Три сердца, три льва

Глава 21

К вечеру они достигли разлома в скале, к которому вела их Алианора. Дно расщелины устилали обломки скал. Подъем на плоскогорье, который они единодушно перенесли на утро, отнимет не меньше часа. Но, сказала Алианора, когда они поднимутся туда, им останется до цели совсем чуть-чуть, и дорога будет прямой и ровной.

У подножья скалы они обнаружили крохотную лужайку. В центре торчал грубый каменный истукан: когда-то здесь было капище варваров. Вероятно, тролль, запах которого заставлял морщиться Хуги, поселившись где-то поблизости, вынудил дикарей бросить своего идола на произвол судьбы. Благодаря этому площадка не была вытоптана и ее покрывал тонкий ковер жесткой травы.

Наступила ночь. Поднялся сильный ветер. Оранжевое пламя костра прижималось к земле, искры неслись по воздуху и гасли далеко в стороне. Черное небо было затянуто тучами, сквозь разрывы в них то и дело выкатывался круглый глаз полной луны. Из темноты неслись шорохи, вздохи, стоны…

Все были настолько измучены, что, кое-как перекусив, поспешили завернуться в одеяла и лечь. Хуги выпало первое дежурство. Вскоре он растолкал Хольгера и сразу же захрапел. Хольгер подбросил в костер дров, закутался в плащ и подсел ближе к огню.

Его друзья спали. Неверный свет костра освещал их неподвижные фигуры. Карау даже во сне не терял обычного, спокойствия и самоуверенности. Хуги свернулся вместе с одеялом в клубок, оставив — снаружи только трубно храпящий нос. Взгляд Хольгера остановился на Алианоре. Одеяло сползло с нее, она лежала на боку, свернувшись от холода калачиком и прижав к груди маленькие кулачки. Беззащитная и милая, как ребенок… Хольгер поднялся и поправил на ней одеяло. Поколебавшись, украдкой коснулся губами ее щеки. Она улыбнулась во сне.

Он вновь подсел к костру и глубоко задумался. Если он окажется втянутым в водоворот войны, то выдержит все испытания, какие ни пошлет ему Господь! Но она? Он не может позволить ей следовать за ним по кругам ада. Прогнать ее? Но откуда он возьмет силы от нее отказаться?..

Он сжал кулаки.

— Пусть черт поберет этот мир!

И услышал:

— Ольгер!

Он вскочил. Меч вылетел из ножен. Никого. Только мрак за дрожащей границей света. Щум ветра, шепот сухой травы, уханье филина вдалеке.

И снова:

— Ольгер!

— Кто здесь? — вполголоса спросил он.

Разбудить остальных?

— Ольгер, — вновь отозвался певучий голос. — Не тревожь спящих. Я хочу говорить только с тобой.

Он почувствовал странную истому. Фея Моргана вышла из темноты.

Костер красным светом облил ее длинное сказочное платье, красными искрами зажегся в темных глазах.

— Что тебе надо? — У него сел голос.

Она улыбнулась — роза расцвела на губах.

— Поговорить с тобой. Иди сюда.

— Нет. — Он потряс головой, отгоняя наваждение. — Этот трюк не пройдет. Я не переступлю круг.

— Тебе нечего опасаться. Те, кто сильнее тебя, сейчас далеко и готовятся к битве. — Она пожала плечами. — Что ж, мы можем поговорить и так.

— Что ты для меня опять приготовила? Еще одну шайку людоедов?

— Те, которых ты встретил сегодня, не причинили бы тебе ни малейшего вреда. Они должны были, не считаясь с потерями, захватить тебя в плен целым и невредимым. А потом доставить ко мне.

— А что было бы с моими друзьями?

— О, кто они для тебя, Ольгер? Ты знаешь их всего несколько дней. В них нет ничего, достойного твоего внимания. Ты должен уйти со мной. Хотя бы потому, что вождь, которого ты опозорил сегодня, в ярости и клянется, что или умрет, или съест твое сердце. Ты встретился с горсткой воинов, но сейчас он собрал остальных. Он рвет и мечет, и я не смогу удержать его.

— Разве не ты их наставник? Кто же научил их есть человечину!

Она поморщилась.

— Не я. Но ты прав, мои союзники: демоны и колдуны гор, которых призвал к себе Хаос. Это они насадили веру в дьявола. Я никого ничему не учила. Но хватит об этом! — Снова улыбка. — У нас с тобой есть другие темы. Мы знали настоящее счастье. И я верю, что мне удастся, вернуть его нам — и тебе, и себе.

— Счастье с тобой? Пустой звук! — холодно сказал Хольгер.

Он видел, что она говорит искренне. Но он тоже не притворялся. Влечение к ней, от которого он с таким трудом избавился тогда в роще, исчезло. Перед ним стояла чужая красивая женщина — и только.

— Ты никогда не отличался постоянством в любви. — Она продолжала улыбаться. — Когда-то ты взбунтовался даже против своего господина, самого Карла. В твоем лице он приобрел самого опасного соперника. И только твое великодушие положило конец вашему спору…

— И мы с ним стали союзниками, не так ли?

Моргана остановила взгляд на Алианоре и печально вздохнула.

— Теперь над тобою властвуют чары сильней моих… Мне… тяжело, Ольгер. Что ж, остается утешаться прошлым…

— У всех есть прошлое, кроме меня! — с непонятной горячностью бросил он. — Превратить меня в бессмысленного младенца и вышвырнуть за самые дальние рубежи мира — спасибо! Но я вернулся. Вопреки тебе. Благодаря власти, источник которой выше тебя и меня.

— Ты уже так много узнал? — удивилась она. — Но хочешь знать еще больше? Я могу вернуть тебе всю память.

— А чем я должен буду платить? Друзьями?

— Зачем? Я могу позаботиться и о том, чтобы с ними ничего не случилось. А твои намерения ведут к гибели всех вас.

— Почему я должен верить тебе?

— Позволь мне вернуть тебе память. Выйди из круга, чтобы я могла прибегнуть к чарам, которые рассеют твой мрак. И ты вспомнишь, какие клятвы давал мне.

Он внимательно посмотрел на нее. Она стояла — высокая, сильная, спокойная. Волосы черной волной лились из-под золотой короны. Но он чувствовал, что она напряжена как струна, которая вот-вот лопнет.

Почему могущественнейшая волшебница боится его?

Он стоял и думал. Дул ветер. Спали друзья. Чернело небо. Да, в ее руках могучие силы, и эти силы брошены против него. Но и в нем живет мощь, неподвластная ей. И она удерживает его от рокового шага за круг. Вся магия в мире не имеет теперь власти над ним. И даже прелести Морганы — ничто рядом с серыми озерами глаз и с каштановой копной волос… Ни одно заклинание не может победить это волшебство.

— В моем мире, — сказал он задумчиво, — ты только миф. Вот уж не думал, что буду сражаться с мифами.

— Там был не твой мир, — сказала она. — Там ты тоже легенда. Твое место здесь, рядом со мной. Он покачал головой.

— Оба эти мира — мои. И там, и тут, я везде на своем месте.

Ему стало не по себе. Ну, конечно! Почему он не понял этой очевиднейшей вещи раньше? Он сам — персонаж каролингско-артуровского круга. И было так, что он ребенком читал в книгах двадцатого века о своих собственных древних подвигах!

Но, если даже и так, его прошлое спрятано от него. Он мог быть легендарным героем, мог быть кумиром собственного детства, но заклятье Морганы стерло его память…

— Мне кажется, ты сам давно понял, что находишься сейчас в том мире, который больше тебе подобает, — сказала Моргана. — И тебе не хочется возвращаться в тот. — Она шагнула к самой границе круга и дотронулась до него. — Да, это правда, что оба мира идут к кульминации, а ты помещен в их центры и тут, и там. Однако, если ты вмешаешься в борьбу сил, о которых даже ничего не знаешь, ты, скорее всего, потерпишь поражение. Ты погибнешь. А если победишь, то станешь потом горько жалеть об этом. Сбрось с плеч эту ношу, Ольгер, и пребудь со мной, только со мной — в счастье. Еще не поздно!

Он усмехнулся.

— Ты слишком настойчиво уговариваешь меня. Значит, мои шансы на победу достаточно велики, — сказал он. — Ты сделала все от тебя зависящее, чтобы обмануть или пленить меня. Вероятно, следующим шагом ты изберешь мою смерть. Но я выбрал свой путь и не сверну с него.

«Что за высокопарный слог! — разозлился он. — Разве таковы в самом деле мои убеждения?»

Он устал. По-настоящему хочется только покоя. Где конец этому блужданию во мраке? Где то место, в котором он мог бы укрыться с Алианорой от жестокости того или этого мира? Нет, он не может позволить себе даже минутного отдыха. На карту поставлено слишком многое, и сколько людей погибнет, если он откажется от борьбы?

Моргана смотрела на него и молчала. В скалах завывал ветер.

— Все предопределено, — наконец нарушила она молчание. — Даже Карау нашел тебя. Великий Ткач плетет свой узор. Но ты зря так уверен в том, что никто не сможет порвать его нити.

В ее глазах блеснули слезы. Она приблизилась и поцеловала его — поцелуем легким, нежным и полным любви.

— Прощай, Ольгер, — сказала она. Повернулась и растаяла в темноте.

Он стоял как столб и дрожал от холода. Может быть, все-таки разбудить остальных? Нет, пусть поспят. Им не обязательно знать о том, что произошло. Их это не касается.

Он взглянул на небо, пытаясь определить по положению луны, не подошло ли его дежурство к концу. Небо было затянуто сплошной пеленой туч. Что ж, он может бодрствовать и до утра. Все равно ему не заснуть после этого…

Ветер крепчал. Сквозь его вой послышался грохот камней и звон металла…

— Хей!

Вождь каннибалов прыгнул в световой круг. За его спиной блеснули наконечники копий. Сколько их там — сотня? Две? Они прятались в засаде и ждали, когда фея Моргана покинет его!

— Подъем! — закричал он. — У нас гости!

Хуги, Алианора и Карау вскочили. Сарацин выхватил саблю и бросился к лошади, сломав йогой колышек, к которому были привязаны поводья. Алианора взвилась на своего коня. Двое дикарей с истошным воем помчались к ней. Один замахнулся копьем. Хуги — коричневый смерч — бросился ему в ноги. Оба упали. Хольгер обрушился на другого. Меч поднялся и опустился — и череп врага лопнул, как орех.

Тело упало на него, но он отшвырнул его с такой силой, что сбил с ног следующего нападающего. Кольчуга спасла его от мощного удара копьем в грудь. Он увидел перед собой вождя и попытался достать его мечом. Тот увернулся. Чьи-то руки сомкнулись на его шее. Он вспомнил о шпорах на сапогах, и сильно пнул ногой назад. Дикарь взвыл и отлетел в сторону.

Хольгер попятился, стараясь оказаться спиной к истукану. Здоровенный воин с татуировкой, изображающей дракона, ринулся на него. Хольгер рубанул — и голова дикаря покатилась с плеч. Кольцо врагов сжималось. Поверх их рогов и перьев Хольгер видел, как Карау гарцует на лошади и сыплет ударами своей кривой сабли.

Папиллон лягал дикарей, топтал и кусал, его грива и хвост развевались, как черные флаги.

Кто-то нырнул Хольгеру под руку и замахнулся ножом. Он отбил удар рукой. Хуги выкатился из темноты, дернул людоеда за ноги и свалил. Рыча, они покатились по земле.

Перед Хольгером вырос вождь. Его топор взлетел в воздух и обрушился на шлем Хольгера. «Великий Боже и Святой Георгий!» — услышал он собственный стон. Каким-то образом Хольгер отбил удар. Рядом с вождем встали два его воина. На шлем и кольчугу Хольгера обрушился град ударов. Он пошатнулся.

Вдруг за спиной вождя появился Карау. Его клинок запел в воздухе. Один из врагов с воплем схватился за плечо, глядя расширенными от ужаса глазами, как оно отваливается от тела. Хольгер ударил ногой — и другой враг отлетел в сторону. Вождь развернулся и атаковал сарацина. Они закружились в смертельном танце, обмениваясь ударами и проклятьями.

Лошадь Алианоры жалобно заржала и повалилась на землю. Белый лебедь взмыл в воздух, и через миг молнией упал вниз, целясь клювом в глаза врагов. Хольгер перевел дыхание. Кто-то пролаял приказ, и в него полетели копья. Забыв о ранах и усталости, датчанин бросился в атаку. Его меч летал, как коса. Папиллон вставал на дыбы во весь свой исполинский рост и крушил передними копытами черепа людоедов. Человек и конь размели врагов и вернулись к камню.

Из-под безжизненного тела своего противника выкарабкался Хуги и встал рядом с ними. Алианора приземлилась и обратилась в девушку. Карау осадил рядом коня. Хольгер сунул ногу в стремя и взлетел в седло. Пинком в зубы отшвырнул дикаря, вцепившегося ему в сапог. Снял с седла щит и надел его на левую руку. Протянул Алианоре руку с мечом. Она ухватила ее, и через миг сидела за спиной. Карау поднял в седло Хуги. Рыцари обменялись взглядами, кивнули друг другу и ринулись в битву.

Они рубили, кололи, кромсали. Потом внезапно вокруг них образовалась пустота. Враг отступил. Карау и Хольгер, тяжело дыша, вернулись к каменному истукану. Мечи были залиты кровью. В дымящихся лужах крови отражался огонь костра. Земля была устлана трупами врагов… Людоеды молча стояли поодаль, сливаясь в темную массу с проблесками стали. Хольгер увидел вождя: тот лишился своих рогов и перьев и теперь тяжело ковылял к своим людям.

Карау сверкнул улыбкой.

— Славная, славная битва! — воскликнул он. — Клянусь дланью пророка… Пророка Иисуса… Раньше я думал, сэр Руперт, что только один человек на земле способен биться так, как бился сегодня ты.

— И ты был сегодня на высоте, — ответил Хольгер. — Жаль только, что мы не прикончили их вождя. Сейчас он снова пошлет их на битву.

— Будь в их головах хоть немного мозгов, они бы давно изрешетили нас стрелами, — заметил Хуги.

Хольгер повернулся в седле, чтобы взглянуть на Алианору. Ее левая рука была в крови.

— Ты ранена? — ужаснулся он.

— Ничего страшного. — Она попыталась улыбнуться. — Стрела задела крыло.

Он осмотрел рану. В обычных условиях он назвал бы ее скверной, однако, принимая во внимание все обстоятельства, пожалуй, ничего страшного действительно не было. Он с облегчением вздохнул.

— Построю часовню Святому Себастьяну… в благодарность.

Алианора прижалась к нему.

— Есть более приятные способы вознести хвалу Богу, — шепнула она ему на ухо.

— Никто никогда уже ничего не построит, — вмешался Карау, — если мы сейчас же не уберемся отсюда. А если сейчас повернуть назад, сэр Руперт, я думаю, мы сумеем уйти от погони.

— Нет, — решительно сказал Хольгер. — Здесь путь к Святому Гриммину. Других дорог нет, а если есть, то, возможно, под еще более сильной охраной. Мы пойдем вперед.

— К ним в лапы? — воскликнул сарацин. — Карабкаться на эту осыпь в темноте, отбиваясь от сотни воинов? Уж не сошел ли ты с ума, рыцарь?

— Ты волен выбрать сам, — ледяным тоном ответил Хольгер. — А я еще этой ночью должен добраться до церкви.

Хуги остановил на Хольгере тоскливый взгляд. Ему стало не по себе.

— Что ты уставился? — буркнул Хольгер. — Да, мы можем здесь умереть, я знаю это не хуже тебя. Беги вместе с ним. Я пойду один.

— Ну уж нет.

Повисла пауза. Хольгер отчетливо услышал стук своего сердца. Наконец гном заговорил — хрипло и медленно:

— Уж коли зашел у тебя ум за разум и ты отступиться не хочешь, то я хоть немного твоей глупости своим умом послужу. Самому тебе ведомо, что через этот проход нам не пробиться. Есть, однако, другой путь наверх, и никто на нем мешать нам не будет. Я могу вход в берлогу тролля вынюхать, а мой нос говорит, что это где-то рядом. Наверняка много пещер идет к ней через скалу, а нам может и повезти. Может, тролль вылез куда-то или спит, или забрался в далекий угол и нас не учует. Может, конечно, и не повезет, однако другого выхода у нас нет. Ну так что?

Алианора за спиной Хольгера тяжело вздохнула.

— Карау, — сказал он, — забери Алианору и постарайся доставить ее в безопасное место. Хуги и я пойдем через пещеру тролля…

Девушка крепко обхватила его за пояс.

— Нет! — гневно оказала она. — Так легко тебе от меня не избавиться. Я иду с тобой!

— И я, — добавил Карау и сглотнул слюну. — Никогда еще не бегал я от опасности.

— Дурни! — фыркнул Хуги. — Кости ваши в этой норе белеть будут. Только не первые вы из тех рыцарей, которые сгинули потому, что гордыни в головах у них было много, а ума мало. Жаль одну только деву. Ну, поехали.