Три жениха для попаданки

Глава 4. Игра в прятки

К моему вящему удивлению, я не умерла.

Нет, меня выплюнули из пелены радужных искр по другую сторону портала, на лужайку. В парке. Парк был окружён той самой каменной стеной, которую я только что видела снаружи. Вымощенные камнем же дорожки между зелёными участками и клумбами роскошных, неизвестных мне цветов вели ко дворцу. Сам дворец был так себе – не слишком высокий, но растянутый в ширину. Красивые окна, некоторые с витражами, балкончики, снова эркеры, а сверху, на крыше – башенки и каминные трубы. Глядя снизу, я впечатлилась, хотя прекрасно понимала – дворец гораздо меньше, чем кажется. Всё-таки я родилась в век интернета и фотки разных замков видела…

Указателей нигде не было. Жалко, что тут не музей. В них обычно пишут: там спальня короля, тут тронный зал, налево оранжереи, направо пыточная. А мне что делать? Наугад идти, потому что двор пуст, как карман бедняка. Как мой карман.

Обычно все люди, которые пишут и едят правой рукой, при случайном выборе направления поворачивают именно направо.

Так я и сделала.

Юбка мешалась и норовила попасть под подошвы – слишком длинная, – поэтому я подобрала её обеими руками и двинулась к правому флигелю дворца, который мне чем-то понравился. Спросить бы, куда мне сейчас. И где те невесты, которые прошли портал раньше меня? Не бегом же они сбрызнули от ворот? Спринтерши, ага…

Широкая и тяжёлая деревянная дверь была открыта, и я заглянула туда, в сумрак, где пахло кислым и сладким. Прошла по коридору через пару хозяйственных комнат и попала в огромный зал. Огромный очаг смотрел прямо на меня раскрытой пастью, внутри которой теплился огонёк.

– Здрасьте, – бросила я негромко в пустоту. – Здесь есть кто-нибудь?

Здесь были искры.

Опять эта магия! Опять неизвестно откуда появляется и мелькает перед глазами!

Я замахала руками, пытаясь отогнать навязчивых светлячков, и вдруг…

Как будто хлопок в ушах, как будто время откатилось назад или неожиданно я перенеслась в другую реальность!

Кухня была полна девушек в похожих на моё платьях и в грязных белых передниках. На волосах чепцы, руки красные от горячей воды или мыла. Захлопотанные, служанки бегали с подносами, а некоторые занимались готовкой. Ко мне, переваливаясь с бока на бок, поспешила женщина в возрасте – с морщинистым обветренным лицом и платком, повязанным вокруг головы вместо чепца. Зачастила:

– Что ж с утра не явилась? Как звать тебя?

– Ксения, – растерянно ответила я. С утра? С утра я в тюрьме сидела. За бродяжничество.

– Гзеня, что за имя такое чудное… А я Мелла буду. Вещички-то где твои?

Она с любопытством разглядывала меня с ног до головы пару секунд, а потом махнула рукой:

– А, потом подберём! Опять сиротку прислали, собственность короны… Ну? Что стоишь? Ромбушки нечищены, вот ими и займёшься.

Я наморщила лоб. Ромбушки? Это что за звери такие? И что вообще происходит? Может, они меня с кем-то спутали?

А-а-а, я поняла! Это должно быть второе испытание! Хитро придумали… Смотрят, как невесты поведут себя в разных обстоятельствах. Ну ладно, мне не в тягость и ромбушки почистить, и суп сварить, меня мама всему учила.

На меня никто не обращал внимания, но это только казалось. Краем глаза я заметила и взгляды девиц, и смешки услышала, и перешёптывания. Мелла провела меня в угол у очага и ткнула пальцем в огромную корзину, полную клубней. Картошка? Репа? Гибрид? Непонятно. И как её чистить? Скоблить или шкурку срезать?

– Умеешь? – подозрительно спросила Мелла, и я, поколебавшись, помотала головой. Женщина тяжко вздохнула, выражая этим всю свою скорбь от молодого поколения, которое нифига не умеет, но взяла воткнутый в ромбушку коротенький, чуть изогнутый ножик и принялась резво соскабливать тонкую кожицу. Запахло сладким и нежно-пряным. Кожура полетела прямо на пол, а Мелла бросила очищенный клубень в чан с водой. Вручила мне нож:

– Работай. О, погоди, у тебя даже передника нет? Сейчас найду тебе старенький, потом сама купишь.

– Мне и жалование дадут? – удивилась я. Это что, не испытание? Тогда я попала. Хотя, чего я волнуюсь-то? Ведь хотела же свалить в лес от этих смотрин! А тут лучше, чем в лесу. Тепло, при еде, опять же денежки заработаю…

– Дадут, как только пользу начнёшь приносить, – проворчала Мелла, швыряя мне заляпанный фартук. Расправив его, я заметила потёртости и дырки. До меня его хорошенько заносили, ага. Надо бы достать нитки и иголку, зашить. Потом. Сначала ромбушки.

Первый десяток я очистила легко. На втором пальцы начали уставать. На половине корзины я мысленно взвыла. Но надо было держать лицо перед кухонной челядью, которая работала споро и ловко. Некоторые ещё и хихикали, глядя на меня. Ничего! Ещё посмотрим, кто кого. На такой большой кухне нет ни одной машинки, всё руками, всё! Конечно, рук-то много, и заменить можно легко. Картофелечистку бы сюда… Я бы эту корзину в десять минут освободила от кожуры. Но, к сожалению, электричество тут не изобрели. И я не изобрету. А вот ручную шкуркочистку – вполне. Надеюсь, тут знают принцип работы шестерёнок и зубчатой передачи?

Когда я бросила в воду последнюю очищенную ромбушку, пальцы уже были деревянными. Мелла пришлёпала ко мне, поцокала языком и покачала головой, помешав рукой клубни, фыркнула:

– Вот тут и тут плохо очистила! А ну доделай! Для королевского дворца готовим, не для крестьянской избы!

– Да разварится и видно не будет, – пробормотала я, но Мелла вдруг отвесила мне лёгкий подзатыльник и сказала, игнорируя мой вскрик:

– А ну! Поживей! Кто тебя только учил?

– Когда папа Карло, а когда никто, – бросила я с вызовом, глядя ей в глаза. Мелла нахмурилась, вздохнула:

– Эх, девка, жалко мне тебя… Пока обтешешься, шишек заработаешь. Глаза опусти-ка да дочисть. Уж пора супец ставить, а у нас конь не валялся!

А потом наклонилась ко мне и прошипела на ухо:

– Ты мне других не баламуть! Будешь слушаться – высоко подымешься, а если заерепенишься – быстро вылетишь отсюда, и путь тебе один! В заведение!

Страшно, аж жуть… Да отправьте меня уже в это заведение! Хоть посмотрю на него! Но в одном она права – ерепениться пока вредно. Надо нос пониже, а спинку попрямее сделать. Не унижаться, но и не выступать. Поэтому я послушно выловила несколько ромбушек и сняла последние кусочки кожуры. Мелла подхватила чан и кивнула:

– Теперь поди помоги нарезать фирань к супцу.

Фирань… Знать бы, как она выглядит. Я поднялась, уперлась ладонями в спину и попыталась прогнуться назад, чтобы размяться. Пальцы дёрнуло током. Ух болят!

Сжала кулаки несколько раз, приговаривая:

– Мы писали, мы писали, наши пальчики устали.

А потом направилась к единственному столу, где девушка с кудряшками из-под чепца сосредоточенно строгала длинные зелёные стебли. На порей похоже. Фирань, блин! Говорили бы, как нормальные люди, – порей и точка.

– Привет, – сказала я девушке. – Помочь?

– Ты не спрашивай, ты нож бери, – хихикнула она, подвигая мне часть стеблей. – Я Арика, а ты?

– Ксения.

– Тэ, что за имя такое? Откуда ты?

Я взяла нож и, подглядев, как она делает, принялась резать фирань прямо на столешнице, уже носившей следы лезвия. Ответила между делом:

– Издалека. А ты давно тут?

– Так три года уж! Четырнадцать мне было годков, когда меня отец продал дворцу.

– Ты тоже собственность короны? – фыркнула я, но Арика серьёзно ответила:

– Я принадлежу господину главному королевскому кухарю. Ты тоже?

Я пожала плечами. Арика додумала за меня и озвучила:

– Не, ты же собственность короны! Значит, как Мелла. Вам лучше!

– Чем же это лучше? – заинтересовалась я. Все эти подробности начали меня увлекать по-настоящему. Арика наморщила лоб и сказала:

– Ну, взять хотя бы жалование. Из моего часть идёт короне, а часть господину главному кухарю. А вот если тебе платить будут, вычитать следует только часть короне.

– О как…

Интересно, сколько по деньгам получится? Надо будет потом спросить, какую сумму Арике дают на руки. Потом.

А пока надо смотреть, что делаю, потому что нож легонько скользнул по пальцу, оцарапав. Я сунула палец в рот и осмотрела лезвие. Хорошо, что не наточен, а то отсекла бы к фигам. Кстати, почему тут не точат ножи? Я поискала взглядом брусок или мусат, но ничего не нашла. Решительно отобрав нож у Арики, принялась привычно водить лезвием по тупой стороне. Папа так всегда делал на даче, на рыбалке.

– Что это ты… – удивилась девушка, а я попробовала нож на кончике пальца и улыбнулась. Затем принялась править второй. Вернула его Арике и уже без усилия порезала оставшийся пучок фирани.

– Ловко, – оценила мои старания девушка. – Обычно нам точит ножи кузнец, но он раз в неделю на кухни приходит.

– Бруски поставить на кухню, и можно править себе до кузнеца, – я ссыпала нарезанную зелень в миску и взяла следующий пучок. – А сколько всего кухонь?

– Ну, вот тут у нас людская кухня, – охотно начала рассказывать Арика. – Ох, и правда хорошо режет ножик! Мы готовим на всю прислугу. Дальше кухня для придворных дам и господ, а дальше уж и королевская, но туда мы с тобой никогда не попадём. Там только кухари работают с кухарятами! А, ещё есть пирожечная, кофейная, винные погреба…

– Кофейная? Ох, жизнь отдам за кофе! – мечтательно протянула я, машинально пробуя фирань на вкус. Почти порей, только ещё мягче. А кофе… Я старалась о нём не думать. И вообще, я есть хочу. Блин, какая я голодная!

– Ты что?! – испугалась Арика. – Ты и вправду жизнь оставишь! Кофе только для королевской семьи и самых приближённых людей!

Я только фыркнула. От королевской семьи не убудет. Я не я буду, если не сварю себе чашечку кофе… Потихонечку!

– Готово, сороки? – Мелла подошла со спины, заглянула в миски и удовлетворённо хмыкнула: – Хорошо, мелко, быстро. Арика, вы с Гзеней отдохните чуток, после ужина вам котлы мыть.

– Я ж мыла третьего дня! – напомнила Арика. – Разве ж моя очередь?

– А кто сегодня спалил пулярку? Целую жирную пулярку, дотла! И кто умолял на коленях не рассказывать господину главному кухарю? – Мелла упёрла руки в боки, и её глаза стали больше и выпуклее от праведного возмущения. – Вот и мой котлы теперь неделю, не стони! Гзеня тебе поможет, она новенькая, пусть привыкает!

– Эх, чтоб её подняло и перевернуло, эту пулярку, – в сердцах бросила Арика, воткнув нож в стол. Я с опаской глянула на острое лезвие и заметила:

– Ей уже всё равно. Помоем мы котлы, ничего страшного.

Котлы мы, конечно, помыли. Арика привычно, а я – с муками и матами. Почему тут не изобрели Фейри? А то жители Виллабаджо уже праздновали бы… Но нет, мы тёрли внутренности котла песочком на заднем дворе кухни, потом сушили травой, большими пучками травы. А котлов было четыре. И всё это до ужина, потому что Арика предложила – лучше сразу отмучиться, а потом отдыхать. Конечно, я с ней согласилась, но живот бурчал и бурчал. Крохотный кусочек зелени – не еда… Поэтому, когда мы сели за общий «людской» стол, первой моей реакцией было: «Что? Это всё?»

За пятью длинными столами нас сидело около пятидесяти. Только женщины и девушки. Все те, что готовили еду, а ещё горничные в серых платьях, прачки в светлой одежде и – отдельно ото всех – коровницы, от которых пахло. Всё это мне объяснила шёпотом Арика, пока набирала руками на тонкий кусок чёрствого хлеба, служивший тарелкой, пирожков с большого блюда. Фирань с какими-то красными ягодами, приправленную уксусом, мы накладывали большой деревянной ложкой на тот же хлеб. Пулярок, о которых говорила старшая по кухне, на столе не было. На обед, что ли, всё сожрали?

Мне досталось два пирожка, и я принялась думать, что сделаю с этим невероятным богатством, свалившимся на одну бедную попаданку. Съем сразу или оставлю один на попозже?

Впрочем, пока я думала, руки делали. И вот уже от пирожков с мясом, по вкусу куриным, остался только запах. Облизнувшись, я спросила:

– А ещё дадут?

– Дадут. Завтра, – вежливо ответила Арика. Я вздохнула:

– Хило кормят… Я что-то даже не распробовала.

– Привыкай, – пожала плечами девушка. – Ухватишь на кухне завтра кусочек там, кусочек сям. Когда Мелла не видит, можно и второй обед устроить! А вот коровницам хуже, им только сено и остаётся жевать.

Согласившись, я принялась за салат. Разглядывать соседок не хотелось. И так видно, что у них чумазые носы, нечищеные зубы и платья в пятнах, даже у прачек. Лучше подумать о насущном.

Я устроилась на кухне дворца. Это можно считать повышением. Да и вообще большой удачей. Не тюрьма, не заведение с проститутками. Здесь тепло, светло (почти) и близко к еде. А что Мелла руки распускает – переживу. Главное, чтобы мужчины не приставали, а ещё – чтобы никто не увидел мою искристую татушку на груди. А может, она уже сама сошла?

Едва удержавшись от машинального движения проверить наличие клейма, я почесала голову. Ой! Надеюсь, вошек не подхватила от прелестных барышень! А то придётся бриться налысо, ведь тут нет антипедикулёзного шампуня…

Вдох-выдох. Спокойно. Как-то же тут справляются с насекомыми… Дегтярное мыло, например. Уксус. Керосина наверняка нет, но что-нибудь найдётся. Просто забыть о том, что сегодня я лягу спать на подушку, где до меня спала мадама с вошками…

Господи, как я хочу домой!

Если я попала сюда, то должен быть способ совершить обратное путешествие! Но как его найти?

Доев салат, я принялась машинально пощипывать чёрствую чёрную «тарелку» грубого помола. Придётся подождать и присмотреться. Сдаётся мне, что искры магии могут всё, но вряд ли всё хотят делать. Может быть, есть способ к ним подлизаться? Ведь ответили же они мне в часовне!

Точно!

Мне надо найти часовню здесь, во дворце. И сходить помолиться искоркам, чтобы выбить из них ответ на мой вопрос.

– А где часовня? – подтолкнула я локтем Арику, которая уже начала посапывать сидя.

– Чего? – подпрыгнула она, потом помотала головой: – Часовни нет. Есть церковь.

– Сойдёт. Где она? Как туда пройти?

– В воскресенье все и пойдём, до работы, – зевнула Арика. – А сейчас спать пошли.

– Мне бы сейчас…

– Священник спит. Да и зачем тебе? В воскресенье получишь отпущение грехов, а пока можно и так помолиться. Пошли-пошли.

Я подчинилась, встала из-за стола. Женщины уже потянулись из столовой в коридор. Мы тоже было втянулись в их цепочку, но меня поймала Мелла:

– Новенькая! Тебе пока места в дортуаре не приготовили. Ты будешь спать в кухне, я там тюфяк бросила у очага.

– Почему?

– Потому что кровать ещё не сделали, – ворчливо ответила Мелла. – Давай, не спорь. Пора уже научиться послушанию…

Она подтолкнула меня к кухне, а Арика помахала рукой исподтишка и шепнула:

– Доброй и сладкой ночи. Встретимся утром.

Ага, сладкой, как мои мечты о доме!

На кухне было душно и темно. Мелла поставила зажжённую свечу на стол и кивнула на очаг:

– Вон тюфяк, накройся этим, – и она бросила мне дурно пахнущую дерюгу.

– Спасибо, добрая госпожа, – с иронией ответила я ей и вздохнула морщась.

– Скажи мне, деточка, тебя для чего растили? – со взаимной ехидцей фыркнула Мелла. – Уж не для утех ли с богатыми и знатными господами? Тебе подавай батистовые простыни и кружевной полог на балдахине?

– Я не неженка, Мелла…

– Госпожа Мелла!

– Простите. Я не неженка, госпожа Мелла, но это, – указала на дерюгу, – воняет псиной и мертвыми крысами.

– Любая другая взяла бы и поблагодарила, кланяясь в пояс!

– Я не любая другая. Если я заболею, кто будет меня лечить? Сколько это будет стоить денег короне?

– Хиленькая ты, Гзеня! Никто не болеет от запаха, а ты вдруг заболеешь?

– Не от запаха, а от микробов!

– Это ещё что?!

– Неважно… – я сдулась от бесполезного спора. – Просто… Можно другое одеялко?

Мелла пристально смотрела на меня, покачивая головой, а потом вышла. Дура старая… Я села на тюфяк, поелозила на нём, пытаясь устроиться поудобнее, но он был набит колючей соломой. Вот подстава! Как спать-то на нём?

Дверь снова скрипнула, раскрываясь, и мне в лицо полетело что-то шершавое, но пахнущее травами. Подняв голову, я успела заметить край юбки Меллы, а потом дверь закрылась со щелчком. А я улыбнулась. Первая победа, самая сладкая!

Не раздеваясь, я улеглась на тюфяк и накрылась этой недоскатертью-полуполотенцем и закрыла глаза. Боже, дай мне сладкого сна до самого утра!

Ага, два раза!

Не знаю, сколько было времени, когда я проснулась от нестерпимого зуда в районе груди. Тавро чесалось. Неужели не исчезло? Я села на тюфяке и расстегнула пуговицы платья. Метка избранных таинственно светилась в лунном луче, проникавшем в кухню из окошка. Чёртово клеймо! Теперь всё время будет чесаться?

А потом я услышала звук, который разорвал мне сердце. Как будто младенец плакал…