Камень 6-ой

– Тогда вы позволите нам коснуться ваших стоп, отец? – сложив ладони на уровне шеи, спросил Поллав.

– О, да! Я с радостью благословлю тебя, сын! – радостно сказал Яш.

– Тогда мы все прикоснёмся к вашим стопам, отец! – добавил старший из моих будущих мужей.

Но он хотя бы уважает старших. И некоторые традиции всё же чтит.

Я первой вышла из воды, чтобы вместе с моими женихами поклониться дяде и получить его благословение. Да и… раз уж старшему и младшему так понравилось моё тело – пусть смотрят ещё. Чтобы им меньше хотелось передумать, когда речь зайдёт о свадьбе. Я буду себя вести бесстыдно, как и Яш. Хотя бы до свадьбы. Хотя бы в надежде отвести от Ишы эту нелёгкую долю, которая выпала мне.

И они смотрели на меня. Жадно смотрели! И старший, и младший! Только Садхир стоял, потупившись. То ли не хотел, чтоб я стала его женщиной, то ли не хотел смущать меня пристальным своим взором.

Но, когда мы со старшим братом уже наклонились к стопам Яша – младшие братья почтительно отступили, уважая старших – а дядя уже потянулся к нашим головам, Садхир вдруг резко сказал:

– Постойте!

И мы с Поллавом, согнувшись, покосились на него. А второй брат сердито смотрел на Яша. И мрачно спросил:

– Почему вы собрались благословить Кизи, положив на её голову левую ладонь?

И мы с Поллавом, приподняв головы, увидели, что так и есть. А дядя смущённо, будто невольно ошибся, убрал руки от нас.

– Вы совсем не уважаете нас, что хотите благословить нашу жену грязной рукой? – проворчал Садхир.

– Ох, простите! Я… – притворно засмущался хитрец.

– Или почтите нашего старшего брата и жену лучшим образом, или мы сейчас же уйдём! – пригрозил добродетельный мужчина.

– Ох, простите! – испугался дядя, которому не хотелось отпускать найденных женихов.

Благословил меня как положено.

В первый же день Садхир позаботился о моём благополучии, не испугавшись ни гнева моего дяди, ни гнева своего старшего брата, которого почитал. Всё-таки, Иша была права: Садхир будет заботиться обо мне. Хотя бы он будет заботиться обо мне. Хотя бы в чём-то мне повезло. Даже при том, что главный мой муж и младший муж заботятся только о своих выгоде и желаниях. Мне всё-таки в чём-то повезло!

Садхир настоял, чтобы мы с Ишой высохли прежде, чем идти в деревню. И на этот раз братья опять послушались его. И ещё мой добродетельный жених подошёл к Мохану и, отозвав в сторону, о чём-то чуть зашептался с ним. Дядя напряжённо следил за ними, боясь, что передумают. И Иша, заробев, прижалась ко мне. Поллав хранил невозмутимость, хотя покосился на миг на братьев, кажется, ему не понравилось, что у них там какие-то тайны от него. Или не понравилось, что секретничают даже при чужих, будто не доверяют ему?

Вот Мохан улыбнулся, получил ответную улыбку среднего брата. И они вернулись. Младший – к старшему и Яшу. А Садхир – к их повозке, стоявшей поодаль, к свёрткам и инструментам. После Садхир покосился уже в сторону меня и Ишы. Мы, уже подсушенные солнцем, торопливо стали поправлять свои дупатты из простой ткани, чтобы ещё больше прикрыть то, чему надобно быть прикрытым.

А Садхир… у меня дыхание перехватило, когда разглядела две свёрнутых ткани, что он достал из какого-то невзрачного свёртка. Потому, что редко мы видели что-то подобное! Разве что на жёнах и дочерях проезжих господ.

Глаза Яша хищно блеснули, когда он увидел ткань с вышивкой, сделанной золотыми и серебряными нитями. Садхир благодарно улыбнулся младшему брату и, подкинув свёртки, изящно подхватил, не дав упасть на землю. Иша ахнула от восхищения, глядя, как развернулись и заблестели на солнце две шёлковых дупатты, голубая и синяя. Между диковинных узоров, вышитых серебряными и даже кое-где золотыми нитками, меж маленьких кругленьких зеркалец, отражавших солнце и покрывших меня, сестру и мужчину мерцанием отблесков, блестели разными гранями драгоценные камни.

Младший брат ступил завязывать свёрток, а средний почему-то пошёл к нам, неся роскошные шали. Шёл спокойно, медленно, а ткани, которые он нёс, развевались за ним. Мне отчего-то подумалось, что Садхир ещё и танцевать умеет. Что-то такое проскальзывало в его походке и том, как он подхватил падающие дупатты. Но, впрочем, красивее всего был тёплый его взгляд. Он… он хочет сделать нам подарок?.. Такой… дорогой?!

Пока мужчины стояли наверху, поодаль от обрыва, мы с Ишой прятались от их взоров чуть ниже, между камней, так, чтоб над берегом только наши головы виднелись. И, может, ещё плечи. Пока наши одежды не высушит хорошо солнце.

Садхир спрыгнул с берега и ловко приземлился босыми ногами на один из больших камней. Ткани… не блеск их вышивки и украшений заворожил меня, а то, как их концы извернулись за ним. И как он спрыгнул, присев. Как выпрямился неспешно. Грация дикого хищника, крупного и сильного зверя. Сила, казалось, была даже в длинных, густых его, чуть вьющихся волосах.

– Нам как-то подарил их раджа дальнего царства, довольный нашим выступлением, – серьёзно сказал Садхир, подходя к нам и протягивая к нам руки с дупаттами, так, чтобы мы могли снять их, не касаясь его обнажённых рук. – В тот день мы выступали особенно хорошо. И эти три шали нам раджа подарил для наших будущих жён. Я думаю, что подарить одну для Кизи и вторую – для её младшей сестры – это хорошее решение. И Мохан со мною согласился, – и улыбнулся девушке, прячущейся за мной. Пока ещё могла прятаться. – Точнее, для нашей младшей сестры. Как тебя зовут, моя сестра?

Девушка смутилась и потупилась. Так волновалась, что и слова не могла сказать. И я сказала за неё:

– Её зовут Иша.

– Значит, самую младшую из моих сестёр зовут Иша, – улыбнулся Садхир.

Они так дёшево купили меня! И его братья не уважали меня. Но он был готов позаботиться даже о моей сестре! О той, которую, быть может, больше никогда не увидит, когда после свадьбы мы уйдём. Он… он хороший человек!

– Б-благодарю за заботу о моей сестре! – сказала я, чувствуя, как по моим щекам текут слёзы.

– О нашей сестре, – серьёзно исправил меня добрый мужчина. – Твоя семья – это теперь и моя семья.

Взглянула на него благодарно. Губы у меня дрожали. И я никак не могла подобрать слов. Но он, видя, что я обрадовалась его заботе об Ише, сам радостно улыбнулся. Он… радовался моей радости! Кажется, Садхир по-настоящему радовался моей радости.

– Кизи… – сказал он задумчиво, глядя мне в глаза и не опуская взора ниже, где подсохшая ткань слишком сильно жалась к моему телу, да некрасиво сбилась от воды. – Жена моя… будущая… – улыбнулся, будто странно ему было говорить слова эти или будто он смаковал их и ощущения, явившиеся вместе с ними, на вкус. – Я бы хотел видеть твою улыбку. А не твои слёзы. Ты… ты можешь улыбнуться для меня?

Робко улыбнулась мужчине. Странно было стоять так близко рядом с мужчиной. Чуть царапнули меня края какого-то камня с драгоценной вышивки на дорогих дупаттах, омывавших меня с двух сторон. Или, может, то царапнули меня какие-то новые, неясные ещё чувства, которые его забота вызвала во мне?..

Чуть помолчав, но внимательно глядя на моё лицо, мой будущий муж добавил, тихо:

– Мохан согласился сделать подарок твоей сестре. А Поллав… давайте не будем настаивать? Я не рискнул бы посягнуть на ту дупатту, которую раджа даровал ему.

Едва слышно сказала:

– Это правильно. Не дело злить главу семьи.

– Тем более, что дело идёт к свадьбе, – тихо добавил мужчина. – И он будет главой твоей новой семьи. Оденьтесь-ка? – предложил он нам уже громко, когда Яш и Мохан стали подкрадываться к обрыву, чтобы поглазеть на нас или подслушать, о чём мы там шепчемся.

Да и неприлично было нам столько стоять наедине.

Я взялась за края дупатт – и они, соскользнув по его светлокожим мускулистым рукам, остались в моих тонких пальцах, обсыпая меня и его лицо, его грудь блестками с драгоценных камней и маленьких зеркал. Развернувшись – спокойно взметнулись его длинные волнистые волосы – Садхир перепрыгнул на другой камень. И на другой, через щель. Потом забрался по камням на самый верх.

– Красивый… – тихо-тихо сказала Иша, когда Садхир, забравшийся наверх, и Яш с Моханом отошли опять подальше.

– Добрый, – тихо-тихо ответила я, улыбнувшись. И повернулась к сестре: – Какую шаль ты хочешь?

– Выбери ты! – взмолилась девушка. – Ты старше!

– Но я хочу сделать тебе подарок!

Садхир, на мгновение покосившийся на нас, улыбнулся. Но, впрочем, сразу же отвернулся. Увлёк брата и Яша за собой.

– Пускай наряжаются.

– Ну, тогда… – Иша высунулась из-за моего плеча – и едва не свалилась с камня.

К счастью, успела её подхватить. Садхир обернулся на её вскрик. И Мохан.

– Всё в порядке? – спросил младший взволнованно.

– Всё в порядке, мой господин, – кивнула я.

– Тогда… – Иша торопливо вгляделась в ткань. – Я хочу синюю.

И торопливо цапнула кусок шали, на которой больше было вышивки серебряной, да зеркал, а камней драгоценных и нитей золотых – поменьше.

Странное чувство, когда снимаешь обычную дупатту из хлопка, чтобы завернуться в шёлковую, полупрозрачную и такую роскошную, сияющую… как будто не только кожа моих рук покрывается мерцанием, но и что-то внутри. Или вся жизни внутри вдруг замерцала. Всё-таки, как мило поступил Садхир, решив сделать мне и моей сестрёнке подарок! Да ещё из драгоценного дара какого-то правителя! Да ещё и прямо сейчас, когда свадьба даже не состоялась!

Иша первая выплыла на берег, будто красуясь. Или хотела похвастаться перед дядей. Да, может, и вправду хвасталась. А я спокойно взобралась за ней. Потом, спохватившись, сунула ей в руки мою старую, сложенную дупатту, поверх её старой – и стала спускаться за кувшином, что остался снизу стоять на берегу.

– Такая хозяйственная! – умилился сверху дядя.

А Мохан, подпрыгивая, слетел на песчаную полосу, намного обогнав меня. Он тоже двигался ловко. Хотя и слишком резко. Как-то насмешливо или даже хулиганя взметнулись его густые, длинные, вьющиеся волосы роскошной гривой за ним. И с кувшином он поднялся быстро-быстро, снова обогнав меня. Обернулся ко мне, насмешливо улыбнувшись:

– Муж должен заботиться о своей жене. А жених – о невесте.

А вначале только пялился на меня! Может, в отместку Садхиру? Или соревнуясь с ним? Или… или Садхиру удаётся вдохновлять младшего брата на хорошие дела? Кстати, когда я посмотрела на камни на его пути, то с удивлением заметила, что воды он ни капли не расплескал, хотя забирался вверх быстро. Ловкий!

– Надо бы нам теперь поторопиться, – подлез дядя поближе к Поллаву, – чтобы успеть всё приготовить. Нам ведь ещё надо священника позвать. И музыкантов. Вы, как бы…

– Странно, наверное, будет нам быть героями празднества, а не играть, – усмехнулся Садхир.

– Насидимся спокойно! – бодро отозвался Мохан.

А старший из них промолчал. И неторопливо пошёл к Яшу. Средний брат, правильно истолковав его желание, сам взялся за повозку. А Мохан пошёл рядом с ним, с кувшином. Второй кувшин Яш подобрал с земли и понёс сам. Но лицо у него было довольное, наверное, думал, что всё это в последний раз, так что можно и потерпеть.

Я пошла уже за повозкой, жмурясь с непривычки, когда зеркальца и камни на драгоценной шали слишком уже резво играли в солнечных лучах и били своими блестками-брызгами в глаза. Иша подошла ко мне и, прижимая к себе старые, свёрнутые дупатты локтём, осторожно чуть сдвинула шаль на мне.

– Так красивее будет, – и радостно улыбнулась, любуясь мной.

– Красивее будет с покрытой головой, – проворчал Поллав, покосившись на нас.

– Ох, верно! – испугалась я. – Я же теперь невеста! – и торопливо подняла верхний край, накрывая им волосы. – Простите, мой господин!

– Она совсем ещё не привыкла! – встряла заботливая сестра. – Но… – и запнулась под мрачным взглядом Поллава. И промолчала напугано.

О, только бы моей сестре боги послали заботливого мужа, который будет беречь её, будто главную из своих драгоценностей!

Сестра, поправлявшая мою шаль, чтобы как-то иначе лёг расшитый золотом край, чтобы лучше как-то находились драгоценные камни – может, вместе с моими глазами – запнулась о какой-то камень. И, вскрикнув, упала.

Разлетелись старые дупатты, на дорогу легли и только краем – поверх её ступней. А кровь из руки разодранной легла пятнами бордовыми на её новую, драгоценную дупатту. И отчего-то сердце моё сжалось болезненно. Будто предвидело что-то нехорошее в новой жизни, которая вскоре укроет Ишу подобно новой её дупатте. Драгоценной и прекрасной, сияющей, но… но так быстро покрывшейся кровавыми пятнами.

– Ничего! – торопливо сказала сестра подскочившему к ней Мохану, протянувшему было ей руку, чтобы помочь подняться. – Ничего, старший брат! Я справлюсь сама! – и, закусив губу, поднялась.

А вдали, на дороге, уходившей за лес и за деревню, далеко-далеко, поднялось облако пыли от копыт нескольких лошадей. Отсюда ещё было видно, как блеснули золотые крупные серьги и драгоценные золотые ожерелья на всадниках, золотые украшения посреди их тюрбанов.

– Это же… – начал Мохан, растерянно вглядевшись в шесть всадников-воинов. Начал и запнулся.

– Спрячьте лица! – рявкнул Поллав, резко обернувшись ко мне и Ише.

Но я сначала кинулась помогать Ише встать. А она торопливо сгребла старые дупатты, ещё подаренные нам родителями. Ещё недавно.

– Живо! – рявкнул Поллав.

А погода неожиданно испортилась. И тучи закрыли солнце.

Пальцы Ишы с правой руки, ободранные о мелкие камни и, видимо, ушибленные, разжались. Она выронила старую дупатту. И, настигнутая резким порывом ветра, ткань с прошлой жизни выскользнула из её рук. И взлетела, поднятая ветром. И взлетели распущенные волосы Ишы, обрамляя её лицо, отчаянно направленное вслед за играющими складками улетающей оранжевой ткани. Один из всадников, ехавший впереди, вдруг повернулся, уловив краем глаза яркое пятно, вдруг появившееся в воздухе. И, кажется, взгляд его лёг туда, откуда вылетела оранжевая накидка. На растерянную Ишу. В чьей левой руке трепетала моя старая голубая дупатта. Ярко выделявшаяся на фоне сиреневых юбки и чхоли сестры.

Поллав, подскочивший к нам, грубо схватил её и мои новые дупатты и резко сдёрнул их вниз, закрывая наши лица. Кажется, он этих всадников боялся. И вместе с Моханом – я следила за их ногами – к повозке подошёл. И блеснули два изогнутых кинжала в ножнах, выдернутые из свёртка и лёгшие на дно повозки, рядом у рук молодых мужчин.

– Этих ракшасов тут только не хватало! – пробурчал Мохан, но, впрочем, тихо-тихо.

– Ракшасов?! – испуганно ахнула Иша.

Поллав вдруг грубо схватил её за локоть и подтолкнул ко мне. Садхир оглобья повозки опустил. И встал рядом со мной. Поллав быстро извлёк из свёртка третий кинжал в ножнах.

– К-кто это? – испуганно подскочил к нам Яш.

А ветер, изменив направление, швырнул пыли ему в спину. Кажется, те опасные всадники приближались.

– Думаешь, нападут? – шёпотом спросил Мохан у кого-то из братьев.

Ржание лошадей приближалось.

– Точно! – ахнул вдруг Садхир. И полез вдруг отвязывать с ручки вины какой-то шнурок.

Чуть приподняв голову, подсматривала за ним из-за шали. К счастью, полупрозрачной, всего лишь укутавшей мир в голубую дымку, кое-где и вовсе закрывая изгибами узоров или зеркальцами да камнями вышитыми.

Шнурок, свитый из серых и синих нитей. Или… шерсти? Что это за материал? Так сразу и не пойму. А посреди подвеска: клык тускло-зелёный неизвестного зверя. А, нет, камень скорее. И залитый в золото, овальной формы. Камень в форме клыка чуть выступает из золотой основы, будто коготь. А узоры на золоте… как будто я уже видела где-то что-то похожее?..

– Ты уверен? – мрачно, но тихо спросил Поллав.

– Попробовать стоит, – серьёзно ответил ему брат. И торопливо повязал шнур себе на шею, снизу от бус из рудракши.

А стук копыт приближался. И новое облако пыли, выбивавшееся из-под копыт их скакунов, ветер швырнул в нас.

Сестра задрожала и испуганно прижалась ко мне. Вместе с дупаттой голубой, родителями подаренной, смятой уже сильно, в дорожной пыли и даже в крови Иши. А мои женихи встали иначе, у повозки, так, чтобы сразу и не разглядеть кинжалы, лежащие между свёртков и скрытые за их спинами.

Мучительные мгновения тишины. И резкое ржание почти над моей головой, разорвавшее тишину и заставившее меня вздрогнуть.

Ещё крепче прильнула ко мне сестра. А шесть лошадей остановились возле нас. Я подглядывала за ними из-под шали, из-под пересекавшей моё лицо золотой каймы и густой вышивки над ней. И сама вздрогнула, заметив, что один из всадников направил свою лошадь прямо к нам.

– А тут красивых девушек прячут, я погляжу, – насмешливо сказал один из воинов-всадников. И блеснули на солнце, пролезшем чуть из щели между туч, большие, круглые подвески его золотых серёг.

Тут уже братья выхватили своё оружие. И многозначительно вытянули хищные, острые лезвия из ножен.

– На драку нарываетесь, о презренные? – мрачно уточнил один из спутников главного, подобравшегося так близко ко мне и Ише.

Поллав почему-то покосился на среднего брата. Дядю было вообще не видно. Вот только что рядом был – и уже нет. Под телегу, что ли, забился?!

– За своих женщин мы будем стоять до конца, – твёрдо сказал Садхир, смотря прямо в глаза тому из кшатриев, кто держался впереди от своих, ближе к трём кинжалам музыкантов.

– Да что-то уже убежало у вас! – насмешливо отозвался тот самый резвый и болтливый из воинов, задумчиво подняв руку левую, чтобы потереть усы и бороду.

Потереть… улетевшей дупаттой сестры!

Ткань, бодро-оранжевая, длинная, свисала от его лица и по боку его лошади. И до земли. И Иша, чуть взгляд скосившая по земле, приметила оранжевый край знакомой ткани, лежащий у конских ног на земле. Той, подаренной ещё живыми отцом и матерью. И, видимо, не в силах расстаться с одним из последних напоминаний о людях, которых не стало, да ещё и так внезапно, ещё и недавно, вдруг отлепилась от меня – и рванулась подхватить край дупатты из-под конских копыт.

Она не решалась смотреть наверх, потому и не видела, что другой край её шали уже держит вооружённый кривым мечом незнакомец, слишком толстыми золотыми украшениями обвесившийся. Она рванула, отчаянно рванула край дупатты на себя, а мужчина лишь улыбнулся, не отпуская. И тогда, не понимая, отчего шаль не идёт обратно к ней в руки, шаль такая родная, хотя и измазанная уже в грязи дорожной и её крови из ободранной руки… тогда глупая Иша подняла голову и взгляд туда, куда уползал оранжевый край. И новая, роскошная дупатта, не поддерживаемая ничем, соскользнула с её головы. Соскользнула по длинным распущенным волосам. По плечам её соскользнула, падая уже своим концом, роскошным и блестящим, в дорожную грязь.

Когда блестящая драгоценными нитями, маленькими вышитыми зеркалами и камнями драгоценными шаль стала спадать, воин напрягся, да подался вперёд. Скрытое всегда привлекает взор сильнее открытого. Особенно, когда вдруг выпадает возможность подсмотреть.

Но, когда соскользнул по волосам край с золотой каймой и вышивкой из завитков диковинных цветов, меж которых блестели камни и зеркальца, когда соскользнул по плечам и по груди вниз, обнажая испуганно сиявшие глаза моей сестры, кшатрий на лошади вдруг застыл, разглядев её лицо. И то ли глаза испуганные зацепили его, то ли бледное лицо, украшенное драгоценным блеском тёмных глаз Ишы.

Девушка испуганно застыла, наполовину обнажённая. Лишь половина дупатты осталась, обёрнутая вокруг талии и груди, грудь, взволнованно вздымавшуюся, обвивавшая туго каймой с вышивкой золотой, да с искрами камней драгоценных и зеркал круглых, маленьких, уже свободно стекающих с тёмной тканью вниз, в складки посвободнее. Взгляд мужчины соскользнул с лица на грудь, покрытую блестящей тканью и драгоценной вышивкой. Шумно выдохнула несчастная девушка, отчего ткань и грудь как-то резко и неприлично уж поднялись и опустились.

Поползла вдруг яркая, старая, простая дупатта из разжавшихся пальцев засмотревшегося мужчины. Но, впрочем, через миг уже, свесившись с седла, незнакомец подхватил оранжевый край. Резким движением поднял дупатту с земли, встряхнув, да никак с лошади не свалившись, будто только и делал днями целыми, что скакал на лошади, да висел в изогнутых, странных позах. Он даже тюрбан с головы своей не потерял! Хотя, казалось, естественно было бы тому упасть при таких-то выкрутасах носившего его. Воин дупатту встряхнул – и облако пыли дорожной окутало Ишу. И она отчаянно чихнула, от мелких крупиц грязи задыхаясь.

И отчаянно, потерянно как-то сжалось моё сердце. Будто сказало, что так же, как вывалялась новая роскошная шаль Ишы в дорожной грязи, так и жизнь новая моей сестры будет в грязи вываленной. И, наверное, из-за него. Из-за этого мужчины, который смотрел, усмехаясь, как несчастная моя сестра сморщилась и зачихала от пыли.

Его спутники, тоже воины, с хищно загнутыми мечами в ножнах, украшенных драгоценными камнями, лошадей своих дёрнули за уздечки. И выстроились вокруг нас, окружая.

Загрузка...