Три стороны медали

Глава 5

— Надеюсь — эта метка и на мертвеце останется? — спокойный голос Керита заставил Торстена стиснуть кулаки, а стоявшая рядом Тайми недовольно поджала губы. Но они были гвардейцами и не позволили себе еще хоть как-то проявить эмоции, а вот Тош не удержался от возмущенного восклицания. Керит бросил лишь один короткий взгляд на гонца, и толстяк разом замолк и съежился.

— В дальний лагерь идет тавт Тарна. Для усиления под его руку передаю еще полдюжины гвардейцев и четырех магов. Тор, Тайми хватит на меня умоляюще пялиться. Вы в их числе. И ты гонец, естественно, тоже, — не обращая внимания на благодарные взгляды, Керит продолжал. — Задача отряда дойти до лагеря. Поступаете под начало его командира. Передайте, что если ситуация будет тяжелой, то я советую прорываться к нам на объединение. На сборы десять минут. Берите полный запас.

Пехотинцы и гвардейцы привычно быстро облачились в доспехи, уложили в и без того изрядные набитые заплечные мешки провизию, заполнили мехи водой. А вот маги собирались куда дольше. Они суетливо рылись в своих вещах, одалживали что-то у других адептов, переругивались между собой. Тайми кидала по сторонам злобные взгляды и всех подгоняла, но в итоге дольше всего пришлось ждать именно ее.

Наконец отряд выстроился перед воротами. Все четверо магов, выбранных Керитом, были разных стихий. Помимо Тайми и Тоша к дальнему лагерю отправлялись целитель-водник и боевой маг земли. Возглавлявший отряд октат пехотинцев был опытным воякой и не стал произносить никаких пафосных речей, а просто окинул нестройные ряды внимательным взглядом и приказал выступать.

Торстену уже доводилось ходить по джунглям ночью, но сейчас, стоило за их спинами со скрипом сомкнуться массивным деревянным воротам лагеря, он почувствовал как нервы защекотал пьянящий аромат опасности. Норд вдохнул полный грудью влажный ночной воздух джунглей, наполненный тлетворной вонью гниения, и на его губах появилась кривая усмешка. За почти три года бесконечных схваток и сражений Торстен привык к опасности. Иногда ему казалось, что по-настоящему он живет лишь, когда каждый миг может стать последним. Норд упивался риском, опасность стала для него наркотиком более сильным, чем женщины или вино.

Но сейчас к уже привычному предвкушению боя примешивалась тревога за друга. От мысли, что Винстон отправился навстречу опасности в одиночку, Торстену было не по себе. Ему уже доводилось терять боевых товарищей, но мага он воспринимал как последнюю ниточку, связывающую его со счастливым и беззаботным детством. Норд не мог позволить этим проклятым джунглям доделать то, что когда-то едва не совершила толпа обезумевших погромщиков. Только не сейчас, когда он был так близко и мог ему помочь.

Рядом с проклятьями от москитов отмахивались Кель и Ритал. Амулеты, защищавшие от насекомых, были только у магов, октата и прорубавших дорогу пехотинцев, поэтому летающие кровопийцы остервенело лезли к двуногим, полным вожделенной крови.

Хуже всех приходилось Риталу. Обезображенное лицо гвардейца словно притягивало насекомых, что приводило и без того далеко не благодушного ветерана в бешенство. Он выводил такие замысловатые рулады ругательств, что даже Торстен удивленно присвистывал. Вот только москитам было все равно, какие проклятия призывает на их головы гвардеец.

Зато Кель, несмотря на окутавший отряд гнус, похоже, был в хорошем настроении. Он подшучивал над остальными солдатами, острил, даже умудрялся на ходу что-то изображать. Вот только его внимательный взгляд постоянно шарил по окутанным мраком джунглям, и в слегка прищуренных глазах не плескалось ни капли веселья.

Тарн уверенно повел отряд в ту сторону, где, как он полагал, находился дальний лагерь. Тош было попытался заикнуться о том, что метка на Винстоне указывает в другом направлении, но октат лишь отмахнулся и снисходительно пояснил толстяку, что по заклинанию они станут ориентироваться позже, когда гонец прекратит кружить над джунглями и найдет лагерь.

Над отрядом неспешно парили несколько маленьких огненных шаров, сотворенных Тайми. Предполагалось, что яркий свет должен отпугнуть ночных хищников, но солдаты ворчали, что пока он только привлекает целые рои назойливых насекомых. Из окутанных мраком джунглей доносились крики их неведомых обитателей, заставляя солдат покрепче стискивать рукояти мечей.

Когда очередь прорубать путь отряду дошла до Торстена, ему передали созданный Винстоном амулет и широкий тесак, весь забрызганный соком лиан. Тяжело вздохнув, норд отдал щит Келю и принялся заматывать голову тряпкой, оставив лишь небольшую щель для глаз. Работать в шлеме было слишком тяжело и жарко, а подшлемник в нем был вшивной, но и прорубаться через дебри с открытым лицом было еще хуже. Многие из растений источали дурманящий запах, на покрывавших лианы шипах выступали капельки яда, а их едкий сок разъедал кожу.

Торстен привычно махал тяжелым тесаком, но мысли его были далеко. Он то окунался в детские воспоминания, и перед ним словно наяву вставали картины той счастливой и беззаботной поры, то наоборот, в его памяти воскресали давно минувшие схватки, всплывали лица павших товарищей и тех, чью жизнь он оборвал… Именно сейчас норд понял, что прежний веселый и беззаботный Торстен сгинул навсегда, а ему на смену пришел безжалостный убийца, готовый проливать свою и чужую кровь везде, куда бы его ни направила воля императора. А еще гвардеец впервые осознал, что это ему нравится.

Торстена грела мысль, что он пусть и маленькая, но частичка величия империи, ее верный страж и защитник. Норд вспоминал день, когда на главной площади столицы преклонил колени перед императором и императрицей, присягая им на вечную верность, и на его душе светлело. Он раз и навсегда выбрал свое место в этой жизни, и больше не ведал сомнений и колебаний.

Магическая метка на Винстоне перестала двигаться, и теперь Тош указывал направление. Идти стало еще труднее. Если раньше отряд старался по возможности пользоваться звериными тропами, то теперь приходилось прорубаться через джунгли напрямик.

Каждый взмах тесаком давался все труднее. Рука и плечо гудели, пот заливал глаза, тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Уставший Торстен едва не поплатился за свою невнимательность — полные смертельного яда зубы бессильно скользнули по стали поножей, а гвардеец с проклятьем раздавил небольшую змею, притаившуюся среди высокого папоротника.

Впереди послышалось тихое журчание, и норд внутренне похолодел. Он, как и все солдаты, твердо усвоил, что от любого водоема в этих джунглях лучше держаться подальше. Но сейчас у отряда не было выхода, и вскоре Торстен, разрубив последнюю лиану, оказался перед небольшой рекой.

Джунгли подступали к самой воде, кроны деревьев переплетались в вышине над нею, а некоторые лианы тянулись с одного берега на другой. По непроглядно черной поверхности не пробегало ни малейшей ряби, словно у этой черты замирала всякая жизнь, но вскоре над водой плавно воспарили клубки пламени, освещавшие отряду путь, и украсили ее пугающими кроваво-красными бликами.

Поколебавшись, октат приказал срубить одно из деревьев, чтобы перебраться на другой берег по его стволу. Пока солдаты подыскивали подходящее, Тош заинтересовался странной насыпью, стоящей у самой воды. Размером она была метра два в ширину, по пояс человеку в высоту, а сверху беспорядочной грудой валялись гниющие растения.

Осторожно поворошив эту кучу подобранной палкой, Тош обнаружил внутри странного сооружения множество крупных яиц. Маг принялся их разглядывать, а потом и вовсе осторожно потрогал скорлупу. Стоило толстяку пошевелить яйца, как они ответили ему странным звуком, похожим на тихий колокольчик.

Тош повернулся к остальным, чтобы рассказать о находке, но не успел вымолвить и слова. Поверхность воды словно взорвалась, и из нее к магу метнулась громадная и стремительная тень. Адепт воздуха даже не успел ничего понять, не то что создать защиту, но его жизни не было суждено оборваться у этой безымянной реки.

Стоявший рядом с гонцом солдат оказался расторопнее и шагнул вперед, закрывая мага. В его щит будто врезался таран, и пехотинец отлетел, отброшенный страшным ударом. Но этой секунды хватило боевым магам. Земля вздыбилась, принимая в свои объятия речного хищника, и остановила его смертоносный разбег, а поток жидкого пламени играючи слизнул плоть с костей крокодила.

Только тут Тош догадался заставить воздух сгуститься в невидимый щит и на всякий случай отошел подальше от обугленного тела. Но на гонца никто не обращал внимания, солдаты кинулись к распростертому на земле пехотинцу. С искривленным от боли лицом он все еще пытался подняться, даже не сообразив, что опасность уже миновала. Его щит был разбит страшным ударом, а сломанная рука висела плетью.

Растолкав солдат, к раненому пробился целитель. Маг воды уложил пехотинца на землю и принялся колдовать над ним. Отобрав у Тоша палку, которой тот шевелил водоросли на гнезде, целитель крепко привязал ее к руке раненого, фиксируя и вправляя раздробленные кости на место, а потом принялся накладывать на пострадавшую конечность плетение за плетением.

Сам виновник происшествия все это время робко мялся в сторонке, с опаской посматривая то на темную воду, то на окутанные мраком джунгли. Тарн даже не стал к нему подходить, а лишь красноречиво постучал себя по голове и одарил презрительным взглядом. Зато Тайми не удержалась и отвесила толстяку подзатыльник.

Желая хоть как-то загладить произошедшее, Тош лично срубил лезвием ветра подходящее дерево, а сгустившийся воздух, покорный воле мага, аккуратно перекинул его через реку. Когда целитель привел раненого пехотинца в чувство, отряд со всеми возможными предосторожностями перебрался на другую сторону.

Тош дальше шел в центре колоны, а Торстену октат поручил присматривать, чтобы он не наделал глупостей. Норд в свою очередь попросил Келя тоже следить за Тошем, и теперь получивший новую жертву гвардеец незлобно подшучивал над вяло отмахивающимся от него магом.

Толстяку этот рейд давался труднее всех. По одутловатому лицу стекал пот, его отдышку обитатели джунглей услышали бы и за километр, он с трудом передвигал ноги и постоянно спотыкался. Гонец не привык к таким изматывающим броскам сквозь джунгли и сейчас проклинал все на свете. Лишь упорство и мысль о ждущем помощи друге не давала адепту воздуха сдаться. Когда Тош в очередной раз споткнулся и едва не рухнул в колючие заросли, его с двух сторон подхватили Кель и Торстен. Дальше гвардейцы почти что волокли благодарно сопящего мага на себе.

Вскоре несчастный гонец вновь всполошил отряд. Он стал сбивчиво объяснять, что метка на Винстоне опять движется, но медленно. Похоже, маг куда-то шел пешком. Эта новость Тарну пришлась не по вкусу, он стал опасаться, что отряд может найти не лагерь, а лишь этого проклятого гонца, которому почему-то не сидится на месте. Но других вариантов октат не видел и поэтому, скрипя сердце, приказал двигаться дальше. Впрочем, не прошло и получаса, как Тош обрадовал его новостью, что Винстон вновь остановился.

Рассвело, как и всегда в этих лесах, внезапно. Просто окутывавшая джунгли непроглядная темнота почти без всякого перехода сменилась дневным зеленоватым сумраком. Солдаты и маги уже изрядно вымотались, но на привал времени не было. Не улучшил им настроения и очередной проливной ливень.

Торстен на неудобства и усталость обращал мало внимания, его буквально съедало нетерпение. Рядом своими изящными полусапожками упорно месила грязь и пожухшие листья Тайми. Норд был готов поклясться, что девушка тоже рвется поскорее убедиться, что с Винстоном все в порядке.

Время уже перевалило за полдень, когда одного из боевых магов что-то насторожило. Адепт земли догнал Тарна и потребовал, чтобы отряд свернул в сторону. По словам мага выходило, что неподалеку он чувствует непонятные отголоски силы. Тош запротестовал — нить от метки, оставленной на Винстоне, указывала другое направление. Поколебавшись, октат согласился сделать небольшой крюк и проверить подозрения боевого мага.

Не прошло и пяти минут, как отряд выбрался на широкую поляну, в центре которой когда-то лежал дальний лагерь. Солдаты и маги потрясенно застыли на месте, разглядывая открывшуюся перед ними жуткую, но завораживающую картину.

Поляну заливал яркий солнечный свет. По совсем недавно выжженной дотла земле причудливыми узорами извивались лианы, из нее рвались навстречу безоблачному небу новые побеги, проклевывались первые ростки. То тут, то там уже алели пятна причудливых цветков, покачивались молодые папоротники. Везде сновали бесчисленные насекомые и юркие ящерки, важно прохаживались птицы, извивались змеи.

Но сильнее всего поражали бабочки. Ими, будто цветным ковром, была устлана вся земля. Еще больше их кружились в воздухе, казалось, что над поляной бушует сверкающая всеми цветами радуги метель. Бабочками лакомились другие обитатели джунглей, они гибли под ногами, но упорно летели и летели на прогалину, словно их сюда манила неведомая сила. Тысячи крыльев неутомимо порхали в едином порыве, вторя неразличимой для человечка мелодии, и над поляной стоял неумолкающий ни на секунду приглушенный шелест.

Сквозь цветной хоровод из бабочек с трудом удавалось рассмотреть то, что осталось от лагеря. Обугленный частокол едва виднелся под опутавшей его растительностью, ворота отсутствовали, палатки смело неведомой силой.

Изможденные солдаты и маги мрачно взирали на расстилавшееся перед ними безумие красок. Как они не гнали от себя мысль, что здесь свой последний бой приняла почти сотня их товарищей, она назойливо возвращалась, заставляя их сердца сжиматься от ненависти. Вакханалия света и красок, сменившая собой ночной мрак и пелену непроглядного тумана, казалось особой издевкой, прощальным плевком на могилу поверженного противника. Многие не смогли сдержать ругательств.

Торстен невольно сжал кулаки и стиснул зубы. В том, что лагерь разгромлен, сомнений не было, оставалось надеяться, что Винстону удалось спастись, и именно поэтому метка на нем указывала в сторону.

Тарн дал знак, и отряд медленно двинулся к лагерю. Ступать приходилось осторожно — на поляне хватало опасных существ: ядовитых змей, пауков, скорпионов… Но куда больше неприятностей доставляли бабочки. Они были со всех сторон, садились на каждый открытый участок тела, пытались заползти под одежду, путались в волосах, хрустели под ногами, залезали в рот и нос. Крылья били по лицу, мохнатые лапки противно перебирали по коже, от пыльцы слезились глаза.

Торстена передергивало от отвращения, но он не принялся ожесточенно размахивать руками, как многие из солдат, понимая, что это бессмысленно, а лишь иногда тряс головой и смахивал особо настырных бабочек, усевшихся ему на лицо. Но с каждым шагом держать себя в руках было все сложнее.

В воздухе плавали странные терпкие ароматы, дурманящие голову. Уши наполнились шелестом и гулом тысяч крыльев. Норд почувствовал, что теряет чувство реальности, растворяется в притягательном, но жутком хороводе насекомых. Казалось, что еще секунда, и он потеряет остатки самообладания и слепо ринется прочь из этого безумия.

Сильный порыв ветра прошелся по поляне, играючи расшвыривая бабочек. Торстен кинул на Тоша благодарный взгляд и смахнул заливавший глаза перемешанный с пыльцой пот. Рядом слышались облегченные вздохи других солдат. Норд сплюнул вязкую слюну и вздохнул полной грудью, гася остатки нервной дрожи и приходя в себя.

С лагеря словно сдернули цветное покрывало, и он предстал перед солдатами во всей своей жуткой опустошенности. Их взорам открылась земля на месте ворот, сплавленная нестерпимым жаром в монолит, уродливый ров, кривым зигзагом перечеркнувший лагерь, груды тел, покрытых сплошным шевелящимся ковром насекомых и рептилий, пожирающих мертвую плоть.

Отряд медленно шел по лагерю, с грустью разглядывая картину последнего отчаянного боя. Отрезанные от остального мира на этой окутанной мраком и туманом поляне солдаты и маги сражались до последнего, дорого продав свои жизни, но неведомый враг играючи смял сопротивление людей. С каждым новым телом надежда, что кто-то выжил, становилась все призрачнее. Маг земли заставил края рва в одном месте сойтись, и отряд перебрался на другую сторону.

Каждое попадавшееся на пути тело буквально кишело насекомыми. Многие покойники уже начали разлагаться, а трупоеды и вовсе изуродовали их до неузнаваемости. С трудом верилось, что в начале прошлой ночи эти люди были еще живы и даже представить себе не могли, что к рассвету превратятся в кишащие червями груды отвратительно воняющего мяса.

Умом Торстен понимал, что метка на Винстоне уводит прочь от этой поляны, но все равно, разглядывая каждого нового мертвеца, боялся увидеть знакомые черты или одежду. Он уже уверился, что тут полегли почти все защитники лагеря, и теперь ему не терпелось отправиться на поиски друга.

— Это не правильно. Трупы не должны так быстро разлагаться. А растения не могут так быстро расти, — тихо бормотал себе под нос остановившийся рядом целитель.

— Жизнь вообще неправильная штука, — философски ответил Кель, панибратски похлопав мага по плечу. — Вот скажи мне на милость, что мы вообще в этих джунглях забыли? У нас что — в своей империи уже все спокойно, коли мы сюда полезли?

— Кель, заткнись, — перебил друга Торстен, который жутко не любил, когда тот начинал критиковать приказы.

— Да ладно тебе, Тор. Я же со всей любовь к нашей самой лучшей на свете империи, — добродушно рассмеялся гвардеец, а потом повернулся к октату. — Эй, Тарн. Что с телами-то делать будем? Не кидать же их на съедение червям и прочей гадости.

— Хоронить мы их тоже не можем, нет времени, — задумчиво протянул в ответ командир отряда. — Не нравится мне это все. Здесь лагерь играючи разгромили, как бы и на наш не напали.

— Я могу их сжечь, — тихо проговорила неслышно подошедшая Тайми. — Не погребенье, конечно, но все же лучше чем их растащит по кусочкам всякая мерзость.

— Все отойдите от тел, — громко выкрикнул Тарн и проследил, чтобы солдаты выполнили его приказ, а потом повернулся в волшебнице и коротко обронил. — Действуй.

С разведенных рук Тайми на землю полилось яростное пламя, сжигающее груды тел и пожиравших их насекомых. К безоблачному небу потянулись клубы черного дыма, а поляну окутал смрад паленой плоти. Торстен поспешно отошел подальше и зажал нос. А волшебница, казалось, ни на что не обращала внимания. Подобно ангелу смерти она скользила среди тел, а за ней оставался только пепел и выжженная земля.

Вонь становилась нестерпимой, волны жара заставляли солдат отходить все дальше, а клубы удушливого дыма обволакивали хрупкую фигуру, и казалось, что они кружатся вокруг волшебницы в пугающем танце, под аккомпанемент шипения тающей в огне плоти, треск сгоравших костей и рев пламени. На губах Тайми играла легка игривая улыбка, копоть не смела коснуться ее лица, а руки волшебницы сплетались в причудливые фигуры, словно она дирижировала непостижимой для обычных людей огненной симфонией.

— Если у меня хоть раз возникнут мысли затащить Тайми в постель, напомни мне эту сцену, — Кель ткнул локтем в бок Торстену.

— Да ладно, так я поверил, что ты сам когда-нибудь это забудешь, — нервно рассмеялся норд, вытирая испарину.

Когда от груд тел, громоздившихся в разгромленном лагере, остались только кое-где тлеющие ошметки, Тарн приказал отряду выступать и повел его назад. К ужасу Торстена, двигались они ровно по собственным следам.

— Но ведь метка на Винстоне указывает дальше! — Тош обогнал октата и загородил ему дорогу.

— Я знаю. Мы возвращаемся назад. На наш лагерь тоже могли напасть, и три десятка клинков и четыре мага там не будут лишними, — спокойно ответил Тарн, отодвигая гонца в сторону, но ему дорогу загородил Торстен.

— Что значит назад!? Там же в джунглях могут быть выжившие! Там Винстон! — норд даже не заметил, как перешел на крик.

— Нам приказали пробиться в лагерь. Мы свою задачу выполнили. Не наша вина, что в нем уже все мертвы. Искать твоего дружка нам никто не приказывал, и делать это означает рисковать отрядом. Пока мы будем лазить по джунглям, наши товарищи, возможно, будут до последнего оборонять лагерь и ждать помощи, — на губах командира играла легкая улыбка, он словно удивлялся, зачем вообще что-то объясняет.

— А Винстон нашей помощи разве не ждет? — от ярости у Торстена заклокотало в горле.

— Хватит тратить время. Мы уходим назад в лагерь. Это приказ, — отрезал октат.

Торстену показалось, что он со всего размаха налетел на стену. Совсем недавно жизнь представлялась ему простой и понятной — был друг, нуждавшийся в помощи, и был приказ, который нужно было выполнить. И норд уверено шел вперед, зная, что делает все правильно. А теперь он оказался на развилке и должен был выбирать между дружбой и долгом.

Торстен привык выполнять приказы. Ему это нравилось, он упивался своей верностью стране и императору. Норду казалось, что так он становится значимее, приобщается к величию государства. Чтобы не случилось, гвардеец знал что делать и готов был выполнить свой долг до конца. Слова клятвы верности значили для Торстена куда больше, чем просто набор звуков. Когда он произнес их, то словно выжег у себя в сердце, навсегда отбросив сомнения и колебания. И словом императора для него сейчас был приказ командира — Тарна, требующего вернуться в лагерь. Не повиноваться означало предать свой долг, собственными руками разбить краеугольный камень, вокруг которого вертелся его мир.

Но сейчас на другой чаше весов оказался последний друг детства. От одной мысли о том, чтобы развернуться и оставить Винстона умирать в джунглях, Торстена затрясло. Это означало предать все то, во что он верил, вырвать собственное сердце и растоптать его подкованным сапогом императорского гвардейца. Сможет ли он жить после этого? Сможет ли вернуться в родной Ортсмут и встретиться глазами с родителями Винстона? Сможет ли просто считать себя человеком, если сам же заклеймит себя как предателя?

В ушах застучало, а глаза норда налились кровью. Он хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на лед, и с ненавистью смотрел на улыбающегося пехотинца. А тот наслаждался терзаниями гвардейца и не считал нужным это скрывать. Торстен стиснул кулаки и заскрежетал зубами, мечтая только о том, чтобы выбор между дружбой и долгом он мог разрешить, просто отдав собственную жизнь.

Одним Великим силам ведомо, на чтобы в конце концов решился норд, но ему на плечо положил руку Кель, прекрасно понимавший состояние друга.

— А по-моему, нам приказали дойти до метки, наложенной на гонца, — открыто и искренне улыбнулся октату гвардеец, а его пальцы как бы невзначай сжали обмотанную потертой кожей рукоять кинжала, с которым Кель никогда не расставался.

Тарн нахмурился и хотел что-то сказать, но вперед пробилась Тайми.

— Точно, точно. Я это хорошо помню, — на губах волшебницы играла та же беззаботная улыбка, с которой она жгла растерзанные тела в лагере, а между пальцев прыгали веселые искорки — предвестники потока пламени.

— Ну, тогда ладно, веди гонец, — Тарн сплюнул и повернулся к просиявшему Тошу.

У Торстена было такое ощущение, что из него выдернули стальной стержень, заставлявший тело замереть неподвижной статуей. От облегчения едва не подкосились ноги. Норд встряхнул головой, пытаясь выбросить из головы кошмарную мысль, что когда-нибудь он вновь окажется перед подобным страшным выбором.

Отряд двинулся дальше. Тош клялся, что Винстон где-то совсем близко, и солдаты, забыв про усталость, прорубались сквозь джунгли. Не обращая внимания на гневные взгляды октата, иногда им заклинаниями помогала Тайми или сам гонец.

— Стойте! — внезапно громко выкрикнул толстяк, заставив солдат и магов заозираться в поисках опасности. — Он где-то здесь!

— Что значит где-то здесь! Ты же нас по метке ввел! — выпалил Тарн закипая.

— Вот и чувствую, что он здесь, прямо рядом со мной! — растерянно указал в заросли Тош.

— А ну-ка, — Торстен, внутренне обмирая, отодвинул мага и полез в переплетение ветвей и лиан. Не прошло и минуты, как он разглядел тело друга, валявшееся на спине с бессильно раскинутыми руками. Его лицо украшала корка запекшейся крови, а вокруг не ползало ни одного насекомого, словно они боялись к нему приблизиться.

Торстену показалось, что у него внутри что-то оборвалось. Он прикусил язык, но даже не заметил, как рот наполнился кровью. В голове перепуганной птицей билась только одна мысль — "не успел". От стыда и ненависти к себе захотелось удавиться. Рядом в заросли ужом ввинтился Кель. Гвардеец склонился над Винстоном и поднес к его лицу отполированное лезвие кинжала.

— Жив, он жив, — рассмеялся Кель, разглядев, что сталь запотела.

Второй раз за этот сумасшедший день Торстен почувствовал безграничное облегчение и от избытка чувств хлопнул друга по спине так, что Кель едва не проделал носом новую просеку в зарослях.

Гвардейцы как могли бережно достали мага из зарослей. Выглядел Винстон хуже некуда: бледное осунувшееся лицо, грязная и порванная одежда, покрытые ссадинами и порезами руки, красные пятна обожженной кожи по всему телу. Его положили на спешно расстеленную циновку, и над телом склонился целитель. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем маг воды обессилено откинулся назад и поднял усталый взгляд.

— Что с ним?!? — почти одновременно выкрикнули Торстен, Тайми и Тош.

— Он без сознания, — ответил целитель, разминая затекшую шею.

— Это я и без десяти минут сидения над телом мог сказать, — влез Кель. — А поподробнее?

— А поподробнее я мало что могу сказать. Уж не знаю, что с этим магом произошло, но такой жути я еще никогда не видел. Над его жизненными каналами поиздевался кто-то очень могучий и еще более безжалостный. Мне с трудом удалось хоть что-то разобрать.

— Ты его в норму привести можешь? — Тайми умоляюще посмотрела на мага, но тот опустил глаза.

— Чтобы все исправить, нужен, по меньшей мере, Великий маг воды, — грустно покачал головой целитель. — А вот в чувство привести его могу, авось сам и расскажет, что с ним случилось.

Адепт на несколько секунд задержал у лица Винстона ладонь, а потом просто уселся рядом, ожидая результата. Сначала ничего не происходило, и столпившиеся вокруг солдаты уже начали недовольно переговариваться, но потом ресницы мага затрепетали и он открыл глаза.

На Винстона обрушился град вопросов, его тормошили и гладили по голове, но он ни на что не обращал внимания, продолжая неподвижно лежать на земле. Забеспокоившийся целитель отогнал от него всех, кроме Тайми, которая нежно положила голову мага себе на колени.

Взгляд Винстона перебегал с одного лица на другое. Сначала в нем читалось облегчение, но затем оно уступило место выражению беспомощности, а потом и вовсе все затмил всепоглощающий ужас. Эти широко распахнутые глаза словно жили своей жизнью, выдавая метания души заключенной в клетку неподвижного тела.

— Он парализован, — тихо произнес целитель, осмотрев мага вновь. — Даже странно, что глазами может шевелить, кто-то над ним хорошо потрудился. И этот кто-то владел силой превосходящей все возможности магии воды. Боюсь, что это была таинственная магия жизни.

— Ты по-человечески говори, что это значит! Ты его можешь вылечить? — взорвался Торстен, разглядев в глазах друга отчаянную мольбу.

— Он не может пошевелить даже щекой. И я его вылечить точно не смогу. Как и маги, что остались в лагере. Может, кому из обычных адептов воды эта задача и окажется по силам, но по мне, так тут нужен Великий маг, не меньше.

— Его нужно отправлять в основной лагерь, — принял решение Торстен.

— И как же ты это собираешься сделать, — саркастически рассмеялся Тарн, которому дерзость гвардейца уже порядком надоела.

— Я могу его отнести, — оживился Тош.

— Сбежать надумал? Ну-ну. Нам единственный гонец еще пригодится. Ты лучше связь с нашим лагерем установи, — непреклонно заявил октат.

Но, несмотря на все усилия, Тош так и не сумел связаться ни с лагерем, ни с основными силами за пределами джунглей. И тогда, бережно положив голову юноши на циновку, встала Тайми.

— В нашем лагере есть и другие адепты воздуха кроме Тоша. А раненый серьезно затруднит нам перемещение, — непреклонным и высокомерным тоном заявила волшебница. — К тому же, руководство экспедиции будет очень заинтересовано в скорейшем исследовании человека, подвергшегося воздействию магии жизни.

— А красивые глазки этого паренька тут не причем? — криво усмехнулся Тарн. — Ну-ну. Хотя ты, пожалуй, права. Слушай сюда гонец. Подробно расскажешь обо всем, что тут творится. Пускай направляют всех магов воздуха, что смогут. Нужно выяснить, что со вторым лагерем, да и нашему подкрепление не помешает.

— Конечно, — быстро закивал Тош, опасаясь, что октат передумает, и направился к Винстону.

— Подожди. Нечего парня мучить, — остановил гонца целитель. — Лучше я его усыплю на несколько часов, а там уже пускай остальные наши светила над ним колдуют.

— Конечно, — Тош дождался, пока глаза друга вновь закроются, а потом притянул его к себе невидимыми жгутами сгустившегося воздуха. Гонец оглядел лица товарищей, будто стараясь их запомнить, а потом встряхнул головой и, раскинув радужные крылья, взлетел. Послушный воздух играючи раздвигал густые кроны деревьев, ломал ветки, срезал лианы, и окутанные падающими листьями маги воздуха взмыли вверх.

Торстен проводил их глазами и тяжело вздохнул, мысленно пожелав им легкого пути. Норд надеялся, что уж в основном лагере разберутся с тем, что случалось с Винстоном, и приведут его в порядок.

— Давайте пошевеливайтесь! Мы и так уже засветло до лагеря добраться не успеем, так что нечего рассиживаться! Перекусывайте на ходу. Джунгли раны залечивают быстро, в темноте можем сбиться и тогда долго будем по этим скаренным лесам плутать! — Тарн поднял солдат, и отряд двинулся назад по собственным следам.

Обратный путь выдался еще более трудным. Все уже порядком устали, к тому же, вскоре опять хлынул ливень. Кель, поскользнувшись на мокрых листьях, едва не распорол себе щеку об острые шипы лиан, а Тайми расшибла коленку о некстати попавшийся под ноги ствол упавшего дерева. Но хуже всего было то, что от усталости у солдат притупилось внимание.

Уже в сумерках одного из пехотинцев укусил за незащищенную шею паук размером с человеческую ладонь, и только помощь целителя спасла ему жизнь. Ритал же едва не попал в объятия удава, лишь в последний момент успев закрыться щитом и заехать закованным в боевую перчатку кулаком по приплюснутой башке, а потом подоспевший Кель разрубил рептилию пополам.

Ночь уже давно хозяйничала в джунглях, когда впереди показалась хорошо знакомая выжженная поляна. Изможденные солдаты и маги с удивлением замерли на месте, ничего не понимая. Лагерь расстилался темным пятном, в нем не было видно ни малейшего огонька. Привычные очертания частокола без факелов выглядели пугающе и казались не надежной защитой, а зубьями капкана, вот-вот готового сомкнуться вокруг ноги.

Повинуясь воле Тайми, один из огненных шаров плавно поплыл вперед, и среди солдат пролетел удивленный ропот. Массивные ворота лежали на земле, а стоявшие по бокам столбы, к которым крепились железные петли, превратились в гору гнилой трухи, рассыпанной по выжженной земле.

Торстен почувствовал, как в нем просыпается боевой азарт, а на лице расплывается кривая усмешка. Руки сами, не нуждаясь в подсказках разума, сняли с пояса шлем и расправляли бармицу.

— Валить отсюда надо! — Кель уже затягивал ремешки шлема и вопросительно смотрел на командира.

— Мы должны узнать, что тут произошло, — упрямо нагнул голову Тарн.

— А вот мне как-то не слишком хочется, — печально вздохнул Кель, натягивая кожаные перчатки с нашитыми стальными пластинами, но двинулся следом за октатом.

Пехотинцы и гвардейцы надели шлемы и изготовились к бою. На натянутые арбалеты были наложены болты, обнаженные мечи тускло сверкали в свете искрящихся над отрядом огненных шаров. Боевые маги тоже изготовились к схватке, а целителя затолкали в самый центр отряда и заставили накрыть всех защитой от ментальной магии.

Сразу за упавшими воротами на земле валялись груды тел. Это были обитавшие в джунглях твари, иссеченные мечами и истыканные стрелами. Но куда больше попадалось местных хищников, разорванных, сожженных, размолотых, замороженных или иссушенных плетениями отчаянно сражавшихся за свою жизнь магов.

Торстен вздрогнул, когда разглядел первое человеческое тело, но вскоре он уже почти равнодушно переступал через мертвецов. Большинство солдат приняли смерть от клыков и когтей хищников, но попадались и пехотинцы, чьи кольчуги пробили арбалетные болты или мечи товарищей. Норд этому не удивлялся, он помнил рассказ Винстона и понимал, что это работа ментальной магии. Похоже, отряд Керита понес большие потери.

Были среди погибших и гвардейцы. Торстен в бессильной злобе сжимал кулаки и старательно отводил взгляд от лиц мертвых товарищей. Он понимал, что даже не ищи они Винстона, то вряд ли бы успели сюда вовремя, но ему все равно чудился немой укор в изломанных предсмертной мукой телах гвардейцев. Норду было невыносимо стыдно от мысли, что они умирали здесь, а его не было рядом.

В центре лагеря лежали растерзанные тела двух изуродованных до неузнаваемости магов. Оба повелителя стихий стояли насмерть и не экономили сил. Вокруг буквально городились курганы из уничтоженных тварей. Со стороны казалось, что адепты подобно дикарям воздвигли гигантскую гекатомбу, чтобы обеспечить себе счастливое посмертие.

Торстен презрительно пнул огромную черно-коричневую ящерицу с гибкими лапами и змеиным хвостом, валявшуюся рядом с погибшим магом воздуха. Лицо адепта было искажено в гримасе боли и залито выплеснувшейся изо рта и вытекшей из лопнувших глаз кровью. Что это повелитель воздуха, понять можно было только по пробитым молниями, рассеченным невидимыми лезвиями, изорванными и раздробленным безжалостными порывами ветра телам хищников, громоздившихся у его ног.

— Странно, что на этой твари нет никаких следов от магии, — тихо прошептал Кель, тоже разглядывая ящерицу, не уступавшую размером человеку.

— Воздушник заставил эту тварь задохнуться, — равнодушно обронил проходивший мимо боевой маг земли. — Странно только, зачем он столько сил потратил. На незащищенное магией животное хватило бы и простой молнии.

Второй погибший адепт определенно повелевал пламенем — вокруг его тела будто бушевал огненный шторм, испепеливший не только нападавших хищников, но даже расплавивший землю. Бросив всего один взгляд на этот монолит, когда-то бывший обычной рыхлой почвой, Торстен вспомнил, что подобное он уже видел в дальнем лагере.

— А ведь эти маги прикрывали отход! — внезапно выпалила Тайми и указала на частокол. И действительно, в этом месте могучее бревна были отброшены вставшей на дыбы землей, а в джунглях виднелась выжженная просека.

— Они прорвались! Следуем за ними и быстро! — сообразил Тарн, но его решение уже запоздало.

Из окутавшего джунгли мрака на лагерь стала наползать молочно белая пелена тумана, а порыв ветра донес жуткое шипенье, в котором легко угадывалось одно слово.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии!!!