «хрен ли пихаешься, моргалы выколю, пасть порву». Жека же попытался встать. Не получилось. Еще раз. Опять не получилось. Потом подумал-подумал, обрадовался какой-то свежей мысли, с большим трудом и периодически склоняясь на бок встал на четвереньки, утвердился на них и медленно почапал в такой позе за танк. Там он пыхтел чего-то, матерился тихо, но вроде встал на ноги и после того за танком тихо зажурчало слегка звеня об металл борта. Затем Женька, перебирая руками по борту машины, как по опоре и направляющей, вышел из-за нее, встал не теряя связи с техникой и долго и внимательно осматривал место вчерашнего действия. На котором вповалку и вперемешку с пустыми бутылками лежали тела и мужские и женские, частью полураздетые, но все без исключения вырубившиеся. Между ними бродили два лохматых барбоса и поедали остатки холодного уже шашлыка. Пахло фиалками и натуральным потом...

- Хм... Однако...

Укушенный бобиком и даденный в ухо пастухом Леха оказался самым умным. Он умудрился таки устроиться между сразу тремя селянками - тепло, мягко и уютно. Но это уже после и укуса бобки и пастушьего кулака. Т.е. выполнив просветительскую миссию, Леха мог с абсолютно чистой совестью предаться хоть чему угодно. Он и предался. И так напредавался, что некоторые из девчат после уже слегка скептически смотрели на возможности местного Димочки...

А из Горелово, меж тем, показалась процессия с хоругвями. Возглавлял ее местный батюшка Протопопий, а состояла она из благообразных старушек, двух дедов помнящих еще юность Суворова и на правах старослужащих заставлявших юного Сашку ровнять нигрол по мейсинскому лекалу. Замыкал процессию местный дурачок Маркуша.

- Изыди сотона! Освободитеся от бесов, дети мои! Покайтеся! Помолитеся! Алилуй-й-йя-я-я-я!!! - затянул мощным басом Протопопий...

- Алилуй-й-йя-я-я-я!!! - высоко и нестройно вторили ему старушки с всем истовым своим благообразием и непритворным ужасом осматривая место вчерашнего... хм... воздаяния и возлияния...

- Ой, звездочка! - вякнул Маркуша и, подскочив к борту танка поперек батьки, попа в смысле, приложился ладошками к нарисованной звезде.

Топка в танке, меж тем давно погасла и тлела остатними углями. Накопившееся давление в котле было уже предельным и пора бы клапанам сработать и стравить его. Что они, как раз и сделали в этот момент, пшикнув и выдав в стороны белые облака пара. Маркуша с неожиданности заорал и бросился бежать в сторону Горелово. После, уже к вечеру, его нашли в каретном сарае зарывшимся в старое сено-подстилку. Старушки закрестились со скоростью конторских машинисток, а Протопопий икнул, но сохранил твердость облика. Хотя страшно ему было жуть как.

- Готовы ли вы причаститься, дети мои неразумные?

- М-м-м... Усида г-г-гтовы, отец родной... - промычал очнувшийся Ржевский и сидя на земле протянул батюшке бутылку на треть еще пока полную коньяку. Поручик и в такой ситуации оставался неисправимым оптимистом...

Батюшка покосился взглядом на нестройные ряды старушек с хоругвями. Ему тоже хотелось заграничного напитку, он, как и любой священник, тоже был человек. И потому поворотясь к своему благообразному воинству пробасил:

- Бесы сильны, как никогда! Здесь на месте нам с ними полностью не сладить! Отправляйтесь к матушке Ефросинье и начинайте подготавливать храм к противостоянию нечистым. Я же останусь тут на переднем крае и задержу их крестом и молитвой! Аминь!

- Алилуй-й-йя-я-я-я!!! - и хоргуви качнулись обратно с сторону гореловского храма...

Дождавшись пока старушье воинство, напутственное крестом батюшки, скроется за холмиком, Протопопий повернулся к уже поднявшемуся на нетвердые ноги Ржевскому и принял от того ту самую бутылку Мартеля...

- Ну, Димка, ты тут устроил...

- М-м-м-у-у...

- Да сам вижу... Кто такие эти люди?

- М-м-м-у-у...

- Да поди ж ты?!!! Вот нежданная радость!

- Н-н-н-ли-м-чик...

- О! И лимончик... Хорошо живут, окаянные!

——————

[1] Ржевский Дмитрий Иванович - истинное имя знаменитого героя анекдотов поручика Ржевского. Оно дано ему автором пьесы "Давным давно" Александром Гладковым. Та самая пьеса по которой снят классический фильм Э.Рязанова "Гусарская баллада". Именно в этой пьесе Ржевский появляется впервые, как литературный и во многом комический персонаж. При этом, главный герой книги И.Гамаюнова "Гусарский детектив" ошибочно назван ее автором Александром Аполлоновичем (или у И.Гамаюнова были свои соображения), но зато его трактовка Ржевского весьма точно соответствует характером герою популярных у нас анекдотов. Любопытно, что в реальности род Ржевских был довольно разветвленным, знатным и вел свою родословную аж от самого Рюрика. И еще любопытно, что имеющемуся в Санкт-Петербурге топониму Ржевка (целый район размером с иной город) вольно или невольно дал один из реально живших представителей рода князей Ржевских. И это не шутка!

[2] Шоколад в твердой форме станет известен лишь через 16 лет после времени описываемых событий, когда химик Конрад ван Хаутен из Голландии предложил добавлять в шоколадную смесь какао-масло. После остывания получалась затвердевшая субстанция. Т.е. до того шоколад был только в жидкой форме, его пили иной раз даже закусывая ветчиной и курицей (например, князь Потемкин так делал, чему, говорят, есть документальные свидетельства), и он был весьма популярен, в первую очередь среди знати, еще со времен Петра Первого.

[3] В письме своему племяннику, князю Алексею Горчакову (отцу будущего прославленного русского дипломата) Суворов писал:«О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун! Он побеждает и природу, и людей... Он разрубил Гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска».

[4] Четвертый куплет песни Т.Хренникова на слова А.Гладкова из пьесы А.Гладкова «Давным давно» и фильма Э.Рязанова «Гусарская баллада».

P.S. Не забудьте подписаться, чтобы скорее узнавать о приключения нашей троицы на паровом танке в 1812 году