Фатальное колесо. Третий не лишний

Глава 3 Димон… Он и в Африке Димон

«Тиха украинская ночь!»

А что? Формально мы живем на Украине. Хотя, если честно, ни у кого сей факт ни сожаления, ни тем более восхищения не вызывает. Давайте будем откровенны – по этому поводу у людей вообще нет никаких эмоций. Народу плевать на все эти тонкости. Ведь страна-то одна – Советский Союз. А как там эти умники накромсали административные границы – всем фиолетово. Не наше это дело. Украина так Украина, неплохой, прямо скажем, вариант. То, что все кругом разговаривают по-русски, – тоже никого особо не напрягает. Больше скажу: никто никого по этому возмутительному поводу «зрадником нації» не считает. Хочешь учить украинский – пожалуйста, учи. Достаточно только заикнуться. Я имею в виду – в школе, не поймите буквально. Тут же тебе организуют специальный класс, найдут учителей, введут дополнительные часы в школьную программу и так далее. Вчися, хлопчик, и будь щасливий.

Только знаете что? Почему-то никто не заикается.

Ну да ладно. Нет у меня особого желания впадать в политиканскую дискуссию. Бессмысленную и беспощадную, как русский бунт. Поэтому выражу свои восторги более политкорректно.

Волшебным очарованием дышит летняя южная ночь!

Да. Так точнее.

Наша крымская ночь действительно находится где-то рядом с магией. В воздухе витает непередаваемое ожидание чуда. Кажется, что здесь до волшебства рукой подать. Сказочные герои – и злые, и добрые – они повсюду: в шорохе листвы и пятнах света на асфальте, в стрекоте цикад и легком бризе с моря, пахнущем… Господи! Чем только не пахнет этот чудесный теплый воздух! Солью, фруктами, цветами… Чаще всего, наверное, кипарисом. Или розами. Или лавандой. Да что там! Эти ароматы можно перечислять бесконечно. Или вообще их не замечать, как это делают местные жители, давно уже привыкшие к чуду и смирившиеся со сказкой.

А я вот не желаю к этому привыкать! И смиряться не буду, и не просите!

Млея от удовольствия, я шагал по темным улочкам к месту встречи наших неадекватных подельников. Какое небо красивое! Звезды как горошины. Руку, кажется, протяни – посыплются в ладонь сверкающим водопадом. А ведь хорошо, что мы эту дурь выдумали, я имею в виду – ночную «охоту на ведьм». Я уже и забывать начал, какое это чудо – южная ночь. Эвон какая миленькая прогулка вытанцовывается!

Не замечаем мы этой простой и бесплатной радости вокруг нас. Ох не замечаем! И ведь не только ночных красот это касается. Здесь целая мировоззренческая проблема. «Что имеем, не храним…» – подходит? Приблизительно разве что. Или «За деревьями леса не видим». Да, так, наверное, точнее. Надо все-таки иногда останавливаться и смотреть в ночное небо. А для этого и нужно – всего-то выдумать дурацкое ночное мероприятие и… сбежать от бабушки.

М-да… Колобок хренов.

Зачем ночник-то перед уходом выключил? Кто просил? Уходя гасите свет? А ничего, что бабуля может всполошиться? Где-то умным себя считаешь, а где-то – тормоз тормозом!

Схема «самоволок» из бабушкиной квартиры элементарная. Для «переночевать» любимому внуку предоставляется целая комната с выходом на балкончик. Малюсенькая, правда, комнатенка, но разве в этом дело? Балкон весь зарос виноградом – великолепный «бычий глаз». Кроме того, что вкуснее винограда я в жизни не едал, ко всему прочему, у этого чудесного растения толстенная десятилетняя лоза, удобными уступами поднимающаяся на второй этаж «сталинки», где и располагается бабушкина квартира. Взрослого не выдержит, а вот меня – милое дело! Достаточно лишь дождаться, чтобы бабуля заснула (а сон у нее не по годам крепкий), и ты свободен до утра!

Если бы только не этот ночник!

Ой вы ручки мои шаловливые. Куда ж вы это на автомате-то потянулись? И сколько сэкономишь ты на электричестве, оптовик ты наш продуманный? Лопата не сломается грошики-то скирдовать?

Я с досадой потер затылок.

Опять эта шизофрения. Две личности в одной башке – серьезный диагноз. Один «косячит», другой «нудотствует». Помиритесь вы наконец когда-нибудь? Старый да малый.

Непроизвольно я прыснул, представив себе эту парочку, сцепившуюся друг с другом в моей черепной коробке. Зачем-то схватился за рот – мол, как бы спящих граждан не потревожить. И из-за этой очередной своей несуразности уже просто заржал над собой в полный голос, отпуская в ночь скопившееся напряжение. Что-то шарахнулось в сторону в темном палисаднике по левую руку. Кошку напугал, что ли, своим хохотом? Или что там за зверь? Крупнее кто-то.

Интересно.

Я раздвинул ветви зловещего на вид кустарника и сунул туда свой нос. Да ерунда! Нету тут никого. Да и кто бы тут стал прятаться? Особенно от школьника-малолетки, чудом оказавшегося на ночной улице, причем без взрослых! И куда только родители смотрят?

Я скептически фыркнул и… все-таки на всякий случай еще прислушался. Тишина. Чудесная летняя тишина, наполненная треском насекомых, шорохом листвы и еле слышным дыханием ночного южного города: далекий шум одинокой машины, эхо сигнала с какого-то катера-полуночника да отзвуки веселой музыки, обрывками долетающей из вечно бодрствующих курортных зон.

Параноик чертов!

Развернувшись в сердцах, я что есть ног припустил к месту нашего ночного рандеву. Тем более что, растворившись в романтике и сантиментах, я, кажется, слегка начал опаздывать. Еще подумают, что струсил. И тут же – хвать последнюю мысль, как рачка, неосторожно высунувшегося из ракушки: а кто это сейчас про «струсил» подумал – старый или малый? Да, блин, хорош уже! Хватит этих самокопаний. А то, глядишь, и до санитаров недалеко!

Раздосадованный и слегка возбужденный ночными впечатлениями, я пулей проскочил высокую стену летнего кинотеатра и выбрался на искомый пустырь.

Ага! Почему-то так я и предполагал – собрались все, кроме этого пустобреха Генки! Рыжий Славка, Вадька Трюха и – о чудо! – даже наш маменькин сынок заявился – Димон, гроза разбойниц! Интересно, чего он там дома наплел?

– А я даже и не отпрашивался, – словно услышав мои мысли, гордо заявил Димка, – тихонько встал ночью, как в туалет, прокрался в прихожую – и деру!

– Молодец, – рассеянно похвалил я его и переключился на других двоих, которые, сидя на корточках, что-то внимательно рассматривали на земле. – Что у вас там? Уронили что-то?

– Булка! Пришел? А у нас тут знаки какие-то…

Булка – это я. Потому что фамилия моя – Караваев. И я действительно пришел, тут Трюха, капитан-очевидность, не ошибся. А вот знаки…

– Ну, чего у вас тут?

Я оттер плечом Славку-инодворца. Чужак все-таки, поэтому в нашей сопливой пищевой цепочке должо́н знать свое место. Так положено. Иначе сам без авторитета останешься!

Камушки какие-то, мелкие. Выложены в рядок. А, нет. В два рядка. И уголком в конце. С крылышками какими-то. А, типа стрелка! Стрелка?

– А как вы вообще это разглядели? В темени этой?

Я подозрительно уставился на Трюху.

– А это и не мы, – как ни в чем не бывало заявил он. – Это Димон.

Я не увидел, а просто почувствовал, как полыхнули красным щеки Димона. О нем вновь говорят!

– Я просто… Камушек хотел… поднять… А тут…

Понятно. Камушки, жучки, травки-листочки, Димка всегда с чем-нибудь возится на корточках. Лишь бы стать ниже и не общаться с грозными собеседниками. Метода у него такая – отгораживаться от окружающих.

– А где Генка?

– А не пришел твой Генка! Мамочка, наверное, не отпустила.

Почему это он мой? Трюха попутал что-то?

Впрочем, в бутылку лезть – смысла нет. Надо разгонять эту ночную шайку, тем более что повод прекрасный – главный заводила отсутствует.

– Ладно, проехали. Давай, ребя, по домам, пока родители не хватились.

На меня изумленно уставились три пары глаз.

– А стрелка? – неуверенно напомнил Славка. – Она же не просто так. Она же что-то значит.

– Дети, может, играли днем, – предположил я, забыв на миг, что мы эти самые дети и есть. Тут же поспешил исправиться: – Я имею в виду, мальки детсадовские, дошкольники. Дошколо́та!

– А вот еще одна, – флегматично заявил Трюха, успевший пройти шагов пять-шесть в направлении, куда указывали камушки. – Стрелка. Мелом только нарисовали здесь. По асфальту. Гля!

Мы сыпанули в его сторону. Точно. Еще одна стрелка. И, кстати, метрах в десяти, в пятне фонарного света – третья, с изгибом, указывающая за угол летнего кинотеатра.

– Так, стоп, мужики!

Черт, «мужики» для восьмилеток как-то фальшиво прозвучало. Тут обращаются «ребя». Ну да ладно…

– Я думаю, это Генка все намалевал, – сказал я. – Только он один знал, что мы в этом месте собираемся встречаться.

– А другие… что с нами на великах катались, – неуверенно произнес Димон. – Они тоже знали.

Логично!

– Те знали, что их ночью не отпустят. Хотя…

Ну да. Если кто-то задумал над нами подшутить, вряд ли стал бы афишировать свои возможности. Получается, кто-то придумал эту каверзу еще там – на зеленом склоне? Когда Генка про ночных разбойниц нам всем втирал?

Зачесался затылок.

Вообще-то речь идет о второклассниках. Это, кто не знает, дети такие, которым всего восемь лет от роду. Какие тут, на хрен, интриги? Какие, к чертям, каверзы и расчеты? Самое большее – жука чернильного в ранец подсунуть. А тут – стрелки: «туда иди», «сюда не иди». Необычно как-то. И загадочно. И… действительно тянет разобраться…

Я, сцепив зубы, молча двинулся в сторону стрелок. За угол так за угол. Ага, еще одно художество. Эта стрелка указывает в темный проулок, между прочим. А там что – девчачья банда в полной красе? Как завещал нам великий Генка?

Чувствуя, что начинаю раздражаться на бестолковость ситуации, я направился в искомый проулок. Слышно было, как за спиной неуверенно семенит моя гоп-бригада. Молча, надо сказать. Дрейфим, мужички? Еще одна стрелка с поворотом. Изгиб указывает на подъезд какой-то двухэтажки. Впрочем, почему «какой-то»? Типовая, барачная, с деревянными лестницами и перекрытиями. Мы на дню мимо нее раз сто пробегаем.

А вот еще одна стрелочка. Поменьше. Перед самим подъездом. Показывает направо. В сторону небольшого спуска в подвал. И дверь там внизу слегка приоткрыта. Кажется, в глубине даже где-то свет включен. Кто же нас там ждет? Интрига!

Не задумываясь особо, я шагнул по ступенькам вниз.

– А можно… я тут… сверху останусь? – вякнул где-то сзади Димон.

Ему что-то буркнул в ответ Трюха, издевательски гоготнул и тяжело зашлепал вниз вслед за мной. Я, упершись ногами в пол, что есть сил потянул подвальную дверь на себя. Нехотя, с противным скрежетом она подалась и распахнулась чуть шире. Мы осторожно сунулись вовнутрь. Подвал как подвал. Где-то что-то капает. У дальней стены из-за угла мелькают пятна электрического света. Лампа там явно покачивается, видимо, на длинном проводе, свисающем с потолка. Справа шмыгнула беспризорная кошка. Слева гулко заурчала канализационная труба. Кому-то, наверное, приспичило там, наверху. Еще один полуночник.

– Вадим, проверь – может, тут какие-нибудь указатели есть. Стрелки там, камушки…

Я просто знаю, что у поджигателя Трюхи всегда на кармане есть коробок спичек. Ну правильно. Он уже ползает по грязному полу на четвереньках, подсвечивая себе огоньком.

– Не спали тут… что-нибудь, – с опозданием осознал я собственное легкомыслие.

Сзади со знакомым скрежетом шевельнулась подвальная дверь. Я оглянулся. Славка и Вадим здесь, у меня за спиной. Димон спускается?

Нет. Дверь еще раз скрежетнула зловеще и вдруг резко захлопнулась, подняв пылевую круговерть в лучах электрического света. Снаружи что-то глухо звякнуло. Запор?

– Димон! А в ухо не дать? – тут же предложил злоумышленнику Трюха, не вставая с колен. – А ну, открывай! Мы знаем, что это ты.

Ну я не был бы так категоричен. Только кто же еще, если не Димон? Трюха вскочил на ноги и гулко заколотил кулаками по крашеной жестянке, которой была обита дверь.

– Димо-о-о-он!

– Тихо, Вадька! Весь дом разбудишь. Дай мне.

Я отодвинул в сторону начинающего не на шутку нервничать Трюху и подергал за ручку. Точно, закрыто. И звуки какие-то непонятные снаружи – шорохи, топтания, повизгивания. Причем не у самой двери, а чуть сверху – у подъезда, видимо.

– Славка, а ну глянь там – ко второму подъезду проход не заколочен? Ну да, там, где свет от лампочки, туда иди. Давай мухой!

Куском доски я попытался отжать дверь наружу. Нет, плотно сидит в коробке, даже щели не видно. И запор, кажется, серьезный, надо думать – стальная полоса поперек. Убью Димона, если это его шуточки!

– Булка! Есть проход, не заколочен, – это вернулся разведчик Славка. – Дырка там, в кирпичах, не успели заложить, наверное. Я только… один дальше не пойду… там света нету.

Детский сад! Впрочем, а кто же они еще?

– Давай за мной, – окончательно взял я на себя руководство. – Да осторожней ты!

Это я Трюхе, который на радостях так шустро за мной ломанулся, что чуть Славку не затоптал в потемках.

Пачкаясь в пыли, мы пролезли в стенной пролом и, пользуясь типовой планировкой подвала, быстро вычислили коридорчик, ведущий ко второму выходу. Дверь там тоже была закрыта, но, на наше счастье, – без запора снаружи. Потому что с трудом, но все же подалась, издавая все тот же характерный скрежет. Двери-близнецы, блин. Однояйцевые.

Я высунулся на свободу и огляделся.

Из приподвальной ниши многого не разглядишь. Поднялся повыше – никого. Только звезды безмятежно сияют в равнодушном небесном мраке. Шума тоже никакого нет. Только где-то недалеко щенок какой-то поскуливает еле слышно.

– Чего там? – дрожащим шепотом дохнул мне в ухо герой Трюханов, едва не повиснув на моей спине.

– Сейчас посмотрим, – поспешил я его обнадежить и шагнул на свет к подъезду.

И здесь никого.

А у соседнего подъезда, метрах в десяти от нас, кто-то сидел на стуле. Прямо перед крыльцом. Странно. Нашел время устраивать посиделки. И лампочка почему-то не горит, хотя перед нашим спуском в преисподнюю жизнерадостно пылала во все свои пятнадцать ватт.

Мы подошли поближе и в оцепенении уставились на невообразимую картину.

На стуле сидел Димон.

И был он к этому стулу привязан эластичным медицинским жгутом. Мы из такого рогатки делаем – в любой аптеке можно купить за тридцать копеек рулон. И повизгивал это, оказывается, не какой-то там посторонний щенок, а наш что ни на есть собственный подельник. Потому что рот у него был завязан какой-то тряпкой, и человеческие слова он произносить был не в состоянии. А вот глаза у него, вопреки его же прежним россказням, завязаны не были, а, напротив, вытаращены и полны ужаса.

А еще у Димона в костюмном ансамбле явно не хватало одной детали. Немаловажной. Для настоящего пацана, имеется в виду. Димон сидел на стуле… без штанов. Сидел и легкомысленно светил во мраке гламурными труселями вызывающего кипельно-белого цвета, слегка подмоченными в некоторых труднодоступных местах. Мы в таких аксессуарах уже отмаялись – в свое время и в разных там дошкольных учреждениях. Как водится, перешли теперь на суровые взрослые семейники. Ну или почти взрослые…

Я протянул руку и отцепил тетрадный листок в клеточку, пришпиленный к спине Димона какой-то дурацкой заколкой в виде Чебурашки. Там черным фломастером был намалеван череп с костями. Изящно, надо сказать, намалеван. Красиво и со вкусом. Точными и скупыми штрихами. Так дети не рисуют.

Но самым поразительным было то, что сверху к черепу с двух сторон были пририсованы… ДВЕ КОРОТЕНЬКИЕ КОСИЧКИ…

И все же добило меня не это.

Почему-то самым ужасным показалось то, что косички были нарисованы…

С БАНТИКАМИ!!!

Видимо, чтобы не оставлять никаких иллюзий.

В голове что-то напоследок звякнуло, как поломанное реле на старинной телефонной станции, связь со здравым смыслом оборвалась, и… стало пусто.

Мысль ушла.